Глава 1

— Держи вора! А ну, стой, презренный негодник! Кому говорят, отдай! — Старичок в очках и неопрятной ливрее черно-ржавого цвета отчаянно размахивал руками, истошно вопя и изрыгая проклятия, в то время как виновник этой сцены — мальчик с прямо-таки ангельской физиономий — на миг остановился, бросил взгляд через плечо и припустил во всю прыть. К груди он крепко прижимал кожаный кошель, который только что стащил у зазевавшегося старика.

— Приказываю остановиться! Именем закона! Стой, сопливый паршивец! Ты слышишь?!

Куда там! Только пятки засверкали.

— Задержите же его кто-нибудь! Друзья, товарищи, граждане Ланти-Юма! Остановите вора!

Многие из находившихся в ту пору на пристани останавливались поглазеть на происходящее, но никто не пошевелил и пальцем, чтобы схватить ловкого парнишку. Не исключено, что бездействие объяснялось элементарным непониманием. Ведь обворованный старик ругался по-сзарийски, на языке, незнакомом большинству лантийцев. Старик обратился к своему спутнику — молодому человеку лет восемнадцати довольно привлекательной наружности, даже несмотря на сильно поношенную одежду и чрезвычайную бледность.

— Мастер Деврас! Он стащил документы! Поймайте его, убейте, сделайте что-нибудь! Их надо вернуть!

— Попробую, Гроно. — Несмотря на подобное заверение, мастер Деврас не производил впечатления потенциального убийцы. Средний рост, природная худоба, усугубленная недоеданием, непослушные каштановые локоны, мечтательные серые глаза и тонкие черты бледного лица выдавали в нем человека нерешительного. Однако, поколебавшись, разве что самую малость, уже в следующую секунду он ринулся в погоню за похитителем.

Мальчишка же, отлично усвоивший искусство уверток, проворно огибал загромождавшие пристань тюки и коробки, время от времени умудряясь перевернуть под ноги преследователю какой-нибудь ящик. Деврас лихо преодолевал препятствия, пока перёд ним с грохотом не свалилась огромная плетеная корзина со стреллианскими мыльфрутами. Плетение не выдержало, и крупные переспелые золотистые шары покатились по деревянному настилу. Падая, они лопались, тут же покрываясь пышными шапками пены, благодаря которой и получили свое название. Их сок был липким и ужасно скользким, и вскоре пристань превратилась в пузыристое болото. Стоило Деврасу ступить в ароматную слякоть, как его ноги разъехались, а смачно лопнувший под каблуком мыльфрут превратил следующий отрезок пути в настоящий каток. Под улюлюканье толпы юношу несло прямиком к краю причала. И если бы он не изловчился и не схватился за сваю, ничто не спасло бы его от купания в холодной морской воде.

Обретя равновесие, Деврас обернулся и увидел, как воришка исчезает в узком проулке между двумя старыми складами в самом конце пристани. Побежав следом, он очень скоро оказался: в лабиринте улочек и тупиков. Похитителя, разумеется, и след простыл. Деврас добросовестно исследовал несколько переулков, но, увы, был вынужден признать свое поражение. Кошель достался воришке. С тяжелым сердцем, едва переставляя ноги от усталости, он вернулся в исходную точку погони, к своему старому камердинеру, охранявшему то, что осталось от их скудных пожитков. Два небольших потрепанных сундука и внушительных размеров короб с книгами по-прежнему находились там, куда их выгрузили с сзарийского судна «Архигерцог Ялонзаль».

Гроно, восседавший на книгах, поднялся навстречу своему господину.

— Не вышло, мастер Деврас?

Юноша молча покачал головой.

В глазах Гроно блестели слезы отчаяния. Костяшки пальцев его руки побелели, когда он сжал набалдашник трости.

— Мы погибли. Погибли. Окончательно и бесповоротно! — Голос старика дрожал.

— Гроно, все не так плохо.

— Куда уж хуже! Говорю вам, мы погибли! Разорены! Пущены по миру! Мастер Деврас, в кошеле находились все наши деньги!

— Вот и не все. — Молодой человек порылся в кармане своего видавшего виды камзола и извлек на свет пять медных сзарийских думов и лантийский дакль.

