Призрачная вспышка

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Джесри окинула опытным взглядом ветеранов, выставленных на смотр. Несколько латников стояли по стойке смирно прямыми рядами с одинаковым снаряжением в руках и на теле. Другие, в том числе наемники, сутулились, чесали носы или ягодицы, отличаясь гораздо большим разнообразием оружия и доспехов. Крестьяне-ополченцы, вырванные со своих полей, держали в руках топоры для рубки дров, серпы или мотыги, и с удивлением и трепетом таращились на все происходящее.

Несмотря на различия в экипировке и поведении, в отряды людей, дженази и других народов в совокупности составляли грозную армию. И, несмотря на все попытки Джесри и отстранение Шалы Каранок, эта армия выглядела готовой к походу. Джесри предположила, что Чазар собирается отдать приказ, пока не заметила, как изменилось его поведение.

Сначала, разъезжая туда-сюда на белом коне с красными и золотыми украшениями, и сияя солнечным светом, сияющем на его золотых доспехах, Герой Войны был тем самым монархом-завоевателем, своим энтузиазмом очаровывающий все королевство. Он болтал на десятки тем, некоторые относились к делу, некоторые нет, и шутил как с офицерами, так и с солдатами. Однако постепенно его настроение ухудшилось без какой-либо причины, которую Джесри могла различить. Он сердито смотрел на то один, то на другой отряд, что стояли перед ним, а затем резко дергал поводья, чтобы развернуть коня, и молча скакал к следующему строю. Украдкой обмываясь озабоченными взглядами, его заместители и представители королевы Аратаны ехали позади него.

Все так и продолжалось, пока, в конце концов, все они не оказались перед осадными инженерами и артиллеристами, которые стояли перед длинными фургонами с башнями и мангонелями, разобранными для перевозки. На некоторых инженерах были видны амулеты и броши в виде свитков, свидетельствующие об их поклонении Богу Огме – покровителю знаний и изобретений. Волшебники, недавно добавленные в этот особый корпус, были отмечены зелеными татуировками на руках - старое клеймо стало знаком королевской благосклонности. Пара волшебников улыбнулась Джесри, и она заставила себя улыбнуться в ответ.

Впереди группы стоял старый, сутуловатый дженази земли по имени Джарел-амар, чья репутация была такова, что даже чессентцы, высоко ценившие свое военное мастерство, согласились поставить его во главе этой роты. Низко поклонившись, он сказал:

- Мы готовы к выступлению, Ваше Величество».

Чазар хмыкнул.

- Ты? Тогда расскажи мне, как ты собираешься штурмовать Джерад Тимар?

Пожилой дженази склонил голову набок.

- Ваше Величество?

- Я говорю на арагракхе? Мне нужно в кротчайшие сроки попасть в крепость драконорожденных. В идеале до конца лета. Скажи мне, как ты собираешься этого добиться.

Джарел-амар заколебался.

- Ваше Величество, я определенно рекомендую осадить Джерад Тимар и провести осаду крайне тщательно. И кто знает, какие возможности мы откроем для себя? Но в то же время мы должны быть реалистами – эта цитадель сильна, как никакая другая. Скорее всего, драконорожденные умрут от голода, чем сдадут её.

- Согласен, - сказал Магнол. Наместник Огня Аканула был крепким воином с кожей цвета кирпича. Линии, проходящие через его тело, были тусклее, чем обычно - скорее медными, чем золотыми. Несмотря на высочайшее качество его доспехов и оружия, они имели явно вспомогательную функцию, что напомнило Джесри о доспехах Аота и Кхорина. - Окружите столицу, опустошите остальную часть королевства, и, в конце концов, у драконорожденных не останется иного выбора, кроме как сдаться. Но это, вероятно, займет некоторое время.

- Я не хочу их капитуляции! — рявкнул Чазар. - Я хочу уничтожить их! Преступления драконорожденных против наших народов требуют не меньшего! Или дженази не согласны?

Магнол и Зан-акар Зераез обменялись взглядами. Затем посол сказал:

- Ваше Величество, это, безусловно, было бы… оптимальным исходом. Но королева не отдавала приказа искать возмездия. Если мы просто победим драконорожденных, заставим их…

- Замолчи! — прорычал Чазар. - Драконорожденные должны умереть от моей руки, прежде чем начнется новая игра. Неважно! Я повешу следующего человека, который скажет мне, что на это уйдут годы или что это вообще невозможно!

Магнол был смелым или, может быть, просто не понимал, насколько изменчивым на самом деле был характер Чазара. В любом случае, он ответил герою войны хладнокровно и по существу, что снова напомнило Джесри об Аоте.

- Ваше Величество, моя королева предоставила в ваше распоряжение мои войска, и вы можете рассчитывать на наше повиновение. Но мне нужно, чтобы вы объяснили, что мы должны сделать, дабы я мог понять – сможем ли мы достигнуть ваших целей с нашими ресурсами. - Он махнул рукой армии, выстроившейся на поле боя. Крошечная рябь пламени пробежала по кончику его большого пальца. Разум внутри посоха Джесри подтолкнул ее к тому, чтобы разжечь собственный огонь.

Чазар проследил за этим жестом и еще раз взглянул на свою армию. Судя по кислому выражению его лица, он вынужден был признать, что войско, каким бы грозным оно не было, вряд ли уничтожит Джерад Тимар за месяц, сезон или, быть может, даже год.

Однако затем он рассмеялся, повернул свою лошадь и пустил ее в галоп. Он помчался прочь от поля так быстро, как только могли нести его ноги коня. Его спутники в изумлении уставились ему вслед.

Через пару ударов сердца один из телохранителей Чазара вспомнил, что он не должен позволять своему хозяину бродить без сопровождения. Пришпорив своего скакуна, он закричал:

- Вперед!

После чего все остальные - как воины, так и сановники - поскакали за ним.

