Продавец кондитерки – 3

Глава 13

Английский «ленд-лиз» для России в Отечественной войне 1812 года

Победы России в кампании 1812 года и в заграничных походах 1813–1814 годов были одержаны во многом благодаря английским поставкам военных материалов (пороха, свинца и ружей), а также прямой британской помощи деньгами.

Долгое время считалось и считается до сих пор, что Россия в годы наполеоновских войн полностью обеспечивала себя порохом. Тем не менее, Россия импортировала порох из Англии: за 1811–1813 годы его было ввезено 1100 тонн. При этом контракт на поставку в 1813 году обошёлся России очень дорого, дороже отечественного производства. Это означает, что собственными силами российская промышленность не могла обеспечить армию в должных объёмах.

1100 тонн пороха, поставленного англичанами, — это много или мало? При среднем весе заряда для полевой пушки русской армии 2,5 кг поставок в 1100 тонн пороха должно было бы хватить на почти 0,5 млн. пушечных выстрелов. Во время Бородинской битвы российская артиллерия выпустила, по разным оценкам, от 20 до 60 тысяч снарядов. Это значит, что русским артиллеристам хватило бы английских поставок примерно на 9–10 битв масштаба Бородина.

По оценкам российских статистиков начала XIX века, Россия изготовляла ежегодно 1600–3300 тонн пороха. Оценки рознились из-за дефицита документов, так как после наполеоновских войн они просто не были достаточно правильно систематизированы и изучены. Если брать за основу дореволюционную оценку выработки пороха российскими заводами, то получается, что английские поставки покрыли около 20–40% объема пороха, полученного армией и флотом в 1812 году.

Известно, что в октябре 1812 году англичане поставили России 50 тысяч старых ружей нестандартного 8-го калибра, который был в России тогда большой редкостью (у нас применялся 7-й калибр), соответственно, и патроны этого калибра тоже были редки. Но их можно было отлить, требовалось всего лишь 163 тонны свинца для такого количества ружей. Однако выяснилось, что у военного ведомства в запасе нет ни одного пуда, так как до начала войны на производство либо импортную закупку этого стратегического материала министерство финансов не выделило денег.

Российская империя импортировала этот металл в больших объемах вплоть до завершения своего существования. И здесь-то помощь Англии оказалась незаменимой. Летом 1811 года англичане по особому секретному договору поставили в Россию 1000 тонн свинца после длительного перерыва подобного рода поставок из-за континентальной блокады. Этого должно было хватить для ведения боевых действий шестью русскими корпусами в течение нескольких месяцев.

Царская Россия почти не могла добывать цинковые и свинцово-цинковые руды, так как их месторождения располагались преимущественно в Царстве Польском (71% от общего объема добычи цинковых руд в Российской империи начала XX века), на Дальнем Востоке и на Северном Кавказе. В российской части Польши разработки рудников стали вестись лишь после 1820 года; соответственно, до этого времени Российская империя почти не выплавляла свинец.

Таким образом, российская армия стреляла пулями, отлитыми из британского свинца — другого просто не было. Вероятно, поставка 1000 тонн свинца в 1811 году спасла Россию от поражения в 1812 году.

Теперь относительно «старых» английских ружей. В царской и советской историографии это подавалось как злокозненность англичан и их безразличие к судьбе союзников. Но дело обстояло проще — на момент начала французско-русской войны Англия только получила заказ на ружья от России, и на его выполнение требовалось до 6 месяцев. Пришлось отдать союзнику старые запасы, что были на складах, лишь бы спасти русскую армию.

Из имевшихся в России к началу 1812 года на складах 375 тысяч ружей к июню в войска были переданы 350 тысяч ружей. И в первые же дни войны, когда началось формирование ополчения, разразился «ружейный кризис» (по иронии судьбы, нечто похожее произошло и в Первую и Вторую мировые войны — такой «ружейных кризис»).

«Распоряжения Москвы прекрасны, эта губерния мне предложила 80 тысяч человек. Затруднение в том, как их вооружить, потому что, к крайнему моему удивлению, у нас нет более ружей, между тем как в Вильне вы, казалось, думали, что мы богаты этим оружием, — писал император Александр Барклаю 26 июля из Москвы. — Я покамест сформирую много кавалерии, вооруженной пиками. Я распоряжусь дать пики также пехоте, пока мы не достанем ружей».

Ружей настолько не хватало, что, например, пришлось отказаться от предложенного вологодским дворянством сбора ополчения (по 6 душ от каждой сотни), а вместо этого прислать от всей Вологодской губернии всего 500 человек звероловов–охотников с их собственными охотничьими ружьями.

