Майте Карранса «Проклятие Одии»

Последние три года я провела, с головой погрузившись в загадочный мир кланов омниор, их священных животных, пророчеств и схваток. В результате на свет появились три книги. И все-таки мне было бы не написать их без одной очаровательной колдуньи, зачаровавшей меня своим задором и даром провидения. В ее обществе для меня не существовало никаких преград. Поэтому, в первую очередь, я посвящаю эту трилогию именно ей — Рейне Дуарте, моей колдунье-хранительнице.

А также Хулии, Маурисио и Виктору, воплотившим собой в крови и плоти книги моей трилогии.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ЭМОЦИИ

Мудростью слов в тайной кузнице

Плавили древнее злато,

Плавили для Избранницы,

Той, что придет когда-то.

Мать всех колдуний, Ора

Жезл изгнала из мира —

Такова была ее воля,

Таково решение было.

Скрытый от взоров праздных,

Он ждет в подземных чертогах,

Когда величавым парадом

Бессмертные выйдут боги.

Тогда на свободу он выйдет

Из тесной земной юдоли

И ляжет в белую руку,

Ее запятнав кровью.

Огонь и кровь слишком тесно

Слиты в источнике силы.

Огонь и кровь — для хозяйки Жезла,

Кровь и огонь — для рабыни.

Жезл нашей матери Оры

Вновь воцарится над нами,

Ему подчинятся сестры

И будут покорны веками.[1]

Пророчество Треборы

Возвращение Гуннара

Высокий светловолосый мужчина чуть не задушил Анаид в своих крепких руках. Девушка не понимала, от чего у нее захватило дух — от недостатка воздуха или от наплыва чувств.

Анаид пятнадцать лет мечтала об этих объятиях — объятиях отца.

Ее отца звали Гуннар, и она видела его впервые в жизни.


Анаид чуть не замурлыкала от удовольствия, будто котенок. Зажмурившись, девушка прижалась к груди отца, замерла, наслаждаясь своими ощущениями и прислушиваясь к ударам сердца, такого же незнакомого, как и исходивший от Гуннара запах селитры и его исландский акцент.

Тук, тук, тук… Сердце Гуннара билось словно гигантский будильник, и Анаид подумала, что иметь отца так же здорово, как по утрам находить у постели мягкие тапочки или прятаться под широким зонтом от проливного дождя.

Внезапно ей стало стыдно думать об отце, как о тапочках, но девушка не успела найти более поэтического сравнения вроде теплого летнего бриза или луча весеннего солнца, потому что прямо над ее ухом раздался голос Селены.

— Анаид!

В голосе матери звучал неприкрытый упрек, словно она занималась чем-то неподобающим. Подобным тоном Селена одергивала маленькую Анаид, когда та вытирала нос рукой или, выбегая на улицу, не закрывала за собой дверь.

Анаид сделала вид, будто не слышит, но Гуннар поднял глаза, разомкнул крепкие объятия и радостно воскликнул:

— Селена!

Когда сильные руки отца выпустили Анаид, девушка неожиданно почувствовала себя брошенной, и ей ужасно захотелось прижаться к нему снова.

У Селены явно не возникло такого желания.

— Ни с места! — крикнула она Гуннару, выставив перед собой атам.[2]

— Здравствуй, Селена! — прошептал Гуннар с той же нежностью, с какой только что обнимал Анаид.

Всем своим видом он пытался выразить радость от их встречи, но на Селену это не подействовало.

— Что тебе нужно?

Ее родители не походили на счастливую пару. Казалось, Гуннар и Селена даже незнакомы. Однако они так прекрасно смотрелись вместе, что Анаид горько пожалела об их непростых отношениях. А ведь когда-то Селена влюбилась, в Гуннара с первого взгляда! Когда-то… А точнее, пятнадцать лет назад. С тех пор утекло немало воды…

— Я думал, вы обе погибли!

— Теперь, когда ты убедился, что мы живы, можешь убираться на все четыре стороны!

Вид у Селены был весьма недовольный, и говорила она крайне сердито.

— Я думал, что вас сожрала та медведица, — решил уточнить Гуннар.

— По сравнению с тобой, та медведица казалась доброй феей, особенно по отношению к твоей дочери, — раздраженно заявила Селена.

Анаид вздрогнула, как от удара. Что это значит?! Селена намекает, что Гуннар ее не любит?!

К счастью, Гуннар не стал отвечать упреком на упрек.

— Анаид стала совсем такой, какой я себе ее представлял в мечтах! — пробормотал он.

— Каких еще мечтах?! Ты же сын одиоры! А одиоры и их отродье не мечтают! — язвительно заметила Селена.

— Ну, хватит уже, мама! — вмешалась Анаид.

Ей не нравилось враждебное поведение матери, но больше всего девушку возмущало то, что Селена не допускала и мысли, что отец о ней мечтал.

«Неужели она ревнует?!»

— Ты многого не знаешь, Селена. И даже не представляешь, что я пережил за это время — за все эти часы, месяцы, дни и годы, проведенные мною в воспоминаниях о тебе и Анаид.

От этих слов у Анаид потеплело внутри.

— Поэтому ты и убил медведицу? — не выдержав, спросила она. — Чтобы отомстить за нас?

— Жаль, что я это сделал, — с искренним раскаянием ответил Гуннар. — Я слишком поздно узнал, что вы спаслись лишь благодаря ей. После этого меня совсем не радовала теплая медвежья шкура и замучили угрызения совести.

— Совести? — с издевательской усмешкой воскликнула Селена. — Неужели у тебя есть совесть?! Совестливый сын одиоры — что-то новенькое!

Анаид нахмурилась. Ее расстраивала ненависть, с которой мать произносила «сын одиоры». Селена словно стремилась подчеркнуть, что у них с Гуннаром не может быть ничего общего, потому что она — чистокровная омниора, а он — нечистый сын одиоры. Этими словами Селена клеймила Гуннара, как прокаженного.

Потом Анаид задумалась, что как дочь Селены она омниора… Но если ее отец — сын одиоры, выходит, что она — одиора! Кто же она на самом деле?! Неужели не омниора и не одиора?!

Как бы то ни было, Анаид не желала, чтобы ее отец снова исчез, и не собиралась позволить матери прогнать его.

— Ты поужинаешь с нами? — спросила она.

Повисло неловкое молчание.

— Ты приглашаешь меня на ужин? — нерешительно переспросил Гуннар.

— Разумеется, — ответила Анаид, встав между ним и матерью, — приглашаю! Ты будешь моим гостем.

— Спасибо! С удовольствием! — не раздумывая ни секунды, воскликнул Гуннар.

— Надеюсь, ты у нас переночуешь? — продолжала Анаид.

Услышав это, Селена побледнела. Законы гостеприимства были для омниор святы. Даже она не могла отказать гостю в ужине и ночлеге.

Увидев, как смешалась Селена, Гуннар пришел ей на помощь.

— Я могу спать в машине или доехать до Беникарло.[3] Это всего в нескольких километрах…

— Замолчи! — прошипела Селена. — Анаид не должна знать, где мы находимся.

— Тоже мне — тайна мадридского двора! — усмехнулась и так все прекрасно знавшая Анаид.

Их маленький домик на колесах стоял посреди заброшенного кемпинга в нескольких километрах от автострады. На западе виднелась широкая долина, прочерченная оросительными каналами, на север простирались поля миндаля. Над головами парили ласточки, вдали шумел прибой, и повсюду сильно пахло цветущими апельсиновыми деревьями. Все это говорило Анаид, что Средиземное море где-то рядом.

Селена не хотела, чтобы дочь знала, куда они направились, убегая от Баалаты, свирепой финикийской одиоры, и где находятся теперь.

Однако Анаид было трудно запутать. Бабушка Деметра научила ее внимательно следить за положением солнца. Кроме того, Анаид прекрасно разбиралась в созвездиях, с которыми познакомилась в ночном небе над холодными Пиренеями в родном Урте. Накануне ей хватило одного взгляда сквозь пыльные стекла их дома на колесах, чтобы понять, что уже около полуночи, что они движутся в южном направлении, а Средиземное море где-то совсем близко.

Тем временем Селена проворно выудила откуда-то небольшую коробочку и, скривившись, сунула ее Гуннару.

— Забирай! Нам не нужны твои подарки!

Тихо вскрикнув, Анаид вырвала коробочку из рук матери.

— Отдай! Это мое! Это папин подарок!

Речь шла о рубиновых серьгах, которые Гуннар прислал Анаид на пятнадцатилетие.

— Верни его! — уперев руки в бока, приказала Селена.

Анаид очень хотелось не вмешиваться в ссору родителей, но положение было непростым. Верни она серьги Гуннару, он подумает, что она за Селену. Если она оставит подарок, Селена решит, что она за Гуннара.

— Мама, прошу тебя, не вынуждай меня…

Вышедшая из себя Селена уже не слушала дочь.

— А я говорю — верни! Свои подарки я ему вернула!

Анаид с трудом перевела дух. Сейчас, на фоне Гуннара Селена выглядела довольно неприглядно.

— Вернула и ладно, а я ничего возвращать не собираюсь! Серьги подарили мне, и я их оставлю!

С невесть откуда появившейся храбростью, девушка взялась одной рукой за мочку левого уха, другой подхватила украшение и проткнула острым замочком серьги затянувшуюся дырочку в мочке.

Анаид давно не носила серег. Ей было больно, но она даже не пикнула. При этом она смотрела Селене прямо в глаза, словно мерясь с матерью силами.

На шею Анаид капнула горячая капелька крови, красной, как рубин в золотой оправе, красовавшийся теперь в ее ухе. Протянув руку, Селена вытерла каплю, а Гуннар с величайшей осторожностью взял вторую серьгу и ловко проткнул ею правое ухо дочери. Непонятно, как это у него вышло, но Анаид совсем ничего не почувствовала.

Взяв Анаид за плечи, Гуннар разглядывал ее, как нежданное чудо. Наконец он так мило улыбнулся, что девушке снова захотелось оказаться в его крепких объятиях.

— Какая же ты красивая! — прошептал он.

Селена не выдержала. Она схватила Анаид за руку и потянула к себе.

— Ты хоть знаешь, откуда эти серьги?! — с прежним негодованием в голосе воскликнула она.

— Знаю. Они из сокровищ Ледяной Королевы. Ты же сама мне об этом рассказала!

— Из сундучка самой могущественной одиоры северного полушария! — прошипела Селена.

— Из сундучка моей бабушки! — с гордым видом заявила Анаид.

Хлопнув дверью, Селена в сердцах выскочила на улицу.

— Постой! — воскликнул Гуннар. — Не ходи туда одна! На улице опасно…

Он бросился за Селеной, но Анаид его удержала.

— Не стоит. Она все равно не вернется.

Анаид была права. Селена была очень упряма. И еще Анаид хотела побыть наедине с отцом, упиваясь своей первой — пусть пирровой — победой над матерью.

— Ты будешь яичницу?

— Конечно, — улыбнулся Гуннар.

— Я все равно больше ничего не умею готовить, — пробормотала Анаид, не стесняясь признаться в этом отцу.

Впрочем, она нашла только одно яйцо, да и то треснуло в ее неумелых руках на солидном расстоянии от сковородки. Пытаясь изобрести для отца какое-нибудь другое угощение, девушка в отчаянии смотрела в их маленький автомобильный холодильник, в котором давно повесилась мышь.

Наконец они вместе с Гуннаром соорудили что-то вроде салата из тунца с помидорами, поджарили мороженые куриные котлеты, а потом очистили яблоко и нарезали его изящными маленькими дольками, полив их золотистым медом.

В тот самый момент, когда Анаид ставила стаканы на маленький пластмассовый столик, загудел мобильный телефон, брошенный Селеной на стул. Селене пришло сообщение.

Не колеблясь ни секунды, Анаид взяла телефон и прочла полученный текст. Девушка думала, что это сообщение Елены, матери Рока.

«А вдруг она пишет что-нибудь о своем сыне?!»

Страдая в вынужденном изгнании, Анаид без зазрения совести читала предназначавшиеся не ей строки. Однако, ознакомившись с содержанием сообщения, девушка выронила из рук разбившийся вдребезги стакан.

— В чем дело? — нахмурился Гуннар.

— Наверняка это Баалата, — прошептала побелевшими губами Анаид. — Она идет за мной по пятам…

И она протянула отцу мобильник Селены.

Помрачнев, Гуннар прочитал следующие строки:

«Анаид, я ищу тебя. Я пришла за тобой с самого края земли. Я все равно найду тебя. Пожалуйста, позвони мне! Или напиши! Дацилия».

Гуннар встревожился не меньше Анаид. Ознакомившись с содержанием списка входящих сообщений, он показал его дочери.

— Это далеко не первый раз. Эта Дацилия уже давно засыпает тебя сообщениями.

— Мама ничего мне о них не говорила! — растерялась Анаид.

— Не хотела тебя пугать, — стал успокаивать дочь Гуннар.

— Вот только не надо сейчас ее защищать! Я все-таки имею право знать, кто за мной охотится!

Нажав пальцем пискнувшую кнопку, Гуннар стер поступившее сообщение и бросил мобильник обратно на стул.

— Знаешь, давай забудем о том, что там снаружи, и проведем приятный вечер втроем — ты, твоя мама и я. Идет?

Анаид кивнула. Ей нравился спокойный и уверенный в себе отец, способный помочь дочери привести в порядок ее безалаберную жизнь, разобраться в которой бесшабашная Селена была не в состоянии.

— Ужин готов. Сходи и позови маму. Если, конечно, ее не сожрала Баалата…

Покосившись на свои более чем скромные кулинарные достижения, Анаид вздохнула. Румяное яблоко окислилось и почернело, как лицо внезапно возникшей в дверях Селены.

Первый в жизни Анаид семейный ужин протекал не очень весело.

Селене все не нравилось. Гуннар пытался сгладить впечатление от ее колкостей, но Селена только больше раздражалась.

— Ты не заправила салат!

— Но у нас же нет уксуса!

— Салат и так вкусный! — вставил Гуннар.

— Салату без уксуса место на помойке!

— Но мама, ты же сама забыла купить уксус!

— Я бы купила его завтра. А теперь из-за незваных гостей приходится есть всякую дрянь…

— А мне нравится, как Анаид все приготовила…

— Ты хоть понимаешь, почему он так говорит?! Сначала он запудрит тебе мозги, а потом будет вертеть тобой по собственному усмотрению.

— Папа просто сказал, что ему нравится мой салат.

— А мне он говорил, что ему нравятся мои глаза.

— Это не одно и то же.

— Он — сын одиоры! Колдун! Сын Ледяной Королевы!

— Он мой отец.

— По чистой случайности.

— Вот и неправда! Ты его любила и сознательно родила меня от него!

— Я могла родить тебя от кого угодно.

— Неправда!

— Я уже рассказывала тебе о том, что он с нами сделал. Что тебе еще нужно о нем знать?!

— Я хочу знать, что он думает.

— О чем?

— О вашей любви.

— Не смей ни о чем его спрашивать! Он наговорит тебе с три короба всякой всячины и обведет вокруг пальца!

— Зачем?

— Это в его натуре. Неужели ты не понимаешь?! Сначала он обманул Метрикселлу. Потом меня. А теперь хочет обмануть тебя!

— А ты наверняка хочешь меня защитить?

— Ну да…

Гуннара ошеломил стремительный обмен репликами, протекавший в его присутствии между не обращавшими на него ни малейшего внимания женщинами.

Он откашлялся и пробормотал:

— Можно, я скажу?

— Нет! — отрезала Селена.

— Да! — воскликнула Анаид.

— Мне бы хотелось изложить свой взгляд на обсуждаемый вопрос, — вежливо заметил Гуннар.

— Какой еще «свой взгляд»?! Решил опять заговорить нам зубы? — скривившись, спросила Селена.

Внезапно напускная вежливость Гуннара испарилась. Он помрачнел, и Анаид поняла, что ее отец может быть строгим и непреклонным.

— Я не нуждаюсь в твоем разрешении, чтобы высказать свое мнение, — заявил он.

Голос Гуннара прозвучал так твердо, что Селена прикусила язык.

Зачарованная решительностью отца, Анаид внезапно разглядела бороздившие его лицо морщины. Лицо Гуннара было суровым и строгим. Анаид не ожидала, что ее отец будет выглядеть настолько прошедшим огонь, воду и медные трубы.

Гуннар хмурился. Вокруг его голубых глаз собралась сетка морщин. Он казался недовольным и дружелюбным одновременно. Присмотревшись получше, Анаид заметила, что на висках Гуннара поблескивает седина.

«Не может быть! Селена говорила, что на вид Гуннару не дашь больше двадцати пяти. В ее рассказах он был вечно юным конунгом Олавом, покорителем далеких земель и сердец прекрасных валькирий, молодым мореходом Ингваром, кружившим головы красавицам и кутившим в тавернах в обществе своего верного друга, задиры Кристиана Мора…»

Сидевшему перед девушкой сильному широкоплечему мужчине было на вид лет сорок.

— А где твоя вечная молодость? Разве ты не бессмертен? — не выдержав, поинтересовалась Анаид.

— Я уже давно с ней расстался, — не сводя глаз с Селены, пробормотал Гуннар.

Селена прикусила губу. Она сразу заметила, как изменился Гуннар, но не сказала по этому поводу ни слова.

— Не смотри на него, Анаид! Он притворяется. Он колдун и легко может заморочить нам голову.

— А когда ты отказался от бессмертия? — не слушая мать, спросила Анаид.

— Пятнадцать лет назад, — нахмурившись, ответил Гуннар.

— Тогда, когда решил, что мы погибли?

Кристально чистый взор Гуннара подернула задумчивая пелена. Он погрузился в воспоминания.

— Нет. Еще до твоего рождения. Помнишь, Селена?

Селена покачала головой.

— Я ничего не помню, — пробормотала она.

— Очень жаль. А вот я помню все. Когда я с тобой познакомился, ты была очаровательной колдуньей-омниорой и с тех пор совершенно не изменилась: те же зеленые глаза, те же стройные ноги, та же пышная шевелюра и та же неподражаемая манера одеваться. Но больше всего меня привлекала твоя неукротимая натура. Ты была неотразима. Я не знал, чего ждать от тебя каждый следующий миг. Ты была способна возглавить государственный переворот, взлететь до самых звезд или, растопив самое черствое сердце, поклясться кому-то в вечной любви. Неудивительно, что молодые люди из числа твоих сверстников не решались с тобой даже заговорить. Они просто тебя боялись, а я… я влюбился в тебя по уши.

Селена и бровью не повела. Анаид же было непонятно, как можно сидеть и спокойно слушать подобные слова. Сама она точно лишилась бы чувств, скажи ей Рок хоть одну из произнесенных Гуннаром прекрасных фраз, но Селена лишь злобно процедила сквозь зубы:

— Ты меня обманул. Ты не сказал мне, что твоя мать самая могущественная одиора на свете — Ледяная Королева!

— Это ты меня обманула. Ты сама не сказала мне, что я имею дело с дочерью великой омниоры Деметры — Предводительницы кланов западных омниор.

— У меня и в мыслях не было использовать это против тебя! — взвилась Селена.

— У меня тоже!

— Врешь! Ты воспользовался моей наивностью для того, чтобы я зачала от тебя Избранницу! Анаид…

— Дай мне договорить, Селена!

В этот момент Анаид решила вмешаться и во второй раз за вечер заступиться за отца:

— Прошу тебя, мама! Я же слушала, когда ты рассказывала мне о нем. Дай же теперь папе самому рассказать о себе!

Решительность Анаид или деликатная настойчивость Гуннара подействовали на Селену, и она замолчала.

Налив себе немного вина, Гуннар заговорил дрогнувшим голосом. Даже если его волнение и было притворным, и он так ловко притворялся, его рассказ потряс Анаид до глубины души.

— Вы и представить себе не можете, что такое — прожить тысячу с лишним лет… Время неумолимо. Меняются горы, реки, человеческие жилища и, в первую очередь, сами люди. Все становится иным и, в конечном итоге, исчезает. В начале жизни, когда я был молод, я хотел покорить весь мир и перекроить его на свой лад, поставив свои магические силы на службу интересам жителей родных мне северных стран.

Когда я обрел власть, по моим приказам стали строиться жилища из камня и большие драккары, бороздившие моря в поисках новых земель, которые я завоевывал и присоединял к своим владениям. Мое сердце исполнялось гордостью, когда в мои гавани возвращались груженые тканями, пряностями, зерном и драгоценностями корабли, а мой народ ликовал. Я был конунгом Олафом, правившим норвежскими фьордами. Я возглавлял экспедиции, писал стихи и даже позволил себе влюбиться в прекрасную Хельгу. Но потом она умерла. Наши дети состарились и тоже умерли.

Пережив все это, я уединился в своем поместье. Затворившись в четырех стенах, я наблюдал с вершины башни за тем, как мои земли приходят в упадок, а мои бывшие подданные поклоняются другим владыкам. Вокруг бушевали войны и полыхали пожарища. Видя все это, я поклялся себе, что не пойду проторенным путем. Пустившись в странствия, я нигде не задерживался надолго. Отгородившись от мира стеной равнодушия и не испытывая привязанности ни к чему и ни к кому, я превратил свое существование в бесцельную череду дней, месяцев, лет и столетий.

Я побывал в шкуре наемника, странника и моряка. Иногда я по несколько лет жил в какой-нибудь отдаленной стране, учил ее язык, ремесла и искусства, но потом утрачивал к ней интерес и снова пускался в путь…

Анаид вздрогнула. Ей и в голову не приходило, что можно выбрать равнодушие и неприкаянность как средство от тоски.

«Выходит, бесчувственные на вид люди могут оказаться великими страдальцами… Неужели, и одиоры страдают?!»

— Затем меня призвала к себе мать и объявила, что настало мое время стать отцом Избранницы. Я тысячу с лишним лет ждал, когда пробьет час выполнить это свое предназначение…

Я поселился в Барселоне под видом исландского студента. Пятнадцать лет назад Барселона была прекрасна. На ее великолепных бульварах днем и ночью бурлила жизнь. Среди клумб и высоких платанов фланировали толпы народа. Знойными летними ночами трудно было не упиваться вином и музыкой, встречая рассвет за чашкой горячего шоколада в кафе с видом на ажурные башни гениального безумца Гауди.[4] Я надеялся, что быстро исполню все, что от меня требуется, а потом стану упиваться свободой и жить припеваючи, ни перед кем ни в чем не отчитываясь.

— Когда ты о нем узнал? — спросила Селена.

— О чем?

— О своем предназначении?

