Приземленный Ад, или Вам привет от Сатаны

15

— Нет, подумать только! Выслана на прорыв… — Владимир Иванович кипел от негодования.

— Брось, не возмущайся, босс… За что боролась, на то и напоролась! — Яков деликатно зевнул в полпасти. — Забыл, что ли, где мы находимся? Они тут — цепляй любого, не ошибешься, — с Маней плотно знакомы. — Черт выразительно покрутил пальцем у уха и присвистнул.

— Это что за Маня? — Переспросил Ахенэев.

— Мания величия. Профессиональная болезнь. Не бери в голову. Будешь еще с кем-нибудь беседовать? Если нет, то двинем в гостиницу, немного соснем. У меня после всех этих интервьюирований, как кол в голове сидит, да и глаза слипаются. Я ведь тоже не железный, хоть и черт. Да и тебе надо сил поднабраться, отдохнуть. — Яков потянулся, и уже без лишней скромности раззявил пасть до отказа. — Потом прошвырнемся по делегациям… Кого только в этом круге не принимают?! И постоянно на высшем уровне… Встречи, рауты, обеды, банкеты, а ля фуршеты… И куда лопают? Не желудки, а — прорва!.. Изо дня в день одна и та же свистопляска, разве что ректора меняются… Ну что, может пока подзавяжем с делами?

Владимиру Ивановичу тоже опостылели корреспондентские потуги, да и примелькавшиеся лица больше не вызывали должного почтения.

— Согласен, Яша. Пойдем баиньки. — Ахенэев спрятал блокнот.

Соседняя «Вавилонская башня», произраставшая из асфальта, несла на себе неоновую вывеску «Hotel». Вместо короны, это железобетонный эвкалипт был сплошь увешан разноцветными флагами, поникшими в стоялом воздухе.

Министерского вида привратника вполне удовлетворили предъявленные удостоверения «Пресса».

Уладив формальности, Владимир Иванович с Яковом вскоре заснули в двухместном «Люксе». Заснули, даже отказавшись от предложения поужинать.

Ахенэеву спалось хорошо. Так хорошо, что он и не понял когда, во сне или наяву, к нему пришла Эльвирочка. Нежная, в домашнем халатике, она мимоходом поцеловала Владимира Ивановича в лоб и отправилась на кухню, сварганить что-нибудь из съестного. Но отведать Эльвирочкиной стряпни Ахенэеву не пришлось. Немножко не успел… Разбудил хруст костей Якова и оглушительные звуки музыки. Черт с наслаждением занимался аэробикой, не щадя суставов и конечностей.

— Вставай, босс! — Яша сдернул с Ахенэева одеяло. — Будем разучивать новый комплекс. Рецептик Джейн Фонды. Разработала специально для мужчин. После такой разминочки, как вновь на свет народишься! Станешь свеженьким, как огурчик, а не таким увальнем — пузатым и беспомощным. Сонный мух — иначе не скажешь!

Владимир Иванович, морщась, слез с постели и хотел прошмыгнуть в туалет, избежав сатанинских плясок, но — не тут то было! Яков нашел слабую струнку фантаста, сыграл на самолюбии и тому ничего не оставалось делать, как исполнять танец маленьких лебедей в темпе рок-н-рола, шлепая пузом по коленям.

Наконец Ахенэеву удалось удрать от дергавшегося черта и он заперся в совмещенном санузле.

Взглянув на себя в зеркало, Владимир Иванович с радостью отметил, что ад пошел ему на пользу! Мешки под глазами пропали и даже некоторые морщины, кажется, разгладились. Это открытие резко подняло жизненный тонус фантаста. А может сыграла свою роль аэробика? Но, так или иначе, из ванной Ахенэев вышел походкой молодого джигита.

Да и завтрак, поданный миловидной официанткой, укрепил в душе Владимира Ивановича уверенность — день начался удачно. Ахенэев рвался в бой.

— Яша, — вкрадчиво начал фантаст, — по-моему вчера упоминалось о каких-то делегациях? Может сходим, отметимся?… — Интонация Владимира Ивановича напоминала сюсюкающего карапуза, которому не терпелось попасть на аттракционы.

