Проклятие Одии

Не ищите высокого блондина

Заправив машину бензином, Селена не торопилась расплатиться с кассиром, пока тот не ответил на заданный ею вопрос.

— Говорите, высокий блондин? — Развязать кассиру язык оказалось не очень трудно, он был болтлив от природы. — У него случайно не серый «фольксваген»?

— Совершенно верно. Темно-серый! — От волнения у Селены подогнулись колени.

— Очень мерзкий тип! — поморщился кассир.

— Чем же он вам так не угодил? — с деланным равнодушием спросила Селена, выкладывая перед кассиром банкноты одну за другой. На самом деле она задыхалась от волнения. Она объехала почти все заправки в округе, пока не оказалась на той, где побывал Гуннар.

— Он заявил, что у нас на колонке врет счетчик! — возмущенно воскликнул кассир. — Сказал, что мы нарочно накрутили его так, чтобы он показывал повышенный расход топлива, и кладем выручку себе в карман! А еще он требовал, чтобы мы разобрали счетчик у него на глазах! Какой наглец! Ни стыда у него, ни совести!

«Наглец?!» — Селена очень удивилась. Обычно Гуннар вел себя очень сдержанно.

— А девочка?

— Какая девочка?

— Которая с ним была.

— С ним никого не было.

— Точно?

— Точно! — толстяк почесал обширную потную лысину. — У него на заднем сиденье лежало под тряпкой несколько коробок. Наверное, он торгует компьютерами… И вообще он типичный программист, — добавил кассир, явно повидавший на заправке немало разных клиентов и имевший собственные устоявшиеся представления о природе рода людского. — У него рожа как у программиста, а с программистами держи ухо востро!

— А когда он здесь был? — потеряла терпение Селена.

— А с чего это вы им так интересуетесь? — внезапно насторожился кассир.

Селене ничего не стоило придумать любую отговорку. Например, она могла сказать, что блондин помял ее машину и скрылся с места аварии, или что он должен ей денег, но сейчас ей хотелось излить душу.

— Он похитил мою дочь.

— Ничего себе! — Услышав такое заявление, болтливый кассир даже онемел.

— На самом деле он ее отец, — сочла нужным пояснить Селена. — Они познакомились совсем недавно, но он успел заморочить ей голову. А моя дочь несовершеннолетняя, и мне обязательно нужно ее найти.

— Так позвоните в полицию!

— Нет, — Селена покачала головой. — Полиция все только испортит. Кроме того, девочка может сказать, что поехала с ним добровольно.

— Каков гусь! — воскликнул кассир. — А еще прикидывался простым программистом!

— Так когда он здесь был? — повторила свой вопрос Селена.

Кассир покосился на часы и о чем-то задумался.

— Часа три назад, — ответил он, наконец, и добавил: — Считайте, что вам повезло.

— Почему?

— Он сказал, что завтра ему нужно быть в Альхесирасе,[14] откуда он поплывет на пароме в Марокко. У него в баке бензина километров на четыреста, но уже темнеет. Наверняка этот тип заночует где-нибудь неподалеку.

— Большое спасибо, — сказала Селена.

Она протянула кассиру еще одну банкноту, но тот покачал головой.

— Не надо. И не переживайте. Девочке без матери никуда. Рано или поздно она к вам возвратится.

Селену подбодрило бесхитростное утешение кассира. Она вновь чувствовала в себе силы угнаться за Гуннаром.

Пристегнувшись и покрепче взявшись за руль, Селена стала набирать скорость. Стараясь ни о чем не думать, она хотела слиться с автомобилем, стать бездушной частью его механизма, но постепенно ею стали обуревать привычные сомнения.

Подумать только! Ее единственная дочь Анаид, Избранница, скрылась вместе с отцом в самый не подходящий момент — именно сейчас, когда для борьбы с одиорами ей требовалась помощь. Как же теперь Анаид найдет Дорогу Мертвых? Как отыщет Жезл? Как справится с Баалатой?

Надо признать, Анаид совершила страшную ошибку. После бегства с Гуннаром ей уже не стать такой, какой раньше… Неужели сбывается Проклятие Одии, и ее дочь падет жертвой Жезла? Кажется, именно к этому идет дело. В последнее время Анаид говорила только о нем…

Селена никогда не рассказывала Анаид о Проклятии Одии — может, из суеверного страха, чтобы то не сбылось, а может, не желая лишний раз пугать дочь, которой и так приходилось не сладко. При этом Селена думала, что в самые трудные моменты обязательно будет рядом, предупредит Анаид об опасности или подскажет ей, как лучше поступить.

А вдруг это она сама совершила непростительную ошибку? А что, если надо было сообщить Анаид о Проклятии Одии и настоять на том, чтобы та остерегалась любых поступков, из-за которых зловещее пророчество может сбыться?!

Конечно, Селена и раньше знала, что жизнь не ровная прямая дорога, что она полна резких поворотов, опасных перекрестков, выбоин и рытвин, но в ее нынешнем отчаянном положении ей казалось, что за самой безобидной горкой таится бездонная пропасть.

В голове Селены царил полный кавардак.

Много лет она жила монотонной жизнью, похожей на плавное движение по пустынному прямому шоссе. Дни шли за днями, как капли холодного дождя, часто моросившего в Пиренеях. Селена растила дочь, созерцала звездное небо, рисовала комиксы и ни о чем особо не задумывалась за надежной стеной любви и заботы, которой ее окружили подруги и волевая и мудрая мать Деметра.

От летаргического сна души Селену пробудила лишь острая боль потери в день, когда Деметру жестоко умертвили одиоры. Селене было уже тридцать, но без матери она почувствовала себя несчастной маленькой сиротой.

После этого ей самой пришлось придумывать, как спасти Анаид от одиор. И при этом она не могла позволить себе ни малейшей слабости.

Раскрыть свои сокровенные мысли и тревоги другому живому существу стало для Селены непозволительной роскошью. Как бы тяжело ей ни было, Селене пришлось изворачиваться, обманывать и притворяться, да так ловко, что бывшие подруги почти от нее отвернулись. Селена осталась совершенно одна, и ей предстояло биться до конца в этом полном и невыносимом одиночестве, от которого у нее не на шутку начал портиться характер.

Селене пришлось признать, что она почти обессилела в бесконечной борьбе с одиорами, охотившимися за ней именно благодаря тому, что она так убедительно выдавала себя за Избранницу, спасая дочь. Селена настолько устала, что ей даже захотелось поддаться чарам забвения Тусклого Мира, но любовь Анаид принудила ее передумать и вернуться в полный страданий Реальный Мир.

Постепенно Селена вновь обрела вкус к жизни с ее надеждами и желаниями и отдалась заботе об Анаид с прежним пылом и с прежней самоотверженностью. Она поставила на карту все, что у нее было. Свои силы, свой энтузиазм, свою страсть, — все это она посвятила Анаид. А потом появился Гуннар, вытащил из рукава четыре туза и, не моргнув глазом, увез с собой ее единственное сокровище…

Исчезновение Анаид стало для Селены тяжелым ударом. Так она не страдала, даже потеряв мать.

Деметра была для Селены опорой, а Анаид превратилась в смысл ее жизни. За последние пятнадцать лет Селена давала себе труд подняться утром с кровати лишь ради дочери. Ради Анаид Селена спряталась в Урте. Ради нее она помирилась с Деметрой. Ради дочери она выбрала себе свободную профессию, не связывая себя никакими обязательствами. Ради Анаид Селена отказалась от личной жизни, начала принимать активное участие в жизни рода и клана, перекрасила волосы в рыжий цвет и стала добровольной приманкой для охотившихся за Избранницей одиор. Дойди до этого дело, Селена без колебаний пожертвовала бы ради дочери своей жизнью.

И вот Анаид бросила мать, наплевав на пятнадцать лет ее преданной любви, тщетных надежд и обманутых ожиданий.

Разочарованная и подавленная, Селена находилась в полном замешательстве.

Неужели именно это обречены чувствовать все матери, покинутые детьми, решившими зажить собственной жизнью? Наверняка они имеют не меньше оснований ждать от тех благодарности за бессонные ночи, проведенные у их изголовья…

При мысли об этом Селена до крови прикусила губу.

Тяжелее всего ей было от того, что Анаид сбежала с человеком, от которого она с особой тщательностью оберегала ее — со своим отцом, с Гуннаром, мысли о котором столько лет не давали самой Селене покоя.

Появившись в их жизни, сильный, красивый, обольстительный и умный Гуннар вновь пробудил в сердце Селены дремавшие в нем противоречивые чувства. Но, разбередив сердечные раны Селены, Гуннар не нашел ничего лучшего, чем заморочить голову их дочери, настроив Анаид против матери.

Селена начала терять самообладание. Она не любила жаловаться и называть себя жертвой, как это делают другие матери, но поступок Гуннара стал последней каплей. Сосуд ее терпения, ее выдержки треснул, и хлынувшие из него слезы отчаяния растопили броню, которой Селена защищала свое сердце.

Неужели Анаид совсем ее не любит?! Это же так несправедливо!

Селена не могла смириться с ужасной мыслью, что многие годы ее самоотверженной любви к дочери ничего для той не значили.

А род? А клан? Неужели они для Анаид тоже пустое место?!

Тяжело вздохнув, Селена включила поворотник, надавила на газ и пошла на обгон невыносимо медленно ползущего огромного грузовика.

Чувствуя себя ужасно глупой, она перебирала в памяти все то, что обычно вспоминается матерям: плач голодной малышки, ее агуканье, ее мягкие ручки, обвившиеся вокруг шеи матери, ее первый молочный зуб, ее первые слова, первые шаги.

Селена всегда была рядом с Анаид. Она всегда была готова помочь ей, взять ее на руки, изнемогая от любви к этому крошечному созданию.

От этих воспоминаний к горлу Селены подступил ком, и она еле сдержала слезы, хотя ее сердце разрывалось от боли.

С трудом переведя дух, Селена притормозила и стала приводить в порядок расстроенные чувства.

Перед ее мысленным взором возникла бескрайняя белоснежная равнина. Послышался скрип полозьев по насту. Раздалось тявканье ездовых собак. Именно эта картина почему-то всегда действовала на Селену умиротворяюще.

Постепенно она успокоилась.

После всего пережитого Селена твердо уяснила по крайней мере одно, — время лечит даже самые глубокие раны. Смерть Деметры. Предательство Гуннара… Со временем все превратилось в воспоминания о чем-то очень печальном, но бесконечно далеком. Наверняка со временем она забудет и о бегстве Анаид.

Теперь же Селена была уверена только в том, что поступает правильно и ни за что не свернет с выбранного пути.

Волчицы не бросают своих волчат.

Не поите приворотным зельем

Анаид некогда было думать о Селене или пытаться вступить с ней в мысленный контакт. Девушку захлестнула буря страстей.

Когда тетушка Крисельда только начала разъяснять ей основы волшебного искусства колдуний-омниор, а сама девочка принялась рыться в старинных трактатах, принадлежавших Елене и Деметре, читая разные заклинания, довольно скоро стало ясно, что своими способностями ученица намного превосходит наставниц и не боится выйти за границы дозволенного, установленные в доступных ей книгах.

Кристина же превзошла все ожидания Анаид. Бабушка щедро удовлетворяла любопытство девушки, не препятствуя самым безумным ее выходкам.

Анаид научилась превращать одни вещи в другие, вызывать грозу и собирать облака. В обличье ласточки она парила в небе над Уртом и ждала Рока, сидя на крыше его дома, она наблюдала за ним с ветки липы у школы, высматривая, не заигрывает ли он с Марион.

А тем временем постепенно, благодаря бабушке-колдунье и ей самой, пещера Анаид превратилась в волшебный чертог.

Теперь ее пол был вымощен мраморными плитами, а стены украсили зеркала, отражавшие свет, сияние которого озарило даже самые дальние закутки когда-то мрачных гротов. Своими стараниями Анаид воспроизвела в пещере холодные и элегантные покои Ледяной Королевы.

Неужели в потайных уголках ее памяти еще таились воспоминания о снежном дворце, где она побывала в младенчестве?! Или это бабушка Кристина потихоньку сделала так, что внучка все вспомнила?

Анаид было все равно. Девушка училась наслаждаться красотой окружающих ее предметов. К чему жить в грязи и во мраке, умея заколдовывать вещи?! Долой сальные кухни и грязные полы! Долой вонючие туалеты и закопченные стекла!

Отныне в пещере воцарилась приятная весенняя прохлада. Воздух благоухал молодой листвой. На блестящих полах не оставалось следов. К ним не прилипала пыль. В безукоризненно чистых гротах пахло жасмином, лавандой, тимьяном и розмарином. Все было удобно, чисто и красиво.

В волшебной пещере, не подвластной капризам погоды высокогорья, Кристина, наконец, открыла перед Анаид силы земли.

Именно из земли извлекались камни, которыми пользовались колдуньи со времен Великой Праматери Оры. Перед удивленными глазами девушки прошли сотни самых разных на цвет и на ощупь камней из таких далей, как аравийские пустыни, пампасы Патагонии[15] и горные цепи Тибета. Каждый из камней таил свои секреты, узнав которые можно было получить власть над чужими жизнями и самой смертью.

Из множества магических камней, показанных Анаид Кристиной, девушка отобрала себе несколько и спрятала их в маленьком ларчике. Это были «изуф из Сарандина» — зеленая яшма, даровавшая острое зрение и смирявшая мятежный дух, «безекберкар из Сулуна» — красно-зеленый камень, изгонявший меланхолию, желтовато-зеленый разжигающий страсть «абаркид» из африканских серных рудников, македонский камень «карбедик из Кулекина», извлеченный из заячьего сердца и согревающий своего обладателя, гипнотический камень «фанакид из Серкумита» и золотистый индийский «милитаз», оберегающий владельца от колдовства.

Увлекшись собиранием камней, Анаид много часов, затаив дыхание, слушала объяснения бабушки. Когда Кристина закончила говорить, Анаид с удивлением поняла, что не совсем устала, а охвачена восторгом, что такая сильная и мудрая колдунья, как ее бабушка, поделилась с ней своими знаниями.

К вящему восхищению девушки, Кристина открыла свой сундучок и показала внучке свое собрание драгоценностей.

— Выбери себе что-нибудь, Анаид, — предложила Ледяная Королева. — Не бойся своих желаний и без страха протяни руку. Найди замену утраченному кольцу с изумрудом. Кстати, кольцо ты не выбирала. Тебе подобрала его Селена.

Затрепетав от волнения, Анаид решила изменить привычкам и дать волю своим желаниям. Она выбрала то, что показалось ей самым красивым: ожерелье из сапфиров, брошь с аметистами и бирюзовый браслет.

В первую очередь Белая Дама рассмотрела ожерелье, застегнув его на стройной шее стоявшей затаив дыхание девушки.

— Очень красивое. Первые сапфиры были добыты на древнем острове Эрендиб, известном затем как Цейлон. Ты сделала правильный выбор, Анаид. Этот камень — покровитель мудрости. С ним тебе по плечу любая задача. Сапфир поможет тебе найти выход из самого затруднительного положения.

Облегченно переведя дух, Анаид обрадовалась тому, что интуиция ее не подвела.

Погладив пальцами бирюзовый браслет, Кристина надела его на тонкое запястье девушки.

— Цвета этого браслета — синева твоих глаз, голубое полярное небо и цвет арктических льдов. Это самый холодный и самый сильный цвет. Я очень люблю его и рада, что тебе он тоже по душе. Бирюза — ценный камень. Он залечит старые раны, о которых тебе никак не позабыть. Если тебе взгрустнется, взгляни на свой браслет, и ты забудешь прошлое. С ним ты будешь бесстрашно смотреть в грядущее, сбросив с плеч тяжелое иго ушедших дней.

С восторгом погладив бирюзовый браслет, Анаид в очередной раз восхитилась мудростью бабушки, которая уже держала, в тонких пальцах брошь с аметистом.

— Аметисты… Они помогут тебе выполнить твое предназначение. Они дадут тебе силы, необходимые для победы над врагами. Аметист — камень прозорливых. Он твое третье око. Он поможет тебе обрести саму себя.

Не веря своим ушам, Анаид протянула трепещущую руку к броши, но Кристина тут же спрятала драгоценность за спину.

— Но ты должна быть полностью уверена в себе. Если сомнения подточат твои силы, и ты не будешь верить в себя, аметист тебе только навредит. Он очень будоражит сердце!

Анаид задрожала. Слова Кристины ее напугали. Несколько мгновений девушка колебалась, не решаясь ни потребовать брошь, ни признать свои страхи. Наконец, возможно, с помощью сапфира, Анаид собралась с духом и решительно протянула руку за украшением.

Вознаградив мужество внучки ласковой улыбкой, Кристина помогла ей пришпилить брошь на одежду с левой стороны груди.

— Я рада, что твоя участь не пугает тебя…

Анаид не решилась признаться в своих опасениях. Впрочем, речь шла о вполне естественных человеческих страхах, а девушка уже стала настоящей колдуньей и, наверное, поборола их своим колдовством.

— Когда захочешь получить новую драгоценность, достаточно произнести заклинание.

— Какое?!

— «Античомурт се капсюль», — усмехнувшись, пробормотала Кристина.

— «Античомурт се капсюль», — ни секунды не колеблясь, повторила за ней Анаид.

В ту же секунду у нее на щиколотке появилась тонкая золотая цепочка. Кристина одобрительно закивала, и Анаид приободрилась.

Как все, оказывается, просто!

Получив в подарок от отца серьги с рубинами, Анаид начала открывать для себя энергетическую ценность камней и других драгоценностей.

Не зря ведь волшебники и колдуны увешаны амулетами! И Селена наверняка не случайно обожает драгоценности! А некоторые женщины любят их до такой степени, что иногда готовы за них продать себя…

Увешавшись драгоценными камнями, Анаид прониклась силой породившей их земли. Эту силу подарила девушке Кристина, и Анаид понимала, как много ей предстоит сделать, чтобы отплатить бабушке за такой подарок.

Ледяная Королева поделилась с внучкой своими фантастическими знаниями, подарила ей Жезл Власти и драгоценности. Теперь настал черед Анаид выйти из недр пещеры в окружающий мир и выполнить свое предназначение.

Возможно, девушка поняла это именно сейчас — благодаря своему сапфиру.

— Ну что? — спросила у нее Кристина. — Как ты себя чувствуешь? Готова?

Погладив аметистовую брошь, Анаид долго разглядывала свое отражение во множестве зеркал.

Там она увидела очень молодую девушку с притягивавшими к себе взгляды голубыми, испуганными, но очень глубокими глазами, с длинными ногами, немного неуклюжую и совсем не загорелую. Такой ее увидит Рок!

— Я хорошенькая?

— Хорошенькая — не то слово, — усмехнулась Кристина. — Хорошенькой бывает куколка или юбочка, а ты очень красива!

Анаид вообще редко думала о самой себе, а еще реже представляла себя красавицей. В былые времена она производила на саму себя прямо противоположное впечатление. И что только нашел в свое время Рок в такой скучной и заурядной дурнушке?!

Впрочем, за недолгое, проведенное с бабушкой время, Анаид научилась смотреть на себя другими глазами. Кристина восхищалась внучкой, которой трудно было не поверить в свои достоинства, особенно теперь, когда ей хотелось только одного — вернуть себе любовь Рока.

— Мне нужно, чтобы Рок меня любил! — пробормотала Анаид, убеждая себя в том, что ее собственное счастье стоит во главе любого угла.

Кроме того, девушка уже могла убедиться в том, что, если долго повторять свое желание, оно вполне способно осуществиться.

— Так чего же ты ждешь? — спросила ее Белая Дама. — Такая могущественная колдунья, как ты, способна удовлетворить столь незамысловатое желание за пару минут.

— Надо произнести какое-то заклинание?

— Тебе достаточно пожелать, чтобы Рок больше ни на кого не смотрел. Пусть заклинания бормочут жалкие бессильные смертные…

Анаид затаила дыхание.

— Но как же все-таки без волшебства?

— Ну так ты и так волшебница, — смерила внучку любящим взглядом Кристина. — Какое тебе еще нужно волшебство?

Анаид покинула пещеру, исполненная решимости завоевать мир своей красотой, силой и умом. На ней сверкали драгоценности. Ее провожал восхищенный взгляд Ледяной Королевы. Она шагала по родной земле.

И при всем этом ей было ужасно страшно.

Чем ближе подходила Анаид к улице, по которой Рок возвращался из школы, тем неуверенней она становилась. В ее голове начали роиться мрачные мысли. Страх сковал ее движения. Не много ли она на себя взяла? Куда это она направилась? И какой у нее план действий?

Разумеется, никакого плана у Анаид не было. Она даже представить себе не могла как это — просто так, ни с того ни с сего подойти к Року и повелеть ему смотреть на нее.

«Что из этого выйдет?!»

Анаид почему-то не верилось, что юноше достаточно одного взгляда, чтобы пасть к ее ногам. Кроме того, ей стоило опасаться Елены. Узнай мать Рока о возвращении Анаид, она бы постаралась помешать ей и тут же связалась бы с Селеной.

Коснувшись пальцами сапфиров, чтобы те подсказали ей, что лучше делать, Анаид не стала трогать аметистовую брошь, чтобы ни о чем лишний раз не переживать.

Глубоко вздохнув, Анаид зажмурилась и сосредоточилась в ожидании озарения.

Внезапно перед ее мысленным взором предстала она сама — на коленях на берегу реки, созерцающая отражение Рока в воде.

Анаид открыла глаза.

«Все ясно! Надо следить за действиями Рока через его отражение в воде. А там, глядишь, придет в голову мысль, с какого бока к нему лучше подойти!»

Не прошло и нескольких минут, как девушка очутилась под сенью тополей у тихой заводи в излучине реки, где в детстве они удили рыбу. Усевшись на влажную землю у самой воды, Анаид прикоснулась к ней кончиками пальцев, и водная гладь застыла, превратившись в зеркало, в котором возник видимый только девушке облик Рока.

Молодой человек самозабвенно играл в футбол, и Анаид показалось, что ему нет в этом равных. Потом он утер вспотевший лоб и что-то прокричал, размахивая руками, когда судья назначил штрафной в ворота его команды. Через несколько минут девушка краем глаза наблюдала, как Рок моется в душе о чем-то переговариваясь с другими ребятами. Потом Рок сел на мотобайк, нажал на педали и стрелой помчался домой. Анаид восхищенно следила за каждым его движением, не осмеливаясь даже думать о том, как предстать перед его взором.

Добравшись до дома, Рок поднялся к себе в комнату. Вместо того чтобы готовить уроки, молодой человек плюхнулся на кровать, заложив руки за голову и закинув ногу на ногу. Так он лежал довольно долго, глядя куда-то в потолок ничего не видящим взглядом, а Анаид грустно вздыхала, воображая, что юноша человек смотрит именно на нее.

Делать было нечего — Рок ужасно нравился Анаид. Ей нравились его темные глаза, его взъерошенные волосы, его сильные загорелые руки. И его хрипловатый голос. Она с трепетом вспомнила, как на дне ее рождения он нашептывал ей на ухо нежные слова. Анаид нравилась его горячая кожа, его взгляд, пылающий, как огонь в кузнице его отца.

Девушке очень хотелось прижаться к Року и, ощущая жар его тела, танцевать с ним под звуки медленной музыки. Ей нравилась его стройная шея, его крупные, ослепительно белые зубы. Она сходила с ума по ямочке на его подбородке, по его смеху, пронзительному взгляду, а, больше всего, по насмешливому выражению лица, с которым он, презирая страх, шел навстречу любым опасностям.

Рок вызывал у Анаид столь бурные эмоции, что ей попеременно хотелось то задушить его в объятиях, то съесть вместе с тапочками.

Глядя на висевшую среди потемневших от времени стропил паутину, Рок начал что-то насвистывать. Прислушавшись, Анаид вздрогнула. Она узнала эту грустную романтическую песенку. Ее пела на дне ее рождения Клаудия.

«Интересно, почему Рок сейчас вспомнил именно ее?»

Анаид уже достаточно хорошо знала Рока и по печальному взгляду его глаз поняла, что, несмотря на непринужденную позу, молодой человек чем-то серьезно озабочен. Валяться без дела было не в его характере. Рок замирал лишь в моменты глубокой печали.

«Неужели он переживает из-за ссоры с Марион?! — Анаид отдала бы все на свете, лишь бы узнать, о чем сейчас думает Рок. — А может, это не так уж трудно? Может, достаточно сосредоточиться?»

Сосредоточившись, Анаид попыталась проникнуть в самые потайные уголки сознания объекта своей страсти. Девушку уже почти полностью засосало смерчем его эмоций, когда внезапно кто-то схватил ее за ногу.

Анаид подскочила на месте и вскрикнула от неожиданности.

Рок тоже поднялся на постели и, ошеломленно озираясь по сторонам, спросил:

— Кто здесь?!

— Дацилия! — укоризненно произнесла Анаид, поняв, кто ее потревожил.

— Какая Дацилия? — обводя комнату взглядом, спросил Рок.

Пораженная Анаид поняла, что вступила с Роком в мысленную связь и он слышит ее слова. Осознав это, она немедленно сунула ногу в реку. По воде побежали круги, и образ Рока бесследно исчез.

— Изволь объяснить, что ты тут делаешь?! — обратилась Анаид к Дацилии.

— Я тебя охраняю! — пожирая Анаид обожающим взглядом невинных глаз, заявила Дацилия.

— От кого?!

— От одиор! От кого же еще!

— Меня не нужно охранять!

— Нет, нужно! Ты же Избранница. При этом никто не знает, что ты здесь. Кто еще придет к тебе на помощь, кроме меня? Я схватила тебя за ногу, потому что ты чуть не свалилась в воду. Разве ты сама не видишь?

Только теперь Анаид заметила, что вымочила всю рубашку, — так низко она склонилась над водой.

— Откуда ты вообще здесь взялась? — язвительно осведомилась она у Дацилии.

— Я караулила тебя у входа в твою пещеру.

— В мою пещеру?! — застыла с разинутым ртом Анаид. — Ты знаешь, где моя пещера?!

— Разумеется, — кивнула Дацилия. — Я следила за тобой.

Анаид поразилась терпению Дацилии, способной сидеть у пещеры до тех пор, пока Избранница не соблаговолит из нее выйти. Почему же она не прошла в пещеру вслед за ней?

— Почему же ты не вошла в пещеру?

— Пещеры — священные места для размышлений, озарений и поиска собственного я, — выпалила выученный назубок урок Дацилия. — Избранница имеет право уединяться в пещерах для поиска своего пути посредством поста и медитации.

«Посредством поста?! Медитации?!» — Анаид не знала, плакать ей или смеяться. Дацилия прекрасно усвоила все то, что твердили ей омниоры.

«Увы, на самом деле все не так просто!»

Тем не менее Анаид была поражена терпением Дацилии.

— Неужели ты не устала меня ждать?

— Я рождена для того, чтобы ждать. Жрицы Клана Козы уже полторы тысячи лет ждут Избранницу, и все напрасно. А мне несказанно повезло, и я тебя нашла!

Анаид больше не могла злиться на милую наивную Дацилию, хотя своим присутствием та постоянно напоминала ей о том, какая скверная из нее Избранница.

— Пойдем, — сказала Анаид, вставая и отряхиваясь.

— Куда?

— Куда-нибудь, где ты сможешь поспать, поесть и отдохнуть.

Ответ Дацилии поразил Анаид еще больше долготерпения девочки.

— Спасибо, но ведь я живу у тебя. Ты же сама мне разрешила. Днем я тебя охраняю, а вечером ем и сплю в твоем доме.

— Тебя могут там увидеть! — предостерегла Дацилию Анаид.

— Вряд ли. Я не включаю свет.

— Как же ты готовишь еду?

— Я ее не готовлю.

— А как ты ешь без света?

— С помощью заклинаний, — оглядевшись по сторонам, прошептала Дацилия.

Анаид хотела дать Дацилии нагоняй, но она передумала. Проделки этой девчонки казались невинными шалостями по сравнению с тем, что вытворяла она, Избранница, сбежавшая от матери и постоянно нарушавшая самые святые заповеди омниор. Теперь она могла с помощью Жезла Власти и запретных заклинаний получить все, что ей заблагорассудится. Кроме Рока, конечно. Если честно, то именно из-за этого она и откладывала предстоящие ей великие дела.

Анаид даже позавидовала Дацилии, которая спала в ее кровати среди ее старых игрушек. Дацилия могла листать книжки Анаид и вдыхать запах духов Селены, еще исходивший от ее подушки.

«Как все странно! Совсем не так, как когда я была здесь в последний раз».

Анаид покидала Урт омниорой, защитить которую был готов весь ее клан. А вернулась тайком, как преступница. Почему же она скрывается от колдуний, среди которых выросла? Они же вскормили ее, научили ее ходить, говорить, читать, видеть наяву прекрасные сны.

Елена и Карен стали для Анаид почти родными. Они дарили ей подарки на день рождения, радовались ее успехам в школе, сидели с ней, когда она болела, праздновали вместе с ней равноденствия и оплакивали умерших. А теперь Анаид пряталась от тех, кто так много для нее сделал…

— Ну что, ты готова? — взволнованно спросила Дацилия.

— К чему?

— Завоевать любовь Рока, а потом отправиться со мной на Чинет и спуститься в кратер?

Анаид снова охватил почти панический страх перед Царством Мертвых.

— Завоевать любовь совсем нелегко, — уклончиво пробормотала она.

— Но ведь ты Избранница!

— Ну и что?

— А то, что Избранница может добиться всего, что угодно. Избранница не простая омниора!

Анаид прислушалась к словам Дацилии, чувствуя уверенность девочки в том, в чем ее саму еще грызли сомнения.

— Это верно, но мне нужно как следует подготовиться.

— Я уже все знаю, — заявила Дацилия.

— Что?!

— Все! Когда и куда Рок ходит. И с кем. Между прочим, он больше не встречается с Марион.

Эта пигалица, еще даже не посвященная в колдуньи, учила Избранницу, как той заполучить парня, который ей нравится! Анаид стало стыдно, но Дацилия говорила дело.

— Ты мне поможешь?

— Конечно! — просияла девочка.

Наверняка она возникла в жизни Анаид не случайно. Дацилии явно было суждено стать движущей силой Избранницы, ее памятью и совестью. Анаид оставалось только правильно использовать энергию девочки и не давать ей слишком увлекаться.

— Встречаемся здесь завтра в три часа. Отдохни, как следует. И не обязательно охранять вход в пещеру. Я сама могу за себя постоять.

