Призванные луной

Глава восьмая

Как только в моем телефоне перестало появляться «нет роуминга», я позвонила Зи.

— Кто это? — осведомился он. — Мерси.

— Не говори мне, что запчасти были для автобуса вампира, — коротко произнес он.

Я потерла лицо.

— Я все еще не рассчиталась с ними по процентам, — не в первый раз объяснила я.

В бассейне Колумбии, который включает Ричленд, Кен-невик и Паско, а также небольшие окружающие города, такие, как Бербанк и Вест-Ричленд, всякий бизнес, который вампиры считают относящимся к их юрисдикции (а это все сверхъестественные существа, которые недостаточно сильны, чтобы им противостоять), должен платить им за покровительство. И, естественно, как и обычные рэкетиры-бандиты, вампиры защищают вас только от самих себя.

— Мы договорились, что вместе этого я буду ремонтировать их машины, а они платят за запчасти. Таким образом обе стороны сохраняют лицо, и мне приходится обслуживать только автобус Стефана и иногда «мерседес» или БМВ. Для вампира Стефан совсем не плохой.

С соседнего сиденья послышалось рычание.

— Все в порядке, — сказал Адам Сэмюэлю. — Мы присматриваем за ней. И она права, для вампира Стефан не так уж плох. Говорят, он следит, чтобы у нее не было неприятностей.

Я не знала, что кто-то из вампиров собирается создать мне проблемы — и что Стефан их сдерживает.

— Я был не в курсе, — заявил Зи, который, очевидно, услышал комментарий Адама. Он поколебался. — Вампиры опасны, Мерси. Чем меньше имеешь с ними дела, тем лучше, а выписать им раз в месяц чек и отправить почтой менее рискованно, чем каждый день сталкиваться лицом к лицу.

— С этим я справляюсь, — заметила я. — Мне все еще нужно платить банку, и я буду делать это, пока не стану такой же старой, как ты.

— Ну, неважно, — произнес он наконец. — Мне не приходится иметь с ними дело. Твой новый поставщик прислал не те запчасти. Я отправил их и связался с их торговым менеджером. Нужные детали придут в пятницу — быстрее он не может, потому что завтра День благодарения. Я позвонил на автоответчик вампиру и оставил сообщение. И какой вампир проигрывает в автоответчике песню Скуби Ду? — Вопрос был риторический, поэтому он продолжил: — И заходила женщина и сказала, что ее послал друг Politzei.

Я потерла лоб. Совсем забыла о девушке Тони.

— Ты установил, что с ее машиной?

— Мерси! — оскорблено выпалил он.

— Не обижайся. Что-нибудь нужно ремонтировать?

— Проводка ни к черту…

Я улыбнулась: помнила, какое впечатление произвела эта женщина на «женатого на работе» Тони.

— Она тебе понравилась? Зи хмыкнул.

— Ты сообщил ей расценки?

— Я еще с ней не разговаривал. На ней прямо написано «бедная и гордая». Не разрешила мне подвезти ее и с детьми пошла домой пешком. У нее нет домашнего телефона, только рабочий.

Я про себя рассмеялась. Есть немало причин, по которым у Зи не так много денег, как у остальных старых других. Что ж, я тоже, вероятно, никогда не разбогатею.

— Ну хорошо. И о какой же сделке мы говорим? — поинтересовалась я.

— Я позвонил Politzei, — ответил Зи. Он знает его имя; Тони ему даже нравится, хотя Зи изо всех сил старается это скрыть. Он просто не одобряет контакты с человеческими властями. И он прав, хотя я не всегда следую его мудрым советам. Если бы следовала, не везла бы в своем фургоне двух вервольфов.

— Что он сказал? — спросила я.

— Что у нее есть старший мальчик, который ищет ра-, боту после уроков.

Я позволила ему это сказать: забавно слушать, как он ворчит. Он любит поворчать, отвратительный старик, но сердце у него из зефира.

— Теперь, когда Тед ушел, тебе не помешает пара рук. «И когда Мак умер». — Я утратила интерес к поддразниванию старого гремлина.

— Отлично, Зи. Если будешь с ней беседовать, можешь передать, что ее сын может у меня подрабатывать. Я предложу ему место Теда. Полагаю, ты уже отремонтировал ее машину?

— Ja, — ответил он. — Но тебе придется самой говорить с женщиной, если завтра я тебе не понадоблюсь. Сегодня у нее рабочий день.

— Ты мне не понадобишься. Завтра Благодарение. Мастерская будет закрыта, — если ты не забудешь поставить в окно объявление об этом.

— Никаких проблем. — Он поколебался. — Возможно, у меня есть для тебя ниточка к Джесси. Я уже собирался сам тебе звонить. Одна из местных других, которая еще не открылась, сказала мне, что может помочь, но не станет ничего сообщать мне, пока я не поговорю с тобой.