Чазар провел их всех мимо стройки, где продолжали расчищать место для нового храма, и углубился в безумно извилистые улицы Лутчека. Джесри пришло в голову, что Гаэдинн усмехнулся бы, увидев, как чрезмерно величавые аристократы изо всех сил стараются не отставать. Ему бы особенно понравилось смотреть за бледной Халоньей с выпученными глазами, уронившую свою митру, оставшуюся лежать в пыли.

Но Джесри не могла насладиться смущением пророчицы. Она слишком беспокоилась о том, к чему приведет эта идея Чазара. И даже Гаэдинн перестал бы смеяться, когда живой Бог проехал прямо рядом со старухой, которая слишком медленно уходила с его пути и мчалась без оглядки. Груши из плетеной корзины женщины покатились в грязную лужу.

Чазар остановился перед тренировочным полем и баней. Что привело его именно в это заведение, а не в одно из многочисленных подобных заведений по всему городу, Джесри понятия не имела. Монарх спрыгнул с коня и, не удосужившись привязать животное или каким-либо образом закрепить его, зашагал к главному входу.

К тому времени, когда его свита остановила своих коней, Герой Войны уже исчез внутри здания. Кто-то, возможно, привратник, невольно взвизгнул, когда в комнату неожиданно ворвался владыка всей Чессенты.

- Что происходит? — Спросил Хасос.

Джесри ответила пожав плечами и нахмурившись. Барон ей нравился больше, чем раньше, но в тот момент казалось несправедливым, что от нее ожидали понимания.

Как только сановники смогли слезть на землю, они последовали за Героем Войны. Его нашли в просторной комнате с высоким потолком и соломенными ковриками на полу. Очевидно, спортсмены, которых он прервал, занимались акробатикой или борьбой.

Эти спортсмены были мальчиками – никто не выглядел старше восьми-девяти лет. Одетые в набедренные повязки, они стояли на коленях перед своим государем. Так же как и их учительница и матери и служанки, которые привели мальчиков на урок.

- Встать! — прогремел Чазар. Он развернулся и одарил Джесри и ее спутников широкой белозубой улыбкой. - Вот вы где! Вовремя! Вот наше оружие! Вот сила, которая сожжет Тимантер, как костёр сухой лист!

- Ваше Величество, я не понимаю. - Сказала Джесри. Она решила, что должна. Все остальные выглядели слишком настороженно или растерянно.

- Я объяснял, - сказал Чазар, - что черпаю силу из веры моего народа. Ты должна помнить.

Джесри вспомнил, как он утверждал, что черпает силу из кровавых жертвоприношений. Это было его оправданием убийства заключенных в Сулабаксе. Но она знала, что лучше не указывать на нелогичность заявления.

— Да, Ваше Величество.

- Так посмотри на это. - Он развернулся, схватил ребенка за предплечья и поднял в воздух. Маленький мальчик задыхался. Участившийся пульс показывал себя усиленным бегом крови в венах на шее.

- Кто я? - Спросил Чазар.

Ребенок только испуганно таращился на него.

- Кто я? - Повторил дракон более резким тоном. Из его рта вырывалась струйка дыма. По край ним суставам его пальцев пробежала малиновая чешуя.

- Бог, - подумала Джесри. - Скажи ему, что он Бог.

И, возможно, один из истинных Богов прошептал этот ответ ребенку на ухо. Ибо, заикаясь почти неслышно, с неимоверно высоким голосом, он дал ожидаемый драконом ответ.

- Хорошо! — Воскликнул Чазар. Он уронил ребенка и шлепнул его по спине, отчего тот упал на руки и колени. Он повернулся к Джесри и собравшимся лордам, жрецам, воинам и послам. - Понимаете? Чистая, совершенная вера невинного. Величайшая сила во всем мире. Дети Чессенты пойдут с нами и встанут в авангарде. С их Богом на поле боя, вдохновляющим их, они посрамят драконорожденных паладинов. И с их поддержкой я, наконец, буду самим собой, каким был до того, как ушел. Непобедимым! Вне досягаемости всего, что прячется и ползает во тьме! - он уставился на Халонью. - Разве это не так?

- Пожалуйста, — подумала Джесри, — не подпитывай его безумие хотя бы сейчас.

Халонья колебалась. Затем она сказала:

- Да, Ваше Величество, это так. Вы нашли ответ.

Магнол бросил на Зан-Акара Зераеза вопросительный взгляд. В ответ посол едва заметно покачал головой, посоветовав Наместнику Огня промолчать. Может быть, это потому, что дети дженази были в безопасности в Акануле.

Джесри пришло в голову, что набор детей может на самом деле помочь стратегии Аота, ведь это неизбежно замедлит марш на юг, тем самым выиграв больше времени для ее друзей для выполнения своих миссий. Но это не имело значения - она не могла допустить, чтобы дети оказались на поле боя лицом к лицу с воинами-драконорожденными. Она должна была предотвратить это.

— Ваше Величество. - Вмешалась она.

Чазар обратил на нее ухмылку.

-

Да?

- Я не претендую на то, чтобы понять смысл божественного замысла, - начала она, — но если вы говорите, что дети придадут вам сил, то я знаю, что так и должно быть. Тем не менее, несомненно, это сделают их молитвы, а не пролитие своей и чужой крови. А в Лутчеке они будут молиться наиболее усердно и эффективно.

Халонья сердито посмотрела на нее.

- Его Величество объяснил, что должно случиться.

Джесри опустила голову.

- Конечно, сестра. Прости меня, если я сказала глупость. Я уже призналась, что не понимаю всех сакральных смыслов, так что позволь мне просто сказать, как я восхищаюсь твоим мужеством.

- Да, это было бы… - Халонья моргнула. - Моим мужеством?

- Конечно, — ответила Джесри. - Если цель состоит в том, чтобы направить силу детской веры, то я предполагаю, что Его Величество захочет, чтобы его верховная жрица стояла прямо среди них, на передовой, - она повернулась к Чазару. - Я права?

