Призраки бездонного озера

Глава VI КАК ХОРОШО БЫТЬ РОБИНЗОНОМ

В начале Женьке стало как-то не по себе. Даже просто страшно. Потому что когда он остался один, ему показалось, будто вот-вот, прямо сейчас, начнет сбываться что-нибудь ужасное из папиного кошмара, то, о чем он не стал рассказывать, чтоб не пугать Женьку.

Поэтому Женька несколько минут простоял у воды, то и дело поглядывая по сторонам, будто ожидал, что откуда-нибудь выползет огромная Белая Змея размером с удава. Сначала ему казалось, будто тут, у воды, на песке, гораздо безопаснее. Потому что место ровное, никакой травы и кустов поблизости нет, и он успеет вовремя заметить змею, откуда бы она ни выползла.

Но минут через пять Женька подумал, что никакого толку в том, что он успеет заметить змею, не будет. Защищаться-то нечем! А убежать с пляжа можно либо в воду, либо на обрыв вверх по тропке-лесенке. В воде змеи, говорят, плавают, и очень быстро. Папа даже показывал когда-то, правда, не в здешних местах, как по речке быстро-быстро юлил уж. Плыл он наверняка быстрее, чем это смог бы делать Женька, хотя ужик этот был маленький и тонкий, где-то размером с детский ремешок. А уж змея размером с удава навряд ли бы дала Женьке уплыть — только за счет длины успела бы догнать. Начнешь убегать вверх по лесенке на обрыв — тоже достанет. Даже если она не ядовитая, а как удав, душит, обвивая кольцами, то голыми руками с ней не справиться. А на полянке, у костра, все-таки кое-какое оружие имеется. Во-первых, острый топорик, которым папа отрубил верхушку осины, загораживавшей путь лодке, во-вторых, шампуры от шашлыка, которыми можно было проткнуть змеюку, а в-третьих — папин рыбацкий нож, тоже отточенный, как бритва.

В общем, Женька решил вернуться к кострищу. Все-таки лучше встретить опасность во всеоружии.

Конечно, когда он пробирался по тропинке через кусты, ему несколько раз мерещилось, будто что-то огромное ползет по траве или прямо по тропинке следом за ним. Нервно оглядываясь, Женька при этом гораздо больше боялся, что змеюка уже догадалась, куда он убежал, и поджидает его у костра, может быть, даже забравшись в палатку.

Но тем не менее ни у костра, ни в палатке, куда Женька заглянул, уже схватив отцовский топор, змеи не оказалось. И вот тут, пожалуй, Женькин страх начал потихоньку ослабевать.

Наверно, это произошло потому, что, вооружившись топориком, пристегнув к поясу чехол с большим ножом и воткнув в землю поблизости от себя острые шампуры, Женька перестал себя чувствовать совершенно беззащитным. Наоборот, ему даже захотелось, чтоб эта Белая Змея поскорее выползла. Вот тут он ей и покажет, где раки зимуют! Пусть только попробует его удавить — он ее шампурами к земле приколет, голову топором отрубит, а потом ножом, как колбасу, на кусочки порежет!

Поскольку змея не торопилась ему показываться, Женька еще больше расхрабрился. Он решил сам отыскать ее и уничтожить. Вначале он и впрямь верил в то, что Белая Змея существует, а потому бродил по кустам максимально осторожно, ощущая настоящую опасность и полную готовность нанести ответный удар. Но постепенно все это занятие перешло в игру. Чем дольше Женька ходил по острову, чем меньше оставалось не осмотренных им уголков этого маленького кусочка суши, тем больше он убеждался, что никакой Белой Змеи тут нет. Да и всякие прочие, самые обычные змеи на острове не водились. Во всяком случае за то время, что Женька исследовал остров, ему даже выползка старой змеиной кожи на глаза не попалось, не то что живой змеи.