— Не дергайся, босс! Спешка нужна при ловле блох. — Яков расположился в кресле, попыхивая душистым дымком фирменной сигареты. Но, взглянув на часы, он подскочил и набросился на модерновый телефон.

— Небольшой сюрпризец…

На Яшин вызов ответили тотчас, видимо ждали звонка.

— Алло. Да, мы готовы. — Приглушенно донеслось из трубки. — В распоряжении? Час или чуть больше… Постараемся уложиться.

Заинтригованный Ахенэев погрозил пальцем, требовательно взглянул на черта. Но тот лишь неприкаянно ухмылялся и тихо подмурлыкивал льющимся из стереопроигрывателя мелодиям. Сюрприз есть сюрприз!

Владимир Иванович, насупившись, только собрался отчитать помощника, выяснить, что за коленце он выкинет на этот раз, как дверь без стука отворилась и в номер вошел — Тьмовский! Собственной персоной, в сопровождении какого-то невзрачного хмыря.

Эдик сменил тоскливый мундир на сверхэлегантный деловой костюм и даже рогам придал респектабельность, партикулярный вид. Спутник же его, напротив, ничем особо не выделялся. Серая мышь. Да и поведение, точно мышь, попавшая в набитый сырными головами погреб, испуганно озирающаяся по сторонам своими раскосыми глазами-фасолинами.

Тьмовскому шло штатское платье, и внешне он оставался равнодушен к перемене аксельбантов и портупеи на гражданский костюм. Даже, напротив, вел себя более раскрепощенно. Стиснув могучей лапищей ладонь Ахенэева и, приятельски похлопав его по спине, произнес:

— Уф! Камрады! Знали бы вы, какого труда стоило вырваться из третьего круга. Там сейчас нагрянула комиссия. Все летит вверх тормашками… А до этого — вообще ужас! Осветители чистку устроили: убрали ненужных свидетелей. Представляете, у мутантов, несмотря на феноменальную прожорливость, не иначе, как заворот кишок… Хвостами пушистыми и искусственными рогами поносят и блюют… Ну да хрен с ними, успел ноги унести — и слава Антихристу!

Эдик ковырнул зубочисткой и бесшабашно рассмеявшись, вероятно повторно прокрутив свое отбытие из Тоски, спросил у черта:

— Давай, дружок, по-быстренькому расклад, да я озадачу грызуна. Будем выполнять новые инструкции. А то, в скором времени, еще тонн сто уголовных и личных дел пересматривать придется…

Яша улыбчиво взирал на своего товарища и соратника.

— Значит так, Эдик. Расклад — необычный. Мы с боссом работаем под журналистов. Пока от «Прейзподнеш пресс». Но, кажись, аккредитируемся в Мафии. Пресс-представителями одной из делегаций. Чую, дело требует замутить пресс-конференцию. А скорее всего — брифинг. С ним проще, да и руку набили, подрепетировали на интервью… А сойдемся — нехай пудрят мозги в отношении прошлых заслуг и видов на будущее. Ответы, сам понимаешь — зафиксируем. Я ведь тоже не пальцем деланный: инструкции от корки до корки — на зубок…

Яков на полуслове оборвал разговор.

— Да, а этот тоже — зомби?

— Он самый. На трех уровнях… С Земли законсервирован.

— Тогда, я обмозговал, задействуем в сферу обслуги: проверено по гороскопу. И чего, обмылок, в политику полез?… Ладно, осмотрится, выведает, что к чему, повяжет Мафиози круговой порукой. Ихняя откровенность, как нельзя, кстати, эти хлюсты даже здесь преподносят события так, что все творимое ими — делалось общего блага ради! Пришло, пришло, Эдик, времечко и у нас, в аду, воздать каждому по заслугам. Да и Тоске нужны новые криминально-социально-неразвороченные души. Ведь ясно я говорю?

— Чего уж яснее, Яшенька! Эй, где наша не пропадала?! Сделаем, как приказано, авось не спалимся. В третьем кругу ждут — не дождутся некоторых, и не только из Мафии… Наверное, на Земле не хватило времени разобраться… Ты же в курсе о реорганизации Свода статей? Разрешили-таки раскручивать веревку и в обратную сторону!