«Еще не открылась» — значит, либо Серые Повелители еще ее не заметили, либо она относится к числу самых ужасных или могучих других.

На этот раз рыкнул Адам. Таковы недостатки беседы по телефону в присутствии вервольфов. Когда я сама подслушиваю, меня это почему-то не беспокоит. — Мы примерно в часе от города, — известила я Зи. — Можешь назначить встречу сегодня на вечер в месте по выбору?

— Хорошо, — буркнул он и повесил трубку.

— Все слышали? — спросила я.

— Адам не может идти, — решительно заявил Сэмюэль. — Адам, ты сам это знаешь.

Адам вздохнул.

— Хорошо. Я даже согласен, что не в состоянии сам о себе позаботиться, но я хочу, чтобы Мерси была со мной. Мы можем позвать Даррила и…

Сэмюэль поднял руку.

— Мерси, что заставило тебя отвезти Адама в Монтану, вместо того чтобы позвать на помощь стаю?

— Это было глупо, — ответила я.

— Может быть, но все равно расскажи нам.

— Я решила связаться с Даррилом и неожиданно ощутила беспокойство. Вспомнила отрывок разговора Даррила с Беном в тот вечер ранее, но когда думаю об этом сейчас, мне это кажется неважным.

— Что нужно было от меня Бену и Даррилу? — осведомился Адам спокойным голосом: так он говорит, когда пытается убедить, что не сердится.

— Я могу сама о себе позаботиться, Адам. Я вынесла мусор и наткнулась на них. Даррил попросил Бена оставить меня в покое. Он произнес: «Не сейчас». И мне показалось, он знает: что-то должно произойти.

— Сначала ты почувствовала беспокойство, — спросил Сэмюэль, — потом придумала эту глупую причину?

— Да.

Я ощутила, как вспыхнуло мое лицо.

— А что ты сейчас чувствуешь относительно его стаи?

Я открыла рот и снова закрыла. Потом выпалила:

— Черт побери. Что-то не так. Не думаю, что Адам должен появляться в стае, пока не сможет защититься.

Сэмюэль откинулся в кресле с легкой самодовольной улыбкой.

— В чем дело? — поинтересовалась я.

— Ты что-то заметила, — ответил Адам. — Запахи или что-то еще в моем доме заставили тебя предположить, что кто-то из стаи с этим связан. Инстинкты. — Он говорил мрачно. — Мне кажется странным, что они появились сразу, как только ушли мои волки.

Я покачала головой.

— Послушайте, я ничего не знаю.

— Мы не собираемся никого убивать, — заявил Сэмюэль. — Во всяком случае не на основе твоих инстинктов — но разве вредно проявить осторожность? Позвони еще раз своему другу. Мы займемся его информацией завтра, когда Адам сможет достаточно себя контролировать.

— Нет, — сказал Адам.

— Будь я проклята, если послушаюсь. — Я не собиралась спорить с Адамом. — Чем быстрее мы найдем Джесси, тем лучше.

— Я не могу быть в двух местах одновременно, — объяснил свою позицию Сэмюэль. — И не позволю тебе одной идти бог знает куда и вести переговоры бог знает с кем.

— Мы должны начать поиски Джесси.

— Моя дочь на первом месте, — вторил мне Адам. Сэмюэль повернулся и посмотрел на него.

— У тебя в стае есть волк-доминант, которому ты доверяешь? Кто-то не в очереди на пост лидера?

— Уоррен, — одновременно произнесли мы с Адамом. Уоррен — мой любимец в стае Адама и единственный волк, чьего общества я ищу. Я познакомилась с ним сразу после переезда из Монтаны. Я тогда даже не знала, что в Тройном городе есть стая.

После отъезды из Монтаны я не сталкивалась с вервольфами и уж точно не ожидала встретить одного, работающего в ночную смену в местном магазинчике «Стоп энд Роб».[16] Он настороженно взглянул на меня, но в магазине были другие покупатели, поэтому он взял у меня деньги, не сказав ни слова. А я с кивком и улыбкой взяла сдачу.

После этого мы в основном игнорировали друг друга, пока однажды вечером в магазине не появилась женщина со свежим синяком под глазом. Она платила за бензин, который накачивал ее муж. Она дала Уоррену деньги, потом крепче взяла за руку мальчика, с которым пришла, и спросила, не может ли выйти через другую дверь.

Уоррен мягко улыбнулся и провел двух испуганных людей в небольшую контору в задней части магазина, которой раньше я не замечала. Меня он попросил последить за прилавком, а сам вышел и недолго поговорил с мужчиной у насоса. А когда вернулся, принес для женщины двести долларов, а ее муж умчался со скоростью, указывающей на то, что он в ужасе.