Кроме того, пока Женька бродил по острову, он все больше чуял, что боится он, по большому счету, пустого места. То есть всего лишь отцовского сна, который по какому-то дурацкому совпадению дважды сбылся. То, что этот сон отцу голову заморочил и настроение испортил — понятно. Все-таки он сам все это во сне видел, и ему неприятно было, что какие-то дела наяву произошли. Но ведь Женька-то сна не видел, он просто заразился от отца страхом! Подозревает, будто тот во сне видел что-то еще более страшное, только не рассказывает… А может, папа действительно проснулся и вообще не видел, чем там все закончилось? Может, если б его мама не разбудила, то он узнал бы, что там, во сне, все хорошо кончается, как в американских фильмах? Но он-то этого не узнал, и от этого был не в своей тарелке, даже решил отказаться от любимой рыбалки. А потом, когда с настоящей бедой столкнулся, в которую попал Валера, когда у него лодка утонула и вдобавок не то аппендицит, не то почки заболели — разом из своей хандры вышел и стал решительно действовать. Ведь если б он действительно думал, будто Женьке на этом острове опасность угрожает, то не оставил бы его одного даже на минуту, не то что на час!

С этими мыслями Женька все больше успокаивался. Страх быстро угасал, и возвращалось хорошее настроение. Больше того, Женьке все больше нравилось тут, на острове. Ведь это же здорово, хотя бы на два часа почувствовать себя настоящим Робинзоном! Самостоятельным человеком, который один, без папы и мамы, живет на по-настоящему необитаемом острове. И может делать все, что захочет, исключительно по своему желанию, ни у кого не спрашивая разрешения!

Первым делом Женька решил искупаться. Он уже абсолютно не боялся, что пресловутая Белая Змея всплывет из пучин Бездонного озера и ухватит его за пятку. Зато прекрасно помнил, с какими сложностями обычно приходилось отпрашиваться у мамы на речку. Прежде чем сбегать на часок к воде, надо было каждый раз по полчаса выслушивать мамины наставления! Добро бы еще разные, а то одни и те же. Будто Женька пятилетний малыш, который ни плавать не умеет, ни вообще никогда на речку не ходил. Будто он не знает, что опасно нырять вниз головой в незнакомом месте! Но самое смешное — это мамино всегдашнее предупреждение: «Не заплывай далеко!» Это на речке, вся ширина которой еле-еле десять метров!

А вот на озере, где ширина была вполне приличная, Женьку было некому предупреждать. Он мог плыть куда угодно и на любое возможное расстояние. Никто не закричал бы ему с берега: «Женя! Вернись! Утонешь!» Однако он ведь и сам дураком не был, чтоб попытаться проплыть больше, чем было ему под силу. Пятьдесят метров туда, пятьдесят обратно — Женька свою меру знал точно.

Вода была просто классная! С утра она здорово прогрелась, но не настолько, чтоб как «парное молоко». Потому что такая теплая вода не освежает. Та, в которую бултыхнулся Женька, оказалась в меру теплой и в меру прохладной, а главное — очень чистой и прозрачной. Иногда, просто посмотрев сквозь воду, можно было разглядеть, как внизу, метрах в двух или трех под поверхностью, проплывают довольно большие рыбы. Правда, при том, что вода была такая прозрачная, дно можно было увидеть только поблизости от острова, метрах в пяти от кромки его берега. И впрямь, Бездонное озеро! Сознавать, что ты проплываешь над такой глубиной, конечно, чуточку жутковато, но с другой стороны, после того, как проплыл — себя уважать начинаешь!

Женька сильно пожалел, что папа с мамой все еще не купили ему маску с трубкой или хотя бы очки для подводного плавания. Он бы тут с удовольствием понырял и посмотрел на подводный мир. И вообще, когда вырастет и будет сам деньги зарабатывать, обязательно купит себе настоящий акваланг, приедет сюда снова и узнает точно, какая тут глубина. Потому что на самом деле «бездонных» озер не бывает.

Благополучно вернувшись на пляжик, Женька с удовольствием растянулся на песочке. Хорошо! Солнышко греет, ветерок чуть-чуть обдувает, и никто не командует. Была бы здесь мама, так уже раза три бы, наверно, побеспокоилась: «Женя, накрой чем-нибудь голову! Женя, не лежи так долго на солнце — сгоришь!» А тут — свобода! Сгорать до красноты Женька, конечно, не собирался, тем более что он уже раньше загорел прилично, и кожа к солнцу привыкла. Да и вообще, вторая половина дня — это не то время, чтоб обугливаться.

Потом Женька взялся замок строить, из мокрого песка. Наверно, если б тут другие ребята были, он бы на это не решился. Могли бы засмеять, сказать, что он в песочек играет, как маленький. К тому же наверняка кому-нибудь захотелось бы этот замок растоптать или разбомбить камнями еще до того, как Женька успел его достроить. А тут, на необитаемом острове, никто не смеялся и не мешал строительству. Вот Женька и отвел душу, соорудив всякие там форты, стены, башни, ворота, местами даже очень похожие на настоящие.

