Глава 5 Загадочные события. 1732 год. Сентябрь.

1

Разбойный приказ в городе Москва.

Приказ разбойных дел существовал на Москве давно, еще со времен Ивана Грозного. И ведал он делами по убийствам, грабежам, отравлениям, обманам и поиску татей, которые сии разбои учиняли. После указа государя Петра Алексеевича об образовании коллегий, появилась коллегия розыскных дел, которая и заменила собой приказ разбойный.

Но канцелярию с пыточным застенком до сих пор именовали «Разбойный приказ» по старинке. Так на Москве привыкли. А чиновника, что начальствовал здесь, именовали дьяком, хотя был он уже не дьяк, а коллежский советник.

Волков хорошо знал дьяка Лариона Гусева по многим делам. Был сей чиновник делу своему предан и честен, но слишком хорошо разбирался в коньюктурах московской жизни. От того его никто с места сковырнуть и не мог. Гусев отлично выходил из разного рода затруднительных положений и приобрел много влиятельных друзей.

Степан был ниже чином по табели о рангах чем Гусев, но канцелярия юстиц-коллегии, где он служил, стояла над разбойным приказом. Потому его встречали здесь как лицо начальственное.

Волков выпрыгнул из кареты и сразу увидел лежавшее во дворе тело, накрытое рогожей. Рядом стоял высокий детина-стражник с алебардой в руках.

– Где дьяк Гусев? – прокричал Степан Андреевич.

–В приказе, а где ж ему быть?

В этот момент выскочил из приказа сам Гусев, немолодой полноватый мужчина с козлиной бородкой и длинными усами.

– Доброго здоровья. Имею честь видеть надворного советника Волкова?

– А ты, Ларион Данилович, аль не признал меня? С чего так?

– Признал, Степан Андреевич, но кто знает, не загордел ли ты, и захочешь ли узнавать меня старика. Ведь в последний раз, когда мы виделись, ты надворным советником не был. А сейчас говорят, что и кавалером вскорости станешь.

– Я всегда уважал тебя, Ларион Данилыч. Есть разговор.

– Ладно, Степан, пойдем ко мне.

– Идем, Ларион Данилович.

В большой просторной горнице они уселись за большим столом, сплошь заваленным бумагами. Это были опросные листы.

–Ты, как всегда, завален работой, господин коллежский советник?

– Какой я советник, Степан. Дьяк Гусев. Так оно понятнее. Так меня здесь все зовут. А дел у меня хватает. Разбои на Москве токмо множатся. Хотел государь Петр Алексеевич извести их, но куда там! Наших людишек так просто не переделать.

– В этом ты прав, дьяк.

– Тебе дали произвести следствие по делу Кантемира, Степан?

– Да, Ларион Данилович. Повеление расследовать его пришло от самого Бирена. А сие следует понимать, как приказ ея величества государыни императрицы Анны Иоанновны.

– Слыхал о том. Ваш начальник канцелярии тебе специально-то дело сунул. Знает, кого можно подставить под топор. И как начало пошло?

– Да хуже некуда, – с горечью произнес Волков.

– Народ на Москве болтает, что де стал холоп княжий вурдалаком. Но не верится мне, что сие истина. Думаю байки. Но разве, то помешает слухам по Москве ползти?

– Эти слухи для меня хуже ножа, Ларион Данилович.

– А я тебе помогу в том, Степан Андреевич. Но расскажи мне в чем дело?

Волков рассказал о смерти холопа Тишки и спросил:

– Так ты думаешь, Ларион Данилович, Тишка убит без умысла?

– Кто знает, Степан? Резвый человечек был этот Тихон! Не люблю шибко резвых людишек. Они у меня всегда подозрение вызывают. Я много лет в разбойном, и много чего повидал. Эх, Степан. Жаль мне тебя.

– Да ты, Ларион Данилыч, дело говори.

– Всякую паскость тебе дают. Самое поганое для тебя твой начальник припасает! С чего он тебе это дело сунул?

– Дело загадочное. Сие как раз для меня будет. Да и высочайшее повеление сие расследовать имеется.

В двери постучали, вошел стражник.

– Чего тебе? – спросил дьяк.

– Посланный до господина Волкова, – сказал тот.

– Посланный? От кого?

– Из канцелярии Святейшего Синода! – сказал стражник.

– Началось! – Гусев посмотрел на Волкова. – Пропала твоя голова, Степан! Сам Феофан тем делом заинтересовался…

***

2

Дом Феофана Прокоповича, главы Священного Синода.

