Глава 9

Назара-Син остался далеко позади, и теперь они шли вдоль берега реки Иль, что несла свои воды из самого сердца Далиона.

Многие века она верой и правдой служила поселенцам, торговцам, исследователям и разбойникам, связывая самые отдаленные уголки острова. Теперь же значение главной водной артерии Далиона увеличилось многократно. За время путешествия Деврас Хар-Феннахар и его товарищи повстречали много путников, говоривших на разных языках. Беженцы, по большей части простые крестьяне из дальних селений, направлялись к побережью. Многие с семьями. Они плыли на утлых лодчонках и плотиках, передвигались по берегу на телегах, груженных скудными пожитками, или шли пешком, неся свой скарб на спинах. Лица их были понуры, движения усталы, а рассказы поучительны. Они говорили об ужасной Тьме, надвигающейся на остров, о смертельной для тела и духа удушающей черноте, белых демонах-убийцах, лишенных милосердия.

Мало кто из них собственными глазами видел Тьму или демонов. Задолго до предостережения о приближении несчастья, перед тем как покинуть свои жилища, они наблюдали черную тень, нависшую над горизонтом. Правда, некоторые угрюмцы и скептики все же оставались на своих землях, чтобы попробовать, с чем едят эту самую Тьму, но и те долго не выдерживали. Жара, удушливый воздух, гнетущее ощущение полной беспомощности — все это быстро заставило их подняться с насиженных мест. Небольшая кучка самых упорных поселенцев осталась-таки защищать свои лачуги. Все они на себе испытали ярость захватчиков, и все они погибли.

Но не только люди бежали от Тьмы. С места поднялись все существа, населявшие глубинные регионы острова. Итчи, потомки примитивных двенадцатипалых колдунов, которые всячески злоупотребляли своей властью как в Ланти-Юме, так и в Хурбе, еще до становления ордена Избранных; бархатноволосые веми в грязных лохмотьях, религия которых запрещала им мыться и пить воду, так что они развили в себе вампирские наклонности; пугливые, большеглазые бексаи, которые кочевали в кибитках по дремучим лесам и обычно избегали встреч с человеком; обитающие в Юрийских топях зониандеры, живущие в таком тесном контакте с природой, что у их детей в коже присутствовал хлорофилл, а с помощью маленьких щупалец они могли получать все необходимые минералы и питательные вещества прямо из почвы. Были среди них и жуликоватые туросы, и обоеполые дендеры, и карликовые финиады, и ластоногие болотники, и каннибалы бурбы, и огненноглазые беженцы из Зоуши. Встреча с представителями двух последних народцев могла оказаться роковой, так что, собирая в сумерках хворост для костра, Деврас был настороже, и его ухо уловило еле слышный шум в ближайших кустах.

Он застыл, вытянулся как струна, доносящийся из кустов шорох показался ему подозрительным. Прислушиваясь некоторое время, он точно определил местоположение источника звука и бросился туда с топориком Уэйт-Базефа в руке. Шуршание сменилось громким треском ломающихся сучьев, кусты раздались, и из укрытия выскочило нечто. Деврас изловчился и схватил за шкирку грязное длинноволосое создание. Существо извивалось и пищало. Беспомощность и отчаяние, наполнявшие этот крик, прогнали страх Девраса. Он посмотрел в расширенные от ужаса глаза своей добычи.

Это была девчушка, совсем ребенок — худенькая, чумазая, с полными слез глазами, на вид лет пяти-шести. Длинные спутанные черные волосы, белая кожа под слоем грязи, большие миндалевидные карие глаза с необычайно густыми ресницами, отбрасывающими такую густую тень, что зрачок сливался с радужкой. Но самым необычным в ее внешности было наличие на кистях обеих рук по паре больших пальцев.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Деврас. Она уставилась на него непонимающим взглядом.

— Как тебя зовут? Кто твои родители? — Ответа не последовало, по грязным щекам потекли слезы.

— Откуда ты?

— Уходи! — потребовала девочка, храбро пытаясь освободиться. Она говорила по-древнеюмски, на диалекте, с которым Деврас был достаточно хорошо знаком. — Уходи!

— Хорошо, — успокоил ее Деврас. — Никто тебя не тронет. Успокойся.

Реагируя больше на интонацию голоса, чем на слова, она постепенно успокоилась. Слезы высохли, лицо утратило выражение горестного отчаяния.

— Как тебя зовут?

— Глинди. — Она обернулась и с любопытством уставилась на юношу. От ужаса в глазах девочки не осталось и следа.

— Меня зовут Деврас.

— Смешное имя.

— Только не там, откуда я родом. Почему ты одна бродишь по лесу? Потерялась?

Глинди пожала плечами.

— Родители знают, где ты? Они далеко?

— Они умерли. Все. — И ее глаза снова наполнились слезами. — Из пещер пришли белые демоны и убили их.