Мы с Уорреном оставались с этой избитой парой, пока за новыми клиентами не прибыла управляющая местным убежищем для женщин. Когда они уехали, я повернулась к Уоррену и наконец представилась.

Уоррен — то, что называется «хороший парень», герой.

И еще он был одиноким волком. Ему потребовалось немало времени, чтобы начать доверять мне и объяснить почему. Возможно, в другую эпоху и в другой стране не имело бы значения, что он гей. Но большинство волков, обладающих властью в США, родились тогда, когда гомосексуализм предавался анафеме, а в некоторых местах даже наказывался смертью.

Один из моих профессоров рассказывал мне, что последним официальным актом, который отказалась подписать королева Виктория, был закон, объявлявший нелегальными однополые браки. Я бы лучше думала о ней, если бы не причина, по которой королева это сделала: она считала, что женщины на такое не способны. Парламент переписал закон, сделав его распространяющимся только на мужчин, и она его подписала. Королева Виктория не была поклонником просвещения и свободы нравов. Как я уже отмечала, волчьи стаи тоже.

Безусловно, Уоррен не мог жить в тесном соседстве с другими вервольфами. Как продемонстрировали Адам и Сэмюэль всего несколько часов назад, вервольфы очень остро ощущают сексуальное возбуждение. Они воспринимают не только запах, но и повышение температуры, и учащение сердечного ритма. Сексуальное возбуждение вервольфа будит боевые инстинкты во всех окружающих самцах.

Не стоит добавлять, что волк-самец, который испытывает влечение к другим самцам, сталкивается с необходимостью постоянно драться. То, что Уоррен выжил, красноречиво свидетельствует о его бойцовских качествах. Но стая не примет волка, который причиняет столько неприятностей, поэтому столетие своей жизни Уоррен провел вдали от других вервольфов.

Это я познакомила Уоррена с Адамом, который тогда только поселился рядом со мной. Я пригласила Уоррена на ужин, и мы о чем-то — уж не помню о чем — разговаривали и смеялись, когда завыл один из волков Адама. Никогда не забуду отчаяния, промелькнувшего на лице Уоррена.

Когда я росла, я постоянно слышала: волки могут жить только в стаях. До сих пор не знаю как, но выражение лица Уоррена дало мне понять, что одиночество для волка — совсем не обычное обстоятельство.

На следующее утро я постучала в переднюю дверь Адама. Он вежливо меня выслушал и взял листок с телефонным номером Уоррена. Я ушла из его дома, зная, что потерпела поражение.

Уоррен рассказал мне, что произошло дальше. Адам пригласил его к себе и два часа расспрашивал. В конце разговора заявил, что ему все равно, с кем спит волк, пусть даже с утками, лишь бы слушался приказов. Не точно в таких выражениях, но суть Уоррен передал мне верно. Адам, как и любое свое оружие, использует грубость редко, но с большим эффектом.

Вероятно, некоторые сочтут странным, что, хотя Дар-рил выше по положению в стае, Уоррен — лучший друг Адама. Но они оба герои, две горошинки из одного стручка, — ну, разве что Адам не гей.

Стая была недовольна, когда в ней появился Уоррен. Помогло отчасти то, что большинство волков стаи моложе даже Адама, а за последние несколько десятилетий жесткие нравы Викторианской эпохи значительно изменились. К тому же никто из стаи не хотел иметь дело с Адамом. С Уорреном тоже.

Уоррену было все равно, что думают остальные волки, лишь бы у него была стая, к которой он мог принадлежать. Если Уоррену нужны были друзья, у него была я и был Адам. Ему было достаточно.

Уоррен никогда не предаст Адама: без Адама у него не будет стаи.

— Я позвоню ему, — с облегчением произнесла я. Он отозвался после второго гудка.

— Уоррен слушает. Это ты, Мерси? Где ты была? Знаешь ли ты, где Адам и Джесси?

— Адам ранен. Те, кто это сделал, забрали Джесси.

— Попроси его, чтобы он никому не говорил, — сказал Сэмюэль.

— Кто это? — неожиданно холодным тоном осведомился Уоррен.

— Сэмюэль. Сын Брана.

— Это заговор? — спросил Уоррен.

— Нет, — ответил Адам. — По крайней мере не со стороны Брана.

— Прошу прощения, — заявила я. — Но по телефону беседую я. Не будете ли так добры сделать вид, что это частный разговор? Это относится и к тебе, Уоррен. Перестань прислушиваться к тем, кто у меня в фургоне.