— Будь осторожна! — воскликнула Дацилия. — В окрестностях Урта кто-то высосал кровь у маленькой омниоры!

— Откуда ты знаешь?! — поразилась Анаид.

— Я слышала, как об этом говорила Елена.

То ли от этой трагической новости или из-за тревожной игры теней среди тополей на закате, а может, от унылого журчания речной воды и запаха свежеиспеченного хлеба, принесенного ветром из Урта, Анаид внезапно стало очень грустно. Она ужасно тосковала по своему недавно ушедшему детству, по материнским поцелуям, по сильным рукам бабушки Деметры, по Елене и Карен — своим дорогим омниорам.

Теперь все зависело только от самой Анаид и от ее мужества. При этом девушка и не подумала о том, чтобы прогнать воспоминания о прошлом с помощью бирюзового браслета. Прошлое наполняло смыслом ее нынешнюю жизнь и то, что ей предстояло осуществить. Грусть лишь укрепляла ее решимость. В такие моменты Анаид даже хотелось выбросить бирюзовый браслет, чтобы не утратить саму себя, потеряв воспоминания. Она не желала одним движением лишиться своих корней, своего клана, семьи, привязанностей и многого другого.

Вокруг нее по-прежнему гибли омниоры.

Анаид больше не могла играть в прятки сама с собой. Она была готова выполнить свое предназначение.

Вернувшись в пещеру, Анаид призналась Кристине в провале:

— У меня ничего не выходит.

Ледяная Королева совсем не рассердилась и попробовала утешить внучку:

— Ничего страшного. Попробуй еще раз.

Однако Анаид уже приняла решение.

— Приготовь мне, пожалуйста, приворотное зелье.

Обычно такая добрая и чуткая Кристина нахмурилась.

— Это опасно.

— Почему?

Кристина начала заметно нервничать.

— А как же Проклятие? Ты что, его не знаешь?

Белая Дама пристально следила за реакцией внучки, но та непонимающе покачала головой.

— Ты читала стихи Евы Люс? — спросила Кристина.

Анаид кивнула.

— Так вспомни ее самые известные строки!

Порывшись в памяти, Анаид произнесла:

— Тебе не стоит пользоваться приворотным зельем. По-моему, это грозит чем-то нехорошим, — настаивала Кристина.

— Но это же просто стихи! — не сдавалась принявшая бесповоротное решение Анаид.

— Ошибаешься, — покачала головой Кристина. — Они почти слово в слово повторяют Проклятие Одии.

— Что еще за проклятие? — встрепенулась при звуках имени Одии Анаид.

— Неужели тебе ничего о нем не говорили? — замялась Кристина.

— Нет.

— Видишь ли, оно не зафиксировано в письменных источниках, но передается из поколения в поколение. Говорят, что перед своим исчезновением Одия прокляла своих дочерей от Шаха, всех своих внучек, правнучек и иже с ними.

— Так о чем говорится в этом Проклятии? — заинтересовалась Анаид.

— Примерно о том же, о чем пишет Ева Люс в своих пророческих стихах, — неохотно призналась Кристина.

— И ты этому веришь?

— Верю.

— Но ты же одиора, а Ева Люс была омниорой!

— Пророчества касаются в равной степени и одиор, и омниор, — опустив глаза, сказала Кристина. — Не стоит бросать вызов судьбе, Анаид. Я не хочу, чтобы ты погибла.

— Как! — вздрогнула Анаид. — Проклятие приговорило меня к смерти?

— Да, — еле слышно произнесла Ледяная Королева.

— Ничего страшного не произойдет! — махнула рукой Анаид. — Дацилия даст Року зелье и спрячется, Рок увидит меня и в меня влюбится…

— На твоем месте я не стала бы так рисковать, — настаивала Кристина.

— И все-таки я это сделаю! — топнула ногой Анаид. — Рок выпьет зелье и полюбит меня! «Сорамар нойкалуприт не литасам!» — воскликнула она, и в тот же момент в ее руке появился Жезл Власти.

— Вас теперь водой не разлить! — восхищенно воскликнула Кристина.

И действительно, сверкающий Жезл лежал в светящейся ладони девушки, как влитой.

С Жезлом в руке Анаид чувствовала себя сильнои и уверенной. Она скрупулезно выполняла все указания своей бабушки-одиоры.

Они отрезали крылья у летучей мыши, содрали кожу с маленькой лягушки, нашли веточку омелы и корень мандрагоры. Потом они смешали эти ингредиенты с растолченными в порошок камнями, посвященными Стрельцу — знаку Зодиака Рока: хрусталем, нефритом и солью.

Окропив зелье спиртом, Анаид призывала любовь и пела заклинания у огня до тех пор, пока струйки дыма не начали переплетаться, как их с Роком судьбы, в тугую косу. При этом зелье в чаше засветилось, как глаза влюбленного мужчины.

Перелив зелье в стеклянную бутылку, Анаид долго не могла отвести от него взгляда. Зеленая, приторно пахнущая жидкость стала вместилищем всех ее надежд и желаний. Остудив Жезлом горячее зелье, Анаид заснула крепким сном, в котором видела Рока и ямочку на его подбородке.

Анаид особо не присматривалась к знамениям, но было ясно, что они не предвещают ничего хорошего. Белые куропатки летали очень низко. В сухих листьях девушка натолкнулась на спрятанный там лисицей окровавленный трупик новорожденной серны. Это были очень недобрые знаки, как и странный маршрут, выбранный красными муравьями для возвращения в свой муравейник, и запутанные следы бурой медведицы, спустившейся с гор в поисках потерявшегося медвежонка.

Умеющим их читать, эти знаки говорили о многом. Анаид прекрасно их понимала и видела, что они сулят беду, но упорно это игнорировала.

Ей не терпелось претворить в жизнь свой замысел. Весь день, пока они с Дацилией собирали у реки сочную землянику и плели венки из фиалок, Анаид, не думая о дурных предзнаменованиях, растолковывала девочке, что от нее требуется.

Все было очень просто. Нужно было дождаться Рока на дороге, по которой он каждый вечер проезжал на своем мотобайке. Увидев его, якобы возвращавшаяся из лесу с корзиной земляники, Дацилия должна была притвориться, что упала и подвернула ногу. Когда Рок поможет ей подняться, Дацилия поблагодарит его и уговорит утолить жажду из своей фляжки. Именно в этот момент перед ним должна возникнуть Анаид.

Взглянув на нее, Рок должен был снова в нее влюбиться.

Время шло. Скоро должен был появиться Рок.

Внезапно Дацилия разнервничалась.

— А вдруг я что-нибудь сделаю не так?

— Почему ты обязательно что-то сделаешь не так?

— Я же ни разу ничего такого не делала!

— Но это же очень просто!

— Королева Ариминда говорит, что вещи, которые кажутся простыми, чаще всего оказываются самыми сложными!

Анаид начала злиться. Она так надеялась на решительность и непринужденность Дацилии, а та! Схватив Дацилию за плечи, Анаид впилась в нее взглядом.

— Разве ты забыла то, что я тебе обещала? Как только Рок выпьет зелье и влюбится в меня, мы отправимся на твой вулкан Тейде!

Дацилии явно этого очень хотелось. Девочка расплылась в улыбке.

— И прислуживать тебе буду только я?

— Только ты! Более того, я узнала, где начинается Дорога Мертвых только благодаря тебе.

Захлопав в ладоши, Дацилия запрыгала на одной ножке. Скоро сбудется все, о чем она мечтала с детства! Она будет служить Избраннице, а потом уедет к маме в Нью-Йорк! Неужели это, действительно, случится так скоро?

В этот момент в начале дороги появился Рок на велосипеде. Дацилия побледнела.

— Что ему сказать сначала? Что я упала? Или что подвернула ногу?

Спрятавшаяся за кустом Анаид злобно прошипела сквозь зубы:

— Вот пустоголовая!

Рок был уже совсем близко. Внезапно, к своему неописуемому ужасу, Анаид заметила, что Дацилия сидит посреди дороги без малейшего признака мысли на лице и разглядывает свои руки с таким видом, словно впервые их видит.

У Анаид похолодело внутри. Своим возмущенным восклицанием она заколдовала Дацилию! Теперь у той в голове действительно царила пустота, — она ничего не знала и ничего не помнила. Дацилии даже было невдомек, как она оказалась на дороге, и что ей следует сделать.

Рок подъехал к сидевшей посреди дороги девочке и остановился.

У Анаид затряслись колени.

— Ты ушиблась?

Ничего не понимающая Дацилия подняла на молодого человека пустые глаза и пробормотала:

— Я не знаю.

— Как это — не знаешь?!

— Я ничего не помню! — закрыв лицо руками, созналась Дацилия. В голове у нее царил полный вакуум.

— Может, ты ударилась головой?

— Не знаю, — ответила Дацилия, поднялась на ноги и стала отряхиваться.

— Отвезти тебя в поселок?

— Не знаю, — с дрожью в голосе пробормотала юная омниора.

Анаид сдавленно застонала. Все ее усилия шли насмарку. Из-за ее собственной раздражительности и глупости Дацилии прекрасная возможность завоевать любовь Рока ускользала у нее из рук!

В отчаянии, Анаид попыталась сосредоточиться и стала шептать, как театральный суфлер, в сторону Дацилии:

— Вспоминай! Ты — Дацилия! Предложи ему выпить!

Тем временем Рок представился:

— Меня зовут Рок. Я сын библиотекарши Елены. Кажется, мама тебя знает. Она наверняка тебе поможет.

В этот миг к Дацилии чудесным образом вернулась память.

— Да, конечно! Вспомнила! Ты — Рок. Я тебя ждала!

— Ты ждала меня?! — удивился юноша.

Наивная Дацилия, как ни в чем не бывало, выпалила вслух то, что секунду назад вообще не помнила.

— Да, я ждала тебя. Мне нужно, чтобы ты выпил из моей фляжки.

С непринужденностью тринадцатилетней девочки Дацилия развязала рюкзачок, вытащила из него фляжку и протянула ее Року.

— На! Пей!

У Анаид потемнело в глазах. И зачем она только доверила такое важное поручение этой безмозглой малолетке!

Рок уже ничего не понимал.

— Постой! Что же это выходит, сначала ты не знаешь, как сюда попала, а потом говоришь, что только меня и ждала, чтобы чем-то напоить?

— Ну да!

— Сходи к врачу! И лучше всего — к психиатру, — заявил Рок, залезая на мотобайк.

Дацилия поняла, что дело плохо. В этот момент откуда-то из-за кустов вместе с шумом ветра до нее донеслись слова Избранницы:

— Не отпускай его! Он не должен уехать!

Сгорая от нетерпения, Анаид ждала, что предпримет Дацилия. К счастью, та ей повиновалась, затараторив:

— Подожди! Не уезжай! Выпей хотя бы глоток!

— Послушай, ты! — начал сердиться Рок. — Ты что, надо мной издеваешься?

Он нажал на педали, но далеко не уехал. Дацилия вцепилась в его рубашку, как репейник.

— Ты не можешь уехать, не выпив из моей фляжки!

— Еще как могу!

Анаид готова была разрыдаться, но, к ее удивлению, Дацилия заплакала первой. Это оказалось весьма уместно.

Рок смутился и произнес почти с сочувствием:

— Ты это… Извини. Я не хотел тебя обижать. Просто я ничего не понимаю.

Анаид прижала руки к груди, в которой вспыхнул огонек надежды.

Поняв, что просто так Рока ей не уговорить, Дацилия пустилась во все тяжкие и на ходу изобрела невероятную историю.

— Мне страшно не везет. Я опять проспорила!

Судя по всему, Дацилия взяла себя в руки. Она говорила непринужденно, естественно и убедительно.

— Чего ты проспорила?!

Конечно, история Дацилии была странной, но в этой и без того невероятной ситуации, Рок вполне мог попасться на ее удочку.

— Я поспорила с лучшей подругой, что уговорю любого молодого человека выпить из моей фляжки, но никто не хочет!

Рок почесал в затылке. Он не отличался особой наивностью, но был свято убежден в том, что до конца женщин понять невозможно. Эту точку зрения подтверждал весь его опыт общения с его девушками, их подругами, учительницами и прочими лицами женского пола.

Почувствовав, что Рок колеблется, Анаид погладила свои сапфиры и стала сосредоточенно внушать молодому человеку, что именно ему сейчас следует делать.

— И при чем же тут я? — спросил у Дацилии юноша.

— Ты мой последний шанс. У меня было шесть часов времени, но никто не согласился. Через несколько минут мое время истечет.

Несколько мгновений Рок колебался. Дацилия тоскливо опустила голову, ссутулилась и сделала вид, что подавлена горем и уходит.

Это была чисто женская уловка, которой Анаид всегда пренебрегала, но сейчас она мысленно похвалила Дацилию.

— Извини меня, — оглянувшись на Рока, пробормотала Дацилия. — Видно, ничего не поделаешь. Я врожденная неудачница!

И понурившись, она направилась прочь.

Рок не выдержал и окликнул девочку:

— Постой! И это все? Мне надо просто выпить из твоей фляжки?

— Ну да. Выпей немножко, и все.

Однако Рока по-прежнему обуревали сомнения.

— А как твоя подруга узнает, что ты выиграла спор?

Секунду поколебавшись, Дацилия заявила:

— Она спряталась неподалеку в кустах и все видит.

У Анаид так сильно забилось сердце, что Рок наверняка услышал его удары.

Оглядевшись по сторонам, Рок никого не заметил.

Анаид пришла в отчаяние.

«Глупая девчонка! Не нашла ничего лучше, как выложить все начистоту. Неужели Дацилия ничего не соображает! Что же теперь делать?!»

— Если твоя подруга высунется из кустов, я, так и быть, выпью из твоей фляжки, хоть вы обе и кажетесь мне умалишенными! — усмехнулся Рок.

Недолго думая, Анаид погладила сапфиры, выпрямилась во весь свой высокий рост и неторопливо прошествовала из-за кустов на дорогу.

Рок побледнел и замер на месте. Потом протер глаза.

Появившаяся перед ним девушка казалась ему невыносимо знакомой и при этом какой-то странной и нездешней.

— Привет! — пробормотал он.

— Здравствуй, — негромко, но веско произнесла Анаид.

— Ты… Ты… — Рок пытался вспомнить, кто перед ним, но имя девушки от него ускользало.

Анаид непринужденно улыбнулась. Рок явно пришел в замешательство, а она ощутила себя хозяйкой положения. К Анаид вернулась уверенность в собственных силах, обретенная ею за последнее время в обществе Ледяной Королевы.

Девушка чувствовала себя красивой, сильной и мудрой. Ей казалось, что она может одним мановением руки подчинить себе волю юноши, околдовать его своим взглядом. Стоит ей только пожелать, и Рок осыплет ее с ног до головы поцелуями! Кристина права! Ее внучка, действительно, великая колдунья! Избранница! Обладательница Жезла Власти! Молодая, красивая и очень умная! Теперь Рок у нее в кармане и через несколько мгновений падет к ее ногам…

С этими мыслями Анаид жестом велела Дацилии отойти.

— Ты меня хорошо знаешь, — загадочным тоном произнесла девушка.

— Наверное, но не могу вспомнить, как тебя зовут.

Странно действует эликсир забвения! Или Рок просто помнил Анаид маленькой неказистой девочкой. Что ж, это даже лучше…

— Выпей из фляжки, и все вспомнишь.

Усмехнувшись, Рок шагнул к Анаид и стал ее пристально разглядывать. Девушка на секунду смутилась, но тут же снова взяла себя в руки.

— Ты что, меня околдуешь? — подмигнув Анаид, рассмеялся Рок.

Подмигнув в свою очередь Року, Анаид тоже рассмеялась.

— Разумеется. Я колдунья из этого леса, а эта девочка — переодетая фея. Она у меня на побегушках.

— А во фляжке, конечно, приворотное зелье! — подхватил Рок.

Анаид пристально смотрела Року в глаза. Глотнув зелья, молодой человек должен смотреть именно на нее. Вырвав фляжку из рук Дацилии, Анаид протянула ее Року.

— На, выпей.

При этом Анаид забыла, что не должна сама предлагать приворотного зелья. Из ее головы начисто испарились предостережения Кристины, Проклятие Одии и стихи Евы Люс. Сейчас для Анаид не существовало ничего и никого, кроме Рока.

Юноша протянул руку к фляжке, но тут же схватился за покачнувшийся мотобайк.

— Подержи, — не глядя на Дацилию, приказала ей Анаид.

Рок принял протянутую ему фляжку, прикоснувшись при этом к руке Анаид. Девушка затрепетала.

Проклятие Одии сбывалось!

Дацилия поняла это и, широко открыв глаза, зажала себе рот ладонью.

Откупорив фляжку, Рок понюхал ее странное благоухавшее мятой содержимое, с жадностью отпил большой глоток и облокотился на мотобайк — Дацилия едва его придерживала одной рукой.

Мотобайк упал на нее. Девочка повалилась на землю. Рок упал поверх. Прижатой мотобайком, Дацилии было некуда деться. Она хотела уткнуться лицом в дорожную пыль, но не смогла повернуть голову.

Анаид вскрикнула. Одновременно с ней вскрикнула Дацилия.

Вкусивший приворотного зелья Рок оказался с ней лицом к лицу.

— Ты не ушиблась? — спросил он Дацилию голосом, преисполненным нежности.

Девочка вертела головой, стараясь отвернуться от молодого человека, но было поздно. Свершилось непоправимое.

Анаид хотела вмешаться, но руки и ноги ее не слушались. Случилось страшное. Позабыв о ее существовании, Рок пожирал глазами Дацилию.

Встав на ноги, юноша поднял велосипед, а потом сгреб в охапку Дацилию.

— Ты легкая, как пушинка! — пробормотал он.

Дацилия была неуклюжим заморышем, но, судя по восхищенному виду Рока, глубина его только что вспыхнувших чувств была обратно пропорциональна ее весу.

Анаид до боли прикусила губу.

«Не может быть! Это шутка! Нелепая шутка!»

Решительно водрузив Дацилию на мотобайк, Рок заявил:

— Я отвезу тебя домой. За тобой будет ухаживать моя мама.

Анаид хотела возразить, но язык ей не повиновался. Впрочем, разрыдайся она теперь или набросься на Рока с кулаками, это ничего бы не изменило. Для него она перестала существовать.

— Не надо! Я в полном порядке! — попыталась вырываться Дацилия.

— Не спорь со мной! — отрезал Рок, сверкая темными глазами.

— Не смотри на меня так! — спрятав лицо в ладони, умоляла его девочка.

— И как это я сразу не заметил, какая ты красивая! Как, говоришь, тебя зовут?

— Ничего я не говорю!

— Значит, сейчас скажешь! — вкрадчиво настаивал Рок.

— Дацилия, — еле слышно прошептала девочка, с извиняющимся видом покосившись на Анаид.

— Дацилия! Я так и знал! — воскликнул Рок. — Мы предназначены друг для друга самой судьбой! Недаром же божественные звуки твоего имени раздались у меня в комнате!

На глазах помертвевшей Анаид Рок забрался на свое средство передвижения, прижал к себе позеленевшую от ужаса Дацилию, нажал на педали и, насвистывая, поехал в сторону Урта. На прощание он не сказал Анаид ни словечка и даже на нее не взглянул.

Девушка была готова провалиться сквозь землю. Ее сердце грызла неистовая ревность.

Ворвавшись в пещеру, Анаид с трудом держала себя в руках, задыхаясь от ярости и отчаяния.

— Какой ужасный день! — воскликнула она, когда Белая Дама заключила ее в свои объятия.

Кристина погладила внучку по голове. Фиалки в волосах Анаид увяли. Ее испачканные земляникой пальцы казались окровавленными. Утирая ими слезы, девушка перепачкала себе красным лицо, и теперь казалось, что она чуть ли не при смерти.

— Расскажи-ка мне все по порядку, — негромко, но решительно потребовала Кристина.

Анаид уже почти пришла в себя, но по-прежнему задыхалась от гнева.

— Это чудовищно! Сегодня самый ужасный день в моей жизни! Я все погубила! Зачем я только живу на свете!

— Успокойся, детка! Что произошло?

— Рок увидел Дацилию прежде меня и влюбился в нее!

Кристина перевела дух.

— Говоришь, Рок влюбился в Дацилию. Всего-навсего?

Анаид замолчала, не решаясь признаться в своем безрассудстве. Однако такая могущественная одиора, как ее бабушка, явно могла читать ее мысли и, возможно, даже знала все наперед.

— Ты сама подала Року приворотное зелье?

— Я не хотела… Так получилось.

— Ничто не заставит человека сделать то, что он действительно не желает, — сурово произнесла Белая Дама. — Ты бросила вызов судьбе. Теперь Проклятие Одии может осуществиться.

Анаид испугалась, но даже самое страшное проклятие не смогло бы сейчас заставить ее позабыть о Роке.

— Что же мне делать?! Я не хочу, чтобы Рок влюблялся в Дацилию!

— Стереть из памяти можно все, что угодно, но мне кажется, что исправить произошедшее будет не очень просто, — осторожно сказала Кристина. — Особенно при наличии свидетелей… А где сейчас Дацилия?

— В доме Рока! — скривилась Анаид. — Рок сказал, что она будет жить у него.

— Досадно! — нахмурилась Кристина. — Елена отнюдь не глупа. Она обязательно что-нибудь заподозрит.

Приказав Жезлу оказаться у нее в ладони, Анаид погладила его, помахала им в воздухе и приободрилась. Жизнь уже не казалась ей безнадежно погубленной. В душе девушки вспыхнула надежда.

— Сегодня же вечером я удалю Дацилию из дома Рока и снова дам ему зелья.

— Это невозможно, — покачала головой Кристина.

Анаид разозлилась. Как это — невозможно?! Она же Избранница! И обладает Жезлом, исполняющим все ее желания!

— Почему — невозможно?!

— Против приворотного зелья действует только эликсир забвения.

Не знавшая таких тонкостей, Анаид очень расстроилась.

— Значит, сначала он должен забыть Дацилию и только потом влюбиться снова?

— Совершенно верно.

— Очень скоро он позабудет о ней! — воскликнула терзаемая ревностью Анаид.

Не давайте эликсира забвения

Отворив дверь Карен, Елена поднесла к губам палец. Было около полуночи. Молодая луна еле светила, но Елена разглядела, что подруга выглядит очень плохо. Карен много работала, мало спала и сильно волновалась. Под ее усталыми глазами темнели круги.

— Спасибо, что сразу пришла! — прошептала Елена, взяла подругу за руку и провела ее на кухню.

Из-за приоткрытой двери гостиной, в которой все еще горел камин, раздался топот ног и оглушительный вопль «Го-о-о-л!».

Карен все стало ясно. Муж Елены, кузнец, и старшие из их восьми сыновей смотрели футбол. Все, кроме Рока.

Женщины заперлись на кухне. Елена, не говоря ни слова, поставила перед Карен тарелку с горячей едой, отрезала ей ломоть хлеба и налила стакан красного вина.

— Ешь!

Но Карен так нервничала, что у нее пропал аппетит.

— Что-то случилось?

— Да.

— Говори! Пока не скажешь, в меня ничего не полезет.

— А я, наоборот, от волнения тащу в рот все подряд.

Карен прекрасно понимала, что при восьми сыновьях у Елены волнений хоть отбавляй. Наверное, именно поэтому библиотекарша с каждым годом становилась все пышнее и пышнее. При этом Елена не жаловалась на здоровье, всегда отличалась завидной энергией и обычно пребывала в добром расположении духа.

— Ну говори же, не томи! — прошептала Карен. — Что-нибудь случилось с Селеной и Анаид?

— О них я по-прежнему ничего не знаю. Я часто мысленно вызываю Селену, но она мне не отвечает. Впрочем, сигналов тревоги она тоже не подавала.

— Что же тогда? Одиоры опять кого-нибудь умертвили?

— Вроде нет.

Карен облегченно перевела дух. Ей как врачу приходилось иметь дело с останками девочек-омниор, из которых одиоры высосали кровь. Это было ужасно, и Карен казалось, что скоро она не выдержит. Впрочем, с момента исчезновения Анаид и Селены одиоры стали убивать меньше. Карен почти успокоилась, ибо от мысли, что сегодня ночью ей придется осматривать очередной обезображенный трупик, она едва не лишилась рассудка.

— Так в чем же дело?

— В Роке.

Карен разинула рот от удивления. Раньше Елена никогда не тревожила ее по ночам из-за своих детей. Что же произошло?! Ведь Рок уже почти взрослый!

— Я не разбираюсь в подростковой психологии. К тому же у меня нет своих детей…

— Вновь появилась Дацилия.

— Ну и что?

Карен начала успокаиваться. У нее даже пробудился аппетит. В уютном доме Елены на очаге всегда готовилась вкусная еда, которой хотелось наесться до отвала, а потом задремать в удобном кресле у камина под мурлыканье кошек, тявканье собак и детскую возню.

Карен набросилась на тарелку с едой. Как всегда, было очень вкусно. Интересно, что Елена добавляет в фарш для фрикаделек? Яйцо и вымоченную в молоке булку?

— Ну, говори. Я тебя слушаю.

— Я уже тебе рассказывала, — запивая молоком печенье, начала Елена, — что Дацилия исчезла так же внезапно, как и появилась. Когда я убедила ее, что Анаид нет в Урте, она смылась, даже не попрощавшись. И вот сегодня вечером Рок привез ее сюда на своем мотобайке. Он утверждает, что она упала и сильно ушиблась. Он не отстал от меня, пока я не ощупала ей все кости, а эта девчонка костлявая, как рыба.

Карен тщательно вытерла тарелку хлебом и, жмурясь от удовольствия, медленно его прожевала. Особенности анатомии Дацилии не произвели на нее ни малейшего впечатления.

— Потом Рок попросил меня оставить Дацилию у нас дома, пока ей не нужно будет возвращаться на Тенерифе.

— Ну и что?

— Он пожирал эту девчонку взглядом!

— Ну и?

— Он бегал для нее за водой, пододвигал стул и вообще вел себя, как полный идиот. Он даже посвятил ей стихотворение!

— Ого! — удивилась Карен.

— Теперь тебе понятно, почему я бешусь?! — воскликнула Елена. — Рок явно неровно дышит к этой малолетке! Разумеется, я не оставила ее спать у него в комнате, а поставила для нее раскладушку в комнате близнецов.

Карен чуть не расхохоталась, но вовремя взяла себя в руки.

— Ты что, ревнуешь Рока?

— Неужели ты ничего не понимаешь?! Его явно околдовали!

— Да ладно тебе, — не выдержала Карен. — Мы, конечно, колдуньи, но из этого еще не вытекает, что наши дети не могут сами по себе влюбляться в кого им заблагорассудится!

— Но не в эту же тщедушную соплячку! — взвилась Елена. — И вообще, дай мне договорить! Дело в том, что Дацилия дала Року что-то выпить.

— Откуда ты знаешь?! — удивилась Карен.

— В конце концов Рок мне все рассказал. Он еще совсем несмышленый, но я-то сразу все поняла. Дацилия подстерегла его на дороге и попросила выпить из ее фляжки. При этом выдумала невероятную историю про какой-то нелепый спор.

— Вот как? — заинтересовалась Карен.

— Рок признался мне, что, как только выпил из фляжки, сразу заметил, какая Дацилия красивая.

— Да, похоже на то… — Карен прекрасно знала, что приворотное зелье действует именно так. Неожиданно.

— Я снова связалась с предводительницами кланов омниор из долины Оротава. Как я и думала, Дацилия им опять наврала. Девчонка совсем от рук отбилась!

— Бедняжка, — пробормотала Карен. — Это все ее мать…

— Я знаю, что ее безумная мать убежала в Нью-Йорк, но это еще не означает, что Дацилия имеет право врать на каждом шагу! — возмутилась Елена.

— А почему мать не взяла с собой Дацилию? — спросила Карен.

— Ты что, не знаешь?

— Нет.

— Когда Дацилия была совсем маленькой, ее мамаша по рассеянности забыла ее в коляске в магазине.

— Ничего себе!.. И уехала одна в Нью-Йорк?

— После этого предводительницы клана отобрали Дацилию у матери и сами занялись воспитанием девочки.

— Бедный ребенок! — к возмущению Елены Карен посочувствовала Дацилии. — Но, по-моему, рассеянная мать все-таки лучше никакой.

— Дацилия будет почище своей матери!

— Ну ты прямо скажешь!

— Скажу! И еще не то скажу! А что, по-твоему, можно сказать о тринадцатилетней соплячке, которая, не дождавшись посвящения в колдуньи, удрала из дома, чтобы шататься по большим дорогам и опаивать мальчишек запретными зельями?!

С этим Карен при всей своей доброй натуре не могла не согласиться.

— Ну и что же ты предлагаешь?

— Да ты подожди! — воскликнула Елена и помрачнела: — Я еще не договорила.

— Ну что там еще?

— В Урте появилась одиора.

— Опять сплетни?

— Нет. Все точно. Я сама чувствовала что-то неладное, а Рок подтвердил. Дацилия была на дороге не одна. С ней была ее подруга. Какая-то загадочная молодая женщина — красивая, с белоснежной кожей, вся увешанная драгоценностями.

— Рок ее узнал?

— Нет, он не знает, кто она и как ее зовут, но она произвела на него неизгладимое впечатление.

Карен до боли прикусила губу. Как и все взрослые омниоры, она могла чувствовать приближение одиор, ощущать их присутствие. С возрастом и опытом эта способность у омниор лишь обострялась.

— Это сильная одиора?

— Очень сильная. Пойдем со мной. Сейчас ты все поймешь сама.

Карен с Еленой вышли на крыльцо. Луна почти совсем закатилась.

Погода стояла отменная, но Карен очень продрогла. Когда перед домом Елены она вышла из машины, ее ног коснулся порыв холодного ветра. И пока ела на кухне, холод поднимался все выше и теперь ледяными тисками сжимал ей сердце.

Задрав головы к небу, Елена и Карен принюхались. Ветер принес им резкий и неприятный запах. С самого детства они знали, что именно так пахнут одиоры.

— Она совсем близко! — хрипло прошептала Карен. — Она где-то здесь!!!

Елена в ужасе ойкнула. А она-то надеялась, что все ей только мерещится. Она и Карен-то пригласила лишь для того, чтобы та рассеяла ее опасения.

Не сговариваясь, обе женщины повернулись к дому. Окно в комнате Рока было распахнуто. В нем виднелся неясный силуэт высокой женщины с длинными волосами.