Под Москвой попытались сформировать армию Милорадовича в 100–120 тысяч человек, названную «Второй стеной». Если бы «Вторую стену» удалось построить, не было бы ни сдачи Москвы, ни её пожара. «Я назначил сборные пункты, — вспоминает московский генерал–губернатор Ростопчин, — и в 24 дня ополчение это было собрано, разделено по дружинам и одето; но так как недостаточно было ружей, то их вооружили пиками, бесполезными и безвредными». В итоге под Бородино Милорадович привел всего 15 тысяч штыков — примерно столько удалось насобирать ружей для ополчения.

Всего за 1812 год в армию призвали 420 тысяч рекрутов. Между тем в летнем отступлении русская армия вместе с убитыми, ранеными и пропавшими без вести лишилась и громадного количества оружия. Вооружать новобранцев было нечем. Командующий Резервной армией князь Лобанов–Ростовский доносит императору: в только что сформированных 12 полках «оружья не состоит, кроме одних тесаков».

В июле-октябре 1812 года ружейные заказы для России были размещены на английских заводах. С проживавшими в России английскими купцами Кремером и Бердом был заключен договор на поставку 50 тысяч ружей по цене 25 рублей за штуку. Дороговато, учитывая, что до войны «ствол» тульского производства стоил 10–15 рублей. Но в июле 1812 года «отечественный производитель» просил уже 80 рублей за ружьё!

Всего в 1812–1814 годах Россия получила из Англии 225 тысяч ружей, примерно столько же за это время произвели собственные заводы. Т. е. тут вклад англичан в обеспечение ружьями русской армии вообще составил около 50%.

Всем же своим союзникам Англия отправила около 1 млн. ружей — этого было достаточно, чтобы вооружить Пруссию, Австрию, российскую армию в Германии, Швецию, а также ряд мелких германских княжеств.

Также Англия фактически оплатила всю военную кампанию России. Так, в 1812–1814 годах Англия предоставила России субсидии на общую сумму 165 млн. рублей, что с лихвой покрыло все военные расходы (по отчету министра финансов Канкрина, российская казна в 1812–1814 годах потратила на войну 157 млн. рублей). И это, не считая «гуманитарной» английской помощи. Так, на восстановление послепожарной Москвы английское купечество безвозмездно передало России 200 тысяч фунтов стерлингов (примерно 1,8 млн. рублей). Всего же частные пожертвования английского общества России составили около 700 тысяч фунтов (более 6 млн. рублей).

Помощь Англии воюющей России оказывалась и по «мелочам» — английским сукном, мушкетами (до 10 тысяч штук — около 20% потребности армии), топографическим картами (при вступлении армии в Европу), и т.д.

Сама по себе благотворительность в пользу пострадавших в войне не была в новинку для Британии. Так, например, в 1805 г. в Лондоне был создан «Комитет по оказанию помощи бедствующим жителям Германии и других частей континента». Одним из инициаторов создания общества был священник немецкой Лютеранской церкви в Лондоне К. Ф. Штайнкопф, который получал письма из германских земель с описанием тяжёлого положения людей. Первое собрание Комитета состоялось 22 ноября (н. ст.) 1805 г. Из 27 его членов-основателей 23 были купцами и ремесленниками, ещё 4 — лидерами немецких общин Лондона, и 17 из них были членами Британского и иностранного Библейского общества [Kloes, 2014:182]. В тот день собрали около 300 ф. ст., а также объявили о начале сбора пожертвований на страницах «Евангелического журнала» с приложением писем, полученных из Германии [The Evangelical Magazine, 1805: 569–570]. Позже, в 1807 г., один из основателей Комитета Дж.Хардкасл писал, что они «стремились материально облегчить самые насущные потребности [пострадавшего] населения и укрепить их связь со своим британским союзником» [Hardcastle, 1860: 202]. За первый месяц на призыв откликнулись 1129 чел., собравших чуть более 6 тыс.ф. ст. [Kloes, 2014:183].

Несмотря на победу в Трафальгарском сражении (1805 г.), в Британии всё ещё был силен страх перед угрозой вторжения французов, и члены Комитета призывали к солидарности с населением германских земель, потому что страдания немцев — «это пример того, что ждёт британцев в случае успешного вторжения французов» [Götz, 2014: 190]. Сбор шёл по всей стране, но сразу собрать внушительную сумму не сумели. К 1808 г. было собрано около 25 тыс.ф. ст. Самое большое единовременное пожертвование сделал Георг принц Уэльский — 500 ф. ст. Среди жертвователей был и член парламента, знаменитый аболиционист У. Уилберфорс (20 ф. ст.) [Götz, 2014: 189].