Степан Волков сразу поехал к Феофану. Сей визит никак отложить было нельзя. Коли зовет Прокопович в гости, то надобно бегом бежать, кабы владыка не обиделся.

Феофан был верным сподвижником Петра Великого и за эту верность государь назначил его вице-президентом Священного Синода. Был он жесток и к врагам жалости не имел. Много нехорошего про него говорили. Монашеская братия даже болтала, что знался Феофан с нечистой силой.

При новой государыне влияние Прокоповича упрочилось и Анна всегда выказывала ему свое расположение. Сам Волков лично знаком с ним не был и никогда такой чести как аудиенция у Феофана не удостаивался. Чин-то его был невелик. И вот ныне сам его призвал!

Келейник в черной рясе, не сказав ни слова, жестом велел надворному советнику следовать за собой. Степан пошел за ним через полутемный коридор. У кабинета вице-президента Синода Волкову велено было ждать…

***

Встретил глава Синода Волкова в роскошной палате среди икон в дорогих окладах. На нем черная раса, на шее массивный серебряный крест.

Феофан Прокопович был роста высокого, и тело имел худое и жилистое. На его лице, со щеками впалыми, двумя угольями горели глаза. Они словно пронзали насквозь, и потому было тяжело врать преосвященному.

Волков низко поклонился.

Преосвященный поднялся с кресла и подошел к нему.

– Ты есть Степан Волков? – спросил Феофан.

– Я, владыко.

– В сыскном Приказе службу несешь?

– Так точно, владыка. В канцелярии сыскного ведомства.

– Слыхал про тебя, Степан! Много хорошего слыхал. Не сребролюбив ты! И то хорошо!

– Я служу своему отечеству, владыко, – еще раз поклонился Волков.

– При государе Петре Алексеевиче службу начал?

– Да, владыка. Был призван в 1-й Московский драгунский полк и дослужился до поручика. Затем по талантам моим переведен был в сыскное ведомство. Там до сих пор и состою.

– Чинами не отмечен ты высокими, Степан. Лет тебе уже сорок, а ты в чиновниках Седьмого класса ходишь9.Твой начальник канцелярии не любит тебя?

– Нет, владыка.

– Про сие знаю. Зотов мне известен. Слишком шустрый человек. В доверие к Петру Алексеевичу быстро втерся. И далеко бы пошел, коли бы не помер государь.

– А он и сейчас далеко метит, владыко.

– Ну, сейчас время не то. Не для него сие время. Что скажешь про дело Кантемира?

Феофан указал Волкову на стул и тот сел.

– Дак я того дела пока и понять не успел, владыка. Только взялся за него и одни загадки.

– С тем и позвал тебя. Ведь Кантемир Дмитрий был верным слугой его величества Петра Алексеевича. Знающий был человек и образован зело! Иностранные языки знал, разбирался в математике, фортификации, архитектуре, музыке, философии. За то его Петр Великий и ценил. А Антиох Кантемир в отца пошел.

– Сие верно, владыко. Зело умен князь Антиох. Того не отнять у него.

– До меня дошли слухи о вурдалаке и о проклятии Кантакузенов. Мои люди на Москве те слухи вредные глушат. Но сие лишь полумера, Степан! Нам надобно сие дело расследовать со всем тщанием.

–Мне такое повеление и было дано, владыка.

Феофан немного помолчал. Он смотрел на Волкова своими глазами угольями. Затем спросил:

– Что думаешь про сие дело? Только правду, Степан!

– В нечистую силу не сильно верю, владыко.

– А в бога веруешь ли? – строго спросил Прокопович.

Степан перекрестился.

– Но есть ли бог в сердце твоем, Степан?

Волкову хотелось спросить, а есть ли бог в его владыкином сердце, но он не решился.

– Я в бога верую, святый отче. Но, думаю, в деле сем не нечистый замешан, а люди. И люди сии такоже в церкви бывают.

– Думаешь, задумали они что? Но кто стоит за сим?

– Пока не знаю, владыка.

– А ведаешь ли, что мешать тебе станут? – строго спросил Феофан.

– Мне сие не в новость, владыко.

– Я тебе в сем деле опорой стану. Так что всегда моя рука поддержит тебя, Степан! Про сие помни!

– Спасибо, владыко!

– Расскажи, что там произошло. Я желаю от тебя сие дело слушать.

– Дак с чего начать, владыко?

– А с самого начла.