— Я знал о нем всегда. Кристина постоянно твердила мне, что я появился на свет лишь для того, чтобы стать отцом Избранницы. Только ради этого моя мать, — единственная из всех одиор, — взяла на себя труд обзавестись потомством.

Анаид ужаснулась.

Выходит, ее отцу, как и ей самой, пришлось томиться под бременем ответственности, не зная, сумеет ли он достойно выполнить свое предназначение!

— Бедный Гуннар, — язвительно пробормотала Селена. — Как мне тебя жаль! Помню эту кикимору Метрикселлу. Не понимаю, как тебе удалось возбудиться, чтобы с ней переспать…

— Как только я познакомился с тобой, я перестал с ней встречаться.

Несколько мгновений Селена колебалась, не зная, что ответить, а потом буркнула:

— Неправда. Ты ее не бросил.

— Правда, — веско ответил Гуннар. — И тебе это прекрасно известно. С того самого вечера, когда я впервые тебя увидел и поцеловал, остальные женщины перестали для меня существовать. Ты помнишь, как все было?

— Смутно, — с трудом выдавила из себя Селена.

— Что я тебе тогда говорил?

— Не помню.

— Все ты прекрасно помнишь! Между прочим, ты обещала, что бы ни случилось, любить меня вечно.

— Ничего я не обещала!

— Но ведь ты сама опоила отца приворотным зельем! — возмущенно воскликнула Анаид, сама слышавшая от матери эту историю.

Селена опустила глаза.

— Это было излишне, — не сводя с нее пристального взгляда, произнес Гуннар.

— Но ты же встречался с Метрикселлой!

— Ты же сама меня об этом попросила!

— Но потом…

— Потом я подумал, что Метрикселла действительно от меня забеременела, и как честный человек…

Вскочив, Селена выпрямилась во весь рост и гневно ткнула пальцем в грудь Гуннара.

— Какое мне до этого дело! Ты предал меня! Выдал меня своей матери, чтобы та отняла у меня Анаид! Ты бросил меня! Никогда тебе этого не прощу!

Расплакавшись, Селена выскочила на улицу и хлопнула дверью с такой силой, что несколько секунд в доме на колесах все тряслось и звенело, как натянутые нервы.

— Не сердись на нее. Она такая. Ее не переделать, — произнесла Анаид извиняющимся тоном, словно Селена была не ее матерью, а взбалмошной дочерью.

— Знаю, — рассмеялся Гуннар. — Между прочим, я познакомился с ней раньше тебя.

— Выходит, ты отказался от бессмертия из-за любви к маме?

— Можно сказать, да.

— Расскажи мне все поподробнее.

Взглянув в окно, Анаид заметила на улице фигуру Селены.

Та была не в силах слушать, как рушится созданный ею миф, в котором она была несчастной жертвой, миф, который она столько раз повторяла вслух и про себя, что сама в него поверила.

— Начало ты уже знаешь. Казалось, Пророчество указывало на то, что стать матерью Избранницы суждено Метрикселле. Я стал ухаживать за ней, но на студенческом карнавале неожиданно познакомился с твоей матерью. Это была любовь с первого взгляда. Я вполне мог взять себя в руки и не думать больше о Селене, но не пожелал этого делать. В ее лице я встретил женщину, которую искал тысячу лет. Из-за Селены я поссорился со своей матерью, которой заявил, что больше не буду встречаться с Метрикселлой, и заявил, что мне наплевать на мое предназначение… Как ты наверняка уже знаешь, Метрикселле суждено было погибнуть, а Селену заподозрили в ее убийстве… Нам пришлось бежать. Мы решили отправиться на север. Я думал, что там мы окажемся в безопасности, но просчитался. Чем ближе мы приближались к краям, в которых господствовала моя мать, тем больше росла ее власть. Мне становилось все труднее ей сопротивляться. Во время нашего бегства я, в тайне от Селены, и отказался от своего бессмертия.

— Когда это произошло? — спросила Анаид.

— В ночь солнцестояния на горе Дольмен. Там, на этой проклятой омниорами вершине, я в последний раз воспользовался своими магическими силами и вынудил духов лишить меня бессмертия. Спустившись с горы, я был уже простым смертным. Разумеется, моя мать не простила мне этого и начала преследовать, требуя, чтобы я явился к ней с отчетом о своих поступках. Потом Селена поняла, что беременна, и решила следовать за мной еще дальше на север. Наше положение очень осложнилось. Я даже не подозревал, что моя будущая дочь станет Избранницей, ведь к тому моменту позабыл о своем прежнем предназначении, считая это делом прошлого. Однако я снова ошибся…

Анаид стало очень жаль своего только что обретенного отца, в чьей жизни было так много роковых ошибок.

— Я хотел только одного — остаться смертным и состариться вместе с Селеной. Мы бы вместе растили наших детей, которых нам не суждено было пережить. Однако участь смертных — не сахар. Мне стало непросто защищать Селену от нападений Баалаты, при этом понимая, что моя гибель подпишет смертный приговор и ей, ведь Селене было не выжить на севере в одиночку. Мне очень хотелось поделить свою жизнь надвое: одна половина была бы посвящена моей личной жизни, моей семье, моим дорогим и близким, а другая — моему долгу, моему прошлому и всему тому, что я имел, когда был бессмертным сыном одиоры.

Однако моя судьба оказалась неразрывно переплетена с судьбой Селены, упрямо желавшей следовать за мной. Я не стал оставлять ее одну в Исландии, где с ней тут же расправилась бы Баалата, и попытался передать Селену под защиту омниор из Клана Кобылицы, но она не пожелала со мной расставаться. Мне осталось только обратиться за помощью к Ледяной Королеве — твоей бабушке Кристине. Не защити она нас тогда, ты, детка, не появилась бы на свет. Разумеется, при этом я заявил Кристине, что она все равно тебя не получит.

— Зачем же ты тогда обезоружил маму? Она же решила, что стала твоей пленницей! — с упреком спросила у отца Анаид.

— Нося в чреве дочь сына одиоры, Селена приобрела способность общаться с духами. От них она узнала, кто я такой, и сразу на меня ополчилась. Я заметил, что она замкнулась и смотрит на меня волком. Поэтому-то мне и пришлось обезоружить ее и неусыпно за ней присматривать. А она решила, что я что-то против нее замышляю и сбежала, хотя на самом деле я просто хотел ее защитить, чтобы вместе вернуться в цивилизованный мир, где мы могли зажить дружной семьей.

— А медведица? — настаивала Анаид. — Если ты больше не был бессмертным колдуном и не выполнял приказов Кристины, почему ты ее боялся? За что ненавидел?

— С медведицей у меня были свои счеты. Когда-то давно я уже сходился с ней в жаркой схватке. Я думал, что она ненавидит меня и желает сорвать свою злобу на вас.

Анаид верила отцу. Гуннар говорил искренне, и в его объяснениях все сходилось.

— Как же ты поступил, когда решил, что мы погибли?

— В слепой ярости я убил медведицу, но перед смертью она меня изрядно помяла, так что я сам чуть не умер от ран. Ведь я был смертным.

— И тебе не пришло в голову, что мы могли уцелеть?

— По правде говоря, такой исход казался мне совершенно невероятным.

Анаид задумалась о мужестве своей матери, которая в восемнадцать лет родила ее в одиночестве среди льдов и, питаясь лишь сырой тюленьей печенью, долго блуждала по тундре в сопровождении медведицы и собаки.

— И все-таки благодаря мужеству мамы мы не погибли.

— Не забудь поблагодарить за свое спасение и омниор. Без покровительства Матери-Медведицы и призрака иннуита Арука, вас ждала неминуемая гибель. Вы бы пали жертвами холода, голода или хищных зверей. Я хорошо знаю север. Он беспощаден.

— А что Кристина? Разве она не сказала тебе, что мы спаслись?

— Я больше не хотел о ней слышать, — покачал головой Гуннар. — Расправившись с медведицей, я поступил моряком на первое попавшееся торговое судно и четырнадцать лет бороздил моря и океаны, постепенно старея. Печально ощущать приближение старости, но я с радостью готовился взглянуть ей в глаза. По правде говоря, я с нетерпением ждал смерти, надеясь обрести в ней забвение от страданий.

— А как ты узнал, где мы находимся? — не унималась Анаид.

— В день гибели Деметры Кристина, моя мать, пробудилась от сна. Вместе с твоей бабушкой-омниорой исчезло заклятие, усыпившее твою бабушку-одиору. Вернувшись в мир, Кристина отправилась тебя разыскивать и, наконец, нашла. Среди одиор только она знает, что Избранница — это ты. Остальных одиор ввела в заблуждение Селена, выкрасив свои волосы в рыжий цвет.

— А что случилось потом?

— Сначала я отказывался отвечать на вызовы матери. Но она была очень настойчива, и однажды ее гонец достиг корабля, на котором я плавал: как-то ко мне подлетел буревестник с локоном рыжих детских волос в клюве. Я сразу понял, что моя дочь жива, и сошел на берег в первом же порту. Мы были в Индонезии. Добирался до Урта я довольно долго и когда приехал, было слишком поздно. Вы с Селеной исчезли.

— Ты побывал в Урте?

— Да.

Анаид всплеснула руками. Отец побывал в Урте! Ей очень захотелось, чтобы ее мать сидела сейчас рядом и слушала историю Гуннара…

Именно в этот момент, словно прочитав мысли дочери, в дом вошла уставшая и продрогшая, но спокойная Селена.

Гуннар замолчал и, не сводя с нее глаз, ждал, когда та присядет на стул.

Анаид даже заподозрила, что это отец мысленно вызвал ее мать. Очень близкие, понимающие друг друга без слов люди легко могут развить у себя способность мысленного общения.

Немного подождав, Гуннар продолжил свой рассказ, обращаясь на этот раз к Селене:

— Оказавшись в Урте, я стал о вас расспрашивать, и мне посоветовали обратиться к человеку по имени Макс. Я съездил к нему.

У Анаид екнуло сердце, но Селена, как ни в чем не бывало, поинтересовалась:

— Что же он тебе сказал?

— Что вы собираетесь пожениться.

Селена стиснула кулаки и кивнула.

— Выходит, ты все уже знаешь.

Анаид, возмутилась:

— А почему я ничего об этом не знаю?! Почему ты даже не познакомила меня с этим типом?!

— Не хотела рисковать, — покосившись на дочь, буркнула Селена.

— Ерунда какая-то. Этот Макс просто… Просто олух! — воскликнула Анаид, вспомнившая свою короткую встречу с новым другом матери. Анаид с Максом совершенно не понравились друг другу, в первую очередь потому, что до того вообще друг о друге не знали.

— Как-нибудь без тебя разберусь, за кого мне выходить замуж! — огрызнулась Селена.

Гуннар взял Селену за руки. Она попыталась вырваться, но Гуннар был очень силен, и ей было не освободиться.

— Ты его любишь?

— Это что, допрос? — сквозь зубы прошипела Селена.

Гуннар сжал ее руки еще сильнее, и она невольно подняла на него глаза.

— Не стану тебе лгать, утверждая, что все это время ждал нашей встречи. Но лишь потому, что считал тебя мертвой. Все эти пятнадцать лет каждую ночь я видел тебя во сне. Я люблю тебя, Селена! А ты? Ты еще меня любишь?

Не дрогнув под взглядом серо-синих глаз Гуннара, Селена набрала в грудь больше воздуха, а потом громко и отчетливо произнесла:

— Я люблю Макса и выйду за него замуж.

— Неправда! — возмущенно воскликнула Анаид. — Ты говоришь так, только чтобы сделать папе больно. Твой Макс — пустое место!

Но Гуннар вздохнул, отпустил руки Селены и покорно склонил голову.

— Как знаешь, Селена. Ты свободна в своих поступках.

Ужаснувшись тому, что отец отступит перед первой же трудностью, Анаид воскликнула:

— Но ведь ты ждал нас все это время! Видел во сне! Ты же хотел создать семью, а не снова ее потерять!

Повернувшись к дочери, Гуннар обнял ее.

— Я нашел тебя и ни за что тебя не потеряю!

— Очень трогательно! — усмехнулась Селена. — Прекрасно сыграно! Усталый скиталец обрел давно утраченную любовь и дочку-красотку в придачу. Держите меня, сейчас я расплачусь!

— Это же мой отец! — воскликнула возмущенная сарказмом матери Анаид. — Какая ты злая! Неужели ты не способна прощать?!

— Браво! — захлопала в ладоши Селена. — Я же говорила — прекрасно сыграно. Она уже за тебя. Анаид пятнадцать лет даже не подозревала о твоем существовании, а за пару часов ты так запудрил ей мозги, что теперь она наверняка считает, что во всем виновата только я. Какой же ты лжец!

Анаид не желала слушать мать, казавшуюся ей сейчас самовлюбленной и жестокой эгоисткой, отказывавшей собственной дочери в том, чего ей хотелось больше всего на свете — в дружной семье.

А Селена продолжала самым язвительным тоном:

— Все, как в кино. Блудный отец возвращается к домашнему очагу, голодный, уставший, и обещает всех любить и обо всех заботиться. Но в жизни все не так просто, как в сказках бабушки Деметры. Кстати, Анаид, твою бабушку убили одиоры, а Гуннар был, есть и всегда будет сыном одной из них. Мы с ним заклятые враги. У нас не может быть ничего общего! Поняла?! Ничего ты не поняла, но меня это мало волнует!

Хотя Селена говорила совершенно искренне, с каждым ее словом Анаид все глубже проникалась симпатией к отцу. Ведь и она, Анаид, наполовину одиора! Чистокровная омниора Селена просто не знает, что значит — внезапно понять, что и в тебе таится изрядная доля мрака!

— А теперь можешь убираться туда, откуда пришел! — заявила Селена, не обращая внимания на душевные терзания дочери.

— Никуда я не пойду! — заявил Гуннар.

— Повторяю: я не люблю тебя и не желаю тебя видеть! — прошипела Селена.

— Я здесь не только ради тебя. Неужели ты думаешь, что я оставлю свою дочь на растерзание Баалате?!

— Это все отговорки! — раздраженно воскликнула Селена. — Уходи!

— Это не отговорки. Баалата уже рядом. Вам с Анаид с нею не справиться.

— Она присылает мне сообщения, а ты ничего мне не говоришь! — не выдержала Анаид.

— Ты что, брала мой мобильный?! — побледнев, спросила у дочери Селена.

— Я знаю, что ты получаешь от Баалаты адресованные мне сообщения, — не моргнув глазом, продолжала Анаид.

— Я не хотела, чтобы ты их читала, — неохотно пробурчала Селена. — Баалата могла почувствовать, где ты находишься!

— Почему же ты их не стерла?

— А вдруг они еще пригодятся! Я хочу переслать их Елене. Может, они ей подскажут, как нам защититься от этой ведьмы.

— Ты ничего не заметила на улице? — внезапно спросил у Селены Гуннар.

Не дожидаясь ответа, он приоткрыл дверь и пристально всмотрелся в темноту.

Звезды на небе погасли. На улице воцарилась кромешная тьма.

Анаид вздрогнула. «Что это за тень среди миндальных деревьев?!»

Или ей просто мерещится? Анаид с трудом различила желтые цветки дрока рядом с зарослями кустарника. А ведь совсем недавно этот дрок сиял в свете ущербной луны золотыми жемчужинами. Приближается что-то недоброе!

Теперь Анаид чувствовала себя в относительной безопасности только благодаря присутствию Гуннара.

— А чем ты нам поможешь? — не сдавалась Селена. — Разве ты не отрекся от колдовских способностей?

— Мне поможет не колдовство, а боевое искусство. Не забывай, я был берсерком[5] и водил в набеги орды викингов.

— Нам ни к чему твоя ярость, — отмахнулась от Гуннара Селена. — Нам поможет отважный альморавид Юсуф Бен-Ташфин. Он призовет на помощь целый сонм своих мертвых воинов.

— В нашем положении глупо отказываться от помощи папы, — сдержанно, но убежденно заявила Анаид.

Вздохнув, Селена решила дать себе передышку и уселась на узкую койку.

— Поступай, как знаешь, но не говори потом, что я тебя не предупреждала!

— Прошу тебя, останься! — воскликнула Анаид, вцепившись в руку Гуннара. — Не обращай внимания на маму!

Маленький домик на колесах был достаточно большим, чтобы трое могли разместиться в нем на некотором расстоянии друг от друга. Конечно, каждый хорошо слышал дыхание остальных и даже ощущал тепло их тел, но это никому не мешало думать о своем.

Анаид потерла кольцо с изумрудом. Перед ней тут же возник склонившийся в почтительном поклоне призрак Бен-Ташфина.

— Не извольте беспокоиться, моя госпожа! Я прослежу, чтобы вас никто не потревожил!

Гуннар и Селена даже бровью не повели, и Анаид вспомнила, что ни мать, ни отец не могут общаться с призраками.

Но ей не стало легче от мысли, что она могущественнее родителей.

Ну и семейка! Омниора, сын одиоры и… их дочь! Треугольник с очень острыми углами!

Страх и ярость

Блеснула молния, и загремел гром. Забыв, что лежит на узкой кровати под самой крышей домика на колесах, Анаид подскочила, стукнулась головой о металлическую конструкцию и, конечно, завопила от боли. Она ожидала услышать голос матери, но внезапно на ее крик откликнулся приятный низкий мужской голос:

— Спи, доченька! Это просто гроза.

И тут же замурлыкал какую-то странную колыбельную на незнакомом Анаид языке.

У девушки стали смыкаться глаза. Ей казалось, что ее обнимают сильные и добрые руки. В полусне Анаид чувствовала, как чьи-то пальцы откинули у нее со лба челку и гладят по лицу. Пальцы были большими, шершавыми, но теплыми, и Анаид зажмурилась, наслаждаясь лаской, которой ей так не хватало.

Ее лицо гладили мозолистые, покрытые шрамами руки, тянувшие канаты, сжимавшие рукоять меча и ласкавшие женщин. Это были руки Гуннара, всю ночь не сомкнувшего глаз на страже покоя своей дочери, казавшейся ему невероятно прекрасной в первых лучах рассвета.

Селена тоже бодрствовала. Сжавшись в клубок на своей кровати, она ревностно охраняла от Гуннара свои мысли.

Гуннар и Селена настолько ушли в себя, что не обращали внимания на разгул стихии. А ведь разразился настоящий ураган, раскачивавший домик на колесах из стороны в сторону.

Когда хлынул дождь и мириады капель, как град, забарабанили по железной крыше, Анаид окончательно проснулась. Что-то подсказывало ей, что это не простая гроза.

Гуннар испытывал те же опасения.

— Это Баалата!

— Это обычный дождь, — буркнула Селена из вредности или потому, что действительно не ощущала особой тревоги.

Ничего себе дождь! Словно в отместку за пренебрежение, страшный порыв ветра вдребезги разбил окно крошечной кухни с левого борта домика. Пошел град. Внутрь дома, словно ледяные пули, полетели градины размером с птичье яйцо.

— Лежи, где лежала! — крикнул Гуннар, оттолкнув к кровати Селену, машинально привставшую, чтобы прибрать осколки стекла. Потом схватился обеими руками за привинченный к полу пластмассовый столик.

От усилия у него на шее раздулись вены, но он вырвал-таки столик из пола и прижал его к разбитому окну, словно щит от ледяных пуль.

— Анаид! Помоги мне его приделать!

Анаид босиком соскочила с кровати и бросилась на помощь отцу.

— Не порежься! Тут стекло!

Но девушка не обращала внимания ни на осколки, ни на обжигавшие холодом градины. Обуваться и одеваться времени не было…

Через несколько минут Селена уже сметала градины с пола, Анаид обеими руками прижимала к выбитому окну оторванный столик, а Гуннар прибивал его к стенке. Едва он вбил в стену последний гвоздь и утер со лба пот, как ветер стих, и дождь вновь монотонно забарабанил по крыше.

Анаид не очень расстроилась, что ураган не разнес их домик в щепки, но слегка обиделась на стихию, унявшуюся сразу после того, как они с отцом ценой невероятных усилий от нее забаррикадировались.

В отличие от Анаид, Селена не стала держать язык за зубами и язвительно заметила:

— Молодец! Сломал стол, продырявил стенку гвоздями. Все вокруг разгромил. Не мог подождать пару минут, пока ветер стихнет сам?

— Тихо! Неужели ты ничего не чувствуешь?! — шикнул Гуннар, не обращая внимания на Селену.

Его слов хватило, чтобы Анаид почувствовала, как по ней шарит чья-то ледяная рука, пытающаяся проникнуть внутрь ее тела. И как это она раньше этого не замечала?!

Гуннар был прав, но Селена не желала ничего слушать.

— А что я должна чувствовать?! — буркнула она. — Ну, дождь идет на улице. Ну и что?

— Это затишье перед бурей!

— К твоему сведению, буря уже закончилась.

— Отнюдь! Она еще и не начиналась!

Прислушавшись к словам Гуннара, Анаид напряглась, стараясь рассмотреть в уцелевшее окошко то, что таилось в темноте. Вскоре она различила в небе чью-то огромную тень, нагромождавшую друг на друга тяжелые, налитые водой тучи.

Анаид еще никогда не видела таких ужасных туч. Они прилетели откуда-то с края земли, подчиняясь призвавшей их силе. Чьи-то колдовские чары собирали над домиком страшный ураган.

Анаид напрягла слух, но в этот момент мать распахнула дверь их домика и крикнула ей:

— Видишь, это просто дождь! Обычная мокрая вода!

Выскочив наружу, Селена отбежала от их убежища и закружилась на месте, воздев руки к небу.

— Долгожданная прохлада! Как хорошо!

Подставив лицо дождю, Селена высунула язык и стала жадно ловить им дождевые капли.

— Беги сюда, Анаид! Давай станцуем под дождем, как раньше!

Ошеломленная Анаид следила за танцевавшей под дождем матерью. Одежда Селены намокла и липла к ее телу. Ее волосы тоже намокли, но от этого ее мать казалась только красивее.

Усеянные градом поля за ее спиной светились странным белым светом. Голые ветви миндальных деревьев, лишившихся под порывами ураганного ветра последних цветков, извивались, как змеи.

— Мама! Иди сюда! На улице опасно!

— Беги ко мне, Анаид! Это просто весенняя гроза!

Селена заблуждалась. Анаид была способна видеть гораздо больше ее и уже различала на сверкавших от града, как зеркало, полях зловещую тень одиоры.

— Это Баалата! Она рядом! Она нас выследила!

Замерев на месте, мокрая до нитки Селена подбоченилась и сердито прошипела:

— Это все твой отец! Это он нас выследил и наслал грозу, чтобы напугать!