Карен вскрикнула. В тот же момент раздался звук разбитого стекла, потом упало что-то тяжелое, в воздухе зашумели крылья, и в небе послышался хриплый гортанный крик.

Не теряя ни секунды, Карен с Еленой бросились в дом и, перескакивая через три ступеньки, взлетели вверх по лестнице. Дверь в комнату Рока была заперта, но Елена произнесла заклинание, и она со скрипом отворилась. Рок лежал на полу без чувств. Рядом с ним в луже какой-то жидкости валялся разбившийся о деревянный пол стеклянный стакан.

— Рок! Что с тобой?! — заломив руки, закричала Елена.

Несмотря на свой изрядный вес, она тут же рухнула на колени рядом с телом сына и стала хлестать его по щекам, пытаясь привести в сознание.

Карен была опытным и знающим врачом. Бесчувственное тело молодого человека, распростертое на полу, разбившийся стакан и лужа жидкости говорили ей о многом. Карен достаточно было смочить в жидкости кончик пальца, понюхать его, а потом осторожно лизнуть, чтобы все понять.

— Он выпил слишком много.

— Чего?!

— Эликсира забвения. Кто-то напоил им Рока.

— Дацилия! — ни секунды не сомневаясь, выпалила Елена.

— Или одиора, которую мы только что видели.

Покачав головой, Елена обняла тело Рока и попыталась нащупать его пульс.

— Он не умрет? — дрожащим голосом спросила она у Карен.

Та приподняла Року веки, осмотрела его ногти, заглянула в рот. Жизнь в молодом человеке еле теплилась.

— У него сильный молодой организм, — сказала Карен, чтобы утешить Елену. — Чтобы его спасти, нужно понять, сколько эликсира он выпил, и из чего тот состоит. — Она огляделась по сторонам. Без медицинских инструментов она чувствовала себя беспомощной и бессильной. — Сходи за моим чемоданчиком. Он лежит в машине.

Через несколько минут Елена вернулась, расстроенная еще больше, чем раньше.

— Дацилия сбежала, — заявила она. — Дети утверждают, что она смылась, пока мы сидели на кухне.

Карен промолчала. Вскоре появился встревоженный муж Елены. Он поднял тело Рока с пола, уложил на постель и с не характерной для кузнеца нежностью поцеловал сына в холодный лоб. Потом обнял Елену и стал ее утешать.

— Это серьезно? — спросил он наконец у Карен.

— В крайнем случае отвезем его в больницу, — избегая ответа на заданный вопрос, ответила та.

— Сейчас я уложу детей и заведу машину. Пусть стоит наготове, — не раздумывая ни секунды, заявил кузнец.

Как только он вышел из комнаты, Елена вцепилась Карен в руку.

— Спаси его! Умоляю тебя! Представь себе, что это твое дитя!

И решительно шагнула к двери.

— Куда ты?

— Я поймаю Дацилию и эту одиору! — прорычала Елена, превращавшаяся в сущую бестию, когда что-то угрожало ее детям.

Анаид летала среди дубов, увертываясь от тянувшихся к ней длинных ветвей и отмахиваясь от потревоженных ее полетом сычей и сов.

Не отрывая взгляда от вьющихся среди деревьев тропинок, она напряженно высматривала Дацилию. При этом девушку не покидали тревожные мысли.

В последнее время Анаид не узнавала саму себя. Ее поступки напоминали капризы взбалмошной девчонки. Неудивительно, что у нее ничего не выходит! Что с Роком? Почему он потерял сознание? Он не умрет?! Все произошло так быстро, что Анаид не успела разобраться в случившемся.

Примерно за час до этого Анаид тайком пробралась в дом Елены и прогнала оттуда Дацилию.

Словно вор через окно девушка проникла в дом подруги своей матери библиотекарши Елены, в детстве дававшей маленькой Анаид самые интересные книжки и приютившей ее у себя после исчезновения Селены. Перед тем как прокрасться в комнату к Дацилии, Анаид пряталась под лестницей и слышала хорошо знакомый ей голос Карен.

У девушки затряслись колени. Ей очень хотелось вылезти, обнять Карен и расцеловать ее. Анаид почувствовала глубокое раскаяние и уже собралась присоединиться к подругам матери, чтобы сознаться в том, что это она опоила Рока приворотным зельем, покаяться и больше ни о чем не тревожиться, вновь став послушной молодой омниорой, но в этот момент из своей двери появился Рок. Молодой человек подошел к комнате близнецов, куда поселили Дацилию, и тихонько постучал в дверь.

Забившись поглубже под лестницу, Анаид наблюдала за ним. Рок что-то прятал за спиной. Присмотревшись, девушка разглядела розу.

«Роза! Дацилии?!»

Анаид не верила своим глазам, но Рок преспокойно преподнес цветок предмету своей недавно вспыхнувшей страсти и даже стал настаивать на том, чтобы девчонка насладилась его ароматом.

У Анаид потемнело в глазах. Этого она допустить не могла.

Стоило девушке произнести нехитрое заклинание, как порыв ветра с силой захлопнул все окна в доме. Рок и Дацилия испугались громкого хлопка, отскочили друг от друга и разбежались по своим комнатам.

Сосчитав до десяти, Анаид, как фурия, ворвалась в комнату к Дацилии. Сверкая глазами, она гневно обвинила ее в коварной измене.

— Убирайся отсюда! — не терпящим возражений тоном воскликнула Анаид. — Это ты во всем виновата! Немедленно убирайся!

После чего Дацилия, сломя голову, бросилась вниз по лестнице.

Анаид сразу же раскаялась в очередной вспышке ярости, вспомнив, что совсем недавно и она была маленькой, неуклюжей и неумелой. Однако долго предаваться раскаянию ей было некогда.

Прижимаясь к стене, девушка проскользнула к комнате Рока. Оказавшись у ее двери, Анаид пустила в ход все свои чары. Внезапно свет в комнате погас, а дверь сама собой открылась. Пока Рок нащупывал выключатель настольной лампы, Анаид бесшумно проникла внутрь и щедро плеснула эликсира забвения в стакан с водой, стоявший на столике рядом с кроватью юноши.

Кристина предупреждала Анаид о том, что десяти капель эликсира вполне достаточно, но в темноте девушке было не до счета капель, и она решила, что больше лучше, чем меньше: пусть позабудет и Марион в придачу!

Затем Анаид сосредоточилась и тихо, но настойчиво прошептала: «Пить! Ты очень хочешь пить! Выпей воды!»

И в темноте протянула Року стакан.

Молодой человек послушно взял его, отпил глоток и тут же поднес руку ко лбу жестом человека, внезапно почувствовавшего дурноту.

Анаид очень испугалась, и вместо рук у нее сами собой выросли крылья. В панике девушка взмахнула ими, решив бежать, но, услышав шум, Рок протянул руку и коснулся лица Анаид.

Прикосновение горячих пальцев молодого человека к ее губам парализовало девушку. Ей ужасно захотелось взглянуть на Рока, посмотреть ему в глаза. В этот момент, словно услышав ее желание, молодая луна выглянула из-за облаков и осветила тоненьким лучиком маленькую спальню.

Рок был совсем рядом. Он был бледен, у него сузились зрачки.

— Анаид! — воскликнул он, схватив девушку за подол рубашки. — Это ты? Не уходи! Помоги…

Больше он не смог произнести ни звука.

На улице раздался крик Карен. Стакан выпал из ослабевших пальцев Рока и разбился. Вслед за ним на пол рухнул и сам Рок.

Анаид с ее крыльями было его не подхватить. У девушки бешено застучало сердце.

Рок умер?! Не может быть!

Все произошло невероятно быстро.

Анаид больше не могла оставаться у Рока. На лестнице уже слышались шаги и голоса женщин.

«Сейчас они ворвутся в комнату и обвинят меня во всех смертных грехах!»

Заперев дверь заклинанием, Анаид вылетела из окна туда, где в темном, усыпанном звездами небе ее было уже не найти.

У нее за спиной заскрипела дверь, зарыдала Елена.

Анаид оставалось надеяться на то, что Карен сумеет помочь Року, а тот не вспомнит их последней встречи или сочтет ее ночным кошмаром.

Анаид пришлось долго кружить в небе, прежде чем она заметила сквозь просветы в листве дубов мелькнувшую внизу фигурку Дацилии. Девочка неслась, как испуганная лань, не обращая внимания на сучья веток, рвавшие на ней одежду, и на шипы кустов, терзавшие ее ноги.

Дацилия бежала, забыв обо всем на свете, словно увидела черта, и Анаид с раскаянием подумала, что, увидев ее саму такой, какой она предстала перед Дацилией в последний раз, испугался бы и сам черт.

Уже начав снижаться, Анаид внезапно поняла, что не одна она преследует девочку, наперерез которой неслась женская фигура верхом на коне.

К своему величайшему изумлению Анаид узнала Елену, наколдовавшую себе иллюзию быстроногого вороного скакуна.

— Стой! Ни с места! — крикнула Елена, преграждая дорогу Дацилии.

Девочка бросилась на землю и разрыдалась.

— Простите меня! Простите! Я не хотела!

— Не хотела?! Так зачем же ты это сделала?!

Анаид парила в небе, наблюдая за происходящим.

Она понимала, что Елену на мякине не проведешь, и когда Дацилия во всем признается, ей придется объявиться.

— Это был глупый каприз, — стала оправдываться Дацилия.

— Ничего себе каприз — дать мальчишке смертельную дозу!

— Я хотела, чтобы Рок в меня влюбился, но только все испортила! — ни словом не упоминая Анаид, прорыдала Дацилия.

— Врешь! В твою пустую башку такое бы не пришло! Кто тебя подговорил? Где эта одиора?

Внезапно валявшаяся в ногах у Елены Дацилия встала и гордо подняла голову.

— Меня никто не подговаривал, и за все отвечаю только я!

Услышав это, Анаид чуть не расцеловала маленькую омниору.

— Вот и хорошо! — прорычала необъятная Елена, на фоне которой Дацилия выглядела козявкой. — Ответишь перед советом предводительниц кланов!

— Отвечу! — заявила юная героиня.

— А сейчас скажи мне состав эликсира забвения!

— Какого эликсира?! — искренне удивилась Дацилия.

— Которым ты напоила Рока!

— Когда?

— Только что! Довольно запираться! Из-за тебя он может умереть!

— Не давала я ему сейчас никакого эликсира! — настаивала Дацилия.

В этот момент Анаид поняв, что преданность и мужество Дацилии выше всяких похвал, а она сама ведет себя подло и трусливо, опустилась на землю прямо перед Еленой.

— Анаид?! — воскликнула пораженная библиотекарша. — Откуда ты?! А где Селена?

Врать дальше не имело смысла. Анаид и так совсем завралась.

— Селена далеко. Я приехала одна.

— Что все это значит?!

Прежде чем ответить, Анаид наградила благодарным взглядом верную Дацилию.

— Эта девочка не имеет ни малейшего отношения к тому, что произошло.

Елена удивленно смотрела то на Анаид, то на Дацилию. Судя по всему, ей было очень трудно связать вместе две таких непохожих фигуры.

— Вы что, знакомы?!

— Дацилия просто выполняла мои указания. Это я во всем виновата.

— Ты?! — почесала в затылке Елена. — Выходит, ты напоила Рока приворотным зельем, чтобы он влюбился в Дацилию, а потом…

Внезапно на Елену нашло озарение.

— Ах, вот оно что! Ты опоила Рока, чтобы он влюбился в тебя, а ему на глаза попалась Дацилия. Поэтому потом ты дала ему эликсир забвения. Так?

Анаид кивнула.

— Но зачем же ты это сделала?! — всплеснула руками Елена.

— А зачем вы сами дали эликсир забвения Року, чтобы он меня забыл? — опустив глаза, пробормотала Анаид.

— Мы обдумали этот шаг, — смущенно сказала Елена. — Нас попросила сделать это Селена, но сначала мы все обсудили на шабаше. Видишь ли, сейчас ничто не должно отвлекать тебя от твоего предназначения!

— Пока Рок снова меня не полюбит, я не смогу выполнить никакого своего предназначения! — решительно заявила Анаид.

Елена пришла в отчаяние. Ей некогда было пререкаться с влюбленной девушкой. У нее дома умирал сын.

— Скажи мне в точности, какое заклинание ты произнесла, из чего сварила эликсир забвения и сколько ты его налила Року?!

Анаид растерялась. Эликсир забвения приготовила Кристина, и девушка точно не знала, что в него входит.

— Я не помню, — пробормотала она.

— Мне необходимо знать, из чего он состоит! — начала терять терпение Елена.

— Зачем?

— Чтобы спасти Рока! Ты много ему налила?

— Порядочно.

— Чрезмерное количество эликсира забвения иногда вызывает паралич, — стараясь держать себя в руках, пояснила Елена. — Постарайся вспомнить, из чего ты его сделала.

Анаид стало очень стыдно, но она не могла заставить себя признаться в том, что эликсир готовила Кристина.

— Я не помню.

— Ты налила Року столько, что у него может парализовать мозг. Нам необходимо приготовить противоядие. Постарайся вспомнить, Анаид! Карен нас ждет!

— Я не знаю, из чего состоит эликсир, — в ужасе от услышанного пробормотала девушка.

— Как это — не знаешь?! Разве не ты его делала?!

Анаид молча покачала головой. Она чувствовала себя ужасно виноватой. Надо было срочно что-то делать.

— Жезл! Жезлом Власти мы спасем Рока! — внезапно воскликнула она и произнесла заклинание: «Сорамар нойкалуприт не литасам!»

Ужаснувшись, Елена отшатнулась.

— Что с тобой стало, Анаид?!

В светящейся ладони девушки возник сверкающий Жезл Власти.

— Вот видишь! — надувшись от гордости, заявила Анаид. — Я спасу Рока. Своим заклинанием я сделаю так, что в его умирающем теле возродится жизнь.

Нахмурившись, Елена пошла прямо на нее.

— Не смей этого делать! Это измена! Пусть лучше умрет мой сын!

— Никакая это не измена! — возмутилась Анаид, но Елена уже все поняла.

— Значит, ты сбежала от Селены, чтобы завести дружбу с одиорами!

Анаид замялась в поиске убедительных объяснений, и эта короткая пауза подтвердила самые страшные подозрения Елены.

— Мой сын отравлен зельем одиор! — завопила она.

— Но… — Это было все, что смогла выдавить из себя подавленная таким страшным обвинением Анаид. Она не знала, как объяснить Елене, что в мире существует не только черное и белое. Ведь и она сама ни то и ни се: на одну половину омниора, а на другую — одиора…

— Ты подлая предательница! — заявила Елена.

— Не надо так говорить, — вздрогнув, как от удара плетью, пробормотала Анаид.

— Это неправда! — вступилась за Анаид Дацилия. — Анаид обещала отправиться со мной, чтобы выполнить предназначение Избранницы. Она просто хотела вернуть себе любовь Рока!

Сейчас, когда жизнь ее сына висела на волоске, а все ее надежды на то, что Избранница выполнит свое предназначение, испарялись с каждой секундой, Елена была глуха к подобным оправданиям.

— Все это ты расскажешь Совету Предводительниц своего клана, Дацилия, и тебя примерно накажут. А сейчас я разговариваю не с тобой, а с Анаид. — С этими словами Елена повернулась к девушке и громовым голосом приказала: — Дай мне Жезл!

Анаид машинально спрятала Жезл за спину.

— Зачем? Что ты будешь с ним делать?

— Пока Жезл у тебя, ты подвергаешься смертельной опасности. Это не ты повелеваешь им, а он повелевает тобой. Неужели ты сама этого не видишь?

Обдумывая слова Елены, Анаид рассуждала сама с собой:

«Да, Елена права. Жезл на меня плохо влияет…»

И тут она вспомнила тетушку Крисельду, объяснявшую ей разницу между тем, что значит «смотреть», и тем, что значит «видеть».

Анаид попыталась увидеть себя до того, как Жезл попал ей в руки, и после.

Да, с появлением Жезла ее стало обуревать желание все подгрести под себя, получить все и сразу. Девушка ужаснулась этой мысли. Но ведь она все-таки омниора из Клана Волчицы и из рода Цинулис. Перед ней стоит одна из предводительниц ее родного клана. Необходимо повиноваться!

— Возьми! — Анаид протянула Елене Жезл Власти.

Та подставила подол юбки и завернула в него Жезл.

Анаид уже раскаялась в своем поступке и протянула к Жезлу руки, но Елена проворно отскочила в сторону.

— Отдай мне его! — стала умолять ее Анаид. — Пусть полежит у меня, пока не приедет Селена и решит, как с ним быть.

— Не отдам! — категорическим тоном заявила библиотекарша.

— Прошу тебя, отдай!

— Что за одиора сварила эликсир забвения? — не обращая внимания на мольбы Анаид, спросила Елена.

— Если я тебе скажу, ты отдашь мне Жезл? — обрадовалась Анаид.

Елена ничего не ответила, но девушка приняла ее молчание за знак согласия.

— Белая Дама.

— Она тут? — побледнев, спросила Елена.

— Она мне помогает, — начала оправдываться Анаид, догадавшись, что Селена не раскрыла Елене тайну происхождения своей дочери. — Она победила Баалату.

— Она обвела тебя вокруг пальца, как последнюю дуру, и отравила Рока! — заявила не поверившая ни единому ее слову Елена. — Ты должна узнать у нее состав эликсира забвения, а потом бежать от нее подальше.

Сейчас Анаид была готова согласиться на все, лишь бы не расставаться с Жезлом.

— Хорошо. Я все узнаю. Только отдай мне Жезл!

— Ни в коем случае! — отрезала Елена.

Анаид стало дурно. Она задыхалась. Ее обожженная ладонь горела.

— «Сорамар нойкалуприт не литасам!» — что было сил прокричала она.

Однако хитроумная Елена немедленно произнесла: «Акуар эрномбра ринк!», и Жезл остался в подоле ее юбки.

Увидев, что Жезл ей больше не подчиняется, Анаид не на шутку разозлилась.

«Как смеет Елена отнимать у Избранницы то, что принадлежит ей по праву! Елена не заслуживает снисхождения. Сейчас она поплатится за свою дерзость!»

— Хочешь узнать, зачем Селена дала Року эликсир забвения, когда тому едва исполнился год? — глухим голосом спросила она у Елены.

Вопрос Анаид озадачил библиотекаршу.

«С чего бы ей сейчас вспоминать те далекие времена?»

— К чему это ты?

— К тому, что у тебя была маленькая дочь, но ее умертвила Баалата — проклятая финикийская одиора, а Рок видел, как она сосала ее кровь.

Елена окаменела. Что-то подсказывало ей, что Анаид говорит правду, но она отказывалась в нее верить.

У Елены было уже восемь сыновей. Ожидая очередного ребенка, она всеми силами души надеялась на то, что, наконец, у нее родится дочь, которая станет примерной омниорой — гордостью матери. А оказывается, дочь у нее уже была, но погибла от рук одиоры!

— Ты все врешь! Надеешься, что я упаду в обморок, и ты заберешь Жезл?! — взвыла несчастная мать.

Анаид видела, что ее слова попали в цель. Елена действительно была готова лишиться чувств.

«Надо продолжать и забрать Жезл!»

— Значит, ты мне не веришь? Так спроси у оракула озера! Твою дочь звали Дианой. Между прочим, Селена хотела так назвать и меня, потому что чувствовала себя виноватой в ее смерти.

— Замолчи! — заткнув уши, закричала Елена.

Анаид заметила, что дрожащая рука библиотекарши подбирается к Жезлу. Елена была на грани безумия. Несмотря на эликсир забвения, где-то в глубине души этой женщины всю жизнь таились осколки воспоминаний о потерянной дочери и о том, как она не сумела защитить свое дитя.

Перед глазами Елены всплыли ужасные картины обезображенной одиорами маленькой Дианы. Созерцать их было выше ее сил. Она схватила Жезл Власти, подняла его над головой, что-то неразборчиво пробормотала и исчезла.

Ошеломленная Дацилия шагнула вперед и принялась водить в воздухе руками.

— Она испарилась?

Анаид очень испугалась.

— Ты видела это? — дрожащим голосом пробормотала девушка. — Она украла мой Жезл!

Без Жезла она неожиданно почувствовала себя всеми брошенной и одинокой.

— Ты поступила с ней очень жестоко, — упрекнула Анаид Дацилия.

— Я же сказала ей правду! — оправдывалась девушка. Ей было трудно дышать, и она схватилась руками за грудь.

— Пока омниора жива, она не должна знать такой правды, — заявила Дацилия с выводившим Анаид из себя видом поруганной добродетели.

Разозлившись на нее, Анаид решила соврать и наказать гадкую девчонку.

— Знаешь что, Дацилия, мне обязательно нужно вернуть Жезл, иначе Рок умрет.

— Ты в этом уверена? — немного помолчав, недоверчиво спросила Дацилия.

— Ну конечно! — воодушевилась Анаид. — Если Жезл снова окажется у меня в руках, я спасу Рока! Но мне нужна твоя помощь!

И так чувствовавшая себя виноватой, Дацилия легко согласилась.

— Хорошо! Только спаси Рока!

— Но я же не знаю, куда подевалась Елена! — всплеснула руками Анаид.

— Как это не знаешь? Ты же сама ее туда отправила!

— Куда?

— На озеро! К оракулу!

Ну конечно же! Как это она сама не догадалась!

У Анаид снова выросли крылья, и она взлетела.

— Будь осторожна! — прокричала ей вслед Дацилия. — Елена очень сильна!

Анаид прекрасно это знала и сама боялась Елены, но желание вернуть себе Жезл было сильнее любого страха.

Пролетев над долиной, Анаид направилась через горные вершины туда, где ледник, пробив себе проход сквозь камни, заполнил холодной водой углубление на плоскогорье.

Воды окруженного горами волшебного озера держали в плену добрую тетю Крисельду.

Озеро переливалось в лунном свете словно перламутровое. На одном из его берегов, у самой воды, преклонила колени Елена. Блеск Жезла в ее руке привел Анаид в негодование. Теперь девушка думала только о том, как отнять свое сокровище у Елены.

Ослепленная яростью, Анаид спикировала на библиотекаршу, не отдавая себе отчета в том, что вместо носа у нее теперь клюв, а вместо рук — лапы с острыми когтями.

В стремительном полете к озеру ярость до неузнаваемости преобразила девушку. Анаид даже не заметила, когда с нее упала разорванная в клочья одежда, а тело покрылось перьями и превратилось в птичье.

Нападение застало Елену врасплох, и она, не выпуская Жезла из рук, плюхнулась в воду. Елена не стала произносить заклинаний. Она лишь крикнула птице:

— Ты не достойна его!

Анаид хотела ей ответить, но вместо слов из ее горла вырвался только хриплый гортанный крик. Спустившись над водой совсем низко, она снова попыталась схватить Жезл когтистыми лапами. Елена отбивалась от нее голыми руками.

— Я тебе его не отдам! Лучше я с ним утону! Пусть он достанется Графине!

Обезумевшая от злобы Анаид испустила очередной хриплый крик.

В этот момент перламутровые воды озера сомкнулись над головой Елены, и воцарилась мертвая тишина.

Тщетно ждала Анаид, что Елена вынырнет.

Прошло несколько минут. Не выдержав, Анаид камнем упала в озеро. В последний момент девушка увидела в воде свое отражение и чуть не разрыдалась, поняв, что превратилась в чудовищную отвратительную крылатую одиору.

Нырнув, Анаид долго искала под водой Елену и Жезл, но напрасно.

Вынырнув и похлопав крыльями, чтобы стряхнуть с перьев воду, она растянулась на песке и погрузилась в мрачные размышления.

«Что же я натворила? Из-за меня умирает Рок! Теперь я утопила его мать, добрую библиотекаршу Елену! Что со мной происходит? И почему?»

Постепенно, всхлипывая и обливаясь горькими слезами, девушка вновь обрела человеческий облик. Потом обнаженной заснула на холодной земле, и все ночь ее терзали кошмары.

Анаид разбудили первые лучи холодного горного солнца. У девушки болело все тело. Она дрожала, глаза ее опухли от слез, ей очень хотелось есть и пить. Приблизившись к озеру, она наклонилась над ним, чтобы зачерпнуть пригоршню воды, но замерла, увидев кого-то на дне. Это была Елена.

Анаид вскрикнула и зажмурилась. Когда она, наконец, открыла глаза, Елена была там же, где девушка увидела ее в последний раз — на дне. С безумным видом библиотекарша одной рукой расчесывала волосы, а другой баюкала в подоле юбки Жезл Власти, словно это была ее давным-давно умершая малютка Диана.

Но Елена была не одна. Рядом с ней расчесывала длинные седые волосы другая женщина.

Узнав ее, Анаид произнесла ее имя:

— Тетушка Крисельда!

Крисельда подняла голову, посмотрела на нее и улыбнулась.

Не трогайте зеленый камень

В идеально чистой, ослепительно белой пещере Анаид созерцала свое отражение в тысяче зеркал. Она очень походила на утешавшую ее бабушку. Обе были высокими, стройными и очень бледными.

Кристина Олав гладила внучку по голове и приговаривала своим негромким мелодичным голосом:

— Не расстраивайся, детка! Не плачь. Все будет хорошо!

Анаид возвращалась в пещеру с твердым намерением навсегда распрощаться с Кристиной и не верить больше ни единому ее слову, но ее бабушка, как всегда, говорила так убедительно и ласково, что Анаид заколебалась.

— Это я во всем виновата, детка! Ведь это я приготовила эликсир забвения… Но я предупреждала тебя, что нельзя давать Року больше десяти капель… Но ничего страшного, я сварю для него новый эликсир. Он подействует против того, который ты ему дала. И при этом будет таким сильным, что Рок полюбит тебя без всякого приворотного зелья.

— Почему же ты не дала мне такой сразу?!

— Тот, что я тебе дала, ничуть не хуже. Это ты сама переборщила…

Наверняка Кристина не врет. Ведь узнал же Рок Анаид, прежде чем рухнуть на пол без чувств! И даже попросил ее не уходить! Наверное, сразу снова полюбил… Да, Кристина точно не врет. Бабушки вообще желают своим внучкам только добра… Жаль, конечно, что все так получилось…

— Рок при смерти. А Елена — в Тусклом Мире в плену у Графини.

— Я знаю. Ничего страшного. Это поправимо. Не переживай. Дацилия уже побежала с описанием состава моего эликсира к Карен. Наверняка та уже приготовила противоядие.

— А можно мне посмотреть на Рока? — взмолилась Анаид. — Мне так хочется его увидеть!

Кристина щелкнула пальцами, и на одной из полупрозрачных колонн зала возникло изображение Рока. У него было спокойное лицо, и он ровно дышал. Над ним заботливо склонился отец.

— Кажется, он просто спит, — попыталась убедить себя Анаид.

— Он обязательно поправится, — заверила внучку Кристина.

Изображение Рока в колонне начало таять.

— Рок… — прошептала на прощание Анаид.

Что она натворила! Неужели все влюбленные до такой степени сходят с ума?! Как она скажет Року о том, что утопила его мать?!

Подумав об осиротевших детях Елены, самого маленького из которых та еще кормила грудью, Анаид закрыла лицо руками.

— Что же я наделала!!!

Кристина провела прохладными пальцами по лбу внучки и погладила аметистовую брошь на ее груди. Мысли о Елене и ее детях стали испаряться из головы девушки. Анаид ненадолго успокоилась, но вскоре снова занервничала.

«Жезл! У меня его больше нет!» — от этой мысли ей стало мучительно больно. Обожженная ладонь горела.

— Не расстраивайся, детка. Ты его обязательно вызволишь. — Слова Кристины лились бальзамом на ее истерзанную душу. — Не падай духом. Ты же Избранница и очень сильна. Все эти мелкие неприятности лишь закаляют тебя.

Анаид очень хотелось в это верить, ведь Селена твердила ей почти то же самое!

Анаид очень скучала по матери, а о Гуннаре почти позабыла. Ведь он провел с ней так мало времени, а потом вновь куда-то исчез.

Подняв голову, Анаид вытерла рукой мокрые от слез щеки.

— Сегодня же вечером на последнем луче солнца я поскачу в Тусклый Мир и вернусь оттуда с Жезлом, Еленой и Крисельдой!

Анаид храбрилась, надеясь на поддержку бабушки с ее бесценными советами, но все оказалось не так просто.

— Ничего не выйдет, детка. Графиня закрыла проход в Тусклый Мир. Теперь дороги назад из него нет.

— Но ведь я выбралась оттуда на первом луче солнца! — возразила Анаид.

— Раньше это было возможно, но после вашего с Селеной бегства и предательства Сальмы Графиня больше никому не верит и забаррикадировалась в своем мире, чтобы стать совершенно неуязвимой.

— Неужели она действительно неуязвима? — дрогнувшим голосом прошептала Анаид, вспомнив рассказ Селены о талисмане Кровавой Графини. — Это правда, что ее охраняет талисман, заколдованный волосами и кровью девушек-омниор, который она уничтожила?

Несколько секунд Кристина пристально смотрела Анаид в глаза.

— Кто рассказал тебе об этом? — спросила она наконец.

— Селена.

— Это правда, — кивнула Кристина. — Но чтобы стать действительно неуязвимой, Графиня должна вкусить крови Избранницы…

У Анаид похолодело внутри.

— Значит, она будет за мной охотиться?

— Графиня скоро узнает, что Жезл вновь оказался в ее владениях, и воспользуется им как приманкой, — нахмурившись, заявила Кристина.

— А я могу на нее клюнуть?

— Вполне.

— И что тогда будет? — прошептала Анаид.

— Ты неизбежно погибнешь.

— А как же ты? Разве ты не можешь справиться с Графиней и отнять у нее Жезл?

— Мы с ней враги. Она не пустит меня в свой мир.

— Но ведь я видела тебя в нем!

— Я прокралась туда, пока Графиня спала под действием чар Сальмы.

Сжав виски руками, Анаид раскачивалась из стороны в сторону.

«Рок заболел! Елена утонула! Жезл в когтях Графини! Что же делать?! Почему в таком безвыходном положении Кристина твердит, что все будет хорошо?!»

— Что же мне делать?!

— Ты можешь сделать только одну вещь, Анаид. И сделать это можешь только ты.

Вот как! Значит, выход все-таки есть! Но все опять зависит от нее! Как бы снова не наломать дров!

— А что именно?

— Тебе нужно отправиться в прошлое и уничтожить талисман, который Графиня заколдовала волосами и кровью своих жертв.

