Проклятие Щелкунчика

Марго Риркерк

Проклятие Щелкунчика

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: The Nutcracker Curse

Автор: Марго Риркерк / Margo Ryerkerk

Серии: Cursed Fairy Tale #1 / Проклятая Сказка #1

Переводчики: maryiv1205, cd_lu, Jasmine

Редактор: Евгения Волкова

1. Гризельда

Солнечные лучи просочились сквозь узкие щелки тюремного окна. Другие заключенные бросились к свету, греясь в его тепле и подолгу выглядывая из окна на лазурное море, окружавшее Змеиный Остров.

Я не последовала их примеру. Вместо этого я осталась сидеть на холодном каменном полу и вытащила волшебное зеркало из моей зачарованной сумки, которую никто не видел, кроме меня. Сосредоточившись на зеркале, памятном подарке моей покойной матери, я велела показать ему, происходит в Шенбруннском дворце, летней резиденции австрийского императора и его дочери, кронпринцессы Клары. Несколько мучительно медленных секунд зеркало показывало мое собственное отражение, пока его поверхность, наконец, не зарябила, как волны в океане. Мое лицо исчезло, сменившись ее лицом.

Я сознательно расслабила челюсти, чтобы скрежеща зубами, не сколоть зуб. Я ненавидела ее. Я ненавидела все в своей сводной сестре. Ненавидела овальное лицо Клары, выглядевшее куда более утонченным, чем мое, квадратное. Ее голубые глаза, такие яркие, какими мои, серые, никогда не смогут быть. Ее длинные, золотисто-каштановые локоны, густые и пышные, и никогда не свисающие безжизненно на плечах, в отличие от моих, тусклых пепельно-русых волос. Она носила атласное платье, завязанное сзади и облегавшее ее женственные изгибы, которых так не хватало моему плоскому телу. Платье бы мне не пошло, но я все равно хотела сорвать его с нее и одеть самой, а ее запихнуть в мою коричневую, запятнанную тюремную робу.

Я должна была жить во дворце, разгуливая по нему в красивых платьях. Вместо этого, я была изгнана из-за Клары на Змеиный Остров спустя месяц после восьмого дня рождения. Если бы она держала язык за зубами и не рассказала моему отчиму-королю, что у меня есть темная магия, позволяющая мне превращаться в мышь, он бы никогда меня не изгнал. Я продолжила бы быть его падчерицей, и матушка была бы все еще жива и правила об руку с ним.

Это из-за Клары я торчала здесь, пока она резвилась во дворце. Меня затапливала волна отвращения, когда я видела ее бегающей по каменному коридору и болтающей с прислугой. Она должна была не трепаться со служанками, а сидеть в кабинете, оттачивая военные стратегии и планируя союзы, делая королевство сильнее, как и следует настоящей кронпринцессе. Клара не заслуживала своего титула. Он должен был быть моим, и скоро так и будет.

Из-под плаща я вытащила белобородого Щелкунчика, одетого в черно-красную солдатскую униформу, черные ботинки и высокую шляпу, с серебряным мечом, прикрепленным к его поясу. Спустя год работы над ним, пришло время его использовать.

Будто нарочно, Клара воскликнула:

— Неужели моя фея-крестная тоже приедет? Как чудесно!

Она захлопала в ладоши, будто ей все еще было семь, а не семнадцать, и мне пришлось подавить рвотный рефлекс.

Щелкунчик в моих руках был подарком Кларе от ее умершей матери, и единственным предметом, который я успела умыкнуть перед изгнанием из дворца и приговору жить на этом проклятом острове. Сперва я хотела уничтожить деревянную куклу, но к счастью, сдержалась. Теперь, Щелкунчик станет инструментом для воплощения моей мести и поможет мне вернуть мое королевство.

В придачу к возможности превращаться в мышь, моя мать передала мне способности к сотворению темных заклинаний, которые проявились год назад, когда мне исполнилось семнадцать. Целый год я работала над заклинанием для Щелкунчика, и наконец, оно было готово. Я коснулась деревянной фигурки, не боясь пострадать от помещенного в нее проклятия. Действовало оно не на каждого — я смастерила его специально для Клары. К сожалению, как и все проклятия, Проклятие Щелкунчика не было необратимым. Как того требовала магия, каждое проклятие могло быть разрушено. Тем не менее, условие для его снятия было почти невозможно выполнить, и я не переживала, что Клара или кто-то другой из придурковатой Австрийской империи в этом преуспеют.

Я осмотрела куклу в последний раз, затем проверила светящийся синий шар размером с кулак. Круглый источник света был порталом, созданным талантливой ведьмой, втихаря скопировавшей главный портал в кабинете начальника стражи. Оба портала соединяли наш с остров с различными королевствами, из которых нас изгнали. Размер портала позволял пропускать лишь небольшие предметы, вроде писем. Как-то раз я пыталась, превратившись в мышь, проскользнуть сквозь переход, но он распознал, что я была живым существом, а не предметом, и выкинул меня вон.

Вот уже год как каждый день я воздействовала своей темной магией на портал, делая его менее разборчивым. Он все еще был слишком сильным и неподатливым, чтобы позволить мне проход; но в следующие сорок восемь часов с моим последним ударом магии, он позволит мне переместить неживой объект, больше и тяжелее письма — Щелкунчика.

Использование моих сил на проклятие внутри игрушки и на расширение портала стоило больших затрат энергии и истощило мои резервы темной магии на ближайшее будущее. Прискорбная, но необходимая жертва. Ведь как только Щелкунчик пройдет через портал и окажется в Шенбруннском дворце, попав в любопытные ручонки Клары, он заставит ее заплатить за мое разоблачение, как перевертыша, перед императором.

2. Клара

Шагая по плюшевому, ярко-красному ковру, я была твердо уверена, что кто-то за мной следит, но обернувшись, увидела за собой лишь хрустальные люстры и позолоченные стены. Я вздохнула. Вот уже год меня не покидало чувство, будто кто-то наблюдает за мной, намереваясь причинить зло. Ощущение приходило и уходило, продолжаясь всего несколько минут. Каждый раз никого нигде не было. Неужели я сходила с ума? Я потрясла головой, прогоняя навязчивые мысли и говоря себе, что я просто чересчур осторожна. Да и как иначе, когда моя гувернантка Бернадетта все время напоминала мне сидеть прямо, не вертеться и никогда не зевать на людях, увещевая меня своим низким голосом. Так что даже когда я была уверена, что я одна, кто-то непременно следил за мной, наследницей Австрийской империи.

Мысли о Бернадетте напомнили мне, что пора бежать на урок танцев. Я взглянула на карманные часы и скривилась. Было десять минут первого, и я снова опаздывала на урок. Что еще хуже, на мне были не бальные туфельки, а мои любимые ботинки с голенищем и прочным дюймовым каблуком, позволявшие мне быстро ходить и даже бегать, чего категорически не одобряла Бернадетта.

Проклиная нынешнюю моду, диктовавшую многослойные нижние юбки, я подхватила свои и бросилась бежать по мраморным коридорам к зеркальному бальному залу.

Задыхаясь, я подбежала к большим деревянным дверям и в охраннике на посту узнала моего дорогого друга Филипа.

— Ты опоздала, — с ухмылкой Филип распахнул передо мной двери. Его зеленые глаза изучали мой растрепанный вид без всякого осуждения, в то время как я с завистью заметила, что его кожа приобрела золотистый оттенок благодаря весеннему солнцу. В отличие от меня, Филип мог проводить свое свободное время, как ему заблагорассудится, не переживая о получении загара, так неподходящего принцессе.

— Я потеряла счет времени, — призналась я, проскальзывая мимо него в просторный зал. Паркетный пол сиял, люстры сверкали, а на меня неодобрительно смотрела Бернадетта.

— Рада, что вы соизволили прийти на ваш урок, Ваше Высочество, — сухо сказала она. Несмотря на полноту и возраст за пятьдесят, ее спина была прямой, плечи отведены назад, а живот втянут. По сравнению с ней, я была той еще неряхой.

Я тут же выпрямилась и изобразила самую милую улыбку.

— Прошу прощения, но теперь я здесь и с нетерпением жду, когда выучу… — я попыталась вспомнить, что же я должна была учить сегодня, но как назло, в голову ничего не приходило.

— Лур, a danses à deux, парный танец, который вы будете танцевать на вашем дебютном балу. Как вы должны помнить, в прошлый раз мы учили базовые шаги, — Бернадетта бросила мне колкий взгляд, намекая признаться, что я уже забыла последовательность всех па. — Сегодня, мы рассмотрим более сложные связки.

— Почему мы не можем разучить польку? — этот быстрый и оживленный танец всегда вызывал у меня улыбку и никогда не заставлял зевать.

— Потому что мы учим традиционный классический танец, а не какую-то прихоть моды.

— Она популярна как минимум с 1840. Десять лет — это прихоть?

Бернадетта проигнорировала меня и кивнула седовласому пианисту, заигравшему спокойную, медленную мелодию.

В течение следующего часа, я пыталась запомнить как можно больше шагов, не сбиваясь с ритма музыки и стараясь не оттоптать все ноги своему партнеру, серьезному мужчине средних лет.

Когда башенные часы пробили час, я с надеждой взглянула на Бернадетту.

— Мы закончили?

Бернадетта скрестила руки.

— Мы останемся здесь, пока вы как следует не выучите шаги.

— Но как же обед? — взмолилась я, и именно в этот момент мой желудок решил заурчать.

Бернадетта с укором покачала головой, словно я должна была контролировать все звуки, которые издает мой желудок, а затем сказала:

— Мы никуда не уйдем, пока вы не выучите лур. Бал по случаю вашего семнадцатилетия уже завтра вечером, и все должно быть идеально. Иначе, как же вы хотите, чтобы приглашенные принцы сделали вам предложение?

Я и не хотела. Я не была готова к замужеству. Я не стала озвучивать мои мысли, зная, что с Бернадеттой это бестолку, а если она доложит мои опрометчивые слова отцу, то он будет глубоко разочарован. Я не могла так с ним поступить. Я была всем, что у него осталось.

Бернадетта бодро продолжила:

— У вас хороший возраст для вступления в брак. Многие девушки в других королевствах выходят замуж, едва им исполнится пятнадцать. Благодаря моим рекомендациям, ваш отец согласился отложить дебютный бал до вашего семнадцатилетия. Вам требуется больше времени, чтобы изучить все, что надлежит знать принцессе, учитывая вашу… беспокойную натуру.

Я крепко стиснула губы, чтобы ненароком не выпалить, что это не по моей вине я единственная наследница. Не специально же я бываю такой упрямой или намеренно разочаровываю отца. Просто моя личность не подходила для предназначенной мне роли. Я и близко не была готова выходить замуж и править Австрией. Мне требовалось больше времени.

— Ну-ка, выше нос, — Бернадетта вручила мне стакан воды и позвонила в колокольчик, вызвав служанку. — Пожалуйста, принесите нам бутерброды и печенье.

Даже шоколадное печенье не смогло поднять мне настроение, хотя я была благодарна, что Бернадетта послала за ним, а не заставила меня чувствовать себя виноватой за нежелание выходить замуж.

Занятая попытками понять, насколько моя жизнь может измениться в ближайшие несколько дней, и как я могу избежать помолвки. Я не жаловалась в течение следующих нескольких часов, когда Бернадетта заставляла меня повторять шаги снова и снова, пока все не было идеально, и танцевальные движения не были выжжены в моем уме. К тому времени, как мы закончили, солнце уже садилось. Я подумала о том, чтобы пойти в кабинет отца, но решила, что мне нужно немного времени, чтобы очистить свой разум и выяснить, как уговорить его дать мне отсрочку или, по крайней мере, длинную помолвку на года два или три.

Так как я всегда старалась думать на свежем воздухе, я вышла из замка и направилась в конюшню. Я обошла лошадей, которые ржали в знак протеста, так как привыкли, что я приношу им морковь и провожу несколько минут, гладя их и расчесывая гривы. Но сегодня у меня не было времени поздороваться со всеми, мне нужна была Бисквит.

У Бисквит было самое большое стойло в конце конюшни. Ее большие карие глаза встретились с моими. В них было столько глубины, что мне казалось, будто она меня понимает. Как всегда, она была безупречно белой, как свежий снег. Ее рог блестел, когда лучи солнечного света касались его, придавая полупрозрачное, ледяное сияние. Бисквит была единорогом моей матери. Магия в ее крови означала, что у нее была гораздо большая продолжительность жизни, чем у обычной лошади, и она могла быть даже бессмертной. Никто не знал, так как единороги были родом не из Австрии, а моя мать привезла Бисквит из Ирландии.

— Привет, девочка, — я погладила густую гриву, которая была цвета жидкого белого золота, — ты готова прокатиться? Мне бы очень пригодилась прогулка, — я оседлала ее и выводила из конюшни, когда Филип бросился ко мне. Охранник заменил его у входа в бальный зал, так что я не разговаривала с ним со времени урока Бернадетты. Даже если я ничего не сказала, он, должно быть, почувствовал, что что-то не так с моей позой, потому что он произнес:

— Я пойду с тобой.

Не дожидаясь моего ответа, он схватил своего чернильного жеребца Эйса и оседлал его.

Несколько минут мы ехали молча. Как бы мне хотелось, всегда чувствовать себя так, как в седле… свободной, без висящих на мне тяжким грузом обязанностей.

Филип вернул меня в настоящее.

— Надо было попросить эскорт. Ты не должна ехать одна, особенно так близко к закату.

Я пожала плечами.

— Мне много чего не положено делать.

— Тебе влетело от Бернадетты за опоздание?

С моих губ сорвался безрадостный смех.

— Бернадетта — наименьшая из моих забот.

— Тогда что тебя тревожит? Поговори со мной.

— Предстоящий бал. Я не готова к встрече с будущим супругом, — слова были твердыми и мерзкими на вкус, будто сталь. Если бы не отец, я бы уже сбежала, но я не могла так с ним поступить и окончательно разбить его и без того хрупкое сердце.

Рядом со мной Филип напрягся. Какое-то время мы ехали молча, пока я не перестала это терпеть.

— Я поговорю с отцом, попрошу отсрочки.