— Смотри, это я приберег на черный день. Пусть мы бедняки, но все же не нищие.

Вид жалкой горстки монет не внушил Гроно особого оптимизма.

— Господин Деврас, да вы, верно, не понимаете! Что это? Жалкие крохи, и только. Ладно, коли перебьемся пару дней, да и то кое-как. И что станет с нами потом? Умрем голодной смертью, замерзнем! Ради вашей светлости я готов пойти с сумой по дворам, да только эти лантийцы-вырожденцы, не ровен час, собак на меня спустят… О, как ясно я вижу наше будущее, и до чего оно безрадостно!

— Ничего подобного, — спокойно возразил Деврас. — Не так уж мы беспомощны. Придется всего лишь заработать себе на пропитание.

— Заработать? Заработать! Каким это образом, господин? Неужто мы прислужники какие или торгаши?

— Отнюдь, хотя бы потому, что ни ты, ни я ничему толком не обучены. На что же мы можем сгодиться? — Деврас задумался, и вскоре решение пришло к нему само собой. — Постой, а если взяться за перевод? Мы оба одинаково хорошо владеем и лантийским, и сзарийским. Нужно это как-то использовать. Кроме того, я знаю верхнестреллианский, траворнский, древнеюмский, ненронский и даже виппонский. Могу перевести с оригинала любую классику. Взять хотя бы собрание сочинений преподобного Дизича…

— Чума на него, этого вашего Дизича! Низкая чиновничья работенка, о которой вы изволите вести речь, никак не приличествует положению нового лорда Хар-Феннахара! Лорду Хар-Феннахару не следует ронять достоинства в глазах всего мира.

— Лорд Хар-Феннахар, — задумчиво произнес Деврас. — Как непривычно это звучит. Не могу привыкнуть к мысли, что я — вельможа, да еще и вельможа Ланти-Юма, в котором я сроду не бывал. Не знаю, смогу ли освоиться в этой роли.

— Непременно освоитесь, ваша светлость! — с пафосом уверил его старый слуга. — Таков ваш долг и святая обязанность. Господин, вы — последний из Хар-Феннахаров, и в силу этого обстоятельства по праву наследуете титул. Вы — хозяин дома Хар-Феннахаров, как говорят, одного из красивейших особняков, и законный наследник всего фамильного состояния. Даже если б вы не были последним представителем рода, то и тогда имели бы полное право претендовать на титул, поскольку внимательное изучение «Книги пэров» Пренна показывает, что достопочтенный прародитель ваш сэр Риллиф Хар-Феннахар ко времени своего переезда в Сзар являлся не кем иным, как подлинным лордом Хар-Феннахаром.

— Не знаю, был он лордом или не был, но отчеты о своих экспедициях он писал мастерски, это точно. Лично я всегда питал самые теплые чувства к прапра… сколько их там, этих самых «пра»?.. прадедушке Риллифу.

— Так вот, он и был лордом Хар-Феннахаром, — настаивал Гроно. — Не понимаю, зачем ему понадобилось бросать и дом, и положение в обществе, но это ничего не меняет. Вы же — прямой его наследник, вы носите титул лорда, и, как только мы предъявим доказательства этого, имя Хар-Феннахаров вновь воссияет, как в стародавние времена! Стоит только доказать… — Тут старый слуга осекся, осознав тяжесть только что обрушившегося на них удара. — Но как же мы это докажем, мастер Деврас? Документы, переписка, генеалогические схемы, рекомендательные письма и свидетельство, подписанное самим архигерцогом Заргалом, — все это похищено вместе с кошелем! Безвозвратно утеряно! Без них ни за что не доказать благородное происхождение моего господина! Все погибло, погибло!

— Да полно, Гроно, — улыбнулся Деврас. — Что-нибудь придумаем. Стоит ли горевать? У людей случаются несчастья и почище нашего. Подумай о торжестве духа преподобного Дизича: пусть ему выкололи глаза, бросили в темницу, он сумел открыть для себя целый мир. А героизм философа Оми Нофида, преодолевшего недуги, нищету и предрассудки ради описания своих «Опровержений», Вспомни Гезеликуса, сказавшего: «У беды три лика. Для слабого она — убийца, для равнодушного — подружка, для храброго — мудрый наставник».