— Пещерники? Ты уверена? Она кивнула.

— Они убили твоих соплеменников? Когда?

— Не знаю. Я побежала к реке, а потом по берегу. Потом рассвело.

— И ты все это время была одна?

В ответ ни слова, один лишь горестный взгляд огромных глаз.

— Ты очень храбрая девочка. — Эта история растрогала Девраса. Он почувствовал к ней нечто гораздо большее, чем простую симпатию. Возможно, оттого, что девочка осталась сиротой, а он хорошо знал, что это такое. — Ну, все плохое позади, ты теперь не останешься одна. Есть хочешь?

— Да. — Она кивнула так энергично, что давно нечесаные пряди черных волос упали на глаза. Деврас заботливо отбросил их с лица.

— Тогда пойдем. Я познакомлю тебя с друзьями. — Он взял в свою руку грязную ладошку и повел девочку сквозь заросли. Малышка доверчиво последовала за ним.

— А у них на руках тоже десять пальцев, как у тебя?

— Конечно. — Деврас бросил быстрый взгляд на шестипалую ручонку, покоящуюся в его ладони. — Надо думать, у всех из твоего племени такие же руки?

— У всех, — с гордостью сказала Глинди. — Мы жили в Ринге Друзей Земли.

— Друзей Земли?

— Да. Все мы.

Тем временем они уже подошли к лагерю, разбитому на поляне рядом с узкой тропой, бегущей вдоль берега Иля. Глаза девочки широко раскрылись при виде экипажа и четверки пасущихся рядом лошадей. Неподалеку в сложенном из камней очаге горел костер. Над огнем висел облизываемый языками пламени котел, от которого доносился соблазнительный запах. Глинди жадно принюхалась. Гроно большой ложкой помешивал варево. Рядом с огнем наследница Ланти-Юма чистила картошку, Рэйт Уэйт-Базеф привязывал кофры и узлы к крыше экипажа. Все трое оставили свои важные занятия и с удивлением уставились на пришедших. Уэйт-Базеф сейчас же спрыгнул на землю.

Деврас подвел свою подопечную к огню.

— Это Глинди, — сказал он. — Она единственная выжила после резни, учиненной над ее племенем пещерными вардрулами. Она сирота, совершенно одинока и голодна. И еще, говорит только на древнеюмском. — Он повернулся к девочке и обратился к ней на привычном ей языке. — Глинди, это мои, а теперь и твои друзьям. Это — Каравайз, Рэйт и Гроно.

Девочка посмотрела на Каравайз.

— Ты красивая. Я думала, что все десятипалые — безобразные, — сказала она.

— Благодарю тебя, Глинди, — несколько высокопарно ответила Каравайз. Она довольно бегло читала по-древнеюмски, но общаться на нем ей до сего момента не приходилось. — Ты тоже красивая.

— Да, потому что я Друг Земли. — Глинди запнулась, затем осторожно произнесла, как ее учили: — Приветствую вас во имя Ринга. Ваша доброта вернется вам сторицей.

Даже Гроно, не понимавший по-древнеюмски ни полслова, и тот был очарован мелодичностью незнакомого языка. Все недовольство исчезло с его лица, пока он вылавливал из котла большой кусок мяса.

— Хорошее приветствие, Глинди, — сказал Деврас. — Но я не совсем понял, что оно означает.

— Это означает, что она итч, вот что. — Пояснил Уэйт-Базеф. — У нее на руках есть пара дополнительных пальцев. Итчи — раса двенадцатипалых колдунов, которые когда-то властвовали в Ланти-Юме. Они обладают, как я понимаю, инстинктивным пониманием некоторых природных явлений, которые позволяют им влиять на среду. Их силу нельзя сравнить с магией чародеев, которые вытеснили их многие поколения назад из Ланти-Юма. Но иногда они способны совершать удивительные вещи. Выжившие итчи живут в так называемых Рингах, в которые объединяются по несколько семей. И каждый Ринг использует свой собственный источник силы. Когда эта девочка называет себя Другом Земли, то это значит, что ее народ черпает свои силы из земли, кстати, научиться этому было бы очень полезно для земледельцев. — Повернувшись к девочке, Уэйт-Базеф перешел на древнеюмский. — Глинди, я объяснил друзьям, что ты — итч, и что народ твоего Ринга обладает властью над землей, верно?

— Да, Рэйт. — Она произнесла иностранное имя осторожно, с акцентом, заставившим всех рассмеяться. Принимая от Гроно плошку с тушеным мясом, она вежливо поблагодарила его в древнеюмском стиле. Все это время Глинди держала за руку Девраса, очевидно считая его своим особым другом и спасителем. Когда он получил порцию мяса и устроился у огня, девочка уселась рядом с ним и только потом выпустила его руку и принялась за еду.