Красный Дракон кивнул.

- Да. Это имеет смысл.

Халонья заколебалась, и ее глаза забегали из стороны в сторону. Если она искала помощи, это было бесполезно. Даже такие восторженные сторонники, как лорд Лютен, предпочли хранить молчание.

Внезапно она закачалась, шатаясь и кружась, раскинув руки, хлопая облачением, качаясь и звеня украшениями. Большинство юных спортсменов пялились на нее, хотя один пытался скрыть ухмылку и шептался с соседом.

- Духи говорили со мной! — заявила Халонья. - Драконьи экзархи, оберегающие Ваше Величество!

Джесри никогда не слышала о «драконьих экзархах», но Чазар просто спросил:

- Что они тебе сказали?

Жрица колебалась мгновение. Джесри предположила, что она думает над тем, как наиболее правильно высказать свою мысль.

- Что Ваше Величество совершенно право! — сказала Халонья. - Или был бы! Как обычно! Но, возможно, он забыл о своем новом храме. Это естественно, поскольку он еще даже не построен. Работа едва началась. Но эта земля уже является самой святой на всем Фаэруне. И если я поведу туда детей в молитве, мы совершим большие чудеса, чем где бы то ни было!

Джесри снова склонила голову.

- Сестра, я, как всегда, склоняюсь пред твоей мудростью.

Но Чазар нахмурился.

- Мои слуги, смертные и бессмертные, мудры. Но не так, как я. И мой собственная божественная воля велит мне отвести этих юношей и всех им подобных к Тимантеру.

Джесри вздохнул.

- Ваше Величество, из всего, что я слышала от вас сегодня, я предполагаю, что вы думаете так потому, что Джерад Тимар считается неприступным. Но я могу гарантировать вам, что это не так. Братство Грифона уничтожило одно из колец ужаса Сзасса Тэма, и мы — извините, они — могут помочь вам захватить и цитадель драконорожденных.

Чазар фыркнул.

- Оно могло бы помочь, если бы капитан Фезим и его люди не были заняты погоней за предателями и нежитью в Трескеле.

- Я полагаю, что они, должно быть, почти или полностью выполнили это задание - сказала Джесри. - В конце концов, у нас больше не было покушений на Коллегию Войны. Не было и сообщений о беспорядках.

- У нас нет никаких новостей, — сказал Чазар, - даже от Хранителей Змей, которых Халонья послала узнать об успехах Братства Грифона.

Джесри почувствовала укол тревоги. Она впервые услышала об этих шпионах, но, судя по всему, люди, которым было поручено скрыть отсутствие Аота, каким-то образом справились с ситуацией.

И хотя обычно Халонья ухватилась бы за возможность истолковать молчание жрецов в ущерб Братству, теперь ее приоритетом было избежать возможности проникновения копья драконорожденного в ее кишки.

- Я считаю, вмешалась она, — что мы можем принять тишину как хороший знак. В конце концов, я послала четырех человек. Если бы что-то было совсем не так, то по крайней мере один из них вернулся бы назад, чтобы предупредить нас.

- Хм, - Чазар изучал двух единственных людей, которым он действительно доверял, и которые, на этот раз, объединились во мнении. - Хорошо, будь по-твоему. Дети останутся здесь, а Братство Грифона пойдет с нами на юг, - он повернулся к Хасосу. — Немедленно пошлите за ними и скажите, чтобы они возвращались как можно быстрее. Скажи Аоту Фезиму лететь вперед и добраться до Лутчека в кротчайшие сроки.

- Да, Ваше Величество. – Ответил Хасос.

- И вот я сделала это, - подумала Джесри. - Если мы участвуем в гонке, то это последний этап.

Хотела бы она знать, как далеко продвинулись по этому маршруту Гаэдинн, Аот и Кхорин.

- Уже много времени прошло. – Сказал Баласар.

Кхорин нахмурился. Они должны были лежать в засаде в тишине. Хотя Баласар говорил тихо, и понимая то, как звук распространяется под землей, Кхорин выбрал их нынешнее укрытие отчасти потому, что любой шум, который они издают, не распространился бы далеко. Поэтому он решил не поднимать вопрос о неосмотрительности драконорожденного.

— Похоже на то, — прошептал он в ответ, — но ведь так всегда бывает, когда ждешь.

Лежа на животе на уступе, Баласар покрутил плечами, пока они не хрустнули.

- Особенно, когда ждешь дракона. А именно того самого дракона, который уже пытался убить многих из нас.

Чуть поодаль нахмурился Вишва, услышав столь пренебрежительное отношение к Праксасаландосу. Медраш же просто сказал:

- Теперь Пракс стал другим. Нам остается только надеяться, что Гестаниус этого не почувствовала.

- Иначе она убьет его, — сказал Кхорин, — и не приблизится к нашей засаде и на милю.

- Ртутные драконы должны быть хитрыми, — сказала Бири. Она лежала рядом с Баласаром — не случайно, как предположил Кхорин, — и улыбнулась, глядя на Даардендриена. – Если ты дашь ему шанс, то увидишь, что у вас много общего.

Баласар фыркнул.

- Может я и дружу с кучей драконопоклонников, но уж до самих драконов я не дойду.

На другой стороне пещеры, возле входа в туннель, имаскарец в уголке стены помахал обеими руками над головой. По словам Джемлеха, у этого парня был самый острый слух среди всех солдат в его роте - настолько острый, что капитан доверял ему слушать шорохи и шуршание крыльев Праксасаландоса, что должно было стать условным знаком.

Только Кхорин и те волшебники, использовавшие заклинание ночного зрения, смогли увидеть махи молодого имаскари. Все остальные лежали ничком, ничего не видя в темноте. Кхорин прошептал, что все должны заткнуться и быть готовыми. Его приказ прошел вдоль укрытия в форме резких шепотов и толчков.

Затем в пещеру вошел Праксасаландос. Гестаниус кралась прямо за ним. Кхорин вздрогнул.