— Да будет мне позволено заметить, господин, что этот ваш Гезеликус не отличался утонченностью чувств, присущей человеку благородного происхождения.

— Может, и нет, но в уме ему не откажешь. К тому же изречения его весьма занятны.

— Занятны, господин? Занятны? У нас такое горе, а вашей светлости угодно веселиться? Несомненно, величественное небрежение, дерзостное безразличие к несчастью приличествует достоинству аристократа. Однако реакция вашей светлости граничит с легкомыслием, а, следовательно, противоестественна.

— Едва ли. Если помнишь, в главе четвертой опуса Зеббефора «Зерна цивилизации» утверждается, что природа человека подразумевает шесть основных…

— В этом-то ваша беда, господин Деврас, — безжалостно прервал его Гроно. — Вот оно, ваше слабое место. Ни дня не можете прожить без старых книжек, высказываний древних мудрецов, сомнительных жизнеописаний и прочих никому не нужных пустяков. Ну какой от них прок? Вечно-то вас тянет в страну мечтаний и фантазий.

— И страна эта, Гроно, поистине чудесна!

— Вымыслы, химеры, иллюзии! Вы теряете ощущение реальности!

— Что порой весьма приятно.

— Полно! Уж больно вы юны для этих причуд. Будем надеяться, годы пополнят ваш скудный запас житейской мудрости. А пока, к счастью для всех, Гроно возьмет на себя защиту интересов вашей светлости. Я отстою их даже ценой жизни! Господин, простите мне минутную слабость и малодушие. Теперь я понимаю, что без моих знаний и опыта вам не обойтись. Ваша светлость, положитесь на меня и, если угодно, выслушайте план наших дальнейших действии.

— Я весь внимание.

— Мы сейчас же отправляемся к ростовщикам, — провозгласил Гроно. — Ваша светлость возьмет крупный заем и на эти средства окружит себя роскошью, приличествующей высокому положению нового лорда Хар-Феннахара. Наряды, дворец, кареты и экипажи — все как подобает. И уж затем можно будет предстать перед его милостью герцогом Бофусом Дил-Шоннетом, дабы предъявить претензии на свое законное место среди равных по крови. Вернув же себе титул и состояние лорда Хар-Феннахара, вы тут же рассчитаетесь с долгом и заживете счастливо и беззаботно. Вот и все, господин. План прост, как все гениальное, а главное, мы будем избавлены от необходимости прибегать к плебейским занятиям.

— Все это чрезвычайно интересно, но я предвижу одно маленькое препятствие. Кто мы, как не голодные оборванцы без гроша в кармане? Чужеземцы без роду, без племени, без поручителя. Вряд ли найдется человек, который ссудит нам хотя бы дакль.

— От внимательного взгляда не укроется природный блеск истинного достоинства…

— Будь ты ростовщиком, неужто стал бы доверять двум обнищавшим сзарийцам?

Гроно промолчал.

— Давай поступим иначе, — предложил Деврас. — Время идет, и скоро совсем стемнеет. Устроимся где-нибудь на ночлег, поужинаем, а утром я попробую найти работу — писцом ли, секретарем или толмачом. Тем временем ты, друг мой, будешь бегать по городу, расклеивая рукописные объявления с обещанием вознаграждения любому, кто вернет похищенные бумаги. Никому, кроме меня, они не нужны, значит, можно надеяться, что злосчастное происшествие закончится хорошо. Я же тем временем отпишу в Сзар, запрошу копии. Подождем ответа — скажем, пару месяцев — и по истечении этого срока, как бы ни повернулось дело, предстанем перед лантийским герцогом и вручим ему прошение. Что ты на это скажешь?

— Скажу, что план ваш, хоть и не лишен здравого смысла, мне вовсе не по вкусу, — недовольно ответил камердинер. — Я бы предпочел более активное проявление воинствующей добродетели.

— Воинствующая добродетель — не что иное, как торжество страха над самосохранением.

— Опять Гезеликус?

— Кто же еще?