— Рано или поздно ты выйдешь замуж, — голос Филипа сорвался, и я внимательно его изучала. Подбородок у него был крепкий, как всегда, скулы острые, ресницы закопченные, но на лице читалась такая боль. Я потянулась, чтобы коснуться его предплечья, но он отвел от меня свою лошадь.

— Брак нас не разделит, — сказала я. — Мы все так же будем друзьями. Будучи наследницей, я никуда не уеду. Кем бы ни был мой будущий супруг, он переедет жить в Вену.

Я попыталась представить себя в белом свадебном платье, улыбающейся моему будущему супругу, но не смогла. Вместо этого мне в голову пришла другая свадьба. Мне было четыре года, и я держала свою новую сводную сестру за руку, пока тяжелая золотая корона возлагалась на голову ее матери. Всепоглощающий цветочный мускусный аромат витал в воздухе. Ткань моего платья зудела. И у меня пересохло в горле. Даже тогда мне было неуютно с мачехой. Я знала, что с Жаклин что-то не так. И когда мне было семь, она доказала, что я права.

Я расправила плечи, желая, чтобы прошлое оставило меня в покое. Мой взгляд остановился на Филипе, который больше выглядел не удрученным, а свирепым.

— В чем дело? — спросила я.

Он резко покачал головой.

— Ни в чем.

Я закатила глаза.

— Пожалуйста, мы знаем друг друга с детства, — наша связь была особенной, выкованной общей потерей. Моя мать умерла, рожая меня, а мать Филипа, одна из наших королевских швей, умерла от респираторной болезни, когда ему было двенадцать лет.

— Ладно. Ты хочешь, чтобы я объяснил, тогда я скажу, — взор зеленых глаз Филипа обратился ко мне, проходя мимо титула и манер, или их отсутствия, к человеку, которым я была.

От его пристального взгляда мне захотелось отвернуться и убежать. Покалывание, охватившее меня, было слишком, слишком странным, и я не знала, что с ним делать, и что это значит.

— Я хочу лучшего для тебя и не хочу, чтобы кто-нибудь из этих иностранных принцев воспользовался тобой или Австрией.

Мое сердце смягчилось, и я положила ладонь на его руку. На этот раз он не отстранился; вместо этого он изучал мою кожу, будто запоминая родинку над мизинцем и тонкие линии на руке.

— Я никому не позволю использовать меня. Обещаю. Я не позволю никому уговаривать меня на что-либо или склонять меня хорошим видом и обаянием.

Филип кивнул, но на его лице осталось сомнение.

Я остановилась, пытаясь придумать, как успокоить его. Мне в голову пришла идея, и я щелкнула пальцами.

— Я придумаю испытание для принцев. Только те, кто пройдет, могут ухаживать за мной, и я буду настаивать отцу на том, чтобы жених ухаживал за мной в течение длительного времени, прежде чем обручиться, — таким образом я получу необходимое мне время, не разочаровывая отца.

Филип изобразил слабую улыбку, не отразившуюся в глазах, и я отвернулась. Никто из нас не хотел, чтобы я обручилась, и чтобы между нами стоял муж. Я не могла смириться с мыслью, что, когда стану женой, моя дружба с Филипом отойдет на второй план, и что свобода, которую я так тщательно для себя добивалась, будет отнята у меня.

3. Клара

— Отец, пожалуйста, давай отложим помолвку до моего восемнадцатилетия, — взмолилась я, так и не убедив его, что на своем дебютном бале я должна просто познакомиться с принцами, а не искать себе жениха.

Отец покачал лысеющей головой.

— Я старею, Клара. Когда меня не станет, королевство должно оказаться в надежных руках. Тебе нужен супруг, чтобы править вместе с тобой — сильный и умный консорт рядом.

— Но ты же нескоро нас покинешь, — запротестовала я, стараясь не обращать внимания на новые морщинки на лбу отца и его обвисшие веки, тяжелевшие с каждым днем.

Отец одарил меня нежным взглядом.

— Конечно, нет, Клара. Но болезни непредсказуемы; они поражают нас, когда мы меньше всего этого ожидаем. Понадобится несколько лет, чтобы кто-то выучил все о нашем королевстве. Я хочу, чтобы у твоего мужа было время ознакомиться с нашими обычаями, нашими землями и людьми, вместо того, чтобы впопыхах приступать к правлению.

Я закусила губу. Я всегда так делала, задумавшись над чем-то, что ужасно раздражало Бернадетту. Сейчас я размышляла, как мне перекрутить опасения отца, чтобы убедить его дать мне свободу действий.

— Хорошо. Но мне нужно время, чтобы сделать правильный выбор. Это важно, чтобы найти подходящего супруга.

Отец поднял густую бровь. Прежде чем он успел возразить, я продолжила:

— Все могут быть очаровательны на балах. Вы сами сказали, что хотите для меня хорошего супруга, который также был бы хорошим правителем, а это значит, что нам нужно оценивать принцев в обычной обстановке, а не во время бала, когда это детская игра, чтобы казаться приятным и веселым. Пусть принцы изучат нашу историю и экономику, проверят, насколько они хороши в этом. И позвольте мне познакомиться с ними и узнать, кто добр, а кто здесь только ради власти и нашего золота.

Я затаила дыхание, пока отец обдумывал мое предложение. Наконец, он медленно кивнул.

— Это разумная стратегия. Но, как тебе известно, рано или поздно тебе придется сделать выбор, Клара.

Потому что меня было недостаточно. Я не была стратегом, призванным править королевством. Я не была сыном, который должен был быть у отца. Если бы только мое рождение было легче, и здоровье матери не ухудшилось. Если бы только она могла дать отцу наследника мужского пола, в котором он так нуждался.

Подавляя боль, я сказала:

— Понимаю. Пожалуйста, дайте мне год до объявления о помолвке.

Отец почесал бороду.

— Ты пытаешься отпугнуть своих женихов? Большинство из них приедут сюда с намерением остаться на месяц-два, а не на двенадцать.

Я выпятила подбородок.

— Это правда? Мы действительно хотим кого-то, кто не думает, что я и королевство, стоят инвестиций времени и усилий? — неужели я настолько запуталась, что мне нужно было выйти замуж как можно скорее?

Отец хмыкнул.

— Очень хорошо, ты умная девочка. У тебя будет три месяца, прежде чем мы объявим о помолвке, — я открыла рот, чтобы возразить, но отец поднял руку. — Это достаточно долго. Поверь мне. Я знаю, что лучше для тебя, — отец обнял меня, и я обняла его в ответ, стараясь не извиваться, когда его кобальтовый шерстяной плащ, расшитый золотыми нитями, царапал мне руки. — Теперь иди и готовься к балу.

Я покинула кабинет отца, пытаясь убедить себя, что трех месяцев достаточно, чтобы принять решение, и что я могу настаивать на долгой помолвке. И что потом? Сколько времени потребуется, чтобы мой супруг потребовал, чтобы я стала одной из тех скучных и царственных особ, которые никогда не повышали голос, не смеялись и не убегали? Я не хотела, чтобы меня держали в клетке… красивое украшение и ничего больше.

Громко топая по мраморным коридорам, мой взгляд упал на брошенную игрушку.

Я подняла деревянную кошку, гадая, какой ребенок при дворе уронил ее. Это была всего лишь игрушка, и все же обращение с ней создало ощущение в моей груди, когда воспоминания о моей сводной сестре ошеломили меня.

— Давай поиграем в чаепитие! — воскликнула Гризельда, спрыгивая с лестницы. Она и ее мать переехали в замок несколько лет назад, и хотя мне всегда хотелось спрятаться за занавеской или под столом, когда на меня падал темный взгляд Жаклин, я всегда искала Гризельду, сестру, которой, как я думала, у меня никогда не будет после смерти матери.

Мы с Гризельдой бросились в игровую комнату, я расставила вокруг стола наших гостей — плюшевых животных и деревянных игрушек, пока Гризельда готовила миниатюрный серебряный чайный сервиз.

Наша горничная, Айрис, принесла нам тарелку сыра и винограда, чтобы перекусить. Но я не обращала внимания на еду, слишком занятая расчесыванием волос моей новой куклы, которую я получила на свой седьмой день рождения.

— Клара! Клара! — голос Гризельды стал пронзительным, и когда я подняла глаза, то обнаружила, что нос у нее странно дергается, плечи сгорблены, а руки сведены вместе, как у белки.

— С тобой все в порядке?

Она ничего не ответила. Ее глаза были прикованы к тарелке с едой, а затем она бросилась и схватила кусочек сыра ртом, не потрудившись использовать руки.

— Гризельда! Что ты делаешь? — взволнованная странным поведением сестры, я позвонила в колокольчик, позвав Айрис.

Гризельда упала на землю и забилась в конвульсиях. Испугавшись нее и за нее, я держалась на расстоянии, пока не вошла Айрис.

— Вы звали, Ваше Высочество?

— Да, Гризельда… — прежде чем я успела договорить, Гризельда издала пронзительный визг, и ее тело растворилось в воздухе. Из-под платья выползла мышь и метнулась через комнату.

— Мышь! Мышь! — завизжала Айрис, когда я быстро схватила крышку тарелки и поймала грызуна.

Мы позвали отца, который думал, что мы выдумали историю, и что Гризельда просто где-то прячется. Стража была послана обыскать замок и его периметр. Они вернулись с пустыми руками, как раз когда моя мачеха выходила из кареты. Я как раз пересказывала, что произошло, когда крышка тарелки задрожала, а затем пролетела через всю комнату, чтобы показать Гризельду, которая сидела на корточках. Уши у нее были круглые и серые, как у мыши, хвост и усы, но все остальное тело было человеческим и, к счастью, осталось одетым в платье, которое она носила в тот день. Ее мышиные черты исчезли в течение нескольких секунд, но было слишком поздно. Все в комнате видели, как она преобразилась.

— Она перевертыш, — прошептала Айрис.

— Нечестивая, темная магия, — младший стражник перекрестился.

— Мы должны ее запереть. Она представляет угрозу для кронпринцессы, — сказал другой стражник.

Отец уставился на Жаклин, раздувая ноздри.

— Ты мышиный перевертыш?

Жаклин ничего не ответила. В одно мгновение она стояла у двери, а в следующее ее руки крепко сжали мою шею, перекрывая кровообращение. Охранники оторвали ее от меня и надели на нее наручники, как и на Гризельду.

Тело отца дрожало от гнева.

— Бросьте их обеих в подземелье, в отдельные камеры. Я не хочу, чтобы они вместе занимались нечестивой магией.

Меня всю трясло. Что я наделала? Как я могла предать мою сестру?

— Ваше Высочество, — охранник, стоящий у моей комнаты, поклонился и открыл дверь. Я сморгнула воспоминания и вошла в свои покои, не чувствуя ни малейшего волнения по поводу подготовки к балу.

Моя горничная Айрис уже была в гардеробной, разглаживая последние складки на сиреневом платье, украшенном шелковыми цветами. У него была юбка, достаточно большая для того, чтобы под ней могли спрятаться четыре ребенка, и рукава с открытыми плечами, которые подчеркивали бы мои ключицы и руки.

— Как раз вовремя, Ваше Высочество. Ваше платье готово, — Айрис расстегнула корсет на спине моего дневного платья, и я перешла в вечернее платье. Она плотно зашнуровала парчу, придавая мне осиную талию и затрудняя дыхание.

— Спасибо, Айрис, — сказала я после того, как она завила мне волосы, сделала прическу и нанесла пудру, румяна и макияж на лицо.

Она ласково мне улыбнулась.

— Могу я еще что-нибудь сделать для Вас, Ваше Высочество?

Я прикусила губу, не зная, стоит ли делиться тем, что у меня на уме. Но Айрис всегда была такой спокойной и понимающей, что я решила поделиться своими переживаниями.

— Вы когда-нибудь задумывались, как поживает Гризельда?

Весь цвет сошел с лица Айрис, и ее пальцы задрожали.

— Нет. Это было облегчение, когда она ушла.

Видя, насколько мой вопрос расстроил ее, я не стала настаивать.

— Почему бы вам не взять выходной, Айрис? Вы выглядите усталой.

— Я в порядке, Ваше Высочество.

Темные круги у нее под глазами и поникшие плечи говорили совсем о другом.

— Пожалуйста, Айрис. Я настаиваю.

— Спасибо, Ваше Высочество, — она сделала реверанс, ее старые кости скрипнули, и она опустила глаза, будто ей было стыдно за свой возраст. Я смотрела, как она уходит, надеясь, что не потеряю ее. Айрис помогла мне пережить смерть матери, наблюдала, как я взрослею, и теперь, когда все перемены оказались на моем пути, я нуждалась в ней больше, чем когда-либо.

Когда охранники проводили меня в бальный зал, я почувствовала, что слева на меня кто-то смотрит. Я повернулась туда, но не обнаружила ничего, кроме пейзажа на стене. Все было в моей голове? Мне показалось, что кто-то наблюдает за мной? Или что-то более зловещее, вроде темной магии?

4. Клара

Мои тревожные мысли исчезли, когда стражники остановились перед двустворчатыми золочеными дверьми в бальный зал. Внутри загудела труба, и ведущий баритоном огласил:

— Ее Королевское Высочество, Клара Мари из Австрии.

Двор приветственно зашумел и тяжелые деревянные двери открылись. Я тут же ослепла от ярких канделябров, свисающих со скульптур ангелов на потолке, и от полированных зеркал, которые отражали двор и меня сотни раз, создавая восхитительное море из замечательных нарядов и экстравагантных украшений. Длинные столы были покрыты сатиновыми скатертями и украшены бежевыми розами. Прекрасные фарфоровые тарелки с изображением чудесных птиц и цветов были окружены золотыми столовыми приборами.

Глаза отца вспыхнули одобрением, и мои плечи с облегчением опустились. Я пересекла комнату и присоединилась к нему на помосте, заняв трон слева от него.

— Моя прекрасная дочь, ты выглядишь, как императрица.

Он сжал мою руку, и я сглотнула, пытаясь подавить сухость во рту. Надеялся ли отец на то, что я буду выполнять роль императрицы без правления, как такового? Решил ли он, что я ни на что не способна и смирился с этим?

