Проект "Плеяда"

Часть четвертая: В логове Красной Обезьяны

— Ааа черт! — невысокий плотного сложения шатен выругался, когда большой омуль, которого он почти вытащил из воды, в последний момент сорвался с крючка и, блеснув на прощание чешуей, плюхнулся обратно.

Старший сержант НКВД Роман Лунев досадливо сплюнул в воду и потянулся к жестяной банке, в которой лежали хлебные катышки, вперемешку с кусочками котлеты — остатки сегодняшнего ужина. Кормили охрану «Центра», так же как и весь обслуживающий персонал: сытно, но однообразно, что вкупе с монотонностью здешнего быта изрядно утомляло. Напрочь отрезанные от всех центров цивилизации, здешние солдаты и офицеры всячески изощрялись, что хоть как-то скрасить серые будни. Одним из таких способов и была рыбалка — Лунев, уроженец Прибайкалья частенько, в нарушение устава, брал небольшую надувную лодку, чтобы попытать счастья на искусственном озере. У него уже было излюбленное место — груды бетонных блоков оставших после строительства дамб и стен, причудливо нагроможденных на какую-то полузатопленную скалу. Через несколько лет после постройки Центра, стекавшиеся отовсюду реки и ручьи, вымыли строительный мусор и образовавшееся тут искусственное озеро потихоньку наполнилось рыбой. Рома, заядлый рыбак, частенько ловил здесь омулей и хариусов, шедших на стол не только сослуживцам Лунева, но и более высокому начальству. Потому на его вылазки чаще всего смотрели сквозь пальцы, хотя это и шло вразрез с требованиями безопасности. Но кого тут опасаться, на территории отделенной от ближайщей суши сотнями метрами воды, а от ближайшего жилья — километрами лесов и гор?

Позади послышался какой-то шум от чего рука Романа невольно дернулась к кобуре, укрытой под брезентовой накидкой. Тут же он нервно рассмеялся — из скал, недовольно крича, взлетела большая гагара, на мгновение заслонившая Луну. Видать, птица прикорнула меж камней и бетонных обломков, да и заснула, пока ее не разбудила досадливая реплика Романа. Сержант усмехнулся и перевел взгляд на раскрытую брезентовую сумку, в которой трепыхались два омуля и крупный таймень — не считая рыбешки поменьше. В принципе, можно уже сворачиваться — рыбы достаточно. Сегодня можно будет засолить рыбку — соли набрали из столовой — и к вечеру устроить небольшое застолье.

— Ну, по последней! — пробормотал под нос Роман, насаживая на крючок последний катышек и закидывая удочку. Тут же он почуствовал как на конце лески повисла заветная тяжесть и, то ослабляя, то натягивая леску, принялся выводить рыбу.

— Ну, давай еще моя хорошая, иди ко мне, — бормотал себе под нос Роман, — еще чуть-чуть, давай. Вот так!

Последние слова он сопроводил рывком и на камни плюхнулся крупный хариус. Обрадованный Лунев снял рыбу с крючка и отправил в сумку. Вот теперь можно и собираться.

Позади снова послышался шорох. Гагара что ли вернулась? Лунев поднял голову и его глаза расширились от удивления, с губ сорвался удивленный возглас.

На вершине скал и бетонных блоков, подперев коленом подбородок сидела молодая голая девка с черными волосами. Лунный свет окутывал ее фигуру серебристым ореолом в котором неожиданная гостья казалась призрачным, нереальным видением. Раскосые глаза, казалось, светились в темноте собственным синим цветом.

Роман дернулся к кобуре, но девушка приложила палец к губам, покачав головой и сержант НКВД замер на месте, так и не вынув оружие. Девушка, лениво потянувшись, поднялась, демонстрируя столь соблазнительное тело, что Лунев, давно не бывший с женщиной, почуствовал как мужское начало жадно требует свое. На губах девушки появилась понимающая улыбка и она, покачивая бедрами, подошла к застывшему Луневу. Тот и опомнится не успел, как вокруг его шеи сомкнулись тонкие, но сильные руки и мокрое жаркое тело прижалось к нему. Их губы слились в жадном поцелуе, в то время как тонкие пальцы поглаживали шею мужчины, слегка царапая кожу острыми ноготками. Вторая рука, тем временем шарила у него в паху, расстегивая ремень. Сам Лунев жадно мял соблазнительные округлости ночной гостьи.

Сильные пальцы в снова пробежались по его шее, плавно, как бы невзначай легли на горло и резко надавили на сонную артерию. Глаза Лунева закатились, в горле что-то заклекотало и он, упал спиной в воду, со спущенными штанами.

— Надеюсь, товарищ, тебе было также хорошо, как и мне, — Илта презрительно сплюнула на камни и присела рядом с мертвецом. Раздев труп догола, она аккуратно сложила снятую с него одежду в вытащенную на камни резиновую лодку. Туда же она положила и сумку с рыбой, оружие и все вещи. Затем Илта опустилась на четвереньки и стала медленно подползать к трупу, выгнув спину словно кошка. Её глаза лихорадочно сверкали, ноздри возбужденно расширялись как у волчицы почуявшей добычу. Вот её вытянутые руки коснулись ступней, пальцы сжались, прочертив на бледной коже глубокие борозды. Обхватив лодыжки трупа, Илта начала медленно подниматься вверх, принюхиваясь и целуя мертвеца, стараясь прочувствовать каждый сантиметр мертвой плоти, до мельчайших подробностей впитать в себя его запах — кожи, крови, волос, половых органов. Наконец она легла сверху на труп, вжимаясь в мертвую плоть своей — живой, трепещущей от внезапно накатившего возбуждения. Волоски на коже Илты встали дыбом, соски затвердели, между ног захлюпало от влаги. Илта лихорадочно целовала мертвеца в лоб, глаза, губы, нос, терлась пахом о его промежность. С ее губ срывалось непрерывное бормотание, древние мантры и заклинания черных шаманов «похищающих душу».

Внезапно Илта выпрямилась, продолжая сжимать бедрами торс мертвеца, ее рука метнулась к его сумке, доставая с бокового кармашка охотничий нож. Удачно, что жертва решила захватить его с собой. Острое лезвие прочертило по телу глубокую рану, потом еще и еще — в исступлении Илта кромсала тело, вскрывая брюшину и погружая лицо в обнажившиеся внутренности. Затем снова серия беспорядочных ударов ножом и снова — сладострастное упоение остывающей плотью. Вот Илта ухватила с земли осколок камня и с силой опустила его на голову мертвеца, раскалывая ее как гнилой орех. С томным всхлипом куноити погрузила лицо в омерзительную кашу из крови, волос и мозга, её тело конвульсивно вздрагивало, из-под спутанной массы волос доносились невнятные звуки. Наконец Илта со сладострастным стоном отвалилась от трупа и упала на спину. Выглядела она жутко: свалявшиеся волосы, почти утратившие свой изначальный цвет, лицо все в крови и мозгах, от этого казавшееся чудовищной маской. Глаза её закатились так, что были видны лишь белки, тело сотрясалось мелкой дрожью, с губ срывались нечленораздельные звуки. Любой, кто наблюдал бы сейчас за ней со стороны, решил бы, что рехнулся: очертания тела Илты текли и расплывались, лицо также смазывалось, менялось. Словно причудливая маска наползала на лицо девушки, также как и ее тело, казалось, покрывалось новой плотью.

С протяжным стоном Илта поднялась на ноги — нет уже не Илта, на ноги вставал Роман Лунев, голый как в день рождения. Равнодушно накинувшая морок куноити поглядела на мертвеца, затем ухватив его за истерзанную руку, подтащила труп к краю скально-бетонного нагромождения и столкнула в воду. После этого сполоснулась и принялась одевать чекистскую форму.

Через двадцать минут в сторону возвышавшейся над озером стены двинулась резиновая лодка, в которой умело гребла закутанная в плащ-дождевик фигура. Позади нее на дно искусственного озера медленно погружался труп Лунева. К нему уже плыли хищные рыбы, радующиеся нежданной поживе.

Илта погружала весло в воду, направляя лодку вдоль стены и привычно удивляясь, как всплывают в голове украденные у мертвеца познания и воспоминания. Надо причалить вон к тому сооружению — наподобие куба, покоящегося на бетонных сваях, где-то в полутора метрах над водой. Главное чтобы не снесло — там течение сильнее, утащит еще к дамбе. Ага, вот и черный проем — распахнутая дверь в караульное помещение. Перед глазами Илты всплыла небольшая комнатка, лежанка с протертым покрывалом, пара стульев, стол с пепельницей полной окурков, двое человек — хмурый, с ранней сединой в черных волосах и второй, помоложе — щуплый парнишка с крысиной мордочкой, заискивающим взглядом и жидкими рыжими волосами.

Эти двое ждут ее, ждут с трофеем.

Вот и брюнет — стоит у приоткрытой двери, от которой спускается небольшая лесенка. На воде качается парочка лодок — не резиновых, моторных. Роман — точнее Илта в его обличье, — привязала рядом хлипкое суденышко и, перекинув сумку через плечо, поднялась в караулку.

— Ну, как улов? — спросил «Лунева» стоящий в дверях человек. В петлицах его гимнастерки виднелись ромбы старшего лейтенанта.

— Хорошо товарищ, — вовремя всплыла фамилия, — Рыков. Два омуля, таймень, хариус.

— «Товарищ», — передразнил его лейтенант, — говоришь, как на ковре у Свечкарева.

Илта выругалась про себя: ну да, можно догадаться, что у них не официозная атмосфера, на посту всего три бойца, поди, давно друг друга знают. Она выдавила усмешку в ответ, озирая каморку. Щуплый паренек, дремавший на кушетке встрепененулся при виде сослуживца, на его лице появилась довольная улыбка.

— О, Ромка пришел, — радостно произнес он, — как улов?

Илта не утруждаясь ответом, тряхнула сумкой, одновременно стараясь как можно незаметней осмотреть комнату. Внутри было все ровно так же как ей «вспоминалось» во время плавания — хотя чужая память и изобиловала провалами. Много говорить опасно, но опасно и молчать, а про то, как говорить с этими чекистами, ничего не вспоминалось. Хотя контингент и так, в общем, знакомый.

— А кстати, — Рыков подозрительно посмотрел на сослуживца, — чего у тебя форма мокрая?

— Упала… упал, — ответила Илта, — когда в лодку садился, поскользнулся на камнях.

— Раззява, — раздраженно сказал лейтенант, — отпускай тебе одного. А если бы утоп там? Ладно, в казарме переоденешься.

— Спать не хочешь? — спросил рыжий, — всю ночь же на камнях просидел.

— Хочу, — кивнула Илта, хотя на самом деле ей не особо хотелось — выспалась перед началом путешествия. Но притворится спящей — мысль неплохая, это избавит ее от необходимости общаться с «сослуживцами». Она шагнула к лежанке и рыжий чекист — тоже сержант судя по петлицам — уступил место «товарищу».

— Может, накинешь что сухое? — спросил он. Илта покачала головой, повалившись на кушетку и закрыв глаза. Сквозь полуприкрытые веки она наблюдала, как лейтанант заваривал кофе на старенькой «буржуйке». Его младший товарищ, которого Рыков называл просто Витькой, разложив рыбу на газете, потрошил ее охотничьим ножом… Судя по фразам, которыми они обменивались, через час-полтора троицу должны были сменить и они с нетерпением ждали момента, когда смогут вернуться — рыжий Витя и сам Лунев в свои казармы, а Рыков — в офицерскую комнату. Судя по всему, караульная служба тут считалась совсем спокойной и здешние караульные вконец расслабились.

— Неплохой улов Ромка приволок, — сказал сержант, закончив потрошить и выкидывая требуху в окно, — когда начнем, сегодня?

— Ага, — кивнул лейтенант, прихлебывая кофе из большой кружки, — в соль только положим. Спирт я достал, семь литров, так что всем хватит. Даже Фрол в накладе не останется.

— Опять его звать будем, — Илта услышала нотки недовольства в голосе энкавэдэшника, — по этой мразоте самому лагерь плачет.

— Да кто же спорит, — лейтенант, судя по звуку, достал папиросу и чиркнул спичкой, — зато он обещал, что у него можно будет посидеть спокойно — его напарник траванулся чем-то в столовке, говорят компотом, — лейтенант хохотнул, — знаем, какой они там компот у себя хлещут. С той бормотухи и концы отдать как нефиг делать. В общем, он сейчас один дежурит, так что можно у него будет окопаться. У нас-то того и гляди набегут «соседи» делится придется — и рыбкой и бухлом. А потом Фрол сказал, что на днях им новых девок привезли. Парочку уже забраковали, так что будет с кем и развлечься.

— О, вот это дело! — обрадовался Виктор, — за него и Фрола потерпеть можно. Лишь бы не оказалось страшко, как в прошлый раз — мне потом та рябая рожа почти неделю снилась.

Они принялись оживленно обсжудать девичьи стати, не обращая внимания на спящего, как им казалось, «Романа». А если бы посмотрели, то решили бы, что сержанту Луневу снится что-то очень приятное, коль уж на его лице блуждает легкая улыбка.

Илта и впрямь была довольна — то, что она услышала потверждало, что она на верном пути. Женщины, которых привозят, судя по обрыкам фраз, для каких-то медицинских целей — именно то, что нужно для проекта. Осталось добраться до этого Фрола и выбрать местечко, чтобы обстоятельно с ним побеседовать.

Через некоторое время лейтенант глянул на часы и кивнул Вите. Тот протянул руку и потряс за плечо лежавшего «Романа». Илта зевнула, продирая глаза и старательно изображая сонного, недовольно взглянула на «сослуживца».

— Время уже, просыпайся, — усмехнулся чекист, — вон слышишь, смена идет.

За дверью и впрямь раздавались шаги — кто-то поднимался откуда-то снизу. Дверь распахнулась и в комнату вошло трое мужчин в форме и знаками отличия НКВД. В комнатке сразу стало тесно, запахло мужским потом и табачным дымом, лейтенант вновь поставил на плитку кофейник. Илте пришлось проявить максимум непринужденности, отвечая на реплики, обычные между старыми товарищами. Пару раз она, видно, прокололась — судя по удивленным взглядам вновь прибывших.

— Ладно, Ромка что-то и вправду сегодня устал, я смотрю — хмыкнул Рыков, — ум за разум заходит. Ты не заболел там?

— Нет! — поспешно ответила Илта. Не хватало еще чтобы ее отправили в здешний лазарет, — нет, устал просто. Не выспался.

— Ну, иди, отдыхай, — сказал старший лейтенант, — уж рыбу мы и без тебя засолим. Дорогу не позабыл еще?

Видимо это была шутка, на которую Илта была вынуждена ответить деланным смешком, выскальзывая за дверь. За ней обнаружились широкие ступеньки, уводящая вниз. Видно было, что эту лестницу прорубили прямо в горной породе, в тех самых скалах, на которых и построили некогда здания Центра. Метров через тридцать лестница кончилась, выходя в широкий коридор.

Отчасти Илта «помнила» дорогу — из глубин украденной памяти всплывали отдельные картинки: проходная, где сидели двое энкэвэдэшников, проводивших их равнодушным взглядом, коридор с рядами дверей из которых то и дело выходили парни в форме, небрежно здоровавшиеся с сослуживцами. Шедший рядом Витя болтал без остановки, вспоминая общих знакомых и забавные эпизоды службы. Илта односложно отвечала, думая, что делать дальше. Разоблачения пока можно не опасаться — как бы не удивлялись сослуживцы убитого Лунева изменениям в его поведении, все же вряд ли они догадаются о подмене. Однако Илта помнила, что где-то здесь в Центре скрывается шаман Сагаев, изменивший Эрлэн-хану. Уж он то без труда разгадает столь незамысловатое колдовство, также как и иные шаманы.

Была и другая проблема — прием, с помощью которого Илта украла внешность у убитого Лунева, действовал недолго. Она и сейчас чуть ли не наяву слышала негодущий вопль, несущийся откуда-то из Нижнего мира, навязчивый крик души, требущей вернуть украденное. На него, конечно, плевать, но долго удерживать чужой облик не получится — самое большее, через сутки Илта обретет свой обычный облик. А заменить его на что-то иное не выйдет — такое колдовство опасно применять слишком часто, так недолго и до одержимости. Оставалось надеятся, что морок продержится хотя бы до начала местной пьянки. А там на месте, она что-нибудь придумает.

С такими мыслями Илта и очутилась перед дверью, которую она чуть не прошла мимо — вовремя всплыло очередное воспоминание. Она уверенно толкнула дверь и шагнула вперед. К счастью, в казарме больше никого не было. Девушка прошла к койке и, завалилась на нее, уставившись в потолок. Сейчас ей оставалось только ждать.

«Отдай! Отдай! Отдай!»

«Что, черт возьми, тебе нужно!? Исчезни дрянь!»

«Отдай! Отдай! Отдай!!» — продолжал бубнить в голове Илты бесплотный голос. К вечеру убитый ею сержант, как и положено всякому неупокоенному мертвецу резко активизировался, требуя вернуть украденный облик. Хорошо, еще, что днем он молчал — Илте и без того было нелегко находится в казарме, среди пяти или шести «сослуживцев». А тут еще и это.

Голос слегка притих, словно отдалившись, но продолжал бубнить.

«Отдай, отдай, отдай».

— Эй, Ромка, ты чего такой квелый?! Давай наливай!

В небольшой коморке вокруг грубо сколоченного стола толпилось человек двадцать — мужчины в возрасте от двадцати до пятидесяти лет торопливо разбирали стаканы со спиртом. Кто-то был одет по форме, при петлицах и даже фуражке, только придя со смены, другие успели переодеться в штатское. Таймень и хариус уже были выпотрошены и разобраны буквально по кусочкам, еще два омуля лежали на краю стола, дожидаясь своей участи. Рядом лежал нарезанный хлеб и стояла полуоткрытая банка с солеными огурцами. Впрочем, закуской товарищи чекисты оскорблялись редко, лишь занюхивая рыбой слабо разбавленный спирт.

«Рома» — Илта, выбранная разливающим, вновь наполнила стаканы. Объемистая бутыль с спиртом быстро пустела, однако вслед за ней уже поспевала «тяжелая арттиллерия» — в углу пылился большой баллон с мутной жидкостью. Как поняла Илта из усмешек окруживших ее «товарищей» это и был тот самый самогон, из которого, предположительно, траванулся напарник Фрола.

Впрочем, его участь, похоже, не пугала ни сгрудившихся возле стола чекистов, ни самого Фрола — уродливого рыжего бугая с петлицами лейтенанта на энкавэдэшной форме. Вообще, за здешним столом собралась в основном офицерская компания — сержантами были только Рома и Витя, вообще непонятно за какие заслуги приглашенный к «офицерскому» застолью. Чем быстрее пустела бутыль со спиртом, тем больше разязывался язык у энкавэдэшников, громко рассуждавших на разные темы — в основном о войне. Ее итоги, как с удивлением отметила Илта, представлялись с каким-то шизофреническим оптимизмом, возможно объяснимым тем, что большинство присуствующих были кем угодно, но не боевыми офицерами. Илта поняла это через полчаса пребывания в данной компании. Судя по всему, здешний персонал подбирался в основном из охранников ГУЛАГА, что было закономерно, учитывая место расположения Центра. Однако полное отсутствие боевого опыта не мешало им уверенно рассуждать на тему военных действий и разгрома противника. Больше всех шумел некий майор, старший по званию и по возрасту — мордатый мужик лет пятидесяти, с кителем накинутым поверх тельняшки, похоже знавшей еще русско-японскую войну. Видимо так и было — подвыпивший энкавэдэшник громко вспоминал о бурной революционной молодости в Петрограде, уверенный, что и сейчас как тридцать лет назад советский народ погонит империалистов отовсюду.

— Пусть не думают, б…и п…глазые, что их взяла! — валяжно развалившись на мятой койке, рассуждал он, — гнали раньше мы врага с земли советской и сейчас погоним. И англичанка им не поможет — сметем к чертовой матери в Тихий океан и самураев и англичан, а немчуру проклятую в ее проклятом Берлине сожжем.

— Верно, говоришь, товарищ Смирнов! — поддержал его уже хмельной Рыков, — так и будет!

— Пусть не думают япошки и за Амуром отсидется, — продолжал Смирнов, — с товарищем Мао вышвырнем их и из Китая и из Кореи и самого микадо за яйца повесим прямо в Токио. А потом и в Берлин и в Лондон наведаемся.

В запале он ударял рукой со стаканом по плечу сидевшего рядом Вити. Спирт вылескивался чуть ли не в лицо молодому сержанту, однако, тот, похоже, даже не помышлял о том, чтобы нарушить субординацию и хотя бы пересесть. Впрочем, это и так было непросто сделать — сдвинутые вокруг стола три койки, в обычное время, видимо, предназначенные для арестантов, сейчас были наглухо забиты пьяными чекистами.

— Так и будет товарищ Смирнов, — поддакнул рыжий Фрол, скаля желтые зубы, — зря что ли сидим в этой глуши? Погодите, еще юшкой фашисты умоются, еще сами драпать до своего Токио будут. Выпьем за Победу!

— Хорошо сказал, — майор благосклонно кивнул и поднялся из-за стола, — давайте товарищи! За победу! За нашу победу!

Вокруг раздался одобрительный гул и офицеры начали опрокидывать стаканы. В считанные минуты покончили с тайменем и хариусом, товарищи офицеры принялись за омуля, бросая на пол обсосанные кости. Илта украдкой выплеснула спирт на пол и потянулась за огурцом. Внезапно она встретилась взглядом с майором, смотревшим осоловелыми глазами и недоуменно мотавшим башкой.

— Ты…это, — он передернул плечами, — черт, неужели белая уже? Вроде и выпил немного.

— Что-то не так, товарищ майор? — внутренее подобравшись спросила Илта.

— Херня какая-то видится, — буркнул в ответ Смирнов, — бабы какие-то узкоглазые. Эй Фрол, — обратился он к охраннику, — ты нам вроде девок обещал?

— А то как же, — кивнул в ответ охранник, — щас приведу.

— Девки то хоть ничего? — подозрительно спросил рябой мужик с петлицами капитана государственной безопасности, — здоровые? С чего бы их забраковали?

— Да не бойтесь, товарищ Смирнов, не заразные, — усмехнулся Фрол, — просто там у них чей-то неладно не то с яичниками, не то с маткой — хрен их поймешь, застудили что ли. Раньше еще в Чите отсев шел, а сейчас стали прямо здесь освидетельствовать. Этим двум и так не жить, пусть хоть с мужиками настоящими побудут напоследок.

— Слышал я, что там, в Чите их тоже девка обследовала, — сказал Смирнов, — изменницей оказалась. Я ее видел раньше — красивая такая врачиха. Ее бы оприходывать.

— Подстилка японская, — пренебрежительно ответил Фрол, — но здоровая как лошадь, так что отправили вниз. Но эти две тоже ничего, вот увидите.

— Ну ладно, веди уже, — махнул рукой майор, вальяжно повалившись на кровати и закинув руку на плечо Вити, — да пошевеливайся, а то уж плоть требует, понимаешь. Не ровен час, не дождусь, нарушу революционную законность прямо с пареньком. Как в прошлый раз, помнишь Лещев? — он подмигнул Вите и, не стесняясь положил руку ему на колено. Парень нервно рассмеялся, бросая умоляющие взгляды на старших по званию.

— Не надо, товарищ Смирнов, — сказал Рыков, — оставили бы пацана. Лещев и так после прошлого раза два дня отходил, хорошо еще в казарме не узнали.

— Чего!? — проревел Смирнов, — ты с кем разговариваешь, салага?! Сгною! — он налил себе спирта и залпом выпил. Несколько успокоившись он разявзно продолжил, — И вообще пацан не против, правда Витька!? — он подтолкнул плечом прячущего глаза сержанта.

— Сто пятьдесят четвертую тоже еще не отменили, — не сдавался Рыков.

— Статью не про нас придумали, — усмехнулся Смирнов, еще крепче обхватывая за плечи парня, — а для тех, кто нюх совсем потерял. Все можно, если осторожно. Как иначе врагов народа выявлять, если не на живца ловить, как всяких заграничных дипломатов-депутатов за жабры брать? Хитрость такая военная, понимаешь? Так что ты меня статьей не пугай — у меня с двадцать второго по тридцатый год три «тетки» сменилось, — он заржал, — почти жены, все как один. А знаешь почему таких как я не трогают? Да потому что все, что делаем — для блага социалистического отечества. Думаешь, как Ежова раскололи, что он вражина? А вот на том и поймали, понимаешь, что «графинюшек» привечал, а те все под петлицами ходили. Вот и сдали его, когда Хозяин велел. Так что ты поторопись Фрол, а то уж больно старое хорошо вспомнилось.

