Продам май (сборник)

8

20.02.2020 г. 10:02

Кажется, тут к завтраку полагается появляться во фраке и при галстуке, а не в затрапезных джинсах, ну извините, что есть, то есть. Усаживаюсь в сторонке, так все по-простецки, нож, вилка, ложка, я-то думал, тут одних вилочек, вилочушек и вилочушечек будет как звезд на небе.

– Ну чего ты там, на Камчатке уселся, что я, страшный такой… как Вий?

Перебираюсь поближе к Крылатому, неожиданно сам для себя чувствую, что хочу есть, нда-а, умеют в этом доме готовить, умеют…

– Может, в полицию стукнуть?

– Чего? – Крылатый замирает со шляпкой гриба на вилке.

– В полицию, говорю, может стукнуть? В два счета Женьку вашего отыщут.

– Да пошла она, твоя полиция, знаешь, куда!? – отвечает Крылатый с какой-то нескрываемой злобой. Пожимаю плечами, в конце концов прошлой ночью пропал не мой сын.

– А нехорошо с этими твоими получилось… с новыми людьми… – продолжает Крылатый.

Теперь уже я не скрываю своего раздражения.

– Нехорошо.

– Может, это… можно их как-нибудь… воскресить?

Роняю вилку.

– Как?

– Ну… не знаю… Вот я слышал, если программу стереть, ее потом заново написать можно…

– То программу… а то человек живой…

Что-то звенит в глубине коридора, заливисто переливается, навевает на мысли о чем-то японском, нездешнем, осыпанном лепестками сакуры.

– Кого там черт принес… Вот как завтракать, так все в дом ломятся, как чуют, что мы тут трюфели едим… Пустите, что ли, парни, кому там неймется!

– День добрый, московская полиция, – молоденький сержант замирает на пороге, пугливо оглядывает комнату.

– Привет и ты, коли не шутишь, – Крылатый косится на полицейского, покусывает полные губы.

– Крылатый Владимир Петрович – вы?

– Я за него.

– Владимир Петрович, сын ваш… Евгений…

– Знаю, что сын мой Евгений.

– Следствие показало, что Анимус…

– В-вон пшел со своим Анимусом!

Вздрагиваю – никак не думал, что Крылатый может так орать, громко, надсадно, отчаянно, салатница с какими-то ананасами в шампанском летит в сержанта, незваный гость телепортируется куда-то в никуда, снова жалобно звенит поющий ветер в коридоре.

– Ох-хренели, скоро уже в постель мне среди ночи полезут со своим Анимусом… Это мы про что… черт, какой салатик был, так и не попробовал из-за этого…

Молчу. Чувствую, нужно что-то сказать, не знаю – что…

– К завтраку обычно приходит.

– А?

– Архаровец мой, говорю, к завтраку обычно приходит… приползает с оргий со своих, где он там шарится…

– Дело молодое.

– Вот это ты точно подметил, дело молодое… зеленое. Сам такой был…

– Остепенится.

– Куда денется… Еще так прошмыгнет потихонечку, и по лесенке, по лесенке, по стеночке к себе наверх… думает, я его не вижу…

Оба смотрим в коридор, прислушиваемся, не зазвенит ли поющий ветер, потревоженный открытой дверью…

1000

19.02.2020 г. 23:30

– Мужик, я тебе русским по белому говорю, хозяин наш гостей сегодня не ждет!

Смотрю на человека в черном, как-то он здесь не к месту и не ко времени, здесь, на пороге райского сада с белокаменным дворцом внутри должен стоять архангел с мечом огненным, не меньше…

– Доложите… очень важно, говорю вам, вопрос жизни и смерти…

– У всех вопрос жизни и смерти… Вот сделаю тебе пиф-паф, ой-ой-ой, вот будет тебе вопрос жизни и смерти…

Вытягиваю из кармана пачку банкнот, протягиваю человеку в черном.

– Охренел, или как? Я у хозяина столько в час получаю, а ты… зарплату, поди, свою отдавал? Или две зарплаты? Или десять? Топай, топай отсюда… Крылатый наш, знаешь, чужих не любит…

Чувствую, что краснею, какого черта я вообще поперся сюда, к самому, на что надеялся, вот так, приду к Крылатому, скажу торжественную речь, не убивайте наших детей, он прослезится, одумается, прикажет оставить Анимуса в покое…

– Эй, мужик… как тебя… ты не Колчин случаем? Не этот… ученый…

– Этот.

– Так пошли… Крылатый про тебя спрашивал…

Иду – по дорожкам райского сада, так и мерещатся в зарослях лукавые змии и львы, которые улеглись рядом с ягнятами…

– Входи, входи, не стесняйся… – человек в черном подтолкнул меня в просторную прихожую, – располагайся, что ли… о-ох, мужик, ничего личного, велел тебя Крылатый того…

Не успеваю спросить, что – того, поворачиваюсь, смотрю в коротенькое дуло, понимаю, что – того…

Как во сне смотрю на самого Крылатого, который спускается по лестнице с позолоченными перилами, тут не хватает только торжественного марша, Боже, царя храни, и все такое. Иду к нему – медленно, как по воздуху, интересно, в какой момент меня пристрелят…

– Э-э… Владимир Петрович?