Вечерняя трапеза прошла в молчании. Тем временем на землю спустилась ночь и скрыла окружающий мир от глаз путников. Наконец леди Каравайз заметила:

— По пути нам попадались итчи, и, вероятнее всего, мы встретим их снова. Может быть, кто-нибудь из них примет девочку.

Глинди, уловив слово «итчи», вопросительно посмотрела на Девраса. Малышка выглядела растерянной.

— А можно мне остаться с вами? — спросила она.

— Мы не сможем должным образом за тобой ухаживать, — ласково объяснил Деврас, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— А мне все равно! — упрямо воскликнула Глинди.

— Но нам не все равно, — ответил ей Уэйт-Базеф. — Для твоего же блага ты должна жить со своим народом.

— А я хочу остаться с вами! — И глаза Глинди наполнились слезами.

— Мы тоже хотим, — попытался утешить девочку Деврас. — Но мы идем во Тьму, от которой ты бежишь. Ты не хочешь вернуться туда, не так ли? Мы направляемся в пещеры и не можем взять тебя с собой.

— Это далеко, слишком опасно, — добавила Каравайз. — Ты ведь это понимаешь, милое дитя?

Не было сомнений, что Глинди все поняла. Она, не доев, отставила в сторону свою чашку. Ее лицо исказила гримаса самого что ни на есть искреннего горя, но слезы не шли. Дрожащим голоском она сказала:

— Вам нельзя ходить в пещеры, белые существа убьют вас!

— Мы постараемся не попадаться им на глаза, — с показной уверенностью пообещал Деврас.

— Вам не удастся спрятаться от них. Они видят в темноте, они — колдуны. Пожалуйста, не ходите туда!

— Вардрулы — не колдуны, дитя мое, — сказал Уэйт-Базеф. — Это абсолютно точно.

— Колдуны! — настаивала Глинди. — Наш Ринг всегда призывал землю помочь нам, и она всегда помогала. Но против них не смогла — значит, они колдуны.

Все посмотрели на нее.

— Поясни нам, Глинди, что это значит? — попросил Деврас.

— Мы были дома. Настала ночь, а утро все не приходило, — рассказывала девочка. — Было очень жарко, и сильно воняло, все плохо себя чувствовали. Ванди рвало, а меня — нет, потому что я большая.

— А почему вы не ушли? — спросила леди Каравайз.

— Папа сказал, что все, кто верит в силу Земли, должны остаться.

— В этакой темнотище? — удивился Уэйт-Базеф. — В ней нельзя долго прожить.

— Папа говорил, что можно, если мы будем храбры и доверимся Земле. Везде горели огни, так что было светло. Весь Ринг собрался возле большого костра, и мы обратились к Земле. Тогда Земля построила вокруг наших жилищ высокую стену. Она была такой высокой, что никто не мог взобраться на нее. И в ней не было двери.

— «Земля построила им стену» — видимо, это такая метафора, — заметила леди Каравайз по-лантийски.

— Необязательно, — ответил Уэйт-Базеф на том же языке.

— И что произошло дальше? — спросил Деврас. — Белые существа перелезли стену?

— Нет, Земля их не пустила. Но они перехитрили ее и прошли под стеной. Они — колдуны. Они проделали туннель в каменной скале, а Камень сильнее Земли. Так они добрались до нас.

— А ваш народ пытался с ними сражаться? — спросила Каравайз.

— Конечно, но их было много, и они — сильные. У них были копья и мечи. Они убивали всех. А их вождь, он такой огромный, он-то и убил моего папу. А когда не осталось никого — ни папы, ни мамы, ни Ванди, — я попробовала убежать, но он схватил меня.

— Их вождь поймал тебя? — спросил Уэйт-Базеф.

— Да. Он был весь в крови, а кожа его светилась. Он был весь сияющий и красный, как уголь в костре. Я подумала, что он меня убьет. Он долго смотрел на меня, глаза у него были черны. У других белых существ глаза — горящие, а у него — черные. Затем его кожа померкла, и он посадил меня в бочку рядом с сараем и накрыл ее крышкой.

— Очевидно, решил предоставить заниматься избиением младенцев своим подчиненным, — прошептала леди Каравайз по-лантийски. — Какая, однако, щепетильность!

— Я пряталась в бочке, пока они не ушли, — продолжала Глинди. — А когда выбралась, все из нашего Ринга были мертвы. Я попросила Землю пропустить меня сквозь стену, и она пропустила. Я пошла вниз до реки и потом вдоль берега.

— Бедное дитя, ты чудом спаслась, — сказал Деврас.

— Вы ведь не пойдете туда? Пожалуйста, не ходите! — И слезы градом полились из ее глаз.

— Что расстроило мою маленькую девочку? — спросил Гроно, не понявший ни слова из всего разговора. — Тебе жаль своих родителей?

— Нет, она думает, что мы все погибнем во Тьме — ответил Деврас.