Когда замок был готов, Женька еще раз искупался, повалялся на солнышке, которое, как ему показалось, совсем не торопилось садиться, и тут ему пришла в голову новая идея. Сделать около замка гавань и впустить туда кораблики, чтоб флот охранял замок от пиратов. Гавань — то есть ямку в прибрежном песке, быстро заполнившуюся водой — Женька выкопал быстро. А вот с корабликами пришлось повозиться.

Опять же о пользе самостоятельности. Если б был поблизости папа, то пришлось бы у него разрешения спрашивать: мол, можно, я твой нож возьму? И тут уж все от папы зависело, потому что он мог сказать: «Нет, нельзя, он мне сейчас самому нужен». Но если б тут еще и мама оказалась, то папа почти наверняка не разрешил бы взять нож, даже если б в данный момент ничего этим ножом не делал. Потому что мама обязательно завопила бы на папу «Ты в своем уме? Давать ребенку эту ужасную штуку?! Он же порезаться может!»

Но сейчас-то ни папы, ни мамы рядом не было. А нож — вот он, большой и острый. Как раз такой, какой нужен, чтобы вырезать кораблики из сосновой коры. А управляться с ним Женька умеет, так что насчет порезаться — это глупости.

Женька вырезал сперва один кораблик, потом другой, наконец, третий. После этого сделал из еловых веточек мачты, а из больших кленовых листьев — очень красивые зеленые паруса.

Пока он всем этим занимался, солнце заметно приблизилось к западу. До заката, однако, было еще далеко, а Женька увлекся игрой и особо не замечал течения времени, тем более что часов у него не имелось. Если б часы у него были, то он, возможно, забеспокоился бы, почему папа до сих пор не возвращается — ведь со времени его отъезда прошло уже больше трех часов.

Но разве будешь смотреть на время, когда есть возможность сколько угодно сидеть у воды и пускать кораблики?! А заодно и самому плавать вместе с ними, не ожидая, что вот-вот прибежит мама и позовет ужинать?! Конечно, тут вполне применима пословица: «Счастливые часов не наблюдают».

Счастливый человек Женька вспомнил о папе только тогда, когда почувствовал вечернюю прохладу и, поглядев на небо, увидел, что солнце уже почти касается краешком вершин елей, стоящих далеко за болотом, непосредственно примыкающим к озеру. К тому же над водой настырно запищали комары, и пришлось надеть штаны и рубашку с длинными рукавами. Оставаться у озера больше не захотелось, и Женька решил вернуться на полянку, к потухшему костру. Папа то ли позабыл взять с собой спички, то ли нарочно оставил их, а потому Женька снова разжег костер, набросав в него сырых веток с листьями. От этих сырых веток костер горел слабо, но зато сильно дымил и отгонял от поляны основную массу комаров. Отдельные, конечно, все равно добирались до Женьки и кусали, но это было, в принципе, вполне терпимо.

Несмотря на то, что часов у Женьки не было, на сей раз он определил время довольно точно. Вчера, когда солнце было примерно на той же высоте, мама позвала его домой: «Хватит гулять! Уже одиннадцатый час! Спать пора!»

«Одиннадцатый час» — это, значит, десять с чем-то. А папа обещал приехать в шесть вечера, не позднее. «Еще и темнеть не начнет», — Женька припомнил папину уверенную фразу. Но темнеть уже начало. Часа не пройдет, как солнце совсем сядет за лесом и наступит ночь.

Вот тут-то Женьке припомнилась фраза, которую, по папиным словам, произнесла Белая Змея: «Страшный день будет, а ночь — еще страшнее.

Конечно, день вроде бы уже почти закончился, но ничего страшного так и не произошло. По крайней мере, с Женькой. Хотя, прямо скажем, страху он натерпелся порядочно, ожидая, что вот-вот приползет Белая Змея и сотворит что-нибудь ужасное. Так что день в общем-то и для Женьки, можно считать, выдался страшным. Но сон все-таки снился папе, и это его во сне змея предупреждала, чтоб он не ездил на озеро. То, что папа вместо обещанных шести часов вечера и после десяти не вернулся на остров, могло означать только одно: с ним что-то произошло.