— Будет сделано, товарищ майор, — оскалился Фрол, — сейчас приведу. До ветру схожу только, а то уж спирт наружу просится.

— Давай, — кивнул Смирнов запрокинув руку на плечо съежившемуся парню, — да ты не тушуйся Витька, все путем будет. В прошлый раз тебе же вроде и понравилось. Эх, знал бы ты как оно было в двадцатых. Сам Чичерин там бывал, куда я вхож был…

— Товарищ лейтенант, — вполголоса обратился «Рома» к Рыкову, — мне бы тоже выйти.

— Иди, — буркнул тот, угрюмо смотря на майора, — ишь раздухарился старый кокодес.

Выскальзывая за дверь Илта услышала, как позади опять подняли тост «за победу».

Илта выскочила вовремя — грузная фигура Фрола уже исчезала в одном из боковых коридоров. Куноити немного нервничала — все шло, в общем-то, по плану, но, что называется «на грани фола», в любой момент грозя обернуться самым скверным образом. Она из последних сил удерживала чужой облик, все громче слыша голос из преисподней, требущий «вернуть ему лицо». Один раз ему это даже удалось, к счастью, только на мгновение. Это становилось слишком опасным, чтобы продолжаться дальше. Завернув за угол Илта содрогнулась всем телом, словно собака, выходящая из воды и прошептала мантру. Что-то неуловимо изменилось, замолк навязчивый голос, что-то с чуть слышным свистом соскользнуло на пол и просочилось сквозь камень. Куноити лишилась чужой личины. Теперь ей оставалось надеятся только на скорость.

Оправившись Фрол Астахов застегивал штаны, когда позади стукнула дверь. В этот момент охранника больно схватили за волосы и он почуствовал на горле холодное лезвие.

— Пикнешь — зарежу как свинью, — ласково произнес ему на ухо женский голос.

— Тттыы, кто?! — выдохнул разом протрезвевший охранник.

— Тот, у кого есть вопросы. И кто ждет от тебя ответы, красная свинья. Сядь!

Что-то больно ударило Фрола под колено и он покорно уселся на унитаз. Та, кто разговаривала с ним сейчас, неуловимо переместилась за его спину, так что охранник даже не успел как следует рассмотреть девушку, все это время не убиравшая ножа от его горла.

— Что ты хочешь от меня? — вновь спросил Фрол, — ты понимаешь, во что ввязалась?! Живой отсюда ты не вы… — он вновь замолчал, чувствуя как лезвие еще сильнее вдавилось в шею.

— Вопросы буду задавать я, — расставил приоритеты голос над ухом, — расскажи о той девчонке из Читы.

— Ка…какой девчонке? — выдохнул Фрол, — из Читы тут много кто.

— Той, что работала в Центре, а потом перебежала к японцам. И не вздумай врать.

Фрол уже понял, что влип, но продолжал надеяться — рядом комната полная офицеров НКВД, кто-то из них в любой момент мог захотеть в туалет. Но попытки тянуть время и отвлекаться на малозначительные детали быстро пресекались — уже не уколами ножа, а быстрыми движениями пальцев, причинявшими невыносимую боль. Потный и задыхающийся, Фрол выложил все как на духу: как Наташу поместили в одну из местных камер, как он изнасиловал ее, а потом отвел ее к местному начальству.

— И больше я ее не видел, как перед богом клянусь! — выдохнул он.

— Богом говоришь? — усмехнулась Илта, — разве вам не запрещено в него верить?

Снисходительный тон девушки немного успокоил охранника. Он не видел как застыло ее лицо пока Фрол рассказывал, как надругался над Наташей. На свою беду он оказался слишком красноречив. Илта в любом случае не собиралась оставлять чекиста в живых, но до своих откровений он мог хотя бы рассчитывать на быструю смерть.

— Куда они ее повели потом, — спросила Илта, — как думаешь?

— Дык в «обезьянник», куда же еще — пожал плечами Фрол, — туда всех девок ведут, ну кроме тех, что брак.

— «Обезьянник»? — спросила Илта, — где это?

— Ну, нижние пещеры, где сидит Доктор, — объяснил Фрол.

— Кто?

— Ну, профессор Иванов, — объяснил Фрол, — весь этот Центр под него, считай, делали.

Фрол не мог видеть какая довольная улыбка расплылась на лице Илты.

— Я туда не спускаюсь никогда, — продолжал он. Мерзкое место, гнусные твари.

— Отсюда можно туда попасть? — спросила Илта. Свое мнение о том, кто тут был самой гнусной тварью она решила озвучить чуть позже. Совсем чуть-чуть.

— Можно, — торопливо ответил Фрол, — в конце коридора лифт, самая нижняя кнопка.

— Очень хорошо, Фрол, — сказала Илта и охранник невольно вздррогнул от мурлыкающих ноток в ее голосе, — ты рассказал, что мне было интересно. А теперь я расскажу, то, что будет интересно тебе.

Фрол замолчал, все его массивное тело сотрясала мелкая дрожь. Он никогда не был на фронте: вечный тыловик из лагерной охраны, получивший место за усердное вылизывание комиссарской задницы. Меньше всего ему хотелось сейчас быть героем.

Лезвие ножа убралось с шеи и в этот момент его тело пронзила невероятная, парализущая боль, скрутившая Фрола в три погибели. Его пленительница шагнула вперед, усевшись перед охранником на корточки. Ухватив чекиста за подбородок, она заставила его встретиться с ней взглядом. С удивлением Фрол понял, что эта фурия молода и красива — он ожидал увидеть фурию вроде Барвазон. Но в синих глазах читалось нечто более страшное, чем фанатичное безумие комиссарши.

— Когда твоя душа отправится к Владыке, — тихо сказала Илта, — пусть передаст Ему, что ты будешь первым из здешнего гадюшника, кто заплатит за горе причиненное моей девушке. Скажи, что Гончая просит подобрать для всех вас ядовитое болото, полное змей и скорпионов. Понял меня?

Из глаз Фрола текли слезы страха, он кивал, словно заведенный, не понимая и половины сказанного, но уже готовый сделать все сказаное этой фашисткой. Илта улыбнулась и ударила основанием ладони его под ноздри. Непроизвольно он опрокинул голову и откинулся на спинку унитаза. В этот же момент острый нож распорол штаны Фрола, цепкие пальцы ухватили его гениталии. Вновь сверкнуло лезвие и истошный крик вырвавшийся изо рта охранника, был заглушен кроточащим обрубоком, впихнутом в распахнутый рост. Рука с ножом тем временем кромсала жирное брюхо, выпуская блестящие кишки, жирными змеями свивавшимися на полу. Бьющийся в агонии насильник свалился с унитаза. Илта, на всякий случай подрезала ему сухожилия на ногах, затем сняла с пояса Фрола толстую связку ключей и вышла вон, оставив подыхать на полу сортира хрипящего в предсмертных муках чекиста.

На свое счастье никто из «сослуживцев» пока не озадачился вопросом: куда запропастились Фрол и «Рома». Вряд ли кто услышал и оборвавшийся крик охранника — в данный момент участники застолья с трудом слышали даже собутыльников. Похоже, чекисты таки добрались до фроловской бормотухи.

В этом шуме никто не услышал как повернулся ключ в замке, запирая «товарищей» в камере. Это позволяло Илте выиграть время — никто раньше утра их не спохватится, так же как и Фрола. Пусть сидят без девок — те хоть проживут подольше. Впрочем, у майора по-крайней мере есть сержант госбезопасности Виктор Лещев.

Из-за двери доносился нестройный рев:

Илта пожала плечами и почти бегом устремилась по коридору.

У нее по прежнему оставалось очень мало времени.

Покойный Фрол не обманул — лифт обнаружился именно там, где он указал. Металлические створки распахнулись, после того как Илта нажала небольшую кнопку в стене. Войдя в кабину, куноити бегло осмотрелась — единственным цветным пятном на стенах была панель с белыми и черными кнопками. Нажав самую нижнюю Илта почуствовала как кабина дернулась и со скрипом двинулась вниз. Девушка прислонилась к стене и устало прикрыла глаза — прошедший в чудовищном напряжении день подкосил даже боевую машину «Черного дракона». Запоздало Илте пришла в голову мысль, что с убийством Фрола она поторопилась — следовало подробнее расспросить его о «гнусных тварях» внизу. Но слишком много на нее навалилось там — опасение, что кто-нибудь застанет ее за допросом, нахлынувшая ненависть к ублюдку, как само собой разумеющееся рассказывавшего, как он насилует заключенных, опьянение, недавняя «контролируемая одержимость».

«Соберись!»- мысленно приказала себе Илта. Ее задание, по сути, только начинается, пусть она уже вплотную подобралась к цели. Раскиснуть в логове Мечита — проще сразу вскрыть живот, чтобы потом не мучиться. Хотя бы ножом Лунева, который Илта носила с тех пор как прибыла с водохранилища. А, кстати, что еще у нее есть? Илта бегло осмотрела свое снаряжение. Одета она по-прежнему в форму старшего сержанта НКВД — гимнастерка, штаны с широким ремнем, сапоги. Форма была на пару размеров больше, но пока Илта носила личину убитого чекиста это никому не бросалось в глаза. Илта туго затянула ремень, запихав под штаны полы гимнастерки и несколько раз обвернув штанины вокруг ног. Со стороны это выглядело, наверное, нелепо, но так, по крайней мере, одежда меньше сковывала ее движения. Илта проверила карманы — нож и связка ключей от Фрола, кроме того, еще оттягивал пояс пистолет. Уже что-то — во всяком случае, она встретит опасность не безоружной. Другое дело, поможет ли ей обычное оружие там внизу?

Пока Илта шарила по карманам, движение кабины замедлилось, что-то проскрежетало наверху и лифт мягко ударился о пол. Илта шагнула к начавшимся раскрываться дверям, но тут же замерла, предчувствуя новую угрозу.

Он даже не сразу поняла в чем дело но чутье, никогда не подводившее ее раньше, сейчас кричало в голос об опасности. Куноити почти не глядя, просто из инстинкта самосохранения, стукнула по первой попавшейся кнопке.

В открывшийся на мгновение проем, пахнувший сыростью и гнилью, был виден темный коридор, с мерцавшими у потолка лампочками. И по этому коридору, буквально в паре метров от лифта подходили…Илта даже не могла себе толком объяснить, кого она видела. На первый взгляд это были все те же энкавэдэшники в своей обычной форме, но в то же время было в них что-то…неправильное. Илта не рассмотрела толком — беглый взгляд оставил впечатление не то слишком густой растительности на лицах, не то вообще темной как у негров кожи. Да и черты лица казались странными. Илта не могла себе объяснить, в чем эта странность, но, безусловно, она БЫЛА.

И кем бы ни были те (люди?) шли они прямо к лифту, так что единственное, что оставалось сделать Илте — нажать на кнопку. Оставалось надеятся, что те внизу, решат, что неожиданный посетитель ошибся этажом.

Кабина лифта вновь остановилась — оказалось Илта поднялась только на этаж выше. Открывшийся коридор выглядел пустым, хотя и более освещенным. Осторожно оглядываясь по сторонам, Илта шагнула вперед и двери лифта закрылись за ней.

Памятуя о том, что странные типы внизу могут подняться следом, Илта быстро зашагала вперед. Не может быть, чтобы с нижним уровнем сообщался только этот лифт, наверняка тут есть и другие лифты или лестницы, ведущие вниз.

Стены, так же как и пол и потолок коридора были выкрашены в белый цвет, придающий этому месту стерильно-безликий вид. С потолка ярко светили кварцевые лампы — Илта мельком подумала, что ей будет нелегко укрыться, если кто-то попадется по пути.

«Тем хуже для него» — философски подумала куноити, которой порядком надоело прятаться. Впрочем, сейчас здесь было пусто, — логично, учитывая, что по подсчетам Илты наверху давно наступила глубокая ночь. Вдоль стен тянулись серые прямоугольники дверей и по табличкам на них Илта быстро определила, чем занимаются на этом уровне: от названий типа «лаборатории биохимии» или «патологоанатомическое отделение» рябило в глазах. Судя по всему, научная база Центра ничем не уступала «Отряду 731» — если не превосходила его. Будь у Илты побольше времени, она бы обязательно попыталась проникнуть за одну из тех дверей.

Однако времени как раз и не было.

Коридор тем временем начал разветвляться, чего-то похожего на лифт или лестницу по-прежнему не просматривалось и Илта всерьез задумывалась: не вернуться ли обратно, пока она не заблудилась окончательно. Не будут же ее там караулить внизу?

— Семнадцать часов сорок три минуты!

Уверенный, радостный голос показался в этой тишине пресловутым раскатом грома. Любой дикий зверь позавидовал быстроте реакции, с которой Илта развернулась, выхватывая пистолет и наводя его на источник звука. Оказалось, что стрелять пока неоткуда — голос шел из небольшого коридора, не сразу замеченного Илтой. Держа курок на взводе, Илта бесшумно скользнула туда.

— Это полный успех, товарищ Ланькова! Правота профессора Иванова доказана полностью и неопровержимо. Это полный переворот в медицине!

В отличие от центрального коридора, боковой аппендикс почти не освещался — над потолком тускло мерцала лишь одна фиолетовая лампа. Впрочем, этот коридор и был небольшим — метров пятнадцать всего с одной дверью в конце. Из-за нее лился свет, слышались оживленные голоса.

— Значит, эксперимент закончен? — послышался женский голос, в котором тоже угадывались возбужденно-радостные нотки.

— Маша, вы еще спрашиваете?! Конечно! Вы же сами видели — раны у всех троих, несовместимы с жизнью. Переливание крови могло продлить их существование от силы на пару часов — что и произошло с тем, кому мы переливали человеческую кровь. Тот, кому переливали кровь шимпанзе, умер через полчаса.

— Но третий…

— Семнадцать часов сорок три минуты! — вновь послышался торжествующий голос, — вы представляете? Не знаю, что такое в крови этих полуобезьян, что позволило подопытному так долго цепляться за жизнь — но факт налицо! Представляете, какие перспективы это открывает?!

— Товарищ Кумаев, я просто не нахожу слов…

Заинтригованная Илта припала к светящейся щели приоткрытой двери. Ее глазам предстало помещение, сильно напоминающее давно забытую лабораторию в Чите: шкафы с множеством книг и медицинских приоборов, стеллажи, уставленные колбами и трубочками. Но центром всего этого были три больших операционных стола на каждом из которых лежал человек. Вернее, как следовало из разговора восторженных экспериментаторов, лежало три трупа, небрежно накрытых простынями, бурыми от засохшей крови. Над мертвыми телами в специальных держателях закреплялись пакеты, на дне которых еще виднелись остатки красной жидкости — надо полагать переливаемая кровь. От пакетиков тянулись прозрачные трубочки, исчезавшие под простынями.

Спиной к Илте стоял высокий мужчина в белом халате и с черными волосами. Напротив него стояла молодая стройная женщина, примерно одного с Илтой возраста. Из-под белой медицинской шапочки выбивались черные волосы, медицинский халат подчеркивал сочную фигурку.

«Все-таки советские женщины куда симпатичнее их мужчин»- мелькнула мысль у Илты.

— Вот здесь — рука доктора хлопнула по папке, лежащей поверх на одного из трупов — журнал наблюдений и кое-какие результаты опытов. Профессор Иванов просил меня предоставить ему эту документацию, после смерти последнего из испытуемых. Отнесете, Маша?

— Конечно, товарищ Кумаев, — с готовностью кивнула красавица, — только вот…

— Не знаете, как туда пройти? — спросил доктор, — ну да, вас же недавно перевели. Выйдете отсюда, дойдете до инфекционной лаборатории — ну, прямо за уборной, знаете? Там будет лестница — вниз спуститесь и идете до конца коридора.

Как выглядит профессор, знаете?

— Нет, — мотнула головой Маша, — нам его лекции давали в записи. Я видела его портреты до того как…

— Он с тех пор сильно изменился, — хохотнул доктор, — впрочем, я думаю, вы его ни с кем не спутаете. Тем более, что из всех ему подобных он один может членораздельно говорить. Надеюсь, его вид вас не сильно шокирует.

— Вот уж на новусов я насмотрелась, — с чувством произнесла девушка, — и знаю как вести себя с ними. Думаю, поладим и с их создателем.

— Поладите, конечно, — рассмеялся Кумаев, — партиец партийца не обидит. Ладно Маша, вы идите, а я буду писать отчет для Свечкарева — это до утра. Надо будет еще подготовить для Иванова образцы тканей и крови от каждого подопытного. Кровь этого новуса запустила в организме любопытную патологию — жаль, что он уже при последнем издыхании находился, очень жаль. Там есть очень интересный фермент, я описал его в журнале.

Еще минут десять доктор сыпал разнообразными медицинскими терминами, из которых Илта понимала хорошо если треть. Докторша — надо полагать местный аналог Наташи — поддерживала разговор, но было видно, что он ее утомлял. Наконец Кумаев выговорился и, небрежно бросив, «Я позвоню, предупрежу доктора»- потянулся к телефону. Маша двинулась к двери — Илта еле успела отпрянуть в темный угол. Открывшаяся дверь заслонила куноити, пока Маша, цокая каблучками изящных сапожек, вышла в главный коридор. Вслед за ней кралась Илта. Все ее умение двигаться бесшумно пригодилось ей сейчас — находясь в двух шагах позади девушки, она ни звуком не выдала себя. Конечно, если бы докторша обернулась Илте бы не поздоровилась, но похоже она даже не подозревала, что идет по коридору не одна. Что было закономерно — в «Кокурюкай» учили множеству способов оставаться незамеченной. И все же Илта не теряла осторожности — когда девушка вдруг остановилась, куноити плавно отступила в боковой коридор. Однако Маша всего лишь зашла в уборную.

«Опять сортир» — поморщилась Илта, заходя следом. В уборной было три кабинки, в одной из которых виднелись женские ноги в бежевых чулках и черных сапожках. Послышалось характерное журчание, потом звук смываемой воды. Не дожидаясь пока Маша выйдет, Илта распахнула дверь кабинки. Девушка удивленно подняла взгляд на открывшуюся дверь и ее карие глаза широко распахнулись. Она раскрыла рот, чтобы закричать, но Илта слегка ударила ее по горлу, затем по солнечному сплетению.

— Тихо сучка! — произнесла она, — где бумаги!?

Маша что-то промычала, что могло расцениваться и как попытку рассказать, равно как и гордый отказ. Однако Илта уже заметила папку, на бачке.

— Ага, ну гляну позже, — сказала она, — ну-ка встань!

Докторша из НКВД (наверняка она была в каком-то звании, вряд ли сюда допустили кого-то со стороны) попыталась что-то сказать, но Илта не дожидась этого ухватила ее за пышные кудри и вздернула на ноги, разворачивая спиной к себе. Попытки сопротивляться были прерваны ударом по пояснице — скорее простым шлепком, — но от него Машу скрючило в три погибели и девушка уже не сопротивлялась когда ее уложили грудью на бачок. Спущенные до колен трусы и юбка съехали до щиколоток, позволяя Илте запустить руку между ног девушки. Та ойкнула и попыталась убрать нахальные пальцы.

— Перестань, — поморщилась куноити. Согнув свободную руку в локте, Илта с силой надавила на крестец, заставив Машу вновь всхлипнуть от боли. Тем временем Илта быстро и умело освободила ее от халата, блузки и нижнего белья.

— Они тебе больше не понадобится, — пояснила Илта, закидывая одежду на спинку кабинки.

— Бо…больше? — выдохнула Маша, но тут же с ее губ сорвался приглушенный стон: Илта вновь запустила руку ей между ног лаская и массируя клитор. Второй рукой она ухватила Машу за подбородок, заставив вздернуть голову. Зубы финнояпонки прикусили мочку уха советской женщины, удерживая голову задранной, в то время как освободившаяся рука Илты уже ласкала набухшие соски. Природа брала свое и страх и недоумение уступали место похоти пробуждаемой yнастойчивыми ласками. Трепещущее тело извивалось в руках куноити, ожесточенно тершейся пахом о зад девушки. Сама Илта так и не удосужилась раздеться, оставаясь в осточертевшей форме давно съеденного рыбами Лунева. Получать удовольствие в таком облачении да еще и без помощи рук было весьма затруднительно, однако Илта все равно возбудилась от полузабытого ощущения покорного женского тела извивающегося под ней. Поэтому кончили обе одновременно — Маша, застонав, рухнула на унитаз, содрогаясь в сладостных судорогах. Над ней встала довольная Илта.

— Ну, как-то так, — произнесла она, вытирая пальцы о штаны, — понравилось?

— Пошла ты! — послышался в ответ злобное шипение.

— Как грубо, — рассмеялась Илта, — а я ведь была такой нежной.

— Откуда ты взялась!? — спросила Маша, ощупывая прокушенное ухо, — кто ты, черт тебя возьми, такая?!

— Девушка, у которой давно не было девушки! — хмыкнула Илта — устраивает такой ответ? Я надеюсь, тебе понравилось? Мне, например, очень.

— Пошла ты!

— Повторяешься, — Илта вновь надавила локтем в крестец, выдавив из Маши очередной стон боли, — а еще врешь! Я же видела, что тебе было приятно. Вы красные привыкли получать все на халяву, но там, откуда я пришла за удовольствие принято платить.

— Что тебе нужно?

— О, вот это дело! Нужно мне немного — кое-какая информация об этой богадельне.

— Думаешь, изменницу нашла? — презрительно кинула Маша.

— Слушай, мне некогда точить лясы. Если ты не начнешь говорить, — Маша дернулась почуствовав на лице холодное лезвие, — тебя приласкает мой друг. Начну с левого глаза, а там посмотрим, — может второй глаз, может нос или ухо.

Вскоре Илта знала все, что можно. Ее пленницу звали Мария Ланькова, она была одним из множества врачей Центра, месяц назад еще получившим петлицы капитана НКВД. После этого ее и перевели на нижние уровни, где находился медицинский персонал, сотрудничавший непосредственно с научным руководителем проекта «Плеяда». Обязанностей у докторши была масса, среди прочего, ей вменялось и предварительное обследование поступивших в Центр девушек, прежде чем отправлять их к загадочному Доктору. О нем Маша тоже рассказала — о гениальном ученом, тридцать лет занимавшимуся гибридизацией людей и человекообразных обезьян, добившись поразительных результатов.

— Вот оно что, — присвистнула Илта, — вот кого я видела внизу.

Она сама удивилась тому, как спокойно она восприняла сказанное — почти как должное. Видимо подсознательно она ожидала чего-то в этом роде.

— И вы надеетесь с их помощью выиграть войну?

— Вроде того, — буркнула Маша.

— Что своих солдат уже не хватает?

— Новусы быстро растут, — пожала плечами Маша, — в полтора-два раза быстрее человека достигая половозрелости. Они послушны, неприхотливы. При правильном обучении из них можно получить вполне сносных солдат. Есть какие-то программы на повышение их боеспособности, меня как раз должны были ввести в курс дела.

— Да, рановато я тебя выцепила, — протянула Илта, — ну что поделаешь. А про шаманов бурятских что расскажешь?

— Про кого? — в голосе Маши послышалось столь неподдельное изумление, что Илта не стала продолжать вопросы. Похоже этой девчонке рассказывали далеко не все.

— А этих троих — тоже ты отбирала?

— Ну да, — кивнула Маша, — мне это доверяют. А ты что, видела нас с Кумаевым?

— Угу. Очень познавательно. Так кто эти подопытные?

— Враги народа, кто же еще. Тот, кому переливали человеческую кровь — вредитель на производстве — не то гвозди в муку подмешивал, не то толченое стекло, не помню уже.

— Правда подсыпал? — небрежно поинтересовалась Илта.

— Так написано в обвинении, — Маша попыталась пожать плечами, — остальные не лучше. Тот, кому обезьянью кровь переливали — троцкист, пригрели вражину. А третий — кулак, лютый причем. Недаром так за жизнь цеплялся — кулачья порода она такая!

— Да, — протянула Илта, — такая. Слушай, а ты не знаешь в Чите у вас был филиал или что-то в этом роде? Там еще девушка одна работала, блондинка.

— Наташка? — пренебрежительно сказала Маша, — обычная изменница. Пыталась сбежать, недавно ее поймали, сюда привезли. Наверное, уже понесла от новуса. А что?

— Нет, ничего, — заверила ее Илта.