Анаид не верила своим ушам. «Разве можно проникнуть в прошлое?!»

— Как же это сделать?

— Мы, одиоры, умеем перемещаться во времени. Я отправлю тебя в прошлое.

У Анаид затряслись колени.

«Кровавая Графиня замучила множество девушек, питаясь их кровью».

— Сколько девушек она убила?

— Больше шестисот.

— А где она это делала? — спросила побледневшая Анаид.

— В своем замке в Чахтице, в Трансильвании.[16]

— И когда все это случилось?

— Она свирепствовала лет десять. Все кончилось в 1610 году. Именно тогда Графиня позабыла об осторожности и стала охотиться за девушками знатного происхождения. Это превысило терпение ее подданных, и староста Чахтицы отправился жаловаться на нее в столицу. На место происшествия отправили родственника Графини, дворянина Юрая Турзо. Обнаружив трупы недавних жертв, истерзанных пытками девушек и несчастных, ожидавших в кандалах своей очереди пойти на заклание, Турзо приказал арестовать Эржбету и ее слуг. Последовало быстрое и примерное судебное разбирательство. Трех самых кровожадных слуг казнили, а Графиню, ввиду ее высокого титула, приговорили к пожизненному заключению в ее же покоях. Больше ее никто никогда не видел. Именно в этот момент ты сможешь появиться в Чахтицком замке. Только так ты сможешь действовать, не опасаясь нарушить ход истории.

— Хорошо бы уничтожить талисман гораздо раньше и спасти сотни жизней, — пробормотала Анаид.

— Нельзя так менять прошлое, — покачала головой Кристина. — Это приведет к непредсказуемым последствиям. Ты должна действовать сразу после того, как Кровавую Графиню замуруют.

— Как это — «замуруют»?

— Чтобы замуровать человека в помещении, достаточно было заложить в нем кирпичами все окна и двери так, чтобы он не мог выбраться наружу и видеть дневной свет. Через маленькое отверстие в стене каждый день замурованному передавали сухую хлебную корку и кружку воды. Его экскременты никто не выносил. Чаще всего замурованные умирали от болезней или сходили с ума. Иногда их пожирали крысы.

— Какой ужас! — живо представив себе описанное Кристиной, воскликнула Анаид. — Провести так остаток жизни!

— Никому не удавалось прожить в таких условиях больше года. Когда замурованный переставал забирать воду и хлеб, в последнее отверстие вставляли кирпич, и помещение превращалось в его могилу. Примерно так и закончила свои дни Эржбета Баторий. Она просто исчезла из этого мира. Ее тело не нашли. Это мы с тобой знаем, что она переселилась в Тусклый Мир вместе со своим страшным талисманом и ждет теперь, когда же ты, наконец, попадешь к ней в лапы… Тебе нужно уничтожить этот талисман. Графиня должна остаться в Тусклом Мире без него.

— А почему тебе самой его не уничтожить?

— Графиня тебя не знает, и ты сможешь подобраться к ней совсем близко.

— А как мне уничтожить талисман?

— Огнем, — ответила Кристина и подала внучке трут. — Сумеешь?

— У меня нет Жезла, — тяжело вздохнула Анаид. — Чем же я буду защищаться?

— Можешь заговорить какой-нибудь нож. Не забывай, что ты очень сильная.

— Когда мне отправляться в прошлое? — смирившись со своей судьбой, спросила Анаид.

— Как можно скорее.

— Прямо сейчас?! — воскликнула Анаид, побледнев.

— Как только стемнеет… Справишься?

Судорожно переведя дух, девушка вспомнила о Елене, Роке, о бедной тетушке Крисельде и, конечно, о Жезле. Неизвестно откуда у нее появились силы.

— Подробно расскажи все, что мне нужно будет сделать. Да, и самое главное — как мне вернуться назад?

Несколько часов спустя, разложив на лесной поляне магические камни, Кристина начала исполнять ритуальный танец. На ней была полупрозрачная туника, расшитая по подолу кусочками нефрита, побрякивавшими в такт движениям ее гибкого тела. На запястьях и лодыжках Кристины блестели серебряные браслеты, а грудь была украшена большим венком из белены.

Заговорив трут, Кристина разожгла огонь, на котором скоро закипел котел с собранными ею травами.

Над блестевшей от росы травой повис, словно туман, густой и ароматный черный дым.

Анаид с восхищением наблюдала за бабушкой, превратившейся в жрицу, заклинавшую духов ночи, чтобы те пропустили ее внучку сквозь время и пространство.

Девушка начала медленно раздеваться. Потом она распустила волосы и развела руки, чтобы Кристина могла окурить ее очистительным дымом. После ритуала очищения Анаид взяла у бабушки трут и зеленый камень времени, без которого нельзя перемещаться между прошлым и будущим.

Кристина танцевала все быстрее и быстрее, почти исступленно. Анаид пожирала ее глазами в ожидании знака отправиться в путешествие.

Внезапно где-то совсем рядом раздался истошный вопль:

— Подожди меня, Анаид! Я с тобой!

Это кричала Дацилия, но Анаид было некогда ее ждать.

Девочка сломя голову бежала к ней через лес, раздеваясь на ходу.

Когда Анаид прыгнула внутрь заколдованного круга, выложенного из магических камней, она почувствовала, что кто-то схватил ее за правую руку, в которой она держала зеленый путеводный камень.

Это была Дацилия. Анаид чуть не выронила камень, но Дацилия уже вцепилась в него.

Громко вскрикнув, они обе устремились сквозь время.

Не слушайте голосов пустыни

Кус-кус[17] был великолепен. Селена никогда еще не ела ничего подобного. Это блюдо приготовили у нее на глазах на стоявшей прямо на темном песке газовой плитке.

Сидя на корточках, женщины с раскрашенными хной руками гостеприимно улыбались и показывали Селене, из чего готовится яство. Все было очень просто: манная крупа из твердой пшеницы, немного свежих овощей, пряности и аппетитное свежее мясо только что зарезанного ягненка.

Селена с удовольствием лакомилась кус-кусом в шатре кочевников, сидя на вышитой вручную шерстяной подушке рядом с испускавшим вкусные запахи котлом, из которого ели все собравшиеся. Достаточно было запустить руку в котел, взять щепотку кус-куса, слепить из него, помогая себе большим пальцем, небольшой шарик и ловко отправить его в рот.

Казалось бы, очень просто, но у Селены шарик никак не получался. Детишки смеялись и показывали на чужестранку пальцами, а женщины, сочувствуя, потихоньку от мужчин, прятавших лица под фиолетовой тканью, подсказывали ей, что нужно делать. Эти же женщины помогли Селене пристроить на голове кусок материи, защищавший ее лицо не только от солнца, но и от пыльных бурь, становившихся все сильнее и сильнее, по мере того, как она продвигалась в глубь Сахары.

У Селены покраснели и слезились глаза, потрескалась кожа, и распух язык. Стали сказываться недостаток воды и сухость местного климата. Из-за недостатка влаги в организме у нее крошились ногти. Селена никак не могла привыкнуть к неожиданным порывам раскаленного ветра, не дававшим дышать и забивавшим мелким песком рот и нос.

Ей не очень нравилось в Африке, хотя вокруг было немало ярких красок и густых ароматов, часто открывались величественные панорамы, и захватывало дух от прихотливых силуэтов барханов днем и блеска звездного неба ночью.

Стемнело. Шкала термометра, показывавшего днем пятьдесят градусов выше нуля, стремительно опускалась. Вскоре на охоту выйдут бесшумные скорпионы и гадюки, любимое развлечение которых — залезть человеку в сапог или притаиться в складках его просторной одежды.

Селена зажмурилась. В сумерках в оазисе заквакали лягушки и застрекотали сверчки. Порывы ветра доносили аромат цветов и звук шагов одногорбых верблюдов-дромадеров, верхом на которых отважные кочевники-туареги[18] путешествуют по пустыне. Достаточно было поднести ухо к горячему песку, чтобы услышать их легкую походку.

Однако, сделав так, Селена не стала прислушиваться к верблюжьей поступи. Она старалась расслышать звук двигателя «лендровера», который отчаянно преследовала верхом на верблюде в этих забытых богом местах.

Вслед за Гуннаром Селена углубилась в пустыню Тенере,[19] где раскаленный сирокко[20] поднимал облака песка, заметавшего любые следы. Вот уже много дней, стоило Селене прислушаться, как она слышала звук двигателя машины Гуннара. Вся пустыня пропахла Гуннаром. Его устойчивый запах витал над шатрами туарегов, в которых он побывал, а в трех случаях хозяева шатров его хорошо запомнили.

Еще бы им его не запомнить! Во всех трех случаях Гуннар вел себя очень странно, отказавшись спать под кровом натянутых на шесты из акации верблюжьих и козьих шкур. Спал он у себя в автомобиле, отказывался разделить трапезу с туарегами и лишь приобретал у них еду, которую и поглощал в гордом одиночестве все в том же автомобиле.

Кроме того, Гуннар постоянно пытался заплатить за воду, хотя такие скверные манеры в пустыне зачастую караются смертью. В конечном итоге, Гуннар потихоньку уезжал, ни с кем не попрощавшись и не оставив в знак благодарности за воду даже самой никчемной безделушки. Разумеется, своим поведением он произвел на гордых туарегов отвратительное впечатление, и кочевники пустыни охотно помогали Селене, заботились о ней, не жалели советов, еды, улыбок и подарков, лишь бы она скорее выполнила задуманное и поймала этого невежу.

Селене даже не приходилось притворяться. Ей достаточно было продемонстрировать туарегам свою ненависть к Гуннару, рассказать им о том, что он похитил ее дочь, как ей тут же бросались на помощь и обитатели оазисов, и кочевники пустынных каменистых плоскогорий.

Однако поведение Гуннара настораживало Селену.

«Неужели этот проживший на свете бессчетное количество лет сын одиоры не знает нравов пустыни?! Неужели он нарочно рискует жизнью, провоцируя туарегов на враждебное отношение? Почему Гуннар так изменился?»

Селена хорошо помнила, с каким уважением он относился к саамам и иннуитам, как любил традиции и предания викингов. Гуннар никогда не насмехался над самыми дикарскими предрассудками, не презирал даже самых отсталых племен.

«Неужели он повредился рассудком?! И как ему только пришло в голову тащить с собой Анаид в такое страшное место, как пустыня Тенере? Может, он хочет, чтобы она умерла от солнечного удара?! Или собирается уморить ее голодом?! Или жаждой?! А что будет, если его машина вдруг сломается?!»

В последние дни Селена волновалась все больше и больше. Особенно после того, как она поняла, что в погоне за Гуннаром она возвращается туда, откуда началась погоня.

Гуннар описал в пустыне круг.

«Неужели он заблудился?! Не различает, где север и где юг?!»

Поведение Гуннара очень беспокоило Селену. Кроме того, она не понимала, как ему удалось так запрятать от нее ее же собственную дочь. Селене не удавалось связаться с Анаид ни мысленно, ни с помощью гаданий.

Перевалив через Атласские горы,[21] на самом пороге пустыни, Селена, с помощью молодой омниоры из Клана Скорпиона, пыталась гадать по формам барханов. Однако ни она, ни африканская омниора не обнаружили ни малейших признаков присутствия Анаид. Каким-то мистическим образом Гуннару удалось полностью подавить жизненную энергию Избранницы.

Нынешней ночью также произошло нечто весьма странное. Припав ухом к песку, Селена отчетливо различила голос Гуннара, разговаривавшего с Анаид. Однако ей не удалось расслышать ответ дочери.

«Как Гуннар глушит голос Анаид?!»

Селена сломала голову, пытаясь понять, на что способен Гуннар. А он был способен на многое.

— Ты когда-нибудь созерцала созвездия в небе пустыни? — внезапно спросил Селену по-французски слегка гортанный мужской голос.

Вздрогнув, она пробудилась от своих мыслей.

Перед ней стоял молодой мужчина в фиолетовых одеяниях с наполовину закрытым тюрбаном лицом. Его загорелая кожа отливала медью. У него были большие руки и черные, как ночь, глаза.

Вздохнув, Селена вспомнила, как они с Анаид выходили по ночам полураздетыми в сад, ложились на траву и нараспев повторяли загадочные имена звезд: Арктур,[22] Альдерамин,[23] Альраи…[24] Больше всего Селене нравились зимние созвездия, например, блистательно прекрасный Орион[25] с величественной красноватой звездой Бетельгейзе[26] и колоссальной бело-голубой звездой Беллатрикс.[27] Анаид же больше любила молодые звездочки в поясе гигантского Ориона — Алнилам, Алнитак и Минтаку — голубые и невесомые, как она сама.

При мысли о дочери у Селены навернулись на глаза слезы. Человек в фиолетовых одеждах утер ей лицо краем тюрбана, подал руку и помог подняться, чтобы созерцать величественное зрелище звездного неба.

Отойдя подальше от шатров, они забрались на самый высокий бархан и улеглись на песок лицом к небу.

Узрев красоту осыпанных мириадами звезд безоблачных невероятно прозрачных небес, Селена затаила дыхание. Ею овладела грусть, как будто она оказалась лицом к лицу с недостижимой идеальной красотой. Взгляд Селены затуманился, и она почувствовала странное томление и непреодолимую слабость. Раньше она с жадностью пожирала глазами звезды — Малую Медведицу, Кассиопею, Персея… Но сейчас ликовавшие в сиянии своего света звезды отказывались подчиняться человеческому разуму и открывать Селене свои имена, приглашая ее, не раздумывая, раствориться среди них в бескрайнем небе.

Ненадолго Селена позабыла, кто рядом с ней. Ей казалось, что это ее обожаемая дочь, Анаид, созерцающая вместе с ней залитое звездным светом небо. Селена хотела сжать руку дочери в своей и мысленно диктовать ей звучные звездные имена, но в этот момент мужчина в фиолетовом тюрбане заговорил:

— Лев ужасен. От рыка льва его жертва обмирает. Лев не прячется. Его грива блистает на солнце. Лев красуется у всех на виду и кичится своей силой. На льва обращены все взоры…

«К чему это он?!» Селена задумалась.

— Львица же бесшумно охотится по ночам. Она прячет своих львят от других хищников и закапывает до утра убитых ею животных. Львица хитра и сильна, но при виде рыжей гривы льва она забывает обо всем остальном.

Селена с трудом перевела дух. Сейчас ее слабость не давала ей надежды найти спасение даже в бегстве.

— Теперь в пустыне нет львов, — дрогнувшим голосом возразила она. — Их всех перебили…

Приподнявшись на локте, мужчина пронзил Селену взглядом своих черных глаз и сказал:

— Старцы рассказывают, что однажды лев напал на львицу с львятами и сожрал всех ее малышей, а львица после этого все равно приносила ему добычу, ластилась и льнула, позабыв боль, которую лев ей причинил.

Селена вздрогнула.

«Что это?! Страшное предупреждение?!»

— Львиц подводит их собственная натура. Порой природа не справедлива к своим тварям.

— Раньше лев царил безраздельно в этих краях, — кивнув, сказал туарег, — но ветер и пески изгнали его отсюда.

— Теперь он царит там! — Селена показала созвездие Льва над своей головой.

— Он царит в небе, — кивнул туарег. — По крайней мере, мы в это верим. Но те, кто возвращается с юга, говорят, что его подстерегает коварная гидра. Рано или поздно, она нанесет льву ядовитый укус.

Селена уже слышала о Гидре[28] и ее странных помощниках — Вороне,[29] Антлии[30] и Парусах,[31] но сейчас решила расспросить странного туарега о другом.

— И все же, опасен лев или нет?

Смерив Селену пронзительным взглядом, незнакомец медленно произнес:

— Львица лжет. Лев не крал ее детеныша…

Что это за шутки?!

— Он украл мою дочь! — воскликнула Селена. — Он прячет ее у себя в машине!

— Неправда.

— Как это — неправда?! Не съел же он ее на самом деле! — в отчаянии заломила руки Селена.

— Ее просто с ним нет, — загадочно заявил туарег.

С этими словами он извлек из складок своей одежды кассетный магнитофон, вручил его Селене и нажал одну из кнопок.

К неописуемому удивлению Селены в ночной тишине раздался голос Анаид. Селена уже слышала слова, произносимые сейчас ее дочерью, когда прижималась ухом к песку. Неужели это просто магнитофонная запись?!

— Вот твоя дочь. Больше я никого не нашел.

— Ты залез к нему в машину?! — внезапно все поняла Селена.

— О твоем появлении меня предупредила двоюродная сестра, — пояснил туарег. — Она попросила меня помочь тебе.

У Селены навернулись на глаза слезы.

Выходит, она не одна! Омниоры не забыли о ней. Они решили помочь ей, но все напрасно…

— Ты уверен? — пробормотала она наконец.

Нелепый вопрос! Орлиный взор смотревших на Селену черных глаз мог различить за десятки километров приближающийся среди песков караван. Туарег не злорадствовал, а лишь сообщал горькую правду.

Селена почувствовала себя набитой дурой. Примерно так же она чувствовала себя, когда обнаружила, что ее бросили в гостинице одну, и еще раньше, когда поняла, что Гуннар ей не друг, а враг…

Подумав об этом, Селена разрыдалась. Она плакала не по Анаид, а по самой себе — женщине, которую вечно обманывали.

Пытаясь утешить Селену, туарег обнял ее, и она плакала у него на плече до тех пор, пока его фиолетовый тюрбан не промок от слез.

Постепенно Селена начала все понимать. Гуннар специально вел себя неучтиво. Он хотел, чтобы его запомнили те, кого он оскорбил. На каждом перекрестке он оставлял столь явные следы, что не заметить их было нельзя. Он шел на все, лишь бы водить Селену за нос как можно дольше.

Однажды она чуть не сбилась со следа, но первый же встретившийся на ее пути старик возмущенно рассказал ей о задавившем его куриц «лендровере», скрывшемся на юг по направлению к Атласским горам, а совсем не в сторону Агадира[32] у Атлантического океана, куда направлялась в тот момент Селена.

При этом Гуннар не пропускал ни одной придорожной корчмы, где обязательно просил еды и воды. На базарах он покупал женские платья, а на стеклах у заднего сиденья своей машины повесил шторы. Иными словами, он вел себя достаточно странно, чтобы его обязательно заметили, но все же не так нагло, чтобы с ним расправились на месте.

Значит, Гуннару было нужно, чтобы Селена за ним погналась. Она клюнула на этот крючок и все дальше удалялась от Анаид.

Гуннар ехал на юг.

«Значит, Анаид на севере! — От этой мысли у Селены по телу побежали мурашки. — Неужели Анаид во владениях Белой Дамы?!»

Ей нужно было срочно связаться с Еленой.

«Конечно, лучше было бы уладить все без посторонней помощи, но и так попусту потрачена уйма времени!»

Подняв глаза к звездному небу, Селена встретила взгляд кочевника — загадочный, как вечно меняющийся пустынный пейзаж, светлый, как звезды на небе, и очень многозначительный.

— Пошли ко мне…

Селена колебалась очень недолго.

«Почему бы не насолить Гуннару, изменив ему с другим!»

— А он об этом узнает?

Однако туарег решительно покачал головой.

— Никогда! Забудь о нем сегодня ночью! — с этими словами туарег взял чужеземку за руку, чтобы отвести ее в свой в шатер, но она вырвала руку и воскликнула:

— Нет! Мне не нужно ничего кроме мести!

— Ты сама не знаешь, что тебе нужно, — пробормотал кочевник вслед бежавшей к своей машине Селене.

Не пейте из запретной чаши

Анаид с трудом открыла глаза. У нее распухли веки и раскалывалась голова. «Неужели это действительно прошлое?! А где зеленый камень? А Дацилия?»

Во время головокружительного полета сквозь время она выронила из рук гарантировавший ей возвращение камень. Хорошо еще, что не осталась без трута и огнива, которым ей предстояло уничтожить талисман Графини.

«Что это за место? Вроде не мрачная камера, в которой замурована кровожадная одиора?!»

Анаид не понимала, где оказалась. Ей было жестко на странном белом покрывале. Высоко над ней мерцали бледные огоньки. Внезапно подул ветер, и на лицо девушке упало что-то холодное и мокрое.

«Снег! Да это же хлопья снега с деревьев!» А над ее головой в угрожающе черном небе еле теплятся далекие звезды.

Анаид не рассчитывала оказаться в лесу в горах. Как ей здесь найти замок Эржбеты Баторий?! Как пробраться в покои Графини?!

Карпаты XVII века показались девушке очень негостеприимными. Четыреста лет назад здесь не было ни электричества, ни шоссейных дорог, и по ночам царил кромешный мрак. Раздался далекий вой, и Анаид подумала, что окрестные леса наверняка кишат медведями, волками, рысями и росомахами. А неподалеку прячутся кровожадные вампиры. Хорошо бы вместо них повстречать добрых колдуний-одиор, именуемых в этих краях вилами.[33]

В XVII веке в этих местах кочевали веселые цыгане, а иногда маршировали столь же просвещенные, сколь и жестокие турки, но от этого Анаид было не легче. Ее никогда не увлекали рассказы бабушки Деметры о карпатских омниорах. От одной мысли о Трансильвании Анаид становилось жутко холодно. И почему-то от белого покрывала, на котором она лежала, было только холодней. Эта загадка решилась, как только Анаид провела по покрывалу рукой и поняла, что это снег.

Анаид лежала обнаженная на снегу посреди дороги. Откуда-то до нее донеслись приближавшийся стук лошадиных копыт и скрип колес деревянной повозки. По краям от дороги располагались глубокие канавы с нависшими над ними ветвями раскидистых кленов. Ветви отбрасывали причудливые тени, от которых и так темная дорога казалась еще мрачней.

«В такой кромешной тьме повозка обязательно меня переедет!» — Анаид попыталась сползти с дороги в канаву, но после бесконечного и невероятного полета сквозь время и пространство тело ей не повиновалось.

Где же Дацилия?! Жива ли она?!

Последним, что помнила Анаид, было, как девочка отчаянно вцепилась в зеленый камень. Потом их обеих подхватил вихрь времени. Дальнейшая судьба Дацилии и камня Анаид была неизвестна.

Неужели Кристина ошиблась в расчетах?! Какое сегодня число? Анаид должна была появиться в прошлом 29 декабря 1610 года, и сейчас ей очень хотелось узнать, не промахнулась ли она.

Наконец девушке удалось приподнять голову, и она разглядела в отдалении среди скал небольшой, но неприступный замок.

«Наверняка это и есть Чахтицкий замок, где рекой льется девичья кровь. Его подземелья таят страшные орудия пыток и там томятся невинные жертвы…»

Внезапно звук: копыт и скрип колес раздались совсем близко. Стиснув зубы, девушка вновь пыталась сползти на край дороги, но не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Эржбета Баторий была недовольна, а когда Кровавая Графиня пребывала в дурном расположении духа, трепетали все ее слуги. Они не знали, на кого из них обрушится гнев госпожи. Прежде Графиня свирепствовала не слишком часто, но в последние годы кровь молодых девушек явно ударила ей в голову.

Некоторые объясняли ее припадки ярости наследственными психическими заболеваниями рода Баториев, но другие, знавшие свою госпожу лучше, считали, что во всем виновата лесная колдунья. Рассказывали, что накануне полнолуния Графиня галопом скачет в лес, где ее поджидает страшного вида старуха со склянками разных зелий и настоев.

Как бы то ни было, хозяйка Чахтицкого замка пребывала в ужасном настроении. Сидя в повозке, она рассматривала искаженные ужасом лица сжавшихся в комок девушек, пытаясь высмотреть хотя бы кусочек гладкого белого тела, чтобы воткнуть в него огромную булавку, которую вертела в пальцах.

Девушки, изловленные верной прислужницей герцогини Илоной, явно были не по вкусу Эржбете Баторий. Они были слишком неблагородными, чумазыми и грубыми.

— Ты врешь! — стараясь испепелить Илону взглядом рявкнула Графиня, разглядывая заскорузлые руки и обветренные лица пленниц. — Разве эти мерзкие замарашки могут происходить из благородного рода?! Откуда в жилах таких нерях голубая кровь?!

— Помилуйте, Ваша Светлость! — злобно поблескивая маленькими глазками, лебезила Илона. — Мы похитили их в городе неподалеку от Дворянского собрания. Наверняка эти благородные девицы направлялись туда на бал!

— На бал?! — завопила Эржбета Баторий, ткнув булавкой в сторону побелевших от ужаса девушек. — Они направлялись на скотный двор за навозом или на огород за репой!

Распахнув роскошное манто из куньего меха, Графиня обнажила свою стройную белоснежную шею, украшенную ожерельем из отборного итальянского жемчуга. Гордо подняв голову, она тряхнула длинными темными волосами и прошипела Илоне:

— Взгляни на мою белую кожу, на мои шелковистые волосы, на мои нежные руки! А потом на эти жалкие уродливые создания! Эй, — обратилась к девушкам Графиня, — и вы на меня смотрите!

Илона кинулась тыкать девушек палкой, чтобы те подняли глаза на ее хозяйку.

Одна из девушек, наверное, самая сообразительная, воскликнула с притворным восторгом:

— О, госпожа, вы так прекрасны, что мои глаза вот-вот ослепнут от вашей красоты!

Несмотря на душераздирающий скрип повозки, Эржбета немного успокоилась. Вообще-то теперь поездки ее утомляли. В последние годы она почти не покидала своего замка, отклоняя даже приглашения на свадебные торжества в высшем свете столицы Империи.

Наверное, Графине была настолько не по душе ее слава эксцентричной особы, что теперь она предпочитала проводить время исключительно в созданном ее же руками царстве ужасов. Эта женщина прожила уже бессчетное количество лет, но никогда еще ей не было так хорошо, как сейчас. Ей нравилось быть вызывающей благоговейный страх благородной дамой, родственницей венгерского короля, полновластной владычицей в селениях, достаточно далеких от больших городов и королевского двора, чтобы никто не знал о том, что она в них вытворяет.

Кровавая Графиня давно окутала свою жизнь завесой тайны. Стоило кому-то бросить на нее косой взгляд или вымолвить хотя бы одно недоброе слово, как ей сразу же доносили об этом, и неосторожный человек бесследно исчезал.

Однако даже Эржбете Баторий было не под силу задушить ходившие о ней слухи. В последнее время ее слишком часто за глаза называли ведьмой. Еще бы! Для своего возраста она выглядела очень молодо. У нее была гладкая, почти прозрачная кожа юной девушки, а на ее голове нельзя было найти ни единого седого волоска. Она могла вскочить в седло и весь день скакать по лесам с развевающимися волосами и раскрасневшимися щеками. Ей доставало сил не спать по несколько ночей кряду.

Говорили, что некоторые из состарившихся на ее службе слуг видели ее такой же, как и теперь, когда впервые предстали перед ее взором — молодой богатой вдовой. Поговаривали, что Графиня Эржбета Баторий вообще не стареет. Впрочем, это были лишь слухи.

Во всей округе никто не осмеливался произнести вслух ее имени, чтобы не накликать беды. Ее называли просто «немкой», и родители прятали своих дочерей в хлев, когда появлялись ее гайдуки, выезжавшие на охоту за девушками. Никто не хотел отпускать дочерей служить в замок. Раньше это сочли бы за честь, но теперь это стало кошмаром.

Аппетиты Графини росли. Она упивалась девичьей кровью. Местным молодым людям уже не на ком было жениться, и в округе перевелись маленькие дети. Матери безутешно оплакивали своих бесследно пропавших дочерей, а юноши уезжали далеко от дома в поисках невест. Шестое чувство подсказывало беднякам, что им больше не увидеть своих близких, наверняка умерщвленных жестокой правительницей.

Никто не верил, что девушке в замке мрут как мухи от странных болезней или разбегаются по ночам в неизвестном направлении. Ходили слухи, что подземелья Чахтицкого замка уставлены небольшими гробами, в которых тлеют бренные останки исчезнувших. Говорили о том, что сад при замке теперь — сплошное кладбище, а замковые псы иногда грызут на псарне человеческие кости.

Пропало уже достаточно девушек, чтобы местные жители твердо укрепились в мнении, что Графиня цветет вечной молодостью лишь потому, что, перерезав пленницам горло, наполняет их кровью ванну и регулярно купается в ней, дабы обрести бессмертие.

Когда кучер внезапно остановил повозку, уже почти совсем успокоившаяся Графиня снова разнервничалась. Высунувшись из окошка, она заорала:

— Марш! Вперед! Чего стоишь?!

— Госпожа, на дороге две мертвые девушки.

Графиня не очень встревожилась. Хотя нынче она и не приказывала никого умерщвлять, отдельным девушкам иногда удавалось совершить побег, но они неизменно гибли в лесах от холода и голода. Порой их задирали дикие звери. Теперь, в конце декабря, зима была в самом разгаре. Без огня и крова в лесу было не выжить.

— Езжай прямо по ним! Их надо обязательно задавить насмерть. Снег их прикроет, а завтра утром вернешься и похоронишь их.

Однако кучер медлил. Поддавшись болезненному любопытству, Графиня еще дальше высунулась из окошка, чтобы самой посмотреть, в чем дело.

— Госпожа! Кажется, они живы! — воскликнул кучер. — Они дышат. И одна из них пошевелила рукой!

Однако внимание Эржбеты Баторий привлекло совсем другое.

— Смотрите, какая красавица! Наверняка, благородная девица. И ты, Илона, смотри! Смотри, мерзавка, какая она стройная, какая у нее белая кожа, какие прекрасные и ухоженные волосы!

Илона тряслась от страха, опасаясь неминуемой кары за то, что подсунула своей госпоже чумазых простолюдинок. Но что ей оставалось делать?! Никто в окрестностях ужасного замка не желал отдавать своих дочерей в услужение, и Илоне приходилось отправляться на поиски девушек все дальше и дальше. Однако страшные слухи разлетелись очень далеко.

Когда Илона стучалась в дверь крестьянских лачуг, ей просто не открывали.

«У нас нет дочерей», — съежившись от страха, упорно твердили ей селяне.

Не смея возвращаться с пустыми руками, Илона ловила несчастных сирот или умудрялась купить за деньги самых убогих девушек, которыми тяготились даже их родители. А потом ей приходилось выдавать этих замарашек за девиц благородного происхождения, ибо Графиня требовала теперь именно их. Пресытившись кровью крестьянок, Эржбета Баторий вздумала утолять свою страшную жажду исключительно за счет дочерей из хороших семейств. И требовала их с такой настойчивостью, словно от этого зависело ее будущее.

— Принесите ее в повозку! — властно скомандовала Графиня.