Спрашиваю – сам пугаюсь своего голоса.

– Я за него. А ты, значит, Колчин будешь… Оч приятно… дай лапку… Ну чего ты пушку свою выставил, Леш, уйди, чего гостей смущаешь… Хорошо, что приперся, я уже парней послал город обшаривать, где ты есть… ты мне это…Этих-то головорезов спасать надо.

– К-каких головореов?

– Расу… новую.

Оторопело смотрю на Крылатого, уж не ослышался ли я…

– Чего вытаращился, на них полиция знаешь, какую облаву устроила… Ты мне вот что скажи, знаешь, где логово их?

Посмеиваюсь про себя, вот ты к чему…

– Тьфу на тебя, думаешь, сничтожить их хочу? Зря думаешь… Хоть контактики какие ихние дай, намекнуть им, чтобы затаились…

– И контактиков нету. Вы так говорите, будто я один из них, а я с ними толком не встречался даже… Так, пару раз…

– Анимуса видел?

– Не-ет, Анимуса, похоже, никто и не видел… прячется Анимус…

– Вот как, значит, прячется… Ну что ты как не у себя дома, пальто сымай, располагайся… поужинаем, с сыном познакомлю, где он, архаровец мой… э-эй, Женька, ты там где прячешься? Вот блин, нету… на ночь глядя и смотался куда-то, это по-нашему…

– Дело молодое.

– Верно говоришь, дело молодое…

Вздрагиваю – когда часы в углу комнаты начинают бить полночь. В ту же минуту ослепительная вспышка вырывается откуда-то с верхних этажей, хлопают пробки и лампочки, дом погружается в темноту.

– Вот, блин, замкнуло что-то… парни, чего встали, свечи принесите, пошукайте, что там перегорело… темнота – друг молодежи, в темноте не видно рожи…

Выглядываю в окно, в темную панораму осени.

– Да тут всю Москву, похоже, вырубило.

– Это нехило, это по-нашему… всю Москву… парни, я стесняюсь спросить, свечи будут, или вас самих в керосине вымочить?

Снова вздрагиваю – на этот раз от звонка, вот догадался Крылатый мелодию поставить, от которой на месте подскакиваешь…

– Крылатый слушает… что? Чего ликвидировали? Какую банду? Вы охренели или как, я вам русским по белому сказал, парней не трогать! Мало ли что приказывал, на тридцать три раза приказание отменил! Если с этими анималами или как их там что-нибудь случится, я уже не знаю, что с вами со всеми сделаю… Что делать, что делать, снимать штаны и бегать… Этих ищите, анимов, или как их там, если узнаю, что вы их всех того…

Смотрим друг на друга – оба опустошенные, растерянные, и не верится, что это – все, что дальше уже – ничего. Это в новостях бывает, в сводках вестей, проведена-успешная-операция-по-ликвидации-банды… Вот где-то там, в динамике радио, на экране телевизора, только не с нами, не с нами…

– Ликвидировали, – Крылатый умоляюще смотрит на меня, будто надеется, что не прав.

– Ликвидировали, – киваю я.

– Ну… может, не всех еще… может, выбрался там кто-то… – не сдается Крылатый.

– Может быть.

– Думаешь?

– Думаю.

– Они же какие… ушлые. Вроде всех передавишь, да какое там…

– Тоже верно, – соглашаюсь, хотя сам в это не очень-то верю.

Крылатый смотрит на часы над камином, стрелки только-только перевалили за полночь, будто специально ждали полуночи, чтобы свершилось… свершилось…

– Пацан мой где-то шляется…

– А?

– Женька мой, говорю, где-то шляется… восемнадцать лет, мозгов с гулькин нос…

– Ну… образумится еще, – говорю, не понимаю, чего это вдруг он заговорил о сыне.

– Тоже верно говоришь… образумится.

Снимаю со спинки пальто, долго не могу попасть в рукава.

– Куда собрался-то? – косится Крылатый.

Холодеет душа, так и чувствовал, что живым меня не отпустит.

– Да нет, ты не думай… я не такой. Куда ты на ночь-то глядя… со мной посиди… чайку попьем…

– С-спасибо…

Говорю так, что сам не понимаю, спасибо – да, или спасибо – нет, снова отчаянно пытаюсь надеть пальто, снова – не могу, похоже, и правда придется остаться…

– Загулял сынуля мой, – говорит Крылатый, сам разливает по чашкам что-то душистое, клубничное.

– Да… время еще детское.

– Детское, говоришь?

– Ну… Я, по молодости, бывало, и в час, и в два возвращался… в общаге жил, так по пожарке поднимался, в окно влезал, вахтерша-то не пускала…

– Вот ты каков… а с виду тихоня тихоней…

Крылатый смотрит в темноту ночи.

– Думаешь, не всех их прихлопнули?

– Да… может, и не всех.

2013 г.