– Началось все в дому князя Кантемира, владыко. Некий холоп князя Антиоха именем Тишка помер от чахотки. Дело плевое, мало ли помирает людишек на Москве? Но затем спустя два дня явился сей Тишка в дом после того как схоронили его.

– Ты со слугами Кантемира имел разговоры?

– Много говорил, владыко. Да толку от тех разговоров мало. Сам князь мертвого Тишку не видал. Но в дому переполошились все, и вызвал Антиох Дмитриевич из имения брата своего Константина некоего Войку, валаха старого, что в слугах у Кантемиров состоит.

–И тот Войку колдун? Так мне донесли.

–Того не ведаю, владыка. Но много чего тайного знает сей Войку. Не простой он мужик. Токмо он нынче не помощник мне, владыка.

– Отчего так? – спросил Феофан.

– Сегодня узнал я что Войку и лекарь де Генин, проведя ночь у тела покойницы в доме Кантемира, ума лишились.

– Вот как?

– Вдвоем они в подвале дома Кантемиров у тела были ночью. Померла стряпуха Кантемиров именем Дарья. Та самая, которая первой видела покойного Тишку.

– Со стряпухи ты допрос снял ли, Степан?

– Да, владыко. Но токмо не сказала она ничего важного.

– Не сказала, или ты не услышал, Степан?

– Много раз перебирал в уме слова её. Пришел Тишка и просил поесть. Она дала ему кусок мяса. Он насытился и ушел.

– И затем померла сама стряпуха?

– Да, владыко. И той смерти я удивился. Здоровая и крепкая баба вдруг да и померла.

– Никто не знает своего часа, – сказал Феофан. – Когда Господь призовет, тогда и уходит человек.

– Выходит по слухам, что вурдалак призвал стряпуху, а не Господь. Чернь болтает, что мучимый вурдалаком и сам вурдалаком станет.

– Скажи мне, Степан, отчего лекарь в подвале у тела оказался?

– Того не знаю, владыка.

– Но де Генин с тобой приехал. Или не так?

– Так, владыко, но толком я не понял, чего хотел де Генин. У тела они вдвоем сидели и наутро нашли их у гроба. Оба что младенцы беспомощные. А тела в гробу не было. И где оно сейчас никто не ведает.

– Дело плохо! – сказал Феофан Прокопович. – Слухи непотребные пойдут по Москве. А чернь все равно болтать будет. Про такое будет. Знаю я наших кабацких сидельцев. Такой народ.

– Я пока князя попросил, чтобы слуг попридержал, дабы слухи пресечь.

Прокопович усмехнулся:

– Али наших холопей не знаешь, Степан? На день-два задержишь и что с того? Затем все равно болтать станут. Хотя ты свое дело делай! Делай как надобно! Господь тебя не оставит милостью.

– Но и сие не все, владыка, – продолжил Волков. – Мне вчера холопа Тишку доставил в приказ Иван Тарле, коллежский асессор, которого мне в помощники определили.

– Погоди, – остановил Волкова Феофан. – Не возьму в толк, про кого говоришь?

– Дак про Тишку умершего. Про того самого с которого и началось все в доме Кантемира.

– И его доставили к тебе?

– Живого и здорового, владыка. Он сам из дома барина своего сбежал. Тарле обещал ему десять рублей, коли нам поможет.

– И верно сделал, Степан! Сей Тишка многое рассказать сможет.

– Уже не сможет, владыка.

Волков рассказал Феофану о том, что произошло ночью.

– Стало быть, Тишка помер? Странно все сие, Степан. Весьма странно.

– И я так думаю, владыко. Но не нечистая сила Тишку убрала. Здесь люди замешаны.

– Зело сие интересно. Мне про сие дело докладывать станешь!

– Да, владыко!

– Ступай пока! Иди и делай то, что должен!

Феофан протянул ему руку и Волков поцеловал её. Аудиенция была окончена…

***

3

В городе.

Степан Волков и Иван Тарле.

Карета с родовыми гербами Кантемиров пробилась через Китай-город. Вдали была видна толпа, которая заполонила торговые ряды: каретный, седельный, иконный, суконный, красильный. Бойкие торговцы громко зазывали покупателей и показывали свой товар. Купцы в суконных кафтанах торговались и спорили до хрипоты.

Сновали между рядами бойкие торговцы пирожками. Они орали:

– А вот пироги горячи

Едят голодные подьячи!

Есть с луком и с перцем

Со свежим и горячим сердцем!

Продавец овощей надрывался:

– Огурцы из Нежина! Огурцы из Нежина! На губах хрустят нежно! Покупай!