— Одну или обеих?

— Зачем мне эта худосочная замарашка! — возмутилась Графиня, покосившись туда, где на самом краю канавы валялась Дацилия. — Несите высокую и красивую!

Гайдуки слезли с облучка, подняли тело Анаид, завернули его в доху и понесли к повозке.

Графиня влепила пару оплеух уже сидевшим в повозке девушкам, те забились в самый дальний угол, и гайдуки осторожно положили Анаид на сиденье, покрытое малиновым бархатом.

Повозка тронулась. При этом Графиня не заметила, что один из гайдуков сжалился над Дацилией, завернул ее худенькое тельце в тулуп и взял с собой на запятки повозки. Он влил между губ окоченевшей девушки несколько капель теплого вина из фляжки, которую прятал под одеждой, и очнувшаяся Дацилия наградила его такой очаровательной улыбкой, которую он не забыл до конца своих дней.

— Приведите ее в чувство! — ткнув пальцем в Анаид, приказала Графиня, приятно взбудораженная неожиданной и загадочной находкой. Неизвестная юная красавица была найдена как раз в тот момент, когда Эржбета Баторий с досадой думала, что не скоро ей придется искупаться в голубой крови благородной девицы.

Илона бросилась растирать посиневшее тело Анаид.

— А вы что уставились?! А ну, быстро! Помогите мне! — рявкнула она на испуганных девушек.

Через секунду тело Анаид уже растирали шершавые и мозолистые руки молодых крестьянок. Девушке стало больно, она застонала и приоткрыла глаза.

— Наряди ее и причеши, — приказала Графиня Илоне, когда повозка въехала в мрачный внутренний двор замка. — Сегодня она будет ужинать со мной. И пусть приведут еще одну. Любую…

Илона злобно покосилась на Графиню. Почему именно ей всегда приходится отдуваться, наряжая этих замухрышек благородными дамами? Почему этим никогда не занимается Дорка? Ну, конечно, Дорка же высокая и сильная! На ее долю всегда выпадают более приятные обязанности…

— Вперед! Пошли! — крикнула Илона, замахнувшись на девушек кочергой. У нее было отвратительное настроение.

«Опять кровавый ужин! Опять бессонная ночь!»

Пав духом, Анаид брела по замку вместе с несчастными босыми крестьянками. Девушка была в отчаянии.

Теперь она пленница… Какой же сегодня день?! Кристина же обещала, что она окажется в замке 29 декабря, когда Эржбету уже заточат в ее покоях!

Замурованная Кровавая Графиня уже не могла пить чужую кровь, и Анаид оставалось бы только выкрасть и уничтожить ее талисман! Но, похоже, сейчас не тот день. Надо узнать, какое сегодня число, и попытаться дотянуть до 29 декабря, чтобы не нанести преждевременными действиями непоправимый вред истории человечества. Кристина твердила, что этого допустить ни в коем случае нельзя!

Анаид не сомневалась лишь в одном — она действительно попала в XVII век. По сравнению с ним XXI казался раем. Девушка ужасалась бесконечным темным и холодным коридорам замка, исхудалым лицам и грязным, зловонным и изодранным одеждам слуг, чьи длинные немытые волосы кишели вшами, а лица были изъедены оспой. И все же даже эти несчастные сохранили искру сердечной теплоты и смотрели на Анаид и других девушек с нескрываемым состраданием. Все слуги знали, что их ждет в страшных подземельях замка. Некоторые даже пытались подбодрить пленниц скупыми словами сочувствия.

«Где же Дацилия?!»

Анаид не видела, что с ней стало, но слышала, как Графиня приказала бросить ее на снегу. Анаид очень жалела девочку, мужественно бросившуюся вслед за ней в водоворот времени лишь затем, чтобы пасть жертвой жестокости Графини.

На пути в замок Анаид была не в силах воспользоваться магией. Теперь, в стороне от пронзительных глаз Эржбеты Баторий, девушка могла лишь ужасаться невероятной силе этой одиоры.

В повозке Анаид старалась ни малейшим движением не выдать, кто она на самом деле такая, но краем глаза следила за тем, как Графиня играет висевшим у нее на шее красным медальоном. Несомненно, это и был источник всех бед — проклятый талисман. Анаид хотелось сорвать его с шеи одиоры и немедленно сжечь, но это было бы равносильно самоубийству.

Анаид читала смертельный страх в глазах пленниц, сидевших рядом с ней в повозке. И действительно, слушая рассказы Кристины, девушка даже представить себе не могла, насколько Графиня ужасна.

«Она, не моргнув глазом, бросила обнаженную Дацилию замерзать на снегу!»

Не в силах избавиться от мысли, что ей обязательно нужно выбраться из замка и спасти Дацилию, Анаид в ужасе считала минуты, понимая, что ночью в зимнем лесу девочка может погибнуть.

Стоило Анаид об этом подумать, как она увидела Дацилию рядом с кухонными постройками, от которых шел слабый запах горячей еды. Девочка хромала, опираясь на плечо какого-то молодого мужчины, и была с головы до ног закутана в тулуп, но Анаид сразу узнала ее по очаровательной улыбке и беззвучно позвала.

Услышав мысленный зов Анаид, Дацилия повернула голову в ее сторону, и в ее глазах засветилась радость. Не теряя ни секунды, Дацилия осторожно высунула из тулупа руку и показала Анаид зажатый в ней зеленый камень времени.

Анаид приободрилась. Значит, не все потеряно! Они еще могут вернуться домой!

Однако, очутившись в подземной тюрьме замка, девушка снова пала духом, услышав, как плачут и клянчат у Илоны хлеба десять изможденных и оборванных девушек. На глазах ужаснувшейся Анаид они поедали пойманных у себя в волосах вшей и бросались на крыс, чтобы съесть тех живьем.

Грубо толкнув Анаид в угол, Илона крикнула остальным:

— Молчать! Разговорчивые умрут первыми!

Но девушкам было уже все равно.

Плюнув на пол, Илона захлопнула за собой дверь подземелья.

Анаид не понимала, зачем морить несчастных голодом перед смертью. Впрочем, сами пленницы уже не задавали себе никаких вопросов. Терзаемые голодом и жаждой, они наверняка утратили способность о чем-либо думать.

Анаид решила облегчить страдания несчастных. Ей это не стоило большого труда Кристина многому ее научила.

Сунув руку под одеяло, которым были закутаны ее плечи, девушка пробормотала заклинание и тут же вытащила оттуда кусок колбасы и буханку белого хлеба. Никто не спросил у Анаид, откуда она взяла еду. Девушки просто жадно на нее набросились.

Анаид вытаскивала из-под одеяла кувшины с водой, овощи, фрукты, вареную картошку и прочую приходившую ей на ум незатейливую пищу, которая должна была прийтись по вкусу молодым крестьянкам. Через некоторое время пленницы насытились, рухнули на зловонную солому и впервые за все время заулыбались — друг другу и Анаид. Девушка заметила, что, утолив голод, ее товарки по несчастью отчасти вновь обрели человеческий облик.

— Как здорово, что ты захватила еду! — воскликнула совсем молоденькая девушка с гнилыми желтыми зубами.

— Сытыми умирать не так страшно, — уныло пробормотала другая, и у Анаид защемило сердце.

Впрочем, остальные девушки были настроены менее благодушно.

— Посмотрим, как тебе будет не страшно, когда Графиня станет делать в тебе иглами дырки, чтобы из них текла кровь!

— А потом искупается в твоей крови!

— А потом станет резать на куски!

— А перед этим сдерет с тебя кожу!

— И исполосует хлыстом!

— Как это будет больно! Невыносимо больно!

— Не волнуйтесь, моя мама нас спасет! — воскликнула одна из девушек.

— Как же она нас спасет? И где она?

— Я позвала ее, и она откликнулась! Она идет сюда. Она уже рядом. Она нас вызволит!

— Замолчи! Ты твердишь это с самого начала, но почему-то нас еще никто не спас.

— Она нас обязательно спасет. Она знает заклинания! Она предупреждала меня, что Графиня — ведьма! Почему я ей не поверила?!

Присмотревшись к говорившей девушке с золотистой кожей и зелеными глазами, Анаид поняла, что перед ней очень молодая и еще не посвященная в колдуньи омниора.

«Наверняка ее мать уже знает, куда попала ее дочь, но не может ей помочь!»

У Анаид же была такая возможность. Постепенно вспоминая венгерский язык, который изучала в детстве, она медленно произнесла:

— Слушайте меня хорошо! Я помогу вам выбраться отсюда.

Немедленно замолчав, девушки во все глаза уставились на Анаид, недоверчиво, но с искоркой надежды в глазах.

— Не может быть, — пробормотала одна из них. — Никто еще не выходил отсюда живым. Здесь сгинули три моих сестры.

Анаид не желала поддаваться унынию.

— Какой сейчас год? — спросила она.

Девушки застыли с разинутыми ртами.

— Так, значит, вы не знаете, какой сейчас год. А век сейчас какой? Семнадцатый?

— Сейчас 1610 год, — прошептала молоденькая омниора. — Декабрь 1610 года. Недавно был день зимнего солнцестояния.

— Сколько дней назад?

— Семь! — прошептала омниора, сверкнув зелеными глазами.

— Точно? — с некоторым облегчением спросила Анаид.

— Точно. Сегодня тот самый день, когда жестокий царь Ирод приказал уничтожить всех младенцев мужского пола в Вифлееме, опасаясь, что один из них вырастет и свергнет его с трона.

— Значит, сегодня 28 декабря, — взволнованно проговорила Анаид.

Графине остается свирепствовать еще один день и одну ночь. 29 декабря за ней должны прийти… Но что же она сотворит за оставшееся время? Успеет ли еще кого-нибудь умертвить? Или как в предсмертной агонии перережет всех этих несчастных?! Неужели Избранница разделит с ними их страшную участь?!

«С ума сойти! Умереть почти за четыреста лет до собственного рождения!»

Прогнав страшные мысли, Анаид стала думать о том, что говорила ей бабушка. О 28 декабря она ничего не рассказывала. Все, что Анаид было известно об Эржбете Баторий, начиналось с 29 декабря. Что же произойдет сегодня вечером?!

Убеждая себя в том, что ничего страшного не случится, Анаид поняла, что ей необходима помощь других пленниц. Нужно, чтобы они воспрянули духом. От стада покорных овец большого прока ждать было нельзя.

— В одной хартии я прочла, что очень скоро в замок прибудет некто Юрай Турзо из рода Баториев, — как бы невзначай сказала Анаид. — До королевского двора дошли слухи о творящихся здесь зверствах.

— Ты что, умеешь читать?! — поразилась одна все еще довольно упитанная девушка.

— Разумеется! — пожала плечами Анаид. — А ты что, нет?

Все, кроме молодой омниоры, принялись качать головами, а одна из пленниц даже обиделась:

— За кого ты нас принимаешь? Разве мы придворные шлюхи?!

— Я просто хожу в школу… — начала оправдываться Анаид, но этими словами лишь возбудила всеобщий интерес к своей персоне.

— Женщины не ходят в школу, — возразила одна веснушчатая девушка.

— Вот именно! — воскликнула другая, высокая и неуклюжая. — И вообще, кто ты такая?

— Я ваш друг, — сказала Анаид.

— Наш? Или все-таки хозяйки?

— А сами-то вы как думаете?! — возмутилась Анаид, уперев руки в бока, как это делала в сердцах ее подруга Клаудия с Сицилии.

Внезапно молодая омниора сказала то, что Анаид никак не ожидала услышать:

— Но ты же очень на нее похожа!

Пленницы окружили Анаид, что-то все вместе говоря, тормоша ее и разглядывая ее тело и волосы. До Анаид наконец стало доходить, насколько они от нее отличаются.

— У тебя вид благородной дамы!

— Ты слишком красивая!

— Ты умеешь читать!

— Ты из дальних стран?

— Откуда у тебя столько еды?

— Ты очень богата?

— У тебя необычные глаза, — пристально приглядываясь к Анаид, пробормотала молодая омниора. — И еще очень странный взгляд и какой-то непонятный запах…

Остальные девушки не говорили о запахе, но Анаид понимала, что лучшей помощницей ей будет именно омниора.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Дориска.

— Дориска? — как ни в чем ни бывало воскликнула Анаид. — А мы, случайно, не родственницы? Может, ты дочь Клары?

— Нет. Я дочь Орслои.

— Точно! Дочь Орслои! Знаешь, моя мама просила тебе кое-что передать на словах…

Взяв Дориску за руку, Анаид отвела ее в угол. Никто этому не удивился. В этих краях девушки часто приходились друг другу дальней родней, и им было о чем поговорить с глазу на глаз. Так, из уст в уста, здесь распространялись новости — вести о том, что кто-то умер, родился или вступил в брак.

— Меня зовут Анаид Цинулис, я дочь Селены, внучка Деметры из Клана Волчицы из племени скифов, — по всем правилам шепотом представилась Анаид. — Я прибыла очень издалека. С далеких Пиренеев.

Дориска не верила своим ушам. Еще бы! Повстречать в этом ужасном месте омниору! Да не простую, а какую-то особенную!

— Меня зовут Дориска Лека, я дочь Орслои, внучка Всеславы из Клана Куницы из племени даков, — прошептала она.

— Ты догадываешься, кто на самом деле эта Графиня?

— Она — одиора! — прошептала Дориска. — Если она догадается, что я омниора, мне конец. Кровь омниор ей нужней человеческой.

— Как же ты до сих пор уцелела?

— Мой волшебный пояс и заклинание, которое произнесла надо мной мама, скрывают меня от ее глаз. Но они не спасли меня от Фичко! — вздохнула Дориска и пояснила: — Фичко — злобный слуга герцогини. Он прикидывается карликом и иногда отправляется на охоту за девушками, чтобы угодить своей госпоже. Он и его гайдуки поймали меня в лесу, где я собирала ягоды.

— Хорошо, Дориска! Ты будешь мне помогать.

— Ты думаешь, мы с ней справимся? — с тусклой искоркой надежды в глазах пробормотала Дориска.

— Нам надо уничтожить ее талисман. Без него она потеряет свою силу, а с ним будет свирепствовать вечно.

— Талисман?

— Она прячет в нем волосы убитых девушек и макает его в их кровь. Талисман будет защищать ее еще четыреста лет вплоть до пришествия Избранницы. Стоит Графине добыть ее крови и волос, как она станет всесильной повелительницей одиор и завладеет Жезлом Власти.

— Как много странных вещей ты знаешь! — изумленно пробормотала Дориска.

— Ты должна помочь мне завладеть талисманом. А я его сожгу. У меня есть волшебный трут. Только им можно сжечь заколдованный талисман.

— Что же мне делать?

— Сними пояс. Пусть Графиня тебя заметит и отведет вместе со мной сегодня вечером в свои покои. Когда мы обе окажемся рядом с Графиней, мы как-нибудь отвлечем ее и сожжем талисман.

Дориска побледнела, как смерть.

— Те, кого к ней уводят, никогда не возвращаются, — прошептала она. — Они умирают в страшных мучениях. Даже здесь слышны их крики. Две девушки их не вынесли и повесились на своих поясах.

— С нами ничего страшного не произойдет. Вот увидишь!

Дориска не испытывала в этом особой уверенности.

— Нет. Оттуда никто не возвращается. Мне нужно тихо сидеть здесь и ждать маму. Она меня спасет.

— Ты ее звала?

— Я все время ее зову.

— А она?

— Она мне ответила. Она совсем рядом. Она спасет меня.

От этой новости слегка полегчало даже Анаид.

— А твоя мама сильная?

— Очень. А я нет. Я еще не посвящена.

— Вот увидишь, мы выберемся оттуда живыми и здоровыми! — уговаривала Дориску Анаид. — Приведи себя в порядок, чтобы тебя заметили. Дай-ка я тебе помогу!

Читая нараспев заклинание, Анаид провела рукой по телу и волосам Дориски. У той тут же порозовели щеки, заблестели волосы, а обветренные руки стали нежными и белыми.

Когда вечером Илона пришла выбирать, кого отправлять на заклание вместе с Анаид, свирепая служанка Графини ни секунды не колебалась.

«Вот эта белокурая румяная девушка обязательно понравится хозяйке. И как это ее раньше не замечали?!»

Облаченных в белые платья и расшитые серебром туфельки, напудренных и накрашенных, Анаид и Дориску втолкнули в покои Кровавой Графини. Ее спальня была огромна. Возле камина стояла необъятная кровать с задернутым балдахином. На стенах красовались дорогие итальянские шпалеры из модного красного бархата, на полу валялись медвежьи шкуры.

Камин полыхал, горело множество канделябров, но в покоях все равно было очень холодно, сыро и мрачно. Посреди комнаты расположился столик. На нем стояла ваза с засахаренными фруктами, столь любимыми в этих суровых краях.

Юная Дориска, как зачарованная, приблизилась к столу и стала разглядывать покрытую сахаром аппетитную грушу, поспевшую в далеких странах, посещаемых ласковым солнцем. Недолго думая, девушка взяла грушу и вонзила в нее зубы.

— Воровка! — истошно возопила появившаяся в дверях Графиня.

Окаменев от ужаса, несчастная Дориска уронила еду на пол.

— Мерзкая воровка! — сверля Дориску взглядом, шипела Графиня.

За Графиней шла Илона. Она сделала все, чтобы угодить госпоже и приложила немало стараний, наряжая девушек благородными девицами. И вот одна из мерзких замарашек прогневила ее раньше, чем та успела похвалить Илону! А Илона-то надеялась получить за свои старания денег или вышитое жемчугами платье из алого шелка! Но куда там теперь!

Прежде времени рассвирепевшая Графиня рвала и метала.

— Ах ты, гадкая маленькая тварь!

Илона молчала, прекрасно зная, что любое слово и малейшее движение только еще больше выведут госпожу из себя. В такие моменты лучше всего было молчать и не мешать ей издеваться над очередной жертвой.

— Смотри на меня, когда я с тобой говорю!

Испуганная Дориска подняла глаза на Графиню, которая обнюхала ее, как хищник свою жертву, вцепилась в молодую нежную руку и поднесла ее к своему накрашенному алой помадой рту с таким видом, словно намеревается вонзить в нее зубы.

У Анаид все перевернулось внутри. Она сжала кулаки и приготовилась броситься на мерзкую одиору, если та ощерит зубы.

Однако поведение Графини как по мановению волшебной палочки изменилось. Она закатила глаза и схватилась за грудь.

— Кто ты?! Отвечай! Кто ты такая?! — смерив девушку злобным взглядом, кричала Графиня.

Сжавшись, Дориска почувствовала, как что-то укололо ее в сердце.

— Ты что, меня не боишься?! — вопила Графиня, сверля девушку пронзительным взглядом. — Да как ты смеешь?! Да я тебя!!!

Анаид поняла, что Графиня чувствует присутствие ее силы, но не понимает, откуда та исходит, и срывает гнев на несчастной беззащитной Дориске.

Глубоко вздохнув, она с высоко поднятой головой шагнула вперед.

— Хватит ее пугать! Ей и так страшно.

С этими словами Анаид впилась взглядом в талисман Графини, колыхавшийся в такт ее возбужденному дыханию в глубоком вырезе парчового платья.

— Ты ее защищаешь? Значит, тебе не страшно?

Анаид промолчала, не зная, настал ли момент действовать. Что будет, если она сорвет талисман с груди Графини прямо сейчас? Не нанесет ли она тем самым непоправимый ущерб будущему? Нет, лучше еще немного подождать, хоть это будет и нелегко…

Внезапно Графиня протянула руку и вырвала у Анаид прядь волос. Почти одновременно она сделала то же самое с Дориской. Потом открыла медальон и заботливо уложила в него вырванные пряди.

Анаид затаила дыхание. Графиня только что подписала им с Дориской смертный приговор. Для талисмана она брала только волосы девушек, умерщвленных своими собственными руками.

— Уведи и приготовь ее! — приказала Графиня Илоне, ткнув пальцем в Дориску. — А я пока придумаю, как ее наказать! — злорадно потирая руки, прошипела она в предвкушении жестокой забавы.

На глазах у Анаид рассвирепевшая Илона буквально выволокла из помещения помертвевшую от страха Дориску, которая, несмотря ни на что, вела себя, как настоящая омниора, — не проронила ни слезинки, не кричала и не умоляла о пощаде.

События принимали неожиданный оборот, и Анаид растерялась.

«Надо действовать быстро, а то проклятая людоедка успеет расправиться с Дориской!»

— Сядь сюда! — властным тоном приказала Графиня.

Эржбета Баторий привыкла к беспрекословному повиновению. Она не умела просто говорить, а только приказывала и помыкала.

Некоторое время Графиня молчала, а Анаид судорожно прикидывала, как бы ей уничтожить талисман и унести отсюда ноги.

Через некоторое время в спальню, почтительно склонив головы, вбежали перепуганные служанки, подавшие на стол горячие кушанья, кувшин и две чаши.

Повелев одной из служанок разлить напиток из кувшина в чаши, Графиня приказала Анаид взять одну из них, сама взяла другую и поднесла к губам.

— Пей! — приказала она. — Пей со мной за мою вечную красоту!

Вздрогнув, Анаид вспомнила, как бабушка Деметра в детстве учила ее ни в коем случае не принимать из чужих рук ни еды, ни питья.

Одиоры часто отравляли маленьких омниор разными шоколадками и сладостями, а потом пили их кровь. Тогда маленькая Анаид еще не знала, что она сама тоже колдунья, но научилась вежливо, но бесповоротно отказываться от предложенных ей лакомств и напитков.

— Нет, спасибо, — ответила она так, как учила ее Деметра.

— Не хочешь пить за мою красоту? Может, я некрасива?

Анаид явно совершила ошибку, так быстро разозлив Графиню.

— Пей, кому говорю! — сверкая глазами, прошипела Эржбета Баторий.

Поднося чашу к губам, Анаид лихорадочно думала:

«Противоядие тут изготовить не из чего! Впрочем, вряд ли питье отравлено. Ведь Графине налили из того же кувшина, а она спокойно пьет…»

Осторожно прикоснувшись к чаше губами, Анаид проглотила несколько капель. Питье было горячим и густым, слегка солоноватым, но вкусным. На цвет оно было темно-красным, почти фиолетовым.

«Наверное, это нектар диких цветов или сироп из диких ягод Карпатских гор».

Ничего больше не опасаясь, Анаид отпила большой глоток.

Тут девушка взглянула на Графиню, и у нее замерло сердце. В уголке губ Эржбеты Баторий сверкала капелька крови.

Анаид стало дурно.

«В кувшине кровь!»

— Кровь! — воскликнула она и отбросила чашу.

Графиня с надменным видом расхохоталась.

— Неужели кровь тебе не по вкусу?

Анаид подумала, что ее сейчас вырвет, но Графиня сжала ей горло рукой.

— Как тебя зовут, девушка? — прошипела она и поднесла свой талисман к самому лицу Анаид.

Признаваться было нельзя. Внезапно Анаид пришло в голову красивое имя матери Дориски.

— Орслоя, — прошептала она.

Графиня очень оживилась.

— Ну конечно же! Ты дочь Орслои! Орслоя — мудрая омниора! Я так и знала… Вот поэтому-то ты такая сильная! Что ж! Твоя кровь увенчает мою трапезу.

С невероятным проворством Графиня извлекла из прически острую булавку, воткнула ее в руку Анаид и выжала из ранки каплю крови так, что та упала прямо на талисман.

Анаид сдавленно вскрикнула.

«Теперь у Графини есть все! Отныне эта одиора непобедима, пока у нее на шее красуется талисман с волосами и кровью Избранницы!»

Она хотела приблизиться к Графине, но почувствовала ужасную слабость. Еще хуже девушке стало, когда та прижала свой талисман к ее груди.

— Ты моя. Ты сделаешь все, что я прикажу. Отныне ты принадлежишь мне!

Графиня сковала волю Анаид заклятием.

По мановению руки своей госпожи огромная и сильная, как мужик, Дорка взвалила Анаид на плечи и отнесла ее в затемненный угол покоев, где в стене красовались большие железные кандалы.

Достав из-за пояса ключ, Дорка расстегнула кандалы и просунула в них запястья девушки. Анаид сопротивлялась, но каждый раз, когда она произносила заклинание, Графиня сжимала в пальцах талисман, и она теряла силы.

Разорвав шелк белого платья на спине Анаид, Дорка протянула хозяйке плеть.

— Желаете начать, Ваша Светлость?

— Я слишком утомлена. Начинай ты! — сладострастно простонала пожиравшая жертву глазами Графиня и раскинулась на постели.

Дорка хлестнула Анаид по белым плечам.

Девушка и представить себя не могла такую боль. Казалось, ее кожу разрывают шипы, вонзающиеся глубоко в живое мясо. От невыносимой боли она не могла дышать. Новый удар плети пришелся по тому же месту, что и первый, и раскроил кожу Анаид еще глубже. На этот раз девушка закричала. Потом она кричала уже после каждого удара.

Наверное, Анаид так и кричала бы, пока не потеряла сознание, но в этот момент отворилась дверь и появилась Илона, деловито тащившая безжизненное тело Дориски. У несчастной молодой омниоры были перерезаны вены на руках. Кровь еще стекала по ним на пол.

— Госпожа! — воскликнула Илона. — Прибыли гости. Надо спрятать эту девчонку.

— Гости?

— Да. Только что. Сейчас их селят в восточном крыле замка.

Подойдя к окну, Графиня помрачнела. Действительно, во дворе замка стояли два запряженных породистыми лошадьми экипажа, из которых выходили одетые по придворной моде люди.

«Как они посмели явиться в замок в неурочный час?! Какая наглость! Ворваться в жилище несчастной одинокой вдовы после захода солнца! Могли бы остановиться в корчме, а поутру отправить к ней лакея с просьбой об аудиенции!»

— Скажите, что я утомлена и никого не принимаю.

— Госпожа, прибыл ваш родственник благородный господин Юрай Турзо. Он желает вас видеть.

В сердце Анаид затеплилась надежда.

«Если это, действительно, Юрай Турзо, они с Дориской еще могут спастись, хотя молодой омниоре остается жить считанные минуты!»

— Эржбета! — раздался за дверьми мужской голос.

Отойдя от окна, Графиня прошипела Илоне:

— Скажи ему, что я плохо себя чувствую.

— Госпожа плохо себя чувствует! — приложив ладони ко рту, заорала Илона.

— Со мной врач. Он ей поможет.

— Я сплю. Зачем они меня будят?! — Графиня начала нервничать.

— Госпожа спит! Ее не велено беспокоить!

— Почему же у вас горит свет?

— Каков наглец! — прошипела Графиня. — Скажи ему, что у меня температура, и я пью настой ромашки.

— Госпожа пьет настой ромашки! У нее температура!

Эта отговорка, кажется, подействовала.

— Ну, хорошо. Передай госпоже, что я поговорю с ней завтра утром.

До завтрашнего дня оставалось еще слишком много времени. Анаид понимала, что они с Дориской до него не доживут. Нельзя было терять ни секунды.

Зажмурившись, девушка собрала оставшиеся силы и направила их на свои руки. Нечеловечески усилием она вырвала кандалы из стены и сломя голову бросилась к окну.

— На помощь! — закричала она. — Спасите! Убивают!

Но выпрыгнуть из окна Анаид не успела. Своей железной рукой Дорка схватила ее за шею и швырнула к ногам Эржбеты, которая вырвала из рук у прислужницы плеть и начала бешено хлестать ею девушку.

— Ах ты, мерзкая тварь! Гадюка! Доносчица! Интриганка!

Но Анаид уже поборола страх. Когда плеть больно хлестнула ее по рукам, которыми она закрывала лицо, девушка настолько вознегодовала, что вызвала бурю.

В окно влетела молния. Уничтожая все на своем пути, она пронеслась над головой остолбеневшей одиоры и вылетела сквозь каминную трубу.

Замок содрогнулся от раската грома, и Анаид выпрямилась во весь рост.

«Сейчас или никогда!»

Выхватив волшебный трут, Анаид подожгла его огнивом и бросилась к Графине. Однако та была начеку и отклонила пламя к шторам, которые тут же запылали.

— Избранница! Ты — Избранница! — воскликнула наконец все понявшая Графиня.

Выхватив свой заколдованный атам, Эржбета Баторий ринулась на Анаид, намереваясь прикончить ее на месте.

В этот момент раздался страшной силы удар, дверь слетела с петель, и в помещение ворвался Юрай Турзо в сопровождении старосты Чахтицы. Рядом с ними на пороге возникла худая угловатая девочка, бросившаяся вперед и закрывшая своим телом израненную Анаид от ножа Кровавой Графини.

Атам вонзился в грудь Дацилии. Девочка вскрикнула и рухнула на пол. Анаид в ужасе закричала. Эхом ее крика стал возглас высокой женщины с честными глазами, склонившейся над безжизненным телом Дориски.

— Дориска, дочь моя! — содрогаясь от рыданий, твердила она.

И солдаты, и староста топтались в дверях. Их мутило от вида такого количества пролитой крови.

С занавесок пламя перекинулось на балдахин. Потом загорелась кровать. Густой дым ел глаза. Все кашляли и пятились, стараясь держаться подальше от огня.

— Именем короля! — воскликнул Юрай Турзо, хватая за руку Эржбету Баторий.

Широко открытыми от ужаса глазами смотрел он на трех окровавленных девушек, одну из которых закололи у него на глазах.

Анаид не обратила внимания на язвительную усмешку задержанной Графини. Девушка усердно тащила раненную Дацилию прочь из горящих покоев. Когда Анаид, наконец, наложила руки на рану девочки, чтобы попытаться ее залечить, рядом во весь рост поднялась омниора Орслоя с трупом дочери на руках.

— Моя девочка умерла! Будь проклята та, что пила ее невинную кровь! Да покарают ее мертвецы в чреве своего царства!

Анаид остолбенела от ужаса.

«Дориска умерла!» Умерла из-за нее… Не может быть! Ей это снится… — Девушка зажмурилась. Потом открыла глаза. Вокруг все было по-прежнему. Она не спала.

В чаше была кровь Дориски. Анаид испила из запретной чаши кровь омниоры!

Не верьте озерным миражам

Селена резко повернула руль влево. Автомобиль занесло на асфальте, и он слетел с шоссе. Все могло бы закончиться очень плохо, если бы за рулем сидел новичок, но Селена уверенно направила машину по едва заметной лесной дороге прямиком к озеру.

Хотя она и ехала очень быстро, в голове у нее царила полная ясность. Ей нужно было сбить Гуннара со следа.