— Хорошо, — согласился Уоррен. Он уловил голос Адама и слегка успокоился, перешел на свой обычный техасский говор. — Как ты, Мерси? — начал он любезно, но постепенно тон его становился все серьезней. — Слышала ли ты поразительную новость: дом Альфы взломан, а он сам и его дочь исчезли? Единственная ниточка — сообщение, оставленное на автоответчике это проклятой русской колдуньи. И она никому не дает его прослушать. Говорят, это сообщение от тебя, но точно никто не знает.

Сэмюэль откинулся на спинку и закрыл глаза.

— Скажи ему, что объяснишь, когда мы приедем. Я любезно улыбнулась.

— Мои дела с каждым днем все лучше, Уоррен. Спасибо за заботу. Монтана прекрасное место, но я не рекомендую проводить там отпуск в ноябре, если ты не катаешься на лыжах.

— Двадцать лет не вставал на лыжи, — ответил Уоррен гораздо спокойнее. — Адам тоже увлекся лыжами во время вашей поездки?

— Лыжи у него есть, но здоровье не позволило. Я везу с собой врача, но выяснилось, что нам обоим нужно будет вечером уйти, так не согласишься ли ты поухаживать за больным?

— С радостью. Я сегодня вечером все равно не работаю. Так значит, Джесси похитили?

— Да. И в данный момент нам нужно, чтобы ты это сохранил в тайне.

— Сегодня утром я проезжал мимо твоего дома, — сообщил Уоррен. — Там было очень оживленно. Возможно, это просто стая пытается разобраться, но если хочешь избежать внимания, можешь провести ночь у меня.

— Думаешь, это стая? — спросил Адам. Уоррен фыркнул.

— А кто мне доложит об этом. Даррил? Ауриэль мне позвонила и рассказала, что тебя нет, а без тебя женщин ни к чему не подпускают. Считается, что вся стая тебя ищет — ищет вас троих, но это все, что мне известно. Долго ли мне нужно держать язык за зубами?

— День или два. — Голос Адама звучал нейтрально, но Уоррену понял все, что нужно.

— Приезжай ко мне. Не думаю, чтобы кто-нибудь, кроме тебя и Мерси, знал, где я живу. У меня хватит места на всех, если, конечно, там, у вас, нет кого-то промолчавшего.

У каждого Тройного города свой вкус, и Ричленд наиболее полно отразил всю сумятицу начала ядерной эры. Когда правительство решило соорудить здесь завод по производству оружейного плутония, ему пришлось построить и город. Повсюду разбросаны дома двадцати шести образцов, призванные предоставлять жилье работникам атомной промышленности. Каждый тип имеет свое буквенное обозначение, начиная с «А» и кончая «Z». Я не знаю их все, но серии «А» и «В», большие двухквартирные дома, весьма впечатляют. Дома «А» похожи на фермы на востоке страны — двухэтажные, прямоугольные и без всяких украшений. Дома «В» — одноэтажные параллелепипеды. Большинство домов заметно изменились: могло появиться крыльцо, если двухквартирный дом переделывали для одной семьи, а потом — снова для двух. Но как бы их ни обновляли, они оставались образцом прочности и простоты, несмотря на кирпичные фасады, крыши и обшивку кедровыми досками.

Уоррен жил в половине большого дома серии «А», перед которым рос огромный клен, занимавший почти всю переднюю лужайку. Когда я подъехала, он ждал на пороге. При первой нашей встрече у него был несколько потрепанный вид всюду побывавшего человека. Нынешний любовник уговорил его коротко постричься и немного лучше одеваться. На джинсах теперь не было дыр, а рубашка в не слишком далеком прошлом была отглажена.

Я смогла припарковаться прямо перед домом. Как только я остановилась, он сбежал по ступенькам и открыл дверь фургона.

Состояние Адама он определил одним быстрым взглядом.

— Говоришь, это произошло ночь назад? — спросил он.

— Угу.

У него такой убедительный акцент, что иногда даже я попадаюсь на удочку, хотя я знаю, что он никогда не был в Техасе.

Уоррен сунул большие пальцы рук в карманы джинсов и принялся раскачиваться на каблуках своих поношенных ковбойских сапог.

— Что ж, босс, — протянул он. — Думаю, мне повезло, что ты еще жив.

— А мне повезет, если ты сумеешь мне помочь, — проворчал Адам. — Утром я себя неплохо чувствовал, но рессоры этой штуки оставляют желать лучшего.

— Все не могут разъезжать в «мерседесах», — ответила я, выходя из машины. — Уоррен, это сын Брана, доктор Сэмюэль Корник. Он здесь, чтобы оказать нам помощь.

Уоррен и Сэмюэль осмотрели друг друга, как пара ковбоев в фильмах пятидесятых годов. Затем, повинуясь какому-то невидимому мне сигналу, Сэмюэль протянул руку и улыбнулся.

— Рад знакомству.