И это не из-за огромных размеров и явной силы древнего синего дракона, хотя они были достаточно устрашающими. Сложно было сказать, в чем было дело, но уродство, общее у Гестаниус и Скутосина, тоже играло свою роль. Как и зеленый дракон, в свое время она была Избранной Тиамат, до того как Чазар убил и съел их, чтобы добавить их силу к своей собственной. Затем Темная Госпожа вернула их к жизни, и вся эта связь с одной из высших сил зла оставила на них след.

- Но что с того? - подумал Кхорин. - Мы убили Скутосина, убьем и тебя.

Гестаниус прошла несколько шагов вглубь пещеры, неся с собой запах надвигающейся бури - ее движения были быстрыми и плавными, несмотря на ее размер. Затем она резко остановилась, как будто что-то почувствовала или подумала, не почувствовала ли.

- Сколько еще? – Спросила она. Жужжащие искры и крошечные молнии ползали по двойному остроконечному рогу на ее морде и рожкам на надбровных дугах. Для тех, кто не мог видеть ничего другого, мерцания должно быть похоже на созвездие в форме дракона в ночном небе.

- Мы почти у цели, - ответил Праксасаландос. Он сказал Гестаниус, что убил незваных гостей в туннелях, как и предполагалось, но один из них оказался золотым драконом, принявшим форму имаскари. Дракониха шла посмотреть, сможет ли она опознать тело. – На самом деле, мы уже пришли.

- Что ты имеешь в виду? — Спросила Гестаниус, тщетно оглядываясь в поисках растерзанных и покалеченных трупов.

Бири прошептала слова силы и взмахнула палочкой взад-вперед, словно руководя оркестром музыкантов. Медраш сжал свой медальон в стальной перчатке и вознес молитву Торму. Кхорин знал, что где-то в пещере другие маги концентрировали свою силу и создавали заклинания.

Может быть, Гестаниус услышала шепот или просто почувствовала трещащую в воздухе магию, потому что она вдруг вытянула шею и повернула голову сначала в одну, потом в другую сторону.

- Что… - Начала она.

Пракс развернулся и обрушил на нее серебристый шлейф своего дыхания. Пар омыл ей глаза, и она взревела от шока и боли.

В то же время золотое мерцание внезапно заполнило отверстие, через которое вошли драконы, и потрескивающее пламя вырвалось изнутри, чтобы заполнив тоннель на противоположном конце пещеры. Появились плавающие шары светящейся энергии, осветившие пространство.

Воины завыли свои боевые кличи. Застучали арбалеты, в воздухе загудели стрелы. Некоторые болты отлетели от чешуи Гестаниус, но другие вонзились в её тело. Кхорин разрядил свой собственный арбалет, затем схватился за топор, вскочил на ноги и бросился вниз по крутому склону, спускаясь к полу пещеры.

Это была безрассудная, рискованная схватка, но Медраш, Баласар и другие мчались рядом с ним. На мгновение Гестаниус замерла от изумления, ослепленная ядовитым поцелуем дыхания Пракса. Ее врагам нужно было использовать преимущество, пока оно у них было.

Имаскарец волшебник брызнул желтым огнем на вершины крыльев Гестаниус. Очередная струя дыхательного оружия Праксасаландоса ужалила Кхорина в нос и наполнила его рот неприятным металлическим привкусом. Он повернул голову и сплюнул, не замедляя шага.

Затем камень под ним начал трястись, выбивая дварфа из равновесия и заставляя спотыкаться. На мгновение он предположил, что один из его союзников-волшебников наложил заклинание, вызвавшее землетрясение. Но затем он узнал характерный ритм вибрации.

Он втянул воздух, чтобы выкрикнуть предупреждение. Но прежде чем успел извергнуть его, из пола вырвался пурпурный червь, расшвыряв куски камня в разные стороны.

Трудно было сказать наверняка, ведь его задняя часть все еще была в земле, но существо выглядело таким же огромным, как и сама Гестаниус. Поднявшись, как змея, оно вертело головой туда-сюда. Эта голова, хотя и была крупнее дварфа или человека, была мала по сравнению с толстым, похожим на пиявку телом своего обладателя, и состояла она целиком из челюстей с выступающими сверху и снизу клыками. Кхорин знал, что отсутствие глаз не мешало зверю ориентироваться в поисках добычи.

У него было время задуматься: не приказала ли Гестаниус, не доверяя Праксасаландосу, лиловому червю следовать за ней, или это было банальное везение, сделавшее существо доступным для психического зова его хозяйки. Он также задавался вопросом - могут ли магические барьеры, воздвигнутые магами, чтобы удержать дракона в пещере, вместо этого стать кладбищем драконорожденных, имаскари и одного дварфа?

И тогда червь определился с целью, после чего, широко разинув пасть, обрушился на дварфа, как оползень.

Аласклербанбастос крался по туннелям под Горой Драконьего Хребта, и его гнев усиливался с каждым шагом.

Зомби и другие стражи лежали обугленные и разорванные там, где Чазар уничтожил их, сметая со своего пути к самым богатым хранилищам. Кое-где среди бойни валялись монеты и даже пара драгоценных камней, упавших, когда красный или его слуги выносили сокровища.

Этот вид предупредил драколича о том, что он мог ждать в сердце горы, поэтому он решил не идти туда - он хотел видеть пустую комнату, где век за веком копил свои сокровища. Он знал, что это зрелище лишь разожжет его гнев.

Так и случилось. Даже более того - это привело его в бешенство. Появившиеся прыгающие молнии освещали стены и его сгнившее тело. Он поднял голову и издал рёв, эхом разнесшийся по разграбленному логову.

Точно так же он почувствовал необходимость взглянуть на меньшую камеру, в которой некогда хранилась его филактерия, хотя для этого не было никакой практической причины. Возможно, он надеялся найти какое-то указание на то, как Чазар нашел и открыл его, несмотря на многоуровневые иллюзии и обереги. Но кроме черных пятен копоти на стенах ничего не было видно.