Вдруг Гуннар перескочил через высокую Анаид, подбежал к Селене и, не говоря ни слова, стукнул ее по голове. У Селены подкосились ноги, а Гуннар подхватил ее, взвалил как мешок к себе на плечи и бросился бежать в сторону леса.

Все произошло так быстро, что изумленная Анаид не успела выхватить свой атам и броситься на выручку к матери, похищенной человеком, которого она всего несколько секунд назад считала своим любящим и нежным отцом.

Какая же она дура! Как легко Гуннар обвел ее вокруг пальца!

«Пусти ее!» — закричала девушка, но внезапно поняла, что не слышит собственного голоса. Все звуки поглотил шум воды, превратившийся в рев водопада. Вначале Анаид не придала значения этому шуму: ее мысли были заняты лишь тем, как бы вырвать мать из когтей коварного предателя, которому она так слепо поверила, но потом рев превратился в оглушительный грохот.

Анаид невольно оглянулась и оцепенела от страха.

Прямо на нее стремительно мчалась сметавшая все на своем пути стена воды. Как всегда при половодье в горах, поток возник словно ниоткуда. Сухое, но глубокое русло реки внезапно наполнилось бурными водами горных ручьев и речек, тащивших за собой сучья и ветки, камни, утонувших животных и даже целые деревья.

Анаид стояла прямо на пути воды. Руки и ноги отказались ей повиноваться. Рев стихии парализовал девушку, словно ее далеких предков грозный рык пещерного льва. Анаид беспомощно ждала, когда стена воды заберет ее с собой и утопит.

Внезапно кто-то схватил ее за руку. Это был Гуннар, отнесший Селену на безопасное возвышение и вернувшийся за дочерью. Подняв Анаид над головой, он успел выбросить дочь на берег, и в этот момент на него обрушился водяной вал.

— Нет! — закричала Анаид, впившись глазами в воду, поглотившую ее отца, и беспомощно царапая усыпанную смолистыми сосновыми иглами сухую землю.

Несколько раз Гуннар всплывал на поверхность, пытаясь схватиться за прибрежные кусты, но поток вырывал их с корнем.

Селена еще не пришла в сознание и не могла прийти ему на помощь. Гуннар появлялся над водой все реже и реже.

Сейчас он утонет! Что же делать?!

Анаид поняла, что в ее распоряжении всего несколько секунд, собралась с силами и повелела воде остановиться. Ей было нелегко, ведь она еще ни разу не пробовала повелевать стихией. Однако посвятившие ее в колдуньи омниоры из Клана Дельфина, умели унимать шторм, значит, получится и у нее.

С трудом подняв руки над головой, Анаид разжала кулаки и произнесла на древнем языке:

— «Оснедет семендитлор!»

Потом Анаид повторила заклинание уверенней и решительней, поставив на пути разбушевавшейся стихии все свои силы, но вода казалась неудержимой. Воли девушки явно не хватало, чтобы ее унять.

У Анаид подгибались ноги. Невидимая сила прижимала ее к земле, но она не сдавалась, думая о погибающем отце.

Поднятые над головой руки страшно болели. От нестерпимой боли пальцы Анаид скрючились, словно желая вцепиться в реку, чтобы остановить ее. Внезапно напор воды стал ослабевать, и вот уже бурный поток превратился в спокойную реку. Уровень воды быстро падал, и, наконец, река снова стала ленивым ручейком.

Измученная Анаид закрыла глаза и опустила руки, но уже через мгновение, пошатываясь, побежала туда, где в последний раз видела Гуннара.

Вскоре она наткнулась на его безжизненное тело. Не растерявшись, Анаид из последних сил надавила обеими руками на грудь отца, стараясь вытолкнуть воду из его легких. Она делала так снова и снова, пока изо рта Гуннара не появилась струйка воды, и он не закашлялся. Немедленно припав ко рту Гуннара губами, Анаид принялась вдувать в его легкие воздух, при этом не забывая ритмично давить на грудь. Губы Гуннара потеплели. Девушка уже ощущала слабые удары его сердца. Тело ее доброго и сильного отца оживало.

Его воскрешение произвело на Анаид еще большее впечатление, чем его внезапное появление в ее жизни.

Веки Гуннара дрогнули. Он открыл глаза и осмотрелся по сторонам, приходя в себя на удивление быстро. Почти так же быстро, как заметил надвигающуюся катастрофу и решил без лишних слов оглушить Селену и отнести ее в безопасное место, не желая тратить время на бесполезные споры перед лицом смертельной опасности.

— Селена? — пробормотал Гуннар.

— Жива. Лежит там, где ты ее положил.

Поднявшись на ноги без помощи дочери, Гуннар, пошатываясь, сделал несколько шагов, согнулся пополам, и его вырвало водой. Потом, словно он не тонул, а просто искупался для собственного удовольствия, Гуннар взял Анаид за руку и повел прочь от реки.

— Это ты остановила воду?

— Ты же чуть не утонул!

— А ты наверняка очень устала. Не знаю, как ты еще держишься на ногах!

И тут у Анаид действительно подогнулись колени, и она пошатнулась, пробормотав:

— Хорошо, что все кончилось.

Гуннар подхватил ее на руки и негромко заметил:

— Увы, но все только начинается.

И тут, словно залп праздничного салюта, долину осветила вспышка молнии. Вскоре все небо заполыхало. Вместо воды с него теперь лились потоки огня. Огненные стрелы сыпались с неба, будто град. От непрерывных раскатов грома лопались барабанные перепонки, а Гуннар с дочерью на руках шагал в сторону леса, к Селене, оставленной им под ненадежным прикрытием сосен, рушившихся сейчас под ударами молний.

Уже почти ничего не понимавшая Анаид решила, что наступил конец света. Укрыться от молний было негде. Они сверкали повсюду. Баалата явно решила покончить с девушкой, у которой не было сил и пальцем пошевелить, чтобы защитить себя и своих родителей.

Наконец Гуннар добрался до пригорка, где оставил Селену, но ее там не оказалось. На земле лежала лишь лента, которой она перевязывала волосы.

Встревоженный Гуннар уложил Анаид на землю, воскликнул: «Селена!» и бросился на ее поиски.

Испуганная Анаид хотела крикнуть ему вслед: «Не бросай меня! Мне страшно!», но язык ее не послушался. Постепенно голос Гуннара и звук его шагов затихли вдали, чем воспользовалась Баалата.

Анаид почувствовала, как невидимое скользкое щупальце шарит по ее лицу и тянется к уху. Отвращение оказалось сильнее страха, и Анаид из последних сил ударила по щупальцу, но ее рука прилипла к нему, как к смоле.

Девушка пыталась освободить руку, но у нее ничего не получалось. Ее рука начала неметь, и скоро она уже не чувствовала пальцев. Они омертвели, словно засохнув в толстом слое клея. В плену оказался и ее палец с изумрудным кольцом. Теперь Анаид даже не могла призвать на помощь отважного Юсуфа Бен-Ташфина.

Она была совсем одна, и помочь ей было некому.

Еще одно холодное и липкое щупальце полезло девушке в нос. Решив не поддаваться почти непреодолимому паническому страху, Анаид не стала хвататься за щупальце. Стиснув зубы, она твердила себе, что отбиваться руками от ведьмы бесполезно. Вместо этого нужно собрать в кулак всю волю и преградить путь в ее тело рвущейся туда одиоре мысленно.

Невероятным усилием воли Анаид остановила Баалату.

Вокруг дрожала земля, полыхал кустарник, трещали и рушились деревья. Гуннар метался в поисках пропавшей Селены, а Анаид, закатив глаза, молча корчилась на земле, сражаясь с Баалатой.

Могучая ведьма постепенно одолевала девушку.

Как ни старалась Анаид мысленно защитить свое тело, оно слабело и дергалось в напоминавших агонию конвульсиях. Трясясь от нервного напряжения, девушка напрягла каждую клетку своего организма. У нее ломило все кости, невыносимо болели мышцы, она скрежетала зубами.

Ей пришел конец. Сердцу не перенести такой нагрузки. Сейчас она умрет…

Испугавшись, Анаид на секунду ослабла. Этого мгновения Баалате хватило, чтобы проникнуть внутрь ее тела.

Щупальца одиоры скользнули девушке в нос, уши и рот. У Анаид страшно заболела голова. Девушка закричала, но ее никто не слышал.

Извиваясь змеей, одиора стала распространяться по ее телу, нащупывая самые потаенные мысли Анаид, шаря среди ее детских воспоминаний, терзая ее память и глумясь над ее чувствами.

Воцарившись в теле Анаид, Баалата проникла в ее мозг и прочла в нем то, что больше всего хотела узнать: Жезл Власти в автомобиле. Он завернут в полотенце и лежит в чемодане.

Анаид была еще в сознании, но понимала, что скоро его лишится, и тогда Баалата станет полновластной хозяйкой ее тела.

Внезапно где-то совсем рядом раздался спокойный негромкий голос:

— Не сдавайся!

Кто-то обращался к маленькому участку мозга Анаид, до которого еще не добралась Баалата, но перед глазами девушки уже поплыли странные видения: кровавые жертвы Баалу, облака пыли над марширующими римскими легионами…[6]

— Не сдавайся, — повторил спокойный голос.

Анаид собралась с последними силами и приказала своему мозгу исторгнуть чужие воспоминания. Римские легионы растворились перед ее мысленным взором.

— Очень хорошо! А теперь прогони Баалату! — властно приказал голос. — Закрой перед ней свое сознание.

Анаид повиновалась.

Медленно, но верно девушка отгоняла от себя странные видения о страшных событиях, свидетельницей которых она сама, к счастью, не была. При этом Анаид заметила, что напор Баалаты стал ослабевать. Казалось, кто-то старается оттащить навалившуюся на нее одиору.

Внезапно Анаид поняла, что обладательница негромкого голоса помогает ей не только советом, но и пытается изгнать из нее захватчицу.

— Давай, Анаид! Пора!

Мысленно поблагодарив невидимую помощницу, Анаид собралась с силами, вытолкнула Баалату из тела и почувствовала себя свободной.

С трудом вытерев дрожащей рукой потный лоб, девушка перевела дух, каждую секунду ожидая нового нападения, но его не последовало.

Вокруг не было никого и ничего, кроме клочьев липкого тумана.

Не веря своим глазам, Анаид шарила руками в пустоте.

«Где же Баалата?! А где спасительница?!»

Вокруг не было ни души.

Теперь Анаид могла двигаться совершенно свободно. Девушка отряхнулась и поправила на себе одежду. У нее страшно болело все тело. С большим трудом поднявшись на ноги, Анаид бросилась к автомобилю, но через несколько шагов пошатнулась, рухнула на землю и потеряла сознание от усталости.

Этот обморок спас ей жизнь. Пораженный молнией домик на колесах взлетел на воздух: взорвалось горючее в бензобаке. От вспыхнувшего пожара начала тлеть хвоя на с трудом переживших грозу соснах.

Взрыв привел Анаид в чувства. Она подняла голову, но тут же снова уткнулась лицом в землю, закрыв голову руками от горящих обломков. Впрочем, через секунду она уже была на ногах, успев заметить жар-птицей прочертивший в небе огненную дугу золотой Жезл Власти, послушно упавший к ее ногам.

— Не трогай его! Не надо! — раздался вдалеке голос Селены.

Анаид пришла в замешательство. Ей было не разобраться в калейдоскопе завертевшихся вокруг нее событий. Девушка потерла изумрудное кольцо, и перед ней возник Юсуф с обнаженным мечом в руке.

— Повелительница! — произнес он. — По моему крайнему разумению, Жезл ваш. Берите его и властвуйте!

— Думаешь, мне стоит его взять?

— Он же сам пал к вашим ногам. Ничего не бойтесь. Мое войско защитит вас.

И действительно, внезапно Анаид прикрыло своими спинами целое полчище отважных воинов. Однако даже под их защитой девушка не решалась поднять с земли Жезл Власти. Он казался раскаленным, и Анаид машинально спрятала руку за спину.

— Это ловушка! Западня! — кричала Селена. — Ты еще не готова властвовать. Баалата вырвет Жезл у тебя из рук!

Тяжело дыша, Селена бежала к дочери. За ней торопился Гуннар.

С облегчением удостоверившись в том, что Анаид цела и невредима, ее родители прошли сквозь тени мертвых воинов и, словно желая оградить ее от напастей магическим кругом, обняли Анаид и взялись за руки.

Омниора и сын одиоры! Своей волшебной силой они защищали свое дитя.

Вокруг них замерли всадники Юсуфа. Анаид, наконец, почувствовала себя в безопасности. К ней начало возвращаться присутствие духа.

— Жезл твой, — прошептал Гуннар.

— Возьми его, — прозвучал внезапно спокойный негромкий голос, спасший Анаид от Баалаты.

— Не бери его! — настаивала Селена.

Анаид чувствовала бессильную ярость Баалаты, скрежетавшей зубами где-то перед воинами Юсуфа. Баалате был нужен Жезл Власти.

«Значит, его ни в коем случае нельзя ей отдавать! Наверное, его все-таки лучше взять…» — Анаид не знала, кого ей слушать.

— Ты должна победить Баалату, Анаид, — произнес негромкий голос. — Возьми Жезл, а то его возьмет Баалата.

Подчинившись магии прозвучавших слов, Анаид протянула руку и взяла Жезл Праматери Оры.

Жезл ее не обжег. Он послушно лежал в ее руке. Внезапно наполнявшие его магические силы разлились по ее телу.

Жезл Власти был очень красив, прохладен на ощупь и слегка щекотал Анаид ладонь.

Девушка почувствовала, что ее тело стало невесомым и что она взлетела над землей, как пушинка на ветру. При этом, к своему огромному удивлению, увидела себя стоящей внизу. Анаид не понимала, что с ней происходит. А произошло вот, что: по воле Жезла Власти, тень Анаид отделилась от ее тела. Жезл повелевал духом девушки, увлекая его за собой в призрачное царство.

Анаид с интересом разглядывала себя с высоты. Оказывается, она уже выше и стройней матери! Неужели эта девушка с белоснежной кожей и пронзительным взглядом голубых глаз — она сама?! В ней есть что-то от ее бабушки Кристины — Ледяной Королевы. Неужели это замечают и остальные?!

Чем дольше Анаид себя разглядывала, тем больше поражалась, зачарованная собственной красотой и силой.

В этот момент на воинов Юсуфа набросилась стая диких зверей. Анаид было не рассмотреть, пантеры это, львы или тигры. Оскалив клыки, они бесстрашно бросались на мечи призрачных воинов.

Анаид попыталась спуститься вниз, чтобы слиться со своим земным телом и помочь родителям, но тут что-то произошло.

Девушка почувствовала рывок и острую боль, словно у нее оторвали лоскут кожи. Вокруг сгустился туман. Земля исчезла из вида. У Анаид похолодело внутри. Она поняла, что порвалась нить, связывавшая ее с земным миром, и теперь ее дух блуждает в потемках какого-то неизвестного измерения.

При этом рядом с ней кто-то находился.

Конечно же, это была кровожадная одиора.

Анаид сразу узнала Баалату, хотя та и приняла диковинное обличье извивавшейся змеи с человеческими руками, раздвоенным жалом и беспощадными глазами рептилии.

Сверкая чешуей, Баалата протянула к Анаид руки со скрюченными пальцами. Одиора желала овладеть Жезлом Власти и именно для этого оторвала девушку от ее земного тела. Анаид попала в расставленную ей ловушку, очутившись в сферах, где Баалата властвовала безраздельно.

Но девушка решила отчаянно защищаться и никому не отдавать принадлежащего ей по праву Жезла. Откуда-то издалека до нее донесся голос матери:

— Берегись Жезла! Не поддавайся ему!

Но теперь Анаид прислушивалась лишь к своему внутреннему голосу, шептавшему о неизбежности схватки.

— Иди ко мне! Ближе! — шипела Баалата.

Анаид не испугалась. Сейчас она покажет этой одиоре, кто настоящая хозяйка Жезла!

Шагнув вперед, девушка оказалась лицом к лицу с одиорой и замерла между небом и землей, намереваясь помериться силами с ведьмой.

Вновь до нее донесся еле слышный голос Селены:

— Беги! Спасайся!

Разумеется, Анаид никуда не побежала. Жезл влек ее все ближе к одиоре. Девушка уже ощущала на своем лице ее зловонное дыхание.

Анаид не боялась Баалаты: ведь у нее есть чудесное оружие — Жезл Власти! Сейчас она прихлопнет им одиору!

Замахнувшись, Анаид уже примеривалась раскроить Жезлом череп Баалаты, но внезапно он перестал ей повиноваться. Как Анаид ни старалась, она не могла нанести удар одиоре.

— Убей ее! Приказываю тебе ее убить! — крикнула Анаид Жезлу на древнем языке.

К огромному ее удивлению Баалата расхохоталась.

В этот момент Жезл Власти выскользнул из руки Анаид.

Девушка старалась остановить его, колоссальным усилием воли вернуть назад, но напрасно. Через секунду Жезл был уже в руках у Баалаты, воскликнувшей торжествующим голосом:

— Жезл сам избрал меня! Он мой!

Потрясая Жезлом, одиора шагнула к Анаид.

Девушка задыхалась. Она царапала себе горло ногтями, пытаясь ослабить невидимую петлю, которой душила ее Баалата. Теперь, когда Жезлом Власти повелевала Черная Дама, Анаид оставалось только уйти в небытие.

Перед глазами девушки промелькнула вся ее жизнь. Она увидела свою седовласую сероглазую бабушку Деметру, за руку водившую внучку в дубраву ворошить посохом палую листву в поисках мест обитания ядовитых мухоморов. Увидела ямочки на смуглых щеках Рока, смеявшегося над страхом маленькой Анаид, принявшей его руку во время купания в темной воде пруда за огромную пиявку. Увидела вечно беременную Елену, выдававшую ей в библиотеке книжку с китайской девочкой на обложке, работавшей в круглой шляпе на рисовой плантации. Увидела Карен, с неодобрительной гримасой взвешивавшую и измерявшую ее маленькую… Еще Анаид увидела свою мать Селену, баюкающую ее и осыпающую поцелуями… Потом воспоминания стали испаряться.

В кровь Анаид больше не поступал кислород, и перед ее глазами все поплыло.



Девушка уже смирилась с собственной смертью, когда стянувшая ей горло петля разжалась. Вдохнув свежего воздуха, Анаид стала возвращаться к жизни.

Постепенно приходя в себя, она в какой-то момент поняла, что больше не наедине с Баалатой. Между ней и одиорой вырос неясный женский силуэт, мерцавший ледяным светом.

Протерев глаза, Анаид зачарованно следила за движениями белой феи, безжалостно разившей черную одиору ослепительными молниями до тех пор, пока той не пришел конец.

Кто же ее загадочная спасительница?! А где Жезл?!

Оглядевшись по сторонам, Анаид увидела его витающим в пространстве. Девушка воззвала к нему, потянулась, но ее тело было невесомо, а движения неуверенны. Внезапно Анаид поняла, что вот-вот вновь вернется на землю.

— Жезл! Мой Жезл! — воскликнула она, в отчаянии простирая к нему руки.

Но тут расправившаяся с Баалатой загадочная белая фея приблизилась к Жезлу, завладела им и исчезла, так и не открыв Анаид своего лица.

— Мой Жезл… — прошептала побледневшая Анаид и тут же рухнула на землю, вновь став человеком из плоти и крови.

Рядом с ней корчилось в агонии туловище огромной змеи. Еще не стерший с губ пену ярости Гуннар прямо на глазах Анаид голыми руками оторвал змее голову.

Подбежавшая Селена принялась раз за разом вонзать свой магический атам в змеиное туловище, подававшее все меньше и меньше признаков жизни.

Покрытые звериной кровью воины Юсуфа приводили в порядок свои исполосованные острыми когтями и клыками призрачные одежды.

Селена бросила атам и заключила дочь в объятия.

— Анаид, детка! — всхлипывая, бормотала она, дрожащими пальцами гладя девушку по голове.

Анаид тоже заплакала, с радостью почувствовав себя малышкой в заботливых материнских руках.

Коварство

Анаид проснулась, когда автомобиль замер на месте. Она по-прежнему ощущала себя маленькой девочкой. Может, потому что спала на заднем сиденье, подложив под голову мамину юбку, а может, потому, что смутно помнила о том, как чувствовала сквозь сон материнские пальцы, выводившие на ее на голом плече какие-то буквы. Ей нужно было отгадать слова, в которые они складывались. Раньше они с Селеной часто так играли тайком от строгой бабушки Деметры.

Улыбнувшись, Анаид вспомнила, как они с матерью прятались от Деметры в служившем гаражом сарае, чтобы съесть там пополам случайно попавшую к ним в руки шоколадную конфету. Озираясь по сторонам, они проникали в гараж и ощупью залезали в старый автомобиль, где и делили запретное лакомство. Потом Анаид ложилась на пыльное сиденье, а Селена, совсем как теперь, выводила на ее плече загадочные слова.

Что же Селена писала? Кажется, «моя маленькая Анаид»!

Анаид особенно нравилось, когда мать гладила ее по голове и ерошила ей волосы на затылке. Девочка специально притворялась спящей, чтобы та гладила ее подольше.

— Вставай, Анаид! Приехали! — раздался над ее головой голос Селены.

Девушка даже не стала спрашивать, куда. Дома у них давно уже не было, они ехали, куда глаза глядят, и даже их последнее прибежище — домик на колесах — был накануне уничтожен злобной Баалатой.

Теперь у них не осталось вообще ничего. Мысль об этом сначала испугала Анаид, но потом, подумав, что ей нечего больше терять, она ощутила странное спокойствие: у нее остались близкие люди и воспоминания, которых никому не отнять! Впрочем, дом в Урте по-прежнему оставался собственностью Селены, и Анаид знала, что всегда может вернуться туда, где сохранились ее игрушки, книги и знакомые с самого детства запахи и звуки.


Вспомнив наставления бабушки Деметры, прежде чем открыть глаза, Анаид втянула носом воздух, пытаясь различить витавшие в нем запахи. Деметра говорила, что настоящие волчицы всегда поступают именно так. В машине пахло морем.

«Значит, это машина Гуннара!»

Вспомнив о нем, Анаид тут же вспомнила, как Гуннар с пеной у рта откручивал голову змеи — Баалаты.

Открыв глаза, девушка приподнялась на сиденье, чтобы вновь узреть этого неистового берсерка, но увидела лишь солидного мужчину с улыбкой на губах и со следами легкой усталости на лице.

— Как ты спала? — заботливым тоном спросил Гуннар у дочери.