Чтобы не потеряться в темных мыслях, я отвлекала себя тем, что рассматривала комнату, улыбнувшись и кивнув нескольким придворным, которых считала друзьями. Я надеялась на возможность насладиться балом и танцами с ними до того, как прибудут иностранные принцы, но минутой позже труба загудела опять.

Глубоко вздохнув, я сказала себе держаться оптимистично. Возможно, один из принцев сможет меня понять. Возможно, моя родственная душа прямо там. Кто-то, кто хотел бы учиться и расти вместе, как правители.

Глашатай посмотрел поверх очков на толстый свиток в своих руках.

— Принц Симон из Болгарии.

Симон был почти на голову ниже большинства стражников, и когда он поклонился моему отцу, под его курткой цвета фуксии стали видны толстые складки. Он поцеловал мою руку — его губы были влажными и теплыми, его рука липкой. Его быстрое моргание глазами сказало мне, что данная ситуация расстроила его еще больше, чем меня. Хотя осознание этого меня успокоило, все же, встреча с Симоном породила новый страх. До сих пор, я была так обеспокоена потерей свободы в браке, что даже не подумала о том, каким будет мой выбор в отношении супруга. Машинально, я предположила, что все принцы будут красивыми, очаровательными и добрыми.

Отец никогда не будет таким жестоким, чтобы выдать меня за мужчину вдвое старше меня, и Симон был не из тех, кто мог бы меня привлечь. Я не могла представить, как могла бы целовать его губы, вдвое толще моих, не говоря уже о том, чтобы выйти за него замуж. Я сомневалась, что у нас могло быть много общего, так как большинство моих занятий были активными, в то время, как первым шагом Симона после того, как его представили, было поглощение двух канапе из печени за один укус.

Когда труба зазвучала опять, в моем животе появилось покалывание, и я надеялась, что второй кандидат будет лучше.

— Принц Джулиан из Богемии.

Второй принц не был с избыточным весом, в нем не было и унции жира, как я могла заметить. Когда он подошел ко мне, его высокая и долговязая фигура сказала о том, что мне придется напрячь шею, чтобы установить с ним визуальный контакт. Его губы едва коснулись моей кожи, когда он целовал мою руку, и на лице не было и тени улыбки, когда он сказал:

— Я с нетерпением жду обсуждения с вами будущего Австрийской империи.

Он занял свое назначенное место, но не притронулся к еде и не сделал и глотка вина. Вместо этого, он просканировал комнату, как бы, изучая и анализируя всех присутствующих. Когда его взгляд остановился на мне, у меня появилось непреодолимое желание заерзать с ощущением того, что он знал все мои промахи, все разы, когда я опаздывала на уроки. Мог ли он сказать, что я импульсивна и постоянно попадаю в переплеты? Мне показалось, я даже была уверенна, что он не одобрял этого.

— Принц Феликс из Сербии, — провозгласил глашатай, и я сфокусировалась на третьем принце, приближающемся ко мне.

Улыбка застыла в уголках моих губ. Так это выглядело. Феликс был на несколько дюймов выше меня. Он не был очень тощим или тучным, и не казался ни вялым, как Симон, ни скрупулезным, как Джулиан.

— Для меня честь находиться здесь, Ваше Высочество.

Феликс поклонился моему отцу, затем поцеловал мою руку, держа ее весьма крепко, но не настолько, чтобы причинить боль.

— С нетерпением жду возможности узнать вас лучше, принцесса Клара.

— Я тоже, — искренне ответила я.

Я изучала Феликса после того, как он занял свое место между двух других принцев, испытывая облегчение от того, что он не отодвинул еду и вино и не проигнорировал их. Его взгляд блуждал по бальному залу, с благородным видом, не осуждая и не анализируя никого.

Трубы зазвучали, как я уже знала, в последний раз, вызывая у меня облегчение и трепет. Я с нетерпением хотела покончить со всеми формальностями, но так же надеялась, что четвертый принц оправдает мои надежды.

— Принц Леон из Румынии.

Все резко вздохнули и несколько дам стали интенсивно обмахиваться веерами. Я не последовала их примеру, хотя температура, казалось, поднялась на несколько градусов. Принца Феликса можно было считать привлекательным, но принц Леон был неотразим. Его грива светлых волос была откинута назад, открывая взору лицо, которое, казалось, было вытесано из мрамора, созданное с идеальной симметрией. Он был на голову выше меня, идеального роста, а его мышцы выделялись через одежду.

Он широко улыбнулся отцу.

— Я так рад, наконец-то, встретиться с вами, Ваше Величество, и вашей прекрасной дочерью Кларой.

Когда он целовал мою руку, то продолжал смотреть мне в глаза. Его голубые глаза блестели озорством.

Мне очень не хотелось признавать, но я сразу же почувствовала влечение к Леону. Было невозможно оставаться равнодушной к его красоте, даже больше того. Из четырех принцев, он был тем, как мне казалось, кто мог бы заставить меня смеяться и тайком сбегать в сад на свежий воздух. Так я думала, пока не заметила хмурый взгляд Филипа. Другие стражники не проявляли беспокойства, но мой друг был явно не впечатлен принцем Леоном. Была ли у него на то уважительная причина? Или ему не нравилось делить внимание двора еще с кем-то? Я слышала, и не один раз, как некоторые дамы говорили, что Филип был самым красивым стражником при дворе, и как жаль, что он не был герцогом или, по крайней мере, бароном.

Я не разделяла с ними их печали. Для меня Филип был идеален таким, какой он был. Ему не нужны деньги или умение говорить на четырех языках, чтобы казаться интересным или умным. Несмотря на отсутствие формального образования, он всегда удивлял меня, проявляя свои обоснованные взгляды на политику и экономику.

Труба зазвучала опять, вырывая меня из мыслей в реальность. Пришло время показать свои танцевальные способности.

Чтобы не проявлять предпочтения в чей-то адрес, мне пришлось танцевать с каждым прибывшим принцем. Мысль о касании влажных рук Симона заставила меня съежиться. Как бы там ни было, у меня не было другого выбора. Только потому, что я не выйду за него замуж, не значит, что мне стоит быть грубой, рискуя превратить его в своего врага.

— Бал в честь вашего совершеннолетия восхитителен, — произнес он, выводя меня на сверкающую площадку для танцев. Оркестр заиграл медленную мелодию, и мы стали неловко переставлять ноги. Шаг Симона был медленным, его прыжки не были выше моих, и мне приходилось вращаться осторожно, чтоб не врезаться в его локоть.

Я изобразила легкую улыбку.

— Рада, что вам нравится.

Симон продолжал рассказывать о любимых блюдах, но я упустила большинство того, что он говорил, потому что смотрела в сторону, где стоял Филип. Кому-то он мог показаться холодным, строгим конвоиром, но я могла прочесть веселье в его глазах. Я могла лишь догадываться, что он думает о неуклюжем Симоне. Имея друга, который разделял мое мнение о том, как неподобающе принц Болгарии заставлял меня скакать, я расслабилась.

Когда танец закончился, я осторожно вытерла руки о платье, желая вымыть их. К сожалению, я не успела сделать даже глотка воды до того, как Джулиан зашагал ко мне. Его шаги в танце были четкими, он не делал ошибок и всегда попадал в такт. Тем не менее, ему не хватало гибкости, его движения были резкими, так, если бы он маршировал, а не танцевал. Он сохранял дистанцию в два шага между нами, заставляя меня принюхиваться к себе, дабы убедиться, что я не воняю.

— Итак, какие ваши планы на счет королевства? Каким вы его видите через пять — десять лет?

— Это чудесный вопрос, — запнулась я, не зная, что ответить.

Как бы там ни было, мне не приходилось волноваться за будущее своего королевства. Отец поднял сильное королевство и сгладил его слабые стороны, пока я занималась учебой.

— Думаю, это зависит от различных факторов, — произнесла я медленно. — То, что происходит в королевствах, и какой урожай они собирают.

Я думала, что правильно ответила на вопрос, но очевидно, Джулиан не разделял моих убеждений.

— У вас должны быть конкретные правила, и вы должны быть уверенны, что подчиненные будут следовать им, в противном случае, будет хаос.

На этой веселой ноте песня окончилась, и я сделала реверанс, противная горечь появилась во рту.

— Хорошо ли вы проводите время? — спросил Феликс, как только начался танец.

Не давая мне возможности ответить, он продолжил:

— Разумеется. Ведь вы одеты в самое роскошное платье, и на бал в честь вашего совершеннолетия потрачены огромные деньги.

В его тоне звучал интерес и намек на ревность. Могло ли это быть правдой, или мне показалось? Было ли это тем, что видел Филип, осматривая двор — богатство? Если так, то что он видит, когда смотрит на меня? Я решила, что должна разузнать о состоянии его королевства и действовать с осторожностью. Не хочу выйти за того, кого, в первую очередь, заботят мои деньги.

Еще до окончания танца с Феликсом, Леон поймал мой взгляд, подмигнув мне. Как только появилась возможность напасть, не проявляя грубости, он сделал это. Его руки уверенно легли мне на плечо и талию, а его губы были лишь в дюйме от меня. Каждое его движение было плавным, будто бы он был создан для танцев, и мы бесшумно задвигались по залу.

— Где вы научились так танцевать? — спросила я, и он закружил меня.

Он подмигнул.

— При моем дворе любят всякие мероприятия, и, как принц, я считаю нужным дать им то, чего они хотят. Я устраиваю балы хотя бы раз в неделю.

Он наклонился и прошептал мне на ухо:

— И я планирую дать вам, дорогая Клара, то, чего вы заслуживаете.

Он отступил и с серьезностью посмотрел на меня.

— Хочу, чтобы вы были счастливы со мной. Не хочу быть у вас на втором месте. Если есть что-то, чего бы вам хотелось, пожалуйста, скажите мне.

— Благодарю. Это было благородно с вашей стороны.

Я была слегка озадачена его горячностью, но все же, что мне было известно о нем? Никто ни разу не посмел добиваться меня, зная, что лишь принцу это позволено. У меня не было опыта в делах, происходящих при дворе. Возможно, страсть Леона была идеальным способом соблазнять кого-то. В конце концов, он выглядел необыкновенно, его манеры просто шикарны, а его умение танцевать — превосходно. Так что логично, что его ухаживания так же были на высоте.

Когда танец закончился, краем глаза я увидела, как Феликс спешит ко мне. После всех танцев мне нужно было перекусить и выпить воды, так что я зашагала прочь с танцевальной площадки так элегантно, как могла. И все же, Феликс был быстрее. Я была в шаге от стола, когда его рука коснулась моего плеча.

— Могу ли я попросить еще один танец, принцесса Клара?

Я медленно повернулась, пытаясь придумать наилучший способ, не обидев, сказать ему, что мне нужен перерыв. Но я не успела произнести и слова, так как пронзительно зазвучал тревожный звон. Резкий звук был противоположным приветственному звуку трубы, который оповещал о прибытии гостей. Пронзительное звучание означало опасность, и не только меня растревожил этот звон. Придворные устремились к стенам, нервно оглядываясь по сторонам и тихо перешептываясь, пока один из стражников не пошел проверить, почему бьют тревогу.

Прежде, чем мне удалось узнать, с какой опасностью мы столкнулись, рядом со мной появилась пожилая женщина в пепельном плаще. Она сбросила капюшон, показав распущенные серебристые волосы и глубокий хмурый взгляд.

— Крестная фея, что происходит? — спросила я, будучи рада видеть своего ангела — хранителя, но так же беспокоясь о том, что она появлялась только тогда, когда я попадала в беду.

— Безопасность замка была нарушена, — тихо ответила она.

5. Клара

Мое сердце тревожно забилось.

— На нас собирается напасть другое королевство?

Крестная покачала головой.

— Нет, сигнал тревоги, который вы слышали, активируется только, когда черная магия проникает в замок.

Отец кивнул и повернулся к глашатаю.

— Скажи всем, что нет повода для паники, но на сегодня торжество завершено и возобновится завтра. Их уведомят когда и где.

Глашатай повторил слова отца. Я тщетно пыталась найти Филипа. Его больше не было в бальном зале, и внутри меня все напряглось. Филип всегда пытался всех защитить. Если он обнаружит чужую магию, то попытается уничтожить ее в одиночку. Мне хотелось бежать за ним, сказать, чтобы он был осторожен, но я не могла. Отец схватил меня за локоть и повел в свой кабинет, который был самым безопасным местом в замке. Не смотря на присутствие отца и крестной феи, я волновалась.

Когда мы остались втроем, отец спросил:

— Можешь ли ты почувствовать, чья магия проникла сквозь наш портал?

— Магия Гризельды. След, как от ее магии, — ответила крестная.

Темные пятна закружились передо мной, и мне пришлось схватиться за стол, чтобы удержать равновесие.

— Но Гризельда заперта на Змеином Острове далеко от сюда.

Отец сжал кулаки, и я вспомнила его ярость в день, когда моя сестра превратилась в мышь. Как жутко бы это не выглядело, она не сделала это специально, чтобы нас напугать. Она унаследовала от своей матери Жаклин умение менять форму, которое считалось темным колдовством, и, не умея контролировать свою силу, она превратилась под давлением инстинктов при виде тарелки с сыром.

В то время действия ее матери были намеренными. Жаклин решила напасть на меня после того, как я узнала о секрете ее дочери. Она хотела навредить мне.

Вернувшись из воспоминаний в реальность, я осознала, что никто так и не ответил на мой вопрос.

— Гризельда больше не в темнице на Змеином Острове? Ей удалось сбежать?

— Я не получал никаких извещений о побеге, — отец сжал губы.

Крестная возразила:

— Только потому, что она не присутствует здесь телом, не значит, что она не опасна.

— Я не понимаю.

Не обращая внимания на мой вопрос, отец ткнул пальцем в крестную.

— Ты обещала держать Гризельду и ее дьявольскую магию подальше от моей дочери.

Крестная вздернула подбородок.

— Я сделала все, что могла. Я предупреждала, что заклинание защиты, которое я наложила на Клару, не сможет защищать ее всю жизнь, а только лет десять, пока она не будет готова встретиться с магией Гризельды сама.

Я обхватила себя руками.

