Продам жену, торг уместен

Глава 8

Спустя полчаса скрипнула дверь. Я даже не повернулась – знала, кто вошел. Я лежала на своей половине, свернувшись клубком и глядя в стену.

– Поговорим? – тихо спросил Кассиан.

– О чем? – Мой голос был тусклым.

Кровать слегка прогнулась – он лег на свою половину, как обычно, не пересекая невидимой границы. Некоторое время мы просто молчали.

– Я этого не делала, – наконец сказала я. Голос был хриплый, едва слышный, но твердый. – Я не отдавала фабрику. Не была у законника. Не делала заявлений для газетчиков. И не знаю, как Ричард провернул такое.

Произнесла и вдруг осознала, как сильно жду ответа. Слова. Намека. Знака, что он поверил. Потому что, как бы ни пыталась казаться сильной, я была одна. Один на один со всем этим кошмаром.

И если он не поверит – не останется никого.

– Полагаю, он провернул это так же, как несколько лет назад убедил тебя, что я корыстный подонок, – тихо сказал Кассиан, и в его голосе прозвучала усталая горечь.

Я резко обернулась, готовая возразить. Слова уже подступили к горлу – горячие, злые, обвиняющие. Но замерли. Потому что… прошлое было пугающе похоже на то, что происходило прямо сейчас. Я видела себя на фотографии, законник подтвердил мой визит, которого я не совершала!

И вдруг меня пронзила мысль, от которой стало не по себе: если я требую, чтобы он поверил мне – без доказательств, без логики, просто… потому что я – это я, – не должна ли и я в ответ поверить ему?

– Почему вы так ненавидите друг друга?

Кассиан молчал. Несколько долгих секунд. Глядел в потолок, будто пытаясь нащупать в собственных воспоминаниях ответ.

– Я расскажу, – сказал он наконец. – Но при одном условии.

– Каком? – нахмурилась я.

– Просто скажи, что ты согласна.

– Что за детские игры… – Я фыркнула, но выдохнула и, закатив глаза, сдалась: – Хорошо. Согласна.

Я не успела осознать, зачем он это затеял, как в бок уперлось теплое, мягкое давление. Щит. Меня аккуратно, но неумолимо подтолкнуло в сторону Кассиана. И вот я уже оказалась у него под боком, вплотную, а его рука уверенно обняла за плечи, не позволяя отстраниться.

– Не дергайся, – спокойно сказал он, прижимая меня крепче. – Это… тяжелые воспоминания. Мне так будет легче говорить.

Я не дернулась. И не собиралась. Потому что, если быть честной, так лежать было очень удобно, тепло и неожиданно успокаивающе. Сопротивляться не хотелось. Мне тоже нужна была эта близость. Это тепло. Тишина, в которой кто-то просто рядом.

Кассиан молчал, будто собирался с духом, прежде чем начать:

– Наши отцы дружили. Гидеон, отец Ричарда, торговал артефактами – быстро разбогател. Мои родители занимались поставкой алхимических ингредиентов. Однажды отцу заказали большую поставку лепестков лунного лотоса – редкий и очень дорогой товар. Чтобы обезопасить поставку, он купил у Гидеона защитные артефакты. Заплатил сполна. Доверился другу.

Он горько усмехнулся.

– Щиты были поддельные. Контрафакт. Ночью перегрелись – и взорвались. Погибли все, кто был на складе. В том числе мои родители.

У меня перехватило дыхание от ужаса и несправедливости.

– Мне было четырнадцать. – Голос его стал тише. – А Гидеон выкрутился. Обвинил отца в халатности, заявил, что тот купил защиту где-то на стороне. Репутация отца была уничтожена. А фамилия Рейн превратилась в синоним неудачи и жадности. Я пытался бороться, доказывать – но кому поверят: мальчишке-сироте или уважаемому торговцу с друзьями в совете?

Он замолчал, и несколько мгновений мы просто дышали в унисон. Затем его ладонь легко скользнула по моему плечу – осторожно, почти неосознанно.

– Я поступил в академию, учился как проклятый. Хотел стать кем-то. Хотел иметь силу, чтобы противостоять Гидеону и его связям. Но он умер, когда я был на третьем году обучения. И я словно потерял смысл. Не Ричарду же мстить?

Он сделал паузу, будто раздумывал, стоит ли продолжать.

– Потом я встретил тебя и… влюбился, – продолжил Кассиан, – понял, что больше не хочу достигать успеха ради мести. Я хотел быть успешным, чтобы быть достойным такой девушки, как ты.

Я почувствовала, как сердце сжалось. Знала, что это признание дорого ему, но все равно не представляла, что ответить.

– Но ты вдруг бросила меня, сказала, что не подхожу тебе по статусу.

– Я тогда сказала это, чтобы сделать тебе больно, – призналась я, уткнувшись лицом в его бок.

Он тихо вздохнул.

– Поверь, тебе удалось. Но я думал, что это не твои слова… а твоего деда. Что он запретил тебе быть со мной, заставил разорвать отношения. И что у меня еще есть время. Ты знаешь, что на выпускном я представил разработку, благодаря которой в итоге получил высший титул магической аристократии? Я, конечно, тогда не думал, что это приведет к такому взлету, но был уверен, что эта разработка поможет мне заработать и стать «достойным» Монфоров. Но вдруг… ты вышла замуж за Ричарда.

Он замолчал на мгновение, а затем снова заговорил, тоном, полным горечи:

– Почему именно он? Допустим, ты поверила, что я тебя обманываю. Я бы и сам… собственно, сегодня почти поверил, что ты отдала фабрику Ричарду. Но почему так быстро?

Я сглотнула, осознавая, что мне нужно рассказать. Открыться так же, как это сделал он. Должна объяснить, даже если это сложно.