— Ну, тогда дайте ей еще мяса, ваша светлость. Сытная еда всегда поднимает настроение.

— Не думаю, что это поможет.

— Поможет, поможет, мастер Деврас, вам-то помогало.

— Успокойся, Глинди, — утешал всхлипывающую девочку Деврас. — Не бойся. Никто не причинит нам вреда. Обещаю.

— Они причинят, — твердила Глинди. — Они колдуны.

— Даже если они и колдуны, это не имеет значения. Рэйт тоже знает колдовство. Хотя пока мы этого не видели. Ну, будь храброй, все закончится хорошо.

Мало-помалу ее рыдания утихли. Она больше не упрашивала, но скорбное выражение лица говорило о тщетности попыток Девраса ее успокоить.

— Девочка устала, ей нужно поспать, — со знанием дела произнес Гроно. — И помыться, — добавил он.

Глинди замотала головой и осталась сидеть, пытаясь разобраться в непонятной ей речи, пока не стала клевать носом и веки не сомкнулись.

— Отнесите ее в экипаж, — сказала леди Каравайз. — Пусть спит. А завтра мы найдем кого-нибудь, кто приглядел бы за ней.

Деврас взял Глинди на руки. Пока он шел, она обняла его за шею и во сне прошептала:

— Не ходите туда!

Он положил девочку на стеганое кожаное сиденье и накрыл шерстяным пледом, которым обычно пользовалась леди Каравайз, поцеловал в щеку, закрыл дверцу и вернулся к своим спутникам. Некоторое время они еще посидели у костра, обсуждая рассказ маленькой итч, который подтвердил существенный момент: Тьма близка, и очень скоро они с ней встретятся.

— Сначала мы должны устроить девочку, — справедливо заметил Гроно. — Лично я считаю, что даже премудрый Уэйт-Базеф, горя желанием способствовать крушению надежд многообещающего молодого лорда, не позволит себе погубить беспомощную маленькую девочку. Тем более, что с этого он не будет иметь никакой выгоды.

Огонь догорел, пора было укладываться на ночлег — ведь вставать придется с рассветом. Ночь была теплой, так что палатку решили не ставить. Без лишних слов друзья улеглись. Деврас вытянулся на своем одеяле и тотчас же уснул.

Он не знал ни сколько проспал, ни что именно его разбудило, — возможно, стук лошадиных копыт, а может быть — просто инстинкт. Уже взошла луна, и огонь в кострище погас, но угли еще тлели. Почему он так все отчетливо видел? Деврас резко сел.

Ночное бархатное небо сияло и переливалось. Огромные темные тени двигались вдалеке. Деврас быстро сообразил, что это лошади. Четверка животных отвязалась и уходила от лагеря нервной рысью. Деврас с криком вскочил на ноги, тем самым разбудив своих спутников, но лошадей уже и след простыл. Нечто странное происходило там, где стоял экипаж. Земля словно плыла в фиолетовом свечении. Волны тепла накатывали одна на другую, перемешиваясь у поверхности. Экипаж стоял в центре этого бурлящего круга около сорока пяти футов в диаметре. На фоне фиолетового сияния, на самом краю круга, стояла маленькая фигурка — темный силуэт с вытянутыми вперед руками.

— Глинди, что ты делаешь? — Деврас кинулся к ребенку.

Она обернулась, пристально посмотрела на него. Темные глаза излучали странный свет.

— Я прошу Землю о помощи.

— Помощи? Какой?

— Земля сама решит какой.

Больше он ничего добиться от нее не смог, да и времени для расспросов не было. Жар от почвы слепил глаза, и Деврас, отвернувшись от свечения, увидел стоящих рядом своих друзей. Они завороженно следили за происходящим. Почва у ног шевелилась, словно превратилась в кипящую лаву. Рядом с экипажем этот бурлящий хаос преображался в длинные и высокие гребни, камни перемещались, и это на первый взгляд беспорядочное движение стало приобретать какую-то цель. Но что именно природа собиралась соорудить, оставалось пока неясным.

— Мои магические приспособления! — неожиданно воскликнул Уэйт-Базеф. — Они в багаже!

Ученый бросился к экипажу. Как только он коснулся ногами почвы внутри бурлящего круга, она расступилась, и Базеф провалился в нее по колено. Дикий вопль вырвался из его груди. Горячая, кипящая мешанина жгла ноги даже через туфли. Пока он барахтался, пытаясь выбраться из взбесившейся тверди, ее фиолетовое сияние становилось все более интенсивным, жар нарастал. Грязные языки жижи стали обвивать его ногу все выше и выше. Уэйт-Базеф тщетно пытался освободиться. Деврас поймал его протянутую руку и с помощью Гроно вытащил его на твердую землю.

Полукруглое сооружение в центре бурлящего круга вокруг экипажа приобретало законченную форму. Валуны и скальные обломки были уложены друг на друга в два ряда.