— Как? Я же не владею магией.

На лбу у отца выступили вены, а его ноздри раздулись.

— Разве похоже, что Клара готова противостоять злой магии?

— Тебе не нужна магия сразиться с черной магией, — загадочно проговорила крестная.

Я глубоко вдохнула, пытаясь остановить тошноту и головокружение, которые наступали. С тех пор, как Гризельда была сослана, отец никогда не повышал голос. То, как он вел себя сейчас, показывало, какой ужасной была сложившаяся ситуация.

— Как мне может навредить магия Гризельды? — мой голос прозвучал слабо и отрешенно.

И снова мой вопрос был проигнорирован, а отец пробормотал себе под нос:

— Мне следовало казнить мышонку с ее матерью.

Крестная покачала головой.

— Нет. Это было бы неправильно. Мы не знаем наверняка, попробует Гризельда напасть на Клару или нет.

Я тронула крестную за рукав плаща, борясь с напряжением в груди.

— Если произнесенная тобой защита исчезла, а магия Гризельды здесь, тогда мне нужно знать, как я могу защитить себя. Расскажи мне все.

Она кивнула.

— Ты права, дитя. Позволь мне начать. После смерти твоей матери, твой отец был в поисках жены и матери для тебя и повстречал Жаклин. Она казалась идеальной. Вежливая, дружелюбная, красивая и умная. Она скрывала свою магию, так что я не имела ни малейшего представления о том, кто она, — крестная сделала паузу, — не все, умеющие превращаться и владеющие магией, плохие. К сожалению, твоя мачеха использовала свои способности для гнусных целей, в том числе, для любовного приворота, наложенного на твоего отца и исчезнувшего, когда он увидел тебя в опасности.

Отец глядел в окно, его руки были сомкнуты за спиной, а мое сердце болело за него. Должно быть, ужасно осознавать, что тебя обманули в любви и браке.

Жаклин не стоило усилий скрывать свою магию во дворце, так как я была единственной, кто мог бы ее заметить, но мои визиты были редкими и короткими. И все же, было то, что Жаклин контролировать не могла — ее дочь. Я уверена, она ожидала, что сила дочери проявиться намного позже, но была удивлена, когда та проявилась в восьмилетнем возрасте.

Жаклин приговорила свою дочь, когда напала на тебя в ярости, раскрыв свое истинное лицо. Так как Гризельда унаследовала темную магию, но еще не использовала ее в коварных целях, она не была казнена, но была сослана в темницу на Змеиный Остров. Не было никакого способа лишить ее магии, которую она унаследовала, поэтому, я наложила на тебя заклинание защиты, которое работало бы на протяжении десяти лет, но оно начало рассеиваться спустя девять лет.

Крестная замолчала, и реальность захлестнула меня.

— У меня было чувство будто кто-то наблюдал за мной последний год. Могла ли это быть Гризельда?

— Боюсь, что так, — кивнула крестная.

— Почему ты просто не наложишь заклинание защиты еще раз? — спросил отец сдержанно.

— Не могу. Простите, но это так не работает. Клара уже не в том возрасте. Она должна противостоять Гризельде.

— Как же мне защититься от магии Гризельды, и что именно она может мне сделать?

Мне не понравилось беспокойство, появившееся в глазах крестной.

— Сперва нам нужно понять, чего хочет Гризельда. Мне кажется, она попытается отомстить за свою мать, и, возможно, даже захватить трон.

— Клара — единственная законная наследница. Никакая мышь не будет править Австрией!

Отец ударил кулаком по столу, пролив флакон чернил.

— Как она может навредить мне со Змеиного Острова?

Я кусала свои губы до тех пор, пока не почувствовала кровь на них.

Отец позвонил в колокол.

— Я сейчас же пошлю стражников туда, дабы убедиться, что она не в состоянии использовать магию.

Я съежилась от слов отца и от мысли, что Гризельду могут пытать. Хоть я и понимала, что его намерением было защитить меня, но не могла оставаться в стороне, позволяя ему мучить девушку, сидящую в темнице из-за действий ее матери и из-за способности превращаться в мышь.

Должен быть другой путь.

Крестная взяла меня за руку.

— У тебя такое большое сердце, Клара. И да, есть другой путь, но он не прост.

— Какой?

— Встреть Гризельду лицом к лицу и преодолей ее тьму своей добротой.

Я напряженно сглотнула.

— Как мне это сделать?

— Ты не будешь этого делать!

Отец оттащил меня от крестной.

— Не смей забивать голову Клары таким бредом! Те, кто не владеют магией, не смогут победить тех, кто ею владеет.

Злость исходила от него, и я понимала, что не стоит спорить с ним. Поэтому я не озвучила своих мыслей, а именно, что, хоть у меня и нет магии, но она есть у моего единорога Бисквита, а так же, в нашем королевстве есть маги, которые могли бы помочь мне подготовиться к встрече с Гризельдой.

Пока я размышляла над этим, отец поручил капитану охраны отправить на Змеиный Остров двадцать солдат, которые должны были любым способом выведать у Гризельды, как ей удалось взломать защиту замка. Не имея другого предложения, я наблюдала, как стражники уходят с тревожной душой, успокаиваясь лишь тем, что дорога туда займет несколько недель. Если мне удастся найти решение до их прибытия на остров, то я смогу отправить письмо почтовой совой и спасти Гризельду от предстоящей пытки.

— Вы нашли, где спрятано заклинание, проникшее замок? — спросил отец.

— Нет, — ответил командир охраны, — ничего подобного в замке мы не нашли.

Отец повернулся к крестной.

— Будешь ли ты так добра проверить замок на наличие чужой магии?

Крестная согласилась.

— Хорошо. Но если охране не удалось ничего найти, возможно, Гризельда просто проверяет свои магические способности, чтобы понять, сможет ли она проникнуть в замок. Ведь после всего это впервые, когда сигнал тревоги сработал.

Пока отец обсуждал вопросы безопасности с охраной и крестной, мой взгляд упал на деревянную игрушку с большой головой, широко ухмыляющимся ртом и ватной бородой. Щелкунчику было не место в кабинете отца. Подойдя ближе, я узнала игрушку, которую мама купила мне перед смертью. Прошло много времени с тех пор, как я видела ее последний раз. Я была уверена, что потеряла ее. Неделями я искала ее и рыдала, так как не могла найти.

А сейчас она стояла здесь, в кабинете отца. Зачем он прятал ее от меня все это время? Думал ли он, что мне будет легче преодолеть потерю матери без вещей, напоминающих о ней? Неважно какой была причина, соблазн взять вещь, что обеспечивала даже крошечную связь с моей матерью, был слишком велик, чтобы ему противостоять, и, никого не спрашивая, я сомкнула руку вокруг пиджака красного цвета. Я поднесла деревянного мальчика к лицу, чтобы рассмотреть его вблизи. Из Щелкунчика выпал гранит и повалил блестящий дым. Мои легкие вдыхали пары, и все мое тело сокращалось от мучительной боли, судороги колотили меня с головы до ног. Все еще сжимая Щелкунчика, мои колени подкосились, и я рухнула со стуком на землю.

— Что ты наделала, Клара? — прокричал отец, но я не могла ответить, меня окутала тьма.

6. Гризельда

— Нет! Нет! — вскрикнула я и швырнула зеркало через всю комнату, запоздало поняв, что могу уничтожить свое магическое оружие.

Зеркало так и не упало на пол. Делайла поймала его и подошла ко мне, покачивая бедрами, переступая через спящие тела наших сокамерников.

— Что случилось, Гризельда? Разве твой план не сработал? — спросила Делайла с фальшивым беспокойством, убирая волнистую светлую прядь волос за ухо.

Несколько тел дернулись на полу, и несколько пар век открылись. Не желая никого будить и привлекать к себе внимание, я быстро сказала:

— Я в порядке. Просто кошмар.

Делайла одарила меня взглядом «я тебе не верю». В отличие от моего несправедливого заключения, она была заключена в тюрьму не просто так. Гамбургская полиция обнаружила ее стоящей на коленях над истекающим кровью отцом, в то время как ее мать находилась в саду; ее столкнули с балкона.

Делайла была опасна, но я была готова рискнуть и довериться ей, потому что не могла выполнить свой план побега в одиночку.

Я потянула Делайлу глубже в нишу, в которой сидела, и понизила голос.

— Моя магия подняла тревогу в замке. Они знают, что я пыталась напасть на них. Они послали охранников, чтобы связать меня и пытать, — я выхватила зеркало из рук Делайлы, размышляя, есть ли смысл подслушивать еще что-нибудь в замке. Нет, у меня не было времени. Мне нужно было придумать способ сбежать, прежде чем стража Змеиного Острова прочитает письмо Австрийского императора и свяжет меня, чтобы передать Австрийской гвардии. Если бы мама была здесь, она бы побила меня за то, что я не предвидела того, что произошло, и не подготовилась лучше. «Глупая девчонка», вот как бы она меня назвала.

Голос Делайлы вернул меня в настоящее.

— Какая жалость.

— Ты так думаешь? — я позволила сарказму просочиться в вопрос, мечтая о том, чтобы вырвать ее идеальные золотые локоны. Каким-то образом Делайле все еще удавалось выглядеть благородной в тюрьме. — Это еще не все. Появилась чертова фея-крестная Клары, раздавая советы. Я была уверена, что ни Клара, ни император не смогут найти лекарство от проклятия… но крестная может просто знать об этом и сказать, как его получить.

— Проблема. Как интересно, — пропела Делайла.

Моя рука дернулась, чтобы ударить ее по лицу. Вместо этого я сильно потянула каждый из своих пальцев, будто пытаясь вырвать их из суставов, заставляя себя быть милой с Делайлой, так как она была единственной, кто мог бы помочь мне.

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне сбежать.

Делайла сделала вид, что изучает свои руки, обводя линии ногтей.

— Зачем мне это? Почему я должна помогать тебе и рисковать попасть в беду?

Я сплела пальцы и сжала ладони вместе, желание дать ей пощечину переполняло меня.

— Чего ты хочешь? — прошипела я.

Ее губы расплылись в улыбке.

— Зеркало.

— Я не могу тебе этого дать. Оно принадлежит моей матери. Это единственное, что у меня от нее осталось, — моя ярость превратилась во что-то другое, что-то гораздо уродливее… в отчаяние.

Делайла наклонила голову.

— Если ты предпочитаешь оставить зеркало и подвергнуться пыткам, всегда пожалуйста, — она повернулась, но я схватила ее за запястье.

— Хорошо, я отдам тебе зеркало, — мама была бы в ярости, если бы увидела, как легко я сдалась и разозлилась на самодовольное удовлетворение на лице Делайлы. Но Делайла не знала, что я согласилась только потому, что поняла, что не могу взять зеркало с собой. Мышью я не могла нести такой большой предмет, поэтому мне все равно пришлось бы вернуться за ним. Делайла могла использовать его, пока Клара не поддалась проклятию, и наемный убийца не избавился от императора. Как только я стану императрицей, я возьму зеркало и сотру самодовольное выражение с лица Делайлы.

Делайла обхватила пальцем белокурую прядь.

— Так что же мне теперь делать?

Я многозначительно посмотрела на ее пленительные формы и поняла, что никто из охранников не сможет устоять.

— Предположим, что довольно твоего тела. Представь, что ты больна. Я уверена, что охранники извернутся, чтобы удовлетворить твои потребности.

Она наклонила голову.

— Моя игра превосходна, но боюсь, они все равно заметят, как ты выскальзываешь из камеры.

Я ухмыльнулась. Одна мысль о перемене, должно быть, изменила мои зубы, потому что лицо Делайлы побледнело. Странно, большинство из них боялись мышей, таких крошечных существ, которые не могли нанести большой урон по сравнению со львом или волком.

— Да ладно, — я попыталась взять Делайлу за руку, но она отступила. Раздражение захлестнуло меня, когда она отступила. — Все будет в порядке. Они никогда не смогут доказать, что ты притворялась. Люди все время болеют, и это ни к чему не приводит. Просто скажи, что это был предменструальный синдром, — играя на ее собственной важности, я добавила: — Если ты не слишком труслива.

Она закатила глаза.

— Я не боюсь, — она сделала несколько шагов вперед, чтобы быть поближе к двери, но не прямо перед ней, и согнулась пополам, кашляя. — Ох, — болезненный крик, вырвавшийся из ее рта, был настолько реальным, что если бы я не стояла рядом с ней, то была бы уверена, что кто-то отрывает ей конечности. — Так больно, — причитала она. — Помогите. Пожалуйста, помогите мне.

Охранникам потребовалось всего несколько минут, чтобы поспешить к камере. Я оставалась в тени, где меня никто не замечал, и преображалась. Покалывание пронзило меня, и нос дернулся. Уши заострились, а кишки словно вывернулись наизнанку. Я упала на землю, приземлившись на корточки, моя одежда спала. Охранник открыл дверь и бросился к Делайле. Не глядя на них и стараясь не думать о потере зеркала, я пронеслась мимо них.

Я была на полпути вниз по коридору, когда охранник закричал:

— Одна пропала. Черт возьми, мышь-перевертыш, Гризельда, где она?

Пробираясь сквозь щель в стене, я молилась, чтобы поблизости не было кошек. Когда никакие кошки не перехватили меня, и мои лапки ударились о траву, я хотела вскрикнуть от радости, пока охранник не закричал:

— Пустите газ! — я подняла глаза и увидела, что он стоит на крыше здания. Несколько цилиндров были направлены в землю и выпускали облако дыма.

Усыпляющий газ окружил периметр, и я увеличила темп, но была слишком медленной. Воздух вокруг меня изменился, приобретя горький привкус. Мой бег замедлился, тело умоляло отдохнуть. Только образ меня, сидящей на позолоченном троне, мертвой Клары и императора позволил мне преодолеть усталость и пробежать по травяному полю, окружавшему тюрьму. Мама гордилась бы.

Черное море появилось в поле зрения, волны взорвались пеной, когда они достигли берега. Я погрузилась в соленую воду, смывая сонный газ, просочившийся в мех. Когда мой разум постепенно прояснился, я бросила еще один взгляд на тюрьму, которая украла десять лет моей жизни, а затем поспешила к кораблям.