— Как сурок, — ответила за нее Селена.

Впервые с момента появления Гуннара Селена говорила с ним спокойно.

Неужели ее родители помирились?! Может, их сблизила кровавая схватка с одиорой? Неужели любовь Гуннара поборола все препятствия и даже проклятье Бригитты с горы Дольмен?!

Затаив дыхание, Анаид не решалась пошевелиться, чтобы случайно не спугнуть воцарившийся мир. Тем временем Гуннар вытащил ключ зажигания и открыл дверцу машины.

— Пойду, узнаю, есть ли места в гостинице, — сказал он.

— Сходи, — ответила Селена и улыбнулась.

Анаид не верила своим ушам. Неужто мать образумилась?!

Через стекло девушка видела, как ее недавно обретенный отец твердым шагом направляется к дверям гостиницы. Внезапно Анаид страшно захотелось крикнуть ему, что он очень сильный и храбрый, и она ужасно его любит. Но, схватившись за ручку дверцы, Анаид вскрикнула от боли. Взглянув на свою ладонь, она разинула рот от удивления: рука была сильно обожжена: с ладони уже начала слезать кожа.

— Откуда это у меня?

— Это след Жезла Власти, — внимательно осмотрев ладонь дочери, заявила Селена.

— Какой еще след?!

— Вспомни Пророчество Оды! — сокрушенно покачав головой, прошептала Селена.

Анаид вспомнила, что гласило Пророчество:

Как алмаз средь углей воссияет она,

Корона ее соблазнит.

За ее благосклонность начнется война —

Испытание ей предстоит.

Ей будет предложен могущества Жезл —

В вековой он вмешается спор:

В этом жезле погибель для одиор,

Мрак великий для омниор.

Выходит, она пала жертвой Жезла?! У Анаид очень болела рука, но, вспомнив о подаренных Жезлом чудесных ощущениях, она вновь страстно захотела его потрогать.

— А где он? — нахмурившись, спросила она у Селены.

— Пропал, — вздохнула та.

— Не может быть!!! — У Анаид потемнело в глазах.

— Может…

— Может, он все-таки у тебя? — Анаид уже почти не сомневалась, что Селена опять припрятала Жезл.

Селена ответила не сразу.

— А что? — наконец спросила она. — Тебя снова к нему тянет.

— А что в этом плохого? — слегка смутившись, пробормотала Анаид.

— Это опасно, — заявила Селена. — Сама видишь — ты еще не готова.

Но Анаид не находила себе места от непреодолимого желания.

— Скажи мне, где Жезл! — настаивала она.

— Я же тебя предупреждала, что ты еще не можешь им повелевать, — уклончиво начала Селена, — ты сама оказалась в его власти.

— Он у тебя?

— Я же сказала — он пропал.

— Как это — пропал?!

— Вот так. Взял и пропал.

Анаид затаила дыхание. Не может быть! Неужели ей не померещилось, и сверкающая женская фигура, победившая Баалату, забрала с собой ее Жезл?! Кто же это? Какая-нибудь одиора? Сама Селена? Очередное привидение?!

— Жезл мой!

— Ты пугаешь меня, Анаид.

— Чем?

— Хоть ты и Избранница, но твоя воля еще не настолько сильна, чтобы повелевать Жезлом Власти. Тебе угрожает страшная опасность.

— Что же мне делать?

— Забудь о Жезле, пока мы раз и навсегда не расправимся с Баалатой.

— Разве мы ее не убили?! — изумленно воскликнула Анаид.

А она-то праздновала победу! Но ведь змея умерла! Гуннар оторвал ей голову! А Селена пронзила атамом змеиное сердце, после чего ее туловище, согласно ритуалу, было сожжено на костре. От него осталась лишь щепотка праха.

— Мы же убили Баалату? Правда? — настаивала Анаид, но Селена молчала.

— Нет, Анаид, — ответила она, наконец. — Мы лишь нанесли ей поражение. Ей придется собираться с силами, но она обязательно вернется. Ей нужен Жезл, и рано или поздно она им завладеет.

— Но ведь…

— А теперь слушай меня внимательно, — прошептала Селена. — Слушай сейчас, потому что при Гуннаре мы не сможем говорить открыто.

Анаид вздрогнула. От слов Селены у нее по спине побежали мурашки. Мать шептала заговорщическим тоном, злобно поблескивая глазами. В ужасе Анаид поняла, что ей предстоит выслушать очень неприятные откровения, но делать было нечего.

— Когда Гуннар уснет, мы исчезнем. Будь готова к бегству в любую секунду.

— К бегству? — с дрожью в голосе произнесла Анаид. — А я думала…

Девушка замолчала, не желая сообщать матери о своих обманутых надеждах.

— Гуннар очень опасен. Нам нужно от него скрыться.

— Но ведь он спас мне жизнь!

— Ну и что?

— Как это — ну и что?!

— Неужели ты не понимаешь, что это он похитил Жезл?! — прошипела Селена.

— Он? — изумленно прошептала Анаид.

— Он и не на такое способен! Не верь ни единому его слову!

— Но ведь он рисковал жизнью, спас меня и убил Баалату, — стараясь держать себя в руках, возразила Анаид.

— Да, я это видела, но он наверняка сам все и подстроил.

— Что?

— Нападение.

— Нападение? Гуннар подстроил нападение Баалаты?! — не веря своим ушам, пробормотала Анаид, но Селена не унималась.

— Когда происходит что-то странное, постарайся понять, кому это может быть выгодно. Иногда подстроенными оказываются и самые невероятные события. Например, Гуннар мог нарочно оставить следы, по которым нас нашла Баалата, а потом спровоцировать ее нападение и в суматохе спрятать Жезл.

Анаид заткнула уши руками. Она не хотела даже думать о том, что Гуннар способен на такой изощренный обман. При этом девушка понимала, что ее безоговорочная любовь к внезапно обретенному отцу вызывает у матери страшную ревность. Может, они обе не правы, и истина кроется где-то посередине?..

— Отец меня любит!

— Не уверена. Скорее, он ловко тебя использует.

— Выходит, я не заслуживаю любви?! — не выдержала Анаид. — Между прочим, Рок меня тоже любит, хоть тебе это и не по душе!

Внезапно Селена замолчала. А ведь обычно она за словом в карман не лезла! В чем дело?!

Анаид пыталась понять, что опять ляпнула невпопад. Рок. Она заговорила о Роке. Что с ним? Может, Селена что-то о нем знает, но скрывает?

— Мама, что случилось с Роком?

Селена опустила глаза и отвернулась к окну, нервно потирая палец, словно на нем был изумрудный перстень, способный в нелегкой ситуации вызвать ей на помощь духов.

Заметив это, Анаид не на шутку встревожилась.

— Мама, отвечай! Что случилось?

— Вряд ли мне стоит тебе об этом говорить…

— О чем? — дрогнувшим голосом спросила Анаид. — Что с Роком? Он не заболел?

— Не заболел, но… — развела руками Селена.

— Что — но?!

— Он снова дружит с Марион, — опустив глаза, пробормотала Селена.

В голове у Анаид закружился целый рой мыслей. Она могла представить Рока жертвой одиоры или автомобильной аварии, но не жертвой психического расстройства. Анаид и в голову не приходило, что он может ее бросить ради какой-то там Марион.

Теперь, когда девушка об этом узнала, ей стало так больно, словно она на полном ходу упала с велосипеда на острые камни.

Анаид почувствовала дурноту, у нее потемнело в глазах.

— Но почему? Почему?!

Не дождавшись ответа, девушка разрыдалась. Селена стала ее утешать, но скоро опустила руки, потому что разбитое сердце словами не склеишь.


Через несколько часов Анаид приняла горячий душ, съела черствый сэндвич из закрывавшегося на ночь ресторана, легла в кровать в номере, где поселилась вместе с матерью и попыталась заснуть.

Ее тело девушки нуждалось в отдыхе, но мозг не желал отключаться. Анаид переживала не только из-за лопнувшей, как воздушный шарик, надежды на примирение родителей. У нее в ушах как приговор звучал голос Селены: «Он снова дружит с Марион…» От этих слов у Анаид распухла голова. Она усиленно отгоняла воспоминания, но они упорно возвращались.

Тихонько поднявшись с кровати, Анаид прокралась на балкон, села на стул и попыталась думать о чем-нибудь другом, но в ее голове настойчиво звучал вопрос: «Но почему? Почему?»

Разозлившись на весь свет, Анаид вызвала Юсуфа. Ведь привидения знают все или, по крайней мере, так утверждают…

— Слушаю и повинуюсь, моя повелительница!

— Скажи мне, Юсуф, почему Рок меня бросил? Разве я ему не нравилась?

— Он души в вас не чаял, моя повелительница, пока не отведал зелья.

— Какого еще зелья?!

— Эликсира забвения.

— Рок выпил эликсира забвения, чтобы меня забыть?!

— Именно так.

— Но зачем? Зачем он так поступил?!

— Он пил его не по собственной воле.

— Так по чьей же?

— По воле своей матери.

— Елена приготовила эликсир забвения и напоила им своего сына? — изумленно переспросила Анаид.

— Именно так все и было.

— Зачем же она это сделала?

— Так они договорились с Селеной.

У Анаид похолодело внутри. Она не верила своим ушам. Привидение утверждает, что Селена договорилась с Еленой напоить Рока эликсиром забвения, чтобы тот позабыл Анаид?!

Постепенно девушка начала все понимать.

— А зачем маме надо, чтобы Рок меня забыл? — дрожащим голосом спросила она Бен-Ташмина.

— Ваша матушка считает, что любовь отвлекает вас от высокого предназначения, которое вам предстоит исполнить. По ее мнению, вы слишком много думаете о Роке.

В слепой ярости Анаид сжала кулаки.

Ей непрерывно твердят, что омниоры не имеют права пользоваться магией в своих личных интересах! А Селена? Она ведь только этим и занимается! В молодости она опоила приворотным зельем Гуннара. Потом наверняка, этого глупого Макса. А теперь — Рока! Какая низость! Ни стыда у Селены, ни совести!

— А где мой Жезл?

— Он… там.

— Где?

— В известном вам месте.

— В каком?

— Мне не дозволено вам это говорить. Но вы можете сами его увидать. Отныне ваша длань — зерцало ваших желаний.

— Длань?!

Ошеломленная, Анаид уставилась на свою обожженную ладонь. Та болела, но при этом как-то странно светилась.

— Моя ладонь превратилась в зеркало?

— Именно так, моя повелительница. Жезл ваш и ваше право знать, где он таится.

— Большое спасибо, Юсуф, — немного подумав, сказала Анаид. — Ты очень мне помог. Своим мужеством ты заслужил вечный покой.

В тусклых глазах мертвого воина вспыхнул слабый огонек надежды.

— А мои люди?

— Они тоже его заслужили, — великодушно заявила Анаид.

На глазах ошеломленного алморавида, сотни лет тщетно жаждавшего упокоиться с миром, Анаид произнесла волшебные слова, даровавшие ему вечный покой:

— Да будет мир с тобой, Юсуф Бен-Ташфин, и с твоими людьми. Покиньте навсегда зыбкую стезю живых и упокойтесь навечно в Царстве Мертвых. Так говорю и повелеваю вам я, Анаид Цинулис.

Юсуф едва успел улыбнуться девушке не прощание, как его тень навечно растворилась в воздухе.


Утерев последние слезы, Анаид решительно поднялась, направилась в ванную комнату, заперла за собой дверь и поднесла обожженную ладонь к зеркалу.

— «Альм ну ольплемп!» — произнесла она без запинки магическое заклинание.

В зеркале возникло изображение вожделенного Жезла Власти. Он лежал среди камней, поблескивая золотом.

Анаид протянула к нему руку, но это было лишь изображение. Девушка видела Жезл, но прикоснуться к нему не могла.

«Где же он спрятан?! Юсуф говорил, что она знает это место. Юсуф, ушедший теперь навсегда…»

Анаид напряженно разглядывала окружение Жезла. Она различила стены, с которых капала вода и странную каменную колонну. Присмотревшись, девушка поняла, что это сросшиеся за много тысячелетий сталактит и сталагмит. Немного подальше она разглядела несколько маленьких сталактитов, образовавших морскую звезду…

Так это же ее пещера! Пещера в Урте! Место, ей хорошо известное…

Эту пещеру Анаид обнаружила еще в детстве, когда ходила в дубраву с бабушкой Деметрой. Там Анаид пряталась после смерти Деметры и исчезновения Селены. Возле пещеры она нашла свой лунный камень. В этой пещере ей явилась Мать-Волчица, указавшая девушке путь в Тусклый Мир.

Зачем же Селена это сделала? Зачем она все время врет? Неужели она припрятала Жезл для себя?! Какая эгоистка! Завистливая эгоистка, ревнующая дочь к ее отцу и молодому человеку!

Протянув руку к отражению Жезла, Анаид представила себе, как берет его. По ее телу словно пробежал электрический разряд, а обожженная ладонь вновь заболела. Пробормотав прощальное заклинание, Анаид отвернулась от зеркала, утешаясь мыслью о том, что ее заветное желание скоро исполнится.

Перед сном Анаид вышла на балкон. Прохладный ночной ветерок ласкал ее тело. Девушка больше не плакала и зареклась больше никогда этого не делать, потому что слезами горю не поможешь.


В отдалении маячили две фигуры, но Анаид не обратила на них внимания, хотя, на самом деле, их разговор прямо касался ее и ее будущего. Вскоре одна из фигур приблизилась к гостинице и проскользнула в незапертую дверь. Это был Гуннар.

Ослушница

«Ослушание не проходит даром. Оно оставляет неизгладимые следы».

Так думала Анаид, озабоченно разглядывая свою светящуюся ладонь. Жезл Власти оставил на ней свой след (или это так ее пометила Селена?).

Ожог необъяснимым образом пропал, но розовое пятно на его месте излучало неяркое сияние, словно из-под кожи Анаид пробивались лучики света.

Осторожно подняв ладонь, девушка осветила ею стенку, будто фонариком.

«Вот это да! Больше не придется покупать батарейки!»

Не будь все это так странно, от подобной мысли она могла бы расхохотаться.

Внезапно Анаид очень захотелось испытать свою руку в действии.

Закрыв поплотней ставни, она взяла со столика телефонную книгу и осветила ее страницы ладонью. Феноменально! Теперь ей не будет страшно по ночам, она не споткнется на вечером на лестнице, не заблудится ни в темных коридорах, ни в мрачных подземельях вроде тех, где блуждала Селена, идя Тропою Оры.

Подумав об этом, Анаид вздрогнула. Тропа Оры была Дорогой Мертвых, а Анаид не только боялась мертвецов самих по себе, но впадала в панику при мысли о том, что Селене придет в голову заставить ее — молодую влюбленную девушку — отправиться в Царство Мертвых.

Внезапно Анаид вспомнила о Роке, и у нее защемило сердце. Рок ее больше не любит. Он забыл ее и снова запал на эту отвратительную кривляку Марион! Он больше никогда не вспомнит, как вымаливал у Анаид поцелуй.

При мысли об этом Анаид так возненавидела Селену и Елену, что у нее кровь застучала в висках.

Сжав кулаки, Анаид лежала на кровати во власти мрачных мыслей.

В коридоре раздались шаги, замершие возле ее двери. В соседнем номере что-то бормотал телевизор, и погруженная в печальные думы Анаид не придала им особого значения.

Внезапно дверь ее номера распахнулась. Застигнутая врасплох, Анаид машинально выставила перед собой руки, и луч света, исходивший из ее обожженной ладони, осветил испуганное лицо девушки, похоже, не ожидавшей застать кого-либо в темном помещении. У нее были крупные неровные зубы, смуглая кожа и большой нос.

— Что тебе надо? — спросила Анаид из-под излучавшей свет ладони.

При этом она не узнала своего голоса и удивилась тому, как властно прозвучал ее вопрос.

— Извините, сеньора! Простите меня! Я думала, тут никого нет! — пробормотала дрожащим голосом незнакомка и попятилась к двери.

«Сеньора»?! Неужели горничная приняла ее за взрослую женщину?! Анаид не могла в это поверить. Она хотела рассмеяться, но удержалась, потому что робость прислуги показалась ей забавной.

— Стой! — не терпящим возражений тоном приказала Анаид.

Ей хотелось убедиться в том, что девушка решилась проникнуть к ней в номер без задних мыслей. Кроме того, необычно почтительное отношение к ней горничной ласкало самолюбие девушки.

Вместо того чтобы убрать светящуюся ладонь, Анаид повернула ее так, чтобы еще лучше осветить лицо девушки, изучая его черты, как на полицейском допросе. У горничной были толстые губы, кустистые брови и бесцветные глаза. Она хлопала ресницами, морщилась от яркого света, но не осмеливалась отвернуться.

«Нет, это не Баалата. Вряд ли одиора уже оправилась от поражения, да и не стала бы она воплощаться в такую непрезентабельную персону!»

На носу горничной красовались красные прожилки, над ее верхней губой темнели волосики, а кожа на ее руках была сухой и растрескавшейся. Впрочем, именно благодаря этим вполне человеческим недостаткам, девушка казалась не коварной колдуньей, а нормальным человеком из плоти и крови.

— Как твое имя? — спросила Анаид, стараясь говорить суровым и непререкаемым тоном.

— Роза, сеньора.

— Слушай, Роза! Мне надо прочесть свою электронную почту. Где я могу это сделать?

— Внизу, сеньора. Рядом с администратором. Я вас туда провожу.

Тут Роза не выдержала, закрыла лицо руками и взмолилась:

— Можно, я открою окно и все вам объясню. От такого яркого света мне кажется, что я стою тут голая.

Анаид осталась довольной экспериментом, убедившись в том, что свет ее ладони может напугать в темноте кого угодно.

Роза прекрасно знала помещения, в которых ежедневно убиралась. В два прыжка она оказалась у окна и раздвинула жалюзи. Анаид едва успела спрятать руку за спину, как горничная вскрикнула и поднесла ладонь ко рту.

— Ой!

Встревоженная Анаид не понимала, почему горничная смотрит на нее с таким ужасом.

— В чем дело?

— А где сеньора?

— Какая сеньора?

— Сеньора с фонарем. Которая со мной разговаривала.

— Это я с тобой разговаривала, — неуверенно заявила Анаид.

Из-за ее дрогнувшего голоса все пошло насмарку. Горничная подбоченилась.

— Не вешай мне лапшу на уши, девочка! От твоего вранья они и так вянут. Если сеньора ты, то я — Белоснежка и семь гномов.

Анаид встала с кровати, но ее высокий рост не произвел на Розу ни малейшего впечатления.

— Это я с тобой разговаривала, — настаивала Анаид.

— Не ври, — презрительно фыркнула горничная. — Через пять минут заканчивается завтрак. Выметайся отсюда, а то не поешь, и номер твой останется неприбранным, — и горничная важно прошествовала в коридор.

Анаид очень смутилась.

Неужели в темноте она совсем другая?! Наверное, магический луч из ее обожженной Жезлом руки действует на людей как-то по-особенному…

Однако у Анаид не было особого желания с утра пораньше ломать себе голову над этими вопросами. Она решила быстренько принять душ, чтобы горячей водой смыть с себя все волнения и тревоги.

Впереди ее ждал тяжелый день. Анаид твердо собиралась выполнить обещание, данное себе накануне, но теперь ее положение осложнилось: светящаяся рука могла ее выдать, а горничная разнести слух, что в номере 205 поселились ведьмы.

Сложнее же всего Анаид было не думать о Жезле Власти. Желание владеть им вытеснило из ее головы почти все другие мысли. Стоило ей его представить, как у нее, словно при виде лакомства, начинали течь слюни, и нестерпимо жгло ладонь. Анаид казалось, что утолить эту боль она сможет, только вновь к нему прикоснувшись.

Эти снедавшие ее ночью мысли не покинули ее и утром. Все было именно так, как предупреждала Селена.

Анаид потерла обожженную ладонь мочалкой, попробовала отмыть ее с мылом, но свет не гас. Не покидало ее и желание вновь завладеть Жезлом, чем сильнее она его отгоняла, тем упорнее оно возвращалось, как голод или как жажда в пустыне.

Из душа Анаид вышла уже твердо зная, что будет делать.

Оставляя на полу мокрые следы, девушка подошла к зеркалу, чтобы полюбоваться Жезлом еще. Насмотревшись всласть, Анаид скрепя сердце отвернулась, вздохнула, сосчитала до ста, с трудом поборола в себе желание снова повернуться к зеркалу и заставила себя думать только о бутерброде с ветчиной. Потом она позвонила администратору и попросила принести ей бинт.

Получив требуемое сквозь щелку в едва приоткрытой двери, Анаид забинтовала светящуюся ладонь и побежала вниз завтракать, но было уже поздно. Ресторан закрыли до обеда.


Печатать на компьютерной клавиатуре с забинтованной рукой, одним глазом глядя на экран, а другим на входную дверь, нелегко. Анаид поняла это, пытаясь связаться с Роком по Интернету. В животе у девушки бурчало от голода, а свет ладони просачивался сквозь бинт. Из-за этого ей казалось, что все работники гостиницы и постояльцы не сводят с нее глаз, как с диковинной зверушки.

Кроме того, стол с компьютером стоял прямо посреди холла, на подиуме, а она была облачена в потрепанную и очень грязную одежду, всем напоминая своим видом жертву кораблекрушения.

Какой-то толстый краснорожий турист в нелепых шортах и с фотоаппаратом на шее остановился за спиной девушки и стал беззастенчиво читать, что она печатает.

Анаид даже не могла прикрикнуть на этого невежу. Стоять у нее за спиной никому не возбранялось.

В аське Рока не было. Ничего удивительного. Все нормальные парни его возраста в это время сидят в школе. Поэтому Анаид написала Року на электронную почту:

«Рок, ответь мне пжлст. Напиши мне что-нибудь. Мне надо с тобой поговорить, но так, чтобы об этом никто не знал. Дело жизни и смерти».

Турист внимательно ознакомился с содержанием послания Анаид и почесал в затылке.

«Может, он не знает испанского? Или его озадачило прочитанное?»

Не отнимая рук от клавиатуры, девушка поглядывала на дверь. В любой момент в холле могла возникнуть Селена. Как только Анаид сюда спустилась, администратор передал ей записку: «Я пошла в магазин. Вернусь к обеду».

Понятное дело! Вместе с домиком на колесах сгорела вся одежда, и без похода в магазин Селене даже не было во что переодеться.

Над ухом засопел турист, и Анаид увидела ответ на свое сообщение: почтовый робот уведомлял ее, что она пишет на несуществующий адрес.