Ни на секунду не спуская глаз с дороги, Селена произнесла заклинание на древнем языке. В ту же секунду поворот на лесную дорогу, куда она только что свернула, скрыли совершенно настоящие на вид густые кусты.

За ночь Гуннар почти нагнал Селену. До этого времени гонка шла по негласным правилам, — сразу после захода солнца ее участники останавливались, отдыхали, приводили себя в порядок, прогуливались на свежем воздухе, ужинали, и крепко засыпали, не опасаясь, что один из них внезапно вскочит и ринется среди ночи наутек или вдогонку. Гонка возобновлялась вновь только на следующее утро.

Селене не раз хотелось нарушить эти нелепые правила, но у нее ни разу не хватило на это духа.

Однако неподалеку от Урта Гуннар ринулся в погоню гораздо раньше обычного. Он почти нагнал Селену. Теперь их разделяли километров десять, не больше. Гуннар явно хотел нагнать ее до того, как она доберется до Урта, что лишний раз подтверждало, что Анаид была именно там.

Селена могла запутать следы так, чтобы он ни за что не догадался, куда она направляется, но на это требовалось время, а как раз сейчас его у Селены не было. Она очень волновалась.

Из Клана Волчицы до нее дошли крайне тревожные известия: Елена пропала, Рока отравили, и к тому же в Урте появилась девочка Дацилия с острова Тенерифе, каким-то загадочным образом замешанная в запутанную историю о зельях, эликсирах и возникшей в Урте одиоре.

За всеми этими событиями наверняка стояла Анаид, но Селена могла убедиться в этом, только лично осмотрев место происшествия. Из телефонного разговора с Карен она поняла лишь то, что подруга подавлена и очень напугана. Впрочем, и Селене было страшно по ночам.

«Где Анаид?! Почему она не отвечает?! Что она делает?! С кем она?! У кого теперь Жезл Власти?!»

Теперь, когда отделявшее ее от Гуннара расстояние увеличилось, Селена стала успокаиваться. Она чувствовала, как он промчался по шоссе мимо замаскированного кустами поворота и понесся к перевалу в сторону Франции.

Селена была готова запрыгать на одной ножке, как маленькая девочка: Гуннар не догадался, что она свернула с шоссе! Она позволила себе ехать чуть медленнее обычного. «Пусть себе мчится на север…»

Слегка ослабив железную хватку на руле, Селена вздохнула и посмотрела на прятавшиеся в облаках горные вершины.

Было еще светло, но солнце уже клонилось к горизонту. Длинный день подходил к концу. Близились сумерки.

Селена полной грудью вздохнула ароматы знакомых лесов. Ей нравилась зелень окрестных долин, капли влаги на листьях и величественные горные панорамы. Больше всего ее привлекали местные деревья: буки, дубы и немногочисленные ели на горных склонах. Селене были не по душе бесплодные, лишенные растительности земли, из которых она возвращалась. Впрочем, кочевники оказались очень гостеприимны. У них были добрые глаза, напомнившие ей наивные улыбки иннуитов, а в их шатрах спалось не хуже, чем в иглу.

Селене предстояло провести ночь в хижине у озера, довольствуясь обществом сусликов и водяных крыс. Если она выйдет на поляну в лесу и завоет на луну, ей, может, ответит сама Мать-Волчица.

Была пора полнолуния, и Селена, как всегда в это время, не находила покоя.

В хижине на озере ей нечего будет бояться. Она далеко от больших дорог, о ней мало кто знает, а лесники ночуют в ней только летом!

Успокоившись, Селена включила радио и принялась тихо напевать. Представив озадаченного Гуннара, она рассмеялась. Теперь ему ее не найти! Игра закончена! Она спрячется от чужих глаз заклинанием и проведет ночь в размышлениях о том, что лучше сказать омниорам своего клана в Урте. Предводительницы Клана Волчицы наверняка засыплют ее каверзными вопросами!

Хижина была не очень тщательно прибрана, но для ночлега вполне пригодна. На полках, как ни странно, громоздились консервные банки с тунцом, фасолью с колбасой и салом и даже с ананасами в сиропе. На маленькой кухоньке Селена нашла остатки овощного супа, печенье, сахар, кофе и сухое молоко. Она может скрасить свое одиночество вкусным ужином!

Селена ужасно устала бояться всех и каждого и при этом стараться не вызывать ни у кого подозрений. Омниорам часто хотелось спрятаться от суровых взоров предводительниц клана и насладиться своим волшебством тайком так, как они в детстве воровали за спиной у матерей сладости. Даже сама Деметра любила уединиться в дубовой роще и колдовать там в свое удовольствие. Дубы никогда не болтали о ее маленьких слабостях.

Селена была настоящей омниорой. Царило полнолуние, и она упивалась мыслями о том, что может сейчас вытворить. На душе у нее было легко и спокойно, возможно, потому, что она наконец оказалась рядом со своими любимыми горами.

Взяв все самое необходимое из машины, Селена поставила кастрюльку с водой на огонь, открыла консервную банку с сардинами и при этом порезалась. Кровь не унималась, а вода в бутылке закончилась. Тогда она отправилась на берег озера и сунула палец в холодную воду.

Встав у воды на колени, Селена внезапно почувствовала непреодолимое желание всласть наплаваться.

Не задумываясь о том, что многие сочли бы ее ненормальной, Селена разделась. Через секунду она уже рассекала воду короткими гребками. Деметра ни за что не разрешила бы ей этого. Но Селене было уже тридцать три, ее мать умерла, и больше воспитывать ее было некому. Холодная вода не только не пугала ее, а наоборот, подстегивала, разгоняя кровь по венам.

Селена уже почти вылезла из воды, когда на озеро опустилась какая-то тень, поглотившая блики робких лунных лучей.

Селена задрожала. Это был не туман с гор и не принесенные ветром облака, а нечто странное и тревожное, как полупрозрачное волшебное покрывало, сквозь которое кто-то пристально смотрел на Селену, внимательно наблюдая за каждым ее движением. Внезапно ей стало тяжело дышать. В груди кольнуло так, как колет в груди маленьких омниор, когда на них глядит одиора.

Одиора!

Замерев, Селена стала принюхиваться. «Ну да!»

Откуда-то из темноты донесся характерный резкий запах. Одиора наверняка наткнулась на ее автомобиль и одежду и теперь подкарауливает на берегу.

Стоя голой по колено в ледяной озерной воде, Селена почувствовала себя совершенно беспомощной. С проворством рыбы она нырнула обратно в озеро и поплыла под водой с открытыми глазами, пытаясь рассмотреть поросшее водорослями илистое дно, где тоже теплилась, скрытая от человеческих глаз, заключенная в чешую жизнь.

Селена уже задыхалась, но почему-то боялась всплывать на поверхность. И не зря. Внезапно над полусонным озером прогремел взрыв. Над водой пронеслась взрывная волна, посшибавшая всех птиц с прибрежных камней и всех насекомых с тростника. Вокруг Селены замельтешили разбуженные взрывом испуганные рыбешки.

Наконец Селена всплыла на поверхность и осторожно высунула нос из воды. От того, что она увидела, у нее захватило дух. Над озером повисло облако черного дыма. На месте ее автомобиля полыхал костер.

Одиора взорвала ее машину и, возможно, спалила хижину, которую сейчас не было видно.

Прищурившись, Селена стала разглядывать берег, высматривая одиору, но никого не заметила. От холода у нее начало сводить руки и ноги.

«Пора на берег!»

Но стоит ей вылезти из воды, как одиора с ней тут же расправится! Внезапно луна осветила обращенный к востоку каменистый пляж. До него было метров сто, и Селена решила, что доплывет.

Но скоро у нее стали неметь руки и ноги, она почти их не чувствовала. «Сейчас я замерзну и медленно погружусь в озеро…» — и Селена принялась бормотать заклинания, чтобы оживить свое тело, но те не помогали, потому что кровь почти застыла в ее венах.

Внезапно кто-то сильно ее ударил. Селена вскрикнула от боли и неожиданности.

Одиора! На нее набросилась одиора! Сейчас она ее прикончит!

В этот момент чья-то сильная рука, как щупальце, обвила ее талию.

— Двигайся! Шевели руками и ногами! Не закрывай глаз! — приказал Селене хриплый голос.

«Гуннар?! Неужели это Гуннар?!» — Селена чуть не умерла от радости. Ей было совсем не страшно, наоборот, она почувствовала себя в полной безопасности, как тогда, когда они путешествовали на собачьей упряжке, а Гуннар защищал ее от всех опасностей севера и охотился на тюленей, добывая пропитание.

Селена изо всех сил замолотила в воде отнимавшимися руками и ногами. В паре метров от берега она потеряла сознание.

Проснулась Селена в хижине, на кровати. Ее трясло. В камине полыхал огонь. Она была завернута в одеяло, но ей все равно было ужасно холодно. Гуннар ожесточенно ворошил дрова кочергой, пытаясь заставить их гореть ярче. Селена хотела с ним заговорить, но не проронила ни звука. От холода у нее свело челюсти.

Широко раскрыв глаза, Селена мысленно воззвала к Гуннару. Он не замедлил откликнуться и повернулся на ее зов.

На его лице играли отблески огня. Или это он чуть заметно улыбался?

Гуннар отшвырнул кочергу, пересек широкими шагами комнату, наклонился над кроватью и поцеловал Селену. Та онемела от неожиданности, но потом горячее дыхание Гуннара растопило лед, сковывавший ее голос и сердце.

— Обними меня! — с трудом выговорила она. — Обними меня крепче…

Гуннар залез под одеяло и обнял утонувшую в его объятиях Селену. Прижавшись к его горячему телу, она чувствовала, как согревается ее кровь. Ей снова захотелось жить, любить и быть любимой.

Той ночью Селена не гадала, что это — чары, полная луна, волшебство озерной воды или исходившее от Гуннара тепло. Она забыла обо всем, — о чужих и своих скитаниях, об одиорах, о страхе, опасности и мести. Той ночью она видела только Гуннара.

На восходе солнца его первые лучи осветили обнявшихся в кровати Селену и Гуннара. Проснувшись, Селена покачала головой, вспоминая события вчерашнего вечера, бесшумно встала, оделась и приготовила кофе.

И все же вчерашние события не оставляли ее в покое. Селене очень хотелось понять, что же на самом деле произошло.

«Куда девалась одиора? Неужели ее вообще не было? Неужели это все Гуннар?!» Он выследил ее, поджег автомобиль, заколдовал ее в воде, а потом соблазнил… С другой стороны, он не дал ей утонуть…

А вдруг он все так и задумал? Притворился одиорой и до смерти напугал, чтобы она не вылезала на берег, а потом спас, чтобы втереться к ней в доверие…

Селену не покидало ощущение, что ее водят за нос. Конечно, она больше не испытывала ненависти к Гуннару, но тем не менее снова слегка его опасалась.

Неужели это он накрыл озеро странным туманом? Взорвал ее автомобиль? Да и как он ее выследил, ведь она закрыла ему дорогу к озеру сильнейшим заклинанием?!

Бесшумно поднявшись, Селена пошарила в карманах брюк Гуннара, пока не нашла ключи от его машины. Потом, взяв чашку с горячим кофе, подула на него и глотнула… Ох! Она так обожгла язык, что чуть не вскрикнула. Ну почему она такая неуклюжая?! Почему все время слишком торопится?!

Мысленно ругаясь, Селена не стала размышлять о своих недостатках. Она знала лишь одно: ей нужно добраться до Урта одной и поговорить с Анаид первой. Добиться этого было не слишком сложно: она уедет на машине Гуннара, пока тот спит.

Выйдя на улицу, Селена тихонько затворила дверь и осмотрелась по сторонам. Потом она обошла вокруг хижины, но нигде не обнаружила даже следов машины Гуннара.

— Хочешь сбежать на моей машине?

Голос Гуннара прозвучал из маленького окошка хижины. Пойманная с поличным Селена покраснела, но, как ни в чем не бывало, ответила.

— Я хотела купить чего-нибудь вкусненького на завтрак. Сделать тебе сюрприз.

Высунувшийся из окошка полуголый Гуннар не сердился. Наоборот, он улыбался и выглядел отдохнувшим.

— Ты собиралась съездить за тридцать километров за теплыми плюшками? — прищурил он свои пронзительные серо-синие глаза.

— Вот именно, — не моргнув глазом, соврала Селена.

— Придется тебе прогуляться пешком. По-моему, твоя машина вышла из строя.

— Я съезжу на твоей.

— На моей?

— Ну хватит, — вкрадчиво произнесла Селена. — Куда ты ее поставил?

— Видишь за той почерневшей сосной груду закопченного железа?

— Ты сжег и свою машину тоже?! — не веря своим глазам, прошептала Селена.

— Это оказалось сложнее, чем я думал, но, в конце концов, она все-таки взорвалась.

— Что ты наделал! — похолодев, пробормотала Селена.

— То, чем не брезговали испанские конкистадоры. Сжег корабли, чтобы избежать дезертирства.

— Ты сошел с ума!

— Расскажи об этом Кортесу[34] и Писарро.[35]

— Что же нам делать?! — всплеснула руками Селена.

— Совершим прогулку по горам.

— Как?!

— Очень просто — ногами! Пойдем, погуляем вдвоем. Впрочем, если хочешь, можешь бежать впереди, а я побегу следом. Нам не привыкать играть в кошки-мышки!

Селена очень устала и была несклонна шутить.

— Значит, ты сжег машины, потому что мне не доверяешь?!

Возмущенный тон Селены, только что собиравшейся сбежать и бросить его в горах без средств передвижения, так насмешил Гуннара, что он расхохотался.

— Чего ты ржешь?!

— Ты меня рассмешила…

Селена все понимала и все-таки злилась.

«Почему Гуннар обходится с ней, как с глупой девчонкой?!» И почему она сама, как последняя дура, всегда попадает в расставленные им западни?!

— Ну, хорошо. Считай, что ты победил. Я очень плохо ориентируюсь. Без тебя мне не добраться до Урта.

— Я это знаю.

— Откуда?!

— Кажется, мы не первый день знакомы.

Селена вздохнула.

«Этот мерзавец, как всегда, прав!»

— Полагаю, Анаид в Урте? — она решила, наконец, перейти к делу.

— Совершенно верно.

Поразившись тому, как спокойно признался в этом Гуннар, Селена перевела дух. А она-то думала, что ей придется выпытывать у него, где сейчас их дочь…

— А почему я не могу с ней связаться? Почему она не отвечает?

— Прячется.

— А где Жезл? Тоже в Урте?

— Да.

— А ты слышал что-нибудь от Анаид, пока мы гонялись друг за другом?

— Нет.

— Как же у тебя хватило духу бросить одну беззащитную пятнадцатилетнюю девочку! — нахмурилась Анаид.

— Она не одна и совсем не беззащитная.

— Вот как?

— Ее опекают родные.

— Какие еще родные! Мои подруги, конечно, не бросят ее в беде, но… — Внезапно до Селены дошло, к чему клонит Гуннар, и она замолчала.

— Ты что, оставил ее с Белой Дамой? — прошептала она, наконец.

— Да. С моей матерью.

— Но она же одиора! — возмущенно воскликнула Селена.

— В первую очередь, она ее бабушка, — спокойно заявил Гуннар. — Она победила Баалату, и сейчас никто, кроме нее, не защитит нашу девочку от гнева этой свирепой одиоры.

— Но ведь твоя мамаша тоже желает завладеть Жезлом! — продолжала возмущаться Селена. — Кто защитит нашу девочку от нее?!

— Кристина дождется решения Анаид, — ушел от прямого ответа Гуннар. — Решать будет наша дочь, но перед этим ей нужно многому научиться.

— Ты похитил Анаид и оставил ее в когтях своей матери! — заломила руки Селена. — Ты замыслил это еще пятнадцать лет назад и, наконец, воплотил свой подлый замысел в жизнь!

— Это неправда.

Впрочем, Селена уже не слушала его, делая свои собственные выводы.

— Значит, вчера вечером здесь была Кристина! Это она меня чуть не убила?

Гуннар промолчал, а Селена продолжала излагать внезапно прояснившиеся события прошлой ночи.

— Это Кристина привела тебя сюда и надоумила сжечь автомобили? Да? Правда? Отвечай!

— Ты чуть не провела меня, — неуверенно начал Гуннар. — Я поехал мимо и был бы сейчас невесть где, если бы не Кристина. Она показала мне поворот и дорогу к хижине. Она меня даже проводила. А вот сжечь машины придумал я сам.

— Хотел меня утопить?

— Наоборот. Я рассчитывал, что ты сразу выскочишь из воды и бросишься тушить свой автомобиль. Но когда я увидел, что ты плывешь прочь от берега, я испугался, что ты окоченеешь и утонешь.

— А как ты думал! Твоя мамаша караулила меня на берегу, чтобы прикончить!

— Ничего подобного.

— Вот как?! Между прочим, я почувствовала ее укол в сердце, и не нырни я поглубже, она бы меня убила.

— Она не желала тебе зла.

— Не верю! Я тебе не верю! Ты ей прислуживаешь! — С этими словами Селена, не спуская глаз с Гуннара, медленно опустила руку в сумочку, погладила свою дубовую волшебную палочку и сжала ее в пальцах.

— Мне нужно найти Анаид, и я обязательно ее разыщу, — заявила она решительно.

— Так пошли искать ее вместе, — сказал, поднимаясь, Гуннар.

— Ты здесь ни при чем, — прошипела Селена.

— Как это — ни при чем? — удивился Гуннар.

Выхватив из сумочки волшебную палочку, Селена решительно ткнула ею в его грудь и пробормотала несколько слов. Гуннар рухнул, как подкошенный.

Глядя на его тело, Селена печально вздохнула. Она воспользовалась запрещенным заклинанием, к которому прибегала только в самых крайних случаях.

Это заклинание на некоторое время изгоняло из человеческого тела жизнь, и человек впадал в напоминающий смерть летаргический сон, из которого его мог вывести какой-либо знак. Если знака через некоторое время не возникало, тело умирало, а вместе с ним умирал и человек, которому оно принадлежало.

Взяв Гуннара под мышки, Селена с трудом дотащила его до тюфяка. Кровать была еще теплой, и на ней были видны вмятины от их тел. Всю ночь они провели в объятиях друг друга, но теперь Гуннар будет спать один, предоставленный своей участи.

Селена старалась не думать об этом, чтобы не чувствовать раскаяния.

С трудом перетащив тело Гуннара на тюфяк, она накрыла его одеялом и закрыла ставни и окна.

Наверняка скоро здесь появятся первые туристы. Малейшее прикосновение или даже звук человеческого голоса пробудит Гуннара от летаргического сна. Конечно, он похудеет, ослабнет, но за несколько недель не умрет. Он сильный!

Встав на колени рядом с лежанкой, Селена поднесла лицо к самой груди Гуннара. От него исходил ее запах, а она пропахла им.

Послав Гуннару воздушный поцелуй, Селена, беззвучно шевеля губами, попросила у него прощения.

Затем вышла из хижины, закрыла за собой дверь, огляделась по сторонам и прикинула, в какой стороне находится долина Урта.

Собравшись с духом, Селена двинулась в путь сквозь негостеприимные горы. Еще пара дней и она окажется в Урте.

Не страшитесь лика смерти

Снег припорошил заиндевевший Чахтицкий замок, придавая ему нереальный и весьма зловещий вид. Однако ничто не могло сравниться с ужасами, таившимися в его подземельях.

Юрай Турзо и староста Чахтицы вооружились факелами и спустились вниз по сырым и скользким ступеням. Увиденное превзошло их самые страшные ожидания.

В подземельях они нашли множество женских трупов. Оставшиеся в живых девушки были истерзаны пытками и умирали от голода. Некоторые из них потеряли рассудок. В подземных камерах пыток стояли глиняные сосуды, полные свернувшейся крови, и железные клетки, переполненные человеческими останками. В стены были вделаны массивные кандалы. Повсюду валялись орудия пыток — щипцы, ножницы и ножи, которыми терзали несчастных девушек, причиняя им невыносимые страдания. Количество обнаруженных трупов достигло трехсот, но слуги Графини — немые свидетели ее многолетних зверств — больше не желали молчать и рассказали, что немало убитых девушек закопано вокруг замка и в окрестных лесах, а также в придорожных канавах и на берегу озера.

Кровавая Графиня, в буквальном смысле, купалась в крови, заслужив свое страшное прозвище ценой жизни более шестисот ни в чем не повинных созданий.

Пока придворные судили Графиню и оглашали приговор, суливший ей страшную смерть в четырех стенах, терзаемая муками совести Анаид поджидала в темном углу возможности самой свести с нею счеты.

Девушке нужно было действовать в промежуток между последним убийством, совершенным Эржбетой Баторий, и ее исчезновением. Анаид попала в прошлое слишком рано и изведала в нем немало неописуемых ужасов, самым страшным из которых ей казалась гибель Дориски.

Неужели девушка умерла напрасно? Или в ее гибели был какой-то скрытый смысл?

Невинная Дориска, такая хорошенькая в белом шелковом платье, с высокой прической, пышными локонами ниспадавшими ей на шею, казалась Анаид юной невестой, закланной на кровавом пиршестве смерти.

Но ведь именно она попросила Дориску сопровождать ее на трапезу в покои Графини! Значит, в смерти молоденькой омниоры повинна она лично!

Тем временем Дацилия лежала при смерти на коленях рвавшей на себе от бессилия волосы Орслои.

Анаид ничем не могла помочь девочке. Хотя ее собственные раны быстро зажили, не оставив следа, теперь ее жизнью и смертью распоряжалась Графиня.

Стоило Эржбете Баторий сжать в кулаке талисман, как у Анаид темнело в глазах, и ей казалось, что она вот-вот лишится рассудка. Графиню уже отвели в помещение, где ее предстояло замуровать, и где она со злобной усмешкой времени от времени терзала свое украшение, от чего Анаид медленно умирала.

Девушка должна была любой ценой уничтожить талисман Графини. Ради этого она ринулась в прошлое, ради этого рисковала собственной жизнью, погубила Дориску, а, может, и Дацилию.

Как же пробраться туда, где находится Графиня, если единственную дверь в это помещение закладывают кирпичами под насмешливым взглядом пленницы, ожидающей момента, когда уйдет последний каменщик, чтобы испариться из замка, оставив в нем после себя лишь страшную память.

— Крысы! — внезапно закричала Графиня. — Здесь крысы!

Но каменщики и бровью не повели, продолжая свою работу.

— Вы что, не слышите, олухи?! — возмутилась Графиня. — Я же говорю вам — здесь крысы!

— Поскорей бы они тебя сожрали! — буркнул сопровождавший каменщиков вооруженный гайдук, сплюнул на пол и велел рабочим пошевеливаться.

Графиня, наконец, замолчала, но слышавшая ее крики Анаид догадалась, что надо делать.

Девушке не составило большого труда поговорить с крысами на их языке и разузнать, как пробраться под полом внутрь. Анаид не испытывала к крысам особой симпатии — вид у них был очень непривлекательный, а рацион вызывал у девушки откровенное отвращение, но другого выхода у нее не было…

Раздевшись, Анаид пробормотала заклинание. Ее тело сморщилось, лицо вытянулось, а передние зубы стали непропорционально большими и сильными. Анаид превратилась в довольно крупную крысу и, схватив в зубы трут, огниво и атам Дориски, подаренный ей Орслоей, юркнула вслед за товарками в зловонную клоаку замка.

Графиня не заметила появления рядом с собой еще одной не совсем обычной крысы. Эржбета Баторий была всецело занята своими драгоценностями, которые, по ее настойчивым просьбам, были замурованы вместе с нею, как в гробницу египетского фараона.

Пока Графиня в почти полной темноте ощупывала свои обожаемые украшения, Анаид внимательно осматривала помещение не страдавшими от темноты острыми крысиными глазками. Эржбету замуровали в одной из предназначенных для гостей спален. В ней был довольно обширный альков, но в остальном это было скудно обставленное, холодное и неуютное помещение.

Забившись в самый дальний угол, Анаид стала превращаться из крысы в девушку. Ее тело уже приобрело человеческий облик, но еще подергивалось в сопровождавших превращение судорогах, когда Графиня встрепенулась и принюхалась, ощутив постороннее присутствие.

Анаид была к этому готова. С необычайным проворством она взмахнула атамом Дориски и растроилась на глазах ошеломленной Графини, не знакомой с тайным боевым искусством сицилийского Клана Змеи. Теперь Эржбета Баторий не понимала, где настоящая Анаид, а где лишь ее двойники.

Молниеносным движением руки Анаид сорвала с шеи Графини талисман на тонкой цепочке. Сначала та не поняла, что случилось. Исчезновение талисмана обнаружилось через несколько секунд, когда она пришла в себя и протянула к нему руку, чтобы почерпнуть сил.

Тем временем Анаид высекла из огнива искру, подпалила трут и поднесла его к талисману. Девушка понимала, что может оказаться во власти разъяренной убийцы, и попыталась защититься, возведя вокруг себя невидимую преграду.

Талисман загорелся. В тот же миг Графиня смела все на своем пути, с проворством пантеры бросилась на Анаид и вонзила ей в плечо свой атам.

Атам вошел в плоть девушки по самую рукоятку, но Анаид не обратила на это ни малейшего внимания, закрыв от разбушевавшейся одиоры ее пылающий талисман своим телом. Взмахнув собственным атамом, Анаид принялась произносить заклинания, чтобы хоть временно ослабить Графиню. Началась ожесточенная схватка. Эржбета Баторий что было сил рвалась к своему быстро догоравшему сокровищу, а Анаид должна была не подпускать Графиню к талисману, пока тот не догорел. Девушка впервые попала в такую переделку.

Графиня превратилась в огромную рысь, прыгнула на Анаид и стала рвать ее тело длинными клыками.

Ловко ускользая от ударов атама девушки, рысь-Графиня навалилась на Анаид, прокусила ей руку и уже потянулась клыками к ее горлу, когда Анаид, ни на секунду не упуская из вида догоравший талисман, произнесла заклинание, и ее кожа стала толще, чем у гиппопотама. Рысьи клыки скользили по ней, не причиняя девушке ни малейшего вреда.

Анаид соткала в воздухе и набросила на рысь прочнейшую сеть. Чем больше та барахталась и отбивалась, тем сильней запутывалась в сети, как в паутине.

Внезапно Эржбета. Баторий вновь обрела человеческий облик и испустила ужасающий вопль, от которого повылетали стекла во всех окнах замка. Талисман Графини догорал, и она собиралась с последними силами.

Над Чахтицей разразилась страшная гроза.

Спустившись с Карпатских гор, черные тучи окутали башни замка. На улице стало темно, как ночью. Во мраке сверкали молнии, а дождь лил, как из ведра. С гор хлынули потоки воды, уносившие с собой целые стада овец вместе с пастухами и не успевших добраться до дома крестьян с их земледельческими орудиями. Еще много лет в окрестностях Чахтицы вспоминали этот роковой день, когда за несколько минут все окрестные селения погрузились в воду, погубившую скот и посевы.

Графине было не вырваться из сети, а ее талисман догорал.

— Только не это! — воскликнула Эржбета Баторий, вцепившись в собственное горло руками.

Ее силы улетучивались вместе с дымом, а Анаид с атамом в плече все сильнее и сильнее стягивала сеть.

Наконец от талисмана осталась только щепотка пепла.

Только тогда Анаид вырвала из своего тела атам одиоры, ужаснувшись его огромным размерам. Однако рана на плече у девушки зарубцевалась, едва она удалила из нее волшебный нож. Увидев это, Графиня начала стенать и рвать на себе волосы.

Не понимая, что послужило поводом для нового приступа отчаяния, Анаид не сводила с нее глаз, а Эржбета Баторий, заметившая, как закрываются на теле девушки раны, прошипела:

— Я дала испить тебе из запретной чаши! Будь ты проклята!

Все равно ничего не поняв, Анаид на всякий случай парализовала Графиню очередным заклинанием, удивляясь тому, насколько сейчас слабее ее эта упившаяся кровью омниор одиора.

— Убирайся во мрак! Там твое место! Сиди в Тусклом Мире, пока я не явлюсь туда, чтобы покончить с тобой раз и навсегда! — воскликнула Анаид. Рухнув на пол, Графиня стала корчиться в конвульсиях и постепенно исчезла.

Анаид очень хотелось продлить мучения злодейки и предать ее страшной смерти за убиенных девушек, но она не осмелилась менять в такой степени прошлое, утешаясь мыслью, что освободит теперь Крисельду и Елену и вновь обретет Жезл Власти.

Анаид проявила незаурядное мужество, но не чувствовала удовлетворения. Она выполнила задуманное, но не радовалась, ощущая вместо торжества победы горечь поражения.

Усталая и подавленная, девушка возвратилась к ложу умирающей Дацилии.

Сидевшая рядом с раненной девочкой Орслоя подняла на Анаид глаза и поняла все без слов: ни Кровавой Графини, ни ее талисмана больше нет!

Орслоя медленно поднялась и ласково погладила Анаид по голове. Потом опустилась перед девушкой на колени и облобызала ей руки, твердя слова благодарности снова и снова, пока Анаид совсем не смутилась. Потом Орслоя подвела Анаид к ложу Дацилии, взяла девушку за руки и возложила их на глубокую рану умирающей. На глазах пораженной Анаид рана закрылась и стала стремительно заживать.

Через несколько секунд на щеках Дацилии заиграл румянец, девочка открыла глаза и так ослепительно улыбнулась, что у Анаид сразу отлегло от сердца.

— Я что, ее воскресила? — не веря своим глазам, прошептала дрожащими губами Анаид.

— Нет. Ты ее исцелила.

Обняв Анаид за шею своими тоненькими ручками, Дацилия поцеловала ее в щеку.

— Анаид! Ты жива! Как это здорово!

— Да, я жива. А вот ты чуть не пожертвовала жизнью ради меня, — пробормотала Анаид. — А зеленый камень ты не потеряла?

Шепотом Дацилия призналась, что спрятала камень времени за плитой на кухне.

Анаид тут же послала за камнем пробегавшего мимо мальчика. Орслоя пошла с ним и принесла девушкам поесть.

— Вы, наверное, прибыли к нам очень издалека? — отважилась, наконец, спросить карпатская омниора.

— Мы из будущего, — призналась Анаид. — Мы родимся лишь через четыреста лет… Прости меня за то, что я не смогла спасти твою дочь, — понурив голову, добавила она.