Первая часть моего плана побега была завершена. Теперь мне нужно было сесть на корабль, который не был полон кошек — обычная профилактическая мера против мышей и крыс. Уши прижались к голове, будто меня разрывало на части, кошачий коготь вырывал мне кишки и врывался в мой разум. Потом я вспомнила слова матери. Страх — для слабаков. Не будь слабачкой, Гризельда.

Я побежала быстрее. Я отказывалась гнить, как мышь. Я найду корабль и отправлюсь в Шенбруннский дворец, чтобы отомстить за свою мать и захватить трон.

7. Клара

Я не знала, сколько времени прошло с тех пор, как я рухнула на землю, корчась в агонии, но, наконец, судороги прекратились. Перед глазами всё еще расплывалось, в горле стоял ком, атаковали спазмы, стремясь изгнать пищу, которую я проглотила ранее.

— Тише, все кончено, — отец помог мне подняться на ноги и усадил в мягкое кресло.

— Сделай маленький глоток, — крестная подала мне чашку чая с пикантным имбирным ароматом.

— Что случилось? — я оглядела комнату, пытаясь вспомнить, что вызвало мучительную боль.

Отец выглядел еще более злым, чем раньше, его губы стали тонкими, тело излучало напряжение, но на его лице было еще что-то, что я видела только один раз, когда на меня напала мачеха… страх.

— Меня отравили?

— Нет, — ответила крестная. — Чужеродная магия не нарушила защиту замка, но прошла через почтовый портал, который каким-то образом должен был быть расширен, чтобы пропустить Щелкунчика. Темная магия в статуэтке вызвала тревогу.

Я быстро моргнула, не понимая, о чем она говорит.

— Но Щелкунчик был моим. Он был у меня в детстве.

— Должно быть, Гризельда прихватила его до того, как попасть в тюрьму.

— Как такое возможно? Не могу поверить, что стража не обыскала ее! — отец скрестил руки на груди, и охранник у двери отшатнулся.

— Охранник не виноват, — крестная ободряюще улыбнулась молодому защитнику. — Жаклин, должно быть, дала своей дочери невидимую сумочку, чтобы хранить вещи. Никто, кроме владельца, не может видеть сумку.

Сначала я хотела возразить, но потом вспомнила, что в детстве, когда мы с Гризельдой играли, мои любимые игрушки необъяснимо исчезали на несколько дней, а потом таинственным образом появлялись вновь. Вспышка раздражения наполнила меня. Зачем ей красть у меня, если я готова была поделиться с ней? Потому что она ничего не могла с собой поделать. Она всегда нуждалась в большем. В ней всегда была бездонная печаль и пустота, которую невозможно было заполнить. Я тяжело сглотнула, не зная, что делать с охватившим меня состраданием.

Я посмотрела налево, на то место в воздухе, которое светилось слабым синим светом. Все, что я знала о портале, это то, что давным-давно пользователь световой магии создал его, подключив наш замок к другим замкам и тюрьме Змеиного Острова, чтобы обеспечить обмен быстрыми сообщениями, полезное дополнение к совиной почте.

— Портал уже починили?

Крестная кивнула:

— Да.

— Я уже отправил через портал два письма, в которых велел стражникам Змеиного Острова изолировать Гризельду и постоянно следить за ней. Я до сих пор не получил ответа, — отец стиснул зубы. — Я отправил своих стражников, и как только они доберутся до Змеиного Острова, Гризельда заплатит за содеянное.

— А как же магия Щелкунчика? — я колебалась, боясь задать следующий вопрос. — Она не причинила значительного ущерба, верно?

Я больше не чувствовала боли, и все же, предчувствие охватило меня, заставляя волоски на руках встать дыбом.

Крестная подняла Щелкунчика.

— Гризельда наполнила его проклятием. Поскольку он был твоим и подарен тебе матерью, у тебя была особая связь с игрушкой, позволяющая ей создать проклятие, которое вызывалось только тогда, когда ты касалась Щелкунчика.

— Какое проклятие? — мой взгляд метался по комнате в поисках зеркала, чтобы проверить, не выросли ли у меня рога и хвост. У меня было слабое воспоминание, что после того, как начались судороги, незнакомый голос произнес несколько слов, но я была не в состоянии обратить на это внимание.

— Проклятие… — начала крестная, но отец прервал ее.

— Ей не нужно об этом слышать, — он погладил меня по лбу. — Клара, нет необходимости беспокоиться об этом. Я позабочусь обо всем.

Я наклонила голову, чтобы посмотреть мимо него на крестную.

— Я все равно хотела бы знать. Пожалуйста.

Отец вздохнул, и глаза крестной засияли печалью.

— После того, как ты потеряла сознание, Щелкунчик сообщил, что у тебя есть двенадцать дней, чтобы снять проклятие. Если ты этого не сделаешь, твое тело превратится в деревянную фигурку, а душа будет заперта навечно внутри Щелкунчика.

Холодный пот выступил у меня на затылке, когда я поняла, насколько страшнее проклятие, чем я себе представляла. Я бы с радостью получила хвост или стала оборотнем.

— Как мне его разрушить?

— Ты его не разрушить. Охранники это сделают, — сказал отец.

— Нужно скормить Щелкунчику волшебный орех Кракатук.

— Кракатук, — повторила я медленно, — никогда о таком не слышала. Где он растет?

Крестная грустно улыбнулась мне.

— Это волшебный орех. В Вене его нет, и я не знаю, где он находится. Тем не менее, есть деревня магов недалеко от вашего королевства… Гумпольдскирхен. Один из них должен знать, где можно найти Кракатук.

— Значит, у меня есть двенадцать дней, чтобы найти его, или я превращусь в деревянную статуэтку, и моя душа окажется в ловушке?

Крестная кивнула.

— Есть еще кое-что. Если Щелкунчик попадет в волшебную страну, его внутренние часы ускорятся, а это означает, что то, что ты считаешь всего лишь несколькими часами, может составить целый потерянный день.

Дрожь пробежала по мне.

— Как я узнаю, сколько у меня осталось времени?

Крестная выдавила:

— С каждым днем Щелкунчик будет предупреждать тебя о том, сколько дней осталось.

Говорящая кукла была жуткой, но я была рада, что есть способ следить за течением времени.

— Не беспокойся о Кракатуке. Охранники позаботятся об этом, — отец перешел к карте, которая висела на стене, и переставил некоторые булавки в нашем королевстве. — Я отправил команду. Они должны прибыть на следующее утро в деревню Гумпольдскирхен, чтобы допросить всех магов.

— А как насчет принцев?

Отец поднял бровь на мой вопрос, вероятно, посчитав меня странной, что я подняла эту тему, когда моя жизнь была в опасности. В то время как я боялась превратиться в деревянную куклу, я все еще была обеспокоена вступлением в брак не с тем человеком.

— Думаю, это может быть хорошей задачей, чтобы посмотреть, кто действительно заботится обо мне. Заставьте их искать Кракатук, — я не верила, что кто-то из них найдет его, но возможность избежать драмы ухаживания была слишком заманчивой, чтобы отказаться.

Отец хлопнул в ладоши.

— Превосходная идея. Принц, который найдет Кракатук и разрушит проклятие, станет твоим мужем.

— Что? — как мог мой план избавиться от принцев так плохо обернуться?

— Ты сказала, что хочешь, чтобы их проверили, и нет лучшего испытания, чем спасение твоей жизни. Тот, кто сумеет это сделать, докажет, что он настоящий муж.

Прежде чем я успела придумать контраргумент, отец вышел из кабинета и велел гонцу, чтобы принцы немедленно собрались в бальном зале.

— Вам не кажется, что немного поспешно решать, что тот, кто разрушит проклятие, станет моим мужем? — мне пришлось почти бежать, чтобы успевать за широкими шагами отца.

— Нисколько. Нет лучшего доказательства, что принц достоин твоей руки в браке, чем то, что он спас твою жизнь. Это окончательное испытание.

Мы добрались до бального зала, который был пуст, если не считать принцев. Я задумалась, беспокоился ли мой двор или уже отклонил тревогу и продолжил празднование где-то в другом месте. Больше не наедине с отцом, я не осмеливалась спорить с ним. Он мог быть снисходителен, но он не простит меня за то, что я публично оспариваю его авторитет.

Таким образом, я пыталась убедить себя, что, отдав это задание принцам, Симон со своими потными руками не приблизится ко мне, как и Джулиан. Он казался кем-то, кто преуспел в книжных исследования, но понятия не имел, как разговаривать с людьми, и с треском провалился бы в своих попытках убедить магов рассказать ему о местоположении Кракатука.

Оставались Феликс и Леон. Я надеялась, что испытание покажет, заботился ли Феликс о других вещах, кроме денег, и был ли Леон более чем приятным компаньоном. Возможно, отец был прав, в конце концов, и это было благословение, что мы могли дать этот вызов принцам.

— У меня есть для вас задание, — начал отец, — вы должны найти орех Кракатук и скормить его Щелкунчику, — он поднял деревянную куклу. — У вас есть двенадцать дней без одного часа. Принц, который выполнит задание, женится на Кларе.

Я прикусила язык, не зная, что чувствовала по поводу того, что отец упустил причину. Конечно, мое проклятие могло быть использовано против нашего королевства, когда дело доходит до выяснения деталей альянса, но лгать этим людям казалось неправильным, когда я чувствовала, что задача намного опаснее, чем отец показывал.

Принцы вступили в спор о том, как лучше всего обезопасить орех, как путешествовать, чтобы найти волшебный народ, и стоит ли им брать стражу из своих королевств.

— Никакой охраны, — сказала я. — Вы должны выполнить это задание самостоятельно.

Принцы свирепо посмотрели в ответ на меня. Отец выглядел так, будто собирался протестовать против моего одиночного поиска, но затем кивнул, вероятно, вспомнив, что с раннего возраста он учил меня, что быть монархом — это одинокое положение, которое требует принятия больших решений самостоятельно и жертвенности своим благополучием ради своих подчиненных.

Принцы, приняв мое условие, продолжали задавать вопросы.

— Мы знаем, как выглядит орех? — спросил Джулиан, яростно записывая в блокнот.

Феликс скрестил руки на груди.

— Защищает ли волшебное существо орех? Сколько стоит этот орех? Он сделан из золота?

Симон прикусил губу.

— Где мы остановимся в нашем путешествии?

Это продолжалось и продолжалось. Они собирались спорить десять дней, а потом искать оставшиеся два? Этого не должно было случиться. Я не могла отдавать свою судьбу в их руки или в руки моих охранников. Мне нужно было взять себя в руки, найти способ выбраться из замка. Поскольку отец настоял, чтобы Щелкунчик оставался у него в кабинете на ночь, мне нужно было забрать фигурку, взять немного монет, воды, еды и седло для Бисквит.

— С тобой все в порядке? — я подпрыгнула от голоса позади меня, но расслабилась, когда поняла, что это Филип. С одной стороны, я была счастлива, что он остался в замке, где был в безопасности. С другой стороны, по эгоистичным причинам я была разочарована, что его не отправили на поиски Кракатука. Я видела, как Филип разгадывал сложные загадки в течение нескольких минут, и была уверена, его острый ум окажет большую помощь в миссии. Опять же, он был одним из самых молодых охранников, и его предложения, вероятно, были бы отклонены более опытными стражами.

— Я в порядке. Просто устала, — я вымучено улыбнулась, но вскоре эта улыбка превратилась в настоящую, когда отец объявил о завершении встречи. Это будет долгая ночь, так как я не могла позволить себе спать, но я с нетерпением ждала, чтобы выбраться из моего узкого платья и переделать прическу, чтобы шпильки не кололи голову.

Когда принцы ушли, отец обнял меня.

— Ложись спать, Клара. Поспи немного, — он отпустил меня и повернулся к Филипу, который все еще стоял позади меня. — Проводи ее.

— Да, Ваше Величество.

Филип вел себя нехарактерно тихо по дороге в мои покои, но я не возражала, предпочитая тишину. И только когда я потянулась к дверной ручке, Филип остановил меня, сжимая мою руку.

— Император не рассказал нам всей истории, — это было больше утверждение, чем вопрос. — Что на самом деле произошло, Клара? Зачем тебе Кракатук?

— Это не имеет значения, — понимая, как холодно это прозвучало, я добавила: — Тебе не нужно беспокоиться об этом. Принцы или часовые достанут его.

Он развернул меня за плечи, так что я оказалась лицом к нему.

— Пожалуйста, не лги мне. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы тебе это сошло с рук, и… мы друзья, не так ли? А друзья не лгут.

Я отрицательно покачала головой.

— Поверь мне, ты не захочешь знать.

— Нет, захочу.

Решимость в его голосе сказала мне, что он не отступит, поэтому я жестом пригласила его войти в мои покои.

— Кракатук для меня. Мне прокляло заклятием, которое было в Щелкунчике. Если не скормить Кракатук Щелкунчику в течение двенадцати дней, я… — я остановилась, не в силах продолжать.

— Тогда что? — Филип взял мои руки в свои. — Расскажи мне, Клара.

— Я превращусь в дерево, и моя душа навсегда останется в Щелкунчике.

Филип закрыл глаза и выругался, таких слов я никогда не слышал от него. Когда он открыл зеленые глаза, они засияли.

— Я не позволю этому случиться. Я найду его.

Вообразив Филипа, подвергающего себя опасности из-за чего-то, что было моей виной, мое сердце сжалось. Я была тем, кто прикоснулся к Щелкунчику; я должна была снять проклятие и принять любую опасность, которая шла с поисками Кракатука.

— Император хочет видеть тебя здесь. У него все под контролем, — прежде чем Филип успел возразить, я отвернулась от него и начала снимать украшения. — Я очень устала. Я хотела бы отдохнуть. Это был длинный день.

— Конечно, — быстро сказал он, и мои плечи расслабились. Филип был слишком джентльменом, чтобы позволить мне сделать что-то настолько грубое, как снять украшения в его присутствии. Только когда я услышала, как повернулась дверная ручка, я оглянулась через плечо, пытаясь запомнить образ Филипа. Его высокое мускулистое тело, темные волосы, которые всегда были в беспорядке, уверенная походка.