Маша не успела понять, что допрос окончен, когда сильная рука вновь ухватила ее за подбородок, заставляя задрать голову. Острое лезвие черкнуло по белому горлу и, истекающая кровю докторша упала, содрогаясь в предсмертных судорогах. Илта хмыкнула и вытерла нож о рукав.

Чтобы скинуть с себя надоевшую форму, переодеться в машину одежку и накинуть сверху халат Илте понадобилось меньше минуты — также как и переобуться в сапоги докторши. Аккуратно подхватив папку и сунув ее под мышку, она бросила последний взгляд на истекающее кровью голое тело и вышла из уборной, плотно прикрыв дверь. Уборная женская, так что можно было не опасаться, что сюда заглянет доктор Кумаев. А наутро когда найдут труп, советский эскулап будет первым на кого падут подозрения.

Перепрыгивая через две ступеньки, спускаясь по лестнице, Илта очень надеялась, что к тому времени она уже четко будет знать, как отсюда уходить.

Первого новуса (если не считать тех, на которых она чуть не выскочила из лифта) Илта увидела, спустившись по лестнице и пройдя около тридцати метров по слабо освещенному коридору. Свернув за первый поворот, она услышала глухое, угрожающее рычание и тут же волосая лапища преградила ей путь. Недоверчиво блеснули красные глаза, толстые губы раздвинулись, обнажая острые клыки.

— Я к профессору Иванову, — сказала Илта, поднимая папку с бумагами так, чтобы обезьяночеловек ее увидел. Ей удалось сохранить на лице спокойствие, хотя момент был рискованный — если у этих уродов принято по-другому называть безумного ученого…

— Урггххрр, — обезьяноподобное существо в форме НКВД отодвинулось, давая пройти Илте. Оно даже махнул лапой, указывая путь. Илта небрежно кивнула в ответ и зашагала к светящемуся прямоугольнику двери. Возле нее слонялось еще несколько обезьянолюдей, исподлобья смотревших на подошедшую девушку. Однако, завидев папку в ее руках, они расступились. Илта перевела дух про себя — пока дела шли неплохо Но расслабляться не стоит — в любой момент она могла наткнуться на того, кто знает настоящую Ланькову. Несмотря на безобразный облик эти твари явно не были безмозглыми животными — в низко посаженных глазках под мохнатыми бровями, светился злой, явно не звериный ум. Впрочем, Илте случалось водить за нос и народ похитрее, чем мохнатые тролли Хара-Хутага. Посмотрим, как получится здесь.

Илта толкнула массивную железную дверь и шагнула вперед.

Почти сразу же ее оглушил многоголосый рев, визг, истерический хохот. В ноздри ударила жуткая вонь — смесь запахов крови, шерсти и экскрементов. Илта оглянулась по сторонам, с любопытством рассматривая клетки за которыми бесновались обезьяны.

— Что-то вы долго милочка, — послышался сбоку недовольный голос, — заблудились?

Илта обернулась на голос и едва удержалась от удивленного возгласа при виде сгобленного обезьяноподобного существа с ежиком седых волос на макушке. Существо вышло из-за стола и вразвалку подошло к куноити.

— Вы же Мария Ланькова? — спросило ее подошедшее чудовище. Илта машинально кивнула, — давайте папку.

Илта протянула ему папку с документами, хотя и не без сожаления. Перед глазами ярко всплыла картина — ребро ладони, ломающее торчащий кадык. Убить его сразу здесь, забрать папку, поискать другие документы. А там уже подумать и как выбираться отсюда.

Нет. Слишком рискованно. Она не знает где лежит все, что интересует Исии Сиро, понадобится время, чтобы найти нужные материалы. А за дверью несколько обезьянолюдей, которых вряд ли так же легко убивать голыми руками, как людей.

И к тому же — она до сих пор не знает где Наташа.

Илья Иванов, не догадываясь о ее терзаниях, просматривал документы в папке и, судя по всему, был очень доволен тем, что видел. С его губ то и дело срывалось «восхитительно!», «чудесно!», «это даже больше, чем на то, что я рассчитывал». Илта тем временем осматривала лабораторию, понимая, что попала в святая святых «Плеяды». Взгляд ее зацепился за портрет на стене и Илта невольно вздрогнула от сходства глаз седоватого ученого и уродливой твари стоявшей на расстоянии вытянутой руки.

Наконец, Илья Иванов захлопнул папку, положив ее в отделение шкафчика, где лежали разные документы (Илта постаралась запомнить полку) и повернулся к девушке.

— Поздравляю с удачным окончанием эксперимента, коллега, — широкая улыбка придавала полуобезьяней личине особенно жуткий вид, — значение этого открытия трудно переоценить. Уверен, что это только начало нашей совместной работы, которая без сомнения будет весьма плодотворной. А вы как считаете, товарищ Ланькова?

— Почту за честь работать с вами, товарищ Иванов, — ответила Илта.

— Думаю, будете, — заверил ее доктор. — Мы с вами знакомы, так сказать, заочно — я видел ваши заключения по нашим подопытным. Собственно именно поэтому, я и попросил ваше руководство перевести вас сюда. Сами понимаете, у нас много женщин на сносях и мне не помешает толковый гинеколог.

Он говорил что-то еще, сыпля медицинскими терминами, Илта кивала и поддакивала, старательно делая вид, что все это ей знакомо и понятно. Ее обучили оказывать первую помощь, были у нее и кое-какие хирургические (и даже паталогоанатомические) навыки, но вот женские дела были практически неизвестны куноити. Ей еще не приходилось иметь дело с беременными — если не считать мимолетных секусальных контактов, — а саму Илту неплохо натаскали на тему способов предохранения от возможной беременности и ликвидации ее возможных последствий.

— Так, когда начнем? — умудрилась вставить она словечко в излияния доктора.

— А прямо сейчас, — Иванов рассмеялся каким-то кудахтающим смехом, — привыкайте, тут у нас ночная жизнь. Сегодня я не буду вас особенно напрягать — просто ознакомитесь с обстановкой, войдете в курс дела. Ну, а завтра начнете полноценный рабочий день.

Говоря все это, Иванов непрерывно расхаживал от стола к шкафчикам, не обращая внимания на обезьян, пытающихся поймать полу его халата. Илта тем временем мучительно пыталась решить, что ей все-таки делать. Ей уже начинало казаться, что убить Иванова — не самая плохая идея, когда он, ухватив со стола связку ключей, решительно двинулся к двери.

— Идемте, товарищ Ланькова, — сказал он, распахивая дверь, — вы же тут недавно работаете, насколько мне известно?

— С полгода, — бодро ответила Илта, то, что ей рассказала покойная Маша, — из Иркутска перевели, прямо с медакадемии.

— Если вы первый раз на нижнем уровне, то считайте, что вы еще ничего тут не видели, — усмехнулся Иванов, — пойдемте, я покажу вам настоящий Центр.

Они шли по слабо освещенным коридорам, в которых узнавались бывшие пещеры.

— Многие помещения остались чуть ли не в первозданном виде, — пояснял Иванов, — а нижние ярусы практически не обследованы. Но оно и к лучшему — в такой обстановке новусы чувствуют себя уютней.

Глядя на трех обезьянолюдей, шедших следом, Илта не могла не согласиться с доктором — мало кто выглядел здесь настолько на своем месте как зверолюды. Вправо и влево от коридора отходили боковые проходы в которых угадывалось шевеление, слышалось негромкое урчание, которому провожатые (а иногда и сам Иванов) отвечали негромким рыком. Здесь больше чем где-либо в Центре, ощущалось, КТО выбрал пристанищем эти пещеры. Эти подопытные обезьяны, звероподобные твари в чекистской форме, наконец, само пугающее создание, шедшее рядом — все это выглядело коллективным воплощением Мечита. Илта грезила наяву — в каждом шорохе, каждом звуке, раздававшемся из пещер, чудилось ей мерзкое хихиканье из ее кошмаров, в каждом смутном силуэте, мелькавшем во мраке виделась ей заживо освежеванная обезьяна.

«Ты Гончая Эрлэн-хана».- всплыли в ее мозгу слова старого шамана. Она поняла, что у нее не получится просто так взять документы и уйти, не вступив перед этим в схватку с врагом Владыки Закона.

Коридор петлял, то, сужаясь, то расширяясь, от него по-прежнему отходили разные ответвления, временами в стенах попадались и двери. Пару раз коридор даже переходил в небольшой мостик, перекинутый через большие провалы, на дне которых Илте тоже чудилось какое-то шевеление, уродливые согбенные тени. А выше чуть ли не над самым потолком виднелись светящиеся прямоугольники, за которыми мелькали испуганные лица.

За мостиком обнаружился очередной туннель, метров через восемь, выходящий в небольшой зал. От него отходило несколько небольших коридоров. Иванов широким жестом указал Илте на один из них.

— Начнем отсюда, доктор Ланькова, — церемонно произнес он, — может, узнаете кого из своих пациенток. Можно сказать, будете работать со знакомым материалом.

Илта вздрогнула — вот об этом она не подумала. Черт, ведь и вправду доктор Ланькова должна знать многих здешних пациенток. Правда она говорила, что не одна занимается обследованием женщин, перед отправкой их на опыты, но все же…

Однако отступать было поздно и Илта, чуть помедлив, проследовала за профессором.

— Ну, как ты тут? Не скучала без меня?

Алиса Барвазон, щеголяя выглаженным и вычищенным кителем, сидела на койке, закинув ногу на ногу и надменно разглядывая Наташу. Согнанная ею с кровати бурятка «Таня» робко жалась у стены, кидая боязливые взгляды то на саму комиссаршу, то на стоящих у двери могучих обезьянолюдей, вошедших вместе с майором Барвазон.

— Что, неужели не скучала? — вскинула брови Алиса, — как же так?

— Что тебе надо? — глухо спросила Наташа, с бессильной ненавистью глядя на давнюю мучительницу, — поглумиться пришла?

— Нужна ты больно, — пожала плечами комиссарша, — ты себя уже и так наказала порядком. Веришь или нет, но я и вправду захотела тебя проведать — много ведь и впрямь вместе пережили. Помнишь ведь Зею?

Наташа горько усмехнулась — и хотела бы забыть тот безумный марш-бросок через тайгу да где там. В то, что у Алисы проснулись какие-то сантименты девушка, разумеется, не верила — напротив, очевидно было, что она пришла глумиться.

— Сюда, конечно, я по служебным делам спустилась, — продолжала Барвазон, — но потом решила и тебя проведать: вдруг раскаялась, поняла, наконец, где правда в этой войне?

— Где тут правда еще не поняла, — покачала головой Наташа, — а вот неправду вижу хорошо. Черт возьми, одного человека бы убрать в свое время и не было всего этого.

— Ты про Гитлера? — улыбнулась Алиса.

— Не, про Николашку, — мотнула головой Наташа, — распустил, понимаешь, всю сволоту, сам страну обезьянам красно…ым сдал, а такие как я или Илта расхлебывают.

С лица Алисы исчезла улыбка, в глазах мелькнул гнев, но она сдержала себя.

— Дурой была, дурой и осталась, — пренебрежительно сказала она, — ну да ладно. Как тут тебе: хорошо, спокойно, сытно? Все как ты и хотела.

— Все хорошо, товарищ майор государственной безопасности, — бодро рапортовала Наташа, — кормят, лечат, даже синема показывают. Только скажите начальству, чтобы репертуар сменили, а то уж больно паскудные картины пошли, смотреть противно.

— Синема? — недоумевающе спросила Алиса.

— Ну да, — ответила Наташа, кивая в сторону решетки, — вот такое. Все как у империалистов проклятых с этим, как его…Конгом, вот! Обезьяны девушек то жрут, то насильничают, а те, бесстыдницы такие, еще и сами на них прыгают. Срамота буржуйская, одним словом.

Раньше бы она испугалась, глядя как перекосилось лицо Барвазон. Но Наташа уже устала бояться — поэтому она открыто усмехалась в полыхавшие ненавистью черные глаза.

— Ты, — выдавила из себя комиссарша, — все еще не успокоилась, гадина?! Погоди, вот только роди — самолично тебя в яму кину.

— До моих родов еще дожить надо, — хмыкнула Наташа, — так что ты угрозы свои в задницу засунь еще месяцев на шесть. А то глядишь еще появиться на свет недоносок какой или и вовсе выкидыш у меня случится, от волнения. Ты же палач, а не врач, куда тебе понять, а вот Иванов не обрадуется. Да и Свечкарев тоже — а он тебя уже на заметку взял, я помню.

Алиса от злости даже потеряла дар речи и Наташа даже подумала — не перегнула ли она палку? Остальные девушки смотрели на их диалог с ужасом, даже стоявшие у стены обезьянолюди подались вперед. Алиса, справившись с возмущением, собиралась что-то еще сказать, но тут хлопнула дверь и все повернулись к входу.

— Вот, товарищ Ланькова, и ваши первые, пациенты, — сказал доктор Иванов, — знакомьтесь, пожалуйста. Если вы уже не знакомы, разумеется.

В этот же момент Илта поняла, что знакомы и даже очень хорошо. Глаза Наташи и Алисы одновременно округлились, с губ почти синхронно сорвались возгласы.

— Ты!?

— Взять ее!

— Всем назад! — послышался в ответ громкий окрик.

Наташа и остальные девушки только изумленно моргали — иной реакции на столь быстро развивающиеся события от них ждать не приходилось. Обезьяноподобные новусы рассерженно ворчали, а их создатель натужно хрипел придавленный зажимом локтя Илты, отпрянувшей в угол. Дуло выхваченного пистолета упиралось в висок профессора.

— Один шаг и я вышибу ему мозги, — спокойно сказала куноити.

— Ты понимаешь, что будет с тобой, если ты его убьешь? — спросила Алиса.

— Вполне, — усмехнулась Илта, — вторую пулю я пущу себе в висок. И у тебя будет два трупа — один мой, второй — этого яйцеголового, без которого ваш Центр — просто груда бетона. Подумай — кого твое начальство сочтет виновным в этом. Задумайся над тем, что будет с ТОБОЙ!

На лице Алисы мелькнула бессильная злоба. Она узнала черноволосую женщину с которой видела Наташу в Харбине, от своей же пленницы зная, кто она такая. Удар достиг цели — слишком уж ценной фигурой был старый профессор.

— Что все это значит? — наконец подал голос Иванов, — товарищ Ланькова, вы…

— Старый идиот, — с чувством произнесла Алиса, — кого ты привел!?

— Что?! Кого!?

— Вам привет от доктора Исии, — усмехнулась Илта, все сильнее вдавливая курок в висок профессора, — вы, правда, не знакомы, но думаю, понравились друг другу. Эй, комсомолка, — она кивнула Алисе, — скажи своим уродам, чтобы отошли к стене.

— Что тебе нужно? — с ненавистью прошипела Барвазон, после того, как зверолюды ворча оступили к решетке. В провале за решеткой слышался рев черных тварей.

— Для начала я хочу забрать то, что ты украла, — отрезала Илта, — Наташа, подойди ко мне!

«Она пришла за мной! Она спасет меня!»

— Черта с два, — выдохнула Алиса. В ее руке что-то блеснуло и Наташа нервно сглотнула почуствовав у горла холодное лезвие.

— Ее жизнь за жизнь профессора, — иронично подняла бровь Илта, — думаешь, ваша партия сочтет это равноценным обменом? Наташа, иди ко мне.

Алиса неохотно посторонилась и девушка, все еще не веря всему происходящему, осторожно двинулась к Илте.

— Погоди! — сказала куноити, — у нее есть ключи? — она кивнула в сторону Барвазон.

Наташа неуверенно покосилась в сторону комиссарши лицо которой, казалось, превратилось в застывшую маску.

— Она вроде как своим ключом дверь открыла, — неуверенно произнесла она.

— Слышь ты, — Илта кивнула Алисе, — достань ключики. Ага, а теперь брось на пол.

Брошенная со всей силы связка ключей зазвенела по полу. Наташа быстро подняла ее и кинулась к Илте. Та кивнула, и вдруг вскинула пистолет, чуть ли не наугад стрельнув куда-то вбок. Наташа посмотрела в ту сторону — охранник-обезьяночеловек медленно заваливался в угол, выпуская из рук почти снятую с плеча винтовку.

— Не нужно этого, — холодно произнесла Илта, вновь приставляя дуло пистолета к виску Иванова, — Наташа, встань мне за спину.

— Я еще доберусь до вас обеих, — прошипела Алиса Барвазон, пальцы ее непроизвольно сжимались и разжимались, — жизнь положу, но…

— Жизнь положить это легко, — кивнула Илта, — может и вправду встретимся.

По-прежнему удерживая Иванова в заложниках, девушки медленно вышли из камеры.

— Закрой ее, — скомандовала Илта и Наташа, с трудом захлопнув дверь, заскрежетала ключом в замке. Закончив с этим, она развернулась в сторону Илты и неожиданно разрыдалась, уткнувшись в плечо девушки. Весь ужас, все унижения и пытки последних недель вырвались наружу, едва Наташа получила надежду на освобождение.

— Ну-ну, перестань, — бормотала смущенная Илта, — не видишь у меня обе руки заняты.

— Илта…мне было так страшно, — всхлипывала Наташа, — это место ад, нет, хуже ада. Если бы ты знала…

— Потом ты мне все расскажешь, — пообещала куноити, — сейчас не время. Черт!

За дверью загрохотали выстрелы, потом послышались раздраженные крики.

— Пошли отсюда, — Илта немного грубо стряхнула с плеча Наташу.

— Куда? — вытерев слезы, спросила девушка.

— А вот это нам товарищ Иванов покажет, — усмехнулась Илта, — покажите ведь, профессор?

— Почему вы думаете, что я вам буду помогать? — выдавил профессор.

— Наверное потому, что даже обезьяна хочет жить — хмыкнула Илта, — и потом, разве вам не хочется вернуться в свою лабораторию. Я так просто жажду услышать продолжение рассказов о ваших гениальных открытиях.

— Сиро Исии, говорите? — прищурившись, спросил Иванов, — Я слышал, что на развалинах читинского филиала видели японцев с эмблемами биологической защиты.

— Считайте это обменом научными данными, профессор, — кивнула Илта, — нехорошо скрывать их от коллег из-за такой мелочи, что наши страны сейчас воюют. Вы сейчас проведете нас обратно в лабораторию и покажите мне все, что я попрошу.

А потом поможете выбраться отсюда — и поверьте после этого ни я, ни Наташа не приблизятся к вашему проклятому Центру и на пушечный выстрел. Договорились?

— Я бы сказал, что меня не устраивает в этом плане, — деланно усмехнулся доктор, — но пистолет, увы, не у меня. Так что договорились…

— Отлично, — произнесла Илта. Она, наконец, освободила шею доктора от своего захвата и тот, наклонился, закашлявшись. Илта брезгливо стряхнула серые шерстины с халата.

— Идемте, профессор, — она ткнула пистолетом в его спину, — и давайте без геройства. Вы ведь ученый, а не солдат.

— Советский ученый, прошу заметить, — Иванов гордо выпятил грудь, что при его обезьяноподобной внешности выглядело комично.

— А вот об этом вы мне не напоминайте лишний раз, — сухо сказала Илта, — как говорят наши немецкие друзья — «шнелль, роттен швайн»!

За дверью слышались выстрелы и крики — похоже оставшиеся в заточении обезьянолюди вместе с Алисой пытались подать знак остальной охране. Наташа, Илта и Иванов быстро прошли по коридору, выходя ы небольшой зал через который профессор и куноити и прошли к камере.

— Шагайте профессор, — Илта вновь подтолкнула его пистолетом в спину, — и не вздумайте запутать след. Я запомнила дорогу, не сомневайтесь.

На самом деле она блефовала, но Иванов похоже поверил. Зло зыркнув на Илту он засеменил по коридору. За ним шла куноити, держа пистолет у левого бока профессора. Замыкала шествие Наташа, то и дело оглядывавшаяся назад.

Они вышли на небольшой мостик под которым — теперь Илта это видела четко — метались в яме черные образины. Они тыкали пальцами в стоящих наверху людей, издавая нечленораздельное рычание. Илта так засмотрелась на них, что едва не пропустила движение в одном из светящихся окон наверху. Но все-таки заметила.

— Назад! — крикнула она Наташе, падая на пол сама и опрокидывая профессора. Пули свистнули у нее над головой, когда куноити, откатываясь обратно, пальнула вверх почти наугад. Сверху послышался протяжный вой боли, которому снизу в несколько голосов отозвались черные твари.

— Цела? — крикнула Илта.

— Кажется? — отозвалась Наташа.

— Агхххрррр!!! — покрытое шерстью тело в белом халате навалилась на Илту, подминая ее под себя. Серая лапа прижала к полу руку держащую пистолет, клацающие челюсти с острыми клыками рвались к горлу девушки. Из распахнутой пасти капала горячая слюна, в налившихся кровью серых глазах не было уже ничего человеческого. Словно пленение и последующая перестрелка разом высвободили звериную часть сознания профессора, вытеснившую все человеческое. Теперь не яйцеголовый интеллектуал с забавной внешностью, но обезумевшее животное атаковало девушку. Куноити была застигнута врасплох — она знала много смертоносных приемов, гарантированно отправиших бы на тот свет любого человека, но в грубой силе она уступала нависшей над ней твари. Все что она успела — вцепиться пальцами свободной руки в горло твари. Пальцы куноити сжали кадык и чудовище заметалось, ухватилось лапой за душащую его руку. Густой волос спас профессора: он отцепил пальцы Илты, отводя ее руку в сторону. Чудовищная пасть устремилась к беззащитному горлу девушки.

— Аааа, — сверху на профессора упало что-то растрепанное, кричащее, вцепившееся в волосы. Профессор отшвырнул Наташу в сторону, но этого промедления хватило Илте, чтобы, собрав все силы, высвободить руки и ударить ладонями по ушам зверочеловека. С криком боли тот схватился за голову, меж волосатых пальцев выступила кровь. Удар ребром ладони по сонной артерии был страшен: в иное время Илта может и попыталась только оглушить, но сейчас ей было уже не до ценного пленника — со стороны моста уже слышались крики и топот.

Иванов словно мешок повалился на Илту. Высвободившись из-под трупа, она подала руку Наташе, пытающейся подняться у стены.

— Как ты?

— Ребра ударила, — девушка страдальчески поморщилась, — но, кажется ничего не сломано.

— Хорошо, — несколько пуль ударилось над их головой о стену, — пора уходить.

По мосту уже бежало с десяток обезьянолюдей — в форме НКВД, вооруженных до зубов. Подхватив с пола пистолет и сделав пару выстрелов — надо же только сейчас она стреляет из оружия Лунева, — Илта кинулась по коридору, увлекая за собой Наташу.

Они вновь выбежали в залу, откуда шли ходы в палаты-камеры, наугад нырнув в один из коридоров. Через несколько метров он уперся в очередную закрытую дверь.

— Конец? — обреченно произнесла Наташа.

— Посмотрим, — сквозь зубы произнесла Илта, — дай ключи.

Наташа вслепую сунула ей связку и Илта поспешно перебирая ключи, нашла подходящий к замочной скважине. Еще минута и девушки влетели внутрь, запирая дверь.

Внутри было темно, но Ищта нашарила выключатель и комнату залил свет.

— Таак, — оглядываясь, произнесла Илта, — и где мы теперь?

— Похоже на палату, где я жила, — сказала Наташа, оглядываясь, — только эта какая-то странная. И пустая.

Палата и вправду пустовала — и вправду была странной. Несколько кроватей стояли как попало, чуть ли не перевернутые, как и стулья. Постельное белье было разорвано в клочья, перья от подушек равномерно покрывали пол и стены. А на полу виднелись лужи темной жидкости.

— Кровь! — Наташа отшатнулась, — что за…

— Вот что, — Илта кивнула на окно. Кованой решетки не было — вместо нее зияла огромная дыра, по бокам торчали железные шпеньки. Илта подошла к ним и внимательно осмотрела.

— Перепилены, — произнесла она, кивая на окно, — погоди, а это что?

В ноздри ударил запах крови. Девушка пригляделась — на железных огрызках виднелись ошметки плоти, словно кого-то с силой протащили наружу.

Что там вообще такое? — вслух спросила куноити.

Только быстрая реакция спасла Илту, когда из темноты вынырнула черная волосатая рука, попытавшаяся схватить ее за лодыжку. Наташа взвизгнула, когда куноити сделав немыслимый кульбит отпрянула в сторону, открывая высунувшуюся из провала черную голову. Злые глаза обвели двух девушек, из приоткрытого рта вырвался злобный крик. Над ухом Наташи раздался выстрел, в покатом лбу чудовища проклюнулось аккуратное отверстие и тварь тяжело рухнула вниз.