Неужели опять проделки Баалаты?! Так быстро? Не может быть! На какой же адрес ему теперь писать?!

Внезапно Анаид прошиб холодный пот. Побледневшая, как смерть, девушка получила еще одно сообщение. Оно прибыло с неизвестного адреса от какой-то Дацилии. Сообщение называлось «Обожаю тебя, Анаид!».

Секунду поколебавшись, девушка открыла сообщение. В этом ей помог разволновавшийся турист, который даже подвинул мышку поближе к руке Анаид.

«Анаид, ужасно хочу с тобой встретиться! Я ищу тебя повсюду. Где ты? Я приехала издалека и очень рискую. Не могу тебя найти, а мне так хочется подружиться с тобой. Не бойся! Скажи мне, где ты?!

Целую и обнимаю,

Дацилия».

Встревоженная Анаид читала и перечитывала неизвестно от кого прибывшее нелепое послание, когда услышала голос матери:

— Что ты здесь делаешь?

У входа стояла раздраженная Селена с пакетами из магазина. Многочисленные покупки не дали ей тут же подбежать к дочери, понявшей, что сейчас ее поймают с поличным.

Анаид мгновенно стерла все сообщения и вскочила из-за стола.

— Кому это ты там пишешь?! — нахмурившись, спросила Селена.

К счастью, именно в этот момент краснорожий турист взгромоздился на освободившийся перед компьютером стул, схватил мышь и стал водить ею по коврику, пытаясь, в свою очередь, выйти в Интернет.

На Анаид нашло озарение.

— Я просто ему помогала. Он не знал, как открыть электронную почту.

Решив пойти ва-банк, девушка ослепительно улыбнулась занявшему место перед компьютером совершенно не знакомому ей человеку и громогласно заявила:

— Ну вот, видите, как просто! Теперь вам понятно, куда надо щелкать?..

И не дожидаясь ответа, бросилась к нагруженной пакетами матери.

— Давай я тебе помогу!

— А это что? — недоверчиво спросила Селена, кивнув на забинтованную руку дочери.

— Ожог от Жезла, — негромко пробормотала Анаид.

В лифте она не удержалась и спросила:

— Это ты его спрятала, да?

— Ты что, ищешь Жезл? — изумилась Селена.

— Нет, — опустив глаза, соврала Анаид. — Где мне его искать? Да и как?

— Ты смотрела в номере отца?

— Конечно, — еще раз соврала Анаид.

— Ну и что?

— Ничего.

— Понятно, он не будет прятать Жезл у себя. Гуннару ничего не стоит переправить его в какое-нибудь другое место.

— Каким это образом? — не скрывая удивления, спросила Анаид.

— Жезл совсем как живое существо, — по пути из лифта в номер объяснила Селена. — Он подчиняется воле хозяина, если у того достаточно сил им командовать. И еще прибирает к рукам слабых, из тех, кто хоть раз держал его в руках.

— Но ведь я держала его совсем недолго! — вздрогнула Анаид. — А вот ты наоборот, — язвительно добавила она.

Селена опустила глаза, и Анаид поняла, что ее слова попали в точку — мать тоже не покидали мысли о Жезле.

— Покажи мне руку! — заперев дверь в номер, приказала она дочери.

Анаид ничего не оставалось делать, как снять бинт. Внимательно осмотрев ее ладонь, Селена сказала:

— Слушай меня внимательно, Анаид! Не смей больше прикасаться к Жезлу, пока твоя воля не окрепнет настолько, чтобы его усмирить.

— А как я это узнаю? У тебя есть приборчик, чтобы мерить силу воли?

— Не зли меня! — топнула ногой Селена. — Ты совершенно наплевательски относишься к грозящей тебе опасности и желаешь делать лишь то, что втемяшила себе в голову! Ты ведешь себя, как взбалмошная девчонка! Так ты никогда не выполнишь своего предназначения!

— А меня кто-нибудь спрашивал, хочу ли я его выполнить?

— Никто не спрашивает нас, желаем ли мы появляться на свет, — нахмурилась Селена. — Но с самого момента рождения мы становимся небезразличными, а порой, и очень важными для многих людей. Твое появление на свет имело огромное значение для всех омниор. Ты не просто колдунья. Много тысяч колдуний-омниор полагаются теперь только на тебя — на твое мужество, твою решительность и твою силу.

— Чего же они от меня ждут?

— Ты же Избранница, — терпеливо напомнила дочери Селена.

— Ну хорошо, я Избранница, а Пророчество гласит, что Избранница положит конец распрям между одиорами и омниорами. И что — мне нужно положить им конец прямо сейчас?

Мысленно сосчитав до десяти, Селена уговорила себя не злиться и продолжала объяснять:

— В Пророчестве говорится о том, что с появлением Избранницы между колдуньями начнется война.

— Она уже началась, Анаид. Ничего не поделаешь. Тебе негде спрятаться, чтобы ее переждать.

— Так что же мне делать?!

— Уничтожить одиор, пока они с тобой не расправились. А если они с тобой расправятся, — как ты порой этого заслуживаешь, — они на этом не остановятся. Завладев Жезлом Власти, одиоры уничтожат еще много тысяч ни в чем не повинных созданий. Понимаешь? Помнишь Пророчество Омнии?

«А я говорю вам, что придет день, когда Избранница положит конец раздорам между сестрами. Перед встречей с ней небесная фея расчешет свои серебристые волосы. В дар Избраннице Куна уронит свою слезу. Отец с Сыном будут плясать в доме воды. Семь богов выстроятся в ряд в честь триумфа Избранницы. И начнется жестокая и кровавая война — война колдуний.

Но она победит. Она унаследует Жезл. Она унаследует боль, кровь. И железную волю».

Слушая слова Пророчества, произносимые Селеной, Анаид постепенно проникалась их грозным смыслом: кроме нее, законных обладателей Жезла Власти нет! Но никто, кроме нее, не возьмет на себя и нелегкий труд положить конец войне одиор и омниор!

Подумав об этом, девушка почувствовала себя ничтожной и глупой: конечно, слишком доверять матери не стоит. А вдруг именно она прячет Жезл?! Но и ей самой нужно задуматься над тем, как не превратиться в безвольную игрушку Жезла Власти.

— Прости меня, — пробормотала она.

Воспользовавшись мимолетной покорностью дочери, Селена усадила ее перед собой и принялась изучать ее светящуюся ладонь.

— Выслушай меня внимательно!

— Хорошо. Я тебя слушаю.

Анаид убеждала себя в том, что мать желает ей только добра, но не могла забыть, что именно она похитила у нее Жезл, сделала так, что Рок от нее отвернулся, и вдобавок замышляет лишить ее едва обретенного отца.

Не зная о сомнениях дочери, Селена заговорила с ней серьезным тоном:

— Среди одиор есть три самых опасных. Только они могут выиграть войну, которую ты должна прекратить. Эти три одиоры сильней тебя, пусть ты Избранница и в твоих руках Жезл…

— Нет у меня никакого Жезла, — нахмурившись, пробормотала Анаид.

— Ничего. Позже будет… А теперь слушай и не перебивай!

Анаид обратилась в слух.

— Одна из этих одиор — Баалата. Она же Черная Дама — кровожадное финикийское божество. Эта ведьма очень хитра. У нее нет тела. Его уничтожили две тысячи лет назад, но она перевоплощается в других существ. Ты это уже видела. Это моя вина, что она пробудилась от сна, но ничего не поделаешь… Теперь Баалата подыскивает себе какое-нибудь новое тело и постарается с тобой расправиться. И не сомневайся, она с тобой покончит, если только….

— Если только — что?! — не выдержала Анаид.

— Покончить с Баалатой раз и навсегда можно только одним путем. И сделать это способна только ты.

Анаид вздрогнула: «Ну вот, начинается!»

— Ты о Дороге Мертвых? — хмуро пробормотала она. — О Тропе Оры?

Селена кивнула.

Анаид затрепетала, только подумав, что ей придется спуститься к покойникам, которые наверняка заманят ее в какую-нибудь западню и никогда не отпустят.

«Мертвые гораздо могущественнее живых. Хорошо тем, кто с ними дружит, но горе тому, кто вызовет их гнев!»

При мысли о призраках, об ужасах преисподней и о пытках, уготованных ей мертвецами, девушке стало плохо.

— А по-другому никак?

— Никак, детка.

«Детка?! А Жезл таки украла!»

— А что потом? Допустим, мне удастся выбраться из Царства Мертвых, и они навсегда покончат с Баалатой, но с кем потом мне придется сражаться? Что это за две могущественных одиоры?

— Одна из них — Графиня, повелительница Тусклого Мира. Когда-то ее называли «Кровавой Графиней». А четыреста лет назад она носила имя Эржбеты Баторий.[7] В своем венгерском замке она лишила жизни более шестисот девушек. Графиня принимала ванны из их крови и пила ее, чтобы дожить до пришествия Избранницы. Однако ты появилась на свет позже, чем она рассчитывала, и сейчас Графиня очень слаба. Порой даже умерщвленная тобою ларва Сальма дерзала ее ослушаться.

— А ты видела Графиню?

Содрогнувшись, Селена вспомнила холодные щупальца, шарившие в ее голове в поисках сокровенных воспоминаний.

— Она постоянно скрывалась в полумраке грота. Она хитрая и изворотливая, но явно очень ослабла.

— Значит, с ней легко справиться?

Селена покачала головой.

— У нее есть могущественный талисман. Она заколдовала его волосами и кровью умерщвленных ею девушек. С этим талисманом она непобедима. Если Графиня коснется его волосами Избранницы и помажет его ее кровью, ее могуществу не будет предела. Поэтому, считая меня Избранницей, она не выпускала меня из Тусклого Мира, ожидая парада планет. Овладев Жезлом Власти, Графиня станет повелительницей всех одиор и, уж конечно, безжалостно расправится с омниорами.

— А кто третья могущественная одиора? — с дрожью в голосе спросила уже отгадавшая ответ Анаид.

— Это Ледяная Королева, — ответила Селена. — Белая Дама. Кристина Олав, мать твоего отца.

— Моя бабушка! — не без гордости в голосе заявила Анаид.

— Вот именно, — скривившись, сказала Селена.

— Бабушка не станет пить мою кровь. И убивать меня не будет.

Селена хотела погладить дочь по голове, но Анаид отстранилась.

— Поверь мне, Ледяная Королева опасней остальных. Она очень умна и обведет тебя вокруг пальца так, что ты этого даже не заметишь. Она тоже хочет владеть Жезлом Власти и править миром. Она не станет тебя убивать, а просто подчинит своей воле.

— Она не раз спасала меня — и в Урте, и на Сицилии, — заступилась за Кристину Анаид. — Если бы не она, Сальма бы меня уничтожила.

Пыл дочери насторожил Селену, решившую действовать дипломатичней.

— Видишь ли, труднее всего не доверять людям, которых мы любим или хотели бы любить. Я знаю, как мучительны подозрения. Между прочим, я очень любила твоего отца, и мне было ужасно плохо, когда он меня предал. Я страдаю от этого до сих пор.

В глазах Селены блеснули слезы, но она тут же взяла себя в руки.

— А где сейчас папа? — спросила Анаид.

— У него дела, — неопределенно махнула рукой Селена. — А нам с тобой сегодня нужно много сделать… до отъезда.

— А куда мы поедем?

— На юг.

— А что там?

— Тропа Оры.

У Анаид потемнело в глазах. У нее просто не было сил вступить на зловещую Дорогу Мертвых. Неужели Селена не видит, что дочери еще рано туда спускаться?!

— Я не смогу! Я еще не готова!

Селена явно ничего не замечала.

— Тебе помогут пост и медитация. Чем невесомей будет твое тело, тем проще тебе будет пересечь бездонную пропасть.

— Бездонную пропасть?! — У Анаид потемнело в глазах. — Где же находится эта Дорога Мертвых?

— Пока не знаю. Будем искать, пока что-нибудь нам на нее не укажет. Требуется знак.

— Знак?!

— Так сказали мне предводительницы наших кланов.

— Значит, ты понятия не имеешь, где Тропа Оры?! — не выдержала Анаид.

— Нам, омниорам, путь в Царство Мертвых заказан, — стала оправдываться Селена.

— Значит, туда могут попасть только одиоры? — спросила понявшая намек матери Анаид.

Селена едва заметно кивнула.

— Мы что, обратимся за помощью к одиорам?!

— Нет, Анаид, ты сама найдешь Дорогу Мертвых, — с легкой дрожью в голосе ответила Селена. — Так гласят знамения…

— Потому что я — Избранница? — осторожно спросила девушка.

— И не только.

Анаид с трудом перевела дух. Она начала кое-что понимать. Даже слишком много… Выходит, она Избранница именно потому, что не просто омниора. Она — единственная омниора на свете, в чьих жилах течет кровь одиор.

— Значит, я найду Дорогу Мертвых потому, что я наполовину одиора?

— Да, — смутившись, признала Селена.

Теперь Анаид ни в чем не сомневалась. В отличие от матери, она могла общаться с призраками. А призраки знают все. Подумав об этом, девушка покосилась на свое изумрудное кольцо.

— Сейчас я вызову какое-нибудь привидение и спрошу у него, где находится Дорога Мертвых.

— Призраки, обитающие вокруг нас, — пленники нашего мира и не знают Дороги Мертвых, — покачала головой Селена.

— А сами мертвые? Ведь явилась же мне Деметра в облике волчицы!

— Мертвые связаны страшной клятвой. Они никому не открывают путь в свое Царство.

— А как же ты сама там побывала? — заинтересовалась Анаид.

Селена опустила глаза, и девушка все поняла без слов.

— Ага! Значит, это Кристина Олав, которую ты так ненавидишь, показала тебе ее.

— Тогда мы были друзьями, — откашлявшись, стала оправдываться Селена.

Анаид замолчала. Ей совсем не хотелось оживлять в памяти матери страшные призраки прошлого.

Сейчас она понимала Селену без слов. Девушка знала, что омниорам самим не найти тайных троп из Мира Живых в Мир Мертвых. Она понимала, насколько растерянной, слабой и беззащитной была тогда Селена перед лицом каждой из трех одиор — Черной Дамы, Белой Дамы и Кровавой Графини. Теперь ей самой, пятнадцатилетней Избраннице, предстояло одолеть этих чудовищ практически голыми руками, еще неспособными повелевать Жезлом Власти.

Чем же ей поможет мать?!

Еще недавно Анаид считала Селену самой мудрой женщиной на свете. А оказывается, она даже не знает, как пробраться в Царство Мертвых! Селена просто не способна увидеть ведущую туда дорогу. Да и не так уж Селена и сильна! В одиночку ей было не совладать с Баалатой!

Раньше Анаид считала, что каждая девочка может положиться на свою мать — свою путеводную звезду, надежду, опору и защиту, за которой ей будет, как за каменной стеной. Выходит, это не так!

Зажмурившись, она попыталась представить себе Селену в ее былом великолепии, но у нее ничего не вышло.

Ее мать просто обманщица, которая лишь делает вид, что все знает и умеет. Она хочет, чтобы ее считали сильной, а у самой трясутся руки. Ее волосы притворно выкрашены в фальшивый рыжий цвет. Она считает себя воплощением искренности и сердечности, но не способна броситься в объятия мужчины, который в ней души не чает. Невыносимо ревнивая, она бесится, стоит ее собственной дочери проявить симпатию к кому-то кроме нее самой, при этом не стесняясь лгать и изворачиваться…

Неужели всем девочкам приходится пройти сквозь это?! Неужели каждая из них в один прекрасный день понимает, что ее мать — бессильное, боязливое, неискреннее и не всегда порядочное существо?!

И действительно, Селена была уже не той, какой ее знала Анаид. Ее былая самоуверенность с каждой секундой улетучивалась, будто дым. Селена была лишь жалким подобием своей матери Деметры — действительно великой колдуньи, человека железной воли, уважаемой всеми Предводительницы Клана Волчицы.

А теперь, не имея ни малейшего представления о том, как добраться до Царства Мертвых, Селена требует от дочери, чтобы та постилась, медитировала, блуждала во мгле, а потом бросилась в какую-то бездонную пропасть…

Неужели мать не видит, что нее подгибаются ноги при одной мысли о покойниках?! Что ей не вынести их жуткого облика и не одолеть бесконечного спуска во тьме?!

У Анаид темнело в глазах от одной мысли, что она может навечно остаться пленницей мрачного подземелья. И при этом она не была от природы трусливой или безответственной. Наоборот, Анаид всегда решительно бралась за самые непосильные из выпадавших на ее долю задач. Так бывало не раз. Но теперь…

Теперь она была влюблена. Анаид хотелось только одного — целовать Рока, видеть его глаза и слушать его признания в любви. Она мечтала вновь ощутить на своем лице его дыхание, прикосновение его пальцев, пережить вместе с ним ни с чем не сравнимые мгновения, поглощающие время и пространство.

Анаид не сомневалась, что без любви Рока ей не выполнить своего предназначения. Об этом даже говорится в Пророчествах! В своем Трактате Требора писала, что Избранница должна пылать любовью. Значит, Селена в очередной раз ошибается! Анаид будет сильной, лишь благодаря любви Рока. Если же он ее позабудет, мир станет для нее мрачным и неприветливым. Она забьется в угол и ни о чем не заботясь, будет рыдать от одиночества.

— Ты слушаешь меня, Анаид?

— Да, — встрепенулась девушка.

— Я купила тебе одежду, обувь, косметику и чемодан. Оденься и собери его. Сегодня вечером он тебе понадобится.

— Сегодня вечером?! — удивилась Анаид.

— Когда Гуннар заснет. — И Селена потрясла перед носом дочери небольшой связкой ключей.

— Ты взяла напрокат машину?

— Я сняла слепок с ключей машины Гуннара.

— Ты что, стащила их у него?!

— Без машины ему нас не догнать.

Поняв, что придется действовать быстрее, чем она рассчитывала, Анаид быстро спросила:

— А если он проснется и все поймет?

— Он проснется очень нескоро, — злорадным тоном заявила Селена.

— Ты что, опоишь его зельем? — Анаид поморщилась.

— Я нашла в аптеке все, что нужно, — вытащив из сумки пучок трав, продолжала Селена. — Сейчас я приготовлю настой.

— Значит, мы ужинаем вместе?

— Конечно! Гуннар не должен ничего заподозрить.

— Выходит, мы его обманем?

— Вот именно.

— А он должен думать, что ты с ним помирилась?

— Примерно так.

— Мы усыпим его бдительность и оставим здесь?

— Умница! Именно так мы и поступим.

Анаид взглянула на мать с нескрываемым сочувствием.

«Селена даже не подозревает, что она видит ее насквозь и способна очень на многое».

С этими мыслями Анаид покосилась на машину Гуннара, на которой Селена приехала из магазина.

— Значит, мы скроемся на его «фольксвагене»?

— Да.

— Вряд ли у нас это получится. Сегодня вечером он просто не заведется.

— С какой это стати?!

— Взгляни сама. Ты не выключила фары. К вечеру у него сядет аккумулятор.

Селена задумалась. «Разве она включала фары?»

Однако, подойдя к окну, она заметила, что фары машины Гуннара действительно включены. Разумеется, Селене и в голову не пришло, что несколько секунд назад их зажгла простеньким заклинанием ее собственная дочь.

— Ладно. Схожу, выключу. А ты — собирай чемодан.

Зажав в кулаке ключи от машины, Селена вышла из номера, а Анаид, не теряя ни секунды, бросилась к ее сумке, вытащила мобильный телефон и набрала номер Рока.

Девушка действовала решительно, но, когда на том конце раздался гудок, у Анаид внутри все похолодело. Что она скажет Року? А если он не помнит даже ее имени? В телефоне раздался голос, но вместо Рока девушке ответила женщина.

— Слушаю.

— Мне необходимо немедленно поговорить с Роком, — не терпящим возражений тоном заявила Анаид, надеясь, что от нее не потребуется объяснений.

— Селена, это ты? — спросила женщина.

Елена! Вот досада!

— Или это ты, Анаид? — догадалась Елена. — Зачем ты звонишь с телефона матери? Это очень опасно!

Анаид живо представила себе Елену — толстую библиотекаршу, мать Рока и еще семи малолетних сыновей, которых она кормила вкусными обедами и которым читала перед сном детские книжки. А вдруг Елена поймет и сжалится над ней!!!

— Умоляю тебя, Елена, мне надо поговорить с Роком!

— Ты спятила, Анаид! — возмутилась Елена. — Немедленно повесь трубку! Никто не должен знать, где ты.

— Прошу тебя, позови Рока! Мне нужно с ним поговорить.

— Не могу, Анаид. Кроме того…

Девушка прекрасно поняла, чего именно не договаривает Елена. Наверняка Рок сейчас где-то целуется с Марион!

— Умоляю, Елена! Сними с Рока заклятие! Я не хочу, чтобы он меня забывал!

— Это невозможно, — категорично заявила Елена. — Действие эликсира забвения не отменить. Больше он тебя не вспомнит. Поверь мне, детка, так лучше. Чтобы выполнить свое предназначение, ты не должна ни на что отвлекаться. Тебе не надо думать ни о чем другом. Поверь мне!

Ругаться с Еленой, спорить с ней, пытаться ее переубедить было бесполезно. Анаид решила не настаивать, чтобы не усугублять и так сложное положение. Лучше прикинуться, будто Елена ее убедила.

— Ладно. Извини. Мне действительно не нужно было звонить, я просто не удержалась.

Анаид уже давно поняла, что взрослых умиляет, когда дети признают свои ошибки. Впрочем, в данном случае девушка лишь делала вид, что раскаивается.

— Ты очень много значишь для нас всех, Анаид. Пожалуйста, научись держать себя в руках.

— Я понимаю, что так поступаете ради моего же блага. Просто мне захотелось попрощаться с Роком. Услышать его голос…

— Но Рок просто не поймет. Он тебя совсем забыл.

Внезапно Анаид вспомнила, что у Елены была дочь по имени Диана, которую умертвила Баалата. Чтобы мать не мучилась воспоминаниями о ней, Елене тоже дали эликсир забвения. Но Анаид решила не говорить ей об этом.

— Ну да, я знаю…

— Тебе тоже надо выпить этого эликсира. Это тебе поможет, — смягчилась Елена.

— Ладно, — притворно всхлипнула Анаид. — Но и ты, пожалуйста, сделай для меня одну вещь!

— Какую? — насторожилась Елена.

— Не говори маме, что я звонила. Она очень разозлится.

— А ты пообещай мне позабыть Рока, — немного поколебавшись, потребовала Елена.

— Обещаю, — показав телефону кукиш, сказала Анаид. — Поцелуй его за меня.