Уоррен промолчал, но пожал протянутую руку с таким видом, словно получал от этого большое удовольствие. Адаму Уоррен сказал:

— Боюсь, легче будет внести тебя, босс. Сначала ступеньки крыльца, потом лестница в спальню.

Адам недовольно нахмурился.

— Ладно.

Уоррен с Адамом на руках выглядел несколько странно: Адам хотя и не рослый, но широкий, а Уоррен сложен скорее как бегун марафонец. Такие вещи вервольфы не должны очень часто проделывать на публике.

Я открыла перед ними дверь, и Уоррен начал подниматься по лестнице. Сэмюэль остался со мной в гостиной.

Половина Уоррена, конечно, просторней моего фургона, но комнаты маленькие, и мой дом всегда казался мне больше.

Свое жилище Уоррен обставил мебелью, купленной на гаражных распродажах,[17] и книжными шкафами с самыми разными книгами, от научных монографий до потрепанных пейпербеков с ярлыками дешевых магазинчиков.

Сэмюэль уселся на доброй половине плюшевого дивана и вытянул ноги. Я отвернулась от него и принялась рыться в ближайшем книжном шкафу. Я чувствовала его взгляд, но не знала, о чем он думает.

— О, Мерси, — послышался мягкий голос. — Какой красавчик. Почему ты с ним не флиртуешь?

В дверях кухни я увидела Кайла, нынешнего любовника Уоррена. Он стоял, прислонившись к косяку, в типичной для себя позе, демонстрируя загорелую кожу и отлично сшитый костюм.

Эта поза обманчива, как и надутые губки Мэрилин Монро — она призвана скрывать острый интеллект, который сделал Кайла самым высокооплачиваемым в городе адвокатом по делам о разводе. Он сам мне однажды сказал, что открытая демонстрация принадлежности к геям так же полезна для его бизнеса, как и репутация акулы. Разводящиеся дамы предпочитают его даже женщинам-адвокатам.

Сэмюэль напрягся и жестко взглянул на меня. Я понимала, что это значит: он не хотел, чтобы в дела вервольфов вмешивался человек. Я решила не обращать на него внимания; к сожалению, Кайл обратил — и неверно истолковал причину недоброжелательного отношения к себе.

— Рада тебя видеть. Это старый друг, приехавший из Монтаны. — Я не хотела вдаваться в подробности: Уоррену решать, что рассказать Кайлу. — Сэмюэль, это Кайл Брукс. Кайл, познакомься с доктором Сэмюэлем Корником.

Кайл плечами оттолкнулся от косяка и вплыл в комнату. Он поцеловал меня в щеку и сел на диван как можно ближе к Сэмюэлю.

Конечно, его не интересовал Сэмюэль. Но он заметил неодобрительное отношение и решил немного отомстить. Уоррен обычно уходил, если окружающие хмурились, или игнорировал их. Кайл был совсем другим. Он всегда хотел заставить подонков поизвиваться.

Не хочу утверждать, что он искал повода к ссоре, но ведь он не знал, что не его сексуальная ориентация вызвала неодобрение Сэмюэля. Уоррен не поставил его в известность, что он вервольф. Было строго запрещено сообщать об этим всем, кроме постоянных спутников жизни — для вервольфов это означает только пары из самца и самки, — и за нарушение предусматривалось строгое наказание. У вервольфов нет тюрем. Те, кто не соблюдает правила, наказываются физически или уничтожается.

К моему облегчению, вызывающее заигрывание Кайла Сэмюэля скорее позабавило, чем рассердило. Появившись на лестнице, Уоррен остановился, увидев руку Кайла на бедре Сэмюэля. Он начал спускаться и двигался легко и расслабленно, но я чувствовала растущее напряжение. Уоррен был недоволен. Не могу сказать, ревновал ли он или опасался за своего любовника. Он не знал Сэмюэля, но лучше кого бы то ни было представлял, какова может быть реакция вервольфа.

— Кайл, может, стоит взять несколько дней и проверить состояние твоего дома. — Уоррен говорил спокойно, но техасский акцент совершенно исчез.

У Кайла есть собственный дом в богатом районе Западного Ричленда, но он переехал к Уоррену, когда тот отказался сделать обратное. Услышав слова Уоррена, Кайл застыл.

— Я кое-кого здесь спрячу на несколько дней, — объяснил Уоррен. — Ничего незаконного, но пока он здесь, мы не будем в безопасности.

Сэмюэль мог стать невидимкой, настолько Кайл перестал обращать на него внимание.

— Дорогой, если не хочешь, чтобы я оставался, я уйду. Вероятно, мне стоит принять приглашение Джорди на Благодарение.

— Всего на несколько дней, — сказал Уоррен с болью во взгляде.