— Слыхал, не припомню, где… — Черт обратил внимание, что спутник Тьмовского, как вошел в комнату, так и застыл изваянием.

— А он что у тебя, пришибленный, от роду такой молчаливый?

— Да нет! Говорливый до опупения. — Эдик коротко улыбнулся. — Просто, пока на нулевом уровне. Сомнамбула. Скоро забалабонит — хоть уши затыкай…

Тьмовский выбросил в сторону мыша лапу, вперил в глаза-фасолины углубленный, повелительный взгляд и с расстановкой произнес:

— Пижама-панама!

Грызун встрепенулся, но, видимо, упоминание о спально-дачных аксессуарах проняло не до конца.

Тьмовский отчеканил следующее, более сложное заклинание.

— Шило на мыло, часы на трусы, рейтузы на шузы, из грязи — в князи, попу в каттон и в ад — жетон…

Тело мыша напряглось, фасолины окрасились осознанным интересом и даже, так показалось Ахенэеву, уши, подобно маленьким локаторам, развернулись, словно на хрящах-шарнирах. Но хмырь оставался нем, хотя и внимал, силился освободиться от остаточной депрессии.

Тогда Тьмовский, не особенно церемонясь с Зомби, защемил своей клешней его ухо и, заставив приподняться на цыпочки, подтянул к себе. Язык, на котором программировал агента Эдик, фантасту знаком не был. Проскакивали слова, мало что объясняющие: взятки, презент, бабки и, почему-то, капуста… Но то, что язык принадлежал к тюркской группе, Ахенэев уяснил сразу, хотя и не был полиглотом.

Тьмовский закончил гипнотическую разминку с мышом, отпустил разбухшее ухо. Лицо хмыря ожило, обрело смуглый оттенок.

— Ишь! Это когда же ты ухитрился узбекский выучить? — Шутливо подковырнул приятеля Яков.

— Интересы дела заставят и хинди вызубрить. — Отмахнулся Эдик и перешел к последней стадии программирования. Словами: базар-навар-угар. Хлопок-хама-слопал, он вывел смуглолицего из состояния искусственного сна.

Окончательно пришедший в себя зомби недоуменно огляделся по сторонам и, что-то решив, пробурчал:

— Ох уж эти застолья, тои, рауты…

Хмырь провел рукой по шевелюре, седым вискам и, извинившись, покинул номер.

— Пора! — Черт и Ахенэев обвесились фотоаппаратурой и диктофонами, договорились с Тьмовским о подстраховке.

Спустившись в холл они прошли к бюро портье, где сидела смазливая сероглазая ведьмочка. Яков, крутивший на пальце связку ключей от люкса, довольно быстро убедил черноглазую, что самое надежное место для их хранения — под розовым шелком модной блузки.

Лишившись двух золотых пуговичек, ведьмочке пришлось согласиться с тем, что Яша прав. А получив от него, в качестве компенсации за потерявшую товарный вид блузку флакончик «Коти», многообещающе хлопнула пушистыми ресницами. Яша обнадежил тем, что не прощается и надеется найти ключи на том же месте в целости и сохранности. Ведьмочка ничего не ответила, но без слов было ясно, что она изыщет и более надежное хранилище…

Легкий флирт прервала одетая в черное, пиджачного покроя униформу группа солидных грешников, с приколотыми к лацканам пиджаков аккредитационными карточками. Вылившись из лифта и переговариваясь, они направились к выходу.

— Во, босс! То, что надо! — черт со скоростью пулемета защелкал затвором «Кэнона»[27].

Владимиру Ивановичу вовремя пригодились полученные еще в Доме пионеров знания и, смекалисто разобравшись, где и что следует нажимать на всученном Яковом «Кодаке»[28], он прикрыл пошедшего в атаку черта с фланга.

Отмахиваясь от журналистов, как кобыла хвостом от назойливых слепней и оводов, делегация вышла из гостиницы.

Яков сунул в кофр пачку свеженьких снимков, достал две аккредитационные карточки.