С этими словами она закрыла мобильный, зажмурилась и представила себе, как Елена целует сына в смуглую щеку.

Наверняка она его действительно поцелует. Возможно, даже скажет: «Это тебе от Анаид». Но Рок, в лучшем случае, вспомнит только крохотную девочку, с которой в детстве купался в пруду.

Едва Анаид стерла из памяти телефона свой звонок и запихнула его в сумку Селены, как та появилась на пороге.

— Удивительно. Лифт минут десять ездил между этажами, пока я ждала его внизу, — покачала она головой.

— Может, его кто-то заколдовал? — усмехнулась Анаид.

— Действительно! — воскликнула Селена и расхохоталась. Анаид тоже засмеялась и обняла мать, которая не понимала, что дочь смеется над ней.

Ужин прошел в сердечной обстановке непринужденной семейной трапезы. Все умело притворялись. Гуннар заботливо подливал в стакан Селены воды, а она раскладывала всем по тарелкам рис с мясом Анаид, щедро сдобрив салат оливковым маслом и уксусом, по очереди улыбалась отцу и матери. Официант принес им еду, вино и воду на троих. Счет они тоже попросили один на троих.

Конечно, они жили в двух разных номерах, но это не возбуждало никаких подозрений: двухместный номер занимала супружеская пара и одноместный — их почти взрослая дочь. Никто не знал, что улыбчивая и кокетливая рыжеволосая и зеленоглазая красавица не спит в одной постели с высоким и сильным светловолосым и голубоглазым мужчиной, хотя девушка явно была их дочерью, унаследовавшей от отца его суровые глаза.

Странная это была семейка. Они улыбались друг другу, жестикулировали и при этом что-то замышляли, тая друг от друга какие-то секреты.

Селена налила Гуннару вина. Потом себе. При этом под столом она неосторожно коснулась ногой его ноги. Воспользовавшись этим, Гуннар попробовал зажать ее ногу своими и не отпускать.

Смутившись, Селена вскочила из-за стола и направилась в туалет, перед этим взглянув на Анаид и едва заметно поведя бровью. Девушка поняла, что ей надо сделать так, чтобы отец выпил свое вино, и кивнула.

Вернувшись из туалета с подкрашенными губами и подведенными глазами, Селена с облегчением увидела, что бокал перед Гуннаром пуст.

Осушив свой, она принялась за рис — не слишком мягкий, но и не слишком твердый — именно такой, какой ей всегда нравился. Еда была на удивление вкусной. Рыбный суп был просто бесподобен. Селене стало так хорошо, что она прикрыла глаза внезапно отяжелевшими веками.

Больше она ни о чем не переживала и не волновалась, глядя на улыбающиеся дружелюбные лица Гуннара и Анаид. Как же они похожи! И оба ее любят. В кругу родных можно спокойно заснуть, зная, что они никому не дадут потревожить твой сон…

Лица становились все менее и менее отчетливыми. Внезапно Селена сложила руки на груди, а ее голова медленно опустилась на стол, так что Анаид едва успела убрать у нее из-под носа тарелку с рисом.


Анаид с Гуннаром настороженно переглянулись. Селена была очень бледна, сонное снадобье подействовало гораздо быстрее, чем они думали.

— Что нам теперь делать? — встревожилась Анаид. Гуннар поднялся из-за стола и взял Селену на руки.

У той было умиротворенное выражение лица заснувшей от усталости маленькой девочки.

— Вашей супруге плохо? — спросил подбежавший официант.

— Она просто очень устала, — объяснил Гуннар, прикоснувшись губами к губам Селены. — А тут еще это вино…

Глядя на Селену с бесконечной нежностью, Гуннар направился с ней к лифту.

— Тебе помочь? — спросила вскочившая за ним Анаид.

— Она очень легкая, — не отрывая глаз от Селены, сказал Гуннар, и Анаид поняла, что ему очень приятно нести ее мать на руках.

Уложив Селену на кровать, Гуннар снял с нее туфли и укутал покрывалом, как нежный и хрупкий цветок.

Потом еще раз нежно поцеловал ее в губы и чуть слышно пробормотал:

— Прости меня.

Стоя в дверях, Анаид переминалась с ноги на ногу, всем своим видом выражая нетерпение. Она не стала целовать мать, прощаться с ней или извиняться.

Гуннар покопался сумке Селены и что-то сделал с ее телефоном.

— Кому ты там пишешь? — встрепенулась Анаид.

— Я никому не пишу, — поспешил успокоить дочь Гуннар. — Просто стер из памяти номера ее подруг.

Девушке было не проверить, сказал ли он правду, но на этот раз она решила поверить отцу. Теперь, когда они вступили в сговор против матери, ничего другого ей не оставалось.

Взглянув перед уходом на спокойное лицо спящей матери, Анаид подумала: «Не рой другому яму, сам в нее угодишь».

Спускаясь с чемоданом по лестнице, она пыталась вспомнить, кто научил ее этой пословице — бабушка Деметра или сама Селена.

Ревность

Ласкавшее золотой песок пляжей своими лазурными волнами Средиземное море было очень красиво. Прижавшиеся к скалам маленькие деревеньки с их мощеными улочками и с по-мавритански прихотливыми узорами церквей были восхитительно живописны. Цветущие апельсиновые рощи благоухали.

Однако Анаид смотрела только на отца, казавшегося ей единственным заслуживающим внимания существом в этом скучном, бесцветном и однообразном мире.

Не сводя глаз с Гуннара, Анаид с жадностью слушала его рассказы. А он за тысячу лет повидал много такого, что заслуживало отдельных историй. Отец казался Анаид непостижимым, многоликим и в высшей степени загадочным.

— Ты точно хочешь в Урт? — спросил Гуннар у дочери.

Около полудня они остановились на заправке. Переночевав в каком-то отеле на побережье, Гуннар и Анаид всю первую половину дня ехали в сторону от моря, оставляя за спиной восточное побережье. На севере, в легкой призрачной дымке горизонта, уже маячили пики Пиренеев.

— Очень хочу.

— В Урте за тобой будут следить. Ведь там не только Елена, но и Карен.

— Мне нужно повидать Рока и снять с него заклятие, — вздохнула Анаид. — После этого я сразу уеду, — добавила она, ни словом не обмолвившись о Жезле Власти.

На самом деле девушка сначала намеревалась завладеть Жезлом, и только потом вернуть себе любовь сына Елены.

— Это опасно, — покачал головой Гуннар.

— Теперь для меня все опасно. Придется постоянно быть начеку. Я все время думаю о том, что мне предстоит сделать, и том, что может случиться.

— Не думай ни о чем плохом, — сказал Гуннар и погладил дочь по голове. — Главное, не волнуйся.

Он взял Анаид за руку и повел в кафе, приговаривая на ходу:

— Сейчас мы купим тебе чего-нибудь вкусненького, и ты сразу позабудешь все свои тревоги…

У Анаид сразу отлегло от сердца, и она чуть не запрыгала на одной ножке, как маленькая девочка, которой папа пообещал мороженое.

Пока Анаид с отцом уплетали за обе щеки содержимое своих тарелок, странное существо, давно следившее за ними из-за кустов, осторожно выбралось на асфальт, подползло на четвереньках к «фольксвагену» Гуннара, спряталось за ним, высунуло руку и, погладив пальцами крышку багажника, что-то пробормотало. Багажник открылся сам по себе. Существо юркнуло внутрь и снова что-то произнесло. Багажник закрылся.

Внешне «фольксваген» совсем не изменился, потому что его новому таинственному пассажиру не пришлось ничего взламывать. Поэтому Гуннар с Анаид ничего не заметили. Они оживленно обсуждали некоторые философские аспекты окружающего мира.

— Почему у тебя мороженое само оказывается во рту, а мне приходится ковырять его ложкой? — поинтересовалась у Гуннара Анаид.

— Видишь ли, — пояснил дочери Гуннар, — не мороженое создано, чтобы повелевать человеком, а человек — чтобы повелевать им.

— В каком смысле?

— Взгляни на мороженое строго, отдай ему мысленный приказ выполнить свое предназначение, и оно само окажется у тебя во рту.

— Прилетит, как Жезл Власти… — печально пробормотала Анаид, с грустью подумав, что мысль о Жезле преследует ее теперь повсюду.

Жезл неодолимо манил девушку. Ночью ей как-то удалось забыть об обожженной ладони и не думать о нем, но теперь Жезл овладел ее мыслями безраздельно.

— Жезл, — вновь пробормотала Анаид. — А тебе известно, что, по мнению Селены, его похитил именно ты? — спросила она у отца.

— Ложь! — отрезал Гуннар.

— Так где же он?

— Тебе виднее, — заявил ее отец, внимательно наблюдавший за происходящим вокруг.

— Я?!

— Покажи-ка ладонь! — сказал Гуннар и взял дочь за руку с обожженной ладонью. — Ты ведь с ее помощью разыскивала Жезл, правда?

Ошеломленная Анаид вырвала руку и спрятала ее за спиной.

— Жезл мой! Но кто-то у меня его украл. Если не ты, значит, Селена!

— Так мы едем в Урт за Жезлом? Он там?

— Да, — пристыженно опустив глаза, призналась Анаид. Она боялась, что Гуннар начнет ее расспрашивать, но он ограничился лишь парой слов:

— Почему ты сразу не сказала?

— Боялась.

— Мать пыталась тебя убедить, что я враг?

— Нет, — солгала девушка и решила сменить тему разговора: — Папа, пожалуйста, давай не будем больше об этом.

— Ну ладно. Больше ни слова о Жезле, — пообещал Гуннар, открывая дверцу машины.

Взглянув на маячившие вдали горы, Анаид поежилась. Они заехали достаточно далеко на север, заметно похолодало.

— Подожди! Я только достану свитер, — сказала она, но, открыв багажник, внезапно почувствовала боль в руке, на которую словно брызнули кипятком.

Подняв голову, Анаид встретилась глазами с пристальным взглядом Гуннара.

— Зачем ты меня обжег?!

— Как это — обжег?! — удивился тот.

Анаид показала ему красное пятнышко на руке.

— Да не я это. Наверное, просто блоха.

Облегченно переведя дух, Анаид снова подумала о том, что ей не стоит бояться отца и что за ним она, как за каменной стеной. Погруженная в эти мысли, девушка и не заметила, что вещи в багажнике потревожены, а в его самом дальнем углу появился какой-то новый, укрытый покрывалом сверток.

Достав из сумки купленный ей накануне Селеной свитер, Анаид почти закрыла багажник, но вдруг замерла на месте.

— Ну что ты? Поехали! — поторопил дочь Гуннар.

— Подожди-ка, — насторожилась Анаид.

— Что случилось?

Погладив свитер, Анаид поднесла его к лицу и понюхала так, как учила ее бабушка Деметра.

— Он как-то странно пахнет. Не так, как остальные мои вещи.

— Еще бы! — рассмеялся Гуннар. — Он только что из магазина. Он пахнет фабрикой, складом, продавщицей, Селеной…

— Но его странный запах совсем свежий, — не успокаивалась Анаид.

В этот момент к машине Гуннара приблизилась вышедшая из помещения бензозаправки женщина. Ласково проведя рукой по пыльному капоту «фольксвагена», она кокетливо улыбнулась его владельцу:

— Какая хорошенькая машинка! Хочешь, я помою тебе стеклышки? — не сводя с Гуннара глаз, проворковала она.

Мгновенно позабыв о странном запахе, Анаид решительно захлопнула крышку багажника, словно рубила голову наглой бабе, кокетничавшей с ее отцом.

— Ничего никому не надо мыть! — разозлилась она.

Девушке стало ясно, что женщина наверняка давно заметила Гуннара и уже успела покрутиться возле его машины.

«Вот ею-то тут все и пропахло!»

— Какие грязные стеклышки! Вы едете издалека? — повернувшись спиной к Анаид, нахалка одарила ослепительной улыбкой неотразимого Гуннара, с которого не сводили глаз все встречавшиеся на их пути особы женского пола.

— Вы и представить себе не можете, из какого, — усмехнулся Гуннар.

— Поехали, дорогой! — натянув красный свитер, воскликнула Анаид.

Как того и следовало ожидать, женщина уставилась на нее, пытаясь понять, не ослышалась ли, и неужели эта девчонка, которую она приняла за дочь привлекательного одинокого мужчины, на самом деле его молодая жена. Нет, не может быть! Девчонка вылитый отец…

— Ваша дочь очень спешит.

— Она так же нетерпелива, как и ее мать. Вот, пожалуйста, — Гуннар протянул женщине деньги, сказал ей «До свидания!» и — к величайшему возмущению Анаид — подмигнул.

— Зачем ты подмигнул этой кикиморе?! — не выдержала Анаид, когда их машина тронулась с места.

— Никому я не подмигивал.

— Неправда. Я сама видела.

— Значит, это вышло машинально.

— Ты всегда машинально подмигиваешь незнакомым женщинам?

— А ты всегда такая ревнивая?

Анаид замолчала. Гуннар прав. Она задает дурацкие вопросы. Но как же ей не ревновать такого замечательного отца?

— Не знаю. Мне не понравилось, — продолжала она. — Селена на моем месте обиделась бы.

— Ничего подобного. Она бы только посмеялась. Селена считает себя вне конкуренции.

Смутившись, Анаид все поняла. Отец явно намекал, что по сравнению с матерью она слишком не уверена в себе.

Девушка почувствовала угрызения совести. Что сейчас делает Селена? Что она подумала, проснувшись одна-одинешенька? Может, не стоило ее бросать?

Чтобы успокоиться, Анаид решила потереть кольцо с изумрудом, но его на ее пальце не оказалось.

— Мое кольцо! — воскликнула девушка.

— В чем дело? — вздрогнул Гуннар.

Согнувшись в три погибели, Анаид начала шарить у себя под ногами.

— Мое кольцо с изумрудом!

— А я-то думал, что действительно что-то случилось!

— Я его потеряла!

— Между прочим, вчера вечером его уже не было, — не спуская глаз с дороги, заметил Гуннар.

Анаид напрягла память. Она сняла кольцо, когда забинтовала ладонь. Значит, оно осталось в гостинице, и когда Селена обнаружит его на полочке в ванной…

Стараясь не думать о плохом, Анаид начала напевать. Вскоре к ней присоединился Гуннар, и вместе они принялись распевать старинные кельтские баллады о далеких счастливых островах.

Через двести с лишним километров на подъезде к ущелью, ведущему в долину Урта, Анаид почувствовала, как у нее начало жечь ладонь. Вскоре она уже вся тряслась от непреодолимого желания прикоснуться к Жезлу Власти. Тот настойчиво звал ее. И был где-то рядом.

— Тебе нехорошо? — покосился на дочь Гуннар.

— Мне надо… Мне надо в туалет, — смущенно пробормотала Анаид.

Гуннар устало расправил плечи.

— Мы почти приехали. Где мне остановиться?

Анаид уже давно об этом думала.

Она не может вот так, среди бела дня, заявиться к себе домой. Как и показываться на людях в радиусе двадцати километров от Урта, где ее все знают, и где сплетни о ее появлении рано или поздно достигнут ушей Елены и Карен. А уж они постараются помешать ей осуществить задуманное.

Девушка понимала, что сейчас ей нужно действовать с величайшей осторожностью.

— Тут рядом с рекой есть одна стоянка. Вроде площадки для пикника. Там родник с водой, умывальники. Есть на чем посидеть. Можно купить в супермаркете еды и подождать, пока не стемнеет.

Вскоре они подъехали к площадке. При виде знакомых тополей, каменного стола и закопченного очага у Анаид защемило сердце. В детстве, по воскресеньям, они часто бывали тут с Деметрой и Селеной.

— Есть хочешь?

Сгустились сумерки. Настал таинственный час загадочных теней и непонятных шорохов, но Анаид не чувствовала голода. Ей хотелось только одного — вновь прикоснуться к Жезлу.

«Дубрава с пещерой, в которой он покоится, совсем рядом! Нужен просто повод, чтобы отойти».

— Схожу-ка я прогуляюсь. А то совсем ноги отсидела.

— Это точно, — согласился Гуннар. — Я бы тоже с удовольствием пробежал пару километров.

— Так в чем же дело?! Иди, побегай! — подхватила идею Анаид, которой только и нужно было, чтобы отец на часик испарился.

«Как раз хватит времени, чтобы слетать в дубраву к Жезлу…»

— Действительно, почему бы не пробежаться! — Рассмеявшись, Гуннар подмигнул Анаид так же, как другим привлекательным женщинам, и на этот раз она осталась этим очень довольна.

— Пробегись, пробегись. Я никому не скажу, — подзадорила его она и, в свою очередь, подмигнула.

— Здорово это у тебя выходит.

— Что?

— Подмигивать.

— А разве я это сделала?

— Конечно.

— Значит, это вышло машинально, — с серьезным видом заявила Анаид, но не выдержала и расхохоталась.


Гуннар со скоростью ветра помчался в сторону шоссе, и Анаид представила себе, как тысячу лет назад, с луком на плече и развевающимися за спиной длинными волосами, стянутыми на лбу кожаным ремешком, ее отец охотился в древних дремучих лесах.

— Подожди! — крикнула она ему вслед, подумав, что в босоножках в дубраве ей будет не очень удобно. — Оставь мне ключи от машины.

Гуннар на бегу кинул ей ключи, и те просвистели у Анаид над головой, словно метательный снаряд — ей даже пришлось присесть, чтобы поймать их на лету.

Когда Гуннар скрылся из вида, Анаид подобрала ключи. Вокруг никого не было. Только ветер шумел в листве закрывавших площадку от посторонних взглядов раскидистых тополей.

Открыв багажник, Анаид покопалась в чемодане и вытащила коробку с кроссовками.

В этот момент ветер изменил направление, и Анаид застыла на месте. Теперь она не сомневалась, что рядом кто-то есть.

Девушка вновь отчетливо уловила странный запах, который впервые почувствовала на заправке. Запах был необычным, сладковатым — то ли детским, то ли птичьим.

«В машине кто-то прячется!»

Тут послышался легкий шорох, словно кто-то осторожно пошевелил пальцем. Анаид заглянула в глубину багажника и на этот раз заметила под покрывалом очертания скорчившегося человеческого тела.

Несколько секунд, ошеломленная, она простояла неподвижно, приводя в порядок роившиеся в голове мысли. Потом осторожно нащупала в кармашке чемодана свой атам, вытащила его, а потом с силой захлопнула багажник и отскочила от машины.

Нажав кнопку брелока, Анаид закрыла в машине все замки и глядя на багажник, замерла на месте, выставив перед собой атам. Ее сердце бешено стучало. Кто это?! Кто спрятался в машине?! Баалата? Неужели она уже ожила?!

В этот ужасный, полный самых страшных подозрений миг Анаид очень пожалела, что рядом нет матери, которая наверняка бы что-нибудь ей подсказала.

Стыд

Селене было лень пошевелить даже пальцем и, не взирая ни на что, совсем не хотелось вставать. Она попыталась открыть глаза, но вместо этого зевнула во весь рот. Наконец Селена взяла себя в руки, потянулась и со стоном поднялась на кровати.

В номере царил полумрак. Кровать Анаид была тщательно заправлена.

«Какая аккуратная девочка!»

Настроение у Селены было хорошее. Ей приснился отличный сон, все события которого так ясно запечатлелись у нее в памяти, словно произошли наяву. Гуннар поднял ее на руки и осторожно перенес куда-то, где было тепло и мягко, потом он нежно поцеловал ее, прошептав на ухо: «Спи!», и она спокойно заснула, зная, что никто и ничто ее не потревожит.

Уже очень давно, со дня гибели ее матери Деметры, Селена не чувствовала себя так уверенно и спокойно, и не помнила, когда в последний раз спала так хорошо. Внезапно заметив на подушке чей-то светлый волос, она поднесла его к носу и обнюхала, как настоящая волчица. Это был волос Гуннара.

«Значит, он здесь был!»

Осмотрев матрас, Селена убедилась в том, что он промят под тяжестью чьего-то тела.

«Так, значит, это был не сон!»

Но как она ни старалась, ей не удалось вспомнить ничего конкретного. Она была уверена лишь в том, что очень сильно проголодалась.

Встав с кровати, Селена заметила, что вместо ночной рубашки на ней нижнее белье. С чего бы это?! По пути в душ, она задержалась у чемодана с купленной накануне новой одеждой. Все вещи были на месте. С них еще даже не были срезаны этикетки.

Что бы надеть? Юбку? А почему бы и нет! У нее красивые ноги…

Отложив в сторону одну из юбок, Селена выбрала черную блузку с большим вырезом.

«Гуннару нравится черный цвет. И он всегда говорил, что черный мне к лицу».

А ей нравились морщинки у него под глазами и легкая седина на висках. Гуннар выглядел бывалым и очень мужественным.

Она больше не чувствовала к нему неприязни и даже готова была признать, что он постарел, как простой смертный, и больше не прибегает к колдовству. Во время нападения Баалаты это стало очевидно: если бы не Анаид, Гуннар бы точно утонул. Значит, он действительно рисковал жизнью, защищая ее и их дочь.

Селена была готова признать, что зря обвиняла Гуннара в коварстве.

Стоя под душем, она окончательно пришла в себя и вспомнила, наконец, события предыдущего вечера.

За ужином она опоила Гуннара зельем, чтобы тот крепко спал, пока они с Анаид пытаются сбежать. Почему же она до сих пор у себя в номере?! Наверное, так устала, что упала на кровать и уснула… А проснувшись, неожиданно почувствовала желание помириться с Гуннаром и зажить с ним счастливо? Забавно. Конечно, виной всему ее проклятая импульсивность. Стоит ей выйти из себя, как она творит такое, в чем потом раскаивается.

Бедный Гуннар! Вот он-то наверняка спит без задних ног. Еще бы! Она подсыпала ему в вино не меньше снотворного, чем омниора Хольмфрида в далекой Исландии.

Вдруг Селене захотелось прокрасться в номер Гуннара и взглянуть на него спящего — в одежде и обуви, с широко раскинутыми руками. Так ее усталый викинг спал рядом с ней на оленьих шкурах в их гренландской хижине — спокойным и безмятежным сном большого ребенка.

«Мудрецы не стесняются исправлять свои ошибки», не раз говорила ей Деметра. Так почему же не исправить содеянное? Почему не поступить как лучше и позабыть старые обиды? Не зря же на этом так настаивала Анаид! Анаид. Где же она? Наверное, спустилась в ресторан к завтраку, забыв на полочке в ванной свое кольцо с изумрудом.