— Это имеет отношение к причине твоего расстройства в последние пару дней?

Уоррен взглянул на Сэмюэля и коротко кивнул. Кайл несколько мгновений смотрел на него, потом тоже кивнул.

— Хорошо. Несколько дней. Вещи оставлю у тебя.

— Я тебе позвоню.

— Позвони.

Кайл вышел, неслышно закрыв за собой дверь.

— Ты должен ему рассказать, — заявила я. — Объясни ему все, или ты его потеряешь.

Мне нравился Кайл, но дело не только в этом: даже слепой увидел бы, что Уоррен его любит. Уоррен болезненно усмехнулся.

— Думаешь, он обрадуется, когда узнает, что спит с чудовищем? Думаешь, все сразу станет хорошо? — Он пожал плечами и сделал вид, что ему все равно. — Так или иначе он меня бросит, Мерси. Он закончил Корнелл, а я по ночам работаю на заправке. Вряд ли это союз, заключенный на небесах.

— Никогда не замечала, чтобы это его беспокоило. Он из сил выбивается, чтобы ты был счастлив. Мне кажется, ты должен что-то дать ему взамен.

— Это запрещено, — напомнил Сэмюэль, но голос его звучал печально. — Он не может ему открыться.

— А что, по-вашему, сделает Кайл? — возмущенно спросила я. — Всем объявит, что Уоррен вервольф? Кайл так не сделает. Он приобрел нынешнее положение, потому что умеет держать рот на замке. И он не такой человек, чтобы предать кого-нибудь. Он адвокат, он умеет хранить тайны. К тому же он слишком горд, чтобы позволить поместить свое имя в заголовках таблоидов.

— Все в порядке, Мерси. — Уоррен потрепал меня по голове. — Он меня еще не бросил.

— Бросит, если ты будешь его обманывать, — буркнула я.

Оба вервольфа просто смотрели на меня. Уоррен любит Кайла и потеряет его, потому что кто-то решил: только после свадьбы можно рассказать, кто ты, — словно тогда это может помешать катастрофе.

Я была абсолютно уверена, что и Кайл любит Уоррена. Зачем иначе ему жить здесь, а не в своем большом, современном, снабженном кондиционерами особняке с плавательным бассейном? И Уоррен собирается все это уничтожить.

— Пойду погуляю, — сказала я: на сегодня с меня хватит вервольфов. — Вернусь, когда позвонит Зи.

Я не так цивилизована, как Кайл. Я громко захлопнула за собой дверь и начала спускаться с крыльца. Страшно разозлилась и едва не прошла мимо Кайла, сидевшего в своем «ягуаре». Кайл смотрел прямо перед собой.

Прежде чем я успела передумать, я открыла пассажирскую дверцу и села.

— Отвези нас в парк Говарда Эймона, — сказала я. Кайл взглянул на меня, но лицо его было по-адвокатски непроницаемо, хотя обоняние сообщало мне о его чувствах: гневе, боли и отчаянии.

То, что я собиралась сделать, было опасно, вне всяких сомнений. Меня не сдерживают обязательства вервольфа перед его Альфой, которые не дают открыть рот Уоррену. Если Кайл начнет всем рассказывать о вервольфах, его заставят замолчать. И если Адам или Бран, как бы они ко мне ни относились, узнают, что его проинформировала я, меня заставят замолчать тоже.

«Достаточно ли хорошо я знаю Кайла, чтобы доверить ему наши жизни?»

«Ягуар» скользил сквозь редкое движение вечера среды, как тигр по джунглям. Ни манера вождения, ни лицо Кайла никак не свидетельствовали о его гневе, от которого ускорялся его пульс, и о боли, которая разогревала этот гнев, но я их чуяла.

Он свернул в парк и припарковал машину на свободном месте, каковых было много: ноябрь не самое подходящее время для прогулок по речному парку.

— Холодно, — сказал он. — Можем поговорить в машине.

— Нет, — ответила я и вышла. Он прав: очень холодно. Ветер ведь день не сильный, но Колумбия добавляет сырости в воздух. Я дрожала в своей выпачканной какао футболке — а может, это нервы. Я надеялась, что не ошиблась в Кайле.

Он открыл багажник машины, достал легкий пиджак и надел. Потом достал пальто и протянул мне.

— Надень это, пока не посинела.

Я закуталась в пальто, оно пахло дорогим одеколоном. Мы примерно одного роста, и его одежда мне подошла.

— Мне нравится. Надо купить себе такое.

Он улыбнулся, но глаза его оставались усталыми.

— Погуляем. — Я взяла его под руку и повела по дорожке мимо пустых аттракционов к тропе над рекой.

«Уоррен прав, — подумала я, — если Кайл будет знать, что он чудовище, это не поможет им наладить отношения, но у меня ощущение, что сегодняшние события станут последней каплей, если никто не просветит Кайла».