Он оглянулся, и наши взгляды встретились и долго держались. Я не знала, о чем он думает, но мне хотелось сказать ему, что он мой лучший друг, и я буду очень по нему скучать. Но я не могла. Если бы я это сделала, он бы узнал, что я что-то планирую.

8. Клара

Чтобы не вызывать подозрений своим необычным поведением, я не отослала Айрис, когда она постучалась в мою комнату, и настояла на том, чтобы помочь мне снять корсет и шпильки с волос. Когда она закончила, я крепко обняла ее, молча, попрощавшись.

— Надеюсь, тебе станет лучше, Айрис.

— Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, Ваше Высочество. Я знаю, у вас много дел. Это решающий момент в вашей жизни, — глаза Айрис сияли печалью, будто она чувствовала, что происходит нечто большее, чем чужеродная магия, преодолевающая барьер, и отец поручает необычное задание моим поклонникам.

Мы попрощались, и я вытащила свой спальный халат и легла в постель на полчаса, ожидая, пока замок притихнет. Я выскользнула из постели и надела снаряжение для верховой езды, простое темно-синее платье с пуговицами по всей длине спереди, которое позволяло мне легко ездить, и кожаные сапоги.

Надев пурпурный плащ и низко надвинув капюшон, я схватила газовую лампу и на цыпочках подошла к шкафу, где отодвинула платья, чтобы открыть потайную дверь сзади. Я открыла ее и замешкалась. Я действительно собиралась это сделать? Было глупо с моей стороны думать, что я могу что-то сделать, чтобы снять проклятие? Хотела ли я только разочаровать и напугать отца? Я прикусила губу. Возможно. Но я не могла просто сидеть в своей комнате, как трусишка.

Глубоко вздохнув, я поспешила по узкому коридору в кабинет отца. Туннель был сделан так, чтобы в него мог пройти только один человек. Там было сыро, стены — скользкие от плесени. Туннель построили на случай, чтобы я могла быстро добраться до самой безопасной комнаты в замке на случай нападения. Но сегодня вечером я отправилась за Щелкунчиком и начала свое путешествие, чтобы найти Кракатук.

Я добралась до конца туннеля и прижалась ухом к двери, стараясь услышать любой шум. Когда меня встретила только тишина, я осторожно нажала на ручку двери и вошла в темный кабинет.

Щелкунчик стоял в прочном стеклянном шкафу с большим замком.

— Проклятие, — как, черт возьми, я должна была вскрыть замок?

Позади меня раздался хлопок, я обернулась и обнаружила крестную.

— Что ты делаешь, Клара?

Пойманная с поличным, у меня не было выбора, кроме как сказать правду.

— Я пришла сюда за Щелкунчиком. Я не могу позволить другим спасать меня, пока я остаюсь в замке, ничего не делая, — я хотела сказать больше, но крестная подняла руку, заставив меня замолчать.

— Согласна. Это и твои поиски. Чтобы найти Кракатук, тебе понадобится помощь волшебного народа, а они не помогают, кому попало. Сомневаюсь, что они помогут принцам, которые движимы обещанием богатого королевства и красивой невесты. Но твое сердце чистое, Клара. Если кто и сможет убедить волшебный народ помочь, то это будешь ты, — она прижала кончики пальцев к замку, и он распахнулся.

— Спасибо, — я достала Щелкунчика и спрятала его под плащом.

— Тебе было проще сидеть сложа руки и позволять другим делать свою работу, но ты этого не сделала. Ты проявила мужество и решимость, и я вознагражу тебя, — я этими словами крестная подарила мне флягу для воды и буханку хлеба.

Я взяла их, хотя и не понимала, почему она дала мне что-то, что я могла легко получить на кухне.

— Спасибо.

Крестная улыбнулась.

— Ты очень добрая девушка, Клара. Большинство не приняли бы мой подарок так любезно, полагая, что он слишком прост. Позволь мне заверить тебя, что оба далеко не просты. Фляга никогда не будет пустой, а буханка никогда не уменьшится, независимо от того, сколько ты съешь.

— Спасибо, крестная, — я изучила дары, трепеща перед всеми разнообразными свойствами магии.

— И еще кое-что напоследок, — крестная вручила мне мешочек, достаточно большой, чтобы вместить в себя все подарки. — Эта сумка будет невидимой для всех, кроме тебя.

У меня отвисла челюсть от шока.

— Как у Гризельды, — пробормотала я.

Крестная открыла дверь, ведущую в коридор.

— Тебе лучше уйти прямо сейчас. Охранники только что закончили патрулирование. У тебя будет десять минут, чтобы покинуть замок. Скачи всю ночь, чтобы получить фору. Как только император поймет, что ты пропала, он пошлет за тобой стражу.

Я крепко обняла Крестную.

— Спасибо вам за все.

— Никогда не переставай быть доброй и храброй, Клара. Эти качества будут вознаграждены.

С тяжелым сердцем я покинула замок, попрощавшись с жизнью, какой я ее знала, и с отцом. «Пожалуйста, не сердись на мое непослушание. Пожалуйста, прости меня, отец.»

В конюшне было тихо в это время ночи, но Бисквит проснулась и прижалась мордой к моей ладони. Я оседлала ее и вывела из конюшни. Это была звездная ночь, и луна была почти полной, обеспечивая достаточно света для моей поездки по лесу.

Чем дальше я углублялась в лес, тем гуще росли деревья и подлесок, затеняя мне путь, но я продолжала скакать, вспоминая предостережение крестной и опасаясь, что меня потащат обратно в замок.

Слева от меня лес становился реже, и мы с Бисквит миновали первую деревню. Облегчение, которое я испытала, добравшись до этого места, было недолгим, когда яркий свет факелов ослепил меня, и два здоровенных человека с луками и стрелами преградили путь.

— Что это тут у нас? — резко спросил один из них.

Бисквит вскинула передние копыта вверх, дико ржа и изгибаясь.

— Тише, все будет в порядке. Успокойся, Бисквит, — я попыталась подавить ужас, поднимающийся внутри меня.

Мужчины подошли ближе.

— Пропустите меня, — сказала я, надеясь, что они не услышат дрожь в моем голосе.

— Я так не думаю, — они захохотали.

Это было нехорошо. Совсем не хорошо. Сердце забилось в груди, и паника угрожала одолеть меня. Зная, что стоя на месте, я была легкой добычей, я дернула поводья вправо и сильно пнула ногами в бока Бисквит, заставляя ее перейти в галоп. Я понятия не имела, кто эти люди, и чего они хотят, и мне было не интересно. Стрела просвистела в дюйме от моего лица, заставляя крик ужаса вырваться из моего горла. Я попыталась поменять направление, но была слишком медленной. Вторая стрела вонзилась в бок Бисквит. Она заревела от боли и дико запрокинула голову. Моя хватка с поводьев соскользнула. Я попыталась удержаться, но соскользнула с седла, и меня скинуло. С глухим стуком я приземлилась на твердую землю, боль пронзила мой позвоночник и ноги.

Двое мужчин были всего в нескольких шагах от меня и Бисквит. Я опустила капюшон ниже. Если бы они узнали меня, все было бы кончено.

— Откуда у тебя единорог, девочка? Ты его украла?

Не отвечая, я потянулась за кинжалом внутри плаща. Я была не так хороша, как мои охранники, но, по крайней мере, знала основные движения. Тем не менее, я сомневалась, что смогу победить двух преступников.

Крепкие мужчины подошли ближе, их лица были измучены, и я поднялась на ноги, хотя боль в лодыжке заставляла меня опуститься вниз.

— Отвечай нам, девочка, — ближайший ко мне бандит грубо схватил меня за воротник плаща, а второй подошел к Бисквит.

— Не прикасайся к ней! — прокричала я и подняла кинжал. Прежде чем я успела воткнуть его в бок бандита, он вывернул мне запястье. Я взвизгнула, когда острая боль поднялась по руке, и клинок упал на землю.

— Не усложняй себе жизнь еще больше, — прорычал он.

— Отпусти ее. Сейчас же, — прозвучал знакомый голос, и бандит, держащий меня, повернулся и обнаружил своего товарища, стоящего совершенно неподвижно с лезвием у горла. Филип. Он пришел за мной.

Филип сверкнул мундиром охранника.

— Я уже вызвал подкрепление, и император повесит тебя за это, если ты немедленно не отступишь.

Парень, державший меня, сразу же отпустил и убежал в лес. Филип толкнул сообщника, и тот тоже рванул в лес.

— Тебе больно? — Филип поспешил ко мне, его взгляд искал раны.

— Нет, — я потерла больное запястье, — я немного подвернула запястье и лодыжку, но с ними все будет в порядке, — я прохромала к Бисквит, к которой присоединился Эйс, лошадь Филипа. — Нам нужно убрать стрелу.

Пока я держала Бисквит, обещая, что все будет хорошо, Филип вытащил стрелу. Вместо хлынувшей крови была лишь небольшая струйка, которая вскоре остановилась. Я с благоговением уставилась на быстро закрывающуюся рану. Я знала, что кровь единорога Бисквит была волшебной и позволяла ей исцеляться быстрее, но я никогда не понимала, насколько быстрее. Какими еще способностями она обладала?

Я собиралась спросить Филипа, но остановилась, заметив его пристальный взгляд.

— О чем ты думала, когда уходила посреди ночи одна? — спросил он.

— Ты действительно вызвал подкрепление?

Филип сжал губы.

— Нет, но сделаю, если придется. Что ты делала?

— Ты не понимаешь…

— О, думаю, я очень хорошо понимаю. Ты планируешь получить Кракатук самостоятельно.

Я нахмурилась.

— Откуда ты это знаешь?

Он закатил глаза.

— Пожалуйста, Клара, я знаю тебя почти всю свою жизнь. Я догадался, что ты что-то планируешь, по тому, как ты себя вела, когда пожелала спокойной ночи.

Я подняла подбородок, оскорбленная и раздраженная тем, что он так легко видел меня насквозь.

— Спасибо за помощь, но мне нужно идти. И чтобы ты знал, это не сумасшедший план. Крестная тоже считает, что это правильно.

— Я не говорил, что ты должна остаться и ничего не делать. Но ты должна была попросить о помощи.

Я горько рассмеялась.

— Будто отец когда-нибудь позволил бы мне выйти из замка.

Филип поморщился и покачал головой.

— Надо было спросить меня. Я бы поехал с тобой.

Я хотела сделать ему остроумное замечание, но не стала, заметив боль в его глазах. Вместо этого я прошептала:

— Я не хотела, чтобы у тебя были неприятности.

— Что ж, теперь я здесь. И я остаюсь.

— Филип, нет. Это моя миссия.

Не теряя ни секунды, ответил он:

— Ты — принцесса. Как королевская гвардия, я обязан защищать королевскую семью. И как друг, я обязан защищать тебя.

Я прикусила губу.

— Филип, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Мы не знаем, как долго это путешествие может продлиться, и с чем мы столкнемся, и я не хочу, чтобы ты потерял свою должность, когда вернешься.

— Меня не волнует потеря должности. Если я потеряю тебя, — он провел рукой по волосам, — я не смогу жить с этим.

Я вздохнула. Филип был таким же упрямым, как и я. Стоять и спорить с ним было пустой тратой времени. Я села на Бисквит, а Филип сел на Эйса и спросил:

— Ну, куда мы направляемся?

Я улыбнулась Филипу, радуясь, что не должна делать это одна:

— В Гумпольдскирхен. Волшебный народ должен знать, где Кракатук.

9. Клара

Мы скакали всю ночь и после рассвета. Солнце поднималось над горизонтом, заливая стройные сосны и ели мягким золотистым сиянием. Свежий воздух смешался с запахом сырой земли и яблок. Сладкая мелодия арфы достигла моих ушей. Даже самые выдающиеся придворные музыканты не могли играть так божественно, я была уверена, что арфист — волшебное создание.

— Мы, должно быть, очень близко к Гумпольдскирхен.

Филип нахмурился, явно не разделяя моего восторга.

— Нам нужно отдохнуть и придумать план, прежде чем мы доберемся до деревни.

— Но принцы и стража…

Филипп закатил глаза.

— Я видел принцев. Сомневаюсь, что кто-то из них ехал ночью, и охранники тоже. Неразумно слишком истощать лошадей, когда нельзя их поменять в пункте назначения. Я уверен, что нам хватит времени на все. Мы можем взять двадцать минут, чтобы отдохнуть, поесть и обдумать стратегию.

Неохотно я последовала за ним к мелкой реке. Только когда я слезла с единорога, то поняла, как сильно болят спина и бедра. Кости скрипели, когда я потянулась и села на землю, чувствуя, что могу остаться там навсегда. Бисквит и Эйс пили из ручья, а Филип предложил мне фляжку, но я покачала головой.

— У меня есть своя, — я вытащила ее. — Крестная сказала, что она никогда не опустеет.

Он оценивающе посмотрел на нее.

— У тебя есть волшебные яблоки и сыр?

— Нет, но у меня есть хлеб, — я поделилась им с Филиппом, Эйсом и Бисквит, которые были озадачены тем, как хлеб снова появлялся прямо у нас на глазах, когда я отламывала кусочек.

— Я рада, что ты пошел со мной, — сказала я после долгого молчания.

— Я тоже. Знаешь, ты можешь быть сильной и позволять другим помогать тебе. Они не особенные, — Филип посмотрел мне в глаза, и у меня возникло ощущение, что он может читать меня, как книгу, не заставляя ничего говорить.

Я отрицательно покачала головой.

— Здорово иметь кого-то, кто прикрывает мою спину, но это не то, что я имела в виду. Я рада, что ты пришел, рада твоей компании.

Он улыбнулся, его взгляд скользнул по моим губам, и странное трепетное чувство наполнило меня. Я поняла, что мы были так близко, наши руки почти соприкасались. Вместо того, чтобы отстранится, я наклонилась вперед. Позади меня послышался шорох, разрушающий момент, и я повернула голову, с облегчением увидев, что это просто маленький серый кролик, промчавшийся под кустом.

Не желая слишком много думать о том, что мы с Филиппом едва не сделали, я поднялась и добавила своему голосу позитива.

— Давай найдем Кракатук.