— Никчемный, вульгарный простолюдин, вот он кто! Мастер Деврас, я не на шутку обеспокоен. Мыслимое ли дело, чтобы лорд Хар-Феннахар в поте лица своего, будто простой крестьянин, зарабатывал себе на пропитание? Такого я допустить никак не могу. Уж я придумаю, как нам прокормиться, только вам не позволю опуститься до презренного труда.

— Гроно, труд не может быть презренным. Если тебе когда-либо доводилось читать Фу Крунлифа… впрочем, не время спорить об этом. Смотри, как выросли тени. Скоро день и вовсе угаснет. Давай-ка подумаем о ночлеге.

— Что ж, будь по-вашему.

С явным усилием подавив возражения, камердинер поднял глаза к мерцающим башням Ланти-Юма. Над ними сияла багряная звезда, по размерам превосходящая любое другое светило, причем не покидавшая небосвод даже в дневное время суток.

— Как можно в незнакомом городе найти приличное пристанище, которое оказалось бы нам по карману? И как прикажете нести вещи? Два сундука и короб со старыми фолиантами — не шутка. Чем-то придется пожертвовать, по всей видимости, последним.

— Книги я не брошу, — с непривычной для него резкостью ответил Деврас, — даже если придется нанять носильщика. Что до крыши над головой, есть у меня одна мысль. В книге Виба «Прогулки по Ланти-Юму» содержится описание одного из его районов, существующего с незапамятных времен, — причудливого, колоритного, не похожего ни на один другой, и, самое главное, недорого. Там мы и попытаем счастья.

— Звучит многообещающе, господин. Как же называется эта заманчивая обитель?

А называется она Дестула.


На тихой поляне, как раз над Кфрллщевой котловиной, собралась небольшая группка вардрулов, в том числе двое последних Грижни. Были там младшая матриарх Фтриллжнр, младший патриарх Ржнрллщ, Дфжнрл Галлр, и от каждого клана явился хотя бы один представитель. Сородичи переговаривались приглушенными голосами, напряжение окаймлявших глазницы валиков выдавало их вящее изумление, поскольку никогда прежде, на памяти Бог знает скольких поколений, Поверхность не принимала их с таким радушием. Что за восхитительная атмосфера — беспросветно-черная, насыщенная теплой влагой и дивным ароматом, ласкающая, будто прикосновение родной руки. И было в той мгле что-то неописуемо свежее, бодрящее, внушающее смелость, надежду и гармонию душевных струн. Все это выразилось в яркости хииров вардрулов. Их тела засияли, словно маяки в ночи, в жилах запела кровь. Даже Грижни и те не избежали чудотворного воздействия. Казалось, на мгновение к старому, недужному Грижни вернулась лучезарность молодых лет. Патриарх же сделал глубокий вдох, и его плоть засияла тем самым глубинным светом, что снисходит на вардрулов лишь при общении с Предками.

Спутникам патриарха не дано было узнать, что нечто похожее на общение с Предками взволновало его сердце. Воля пращуров тисками сдавила его сознание, и он разделял неистовство их устремлений. Черпая силы в живящей черноте, он ощутил чувство неизбежности, и было в этом ощущении что-то успокоительное. Путь, открывшийся перед ним, был ясен и чист.

Но если хиир патриарха и выражал его состояние, словами он никак не выразил своего воодушевления. Вслух он произнес лишь одно:

— Все верно. Преобразованная Поверхность зовет нас.

— Как и обещали Предки. — По интенсивности сияния младшая матриарх Фтриллжнр разве что самую малость уступала патриарху. Впрочем, как и все остальные, опьяненные упоительным мраком. Да, они отметили силу его свечения, уверенный вид и инстинктивно потянулись к нему.

— Скажи, патриарх, на то воля Предков?

— На то воля самой Поверхности, — был ответ.

— Так, значит, время пришло, и ты поведешь нас? Поведешь, как величайший из всех патриархов?

Захлестнувшая Грижни волна острого восторга отразилась в нестерпимом сиянии его хиира, рассеяв все сомнения.

Да, — произнес он, и его пальцы сложились в фигуру, означающую непоколебимую решимость.

Загрузка...