— Ты любишь Уоррена? — спросила я. — Не той любовью, которая означает хороший секс л приятное общество? Я имею в виду до-самой-смерти-и-за-ней-тоже.

Мне стало легче оттого, что он помолчал, прежде чем ответить. — Моя сестра Элли единственная во всей семье, с кем я еще общаюсь. Несколько месяцев назад я рассказал ей об Уоррене. Я сам этого не замечал, пока она не обратила мое внимание: я ей не рассказывал ни об одном из прежних любовников. — Он взял мою руку в свою, согревая ее. — Мои родители не хотели много лет признавать, кто я такой. После того как я заставил их меня выслушать — мама только собиралась познакомить меня с очередной молодой женщиной из хорошей семьи, — отец лишил меня наследства. Сестра Эллис позвонила мне, как только об этом узнала, но после первого разговора мы избегали слов о том, что я гей. Когда я беседовал с ней, мне казалось, что у меня на груди нашита алая буква и мы оба стараемся сделать вид, что ее нет. — Он рассмеялся горько и гневно. Но когда заговорил снова, голос его звучал подавленно. — Элли попросила меня привести к ней Уоррена.

Он посмотрел на меня, и я поняла, как много это для него значит.

Мы шли быстро, и парк скоро сузился и превратился в цепочку лужаек по обе стороны тропинки. Ухоженная растительность сменилась облетевшими кустами и пожелтевшей травой по колено. На возвышении, с которого открывался вид на реку, стояли качели. Я потащила Кайла к ним и села.

Очень важно было все представить верно. И теперь, когда пришло время, я боялась, что все испорчу.

Лениво покачиваясь, мы смотрели, как под нами течет река под затянутым облаками небом. Немного погодя Кайл сильно потер лицо, чтобы согреть его — и стереть невольные слезы.

— Боже, — сказал он, и я вздрогнула. Я не вампир, который не переносит Его имени, но мне не нравится, когда его используют всуе. Но когда он продолжил, я решила, что, может, и не всуе.

— Я люблю его. — Слова словно кто-то вырывал у него из горла. — Но он не подпускает меня. Ему кто-то звонит среди ночи, и он уходит, не объясняя, куда идет.

Там, откуда мы пришли, показался одинокий велосипедист в облегающем спортивном костюме. Он промчался в мелькании спиц на своем синем велосипеде супермена.

— Красивые ноги, — заметил Кайл.

Это была наша старая игра: мы с Кайлом обменивались впечатлениями о проходящих мужчинах, а Уоррен делал вид, что злится.

Я прижалась головой к плечу Кайла.

— Слишком миниатюрные. Не люблю, когда я вешу больше моих мужчин.

Кайл отклонился назад, так что смотрел скорее на небо, чем на реку.

— Когда в прошлом месяце мы вместе были в Сиэтле, он отогнал толпу пьяных красношеих ненавистников геев, просто сказав им несколько слов. Но этот Даррил обращается с ним, как… как с грязью, и Уоррен это терпит. Не понимаю. И этот сегодняшний случай… — Кайл глубоко втянул воздух, чтобы успокоиться. — Он связан с наркодельцами?

Я быстро покачала головой.

— Нет. Ничего незаконного. «Пока нет».

— Может, он другой? — спросил Кайл таким тоном, словно это его нисколько не волнует.

— Все другие открылись несколько лет назад. Он фыркнул.

— Ты не настолько тупа. Я знаю нескольких врачей и учителей, которые все еще скрывают, что они геи, — а ведь их может ожидать только потеря работы, толпа идиотов не станет жечь их дома.

Я почувствовала, что он пытается убедить себя в том, что Уоррен другой, и его возбуждение заметно спадает.

— Это многое объяснило бы. Например, то, что он так силен и знает, кто пришел, еще не открыв дверь.

«Что ж, — с надеждой подумала я, — конечно, быть другим не совсем то, что быть вервольфом. Но если он может принять одно, возможно, второе не вызовет у него отторжения».

— Он не другой, — заявила я.

Начала говорить, кто на самом деле Уоррен, но слова застревали в горле. — Это должен был рассказать мне Уоррен, — заметил Кайл.

— Верно, — согласилась я. — Но он не может.

— Ты имеешь в виду, не хочет.

— Нет, не может. — Я покачала головой. — У меня мало друзей. Не тех, кто приходит поесть попкорн и посмотреть глупое кино. Вы с Уорреном мои друзья.

Подруг у меня вообще нет. Моя работа не способствует дружбе с женщинами.

— Печально, — произнес Кайл. Потом добавил: — Вы с Уорреном единственные, с кем я ем попкорн.

— Патетично.