Одевшись, Селена нашла свои часы. Только семь утра! Но она прекрасно выспалась. Тем лучше! Гуннар проспит до самого вечера, и у нее будет время обдумать, как им всем начать новую жизнь…

Спустившись в ресторан, Селена, к своему удивлению, не застала там Анаид. В ресторане вообще никого не было. Только в вазе на столике красовалась пластмассовая гвоздика. И шведский стол к завтраку почему-то не был накрыт, как накануне утром.

К Селене подошел официант с меню.

— Вы будете ужинать одна?

— Вы хотите сказать — завтракать? — Селена решила, что официант ее разыгрывает.

— Завтракать в семь часов вечера?

Селена застыла с разинутым ртом.

«Значит, на улице не утренние, а вечерние сумерки! Так вот почему в ресторане никого нет! А Анаид? Ее застеленная кровать?! Что все это значит?!»

Встав из-за стола, она заявила:

— Я сейчас вернусь. Мы поужинаем с мужем и дочерью.

— Простите, но, по-моему, они уехали вчера вечером, — откашлявшись, пробормотал официант.

— Как это — уехали?! — пошатнувшись, прошептала Селена.

— После ужина они оплатили счет и уехали.

— На машине?

— Думаю, да.

— Они уехали с чемоданами? Вы уверены?

Официант смутился. Ему стало очень жаль эту красивую несчастную женщину, покинутую мужем и ребенком.

— Вы лучше спросите у администратора. Он знает больше меня.

На самом деле официант все прекрасно знал. Все служащие гостиницы только и говорили об этих странных постояльцах — о женщине, жившей в одном номере с дочерью, а не с мужем. О том, как мужчина и молодая девушка стремительно скрылись, как только женщина заснула прямо во время трапезы, вероятно, от какого-то снотворного.

Селена тоже все поняла. Картина происшедшего, наконец, сложилась у нее в голове, как кусочки головоломки. И все-таки когда администратор развеял ее последние сомнения, у нее подкосились колени. Селене стало так стыдно, что она даже покраснела. Этого с ней не случалось с детства. Ей казалось, что все смотрят на нее, показывают на нее пальцем и смеются.

Вернувшись к себе в номер, она заглянула в шкаф, обнаружив, что все вещи дочери исчезли.

«Значит, Анаид действительно скрылась вместе с Гуннаром. А Жезл Власти? Где он?! У Гуннара? Или у какой-нибудь одиоры?!»

Селена не знала, что и думать. Перед дочерью она притворялась, что Жезл ее не волнует, хотя на самом деле его участь очень ее нервировала, ведь тот, у кого окажется Жезл, станет сильнее Анаид!

Селена упрекала себя в том, что не уберегла Жезл Власти, и из-за этого события приняли такой драматический оборот.

«Надо как можно скорее найти Анаид! Пока еще не поздно…»


Собрав чемодан, Селена взглянула на себя в зеркало. На ней по-прежнему были новая юбка и черная блузка с большим вырезом, которые она надела, чтобы понравиться Гуннару. Какая же она безнадежная дура!

Рухнув на постель, Селена разрыдалась.

Плохо! Ой, как плохо! За что бы она ни бралась, все идет насмарку! Гуннар снова предал ее, похитив последнее, чем Селена дорожила на этом свете — ее любимую дочь Анаид! Но кто виноват в этом, кроме ее самой? Да никто! Своей обидчивостью, злопамятностью, своими коварными планами она сама толкнула Анаид в объятия Гуннара!

Никогда еще Селена не чувствовала себя такой одинокой.


Вместо того чтобы просить администратора вызвать ей такси, Селена изобразила на лице улыбку и соврала, сказав, что сейчас за ней подъедут муж и дочь.

Конечно, их с Гуннаром отношения никого не касались, но ей было легче соврать, чем признаться в том, что ее бросили. Ведь это говорило о том, что остальные могут без нее обойтись, а точнее — предпочитают обходиться без нее и ее капризов.

Селена вышла из гостиницы с гордо поднятой головой, таща за собой чемодан и потирая кольцо с изумрудом. Не оборачиваясь, она прошествовала до первого угла, но, завернув за него, сразу сникла.

Стемнело. Селена не знала, куда ей идти. Сев на чемодан, она закрыла лицо руками.

Внезапно ее колено лизнул чей-то горячий шершавый язык. Раздался знакомый Селене голос, и, отняв руки от лица, она разинула рот от удивления.

— Не сдавайся, Селена!

— Деметра!!!

И действительно, в облике волчицы перед Селеной возникла ее мать Деметра.

— Ты нужна Анаид. Не бросай ее!

— А где она?

— Ты должна ее найти.

Уверенность Деметры придала Селене сил. Она поднялась с чемодана.

— Как мне тяжело без тебя, мама!

— Я это знаю, дочка.

— Будь ты со мной, все было бы иначе.

— Мое время истекло, Селена. Настало твое.

Селена жадно прислушивалась к словам матери.

И действительно, что толку жаловаться и требовать невозможного! Настали тяжелые времена. Их с Анаид безмятежная жизнь под крылом Деметры закончилась. Теперь ей надо во что бы то ни стало разыскать Анаид! И если понадобится, она найдет ее и на краю света!..

Взявшись за ручку чемодана, Селена решительными шагами направилась к шоссе, намереваясь остановить первую же машину. Увидев вдалеке фары приближавшегося автомобиля, она подняла руку и спросила у Деметры:

— Куда мне ехать?

Но блеск зрачков волчицы уже растворился в темноте. Деметра исчезла. Селена в отчаянии потерла кольцо с изумрудом, но ничего не произошло.

Тогда, в сердцах сорвав кольцо с пальца, она швырнула его в темноту, скрипя зубами от собственного бессилия.

Восторги

Анаид терпеливо стояла у машины, пока не стемнело. Ей очень хотелось прервать томительное ожидание и встретиться лицом к лицу с тем, кто спрятался в багажнике, но она решила дождаться Гуннара.

Солнце скрылось за горизонтом. Последние отблески его лучей скользнули по листве тополей, и воцарилась темнота. Где-то заухала сова. Анаид стало страшно.

Некоторое время, словно загипнотизированная, девушка следила за тем, как дергается крышка багажника. Кто-то пытался открыть ее изнутри. Наконец, запертая на ключ крышка необъяснимым образом поддалась и стала медленно открываться.

Анаид напряглась, изо всех сил сжала в руке свой атам и приготовилась к самому худшему, вспоминая наставления Аврелии из Клана Змеи, учившей ее бороться и побеждать.

«Будь спокойна и внимательна, — объясняла Анаид Аврелия, — и старайся разгадать намерения противника!»

Но увидев, как кто-то осторожно выбирается из багажника, Анаид позабыла все наставления и бросилась на незнакомца. Ни о чем не думая, даже не раздваиваясь и не растраиваясь, чтобы привести противника в замешательство, Анаид замахнулась атамом, собираясь всадить его в тело маленькой и беззащитной на вид девочки, испуганно закрывшей лицо худенькими руками.

— Анаид! Не надо!

То ли от звука своего имени, то ли оттого, что голос девочки жалобно дрожал, а может, потому что какое-то тайное чувство взяло верх над яростью в душе, девушка опустила атам.

— Кто ты? — спросила она, осветив незнакомку ладонью.

К превеликому удивлению Анаид, девочка упала к ее ногам и стала целовать ей колени.

— Я обожаю тебя, Анаид! Я буду твоей самой покорной слугой! Я Дацилия.

— Дацилия? — сурово переспросила Анаид, направила свет прямо в глаза девочке и снова замахнулась на нее атамом. — Так это ты отправляла мне сообщения по телефону и электронной почте?

— Да, я! Я давно разыскиваю тебя, Анаид. Я хочу быть с тобой, следовать за тобой, служить тебе!

Анаид не знала, стоит ли ей верить девочке. Внимательно осмотрев незнакомку, она даже ощупала ее тщедушное тело.

У Дацилии были темные вьющиеся волосы, смуглая кожа и накрашенные расплывшейся дешевой тушью ресницы. На губах у нее была ярко-красная помада, на тонюсеньких ногах — туфли на невероятно высоких каблуках. Довершала эту душераздирающую картину короткая хлопчатобумажная маечка в черный горошек. Одета девочка была ужасно. Зато сама Дацилия располагала к себе ангельской улыбкой на кукольном личике, добрыми глазами и маленьким шкодным носиком.

«Сколько же ей лет?»

— Что ты делала в нашей машине?

— Ехала вместе с тобой. Я так долго тебя искала!

Разумеется, ни одна из кичившихся своей неземной красотой одиор — и тем более кровожадная Баалата — не стали бы рядиться столь безвкусно наряженным заморышем.

— Расскажи мне о себе. Откуда ты вообще такая взялась?

Очаровательно улыбнувшись, Дацилия захлопала накрашенными ресницами, как мотылек крылышками.

— Я Дацилия Светлая, дочь Аттенерии Белой, внучка Принцессы Гвасимары из Клана Козы. С раннего детства мне известно Пророчество об Избраннице, которая прибудет в нашу долину, чтобы отдохнуть в пещере и углубиться во мрак кратера вулкана.

— Выходит, ты тоже омниора? — спросила у Дацилии удивленная Анаид.

— Да! — просияла Дацилия Светлая.

— Откуда же ты родом?

— С острова Чинет.

— Что еще за Чинет?

— По-вашему он зовется Тенерифе,[8] — пояснила Дацилия.

— Так ты о вулкане Тейде! — прикрыв ладонью рот, прошептала Анаид. — Значит, Избраннице суждено спуститься в его кратер!

— Так говорят старейшие омниоры из долины Оротава.[9] Пещеру для Избранницы приготовили уже полторы тысячи лет назад, а мудрая Аремога с острова Гомера[10] и королева Ариминда обучили меня и мою старшую сестру — проницательную Тациргу. В наши обязанности входит радушно принять Избранницу и во всем ей угождать. Мы будем ее фрейлинами.

— Какими еще «фрейлинами»! — усмехнулась Анаид. — Скорее, помощницами или ассистентками.

— Не хочу быть ассистенткой! Фрейлиной быть гораздо прикольней. Правда?

— Ну да, наверное, — неуверенно пробормотала Анаид, разглядывая Дацилию. Кроме жуткой майки в горошек, на девочке была короткая трикотажная юбка, расшитая разноцветными пластмассовыми бисеринками, а ее пальцы украшало такое множество колечек и перстеньков, что она едва ими шевелила.

— Ты, правда, так думаешь? — просияла Дацилия.

С этими словами она бросилась на шею не успевшей отпрянуть Анаид и расцеловала ее. Хотя сама Анаид и не раскрашивала себе лицо столь варварским образом, не носила такой безвкусной кричащей одежды и не бросалась целовать каждого встречного-поперечного, поцелуй Дацилии почему-то показался ей слаще меда.

— Я скажу, что ты так думаешь, Ариминде. А то она тоже меня поправляет.

— Ариминде?

— Предводительнице Клана Козы. Она очень старомодная и все время придирается. Боюсь, она тебе не понравится. — С этими словами Дацилия ни с того ни с сего вытащила у себя из кармана пакетик и протянула его Анаид. — Держи! Это тебе от меня! Подарок!

Анаид не хотелось принимать никаких подарков, но она была не в силах отказать Дацилии. У девочки так сияли глаза, и она с такой непосредственностью протягивала Анаид не очень аккуратно завернутый подарок, с нескрываемым нетерпением ожидая увидеть, какое он произведет впечатление, что у Анаид подступил комок к горлу и она, совершенно неожиданно для себя самой, чуть не расплакалась.

Осторожно развернув скомканный пакетик, девушка обнаружила внутри старательно раскрашенный яркими красками овальный, черный, как уголь, камень.


— Ну как? Нравится? — озабоченно спросила Дацилия. — Когда я его разрисовывала, я думала о тебе: о цвете твоих глаз и волос. То есть об их настоящем цвете — рыжем.

В этот момент Анаид поняла, что чуть не плачет оттого, что совершенно незнакомый человек думал о ней и старался красиво раскрасить камушек, чтобы доставить ей удовольствие.

— Очень красиво! — пробормотала она.

— Это камень из вулкана, — пояснила Дацилия. — Я нашла его в нашей долине. Дай-ка я тебе его надену. Это амулет. Он заговорен и будет тебя защищать.

Просунув в едва заметную дырочку в камне кожаный шнурок, Дацилия ловко завязала амулет на шее Анаид, приятно коснувшись ее своими худенькими ручками.

— Смотри! Здесь, у корней, видно, что твои волосы рыжие! Тебе нужно снова покраситься! Какая жалость! Я так хотела увидеть тебя во всей красе! Ты и так писаная красавица, а с рыжими волосами это было бы вообще нечто!

Анаид нежилась в волнах искреннего восхищения Дацилии.

— Хорошо, ты будешь моей фрейлиной. А что ты умеешь делать?

— Меня учили потчевать тебя бананами в пальмовом меде, омывать твои ноги настоем алоэ, готовить тебе благоухающее лавандой ложе, петь тебе наши старинные песни и развлекать, рассказывая древние легенды о принцессе Ико, о прекрасной Амарке…

— А что ты делаешь здесь? — поинтересовалась Анаид, решив не дожидаться конца списка легенд.

— Мне надоело ждать, и я решила найти тебя сама, — пожала плечами Дацилия.

Анаид ничего не понимала.

— Но ведь ты только что сказала, что мне нужно отправиться в долину Оротава, потому что там меня ждет специально приготовленная пещера!

— У нас на острове тебя ждут уже полторы тысячи лет.

— Значит, мне придется купить путевку на Канарские острова?

— Зачем ты смеешься надо мной? — нахмурилась Дацилия.

— Я не смеюсь.

— Так зачем же ты спрашиваешь то, что тебе и так известно? Ты же Избранница! Ты знаешь все!

— Ошибаешься, — покачала головой Анаид.

— Как это — ошибаюсь?! Разве ты не Избранница?! — испугалась Дацилия.

— Я этого не говорила. Просто я знаю далеко не все. Например, я понятия не имею, зачем предводительницы Клана Козы полторы тысячи лет назад приготовили для меня пещеру в долине Оротава.

— А вот я — знаю! И знаю это только я.

— Ну и зачем?

— Чтобы ты смогла проникнуть.

— Куда?!

Осмотревшись по сторонам, Дацилия еле слышно прошептала:

— Туда, где начинается Дорога Мертвых! Дорога между двумя мирами!

— Тропа Оры?! — с широко раскрытыми от ужаса глазами прошептала Анаид.

— Да, — вздохнула Дацилия. — Принцессы-менсеи[11] знали, где она начинается, но так и не отважились вступить на нее, пока все не поумирали. А вот ты…

Анаид покачала головой.

Какая-то девчонка с затерянных в океане островов знает о судьбе и предназначении Избранницы гораздо больше ее самой!

— Ну и что — я?

— А вот ты вступишь на эту дорогу живой!

— Надеюсь, я ее живой и покину? — содрогнувшись, прошептала Анаид.

— Вот в этом я не очень уверена, — извиняющимся тоном сказала Дацилия.

— Как это — не очень уверена?!

— Дело в том, что, проводив тебя в кратер, мы, твои верные фрейлины, исполним свое предназначение. Поэтому, скорее всего, ты оттуда больше не выйдешь.

— А что если я выйду в каком-нибудь другом месте?

— Действительно! — обрадовано воскликнула Дацилия. — Об этом я как-то не подумала! Здорово, что ты додумалась до этого сама!

— Ну ладно. Если ты должна прислуживать мне в пещере, что ты делаешь здесь?

— Я решила скорее с тобой познакомиться, — невинно хлопая густо накрашенными ресницами, заявила Дацилия.

— А как ты попала в запертый багажник?

— Очень просто! Я открыла его заклинанием менсея Бенкомо.[12]

— А тебе не кажется, что пользоваться этим заклинанием не очень красиво? — припомнив, что омниоры не очень жалуют Бенкомо, спросила Анаид.

— Все заклинания нашего последнего великого менсея запретили, — вздохнула Дацилия. — А ведь Бенкомо с их помощью хотел не дать вам нас завоевать!

— Лично я вас не завоевывала.

— Извини, я просто хотела сказать: не дать испанцам нас завоевать.

— Ну и почему же ты пользуешься запрещенными заклинаниями?

— Потому что я — бунтарка!

Анаид чуть не расхохоталась, представив себе Дацилию в ее мини-юбке на баррикадах.

— Ты собираешься возглавить бунт молодых омниор нового поколения?

— Его возглавлю не я, — рассмеялась Дацилия.

— Не ты? Ты же сама только что назвала себя бунтаркой.

— Я только подражаю тебе, — к величайшему удивлению Анаид заявила пожиравшая ее преданными глазами Дацилия. — Ты для меня пример во всем! Я хочу быть такой же, как ты! Ты — молодая, красивая, продвинутая! Ты совсем не такая, как впавшие в маразм предводительницы кланов, которые не разрешают нам ходить на дискотеки, носить короткие юбки и произносить заклинания Бенкомо!

От таких откровений у Анаид закружилась голова. Чего еще ей ожидать от этой юной омниоры?!

— Знаешь, Дацилия, я не совсем понимаю, как связаны дискотеки и заклинания Бенкомо.

— Ты такая остроумная! — рассмеялась Дацилия.

Хотя Анаид и не считала остроумие недостатком, раньше она никогда не приписывала себе обладание им и даже иногда завидовала девушкам способным рассмешить всех до смерти своими забавными рассказами, как это умела делать, например, Клаудия, бывшая, по мнению Анаид, гораздо остроумнее ее самой. Впрочем, если Дацилии так хочется, пусть она считает ее остроумной!

Анаид начала понимать, что обладать фанатичными поклонниками не так уж и неприятно.

— И все-таки чего ты хочешь от меня, Дацилия?

— Я хочу видеть тебя, прикасаться к тебе, следовать за тобой повсюду, служить тебе и…

— И что еще?

— …непрерывно повторять, что я тебя обожаю.

С этими словами Дацилия бросилась Анаид на шею и осыпала ее такими неистовыми поцелуями, что девушка покачнулась и облокотилась об автомобиль.

И тут Анаид заметила возвращавшегося с пробежки Гуннара.

— Прячься скорей в багажник!

— Зачем? — удивилась Дацилия.

— Чтобы тебя не увидел папа.

— А кто, по-твоему, сказал мне, как тебя разыскать?

— Так вот ты какая, Дацилия! — с трудом переводя дух, воскликнул подбежавший к ним Гуннар.


Через несколько минут улыбающийся Гуннар уже поглощал бутерброд. После пробежки он проголодался и пришел в доброе расположение духа. Ошеломленный вид Анаид рассмешил его так, что от смеха у Гуннара выступили на глазах слезы.

Сидя втроем с Дацилией за каменным столом у закопченного очага, они воздали должное закупленной в универсаме снеди.

— Какой ты, оказывается, хитрый! — жуя банан, заявила Анаид отцу.

— Я просто стреляный воробей. Вспомни, сколько лет я прожил на этом свете.

— И все-таки зачем ты связался с Дацилией?

— Я решил понять, что кроется за этими бесконечными сообщениями.

Анаид разглядывала Гуннара и Дацилию, сговорившихся у нее за спиной.

— Значит, ты сам позвонил Дацилии?

— Ну да!

— А Селене это не пришло в голову?

— Нет, — покачала головой Дацилия. — Она ни разу мне не ответила.

— А откуда ты взяла номер мобильного телефона Селены? — поинтересовалась у Дацилии Анаид.

— Я переписала его из записной книжки Елены.

— Елены?!

— Ну да! Я же побывала в Урте, хотя и не знала, что так скоро снова туда вернусь.

— Когда же ты уехала из Урта?

— Позавчера.

Прижав руку к груди, Анаид надеялась, что Гуннар с Дацилией не слышат, как бешено стучит ее сердце. Анаид было очень стыдно. Она была страшно расстроена.

— А с детьми Елены ты говорила?

— Только с некоторыми из ее сыновей.

— Ас Роком? — с легкой дрожью в голосе спросила Анаид.

— С красавчиком на мотобайке? Нет. Он вообще на меня не взглянул. А его девушка — набитая дура.

— Марион? — нервно теребя край футболки, буркнула Анаид.

— Да, кажется, Марион. Полная идиотка… Ой! — всплеснула руками Дацилия. — Что я говорю! Она, наверное, твоя подруга. Прости меня, пожалуйста!

— Никакая она мне не подруга! — взвилась Анаид. — Никогда не дружила и никогда не подружусь с этой зазнайкой, эгоисткой и подлой интриганкой!

Заметив, что дочь начала не на шутку заводиться, Гуннар поспешил прервать ее гневный монолог и спросил у Дацилии:

— Ты приехала из Урта на поезде?

— Нет. На грузовике.

— Кто же тебя пустил в грузовик?

— Никто. Я спряталась в кузове среди клеток с курами.

Теперь Анаид стало ясно, почему в багажнике пахло одновременно птицей и малолетками.

— А твоя мама знает, что ты катаешься на грузовиках?

— Мама говорит, что я вся в нее. Она мной очень гордится.

— Твоя мама гордится тем, что ты прячешься в кузове за клеткой с курами? — изумленно уточнила Анаид.

— Мама тоже пряталась — в трюме одного парохода.

— С какой целью?

— Она плыла в Венесуэлу, но разразилась буря, и пароход сбился с курса. В конце концов вместо Венесуэлы он приплыл в Соединенные Штаты. Так мама оказалась в Нью-Йорке.

— Какие невероятные приключения! Когда же это было?

— Десять лет назад. С тех пор я больше ее не видела.

У Анаид комок подступил к горлу.

— Мама тебя бросила? — спросила она.

— Нет, нет! Она очень меня любит и все время завет меня жить с ней в Америке.

— Правда?

— Да! Я неплохо говорю по-английски и обязательно туда поеду. Я буду ей помогать. Я тоже умею работать — гадать по ладони.

— Почему же ты еще не уехала?

— Я не могу уехать, не выполнив своего предназначения.

— Значит, ты хочешь поскорей отправить Избранницу по Дороге Мертвых, чтобы потом со спокойной совестью уехать к матери в Нью-Йорк? — догадалась Анаид.

— Да-да.

— Так ты за этим стала меня разыскивать?

— Но ведь ты к нам все не приезжала и не приезжала!

Анаид поняла, что от судьбы не убежишь. Какой бы ужас ни внушала ей мысль о Дороге Мертвых, знавшая, как на нее попасть, девочка наверняка не зря появилась в жизни Избранницы.

Теперь Анаид знала, что таит в себе ее ближайшее будущее, но до этого она должна была сделать две важные вещи — забрать Жезл и вернуть любовь Рока.