— Не ходи по земле! — предупредила Глинди. — Ты ее рассердишь!

— Глинди, что ты делаешь?

— Я — ничего. Это Земля!

— Останови ее! — скомандовал Деврас.

— Не могу! Она хочет помочь!

— Мне нужны те приборы, без них мы как без рук, — сказал Уэйт-Базеф, нервно улыбаясь.

— Почему вы решили, что они пропадут? — спокойно спросила леди Каравайз. — То, что мы наблюдаем, конечно, необычно, но совсем необязательно опасно.

— Мы не можем себе позволить так рисковать. Кто знает, что на уме у ребенка-итча. — Уэйт-Базеф снова попытался пройти к экипажу, но все остальные преградили ему путь.

— Я достану их, — сказал Деврас, уповая на свою юность и проворство.

— Хорошо. Кожаный кофр и саквояж привязаны сзади. Если сможете, возьмите все разом.

— Что вы задумали, мастер Деврас? — обеспокоено спросил Гроно.

— Пожалуйста, не наступай на Землю! Нельзя! — Не говоря ни слова, Деврас отошел от края круга подальше и, разбежавшись, прыгнул. Отталкиваясь от земли, он услышал пронзительный крик Глинди и одновременно почувствовал удар протуберанца бурлящей массы, стремившейся остановить его. Деврас пронесся над светящейся жижей и, выбросив вперед руки, ухватился за экипаж.

Он приземлился на ноги почти по колено в горящую лаву. Жижа так быстро его засасывала, что он почти физически ощущал огромную веру Глинди в Землю. Деврас держался за качающуюся дверцу экипажа, не дававшую ему окончательно погрузиться в грязь. Подтянувшись, он сумел вытащить одну ногу и поставить ее на подножку. Попытки Девраса освободиться вызвали ярость Земли. Жар фиолетового свечения и бурление почвы усилились. Экипаж начал раскачиваться, и Деврасу понадобились все его силы, чтобы не сорваться. Он старался вытащить и вторую ногу, но Земля еще сильнее стала ее сжимать. Затем из бурлящей жижи стал подниматься столб мягкой глины с выпуклостью на конце, которая распухала и пускала побеги. Они росли и превратились в шесть огромных пальцев. Чуть погодя нарост преобразовался в точную копию человеческой ладони с двумя большими пальцами. Глиняная рука устремилась к лодыжке Девраса, потянула за нее, и юноша снова соскользнул в жижу. Чувствуя, что тонет, Деврас конвульсивно рванулся и освободился от хватки Земли. Но другие глиняные отростки поднимались, разбухали, образовывали руки, пальцы, десятки пальцев, протянувшиеся к нему. Наконец они дотянулись до Девраса и потянули его назад в кипящую лаву, оставляя грязные следы на его теле. Внезапно дверца экипажа, за которую держался юноша, обломилась, и он рухнул в объятия Земли. Деврас слышал крики друзей, находившихся всего в нескольких футах от него, но не мог вымолвить ни слова. Он не видел их, закрытый лесом качающихся рук. Деврас ничком лежал в жиже, плавая по плотной и бурлящей поверхности. Грязь жгла, причиняя сильную, но все же терпимую боль. Куда большую опасность представляли руки, яростно затаскивающие его вглубь. Он чувствовал, как одна из них ухватила его за шею, смешивая его волосы с грязью и пытаясь окунуть лицо в бурлящее месиво.

Отчаянным усилием Деврас сумел перевернуться на спину и сделать пару судорожных вдохов. Прежде чем влажная ладонь накрыла его лицо, он увидел мерцающее звездное кружево. Схватив многопалую руку за второй большой палец, Деврас поднатужился и оторвал его. Тягучая глина снова потянулась к глиняной руке, но Деврас, смяв палец в комок, отбросил его как можно дальше. Изувеченная конечность отдернулась от его лица, и юноша увидел, как к нему приближаются другие длинные извивающиеся руки. Одна из них тяжело шлепнулась ему на грудь и медленно, но неумолимо поползла к горлу. Деврас перехватил и эту руку и смял пальцы в комок. Он чувствовал, как они извиваются, словно черви перед тем, как их раздавят. Глиняная рука задрожала, слегка отдернулась, а затем вновь стала отращивать оторванные пальцы. Преодолев отвращение, Деврас скрутил обрубок руки посередине, и тот окончательно сполз с его груди и погрузился в месиво.

Таким же образом Деврас управился с остальными руками, хватавшими его за колени, плечи, грудь и туловище. Но на месте оторванных и отброшенных рук появлялись новые. И Деврас утроил усилия, стараясь не давать восстанавливаться численности глиняных рук. Ему казалось, что эта схватка длилась целую вечность, однако все закончилось в считанные мгновения. Деврас освободился от последней руки и прошел отделявшие его от экипажа несколько футов. Ухватившись за подножку, он выбрался из жижи, влез на крышу и упал навзничь — изнуренный борьбой, грязный и обожженный, но вне предела досягаемости Земли.