Все равно это не имело значения. Аласклербанбастос ходил по земле и снова владел своей душой, несмотря на все худшее, что могли сделать его враги. Да, он был слабее себя прежнего, но он собирался исправить это, потому что Чазар и любые другие мародёры, разграбившие его хранилища, не украли все.

Он вернулся в одну из больших пещер и уставился на стену. Прошипев заклинание, он нацарапал когтем руны на полу. Искры затанцевали и зашипели на каждой из рун, после чего появились и на его теле.

Привлеченные нарастающей силой, мелкие духи шептались друг с другом. На потолке вырос белый грибок, и в мохнатой массе образовались рудиментарные лица. Стена, на которой Аласклербанбастос сосредоточил свою волю, стала мягкой, как воск - огромные кости выскользнули изнутри и с грохотом упали на пол.

В логове лежали десятки драконьих тел, спрятанных на тот день, когда драколичу может понадобиться одно из них. Но здесь не было лучшего. До того, как Аласклербанбастос устроил свою кончину, Фаариньяаллафон был синим драконом, таким же древним и огромным, как и он сам - ужасом земли такой далекой, что лишь немногие люди на Фаэруне когда-либо слышали ее название.

Когда последняя кость выползла наружу, они все лежали большой кучкой на полу. Аласклербанбастос распевали разные рифмы, и части скелета взмывали в воздух по одной или по две за раз. Петли из настоящего серебра и черного железа, прикрепленные к концам костей, звенели и звенели, соединяя одну кость с другой, словно кусочки огромной головоломки.

Когда последняя кость прилепилась к своим соседям, Аласклербанбастос переориентировал свою концентрацию. До сих пор работа была достаточно легкой для некроманта его умений. Последняя часть будет сложнее.

Двигаясь с церемониальной медлительностью и точностью, он поставил теневой камень на пол между собой и скелетом. Затем он возобновил пение. Он не пытался говорить громче, чем раньше, но заряд темной магии в словах заставлял их греметь, как гром. Камень вокруг него задрожал и треснул.

Когда эхом раздалось последнее слово, дракон изверг поток своего смертоносного дыхания.

Но это была не просто молния. Он изверг себя разум, магию и чистую бушующая сущность бури, смешанные воедино. Оболочка Калабастасингавора рухнула позади него, а эссенция драколича повисла в воздухе, пылая и потрескивая, в воздухе.

Освобожденный от грубой материи, он почувствовал, как пустота тянет его. В невидимой архитектуре мира открылась дверь, и Природа требовала, чтобы он прошел через нее подобно обычным смертным.

Но Природа была слаба по сравнению с его волей и его магией. Он рванулся вперед и врезался в сердцевину теневого камня, словно стрела, попавшая в яблоко.

Оказавшись там, он больше не осознавал, что имеет призрачную, горящую форму или вообще какую-либо форму. Он был просто сознанием, подвешенным в пустоте. Но все было в порядке. Сейчас он был в безопасности и больше не чувствовал притяжения смерти. Он, образно говоря, мог отдышаться и подготовиться к заключительному этапу своей трансформации.

Когда драколич был готов, он протянул руку в жесте, который смутно напоминал ощупывание и неловкое прикосновение одновременно. Он нашел скелет Фаариньяаллафона и бросился в его сторону.

Он овладел скелетом, после чего из его сердца с яркой вспышкой и громким раскатом вырвался поток грома. Другие последовали один за другим, быстро, как удары бьющегося сердца.

Наконец вспышки и какофония стихли. Драколич попытался расправить крылья, и они, слегка застучав, отреагировали именно так, как должны были. Слияние разума и физической формы было совершенным.

Драколич был опьянен чувством величия - он снова стал Великим Костяным Змеем, таким же сильным, как прежде. И он заставит своих врагов пожалеть об этом!

- Единственная проблема, - подумал он с легкой иронией, - заключается в том, чтобы решить, с чего начать. Ведь так много врагов, заслуживающих мести.

Возможно, путь к выбору состоял в том, чтобы оценить, как месть может лучше всего сослужить для достижения других целей. И когда он взглянул на вопрос с этой точки зрения, то сразу понял, за что ему лучше всего взяться.

Кхорин отпрыгнул в сторону, и клыки лилового червя сомкнулись в том месте, где он только что стоял. Дварф поднялся, взмахнул топором и рассек одну из выпуклостей, тянущихся вдоль всего тела червя.

Ответный удар был предсказуем. По правде говоря, червь не должен был быть в состоянии вывернуть голову настолько далеко, чтобы дотянуться до Кхорина, но у него как-то получилось. Челюсти монстра широко раскрылись, обнажая клыкообразные выступы, заполонившие всю пасть. Шипы вздымались и колыхались, наполняя воздух вокруг вонью гнили.

Голова червя налетела на дварфа. Кхорин попытался увернуться, но его ботинок наступил на что-то скользкое. Он потерял равновесие и ощутил прилив ужаса от возможных последствий. Но тут чья-то рука схватила его за плечо и дернула. Этого было достаточно, чтобы одернуть его подальше от опасности, и огромные клыки снова сомкнулись в пустоте.

Медраш спас дварфа и сильно дернул спиной, позволив мечу покинуть ножны. Поймав его за рукоять, он спросил:

- Сражался с таким раньше?

- Пару раз, - сказал Кхорин. – Придется много резать и рубить.

- Мне жаль это слышать, - сказал Баласар, надвигаясь на существо с вытянутым щитом и высоко поднятым мечом. - Потому что их двое.

Кхорин выругался. Он хотел оглядеться и определить, где появился второй монстр – а заодно и посмотреть, что делает Гестаниус — но затем первый червь возобновил движение, и дварф понял, что если он отвлечётся, то тут же может умереть.