Повинуясь внутреннему порыву, Анаид обняла тщедушное тельце Дацилии, и у нее словно пелена спала с глаз.

Дацилии было лет тринадцать, не больше. Косметика, перстни на пальцах, высокие каблуки и мини-юбка, — это сплошной маскарад. На самом деле перед Анаид была просто девочка, потерявшая, как и она сама, любимую мать.

— Не скрою, ты меня удивила, Дацилия, — созналась Анаид. — И что же ты теперь намереваешься делать?

— Всюду следовать за тобой.

— Это невозможно. Никто не должен знать о том, что я возвратилась в Урт, — сказала Анаид и покосилась на Гуннара.

— Меня здесь никто не увидит, — словно прочитав мысли дочери, ответил тот. — Я скоро уеду.

— Куда?! — удивилась Анаид.

— На юг. Если я останусь, Селена тебя выследит. Я отвлеку ее и пущу по ложному следу.

— Когда ты собираешься уехать? — спросила расстроенная Анаид.

— Чем раньше, тем лучше для тебя.

Вот на это Анаид совсем не рассчитывала. Как же она одна — без папы и мамы — будет прятаться и от одиор, и от омниор?!

— Мне страшно!

— С Жезлом в руках ты позабудешь о страхе.

— Я же останусь совсем одна! — чуть не заплакала Анаид.

— Неправда, — подмигнул дочери Гуннар. — Я оставляю тебя в надежных руках.

— Как ты можешь так со мной поступать?! — воскликнула Анаид, покосившись на Дацилию. — Оставляешь меня на соплячку, еще даже не посвященную в колдуньи.

Закончив трапезу, Гуннар встал и стряхнул крошки с одежды.

— Я обязательно вернусь, — сказал он.

— И что мне теперь делать? — простонала Анаид.

— Попробуй найти Жезл, — усмехнулся Гуннар.

Тайком сбежавшая накануне от матери, Анаид почувствовала себя такой же обманутой и покинутой, как и Селена.

Неожиданность

Анаид удалось добраться до дубовой рощи лишь на следующий день. Ночь она провела в собственном доме, спрятавшись там с Дацилией, которой не уставала твердить, как важно, чтобы их присутствие в Урте не заметили Елена и Карен.

Утром спозаранку Анаид оставила новую подругу спящей и направилась к пещере, в которой был спрятан Жезл. По мере приближения к нему, ее обожженная рука раскалилась от нетерпения.

Наконец, трепеща от волнения, Анаид проникла в пещеру, которую обнаружила в дубовой роще еще девочкой, прячась от бабушки Деметры.

Много лет маленькая Анаид внимательно исследовала пещеру и теперь могла пройти по всем ее гротам с завязанными глазами. Она прекрасно помнила, сколько шагов отделяют грот с озером от грота со сталактитами. Ее руки не забыли шершавый известняк стен, она помнила все боковые туннели пещеры, царившую в ней сырость, ее терпкие запахи, тишину, полумрак и прихотливые очертания ее сводов. Анаид считала эту пещеру своей.

Ей так не терпелось поскорее завладеть Жезлом Власти, что она не обратила внимания на знаки, недвусмысленно говорившие о том, что в пещере не так спокойно, как это могло показаться на первый взгляд. Анаид не заметила на песке следы чьих-то ног, не почувствовала чужого резкого запаха в зале, прозванном ею «Призрачным» за невероятные сталагмиты, росшие в нем, как огромные привидения.

Ворвавшись, как вихрь, в грот с озером, она не заметила и тени, поспешно юркнувшей за каменные столпы, подпиравшие свод грота.

Анаид была не в себе. Ее трясло, у нее стучали зубы, ладони вспотели, а сердце билось так, словно хотело выскочить из груди. Девушка горела желанием прикоснуться к Жезлу Власти.

«Где же он?!»

Анаид чувствовала, что тот где-то совсем рядом, и от этой мысли чуть не лишилась рассудка. Наконец она вспомнила, как зеркало показало ей Жезл в нише. Там он и находился. При виде Жезла Власти Анаид позабыла обо всем на свете и протянула к нему дрожащую руку.

Жезл блистал, трепетал и манил ее. Анаид уже почти схватила его, когда из темноты выплыла чья-то тень, и запястье девочки сжали тонкие пальцы.

Анаид чуть не взвыла от ярости, но, подняв глаза, заметила очень красивую изящную женщину с белоснежной кожей и голубыми глазами.

Белая Дама тут же выпустила руку Анаид, ослепительно улыбнулась и широко распахнула перед ней свои объятия.

— Анаид, детка!

С момента расставания с отцом, Анаид старалась держать в кулаке свои эмоции, но тут не выдержала и громко всхлипнула.

— Бабушка! — воскликнула она и бросилась в объятия Ледяной Королевы Кристины Олав.

Анаид мгновенно вспомнила свою схватку с Баалатой и загадочную фигуру, повергшую страшную одиору и скрывшуюся с Жезлом.

— Так это ты спасла меня от Баалаты? — пробормотала она.

— Разве я могла отдать тебя ей на растерзание, — негромко произнесла Кристина.

— И ты принесла Жезл ко мне в пещеру?

— Это очень укромное и уютное местечко.

— А Гуннар об этом знал?

— Я сказала ему, что буду ждать тебя рядом с Жезлом.

— Значит, когда он заявил, что оставляет меня в надежных руках, он имел в виду тебя?

— Ну конечно же, — улыбнулась Кристина и погладила внучку по голове. — Ведь я тебя очень люблю.

— И я тебя тоже, — призналась Анаид, прижавшись к прохладной белой груди ледяной красавицы.

При этом она подумала, что мать ни за что бы ее не поняла.

Анаид давно научилась распознавать одиор. С тех пор, как на Сицилии ее посвятили в омниоры, девушка узнавала одиор по их взгляду и резкому запаху. Однако Кристина Олав была совсем иной.

«Она же моя бабушка! И только во вторую очередь — одиора».

Девушка обняла Кристину и без стеснения поцеловала ее, не чувствуя, что предает этим свой род или свой клан.

Высокая светловолосая Кристина с такими же серо-синими глазами, как у Гуннара и у Анаид, выглядела довольно молодо, но Анаид, чувствовала, что Ледяная Королева относится к ней, как самая обычная бабушка.

— Проси у меня все, чего хочешь! — мелодичным голосом произнесла Кристина.

Анаид по-прежнему снедало непреодолимое желание прикоснуться к Жезлу.

— А можно мне?

— Конечно, можно! Он ведь твой!

Девушка нерешительно погладила Жезл Власти, не решаясь взять его на глазах у Кристины. Она лишь касалась его пальцами, чувствуя, как магическая сила Жезла теплыми волнами растекается по ее телу.

— А можно мне… Можно мне увидеть Рока? — робко спросила она, наконец.

— Идем со мной.

Кристина повела внучку в глубь грота с озером. У самого края воды одиора еле слышно щелкнула пальцами, и все озеро застыло в виде огромной пятиугольной глыбы льда. Это была магическая пентаграмма. По ее углам зажглись пять свечей. Их свет неровно мерцал под высокими сводами грота.

Кристина коснулась льда пальцами, и на глазах ошеломленной Анаид в его глубине возникло изображение Рока.

«Какой он все-таки красивый!» — при одном взгляде на юношу кровь застучала у нее в висках.

Рок сидел за партой. Он беспокойно ерзал на стуле и нервно грыз конец авторучки. Перед ним лежал чистый лист бумаги и ксерокопия страницы из учебника с четырьмя задачами по математике.

«Контрольная! Року ее не написать!»

Анаид стало его очень жалко.

— Можно мне ему помочь?

— Ты действительно этого хочешь?

— Я не хочу, чтоб ему влепили двойку.

— Ну так помогай!

— А как?

— Повторяй за мной, — взяв Анаид за руки, сказала Кристина. — «Эт продет ле нумис!»

Анаид не знала этого заклинания. Омниоры такими не пользовались. И, видно, не спроста…

— «Эт продет ле нумис…» — еле слышно прошептала она.

Рок подскочил на стуле и со страшной скоростью принялся что-то строчить на листке бумаги. Одноклассники, уставившись на него, начали хихикать и перешептываться.

Рок походил на помешанного. Он не понимал, что с ним происходит. Наконец он перестал писать, и авторучка выпала из его онемевших пальцев.

Рок ошеломленно смотрел на исписанный листок. Он решил четыре задачи по математике ровно за одну минуту. По крайней мере, ему оставалось надеяться на то, что он действительно их решил, так как начертанные им самим знаки и числа очень мало о чем ему говорили.

Анаид очень хотелось, чтобы Рок узнал, что это благодаря ей он написал контрольную, но вдруг рядом с ним возникла рука какой-то девушки, медленно тянувшаяся к листку с решенными задачами, который молодой человек незаметно пододвигал ей локтем.

От ярости у Анаид потемнело в глазах. Это же проклятая разлучница Марион! Она вознамерилась списать у Рока контрольную, которую тот решил только благодаря Анаид!

Девушка посмотрела Кристине в глаза. Той не нужно было слышать никаких слов, чтобы понять, что ее оскорбленная в своих лучших чувствах внучка вне себя от ревности и пылает жаждой мести.

Взяв Анаид за руку, Кристина продиктовала ей новое заклинание:

— «Азат сенерт ателиоминт!»

На этот раз Анаид не стала шептать, а заверещала во всю мочь:

— «Азарт сенерт ателиоминт!!!»

Внезапно листок в руке Марион вспыхнул. Вскрикнув от неожиданности, та уронила его Року на колени.

Вскочив, юноша стряхнул листок с решенными задачами на пол и стал топтать его ногами.

Тут к нему с вытаращенными от удивления глазами подбежала сеньора Хильда — самая строгая учительница в школе. Испепелив взглядом Рока и Марион, она подняла с пола листок с обугленными краями, внимательно изучила его содержимое и составила свое собственное представление о случившемся:

— Откуда у вас эта шпаргалка, проклятые двоечники?! Ставлю единицу обоим! А теперь — вон из класса!

Анаид не желала созерцать то, что за этим последовало. Последним, что она увидела, была рука Рока, заботливо обнявшая дрожавшие плечи расстроенной Марион. Анаид было противно смотреть, как Рок ее утешает.

«Общее горе сближает!»

Девушке оставалось лишь кусать локти при мысли о том, что из-за ее выходки взаимная симпатия Рока и Марион наверняка лишь окрепла.

— Не желаю на это смотреть! — крикнула она.

Озеро тут же помутнело, а Анаид бросилась в пещеру со сталактитами к своему Жезлу.

Огорченная Кристина поспешила за ней.

— Бедняжка! Ты очень расстроилась?

— Ну почему все так несправедливо?! — не удержавшись, Анаид разрыдалась, и ласковые руки тут же принялись утирать ей слезы.

— Не плачь! Все можно поправить.

— Как?

— Все в твоей власти.

— Ничего не в моей власти, — уныло пробормотала Анаид. — Я ни на что не гожусь…

— Ты так думаешь? А как же Жезл?

Анаид задумалась.

— Жезл не станет выполнять моих личных желаний, — наконец буркнула она.

— Кто тебе это сказал?

— Мама.

— Твоя мама заблуждается, — усмехнулась Кристина. — А еще она совсем напрасно опоила Рока эликсиром забвения.

С этим Анаид, при всем желании, не могла спорить.

— Можешь мне не верить, но Избранница, в первую очередь, должна быть счастливой и довольной. Как же ей осчастливить остальных колдуний и мудро править ими, если она не в состоянии привести в порядок собственную жизнь? Как Избраннице заниматься мировыми проблемами, если она погрязла в своих?

Анаид давно уже пришла к такому же выводу, поэтому энергично закивала.

Ее ждут великие дела, но у нее ничего не выйдет, пока ее помыслы направлены лишь на то, как бы придушить гадкую Марион!

— Позови его.

— Кого? Рока?

— Да нет же! Позови Жезл, глупышка!

— Как?

— Ты даже не знаешь, как позвать Жезл? — удивилась Кристина.

— Нет, — смущенно призналась Анаид.

— В твоей власти повелеть ему оказаться у тебя в руке, как только ты этого пожелаешь.

Удивленная Анаид вытаращила глаза.

— Странно, что тебе этого не разъяснили… Ну ладно. Повторяй за мной: «Сорамар нойкалуприт не литасам!»

— «Сорамар нойкалуприт не литасам!» — вдохновенно произнесла Анаид.

И у нее тут же стало жечь ладонь.

Жезл вспыхнул, взмыл воздух и, подчиняясь приказу, оказался у девушки в руке.

— Ну, что стоишь, разинув рот? — усмехнулась Кристина.

— Но как?! Как он оказался у меня в руке?!

— Обычное колдовство, детка. Ведь ты все-таки колдунья!

Выходит, Жезл можно в любой момент призвать! А также касаться его, не отправляясь искать на край света!

— Какой он красивый, — восхищенно пробормотала Кристина и протянула белую руку, чтобы погладить Жезл, но Анаид спрятала свое сокровище за спину.

— Осторожно… — извиняющимся тоном пробормотала она. — А вдруг это опасно!..

Внезапно девушка вспомнила рассказ матери о трех одиорах, желающих завладеть Жезлом — Баалате, Графине и бабушке Кристине.

Кристина Олав нахмурилась, ее глаза вспыхнули недобрым огнем, но она тут же взяла себя в руки и непринужденно улыбнулась.

— Ну, ну! Не бойся! Не надо его прятать.

«Нет, Кристина не такая злая, как думает Селена!»

Анаид чувствовала, что может доверять бабушке.

— Что мы теперь будем делать? — спросила она у Ледяной Королевы.

— А что бы ты хотела, детка?

— Дело не в том, что я хочу, а в том, что могу…

— Ты можешь все, что пожелаешь! Абсолютно все! Ясно?

— Это не так. Есть некоторые вещи, которые мне не дозволены. Например, если я захочу превратиться в осу и искусать Марион…

Миг спустя ошеломленная Анаид уже жужжала над головой Марион, сидевшей под липой напротив школы.

Как же это произошло?! Анаид не произносила заклинаний и не повторяла за бабушкой никаких загадочных слов. И все-таки она превратилась в осу, кружившуюся над Роком и Марион, пока те целовались.

«Искусать, что ли, их обоих?»

Анаид спикировала и вонзила жало в верхнюю губу Марион.

Та завизжала и оттолкнула Рока.

«Так ей и надо! Будет знать, как целоваться с моим парнем!»

— Вот я тебе сейчас! — крикнул Рок и чуть не прихлопнул не успевшую взлететь достаточно высоко Анаид. Едва увернувшись, она стала кружиться над головой Марион, которая терла губу и плакала от боли.

— Не трогай! Дай посмотреть. Ого!

И действительно, губа у Марион распухла так, словно кто-то со всей силы двинул ей по зубам.

Собрав немного чистой земли, Рок поплевал на нее и слепил из вязкой массы грубую лепешку. Осторожно приложив земляную лепешку к губе Марион, он заботливо обнял девушку за плечи и стал нашептывать ей слова утешения.

Анаид в облике осы снова разозлилась. Сейчас она с удовольствием придушила бы эту сладкую парочку. Это желание было настолько сильным, что ей не понадобилось никаких заклинаний. С высоты своего полета она с ужасом наблюдала за тем, как зашевелились ветви липы, под которой сидели Рок и Марион, удлиняясь и извиваясь, как щупальца.

Словно по мановению волшебной палочки, невысказанное желание Анаид стало осуществляться само собой: ветви оплелись вокруг Рока и Марион и стали их душить.

— Помогите! — завизжала Марион, а Рок, хрипя, пытался оторвать от горла обвившуюся вокруг него ветвь.

Поняв, что сейчас перед ней будут два трупа, Анаид пришла в себя и пробормотала: «Рагар эпмейс».

Ветви укоротились, липа перестала душить приютившуюся под ней парочку. Дерево приняло свой обычный вид.

— Бежим отсюда! — заныла Марион. — Это дерево заколдованное!

— Подожди…

— Не трогай меня! Ты тоже заколдованный!

— Я?!

— Да! Стоит тебе оказаться рядом, как происходит какая-нибудь гадость! Уходи!

Довольная Анаид наблюдала с высоты, как Рок пытается разубедить впавшую в истерику подружку.

— Не говори глупостей! Это просто совпадение!

— Никакое не совпадение!

— Сама посмотри! — с этими словами Рок шагнул к Марион и взял ее за руку. — Вот я рядом, и ничего не случилось!

Анаид торжествовала. Стоило ей покоситься на липу, как с нее на Марион посыпались муравьи, листоеды и личинки тли, которые тут же заползли к ней под одежду. От воплей Марион содрогнулись небеса.

— Ой! Спасите! Убирайся! Никогда ко мне больше не приближайся!

Марион убежала, а Рок, разинув рот, уставился на липу, пытаясь понять, что происходит: в течение получаса он чудесным образом написал контрольную, у него в руках загорелся лист с решенными задачами, и их с Марион чуть не задушило дерево, с которого просыпался град ползучей нечисти…

Довольная Анаид решила, что налеталась.

Через мгновение она снова стала собой. Сидя в пещере, девушка с заговорщическим видом переглядывалась со своей чудесной бабушкой, всего за несколько минут научившей Анаид выполнять ее желания. Это было здорово. И очень весело.

— Спасибо тебе, бабушка, — пробормотала Анаид.

— Не за что. Я была очень рада тебе помочь. И это только начало…

— Значит, я могу и другое?

— Ну конечно же!

— Например, заставить Рока меня полюбить?

— Это очень просто. На это способны даже омниоры.

— Но они так не поступают.

— Некоторые поступают. Например, твоя мать.

Да, действительно, Селена призналась дочери, что опоила Гуннара приворотным зельем, секрет которого узнала в детстве у двоюродной сестры Леты.

— И ты мне поможешь?

— Разумеется! И буду тебя охранять!

Обняв Ледяную Королеву, Анаид подумала, что все не так плохо, как кажется. Она не одна в этом мире. Ее обожает Дацилия! И у нее такая чудесная бабушка!

— Как было бы здорово жить с тобой и с папой!

— Сейчас Гуннар заметает следы. Селена не должна нам помешать. А потом он вернется. Он очень тебя любит.

Действительно, появление Селены в Урте нарушило бы все планы Анаид.

— А Дацилия? Что нам делать с Дацилией?

— Дацилия нам очень кстати, — усмехнулась Кристина.

— Правда?

— Она тебя боготворит и будет делать то, что ты ей скажешь. Ради тебя она пойдет на все.

— А что она будет делать?

— Она станет твоей помощницей, — произнесла Кристина загадочно. — Никто не должен знать о том, что ты в Урте. Если об этом станет известно Елене или Карен, омниоры попытаются нам помешать. Чтобы этого не случилось, мы прибегнем к помощи Дацилии.

Анаид облегченно перевела дух. Теперь ей не придется мучительно придумывать, что делать. За нее будет думать бабушка, которая все знает и все умеет!

— Может, чего-нибудь поедим? — пробормотала она.

— Ты хочешь есть?

— А то! Я бы могла съесть целого омара!

Анаид сказала про омара просто так, но не успела она вымолвить эти слова, как у нее в руках возник вареный омар. Девушка окаменела от изумления.

— В чем дело? Пропал аппетит?

— Нет, не пропал, — пробормотала Анаид и разломила клешню ракообразного.

По пещере распространился божественный аромат. У Анаид потекли слюнки, и она пожалела о том, что у нее нет ломтика лимона и чистой салфетки.

— Скажи, — произнесла вдруг Кристина. — Скажи открыто и прямо.

— О чем?

— О твоих желаниях. Все они выполнимы.

— Даже самые эгоистичные?

— Все желания эгоистичны, — усмехнулась Ледяная Королева.

— А когда мы желаем добра другим и не думаем о себе? — возразила Анаид.

— В этом случае мы успокаиваем собственную совесть и в конечном итоге тешим свое самолюбие.

— А если я… — начала было Анаид, но умолкла, смутившись.

— Говори, не стесняйся! Ты хочешь стать полноценной Избранницей, правда?

— Конечно!

— Чтобы стать ею, ты не должна душить своих желаний. Герои не отличаются стеснительностью и скромностью. Ты желаешь совершить великие дела. Это серьезное желание, и его не нужно стыдиться. И вообще, как, по-твоему, добиваются успеха политики, банкиры, актеры и другие знаменитости? По-твоему, они чего-нибудь стесняются? Отнюдь! А ты гораздо сильнее всех их вместе взятых. Вот и веди себя соответственно!

Анаид распирало от гордости.

Бабушка права! Избраннице не пристало прятаться по углам, стыдясь своих желаний. В руках у Избранницы Жезл Власти! Она повелительница всех колдуний! Ей суждено их осчастливить. Так неужели она не в состоянии осчастливить саму себя?!

— «Сорамар нойкалуприт не литасам!» — громко и властно произнесла Анаид.

Жезл тут же оказался у нее в руке.

— Я желаю, чтобы Рок снова меня полюбил!

— Теперь все твои желания непременно сбудутся! — восхищенно глядя на внучку, пробормотала бабушка Кристина.

* * *

В глубине иглу с его непроницаемыми для северных ветров стенами, в одеяле из теплых звериных шкур, спала молодая девушка. Но ее сон был неспокоен. Преследуемая кошмарами, девушка вскрикивала и ворочалась с боку на бок.

Ее мать Каалата кормила на улице проснувшихся среди ночи от голода псов. Когда девушка в очередной раз вскрикнула во сне, ее мать оставила их и поспешила к ложу дочери.

— Сармука! Проснись! — начала она тормошить девушку. — Ну, просыпайся же!

Однако ее дочь, пятнадцатилетняя иннуитка с раскосыми глазами и белоснежной кожей и не думала просыпаться, а лишь сильнее заметалась на ложе.

На улице раздался собачий вой. Псы выли на луну, как их предки — дикие волки.

Каалата в ужасе взирала на дочь. Она давно понимала, что Сармука не жилец на этом свете, но не думала, что девушке суждено умереть совсем скоро.

— Сармука! Проснись же! Сармука!

Внезапно Сармука повиновалась словам матери и, с видом сомнамбулы, поднялась на ноги. Когда девушка открыла глаза, у Каалаты похолодело внутри.

Ее дочь ослепла! У Сармуки больше не было зрачков. Ее глазные яблоки были целиком белыми. В Сармуку вселились духи!

— О, мать наша, Великая Медведица, защити дочь мою Сармуку и ее молочную сестру Диану! Они двуедины! Так суждено им судьбою!

Ноги Сармуки подкосились, и Каалата едва успела подхватить ее обмякшее тело.

Загрузка...