Переведя дыхание, Деврас вновь стал действовать. Экипаж под ним трясся и раскачивался. Чтобы ненароком не упасть, он на четвереньках переполз по крыше к багажному отделению, где находился кожаный кофр с приборами Уэйт-Базефа. Тем временем его спутники стояли на краю бурлящего круга, что-то крича и отчаянно жестикулируя. Разгадывать смысл их криков у Девраса времени не было, и он бросил кофр, который попал прямо в руки Уэйт-Базефу. И в этот момент он услышал крик Гроно:

— Мастер Деврас! Спасайтесь!

Гроно всегда был склонен к мелодраме.

Деврас опустился на колени, порылся в багаже и вскоре обнаружил саквояж Уэйт Базефа. Тем же способом он переправил его друзьям. Саквояж благополучно перелетел на твердую землю. Деврас бросил взгляд на оставшиеся вещи, выбирая самые необходимые. Вот, например, шкатулка с двумя замками… Вдруг экипаж перестал раскачиваться. По остову прокатилась легкая дрожь, затем пропала, и экипаж стал крениться на правый бок. Вновь дрожь, скрежет, скрип деревянного каркаса и ощущение надвигающейся катастрофы. А затем треск ломающегося дерева.

Экипаж, словно былинку, подняло в воздух, тряхнуло и снова бросило вниз. Деврас удержался на крыше, схватившись за поручни. Стоял невообразимый шум, сквозь который пробивались человеческие крики. Приподнявшись на локтях, Деврас глянул вниз и увидел причину нешуточной тревоги его товарищей.

То, что возводилось вокруг экипажа, приобрело наконец законченную форму. Вздыбившаяся почва превратилась в чудовищный рот с огромными полными губами, с жирным, раздвоенным, как у змеи, языком и двумя рядами острых гранитных зубов. Экипаж находился в самой середине этого сооружения. Процесс неторопливого поедания начался. В неведомой утробе исчезли откушенные, пережеванные и проглоченные колеса. Деврас завороженно смотрел, как рот открылся, словно пасть голодной рыбы, и передние резцы с легкостью перекусили стальную ось, а коренные зубы раздробили ее на мелкие кусочки. Громадный змеиный язык высунулся и, слизнув капающую из угла скривившихся в ухмылке губ мутную слюну, исчез. Показавшись вновь, язык проскользнул в дверное оконце экипажа и одним резким движением сорвал дверцу с петель, и она мгновенно исчезла в недрах гигантской утробы. Пасть, казалось, с удовольствием перемалывала своими гранитными зубами деревянные детали экипажа и жадно проглатывала их, а ухмылка превращалась в жуткий оскал. Омерзительно извивающийся язык добрался до крыши и пополз по ней, отыскивая для себя лакомства. Несколько холщовых сумок были обследованы и одна за другой отправлены в разинутый зев. Затем язык нащупал ногу Девраса, обвился вокруг лодыжки и потянул на себя.

Деврас проехал на животе к краю крыши, где задержался, упершись в поручни багажника. Язык тянул все сильнее и сильнее, и хрупкая железка — единственное, что отделяло Девраса от смертоносных гранитных жерновов, — выгнулась в дугу. Юноша отчаянно сопротивлялся, но силы были слишком неравны. Он уже слышал зубовный скрежет гранита в нескольких футах от себя. Свободной рукой он нащупал тюк с инструментами и, пошарив там, вытащил лопатку. Извернувшись, Деврас сел, наклонился над поручнями и глубоко вонзил штык лопатки в язык. Хватка не ослабла, и тогда Деврас подналег на свое оружие и вырыл большой пласт влажной глины. Отбросив его подальше, он повторил маневр еще несколько раз, так что в языке образовалась глубокая, сочащаяся жуткой грязью червоточина. Видимо почувствовав наконец боль, язык отпустил его лодыжку и соскользнул вниз. Деврас отполз в дальний конец крыши, глянул вниз, и от увиденного по спине у него пробежал холодок: огромные губищи раскрылись, и серые зубы сомкнулись, впившись в дерево. Экипаж стал быстро исчезать в глубине. Было ясно, что если промедлить, то его ждет та же участь. Деврас подошел к краю крыши, бросил последний взгляд на плотоядно шевелящиеся губы и с зажатой в руке лопаткой прыгнул. Он приземлился совсем близко от земной тверди. Ноги по колено ушли в жижу, и он стал медленно погружаться. Вокруг бурлила грязь, а длинные серые руки тянули к нему свои гнусные пальцы, Деврас энергично орудовал лопаткой, срубая шестипалые руки, пытавшиеся его заграбастать. Он неуклонно продирался вперед, и у самого края месива Уэйт-Базеф и Гроно схватили его за руки и вытянули из грязи.