Существо закончило выползать из своей норы и одновременно ударило Медраша. Он заблокировал удар своим щитом и, должно быть, направил на это часть силы Торма, иначе удар сбил бы его с ног. Надеясь добраться до какой-нибудь уязвимой или мягкой части тела монстра, драконорожденный подошел вплотную и полоснул червя по нижней челюсти. Зверь отпрянул, дернув головой назад и вверх, уведя ей из досягаемости меча драконорожденного.

Но существо тут же изогнулось и укусило одного из воинов Платиновой Когорты. Парень вставил свой щит, как это сделал Медраш, и это спасло ему жизнь. Но клыки червя с лязгом сомкнулись на краях щита и вырвали его из рук воина. Рывок наверняка либо сломал, либо вывихнул руку драконорожденному, и он выронил свою булаву и пошатнулся назад. Червь же проглотил щит.

- Внимание! – взревел Кхорин. - Обойти с фланга! Давайте, как я вас учил! Как будто боретесь с чем-то большим.

Воины бросились строиться. После этого они атаковали пурпурного червя, пока тот отвлекся, и отступили, когда монстр повернулся к ним. Тем временем волшебники, включая Бири, пронзили его лучами света и бросили ему на спину сети из дымящейся шипящей слизи. Нити обжигали его плоть, оставляя перекрестные ожоги.

Вновь и вновь появляющиеся раны выглядели так, как будто в конце концов они должны возыметь какой-то эффект. Однако червь не замедлялся. Но Кхорин был к этому готов - в юности он видел, как одно из чудовищ было порублено пополам, но было живо, ведь жизненно важных органов у него было несколько. Червь был всего лишь отрезком кишки, обтянутый мышцами, с головным мозгом, который был всего лишь бугорком на вершине спинного мозга, и дюжиной сердец, качающими кровь.

Стоя в центре колеса парящих светящихся рун, Медраш глубоко врезался в бок червя. Кхорин рванул вперед, сделав то же самое. Когда зверь повернулся в их направлении, Баласар бросился вперед, чтобы атаковать его с другой стороны.

Безглазая голова дернулась в его сторону, и застигнутый врасплох, драконорожденный не смог вовремя остановиться. Его собственная инерция швырнула его в пасть червя. Существо высоко подняло голову, сглотнув жертву.

Медраш вскрикнул, и они с Кхорином яростно атаковали. Если Баласар был еще жив, он мог надеяться лишь на то, что его союзники убьют червя и быстро достанут его из желудка монстра.

Тогда Бири присоединилась к борьбе, что было неправильно. Ей следовало оставаться на уступе и читать заклинания с относительно безопасного расстояния. Кхорин затаил дыхание, чтобы крикнуть ей, чтобы она возвращалась. Затем он заметил пять мечей малинового света, парящих вокруг нее и ореол медного мерцания между сотворенными клинками и ее телом, и понял, чего она добивалась.

Медраш заметил ее приближение и открыл рот. Скорее всего, его первым порывом тоже было приказать ей отступить.

- Пусть она поможет! - Рявкнул Кхорин. Он надеялся, что это не приведет к смерти еще одного друга.

Глаза Медраша сузились. Затем он развернулся, высоко поднял окровавленный меч и кулак в стальной перчатке и закричал:

- Торм, защити ее!

Среди медного мерцания начали вспыхивать точки серебристого света. Возможно, они даже имели форму рук, но они мигали слишком быстро, чтобы Кхорин мог быть в этом уверен.

Бири встала прямо перед их колоссальной фигурой червя.

- Я тут, червь! Червь! Червь! Червяк!

Огромные челюсти качнулись в ее сторону, после чего обрушились на волшебницу.

Драконорожденная с белой чешуей ахнула. Она непроизвольно отшатнулась на полшага, но не дальше.

Червь схватил ее, поднял голову и проглотил. Затем он издал оглушительный рев, когда почувствовал, как летящие лезвия разрезают его изнутри.

Кхорин надеялся, что это отвлечет его от внешних угроз.

- Все вместе! – крикнул он – Атакуем! Сейчас же!

Воины Когорты ринулись со всех сторон. И червь не нападал на них, хотя извивающиеся, вздымающиеся судороги его колоссального тела могли раздавить их.

Огонь вырвался изо рта зверя, когда, по-видимому, все еще живая и способная действовать Бири использовала огненные заклинания.

Медраш взмахнул мечом над головой – действие, совершенно непохожее на его обычное серьезное обращение с оружием. Вращение зажгло яркое сияние внутри лезвия, и когда паладин атаковал, лезвие разрезало, как будто толстая шкура червя и плотные мускулы были мягкими, как подтаявшее масло.

Голова зверя качнулась вперед и ударилась о пол пещеры. Еще несколько мгновений монстр бился в конвульсиях, а затем растянулся неподвижно.

- Уберите их! — Крикнул Медраш.

Кхорин мог угадать местонахождение Бири - она должна быть как раз под той частью червя, которая покрылась дымящимися волдырями, свидетельствующими о том, что она прожарила червя изнутри. Используя свой топор как что-то среднее между колуном и мясницким тесаком, дварф разорвал шкуру существа. Руководствуясь либо подсказкой своего божества, либо простым умозаключением, Медраш атаковал место в нескольких шагах дальше. Воины Когорты помогали им обоим. Кхорин видел боковым зрением бушующие битву, и осознание того, что другие враги могут в любой момент напасть на спасателей, нервировало его. Но они не могли позволить себе отвлечься.

Схватив одной рукой острие топора, а другой его рукоять, он пропилил образовавшуюся дыру на пару ударов глубже, а потом, кряхтя, раздвинул края образовавшегося зазора. Среди мускулов, крови и слизи появилась ступня в ботинке. Дварф крикнул:

- Сюда! - Вместе он и драконорожденный, работавший рядом с ним, разрезали и разорвали отверстие еще больше, а затем вытащили Бири на открытое пространство.