Комитет помогал не только жителям германских государств. По инициативе священника шведской церкви в Лондоне Г. Бруннмарка 26 августа (н. ст.) 1807 г. был создан специальный «Шведский патриотический фонд», собиравший в Англии деньги для помощи раненым в боях с французами в Померании шведским солдатам, солдатским вдовам и сиротам [Götz, 2015: 520]. После начала в феврале 1808 г. русско-шведской войны Комитет собирал деньги для помощи финским беженцам. В 1809 г. Комитет также начал доставлять им и одежду: было приобретено и погружено на корабль, направляющийся в Швецию, 5590 пар шерстяных чулок, 114 шерстяных трикотажных изделий и 246 курток и свитеров [Götz, 2015: 522]. По подсчётам шведского историка Н. Гётца, за 1808–1809 гг. Швеция получила от Комитета помощь на общую сумму 7–8 тыс.ф. ст. (включая одежду, лекарства, хирургические инструменты, продукты и пр.) [Götz, 2015: 533].

Деятельность Комитета, близкого к Библейскому обществу, имела религиозный подтекст, и, конечно, в первую очередь была направлена на помощь протестантскому населению стран, пострадавших от военных действий. Комитет продолжал оказывать гуманитарную помощь по мере возможности до конца войны. Так, например, за январь — март 1814 г. были собраны средства на общую сумму в 49 500 ф. ст. [Reports, 1814: 1–3].

Британское правительство также старалось оказывать поддержку своим союзникам, однако, такая помощь, в условиях ослабленной континентальной блокадой экономики, была небольшой: так, в 1811 г. было выделено всего лишь 100 тыс. ф. ст. для Португалии [The Parliamentary Debates, 1812: 757]. Когда перед началом Отечественной войны 1812 года Россия и Швеция во время тайных переговоров с британскими представителями поставили вопрос о предоставлении субсидий по примеру коалиционных войн 1805–1807 гг., правительство и парламент Великобритании сдержанно отнеслись к заявлениям Александра I, т. к. он говорил только о защите своей страны, но не давал никаких обязательств участвовать в войне до полной победы. Исходя из этого, Великобритания отказалась от финансирования военных действий. Британский представитель в Стокгольме сэр Э. Торнтон уклонился от поддержки плана совместного российско-шведского десанта в Северной Германии, поскольку это требовало немедленного предоставления крупных средств [Рогинский, 1978: 123].

То, что в первый период войны 1812 г. Великобритания, как государство, занимала выжидательную позицию, является непреложным фактом. Однако британцы, как нация, оказали России немаловажную моральную и материальную поддержку. Удивительные примеры героизма и стойкости её народа вызывали у них искреннее восхищение. Русский посол гр. Х. А. Ливен, прибывший в Лондон в начале декабря 1812 г., сообщал министру иностранных дел гр. Н. П. Румянцеву: победы российского оружия наполняют сердца британцев подлинным энтузиазмом. «С того времени, как я высадился в Англии, — писал он, — я слышал лишь выражения восхищения со стороны всех классов населения; все партии едины в этом вопросе и соперничают друг с другом, расточая похвалы в адрес России и создавая настоящий культ её» [ВПР, 1962: 616–617]. Известия об успехе российских войск в битве при Малоярославце 12/24 октября 1812 г. и начале гибельного для Наполеона отступления вызвали новую волну радости в Великобритании. «Пушки Парка (т.е. Ковент-Гарден. — Авт.) и Тауэра сразу же известили столицу о радостных известиях, полученных из России. Впервые успехи союзной державы отмечались здесь столь торжественно, всё население Лондона приняло эти известия с восторгом, и радостное волнение охватило представителей всех классов.…Многие состоятельные люди здесь собираются начать подписку в целях оказания помощи жителям наших провинций, больше всего пострадавших от войны, а принц-регент, как мне стало известно, обратится с посланием к парламенту по этому же вопросу», — писал Ливен в депеше от 6/18 декабря 1812 г. [Радецкий, Горохова, 1962: 156].