Деврас, обессиленный, упал на холодную землю. Обожженная кожа горела, дыхание с шумом вырывалось из его груди. Но грохот ломающегося дерева и скрежет металла заставил его обернуться.

Экипаж почти уже весь исчез, на поверхности оставалась только крыша. Рот раскрылся, и отвратительный язык в мгновение ока слизнул остатки экипажа. Последний глоток, удовлетворенное урчание — и все кончено.

Получив то, что хотела, Земля успокоилась. Огромная пасть закрылась, губы расплылись в довольной улыбке. Одна за другой змеившиеся руки перестали раскачиваться и застывали исполинскими колоннами. Фиолетовое сияние постепенно затухало, и вскоре от него осталось лишь слабое свечение. В этом призрачном свете Деврас видел лица своих спутников. Смертельная бледность и остекленевшие от ужаса глаза Гроно лучше всяких слов говорили о том, что ему только что пришлось пережить худшие мгновения своей жизни. Уэйт-Базеф до крови искусал себе губы. Маленькая Глинди смотрела на Девраса с выражением страха и облегчения. Одна лишь Каравайз, казалось, сохраняла присутствие духа.

— Все в порядке, — успокоил всех Деврас. — Немного больно, а так все хорошо.

— Вы так обожжены, словно чересчур долго лежали на солнце, — осмотрев его, сказал Уэйт-Базеф. — Но у меня есть мазь, которая поможет. Она как раз в той сумке, что вы спасли. В ней также лежат магические руны, без которых нельзя даже и помыслить о продолжении нашей экспедиции. Отлично, юноша!

— Лучше бы они пропали эти ваши руны, а заодно и экспедиция! — Гроно сердито глянул на Уэйт-Базефа. — Разве могут эти дешевые безделушки сравниться с жизнью его светлости? Если б случилось самое страшное, вы были бы виноваты в смерти мастера Девраса! Вы и вот эта прямо глупая, девчонка! — И он свирепо посмотрел на Глинди.

Глинди не понимала по-лантийски, но выражение лица старого слуги и тон, с каким была произнесена фраза, не требовали перевода. Ее глаза наполнились слезами.

— Я хотела помочь! — всхлипывала она. Горькие слезы, катящиеся по личику злоумышленницы, заставили Гроно отложить грозную отповедь.

Каравайз опустилась перед зареванной девочкой на колени:

— Чего ты добивалась, Глинди? — спросила она тоном, не терпящим отговорок.

— Я хотела, чтобы вы остались со мной. Я не хочу, чтобы вы шли во Тьму. Вы погибнете, белые существа убьют вас. Поэтому я отвязала коней и попросила Землю остановить вас.

— Уничтожив имущество Рэйта и, чуть было не погубив Девраса?

— Я представить себе не могла, что Земля так поступит! Я не хотела причинить боль Деврасу или уничтожить вещи! Я хотела помочь!

— Ты не могла. Ты почти обезоружила нас, В другой раз хорошенько подумай, прежде чем что-нибудь делать, но теперь уже ничего не изменишь.

— Простите! Не сердитесь! — Слезы полились рекой. — Простите меня!

Каравайз смягчилась.

— Глинди, ты обладаешь особым даром и должна быть очень осторожна в его применении. Иначе нанесешь вред себе и другим, понимаешь?

Глинди с готовностью кивнула.

— Я буду осторожна. Обещаю. — Она повернулась к Деврасу, наклонила голову и пробормотала: — Прости. Прости за то, что Земля причинила тебе боль.

— Мне не больно. Я знаю, что ты не хотела этого. Все хорошо, Глинди.

— Прости за экипаж, Рэйт.

— Ничего страшного. Всякое случается. Девочка стояла не смея поднять глаз, и невозможно было дольше сердиться на нее.

— Теперь вам никуда нельзя идти. Вы должны остаться здесь.

Уэйт-Базеф рассмеялся.

— Нет уж. Завтра утром мы продолжим путешествие пешком. Мы обязательно пойдем, девочка. Никаких сомнений.

Глинди ничего не ответила, но было ясно, что в этот момент она была самым несчастным человеком на земле.

Уэйт-Базеф разжег огонь, и при его свете Деврас спустился к реке, где смыл грязь со своего тела. Холодная вода немного успокоила боль на обожженной коже. Тем временем Гроно постирал его одежду и повесил над огнем сушиться. Деврас вернулся к костру, завернутый в одеяло и смазанный целебной мазью Уэйт-Базефа. Снадобье сразу же принесло облегчение. Вскоре все снова легли спать. Глинди заползла под одеяло Каравайз. Деврас, измученный пережитым, мгновенно погрузился в сон, как будто провалился в черную жижу бурлящей Земли.