— Вот теперь и мы — неприкосновенные особы! — Он протянул одну из них Ахенэеву и поинтересовался. — Ты хоть немножечко в иностранных языках лакшишь?

Владимир Иванович обиженно насупился, но, оценив реальную обстановку, понял, что неправ. Даже будучи студентом филфака, в иностранных он был — дуб-дубом, ни в зуб ногой без шпаргалки… Но — показать свое невежество перед Яковом?

— Перевожу со словарем, — нашелся Ахенэев. — А что, придется много говорить?

— Успокойся! Говорить буду я. Ну, а ежели что и вякнешь, то с таким же произношением, как твои однокурснички… из Мозамбика на первом году обучения.

…У входа в актовый зал они смешались с толпой всевозможных делегаций.

Сидящая за конторкой молодая чертовка деловито отмечала представителей прессы и раздавала значки.

Яков наговорил ей целый короб любезностей, за что получил вдобавок программку с тезисами предстоящего симпозиума. Прицепив значки, Ахенэев с чертом стали ждать официального начала встречи.

Наконец зал заволновался, молнии вспышек возвестили о появлении уже знакомых Ахенэеву деятелей.

Журналистов, как безбилетников, оттеснили от вошедших хмурого вида двухметровые дяди. Дотянуться до руководящих особ было попросту невозможно.

— Эх, босс! Трубовое дело. Сейчас их под конвоем на сцену сопроводят, а потом — в апартаменты к сегодняшнему ректору. И не выгорит задание… Придется плясать от печки, проявлять инициативу, а то, кроме фотографий на память об этой встрече — пшик!

— А может мою контрамарку засветим? — Предложил Владимир Иванович.

Яков посмотрел на Ахенэева, как психиатр на своего постоянного пациента.

— Если тебе улыбается выступать на этом сходняке в роли почетного гостя, то я умываю лапы. Хорош!.. Да к такой важной птице не только двойное оцепление гориллоподобных приставят — в одночасье отдельный зал заседаний соорудят. Нет, попридержи Мету на крайний случай. Пойдем поближе к ректорской, по дороге чего-нибудь сообразим. А для начала, подожди минутку, пойду вставлю фитиль…

Яков вклинился в среду недовольно и непонятно галдящих журналистов и потерялся из виду.

За время отсутствия черта к Владимиру Ивановичу несколько раз подходили «коллеги» и, прищелкивая от зависти и восхищения языками, интересовались — где это ему удалось отхватить такую шикарную сбрую.

Памятуя совет Якова, фантаст коверкал слова, выговаривая, по его разумению, фразы с мозамбикским нужным акцентом.

Эффект сказался тут же: «собратья по профессии» облепили Владимира Ивановича со всех сторон, пытаясь вручить визитные карточки и предлагая чейндж[29]. Появление Якова заставило журналистов переключить свое внимание на его зажигательную речь, отступиться от исходящего потом фантаста.

— Коллеги, это что же получается! — Яро возмущался он. — Пинаешься на эскалаторе, сломя роги, за тридевять кругов, а тебе вместо должной работы — кукиш с маслом! Мы что, ваньку валять приехали? Нет и еще раз нет!!! Редактору от нас требуется одно: вынь, да положь сногсшибательную сенсацию! А мы, как казанские сироты, ждем у моря погоды… Эти умные дятлы обещали свободу слова, печати — а где она? Значит, надо требовать брифинг! Иначе, все хлопоты выеденного яйца не стоят, псу под хвост…

Услышав слово «брифинг», свора репортеров насторожилась, как бык, увидев пред собой лоскут красной материи. Когда же до работников прессы дошло, что их водят за нос, обманывают, борзописцы выразили солидарность с Яшиными требованиями возбужденным ревом. Рев, поначалу, не имел системы, но вскоре превратился в дружное скандирование:

— Брифинг! Брифинг! Брифинг!

Распорядители и администраторы схватились за головы. Многократно повторяемый крик ассоциировался у них с бардаком, кавардаком, бунтом на корабле, но — ни в коем разе не с порядком.

— Ну все, босс! Главное — забить баки! Теперь они свое хоть у кого из глотки вырвут. А нам удобнее в семиугольном кабинете подождать, пока сыр-бор разгорится…