Принц-регент Георг действительно 17 декабря (н. ст.) направил в парламент послание, в котором говорилось: узнав о лишениях, выпавших на долю жителей Российской империи, и о том «необычайном великодушии и мужестве, с которыми они претерпевали великие… страдания при защите их страны», он просит депутатов вотировать предоставление им денежной помощи, т. к. сопротивление русского народа было в интересах Великобритании и всей Европы.

Таким образом, факт общеевропейского значения борьбы России всё же был признан, но сделано это было, во-первых, слишком поздно и, во-вторых, привело к половинчатому результату.

Послание принца-регента обсуждалось в обеих палатах парламента на следующий день, 18 декабря (н. ст.) 1812 г. [The Parliamentary Debates, 1813: 324]. Палата лордов по предложению премьер-министра Р. Б. Дженкинсона лорда Ливерпула приняла его единогласно. В Палате общин государственный казначей Н. Ванситтарт предложил ассигновать 200 тыс. ф. ст. с условием, что деньги будут использованы только для выплат компенсаций жителям пострадавших от нашествия врага губерний [Сочувствие англичан, 1876: 497]. Предложение вызвало жаркие дебаты. Сэр Ф. Кавендиш лорд Понсонби заявил: защищать своих поданных должно русское правительство, поскольку это его долг. Деньги могут быть даны только в виде субсидий. Он голосовал бы «за», если бы деньги шли не на помощь русским крестьянам, а как подарок императору. Граф Г. Батхёрст ответил Понсонби: мнение, что деньги пойдут не для страдающих людей, а для российской казны — лицемерно. «Но действительно ли джентльмен думает, что такую ничтожную сумму в 200 000 ф.[ст.] можно было бы рассматривать как помощь России в такой войне, в которой она участвовала?» [The Parliamentary Debates, 1813: 328–331].

Решительно против выделения средств выступили представители вигов, полагавшие: мизерная сумма не принесёт России ни малейшей пользы, но нарушит справедливость по отношению к британским трудящимся. «В сущности, это пособие оказалось жалкой, ничтожной субсидией, выдаваемой для продолжения войны», — отмечал С. Уайтбред [Сочувствие англичан, 1876: 497]. Его поддержал радикал Ф. Бэрдетт, обративший внимание парламентариев на тот факт, что, когда умирающие от голода английские рабочие обращались к ним за помощью, им отвечали: в настоящее время необходима строгая экономия, а парламент не в состоянии выдать пособие таких размеров, чтобы оно принесло им действительную пользу [Сочувствие англичан, 1876: 497–498]. Всё же, несмотря на протесты, Палата общин приняла решение о предоставлении россиянам, пострадавшим от нашествия врага, 200 тыс. ф. ст. и для его исполнения образовала специальный «Комитет помощи» («Committee of Supply»).

Общественность Великобритании, крайне недовольная затяжками с финансовой помощью России, самостоятельно начала проводить по всей стране подписку на эти цели. Списки пожертвований, публиковавшиеся в газетах, удивляют количеством небольших даров от бедных людей. Например, 8 ф. ст. 13 шил. 6 пенсов были даны группой парусных мастеров и ткачей фабрики Лаймхаус, 3 ф. ст. 3 шил. — двумя плотниками и каменщиком, 1 ф. ст. 10 шил. поступил от 15 рабочих мануфактуры Уэлера и Картрайта, 1 шил. был пожертвован «для бедных людей в армии Кутузова», 5 или 6 (в тексте указано так: ⅚) пенсов записаны как «лепта прядильщиц» («Spinster’s Mite») и т.д. Эти суммы резко контрастировали с богатыми дарами состоятельных британцев: принца-регента (2 тыс. ф. ст.), его брата Фредерика герцога Йоркского (300 ф. ст.), Ливерпула, министра иностранных дел Р. Г. Стюарта лорда Каслри, лорда Бекингэма, Д. Райдера лорда Гарроуби (по 100 гиней от каждого) и с такой же суммой, собранной коллективом газеты «Таймс».

Простые британцы были готовы идти практически на любые жертвы, чтобы поддержать борьбу континентальных государств против Наполеона. Их чувства отразились в одном любопытном факте. Во время визита Александра I и прусского короля Фридриха Вильгельма III в Великобританию в июне 1814 г., проезжая из Дувра в Лондон по территории графства Кент, около дороги они увидели небольшой домик, украшенный флагами, венками, лентами и пр. На большом листе было написано: «Благодарим вас, Цари-посетители, за храбрую помощь в общем деле. Вы сразились и победили. Теперь мы можем спокойно жить в старой Англии, и в мире есть говяжье жаркое и пудинг с изюмом».