— И что это? — почти спокойно спросила Илта. Наташа сбивчиво объяснила.

— Много там таких?

— У нас было пять или шесть — ответила Наташа, — Илта, но как…

— Ты меня спрашиваешь, — удивилась куноити, — самой непонятно. Видать кто-то из здешних шишек недооценил свое детище. Это пилили не один день, видно ночью, когда девки спали. Наверное сегодня еще обхода тут не было — вот их и поймали сонными.

Наташа вздрогнула от ужаса, представив черных тварей лезущих в комнату к спящим девушкам. Илту больше беспокоил другой вопрос — как скоро их начнут искать? Вряд ли у Алисы и доктора Иванова был один комплект ключей — тем более, что с мертвого профессора Илта-то как раз и забыла снять связку. Первое, что сделает охрана — освободит комиссаршу и охранников, затем станет искать беглецов. И найдет, конечно — Алиса расскажет, что у нее отобрали ключи. Да и в любом случае — долго тут оставаться не стоит.

Илта еще раз подошла к окну и осторожно глянула вниз. На дне темной ямы толпилось несколько чудовищ, с голодным вожделением глядевших вверх. В ногах у них лежали груды истерзанной, окровавленной плоти в которой сложно было опознать отдельные тела.

— Четверо — Илта отошла обратно, — скажи, а там есть выход?

— Из камеры нашей был, — кивнула Наташа, — Алиса заходила снизу.

— Зачем? — полюбопыствовала Илта. Наташа, немного покраснев, объяснила. Илта покачала головой — экий вертеп.

— Будем надеятся, что у них тут один ключ на все двери, — сказала куноити, вставая.

— Ты…ты хочешь спуститься туда? — с ужасом спросила Наташа, — одна?

— Это единственный выход, — пожала плечами Илта, — если мы выйдем в коридор, нас тут же сцапают.

Словно в потверждение ее слов за дверью послышались отдаленные голоса, приблизились чьи-то шаги, однако, не дойдя до двери, повернули обратно.

— Вот видишь, — Илта повернулась к Наташе, — делать нечего.

— Но…но ведь там темно, — выдавила Наташа, — сколько у тебя патронов?

— Как раз четыре, — спокойно произнесла Илта, подходя к окошку. Черные твари все еще стояли в круге света, злобно пялясь вовне.

— А если промахнешься? — спросила Наташа. Илта пожала плечами.

— Возьми ключи если что, — сказала она, кинув девушке связку. Затем подошла к окну и осмотрев хорошенько все внизу, начала осторожно, головой вперед, выползать наружу, стараясь не зацепиться за обломки решетки. Скорчившись на краю окна и держась на одних только пальцах, она еще раз оглядела будущее «поле боя» и спрыгнула.

Наташа сидела на кровати, дрожа как банный лист и прислушиваясь к звукам снизу. Едва Илта исчезла в черном проеме как поднялся многолосый вой и рев, раздался выстрел — один, второй, третий, четвертый. На минуту все стихло и вдруг — снова оглушительный рев, полный ярости и боли. Он резко оборвался, после чего воцарилась совсем могильная тишина. Наташа сидела у двери не жива, не мертва не в силах даже пошевелиться, чтобы встать и отпереть дверь. Страх настолько парализовал ее, что она не могла сдвинуться с места и чуть не умерла от страха, когда в черном проеме окна что-то зашевелилось.

— Все-таки их было пятеро, — сказала Илта, вползая обратно, — один дрых в углу, обожравшись человечины. Он проснулся, когда я начала стрелять — а что удобно, на виду, почти мишень. Хорошо еще, что я услышала, как он заходит сзади.

— И как ты его убила? — спросила Наташа. Илта усмехнулась.

— Ну, во-первых, я никогда не ношу оружие только с одной обоймой, — сказала она, перезаряжая пистолет, — еще там наверху я в дополнение к этому пистолету, свистнула обойму у одного из «сослуживцев».

— Но выстрела было четыре! — воскликнула Наташа, — ты что убила двоих одной пулей?

— Нет, — усмехнулась Илта, — и перезарядить не успела. Просто, — она подбросила в руке трофейный нож, — я еще не разучилась метать эту штуку.

Наташа с восхищением смотрела на финнояпонку. Сейчас ей казалось, что ее подруга может справиться с любым врагом, выйти из любой, даже столь безвыходной ситуации.

— Уходить надо, — сказала Илта, — выстрелы наверняка услышали.

Наташа спустилась с большим трудом — помогла веревка из обрывков ткани, протянутая вдоль стены. Заканчивалась она крюком, зацепленным за решетку. Крюк был сделан погнутого железного прута, а веревка, похоже, из обрывков одеяний тех, кого приводили чудищам на съедение. Илта представила как долго, кропотливо должны были эти твари пилить решетку (интересно чем?), дожидаясь пока пациентки заснут. Кто знает где и до чего могут додуматься еще эти создания жадные до человеческой плоти. Наташу бросило в жар, когда она подумала о чудовищах живших под их собственной палатой.

Огибая тела черных обезьян и растерзанных ими людей, затаив дыхание от невыносимой вони Наташа и Илта подошли к железной двери. На их счастье ключ и впрямь подошел — дверь со скрипом распахнулась, открывая очередной коридор. Сжимая в руке пистолет Илта выглянула наружу, осторожно оглядываясь, потом махнула Наташе.

«Верное» направление в коридоре определить было непросто — в обе стороны тянулся одинаково темный сырой тоннель, слабо освещенный тусклыми лампами.

— Пойдем, — Илта кивнула, наконец, направо.

— Почему именно туда? — спросила Наташа.

— У тебя есть лучшие варианты?

Вариантов не нашлось и они пошли в предложенном Илтой направлении. Однообразный, как и все здешние закоулки, коридор вел, казалось, в никуда — только мерцающие под потолком лампы, да железные двери в стенах показывали, что тут все же присуствует какая-то цивилизация. За дверями слышался шорох, приглушенные вопли, иногда что-то гулко ударялось о железо. Наташа понимала, кто таится за этими дверями и невольно ежилась при мысли, что где-то одна из них окажется незапертой. Илту же сейчас больше тревожило то, что они, видимо, окончательно заблудились. Похоже, они выбрали неправильную дорогу — коридор плавно, но достаточно заметно шел под уклон. С другой стороны он становился шире и как-то благоустроеннее — даже лампы над потолком светили ярче. Впрочем, учитывая, где они находились, это вряд ли могло считаться хорошим знаком.

Неожиданно впереди от стены отделилась черная тень — Наташа едва подавила испуганный крик. Илта же молча метнулась вперед, выхватывая нож. На свое несчастье, подземный страж оказался спиной к девушкам — что его и погубило. В самый последний момент он услышал шорох позади и обернулся, срывая с плеча винтовку. Однако поднять ее он не успел — Илта прыгнула ему на грудь, сбивая с ног. Поднялся и опустился нож и поднялся вновь — уже красный. Илта хищно ощерилась, слизывая кровь с лезвия.

— Как ты можешь? — несмотря на всю сюрреалистичность окружения, Наташа не могла удержаться от брезгливой гримасы.

— Это не обезьяна, — усмехнулась Илта, — хотя наши британские союзники и не видят разницы. Посмотри, — она отошла в сторону.

Наташа склонилась над мертвым — да, это был человек. Низкорослый китаец в форме НОАК равнодушно пялил в потолок узкие глаза, в которых еще сохранялось удивленное выражение.

— По крайней мере, мы разжились еще одним оружием, — Илта бесцермонно обыскала китайца, — ага, фонарь пригодится. Стрелять умеешь?

— А…я? — запинаясь спросила Наташа — да, немного. В Чите были учения.

— Держи, — Илта кинула ей винтовку, — лучше, чем ничего. Глянем, откуда он вышел.

Боковой коридор — узкий, с низким потолком — кончился очень быстро. Уже через десять метров две девушки оказались в небольшой комнате — или вернее пещере, освещенной лишь тусклой «летучей мышью» над потолком. В ноздри ударила просто невыносимая вонь, похожая на ту, что была в пещерах черных чудовищ.

— Черт, что это? — Илта приподняла взятый с китайца фонарь освещая пещеру. Грубые каменные стены, небольшие лужицы на полу, пучки соломы, куча какого-то тряпья в углу.

— А это что? — Илта посветила перед собой и увидела очередной проход выходящий из пещеры. Что-то в нем показалось Илте странным и она выключила фонарь.

— Смотри! — она протянула вперед руку. Из прохода перед ними лился чуть заметный, голубоватый свет. Смутные воспоминания зашевелились в голове Наташи: где-то она уже видела этот свет, где-то совсем недавно.

— Постой, — сказала она, чувствуя все большую тревогу, — кажется это…

Куча тряпья рядом с Илтой зашевелилась, тяжело задышала и вдруг взревела, поднимаясь в полный рост, гремя железными цепями. Илта не успела среагировать — как волосатое чудовище, быстрое даже в оковах, мигом скрутило ее, приподняв от земли. Мощная лапа держала ее за горло, вторая поползла вверх, разрывая в клочья медицинский халат, который Илта не успела заменить на что-то более подходящее. Вот толстые пальцы проникли между ног, срывая трусы. Над ухом Илты послышалось басовитое рычание, кожу обожгло горячее дыхание.

— Натааааашшш, — сдавленный хрип вырвался из уст куноити. В голове застучали молоточки, перед глазами поползли красные круги.

Над ухом послышался негромкий хлопок, что-то свистнуло мимо лица Илты. Грозный рык сменился визгом боли и куноити почуствовала, как ослабла мертвая хватка стиснувшая горло. Она извернулась так, как, наверное, не рискнула и змея, побоявшись сломать позвоночник. Куноити буквально выдавила себя из стальных обьятий. Упав на землю, Илта перевернулась на спину, выхватывая пистолет. Перед глазами мелькнули маленькие налитые кровью глазки, черный нос с плоскими ноздрями, слюнявая клыкастая пасть, в которую и выстрелила Илта. Жуткая тварь повалилась на землю.

— С тобой все в порядке, — Наташа подбежала к Илте, помогая ей подняться на ноги.

— Бывало хуже, — через силу усмехнулась Илта, поднимаясь на ноги, — а ты молодец.

Даже в царившем вокруг полумраке было видно, как зарделась Наташа, все еще держащая наперевес винтовку. Обе девушки подошли к поверженному чудовищу, лежавшему в куче соломы, испачканной нечистотами. Это была огромная обезьяна — правда некоторые детали внешности показывали, что у этого зверя есть примеси крови и более высокоразвитого существа. Помимо развороченной пасти, на теле твари виднелась и кровоточащая рана в плече. Именно туда пришелся выстрел Наташи.

— А это что такое? — спросила Илта, внимательно разглядывая чудовище.

— Совсем не тот парень, с которым стоит знакомиться девушке, — удивительно, но Наташа еще находила в себе силы шутить, — мне, правда, навязали это знакомство.

Она коротко рассказала Илте обо всем, что предшествовало ее появлению в палате наверху, особое внимание уделяя противоестественному насилию в пещере. Илта молча слушала не перебивая, лишь пару раз задавая наводящие вопросы.

— Что же теперь все более-менее понятно, — она покачала головой, — стоило догадаться, что сердце «Плеяды» не спрятано среди шприцов, пробирок и микроскопов. Значит там, — она кивнула в сторону узкого прохода, — подлинная обитель Мечита?

— Что? — спросила Наташа, тут же вспомнившая где она слышала это имя, — о ком ты?

Илта не успела ответить — из коридора, которым они шли, послышались встревоженные крики на русском и китайском языках, к которым примешивалось взволнованное рычание обезьянолюдей.

— Они нашли китайца, — сказала Илта, — и наверняка слышали выстрелы. Быстрее.

Она схватила за руку Наташу и обе девушки продолжили бег по коридору — еще более узкому и зловонному чем все, что они видели раньше. Вскоре девушки стояли в огромной пещере, рядом с черными ложами-алтарями перед рекой нечистот. Сейчас каменные изваяния пустовали — и возле мостика на противоположном берегу не горел костер и сама пещера выглядела пустой. Но с пещерного свода по-прежнему мерцали яркие звездочки планет и звезд и их призрачное сияние освещало изображения чудовищ на скале перед алтарями.

— Шулмасы, чутгуры, лусы, — бормотала Илта, рассматривая фрески, — интересно.

— Илта! — громким шепотом обратилась к ней Наташа, — слышишь?

Из оставленного ими коридора слышался громкий топот.

— Они идут сюда! — воскликнула девушка, — что будем делать?

— Спокойно, — бросила куноити, — где тут выход?

— Там, — Наташа указала на противоположный конец пещеры.

— Пошли!

Они перебежали по неказистому мостику, направляясь к выходу. Но сделав несколько шагов Илта застыла, затравленно озираясь по сторонам. Все ее обостренные инстинкты, развитая годами интуиция кричали о западне. И опасность шла не сзади, от шедших по их следу охранников — нет, она окружала их со всех сторон.

— Что? — недоуменно спросила Наташа, но тут вокруг словно включили свет — «звезды» вдруг засияли в десять раз сильнее, будто кто-то невидимый подкрутил регулятор яркости. Илте и Наташе не надо было смотреть вверх, чтобы понять, что ярче всего светят семь уже хорошо знакомых им звезд — личины и обители древнего мерзкого Духа.

— Старый мошенник Бэлигте побоялся прийти сам, — послышался от дверей насмешливый голос, — и послал девчонку.

Тени с разных углов сгустились и из них выступил бурят в черном шаманском одеянии. Тонкие губы кривились в усмешке, глаза горели злобным торжеством.

— Пятнадцать лет, — мерно говорил Сагаев, шагая вперед, — пятнадцать лет я ждал возмездия от Эрлэн-хана. И вот сейчас, когда, он, наконец, решился посчитаться со мной, его верный пес смог прислать лишь развратную девку чужой крови, — шаман-изменник хохотнул, — похоже я сильно переоценил Владыку Закона.

Илта навела на Сагаева пистолет и нажала на курок. Шаман даже не изменился в лице — всего лишь мотнул рукой и пуля с звонким щелчком ударила о пол.

— Ты плавать умеешь? — сквозь зубы произнесла Илта, не оборачиваясь.

— Я…что? — лепетала испуганная Наташа, пятясь назад и цепляясь за плечи Илты.

— Я спросила, умеешь ли ты плавать? — вновь процедила Илта не отводя глаз от неспешно приближавшегося шамана и медленно отступавшая в сторону шумящего водопада.

— Немного, да, — всхлипнула девушка, — Илта, мне страшно.

— Мне тоже, — призналась куноити. Сейчас ей и вправду было страшно — столь неотвратимо грозно выглядела эта приближающаяся фигура. Сейчас она понимала, что именно Сагаев был душой и пружиной творящейся тут мерзости.

На противоположном берегу появились новые действуиющие лица: преследующие девушек охранники высыпали на берег и застыли, не решаясь вмешиваться. Один начал было поднимать винтовку, но Сагаев, не поворачиваясь, выкрикнул каркающую фразу, одновременно сделав непонятное движение рукой — и солдат с криком боли отбросил оружие. Больше черный шаман не обращал на них внимания, — взгляд его властных глаз был устремлен на Илту. Она еще несколько раз выстрелила, но скоро поняла, что патроны лучше поберечь для того кто будет воспринимать их более серьезно. Медленно она оступала назад, а над ними все сильнее сияли, заливая все холодным светом, Плеяды.

— Ушло время закона и его Владыки, — мерно произносил шаман, — ты и твой учитель всего лишь нелепый пережиток, рабы ослабевшего господина. Миром будет править новый хозяин — Мечит и его воля будет единственным законом. Покорись ему или умрешь!

— Шулмуса лысого тебе в печень, урод! — выкрикнула Илта, — баааанзааай!!!

Она вскинула пистолет, но шаман выбросил вверх руки — словно черный ворон расправил крылья. Из ниоткуда над ним появился черный бубен, который сам, без прикосновения рук начал отбивать ритм. Вокруг него заплясали темные тени, дерганные, будто изломанные силуэты, кривляющиеся и извивающиеся в воздухе. Илта кинула взгляд вправо — изваяния на стенах тоже пришли в движение, заметавшись в безумном танце. Охранники — люди и зверолюди — отошли обратно в туннель, не желая видно находится в месте где правит бал нечисть. Бубен подымался все выше над головой черного шамана, руки его тряслись, фигуру окутало призрачное сияние, лившееся от семи колдовских звезд. И все больше, все чернее становились кружащиеся над ним тени.

Илта обернулась — оказывается, они подошли совсем близко к бурлящему водопаду. Она уже видела брызги и облако пара, исходящее с места, где зловонный поток устремлялся в неведомую бездну.

— Прыгай! — крикнула она.

— Я не могу, — замотала головой Наташа, — я боюсь!.

— Прыгай, черт тебя побери! — рявкнула Илта.

— Хар-Мечит! — гортанно выкрикнул шаман и черные тени слились в одну исполинскую, огромным нетопырем метнувшуюся в сторону девушек. Илта подсечкой сбила с ног Наташу, сбрасывая ее в бурлящую воду. Она хотела прыгнуть за ней, но не успела — уже в прыжке в ее плечи вцепились цепкие обжигающе-холодные пальцы. Тьма застила ей глаза, закутала уши, закрутила в бешеной пляске, заворачивая в многослойный черный саван. В уши ударил многоголосый торжествующий хохот и Илта ухнула в разверзшуюся в ее голове бездну беспамятства.

Она стояла на вершине исполинской скалы состоящей из сплошного, ослепительно белого камня, поднимавшегося из искрящегося моря серебристого огня. Огонь это был странным — он не грел, но жег всепрокникаюшим пронзительным холодом, пробирающим до костей. В небе переливалось всеми красками мерцающее сияние, то и дело, расцветавшее вспышками разноцветных огней, напоминающих исполинские цветы. И каждый новый «цветок» испускал всепроникающий холод.

Справа и слева, впереди и сзади из моря серебристого пламени вздымались такие же ослепительно белые скалы. И на их острых пиках, кривляясь и скаля рожи, выплясывало в безумном танце множество отвратительных созданий — получертей-полуобязьян с содранной кожей. С блестящих красных тел в разные стороны разлетались капли крови, когда чудовища огромными прыжками, перемещались с одного пика на другой.

Вот одно освежеванное чудовище плюхнулось совсем рядом и прорычало сквозь оскаленные клыки.

— Я убью ее!

Она проснулась. Кошмар проходил тяжело, рассасываясь как густой туман.

— Я убью ее! — повторили рядом, — проклятая сука, она мне заплатит за все!

Голос был полон такой злобы, что Илта дернулась встать и чуть не взвыла от невыносимой боли, пронзившей все тело. Открыв глаза, она увидела искаженное дикой злобой лицо чекистки, с размаху хлестнувшую пленницу по лицу.

— Очнулась сука?! — если бы голосом можно было убивать, Илта уже лежала бездыханным трупом, — быстро не умрешь, не надейся! — она подняла руку для нового удара.

— Хватит, товарищ Барвазон, — послышался позади негромкий голос.

— Да эта сука…

— Алиса!

Комиссарша бросила злобный взгляд поверх головы Илты, но, тем не менее отошла в сторону. Илта тем временем попробовала оглядеться, что оказалось нелегким делом — сейчас она не могла пошевелить и пальцем.

Ее обнаженное тело крепко-накрепко перекручивали желтые ленты, глубоко врезавшиеся в плоть. Вдоль лент тянулись закорючки монгольского письма, в котором куноити опознала шаманские заклинания, связывавшие злых духов. Как будто этого было мало, руки и ноги девушки заводились за узкую длинную скамью, и скованы там.

Сама куноити находилась внутри небольшой комнаты, при взгляде на убранство которой она живо вспомнила юрту Бэлигте хар-боо: на стене висели бубны, стояли шесты, с навешенными на них амулетами, стены покрывали замысловатые изображения. Правда если они и изображали духов-защитников, то выглядели они довольно однообразно — все те же обезьяноподобные чутгуры. На отдельной подставке красовалась скульптурная композиция «сандзару» — только в отличие от классического изображения, одна обезьяна отнимала руки от зажатого рта, вторая от ушей, третья, расстопыривала пальцы, будто подглядывая сквозь них. Символизм был понятен — в пику буддийским монахам, здешние хозяева собирались видеть, слышать и говорить о зле. А еще — и творить его. Антагонизм «садзару» видимо отображал сам Мечит. Он тоже здесь присуствовал: в виде исполинского барельефа выступающего из стены — обезьянья личина искаженная дикой злобой. Морда уродливого мертвеца преисполняла та же ненависть, что проступала сквозь барельеф — словно одна и та же сущность смотрела сквозь каменную и плотскую морду. Когтистые пальцы вздернутых лап скрючились, слово хватая что-то.

Перед барельефом было каменное возвышение, на котором лежало скрюченное тело, поросшее седой шерстью. Илте не потребовалось много времени, чтобы опознать труп убитого ею Ильи Иванова.

Рядом с ним, как и во всем помещении чадили масляные светильники выполненные в форме головы опять-таки обезьяны — электрического освещения тут, видно, не признавали. Светильники стояли и в специальных углублениях в каменной стене, вдоль которой протянулся длинный диван, накрытый черным шелковым покрывалом. На нем и восседала комиссарша, смотревшая на Илту с ненавистью.

— Что довольна, тварь!? — она кивнула на мертвого профессора, — шалава японская, да сотня таких как ты и мизинца его не стоили. А теперь…

— Перестань, Алиса, — вновь послышался голос позади и кто-то шагнул мимо Илты загородив от нее свет. Иван Сагаев сел на диван в черном шаманском одеянии и головном уборе из обезьяньей шкуры. В отличие от кипящей злостью комиссарши он неплохо владел собой.

— А наша гостья не проста, — с некоторым даже удовлетворением произнес он.

— Я уже поняла, — огрызнулась Алиса, — по всему Центру трупы валяются. Вертухай да докторша — черт бы с ними, невелика потеря. Но она ведь и Иванова пристукнула, тварь.

— Вообще-то он сам напросился, — подала голос Илта.

— Заткнись!

— Ты только не прибедняйся — подмигнул ей Сагаев, — я уже понял, как ты проникла сюда. Все же я был неправ — Бэлигте знал кого посылать. Если бы ты так по-глупому не привязалась к этой русской дурочке — может и ушла бы. А так она стала живцом, хоть и не ведая об этом. Ты думала, что спасешь ее, столкнув в водопад? Глупая, там она умрет столь страшной смертью, что даже тебе не пожелал бы. Тебе впрочем, легче не будет.

— Она сдохнет, это понятно! — повернулась Алиса к шаману, — речь сейчас не об этом. Послезавтра из Новосибирска прилетает Свечкарев, после доклада об успехах в Центре. Насколько мне известно, после этого ожидается, что сюда приедет Лаврентий Павлович или сам Вождь — посмотреть на новых солдат. А то, что сейчас будет это же полный провал, это катастрофа! — она посмотрела на Илту, — все из-за тебя фашисткая сука!

Алиса была «на взводе», слова лились из ее уст потоком, она только что пеной не исходила от ненависти, досады и, похоже, страха.

— Эти твари же видели смерть Иванова, — она почти кричала, — видели, ты понимаешь, Иван? Я не догадалась вовремя изолировать их от остальных, а теперь — уже поздно, слухи ползут среди новусов и они боятся. И бесятся со страху! Когда лейтанант Лю попробовал загнать свой взвод в казарму, они просто разорвали на части его и двоих рядовых. В ответ китайцы застрелили пятерых, новусы тоже схватились за оружие. Пришлось посылать наших, чтобы разнять их. В других частях тоже волнения, а твари в ямах просто взбесились — я туда сейчас и с целым взводом не войду.

Сагаев бросил на Алису предостерегающий взгляд, видно предупреждая, чтобы та не откровенничала при Илте. Однако комиссарша, находящаяся под сильным впечатлением от всего увиденного, не могла остановиться. Илту она уже не числила в мире живых, а Сагаев, судя по всему, остался тут единственным человеком, с кем она могла поделиться своей тревогой.

— Все учения пришлось отменить, — говорила Алиса, — китайцы боятся, говорят, что новусы одержимы демонами. Наши тоже напуганы. Если так дело пойдет дальше — будет бунт!

— Демоны? — Сагаев обернулас к Илте, — слышишь, это по нашей части. Впрочем, я бы знал, если это чутгуры.