Квасник не отставал от них:

– Квас малиновый! Подходи народ православный!

Народ толпился у государевых кабаков и питейных погребов. Празднично пели волынки, трубили рога, гудели сопелки и гремели бубны. Сновали лихие люди и подыскивали богатые карманы и кушаки.

Скоморохи водили на цепи ученого медведя. И подле них толпились зеваки.

Ходили при крепкой охране купцы из Персии в диковинных цветных одеждах. Они предлагали дамасские клинки с богато украшенными золотом и самоцветами рукоятями.

Солдаты водили по рядам колодников, и сердобольные миряне подавали им, кто сколь может. Ведь на Руси правительство еще от Ивана Калиты не сильно тратилось на тех, кого бросили в острог. И потому острожников в железах за крепким караулом выводили на площади да на базары просить милостыню. Тем и питались, что подадут.

Тюремные сидельцы показывали прохожим свои раны от ожогов и вывихнутые на пытках кости. Им кидали медные деньги и давали продукты. Кто луковицу, кто каравай хлеба, кто огурцов, кто яблок. Ведь острог да сума общая беда. Кто от того был сохранен?

Жизнь клокотала за окнами кареты. А ему, Степану Волкову, было не до всей этой суеты. Он думал о деле Тишки.

«С чего все с дома Кантемиров началось? – задал Волков сам себе вопрос. – Только от того что его мать из рода Кантакузен? Но что имеют против Кантакузенов? Род сей угас у нас на Москве. Женщина из их рода вышла замуж за князя Дмитрия Кантемира. Сей князь такоже помер. Ныне есть два сына его Константин и Антиох Кантемиры. И дочь у князя Дмитрия имеется – Мария Кантемир. Кто дело противу них начать мог? Будь они в чинах больших, тогда понятно».

Карета остановилась.

Степан удивился с чего бы это. Дверца отворилась, и он увидел Ивана Карловича Тарле.

–Степан Андреевич? Рад, что встретил тебя! Могу ехать с тобой, коли позволишь?

– Прошу, Иван Карлович.

Тарле заскочил в карту и бросил кучеру:

– Трогай!

Дверца захлопнулась.

– Ну что скажешь, Иван Карлович? Я вот только от Феофана еду.

– От Прокоповича? – удивился Тарле. – Неужто владыка про все уже знает?

– Знает! И дело то весьма важным почитает.

– А коли оно важное, то отчего его в Тайную канцелярию не передадут? Они теми делами заниматься должны.

Волков усмехнулся.

– Дак никто слухов не хочет, Иван Карлович. Дело тайное. И нам его разбирать надлежит. А пока в сем деле загадки одни. Мы еще ничего не выяснили, а уже столь шуму наделали. И Тишка помер! Нынче ночью погост посетим с тобой и с князем. Надобно знать, кто в могиле Тишкиной лежит!

– Ночью? – спросил Тарле.

– Ночью. Не днем же.

– Но сие дело опасное, Степан Андреевич.

– И что? Как нам дело вести? Надобно знать, кто в могиле Тишкиной.

– А ежели вурдалак там, Степан Андреевич? Думали про сие?

– Оставь, Иван Карлович.

– Не скажу, что верю в это, но мысли разные в голову лезут. А вдруг? Ты слыхал про Кантакузенов, Степан Андреевич?

–И что с того? Не думаю, что нечистый с нами играет, Иван Карлович. Все сие дело рук человеческих. А не дает мне покоя Ванька Каин, атаман разбойный. Слишком все сие на его рук дело походит.

– Да с чего ты взял, Степан Андреевич? Где Ванька, а где Антиох Кантемир.

– Дак и Каин тот не прост, Иван Карлович. Он может в сговоре с кем-то состоять. Вот хоть возьми княжну Марию Кантемир? Она сестра князьям Константину и Антиоху. И была оная княжна в любовной связи с государем Петром Алексеевичем.

– Но она нынче в Петербурге, Степан Андреевич.

– А вот сие и надобно нам прояснить, Иван Карлович. Слишком много вопросов в деле. Слишком много.

Тарле посмотрел на Волкова.

«А ведь правду про него говорят, – подумал он. – Одержимый. Про карьеру совсем не думает. Захватило его сие дело и готов он искать истину, не взирая ни на кого. Плевать ему на персоны».

– Мария Кантемир могла влиять на дворцовый политик, когда государь Петр Великий жив был, Степан Андреевич. Но ныне его уж семь лет как нет. Кто она теперь? Не фигура в партии дворцовой. Иное дело Бирен, Остерман, Левенвольде.