Она истекала кровью в дюжине мест, но Кхорин решил, что ни один из порезов не был серьезным. Благословение Торма и ее собственная сила защитили ее. Скользкая от слизи, сдерживая рвотные позывы и кашель, она прохрипела:

- Нечем… дышать.

- Теперь с тобой все в порядке. - Сказал ей Кхорин.

- Баласар… — Сказала она.

Голоса бормотали позади них. К тому времени, как Кхорин огляделся, Медраш и культисты уже вытаскивали Баласара из тела червя.

Он был сильно изранен - весь в крови с головы до ног. Обычных доспехов из стали и кожи было недостаточно, чтобы защитить его, поскольку бесчисленные внутренние зубы лилового червя изрезали его, а мышцы сжимали снова и снова. Но он был жив. Должно быть потому, что шепча Медраш молился, и серебристый свет исцелял раны воина.

Кхорин сменил позу, чтобы не дать Бири хорошо рассмотреть происходящее с Баласаром.

- Он в порядке, — сказал дварф, поворачиваясь к воину из Когорты. – Верни её на уступ.

Бири покачала головой.

- Я могу…

- Больше ничего, пока хотя бы не отдышишься, — отрезал Кхорин. — А теперь вы оба, пошли!

Воин помог ей встать. Кхорин повернулся, чтобы наконец узнать, как шли дела у остальных.

Хотя он был почти весь сырой от сочащейся крови и покрыт ожогами, второй фиолетовый червь все еще был жив и яростно пытался добраться до нескольких имаскарских волшебников, сидящих на уступе. Одним из них был Неллисс Сарадексма, который держал в руке с длинными пальцами побледневший шар из темного кристалла и двигал его вверх-вниз и из стороны в сторону. Призрачный парящий щит зеленого света двигался вместе с шариком, блокируя атаки червя. Тем временем товарищи-волшебники Неллисса, а также драконорожденные и имаскарские воины, окружавшие нижнюю часть зверя, яростно атаковали его.

К сожалению, защита посла не была непробиваемой. Кхорин издал тихий рык, когда зеленый щит не смог достаточно быстро переместиться, и червь схватил мага с уступа. Подобно Баласару и Бири до него, имаскарец мгновенно скользнул в глотку зверя — золотой посох, длинная черная шинель и все остальное.

Но, несмотря на эту потерю, Кхорину показалось, что враги червя измотали его. Чего он не мог сказать о Гестаниус.

В данный момент зеленая дракониха была в занята боем с Праксасаландосом, дуэлью, которая из-за разницы в размерах напоминала Кхорину собаку, сражающуюся с кошкой. И собака выигрывала. У Пракса было как минимум два серьезных ранения и несколько легких. Оторванный кончик его хвоста и пара обломанных рогов из-под челюсти валялись на полу пещеры.

Драконы бросались друг на друга, кружились и наносили удары так быстро, что ни один имаскарец или драконорожденный не осмеливался приблизиться, рискуя быть затоптанным или сокрушенным взмахом хвоста. Вместо этого воины стреляли в Гестаниус из арбалетов, хотя нередко болты не достигали своей цели не смотря на огромные размеры драконихи. Когда они попадали в цель, болты часто отлетали от её чешуи.

Атакуя ледяными порывами и завываниями сосредоточенного шума, Джемлех и пара других чародеев — слава Деве Удачи, что способность к магии была у имаскари в крови — наносили несколько больший урон. Но этого было недостаточно, чтобы заставить Гестаниус дрогнуть.

Гестаниус внезапно открыла пасть и без каких-либо видных движений подготовки, которые Кхорин научился подмечать, изрыгнула кислоту. Атака, по-видимому, застала врасплох и Праксасаландоса, потому что шипящая кислота попала прямо в него, и он вздрогнул, дернулся и беспомощно забился в судорогах.

Гестаниус воспользовалась моментом замешательства соперника и набросилась на него. Она схватила шею Праксасаландоса челюстями и встала на задние лапы, так что рога на ее затылке задели потолок. Она одновременно сжала челюсти и вцепилась когтями в грудь противника.

Хлынула кровь, и Пракс разлетелся на ртутные и капли, которые стекали с клыков и когтей Гестаниус, образуя на полу блестящую лужу. Зеленый дракон тут же упала в центр и продолжила царапать. Теперь она была похожа на копающую собаку - ее усилия разбрасывали куски ртутного дракона в разные стороны. Одна из капель упала прямо под ноги Кхорину.

При этом Гестаниус повернулась и посмотрела на Джемлеха и его товарищей-магов. Без Пракса — или хоть кого-то еще, отвлекающих её - она, скорее всего, уничтожит заклинателей за пару ударов сердца.

Кхорин закричал так громко, как только мог, поднял топор и бросился в атаку. Он прекрасно осознавал, что если он был единственным, кто нападет, то, возможно, это были последние мгновения его жизни.

На мгновение, пока Гестаниус развернулась в его сторону, все арбалетчики, лучники и пращники остались на месте. Тогда Вишва закричала:

- Бахамут!

Она отбросила арбалет, подняла боевой молот с пола и бросилась в атаку. Ее примеру последовали другие члены Когорты и имаскарские солдаты.

Это не помешало Гестаниус нанести удар по единственному безумному дварфу на поле боя. Ее огромные челюсти обрушились на него, а его собственная инерция едва не обрекла его на ту же нелепость, которая постигла Баласара. Но каким-то образом ему удалось отскочить в сторону и даже ударить голову дракона сбоку, хотя этим он лишь немного порезал ее. Продолжая метаться, он увернулся от удара передней частью лапы драконихи.

Дварф нырнул в тень под брюхо дракона и начал рубить переднюю лапу. Потолок был слишком низким, чтобы Гестаниус мог взлететь. Если бы Кхорин смог отрезать ей пару лап, это бы обездвижило ее.

Он сделал пару хороших, глубоких порезов - достаточно глубоких, чтобы вновь привлечь ее внимание – и она начала топать. Вероятно, дракониха надеялась расплющит дварфа, но в этом может и не быть необходимости. Если бы она просто зацепила его когтем, это разорвало бы его пополам.