— Не кори себя, — сказала Орслоя, взяв Анаид за руку. — Дориске было суждено умереть молодой. Я знала это с самого ее рождения. Кроме того, умирая, она не мучилась. Я произнесла особое заклинание, и она даже не поняла, что с ней происходит. По-иному помочь ей я не могла…

Анаид стало очень жаль несчастную мать, и девушка, наконец, осмелилась взглянуть ей в глаза.

Ой, не стоило ей этого делать!

Орслоя побледнела, задрожала и мгновенно выпустила руку Анаид из своей.

Вскочив, карпатская омниора всплеснула руками и с ужасом воскликнула:

— Ты пила из чаши, которую тебе поднесла Графиня?!

Анаид очень хотелось провалиться сквозь землю.

— Так пила или нет?! — настаивала Орслоя.

Девушке очень хотелось соврать, но она заставила себя говорить правду.

— Я не знала, что там… — пробормотала она.

Всхлипывая, Орслоя начала рвать на себе волосы и кружиться на месте, словно в ритуальном танце.

— О, нет! За что?! За что нам такое горе?! Проклятие Одии свершилось!

— Проклятие Одии? — пробормотала испуганная Анаид.

— Анаид, отныне ты — проклятая Избранница! — воскликнула Орслоя, указывая на девушку пальцем, как на прокаженную.

Молодая иннуитка прервала свое занятие, выронила скребок, которым выделывала шкуру, и схватилась за сердце. Ей стало так больно, словно кто-то вонзил в ее тело стальной клинок.

Однако через некоторое время боль начала униматься и скоро совсем прошла. Девушка поняла, что это то самое знамение, которого она ожидала. Подняв глаза, она увидела вдали хорошо различимый на фоне светлого неба силуэт медведицы.

Когда наступила ночь, иннуитка расстелила в иглу шкуру нутрии и метнула на нее китовые косточки, которые хранились у нее в кожаном мешочке, доставшемся ей по наследству от бабушки, великой колдуньи Сармуки. Девушка унаследовала от бабушки не только свое имя, но и колдовские способности, а также кожаный мешочек с предсказывающими грядущее волшебными косточками.

Мать молодой иннуитки, Каалата, молча сидела рядом. Она понимала, что настал миг расставания, но ей все равно очень хотелось его оттянуть. Нелегко прощаться с родной дочерью!

Кости подтвердили знамение. Впереди был долгий путь, и Сармуке нельзя было мешкать.

Понурившись, Каалата нарезала ломтиками соленую рыбу и копченое мясо, уложив их в заплечный мешок Сармуки, где уже лежали чай и походный примус.

Иннуиты никогда не обременяли себя лишней поклажей, перемещаясь, как ветер, на большие расстояния. Всего за несколько минут они могли собраться в многодневное и даже многомесячное путешествие. Самое главное — не забыть гарпун для добычи тюленей, винтовку с патронами для охоты на зверя и рыболовецкие снасти!

По-волчьи завыла одна из лаек. Каалата поняла, что пришла медведица.

— Мать-Медведица ждет тебя.

И действительно, малышка Хельга превратилась в великолепную белую медведицу, хозяйку сердца Арктики, куда опасались проникать даже отважные иннуиты.

— Она проводит тебя до конца земель нашего клана. А на Аляске ты сама будешь охотиться на тюленей и нутрий.

У Сармуки замерло сердце.

— Прости меня, мама! — пробормотала она, прижимаясь к Каалате, которую покидала в одиночестве среди льдов.

— Обо мне не беспокойся. Я дойду до нашего летнего стойбища и буду ждать тебя вместе с племенем.

— Я не знаю, когда вернусь…

— Главное, чтобы ты выполнила свое предназначение!

— А как же я пойму, что мне надо делать? — неуверенно пробормотала Сармука.

— Тебя готовили именно к этому. Не забывай о том, что вы с Избранницей Дианой молочные сестры, и должны разделить и радость, и горе. Вы нужны друг другу. Ты покажешь путь Диане, а она укажет тебе твой. Прислушивайся лишь к своему внутреннему голосу и не слушай чужих. Они лишь совратят тебя с истинного пути.

— Как же мне разобраться во всех этих голосах?! — воскликнула Сармука в отчаянии от свалившегося на ее плечи непосильного бремени ответственности.

Порывшись в своих скудных пожитках, Каалата извлекла на свет два очень ценных предмета, которые приберегала на этот случай. С горящими глазами, она протянула Сармуке прекрасный и острый, как бритва, улук — нож с рукояткой из моржовой кости, принадлежавший еще ее бабушке Сармуке.

— Возьми его, дочь моя! Пользуйся им с умом. Он защитит тебя, но никогда не извлекай его из ножен первой. Защищай им жизнь Избранницы, как свою собственную.

Взяв улук в дрожащие руки, Сармука подняла глаза на мать и негромко вскрикнула. Каалата протягивала ей чудесное ослепительно-белое ожерелье, обладавшее огромной колдовской силой. Это был могущественный талисман из клыков Матери-Медведицы.

Сармука склонила голову, и Каалата надела ожерелье на шею дочери. Казалось, оно светится изнутри.

— Мать-Медведица защитит тебя. Она прогонит любую беду. Ни в коем случае не снимай его. Обещаешь?

Как только ожерелье коснулось кожи Сармуки, на душе молодой иннуитки стало легко и спокойно.

Не бойтесь осуждения

Возвратиться из прошлого оказалось очень просто. С помощью Орслои Анаид и Дацилия выложили на поляне карпатского леса такой же магический круг из камней, как и возле пещеры в Урте. Очистившись благовонным дымом, девушки взялись за зеленый камень и прыгнули в самый центр круга под ритуальные напевы Предводительницы Клана Куницы.

Они приземлились точно в центр круга, сложенного Белой Дамой в дубраве. Измученные, обнаженные Анаид и Дацилия бросились в пещеру просить помощи у Кристины. Прекрасная одиора встретила их с распростертыми объятиями, одела, надушила, покормила и приготовила им мягкие ложа, на которых девушки забылись крепким и долгим сном.

Когда Анаид и Дацилия наконец проснулись в напоминавшей прекрасный волшебный дворец пещере, любопытная Дацилия сразу бросилась все трогать руками. Ее восторги воодушевили и Анаид, пришедшую в доброе расположение духа, несмотря на загадочное отсутствие Кристины.

«Куда это она ушла, пока они спали? А где Жезл Власти? Где Елена с Крисельдой?»

Анаид по-прежнему была благодарна Дацилии, но теперь девочка ей мешала. Ей предстоял серьезный разговор с бабушкой. Поэтому Анаид попросила Дацилию спрятаться в ее доме в Урте и никому не рассказывать об их путешествии во времени.

Анаид не стала объяснять Дацилии, кто ее бабушка, а Дацилия ни о чем не спрашивала. Она с детской непосредственностью восхищалась прекрасной пещерой. Впрочем, Анаид казалось, что представь она Дацилии в качестве своей бабушки не элегантную Кристину, а косматую гориллу, Дацилия все равно бы восхитилась ею, чистила бы горилле бананы и ловила у нее в голове блох.

Дацилия ничего не спрашивала ни о пещере, ни о загадочной бабушке, вероятно, полагая, что в кругу Избранниц это нечто само собой разумеющееся.

Анаид же прониклась к худенькой Дацилии глубокой симпатией — девочка была так молода и наивна! От нее веяло такой свежестью! Больше всего Анаид нравилась смуглая стройная шея Дацилии. Прежде чем отправить девочку в Урт, она сама заплела ей косу и уложила ее вокруг головы подруги так, чтобы была хорошо видна ее шея.

— Теперь ты похожа на Царевну-Лебедь, — сказала Дацилии Анаид.

Малышка не отличалась кокетством, но ей, конечно, было приятно, что великая Анаид заплетает ей косы и называет царевной.

Наконец вернулась Кристина. Она не стала спрашивать, куда пропала Дацилия. На руке Кристины была большая ссадина, одежда ее была помята и чем-то испачкана, но глаза светились очень ярко.

— Где ты была? — заранее зная ответ, спросила встревоженная Анаид.

— Расскажи сначала о ваших приключениях, детка, — загадочно усмехнувшись, попросила Кристина. — Я хочу знать все — с начала и до конца. В мельчайших подробностях.

Усевшись рядом с прекрасной дамой, Анаид начала свой рассказ, по мере которого сама поражалась пережитым опасностям и преодоленным трудностям.

Кристина очень внимательно слушала рассказ внучки, и Анаид даже казалось, что иногда она едва заметно хмурится, но, когда повествование подошло к концу, Белая Дама обняла девушку и поздравила ее с победой.

— Ты проявила чудеса мужества! Благодаря тебе мы победили!

Теперь Анаид не сомневалась, что Кристина только что побывала в Тусклом Мире и сразилась там с Графиней.

— Ты ее видела?

— После того, что ты с ней сделала, детка, смотреть там особенно было не на что…

Услышав эти слова, Анаид вспомнила одновременно прекрасное и ужасное лицо карпатской колдуньи. Она открыла рот для очередного вопроса, но Кристина ее опередила.

— Ее больше нет. Некогда грозная Кровавая Графиня просто улетучилась. Вместе с ней исчез и ее Тусклый Мир. Справиться с ней оказалось, в общем, нетрудно.

— Значит, Елена и Крисельда свободны?! — радостно воскликнула Анаид.

— Да. Теперь они обе дома у Елены и не помнят случившегося.

— А Жезл? — дрогнувшим голосом произнесла Анаид.

— Он у Елены.

— А Рок?

— Поправился.

И тут Анаид поймала себя на мысли, что желание вновь овладеть Жезлом никогда не покидало ее, в то время как о Роке она почти забыла.

— Я схожу туда. Мне надо… — Анаид смутилась и не договорила, что не может усидеть на месте, когда Жезл так далеко.

— Подожди, — стала удерживать ее Кристина. — Лучше сейчас туда не ходить.

— Почему?

— На это есть веские причины.

Кристина помрачнела, и Анаид подумала, что бабушка скрывает от нее какие-то неприятные новости. Сама же девушка не желала думать о неприятном. Неприятности ей надоели. Она и так чуть не погибла в заснеженных Карпатах! Разве она не совершила великий подвиг?! Сколько можно над ней издеваться?!

Анаид желала свой Жезл и Рока. Она не хотела ни о чем думать и ни о чем переживать.

— Тебе нужно как можно скорей вступить на Тропу Оры.

Анаид не на шутку разозлилась. Она же не готова! И с какой стати ей прямо сейчас надо лезть в лапы к мертвым?!

— Почему?

— Видишь ли, детка, — вкрадчиво начала Кристина, — Баалата уже оправилась и набралась сил. Скоро она появится здесь. Наверняка она уже где-то рядом. Теперь, когда Графини не стало, Баалата — наш самый страшный враг.

— Я ее нигде не видела.

— А я чувствую, что она недалеко. Баалата тоже охотится за Жезлом. Она не пожалеет сил, чтобы уничтожить тебя и завладеть им.

Анаид не желала ничего слушать. К чему угрожать ей потерей Жезла, если его у нее и так нет?!

— Я все-таки схожу за Жезлом.

— Тебе не нужен Жезл, чтобы вступить на Тропу Оры. Более того, с ним тебе не спуститься в недра земли.

Выскользнув, как змея, из объятий одиоры, Анаид зашипела:

— Ты меня совсем не любишь. Ты мной просто пользуешься! Хочешь, чтобы я рисковала жизнью вместо тебя! Ведь так?

— Как ты можешь так говорить! — ужаснулась Кристина. — Ты же знаешь, как я тебя люблю!

— Если любишь, дай мне сходить за Жезлом.

— Тебя отвергнут, и тебе будет очень больно.

— Кто меня отвергнет?

— Видишь ли, Анаид, пока ты была в прошлом, с тобой произошло кое-что такое, что уже не исправишь…

— Что именно?

— Ты изменилась. Ты теперь не такая, как раньше.

— Это я и сама знаю, — смущенно пробормотала Анаид, уже давно плохо понимавшая саму себя, происходившие вокруг события и свои перспективы в будущем.

— Ты больше не одна из них. Они сразу это заметят, и прогонят тебя. Ты станешь отверженной изгнанницей.

— Ты так говоришь, потому что ненавидишь омниор! — возмутилась Анаид. — Ты любишь меня лишь пока я тебе беспрекословно повинуюсь. Из-за тебя я уже поссорилась с Еленой, Роком и мамой. Даже отец меня бросил!

С этими словами Анаид выскочила из пещеры, не обращая внимания на расстроенную Кристину, тщетно кричавшую ей вслед:

— Постой, Анаид! Подожди! Ты еще не готова!

Анаид летела, как на крыльях, так ей хотелось поскорее оказаться дома у Елены. Девушка ни разу не остановилась перевести дух, хотя у нее кололо в боку.

Она твердила себе, что хочет попросить прощения у Елены, увидеть Рока и обнять старую добрую тетушку Крисельду, но в глубине души понимала, что больше всего желает сжать в руке Жезл Власти.

Теперь, когда он был так близко, его зов звучал в ее голове очень настойчиво, и она с трудом думала о чем-то ином.

Когда Анаид добежала до дома Елены, у нее от бега почернело в глазах, и она не смогла открыть дверь с первого раза. Когда та наконец отворилась, Анаид увидела маленькую толстенькую седовласую старушку с добрым лицом.

— Тетя Крисельда! — воскликнула Анаид, обняв ее и оторвав от пола, как тряпичную куклу.

— Анаид! — воскликнула тетя Крисельда, задыхаясь в стальных объятиях внучатой племянницы. — Как ты выросла! Дай-ка мне на тебя посмотреть!..

Вырвавшись из объятий Анаид, тетя Крисельда сделала шаг назад, чтобы получше разглядеть девушку. Внезапно улыбка застыла у нее на устах, а зрачки глаз испуганно расширились.

— Это действительно ты, Анаид?

— Конечно! Кто же еще?!

За спиной у Крисельды возникла Елена, не выказавшая при виде Анаид ни малейшей радости.

— Проходи, раз пришла, — бросила она.

Анаид шагнула в дом, и Елена захлопнула дверь с таким видом, словно это были ворота тюрьмы.

Анаид убеждала себя, что все это ей только кажется, но Елена принялась допрашивать ее с таким пристрастием, словно перед ней был пленный враг или уличенный шпион. Что бы Анаид ни говорила, Елену ничего не устраивало. Она лишь морщилась и многозначительно переглядывалась с изумленной Крисельдой.

Какая несправедливость! Анаид чувствовала себя подсудимой, которой вот-вот несправедливо вынесут смертный приговор необъективные судьи. Впрочем, Елена, с которой Анаид дралась за Жезл и сражалась за симпатии Рока, наверняка хотела отомстить девушке, из-за которой она едва не потеряла сына, и сама не сгинула в чреве Тусклого Мира!

Анаид заметила, что Крисельда с Еленой все время поглядывают в окно, с минуты на минуту словно ожидая кого-то еще.

— Вы кого-то ждете? — высокомерно спросила она.

Анаид не хотела дерзить, но у нее не было другого выхода. Недоброжелательность омниор требовала отпора.

— Мы ждем человека, который решит, что с тобой делать, — уперев руки в бока, заявила Елена откровенно враждебным и вызывающим тоном.

— Вы что, ничего не поняли?! — в сердцах воскликнула Анаид. — Это же я освободила вас! Тусклого Мира больше нет, потому что я слетала на четыреста лет назад и уничтожила талисман Кровавой Графини. С талисманом ее было не победить!

Ответом на ее тираду стало ледяное молчание.

Анаид почувствовала себя провинившейся маленькой девочкой под суровыми взглядами разгневанных взрослых. А она так истосковалась по улыбкам друзей, их теплым объятиям, словам утешения…

— Почему вы обращаетесь со мной, как с преступницей? — простонала она.

— Ты и есть преступница! — взорвалась Елена. — Преступив наши законы, ты совершила непростительную ошибку!

— Я не хотела, чтобы ты попала в Тусклый Мир! Ты сама прыгнула в озеро!

— Я не об этом, — вздохнула Елена.

— Так о чем же?

— Ты ослушалась старших омниор и стала прислуживать одиоре! — смерив Анаид ледяным взглядом, заявила Елена.

— Но это же не просто одиора. Она моя бабушка. Она меня любит.

Тетя Крисельда смахнула скупую старческую слезу, а Елена опустила глаза и пробормотала:

— Еще бы ей тебя не любить. Ведь ты стала одной из них.

— Что?! — возмущенно воскликнула вскочившая на ноги Анаид. — Вы попрекаете меня тем, что в моих венах течет кровь одиор?! Может, я виновата еще и в этом?! А может, это все-таки Селена полюбила сына одиоры и зачала меня от него?! Я-то тут при чем?!

— Дело не в этом.

— А в чем?

— В Проклятии Одии.

— Мне уже опостылели все эти проклятия, как и вы, и ваша пустая болтовня! Довольно! Мне нужен мой Жезл! И позовите Рока!

— Вот видишь, Анаид, — сказала, тоже поднимаясь, Елена. — Ты не владеешь собой, пребывая во власти Жезла, а Избранница не имеет права потакать своим капризам.

В этот момент за окном раздался звук мотобайка, на котором подъезжал к дому Рок. Не спрашивая позволения ни у Елены, ни у Крисельды, Анаид бросилась на улицу.

— Рок! Привет! — закричала она и замахала рукой.

Увидев девушку, Рок заулыбался, нажал на педали, подъехал к дому, бросил мотобайк на землю и подбежал к Анаид.

У девушки потеплело на сердце.

«Рок ее не забыл! Рок ее любит! Сейчас он ее обнимет!»

Но молодой человек внезапно замедлил бег и как вкопанный замер в метре от Анаид.

— Анаид? Это ты? — неуверенно пробормотал он.

Рок вел себя как-то странно. Его явно что-то смущало или пугало.

— Ну конечно же, это я!

— Да… — нервно озираясь по сторонам, пробормотал юноша. — Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть.

— Почему?

— Ты так внезапно исчезла. Я ничего не понял…

— А что тебе обо мне сказали? — настороженно поинтересовалась Анаид.

— Да ничего…

— Ну вот видишь!.. Ты что, даже меня не обнимешь?

Услышав это, Рок попятился.

— Не сердись, но когда я тебя увидел…

У Анаид похолодело внутри.

«О чем это он? Что с ним опять произошло?»

— О чем ты?

— Знаешь, я много о тебе думал, но…

Взглянув в глаза Рока, Анаид увидела, что они полны страха.

— Рок! Посмотри получше! — в отчаянии воскликнула девушка. — Это же я! Дай мне руку!

Молодой человек вновь попятился и даже спрятал руку за спину.

— Извини, Анаид. Я не знаю, что со мной, но мне кажется, что ты — это не ты. Не могу понять, но ты какая-то не такая…

У Анаид навернулись на глаза слезы. Стоило ей податься вперед, как Рок мгновенно отступал назад.

— Прошу тебя, не подходи ко мне!

— Почему? — спросила Анаид, разглядывая свои руки, одежду и кожу. — Я что, заразная?

— Не знаю… Но почему-то я тебя боюсь, — покраснев, признался Рок.

Сначала ошеломленная Анаид не знала, что и думать, но вскоре вместо досады она ощутила гнев. Разозлившись, девушка сверкнула глазами, и солнце на небе тут же скрылось за набежавшими невесть откуда тучами.

— Значит, ты меня боишься? — произнесла она хрипло.

— Умоляю тебя, Анаид! Не будем об этом!

— Сейчас ты меня по-настоящему испугаешься! Смотри!

Анаид преобразилась.

Теперь она действительно была ужасна. Ее длинные волосы извивались на ветру, как змеи, а ее серо-синие глаза стали холодными и беспощадными. Пронзив Рока взглядом, Анаид вызвала бурю. Стоило ей воздеть руки к небу, как из туч хлынул проливной дождь. Засверкали молнии. Грянул гром.

Наблюдая за тем, как Рок с разинутым от изумления ртом трясется от страха среди вспышек молний, Анаид с безумным хохотом воскликнула:

— «Сорамар нойкалуприт не литасам!»

Девушка выкрикивала заклинание снова и снова, но Жезл так и не появился.

Анаид позабыла о Роке, о вызванной ею буре и об остальном мире. Распахнув дверь в дом, она ворвалась внутрь как ураган, намереваясь завладеть Жезлом, но путь ей преградила Елена.

— Не смей! Жезл мною заколдован.

— Где он?!

В этот момент тетя Крисельда невольно повернула голову, взглянув на шкаф со стеклянными дверцами. Елена побледнела. Заметив это, Анаид воскликнула:

— Он там!

Выхватив свою волшебную палочку, Елена выставила ее перед собой и произнесла угрожающе:

— Не подходи!

— А что ты мне сделаешь, если подойду? — прошипела Анаид с нетипичной для молодой омниоры кривой усмешкой.

— Все будет хорошо, детка! — кротко, но решительно заявила тетушка Крисельда. — Не нужно никуда подходить. Ты хорошая, послушная девочка. Помнишь, как мы с тобой учили законы омниор? Ты же их не нарушишь?!

Вспомнив долгие часы увлекательных занятий с доброй тетей Крисельдой, Анаид начала было колебаться, но желание завладеть Жезлом было слишком сильно.

— Жезл мой, и я его забираю! — решительно заявила она и шагнула к шкафу.

— Но послушай же, Анаид! — взмолилась бедная Крисельда и схватила Анаид за руку, прежде чем Елена успела что-либо сделать. — Не вынуждай нас прибегать к силе!

Анаид ее не слушала. Незаметно вытащив свою волшебную палочку, она взмахнула ею над головами Елены и Крисельды и произнесла заклинание:

— Вы будете слепы, глухи и немы, пока я не сниму с вас заклятие!

В тот же миг обе женщины лишились дара речи, зрения и слуха и начали бессмысленно бродить по комнате, водя в воздухе руками с видом гусениц, пытающихся найти выход из стеклянной банки.

Подбежав к шкафу, Анаид схватилась за ручку, чтобы открыть его, но в этот момент в помещении прозвучал новый голос:

— Стой, Анаид! Не делай этого!

Это была не Елена. И не Крисельда. Это была…

Обернувшись, ошеломленная Анаид, поняла, кого так ждали обе злополучных женщины.

На пороге комнаты стояла, пошатываясь от усталости, растрепанная Селена. Одежда ее была порвана, а сапоги перепачканы грязью.

Селена в одиночку перешла через горы, постоянно сбиваясь с дороги. Она карабкалась по утесам, сползала в ущелья, переходила вброд ручьи, пересекала долины и шла, ни минуты не отдыхая и не давая усталости взять над собой верх. По ночам ей было одиноко и страшно. Она совсем не спала, умоляя свою покойную мать Деметру о защите. Вопреки ее желаниям, ей снились горячие объятия Гуннара, а чаще всего ей хотелось взять на руки маленькую Анаид и баюкать ее, напевая ей колыбельную.

Несколько часов назад Елена мысленно связалась с Селеной и сообщила ей страшную новость: ее обожаемая маленькая Анаид превратилась в кровожадную одиору.

Селене было очень плохо. Она чувствовала себя совершенно обессиленной, но хуже всего ей было от мысли, что именно она виновата в ужасной судьбе дочери.

Вслед за Селеной в комнату боком протиснулся опасливо озиравшийся по сторонам Рок.

— Мама! — воскликнула Анаид. В ее голосе одновременно прозвучали тоска и раскаяние. Девушка неуверенно приблизилась к матери, не зная, обнимет ли та ее или оттолкнет.

Селена раскрыла объятия и Анаид бросилась в них, забыв обо всем на свете. Однако долго обниматься матери и дочери не дали отчаянные крики Рока.

— Мама! Мама! Ты меня слышишь?! — кричал молодой человек, теребя за рукав бессмысленно хватавшую руками воздух Елену, которая, естественно, не слышала его и не видела.

— Мама! Мамочка! Скажи хоть что-нибудь! — умолял юноша, обнимая беспомощную мать.

При виде этой сцены Анаид забыла о радости встречи с собственной матерью.

— Что ты сделала с мамой?! — с гневом обратился к Анаид Рок, поддерживая спотыкавшуюся на каждом шагу Елену.

Сделав шаг в сторону, Селена взглянула на Елену и Крисельду, потом подняла глаза на дочь, и Анаид начала оправдываться:

— Они хотели со мной расправиться. Я просто защищалась.

Стараясь не смотреть на Анаид, Рок заговорил с Селеной:

— Прошу тебя, Селена! Сделай с ней что-нибудь! Это не Анаид! Пусть она придет в себя!

— Я и сама это вижу, — негромко, но внятно произнесла Селена. — Не волнуйся, Рок. Все будет хорошо. Лучше поспи.

Повинуясь воле Селены, Рок зевнул, покорно опустился на пол, растянулся на ковре и уснул. Анаид решила поговорить с матерью начистоту:

— Скажи мне, что все это значит! Почему вы смотрите на меня, как на прокаженную?! Ты что, тоже меня боишься?!

— Выходит, они не решились тебе сказать? — опустив глаза, спросила Селена.

— Что?!

— Ну ладно. Я твоя мать, мне и говорить.

— Это смертный приговор?

Селена взглянула дочери прямо в глаза. Она была матерью Анаид и имела право любить ее, несмотря ни на что.

— Ты больше не омниора.

— А кто? — удивилась Анаид. — Неведомая зверушка?

— Ты испила из запретной чаши, и Проклятие Одии свершилось, — дрогнувшим голосом прошептала Селена.

У Анаид задрожали колени. Она боялась услышать страшную правду, но все-таки еле слышно прошептала:

— Кто я?

— Ты бессмертная одиора. Наш злейший враг.

Услышав это, Анаид закричала так громко, что ее оглушительный вопль разрушил чары, наложенные ею на Елену и Крисельду.

Ошеломленные женщины захлопали внезапно прозревшими глазами и, обретя дар речи, стали громко откашливаться.

— Она уже все знает? — кивнув на Анаид, спросила Елена.

— Это неправда! Неправда! — кричала Анаид.

Селена неуверенно протянула к ней дрожащую руку, и девушка прочла в глазах собственной матери страх.

— И ты меня боишься… Эх ты! — упрекнула Анаид Селену, собралась со всеми своими исключительными колдовскими способностями и повела бровью.

Все дверцы шкафа распахнулись, а ящики выдвинулись сами собой, но Жезла в них не было.

— Зачем ты меня обманула?! — прошипела девушка.

— Не может быть! — пробормотала пораженная Елена. — Я сама его сюда положила. Он был здесь…

— Это правда! — подхватила тетя Крисельда, обшаривая ящики. — Я видела, как Елена это сделала, и даже помогла ей запечатать шкаф заклинанием.

Внезапно Крисельда что-то нашла в одном из ящиков. Это была скомканная бумажка, испещренная загадочными письменами.

— Что это?!

Вырвав листок из рук Крисельды, побледневшая Елена впилась в нее взглядом.

— Это финикийские письмена, — произнесла Селена. Пятнадцать с лишним лет назад ей уже приходилось видеть эти зловещие каракули. — Это написала Баалата…

Анаид едва не потеряла рассудок.

Баалата похитила Жезл. Она сама стала одиорой. Ее изгоняют из клана и племени. Родная мать ее боится. Рок ее боится. Крисельда тоже. Елена ее ненавидит, а Кристина Олав использует исключительно в своих интересах…

Эти мысли были столь невыносимы, что Анаид воздвигла преграду между собой и остальными, находившимися в доме, незаметно выскользнула наружу и, сломя голову, ринулась в лес к пещере.

На бегу Анаид споткнулась о камень, упала и разрыдалась. Наплакавшись всласть, девушка осмотрелась по сторонам и заметила, что лежит прямо у входа в лисью нору, из которой выглядывают испуганные мордочки лисят, а их мать — молодая лисичка — прячется за ближайшим кустом, не зная, как им помочь и чем утешить.

— Не бойтесь, я вас не обижу, — сказала Анаид по-лисьи.

Лисичка удивленно подняла уши.

— Утешь своих лисят, а то они места себе не находят.

Лисичка успокоила лисят, вылизала их, накормила молоком, уложила спать, а потом набралась мужества и вылезла из норы к Анаид.

— Спасибо, — сказала она девушке.

Анаид чувствовала себя настолько разбитой и измученной, что обратилась к лисице с просьбой:

— Сбегай, пожалуйста, к Белой Даме и попроси ее прийти за мной. Я не могу идти.

— Не могу, — сказала лисичка и задрожала.

— Почему?

— Белой Дамы больше здесь нет.

— Она наверняка скоро вернется!

— Вряд ли. Она уехала очень далеко. Насовсем.

Ужаснувшись новой беде, Анаид не поверила своим ушам…

Однако все оказалось именно так, как утверждала лисица. Волшебный дворец снова стал темной, мрачной и неуютной пещерой. С содроганием пробираясь по ее сырым и холодным коридорам, Анаид уже не понимала, как могла с детских лет с удовольствием играть и мечтать в столь непривлекательном месте.

Наконец Анаид нашла свои драгоценности, оставленные в небольшом ларце бабушкой Кристиной в качестве прощального подарка.

Девушка достала синее сапфировое ожерелье, роскошный бирюзовый браслет и волшебную аметистовую брошь, надела их и вновь почувствовала себя защищенной. На какое-то время блеск драгоценных камней отвлек ее от мрачных мыслей, но иллюзия счастья скоро испарилась. Как ни заклинала девушка озеро, чтобы то показало ей Жезл Власти, на поверхности воды возникал лишь пустой ящик из шкафа. Узнать, где находится теперь Жезл, не представлялось возможным.

Отвернувшись от подземного озера, Анаид почувствовала себя ужасно одинокой. У нее больше не было никого — ни родных, ни близких, ни своего клана. Такой оказалась оборотная сторона участи блистательной и всесильной Избранницы.

Когда стемнело, в пещеру проскользнула чья-то тень, но Анаид была начеку. Схватив одной рукой незваную гостью за волосы, девушка запрокинула ей голову, чтобы перерезать атамом горло.

— Анаид! Не надо!

Это был голос Дацилии.

Однако атам уже коснулся нежной шеи девочки и нанес ей кончиком своего острия маленькую ранку.

— Я не хотела тебя пугать! — оправдывалась Дацилия. — Я пришла тебя утешить.

— Значит, ты все уже знаешь! Ты знаешь, кто я теперь такая? — в гневе закричала Анаид.

— Я все подслушала, и все знаю, — заявила Дацилия и пожала плечами. — Но мне все равно. Я не боюсь тебя и по-прежнему люблю.

С этими словами она крепко обняла Анаид, а та успокоилась и аккуратно сняла кончиком пальца капельку крови из маленькой ранки на шее подруги.