Волков пожал плечами. Что он мог сказать? Надобно думать…

***

4

В доме Кантемира.

До самого вечера сидели в кабинете князя Антиоха Степан Волков и Иван Тарле. Кантемир был с ними. Князь хотел понять, отчего сие случилось именно с ним и именно в такой момент.

По закону о майоратах основное состояние получил его старший брат. Но Антиох был умен, хорошо образован, знатен и красив. Он мог рассчитывать на хорошую партию и на то, что приданое будущей жены поправит его дела.

Так все и складывалось. Он нашел для себя невесту, дочь первого богача князя Черкасского, и мог рассчитывать, что его ухаживания будут приняты благосклонно. Еще бы! Сама императрица хлопотала за него. А разве посмеет старый князь отказать государыне?

И вот случилось это дело с вурдалаком! И все разом заговорили о роде его матери! Кантакузены были весьма знатные господа и дом этот знали в Европах. Но сейчас всплыли весьма нежелательные сведения о черном колдовстве! И это пошатнуло положение дома Кантемиров в московском свете.

Волков отлично понимал Антиоха. Ведь сей юнец так хорошо начал. И вот все могло оборваться. Императрица могла сменить милость на гнев. Уж больно не люба была ей история о вурдалаках.

Кантемир сказал чиновникам:

– Я, господа, не могу знать всего, что в доме моем произошло. Я ведь веду жизнь светскую и мне все недосуг. А, сами ведаете, сколь всего на Москве произошло. Государь Петр Второй10 помер. Верховные министры стали за власть драться. Нового государя подбирали.

– Про сие нам всем ведомо, – сказал Тарле. – Время было тревожное, пока матушка государыня Анна на троне не утвердилась.

– И я про сие молвил, Иван Карлович. Я ведь больше при дворе обретался и в дому своем бывал токмо для ночи проведения. Чего в людской деялось, не вникал. А тут такое приключилось.

– Что лекарь де Генин и Войку не пришли в себя? – спросил Волков.

– Нет пока, Степан Андреевич. Все словно дети малые. Ничего не помнят и ничего не понимают. Хотя приезжал к де Генину сам лейб-медик Блументрост11. Посмотрел и поехал восвояси.

– Сам Блументрост? С чего такая честь де Генину?

– Думаю, что лейб-медик приехал по поручению самой императрицы. И совсем не врачевание было целью его. Новости повез государыне.

– И что он сказал? – спросил Волков.

– А ничего не сказал. Я ведь не могу самому Блументросту допрос учинять, Степан Андреевич.

Волков вздохнул. Слишком громким могло стать сие дело. Ох, и не ко времени шум-то. Не ко времени!

Кантемир развел руками и прочитал строки из своей сатиры:

Гордость, леность и богатство мудрость одолели,

Невежество знания место посело.

То под митрой гордиться, то в шитом платье ходит,

Оно за сукном красным сидит, и оно полки водит.

Наука же ободрана и в лоскутах шита.

Из всех знатных домов с ругательством бита!

Степан стих похвалил:

– Вы это изрядно сказали, князь. Я вас как поэта почитаю. И с теми словами согласен. Но что делать коли всегда так у нас на Руси? Не нами сие придумано и не нами изменено будет. А дело делать надобно. И первым дело на погост пойдем.

– Пойдем? – возразил Кантемир. – Но надобно ли нам туда идти, Степан Андреевич?

– Могилу все равно нам вскрыть надобно, князь.

– Сие может повредить мне еще больше, Степан Андреевич. Мое положение при дворе и так стало шатким. А что будет, коли про сие узнают?

– Не узнают, князь. Мы переоденемся так, что никто не узнает.

– И нам нужно идти всем? – спросил Кантемир.

Волков ответил:

– Все пойдем. Вы, князь, я и Иван Карлович. Никого из слуг брать не следует.

– Оно понятно, Степан Андреевич, – кивнул Тарле. – Для чего нам лишние глаза и уши?

– Страшное дело, господа! – князь комкал в руке кружевной платок. – Обязательно нынче ночью?

– Да. Откладывать не надобно.

Кантемир спросил:

– Может водки приказать подать?

– А чего не приказать? Дело нас ждет многотрудное и опасное. Отчего водки не выпить? Велите, князь.

Кантемир отдал распоряжение. И вскоре в кабинете был накрыт стол. Водки и наливки быстро развеселили всех троих, и настроение заговорщиков значительно улучшилось…

Загрузка...