Филипп открыл и закрыл рот, затем сел на Эйса и последовал за мной и Бисквит. По мере того, как мы приближались к Гумпольдскирхену, красивая музыка становилась все сильнее и сильнее, пока не казалось, что она идет отовсюду. Не было болезненно или неудобно, просто всепоглощающе. Музыка была не единственным признаком того, что мы покидаем нормальный мир. По периметру деревни шел синий, сверкающий свет. Несмотря на то, что вокруг было красиво, это заставило меня содрогнуться. Будет ли он действовать как барьер и удерживать нас? Или это был сигнал тревоги, который вырвется на свободу, когда мы переступим порог? В любом случае, мы должны были действовать осторожно, поэтому мы с Филипом спешились. В итоге мы шли рядом, так близко, что почти касались друг друга. Кожу покалывало от близости, и все же я успокаивалась в его присутствии.

— Я пойду первым, — сказал Филип.

Прежде чем я успела ответить, пронзительные крики нарушили гармонию музыки. Полдюжины огромных птиц закружились над нами, их головы и верхняя часть туловища были орлиными, а нижняя-львиными. Их хищные клювы и когти были ржавого цвета, а тела — смуглыми, но их головы, грудь и крылья были кремневого цвета. Они были величественными, ужасающими существами.

— Грифоны, — я застыла от страха. Единственным магическим животным, которого я знала, была Бисквит, которая отступала назад вместе с Эйсом. — Все в порядке, — сказала я успокаивающим тоном. Бисквит и Эйс топнули копытами несколько раз, прежде чем успокоиться, пока я пыталась понять, как справиться с грифонами, кружащими вокруг нас.

Филип потянулся за луком, но я остановила его.

— Не надо. Это только ухудшит ситуацию.

Я сделала несколько шагов ближе, проверяя, что будут делать грифоны. Как я и ожидала, они спустились с неба, хлопая огромными крыльями. Я заставила себя стоять на месте и не отступать ни на дюйм.

— Что вы здесь делаете, люди? — низкий голос раздался из клюва самого большого существа и поразил меня. — Вас не должно быть здесь. Это территория волшебного народа.

Инстинкты кричали мне бежать и прятаться. Вместо этого я низко поклонилась, все годы занятий этикетом наконец-то окупились, и прижалась к спине Филипа, сигнализируя ему поклониться.

— Вы правы, это не наши земли, — начала я. — Меня зовут Клара, принцесса Австрии, и я пришла сюда за советом к волшебному народу. Я была проклята и, не обладая собственной магией, прошу совета.

Грифон склонил голову и через секунду кивнул.

— Она говорит правду.

— Она говорит правду, — эхом отозвались за его спиной пять грифонов.

— Ты войдешь и получишь ответы, — сказал вожак. — Но как только ты это сделаешь, то должна двигаться. Если никто в деревне не знает ответов, которые ты ищешь, или если они не захотят дать их, ты должна уйти.

— Я понимаю, — ответила я. Грифон бросил на Филипа выжидательный взгляд, но Филип молчал, поэтому я толкнула его локтем.

— Я понимаю, — сказал он с раздражением.

— Очень хорошо. Вы можете пройти.

Грифоны снова поднялись в воздух, и я осторожно шагнула в синий свет, вздохнув с облегчением, когда ничто не ударило меня и не причинило боли каким-либо другим способом.

— Не надо было так быстро соглашаться на их условия, — проворчал Филип.

Я бросила на него раздраженный взгляд.

— Нам не с чем торговаться. Плюс, их условия показались мне справедливыми, — я старалась не думать о том, что будет, если никто из жителей не захочет мне помочь. Из книг я узнала, что волшебный народ изменчив, его настроение меняется ежечасно.

Я временно отвлеклась от своих забот открывающимся передо мной видом. Самая сочная трава и мох, которые я когда-либо видела, окружали меня; в центре была проложена мощеная дорога. Деревья были такими высокими, что я не могла видеть их верхушки, а огромные грибы росли по спирали, создавая странные лестницы. На каждом дереве было по несколько миниатюрных дверей и окон, и я мельком увидела крошечные лица и крылья внутри… феи.

Были и обычные дома с разноцветными ставнями и соломенными крышами, которые выглядели мягкими, как облака. Густые лозы росли из земли, в них были зажжены лампы, а прямо перед ними стояло широкое дерево с несколькими горшками на ветвях, которые, как я предположила, тоже были домами. Радуга шириной с озеро сияла на горизонте, а перед ней располагался узкий, красно-каменный мост, соединяющий два каньона.

Бисквит и Эйс поскакали к нему, будто были уверены, что именно там мы найдем ответы, но резко остановились, когда группа гномов с молотками и тяжелыми сумками, перекинутыми через плечи, двинулась через дорогу. Рыжеволосые и белобородые мужчины шли в одном ряду, даже не взглянув на нас. Как и в случае с грифонами, я с трепетом смотрела на существ, которые до сих пор существовали только в моих книгах. Стряхнув с себя изумление, я заставила себя сказать:

— Прошу прощения!

Никто из гномов не отреагировал, поэтому я спрыгнула с Бисквит и пошла в ногу с мужчинами, удивляясь тому, как быстро они могли ходить своими короткими ножками.

— Извините. Вы не могли бы мне помочь, пожалуйста?

Один из гномов нахмурился.

— Наши драгоценности не продаются.

— Я здесь не для этого, — быстро произнесла я, чувствуя, что люди в шлемах, с нагрудными пластинами, наплечниками и металлическими перчатками быстро затеяли бы драку, если бы подумали, что я хочу украсть их сокровища. — Я здесь, чтобы найти Кракатук. Вы когда-нибудь слышали о нем?

— Может быть, раз или два, — шаг гнома стал быстрее, когда он поспешил к пещере высотой по мою талию с деревянной дверью, где исчезла его группа.

Сомневаясь, что мне позволят войти, даже если я смогу как-то протиснуться через крошечное отверстие, я поспешно сказала:

— Пожалуйста, если вы что-то знаете, скажите мне. Я была проклята, и единственный способ снять проклятие — получить Кракатук.

Гном остановился перед деревянной дверью и скрестил руки на груди.

— Я слышал об этом только в нескольких рассказах. Я ничего не знаю. Спроси Дафни, — не говоря мне, кто такая Дафни и где ее искать, он захлопнул дверь в пещеру.

Филип хотел открыть дверь, но я остановила его.

— Помни, что мы обещали грифону. Гном дал нам достаточно подсказок. Мы должны пойти и найти эту Дафни.

Я бродила по деревне, гадая, где все ее жители. На работе? Прячутся в своих домах? Знали ли они, что мы здесь, и избегали нас и наших надоедливых вопросов?

Позади меня послышались всплески, и я обернулась и обнаружила пруд, и чешуйчатый хвост, исчезающий в воде. Секунду спустя, лицо, обрамленное длинными волосами, появилось на поверхности, а затем обнаженный торс, но с раковинами моллюсков, покрывающих ее грудь. Русалка. Она была менее красивой и веселой, чем описывали мои книги. Ее подбородок и нос были острыми и длинными, и на лице застыло скучающее выражение.

— Простите, вы когда-нибудь слышали о Кракатуке? — я перешла сразу к делу, прежде чем русалка снова исчезла.

Она покачала головой, ее густые волосы цвета морских водорослей прилипли к плечам.

— Ты знаешь, кто такая Дафни, и где мы можем ее найти?

Русалка поморщилась и указала головой на коренастое дерево со стручками фуксии на ветвях.

— Пикси, — только и сказала она, а потом нырнула.

— Это похоже на погоню за дикими гусями, — Филип достал карманные часы. — Мы здесь уже несколько часов и безрезультатно.

Я забрала у него часы.

— Это невозможно! Мы не могли пробыть здесь больше получаса.

— Мы вошли в девять, а сейчас уже двенадцать. В волшебных мирах время течет быстрее.

— О, нет! — я потянулась к внутреннему карману плаща и достала белобородого Щелкунчика в красно-черной солдатской форме. Сколько у меня времени, прежде чем он объявит, что у меня осталось всего одиннадцать дней, чтобы снять проклятие? — Нам нужно поторопиться, прежде чем мы потеряем больше времени в этой волшебной деревне, — я подбежала к дереву, заколотила об его грубую кору и закричала: — Дафни! Дафни!

10. Клара

Пикси с розовыми волосами, лицом двенадцатилетней девочки, оранжевыми крыльями и зеленым платьем вылетела из стручка.

— Может, я и маленькая, но не глухая, — она вздернула свой носик-пуговку в нашу сторону. — Чего вы хотите, люди?

Не дав ее нраву запугать меня, я сказала:

— Я была проклята и пришла, чтобы получить указания о том, где найти орех Кракатук, — на ее пустой взгляд, я показала ей Щелкунчика. — Проклятие было в нем и может быть разрушено только тогда, когда орех будет ему скормлен.

— А почему ты думаешь, что у меня есть информация, которую ты ищешь?

— Гном велел нам прийти к тебе, — мои плечи опустились. Неужели я зря трачу время? Гном сказал нам прийти к Дафни, чтобы избавиться от нас?

Пикси фыркнула, но затем вылетела из дома и зависла над тропинкой.

— Идите за мной. Если кто-то в этой деревне и знает, где Кракатук, так это мистер Дроссельмейер.

Она сильно взмахнула крыльями, и мне пришлось сесть на Бисквит, чтобы не отставать от нее.

— Кто этот мистер…

— Дроссельмейер. Он изобретатель, делает всевозможные вещи, соединяя человеческие изобретения с нашей магией.

— И ему разрешено жить с вами в волшебной деревне?

Она рассмеялась, как колокольчик.

— Больше, чем позволено. Нам нравится, что он здесь. Он держит нас в курсе того, что происходит снаружи, и спасает от больших неприятностей, — она подлетела к дому с соломенной крышей и постучала. — Мистер Дроссельмейер, кое-кто хочет вас видеть.

— Впустите их, — раздался хриплый голос.

Пикси улетела, Филип и я привязали Бисквит и Эйса у дома, а затем вошли в дверь и оказались в мастерской с несколькими длинными деревянными столами, полками и инструментами. За одним из столов стоял долговязый мужчина с повязкой на глазу, густыми белыми волосами и остроконечной бородкой.

— Вы пришли повидаться со мной? Чем я могу вам помочь? — подсказал он.

Я в который раз объяснила, что случилось со Щелкунчиком. Когда закончила, мистер Дроссельмейер взял у меня деревянную куклу и осмотрел ее. Я задержала дыхание. Если у него не было ответов для нас, я не знала, что делать дальше.

— Я рад сообщить вам расположение ореха Кракатук, но буду требовать оплаты.

Я выдохнула.

— Конечно. Я была бы рада заплатить монетами или драгоценностями.

Мистер Дроссельмейер криво усмехнулся.

— Так не пойдет. Я хочу меч семиглавого Мышиного Короля.

Я моргнула, думая, что ослышалась.

— Существует мышь с семью головами, которая является королем? — спросил Филип.

— Верно. Он живет в Перевернутом Королевстве и защищает Кракатук, — мистер Дроссельмейер осмотрел нас обоих. — Для вас будет нелегко перейти в Перевернутое Королевство. Это смертельно опасное место.

Я с трудом сглотнула, но не позволила страху наполнить меня.

— А где будет этот меч?

— У Мышиного Короля, и он будет охранять Кракатук. Будьте осторожны. Мышиный Король, как известно, ведет грязную игру.

Я потерла руки, пытаясь прогнать дрожь, которую вызвали его слова.

— Зачем вам нужен этот меч?

Мистер Дроссельмейер улыбнулся одними губами.

— Это вас не касается.

Хорошо. Думаю, мне не нужно знать.

— Этот Мышиный Король связан с моей сводной сестрой Гризельдой? Она мышиный перевертыш.

Мистер Дроссельмейер кивнул.

— Мышиный Король был тем, кто привел мышей-перевертышей в человеческий мир, прежде чем могущественная магия фей изгнала его, заставив остаться в Перевернутом Королевстве. Он узнает о твоем присутствии, как только ты войдешь в его царство.

Прежде чем я успела спросить, как дедушкины часы пробили час дня, Щелкунчик затрясся, и из его рта донесся жуткий голос.

— Осталось всего одиннадцать дней. Если ты не разрушишь проклятие, то превратишься в деревянную куклу, и твоя душа будет заперта внутри меня навечно.

Если бы не твердая рука Филипа, я бы уронила Щелкунчика.

— Этого не может быть, — я боролась со слезами, угрожающими пролиться по щекам. — У меня должно быть еще как минимум шесть часов до конца первого дня.

Мистер Дроссельмейер плотно сжал губы.

— Здесь время течет быстрее и пагубно сказывается на твоем проклятии. Давайте пройдемся по деталям вашего путешествия, и тогда вы должны отправиться в путь.

Я вся сжалась внутри. Была ли я действительно готова сделать это? Ослушаться отца и прибыть в Гумпольдскирхен, чтобы узнать местонахождение Кракатука — это одно, а отправиться за ним самой — совсем другое.

Не подозревая о моих мыслях, мистер Дроссельмейер подошел к шкафу из светлого дерева, открыл ящик и вытащил клубок золотой пряжи.

— Он покажет путь. Как только вы покинете деревню, просто держитесь за нить и бросайте клубок. Он будет катиться прямо ко входу в каждое из трех волшебных королевств, которые вы должны посетить, и, наконец, в Перевернутое Королевство.

— Что? — у меня не было времени посещать три волшебных королевства. — А мы не можем сразу отправиться в Перевернутое Королевство?

Не отвечая, мистер Дроссельмейер вложил клубок пряжи мне в ладонь. Он легко поместился, заставляя меня задуматься, как этого будет достаточно долго, чтобы привести нас в другое королевство. Я предполагала, что магия не подчиняется обычным правилам. Ее нельзя было вскрыть и проанализировать.

— Каждое королевство, которое ты будешь проходить, бросит вам вызов, — сказал Дроссельмейер. — Если справитесь, будете вознаграждены. Дары, которые вы получите, помогут вам в Перевернутом Королевстве. Если вы не получите их, у вас не будет шансов.