Наутро, когда все уже встали и занимались сбором уцелевших вещей, Деврас почувствовал чудодейственность мази Уэйт-Базефа. Волдыри и опухоль бесследно исчезли. Осталась лишь легкая краснота, которая, по уверению чародея, должна была вскоре пройти. Но у Девраса было достаточно дел, чтобы отвлечься от этих мыслей.

Лошади, экипаж, почти все вещи пропали. Остались постели, мешок с провизией и посудой, несколько инструментов, простое оружие, одежда, включая содержимое карманов, посох Гроно, а также загадочное, но крайне необходимое содержимое спасенных в последний момент кофра и саквояжа Уэйт-Базефа. Весь груз был равномерно распределен между путниками. Уэйт-Базеф любезно отрубил высокие каблуки с туфель Каравайз, и затем все вместе отправились в путь, будучи счастливы уже тем, что покидают неприятное для них место.

Погода стояла прекрасная, солнце ярко сияло, и идти было легко. Шагая в тени деревьев по берегу Иля, они время от времени устраивали привалы, чтобы дать Глинди передохнуть, хотя она не жаловалась и ни о чем не просила. Наученная горьким опытом, она говорила мало. Но к полудню в ее поведении стало проявляться растущее беспокойство. Прошло еще несколько часов, маленькая Глинди не на шутку разнервничалась: ведь они шли туда, где в кровавой резне погибли все ее сородичи, и страх уже разъел вновь обретенную уверенность. Шаг ее замедлился, она стала просить остановиться на отдых.

Солнце уже клонилось к закату, когда путники встретили группу итчей, у которых они пополнили свои запасы хлеба и чечевицы. Итчи, лесные жители, бежали от надвигающейся опасности, их путь лежал к побережью. Они говорили по-древнеюмски, точнее, на одном из его диалектов, на котором говорит беднота. Итчи рассказали, что надвигается Тьма и что они поплывут на Стрелл, туда, где, как обещала им Земля, им будет хорошо. Глинди, искренне опечаленная расставанием со своими десятипалыми друзьями, к всеобщему облегчению, все-таки присоединилась к итчам.

В этот день путники встретили еще одну группу итчей, караван туросов, семью фермеров-людей и чету веми, общающихся только жестами. Все говорили только о постигшем Далион несчастье. По их словам, Тьма была совсем рядом, всего в сутках пути, однако никто из них ее не видел.

Прошло около двенадцати часов с момента бегства пленников. Снарп выехала на поляну, остановила уставшую гнедую, за уздечку и седло на которой дорого пришлось заплатить несчастным жителям деревушки, так некстати попавшейся ей на пути, спешилась, посадила на плечо квиббида и опустила свои желтые глаза на след, оставленный колесами. Колея вела к центру окружности, пятну неправильной формы около сорока пяти футов в диаметре. Почва в этом месте выглядела довольно странно — словно внезапно застывшие морские волны. На гребнях волн высились глиняные столбы, напоминавшие шестипалые человеческие руки с пальцами, суставами и даже ногтями. В центре была насыпана длинная гряда. Колея резко обрывалась у самого края круга. Снарп обошла все пятно по краю, нашла следы лошадей, но продолжающейся колеи, оставленной экипажем с беглецами, нигде не было, словно земля все поглотила.

Некоторое время Снарп стояла не шевелясь, изучая странную прогалину. Затем она подошла к ближайшему дереву, вскарабкавшись на него с проворством древесной ласки, с высоты осмотрела композицию в центре круга и сразу все поняла. Она разглядела полные губы, сложенные в самодовольную улыбку, и один выступающий гранитный клык.

Снарп спустилась с дерева, вернулась к загадочному кругу и осторожно потрогала землю внутри него. Она оказалась очень твердой. Сперва медленно, затем с возрастающей уверенностью она прошла через лес окаменевших рук и остановилась возле земляного рта. Из кармана вытащила лоскут из черной материи, оторванный от мантии Рэйта Уэйт-Базефа в замке Ио-Веша. Потыкала куском ткани в нос квиббиду, что заставило его чихнуть.

— Найди его, красотуля. — С этими словами она опустила зверька на землю. — Если он там, то достанем его и в могиле.

Квиббид, уткнувшись носом в землю, принялся бегать кругами, то появляясь, то пропадая среди чудовищных рук, простиравшихся из-под земли. Иногда он замирал, садился на задние лапы и расправлял уши. Постепенно круги увеличивались, зверек выбежал за пределы круга, вернулся к дороге, где наконец взял след беглецов. Там квиббид сел и пронзительно завизжал, подзывая свою хозяйку.

Подойдя к своему любимцу, Снарп встала на колени, чтобы изучить еле видневшиеся в пыли дороги следы.

— Так, прошло совсем немного времени, красотуля. Ты лучше любого пса, тебе нет равных. Поторопимся и настигнем их еще засветло.

Посадив квиббида на плечо, Снарп вернулась к лошади, села в седло, хлестнула несчастное животное и пустила его рысью.

Загрузка...