Кхорин отчаянно уворачивался всякий раз, когда выпады и взмахи лап Гестаниус угрожали попасть по нему. Он размахивал топором, когда мог, и, хотя и был сосредоточен на своей небольшой части борьбы, мельком видел усилия остальных.

Так например удар кожистого крыла сразил имаскарского копейщика.

Драконорождённый с топором и бурой чешуей побежал к Кхорину, под Гестаниусом, но челюсти зелёного дракона рванули вниз и откусили всё, что было у драконорожденного выше пояса. Гестаниус подняла голову и выплюнула кровавые ошметки. От вида этой мерзости Кхорин даже застыл на мгновение и пару раз моргнул.

Помутневшая от кусочков разлагающейся плоти дымящаяся жидкость струилась по бокам Гестаниуса. Джемлех или один из его коллег облили ее кислотой.

Кхорин проревел:

- Восточный Разлом!

И размахнулся, вонзив большую часть лезвия топора в плоть Гестаниус. Когда он вырвал оружие, из раны брызнула кровь, залившая его грудь, бороду и ослепив дварфа, пока он не отступил в сторону и не смахнул кровь с глаз.

Гестаниус взвыла и оторвала лапу от пола, а Кхорин был в восторге, когда она не опустила её. Дракониха приложила переднюю лапу к груди так, что дварф больше не мог до нее дотянуться.

Но прежде чем он успел добраться до её конечности, Гестаниус прорычала слово, которое, казалось, пронзило дварфа насквозь, как рапира. Он упал ничком, а слово драконихи повисло в воздухе, как дрожащий звук гонга. Звук извивался и давил на Кхорина, и насколько он ужасно чувствовал себя, настолько же сильно звук рвал мир вокруг на части. Это была магия настолько могущественная и действенная, что истязала саму реальность.

Наконец звук стих, но у Кхорина болел каждый нерв, и он не мог сосредоточиться. Когда Гестаниус отпрыгнула от него, он почти не мог осознать все плачевность ситуации.

Почти, но не полностью. Стиснув зубы от острой боли, дварф заставил себя поднять голову.

Почти так же быстро, как всегда, несмотря на хромоту, Гестаниус повернулась к Кхорину лицом. Он предположил, что это была своего рода похвала, что из всех врагов, которые нападали на нее, он был тем, от кого она особенно хотела избавиться.

И она, скорее всего, так и сделает, потому что, когда он огляделся, то не увидел никого, кто смог бы отвлечь дракониху - слово силы ошеломило всех, воинов и магов. Некоторые лежали без сознания, а пара имаскари дрожали с закатанными глазами, утопая в неудержимом ужасе, если не в чистом безумии.

Кхорин с трудом поднялся на ноги и поднял свой топор.

- Ну попробуй. - Прохрипел он.

Гестаниус открыла пасть, и бледное облачко появилось в глубине её пасти. Запах кислоты наполнил воздух. Глаза Кхорина заслезились от наполнивших воздух ядовитых испарений.

Но затем с потолка хлынул серебристый водопад.

Точнее, пролился лишь наполовину. В полете жидкость начала обретать форму, и к тому моменту, как поток ртути упал на Гестаниус, он превратился в Пракса.

Его тело повалило дракониху на пол. Он схватил ее шею челюстями на полпути и вонзил в нее передние когти. Она вывернула голову и выплюнула кислоту, которую изначально предназначала Кхорину, но угол был неудачный. Пракс низко пригнулся, и кислота прошипела над его головой. Когти на задних лапах оставили глубокие кровавые борозды на спине Гестаниус.

Но затем зеленый дракон хлестнула ртутного по шее и разорвала хватку Праксасаландоса, хотя его челюсти были полны её плоти. Она перевернулась, рухнула на ртутного змея и покатилась. Его когти вырвались из ее спины и драконы сплелись вместе, кусая и разрывая в попытка обездвижить соперника.

Подобно бойцам они продолжили драться даже тогда, когда уперлись в стену пещеры. А это, как подумал Кхорин, означало, что другие бойцы меньшего размера могли приблизиться к ним без такой большой вероятности быть раздавленными.

Все еще слабый и дрожащий от воздействия слова силы «поражение», дварф едва ли чувствовал себя способным пробежать через пещеру, но он заставил себя сделать шаг, затем другой, и вот уже бессилие ушло. Драконорожденные и имаскари последовали за ним, сначала спотыкаясь и шатаясь, а затем набирая скорость.

Когда они добрались до драконов, они должны были воспользоваться моментом, ринуться в атаку, нанести удар и быть готовыми к отступлению в одно мгновение, потому что, хоть драконы не катались и не толкались как раньше, они все еще не были неподвижны. Драконы перекатывались и дергались, и в любой момент могли раздавить мелких существ, тыкающих мечами и копьями из тени.

Кхорин ударил, затем увернулся от случайного удара ногой Пракса, и тем самым свой череп. Справа яростно закричала пара воинов, но он понятия не имел, почему, пока ему снова не пришлось отступить. Затем дварф увидел, как Пракс обвил шею Гестаниуса своим окровавленным обрезанным хвостом, как удавкой.

Неистово пытаясь вырваться из удушающего захвата, она рванула его, дергаясь так безумно, что Кхорин не понимал, как он или любой из его воинов могут подойти на расстояние удара. Но Медраш ворвался в драку, словно веря в то, что громадины, махающие лапами, не могут его задеть.

Он крикнул:

- Торм!

А Праксасаландос прорычал:

- Бахамут!

Медраш вонзил свой меч глубоко в грудь Гестаниус, а ртутный дракон еще туже затянул петлю на её шее.

Гестаниус напряглась. Затем ее судороги начали стихать, хотя некоторое время ртутный дракон все еще продолжали душить, резать или бить ее лапами, просто чтобы убедиться, что она действительно мертва.