— К вашей монгольской чертовщине я уже привыкла, — махнула рукой Алиса, — тут другое. Я когда все это началось, пошла в лабораторию Иванова — ну, когда ключи сняли с этой девки. Там у него кое-какую документацию почитала, поняла, что к чему. Умный был, собака, и хитрый — не так уж и не от мира сего, как казался. Все эти твари, так или иначе, происходят от тех первых черных, которых профессор еще в Африке вывел. Там он использовал знания местных мракобесов — она осеклась, поглядев на иронично ухмыльнувшегося Сагаева, — ну, знахарей или колдунов. В общем как-то сочетая все это, он смог не только измениться сам, но и завязать на себя всех новусов.

— Это как? — Сагаев выглядел по-настоящему изумленным. Илта тоже насторожилась.

— Да не знаю я!!! — выкрикнула Алиса, — я же говорю, хитрый был гад! Хочешь, почитаешь потом эту муть — я документы там оставила, лаборатория под замком, — Алиса хлопнула себя по карману, в котором звякнули ключи, — Что там он писал про то, кем стал для новусов — «первопредок», «отец-прародитель», кто их разберет? Яйцеголовые, что сидят выше, может, поймут больше. Как я поняла из написанного все обезьянолюди чувствовали с Ивановым связь — все до одного, все время. И он чувствовал, когда они умирали и теперь они чувствуют, что умер он. Представляешь, что это значит?

— Примерно, — кивнул Сагаев, — ничего, Алиса, все будет хорошо. Даже лучше, чем было.

На его лице блуждала улыбка, от, которой похоже, было не по себе даже Алисе — не то, что Илте. Длинные тонкие усы поднимались вверх, обнажая крепкие белые зубы, глаза лихорадочно поблескивали. Если бы у тигр мог сойти с ума, наверное, он выглядел так.

— Ты это о чем? — неуверенно спросила Алиса, — как это лучше?

— Кто нам мешал, теперь поможет, — он посмотрел на Илту и его хищная улыбка стала еще шире, — даже если и не хочет этого. Кем бы ни был им по крови Иванов, но у новусов еще есть и родство по духу — от чутгуров, что я призвал.

— Ты что, собрался подчинить их заклинаниями? — спросила Алиса.

— Нет, — рассмеялся Сагаев, — даже мне это не под силу. Зато под силу Тому, от кого идет моя сила. Раньше я не решался провести этот обряд, но теперь, я чувствую, время пришло! — он резко встал с дивана и зашагал по комнате, — когда на алтарь в большой пещере прольется кровь посланницы Эрлэн-хана, дух Мечита снизойдет в меня и все сыны его склонятся перед нами!

Он хлопнул в ладони и в команту вошло четверо невысоких узкоглазых людей в черных одеяниях — не похожие на китайцев, скорей буряты или сойоты. Поклонившись шаману, один из них протянул ему большой нож с искуссно сработанной рукояткой в виде скрюченного скелета. Вдоль лезвия тянулась насечка, причем, похоже, даже не монгольским, а тибетским письмом. Остальные азиаты присели возле скамьи с Илтой, ухватившись за ножки, потом резко поднялись, взваливая ее на плечи и двинулись к выходу. Сагаев уже не обращая на нее внимания обращался к Алисе.

— Чтобы подчинить себе этих волосатых тварей, нам нужно обратиться к тем же методам, которые использовал Иванов, — разглагольствовал шаман-расстрига, — ты говоришь, что он учился у африканских колдунов? Я слышал там в ходу те же обычаи, что были у монголов во времена Темуджина, что там верят в то, что съев сердце и печень убитого врага, перенимаешь его силу и мужество.

— Сагаев, ты сошел с ума?! — воскликнула Алиса, — это же дикость!

— В нее верил, тот, кого звали Дамбижанцаном и перерождением Амурсаны, — сказал шаман, — а еще красный командир, что убил его и съел его сердце. Ты еще не убедилась, что наши обычаи — это не то, чем можно пренебрегать. Он был для них Прародителем — мы переймем его силу.

На этот раз Алиса ничего не ответила и Илта увидела как Сагаев с поднятым ножом подходит к телу Иванова. И уже вынесенная из комнаты куноити услышала хлюпающий звук, с которым острое лезвие вошло в мертвую плоть.

Молчаливые азиаты пронесли скамью с привязанной к ней Илтой по очередным катакомбам и поставили ее на полу небольшой каморки с железной дверью. Потом, так и не проронив ни звука, они вышли наружу. Здесь было холодно, сыро и темно — только небольшой светильник в коридоре хоть немного освещал эту камеру. По стенам ползали насекомые, из углов доносился крысиный писк.

У дверей остался только один из узкоглазых стражей, внимательно наблюдевший за девушкой — опасаясь при этом смотреть ей в глаза. Илта очень осторожно попробовала еще раз ослабить путы, но те, кто ее связывал, знал свое дело: и в связывании и в заговорах.

Осознав тщетность своих усилий, Илта расслабилась и закрыла глаза.

Сейчас ей оставалось только ждать.

Бурлящая, холодная и до омерзения зловонная вода сомкнулась над головой Наташи, Молодая докторша умела плавать, но на какой-то страшный миг ей показалось, что она не сможет вынырнуть: ее швыряло в разные стороны, тащило куда-то вглубь, пару раз даже ударило о камни. Вокруг была непроглядная тьма хоть с закрытыми, хоть с открытыми глазами — причем едва открыв глаза девушка тут же зажмурилась от невыносимого жжения. Однако Наташа успела разглядеть перед собой что-то похожее на свечение и вслепую рванулась туда, загребая руками воду. Ее грудь уже распирало от недостатка воздуха, в голове застучали молоточки, когда она вынырнула, жадно глотая ртом воздух.

Течение несло Наташу прочь от оглушительно шумящего водопада почти пятиметровой высоты. Там, откуда спадала вся эта масса воды, виднелось светящееся пятно — надо полагать та самая проклятая пещера. На фоне светлого пятна мелькнула темная фигура.

— Илта!? — крикнула Наташа. В ответ загремели выстрелы — вслед за первой фигурой появилось еще несколько, перепрыгиващих с камня на камень, спускаясь вниз. Илта набрала воздуху и нырнула вновь, проплывя еще метров десять в зловонной воде. Несколько раз она ударилась о камни — хорошо еще, что выставленные перед собой руки помогали смягчить удар. Возле одного из валунов, выступающих из воды она вновь вынырнула, стараясь быть как можно больше незаметной. Впрочем, в окружавшем ее мраке это было нетрудно.

Быстрая, но узкая река несла воды меж каменистых берегов и, судя по грохоту впереди, обрывалась очередным водопадом. Плыть дальше было бы почти самоубийством, но и лучших вариантов не просматривалось. Оставаться на месте тоже чревато — сверху на берег уже спускалось несколько человек — и не только человек. Судя по характерным движениям и звукам, чуть ли не половина преследователей Наташи состояла из обезьянолюдей. Вот один из них что-то гортанно выкрикнул и в ответ послышалась людская речь. Вслед за этим вспыхнул яркий свет фонаря. А вот это совсем плохо.

Вскоре оказалось, что может быть и хуже — с противоположного берега послышался ответный возглас и тоже зажегся фонарь. Кто-то прыгнул на торчащий у воды камень и луч света побежал по воде, нащупывая цель.

Наташа глубоко вздохнула и с головой ушла под воду.

Река оказалась неглубокой — где-то чуть больше метра, может полтора, однако быстрое течение сносило Наташу в сторону водпада. Цепляясь руками за все, что можно было нащупать на дне, чуть ли не прижимаясь к нему животом, девушка быстро двигалась навстречу движению светового пятна над ней. Вот оно дернулось и черный силуэт метнулся вперед — преследователь опять прыгнул с камня на камень. Наташа, вновь чувствуя как в голове стучат маленькие молоточки метнулась вверх, молясь всем известным ей богам, чтобы сверху не оказался обезьяночеловек.

Перепрыгнувший с камня на камня чекист никак не ждал, что в его ноги мертвой хваткой вцепится вынырнувшая из воды беглянка. Он издал изумленно-испуганный вопль и рухнул в воду. Течение подхватило его, понеся в сторону водопада, в то время как Наташа изо всех сил рванулась к противоположному берегу. Позади послышались крики, пуля ударила о камень рядом с ней, но девушка уже выбегала на берег. Она увидела, как над вторым водопадом взметнулись руки, раздался крик, тут же заглушенный грохотом воды. Сожалеть о судьбе чекиста было некогда — Наташа уже скатывалась по грязному обрыву, спускавшемуся параллельно водопаду вглубь пещеры.

Как ни странно, при падении фонарь не разбился и даже продолжал светить. Его владельцу повезло меньше: незадачливый чекист приложился головой о громадный валун и теперь бурная вода вымывала мозги из расколотого черепа. Сама река утекала вдаль в огромную пещеру, вдоль которой тянулись узкие полоски берега. В каменных стенах виднелись ответвления от главной пещеры, откуда вытекали ручьи и небольшие речки впадавшие в главный поток.

Вновь загремели выстрелы и Наташа, пригнув голову, метнулась вперед. Она видела, как на противоположный берег спрыгивают преследователи, отчаянно матерясь и угрожая беглянке всеми возможными карами. Что плохо — здесь река то и дело прерывалась бесчисленными шиверами, порогами, порой даже небольшими островками. При известной ловкости тут вполне можно было перебратся на другой берег. Видимо эта же мысль пришла в голову и чекистам, потому что они начали перепрыгивать с камня на камень, продолжая стрелять на бегу. Хорошо еще что было темно и стреляли чекисты наугад — но рано или поздно везение Наташи должно было кончится. Понимая это, она свернула в подвернувшийся туннель.

Ей казалось, что она уже и не знала иной жизни — только сырые и темные коридоры, в которых ее всегда кто-то преследует. Наташа бежала, разбрызгивая воду чувствуя, как ее сердце ледяной рукой сжимает отчаяние — она не знала куда бежит и где укрыться, мрак обступал ее со всех сторон и она продвигалась почти вслепую, нащупывая стены руками.

Позади послышались выстрелы, по стенам зашарили белые кружки — ей светили в спину. Посыпались угрозы и ругательства, рядом с ней пули выбили искры из камня, но свет фонарей осветил и черный провал рядом — очередную пещеру или туннель. Обезумевшая от страха Наташа метнулась туда.

Если ей и казалось до этого, что хуже ее положения быть ничего не может, то тут же выяснилось, что она ошибалась. Пробежав метров десять, девушка с размаху врезалась в стену. Руки ее лихорадочно шарили по мокрому камню, в поисках хоть какого-то прохода, порой даже проваливались в пустоту — чтобы метром дальше вновь уткнуться в стену. Это был тупик и Наташа обреченно обернулась, чтобы встретить свою судьбу.

Впереди забрезжил свет, становящийся все сильнее, послышались шаги.

— Куда делась эта сука? — громко спросил злой голос.

— Туда вроде свернула.

— Ага, ну только попадись мне она в руки. Погоди, — тональность голоса вдруг изменилась, став менее уверенным, — ну-ка посвети. Ах, ты же мать твою! Стреляй, блин Серега стреляй быстрее. Ааааа!!!

Наташа стояла почти не дыша, когда в туннеле загрохотали выстрелы, послышались крики, полного смертельного ужаса. В ответ раздался устрашающий хохот, сменившийся оглушительным верещанием, перешедшим в свою очередь, в детский плач. А потом выстрелы и крики стихли, сменившись звуками от которых у Наташи захолонуло сердце: чавканье, урчание, хруст костей и — что казалось особенно страшным — шаркающие шаги, приближающиеся к месту где девушка сидела, стараясь не дышать.

Фонарь, видимо откатившийся во время схватки и почти не светивший, ныне вновь освещал стены коридора, приближаясь к входу в туннель, в котором замерла Наташа. Вот яркий свет ударил ей в лицо, и она невольно подняла руку, заслоняясь. В проеме появился темный силуэт, свет приближался, приближались и шаги шаркающие по каменному полу — медленно, неотвратимо как смерть. Холодный пот тек по спине Наташи, ноги ее подкашивались и она крепко зажмурилась, в ожидании неминуемой кончины.

Шаги остановились совсем рядом с Наташей, сжавшейся в комочек у стены. В ноздри ей ударил сладковатый запах гниющей плоти и еще чего-то, не менее тошнотворного. В этот же момент свет стал менее ярким, словно фонарь отвели в сторону.

— Пойдем, — раздался негромкий голос, от которого у Наташи вновь пробежали по коже мурашки, — пойдем, тебе не причинят вреда.

Что-то холодное, слизкое легло на плечо девушки и та, собравшись с силами, открыла глаза и не смогла удержаться от того, что бы заорать в голос при виде нового союзника.

………………….

Время в подземелье тянулось медленно и Илта не могла бы сказать, сколько на самом деле она пролежала в этой камере, прежде чем за ней пришли. На этот раз, кроме прежних сойотов, пришел бурят или монгол, в черном удэле и шапке — майхабши, с шаманскими атрибутами на одеянии. Войдя в камеру, он простер руки и начал что-то бубнить под нос.

— Шаманы, оставшиеся верными Эрлэн-хану, ныне сидят по левую руку от него в почете и славе, — негромко сказала Илта, — а что даст тебе Мечит, когда ты сдохнешь?

За шаманской шапкой не было видно, как отрегировал на эти слова прислужник Сагаева, не сбился он и при чтении заклятий. Но простертые над Илтой ладони слегка дрогнули.

Закончив, шаман махнул рукой и стоявшие у стены азиаты, подхватили вновь скамью, вынося Илту из камеры, дабы принести ее пред ликом Небесной Обезьяны.

…………………………………………………………………………………………………..

— Сколько вас тут?

Она сама удивилась тому, сколь спокойно, почти равнодушно прозвучали эти слова, как будто она обращалась к коллеге по работе. Раньше ей было страшно — когда она впервые увидела обезьяноподобного профессора и его мерзких созданий, когда слышала рев черных чудовищ в яме, наконец совсем недавно, после всего, что произошло в пещере наверху и позже, после падения в водопад. Однако сейчас, столкнувшись с чем-то, куда более ужасным, чем все виденное ранее, она поняла, что ей уже не страшно.

Она просто устала бояться.

Наташа, прижавшись спиной к большому камню, сидела на берегу большого озера, дальние берега которого она не могла разглядеть, несмотря на светяшуюся зеленую слизь покрывавшую стены исполинской пещеры. Такая же слизь, казалось, плескалась и в озере вместо воды, вперемешку с ошметками чего-то бледно-розового, издающего одуряющее зловоние. И во всей этой жиже, воняющей нечистотами и мервечиной, словно черви в гниющем трупе, непрестанно ползали, плавали, перепрыгивали с камня на камень отвратительные существа.

— Кто считает? — про человека бы сказали, «пожал плечами», но у собеседника Наташи плечи можно было бы найти с большим трудом, — каждый день прибывают новые.

Наташа посмотрела на жуткое существо рядом и с трудом удержалась от гримасы отвращения. Даже обезьяноподобные новусы не вызывали у нее чувства такой гадливости. Тощее тело с выступающими ребрами, мертвенно-бледная кожа, покрытая темными пятнами, как у змеи или лягушки, длинные лапы с когтистыми пальцами и с перепонками между ними. Гладкая, как яйцо, голова наоборот была непропорционально огромна: лицо пухлого младенца с прищуренными желтыми глазками и огромным ртом полным острых как иглы зубов. Завершали картину торчащие кверху уши, две дыры вместо носа и жаберные щели, шевелящиеся на шее.

Но по сравнению с существами, кишащими в переполненной луже или тяжело переливающимся по берегу, собеседник Наташи выглядел более-менее привычно глазу. Здесь попадались твари вообще непохожие на людей, выглядевшие как хаотичное сочетание различных живых сушеств. Другие были схожи с людьми лишь отчасти, вернее отдельными частями тела. Из их уст, пастей и клювов раздавались лай, шипение, идиотский смех, детский плач и отборная ругань.

Наташ раз за разом задавалась вопросом — не умерла ли она, не попала в тот самый Ад, в который никогда не верила? Однако ее убеждали, что она жива, а место, что она именует Адом — предмет мечтаний любого из ползающих перед ней созданий — для них закрыто.

— Так кто же вы? — допытывалась у свого собеседника Наташа.

— Нас называют по-разному, — бесстрастно, словно вода, капающая с пещерных сталагмитов, отвечал ее собеседник, — но народ шамана, пленившего нас, именует таких как мы, шухдерами или чутгурами.

Наташа припомнила — чутгуры, злые духи в сувериях монголов и бурят, что-то вроде чертей. Порой ими становились души людей, умерших «неправильной» смертью.

— Да, — ответил чутгур и Наташа испуганно посмотрела на него, — да это мы. Души тех, кто умер до срока там, наверху. Женщины, погибшие от родов, дети, родившиеся мертвыми, те на ком ставили опыты, замученные, расстрелянные, удушенные газами, заключенные умершие от голода и болезней при строительстве Центра. Даже лабораторные животные — у них ведь тоже есть душа, заслуживающая перерождения. Но нам не дано ни переродиться, ни даже служить Господину нашему, Эрлэн-хану. Шаман удерживает нас в подземелье, заставляя служить себе силой Мечита, Небесной Обезьяны.

— Погоди, — растерянно сказала Наташа, — но разве вы…духи?

Она перевела взгляд на снуюущю перед ней массу. Несколько тварей рвали на части чей-то труп, парочка существ непонятного пола сплеталась друг с другом в сладострастных обьятиях, еще несколько вырывали друг у друга куски омерзительной пищи. Все это выглядело на редкость тошнотворно и никак не напоминало житие неупокоенных душ.

— Не веришь? — из пасти чудовища вырвалось нечто похожее на смешок, — смотри!

Он прошептал что-то, сделав странный жест. Черты его «лица» поплыли и смазались, запах мертвечины усилился в разы, кожа и плоть разлагались на глазах, отслаиваясь кусками, обнажавшими голые кости. Наташа отвернулась, но тут же зажмурилась — озеро перед ней превратилось в бессвязное месиво гнилой плоти, в котором ворочались рассыпающиеся на глазах скелеты.

— Мы проклятые души, которым нет доступа даже в царство Повелителя, — мерно произносило чудовище, — у нас нет тел, кроме тех, что дают нам Мечит и подвластные ему шаманы. Ты видела фрески шулмасов и чутгуров в Звездной Пещере, — Наташа кивнула, — именно они дают нам возможность принять обличье, в котором мы должны были служить Эрлэн-хану. Здесь же мы берем себе тела из всего, что идет в отходы в лабораториях: из крови, плоти, спермы, последов, ампутированных конечностей и смытых мозгов. Вся эта слизь, мокрота и ошметки плоти, все что сливается в канализацию и попадает сюда — из этого проклятые души создают себе тела, в тщетной попытке найти ту плоть, что имели при жизни.

Шухдер снова провел рукой и Наташа даже обрадовалась когда он обрел прежний облик.

— Почему…почему ты помогаешь мне? — запинаясь, сказала она, — что вам нужно от меня?

Шухдер замолчал, потом начал говорить, выдавливая из себя слова.

— Тому есть две причины. Та, кто пришла за тобой — Гончая. Ее ведет Эрлэн-хан и она творит Его волю — как и ты теперь. Вы двое — единственные, кто поможет нам снять заклятие Мечита и воссоедениться с нашим Отцом.

— Как? — горько усмехнулась Наташа.

— Узнаешь, — ответил шухдер, — все узнаешь.

— А вторая, — помолчав, спросила Наташа, — вторая причина какая?

— Ты несешь в себе новую жизнь, — оскалился в улыбке шухдер, — жизнь зачатую кем-то из нас. Пока ты беременна, мы все — единая плоть и должны держаться друг друга.

Наташа нервно сглотнула — из всех возможных причин, услышанное было, пожалуй, наименее желательной. Но хоть в чем-то пригодился проклятый ублюдок. Она перевела взгляд на тварей беснующихся внизу и вдруг заметила, что они все больше оставляют свои занятия, собираясь возле них. Множество глаз неподвижно уставились на них.

— Чтобы спасти свою подругу и спастись самой, — начал шухдер, — надо сделать так…

………………………………………………………………………………………………….

Наташа шла по темному туннелю, покрытому светящейся слизью. Каменные стены покрывали причудливые фрески, подобные тем, что были в пещере, через которую она попала в обиталище шухдеров. Теперь Наташа знала для чего нужны эти изображения и старалась держаться середины коридора, чтобы даже случайно не прикоснуться к заточенным в камне демонам. Единственное, что придавало ей сейчас сил и уверенности, — новенький самозарядный карабин Симонова, оттягивающий приятной тяжестью плечо. Пусть и снятое с одного из растерзанных шухдерами энкавэдэшников, это было простое честное оружие, без всякой колдовской мути, которую девушка уже успела возненавидеть.

Вскоре к гнилушечному свету исходящему от слизи, начало примешиваться некое алое сияние, шедшее спереди. А затем Наташа услышала мерный бой барабанов, с каждым ее шагом раздававшийся все сильнее.

Коридор заканчивался идеально круглым выходом, подсвеченным красным. И там, загораживая проход, сидела, припав на корточки, чья-то несуразная фигура. Натаща инстинктивно метнулась в сторону, но, приглядевшись, облегченно вздохнула — отблеск света играл на ноздреватом камне. Осторожно, словно шагая по битому стеклу, девушка подошла к идолу. Вблизи он выглядел отталкивающе — мерзкая рожа с тремя глазами и оскаленной пастью; когтистые лапы, лежавшие на коленях ладонями кверху, торчащие острые уши. Вместо ног идол опирался на клубок змей, гады потоньше заменяли волосы. Желто-зеленый камень истукана резко контрастировал с темно-серым базальтом стен коридора. Казалось, уродливый кумир, подобно огромному грибу, сам пророс через каменный пол. Преодолев брезгливость, Наташа ухватилась за плечо идола и осторожно взглянула на то, что находилось за ним.

Ее взору открылась огромная пещера — или даже искусственно созданный зал, наполненный красным светящимся туманом. В каменных стенах, виднелись черные отверстия, словно пчелиные соты — очевидно такие же проходы, как и коридор, из которого выглядывала Наташа. В иных виднелись идолы — одни напоминали монгольских, тибетских, китайских богов, другие — были непохожи ни на что вообще. Преобладали, разумеется, всякого рода обезьяноподобные твари. Наташа, конечно, не знала, что огромная черная обезьяна с хищно оскаленной пастью и длинной верхней губой демон-людоед Хихи из японских легенд, а пожирающие человеческое мясо краснолицые твари на фресках — шазадонмар, сыновья ведьмы Багрин-мо и царя обезьян Багрин-по — Демона и Демоницы Ущелий. Но и она чувствовала злую силу, буквально истекавшую от всех этих изображений, наполняя пещеру.

Впрочем, в пещере хватало не только каменных, а самых что ни на есть плотских обезьян — внизу не было ни одного свободного квадратного метра — все занимали мохнатые твари, которых Наташа ненавидела всем сердцем. Но кроме ненависти был еще и страх — только сейчас она видела, как много новусов родилось в Центре. Пожалуй и вправду — еще немного и недочеловеческая орда вырвется из недр Хара-Хутаг, дабы крушить все на своем пути.

В самом конце пещеры из стены выступал исполинский идол раз в десять выше человеческого роста — не каменный, но словно отлитый из темно-красного, полупрозрачного стекла или кристалла. Выглядел он также чужеродно в базальтовой толще, словно прорастая сквозь нее. Изнутри его и исходило сияние, освещавшее всю пещеру. Идол изображал огромное существо одновременно уродливое и величественное, с мощным мускулистым торсом и ликом безобразной обезьяны. Огромные лапы лежали на бедрах, обезьянья рожа скалилась в идиотской ухмылке, обнажая огромные клыки и длинный язык, вывалившийся до подбородка. Помимо двух глаз из красных кристаллов (Наташа не могла поверить мысли, что это могли быть рубины) у чудовища был и третий глаз на лбу, закрытый. Наташе не нужно было подсказок, чтобы понять, что это и был сам Мечит, Небесная Обезьяна.

Перед идолом находилось возвышение — плоский алтарь, подобный тем, на которых насиловали Наташу и других девушке огромные антропоиды. И сейчас этот алтарь не пустовал — на нем, раскинув прикованные руки и ноги, лежала молодая девушка, при взгляде на которую Наташа почуствовала, что ее будто разом ударили под дых. В глазах предательски защипало — на алтаре лежала ее спасительница, наставница, любовница — Илта Сато. Такая смелая, умная, красивая — сейчас она выглядела такой маленькой и жалкой, перед изваянием чудовища с дальних звезд. Как такое могло вообще случиться, как это можно было допустить?!