– В те годы на фабрике произошел инцидент, – произнесла я. – Один из резервуаров с зельем взорвался из-за некачественной партии ингредиентов, которые мы были вынуждены закупить из-за засухи. А на востоке королевства вспыхнула эпидемия, и зелья требовались срочно. Из-за спешки сырье не прошло должной проверки. В результате этой оплошности пострадали сотрудники, были уничтожены склады с редкими травами и дорогостоящее оборудование. Дедушка потратил почти все наше состояние, чтобы покрыть ущерб и оплатить лечение рабочим. И все налаживалось, но здоровье деда сильно ухудшилось. Поняв, что жить ему осталось недолго, и, боясь, что я останусь одна, он решил устроить мое будущее. Опасался, что меня затопчут конкуренты, использующие чужое горе ради выгоды. И тут предложение Ричарда. Он казался ему безопасным выбором – при деньгах, амбициозный выпускник факультета магического управления, способный защитить меня и фабрику.

Я замолчала, проглатывая комок в горле.

– Я отказалась, уверенная, что справлюсь сама. Я росла фактически на фабрике. Вместо того чтобы играть на пианино, варила зелья; вместо уроков танцев – проверяла качество ингредиентов и следила за процессами производства. Дед не растил из меня классическую наследницу, у которой за плечами только учеба и светские забавы. Он учил меня работать, принимать решения, заботиться о нашем наследии, и я гордилась этим. К тому же у меня был ты. – Я выдохнула. – Я всерьез собиралась нарушить все границы приличия и сама попросить тебя жениться на мне. Но увидела тебя с другой девушкой…

Я приподнялась на локтях, чтобы посмотреть Кассиану в глаза. Мне было важно, чтобы он понял.

– И это отрезвило меня. Я вдруг осознала, как наивно себя вела. Будто была глупой девчонкой, мечтающей о любви, когда на кону стояло куда большее. Будущее моего рода. Я – последняя из Монфоров. И я согласилась на брак с Ричардом, чтобы дед ушел со спокойным сердцем. Чтобы знал, что его внучка в безопасности. Что фабрика – выстоит. А имя Монфор не исчезнет.

Мужчина молчал. Его ладонь легла на мою щеку – теплая, уверенная, с той тихой заботой, что не требует слов. Будто хотел не просто утешить, а стереть всю боль, что оставили за собой годы.

– Прости меня, Кассиан, – прошептала я. – Если бы я тогда просто поговорила с тобой… все бы прояснилось. А так…

– Так сложились обстоятельства, – сказал он мягко. – Прошлого не изменить. Но настоящее в наших руках. И на этот раз мы сделаем все правильно.

Он приподнялся на локте, приблизился – и коснулся моих губ. Осторожно, бережно, словно пробовал на вкус воспоминание. Я затаила дыхание. Сердце стукнуло где-то в горле, и весь мир в одно мгновение исчез, сжался до одной-единственной точки: его прикосновения, теплого, дрожащего, будто и он боялся быть отвергнутым.

Я не сопротивлялась, наоборот, потянулась навстречу, разрешая ему то, чего сама отчаянно хотела. Его рука обвила мою талию, притянула к себе, и поцелуй стал глубже, смелее. Горячее. Как будто все сдерживаемые чувства: злость, обида, тоска и нежность – прорвали плотину. Его дыхание стало неровным. Мужчина накрыл меня своим телом, а я прижалась к нему, почти дрожа от осознания того, как сильно скучала. Как долго ждала этого. Что готова была раствориться в этом сладком безумии…

Но в эту секунду тишину разорвал глухой звонок в дверь.

Кассиан замер, тяжело дыша. Его лоб коснулся моего, словно он пытался удержать момент еще на долю секунды.

– Не вовремя, – выдохнул он с мрачной усмешкой. Затем сделал глубокий вдох, возвращая себе контроль, и, чуть улыбнувшись, добавил: – Идем. Познакомлю тебя со своими друзьями. Будем думать, как действовать дальше.

Я глубоко вдохнула, возвращая себе ясность мыслей, и кивнула. Сейчас было не время поддаваться чувствам – требовалось спасать мою фабрику.

Он вел меня за руку по коридору особняка, его пальцы были теплыми и твердыми, сжимая мою ладонь с легкой, но настойчивой уверенностью. Я старалась не обращать внимания на то, как его большой палец ненароком касался моего запястья, но каждый такой момент посылал искры по коже.

Кассиан вел себя… слишком собственнически, и, черт возьми, в глубине души мне это нравилось. Чувство, что его привязанность ко мне спустя годы разлуки все еще жива, грело, как угли под пеплом.

Мужчина толкнул тяжелую дубовую дверь, и мы вошли в его кабинет. Я замерла на пороге, будто налетела на невидимую стену.

Внутри нас уже ждали двое: Тейр и… она.

Любовница Ричарда.

Та самая хохочущая кукла, которую я застала в кабинете деда в объятиях мужа в разгар рабочего дня. Тогда она выглядела молодой, вульгарной и растерянной. Сейчас – совсем другое дело.

Это была уже не обиженная девчонка, которую любовник выставил из кабинета при появлении законной жены. Нет.

Теперь передо мной сидела взрослая, уверенная в себе женщина. Поза расслабленная, но не дерзкая – скорее уравновешенная.

Платье из кремового шелка с кружевными рукавами подчеркивало хорошее воспитание и вкус, а глубокий рыжий цвет волос неожиданно шел ей настолько, что я даже на миг усомнилась, узнаю ли ее. Волны свободных локонов обрамляли лицо, на котором теперь не было ни следа прежней истеричной кокетливости. Только легкая, спокойная улыбка.

И все же сердце екнуло, желудок сжался в узел.

Что она здесь делает?