Болтовня помогла. Я набрала полную грудь и выдала:

— Уоррен — вервольф.

— Кто? — Уоррен перестал раскачивать качели.

— Вервольф. Ты знаешь. Вервольф, который слышат призыв луны, бегает на четырех лапах и скалит клыки.

Кайл посмотрел на меня.

— Ты серьезно? Я кивнула.

— А ты никому об этом не скажешь ни слова.

— Правда?

— Поэтому Уоррен и не мог тебе ничего объяснить. Потому что Адам — Альфа стаи — это запретил. Если теперь ты отправишься к властям или в газеты и сообщишь, даже если тебе не поверят, стая убьет тебя. — Я понимала, что говорю слишком быстро, но не могла остановиться. Это не казалось таким опасным в доме серии «А», в присутствии только самого Уоррена и Сэмюэля. Им я была небезразлична, но многие волки будут рады видеть меня — и Кайла тоже — мертвыми за то, что я ему рассказала. — Уоррен может с ними драться, но их слишком много. Он умрет, и ты умрешь вместе с ним.

Кайл поднял руку.

— Подожди. Тебе не кажется, что ты слишком рано хоронишь меня и Уоррена? Я сделала глубокий вдох.

— Надеюсь, что это не так. Тебе придется осознать: они очень серьезно относятся к своей тайне. Почему, по-твоему, они так долго смогли оставаться нераскрытыми?

— Мерси. — Он схватил меня за руку — его ладонь была холодна, но, может, только от ветра. — Вервольф?

Он мне не поверил — и это могло быть опасно.

— Двадцать лет назад никто не знал о других. Послушай, я тебе докажу.

Я осмотрела голые, без листвы, кусты. Они недостаточно густые, чтобы я могла в них раздеться и перемениться, но на реке лодок нет, и если только какой-нибудь велосипедист не покажется в самый неудачный момент… Я могу меняться и в одежде — я становлюсь меньше, а не больше, — но я предпочла бы делать это прилично, в укрытии. Койот в человеческой одежде выглядит нелепо.

— Подожди здесь.

Я отдала ему Пальто, чтобы не запачкать, спрыгнула с качелей и пошла по тропе к кустам. Как можно быстрее разделась и, как только сбросила последний предмет туалета, переменилась.

Потом выбралась на тропу и села, стараясь выглядеть не опасной.

— Мерси?

Типичное адвокатское выражение невозмутимости исчезло с лица Кайла; это свидетельствовало о том, как он потрясен.

Я помахала хвостом и издала успокаивающий звук. Он, как древний-древний старик, слез с качелей и подошел ко мне.

— Койот?

Когда я направилась назад к одежде, он двинулся за мной. Я переменилась прямо перед ним — и побыстрее оделась: услышала, что приближается еще один велосипедист.

— Я не вервольф, — сказала я, проводя руками по волосам. — Но можешь составить себе представление, пока не уговоришь Уоррена поменяться при тебе.

Кайл в нетерпении сам поправил мне прическу.

— Вервольфы больше, — предупредила я. — Намного. Они не похожи на волков. Скорее огромные собаки, которые могут тебя съесть. — Все в порядке. — Он отступил на шаг. Я думала, что он говорит о моих волосах, пока он не продолжил: — Уоррен — вервольф.

Я посмотрела на его лицо адвоката и вздохнула.

— Он не мог тебе сказать. Если ты после моего рассказа не сделаешь ничего глупого — мы оба в безопасности. Но если бы тебе рассказал он, как бы ты себя ни повел, он нарушил бы прямой приказ. Наказание за это очень жестокое.

Кайл по-прежнему никак не проявлял своих эмоций. Замкнулся, и я не могла понять, что он чувствует. Мало кто из людей способен на такой самоконтроль.

— А его стая… — Он запнулся на этом слове. — Они не подумают, что он мне открылся?

— Вервольфы умеют чуять ложь. Они узнают, откуда тебе известно.

Он вернулся к качелям, взял пальто и протянул мне.

— Расскажи мне о них.

Я объясняла ему, какими опасными могут быть вервольфы и как неразумно было с его стороны флиртовать с Сэмюэлем — или с Даррилом, когда зазвонил мой сотовый.

Это был Зи.

— Дела? — спросил Кайл, когда я закрыла телефон.

— Да. — Я прикусила губу. Он улыбнулся.

— Все в порядке. Для одного дня с меня достаточно тайн. Я так понимаю, что тебе нужно назад к Уоррену.

— Пока не разговаривай с ним, — попросила я. — Подожди, пока привыкнешь. Если возникнуть вопросы, звони мне.

— Спасибо, Мерси. — Он положил руку мне на плечо. — Но думаю, остальное мне нужно обговорить с Уорреном — после того как он закончит свои дела.