Наташа покрутила головой — Илта сейчас не нуждается в ее жалости, ей нужна помощь бывшей комсомолки! Она, пришедшая сюда, чтобы спасти Наташу — и спасшая в конце концов — тоже будет освобождена.

Вот только как?!

Перед алтарем, на трапецевидном возвышении стояло несуразное создание — с распущенными черными волосами, лицом покрытым густым слоем белил. На ней было странное одеяние, резко контрастирующие со всем убранством зала и напоминающее кожаный комбинезон. Что-то показалось девушке знакомым в этом нелепом существе, через мгновение она поняла, что именно — горящие фанатичным блеском глаза черные глаза. Наташа непроизвольно сжала кулаки, с трудом сдерживаясь от того, чтобы не не выстрелить в Алису Барвазон.

За спиной комиссарши, у ног огромного идола угадывалась неподвижно сидящая черная фигура. Не узнать ее тоже было мудрено — кому же еще быть ближе к Небесной Обезьяне, как главному проводнику ее воли, шаману-предателю Ивану Сагаеву.

Вниз от возвышения, рядом с алтарем и идолом, спускались ступени на которых стояли курильницы из человеческих черепов, закрепленных в серебряных подставках. Из них поднимался красный дымок. Между курительниц на циновках восседали черные шаманы. Зеркала на их груди отражали красное свечение, в их руках гремели бубны и в такт их ударам «новусы» вздымали лапы, закатывая в эстазе глаза и выкрикивая что-то нечленораздельное. На стенах справа и слева от идола висели большие бронзовые гонги, рядом с которыми стояли черные твари, покрытыми редкими клочьями волос. В лапах они держали огромные молоты. Один Мечит знал как Сагаеву и Алисе удалось подчинить черных чудовищ из ям, но сейчас они вели себя почти как разумные создания. Наташа вспомнила страшную палату с пропиленной решеткой — может они уже давно оказались умнее, чем их считали.

Грохотали шаманские бубны, тряслись на полу в эстазе новусы, оглашая воздух громкими завываниями, доходя до высшей степени исступления. Но вот Барвазон вскинула руку и черные твари, по ее знаку, занесли свои молоты. Удары от множества гонгов наполнили пещеру, перекрывая все остальные звуки. На мгновение все стихло — и в этой тишине Наташа увидела, как что-то зашевелилось сбоку от возвышения. Из невидимых с Наташиного места расположения боковых проходов стали появляться гибкие черные фигуры. Вновь загрохотали бубны, вновь заголосили обезьяноподобные чудовища на полу и вновь удар за ударом гремел об бронзовый гонг. И в такт этой безумной мелодии черные фигуры, сбежали на нижние ступени, задергавшись в причудливом и непристойном танце. Наташа узнала их — самки черных тварей из нижних ям, выглядевшие почти по-человечески, с тонкими талиями, но пышными формами. Мельком Наташа увидела лицо одной из танцовщиц и тут же отвела взгляд — торчащие из слюнявой пасти клыки, дыры вместо носа и белые бельма глаз. Точеные ступни черных танцовщиц с необыкновенным проворством переступали между курильницами из черепов, ухитряясь не задеть ни одной. В руках они вращали некие предметы, поблескивающие в красном сиянии. Наташа долго не могла понять, что это, а когда поняла — едва сдержала истерический хохот.

Серпы. Большие и острые серпы.

Ну, а что еще ждать от советского секретного объекта?

Серп и молот. Идеологически выдержанный ритуал, ага.

Пока Наташа боролась с совершенно неуместным тут смехом, послышался новый удар гонга. И новая процессия двинулась из других коридоров, мимо коленнопреклонненных новусов.

Этих тварей Наташа раньше не видела. Самую многочисленную группу, выходящую из ворот в противоположном конце пещеры, возглавлял исполин: со спины напоминавший огромную обезьяну, но на болезненно-бледной коже не было ни волоска. Из одежды чудовище могло пощеголять лишь повязкой из звериной шкуры, охватывающей мощные бедра. Через плечо твари была перекинута толстая цепь, удерживаемая огромной лапищей. За белым великаном шли скованные люди — сгорбленные, со скованными руками. Десять человек прошло, перед глазами пораженной Наташи, а затем из тумана вынырнула еще одна тварь, также ведущая десяток пленников. И еще. И еще — пять чудовищ конвоировало по пять несчастных жертв. Большинство пленных были женщинами, вернее молодыми девушками — бурятки, русские, китаянки. Изможденные, со впавшими щеками они обреченно оглядывались вокруг.

Обезьянолюди расступались перед ними, издаваф нечленораздельные вопли, рокотали бубны и шаманы трясясь на ступеньках выкрикивали очередные заклинания, в окружении крутящихся в экстатическом танце черных танцовщиц. Под эти звуки бледнокожая обезьяна ступила на первую из ступеней, преклонив колени перед комиссаршей, шаманом и огромным идолом. Затем бледнокожий великан обернулся — Наташу поразили его острые зубы хищника и почти человеческий взгляд — и потянул цепь, вынуждая скованных пленниц подниматься рядом с ним. Мускулы перекатывались под безволосой кожей, словно огромные валуны. Вот и следующий монстр поднялся на вершину исполинского жертвенника, поклонился королеве и потянул за собой девушек. Вскоре большинство процессий поднялось на возвышение. А прочие замерли на месте, не дойдя до вершины двух или трех ступеней.

Алиса шагнула вперед, вскинув руки и тут же все стихло.

— Слышите! — крикнула она, — слышите Зов?!

Оглушительный удар гонга сопроводил ее слова и вслед за ним средь новусов раздался приглушенный, но все нарастающий гул.

«Мечит-Мечит-Мечит».

— Слышите ли вы голос Его!? — исступленно заламывая руки выкрикивала Алиса, — прекрасен он! И далек! Далек он, но и прекрасен! Слышите ли вы зов Его!!??

— Мечит-Мечит-Мечит!

— Милостив к нам будь! Жесток к нам не будь!

— Мечит-Мечит-Мечит!

— Прекрасен он и далек! Слушайте голос Его! Мееееееечиииииит!!!

Последний выкрик потерялся в вое тысяч глоток и грохоте бубнов, перекрытых ударом гонга. Словно об наковальню ударяли о гонг молоты черных чудовищ и в бешеном танце кружились танцовщицы, играя серпами. Вот безволосая обезьяна разомкнула оковы на ближайшей пленнице и швырнула ее на камень. Блеснуло лезвие, раздался крик, и острый серп в руках черной танцовщицы рассек грудь щуплой эвенкийки. Просунув тонкую руку в зияющий надрез, танцовщица пружинистым движением вскочила, сжимая в кулаке вырванное сердце. С громким хохотом она впилась зубами в окровавленный комок плоти. В тот же миг два гиганта подхватили труп и, раскачав, швырнули вниз. Послышалось рычание новусов разрывающих тело на части.

Остальные пленницы запричитали, осознавая, что их ждет, несколько рванулись назад, но их грубо, ломая кости, повалили на камень. Женские крики смешивались с грохотом шаманских бубнов, создавая чудовищную, противоестественную мелодию. И под нее извивались черные танцовщицы и острые серпы вспарывали грудные клетки пленников и молот ударял в гонг. И на все это словно упивающаяся кровью гарпия надменно взирала Алиса Барвазон, а над ней все ярче разгорался кровавым сиянием идол огромной обезьяны.

Впрочем, со временем багровое свечение охватившее пещеру менялось — сначала чуть заметно, почти неуловимо простым глазом, потом все более явственно. Сквозь красный свет, разлитый по всему залу, пробивался иной — холодные, голубые лучи, лившиеся сверху. Наташа проследила взглядом за их направлением и увидела уже знакомую, пугающую и грандиозную картину. Свод пещеры наливался кромешной чернотой и в ней, одна за другой, загорались светящиеся точки — созвездия, планеты, кометы. Больше и ярче остальных сияли, уже ненавистные Наташе, Плеяды — семь звезд, изливавших бледный свет на внезапно притихщее сборище. Этот свет словно поглощал, впитывал красное свечение, подменяя его собой и постепенно огромный идол также засветился изнутри серебристым светом. Замолк шум бубнов, черные шаманы отступили в тень, одна за другой преклоняли колени звероликие танцовщицы, кладя на пол окровавленные серпы. Рядом с ними медленно опускались черные молотобойцы.

Сама Алиса тоже медленно отошла от алтаря, уступая место выходящему из тени черному шаману. Сагаева можно было только угадать — лицо закрывала черная шапка, на которую наброшена все та же обезьянья личина, всевозможные обереги и фигурки идолов обвешивали его с ног до головы — Наташе даже показалось, что она слышит как они брякают в наступившей тишине. Он простер руки над обнаженной Илтой и начал нараспев произносить какие-то слова. Наташа не понимала ни слова, но и Илте лежащей у алтаря они были совсем незнакомы — это был не русский, не монгольский, не китайский — вообще ни один из известных ей языков. Тембр голоса Сагааева изменился, став низким, утробным и совершенно нелюдским. Это был голос бездны — неизмеримой, вселенской пропасти, лишь ничтожную часть которой составляли звезды и планеты, теряющиеся на фоне непроглядной космической тьмы. И оттуда поднималось то нечто, грязное и мерзкое существо, обманчиво укрытое под именем персонажа из баек монгольских скотоводов. Странно изменилось все вокруг — стены и пол коридора словно отступили, заставляя всех присуствующих чувстовать себя повисшими в черной бездне. Наташа почуствовала как у нее резко тяжелеет низ живота, как в нем почти ощутимо, дергается и бьется поселившаяся в ней чуждая жизнь, чувствующая приближение Праотца. Голова Наташи пошла кругом, она невольно оперлась о стенку туннеля, но отпрянула как от раскаленной плиты.

Стены двигались!

Наташа с ужасом смотрела, как дергаются в камне заточенные чудовища, не желая и все таки стремясь вырваться наружу. Вспомнив о том, что ей говорили в пещере, она кинулась ничком на землю, закрыв глаза. Многоголосый вой, рев, лай, карканье ударили ей в уши, ругательства на дюжине различных языков сменились детским плачем и истерическим хохотом. Могучий, горячий ветер сотряс стены пещеры, коснулся спины девушки и все стихло. Выждав пару минут, Наташа открыла глаза.

Из всех ходов и пещер протянулись черные вихри, воронки которых тянулись к огромному идолу. Стоны, рык, проклятия, хохот наполнили пещеру, отдельные черные тени выскальзывали из крутящихся вихрей, втягиваясь в извание Мечита. Стоящий под ним Сагаев исступленно выкрикивал что-то на незнакомом никому языке, черные шаманы вновь загремели бубнами, вновь послышались выкрики «Мечит!». Теперь он и впрямь спускался к своим детям — огромное изваяние окуталось полупрозрачной черной дымкой, струи которой потекли вовне, окутывая фигуру шамана. Илта не верила своим глазам — он словно становился больше и выше, напитываясь черными клубами, глаза его шаманской шапки испускали лучи ослепительно белого света. Таким же светом мерцало и зеркало у него на груди, а ленты вокруг шапки извивались, словно клубок змей.

Наташа застонала — даже находясь в заточении, она не чувствовала себя столь бессильной. Тогда она была пленницей, но противостояли ей люди и уродливые твари, еще глупее человека. Сейчас Наташа была свободна, но противостояла невиданной, исполинской мощи перед которой чувствовала себя муравьем на пути горной лавины. Она бросила взгляд на карабин — может у нее и получится выстрелить, но будет ли от этого толк? Она вспомнила слова шухдера об «оке Мечита»- в самом деле, во лбу чудовища открылся сияющий белым светом «третий глаз», куда уходил черный туман. Но сколь жалкой и ничтожной сейчас выглядела Наташа с ее оружием против этой поистине космической силы, готовящейся воплотиться в теле черного шамана.

Сагаев вскинул голову и издал протяжный вопль — крик огромной обезьяны из душных джунглей Африки. В его руках блеснул острый нож, занесенный над телом Илты. Уже не соображая, что делает Наташа вскинула карабин и выстрелила прямо в полыхающий белым пламенем глаз.

Илта не испытывала страха, гнева или ненависти при виде беснующейся Алисы, выкрикивающей свой безумный речитатив. Словно сработал некий предохранитель, отсекший куноити от ужаса и безнадежности ее положения, от чего она смотрела на все происходящее с отстраненным любопытством. Ей было интересно — и причудливое одеяние Алисы, — что-то среднее между комиссарской кожанкой и комбинезоном — и белила на ее лице, сквозь которые проглядывали бешеные глаза и гибкие танцовщицы с уродливыми ликами и рокот бубнов со всех сторон. Илта понимала, что эта церемония — предвестник ее скорой смерти, но сейчас она ее не пугала. Куноити сделала все что могла и готовилась предстать перед Эрлэн-ханом.

Но вот Алиса отошла в сторону и вперед шагнул шаман. С неба полились лучи бело-голубого света, леденящего душу и тело, чуть ли не вмораживающего Илту в алтарь. Вокруг нее кружились черные тени, слышался хохот, вой, плач, ее тела касались бесплотные пальцы, в ушах слышался навязчивый шепот. Илта чувствовала бездну боли, страданий и бессильной злобы исходящей от множества сознаний, пленененных могучей безжалостной силой и действующей по ее воле. Куноити глянула в глаза Сагаева и вот теперь ужаснулась — по-настоящему, почти до обморока испугалась того, что глядело на нее из глаз шамана. Это было что угодно, но не человеческий взгляд. Багрово-алый свет, лившийся из «обычных» глаз идола все больше затемнялся ослепительно-белым пламенем полыхающем в третьем оке Мечита. И точно такое же пламя разгоралось и в глазах шамана. Илта увидела блеснувший в его руке нож и, неожиданно для себя, слабовольно зажмурилась, ожидая прикосновения острого лезвия к груди

Но этого не произошло — раздался громкий звон, казалось потрясший пещеру до основания и тут же — оглушительный рев, преисполненный поистину космического разочарования. Со всех сторон грянул торжествующий злорадный хохот из сотен бесплотных глоток. Леденящий, парализующий душу и тело холод отступил, словно опали неведомые оковы, и Илта раскрыла глаза.

Красные глаза Мечита все еще горели алым огнем гнева, но жуткий третий глаз уже не полыхал белым пламенем — вместо этого из него непрерывным черным потоком неслась огромная стая, крылатых существ, похожих одновременно на ворон, летучих мышей, драконов и стрекоз. Карканье, шипение и оглушительный стрекот разнеслись по залу, где метались из стороны в сторону испуганные новусы. Но Илта этого не видела — ее внимание было приковано к черному шаману перед ней. С ним тоже было что-то не так: под черным одеянием происходили какие-то метамофозы, странно изменившиеся руки били по воздуху, — отгоняя круживших вокруг шамана крылатых тварей словно назойливых комаров. Вот страшные лапы вцепились в черный халат, разорвав его как гнилую тряпку. Илта едва сдержала изумленный крик, увидев жуткое существо, в которое превратился шаман. Впрочем, оно не было незнакомым — исполинская обезьяна, в два человеческих роста, с обдранной наголо кожей, истекающая кровью из всех жил. Мечит не до конца воплотился в своем слуге, но и того Присутствия, что было в нем, оказалось достаточным, чтобы преобразить Сагаева в подобие Красной Обезьяны. Когтистые лапы рвали на части подлетавших духов — Илта уже узнала давних знакомцев по юрте Бэлигте — однако те, все большими стаями облепливали чудовище.

«К ней»! — раздался откуда-то (извне? из глубин подсознания) негромкий, но сильный голос и Илта затрепетала от восторга, осознав, КТО отдал приказ скопищам шухдеров и шолмосов. Черные твари метнулись к ней, облепив Илту сплошной шевелящейся массой, множество лап перебирали по ее телу, острые клыки клацали, вгрызаясь в железо, словно в живую плоть. Вот, наконец, оковы распались жалобно звякнув на камне. Илта вскочила на ноги и страшно, безумно расхохоталась в лицо попятившемуся чудовищу..

Огромный зал бесновался — черные твари метались над головами обезьянолюдей, усаживаясь на уродливые головы и в следующий момент — неуловимо сливаясь с ними. Обезьянолюди рвались в боковые пещеры, откуда слышались пулеметные очереди — видимо там Алиса расставила оцепление из людей, если что-то пойдет не так. Но вал одержимых обезьянолюдей уже было не остановить — мохнатая орда неудержимым потокм перла вперед и вскоре то одна, то другая очередь захлебывалась прерываясь отчанными криками раздираемых на части энкавэдэшников.

Черные молотобойцы и танцовщицы с серпами, спасаясь от кружащих над ними демонов, спрыгивали с возвышения, вливаясь в стадо беснующихся новусов. Там же метались и обезьяноподобные белые гиганты. Куда-то пропала и Алиса Барвазон в своем одеянии. Но на ступенях все еще сидели черные шаманы и рокот их бубнов не ослабевал, словно вливая новые силы в красное чудовище перед алтарем и все еще мерцали алым светом глаза обезьяноподобного идола. Зарычав, тот, кто был недавно Иваном Сагаевым двинулся к Илте, расставив свою страшные лапы, чтобы разорвать ее на части. Но девушка уже чувствовала, как вливается в нее новые силы, как энергия Нижнего Мира, проникает в каждую клеточку, в кровь, в жилы, в самую суть куноити. Трещат мускулы и сухожилия девушки, челюсти вытягиваются, обрастая клыками, а сквозь кожу начинает прорастать черный блестящий мех.

С протяжным воем опустилась Илта на четыре лапы, оборачиваясь черно-бурой лисицей, величиной с крупного волка. Яростные желтые глаза уставились в покрытые красными прожилками зенки Мечита.

— Эрлэн-хан передает тебе свой привет и свое напуствие, — хриплый лающий голос вырвался из зубастой пасти, — сдохни предатель!!!

Чудовище, зарычав, метнулось вперед, но в этот же момент черно-бурое тело взвилось в воздух, сбивая с ног Мечита-Сагаева. Огромные лапы со страшной силой сжали бока лисицы, вырывая клочья густого меха, но острые зубы уже впились в его безобразное лицо, прогрызая плоть и хрящи. Последний сиплый рык вырвался из пасти Красной Обезьяны, но в тот же момент клыки вонзились в извивающийся красный язык, вырывая и проглатывая его с корнем. Следующий удар острых клыков взломал черепную коробку. Илта-Унэгэн подняла окровавленную морду и, несмотря на куски мозга, забившие пасть, издала торжествующий вой. И отголоском послышался оглушительный рев, затихающий где-то вверху. Ярким светом полыхнули семь звезд на своде пещеры и тут же погасли. Вместе с ним потухли и красные глаза идола Мечита.

Лисица-оборотень издала торжествующий лай и прыгнула вниз, туда, где еще сидели в оцепенении шаманы Небесной Обезьяны. Острые зубы рвали глотки предателей, лиса сбивала их с ног, чтобы повалить и растерзать. Вот последний из шаманов пал с прокушенным горлом, из пасти лисицы вырвался лающий хохот. По ее телу пробежала крупная дрожь, шерсть крупными комками осыпалась с ее тела, пока она вставала на задние лапы. Вскоре уже человек — Илта Сато, обнаженная и вымазанная кровью, стояла на ступенях и в ее синих глазах светилось шальное веселье.

Как-то незаметно исчезли после изгнания Мечита и крылатые бестии, но в зале все еще бесновались, терзая друг друга новусы и было видно, что многие еще одержимы. Зачатые при участии демонов Нижнего мира, тела обезьянолюдей представлялись удобными вместилищами для шухдеров. Впрочем, и они не находя уже в пещере ничего интересного, рассасывались по коридорам в поисках людей. Где-то еще звучали одиночные выстрелы и крики, но, судя по всему, сопротивление охраны было сломлено. Озирая разгромленную пещеру, Илта заметила меж бестолково мечущихся волосатых тел, тонкую фигурку с развевающимися золотыми волосами и с автоматом в руках. Этот некто целеустремленно проталкивался к алтарю. Куноити откинула голову назад и от души рассмеялась.

— Наташа! — весело сказала она, шагая вперед, — ты где пропадала, сучка?!

— Сама такая! — выкрикнула в ответ докторша, — я думала, как спасти твою задницу!

Один из мечущихся вокруг новусов развернулся раскрывая клыкастую пасть, но Наташа почти не глядя выстрелила — и обезьяночеловек рухнул с дыркой во лбу.

— Ты теперь настоящий коммандос, — рассмеялась Илта, протягивая руку, — как сказали бы англичане. Настоящий боец, хоть завтра в следопыты.

— Ай, скажешь тоже, — махнула рукой Наташа, — следопыт. Я в эту образину красную чуть ли не вcю обойму запустила, прежде чем в глаз попасть. И сюда еле спустилась…

— Погоди, — спросила Илта, — в какую образину? В какой это глаз?

— Да вот в этот, — Наташа вдруг оборвалась на полуслове, глядя на что-то за спиной Илты. Почуствовав неладное куноити оглянулась.

Огромный идол дрожал, по нему пробегали змеящиеся трещины, разраставшиеся с каждой минутой. Мелкие осколки отваливались от статуи, падая на пол.

— Бежим! — крикнула Илта, ухватив Наташу за рукав. Обе метнулись в один из боковых проходов, по которым к святилищу проходили черные танцовщицы. За их спиной статуя Мечита накренилась и с шумом рухнула, погребая под собой оказавшихся слишком близко обезьянолюдей.

— Ну, теперь куда? — отдышавшись, спросила Наташа. Илта оглянулась — в ста метрах позади вход, через который они вбежали в туннель, полностью завалили обломки статуи. Девушки стояли в узком коридоре, едва освещавшимся мерцавшей над потолком тусклой лампочкой — единственной непогасшей. Впрочем, и она могла погаснуть в любой момент.

Пройдя по коридору, Наташа и Илта остановились на развилке. Илта шагнула влево, когда оттуда послышались выстрелы, за ними крики и приглушенное рычание. Где-то в отдалении мелькнули уродливые тени.

— Туда — Илта кивком указала направо. Наташа послушно шагнула в указанном направлении и Илта обратила внимание, что девушка все еще держит автоматический карабин.

— Ну-ка, дай сюда, — сказала она. Быстро проверила оружие — пять патронов, не густо.

— Держи, — кивнула она, вручая оружие Наташе, — тебе нужнее.

— А ты? — испуганно спросила русская девушка.

— Поищу себе что-нибудь получше, — усмехнулась Илта, — пошли.

Она припустила по коридору, сверкая в полумраке обнаженными ягодицами — с тех пор как куноити соскочила с алтаря, у нее не было времени хоть что-то накинуть. Наташина одежка выглядела немногим лучше — еще в пещере шулмусов она раздела убитого чекиста, но его форма оказалась настолько рваной и вонючей, что у девушки кружилась голова от резкого запаха, а кожу неприятно саднило.

— Ага, вот и обновка, — словно в ответ мыслям Наташи прозвучал радостный голос Илты. Наташа проследила за ее взглядом — посреди коридора валялось три трупа, под которыми растекались лужи темной жидкости. Двое из них были растерзаны буквально в клочья, но у третьего — невысокого щуплого парня была лишь свернута шея. Илта быстро стянула с него серую форму и облачилась в нее, затем тщательно осмотрела все вокруг.

— Оружия нет, — озабоченно сказала она, — видно, тот, кто это сделал забрал с собой.

— Может, вернемся? — спросила Наташа.

— Нет, — покачала головой Илта, — только время потеряем. Пошли вперед.

И вновь бег по темным коридорам, неотличимым от природных пещер, если бы не мерцающие кое-где над потолком лампочки. Ходы все больше забирали вверх, пару раз даже девушки поднимались по вырубленным в камне ступеням. По дороге попадались тела растерзанных в клочья бойцов — китайцев и русских, перемежаемые волосатыми тушами убитых новусов. Илта подобрала с одного из трупов острый кортик, но все огнестрельное оружие, что ей попадалось было или полностью разряжено или настолько изуродовано, что не могло быть использовано. Судя по всему, обезумевшие новусы разбежались по коридорам, устроив отчаянную мясорубку с охраной. По следам побоищ было не ясно, кто берет верх, однако Илте с Наташей приходилось опасаться любой из сторон.