Некоторое время Анаид, как зачарованная, разглядывала капельку. Кровь была свежая и очень вкусная на вид и на запах. Эта кровь сулила Анаид утешение…

Отодвинувшись от Дацилии, Анаид стала разглядывать улыбавшуюся открытой наивной улыбкой беззащитную девочку. Потом крепко обняла Дацилию, чтобы почувствовать тепло ее юного тела и биение крови в ее венах.

О, лакомая кровь омниоры!

Ужаснувшись собственным желаниям, Анаид оттолкнула подругу и закричала:

— Уходи! Убирайся прочь! Я не желаю тебя больше видеть! Никогда! Никогда!

Так Анаид сама оттолкнула единственного человека, по своей доброй воле пришедшего ее утешить, возможно, единственного человека на свете, любившего ее такой, какая она есть.

Понурив голову, Дацилия выбралась из пещеры и углубилась в темный лес…

Анаид не хотела больше жить. Поэтому она не испугалась, а обрадовалась, увидев жирную скользкую гадюку, ползшую в ее сторону, высовывая свое раздвоенное жало. К радости Анаид, змея целенаправленно подползла прямо к ней и вонзила ей в руку свои ядовитые зубы.

Анаид ждала смерти, но та не приходила.

Яд из ранки скоро растекся по ее телу, но оно быстро выработало противоядие, обезвредило яд и, как ни в чем не бывало, продолжило свое существование.

Не веря своим глазам, Анаид смотрела, как стремительно опадает отек на ее распухшей руке.

Разумеется, гадюка была самой Баалатой или была подослана ею, и яд змеи стал бы роковым для любой смертной омниоры. Однако Анаид уже не была ею.

Она была Избранницей и пала жертвой Проклятия Одии.

Поддавшись соблазну обладать Жезлом, Анаид совершила непростительные поступки, которые возвещало Проклятие, и превратилась в бессмертную одиору.

Мужчины сидели в засаде. Их было двое. Вдали послышался звук снегохода, и мужчины заговорщически переглянулись. Самый молодой из них, — ему не было еще и двадцати лет от роду, — лег на снег рядом с упряжкой. Второй покидал с нарт на снег кое-какие вещи и лег на них, затаившись и сжав в руке винтовку.

Снегоходом ловко управляла девушка. На небе играли фантастические краски полярного заката. Сгущались сумерки — загадочный час, полный тоски и недобрых предчувствий. Час, когда лучше не странствовать по снежной пустыне.

Девушка ехала совсем одна. За ней бежала красивая сильная лайка с умным взглядом голубых глаз.

Заметив издали чужие нарты, девушка встревожилась и сбавила скорость. Впрочем, скоро она поняла, что что-то неладно. Подъехав поближе, она заметила на снегу среди мешков и пакетов человеческую фигуру. Запряженные в нарты собаки встретили снегоход лаем. У них был довольно упитанный вид, и они не проявляли особого страха.

Что же здесь произошло?! Несчастный случай?

Так и не разобравшись в происшедшем, Сармука без колебаний остановила снегоход рядом с человечком на снегу. Что с ним? Он ранен?

Взаимопомощь в арктической пустыне — не просто признак хороших манер, а гарантия выживания.

Не обратив внимания на лежавшего на нартах второго мужчину, Сармука опустилась на колени, но внезапно тот, что лежал на снегу, вцепился пальцами в край ее одежды и громко свистнул. За спиной у девушки щелкнул затвор. Она была на мушке.

— Ни с места!

Сармука застыла на месте.

«Ловушка! Это грабители!»

Лайка прыгнула на лежавшего в снегу человека и укусила его за руку, которой тот держал девушку за полу одежды. Незнакомец заорал и отпустил Сармуку. Второй мужчина что-то крикнул и выстрелил. Пуля просвистела над самым ухом Сармуки.

— Не тронь его, Тео! — крикнула она собаке.

Тео был молодым трехгодовалым псом. Сармука сама кормила его и ухаживала за ним, когда тот был еще щенком. Так Сармука и Тео стали неразлучны. Пес ходил за ней по пятам, охранял ее и помогал ей.

Схватив рычавшего и скалившего клыки Тео за ошейник, Сармука прикрыла его своим телом.

— Пожалуйста, не стреляйте! — взмолилась она. — Он больше вас не тронет.

— Привяжи его! — приказал мужчина с ружьем.

Привязав Тео к снегоходу, Сармука подняла руки и подошла к разбойникам.

— Возьмите деньги, но оставьте мне еду! — сказала она. — Без еды я погибну.

— Мне нравится твой снегоход, — усмехнулся молодой мужчина, похлопав по мягкому сиденью единственного средства передвижения Сармуки. — Отличная машина! — добавил мужчина с винтовкой.

Сердце Сармуки ушло в пятки.

— Я бы вам его отдала, но я очень тороплюсь.

— Тебя, наверное, поджидает твой женишок? — недобрым тоном заметил молодой разбойник.

Сармука попятилась.

— Не прикасайтесь ко мне!

Тео рычал и рвался, но молодой мужчина уже протянул руку и сорвал с шеи Сармуки сверкавшее на ней ожерелье.

— Какая красивая штучка! Это что, настоящие медвежьи клыки? Откуда оно у тебя? Жених подарил?

— Наверняка! — расхохотался второй мужчина. — То-то она к нему так спешит!

Рассмотрев ожерелье, разбойники подняли взгляд на молодую иннуитку, заметив, что с ней происходит нечто странное. Она уже не походила на испуганную олениху, лишь минуту назад умолявшую их о снисхождении. Зрачки глаз девушки невероятно расширились. На них было страшно смотреть. Ее губы искривила жестокая усмешка. Разбойники догадались, что дело тут нечистое, и попятились.

— «Орре эртекер саларуфум!» — глухим голосом произнесла иннуитка.

В ту же секунду винтовка в руках мужчины превратилась в змею. С криком ужаса и отвращения он отбросил ее в сторону. Змея упала среди запряженных в нарты псов, которые тут же бросились на нее и сожрали.

По мере того как они это делали, собаки сами превращались в змей с собачьими головами. Выскользнув из упряжи, они с не предвещавшим ничего хорошего видом поползли к хозяевам.

Разбойники бросились наутек, но слишком поздно. Змеи окружили их со всех сторон.

Внезапно собачьи головы змей изрыгнули пламя, опалившее одежду разбойников, их лица и волосы. Змеиные тела извивались на снегу, опутав причудливыми кольцами ноги обоих мужчин, решивших, что пробил их смертный час. Сейчас их безжалостно сожрут собакоголовые змеи!

— Пощади! Смилуйся над нами, о, великая колдунья! — завопил тот, что был моложе.

— Пощади! Мы все тебе отдадим! — вторил ему тот что постарше.

Мольбы были напрасны. Взглянув в пылавшие гневом и жаждой мести бездонные раскосые глаза Сармуки, мужчины прочли в них свой смертный приговор. Они были обречены на страшную гибель.

— На! Забирай свое ожерелье! — догадался, наконец, молодой разбойник и швырнул Сармуке принадлежавшие ей медвежьи клыки в серебряной оправе.

Хорошо, что он сделал это вовремя. Едва Сармука подобрала ожерелье, собакоголовые змеи превратились в самых обычных псов, прыгавших на снегу и лаем требовавших у хозяев еду.

Стоило Сармуке надеть ожерелье, как девушка тут же пришла в себя. Под благотворным влиянием Матери-Медведицы ее глаза обрели прежний вид и вновь подобрели.

Она даже не вспомнила, что эти люди хотели ее ограбить, и предложила им часть своей еды. Однако, к ее неописуемому удивлению, мужчины ни к чему не притронулись, а пустились наутек с пустыми руками, бросив своих собак и нарты со всем содержимым. Мужчины бежали так быстро, словно за ними гнался сам дьявол.

Пожав плечами, Сармука погладила верного Тео по голове и завела снегоход.

«Какие странные люди! — подумала девушка. — Здесь, в безлюдной пустыне они легко могли убить меня и ограбить, но ничего не взяли и даже оставили мне упряжку собак с нартами полными еды. Как это мило с их стороны!»

Сармука пустилась в дальнейший путь, по-прежнему, не подозревая, что несет в себе свое второе «я», поджидающее лишь удобного случая, чтобы овладеть ее телом и подчинить себе ее волю.

Не воскрешайте умерших

В холодную и мрачную пещеру проник слабый дневной свет. У Анаид болело все тело. Со сталактитов и каменных стен капало. Девушка насквозь промокла, и на сердце у нее было очень тяжело. Если, конечно, у нее, одиоры, было сердце.

Анаид с ужасом вспомнила кошмар, приснившийся ей ночью.

Ей приснилась несчастная, брошенная матерью Дацилия, изгнанная из пещеры и в слезах бежавшая, куда глаза глядят. Всхлипывания бедной девушки слышал лишь мох на стволах вековых дубов, а к ее стонам прислушивались только дрожавшие на ветру листья осины.

Промчавшись под раскидистыми липами, Дацилия выбилась из сил и упала на землю возле росшего у ручья ядовитого тиса. Сквозь слезы она звала Анаид, но та не желала и слышать о подруге, безжалостно прогнав прочь.

От ручья невыносимо тянуло сыростью, Дацилии было очень холодно, но еще больше девочка страдала от мысли о том, что ее никто не любит.

«Анаид! Анаид!» — всхлипывая, повторяла она, но Анаид ничего не хотела слышать. Дацилия проплакала несколько часов, пока не приползла гадюка.

Даже во сне Анаид стало страшно. Конечно же, это была финикийская Баалата, вонзившая свои длинные желтые зубы прямо в лебединую шею Дацилии. Девочка даже не пробовала защищаться. Она не хотела больше жить и медленно умирала под безжалостным взором Баалаты так, как недавно умерла Дориска на глазах Кровавой Графини.

Припомнив в малейших подробностях свой кошмар, Анаид содрогнулась, но тут же успокоила себя мыслью, что это был только сон. Но что-то подсказывало ей, что такие вещи случайно не снятся. Анаид охватили недобрые предчувствия.

С трудом поднявшись на не слушавшиеся ее ноги, девушка выбралась из пещеры. Солнце уже стояло высоко. Чириканье воробьев, пение дроздов и полет куропаток немного ее успокоили. Погода была хорошей. Денек выдался на славу.

Однако, присмотревшись, Анаид поняла, что все далеко не так безоблачно. Пение зябликов звучало довольно зловеще. Полет коршуна высоко в небе явственно говорил о недавней смерти. Черные вороны тоже это поняли и слетались к тису, где им было чем поживиться. Пролетавший над дубравой сокол заметил труп девочки и загрустил, вспоминая, какой она была веселой и резвой. Черный дятел с красной шапочкой на голове долбил сухой ствол очень негромко и грустно, потому что Дацилия больше не услаждала его слух своим пением.

Бросившись на поиски девочки, Анаид обратилась с вопросом к суслику, но робкий зверек юркнул в нору, ничего ей не ответив. В отчаянии Анаид засыпала вопросами лесных мышей, лягушек и жаб, но те лишь непонимающе пучили на нее глаза. Наконец над Анаид сжалилась одна благосклонная землеройка, указавшая, где лежит тело Дацилии.

Раздирая в кровь руки и ноги о колючки кустарников, Анаид бросилась в указанном направлении и подбежала к ручью. Опустившись на колени возле тиса, она разворошила руками палую листву и в ужасе схватилась за сердце, увидев окоченевшее тело мертвой маленькой Дацилии.

Шея трупа раздулась, и на ней были хорошо видны ранки, оставленные ядовитыми зубами Баалаты.

Анаид обняла холодное тело Дацилии. В этот момент девушка узнала, что и одиоры страдают. Ведь она была одиорой, и ей было очень плохо. Ее изводили чувство вины и глубокая тоска. Ее сердце разрывалось на части. Смерть ужасала ее, в первую очередь потому, что умерло такое юное и ни в чем не повинное существо.

Однако в глубине души Анаид была даже рада, что еще способна ощущать сострадание и горе, оплакивая Дацилию.

Выходит, она совсем не жестокое бездушное чудовище, как можно было подумать!

Анаид воспрянула духом. Дацилия погибла из-за нее. Это ужасно несправедливо по отношению к несчастной девочке. Но наверняка еще не поздно все это исправить! Ведь Анаид — всесильная Избранница! Она бессмертна! Перед ней одинаково трепещут и омниоры, и одиоры. Почему бы ей не вернуть Дацилию к жизни?! Чем Избранница хуже матери Оры или древесного семени?! Сама природа должна подчиниться ее воле!

Подняв глаза, Анаид узрела цветущие на горном склоне нарциссы, орхидеи и ирисы.

«Неужели Дацилия никогда больше не увидит эти прекрасные цветы?!»

Анаид не могла этого допустить.

Подняв бездыханную девочку на руки, Анаид вынесла ее на солнце. Собрав все свои силы, Анаид потребовала у светила, чтобы то согрело безжизненное тело и вдохнуло в него новую жизнь.

— «Адир эвель аль!» — произнесла она на древнем языке.

Дрозды замолчали, серны неподвижно застыли на горных утесах. Земля содрогнулась, заскрипели ветви вековых дубов, и вниз по склонам посыпались камни. В недрах земли послышался глухой гул, и лесные зверьки в ужасе бросились врассыпную.

Взяв Дацилию на руки, Анаид подняла ее к солнцу. Светило склонилось над девочкой и обласкало своими лучами ее мертвые глаза. На несколько мгновений время остановило свой бег, сердца замерли, сок застыл в древесных стволах, а бабочки повисли в воздухе на невидимых нитях.

Наконец веки Дацилии дрогнули и раскрылись. Открыв рот, Дацилия жадно втянула в легкие воздух. Кровь устремилась по ее жилам, и щеки порозовели.

Чудо свершилось.

Дацилия неуверенно пошевелила пальцами. Потом широко развела руки, словно желая обнять и вновь познать весь мир, в который так неожиданно возвратилась.

Избранница Анаид воскресила Дацилию.

Открыв глаза, Дацилия заметила Анаид и улыбнулась.

— Анаид! — прошептала она.

Больше она ничего не успела сказать. Земля содрогнулась так сильно, что Анаид не устояла на ногах, а Дацилия вообще лишилась сознания.

Землетрясение потрясло долину так, что любая обитавшая в ней живая душа долго не могла забыть эти страшные минуты, когда вырывало с корнем раскидистые ели и вековые буки. Лес стонал, земля встала на дыбы и окуталась мраком.

Анаид крепко прижала к себе потерявшую сознание, но живую Дацилию. Над ними со страшными криками метались в почерневшем небе обезумевшие от страха птицы.

Анаид понимала, что все это происходит из-за нее. Это она нарушила естественный ход событий и прогневила природу. Но она была Избранницей и не намеревалась отступать. Девушка твердила себе это снова и снова, пока не раздался душераздирающий вой волчицы. Услышав его, Анаид затрепетала. Волчий вой был недобрым знамением.

Перед Анаид, словно из-под земли, выросла величественная старая волчица. Это была сама Деметра.

— Что ты натворила, несчастная?!

— Дацилии слишком рано было умирать! — дрогнувшим голосом воскликнула Анаид.

— Кто ты такая, чтобы решать, кому жить, а кому умереть?! — прорычала волчица.

— Я Избранница из Пророчества, — начала оправдываться Анаид, заранее зная, что на бабушку это заявление не произведет большого впечатления.

— Ты произнесла запретное для омниор заклинание жизни!

— Я знаю.

— Ты нарушила законы своего племени!

— Я знаю.

— Ты ослушалась предводительниц твоего клана!

— Я знаю.

— Так зачем же ты это все сделала?

Анаид начала было оправдываться. Она хотела сказать бабушке, что любит Дацилию, и что Дацилия умерла из-за нее, а еще раньше та заслонила Анаид своим телом от кинжала Эржбеты Баторий. Но в этот момент девушка вспомнила о тысячах омниор, на глазах которых гибли их дети, сестры и родственницы.

«Наверняка этим омниорам тоже хотелось воскресить тех, чью утрату они оплакивали. Все они могли найти оправдание тому, почему это необходимо сделать. Но ни одна из них не осмелилась пойти на это, ибо это было кощунство».

Только Анаид не отступила…

— Мне просто так захотелось… Прости меня, пожалуйста, бабушка!

Поднявшись на задние лапы, волчица положила передние на плечи Анаид и лизнула внучку в щеку.

— Я ничем не могу тебе помочь и даже не могу дать совет. Единственное, что я могу для тебя сделать, это простить.

Анаид облегченно перевела дух.

— Большое спасибо, бабушка! Это был настоящий кошмар! Как хорошо, что все кончилось!

— Нет, Анаид, — грустно произнесла волчица. — Ничего еще не кончилось. Ты — проклятая Избранница. Последним святотатством ты обрушила на свою голову всю силу Проклятия Одии.

— И что теперь? — с ужасом прошептала Анаид.

— Теперь омниоры приложат все силы, чтобы тебя уничтожить, а одиоры постараются сделать тебя своей королевой, чтобы завладеть Жезлом Власти.

— Что же будет со мной? — заломила руки Анаид.

— Ты умрешь, — негромко ответила волчица.

У Анаид подкосились ноги.

— Но я же… бессмертна!

— Проклятие Одии погубит тебя.

— Значит, я обречена? — содрогнулась Анаид.

— Да.

Анаид чуть не разрыдалась. Ей было очень себя жалко, но Деметра говорила то же самое, что она уже слышала от Кристины.

— Значит, теперь все равно… Что бы ни случилось, я все равно умру.

— Не надо так говорить, — возразила Деметра. — Ты еще можешь принести омниорам большую пользу.

— Но ведь я же одиора!

— Не исключено.

— Кто же я на самом деле?!

— Это решать тебе самой.

— Как?

— Прислушайся к своей душе. Попытайся отличить главное от второстепенного. До сих пор тебе этого не удавалось.

— Меня никто этому не учил.

— Этому не научить. Этому учатся только на собственных ошибках.

— Вот бы мне получить Жезл! Он помог бы мне справиться с моими проблемами!

— Ты в этом уверена?

— Да. Но сейчас Жезл у Баалаты.

— Ты в этом уверена?

Нет, Анаид ни в чем не была уверена, но попыталась рассуждать.

Баалата ее злейший враг. Баалата очень сильна и уже не раз причиняла ей зло. Если не уничтожить Баалату сейчас, та рано или поздно покончит с омниорами и с самой Анаид. Кроме того, у Баалаты сейчас Жезл Власти! Но это ли главное?

Пока Анаид думала, Деметра направилась прочь. Оставив на земле бесчувственную Дацилию, Анаид побежала за бабушкой.

— Постой! Не бросай меня! Скажи, сначала мне нужно уничтожить Баалату? Да? Или пойти Тропой Оры?

Стоило девушке схватить волчицу за шерсть, чтобы удержать, как та оскалила клыки и несильно укусила ее за руку. Это было предупреждение.

Поднеся укушенную руку ко рту, Анаид замерла на месте. Из маленькой ранки появилась капелька крови. Волчица скрылась в лесу, и девушка осталась одна. Теперь она была беззащитна. Никто ее не оберегал. Некому было объяснить ей, куда направить свои стопы.

Анаид зарыдала.

Кто же ей поможет?! Кто объяснит, что хорошо, а что плохо, и в чем заключается самое главное?! Неужели никто не понимает, что ей всего-навсего пятнадцать лет?! К тому же она скоро умрет!

Как ни странно, мысль о неизбежной смерти пугала Анаид меньше, чем ошибки, которые она совершила. Возможно, девушка понимала, что для большинства людей смерть неизбежна, но далеко не все совершают при жизни такие ужасные поступки, как она, ослушавшаяся омниор, оттолкнувшая собственную мать, потерявшая отца. Теперь даже бабушки ее бросили — одна скрылась в неизвестном направлении, другая укусила…

И тут Анаид услышала далекий и сдавленный голос, словно вырывавшийся из тисков страшного холода:

— Наберись мужества, Анаид! Ты сильна, как медведица и волчица вместе взятые! Ты не одна, Анаид! Я с тобой и помогу тебе. Только не сдавайся!

Утерев слезы, Анаид поднялась на ноги. Ее руки превратились в сильные орлиные крылья, способные перенести ее через Пиренейский полуостров за море, туда, где ее ждали на островах.

— Правильно, Анаид! Вперед туда, где начинается Тропа Оры! — продолжал далекий голос. — Мы победим Баалату, и мертвецы смилостивятся над нами.

Взмахнув крыльями, Анаид поднялась в воздух, мысленно прощаясь с дорогими ее сердцу горами.

Уже высоко в небе до нее донесся чей-то отчаянный крик, но девушка не обратила на него внимания. Она полетела на юг туда, где в океане лежат волшебные Канарские острова с вулканом Тейде, в кратере которого таится вход в Царство Мертвых.

— Анаид! Анаид! Вернись!

Селена тщетно звала дочь. Анаид улетала все дальше и дальше. Она стала прекрасной крылатой ведьмой с развевающимися на ветру длинными волосами. Она без устали махала крыльями, не думая о воде и пище. Когда-то она долетела с Сицилии до Урта. Теперь долетит и до волшебной горы на острове Чинет!

— Не улетай, Анаид! Это ловушка! — закричала Селена, бросаясь вслед за дочерью, но подвернула ногу и упала. — Не надо туда лететь! Ты уже не омниора. Ты проклята! Тебе не пройти Дорогой Мертвых!

Наконец Селена выбилась из сил и уткнулась лицом в землю. Она не понимала, что болит больше — вывихнутая лодыжка или сердце, разрывавшееся от горя при одной мысли о том, какая участь ждет ее дочь.

А еще Селена, как обычно, корила себя за глупость и неловкость. Она не смогла удержать единственную дочь, улетевшую прямо навстречу своей страшной судьбе.

— Не улетай, Анаид! — в последний раз крикнула Селена, хотя и понимала, что девушка ее не слышит. — Ты летишь не туда!

— А ты сама всегда летела именно туда, куда надо? — к великому изумлению Селены раздался рядом с ней голос Деметры. Уж кто-кто, а она знала наперечет все безрассудства, совершенные ее собственной дочерью. — Дети всегда улетают. Матерям их не удержать.

— Мама, сделай, чтобы она вернулась!

— Это выбор Анаид, и мы не в силах ей помешать.

— Но ведь она летит на верную смерть! Ты же знаешь, что из Царства Мертвых ее не отпустят. Она проклята Одией! — в отчаянии воскликнула Селена.

— Ну и что теперь прикажешь делать?

— Ничего! — заломив руки, воскликнула Селена. — Я чувствую себя абсолютно бессильной. Иногда мне хочется отречься от Анаид, но это выше моих сил. Мне следовало уничтожить ее собственными руками, но я никогда это не сделаю.

— Чего же ты хочешь?

— Не знаю. Но я не могу сидеть сложа руки, когда ей суждено погибнуть! — покачала головой Селена.

— Анаид — твоя дочь. Она останется ею всегда — живой и мертвой. Покойников тоже можно любить.

— Прошу тебя, защити ее! — не в состоянии смириться с мыслью о неизбежной гибели дочери взмолилась Селена. — Пусть мертвецы возьмут мою жизнь. Предложи им. Анаид еще рано умирать. Она так молода!

— Анаид знает, что может на тебя положиться, и этого довольно, — слизнув слезинку со щеки дочери, сказала Деметра.

— Ты из-за нее переживаешь? — спросила у матери Селена.

— Из-за тебя я тоже переживала, и никогда тебя не бросала.

И правда, что бы ни вытворяла в молодости Селена, Деметра всегда была готова прийти к ней на помощь.

«Но ведь Деметра очень сильная! Не то, что я!» — думала Селена, глядя вслед растворившейся в небе дочери.

Не верьте колдунье

Изящная дама с ослепительно белой и идеально гладкой кожей говорила очень вкрадчиво. Остальные женщины, собравшиеся в зале для конференций одного из дорогих отелей города Веракрус,[36] с почтительностью внимали ее словам.

Выступавшая особа обращалась к своим многочисленным слушательницам так естественно и непринужденно, словно беседовала с ними за обеденным столом.

— Попокатепетль[37] был отважным воином, влюбленным в деву Истаксиуатль.[38] Отец девицы не был к нему благосклонен и отправил воевать с сапотеками[39] в Оахаку, зная, что с этой войны мало кто возвращается. И действительно, скоро до прекрасной Истаксиуатль дошли слухи о том, что ее возлюбленный пал в битве, и она умерла от горя. Однако на самом деле Попокатепетль не погиб, он умер от тоски, вернувшись домой и застав Истаксиуатль мертвой. Пораженные глубиной их любви, боги превратили Попокатепетля и Истаксиуатль в две огромные горы. Истаксиуатль покоится с миром, а Попокатепетль извергает пепел и лаву.

Слушательницы затаили дыхание, а дама продолжала:

— Сейчас мы рядом с Попокатепетлем, и я не случайно напомнила вам эту нелепую легенду, порожденную жалким воображением смертных. Запомните! Жизнь — это самое дорогое, что у нас есть. Мы можем менять наши родословные, имена, дворцы, замки и даже цвет наших глаз, но наше настоящее богатство — наша жизнь, и мы будем жить, потому что ничто не сравнится с нашей волей к жизни. Меня всегда поражала человеческая глупость. Смертные склонны презирать жизнь, разбазаривая ее по пустякам, жертвуя ею по причинам, кажущимся им благородными и достойными, но на самом деле не стоящими выеденного яйца.

Мы неизмеримо выше смертных, потому что не попадаем в рабскую зависимость от эмоций или страстей. Давным-давно мы отвергли отвратительные муки материнства и жалкую человеческую любовь, выбрав взамен божественное спокойствие бессмертия, за которое и будем биться до конца с жалкими трусливыми омниорами. Победа будет за нами. Пробил решающий час, и я собрала вас здесь, чтобы своими ушами услышать — со мной вы или против меня.

По рядам слушательниц пронесся ропот, постепенно переросший в хорошо различимые слова:

— Мы с тобой!

— С тобой!

— Ты — наша королева!

Вскочив на ноги, собравшиеся в зале женщины принялись бурно аплодировать и всячески приветствовать обращавшуюся к ним даму, но той явно было этого мало, и она продолжала ораторствовать:

— Вы готовы на все?

— На все! — в один голос закричали одиоры.

— Вы пойдете за мной на войну?

— Пойдем!

— Вы будете биться до конца?

— До конца! Мы ничего не боимся!

Прекрасная дама окинула взглядом зал. Некоторые из слушательниц напоминали ее саму, другие были смуглыми, у третьих были раскосые глаза, у четвертых вьющиеся волосы, но все они были безукоризненно прекрасны.

— Вы собрались сюда со всех концов света по моему зову, чтобы поклясться мне в верности или бросить мне вызов. Графини больше не существует. Я лично покончила с ней и теперь желаю услышать, готовы ли вы мне подчиниться.

С этими словами дама пристально посмотрела в один из углов зала, где сидели одиоры, раньше прислуживавшие Кровавой Графине. Одна из них, стройная женщина по имени Уриэль, поднялась и высказала общее мнение:

— О, Ледяная Королева! Мы прибыли сюда, чтобы поклясться тебе в нашей верности. Мы выслушали тебя и не изменили своего намерения, но скажи нам, что мы получим взамен за нашу покорность?

— Вы будете жить припеваючи в Эру Жезла Власти!

Среди одиор раздались громкие возгласы.

— Где он, этот Жезл? — спросила одна одиора, с головы до ног покрытая татуировками.

— А где Баалата? — спросила другая краснокожая одиора.

— А правда ли, что Жезл сейчас у Избранницы, а Избранница — омниора? — спросила миниатюрная одиора с тонкими чертами жестокого лица.

— Прошу вас! Тише! Поверьте, я знаю ответы на все ваши вопросы!

— Мы доверяем тебе и верим твоим словам, — вновь заговорила Уриэль. — Но пойми, пожалуйста, и нас. Нам нужны твердые гарантии. Ведь не для кого не секрет, что безжалостная Баалата не пожалеет и своих сестер-одиор. Мы ее боимся. Нам очень хотелось бы знать, в чьих руках сейчас Жезл Власти, от которого зависит наша дальнейшая участь. Мы знаем, что после известия о появлении Избранницы Графиня и Баалата преисполнились решимости расправиться с нею. И где же сейчас эта Избранница? Может, это ты где-то ее прячешь? Извини за прямоту, но от ответов на эти вопросы зависят наши жизнь или смерть.

Белая Дама ослепительно улыбнулась, вселяя своей улыбкой спокойствие и уверенность в будущем в сердца своих взволнованных слушательниц.

— Уверяю вас, с Баалатой очень скоро будет покончено раз и навсегда. Я вам это обещаю.

— Чем же подкреплены твои обещания?

Белая Дама воздела в воздух правую руку, и, к всеобщему изумлению, в недрах Попокатепетля раздался глухой гул.

— Слышите! Вулкан сам вам отвечает! В отличие от вас, он не сомневается в моих словах.

— А Избранница?

— Избранница — одна из нас, — не сводя с прекрасных женских лиц взгляда своих голубых глаз, произнесла Белая Дама. — Она стала одиорой, лично предана мне и будет во всем мне покорна.

— А если она не станет подчиняться?

— Вы же меня прекрасно знаете, — вздохнула Белая Дама. — Всем известно, что я никому еще не спускала с рук непослушания или невыполненных обещаний. Неужели вы думаете, что эта девчонка осмелится меня ослушаться?!

В зале воцарилось красноречивое молчание. Оспаривать слова Ледяной Королевы никто не решился.

— И все-таки где Жезл?! — настаивала чернокожая одиора. — Ведь сильнее всех лишь тот, у кого в руках Жезл Власти!

— А ты подчинишься той, у кого будет Жезл? — внезапно воскликнула Кристина Олав, ткнув пальцем прямо в негритянку.

Та покорно опустила голову.

— Вы все подчинитесь той, у кого Жезл? — спросила Кристина у зала, и одиоры согласно закивали.

Тогда Кристина выпрямилась во весь рост и жестом человека, уверенного в победе, подняла руку. В ней был Жезл Власти.

Одни одиоры с мольбой распростерли к нему руки, другие попадали на колени и клялись вечно ему служить, а Кристина продолжила:

— Ко мне притекут все одиоры на свете. Со мной вы победите в последнем и решающем бою. Победа будет за нами!

Теперь уже все одиоры повскакали на ноги и приветствовали оглушительной овацией свою новую королеву, чье восшествие на трон предвещало скорое начало жестокой схватки.