— Какие испытания и дары? — спросила я, думая, что имя Загадочник, должно быть, было его вторым именем.

— Это тебе придется выяснить самой, — я хотела возразить, но мистер Дроссельмейер поднял руку, заставив меня замолчать. — На чем вы путешествуете?

— Я на единороге Бисквит, а Филип на лошади Эйсе.

— Очень хорошо. Твой единорог может использовать свой рог, чтобы открывать магические барьеры, разделяющие наш мир и магические измерения.

Филип в замешательстве нахмурился.

— Как она это сделает? Мы должны ей помочь?

Мистер Дроссельмейер вздохнул.

— Нет. Тебе придется ей доверять. Она инстинктивно знает, что делать.

Мне не нравилось все это. Это путешествие уже звучало гораздо более опасным и сложным, чем я могла себе представить. Отец был бы в ярости, если бы узнал, какой опасности я себя подвергала. Мое сердце заболело, когда я поняла, что он, должно быть, уже заметил, что меня нет. Крестная сказала ему, чем я занимаюсь? Или он сходил с ума от беспокойства из-за моего исчезновения?

Снаружи прозвенел звонок, и мистер Дроссельмейер уставился на дверь.

— Похоже, кто-то еще добрался до нашей деревни.

Я схватила Филипа за руку.

— Принцы. Или охранники. Мы должны уходить сейчас же.

Мистер Дроссельмейер открыл нам дверь.

— Удачи, и не забудьте забрать мой меч у Мышиного Короля.

— Не забудем, — заверила я его, хотя была ошеломлена всей информацией и всем, что мы должны были сделать.

Снаружи мы отвязали Бисквит и Эйса и вернулись к стручкам волшебного дерева. К счастью, я заметила розовые волосы Дафни и оранжевые крылья.

— Дафни, — позвала я.

Она оглянулась с раздраженным выражением на лице.

— Чего ты хочешь?

— Есть ли второй путь из деревни? Боюсь, кто-то из моего королевства прибыл, чтобы забрать меня домой.

Она закатила глаза.

— Конечно, вы привели к нам больше людей, — она махнула рукой. — Следуйте за мной.

Она отвела нас назад к главному входу и указала на место слева.

— Это запасной выход. Кто бы ни прибыл, он стоит в центре, где находятся грифоны. Они все еще могут видеть тебя, но ты не будешь в их прямой видимости.

— Большое спасибо, — сказала я, и мы с Филипом выбежали из деревни через синий свет. Как только мы оказались на другой стороне, я услышала, как грифоны спорили с мужчиной.

— Вы не понимаете, мне нужно попасть в эту деревню, — говорил он.

— Я понимаю, но ваша просьба была отклонена, — громко ответил грифон.

Охваченная любопытством, я посмотрела вправо, чтобы увидеть, кто добрался до деревни первым. Принц был среднего телосложения, с красивым лицом, уродливым голосом. Феликс.

— Тогда я буду драться с тобой, — он выхватил меч, и у меня перехватило дыхание. Он повернул голову, и его глаза встретились с моими. — Клара. Клара! — шок в его голосе перешел в ярость.

Я пришпорила Бисквит, и она рванула галопом.

— Тебе не следовало останавливаться, — сказал Филип, когда мы больше не могли видеть Феликса.

— Знаю. Я просто не могла удержаться. Мне нужно было знать, кто это был.

— Почему? Тебе нравится один из них?

Разве? Может, Леон. Он успокоил меня, он был забавным и очаровательным. Но я не собиралась признаваться в этом Филипу, так что промолчала.

На мгновение показалось, что Филип не опустил тему, но потом он сказал:

— Мы сейчас далеко от Феликса. Брось клубок, чтобы мы могли начать наше путешествие в Перевернутое Королевство.

11. Гризельда

Волна за волной врезались в корабль, сотрясая его. Мой желудок сжимался, и желчь поднялась по пищеводу. Я попыталась проглотить украденные хлеб и сыр, которые съела утром, но было слишком поздно. Кислое пюре заполнило мой рот, и я бросилась к ведру в углу, оставляя в нем свой завтрак.

«Почему твое тело такое слабое, Гризельда? Почему ты не можешь быть похожей на меня?» Слова матери эхом отдавались в моей голове.

Вытирая рот рукавом платья, я выругалась. Я не была слабой. Это была вина качки. Я надеялась, что мое путешествие станет лучше, как только я пересеку Черное Море и пойду по реке Дунай, но даже река оказалась слишком большой для моей морской болезни. Мне не терпелось добраться до Вены, что, к сожалению, займет еще четыре дня.

Моя потребность оставаться вне поля зрения незамеченной боролась с потребностью в свежем воздухе. Я старалась оставаться как можно дольше в кладовке, но она была такой маленькой, что я не могла избавиться от вонючего запаха рвоты. Ведро нужно было опустошить, если я хотела, чтобы мое сухое дыхание прекратилось, по крайней мере, на некоторое время.

Я осторожно толкнула дверь и увидела, как человек в белой шляпе и с подносом куриного супа скрылся за тяжелой деревянной дверью. Мой рвотный рефлекс вернулся, и желудок сжался. Я дышала, напоминая себе, что подаваемый суп, означает, что обед только начался, и большинство моряков спустятся обедать, давая мне больше шансов вдохнуть свежий воздух, не будучи пойманной.

Гнилая лестница скрипела подо мной, когда я поднималась на палубу, желая, снова стать мышью, которой было намного легче скрыться. Увы, я была не в том состоянии, чтобы двигаться, и не могла нести ведро в своей крошечной форме. Если бы мне пришлось еще долго нюхать блевотину, я могла бы поклясться, что заболею так сильно, что могу умереть.

Я пошла на нос корабля, радуясь, что мое предыдущее предположение о том, что заманивание команды на обед, было правильным, и что только два матроса наблюдали за кораблем. Один был довольно крупный, с деревянной ногой, другой — долговязым. Они передавали друг другу бутылку рома, каждый раз делая большой глоток. Я вдохнула свежий воздух, ожидая, когда мой желудок успокоится, и пытаясь игнорировать тупой разговор моряков о вчерашней игре.

Как бы я хотела, чтобы у меня все еще было волшебное зеркало, и я могла проверить Клару, посмотреть, что она задумала. Делайла использовала его сейчас, чтобы шпионить за братом, который посадил ее в тюрьму? Я вздрогнула, думая о том, что она сделает с ним, если когда-нибудь сбежит из тюрьмы. Я хотела, чтобы Клара и император были мертвы и убрались с моего пути, но Делайлу это не устраивало. Она пытала своего брата, доводила его до безумия. Лучше не думать о том, что она с ним сделает.

Когда мой рвотный рефлекс успокоился, я повернулась, чтобы уйти и остановилась, когда здоровяк с деревянной ногой сказал:

— Капитан получил самую странную совиную почту сегодня.

— Что там? — спросил его высокий спутник.

— Ну, видимо, принцесса Австрийская Клара пропала после своего бала совершеннолетия. Император дал ее поклонникам глупое задание найти орех, — он пожал плечами, словно говоря, что члены королевской семьи — эксцентричные идиоты. — Но на следующий день, когда принцы должны были приступить к выполнению задания, принцесса… — он резко замолчал, выпучив глаза от волнения, — пропала.

— Думаешь, она боится брачной ночи?

Когда оба мужчины захохотали, мои руки дрожали от ярости, и я проклинала Делайлу. Затем я проклинала мою мать, которая не научила меня сжимать зеркало, когда мне нужно было, чтобы оно было меньше для моей формы мыши. Я знала, что такая магия существует, и если бы я владела ею, мне не пришлось бы оставлять зеркало на Змеином Острове и полагаться на информацию от двух пьяных моряков.

Зная, что размышления о том, чего у меня нет, ни к чему не приведут, я попыталась мыслить рационально. Возможно, мой тщательный план не был в опасности. Так что, если Клара ушла? Это не означало, что она обнаружит Кракатук.

Или нет? Несколько раз я наблюдала за Кларой через зеркало, когда она пыталась найти выход из ситуаций, которые ей не нравились.

Мои веки дернулись. Я недооценила силу воли Клары. Я не могла позволить себе недооценивать ее способность преуспеть в поисках Кракатука. В конце концов, ее мать обладала тем, что считалось светом или святой магией, она оставила Кларе единорога.

Мой желудок сжался в тугие узлы. Я рассчитывала, что никто не доберется до места, где спрятан Кракатук. Но волшебная деревня Гумпольдскирхен была известна в Вене. Клара с ее раздражающе дружелюбным характером могла бы уговорить волшебный народ раскрыть местоположение Кракатука, и ее единорог позволил бы ей войти в магические измерения, такие как Перевернутое Королевство.

Я поставила металлическое ведро, больше не заботясь о том, чтобы опорожнить его или поставить на место, и сосредоточилась на бесконечной воде передо мной. Еще четыре дня до Вены. Еще один день, пока я не достигну Перевернутого Королевства. Как мышиный перевертыш, я могла попасть в свою родину через несколько порталов, а не только через главный вход, который был бы доступен Кларе и ее единорогу, но даже так, я должна была сначала найти портал.

Что если Клара окажется быстрее меня? Что если ей удастся пробраться в Перевернутое Королевство раньше меня? Мне нужно было предупредить Мышиного Короля, что она придет. Если бы он ожидал ее, то смог бы задержать и убедиться, что она умрет прежде, чем украдет Кракатук… и он все сделает. В конце концов, древнее пророчество предсказывало, что семнадцатилетняя девушка свергнет нашего короля. Мышиный Король не станет рисковать, чтобы Клара стала такой девушкой.

Да, король был моим решением проблемы. Мне нужно было добраться до Перевернутого Королевства и сообщить ему, что Клара уже в пути. После того, как я помогу ему избавиться от нее, он в благодарность посадит меня на Австрийский трон.

12. Клара

Казалось, клубок пряжи катился бесконечно, а мы следовали за ним, мчась галопом по густому сосново-еловому лесу. Лишь когда я устала та, что готова была свалиться с Бисквита, клубок остановился, и предо мной возникло синее свечение. Бисквит коснулась его своим рогом, и появилась синяя арка. Я учащенно заморгала, но портал не исчезал. В один миг мы были окружены лесом, а в следующий — из ниоткуда возник проход.

— Это должно быть первое магическое королевство, — медленно произнес Филип, и его лоб сморщился от беспокойства.

— Да.

Я напряженно сглотнула, обеспокоенная тем, куда вел портал. Казалось, будто я с легкостью могу шагнуть на другую сторону леса, но я, конечно же, не могла. В момент, когда войду в арку, пути назад не будет. С другой стороны, пути назад не было уже с тех пор, как я прикоснулась к Щелкунчику и высвободила проклятие. Моя беспечность привела меня сюда, и сейчас, только я могла все исправить. Это моя обязанность перед отцом. Я не могла дать ему почувствовать боль и потерю вновь.

— Готова? — спросил Филип с напряжением в голосе.

— Давай сделаем это на счет «три».

Я крепко схватила Бисквит за узду.

— Раз. Два.

Сзади треснула ветка, предупреждая, что мы не одни. Я обернулась и увидела высокого, мрачного всадника, несущегося прямо к нам. Золотая корона с сапфирами на его голове, сочеталась с его сине-золотым плащом.

— Джулиан.

Я ахнула, как только ко мне вернулась способность говорить.

Он кивнул.

— Я знал, что решение Феликса противостоять вам в Гампольдскирхене было неудачным. Гораздо лучше разговаривать, когда вас не окружают грифоны, не так ли?

Мне не понравился его высокомерный тон, и я решила проигнорировать его.

— Как вы нашли нас?

Джулиан не смог бы следовать за нами незаметно на протяжении нескольких часов, только, если он не владел магией. Я перевела взгляд на Филипа, чьи широко распахнутые глаза говорили мне, что он пришел к такому же заключению.

Джулиан протянул руку.

— Возвращайтесь со мной в Вену, Клара. Там вы будете в безопасности. Мы вместе решим загадку Щелкунчика.

— Я не могу. Вы не понимаете.

Он склонил голову.

— Понимаю. Вы хотите решить за кого выйти замуж и не быть во власти обстоятельств. Могу вас заверить, что я буду лучшей партией для вас.

Теперь он был на расстоянии вытянутой руки, и я была уверена, что если позволю продолжить этот разговор, то он найдет способ забрать меня назад в Вену. Я не могла позволить этому случиться, так что мне пришлось взглянуть в лицо страху перед магией.

— Три, — сказала я и прыгнула в портал.

Сильный ветер охватил меня и закружил вокруг, создавая ощущение, что я оказалась в сердце торнадо. Все вертелось настолько быстро, что я не понимала, где право и лево, верх и низ. Голову пронзила боль. Так же внезапно, как неприятное ощущение началось, оно прекратилось. Первое, что я увидела, были зеленые глаза Филипа. Я выдохнула с облегчение, так как мы оставались вместе.

Филип криво улыбнулся.

— Кажется, Джулиан не твой фаворит.

Я стукнула его по плечу, когда порыв ветра ударил меня сзади, а затем что-то большое и тяжелое упало мне на спину, заставив Бисквит рвануть вперед, чуть не сбросив меня. Я оглянулась в поисках Джулиана.

— Джулиан! Вы последовали за нами!

— Конечно. Думали, я позволю вам уйти с ним?

Джулиан впился взглядом в Филипа.

— Если вы упрямитесь и настаиваете на поисках Щелкунчика, то я иду с вами.

Я закатила глаза.

— Я не упрямлюсь. Я должна это сделать, — чуть погодя я добавила: — Это может быть опасно. Это не одна из ваших книг, которую вы можете изучать, разрабатывая теорию, чтобы потом доказать или опровергнуть ее. Это — реальная жизнь.

И будто в подтверждение моих слов пронзительный вой разрезал воздух.

Впервые с тех пор, как шагнула в арку, я обратила внимание на то, что меня окружает. Высокие деревья и пышная лесная трава остались в прошлом. На их месте были камни и перекати-поле, качающееся на засушливом ветру. Воздух больше не был влажным, но сухим, а температура была, как минимум, на десять градусов выше. Когда-то я читала описание такого климата в книгах по географии, и то, что я читала, не казалось приятным.