Впереди забрезжил тускулый свет и Наташа с Илтой увидели, что коридор по которому они шли, выходит на каменный мост, подобный тем, что они видели в других местах. Девушки хотели выйти на него, когда из-за угла раздались выстрелы, яростная брань и глухое рычание. Илта и Наташа едва упели прижаться к стенам туннеля, когда в проем с диким визгом влетело истекавшее кровью мохнатое тело и рухнуло на пол. Снова затрещали выстрелы, послышалось громкое рычание, чей-то предсмертный крик и вдруг в туннель ввалился целый клубок из тел — людей и обезьянолюдей. Наташа пальнула в обернувшуюся к ней оскаленную морду, но метнувшаяся в агонии тварь сбила девушку с ног, подминая под себя. С трудом выбравшись из под мохнатой туши Наташа увидела как у стены Илта сошлась в рукопашной с тремя людьми в форме НКВД — двумя русскими и одним китайцем, не успевавшими выхватить оружие — столь неожиданной и яростной была атака куноити. У ног ее валялась подыхающая тварь, ввалившаяся в туннель первой — видно охранники уходившие из пещеры, столкнулись с обезумевшими обезьянолюдьми вступив с ними в жестокую схватку.

И тут на Наташу с диким криком накинулась разьяернная фурия.

— Ты! Ты! Ты! — истерически выкрикивала Алиса Барвазон, метясь в лицо девушки острыми ногтями, — это вся из за тебя шлюха, фашистская тварь, сука!!! Умри, мразь!!!

На ней был все тот же странный комбинезон, уже изрядно потрепанный, волосы растрепались и в них как никогда ясно виднелась седина. Черные глаза горели сумасшедшим огнем, на губах пузырилась пена — похоже, происшедшее в пещере, окончательно надломило и без того неустойчивую психику комиссарши. Она даже не пыталась пустить в ход закинутый на плечо автомат, желая растерзать голыми руками ту, кого он считала причиной всех сегодняшних бед.

Наташа в последний момент перехватила руки Алисы, но та отчаянно вырывалась, по чем свет стоит матеря девушку. Отступая, Наташа поскользнулась в крови новуса и рухнула на пол, инстиктивно подставив руки. Сверху на нее навалилась Алиса, схватившая Наташу за волосы и пару раз ударив ее о пол.

— Умри, сука! — орала она, — умри!!!

Собрав все силы, девушка дернулась, выворачиваясь из-под насевшей комиссарши. Ей почти удалось, но Алиса ринулась за ней, снова целя в глаза. Так царапаясь и деря друг друга за волосы, они покатились по наклонному полу, вываливаясь на мост. Снизу послышался оглушительный рев — не всех черных тварей Сагаев взял в Пещеру Мечита. Сейчас внизу металось три обезьяночеловека — с горящими желтыми глазами, оскаленными клыками они жадно смотрели на дерущихся женщин.

Алиса вновь навалилась сверху, целя ногтями в глаза Наташе. Та из последних сил попыталась ударить противницу в нос, однако Алиса прижала левую руку Наташи к полу. Свободная рука комиссарши скользнула к поясу и Наташа увидела, какой опасности подвергается ее жизнь — на бедре Алисы висел нож. Все решали доли секунды — изо всех сил вцепившись свободной рукой в запястье противницы, она наклонила голову и ее зубы вцепились в проглядывающую через прореху в комбинезоне плоскую грудь Алисы. Та завопила, отдернувшись назад и стараясь стряхнуть повисшую как бульдог Наташу. Воспользовавшись удобным моментом девушка резко выкрутила руку Барвазон и та, не выдержав двойной боли, разжала пальцы. Нож со звоном покатился по каменным плитам. Алиса нечеловеческим усилием воли вырвалась, пачкая кровью свой комбинезон и метнулась к ножу. Однако Наташа, вскочив на ноги со всех сил врезала коленом, «поймав» им Алисин подбородок и добавила носком в низ живота комиссарши. Выпучив глаза от боли, глотая воздух, Алиса скорчилась на моста. Наташа подхватила с пола свалившийся с плеча чекистки автомат и направила его на пытавшуюся встать комиссаршу.

— Ну, стреляй тварь! — Алиса сплюнула с кровью слова, — я встречу тебя в вашем Аду.

— Ад слишком хорош для тебя, — презрительно бросила девушка, — отправляйся в свое будущее, сука!

Глаза Алисы округлились от ужаса, когда она поняла, что это значит. Наташа нажала на курок и пуля ударила Алису в плечо, сбрасывая ее в пещеру, в которой метались черные твари. Алиса не успела долететь до пола: несколько мощных лап ухватило ее поперек туловища, могучая сила швырнула ее вверх, перед Наташей мелькнуло исказившееся лицо комиссарши, тут же исчезнувшей под грудой мохнатых тел.

— Ну, ты даешь, — раздался голос. Наташа рывком обернулась — по мосту шла Илта, держа в руках второй карабин. Рваная форма была мокрой от крови, под глазом наливался большой синяк, на лбу тянулась рваная ссадина, но синие глаза светились весельем.

— Эта кровь не моя, — ответила она на невысказанный вопрос Наташи.

— Ты убила их? — спросила Наташа.

— Угу, — она подошла к краю пропасти и заглянула вниз, — это что ли она там?

Наташа глянула вслед за ней — в яме трое чудовищ с рычанием терзали нечто красно-розовое, ничем не напоминающее человеческое тело.

— Ага, — кивнула девушка, поворачиваясь к Илте, — товарищ Барвазон.

— Ты молодец, — повторила куноити, — ну-ка, погоди!

Она подняла карабин и несколько раз выстрелила вниз. В яме воцарилась тишина.

— Подержи, — Илта сунула Наташе карабин и, прежде чем докторша усмела открыть рот, куноити цепляясь за неровности в стене, быстро спустилась вниз.

— Что ты делаешь? — вскрикнула Наташа. Илта махнула рукой, подходя к трупам и с трудом отваливая в сторону тела. Склонившись над останками Барвазон, Илта сосредоточенно копалась в них, затем выпрямилась, держа в руке что-то блестящее. На ее лице светилась торжествующая улыбка.

— Стой там, — крикнула Илта, — я сейчас приду.

Она подбежала к двери, повернулся ключ в замке и девушка быстро вышла наружу. Наташа зябко передернула плечами и отошла обратно в туннель, не желая маячить на открытом пространстве.

Ждать пришлось недолго — через полчаса из туннеля послышались быстрые шаги и перед Наташей появилась улыбающаяся Илта.

— Ну вот, все долги отданы, — она улыбнулась Наташе, — кроме одного.

Она подбросила на ладони звякнувший предмет и Наташа увидела, что это связка ключей.

— Что это? — поинтересовалась она.

— Ключи от лаборатории Иванова, — ответила Илта.

— Ты с ума сошла!? — воскликнула Наташа, — ты еще можешь думать об этом.

— Я об этом все время думаю, — серьезно ответила Илта, — я отдала долги Эрлэн-хану. Теперь остался долг перед Империей и Сиро Исии.

— Ты хоть помнишь куда идти? — тоскливо спросила Наташа.

— Примерно, — кивнула Илта, — ну, пойдем?

Наташа неохотно кивнула и обе девушки исчезли во тьме туннеля.

Илта сама удивлялась тому, как много она, оказывается, запомнила из их недолгого «обхода» с покойным профессором Ивановым. Повороты и переходы всплывали в ее в памяти так четко, будто перед ней прокручивали замедленную киносъемку. Наташа едва успевала за свой напарницей, почти бегущей по коридорам, будто забыв о том, что пещеры Центра по-прежнему кишат обезумевшими новусами и сражающимися с ними охранниками. То и дело рядом раздавалась пальба, слышались крики боли и гнева, мелькали уродливые тени. Мигающие под потолком лампочки освещали растекавшиеся по камню лужи крови и изуродованные трупы — следы недавних побоищ. Один раз беглянки даже напоролись на одно из них — трое китайцев отстреливались от наседавших десятерых новусов. Обезумевшие твари были необычайно живучими — даже изрешеченные пулями они пытались дорваться до глотки врага — и порой им это удавалось. Когда Илта с Наташей подоспели к месту побоища, новусы были мертвы, но и среди их противников на ногах стоял только один, пошатывающийся от слабости, весь в крови. Нового врага он заметил слишком поздно — Илта, не сбавляя темпа, сбила китайца с ног, рысью прыгнув ему на грудь. В руке ее блеснул нож мигом окрасившийся кровью, брызнувшей из перерезанного горла.

Бегло осмотрев автомат убитого, она выщелкнула три патрона, потом достала еще по одному из автоматов других красноармейцев и вновь устремилась в безумный бег по коридору.

Дверь лаборатории Иванова появилась неожиданно — свернув за очередной угол, девушки почти в упор наткнулись на нее. Здесь царила могильная тишина — похоже, что безумие творившиеся внизу еще не добралось сюда.

— Странно, — подумала вслух Илта, — неужели Алиса не оставила у дверей охрану?

— Может они где-то здесь? — настороженно огляделась по сторонам Наташа, — тогда они услышат, как мы отпираем дверь. Ты уверена…

— Да, — отрезала Илта, — поглядывай по сторонам.

С этими словами она подступила к двери лаборатории. Перебрав с пяток ключей она, наконец, нашла нужный и вставила в замочную скважину.

Из раскрывшейся двери послышался многоголосый обезьяньий вой.

— Давай я тут постою — предложила Наташа, — вдруг кто появится.

— Нет, — покачала головой Илта, — ты мне нужна внутри. Ты врач, ты лучше меня разбираешься во всем этом.

С этими словами куноити решительно шагнула вперед и Наташе ничего не оставалось, как последовать за ней. Стараясь не обращать внимания на мечущихся к клетках обезьян, она помогала Илте разбирать документацию по «Плеяде».

— Вот это тоже пригодится, — Илта достала из шкафчика сразу несколько папок, выбрав из них одну, самую тонкую, — это результаты опытов с переливаниями крови.

— Какими переливаниями? — вскинула брови Наташа.

— Потом расскажу, — отмахнулась Илта — глянь там нет еще чего?

Блондинка хмыкнула, заслышав это «потом», но промолчала. Наташа бегло просмотрела остальные папки: нет, тут не было ничего существенного — по крайней мере такого, что стоило тащить с собой. Она хотела было бросить их на пол, как делала Илта с ненужными документами, но привычка к аккуратности победила: Наташа открыла дверцу шкафчика, чтобы поставить папки на место. Неожиданно она обнаружила, что Илта достала оттуда не все — в глубине шкафчика лежала невзрачная записная книжка в коричневом переплете, с явным расчетом, чтобы не попасть на глаза посторонним. Наташа потянулась за ней, открыв наугад, и тут же недоуменно нахмурилась при виде выведенным аккуратным убористым почерком букв чужого алфавита.

— Что там у тебя? — заинтересовалась Илта.

— Не пойму, — покачала головой Наташа, — похоже, это по-французски. Хотя, вот погоди.

Она нахмурилась и стала читать.

«Двенадцатое января 1927 года. Сегодня исторический день — Лулу родила своего первого детеныша. Наверное, его стоило бы называть ребенком, но я пока не могу этого сделать — все же он слишком похож на шимпанзе, да и гвинеец, согласившийся стать донором спермы для самки не отличается красотой. И все же это ОН!!! Дитя новой эры, очередное торжество разума над старыми предассудками и тьмой невежества. Конечно рано говорить, что будет дальше, но пока малыш выглядит здоровым и крепким. Думаю, что я напьюсь этой ночью — это событие стоит того, чтобы отметить».

— Что это? — заинтересованно спросила Илта.

— Дневник — подняла глаза Наташа, — записи его экспериментов в Африке.

— Это ведь там он начал свои опыты? — уточнила Илта. Когда Наташа кивнула, Илта неожиданно шагнула к ней и, обняв, крепко поцеловала.

— Ты просто молодчина!!! — взволнованно произнесла она, — черт, если бы не ты, я бы могла и проглядеть его.

— Там дальше все по-французски, — напомнила зардевшаяся Наташа.

— Это ничего, — отмахнулась Илта, — я знаю этот язык. Ну-ка, дай почитать.

Она пролистнула несколько страниц, зацепилась глазами за какую-то фразу, прочитала ее до конца и присвистнула. Глаза ее тут же приобрели серьезное выражение.

— Исии Сиро должно понравиться, — пробормотала она, — но прежде надо дать это почитать Бэлигте хар боо.

— Что там? — поинтересовалась Наташа.

— Потом расскажу, — ответила Илта, захлопывая дневник Иванова, — ну что, похоже больше ничего интересного нет?

Наташа не успела ответить — сверху вдруг послышался глухой удар. Стены лаборатории содрогнулись, посыпалась штукатурка, замигала лампочка. Успококившиеся было обезьяны, вновь зашлись в истошном крике. Наташа глянула на Илту — ее лицо наполняли одновременно радость и тревога.

— Надо выбираться отсюда, — произнесла куноити.

— Что это!?

— Бомбардировка!

Еще пара ударов сопроводили ее слова.

— Центр бомбят?! — не веря своим ушам, спросила Наташа, — кто?

— Канадцы, — ответила Илта, — они поспели чуть раньше, чем я рассчитывала. Если мы не поторопимся нас затопит как крыс.

Дежурные у экранов радиолокационных станцый «Редут» ПВО Центра засекли приближающуюся воздушную армаду на расстоянии более ста километров. Завыли сирены, объявляя воздушную тревогу. Нападение застало советских врасплох: после многих лет проведенных в отдалении от основных фронтов, в сибирской глуши, сотрудники, охрана и само руководство Центра поверили, что враг нескоро прознает про засекреченный объект в сибирской глуши.

В свою очередь японо-канадское командование ВВС, получив от Илты подробнейшую карту объекта решило нанести удар без предварительной воздушной доразведки, чтобы не вспугнуть противника. Потому удар достиг стратегической внезапности — о заблаговременной эвакуации «Центра» не могло быть и речи.

Скоро и наблюдатели на передовых постах ВНОС заметили, как в ясном небе появились черные точки, умножающиеся с каждой секундой. Над долиной разнесся ровный гул, подтверждая, что на Центр движется несколько эскадрилий, воздушный флот, вроде тех, что бомбили Читу и Владивосток.

Истребительная авиация «Плеяды» была невелика — все мало-мальски крупные силы были задействованы на Иркутском фронте, в основном надежды возлагались на тройное кольцо противовоздушной обороны, размещенной на ближайших сопках и на дамбе. Она включало даже стомиллиметровые корабельные зенитные установки и самые современные советские радиолокационые станции РУС-2 «Редут». Но даже эта защита оказалась недостаточной перед надвигавшейся с юга мощью союзной авиации.

И все же Центр ответил! Его летчики были не чета местным вертухаям — прошедшие мясорубку Дальневосточного и Забайкальского фронтов, закаленные бойцы воздушной войны приняли бой.

Под вой сирен воздушной тревоги в небо взмылись Ми Ги с красными звездами на крыльях, поддержанные противоздушной артиллерией. Также срочно было оповещено командование с требованием как можно скорее прислать истребители со всех ближайших аэродромов «Большой земли».

Но даже с ПВО силы защитников были неравны — японские истребители «Накадзима» Ки-84 «Хаяте» и канадские «Темпесты» настолько превосходили противника числом, что на каждый сбитый советскими истребителями самолет приходилось не менее пяти «сталинских соколов». Один за другим Ми Ги и «Лавочкины» падали в воду, разбиваясь об острые камни. Пока японцы из элитных первого и двадцать второго истpебительных полков-сентаев поддержанные канадцами, расчищали небо от советских самолетов, канадские истребители — бомбардировщики — «Тайфуны» и «Москито» штурмовали позиции радаров и зенитной артилерии обрушив на них фугасные бомбы, ракеты и баки с напалмом, обстреливая их из бортовых пушек. От огня зенитной артилерии канадцы и японцы несли наибольшие потери, но рано или поздно установки ПВО замолкали одна за другой, перемешаные с землей и камнем, а уцелевшие остатки расчетов нещадно загонялись обратно в убежища.

Тем временем сентай четырехмоторных японских бомбардировщиков «Накадзима» Г-8Н «Рензан» прорываясь сквозь убийственный зенитный огонь, нанес первый удар по Центру двухтонными бомбами. Именно этот удар и застал Илту с Наташей в лаборатории. Это их спасло — ибо потом, когда сопротивление врага было подавлено — на горизонте появились другие эскадрильи — канадские тяжелые бомбардировщики «Ланкастер». Командование Королевских Канадских ВВС бросило в бой всю шестую бомбардировочную группу, причем часть самолетов несли бомбы глубокого проникновения — 5448-килограммовый «Тэллбой» и даже 9988-килограммовый «Грэнд Слэм».

Казалось, содрогнулась сама земля когда первые бомбы обрушились на дамбу защищавшую Центр от окруживших его вод.

Над Хара-Худагом разверзся Ад.

— Ну, что там?! — прокричала Наташа, стараясь перекричать грохот разрывающихся бомб.

— Пока не знаю, — крикнула в ответ Илта, — но здесь оставаться нельзя!

Наташа быстро накинула на себя белый халат, нашедшийся в кабинете Иванова и бросились к лифту. Как ни странно он еще работал, хотя и так тряся от раздвавшихся сверху ударов, а лампочки на его потолке так опасно мигали, что девушки решили выйти, не дожидаясь пока они застрянут, а то и рухнут вниз. Чуть ли не наугад Илта с Наташей выскочили на этаже, откуда обе начали знакомство с Центром — тюрьме для узниц, готовящихся к отправке в подземелья. Сейчас эти коридоры пустовали — местная охрана, как и все прочие стремились перебраться в безопасное место.

— Интересно тут есть кто-нибудь? — прокричала Наташа, показывая на двери камер вдоль коридоров, — они же умрут.

— Чем мы им поможем? — хмуро ответила Илта.

Новый сокрушительный удар потряс здание, оглушительно орала сирена, но в редкие мгновения затишья из-за дверей не доносилось не звука. Илта, помедлив, шагнула к одной из них и толкнула. Дверь распахнулась, открывая пустую камеру.

— Где… — растеряно произнесла Наташа.

— Помнишь девушек в пещере Мечита? Вот там.

Очередная серия ударов, казалось, сотрясла центр до основания — сверху посыпалась штукатурка, по потолку зазмеились трещины.

— Выходить наружу — самоубийство! — крикнула Наташа.

— Оставаться тут — вот это действительно самоубийство, — ответила куноити, — бежим!

В Центре царила суматоха — военные, ученые, техническая обслуга и партийное начальство сбивались с ног не зная, что делать и куда бежать. Еще не было подавлено окончательно ПВО Центра и советские самолеты еще бились в воздухе с врагом, но уже было очевидно, что все кончено. Лишь немногие осознавали, что спускаться вниз — верная смерть: инстинкт самосохранения оказался сильнее и люди, набивались в кабинки лифтов, сбивая ноги спускаясь по лестницам, надеясь то, что бывшие пещеры Хаар-Худага станут надежным бомбоубежищем. Они еще не знали о смерти профессора Иванова, о грандиозном жертвоприношении затеянном Сагаевым и Барвазон и о столь же грандиозном его провале. На самом деле не так уж много людей в Центре хорошо представляло себе, что находится в нижних ярусах — знали только о громадных подземельях, где надеялись укрыться от падающей с небес смерти.

Они не знали, что внизу их уже подстерегает иная смерть.

— Спокойнее товарищи, спокойнее, — скороговоркой повторял Андрей Петренко, — не волнуйтесь, все пройдут.

Молодой лейтенант был бледен, по его лицу стекали капли пота, что и было немудрено — нападение врага застало его врасплох так же как и всех остальных. За его спиной стояли подчиненные — несколько солдат-срочников, еще более испуганных чем лейтенант госбезопасности. Они стояли возле небольшой проходной, за которой открывалась шахта лифта, только что отправившая вниз очередных беглецов с поверхности. Лифт оказался на несколько человек перегружен, но Петренко считал, что это ерунда — по сравнению с той массой народа, что толкалась в коридоре, стремясь как можно скорее укрыться в безопасности древних пещер от подбиравшихся все ближе глухих разрывов. Петренко не повезло особо — ему наспех доверили эвакуацию местного партийного начальства — по крайней мере, некоторой его части. Пока большая часть персонала, сбивая ноги, задавливая друг друга насмерть сбегала вниз по лестницам, здесь готовился секретный лифт, предназначенный для быстрой отправки верхушки в надежное убежище.

Все эти люди, в обычное время и не замечавшие, таких как Петренко, сейчас глухо ворчали, ругались, нервно переговаривались между собой, женщины тихо всхлипывали.

— Долго нам еще ждать?! — послышался откуда-то из толпы раздраженно-истеричный голос.

— Нет, — поспешно ответил Петренко, с облегчением услышав внизу скрип лебедки, — следующие десять человек, проходите.

В толпе завязался спор, кто-то кому-то горячо доказывал, что именно он должен пройти раньше, когда за спиной лейтенанта с легким щелчком встал лифт и раздвинулись двери. Возмущенные возгласы в толпе стихли и Петренко увидел, как на лицах беглецов проступает гримаса крайнего ужаса. Недоумевая, он развернулся и замер, пораженный, парализованный страхом.

Кабина лифта была залита кровью — стены, пол, даже потолок. По углам валялись оторванные конечности, в обшивке виднелись следы от пуль. А в дверях кабины стояло безобразное чудовище, напоминавшее огромную обезьяну, поросшую густым рыжим волосом. В огромной лапе тварь держала за волосы оторванную голову в глазах которой еще светился дикий ужас. На переносице чудом сохранились очки в золотой оправе, по которым Петренко опознал убитого — совсем недавно отправленного вниз партийца, успевшего выговорить лейтенанту, что тот якобы задерживает эвакуацию.

Опомнившись от первоначального страха Андрей потянул с плеча СКС, но чудовище оказалось быстрее — огромная лапа вырвала из рук человека оружие и в этот же момент вокруг его головы словно сомкнулись могучие тиски. Лейтенант закричал от невыносимой боли, чувствуя как рвутся мыщцы и сухожилия, как трещат шейные позвонки и все вокруг застилает тьма.

Ближайший солдат успел выстрелить в плечо чудищу, но только раздразнил его. Тварь равнулась вперед, терзая обидчика зубами и когтями, а в толпу ворвались иные создания, ранее скрываемые широкой спиной — поросшие черным мехом создания, вооруженные дубинами и пожарными топориками. Крики терзаемых людей сопровождались злобным рычанием обезьянолюдей и все это перекрывалось нараставшим наверху грохотом разрывавшихся бомб.

Кошмар разрастался, приобретая совсем уж дикие формы. Схватка новусов с охранниками в недрах подземелий закончилась победой обезьянолюдей, задаввиших численностью деморазированных людей. Уничтожив их, обезумевшие от жажды крови, чудовища устремились вверх, где и столкнулись со спасавшимися от бомбардировок людьми. Мгновенно завязалось множество боев — там где у спасавшихся было хоть какое-то оружие — или кровавых боен, там где безоружных людей встретили клыки и когти созданий безумного профессора. Многие ринулись обратно — прямо под бомбы «Рензанов» и «Ланкастеров». Впрочем, бомбардировки велись в основном по окружавшим долину дамбам и по самому Центру. В самой долине их почти не велось и те, кто сумел сюда прорваться, могли временно чувстовать себя в безопасности.

Могли бы — если бы не устремившиеся вслед за беженцами новусы. Кровавое безумие вырвалось из подземелий в долину, где стремительно исчезало всякое подобие организации и дисциплины — Центр стремительно превращался в стадо обезумевших, озлобленных существ, озабоченных лишь одной задачей — выжить. В этой суматохе уже никто не обратил внимания на двух молодых женщин, вместе со всеми выбежавшими из разрушенного здания. Илта лихорадочно оглядывалась по сторонам, думая о том, как выбраться отсюда — и не находила выхода.

— Мы умрем, да? — как заведенная повторяла Наташа, озирая разверзшийся ад, — мы утонем?

— Не каркай, — процедила сквозь зубы Илта, — ну — ка, держи.

Она сунула в руки Наташе папку с документами и дневник профессора.

— Не вздумай потерять — убью, — скупо сказала она.

— Да что ты говоришь! — Наташа истерически расхохоталась — как страшно, ха-ха.

— Прекрати! — Илта с силой хлестнула Наташу по лицу и та замолчала, схватившись за щеку, на ее глазах выступили слезы.

— Ну ка, в темпе! — жестко сказала Илта, хотя сердце ее обливалось кровью. Она помотала головой и она устремилась вперед, прямо сквозь толпу метавшихся людей. Наташа, прижимая к себе драгоценную ношу, кинулась за куноити, стараясь не отставать. Пару раз прямо на них налетали беглецы — и тут же отлетали в сторону с лицом искаженным от невыносимой боли. Наташа вспомнила сколь смертоносными могли быть пальцы Илты и могла только посочувствовать несчастным — впрочем, Илта была милосердней, чем новусы. Наташа видела как черная тварь с редкими клочками шерсти сбила с ног одного из убегавших и, подхватив с земли бетонный обломок, со всего маху раскроила ему череп. Как метался из стороны в сторону звероподобный исполин с болезненно-бледной кожей, кроивший черепа ударами твердых как железо костяшек пальцев. Его изрешетили выстрелами, но он все равно успел вцепиться огромными клыками в голову напавших на него солдат, разом прогрызая ее. Чуть поодаль отчаянно вопила женщина в белом халате, разрываемая на части рыжими обезьянами. Отстреливаясь от новусов Илта быстро израсходовала нехитрый запас патронов и отбросила бесполезный автомат. Теперь они могли полагаться только на ноги и боевые искусства куноити.

Рокот авиационых моторо вдруг резко усилился — приближалась очередная волна «Ланкастеров». На этот раз удар пришелся прямо по комплексу зданий Центра разрушая его до основания. Десятитонные бомбы «Грэнд Слэм» пробили себе путь в подземелия и рвались там открывая черные проломы, поднимая над землей огромные облака дыма и пыли.

В воздухе стоял ужасный грохот и свист а земля ходила ходуном как при землетрясении.

Прорываясь через все это, Илта и Наташа выбрались на территорию, где шли поля местных подсобных хозяйств и стояли домики обслуги. Тут же тянулись и аэродромы, ныне почти пустующие — все военные самолеты поднялись в воздух. Обломки связных и транспортных самолетов догорали после штурмовки «Тайфунами», также дым пожаров поднимался над полуразрушенными ангарами и бензохранилищами. Однако на окраине стоял и небольшой У-2, явно для сельскохозяйственных целей. Вокруг него суетились несколько человек в форме НКВД.

— Что вам надо? — выкрикнул один из них, завиде приближавшихся девушек — пошли вон!

На плечах его виднелись петлицы капитана госбезопасности.

Видя, что девушки по-прежнему бегут к нему, он потянулся к кабуре, но Илта не дала вынуть пистолет — рука ее дернулась и капитан повалился набок, вцепившись в торчащую из шеи рукоятку ножа. Остальные офицеры тоже потянулись за оружием, но было поздно — Илта уже была среди них. Умения, преподанные ей Ёшико, как никогда пригодились — скупые меткие удары сеяли смерть, направо и налево, губы Гончей Смерти кривились в холодной улыбке, а глаза напоминали кусочки синего льда. Через пару минут все было кончено. Илта сорвала с пояса капитана пистолет и выстрелила в лоб высунувшемуся из кабины пилоту.

— Залезай! — бросила она Наташе.

— Я…а ты что, умеешь? — пролепетала докторша.

— Умею. Залезай, нет погоди.

Илта привлекла к себе Наташу, приобняв за талию и приблизила свои губы к ее.

— Илта, ты что!? Здесь!? Сейчас!?

— Тссс! — произнесла Илта, приложив палец к губам девушки — совсем как в день их первого знакомства — и жарко поцеловала ее. Руки куноити смяли белый халат Наташи, обмякшей в объятиях подруги, и тут же резким движением Илта сдернула его с девушки.

— Ты что!?

— Так надо! — сказала Илта, — давай залезай!

Этот приказ она сопроводила чуствительным шлепком по голому заду и Наташа беспрекословно полезла в кабину. Илта, расстелив халат на земле и, стараясь не обращать внимания на рвущиеся все ближе снаряды, выдернула нож из шеи убитого капитана. Начертив на белом халате круг, она принялась быстро замарывать его кровью.

— Вот держи, — сказала она, запрыгивая в кабину, — выстави его из окна, чтобы развевался.

— Но что это?

— Наш пропуск в жизнь, — усмехнулась Илта, заводя мотор.

Еще какая-то группа людей, размахивая руками и крича что-то нечленораздельное, бежала по летному полю к самолету, но уже заработал мотор, Илта потянула на себя штурвал и самолет сначала медленнее, а потом все быстрее побежал по взлетной полосе. Голая Наташа, сжавшись на сиденье рядом с ней, держа за оба рукава выброшенный из иллюминатора халат с расплывающимся на нем кровавым пятном. Несколько пуль свистнуло у ее уха, но самолет уже взлетал в воздух, оставляя внизу терзаемую бомбами землю. Два снаряда пронеслись совсем рядом, причем один разорвался чуть ли не прямо под самолетом, переваливавшему через стену дамбы. Неказистый биплан тряхнуло так, что казалось, он вот-вот развалится на куски, Наташа стукнулась головой о стенку кабины, едва не выронив из рук халат.

— Держись! — не оборачиваясь, крикнула Илта, с трудом выровняв самолет. Мотор угрожающе чихнул и Илта выругалась — вот это совсем плохо!

Наташа, сумев преодолеть испуг, высунулась из окна, стараясь держать расправленным белое полотнище с красным кругом — жалкая имитация японского флага и довольно наивная уловка, как с кристальной ясностью понимала сейчас она. Каждую минуту любой из мечущихся в воздухе истребителей мог разнести самолетик в щепки. Впрочем, бой подходил к концу: редкие советские истребители еще бились в воздухе с союзниками.

Внизу простиралось искусственное озеро, вода в котором кипела от сбрасываемых бомб и рушащихся самолетов. Один за другим гремели взрывы на дамбе, покрывающейся сетью расползавшихся черных трещин.

— Берегись! — вдруг выкрикнула Илта и Наташа, посмотрев перед собой, испуганно ойкнула. Прямо на них мчался «Темпест» с эмблемой канадских ВВС. Он пока не стрелял, но один только залп из пушек изрешетил бы советский биплан.

Неожиданно самолет ушел в бок, показав брюхо, и тут же ударил очередью из всех своих пушек. Наташа зажмурилась, почти чувствуя, как пули входят в ее тело, но, открыв глаза с удивлением обнаружила, что все еще жива. Она обернулась — позади кувыркался сбитый Ми Г, оставляя за собой дымный шлейф. С ужасным шумом он разорвался прямо на дамбе к которой, держась необычно низко над водой приближались несколько «Ланкастеров», несшие на этот раз не канадские а британские опознавательные знаки. Эти самолеты сбросили большие, странные, похожие на бочки бомбы которые, прыгая по водяной поверхности, устремились к дамбе. Поднятые взрывами столбы воды опять на мгновение вскрыли дамбу и та, пойдя трещинами, стала осыпаться. Сквозь раширявшиеся трещины с шумом хлынула вода.

«Темпест», сделав круг, прошел рядом с бипланом — так что можно было видеть лицо летчика, белозубо улыбавшегося Илте с Наташей. Куноити тоже его узнала и подняла два пальца — «Victory». Но тут же она сосредоточилась на полете — двигатель стучал и чихал, вот-вот готовясь отдать концы.

«Темпест» союзников шел рядом, с другого борта к нему присоеденился еще пилот, также сопровождавший биплан.

Мотор окончательно отказал, когда Илта сажала биплан на гору с относительно плоской вершиной. Судя по всему, раньше она использовалась как взлетная площадка для советских самолетов, но сейчас она пустовала. Самолет проехал несколько метров, подпрыгивая на каких-то неровностях и наконец, затих. Илта расслабленно откинулась на спинку кресла.

— Вырвались, — потянувшись, сказала она, — срывай к чертовой матери эту тряпку.

Нежные руки обвили ее шею и, не успела Илта опомниться, как к ее губам приникли теплые губы.

— Эй-эй, — рассмеялась Илта, отвечая на поцелуй, — ты чего?!

— Люблю, люблю, люблю! — лихорадочно произносила Наташа, пролезая на колени Илты и целуя свою подругу в губы, щеки, нос — если бы не ты…я бы…если бы — она прижалась лицом к груди куноти и расплакалась.

— Ну-ну, успокойся, — Илта похлопала ее по спине, — ты тоже молодчина. Забыла что ли, кто выстрелил в глаз этому чудищу. Да если бы не ты, ох… — Илта зажмурилась, отгоняя мысли о том, чтобы случилось, если бы этого не произошло.

— Один раз только и то случайно, — улыбнулась успокоившаяся Наташа, — а так сидела бы в той каталажке, рожала….ой.

Она помрачнела, положив руку на живот, занывший уже знакомой болью. Все увиденное и услышанное за эти две недели разом всплыло в ее голове. Илта сочуственно посмотрела на девушку и накрыла ее руку своей.

— Все будет хорошо, — сказала она и ободряюще улыбнулась Наташе. Та подняла глаза и робко улыбнулась в ответ. Илта потянулась поцеловать девушку, когда за окном послышался нарастающий рев моторов. Илта выглянула наружу — один из «Темпестов» продолжал кружить вкруг горы, а второй опускался рядом с ними. Следом приземлился «Норсеман» — легкий канадский транспортный самолет прозваный «кустарниковым» — за способность легко приземлятся или взлетать и с гораздо худших полос чем эта, часто использовавшийся для заброса диверсантов или спасения сбитых летчиков. Когда он остановился, открылись дверцы и шестерка воруженых автоматами «коммандос» с фантастической быстротой покинув машину заняли позиции и залегли, обеспечив периметр, не обращая не малейшего внимания на Илту и Наташу. Пилот истребителя тоже открыл фонарь и выпрыгнул наружу.

— Хай герлз, — высокий светлововолосый летчик вскинул руку в приветствии, — все в порядке?

— Да, все нормально, Питер, — крикнула в ответ Илта. Она обернулась к Наташе — ты помнишь его? Когда мы отдыхали в Харбине, за соседним столом сидели летчики из Канады. К нам от них еще тогда Маккинес подсел.

Наташа, торопливо накинувшая на себя халат, кивнула, смущенно улыбаясь в ответ белозубому ван Гельту.

— Здесь упомянули мое имя всуе? — из кабины «Норсемана» послышался недовольный голос.

— Маккинес?! — ахнула Илта, увидев, как на землю спрыгивает старик в форме летчика.

— Черт, возьми, Илта! — журналист покачал головой, — я даже не знаю что сказать. Когда я узнал о том, в какой ты заднице я понял, что мне обязательно надо посмотреть на все это. И вот она — он обвел рукой долину за их спинами, — у меня просто нет слов. Ты мне должна будешь все-все рассказать — черт, я потребую от редактора два…нет, три разворота!

— Расскажу, — сказала Наташа, — ну, все, что не запрещено подпиской о неразглашении. Долго вы нас искали?

— Сказать по правде, Илта тебе стоило надрать задницу, — пробурчал ван Гельт и, заметив, как Илта вскинула на него недоуменный взгляд, пояснил, — за твои игры с секретностью. Ты думаешь, если у меня такая фамилия, так мне можно писать на голландском? Мои предки с колониальных времен в Новом Свете, я по-голландски знаю только с пяток ругательств, которые говорил дедушка когда хватал лишку. Хорошо еще что у нас есть несколько самолетов с Голландской Ост-Индии в рамках союзного долга, один летчик и перевел. Сама-то где так язык выучила?

— Там и выучила, — усмехнулась Илта, — в той самой Голландской Ост-Индии.

Она легко спрыгнула с самолета, подала руку Наташе и подошла к краю горы.

— Скоро наши ребята отбмомбятся — говорил за ее спиной Ван Гельт, — хорошо еще, что недавно к нам перебросили из метрополии 617-ю специальную эскадрилью. У них есть специальные бомбы и большой опыт по плотинам на Волге. А вот вам пора домой, а — то спасателям еще наших сбитых искать.

Он говорил еще что-то, но Илта уже не слышала завороженная открывшейся ей величественной и страшной картиной.

Центра больше не было — бомбардировки окончательно разрушили дамбы и искусственное озеро, нависавшее над долиной, беспрепятственно извергалось в казавшуюся бездонной пещеру. Мелело дно, обнажая старые скалы и колоссальный поток словно щепки нес обломки сбитых самолетов, унося их в глубины Черного Колодца. Исполинский водоворот кружился над пещерами и Илта почти наяву слышала крики утопающих — людей и полузверей, вместе с которым смывалось в преисподнюю безумные надежды, амбициозные планы и последнии иллюзии большевиков. Эрлэн-хан брал свое и дети его, томившиеся в сырых подземельях наконец воссоединялись со своим Отцом. И где-то (в небе? в отдаленных уголках мозга) слышался беззвучный вопль ярости и досады — вопль чудовища, изгоняемого с земли. Девушка подняла глаза к небу — показалось ли ей или там и вправду ярко вспыхнули и погасли семь звезд?

И только Илта видела как над крутящимся водоворотом встает черный силуэт с бычьими рогами, только она слышала торжествующий хохот разносящийся над Хара-Худагом.

Проект «Плеяда» завершен.

Что-то коснулось ее руки, сжав ее. Илта обернулась и увидела Наташу, вместе с ней смотряшей на бурлящие внизу мутные воды.

Эскадрильи «Тайфунов» и «Ланкастеров», уже разворачивались над долиной, уходя на юг мимо скалы, где стояли Наташа и Илта.

— Пойдем, — сказала девушка, сжав руку подруги, — пора возвращаться домой.

Тонкие пальцы ласкали влажную плоть, смуглое и белое тела сплетались на простынях, жадные губы покрывали поцелуями девичье тело от задранного подбородка и подставленной белой шеи до пальцев ног. Прерывистые вздохи были слышны даже в коридоре и молчаливые узкоглазые слуги, торопились быстрее пройти мимо дверей комнаты, выделенной гостье атамана Семенова и ее подруге. Те же, забыв обо всем, погрузились с головой в море нежности и страсти, в которых обе старались найти избавление от недавних кошмаров.

После спасения из Хара-Худаг, канадская эксадрилья развернулась до Читы — откуда был совершен беспримерный по дерзости и дальности полет. Там, в столице Забакалья, они с Наташей остановились на один день — отдохнуть от всего пережитого, успокоить расстроенные нервы. Большего они себе позволить не могли — Илта помнила, что буквально на днях истекает срок данный ей Исии Сиро на выполнение задания. В Харбине куноити ждала и принцесса Айсин Гёро и Лаури Терни, с которым Илта разминулась в Чите всего на день — финна вызвали зачем-то в Хабаровск. Егерь, тем не менее, оставил записку Илте, где предлагал встретиться в Харбине, перед его отъездом на родину. На встречу напрашивался и Петер ван Гельт, чья эскадрилья сейчас базировалась в Чите. Илта не хотела обижать двух храбрых парней, про себя решив, что обязательно удовлетворит просьбу обоих — потом. Сейчас же ей хотелось быть только с Наташей.

Они ласкались до исступления, до искусанных до синевы губ и расцарапанных в кровь тел, раз за разом ввергая друг друга в сладостное безумие. Илта исхитрилась в Чите найти китайский искусственный фаллос и сейчас, закинув Наташины ноги на плечи, имела им русскую девушку на простынях, мокрых от пота, крови и любовных соков. И лишь через несколько часов, когда они вдоволь насладились друг другом Наташа сомкнула глаза, провалившись в глубокий сон, без сновидений.

Илта не спала — она лежала рядом со спящей подругой, уставившись в потолок. Вздохнув, она положила руку на живот подруги, ощутив его заметную округлость. Покачав головой, она резко поднялась с кровати. На столике рядом лежала пачка папирос и спички — куноити черкнула и закурила, пуская колечки дыма. Подняла со столика папку и пролистнула несколько листков — и ее лицо стало совсем мрачным.

Если верить записям Иванова Наташе осталось от силы пару месяцев до родов. И это тревожило Илту, ибо она знала, что Исии Сиро не упустит возможности получить в руки «отродье Мечита». Записи записями, но живой образец опытов существенно ускорит исследования и практическую их реализацию — что рано или поздно станет главной целью «папаши». Проект «Плеяда» возродится — на этот раз под эгидой Японской империи.

«Мечит не нуждается в почитании, но можно воспользоваться его силой, если творить что-то приятное Обезьяне», — всплыли в ее голове слова старого шамана. Уж кто-кто, а Сиро Исии, старая обезьяна найдет чем ублажить Мечита, умея причинять боль и страдания ничуть не хуже большевиков. И Небесная Обезьяна охотно найдет себе новое пристанище — на этот раз в лабораториях «Отряда 731». Нет, Илта не боялась — она помнила и другое, сказанное Бэлигте хар боо: о том, что можно заставить Обезьяну сделать что-то во благо, если принести жертву тем, кто удержит Мечита в узде. Империя — это не безумные красные фанатики, отвергнувшие всех богов и духов, чтобы пойти в рабство к монстру с далеких звезд. Пока есть Лхамо-Аматэрасу на небе, ее потомок-тэнно на земле и главное — Эрлэн-Эмма в Нижнем Мире, Мечит и его отродья будут служить во славу Империи и Красная Обезьяна станет Желтой.

Но вот Наташа…Илта перевела взгляд на лицо безмятежно посапывающей девушки и сама удивилась тому, как вдруг защемило сердце от жалости и тревоги.

Ее Мечит не выпустит из когтей — это его добыча, помеченная его клеймом. И Сиро Исии пойдет ему навстречу — что для него, ежедневно отправляющего на смерть десяти и сотни людей, какая-то русская пленница? Он не выпустит добычу из рук — даже когда Наташа родит, она останется в плену у Сиро Исии, который поставит на ней сотню опытов и, когда ее роль будет исчерпана, расчленит ее на части, разберет на органы, чтобы досконально изучить все изменения, совершенные вторжением чуждой жизни в ее организм. Наташа обречена — если только Илта в очередной раз не спасет ее от смерти.

Илта искоса посмотрела на девушку, потом аккуратно сложила в папку документы и принялась одеваться. У нее оствалось еще несколько часов до отъезда и она собиралась потратить оставшееся время с наибольшей пользой для всех.

Исии Сиро сидел в своем кабинете, за столом из черного дерева, дописывая четвертую страницу доклада генералу Ямаде. Время от времени он бросал взгляд на висящие на стене часы, но больше для очистки совести — от ушедшей в сибирскую тайгу посланницы «Черного Дракона» не было ни слуху ни духу. Генерал-лейтенант уже не сомневался, что он никогда не увидит странную девушку с голубыми глазами — о чем он в глубине души даже где-то сожалел. Он, конечно, не думал, что Илта перебежала к врагу — скорей всего она сложила голову где-то там в большевистком логове, в отчаянной попытке реабилитироваться. Печально, но ему сейчас стоит думать не о мертвых, а о живых. Например о себе — этот провал мог изрядно подпортить карьеру начальнику «Отряда 731». От того Исии Сиро и изощрялся сейчас в формулировках, стараясь переложить как можно больше отвественности сейчас на Илту Сато, Йошико Кавасиму и генерала Кэндзи Доихару.

Стукнула входная дверь и Сиро Исии недовольно поднял взгляд — кто это отрывает его от написания рапорта. Тут же глаза его округлились, ручка со стуком выпала из пальцев.

— Вы?!

— Привествую, Сиро-сан, — Илта Сато, в новенькой японской форме поклонилась сложим руки, — я кажется не опоздала? — она посмотрела на часы.

— Нет…вроде бы, — Сиро Исии быстро восстановил самообладание, — вы пришли за своим наказанием Сато-сан?

— Наказанием? — Илта заломила бровь, — напротив, Сиро-сан, совсем напротив. Я пришла доложить об успешном выполнении задания, — папка с документами чуть более сильно, чем следовало хлопнулась о стол, — вот здесь все, что я смогла собрать по проекту «Плеяде» плюс мой подробный рапорт. Надеюсь, что вы в этой биологическо-медицинской тарабарщине разберетесь быстрее меня.

Исии Сиро какое-то время тупо смотрел на девушку, потом поднял папку и пролистнул несколько страниц. Чуть ли не с первых строк он понял, что рапорт Ямаде придется переписывать полностью — из смиренно оправдывающегося неудачника он вновь предстает тримуфатором. Широкая улыбка расплылась по лицу великана-японца.

— Империя может гордиться вам, Сато-сан, — гаркнул он, — это неописуемый успех, я…у меня просто нет слов. Вы полностью искупили свою оплошность — о которой, смею вас заверить, теперь никто и не узнает. Напротив, я обязательно упомяну в рапорте о необходимости присвоении вам очередного ордена и повышения.

— Спасибо, сансэй, — Илта поклонилась, пряча легкую усмешку.

— Ну, а сегодня, — продолжал Сиро Исии, — я бы хотел пригласить вас в ресторан, чтобы мы могли отпраздновать очередную вашу победу…с продолжением на базе.

— Благодарю, Сиро-сан, — вновь поклонилась куноити, — но у меня категорически нет времени. Меня включили в охрану наследника престола на время его визита в Европу. Планируется посещение Хельсинки, так что у меня сейчас совершенно нет времени — приходиться днями и ночами учить язык предков. Приказ от Ямады будет уже сегодня вечером. Так что, если вы не против, я удалюсь.

Она поклонилась и развернулась, чтобы выйти, Сиро Исии раздосадованно пожевал кончик черного уса.

— Одну минуту, Сато-сан, — крикнул он.

— Да сансэй? — Илта развернулась к «папаше».

— Я только хотел спросить — что с вашей подопечной?

Лицо куноити оставалось бесстрастным.

— Она погибла, — равнодушно сказала она, — случайная пуля. В рапорте все написано.

— Мда, печально — Исии Сиро дернул кустистой бровью, — ну ладно, идите.

Илта вновь поклонилась и вышла из кабинета. Исии Сиро молча проводил ее взглядом, потом пожал плечами и, распахнув вновь папку, углубился в чтение.

Полная Луна за окном иллюминатора струила свой бледный свет, освещая внутренность небольшой каюты и светловолосую девушку в белой пижаме сидевушю за небольшим столиком. Поджав ноги, она сосредоточенно дописывала что-то на большом листе бумаги. По правую руку от нее лежала стопка точно так же исписанных с обоих сторон листков.

— Мисс Севастьянова, — послышался стук в дверь, — не хотите прогуляться по палубе? Ночь просто чудесная.

— Сейчас, мистер Маккинес, — крикнула в ответ Наташа. Она дописала последнюю строку, поставив точку и положила листок в стопку к остальным. Скинув пижаму, она одела дамские брюки, кофту, накинула сверху теплую шаль и, сложив листки в большую папку, направилась к двери.

— Илта просила передать это вам, — говорила Наташа, стоя у поручней рядом с одетым в твидовое пальто Маккинесом, — в этих записях краткое описание проекта «Плеяда», ну и всего…что было там. Она сказала, что это может быть интересно канадскому правительству. И еще она сказала, что вы… — Наташа запнулась.

— Я не брошу вас, мисс Севастьянова, — успокаивающе произнес Роберт Маккинес, — мисс Сато просила позаботиться о вас, а ее друзья — мои друзья. Она очень хорошая девушка.

— Да, — задумчиво произнесла Наташа, — очень.

Она смотрела на океанскую гладь, посеребренную лунным светом и пенный след, оставлямый исполинским лайнером «Куин Уоллис» полным ходом идущим в Ванкувер из Николаевска, куда Наташу под огромным секретом доставили из Читы. Впереди была незнакомая Канада, позади — война, кровь, японцы, партизаны, Сиро Исии и…Илта.

— Интересно, как она там? — вслух спросила Наташа.

— Я думаю, с ней все в порядке, — откликнулся стоящий рядом Маккинес, — с ней всегда все в порядке. Она удивительная девушка.

— Да, — Наташа невольно сглотнула, чтобы голос ее предательски не вздрогнул, — удивительная, — она отвернулась, пряча слезы.

— Знаете, меня всегда поражала ее независимость, — после недолгой паузы произнесла Наташа, — ее решимость, ее умение идти вперед, получать в зубы, вставать и снова побеждать. У меня, наверное, никогда не получится так…как она. За меня всегда решали другие — сначала отец, потом Борсоев, Барвазон, Илта. И, если честно, мне страшно сейчас.

— Чего же вы боитесь? — спросил Маккинес.

— Этой вашей Канады, — выпалила Наташа, — понимаете, я же буду совсем одна в чужой стране. То есть, вы будете рядом, но ведь у вас там своя жизнь, семья, работа — вы не можете уделять мне все свое время. И теперь мне страшно — что там будет со мной?

— Понимаю, — помолчав, сказал Маккинес, — знаете, мне это знакомо.

— Правда, — вскинула глаза Наташа.

— Да, — кивнул седовласый поэт, — я ведь приехал на Юкон из метрополии когда мне было почти столько лет сколько и вам. В память о том времени я написал стихи…хотите я почитаю их вам.

— Почитайте, мистер Маккинес, — кивнула Наташа, — я с удовольствием выслушаю.

Маккинес откашлялся и начал читать: