Глава 3

14.

Майкл очнулся оттого, что трава под ним становилась мокрой. Но не холодной.

«Щит, уотзефак? — подумал он. — Андуээрэмай?».[3]

В попытке приподняться он резко дернулся, вляпавшись рукой в сырость. Оттряхнув руку, он все же брезгливо понюхал ее. Мозги резко включились и начали перебирать мысли, хотя ощущение головокружения мешало им. Последнее, что он смог вспомнить, как он ложился спать, дома в свою постель, рано утром, вернувшись с работы. Запах воды тоже подтвердил, что вечер был в пределах рабочих будней.

«Откуда эта трава, почему она мокрая? Что это за место? Черт, — снова ругнулся он. — Это еще что за хрень?»

Мокрая трава оказалась не самой неожиданной новостью в данной ситуации. Майкл с удивлением обнаружил, что он полностью обнажен, а белая кожа покрылась мурашками.

Вокруг был лес, теплый и на вид дружелюбный. Но место совершенно незнакомое. В поле зрения никаких водоемов.

«Откуда вода?» — снова задумался Майкл.

Прикрывая машинально наготу, он осторожно пошел туда, где траву еще не начало подтапливать. Мысли сменяли одна другую: «Это хренов сон! Нет! Во сне и голова тормозит, и ходить быстро не получается. Да! Попробую пробежаться».

Он побежал быстро, как мог, не разбирая дороги, успев рассудить, что направление не важно, так как он здесь все равно ничего не знает. Но остановился.

«Нет. Просто бежать бесполезно. Нужно убегать. Во сне не получается именно убегать. Или нужно догонять. Догонять некого. Убегать тоже не от кого, что, скорее хорошо, чем плохо. Можно ущипнуть себя! Черт! Больно!»

Он побрел, глядя по сторонам, пытаясь сообразить, где же он очутился. Нарастало чувство беспокойства. Звуков вокруг было достаточно: пение, казалось, очевидно, птиц, жужжание насекомых… по звукам казалось, что все эти существа не могут быть крупными.

«Это тоже успокаивает», — подумал Майкл, но беспокойство, тем не менее, не уходило.

Через некоторое время к нему прибавилось чувство голода.

«Проблем становится больше. Их уже три. Во-первых, я голый. Но пока я один, это не так важно. А также теперь нужно понять не только, где я есть, но и что здесь можно съесть, — пролетело у него в голове. — Вокруг, однако, ни одного знакомого растения. Очевидно, что я не знаю всех фруктов мира, — думал он. — Помню, когда увидел китайское киви, я был в шоке, что это волосатое болотного цвета оно может быть съедобным да еще иметь вкус обычной клубники. Но здесь не было даже киви».

* * *

Пейжи так же очнулась от воды. Но воду ей с рук лил в лицо какой-то незнакомец. Пейжи ужаснулась. Он был наг. Но ужаснее этого было то, что и на ней не было никакой одежды. Она испугалась и сжалась в комок. Черные длинные упрямые волосы она опустила вперед, прикрыв ими груди. Еле справляясь с дыханием, она дрожала.

Незнакомец понимал, что сильно напугал девушку, и не предпринимал больше никаких действий. Сдерживая радость, что единственный человек, попавшийся ему здесь, оказался живым, он просто показывал себе в грудь указательным пальцем и говорил: «Кофи, меня зовут Кофи».

Но Пейжи не понимала ни одного его слова. Кофи спросил ее имя и при этом показал рукой на девушку. Пейжи, испугавшись этого жеста, попыталась убежать, но Кофи тоже дернулся. Пейжи испугалась еще больше и, окаменев, осталась на месте.

Кофи сел напротив нее. Он осознавал, что девушка дрожит не от холода, а от страха, и не понимает того, что он ей говорит. Говорить что-то еще было бессмысленно.

Через некоторое время девушка жестом Кофи показала на себя и сказала:

— Пейжи.

Пока они оба молчали, она думала: «Да, я раньше не сталкивалась с темнокожими так близко, но я много раз видела их по телевизору и даже в своем городе. Он, наверное, тоже никогда не видел сиамку. Они такие же люди, как и мы. То, что он голый, это не самое страшное. Ведь и на мне нет ничего. Мы просто не знаем, что с нами произошло. Но он не пытался меня обидеть. Скорее всего, он называл мне свое имя».

— Кофи, — ответил обрадованный африканец, снова показав на себя пальцем.

Они натянуто улыбнулись друг другу. Пейжи закрыла глаза, чуть наклонила голову и приложила ко лбу руку.

— Тоже кружится голова? — забеспокоился Кофи и помог девушке сохранить равновесие. — Ничего. Это скоро пройдет!

Пейжи не поняла, конечно, его объяснений. Они попытались что-то еще рассказать о себе, узнать друг у друга, как они здесь оказались, на своих родных языках. Пейжи еще знала немного английский, но он ей не помог. Пришлось снова погрузиться в тишину.

* * *

Настроение у Майкла немного улучшилось. Он шел все смелее, но все же постоянно озирался по сторонам. Сначала он шел, как ему казалось, все время прямо. Но так никуда и не пришел. Потом решил ходить змейкой, ориентируясь по Солнцу. Чувство голода не давало покоя, и Майклу казалось, что прошло уже не меньше, чем полдня, но Солнце практически не изменило своего положения.

«Ну, или я окончательно заблудился, или…, - подумал Майкл. — А может, просто иду с такой же скоростью, с какой движется Солнце. Либо Солнце замерло! — осенило его еще одной догадкой. — Но делать нечего. Нужно решиться что-то съесть. Придется полагаться на интуицию, вид и запах».

Он стал вспоминать, что из увиденного сегодня, ему казалось съедобным. Начал разглядывать то, что казалось на вид плодами, более пристально. При таком взгляде одно потенциальное яство не выдержало критики. К борьбе голода и инстинкта самосохранения подключилась брезгливость, и еще один фрукт, или чем оно было, тоже ушел со стола. Другой фрукт не выдержал теста на запах.

«Человеку все-таки не зря даны его органы чувств, — подумал Майкл. — Большинство того, что до этого я ел, имело приятный запах и вкус, не считая кислых, но полезных, лимонов. Но и они были кислыми, а не противными».

Он потянулся за очередным фруктом, но вдруг впервые за весь день заметил какое-то движение. Движение было резким. Совсем не далеко, за деревьями.

«Может, что-то упало? — мелькнула мысль. — Но показалось, что по горизонтали. Значит, нет».

Сердце погнало галопом, так что стало не слышно мыслей. Он замер. И вокруг все тоже было спокойно.

«Показалось!» — начал было успокаиваться Майкл.

Немного подождав, он снова сделал робкий шаг к ветке с растущими яствами. И снова что-то или кто-то перекинулось от одного дерева к другому. Майкл метнулся в сторону. В том же направлении и этот кто-то. Майкл рванул, как мог, прочь с этого места, бросив из рук отобранные припасы. Он оглядывался и понимал, что оно бежит за ним.

«Это не сон. Если это не сон, я могу бежать быстрее, — убеждал себя Майкл, пытаясь совладать с ногами, мыслями и совершенно незнакомой местностью. — А если сон, то мне нужно просто проснуться. А просыпаешься в таких случаях всегда, когда тебя вот-вот настигнут».

Но, обернувшись в очередной, раз он увидел, что за ним уже никто не гонится. Он замедлил бег и, пробежав еще немного, бессильно упал в траву.

«Ужас. Это не сон, — думал он. — Во сне погони не заканчиваются. И во сне от нее невозможно убежать!»

Сердце, еле справлявшееся с последствиями бега, снова накрыло волной адреналина. Зашумело в голове.

Майкл пытался контролировать окружающую ситуацию, но явно потерял часть внимания.

«Он отстал? Или потерял меня? Неужели я бежал так быстро? В любом случае там кто-то есть…. был, — мысли у Майкла наслаивались одна на другую. — И даже если он меня потерял… Он зачем-то за мной гнался. Значит, он будет меня искать».

В этот момент что-то налетело на Майкла, прижало его к земле и надавило на горло. Сопротивляться было бесполезно. Майкл просто смотрел ему в глаза и остатками осознаваемых мыслей пытался понять, кто этот человек? Типичное индейское лицо из старых приключенческих кино: скулы, цвет кожи, смоляные волосы. Ловкость ему явно к лицу. Тоже наг.

Человек что-то кричал, но понять нельзя было ни одного слова. Однако, обездвижив Майкла, он больше ничего не предпринимал. Майклу показалось, что индеец тоже в паническом страхе. Через некоторое время индеец ослабил хватку, но продолжал что-то говорить.

— Что за чертовщину ты несешь? — нервно ответил Майкл по-английски.

— Английский? Английский! — завопил индеец.

— Да, я англичанин, — рявкнул Майкл. — Американец. Ты что за черт свалился тут на меня?

Индеец стал пытаться изъясняться на ломаном английском, который, может, не очень хорошо знал, да еще от страха забыл.

* * *

Эмили шла по коридору и дергала ручки дверей, в надежде, что какая-то из них окажется не запертой. Сейчас она не думала, что может этим кого-то напугать, хотя сама проснулась как раз оттого, что кто-то дергал ручку ее комнаты, но так же бросил и пошел проверять другие.

Она тогда очнулась от шума, но насторожилась не из-за него. Она немного успокоилась и, совладав со странным самочувствием, огляделась. Комната была не знакомой, и она была в комнате одна. Эмили кинулась к двери. Та была заперта. Как выяснилось позже, дверь была заперта изнутри, а замка снаружи даже не было.

В обнаруженном шкафу было достаточно разной одежды.

«Это очень кстати, — подумала тогда Эмили. — А то я уже начала комплексовать, хотя и одна в комнате. В незнакомой, кстати, мне комнате! К тому же здесь не жарко».

Впрочем, и холодно тоже не было. Она немного посидела, пытаясь вспомнить, где она, но ничего не сходилось. Потом она подошла к двери.

«Так. Закрыто изнутри, — начала рассуждать Эмили. — Значит, я закрывала дверь сама. Или нет?»

Секунду назад она еще не решалась попытаться выйти из комнаты, но с последним возникшим вопросом автоматически открыла дверь, чтобы глянуть снаружи.

«Ага. Значит все-таки сама, — сделала она вывод. — С внешней стороны только ручка. И ее кто-то дергал?! — Мысль кинулась догонять побежавшее неспокойно сердце. — Значит, он где-то здесь, его нужно найти».

Коридор был широким, длинным и освещенным. Он периодически пересекался с другими коридорами, такими же длинными в обе стороны. Эмили шла довольно долго, как ей показалось. Сначала проверяла двери с обеих сторон, потом только с одной, пока не услышала женский голос, сопровождавший отчаянные попытки открыть дверь.

Эмили побежала на звук и увидела в боковом коридоре девушку, замотанную во что-то белое. Однако, замотанную довольно красиво, по всей видимости, умело.

Эмили остановилась. Девушка что-то причитала на своем языке и дергала ручку двери. Эмили осторожно сделала шаг в ее сторону, потом еще один. Медленно подошла. Девушка не переставала шептать.

— Мне очень хотелось бы тебя понять, — сказала Эмили по-английски.

— Она закрылась, — ответила девушка на странном, но все же английском языке.

— А! Так ты тоже знаешь английский?

— У нас его почти все знают. Это второй официальный язык.

— А ты откуда?

— Из Индии.

— Ну, да. Похоже, — обобщив черты лица и сопоставив их с одеждой своей собеседницы, ответила Эмили. — Тогда понятно. У Вас там, правда, какой-то странный английский… — с сарказмом добавила она, — ты уж извини. Но все ж можно понимать друг друга! — отметила, стараясь быть позитивной, она. — А я Эмили.

Густые выразительные брови Деви, показалось Эмили, немного расслабились, хотя полные хорошо очерченные губы, произнося слова, еще выдавали тревогу.

— Меня зовут Деви, — ответила девушка.

Эмили повернула круглую ручку двери сначала в одну сторону, потом в другую. Дверь не реагировала. Но на этой двери, как и на двери ее комнаты, тоже больше ничего не было. Деви, отчаявшись, опустилась на пол у противоположной стены, пока Эмили изучала загадку. Злополучная дверь четко входила в свой проем заподлицо со стеной без существенных зазоров; петли, если они и были, то располагались где-то внутри.

«Совершенно не за что зацепиться! Ни руками, ни мыслями!» — рассуждала Эмили.

После еще нескольких разных попыток, она начала терять терпение, попыталась придавить боком дверь и снова принялась за ручку, невольно придавив ее. Ручка поддалась этому нажатию.

«Хм, — подумала она. — Все-таки…»

Спустя еще некоторое время им удалось справиться с этой задачей.

Деви вбежала в комнату, но и здесь растерялась. Снаружи комната, из которой она недавно вышла, казалась спасением, но изнутри она снова оказалась совершенно чужой.

— Чего ты боишься? — нервно поинтересовалась Эмили.

— Не знаю. Просто услышала, что кто-то идет… Я же не знала, что это ты. А ты не боишься?

Эмили в глазах Деви не выглядела напуганной. Поначалу у нее было не много страха, теперь его стало меньше, потому что очевидной угрозы она не наблюдала. А просто бояться было не в ее характере. Тем более, видя беспомощность Деви, в ней проснулся профессиональный опыт, требовавший внушать спокойствие своим видом.

В комнате Деви тоже была одежда, и Эмили заставила Деви переодеться. После этого она сказала:

— Идем!

— Куда? Я никуда не хочу идти, — сказала Деви.

— Как знаешь. Оставайся, — равнодушно махнула рукой Эмили с чувством и так выполненного долга. Спасти несчастную от коридора ей ведь уже удалось. — Уговоры, не мой конек. Бойся, рыдай…

Но чем оставаться здесь одной, Деви решила, что лучше уж пойти с Эмили. Выйдя из комнаты, Эмили обратила внимание на надпись на двери.

— Что здесь написано, ты можешь прочитать?

— Здесь написано на хинди Деви Арора. Это мое имя.

— Отлично! — задумчиво произнесла Эмили. — А это, видимо, номер комнаты, — Эмили показала на арабские цифры под именем. — Запомни их, красавица, — снисходительно порекомендовала Эмили, начиная напрягаться от такой обреченной беззащитности Деви. — Жаль, свои цифры я не посмотрела.

Ладно, идем. Ты тоже слышишь этот шум? — обратила внимание Эмили на вновь повторившиеся звуки.

Деви едва ли хотела их слышать, но неохотно подтвердила наблюдения Эмили.

— Уже не первый раз. Началось, еще когда ты переодевалась. Разве ты не слышала? — удивилась Эмили. — Я тоже думала, мне показалось. — Деви не участвовала в разговоре, поэтому Эмили продолжала сама. — Лично я пока ничего не понимаю. Но мы здесь точно не одни. И я хочу найти остальных.

Они пошли в сторону звуков. Прошли мимо одного коридора, второго, третьего… Очередной оказался не таким же бесконечным, как остальные. Он был перекрыт дверью, а крыло напротив и вовсе было совсем коротким и заканчивалось окном.

Разъяренный слегка смугловатый парень набегами дергал ручку, стучал в затуманенную стеклянную дверь, подкопив силы, снова хватался за ручку, тянул ее, помогая себе только ему понятными словами. Увидев Эмили и Деви, он остановился, что-то сказал, показывая на дверь.

— Я, к сожалению, не полиглот. Не понимаю ни слова, сказала Эмили. — Ты говоришь по-английски? — обратилась она к парню.

Но тот ответил на своем языке.

— Можешь попробовать свой хинди, — не скрывая скептицизма, Эмили попросила Деви. — Хотя сомневаюсь, что это удачный вариант.

Попытка действительно оказалась неудачной. Видя, что они друг друга не понимают, парень окончательно вышел из себя и побежал в сторону окна, схватил стул и кинул его в окно. Но стекла не было. Стул просто улетел вниз и, выждав солидные несколько секунд, издал тихие гибельные звуки.

Эмили тем временем подошла к двери, надавила на ручку и опустила ее вниз — дверь открылась. Эмили сильно не удивилась, она вспомнила, что с дверью от комнаты Деви было то же самое. Собственно она именно ту методику и проверила.

Парень, не веря своим глазам, бросился обратно к двери, а Эмили пошла к окну.

— Ты поосторожней бегай то к двери, то к окну, — сказала она парню. — Здесь лететь не мало, успеешь и подумать.

Парень был эмоционален.

«Наверное, это национальная особенность», — высокомерно подумала Эмили, изучая глазами буйную находку. Она еще не сделала выводы о полезности этой находки, но весы начинали склоняться в сторону сожаления. Что-то неуловимое и вместе с тем подозрительное читалось в его приятных, для единственного пока в округе мужчины, чертах лица. И этот второй факт невольно вытеснил первый в область подсознания.

Молодой человек выразительно размахивал руками в разные стороны, иногда даже напоминая Шиву, что-то показывал на пальцах, метался по коридору к разным дверям. Из всего этого Эмили поняла только, хотя сомневалась в правильности, что парня зовут Тадеу, он уже здесь везде бегал и это единственная дверь на этаже не в комнату.

Видя, что Эмили его почти не понимает, Тадеу закончил рассказ и выдохнул. Облегченно выдохнула и Эмили. Стало тихо. Деви наблюдала за этим всем молча. Она подошла к окну и взглянула вниз.

— Там внизу человек, — сказала она не громко.

Эмили быстрым шагом пошла к окну. Тадеу не понял Деви, но тоже пошел за Эмили. Они посмотрели вниз и убедились в словах Деви. Внизу был, судя по всему, мужчина. Он просто лежал на траве, покрывавшей довольно внушительный квадратный газон.

Резонный вопрос, почему он лежит и не движется, и не связано ли это с выпавшим недавно из окна стулом, остался не озвученным, так как внимание на себя перевела Деви. Эмили заметила, что Деви почувствовала себя не важно.

— Ээй, отойди лучше от окна, — сказала она Деви. — Тебя и так-то пошатывало, а от такой высоты и вовсе закачало.

Она подвела Деви к стене и потрогала ей лоб. Во время этой нешумной паузы открылась еще одна дверь, из которой нерешительно выглянул мужчина.

* * *

Стараясь не отставать далеко, но, соблюдая некоторую дистанцию, Пейжи шагала след в след за Кофи, держа в руках два больших листа и прикрываясь ими. Они периодически с подозрением поглядывали друг на друга.

Вокруг были только высоченные стройные деревья, нельзя было понять, где они заканчиваются, и кое-где кусты. Кое-где с деревьев свисали ветки с какими-то плодами. Идти же по земле было довольно легко, так как трава была не высокой, и под ней не было веток, камней, словно это был газон в ухоженном саду или вовсе ковер.

Внезапно Пейжи вскрикнула, подбежала к Кофи и спряталась за его спиной, показывая дрожащей рукой куда-то вдаль. Кофи присел. Пейжи последовала его примеру.

Индеец, которого звали Огимабинэси, рассказывал Майклу, что Солнце уже давно стоит так высоко и почти не меняет своего положения. Сравнение с тем, что Бинэси, так Майкл решил называть индейца, уже второй раз хочет есть, а Солнце не садится, убедило Майкла. И напомнило опять о еде. Он попросил Бинэси показать съедобные плоды.

Как раз когда Бинэси показывал Майклу, что он ел в прошлый раз, они оба услышали возглас Пейжи.

Очень осторожно, но две группы все же приблизились друг к другу. Теперь их было четверо. Но, даже имея возможность втроем изъясняться на английском, они мало, чем помогли друг другу в плане информации.

Дольше всех здесь был Кофи. Когда он очнулся, были сумерки, и только потом рассвело. Но этого он не смог объяснить. Зато Кофи и Бинэси смогли накормить Пейжи и Майкла проверенной пищей.

Собрав небольшой урожай из уже известных и некоторых новых, но на вид и запах съедобных плодов, который можно было унести просто в руках, они остановились на привал. Ощущение настороженности не оставляло никого из этой компании. Каждый ждал, чтобы кто-то другой первым вкусил новый плод. Кофи и Бинэси было проще. Они не гадали, а ели то, что уже знали, и предлагали попробовать Пейжи и Майклу.

— Ешьте, — уговаривал Бинэси. — Эти я уже ел. Кофи тоже, как видите, их ест. Это можно.

— Вы видели здесь хотя бы один знакомый вам плод? — спросил Майкл. Я сначала подумал, что оказался в какой-то другой стране: Китае, Таиланде или где-то в Африке. И поэтому мне все растения не знакомы.

— Я здесь тоже ничего не узнаю, — сказала Пейжи. — Есть похожие, но я не уверена.

— Похожие мне тоже попадались. Но я тоже не уверен, — ответил Майкл.

Голод брал верх. То, что на вид, запах, прежде всего, и вкус, при осторожном прикосновении языком, показалось съедобным, было попробовано.

— Я видел много лесов, — сказал Бинэси. — Разных лесов. Как видите, я индеец. Хотя это не значит, что все время живу в лесу, как жили наши предки. Мы уже живем современно и общаемся и бледными. Но я был в лесах. Традиции и знания предков у нас передаются поколениям. Этот лес не опасен.

— Это-то меня и беспокоит, — ответил Майкл.

Во время трапезы они попытались объяснить друг другу, откуда они идут, где уже были, что видели, и договориться о новом направлении теперь общем для всех. Кофи их слушал, но не мог принимать участия в обсуждении.

Однако, как только Майкл, Бинэси и Пейжи хотели двинуться, он указал в другую сторону, объясняя жестами, что нужно идти туда. Он не мог объяснить, что видел, что там, вроде, есть край леса, куда он побоялся выходить один. Но теперь их много, и нужно идти туда. Идти с остальными он явно не хотел. И все нехотя подчинились его уверенности.

* * *

— Еще один вылупился! — сказал Тадеу, услышав звук открывшейся двери.

Эмили и Деви его не поняли, но все трое медленно отошли от окна и посмотрели в коридор, откуда доносился звук.

— Каналья, я думал все ушли, — увидев остальных и вздрогнув, произнес новенький.

— Ушли! Отсюда некуда идти. Но теперь уйдем, она открыла эту чертову дверь, — слегка задумавшись, ответил Тадеу, показывая на дверь, с которой он не мог справиться.

Незнакомец тоже не торопился с ответами. Эмили, надуваясь, молчала, Деви и подавно.

— Вы так кричали, что я проснулся. А где это мы?

— Хороший вопрос. Не только Вы, сеньор, хотели бы знать на него ответ, — с трудом понимая собеседника, отвечал Тадеу.

— Вы понимаете друг друга? — вскипела Эмили. Ее явно не порадовало, что кто-то о чем-то говорит, но она этого не понимает. — О чем вы говорите?

Тадеу уже пытался беседовать с Эмили, поэтому в этот раз он не стал ей ничего объяснять.

— Он мне сказал, что тоже не знает, где мы находимся, — поняв ее вопрос, но машинально ответив на родном языке, объяснил новенький.

— Я тебя тоже не понимаю, — ответила Эмили.

— Он мне сказал, что тоже не знает, где мы находимся, — осознав ошибку, попытался объяснить новенький по-английски.

— Ты знаешь английский? И его ты тоже понимаешь? — обрадовалась Эмили.

— Не так быстро, пожалуйста, — попросил новенький.

Эмили повторила вопрос.

— Он говорит на португальском, а я итальянец. Мы немного понимаем друг друга — объяснил уже не такой скороговоркой, как на своем языке, человек, чье имя теперь очень хотелось узнать Эмили.

— Как тебя зовут?

— Я Витале.

— Я Эмили. Скажи ему мое имя, и узнай у него, кто он, откуда? — обратилась Эмили к Витале.

— Его зовут Тадеу. Он из Бразилии, — ответил итальянец после непростых, но удачных переговоров.

«Черти заморские! Ни одного англичанина», — с досадой подумала Эмили.

Однако, Витале тоже подумал о состоявшихся разговорах. Ему не легла на душу такая открытая прямолинейность Эмили.

«Никаких тебе куднт ю или кен ю, или даже аск плиз»[4], - отметил мысленно он.

— Понятно. Он, значит, колонизатор. В смысле, колонизированный, — поправилась Эмили. — Хорошо, хоть европейцы могут говорить на нескольких языках. Я немного знаю французский, но французы мне пока здесь не встречались. Вот покоренные народы знают язык своих колонизаторов, — Эмили показала на Деви и обратилась к ней. — Не обижайся только. — И добавила, уже обращаясь к Витале. — Это Деви, из Индии. Говорит по-английски, поэтому свой человек!

Витале еще не успел осознать, на сколько раздражающим может оказаться языковой барьер, о котором говорила Эмили. Поэтому он не знал, что ответить Эмили, и больше слушал.

— Почему ты не выходил раньше? Я стучал здесь во все двери? Никто не выходил, и я решил, что комнаты пусты, — спросил Тадеу у Витале.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — ответил тот. — Я только что проснулся от вашего шума.

Тадеу снова стал стучать в ближайшие двери и крутить, давить и дергать ручки, по примеру Эмили.

— Вы видите, никого нет! Никто не открывает! Значит, никого нет! — бормотал Тадеу.

Итальянец перевел его слова Эмили, но здесь и по жестам без перевода было все понятно. Эмили пошла в противоположную сторону, тоже проверять комнаты. Неожиданно в одной из комнат дверь оказалась не запертой. Все насторожились, так как любое отклонение от ранее сделанных выводов воспринималось, как потенциальная угроза.

Эмили открыла дверь и заглянула. Комната была пуста.

— Пока что, мы знаем, что комнаты открывались только тогда, когда из них кто-то выходил. Никто из нас из этой комнаты не выходил? — она вопросительно посмотрела на всех. — Витале, спроси, это не комната Тадеу? — попросила она итальянца.

Пока те объяснялись, Эмили посмотрела на надписи на двери.

«Это не латиница. Значит это не его комната», — решила она.

В этот момент Витале доложил, что это не комната Тадеу.

— Я уже знаю. Видите это? — она обратила внимание остальных на надписи. — На комнате Деви было написано ее имя на ее родном языке. Этот язык кому-нибудь понятен?

Витале вернулся к своей комнате и посмотрел, что написано там. Очевидные выводы напрашивались сами собой. Но озвучила их Эмили:

— Будем ждать встречи! На этаже я больше никого не видела. Он уже, видимо, давно здесь бродит, что аж с психов срывается, — Эмили заговорила с Витале, указывая на Тадеу. — Он кого-то видел?

— Судя по всему, нет, — ответил Витале, переговорив с Тадеу. — Но он говорит, что хочет есть.

— А он оптимист! — воскликнула Эмили. — Он отчаянно ломился в ту дверь. Наверно, на этаже ничего более разнообразного не нашел. Это так?

— Да. Он говорит, что все остальные коридоры одинаковые, а двери заперты. Предлагает идти туда. Возможно, это выход с этажа.

— Присоединяюсь к предложению, — ответила Эмили. — Раз здесь все равно делать нечего.

Они осторожно прошли в дверь, которую Тадеу не мог открыть. За дверью не было продолжения коридора. Эмили вернулась назад и сравнила цифры на комнатах и на двери с этажа.

— Это номер этажа. С этого номера начинаются все номера комнат на этаже, — сказала она.

Они прошли через большое полупустое помещение. Здесь было много стульев, две арки напротив друг друга приблизительно в метр шириной из прозрачной на вид пластиковой трубки, толщина которой становилась меньше на уровне локтя, несколько столов, таких же прозрачных как стулья и арки. Но глаза ни за что не зацепились. Глаза искали другое: лестницы, лифты, двери, одним словом выход, и, конечно же, еду.

— Ну, хотя бы есть, на чем посидеть! — с довольным видом заявил Тадеу, развалившись на стуле, и видя, что здесь не на много интереснее, чем в коридорах. — Меня уже ноги не держат, не знаю как вас.

Эмили и Витале так же уселись.

— Я проснулся совсем недавно, но я ничего не понимаю. Чем стоять, я бы тоже посидел, — оправдался Витале.

— О чем вы говорите? — возмутилась Эмили. — Я прошу вас дублировать на английском каждое слово.

Витале перевел слова Эмили на итальянский. Тадеу понял его и рассмеялся.

— Она больше ничего не хочет? — спросил он, кивнув в сторону Эмили, и она заметила это движение.

На эти слова рассмеялся Витале.

— Что смешного? Ты можешь мне перевести, о чем он говорит? — она еще раз напористо попросила итальянца.

Тадеу и Витале не очень нравилась навязчивая инициативность Эмили, поэтому возможность быть непонятыми ею им обоим показалась привлекательной. Тем не менее, Витале объяснил Эмили, что Тадеу сильно устал и с удовольствием немного посидит.

— А что тут смешного? — поинтересовалась Эмили.

— Да это так. Не бери в голову, — ответил Витале.

«Все понятно. Эти два придурка уже спелись, — подумала Эмили. — Но не будем нервничать раньше времени».

— Честно говоря, я тоже находилась по этим коридорам до чертиков, — как бы ответила она.

Тем временем Деви почти дошла до противоположного края длинного зала. В этот момент Эмили заметила:

— Там же еще одна дверь. Мы ее сразу не увидели. Идем туда!

Она подхватилась. Как бы не желая подчиняться инициативе Эмили, но ведомые здоровым интересом, не спеша, поднялись мужчины.

— Я здесь уже, по моим ощущениям, несколько часов точно, — по пути заметила Эмили. — Кстати, ни у кого нет часов? Я очнулась совершенно голая, ни часов, ни креста, ни сережек, ни пирсинга. — Остальные подтвердили, что с ними все было аналогично. — Не знаю как Вас, но меня не сильно успокаивает то, что за эти несколько часов еще ничего не произошло.

— Лучше уж так, чем, если бы все было еще хуже, — отозвался Витале.

— Я не говорю, что это плохо. Просто меня это не успокаивает, — настаивала Эмили.

Они подошли ко второй двери. Деви уже была там, но не решалась открыть. Эмили была, видимо, самой бесстрашной. Она выдохнула и посмотрела на остальных, собираясь с духом.

— Я не знаю чего ожидать. А вы? — спросила она.

— Не томи уже, — нервно ответил Тадеу.

Он не понял ее вопроса, но его раздражало то, что Эмили полезла первой, а теперь медлила.

Они вошли. Перед ними было еще одно большое помещение. Такие же столы и стулья как в предыдущем.

— Но с той стороны уже нет двери! — воскликнул Витале. — Это все-таки не фрактал.

— Причем здесь фрактал? — огрызнулась Эмили.

— Я имел в виду, что двери закончились. — Обрадованный этим, Витале транспонировал свою мысль Тадеу.

— И что же в этом хорошего? — возразил тот. — Я обошел уже весь этаж. Одни коридоры. Только эти два зала отличаются от всего остального. И, по крайней мере, они открыты. А выхода с этажа так и нет.

Витале объяснил Эмили точку зрения Тадеу.

— Он в чем-то прав! — задумчиво произнесла Эмили, пытаясь отфильтровать из услышанного то, что могло бы быть просто ошибками перевода.

Все медленно пошли дальше осматривать помещение.

— Странно, ничего не упало, не взорвалось, не выбежало, не напугало, — с досадой произнесла Эмили.

— Ты точно не нормальная, если тебе плохо, когда все хорошо, — сказал Витале. — И ты уже, кажется, второй раз наступаешь на эту мысль.

— Да. Мысли действительно ходят по кругу, — согласилась Эмили, — не находя никакого ответа и даже зацепки. Уж лучше бы что-то взорвалось, и я бы проснулась. Возможно и вы тоже. Хотя вас на самом деле, наверное, нет.

— Я бы не сказал, что меня нет. И меня тоже мучает ощущение, что это сон.

— Хм. Такого я во сне еще не видела, чтобы тот, кто мне снится, утверждал, что это я ему снюсь.

— Вы достали, говорить по-английски. Как будто здесь больше никого нет, — вскипел Тадеу. — Я ничего не понимаю.

Витале объяснил Эмили, чем так не доволен Тадеу.

— Нормально. А когда вы смеялись на своем бонджорно-престо-амиго? [(итал.) здравствуйте-быстро- (исп.) друг] — возмутилась Эмили, выпалив на смеси итальянско-испанского, пожалуй, все, что знала. — Я так и не знаю, о чем вы там смеялись. Витале, переведи ему, пожалуйста. Судя по всему, тебе придется постоянно это делать. Других способов понимать друг друга у нас пока нет.

Тадеу и Витале на долю секунду встревожились знакомой речью из уст Эмили, но осознав этот бессмысленный каламбур остыли. Деви понимала, о чем говорят Эмили и Витале, но не принимала участия в разговоре.

— Вот эта конструкция у противоположной стены. Она мне что-то напоминает, — заметил Тадеу. Витале перевел его слова.

— Мне она напоминает шведский стол, — сказала Эмили. — Только пустой!

— Точно! И столы здесь не зря, — включился в фантазирование Витале. — Но тогда здесь должно быть и что поесть.

Витале уже, кажется, начал привыкать дублировать все сказанное и услышанное на двух языках.

— Хотелось бы! А кто-нибудь здесь видел место, куда сходить? — поинтересовался Тадеу. — Я не видел. Ходить, видимо, не предусмотрено. Значит, и еда тоже не полагается!

— Больше оптимизма. Там видите перегородки? За ними, судя по всему, еще помещение, — обратила внимание Эмили.

За перегородками действительно оказалось помещение.

— Невероятно! Это кухня? — наконец, проявила реакцию Деви. — Или я ошибаюсь?

— Может, и нет. Действительно похоже на кухню, — подтвердил Витале.

В центре помещения был большой сегментированный стол. Судя по нанесенным пиктограммам, одни сегменты были для разделки, другие представляли собой плиты, третьи…

— Сколько я здесь нахожусь, меня поражает отсутствие чего-либо лишнего, — констатировала Эмили.

— Как, впрочем, и нужного. Здесь есть, на чем готовить, судя по всему, но нечем. Нет ножей, кастрюль, — добавил Тадеу.

— И нет продуктов, что не мало важно, — вставил Витале, еле успевая монотонно справляться с синхронным переводом.

— Может, мы просто еще не все нашли? — предположила Эмили. — Эти стены. Они выглядят как шкафы.

— Боковые стенки стола тоже, — добавил Витале.

Шкафы открывались простым нажатием на дверь, что было выяснено экспериментальным путем, но не сразу. Впрочем, данный механизм ни для кого не оказался чудом. И то, что они не сразу догадались до этого, даже огорчило Эмили.

— Я согласен, что это странное место, но нельзя не заметить, что здесь все просто и логично, — заключил Тадеу, открыв шкаф под столом. — Кроме дверей! — добавил он.

Под столом оказалась утварь, которой ему так не хватало.

— Я же говорю. Здесь все в порядке! — воскликнул он.

Стали открывать все шкафы подряд и изучать доставшееся неизвестно от кого наследство. В работу включились все, даже нерешительная Деви.

В закромах вдоль одной из стен оказались продукты. Ну, или, по крайней мере, всем показалось, что это они. Они выглядели потенциально съедобно как сырые овощи и фрукты. Как их готовить, конечно, никто не знал, как и то, какие из них вообще действительно можно употреблять.

— Зачем мы здесь? — начала рассуждать Эмили. — Зачем здесь еда? А выглядит это все именно как еда. Это же не случайное совпадение? Значит, это нужно есть. Значит, это можно есть. В смысле безопасно.

— Ты так уверенно говоришь. Может, первая и попробуешь? — предложил Тадеу, после некоторой заминки, связанной с переводом.

— А вдруг они не свежие? — встревожилась Деви.

— В шкафах вообще-то холодно. Это попросту холодильники, — ответила Эмили. — Мы можем, конечно, и дальше бояться, что они не свежие, или что их нельзя есть сырыми, или вообще. Здесь нет никаких инструкций и поваренных книг. Придется пробовать. Я лично готова, так как не вижу другого выхода. Больше трех-четырех часов еще я не продержусь.

С этими словами она начала выбирать глазами, что бы она попробовала первым. Видя, что с Эмили все в порядке, ее примеру последовали остальные.

Через некоторое время все четверо сидели за столом в обеденном зале и вполне привычно ели и одновременно болтали. Только тема разговора была непривычной.

— Итак, значит. Мне кажется, прошло как минимум несколько часов, как я проснулась, — вернулась к хронологии Эмили. — Часов пять, шесть. Я даже уже проголодалась. Тадеу, ты здесь сколько уже ходил, до того, как мы с Деви тебя встретили?

— Да часов, может, тоже пять, шесть. У меня уже крыша начала ехать, — ответил он.

— Значит, мы имеем историю длиной в девять часов где-то. Ты проснулся, было светло?

— Да. Как днем.

— За окном и сейчас день. Значит, это было утро.

— Ты обошел весь этаж? На других этажах ты был?

— Я не знаю, весь этаж я обошел или нет. Все коридоры одинаковые. Кроме этой двери, я больше ничего не нашел интересного.

Непринужденности беседы так же мешала необходимость толмачества. Витале явно не был рад своей роли переводчика и надеялся, что рано или поздно это закончится. Но сейчас он хотел просто спокойно поесть.

— Я понимаю важность разговора, — вдруг пожаловался он, — но я устал переводить с английского на итальянский, догадываться, что именно он говорит на своем долбанном португальском и переводить это на английский. Я все-таки не профессиональный мультипереводчик.

— А, кстати, кто ты по профессии? И сколько тебе лет? — спросила его Эмили.

— Мне тридцать пять лет, тружусь, трудился, — поправился Витале, — я в call-центре.

— Ну, тогда ты должен свободно и без устали говорить часами на совершенно неинтересные темы! — подбодрила его Эмили. — А это интересно? Я имею в виду твою работу?

— Скорее не очень. Одни звонят, чтобы прокричаться и нахамить, другие спокойные, но не поймешь, чего хотят. А ты сама чем занимаешься? Да и остальные?

— Я с самого детства кручусь в школе альпинистов, — начала с себя Эмили. — Сначала училась, теперь учу, сама мотаюсь по соревнованиям, других вожу. А ты, Деви?

— Я пока только студентка. Учусь на юриста, — скромно ответила Деви.

— И больше ничего не делаешь? Я, когда была студенткой, еще много чего успевала, — удивилась Эмили.

— По вечерам мне приходится подрабатывать няней, — неохотно добавила индианка.

— Понятно. Слушай, ну, очень же интересно узнать про него. Спроси его, про нас расскажи, — Эмили попросила Витале.

Поговорив с Тадеу, Витале сообщил, что ему двадцать девять лет, и он парикмахер-стилист.

— Ясно. Типа творческая личность. Поэтому он так легко впадает в истерику и не имеет терпения, — с некоторым пренебрежением прокомментировала Эмили.

— Я не понял, ее что-то не устраивает? — заметив выражение Эмили, возмутился Тадеу.

— Она рада, что среди нас есть хоть один человек с творческой профессией, — успокоил его Витале.

— Не очень видно, что она рада.

— Просто она считает, что такие люди легко выходят из равновесия.

— Да? Ну, пускай лезет тогда в свои горы, — огрызнулся Тадеу.

— Да ладно. Все нормально.

— Монтана — это, я так понимаю, гора. Ему что-то не нравится по поводу гор, — поинтересовалась Эмили у Витале, выхватив из их потока звуков знакомое слово.

— Он просто гордится своей профессией и ничего не имеет против гор, — Витале передал Эмили слова Тадеу, пускай и далеко не дословно.

— Ладно. Пускай расслабится. Значит, среди нас нет ни одного человека с полезной профессией, скажем, повара, — закончила тему Эмили.

Она перевела дух и снова начала рассуждать о происходящем:

— Мы отвлеклись. Что мы имеем. Выход с этажа мы не нашли. Все комнаты, кроме этих двух закрыты. Здесь есть еда. На сколько ее хватит, мы не знаем, но на ближайшее время есть. Кстати, мы ее едим, и пока нормально, — обратила она внимание. — Самочувствие не ухудшается. Головокружение или проходит, или я к нему привыкла.

— Была еще одна открытая комната, вспомнила Деви.

— Точно, — Эмили тоже вспомнила о незапертой комнате. — Из остальных открытых комнат вышли мы. Значит нужно искать пятого. Или он нашел выход и ушел с этажа.

— Кстати, вы заметили, что как будто вечереет? — спросил Тадеу, смотревший в окно, так как не понимал, о чем говорили остальные по-английски.

Все посмотрели в окно, но разошлись во мнениях. Эмили и Витале сказали, что вроде тот же день. Деви согласилась, что свет стал не таким ярким.

— Может, это облака, — предположила она и пошла к окну.

Остальные оставались за столом. Подойдя к окну, Деви взглянула вверх:

— Вообще-то облаков я не вижу.

К ней все-таки присоединился Витале и тоже убедился, что облаков нет. Он заговорил о чем-то с Деви. Через некоторое время к окну подошли и остальные, продолжив все тот же разговор, состоящий преимущественно из вопросов.

Какое-то время они простояли здесь пока вдруг…

— Черт, что это такое, — практически одновременно крикнули что-то подобное все четверо на своих языках и начали переглядываться друг на друга.

— Там проснулся кто-то еще, — предположил Витале.

— И он тоже ломится в ту дверь и не может ее открыть, — засмеялась Эмили. — Это наш пятый нашелся.

Они вышли из столовой.

— Там на самом деле несколько разных голосов, — сказал Тадеу. — Или мне показалось?

Витале перевел сказанное.

— Мне тоже так показалось, — подтвердила Эмили.

— И мне, — согласилась Деви.

Голоса затихли, когда услышали эти разговоры. Эмили открыла дверь. С полминуты все смотрели друг на друга, изучая.

— Здорово! Ни одного европейца! О чем с ними можно поговорить? — с негодованием выпалила Эмили.

— Мы даже не узнаем, кто они, откуда? — поддержал ее Витале.

— Можем попробовать, конечно, — предложила Эмили. — Что еще остается?!

Она подошла поближе к новеньким и немногословно и еще с помощью жестов заговорила с ними.

— Я Эмили, — она показала на себя. — А вы кто?

— Меня зовут Рилей, — заговорил темнокожий на достойном английском языке, но с очевидным акцентом.

— Уау, да ты говоришь по-английски? — удивилась Эмили. — Смотри-ка, Витале, он шпарит по-английски лучше тебя?

— Это, наверное, его родной язык, он своего и не слышал никогда. Тогда это не удивительно, — ответил Витале.

— Я знаю свой язык, — возразил Рилей. — Просто моя семья давно живет в городе, я с детства говорю по-английски.

— Откуда ты? — спросил Витале.

— Из Австралии.

Тадеу попросил Витале рассказать ему, что происходит. Тем временем Эмили обратилась ко второму.

— Ну, ты нас, похоже, не собираешься удивить. Ты у нас явно из Азии. Да? Вас там тоже, говорят, так много разных. Но все вы такие одинаковые! Эмили. Витале, Тадеу, Деви, Рилей, — она показала сначала на итальянца, потом на бразильца и так далее по порядку.

— Хантай, — ответил второй новенький.

— Хм. Догадливый, — отметил Витале. — Откуда ты?

Ответа не последовало.

— Давайте спросим его на всех языках, которые мы знаем, — предложила Деви.

Видно было, что он не из глухой деревни, но, тем не менее, он не понимал ни одного из собеседников, хотя и догадался, что с ним пытаются наладить контакт. Поэтому ответил он на двух языках, которые, увы, не знали остальные.

— Вот засада, — негодовала Эмили. — Мы вчетвером говорим на шести языках. Он говорит на двух. И мы все равно не можем друг друга понять!

* * *

Долго не сдававшее позиции Солнце все же не стояло на месте. Казалось, что приближаются сумерки.

Майкл и Бинэси все еще терпели предводительство Кофи. Больше всего им не нравилось то, что они просто шли, ничего вокруг почти не менялось, и при этом не было понятно, сколько еще идти. Майкл и Бинэси могли обмениваться мнениями между собой. Из-за сложившейся неопределенности у них назревал план мятежа. Пейжи тоже их понимала, и скорее была готова согласиться с ними. Кофи периодически что-то показывал им на пальцах. И каждый раз количество пальцев, которые он показывал, уменьшалось. Но это не вносило достаточной определенности.

Одновременно копилась и усталость. Сумерки спускались очень медленно, создавая ощущение, что и ночь будет продолжительной. Они были довольно странными, совершенно непонятного цвета. Решено было сделать очередной привал и поспать. Несмотря на то, что становилось темнее, было так же тепло, как и днем.

В очередной раз за праздным трапезным разговором они поделились друг с другом ощущениями о том, что все происходящее кажется всем странным. Преодолевая страх и недоверие друг к другу, они начали засыпать. Проспали они не долго. Проснулись всё в тех же сумерках от криков Пейжи.

* * *

Эмили необходимо было дознаться, не является ли кто-то из двоих новеньких хозяином незапертой комнаты. Она стала пытать австралийца. Тот объяснил, что он пришел к этому пятачку как раз со стороны, в которой находится указанная Эмили дверь. А Хантай с другой.

— То есть вывод один. Это не ваша комната, — сделала заключение Эмили.

Деви снова подошла к окну и вспомнила:

— Эмили, в прошлый раз мы там видели человека. Может, это как раз он?

— Да. Точно. Наверняка, это он, — согласился Витале с предположением Деви.

— Возможно, — согласилась и Эмили. — А сейчас он там?

— Сейчас хуже видно. Все-таки немного стемнело.

— Да? Ну, и ладно. В любом случае, мы все его там видели. Так что? Мы будем сидеть или будем искать способ спуститься?

— Подожди, — сказала Деви, прислушиваясь к звукам за окном. — Пожалуйста, не говорите ничего.

— Что там? — спросил Витале.

— Тихо. Кажется, я слышала звуки.

Через минуту глухие звуки донеслись как будто из зала с арками, так между собой они стали называть помещение между столовой и блоком коридоров, потому что ничего особенного другого в нем не нашли. Все ринулись туда. Крики повторились. Громкие, но невнятные.

— И здесь они, кажется, доносятся из окна.

Так и оказалось. Все подошли к окну и стали прислушиваться и разглядывать все вокруг. Сначала таинственные звуки прекратились, но потом из окна парой этажей ниже высунулась голова человека. Он казался встревоженным, но так же удивленным, так как все-таки увидел здесь еще живых людей.

Они сделали несколько попыток объясниться, обращаясь к низкожителю на разных языках, но тот отвечал на своем. Его языка никто не смог понять.

Следом за ним осторожно появилась еще одна голова, потом третья. Обе были женщинами из каких-то азиатских стран. С ними тоже не удалось договориться, даже с помощью Хантая.

— Да! У азиатов тоже оказывается целая куча разных языков, — уныло сказал Витале.

— На том этаже, судя по всему, еще хуже, чем нам, — предположила Деви. — Мы можем общаться, так как многие знают английский. А они, похоже, только знаками.

— Ну, что ж, — многозначительно сказала Эмили. — Нас, однако, становится все больше и больше. С этими двоими нас уже шесть. Мы видели человека на улице внизу. Это семь!

— Мы знаем, что обитаем не только наш этаж, — робко продолжила Деви.

— Да. С ними нас десять. Рост численности становится тенденцией. Мне только остается повторить вопрос, мы будем сидеть или будем искать способ спуститься?

Единогласно решили искать.

— Тогда так, — скомандовала Эмили. — Этот перекресток отличается от всех других, которые я видела. Здесь с одной стороны столовая, где мы были, всё проверили и туда сейчас не пойдем. Напротив окно. А пойти мы можем только в двух направлениях. Делимся?

Разделившись на две группы по двое англо-говорящих и один в нагрузку, пошли в противоположные стороны. Тадеу попросился идти с Витале, чтобы он тоже мог поговорить. Задача была простой: постараться не заблудиться и составить план этажа.

— Ориентируйтесь по цифрам на дверях, — посоветовала Эмили. — Я думаю это не случайные цифры. Первая, по крайней мере, совпадает с номером на двери в столовую, это, видимо, номер этажа. А дальше… Это и нужно понять. Как надоест ходить, возвращайтесь сюда.

— Эмили, — попросил ее Витале. — Только если вы найдете отсюда выход, не уходите одни. Вернемся, встретимся. И пойдем вместе. Договорились?

— Уговорил, чертяга! Если кого встретите, берите с собой.

Они разошлись.

* * *

Пейжи изо всех сил отбивалась о Майкла. Бинэси ловко в одно движение оказался возле них и отшвырнул Майкла в сторону. Следом подбежал Кофи.

— Что ты делаешь? — крикнул Бинэси Майклу.

Майкл злобно посмотрел на индейца. Он был возбужден и однозначно разозлен тем, что эта девка закричала, а эти двое вмешались.

— Не лезь не в свое дело, — просипел он, намереваясь вцепиться индейцу в глотку. — Лучше бы помог справиться с девкой!

Он посмотрел на Пейжи, посмотрел на Кофи. Реально оценил свои силы и, агрессивно сплюнув, отошел в сторону.

— Пойди, успокойся, — сказал ему Бинэси.

Майкл стоял, упершись руками в дерево. В ответ на слова индейца он кинул на него взгляд и ушел вглубь леса.

Дальше спокойно спать было невозможно, но и отдохнуть никто еще не успел. Поглядывая друг на друга, не говоря ни слова, они периодически проваливались в дремоту, с тревогой возвращаясь в сознание.

Когда они ложились спать, было почти так же темно, как и сейчас. Бинэси посмотрел вверх. Блики света, освещавшие тогда бесконечные макушки высоченных деревьев, теперь пропали. Он обратил внимание, что деревья очень стройные, без раскидистых веток.

«Поэтому в полдень сюда пробивались вертикальные лучи, — подумал он. — А сейчас, значит, ночь. Но полная темнота еще не наступила. А времени уже прошло не мало. Мне снова хочется есть».

Он взял какой-то круглый плод, оставшийся с ужина, и снова посмотрел вверх. Деревья уходили ввысь могучими колоннами.

Неподалеку послышалось шуршание.

— Майкл, это ты? — спросил Бинэси.

— Я, — остывшим голосом ответил Майкл.

— Я думал, ты там где-то уснул?

— Не могу уснуть один. Это место меня угнетает.

— Иди сюда. Ложись здесь. И мне будет спокойней, если я буду тебя видеть, — сказал Бинэси.

* * *

В результате данных, собранных во время походов, две команды исследователей пришли к выводу, что этаж состоит из системы перпендикулярных коридоров. В каждую сторону от столовой основной коридор пересекается с другими не меньше десятка раз, а те столько же коридорами, параллельными основному по обе стороны от него.

— В общем сплошные стриты и авеню, — сказала Ванесса. — Как мне нравилась эта простота в Штатах! И как я ее уже ненавижу здесь.

— Да. Я с тобой полностью согласна, — стараясь казаться дружелюбной, согласилась с ней Эмили.

— Я в них совершенно потерялась, — продолжила Ванесса. — Если бы не они, я бы уже, наверное, сошла с ума.

Ванессу нашли Витале, Тадеу и Рилей. Они рассказали ей все, что знали, пока ходили, считали повороты. Она оказалась канадской француженкой, но вопреки модной тенденции все-таки знала два языка.

Обменявшись впечатлениями о походе, все одновременно и познакомились.

Эмили не очень обрадовалась этой Ванессе, весьма болтливой особе, которая так же была не прочь похохотать, и при этом не дурна собой. Однако, внешне Эмили выдерживала такт.

Как нормальная женщина Эмили мгновенно разглядела в ней конкурентку. Тем более, что эти трое уже успели с ней немного познакомиться и теперь двое из них лебезили перед ней, как могли. На Рилея Ванесса явно не клевала. Впрочем, и Эмили она тоже сразу списала со счетов. Заносчивая английская скалопендра, такой диагноз поставила ей Ванесса, можно даже не беспокоиться.

Эмили смотрела в окно. В сумерках она разглядела то, на что при нормальном свете почему-то не обратила внимания.

— Смотрите. Вид из окна. Там впереди часть здания. Оно справа и слева соединено с… Витале, пойдем со мной, — она схватила за руку именно его, а не Тадеу, которому не о чем будет поговорить с Ванессой без Витале, и побежала по коридору. — Оставайтесь здесь, ждите нас, — попросила она остальных.

Прошло не много времени, но для остальных оно показалось бесконечным, так как они прошли практически в полной тишине и ожидании непонятно чего. Эмили и Витале вернулись с другой стороны.

— Ты была права! — сказал Витале. — Можно пройти из одного крыла в другое.

— Наверно, так же можно пройти, если из главного коридора свернуть не влево, а вправо, — предположила Эмили. — Но я не хочу это проверять. Теперь я хочу посидеть и отдышаться. Нет! Хочу есть!

Идею на ура подхватила вся компания и направилась прямиком в столовую.

За трапезой Эмили снова принялась считать время, которое они уже провели здесь.

— Мы в этой чертовой дыре уже два голода!

— В смысле? — спросила Ванесса.

— В смысле, что я уже успела проголодаться два раза.

— Отличная единица измерения времени, — усмехнулся Витале. — Главное, оптимистичная! — Он рассказал эту идею Тадеу. Тот тоже рассмеялся и выдал:

— В моих голодах я уже не меньше трех. В тот раз я так проголодался, как будто обед пропустил. Можно считать как минимум за два.

— Другой более объективной системы измерения времени у меня нет, — оправдывалась с некоторой досадой Эмили. — Есть хотела я очень сильно. Это значит, что я здесь уже не менее двенадцати часов. А за окном еще даже не полностью стемнело.

— По поводу голодов, — продолжил Тадеу. — Тут другая проблема вот-вот назреет. По-малому, конечно, можно сходить в окно, или на кухне. А что мы будем делать…

Засмеялся только Витале, так как только он понял сказанное. Просмеявшись, он перевел это остальным, на этот раз постарался сделать это как можно более дословно.

— Эй. Вы что? — удивилась Ванесса. — У меня в комнате были все удобства!

— Ооо! Отлично, — воскликнул Витале. — Слышишь, Тадеу, у нее в комнате есть то, что ты ищешь.

— Я знал! Я знал, что где-то оно должно быть! Значит, как только созреем, мы идем к тебе, — торжествовал, бубня в стол, Тадеу. Он сидел за столом, сложив руки в замок и уткнувшись в них головой.

— Ты слышишь? — негромко повторил Витале, глядя в глаза Ванессе. — Мы идем к тебе!

«Кобель, — подумала Эмили. — Я так и знала. Сразу видно по его загорелой роже».

— Да я думаю, тогда это есть во всех комнатах, — предположила Эмили, и, обращаясь персонально, она попыталась как-то продолжить общий разговор. — Странно, однако, Ванесса, что никто, кроме тебя не нашел! Никому не было нужно?

— Я бы и тогда не отказался от удобст. Но именно не нашел, — сказал Тадеу. — Почему меня так и лихорадило, что я не мог открыть эту дверь.

— Ха, ха! Мозги прижало? — пошутила Эмили.

— Ну, действительно так сразу и не догадаешься, наверное, — вспоминала Ванесса. — Там зеркало. Оно же одновременно и дверь в уборную.

— То есть предполагается, что, когда мне приспичит, я должен бежать в свою комнату? — возмутился Рилей. Он долго молчал, так как все еще не успел освоиться в этой компании. — Да я даже не знаю, из какой именно я вышел. Даже в какой она стороне.

— Ты не один такой, — согласилась Ванесса и зевнула.

— Ты тоже хочешь спать? — поинтересовалась Деви.

— Да я бы вздремнула, — ответила Ванесса.

— Я уже тоже смертельно хочу спать, — сказала Эмили. — И Тадеу уже вон клюет.

— Что Тадеу, — встрепенулся он, услышав свое имя.

— Ничего, — успокоил его Витале и объяснил ему ситуацию.

— Не знаю как вы, я не пойду искать якобы мою комнату. У меня на это нет сил, — сказал Тадеу.

* * *

Первым проснулся Кофи. Хотя трудно сказать, проснулся он, или это было что-то другое. Но он перестал дремать, усиленно стараясь не заснуть. Он сел. Вскоре за ним поднялся Бинэси.

— Опять этот чертов лес! Сколько можно? Какой-то бесконечный сон! — ругался Кофи.

— Я очень надеялся проснуться дома, — как бы ответил ему Бинэси.

Кофи посмотрел на индейца.

— Хочу проснуться в следующий раз не здесь, — проговорил он.

Они разговаривали по-своему, но вроде как друг с другом, жестикулировали и даже не знали, что говорят об одном и том же, что у них получается довольно связный диалог.

— Что он здесь делает? — спросил Кофи, указав на Майкла.

— Он вернулся. И пусть он лучше будет в моем поле зрения, — ответил Бинэси.

По спокойному тону Бинэси Кофи понял, что все нормально, он успокоился. И в любом случае, пока он на виду, всем спокойнее. У них неплохо стало получаться объясняться жестами. Кофи сказал, что пойдет, найдет что-нибудь съедобное, и ушел.

Когда он вернулся второй раз, Пейжи уже не спала. Она как раз говорила Бинэси, что много раз просыпалась, но темноты так и не было.

— Не было, — подтвердил индеец.

Он посмотрел вверх и подумал: «Те же сумерки. Но время все-таки не стоит на месте. Ведь был же уже день. Потом наступила ночь. Значит, будет день еще. Впрочем, и ночью вполне можно идти».

— Интересно, — сказал он. — Есть ли в этом лесу еще кто-нибудь, кроме нас?

Они разбудили Майкла и принялись завтракать, после чего пошли дальше, ведомые Кофи. Он снова что-то показывал на пальцах. Возможно, это означало, что уже не далеко. Но не было гарантии, что Кофи правильно ориентировался в этом лесу. Тем не менее, план мятежа совместно с Майклом после произошедшего с Пейжи автоматически отпадал.

* * *

Деви всегда высыпалась быстро. А здесь еще вся ситуация способствовала тому, чтобы спалось плохо. Кроме того, спать, сидя за столом, ей было неудобно физически, а на столе, как поступили некоторые, тоже неудобно, но по чисто этическим соображениям. Идти искать свою комнату она не хотела. И не потому, что ей было лень, как Тадеу. Она не хотела оставаться одна. Проснувшись, она ходила по столовой, стараясь не шуметь, пока не проснулись остальные.

— Елки палки, мы что, совсем что ли не спали? Как было темно, так и осталось, — продрав глаза, возмутился Тадеу.

— Тихо, спят же еще, — приложив палец к губам, шепнула ему Деви.

Только благодаря этому жесту, он понял ее. Но не стал комплексовать по этому поводу.

— Так пускай просыпаются, — он громко потянулся и зевнул. — Наверное, уже светает. Не может же быть, что еще даже не стемнело.

— Постарайся не так громко, — снова попросила его Деви.

— Ну, ладно, — согласился Тадеу. — Тогда пойдем по холодильникам. — Он взял ее за руку и потянул на кухню.

Деви не поняла его слов и сначала сопротивлялась. Но Тадеу устранил пробел жестами. Они перекусили сами и, по инициативе Деви, собрали много разного на стол. Все равно ведь все скоро проснутся. Тадеу продумал эту идею дальше и проворно сдвинул столы в столовой. Потом отнес все, что они собрали, туда. И как только все было готово, во весь голос протрубил:

— Сеньоры и сеньориты, званый вечер объявляется открытым! Прошу, не стесняйтесь, подходите, угощайтесь!

Конечно же, все от этого проснулись. Не всем понравилось такое пробуждение. Но обратно заснуть все равно не дали. За столом говорили, в общем-то, ни о чем. Больше громко смеялись. Обсудили непонятное время суток за окном.

— Хорошо, хоть помещения освещаются, а то эти непонятные сумерки какие-то бесконечные, — заметила Ванесса.

— Да свет горел здесь и днем, если я правильно помню, — задумчиво сказала Эмили, вглядываясь в окно. — Смотрите, все окна во всем корпусе горят, — обратила она внимание.

Эмили, Ванесса, Витале, Рилей подошли к окну.

— Но это же не значит, что во всех комнатах кто-то есть? — предположила Ванесса.

— Ничего не могу тебе сказать определенного. Думаю, что действительно не значит, — согласилась Эмили.

— А там кто-то машет из окна, — сказал Витале. — Вот там, выше нас.

— Просто песня! Еще одна живая душа, — заключила Эмили. — Тогда, что получается? Люди есть уже на трех этажах. Логично предположить, что на других этажах люди тоже есть, просто мы их еще не видели. Нас становится все больше, все мы просыпались в комнатах по одному. Тогда логичный вывод, что нас должно быть столько же, сколько комнат.

— Так здесь комнат только на одном этаже…!!! И этажей, голова кружится! Это бред какой-то! Что же это будет? — сказал Витале.

— Я надеюсь этого не узнать, — ответила Эмили. — Очень надеюсь к тому моменту проснуться.

— Я тоже, — сказал Витале и направился к выходу из столовой.

— Ты что, обиделся, — спросила Эмили.

— Да, нет. Я в туалет, — ответил тот по-итальянски, потом осекся и повторил по-английски.

— О! Я тоже с тобой, — крикнул Тадеу и догнал Витале.

Только они открыли дверь, как раздался возглас Витале:

— Каналья! Ты еще кто?

Они столкнулись лоб в лоб с еще одним чудаком. Все обернулись в их сторону, и, сообразив, что произошло, поспешно подошли.

— У нас новый пассажир! — иронично заявил Витале. — Точнее пассажирка!

— Да! — продолжительно и многозначительно протянула Ванесса, брезгливо оглядывая гостью.

С минуту ее внимательно изучали все, а она остальных и пыталась понять, что же происходит. Она уже долго стояла под дверью, к которой пришла по звукам. Она ничего не смогла понять из их разговоров, к тому же громкий смех только добавлял ей ужаса. Все это, плюс традиции воспитания, мешали ей решиться открыть дверь раньше.

— Ну, что? Нужно знакомиться и с ней, — сказала Эмили. — Полагаю, это по твоей части, Хантай. У вас подозрительно одинаковый разрез глаз, — улыбнулась она ему.

Но Хантай не понял радости Эмили, чем слегка разозлил ее. Пришлось помочь жестами и примерами.

— Я Деви, — сказала Деви, показав на себя, — ты Хантай, — она показала на него, — она…

Хантай, кажется, сообразил.

На слова Деви девушка не смогла ответить. Когда то же самое ей повторил Хантай, она через паузу вымолвила: «Сай».

Радость, что девушка поняла Хантая, длилась не долго. Хантай еще что-то сказал девушке на бурятском, Сай отвечала ему на кхмерском. Остальные не понимали ни слова, хотя им и казалось, что эти двое говорят на одном языке. Но Хантай тоже не понимал Сай, как и наоборот.

Не теряя надежду, попробовали интернациональные: английский и французский, они широко распространены в Азии. Но тоже безуспешно. Видимо девушка определенно из нетуристической азиатской глубинки.

— Что ж, в этот раз нам не повезло, — сказал Тадеу.

— Не повезло! — согласился Витале и перевел это остальным.

— Пускай она будет просто Сай. Тоже, как и Хантай, из никакой страны, — с некоторой досадой выдохнула Эмили. — Зря только подорвались.

Она села на стул. Недостойный пример и тот заразителен, а уж приятный тем более. Все как стояли в зале с арками возле входа в столовую, так тут и расположились.

— Чем будем заниматься? — полюбопытствовал Тадеу, почему-то преимущественно играя взглядом на Ванессу.

Из десятка так и не озвученных вариантов не смогли выбрать ни одного. Делать действительно было нечего.

— Я больше не хочу ходить по этажу в поисках лестниц, — заявил Тадеу.

— Пожалуй, это бессмысленно, — согласилась Эмили. — Ну, как видите, нас постоянно становится больше. Будем ждать прибавления.

— Увлекательно! — выдавил Витале.

Никто не нашелся, что ответить, и на некоторое время воцарилась тишина. Возможно, все о чем-то думали. Деви хотелось отыскать свою комнату, но она боялась идти одна и потеряться, поэтому осталась. Эмили и Тадеу тоже думали об этом, но остались, так как не хотели оставлять остальных, боясь, что может произойти что-то важное без них.

* * *

Пока эти с недавних пор девятеро изучали карту мира по лицам появляющихся вновь людей, Кофи вел Бинэси, Пейжи и Майкла путями практической географии. Бинэси уже оставил мысли об отделении от Кофи.

«Какая разница, куда здесь идти? — думал он. — Мне совершенно не знакомо ни это место, ни где мы уже были, ни, скорее всего, куда идем. Если мы так никуда и не дойдем, ему самому рано или поздно надоест идти».

Пейжи чувствовала себя более защищенной в компании Бинэси и Кофи. Они почти ни о чем не разговаривали. Лишь иногда кто-то позволял себе спустить пар и выговорить накопившиеся злость и непонимание.

Но Кофи оказался прав. В какой-то момент он стал показывать рукой несколько в сторону от того направления, куда они шли, и что-то говорить. Было понятно, что он обрадован. Они, наконец, пришли туда, куда он их вел. В том направлении лес и вправду, казалось, редел. Было похоже на то, что он заканчивается, хотя в условиях недостаточного света это было трудно сказать с уверенностью. Прямо туда и направились, оказавшись вскоре на краю леса.

Теперь никто не знал, что было лучше, идти по бесконечному лесу, или оказаться здесь на пороге новой неопределенности.

— Ахринеть! — сказал Майкл. — Здесь все такое монументальное? Лес с неизвестно заканчивающимися ли деревьями, через который мы идем уже, наверное, вторые сутки. Собственно сами местные бесконечные сутки. Эта чертова ночь никогда, наверное, не закончится! И это! Оно же просто огромное!

— Что бы это могло быть? — задумался Бинэси.

Остальные что-то говорили на своем наречии. Ко всему добавилось чувство голода. А может, это оно просто обострилось, при встрече с новыми вопросами.

— Я не знаю, что там. Но перед тем, как туда идти, я сначала поем, — сказал Бинэси.

— А ты туда пойдешь, — испугалась Пейжи.

— Я пойду, — заявил Майкл.

— Я тоже пойду, — подтвердил свои намерения Бинэси. — Но стачала поем.

Они снова вернулись в лес, нашли еды и остановились, словно затаив дыхание перед сложным броском.

* * *

Шло время. Кто-то вставал, ходил, садился. Периодически возникали и быстро затухали локальные разговоры. Как, например, Рилей от скуки сказал:

— Давно не объявлялись новенькие!

— Не известно, что лучше, — ответила Ванесса. — Как объявится какой-нибудь ненормальный.

Но разговоры становились все короче. Люди совершенно чужие. Общих интересов нет. Дежурные темы уже исчерпаны. Сказывался так же и языковой барьер — с одинаковым родным языком были только Эмили и Рилей.

Но Эмили не хотелось общаться с этим аборигеном. Деви была не сильно разговорчивой, а Ванесса английский знала не на столько, чтобы беспечно болтать. Она все-таки была канадской француженкой. И этим все сказано. Квебек! Она так сильно этим гордилась, что Эмили даже не захотелось пытаться говорить с ней на французском, который Эмили немного знала.

«Многие европейцы знают немного какой-то другой европейский язык, — в очередной раз думала она. — А я вот не тот выбрала. Нужно было учить португальский, или итальянский. Сейчас могла бы разговаривать с этими двоими. Впрочем, и испанский бы подошел. Эти три языка сильно похожи. А французский отличается сильнее, особенно на слух».

Для разнообразия они всей компанией перемещались с места на место: за другие столы, к окну, на кухню…

Пытались даже спуститься на этаж ниже через окно. Но никаких подручных средств не нашли. Простыни в комнатах показались настолько тонкими, что никто не решился на них спускаться. А собрать достаточное их количество для крепости не смогли, так как для этого нужно найти много открытых комнат, но никто не помнил, где искать свою. А может, не хватило отчаяния еще и из-за боязни спуститься и остаться там. Здесь какая-никакая, а компания. Уже все-таки своя. А там?

Так они прожили еще два голода. К окончанию второго по звукам в коридорах нашли еще одного свеженького.

— Внешне он ближе всего к тебе, Рилей. Может, он африканец. Да. Но ты австралиец, — рассуждала Эмили. — Ну, попробуй познакомиться.

— Да ничего у него не получится, — заранее сдался Витале. — Посмотри на него, он же араб.

Араб действительно не понял диалекта Рилея. Перепробовали еще несколько языков, но неожиданно незнакомец сказал:

— Жьмапэль Мусъаб.[5]

— Бо! Кельжуа! Ильсэпарлефрансэ![6] — воскликнула Ванесса. — Его зовут Мусъаб. Он говорит по-французски. Какая же это прелесть! Наконец-то здесь будет с кем поговорить, — тараторила она вперемешку на французском для себя и на английском для остальных.

Незнакомец оказался тунисцем, где как и в большинстве бывших колоний, уживаются два официальных языка. Его взяли под ручки и понесли в трапезную. Застольных разговоров на этот раз хватило. А после продолжительного банкета сытые желудки отвоевали себе ресурсы тел, и всех сморило в сон.

И снова наступило утро, точнее можно было бы так сказать, если бы что-то изменилось за окном. Но там были все те же надоедливые непонятного цвета сумерки. Календарное утро определялось только ощущением пробуждающейся бодрости после хорошего отдыха.

— Поздравляю вас, господа, — как-то сказала Эмили. — У нас появилась вторая единица времени. Мы здесь находимся шесть голодов или две дрёмы.

— А почему шесть голодов? — озадачился Витале. — Мы уже шесть раз ели? Кажется, меньше.

— Ну, у нас между попытками поспать, а по сути мы только дремали, получилось по два голода.

— Не скажите, не скажите! Я спал почти нормально, — признался Тадеу.

— Тебе везет больше, чем другим, значит. Ты почему-то не ощущаешь засады, в которой оказался, — продолжала Эмили. — Плюс непосредственно сон, у некоторых, — она улыбнулась Тадеу. — Многие дремали. Отсюда я взяла название. Можете придумать другое. Сон можно приблизительно по времени приравнять к одному голоду.

— Диалектика! — восхищенно сказал Витале.

— Схоластика! — возразила Эмили.

— Заумно вы как-то говорите! Будете нашими мудрейшими из мудрецов, — сказала Ванесса.

— Тогда уж звездочетами, — засмеялся Витале.

— Только звезды в местных сумерках, кажется, так и не появились, — улыбнулась Деви.

Стали чаще всматриваться в окна, в поисках новых контактов. И даже звали людей с других этажей. Где-то далеко внизу, они увидели, кто-то все-таки спускался по простыням вниз. А висячая лестница так и осталась висеть. Но у тех был больше стимул. Они спускались с одного их первых этажей на землю.

Из увиденного сделали вывод, что там должно быть уже больше людей, раз они смогли связать такую длинную веревку.

— Или там просто оказалось много незапертых помещений. А у нас всего одно, — предположил Тадеу.

— И они тоже смогли найти общий язык, — продолжила цепочку предположений Эмили.

* * *

Неоднократно возникавшие возгласы: «Нужно что-то делать. Сколько можно сидеть, сложа руки?» заканчивались отсутствием идей. Были даже попытки во что-то поиграть, чтобы скрасить быстротечность возникавших разговоров. Но отдых, при полном отсутствии перспективы даже на ближайшее время, казался скорее работой.

Эмили снова задумалась над темой разноязычности и многонациональности. И зациклилась на ней. Но не она одна. Тадеу, обиженный тем, что его с трудом понимает только один Витале, но он не всегда переводит общие разговоры, ведущиеся на английском, тоже думал об этом.

— Заметьте, — сказал он, обратившись к Витале с просьбой перевести. — Вот нас уже восемь. И мы все из совершенно разных регионов, говорим на разных языках, я имею в виду родной. Разные по профессии. Кстати, Ванесса, ты чем занимаешься? — не упустил он момента обратиться к ней.

А чтобы с прицелом на будущее сократить дистанцию, Тадеу со своим стулом втиснулся между Ванессой и Витале, обняв их как друзей детства за плечи.

— Я пою в театре, — ответила она. — А что?

— Да просто.

— Мы уже один раз пытались понять, какова же цель нашего здесь пребывания, — перехватила инициативу Эмили. — Возможно, нас что-то, например, профессия, объединяет? А ты Рилей?

Тадеу, впрочем, не огорчился по поводу встревания Эмили. В промежутках, когда Витале ничего не переводил, он что-то нашептывал ему на ухо, кивая при этом в сторону Ванессы.

— Строитель, — сдержанно ответил Рилей.

— Жилье, дороги…? — поинтересовалась Эмили.

— По-разному, — с ностальгией сообщил тот.

— А ты, — обратилась Эмили к арабу.

Мусъаб сказал, что он подрабатывал водителем такси. Смутные пояснения на вопрос, чем же он занимается в свободное от подработки время, навели на его смуглую личность лишнюю настороженность окружающих.

— Хантай и Сай отпадают. От них мы ничего не добьемся, — снова переключился на общую тему Тадеу. — Итого?! — Он вопросительно посмотрел на остальных.

— Ты хочешь сказать, что между нами нет ничего общего, — закончила его мысль Эмили.

— Совершенно ничего! Отсюда вопрос! Зачем?! — продолжил Тадеу и вернулся к уху Витале.

Эмили прищурилась, глядя на это.

— Добавим сюда еще тех троих, что мы видели в окне ниже, — вспомнила Деви. — Никто из них не был как мы.

— У меня в голове возникает только одна мысль по этому поводу! — сказал Витале.

— Ты увидел между нами связь? — удивилась Ванесса.

— Каждой твари по паре! — выдал на-гора Витале.

— Зашибись вариант! — воскликнул Тадеу. — Только даже по паре-то нету!

— Для тебя еще не все потеряно! — ехидно заметила Эмили. — Комнат ты сам можешь предположить сколько здесь. Нас еще недавно здесь было четверо.

— А может не для меня?! — подмигнул ей дерзким взглядом Тадеу.

— Есть еще один вариант! — предложила Ванесса. — Мы все участвуем в каком-то новом невероятном реалити-шоу!

— Только без нашего на это согласия! — раздраженно выпалил Витале.

— Эй! Я согласен на проигрыш! Только выпустите меня отсюда! — начал, размахивая руками, кружиться во все стороны Тадеу в поисках камер и кричать, после того, как Витале перевел ему эту идею.

— А вдруг здесь для таких, как ты, в случае проигрыша полагается смерть? — предостерегла его от капитуляции Эмили.

Она тоже поневоле принялась озираться по сторонам, пытаясь обнаружить средства наблюдения за ними. Она даже встала и деловито походила немного.

Витале тем временем попытался что-то объяснить Ванессе, убеждая ее поговорить об этом же с Мусъабом. Она пыталась отбиться от Витале и Тадеу, но все же согласилась переговорить с не очень приятным ей пока тунисцем.

— Все это чушь, то, что вы говорите. Какое там реалити-шоу? — раздался голос из Рилея. — Это тюрьма. И нам повезло, что она достаточно комфортабельная.

Но на него мало, кто обратил внимание.

— Либо здесь все так хорошо замаскировано, либо… Я здесь ничего не обнаруживаю, — наконец выдала вернувшаяся за стол Эмили.

Усаживаясь, она успела разобрать последние негромкие слова Ванессы в адрес Витале:

— Никуда я не пойду!

— О чем шушукаетесь? — несколько напрягшись спросила она.

— Это Тадеу нас смешит, — ответил Витале.

— Экутмуа, Мусъаб, сетом…[7], - обратилась Ванесса к арабу, скашивая глаза на Тадеу, — предлагает забить на эту имперскую тренершу и дернуть отсюда.

«Ах ты, смазливый подстрекатель! — подумала Эмили, не без труда, но уловившая смысл сказанного. — Вот оно, значит, что происходит! Ну, посмотрим!»

Пока она решила не выдавать, что в курсе новостей.

— Ну, и меня тогда посмешите что ли, — сладко-доброжелательно попросила она.

— Да, пойдем лучше перекусим чего-нибудь, — перебросил тему Витале.

* * *

Не смотря на наличие кухни, ели по-прежнему все в сыром виде. Никто так и не попытался что-то приготовить, хотя на кухне нашли даже что-то похожее на муку и еще кое-какие привычные продукты.

Но скука пребывания здесь заставила хотя бы визуально разнообразить завтраки, обеды и ужины. Походы на кухню стали называть выходами в ресторан и даже придумывали ресторанам каждый раз новые названия. На один из ужинов мужчины пригласили дам в поднебесное кафе, составив из столов трехъярусную пирамиду с местами для гостей, естественно, на верхнем ярусе.

После похода в очередной ресторан бомонд снова переместился в арочную. Но количество и разнообразие занятий от этого не изменилось: Тадеу интриговал, Эмили уже вынуждена была вести свою игру, Ванесса упивалась вниманием к себе и даже немного начала проникаться к скромному арабу, Деви, молчаливая, но наблюдательная и проницательная, заметила напряжение и мучилась в выборе лагеря. Мятеж ее пугал не меньше этого места. Ей не хотелось вновь оказаться британскоподданной, но и оппозиция ей тоже не казалась добродетельной.

— Вы это видели? — вдруг громким внезапным возгласом напугал всех Рилей.

* * *

За время трапезы Кофи, Бинэси, Пейжи и Майкл успели собраться с духом и, так и не дождавшись рассвета, пошли обследовать огромное, по всей видимости, здание, которое они увидели, выйдя из леса.

Все здание со всех сторон было просто белой стеной, и лишь с одной стороны внизу была возможность попасть внутрь стены. И это была не дверь, не ворота. Это был не высокий, всего в один обычный этаж, длинный и широкий, метров, возможно, около ста, как всем показалось, тоннель. Он, правда, был хорошо освещен. Не найдя другого варианта не стоять на месте они вошли в него.

С обеих сторон располагались двери. Через одно и тоже расстояние, как заметил Бинэси, большой коридор, по которому они шли, пересекался другими, совсем не широкими, по сравнению с большим, довольно обычными. А между этими пересечениями над их головами парами открывались свободные пространства с видом на все еще темноватое небо. Эти пространства выглядели как очень глубокие колодцы вверх. По стенам колодцев располагались окна, светящиеся одинаковым светом. Каждый раз оба колодца, и правый, и левый, были квадратными.

— При взгляде вверх, кружится голова, — сказала Пейжи.

Пол был гладким. Но под колодцами были квадратные участки открытой земли, точнее газонов, размером немного меньше самих колодцев.

Проходя мимо одного из поперечных коридорчиков, они услышали, как их кто-то окликивает.

— Эй. Эй! Неужели здесь еще кто-то есть? Я здесь скоро сойду с ума.

Они посмотрели в сторону и увидели мужчину, который направился к ним. Подойдя ближе, он первым делом удивленно спросил:

— А вы чего все голые?

Он говорил на языке, которого никто не знал. Но из-за того, что незнакомец был одет, даже не понимая его слов, ко всем вернулось ощущение наготы, которую они какое-то время уже не замечали. Вместе с этим ощущением накатило стеснение, мешавшее собраться с мыслями.

— Ну, хорошо! Не хотите говорить, не говорите. Как вам больше нравится. Но все-таки пойдемте, я вас одену. — Он поманил их рукой, показал на себе одежду и жестами попытался объяснить, что даст им такую же.

Незнакомец не вел себя агрессивно. Все четверо пошли за ним. Он понимал, что молчат эти странные и голые люди, возможно, потому, что не понимают его языка. Но если они сумели догадаться и пойти за ним, то, увидев одежду, уж как-нибудь смекнут одеться сами и без объяснений.

«Видно же, что они из весьма отдаленных стран, — думал он. — Хотя один бледный, но, видимо, тоже не нашенский».

В этот момент Майкл одернул его за плечо и сказал:

— Айм Майкл[8]. Майкл, — повторил он, показывая на себя.

— Ааа. Все-таки умеете ведь говорить! Можете, когда хотите, — совершенно вальяжно отвечал им незнакомец. Казалось, что он здесь уже давно освоился и чувствовал себя вполне комфортно. — Я Макар. Можно прям так просто Макаром и называть. А ты значит Майкл, можно Миха.

— Оу. Макаро́м. Гуд, гуд, — отвечал Майкл. — Макаро́м. Айм эмэрикэн[9].

— Макар я! Ма-кар! — повторил Макар громко и внятно, для особо одаренных, недвусмысленно показывая на себя пальцем и не произнося громко на этот раз лишних слов.

И, бурча под нос и немного посмеиваясь, он передразнил Майкла, даже пригрозив ему:

— Макаро́м! Еще скажи б… макарон! Прям, так с локтя и развернусь.

Макар, ехидно улыбаясь, посмотрел через плечо на Майкла. Тот едва ли понял, чем так поднял настроение собеседнику, но обрадовался завязывающемуся разговору.

— Айм эмэрикэн! — довольный повторил он.

— Америкэн, значит, говоришь. Американец штоль? Ну, гут, гут! Ох, и не люблю я вас! А я русский. А эти кто? Я Макар, — повторил он, обратившись к Бинэси.

— Он, наверное, спрашивает, как вас зовут, — перевел остальным Майкл.

— Огимабинэси, — ответил индеец.

— Я так и думал, какое-нибудь не киношное замороченное имя, — ответил Макар. — Это только в кино Орлиное Перо. А попроще ниче не придумать?

Как будто отвечая на его вопрос.

«Опять он выделывается со своим Огимабинэси, кто ж это выговорит?» — подумал Майкл.

— Айколхимджаст Бинэси[10], - сказала Майкл, но сообразив, что Макар не понимает по-английски упростил фразу, показывая на Бинэси. — Бинэси, Бинэси.

— А! Просто Бинэси. Я так и думал, что можно проще, — Макар протянул индейцу руку.

Тот тоже поприветствовал бледнолицего рукопожатием.

— Макар, — обратился Макар следом к совсем темнокожему.

— Кофи, — сухо ответил тот, понимая, что все знакомятся, но не имея возможности добавить что-нибудь понятное еще.

— Гэ, гэ — позабавился Макар такому совпадению цвета и имени. — Ладно, посмотрим, как завариваться будешь! Ну, а как зовут вашу даму? — Макар обратил свое внимание на девушку. — Я Макар.

— Пейжи, — смущаясь больше других, ответила та.

Макар привел их в свою комнату и предложил одеться. Выбрав себе одежду, Майкл понял, что после столького времени, проведенного в лесу, наконец, одеться, конечно, приятно, но… Он объяснил Макару, что не плохо бы помыться, почесав себя по груди, по плечу.

— А ты, однако! — удивился Макар, но показал, где здесь можно помыться, открыв зеркальную дверь.

Майкл вежливо поблагодарил. Он принял душ с таким удовольствием, сразу вспомнив дом. За это время Бинэси удалось объяснить Макару, что они очень долго ходили и уже снова проголодались.

— Да вы прямо господа, как я посмотрю. И одеться, и помыться, и поесть, — шутя-нарочно говорил Макар. — Ну, я вас понимаю. Сам так же дикарем здесь ходил: ничего не знаю, поговорить не с кем, жрать хочу как февральская дворняга. А вы-то, кстати, из того леса, что ли? Я доходил до конца коридора, но в лес не решился идти. Ааа… Да с кем я разговариваю? — выдохнул Макар, видя, что разоряется впустую.

Но он уже так давно ни с кем не разговаривал, что все равно продолжал нести неб остановки.

Вышел Майкл. По очереди пошли в душ остальные.

— Вот. Сейчас всех вас помою, и пойдем есть, — грустно сказал Макар. — Тут не далеко, минут за двадцать, тридцать дойдем потихоньку.

Макар вывел всех снова в большой тоннель и повел дальше вглубь здания. Наконец они дошли до конца тоннеля.

— А здесь нет двух одинаковых колодцев, — сказал Майкл.

— Да, — согласился Бинэси. — Здесь они объединены в один широкий.

Пройдя этот пятачок, дверь и следующую за ней большую комнату, они оказались в столовой и дальше в кухне. Здесь-то их и обрадовал Макар.

Обед выдался несколько более разнообразным. Были те же яства, что и в лесу. Но были и другие. Некоторые из них прежде они не решались есть. Других даже не видели. Поначалу на правах скромных гостей ели молча, не считая потока открывшегося сознания Макара, который никто не понимал.

— А это место не менее странное, чем лес, — разбавил, наконец, тишину Бинэси.

— Здание огромное. Но не менее, а может быть и еще более однообразное, чем лес, — ответил Майкл.

— Но главное, что здесь тоже не умрешь с голоду, — продолжил оптимистично индеец.

— И что здесь есть во что одеться, — добавила Пейжи.

— Это точно! — поддержал ее Майкл.

И они втроем засмеялись.

— А вы сами-то чего в лесу делали? — поинтересовался Макар.

Гости на все вопросы Макара только пожимали плечами, после чего снова затихали. Потом стали пытаться о чем-то спросить его. С такими же успехами.

— Да. С вами приятно поговорить! — сказал Макар. — Похоже, что вы говорите на чертовом английском. И что же я его не учил-то? — тоскливо сам себе говорил он. — Только и знаю майнеймиз[11].

— Дью ноу инглишь[12]?? — обрадовался Майкл.

— Че ты сказал? Ты мне? Не. Ноу, ноу. Я не понимаю, — отказывался Макар, продолжая разговаривать сам с собой. — Ох, и черти вы нерусские. И поговорить то с вами не о чем. А как хочется поговорить. Дни здесь длинные, ночи еще длиннее. Покуковали бы вы здесь с мое! Посмотрел бы я тогда на вас, как бы вы молчали.

У Пейжи уже было видно, что закрывались глаза. А сытость тянула в сон еще больше.

— Ваша дама, кстати, устала, — сказал Макар. — Спать можно здесь, а лучше вот там на травке. Еще лучше у себя в комнате, если не лень туда идти. Но там только одна койка.

Он встал и вышел из столовой, прошел еще через следующую большую залу, вышел в коридор. Напротив него был отличный газон, прямо под колодцем.

— Мне нравится здесь засыпать. Ложишься, и сразу кружится голова. Вырубает мгновенно. Только еще лучше там. Он, — Макар показал вверх, — там квадратный. Так что, я пойду туда, а вы располагайтесь, где хотите.

Остальным только и оставалось, что последовать его примеру, тем более, что действительно уже устали.

* * *

Как бы им ни хотелось расстаться друг с другом, но проснувшись, все снова обнаружили себя в столовой в надоевшем окружении. Бинэси успел немного походить по округе и кое-что для себя подметить.

За завтраком Макар вдруг вспомнил:

— А! Я же забыл. Тут есть на что посмотреть. Вам будет интересно.

Пояснять он не стал, так как это было бесполезно.

Когда все наелись, он повлек всех за собой. Макар привел их к мемориальным доскам, так он их назвал сам. Последний блок в тоннеле перед дверью в зал и столовую справа и слева был без дверей. Стена была усыпана ровными рядами надписей на разных языках.

— Вот. Смотрите, — начал излагать свое видение Макар. — Здесь уже все похоронены. Вот наши имена. Так что то, что мы еще ходим, не говорит о том, что мы еще живы.

Он как мог жестами и мимикой, прикладывая руки к горлу, имитируя удушье, складывая руки у горла на манер Веселого Роджера, пояснил, что считает всех уже мертвыми.

Остальные начали разглядывать стену. Надписи были расположены в неком порядке, скорее всего в алфавитном.

— А вот, здесь дальше пошла латиница, — заметила Пейжи. — Это все на «А».

— Смотрите, — продолжал Макар, хотя знал, что его не понимают. Но язык примитивных жестов, плюс интонации позволяли донести часть информации. Таким образом, дальше и общались. — Я думаю, что это все имена. И у каждого имени есть номер, это номер его комнаты. Свой номер я нашел. Пойдем. Пойдем, покажу. — Он поманил их рукой, а показав на противоположную сторону коридора добавил. — С той стороны тоже имена. Много имен.

Макар завел их в боковой коридор и стал считать проходы между такими же стенками, как и первая. Отсчитав довольно много, он свернул и стал считать столбцы.

— Вот он я. Здесь, — он остановился и гордо показал на одну из записей.

— Мэкэп, — прочитал надпись Майкл.

— Макар! Ма-кар, здесь написано, — повторил Макар, как для неприлежного первоклассника, учащегося читать. — И вот номер моей комнаты. Я в ней проснулся, в ней и живу. — Он посмотрел на остальных. — Понятно. Не врубаетесь. Ладно. Еще раз смотрите сюда, — он показали им свое имя и номер. — Теперь пойдем. Далеко, но что делать. Торопиться, уверяю вас, нам некуда.

Он отвел их в свою комнату и показал надписи на двери.

— Вот. Видите? То же самое. Макар и тот же номер.

Трое, говорящих на английском, начали что-то обсуждать между собой. И похоже было, что они пришли к какому-то единому мнению. Индеец показал на имя на двери, потом на себя и потом рукой в направлении обратно к спискам.

— А. Теперь вы решили найти себя? Так я вам про это и говорил. Че ж вы сразу-то не въехали? — сказал Макар. — Пойдем искать. Только я не знаю, где ваши имена. Сами будете искать.

Искали, пока не проголодались. Но самое главное, что нашли только Майкла.

— Хе. Тебе не повезло. Видишь первая цифра какая? Тебе туда. — Макар показал наверх, имея в виду, что его комната будет на каком-то этаже.

Майкл спросил, мол, как туда попасть, где лестница.

— Эээ, чувак! Лестницу я тоже искал. Не нашел, — помотал одновременно головой Макар.

Пейжи не знала, на каком языке себя искать. Китайские списки нашли, но ее там не было. А тайские списки отыскать не удалось. Решили сделать перерыв и снова пошли в столовую.

Пока ели, Майкла не покидала мысль, как бы не забыть свой номер. Он поинтересовался у Макара:

— Райт даун, райт даун[13], - повторял он, изображая человека, пишущего ручкой.

— Рай даун? — ответил Макар, поняв, что тот интересуется карандашом. — Да уж. В уме тебя не заподозришь. Ты здесь хоть что-то видел, кроме стульев? — он снисходительно покачал головой. — Все вы там дауны, что ли? Куда вам еще в рай.

В латинском блоке найти Пейжи тоже не удалось. А так же Бинэси и Кофи. А как может выглядеть их родная письменность, знали только они. Даже разделившись, они успели избить ноги и сломать глаза.

Макару эти поиски осточертели еще с тех времен, когда он искал себя. Поэтому, пока эти интернационалы ходили по мемориальным лабиритам, он развалился на лужайке. К нему чуть позже присоединился Майкл.

— А кто там ходит? Они уже пошли есть? — спросил Макар, услышав разговоры в зале, смежном с главным коридором.

— А, — откликнулся Майкл.

— Они пошли туда? — повторил Макар. Но, поняв, что спрашивать без толку, встал и пошел к двери в зал. Открыв ее, он воскликнул:

— Мать честная! А вы-то откуда, касатики?!

А касатиков было много. Они посмотрели на Макара, и один из них даже ответил.

— Мы звиткы? Цэ ты звиткы? Хлопци, гляньтэ. А тут хтось е, — обратился Данило к своей компании. Но с ними и раньше не удавалось ни до чего договориться, и сейчас они не оценили радости Данилы.

— Не, вы слышите? Майкл, ты слышишь? — кричал, не сдерживая радости, Макар. — Он хохол. Иди сюда, земляк. Дай же ж я тебя расцелую.

Макар бросился к нему в обнимку.

— Глянь. Чи ты росиянын будэш? Скильки вжэ я нэ чув ничого ридного? Хтоб и сказав, що я зрадию побачыты москаля, так вбыв бы. Хто ты?

— Я Макар.

— А я Данило. Ну, будэмо знаёми.

— А эти кто?

— Да, хтоб знав. Ни як нэ розумиють по-нашему. Антыхрысты.

— А вы откуда взялись, я здесь уже черт знает сколько! Один все время. Вот только-только из леса подкатила бригада чуркобесов. Ни слова по-нашему!

— Та мы злизлы. О! Бачишь? — Данило показал на окно, на веревку, связанную из каких-то тряпок.

Макар где-то понимал по-украински, где-то не совсем, где-то догадывался, и Данило, с трудом переламывая привычное нежелание говорить по-русски, стал иногда переходить на русский язык, хотя знал его слабенько.

— Как же я рад этой встрече, Данилко, — не унимался Макар.

Им двоим явно было, что отметить. И от такой радости они бы, конечно, напились бы вдрабадан. Но пришлось довольствоваться фруктовой трапезой и водой.

Однако, кулибинская мысль не окостенела и пошла прямыми путями к околицам. Из имеющегося сырья они отобрали пару сортов, их которых можно было попытаться сделать веселую жизнь. Дело осталось за малым, найти подходящую тару, а тепла здесь достаточно!

За трапезой познакомились с остальными. Действительно, никто из них не понимал ни по-украински, ни по-русски. Однако, некоторые из них спелись с англичанами. Кофи по-прежнему остался в одиночестве. В спустившейся компании таких уникальных оказалось еще двое. Но поскольку клубы по интересам уже очертились довольно явно, им оставалось только расшифровывать жесты, если кто-то вспоминал о них и пытался им что-то объяснить.

Поведав, кто мог, друг другу свои истории и свои небогатые знания об этом странном месте, здесь же все и поотключались.

* * *

— Ну, кто-нибудь это еще видел, — повторил Рилей.

Стали оглядываться по сторонам, стараясь понять, о чем это он. Ничего особенного не наблюдалось.

— Голова. Голова! Она появилась и исчезла, — в полном недоумении кричал Рилей, показывая рукой на арку.

— Какая голова? Где? В окне? — принялась разбираться Эмили.

— Нет. Из арки высунулась голова и опять исчезла в ней, — объяснял Рилей.

— Это опять твои духи. Ты про них уже который раз песни поешь. Ты же сам говоришь, с детства живешь в современном городе, среди нормальных людей. А в эту чушь еще веришь, — махнула рукой на исчезающую голову Ванесса.

— Я не говорил, что это духи, — обиженно ответил Рилей.

Он уже не раз замечал, что эти белые воспринимают его, именно как аборигена, а не как нормального человека.

* * *

Арамаан, однако, тоже был в шоке от увиденного. В совершенно пустом помещении, в котором он уже ходит, наверное, несколько часов, вдруг он увидел проявившуюся, как на фотографии, толпу людей. Испугавшись, он естественно отдернулся назад. В таком же полнейшем недоумении, как и Рилей, он стоял несколько минут и не решался даже шелохнуться. Но потом все-таки попытался снова пройти через арку, сделав осторожно шаг. Но появление людей из ниоткуда его напугало еще сильнее, чем в первый раз. Ему стало бы легче, если бы он убедился, что люди ему просто показались. Но факт подтвердился.

* * *

— Вот, он снова сейчас только что был, — торжествовал подскочивший Рилей.

Теперь он хотя бы сам был уверен, что ему эта чертова голова не показалась.

Но кроме Рилея за аркой снова никто не наблюдал. Однако…

— Мне тоже, что-то показалось, — сказала Эмили. Она стояла к аркам боком. — Или нет? А больше никому?

— Одновременно у всех галлюцинации начаться не могут? — сказала Деви. — И мне показалось, будто что-то там такое мелькнуло.

Остальные ничего не заметили, так как стояли либо спиной к аркам, либо их внимание было занято обсмеиванием несчастного Рилея, который от постоянного уничижительного отношения к себе, по их мнению, совсем съехал с катушек.

Эмили, однако, подошла к той арке, возле которой ей что-то примерещилось. Немного постояла.

— Просто, как бублик! — сказала она, разглядывая прозрачную, на вид пластиковую, возможно даже полую трубу, из которой была согнута арка. Сначала ее правую часть и через верх левую. — Ничего! Я ничего особенного в ней не вижу, — Эмили была отчасти изумлена этой простотой и неясностью надобности. — И не могу предположить, для чего бы эта хрень здесь стояла. Тем более их две.

С этими словами совершенно без задней мысли она сделала шаг сквозь арку. Но как только она пересекла ее наполовину, завизжала Деви. Вслед за ней завопила и Ванесса. Эмили, не закончив шаг, вернулась назад.

— Вы чего?

— Мы чего? Ты сама-то видела? — тряслась Ванесса.

Она подбежала к Эмили и стала вглядываться, все ли с ней в порядке.

— Видела что?

— Ты только что наполовину пропала в этой арке! Прямо вот так, — она показала на Эмили вертикальную линию. — Вот так вот ты исчезла.

— Я? Где? Здесь, сейчас? — Эмили просунула в арку руку и мгновенно одернула, тоже выпучив глаза. — Нереально! Нет. Вы это видели?

— Мы это уже видели, — уверенно в один голос подтвердили Ванесса и Деви.

Но их больше удивило первое наполовину исчезновение Эмили, чем фокус с рукой.

— Вас это не удивляет? — недоуменно спросила Эмили, оглядывая остолбеневшую публику.

— Трудно удивить тех, кто уже находится в шоке! — ответил ей Витале.

Остальные, судя по всему, просто пребывали в оцепенении и не проронили больше ни слова. Кто-то из них тоже решился подойти к Эмили и изучить ее на предмет невредимости. Другие обступили со всех сторон арку и разглядывали ее. Рилей тоже просунул в арку руку с тем же эффектом, что и у Эмили.

— Абсолютно никаких ощущений! — отрапортовал он.

Тем временем Эмили судорожно соображала, ее глаза бегали: на арку, на руку, на Рилея, остальных, просто по сторонам. Мысль о том, что там тоже был человек, наводила ее на то, что это не опасно.

— Я не знаю что это. Но раз со мной ничего не произошло, я иду туда. Если можно туда, значит можно и обратно. Тем более, что там тоже есть человек.

И она целеустремленно прошла сквозь арку.

Ее ожидания, однако, не оправдались. Пройдя через арку, она обернулась назад. Но уже никого не было. Не было и Деви с Ванессой, которые стояли с другой стороны арки, так что Эмили шла как бы им навстречу. Она перестала слышать их разговоры. Эмили так же не встретила и того человека, который выглядывал из арки.

«Но не могло же мне показаться то, что дважды видел Рилей, — думала она. — Если он видел то, чего нет, то мне оно не показалось бы?»

Эмили огляделась по сторонам. Точно такая же огромная комната. Столы стулья и две дурацкие арки. Что-то промелькнуло в ее голове, и она решила вернуться, логичным, казалось, способом, просто пройдя через арку обратно. Но, сделав это, она, как будто, осталась тут же, в этой же пустой комнате: столы, стулья и арки. Ее прежней компании уже не было.

«Стоп. Столы! Стоят по-другому? — разговаривала она сама с собой. — Да вроде нет. Гляну еще раз».

Но, не успев сделать шаг, она замерла и начала рассуждать медленно вслух.

— Я прошла два раза. Но, пройдя обратно, я не вернулась. Значит, я и сейчас не вернусь. Ха! А ведь можно не проходить. Можно просто глянуть!

* * *

Эмили отсутствовала не больше трех минут. И все ждали, что она вот-вот вернется назад. Собственно Эмили тоже так думала сделать, и даже попробовала вернуться.

Сай видела в произошедшем нечистую силу и отошла подальше. Деви вцепилась в Ванессу. Мужчины стояли возле арки.

Рилей думал, что все мужики стоят и чего-то боятся, а Эмили, женщина, первой не побоялась пройти в арку. Тадеу, напротив, думал, что так этой выскочке и надо. Вечно лезет во все первой. Почти о том же думал и Витале, но все-таки ему тоже было любопытно, куда же она попала.

Хантай решил попробовать, как это, и несколько раз подряд просунул руку в арку. Мусъаб подошел к женщинам и попытался их успокоить.

— Я знала, что здесь все не так просто, — говорила невнятно Деви. — Эмили тоже все время говорила, что что-то должно произойти. Здесь пропадают люди.

— Эмили пропала пока только одна. А все остальные непонятным образом появились, — сказал Тадеу. — Вспомните, мы все вышли из комнат, а как мы оказались там, мы не знаем.

— Я пойду за ней, — сказал Витале, и шагнул в арку. — Эмили, — позвал он. — Эмили.

Но Эмили ему не отзывалась. Он стал оглядываться по сторонам.

* * *

Эмили просунула голову в арку, посмотрела на столы, что оказались перед ней. Высунула голову обратно и снова посмотрела на столы, стоящие по другую сторону арки.

— Я так и знала. Это все-таки разные комнаты. Хотя нет. Комнаты-то, как раз, одинаковые. Может, даже одна. Но разное время?

Она снова стала оглядываться вокруг, пытаясь зацепиться за что-то, что помогло бы ей найти ответ на этот вопрос. Но все было крайне похоже, вплоть до двери в столовую. Да и за ней все выглядело точно также: столы, стулья, а дальше кухня.

— Мы вроде ели не так давно, но я бы перекусила, проговорила Эмили.

Она открыла холодильник, точно такой же, какой она видела раньше.

— Но здесь ничего не тронуто! Еще ничего не тронуто? Либо мы сюда еще не пришли? Либо…

* * *

Так и не обнаружив Эмили, Витале тоже попытался вернуться назад через ту же арку. Но, пройдя через нее, так же не встретил тех, от кого уходил.

— Что такое, — чертыхнулся он. — Не сработала что ли? — И он снова шагнул в арку.

* * *

Взяв с собой несколько фруктов, Эмили пошла обратно. Остановилась между арками.

— Одинаковые. Но их две!

Она несколько раз перевела взгляд с одной арки на другую. И неожиданно ее глаза зацепились за входную дверь в этот зал. На ней был выбит номер этажа.

— Так это другой этаж! Это просто другой этаж! — ликовала теперь она. — Я прошла через нее два раза. И оказалась двумя этажами ниже. Проверим!

Она подошла к той же арке, через которую уже ходила, и снова заглянула в нее.

— Я права! Здесь номер этажа на один меньше, — объясняла Эмили сама себе. — А я проходила сначала в одну сторону, потом в другую. Проверим!

Она обошла арку, посмотрела на всякий случай на дверь, чтобы убедиться, что при этом она осталась на том же этаже, и снова заглянула в арку.

— Так и есть. В любую сторону на один этаж вниз. Тогда вторая арка будет вверх. А иначе, зачем их две?

Она оказалась права. Дважды пройдя через вторую арку, она вернулась на свой этаж.

— Эмили! — обрадовалась Деви.

Никто не ожидал, что она выйдет из другой арки.

— Невероятно! Где ты была? Как ты? Все в порядке? — причитала подбежавшая Ванесса. Чувствительность ее натуры перехлестнула квебекскую гордость, и она искренне радовалась появлению Эмили. — А мы тут не находим себе места, где же ты? Что с тобой стало? — сыпала она словами.

— Все отлично, девочки! — отвечала довольная Эмили. — Со мной все тоже отлично! Эти арки — это то, что мы искали здесь всю эту чертову ночь и прошлый день, все эти голоды и дремы! Они здесь вместо лестниц. Эта ведет вниз, а эта ведет вверх. Все просто! Как бублик! Кстати, а вы заметили, что стало светлее?

— Витале пошел за тобой. Туда, — рукой показала на первую арку Деви.

— Не беда. Разберемся, — ответила уверенная Эмили.

— А ты не видела там больше никого незнакомого, — спросил Рилей.

— Твою голову что ли? — засмеялась Ванесса.

— Нет. Не видела, — задумалась Эмили. — Голова высовывалась из этой арки?

— Да, — ответил Рилей.

— Значит, она шла к нам сверху. Чтобы ее найти, нужно идти наверх. То есть в ту арку.

И Эмили, не раздумывая, шмыгнула в нее.

Она увидела забавную картину, хотя после этих арок она уже ничему не удивлялась. В углу, обратившись лицом в угол, согнув спину, сидел человек в позе молящегося.

— Эй, — осторожно окликнула его Эмили.

Человек явно не был в состоянии душевного равновесия. Но присутствие другого живого человека, казалось, действовало на него успокаивающе.

Найти общий язык они не смогли. Эмили даже и не надеялась на это, лишь только увидев его лицо. Они уже проходили это с Хантаем и Сай. Этот был из них же. Им удалось, однако, познакомиться.

— Идем, Арамаан, — сказала Эмили, и взяла его за руку. — Идем со мной.

Она повела его в арку, возле которой он нервно остановился.

— Все нормально. Идем, — уговаривала Эмили.

Ей пришлось задействовать всю свою убедительность, чтобы заставить его пройти через арку. Вслед за ним прошла и она.

— Смотрите. Вот она наша голова. Рилей был прав. И мы зря нападали на него с духами. Его зовут Арамаан. Больше я ничего не знаю. Он такой же, как Хантай и Сай, говорит мало и на каком-то своем наречии.

Обычное дело. Большинство европейцев не способны отличить людей разных азиатских народностей. Но Хантай сразу понял, что это не его сородич. Однако он заговорил с ним. Несколько фраз они произнесли как будто невпопад, но потом заговорили на третьем языке, что на слух, конечно, сумели определить присутствующие. Заговорили очень слаженно и кинулись обнимать друг друга.

— Как это чудесно, — сказала Ванесса, — разыгрывая слезы умиления, хотя вполне возможно, что ее радостные эмоции были настоящими.

— Да просто индийское кино! Я твой брат, и ты мой брат, — улыбнулась Эмили. — Деви, только не обижайся. Но у вас действительно все фильмы такие.

— Что же это такое? Эти двое, значит, нашли себя. Витале нет. А без него я в абсолютном информационном вакууме, — негодовал Тадеу.

Из этих слов Эмили поняла только слово Витале.

— А! Витале! Нужно его найти! Он, наверное, заблудился. Я сейчас, — сказала Эмили, — найду Витале. А потом… Ванесса, Деви, — Эмили обратила на себя внимание. — Я вернусь, а потом не знаю, кто как, а я пойду на первый этаж, буду искать выход отсюда.

И она пошла вниз.

15.

— Это была последняя информация на сегодня. Но мы еще вернемся к этому вопросу, так как нужно будет думать, что делать с людьми.

— Вы это серьезно говорите, что мы закрываем Европу? То есть, я правильно понимаю, полностью?

— Вы меня понимаете правильно, — ответ был дан спокойным тоном уверенного руководителя, хотя и немного усталым. Сказывалось позднее время. — Я именно это и говорю. И категорически серьезно.

— И это решение, насколько я понимаю, уже окончательное и никакой дискуссии не предполагается?

— Дискуссия уже была. Все, в том числе и Вы, имели возможность выразить мнение и изложить аргументы. Так что не нужно делать вид…

— Ладно, не будем. Только все равно не понятно. Закрыть Европу! — он в недоумении покачал головой.

— Все очень понятно. В сложившейся ситуации, о чем именно я говорю, все присутствующие в курсе, мы просто не можем более обеспечивать этот проект. Он не самый масштабный, в плане территории, но финансово самый дорогой.

— Полностью! — видно было, что вопрос хотя и муссировался, но такое решение было неожиданным, и выбивало из колеи. — И насовсем?

— Странный вопрос! А Вы полагаете, что можно заморозить проект? Бросить в Европе людей, пусть выживают сами? Или может людей убрать, а бросить все остальное? Без присмотра?

— Сокращение проекта могло бы быть компромиссным вариантом?

— Кого удалим? Турцию, Грецию? Испанию? Или, может, Черногорию? А… Наверное, Францию? Допустим, кого-то оставим. Что скажут другие?

— Ну…

— Затрудняетесь? Каждый из этих вариантов обходится нам дороже любого другого целого направления. Европа нынче дорога! Она, впрочем, всегда была дорогой.

— Это цинично, говорить о культуре и истории через призму денег.

— На моем месте было столь же цинично свернуть все остальное и оставить только Европу. Финансово эти варианты сопоставимы, но людей пострадало бы в десять раз больше. Так что циничным можно было бы назвать и отстаивание Вами Европы, поскольку это именно Ваше направление.

— Хорошо. Оставим циничность циникам!

— Спасибо на добром слове. Надеюсь, и в дальнейшем мы с Вами будем находить общий язык столь же легко. На самом деле, я Вас понимаю. Это нормальная реакция с Вашей стороны. Но такова ситуация.

— Да. Пожалуй, я несколько погорячился. Вы, конечно, в чем-то правы.

— Изначально предполагалось значительно большее сокращение финансирования на исследовательские цели. Удалось выбить увеличенный бюджет.

— Там как на базаре, начинают сразу с шокирующих скидок, чтобы в итоге сторговаться на удобной им величине, — провел аналогию еще один из присутствующих коллег.

— Да. И мы уже не в первый раз сталкиваемся с такими сокращениями, — руководящий тон сменился на товарищеский, поскольку острые углы вопроса уже прошли.

— Увы! Это так! — подтвердил «старейшина» совета. — Хорошо, что хоть иногда с громкими лозунгами властители, так сказать, с барского плеча возьмут и скинут нам прибавку, которую позже начинают обрезать то с одной стороны, то с другой. А без подачек мы бы уже давно сидели в бублике. Но это, извините за отступление, сбоку темы.

— Жалко старушку! — слова были сказаны с глубоким сожалением. — Но были и более крутые времена. Когда вообще все менялось. Был ведь уже почти бублик!

— Хватало только на песочницу под балконом, — подхватил «старейшина». — Так что сейчас еще все хорошо!

— Тогда на хорошем и закончим. Только позволю себе еще раз напомнить, что необходимо будет распределить людей по оставшимся направлениям.

С этими словами совет был закрыт.

* * *

Заканчивался долгожданный и вместе с тем неожиданно подошедший к концу пятый курс. Но это так только для студентов. Для профессоров время идет ровнее. Один пятый курс меняется пятым курсом следующего потока, потом следующего… Сданы все экзамены. Встретить в университете Авдея, Ярика, Лизон или кого-то другого из их компании уже было событием. Тем более…

— Нонна? Тебя ли я вижу? Какая радость!

— Натан Саныч. Здравствуйте. Я тоже рада Вас видеть. Вы спешите?

— Немного. Ярика здесь после экзаменов не встретишь, и тебя тем более удивительно. Ты по какому-то вопросу?

— Да на следующий год восстанавливаться хочу. Вот зашла узнать. А то летом здесь никого не найдешь.

— Значит, всё. Выросли! От мамкиной юбки оторвались, — улыбнулся Натан Саныч. — Как там мальчуган-то поживает?

— Глеб хорошо. В садик пошли, теперь вот я днем бываю свободна.

— Слушай, ну, я бы поговорил, только мне сейчас к Ильичу нужно. Ты в деканат-то или на кафедру зайдешь?

— Так прямо к вам и иду! Я подожду Вас.

— Отлично! Не прощаюсь тогда.

* * *

Натан Саныч зашел в кабинет ректора.

— Савелий Ильич, здесь некоторые документы, по поводу…

Зазвонил телефон и Савелий Ильич рукой показал, мол, оставьте документы здесь, я посмотрю, и стал отвечать на звонок. Но оторвался и от него, вспомнив, что…

— Да, Натан Саныч. Я уже посмотрел списки новых групп в экспедиции. Они, конечно, с профессорами согласованы?

— Безусловно.

— В общем, готовьте приказ. Я, правда, внес небольшие коррективы. Я бы рекомендовал… — хотел, было, пояснить Савелий Ильич, но то ли отвлекся, то ли передумал. — Увидите сами.

* * *

Вечером дома Нонна рассказала Ярику, что была сегодня в универе, всех видела, со всем разговаривала.

— Ага. А я в обед забежал, тебя дома нет. Чудеса, думаю.

— И не говори. Чудеса! Сын в саду. Загуляет мамка!

— Да Тамилка уже так и решила!

— Ты ее видел?

— Она как раз, когда я уходил, зашла в гости. Удивилась! «Эх, мать-то дает», — сказала.

— Поговорит она еще у меня!

— Она, кстати, не сильно говорливая была сегодня.

— Тамилка-то? — удивилась Ноннка.

— Мне так показалось.

— Одно из двух. Не иначе! И что, она прям совсем ничего не рассказывала?

— Сказала, зайду в другой раз. Буду знать, что теперь ваша мамаша свободна, и ей нужно предварительно позвонить.

— Ладно. Я ей сейчас сама позвоню. Она просто не знала, что мы Глеба в садик отдали.

— Ты же в деканате была? Че тебе Натан-то рассказывал?

— Европу, оказывается, закрывают?

— Полностью?

— А ты не в курсе? Полностью! Натан говорит, Панкрат Андреевич чуть не поседел на совете, когда услышал, что его Европу все-таки порезали. Даже поругался с Савелием Ильичем.

— С ним разве можно поругаться? Он же всегда спокоен, как три сытых удава.

— Ну, в общем да. Как и положено руководителю. Потом на кафедре они отпаивали Панкрата Андреича чаем. Семеныч с высоты своего опыта убедил его, что это не самое страшное. На кафедре только об этом и разговоры. Они же сейчас распределяют студентов, кто на Европу ездил. Кстати, пятикурсников собрать не могут.

— А из нашего потока не многие ездили на Европу.

— Ну, да. Я помню.

— Ты узнай у Тамилки, что там у нее такого? Не из-за Европы же она такая не своя, — улыбнулся Ярик.

* * *

— Ну, привет, подруга!

— Ой, привет! Ну, вот. Мы, наконец, опять можем ходить с тобой по магазинам вместе, — сказала Тамилка, обняв подругу.

— Вчера с тобой поговорили, а потом я подумала, как здорово, что ты предложила встретиться здесь.

— Ну, ты, Нонн, даешь! Конечно, здорово! Сколько можно дома сидеть?

— Я еще потом подумала, что уже нечего одеть. Так что тебе сегодня полно работы.

— Ну, только если много! — многозначительно сказала Тамилка. — Придется сделать оптовую скидку за услуги стилиста.

— Но сначала ты мне все расскажешь, — перебила ее Ноннка.

— Все, что?

— Я пока не знаю, что. Но Ярик мне вчера сказал, что ты какая-то странная была. Не слишком многословная.

— А обычно я слишком? — возмутилась Тамилка. — Ну, я ему еще скажу. Ладно. Пролетели. А он у тебя, слушай-ка, становится проницательным. Не иначе на работе с одними бабами целыми днями трещит.

— Так! Не переводи тему! У тебя-то что происходит?

— Да уже все нормально. Просто мы с Митькой поскреблись маленько. Вчера, кажется, все рассосалось.

— Это со всеми бывает. Без этого, во-первых, скучно, во-вторых, мужиков без этого не воспитаешь. Сядут и едут!

— Да оно понятно. Главное, чтоб не слишком часто. А то решит, что стерва, и… Ну, в этот раз мы прям вдрызг, конечно.

— Не! Нормально?! «Поскреблись маленько» — это у тебя, когда «вдрызг». Ты уж как-то определись?

— Ну, началось с того, что…

Тамилка рассказала Ноннке все, как было, и что вчера они после двухдневной разлуки помирились. По ходу беседы они обошли все бутики, присмотрели несколько шмоток Ноннке, Тамилка и себе подобрала обновочку. У обеих сложилось впечатление, что день крайне удался.

— А я на будущий год решила восстанавливаться. Поэтому вчера ты меня не застала дома. Я ездила в универ наводить справки, — поделилась Ноннка.

— Да ты что, мать! Ну, ты осмелела, я смотрю.

— Ну, надо же высшее-то получить. Уже как-никак половина-то диплома есть. А там глядишь, и снова за лопату. Ох! Соскучилась! Хочу! — замечталась Ноннка. — Как представлю, комары, лопата, никакого маникюра… Костер!

— Ну, так ты можешь и не восстановившись еще поехать летом с нами.

— Нет. Пока не могу. Глеб еще совсем малой. Через пару лет его уже можно будет отправить к бабушкиным комарам, а самой уж… В этом году Ярик хочет выбраться.

— Я уже слышала. Он все начальство уже доконал, хочет, чтоб открыли Африку.

— Я тебе больше скажу. Если универ ее не откроет на бюджетной, Ярик накопит денег и откроет за свой счет.

По ходу беседы они дошли до остановки и дождались подходящей кареты. Продолжили уже по дороге в детский сад, куда Нонна торопилась, чтобы забрать сына.

* * *

— Давно с тобой не попадали вместе на обед.

— Это да! — ответил Натан. — Чаще приходится одному, причем в армейском темпе.

— Ты еще помнишь этот темп? — удивился Семеныч.

— Ты шутник! Такое на всю жизнь!

Натан Саныч и Семеныч зашли в университетскую столовую и заняли очередь.

— А я все то в другом корпусе оседаю, то иногда просто времени нет, — продолжил Натан тему, почему им редко удается пообедать вместе.

— То всего две пары, или к третьей, — поддержал Семеныч.

— Ну, это тебе так можно. Я все время на работе.

— Декан, однако! Зато как звучит! — улыбнулся Семеныч, поддерживая друга.

На какое-то время их вниманием завладел выбор блюд и душистая раздатчица, явно вчерашняя выпускница кулинарного техникума, еще не успевшая заматереть, окрыситься и заматериться на одних и тех же посетителей.

— Анатолий, почему ты не хочешь взять его в свою группу? — вдруг перевел тему Натан, когда они разместились за столиком. — Численность группы у тебя позволяет, ты ходил и большим составом. Пусть это было давно, и ты был моложе…

Семеныч не сразу уловил, о чем речь, но после понял, что имеет в виду Натан, и о ком он говорит.

— Давно, не давно! Это не важно. Натан, ты же знаешь. Если я не вижу человека рядом с собой, то я не возьму его с собой. Точнее я не пойду с ним.

— И в этом правиле не может быть исключений?

— Это правило меня ни разу не подводило! С чего тогда в нем появиться исключениям?! А чего ты уже какой раз мне его сватаешь? Мы же уже сформировали группы.

— В тех составах появились изменения.

— Кто их внес?

— Это рекомендация Савелия Ильича.

— Хм… Все понятно. Только это ничего не меняет. Ты же понимаешь?

— Слушай, ну Стоялинцев же выдержал даже пять лет. Все остальные сходят до конца второго курса. Отличник!

— Это мелочь. У меня в группах, сам знаешь, процент троечников больше, чем у других. Это для меня не критерий. А то, что он дожил до диплома, это не благодаря отсутствию моих стараний. Ты сам знаешь, как оно было. Слушай, не смотри так на меня. Савелий Ильич рекомендовал, как ты говоришь, — Семеныч сделал акцент на слове «рекомендовал» с хорошей паузой, намекавшей на то, что рекомендацией можно воспользоваться, а можно и не воспользоваться.

— Нужно как-то аргументировать.

— Так и аргументируй. Семеныч против. А уж почему Семеныч против, это ты не обязан аргументировать.

Натан Саныч и сам мог бы припомнить неудобные моменты, когда ему приходилось как-то замять разговор в присутствии Стоялинцева, чтобы потом продолжить его в другом месте. Но что крутилось в голове у Семеныча, он, конечно, знать не мог.

Через небольшую паузу Семеныч добавил.

— В любом случае, Ильич не может утвердить мой список без моего согласия. Тем более я не помню, чтоб Стоялинцев сам ко мне обратился, включить его в группу.

— Еще не поздно?!

Семеныч сморщил нос и покачал головой, как бы давая понять, что не желает этого, и что это все равно ничего не изменит. А иногда движением брови можно сказать больше, чем страницами текста.

— Посмотрим, — закончил он.

* * *

— Сегодня, слышишь? Мне нужны будут эти документы сегодня, — с самого утра на повышенных тонах раздавал указания Ян Константинович. — Я когда тебя еще просил о них?

— Вот первый раз десять секунд назад, — ответила Виолетта.

— Какие десять секунд? Ты не в себе что ли? Повторяю, сегодня! И кофе, с самого утра прошу. Или опять скажешь…?

— Кофе уже готов, сейчас будет, — Виолетта не стала еще больше раздражать шефа, хотя про кофе он тоже ничего не говорил. Вообще говоря, влетел в офис, даже не поздоровавшись.

Она поспешила налить кофе, но нервничала и пролила. Отдернула чайник и уронила крышку.

«Елки! Все к одному. Хоть не разбилось ничего, — думала она. — Еще кофе закончился. Когда за ним бежать? Так, кофе, сахар, ложечка, сливки. Лучше открыть самой, а то… Еще поставлю кардамон, корицу…, анис. Хватит. А то не сможет выбрать, тоже потом выслушивай… Бегу».

Вернувшись, она набрала Ярика.

— Привет. Слушай, будь другом. Днем будешь где, купи шефу кофе. Лавацца или Турати. А лучше оба. Заканчивается, а бежать ну, некогда.

— Ага. Я слышал, что он сегодня в ударе. Сам пьет кофе, а наша Серафима уже валерианкой не обходится. Хорошо, куплю, — ответил Ярик.

Немного позже в приемную забежал Оказий Пантелеевич, кинул стопку бумаг на стол и развернулся на выход.

— Это на подпись? — уточнила Виолетта.

— На подпись, на подпись. Я же их не в туалете бросил, — огрызнулся тоже взвинченный Оказий. — Да, давай, хватай, беги. Он их с утра ждет.

— Я просто уточнила. Если б Вы не сказали, что это срочно, я бы как обычно понесла их к обеду. Он документы рассматривает два раза в день.

— Деточка, проснись! И делай свою работу! — кинул Оказий и хлопнул дверью.

Виолетта взяла документы и побежала к шефу. Постучала в дверь.

— Кто там скребется? Входите, — раздалось из-за двери.

— Документы из юр. отдела. На подпись. Сказали, Вы срочно ждете.

— Они все-таки разродились?!

Вышла Виолетта как оплеванная: «Оказывается, стучаться теперь не в почете, и за нерасторопность Оказия получаю я!»

— Оказий Пантелеевич, Ваши документы подписали, — сообщила по телефону Виолетта.

— И что они еще у тебя делают?

— Вообще-то…. - она хотела сказать: «…это не входит в мои обязанности», но подумала: «Что тут спорить? Сегодня все укушенные». — Хорошо, сейчас принесу.

Она отсутствовала не более пяти минут и по возвращении сразу принялась готовить документы. Через пару минут вылетел шеф с очередными разгромами:

— А ты, наконец, здесь. Я понял, почему тебя все время нет на месте. Здесь у нас разве зона свободного посещения?

— Извините, Ян Константинович. Я относила документы Оказию Пантелеевичу.

— А почему ты их ему относила, он у нас не ходячий? Или, может, у него опять нет людей? Зайди-ка ко мне, я надиктую приказ.

Выйдя из кабинета шефа, Виолетта нервно бросила блокнот на стол: «Не прошла еще и половина половины дня. С самого утра эта Олена-через-колено, Елена Саввична, нафик, устроил же Наум Сергеич свою кралю. Потом шеф, Оказий. Щас если еще кто, я тоже спущу своих собак. Че-т как шеф вернулся из этих своих Эмиратов, так и покатилось. Съездит туда, так и начинается. Весна на дворе, а они все бесятся».

Из кабинета вылетел шеф в пальто.

— Я буду через два-три часа.

— От… Отвечать, что Вы будете. Хорошо, — ответила Виолетта и подумала: «Чуть не сказала „Отлично“».

* * *

Из глубин магазина к кассам выкатывалась громадная телега, с горкой заполненная преимущественно горяченьким, прохладительным и так, мелочами пожевать.

— А есть вы не планируете? По программе предполагается только напиться и свалиться? — вопреки предписанным правилам поведения, забавно улыбаясь, сказала кассирша, несколько заскучавшая за своей кассой. Время ранее, людей не много. А настроение было очень разговорчивое.

— А думаете, стоит? — ответно во все зубы улыбнулся Егор.

— Думаю, некоторые могут не осилить.

— Ну, там есть немного, что поесть.

— Похрустеть и посолониться! А Вы все это унесете?

— Конечно! Сейчас с минуты на минуту, как раз когда мы все это пропикаем, подъедет машина, — отвечал Егор, оглядывая свою продуктовую корзину.

— У вас даже есть водитель? — многозначительно произнесла кассирша.

— Нет. Это друг. Попросил помочь.

— Не сомневалась, что у Вас есть надежные крепкие друзья.

— С машиной, так что мы справимся.

— А сами Вы без машины.

— Да, сегодня я не за рулем. У меня есть машина. Она еще пока на заводе, точно не знаю, на каком, — улыбаясь, ответил Егор. — А, пожалуй, Вы правы. Нужно добавить чего-то существенного. Я оставлю эту телегу здесь? Посторожите?

— Только не долго!

Через некоторое время Егор вернулся со второй тележкой. Стал выкладывать продукты на кассовую ленту. Начатый разговор продолжился.

— А по второй тележке можно подумать, что Вы приличный многодетный семьянин.

— Это чистая правда. В будущем!

— Как и с машиной?

— Зато большие перспективы!

— Понятно. Что-то празднуете?

— Юбилей!

— Ваш?

— Наш! — довольно растянулся в улыбке Егор. — Четвертак!

Некоторое время пикали без комментариев.

— Вы что-то немного погрустнели, — разбавил Егор.

— Да смотрю вот, вам весело будет, наверное.

— Приглашаю Вас присоединиться.

— Мне завтра, к сожалению, рано вставать.

— А мы и не сегодня празднуем! На выходных!

Пока они пробили весь товар, Егор уговорил ее принять приглашение на свой юбилей, вечером договорился о встрече, узнал телефон. Он медленно покатил тележки к выходу, одновременно набирая сотовый. Тем временем его нашел Авдей и хлопнул его по плечу со словами:

— Здарова! Минут пятнадцать тут уже тебя ищу, караулю.

— А я тебе говорю, что без сотового уже не обойдешься. Потерял — покупай новый! Привет! Как ваше поживаю?

— Да, поживаю! Еще как! Ярика пока нет?

— Вот звоню ему.

— Буду через пять минут! Уже еду. Ты уже на кассе? — кричал Ярик из своего мобильного офиса.

— Уже вышел.

— Отлично. А то у меня мало времени.

Когда Ярик подъехал, они оперативно начали грузиться в багажник.

— Спасибо, Ярик, что смог меня забрать. Представляешь за сколько раз бы я сам это все… даже вдвоем с Авдеем. Полдня, к бабке не ходить!

— Да ладно. Мелочи. Я уже насобачился маневрировать во времени в течение дня. Егор, тут Ноннка предлагает не в общаге засидеться, а у нас. Там же в общаге по-любому весь этаж слетится. А здесь ей и ребенка будет легче занять и в общую кухню не бегать.

— Ну, если вам это удобно? Я только «за»!

— Отлично! — довольный, что одним вопросом на сегодня стало меньше, ответил Ярик и переключился на дорогу, прыгая из полосы в полосу.

— Вы в универе давно не были? — спросил Егор. — Я в понедельник был. Ну, там по диплому перетереть нужно было с Семенычем. Куда он гонит только? Еще только апрель, уже что-то хочет видеть.

— Это он да. Реактивный, — ответил Авдей.

— Ну, короче, до меня там у него еще Тамилка была. Ушатала разговорами Семеныча. Поэтому я еще легко отстрелялся. Базилио встретил. Перекусили с ним в столовке. Он, короче, жалуется, что его не включили к нам в группу.

— В смысле к нам? А… ну, их же Европу закрыли, — вспомнил Авдей. — А почему не взяли?

— Он точно так и не знает. Селиван Николаевич, к нему в итоге Василия записали, говорит, что, мол, распределили, кто как в первые списки подавался. Потом не меняли. Савелий Ильич кивает на Натана. Натан на Семеныча. Говорит, Семеныч непонятный какой-то.

— А Ильич-то здесь при каком монастыре? Он что ли группы сводит? — удивился Ярик.

— Наверное. Он же окончательно списки утверждает, — ответил Авдей.

— Что ему Натан принесет, то он и утверждает, — возразил Егор, — Короче, я тоже не знаю. Василий жалуется, что Семеныч от ответов уходит, да и остальные: Натан, Авдей, Тамилка, Киоск, все в общем, с кем он встречался.

— Ну, я, если что, от тебя только об этом и услышал, — теперь удивился Авдей. — А интересно, ему какая разница? Все равно же не Европа уже?

— Потом я у Семеныча был, — продолжил Егор. — Говорю, мол, Василий жалуется, Вы не берете к себе и избегаете ответов.

— А Семеныч че? — Авдею ситуация становилась очень интересной.

— Да он че?! У него уже перед глазами таких как мы прошло сколько?! Он говорит, что, мол, если люди уходят от ответов, то это неспроста. Возможно, что-то не то с вопросами.

— Даа. Семеныч, заковыристый землекоп! Видимо, знает, о чем говорит. Хотя, возможно, что-то не то с теми, кто задает эти вопросы, — развил тему Авдей.

— Ну, как бы там ни было… А как у вас дела? — обратился Егор к Ярику. — Тамилка говорит, вы Глеба в сад отдали.

— Ой. Не говори, — ответил Ярик. — Наконец-то! Ноннка прям снова деловая стала. Восстанавливаться надумала.

— Серьезно? С осени? — уточнил Егор.

— А вот как раз сейчас сам спросишь. Приехали.

Пакеты выгрузили у подъезда.

— Ноннка вас пустит, обогреет, отпоит. Поднимите без меня, я помчался. Оставайтесь до вечера. Вернусь, посидим, — извинился Ярик.

— Я уже вечером назначен, — вспомнил Егор.

— Тогда пока!

Ярик поспешно уехал.

* * *

Уже ближе к вечеру Ярик забежал в приемную шефа, передать Виолетте заказанный кофе.

— Привет Золушка! — сказал он, войдя.

— О! Хоть один сегодня зашел и поздоровался! При том, что мы с тобой уже и по телефону сегодня дважды успели поздороваться, — ответила Виолетта, еще не успевшая оправиться от эмоционально тяжелого дня. — Еще и Золушкой назвал, — наконец, улыбнулась она. — А то для остальных я просто сижу трубку поднимаю, и то если на месте.

— Вот кофе. Слушай, ну, Турати сегодня еле нашел. Зато мне вот еще посоветовали Данези. Тоже решил взять. Сказали, что у них есть еще варианты, для требовательных ценителей.

— Спасибо, — устало улыбнулась она, взяла кофе и понесла его в кухоньку, раскрывая на ходу.

Она сразу же сделала пробный помол нового кофе, вышла из кухоньки, предложила понюхать Ярику и вдохнула сама, пытаясь расшифровать аромат и предугадать, понравится ли этот кофе шефу:

— Сложный, но гармоничный. Ммм… патока… Да, будет интересно, — с закрытыми глазами медленно говорила она. — Ванильно-сливочный… чуть маловато кислинки. Шеф любит чуть более яркий.

Ярик даже еще раз заглянул в чашу с помолом.

— Где это написано? То, что ты читаешь? — с удивлением спросил он.

Виолетта вышла из транса и только снисходительно фыркнула на такую «чуткость» Ярика.

Она снова ушла на кухню. Даже аромат свежемолотого кофе не сумел снять с нее напряжение. Расставляя кофе в шкафчике, она не удержалась, и негромко произнесла: — Как все надоело!

— Ты чего там, с кем разговариваешь? Сегодня, я смотрю, совсем загоняли?

— Я говорю, все-таки пресноват купаж, — отозвалась Виолетта. — Шефу, наверное, не понравится.

— А что там тебе надоело?

— Надоело все время делать вид, что ты такой-то, — натянуто ответила Виолетта с кухоньки.

Услышать такое от всегда цветущей Виолетты было неожиданностью. И через небольшую паузу Ярик попытался подбодрить ее.

— Не надо делать вид. Старайся быть самой собой.

— Философский подход! Вообще-то, стараться быть — это уже означает делать вид!

— Ну, где-то ты права, — подумав, согласился Ярик.

— А меня, просто, достало изображать, что ты в хорошем настроении, когда тебе паршиво, потому что твой парень непрошибаемая тупица, что ты любишь задерживаться на работе, когда к тебе на один день в гости приехала мама, да даже, когда у тебя дома голодная собака гадит на ковер, потому ее вовремя не накормили и не выгуляли, — закончила Виолетта, вернувшись за свой стол.

Ярик сел на стул возле ее стола и заметил, что Виолетта на мгновение отключилась куда-то в свое. Только теперь он обратил внимание, что и на костюмчике Виолетты отражалось ее неудачное настроение, костюмчик сидел не так опрятно, как обычно.

Она же представила себе, как мучается ее любимая собака, которая скучает с самого утра и понимает, что нужно дождаться хозяйку, но не может найти сил, поспорить с природой.

— Слушай, да тебя не загоняли. Тебя уже накрыло! Давай-ка я тебе кофе что ли новый сварю. Нет, — подумал Ярик. — Тебе лучше чай. С мятой.

Не дожидаясь ответа, Ярик пошел на кухню.

— Ой. Будь любезен. Я чайничек там как раз поставила. Наверное, закипел, согласилась она. — Ты знаешь, у меня уже просто нет сил, не замечать, списывать, мягко говоря, невежливость на чьи-то случайности, неосторожности и плохое настроение. Как будто им позволено не держать себя в руках.

— Я тебя слышу. Сейчас, Виолетт, минутку. — Он вышел с двумя чашками чая в руках. Одну поставил ей, сам сел напротив. — Ты же лицо шефа, как он говорит.

— Только это не значит, что в это лицо можно плевать!

Ярик почесал лоб.

«Если не сегодня, то завтра она окончательно сорвется, — думал он. — Обидно. Ведь реально девчонка с головой и от души в работе».

— Знаешь, что. Вот у тебя сейчас наболело. Тебе нужно это куда-то деть. Представь вот это все таким темным облаком.

— Ой, я тебя умоляю, — засмеялась Виолетта. — Это все такое… — она даже сморщилась при мысли о всяких вариациях саморазвода. — Я слышала тысячу подобных методик.

— Не вижу ничего смешного, — настаивал Ярик.

— Да не то, чтобы смешно, — пояснила Виолетта, — но все эти методики до смеха забавны.

— Пускай. Зато ты уже смеешься. Это уже хорошо! Но ты все-таки попробуй. Хочешь сейчас, хочешь потом. Представь. И отставь это все темное в сторону. Ты никуда не можешь его пока деть. Просто отставь в сторону. И светлое само заполнит освободившуюся нишу. Вспомни маму. Вот оно твое светлое. Замечаешь, как его быстро становится все больше и больше. Вспомни еще что-нибудь. А вот теперь, когда есть, чему остаться, проткни темное облако иголкой или спицей, или вообще кинь в него пылинкой. Он лопнет даже от нее. Это просто мыльный пузырь! Он большой. Но пустой!

Виолетта немного успокоилась, расслабилась. Ярик попытался перевести тему.

— Ты говоришь, у тебя есть собака?

— Да! Бубён, — снова с нежной улыбкой вспомнила Виоелла. — Он сейчас сидит и героически ждет меня.

— Бу́бен! Не иначе, по имени прапрадеда.

— Да, нет, — засмеялась Виолетта. — Только не Бубен, а Бубён. Его на самом деле зовут Туз Бубён. Так положено, весь помет называть на одну букву. Фантазии у хозяев было достаточно, — Виолетта многозначительно подняла бровки. — В результате в помете оказались три Туза: Червон, Бубён, Виней, Тройка и Ту́за. Моего ласково иногда называют Тузиком, Бубиком, особенные невежи Бобиком. Он не обижается. Но если я его так назову! От меня он хочет слышать только Бубён или, в крайнем случае, Бу́бен, как ты сказал.

— А что за порода?

— Ой, это такая прелесть! — Виолетта, кажется, совсем расцвела. — Самоедская лайка. Чисто белая, представляешь! Я мечтала об этой собаке с детства. Родители не разрешали.

— Зато уход, наверное, за ней…!

— Это сплошное удовольствие! Сплошное и в прямом смысле. Особенно после осенней прогулки. — Она задумалась, а потом перевела тему. — А скажи-ка мне, Ярик. Ты вот чего сейчас сидишь на работе? У тебя дома жена с ребенком, а ты успокаиваешь истеричную секретутку? Безусловно, большое тебе спасибо за это. На самом деле. Эта чашка чая с тобой уже привела меня в какое-никакое настроение.

— У меня отличная жена! У нас с ней есть любимая, скажем так, прибаутка: иной раз вздорим, я под конец уже кричу: «Боже! С кем я живу?». Или она: «Боже, с кем он живет?». А потом я или опять же она отвечаем «Это же лучшая женщина на свете!» И мы оба ржем в шестьдесят три зуба, и все разногласия заканчиваются. Так что она знает, что если я еще не дома, значит так надо. Она знает, где я, чем занимаюсь.

— Знает, что ты тут меня чаем отпаиваешь?

— Узнает! Вечером.

— И она еще не сделал куклу Вуду на меня?

— Она, кстати, давно хочет с тобой познакомиться.

— Срезать пучок волос, — улыбнулась Виолетта.

— Так! Ты о моей жене, пожалуйста, поаккуратнее! — строго сказал Ярик.

— Ладно, извини. Я неудачно пошутила. Сегодня уже тоже не вижу границ приличия, — сменила вольный тон Виолетта.

— Я смотрю, тебя сейчас нельзя одну оставлять. Предлагаю прогуляться. Пойдем, где-нибудь на мосточке постоим, камушки побросаем. Завтра будешь как новенькая.

Они покинули офис. Сторожа уже даже приглушили свет в кулуарах и фойе, поэтому освещение в здании не сильно контрастировало с уличным.

Спустя несколько тем для разговора, они вышли на набережную вдоль одной из совсем не широких водных артерий города, перетянутой многочисленными мостиками. С обеих ее сторон не было дорог, а были газоны, мощеные тротуары, деревья и достойные музея фонари, завершающие образ сквера. Первые этажи домов, обрамлявших улицу, перемигивались вывесками и обеспечивали оживленность района даже в это время суток. Переходя по очередному мостику, Ярик предложил Виолетте еще один способ избавиться от плохого настроения.

— Ты случайно в последнее время не подбирала монеток с пола? — спросил Ярик.

— Неа, я не успеваю говорить по телефону, лавировать в толпе и выискивать монетки. Ты б еще спросил, не сидела ли я в переходе со шляпой.

— Да ладно тебе. Не обижайся. Я не то имел в виду. Монетки и острые предметы иногда люди бросают, сговаривая на них свои неудачи и проблемы. Кто подберет, тому и дальше маяться с наследством. А вот если монетку бросить в воду ее никто не подберет.

— Гуманный способ! — улыбнулась Виолетта, и попыталась найти у себя монетку. — Вот незадача! Ни одной. У тебя случайно нет?

— Монетка должна быть твоя.

— Тогда займи мне до завтра!

— Выкрутилась! — отметил Ярик.

Он тоже пошарился в карманах и протянул ей несколько пятачков.

— Сейчас я сшепчу на нее все плохое и…

— А ты точно знаешь, что именно есть плохое и не плохое?

— Ну, плохое — это чего не должно быть, — сходу предположила Виолетта.

— Все имеет право на быть! А хорошее, как и плохое, оно, во-первых, относительно, а во-вторых, познается только в этой относительности, — лечил Ярик.

— Это точно! Вот и я иногда подумываю, что нужно бы уже, наверное, сравнить!

— Ты, случайно, не уволиться ли подумываешь?

— Из-за таких мелочей, — удивилась Виолетта. — Оно, конечно, достало, но я все-таки понимаю, что это глупости.

— Как сказать. Мелочей, бывает, становится много. И очень много!

— Согласна. Все складывается из мелочей. Когда мелочей становится достаточное количество, что-то обязательно меняется. — Виолетту тоже потянуло в философию. Она задумчиво продолжала, кидая в воду монетки. — А до тех пор ты эти мелочи не замечаешь. Или стараешься не замечать. И даже большие вещи, наверное, даже в большой политике, случаются только тогда, когда совпадающих мелочей становиться достаточно много. Но всю мою мелочь я сейчас выброшу в воду, и как говорится…

16.

«Сменяются годы, но при этом меняются времена. К ним приходится ежедневно подстраиваться, находить новые решения, чувствовать новые тенденции.

Чтобы тебя знали и стремились с тобой работать, не достаточно отсиживаться в типовых или массовых программах. Каждый новый проект, пусть и не большой, должен быть словом! Даже не важно, что скажут, хорошо или плохо.

Хорошему просто можно добавить громкости, а плохое всегда можно превратить в спорное, а оно громкое по умолчанию. Но те, кто мыслят на два шага вперед, давно поняли, что чувствовать тенденции — это значит догонять.

А хочется ведь бежать впереди! И те, кому не просто хочется, а кто намерен бежать впереди, давно перешли к стратегии формирования тенденций. А дальше, еще не много вложений в рекламу и модные журналы и уже быдло всего мира думает, что оно этого желает, что оно это для себя выбрало…

Но с новыми временами приходят и новые условия. Чем легче тебе, тем легче и остальным. Старые конкуренты еще могут себе позволить чувство ниши, а новые, чтобы пробиться, ведут себя агрессивно, выходя на новые и новые уровни, тесня старых. Но конкуренты — это еще и коллеги, с которыми можно и интересно поговорить на близкие темы».

Так размышлял Ян Константинович во время очередной строительной выставки.

После нее боссы крупнейших строительных компаний по традиции договорились встретиться где-нибудь на лужайке в чьем-нибудь скромном поместье. На такие встречи часто приглашались люди, занимающие значимые посты или просто имеющие подходящий вес, а так же крупные представители смежных отраслей.

В этом году гостей принимал у себя Ян Константинович. Он решил продлить встречу и предложил своим ближайшим коллегам погостить у себя еще несколько дней, чтобы иметь возможность пообщаться и в более узком кругу.

— Вчера не было возможности оценить твое жилище по достоинству, — признался Антип Аверьянович Бросский, один из присутствующих тяжеловесов, возвращаясь с прогулки по саду после обеда второго дня. — И после вчерашнего шумного, но сложного и плодотворного, вечера эта прогулка просто чудо! Кажется, я снова жив!

— Сейчас ты станешь не только жив, но и молод как дитя! — сказал Ян.

Они расположились в небольшой беседке, где для них уже был готов чай.

— Чай по моему рецепту! — рассказывал Ян, наполняя чашки. — С травушками. А травки выращивает моя супруга. Прямо здесь. Под этим роскошным небом. А когда не сезон, в теплице.

— Небо сегодня и впрямь роскошно. У кого заказывал? — подмигнул Антип Аверьянович.

— Сейчас так сразу и не скажу. Во всех важных мелочах я полагаюсь на своего помощника, — подыгрывая значимость вопроса, ответил Ян Константинович.

— Кстати, твоя супруга. А почему ее самой здесь нет? — поинтересовался Борис Парамонович.

— Она решила, если все будут без жен, то и ей здесь делать нечего.

Антип раскинулся в плетеном кресле, стараясь визуально полностью его заполнить, и вознамерился закурить.

— А ты урвал очень удачное место для загородного дома. На выходных вообще не вопрос сюда ездить. Близко ведь! Да?

Ян посмотрел на него и сморщился.

— Антип, рекомендую закурить немного позже. А то ты не оценишь всего аромата чая. А на счет места… Здесь можно даже жить и ездить каждый день. Если с водителем. В машине как раз успеваешь подготовиться ко дню, дочитать то, на что не хватило времени вечера.

— А если на вертолете? Здесь, наверное, полчаса лета? — предположил Тарас Романович.

— На моем даже чуть меньше.

— А место купил наверняка не без связей? — все-таки Антипа интересовало, как Яну досталось это местечко.

— Куда без них! Зато здесь район без вопросов. Даже если сменятся власти придраться здесь не к чему.

— И с воды и с дороги все так аккуратненько, скромненько.

— Но вкусно, — продолжил мысль Тарас.

— Ландшафтеры от работы здесь получили огромное удовольствие. Работы было много, и, говорят, было сложно, — рассказал Ян.

— Ты практически предвосхитил мой проект, — заметил Антип. — Видел на выставке макет нового элитного поселка?

— Конечно, видел. Небольшая только разница. У меня внешняя неприметность была изначально ключевым моментом. А у тебя это не очень подчеркивается.

— Компенсируем это на месте силами ландшафтеров, как ты их называешь. Кстати, у меня сейчас в связи с загрузкой, есть некоторые сложности, не хватает тяжелой техники. Я знаю, что подходящая есть у тебя. Хотел бы арендовать у тебя на время. Есть у тебя такая возможность?

— С места не скажу. Давай, как неделя начнется, я соберу информацию. А там договоримся.

— Хорошо! — одобрительно ответил Антип. Он понимал, что Ян действительно не может располагать данными прямо сейчас, для четких обещаний. Но его смущало, что все-таки ничего конкретного договорено не было. Чтобы повысить шансы, он пустил в ход психологию. — Я знал, Ян, что на тебя можно рассчитывать.

— Тебе когда нужно?

— Чем быстрее, тем лучше.

— Антип, а насколько я помню, тот участок, на котором ты планируешь строить свой элитный поселок, он не пустой, — вспомнил вдруг Борис.

— Да, там, кажется, есть какие-то поселки, даже какие-то капитальные постройки, — добавил Ян.

— Там и ферма есть. Только она в таком состоянии, что точнее будет сказать, что ее нет, — рассмеялся Антип.

— Тем не менее, там кто-то живет, — возразил Тарас.

— Они там не живут, а жалко существуют, — Антипа явно возмутило это упоминание о людях. — Это их проблемы, как они собираются существовать дальше. Не наша с вами задача, думать о тех, кто смирился с тем, что он существует. Это их выбор. Им, правда, не повезло. Они вынуждены не просто существовать, но сосуществовать. С теми, кому существования не достаточно, кто борется и достигает. Но просто бороться мало. Достигать надо любой ценой! Надо стоять, слушать и мозолить глаза там, где выгоднее стоять, хоть и не звали, пускай, даже поначалу просто делая вид, будто местный. Да, у тебя есть шанс не попасть в новый круг и потерять свой! Но…

Антип Аверьянович всегда был эмоционален. А тут тем более его задели за живое и он просто разверзся. Но тема вернулась немного назад.

— Возможно, это на твой взгляд они существуют, а они вполне нормально живут?

— Эта дискуссия не достойна траты нашего времени! — категорически прервал тему Антип.

— Тогда предлагаю продолжить на кортах. Кинем жребий или сами поделимся на команды? — перевел разговор Ян.

— Да можно считать жребий кинутым, — заметил Борис. — Я и Антип чай уже выпили — это будет одна команда. Отстающие — в другой.

— Не отстающие, а ценители! — возразил Ян.

— Посмотрим, как вы будете двигаться по корту. Тогда и решим, кто вы! — смеясь, ответил Антип.

После тенниса они позволили себе еще часок расслабиться в бассейне.

* * *

— Да Нонн, привет, как дела?

— Все хорошо, Лиз. Ты не занята, говорить можешь?

— Да, конечно, могу.

— Ты в универе?

— Да.

— Там нигде Ярика не встречала?

— Он еще, кажется, здесь, у Семеныча, наверное.

— Его ищут с работы, не могут дозвониться, мобильник не доступен.

— А он жаловался сегодня, что он сдох у него. Там что-то срочное?

— А я знаю? Наверное, раз уже мне позвонили.

— Ну, давай, я поднимусь к Семенычу, передам ему. Ты сама то как? Че Глеб там?

— Лиз, ну, ты лучше пойди, найди Ярика побыстрее. Потом поговорим, — попросила Ноннка.

— Так я и иду. Я пока еще могу одновременно идти и разговаривать.

— Да, да! Я верю. Только раньше ты это не считала достижением!

— Да ладно тебе. Я и сейчас не считаю! Рассказывай, чем занимаешься в сезон авитаминоза?

— Чем?! Шейпингом, конечно, занимаюсь, готовлюсь к пляжному сезону.

— Да ты че? Ходишь куда?

— Да прям.

— Кассету что ли купила, типа теле-тренер?

— Смеешься что ли? Глеба таскаю через лужи. А он уже далеко не грудничок.

— А я уж хотела тебе предложить, составить мне компанию в походе за купальником.

— Так я только «за»! Мне тоже не помешает. А ты как? Летом собираешься?

— Конечно! В этом году будет что-то новенькое, состав обещает немного освежиться. А ты в курсе, Семеныч, оказывается, хотел соскочить в этом году?

— Да ну! На новый год с нами зажигал, даже признаков не подавал.

— Я помню. На десять лет минимум вперед планы строил.

— Точно. Говорил, что до пенсии точно будет ездить, а до пенсии ему лет десять и есть.

— А чем он обосновывался то?

— Ну, говорят, грешил на здоровье. Хотя мы ему еще позавидуем в этом плане. А там, кто его знает. Но вроде остается.

— Ты ему привет передай, скажи, чтобы не думал даже. Ему самое время сложить лопаты и ходить руководить. В крайнем случае, кисточкой расчищать. Я еще хочу с ним съездить. Но только не раньше, чем на следующий год смогу.

— Хорошо. Передам. Слушай, кажется Ярик идет навстречу. Давай. Созвонимся позже на счет магазинов.

* * *

В офис Ярик перезвонил по городскому телефону.

— Виолетт, это Ярик. Что-то срочное? Говорят, искали меня. У меня, как назло, мобильник сел.

— Искали, искали!

— Что случилось-то?

— Дорогой шеф тебя хотел видеть. Уже часа два мне душу вынимает.

— Так срочно?

— Ты же его знаешь. Если он хочет кого-то видеть, то это, конечно, срочно.

— А что за тема?

— Ну, ты Серафиму напугал? Она растрещала по офису, и дошло до шефа. Вот он и ищет тебя.

— Офигеть, напугал. Ладно. Через час буду в офисе. Сразу поднимусь.

По дороге он не стал гадать, что такого могло случиться; связано ли это с его увольнением, хотя упоминание Серафимы Андреевны явно указывало на это.

* * *

— Умеете же вы удивлять, Ярослав Дмитриевич, — начал сразу шеф без всяких приветственных формальностей, как только Ярик вошел к нему в кабинет. — Вы бы Серафиму Андреевну предварительно подготовили к такому известию. Все ж таки дама скоро на второй бальзаковский пойдет.

— Вы по поводу моего ухода? Мне показалось, она абсолютно спокойно восприняла это.

— Она все всегда воспринимает спокойно, а потом идет пить горстями таблетки.

Не частый случай, когда шеф не знал, с чего начать. Но у него был только один, по большому счету, аргумент, чтобы изменить намерение Ярика. И при этом много срочных вопросов.

— Компания не сможет выступать поручителем по вашим обязательствам, в случае если вы покинете компанию. Возможно, банку будет не достаточно обеспечения в виде заложенного имущества, и он потребует от вас дополнительных гарантий. Вы уже продумывали этот вопрос?

— Мне нет необходимости в этом. С кредитом я уже полностью расплатился.

— Вот как? — шеф удивился, не сумев скрыть неожиданность новости и спрятать невольную паузу.

— Еще в прошлом году, я закончил все формальности с оформлением наследства. И смог полностью расплатиться.

— Теперь понятно, что является причиной, — проговорил Ян Константинович, не став вдаваться в подробности чужого наследства.

— Причиной является то, что в этом году я заканчиваю университет. Далее мне бы хотелось полноценно заниматься научной работой, а не только в объеме, позволяющем не быть отчисленным. В частности иметь возможность отправиться в экспедицию. Два года, в том числе и из-за того, что сын был совсем меленьким, я оставался дома.

— Все-таки нормальная рабочая обстановка, позволяющая себя обеспечивать, не выбила из Вас этот археологический фанатизм. Я не ошибаюсь, археологией Вы занимаетесь?

— Не только не выбила, но скорее разожгла. Друзья ездят, находят, продолжают ту работу, которую мы начинали вместе. А у меня есть возможность только отсиживаться в лабораториях.

— Что же за работу Вы такую, если не секрет, ведете, что не можете оторваться?

Ярик вкратце рассказал шефу о том, чем он уже несколько лет бредит, о перспективности открытия. И что над этим работают несколько стран, и что хочется быть первыми, кто разгадает эту загадку. И о своих планах поехать в Африку. Тут он несколько поник видом, рассказав об очевидных трудностях, прежде всего финансовых, но что он готов даже за свои деньги снарядить экспедицию. У него еще осталось достаточно средств, оставленных ушедшим соседом. А если удастся еще найти какие-то средства… Ну, и на организацию всего этого, конечно, нужно время, которое теперь у него появится.

Шеф тоже заинтересовался при слове «Африка».

— Ладно, мы сильно увлеклись, — прервал шеф Ярика. — У нас еще, надеюсь, будет возможность поговорить об Африке поподробнее. Мы туда тоже намереваемся дотянуть свои сваи, — усмехнулся Ян Константинович. — Так что, может еще и пересечемся, а может и посодействуем друг другу. Сейчас единственное я вот что хотел бы Вам предложить. Не знаю, от чего так расстроена Серафима Андреевна в связи с вашим уходом. Я же больше ценю помощь, которую Вы оказывали в неофициальных задачах. И если Вы сочтете возможным для себя остаться нештатным сотрудником нашей компании, то… — Ян сделал паузу, чтобы разорвать логическую цепочку двух мыслей, но не настолько большую, чтобы совсем нивелировать причинно-следственную связь, что подчеркнул так же и интонацией. — Имейте в виду, что у Вас есть связи в довольно крупной, — зазвонил телефон, — транснациональной строительной компании, которая стала таковой не без Вашего участия, — договорил Ян и ответил на звонок. — Да, Виолетта. Да. Пускай войдут. — Шеф снова обратился в Ярику. — Ну, у Вас есть время обо всем подумать. А у меня сейчас будет совещание.

На совещании Яну доложили, сколько техники они могут сейчас освободить для сдачи в аренду, чтобы не нарушить свои сроки строительства.

* * *

«Долбанная работа, — ругался мысленно Герасим. — Нееет, работа водителем в парке директорских авто, конечно, не плохая, позволяет держать солидный внешний вид, а точнее заставляет. Даже направляют на специальные тренировки. Но если бы при этом была возможность нормально высыпаться!»

Он снова прикинул время. Это тянется уже года полтора. С тех пор, как нарисовался этот новый ночной управляющий гаражом — так гордо здесь назывался простой сторож.

«Не плохо устроился, этот Васили́с, — продолжал возмущаться Герасим, выгребая мусор с пассажирских сидений. — Васи́лис, Васили́с… И Наум спелся с этим Василием! Или наоборот! Как его смена, так… повадился брать машину шефа, зараза, для своих покатушек! Ну, и бери, езди сам! Нет, ему надо с водителем!

И шеф, вездесущий, всеполезный… укатил за город! На своей машине. Видимо, вообще полный бордель, что даже передо мной не захотел светиться.

А этот, конечно, не упустит момента! Тем более его смена! Закрыл гараж! И колеси до утра! Лекс и Герасим все равно железные!»

По завершении этого ночного веселья Василий попросил Герасима выбросить его дома, чтобы привести тело в порядок, но предусмотрительно отправил Герасима в гараж, чтобы тот привел в порядок технику.

Вернувшись в гараж, Герасим причесал, прилизал машину и блестящую оставил, не заметив, что одна из задних дверей не плотно прикрыта. В гараже тишина. До начала рабочего дня оставались уже скорее не часы, а минуты, смысла ехать домой не было, тем более и не на чем — общественный транспорт закрыт, а служебку он не решался бросать дома под окном.

Вышел в комнату персонала, плюхнулся на черный кожаный диван, слегка задев белый стол, и вздрогнул от неожиданного шелеста крыльев.

В одной из глубоковатых узких высоких оконных ниш, отделанных черной плиткой, но с белыми матовыми стеклами, ютились две маленькие птички, попавшие сюда, предположительно, через приоткрытую фрамугу вверху, по-хозяйски кем-то оставленную. Это были два волнистых попугая. Оба они были зеленоватого оттенка, контрастировавшего с окружающей черно-белой остановкой.

Один из попугаев, видимо она, подчеркнуто напугано уткнулся носом в угол. Второй, получается защитник, как раз и гремел крыльями, после чего придвинулся ближе к подруге и внушительно нахохлился.

«Откуда они взялись, и сколько они налетали, прежде чем забиться сюда?» — подумал Герасим.

Он, не спеша, приблизился к птицам. У храброго уже хватало сил только на то, чтобы что-то вяло бубнить.

Герасим стал думать, что же с ними лучше сделать: «Выпустить в окно? Так они оттуда сами искали спасения. Оставить здесь? Не порядок. Клетка нужна! И объявления расклеить! Вдруг хозяева ищут?»

Он снова посмотрел на пернатых. Своим свойственным пташкам глуповатым видом они, казалось, ни о чем и не просили. Ни о чем конкретном. Но только о хорошем. О милости. «Покормить бы вас! — подумал Герасим и забегал глазами по комнате. — А у меня ничего и нет, — очередной беглый взгляд на птиц продолжил мысль, — впрочем, как и у вас. Только капля себя на двоих».

Он присел на диван, чтобы собраться с мыслями и все-таки что-то решить с попугаями, но сам не заметил, как отключился.

* * *

Наум примчался на работу ни свет ни заря.

— Срочные дела! — как он потом объяснился своему корешу Василию, успевшему оказаться вовремя на месте. Запыхавшийся Василий как раз только успел отдышаться. — Нужна машина…

Вошел Наум через гараж, где бросил свою машину, прямиком в дежурку, мимоходом оглядев свою служебную и обратив внимание на не плотную дверь.

Они вместе прошли в комнату персонала, Наум сказал, есть, мол, пять минут выпить кофе. Василий очень согласился. Кофе и ему был весьма кстати.

Здесь они увидели уснувшего Герасима.

— Это еще что? — надменно спросил Наум. — Это мне сейчас с ним ехать?

— Он в порядке, — попытался обойти острые углы Василий.

— Куралесил что ли всю ночь? — продолжил Наум. — Да небось еще на служебной машине! — Тут в его голове еще всплыла дверь. — Стопроцентно! Даже двери не позакрывал. Сейчас мимо шел, обратил внимание.

— Ну, в гараже же. Не страшно, — снова сделал робкую попытку замять тему Василий.

— Не, ну, мы знаем, что водители иногда берут машины пофорсить…

— Я проверю по журналам, когда он заехал. Ключи не сданы, кажется.

— Да это мы по распечаткам навигатора проверим. Точнее будет. Но чтобы так вот на утро вхлам!? — сильнее прежнего возмутился Наум. — Это же он так может и на улице бросить машину не закрытую. А ты знаешь, сколько она стоит? А сколько стоит то, что в нее напичкано? Рассчитать его нужно нахрен!

В голове Василия строились какие-то мысли, но с таким трудом, что так и не успевали воплощаться в аргументы.

Герасим, подремав не более двух часов, от голосов сразу проснулся, но слушал дифирамбы в свой адрес молча. Он смущенно поздоровался с присутствующими, тоже налил себе кофе и присел за другой стол, механически похлопав себя по карманам, убедившись, что ключи на месте.

— А что, Герасим? Как ночь прошла?

Герасим еще приходил в себя.

— Нормально все. Просто задержался, машину мыл, домой уже не на чем было ехать.

— Ага, я и вижу. Двери все нараспашку!

Фраза глубоко не врезалась в утреннее сознание Герасима, наткнувшись на убедительную подсознательную уверенность, что он проверял машину, все было в порядке. Он не ответил. Это, однако, только усилило подозрения Наума в том, что колесил Герасим ночью добро.

— Надо кончать с этим беспределом, — шепнул он своему компаньону. — Поразбивают еще нахрен служебные машины. Вот уж, думаю, Ян Константинович добрым словом никого не помянет по такому случаю.

Василий что-то невнятное поддакнул.

— Уволю его от греха подальше, наверное, — заключил Наум. — Или пускай его другому кому дадут. Себе возьму путевого. Хватит. Сколько лет уже с этим маюсь.

17.

Время занудно-медленными рассветами и никогда не заканчивающимися закатами шло в какую-то свою сторону, не давая людям понять, куда именно. А людей становилось все больше.

Эмили уже едва ли смогла бы собрать ту компанию, с которой они прожили в общей сложности две дремы и один голод. Много это было или мало? Она думала об этом. Но ответ требовал дополнительного условия «Для чего?». А этого она придумать не могла. Хотела бы она их снова видеть? И этого она тоже не знала. Их и тогда с трудом объединяло только полное непонимание ситуации и отсутствие других людей.

А теперь, когда они больше не заперты на одном этаже, когда хотя бы что-то уже было вполне конкретно, когда у всех появились более подходящие компании: разговаривающие на том же языке, того же цвета кожи, граждане одной страны, приверженцы одной религии… Теперь им было бы трудно друг друга понять, даже разговаривай они все на одном языке. А тенденция появления общего языка, хотя и появилась в самом начале, сошла на нет с ростом численности.

Таким образом, появился сепаратизм. И чем больше становилось людей, тем более осмысленным и, что особенно, злым он становился.

Ситуация усугублялась полным отсутствием занятий и тем, что на каждом этаже было всего две лестницы и только одна столовая. Людям поневоле приходилось сталкиваться и скапливаться в этих местах.

Замеченная особенность, что холодильники никогда не опустошались до конца, не позволила, однако, не возникнуть разногласиям на предмет доступа к продуктам питания. Наверное, еще и потому, что причину неконтролируемой неисчерпаемости выяснить пока не смогли. Просто периодически холодильники становились полными. Это как раз и вносило свою неопределенность на длительный период времени. А вдруг все это однажды прекратится? Оно же и было причиной ползучих разногласий.

В дополнение ко всему со временем все более важную роль стал играть сексуальный фактор. Одним легко удавалось найти общий язык и снять напряженность, другим это было труднее, третьих раздражала чья-то неприступность. Но и платежным средством такие услуги стать пока не смогли, так как пока ничего взамен нельзя было предложить. Пока…

Пока однажды не случилась одна неприятная ситуация. Хорошо, что рядом оказались знакомые Марка, не то бы его серьезно наказали соплеменники пострадавшей:

— Марк, ты что? С ума сошел? Что на тебя нашло? — кричал друг Марка, пока двое держали его, а другие человек десять оттаскивали от него троих индусов.

— Бастард, — кричал один из индусов.

Разобраться в ситуации было не просто, все ругались, как могли, преимущественно на своих языках.

Марк тем временем вырвался и кинулся в арку наверх. Далеко убежать не удалось, через несколько этажей его догнали, и тем самым привлекли к проблеме широкое внимание. Когда вернулись на исходный этаж, Деви уже почти успокоилась и стала что-то понемногу рассказывать.

— Он уже давно пристает ко мне, — заявила она. — Но всегда обходилось. А сегодня он мне просто не давал пройти вверх, требуя, чтобы я переспала с ним. Хорошо, что Рамеш, Кумар и Пракаш оказались рядом.

Но эти друзья рядом оказались не совсем случайно. Пракаш сам давно не ровно дышал к Деви, и так же, как и Марк, ходил за ней попятам.

С этажей, где успели засветиться беглецы, стеклось много народа. Пришли и другие, так как весть об инциденте разлеталась быстро.

Не много потребовалось времени, чтобы нашлись судьи, которые начали предлагать карательные меры. Но поддерживались такие заявления не очень активно. Вероятно из осторожности, или опасения установления каких-то властей люди не шли на поводу у ситуации. А желающих воспользоваться ситуацией было достаточно. Предлагались лозунги даже совершенно не связанные с произошедшим, встречаемые лишь частичной поддержкой толпы. Очевидно той ее частью, которая смогла понять смысл сказанного. Благодаря этому, эффект толпы не сыграл своей роли, что, в свою очередь, не позволило утвердиться никакому решению. Толпа была слишком разнородной.

Тем не менее, инцидент не смог пройти без последствий. Через некоторое время индийская диаспора заявила, что с целью самозащиты занимает себе отдельный этаж. Лицам других национальностей предлагались освобождавшиеся комнаты на других этажах.

Так многократно проверенная теория Макара о закреплении за людьми комнат в строгом соответствии с реестром на первом этаже начала пересматриваться. Однако, пройти выше на свой этаж и спуститься на первый можно было, только пройдя через этажи, находящиеся между. Очевидно, что владение этажом имело не только преимущества для защиты, но могло стать в будущем отличным геополитическим фактором.

Следом за индусами сразу две группировки заявили, что они занимают себе так же по отдельному этажу, и соответственно выселяют с этажа всех остальных. Но если индусы определились с выбором этажа по принципу, где они уже преобладали, то китайская община жестко была нацелена на второй этаж, так как на первом уже по факту сильно преобладало славяноговорящее население. При этом китайцы пошли дальше. Быстро проведя переговоры со всеми восточными диаспорами, и определив свою численность, они заявили, что занимают три этажа подряд, начиная со второго.

Если отделение индусов на фоне случившегося прошло довольно спокойно, то такое заявление китайцев было воспринято остальным миром крайне негативно. Те, кто успел более-менее крепко объединиться в устойчивые союзы, тоже заявили свои права на нижние этажи.

Одним из таких союзов было многоногое, но безрукое, объединение наций западной Европы, к которым наотрез отказались присоединяться американцы, а существенную часть себя Европа сомневалась, стоит ли признавать собой. В эту часть негласно попали и любители сиесты с маньяной. Маньяна [(исп.) (дословно) утро, завтра, (ментально) в ближайшие дни] была не просто словом, а диагнозом, который иногда портил настроение, а порой и дела более обязательным центральноевропейцам. Но в контексте общей проблемы все же Европа осознала свое единство от маньяны вплоть до первого этажа, заручившись его поддержкой.

Другой группой стали американцы. Особняком стояла многонациональная группа африканских и близких им по духу народов. И последней в борьбу вступила разношерстная и внутренне тоже противоречивая мусульманская община, последней же и сформировавшаяся объединением ближневосточных, кавказских, азиатских и африканских мусульман.

Отделение диаспор происходило, конечно же, не само собой. Начали действовать знакомые большинству только понаслышке политические технологии. Те, кто успел сориентироваться и получить первые баллы, торопились их не растерять, ведя подпольные переговоры. Но на вторые сумерки после заявления китайцев одна из сторон предприняла несколько агрессивных действий, чем развязала руки остальным. В результате не избежали жертв. Пострадали не тысячи человек, конечно, но это были первые жертвы в этом странном мире.

Все-таки численность взяла верх. Второй и третий этажи стали азиатскими. На третий этаж подряд им или сил не хватило, или одумались и решили избежать бо́льших жертв.

Вскоре большинство этажей контролировались какой-либо общиной. Стало ли в результате спокойнее? Однозначно на этот вопрос вряд ли кто-то бы ответил. На своем этаже — да. А нахождение в интернациональной зоне арок-лестниц у большинства вызывало тревогу. И стало очевиднее, что недавние диаспоры, которые были просто клубами по интересам, теперь стали друг другу более чужими.

Вновь рожденные, то есть те, кто впервые просыпался в своих комнатах и выходил наружу, сразу депортировались к более похожим на себя. Формально их, конечно, спрашивали, хотят ли они этого. Спрашивали, в том числе, и на родном языке, привлекая представителей соответствующих кланов. Но кто из «новорожденных» мог сразу четко понимать, что для него лучше, остаться здесь или уйти туда, куда предлагают, и где понимают. Все соглашались.

Зато, благодаря этому, появилась новая дипломатия.

* * *

Было ветрено. И это было достаточно необычно, так как было впервые. Рилей смотрел на деревья, стремившиеся вверх мимо окон. Далеко внизу небольшая компания возвращалась из леса домой. К нему подошел Кофи.

— Тебя тоже озадачивает этот ветер?

— Да. Озадачивает, — ответил Рилей.

Они уже научились немного понимать друг друга. Рилей говорил по-английски, но не чувствовал себя своим с англоговорящими. В компании Кофи ему было спокойнее. Но чтобы быть здесь он начал понемногу изучать суахили. Давнее знакомство с Кофи помогало ему и в изучении языка, и во вхождении в группу народов Африки.

Рилей снова обратил внимание на людей, которые внизу шли из леса.

— Я здесь уже давно, но еще ни разу не был в этом лесу.

— А я как раз побывал там достаточно. До сих пор отлично помню, как я проснулся, как не мог решиться есть эти дикорастущие плоды.

— Там страшно?

— После вторых сумерек нет.

— А звери там есть?

— Я слышал птиц. Зверей не видел.

— А что там еще есть?

— Не очень хочу вспоминать, — ответил Кофи.

Но невольно в голове начали перебираться разные образы. И тут он вспомнил:

— Первое, что я решился там попробовать — это были мелкие семена, зернышки. — У Кофи загорелись глаза. Его осенила мысль. — И это то, чего нам не хватает здесь, в этом скучнейшем белокаменном санатории. Идем. Ты хотел посмотреть лес?

— Хотел, — с некоторым сомнением подтвердил Рилей.

— Я тебе его покажу. Но только имей в виду, что мы пойдем нереально далеко! И это на долго!

Чтобы их не кинулись искать, они предупредили в своей общине, что уходят на несколько, вероятно, сумерек в лес. К ним пожелали присоединиться еще трое. Кофи рассказал, что они без труда, только лишь со страхом, отыскивали пропитание в лесу. Поэтому с собой брать ничего не стали, кроме дополнительной одежды.

Как Кофи не убеждал своих товарищей в мирности окрестных лесов, первые сумерки и первая дрема в сумерках все-таки стали испытанием. Испытанием даже бо́льшим, чем то, через которое тогда прошли Кофи, Майкл, Пейжи и Бинэси, так как им тогда некуда было возвращаться. А теперь они знали, что есть место более комфортное и безопасное. Кофи представил себе, каково было Пейжи. Особенно после выходки Майкла.

Вторая дрема прошла спокойнее. Но в сознании ведомых все более четко обрисовывалась мысль об удивительном постоянстве красоты пейзажей.

— Кофи, ты в этих колоннах ориентируешься? — осторожно поинтересовался Нкемдилим.

— Честно сказать? Нет, — ответил Кофи.

— Тогда куда мы идем?

— Мы ищем зерна. Но я не знаю точного места. Пока ничего похожего на то, что мы ищем, я не видел.

— Не, вы слышали? — удивился сказанному То. — Этот парень молодец! Он, оказывается, не знает, куда идти.

— А я и не говорил, что знаю. Но я предупреждал, что не знаю, на сколько долго.

— А ты знаешь теперь дорогу обратно? — продолжил мысль Нкемдилим.

— Несколько более уверенно, чем прямую!

Сказав это, Кофи засмеялся.

— Это действительно смешно! — с сарказмом, но неохотно, поддержал его веселье То.

— Какая вам разница. Сидеть в тех белых стенах было интереснее? — задал встречный вопрос Кофи. — Сколько времени мы уже там? И все это время абсолютно мы ничего не делаем. Только едим!

— И в последнее время стали чаще конфликтовать, — заметил Эмека.

— Да. За это время мы успели только разделиться и понести при этом десятки человек убитыми, — продолжил Кофи. — И больше никаких достижений!

— А что это такое? — вдруг обратил внимание компании на причудливое соцветие Рилей.

Леса таили в себе много. И постепенно они раскрывали свои казавшиеся необычными дары. Кофи остановился, разглядел.

— Да. Раньше мне такого не попадалось.

Перед ними были длинные лианы, свисавшие не видно откуда сверху. Такие лианы здесь встречались на многих деревьях. Кое-где на лианах были цветы, с причудливыми соцветиями в виде длинной ленты, скрученной в спираль, наподобие винтовой лестницы. Края полоски были обрамлены частыми мелкими белыми цветками, которые на сочном зеленом фоне смотрелись очень грациозно.

Эмека сорвал одну такую спирать, раскрутил ее и прикрыл лентой один глаз на пиратский манер.

— Ну, как? — поинтересовался он.

Потом он снял ленту с лица и, держа ее за один конец, отпустил другой. Лента тут же скрутилась обратно в спираль.

— Чего только не увидишь! — констатировал То.

— В этом ты, То, прав. Но что это за место? Вот в чем вопрос! — сказал Нкемдилим. — По-крупному все необычно. Но если присмотреться к деталям, то это та же Земля: те же листья, те же цветки и фрукты, те же лианы, только не привычно, что они здесь повсюду.

— Мне привычно, — возразил Эмека.

— И все сочетается в новых комбинациях, новых формах, — продолжил Нкемдилим.

— А вот такая же, только, видимо, уже отцвела, — продолжал разглядывать Рилей. — А вон выше уже засохшие есть.

— Ладно. Идем дальше, — предложил Кофи.

— Мы куда-то торопимся?

— Пожалуй, нет. Но повод ли это удлинять и без того безразмерный поход?

* * *

Сколько прошло сумерек еще можно было сказать с небольшой ошибкой, а вот сколько миновало дрем, конечно, сбились со счета. За это время пилигримам лишь несколько раз попадались небольшие водоемы или места с повышенной сыростью, где воду можно было зачерпнуть мелкими горстями у корней травы.

Возле таких мест они всегда задерживались, так как вода встречалась не часто, а плоды не позволяли так напиться, как вода. Кроме того, такие места Кофи обхаживал особенно тщательно. Он сказал, что именно в похожем месте в прошлый раз росло то, что они ищут теперь.

Вскоре они увидели, что искали. Плоды этого растения, свисавшие тоже на длинных плетях, были похожи не то на крупные шишки, не то на маленькие ананасы. Шашки этих ананасиков в свою очередь состояли из более мелких сегментиков, той же формы, что и сами шашки. Одни шишки были тяжелыми, явно сырыми внутри, не дозревшими. Другие были существенно легче. А при небольшом сжатии они рассыпались на множество вытянутых пирамидок.

— Это оно! — торжественно заявил Кофи, сорвав с плети одну шишку, и распустив ее на зернышки прямо над головой Эмеки. — Это можно есть!

На вкус они, конечно, не были верхом изыска, но вполне могли сравниться с какими-нибудь орехами. Пока вся команда грызла найденные семечки, гадая, дорога обратно займет больше или меньше времени, Кофи топтался вокруг.

— Но это не то место, — сказал он, сделав окончательные выводы. — Другое. Значит таких мест на самом деле много.

— Тогда жаль, что мы нашли именно это место, а не другое, поближе к санаторию, — вздохнул Нкемдилим. — Было бы ближе идти обратно.

— Обратно все равно будет ближе, — убеждал его Кофи.

— Посмотрим.

— Хотя? — вдруг Кофи задумался. — Обратно мы пойдем не пустыми.

— Ты хочешь насобирать их и взять с собой? — уточнил То.

— Не знаю как вы, но я именно за этим сюда и шел. Будет легче коротать сумерки в санатории.

Кофи позавязывал узлами все прорези в запасной одежде, которую брал с собой, и стал распускать в получившиеся смешные мешки зерна анашишек, так они назвали этот плод.

Обратный путь действительно казался короче. Вот они уже снова оказались в роще спиралей, где задержались в прошлый раз, остановились и теперь, на привал.

— А здесь, похоже, работал какой-то долговязый дизайнер. И в этой его коллекции преобладают свисающие элементы, — отметил Рилей.

— Это точно! Нет почти ничего, что торчало бы из земли, — поддержал мысль То.

— Зато удобно. Вокруг только стволы и трава, — добавил Нкемдилим.

Разглядывая одну из множества висящих спиралек, он попробовал ее развернуть. Но та оказалась уже сухой и тот час же обсыпалась вниз. В руках у То осталось несколько иглоподобных зернышек.

— А эти можно есть? — спросил То у Кофи.

— Я рисковал расстройством желудка, а может и жизнью, уже достаточно раз. Так что можешь сам попробовать и узнать ответ на этот вопрос.

— Не беспокойся. Мы не бросим тебя, дождемся, если ты вдруг потеряешь сознание, — подбодрил Рилей.

— А если я стану буйным?

— Тогда вопрос решится перевесом сил.

— Не боитесь, что вам не удастся со мною справиться?

Поговорив еще немного о пустом, они все-таки уговорили То попробовать семена спиралек и впали в очередную дрему.

* * *

— А вы представляете, — сказал Эмека, наворачивая круги вокруг одной из стоек арки, — как с этими баулами мы бы поднимались на свой этаж по обычным лестницам. Эти лестницы, что ни говори, гениальны!

— Даже не хочу себе это представлять, после такого похода, — сказал Рилей.

— А я бы, пожалуй, не отказался бы и от лифта, даже поднимаясь по таким гениальным лестницам, — добавил Нкемдилим.

— Ну, вас. Психология вечно недовольного человека! — махнул на них рукой Эмека.

— Нет. Это как раз психология человека, довольного всем тем, что есть, но всегда стремящегося к большему! — возразил Нкемдилим.

На своем этаже их встретили с радостью. Не смотря на прошедшее время, их признали за своих. Да и вообще им удалось спокойно пройти через все этажи. В застольной беседе Кофи заметил:

— Честно говоря, больше всего боялся, что здесь могли произойти очередные переделы. И мы могли уже вернуться совсем в другое место.

— Это тебе только показалось, что все осталось по-прежнему, — ответил ему Изингома, де-факто уже ставший главным в их общине.

Но путешественники пока об этом не знали. Изингома же видел в вернувшихся бродягах угрозу своему достигнутому положению. Его мысли работали на то, как теперь его не потерять.

Изингома рассказал им, что здесь была настоящая война за свободное пользование арками, и что война вряд ли закончена окончательно. Информировал, что снова погибли десятки людей и что несколькими этажами выше одну арку, просто разбили.

— Хорошо, что ведущую вниз и выше нас, — добавил он в конце рассказа.

— А мы нашли целых два вида семечек, — продолжил разговор То историей про свои приключения. — Сначала мы нашли анашишки, а потом еще набрали вот этих спиралей.

— Точнее нашли-то мы сначала спирали, но прошли мимо них, — поправил его Эмека. — И только на обратном пути ты решился их попробовать.

— Чтобы убедиться, съедобны ли они, мы ждали целую дрему, после того, как То их наелся, — добавил Рилей.

Изингома и другие с удовольствием щелкали новые яства, слушая походные байки.

— Почти как дома, — грустно вздохнул он. — Болтаем, грызем семечки.

— Не хватает только хорошего дивана и телевизора, — согласился с ним Кофи. — Когда я вспомнил про анашишки, я именно об этом и подумал, что нужно идти за ними. Будет не так скучно. Да и немного разнообразней с едой. А то в холодильниках-то здесь такого не найдешь.

— Кстати о холодильниках, — вспомнил Изингома. — В мусульманской общине тех, кто не строго соблюдал правила, стали не допускать в столовую. Им приходилось уходить питаться на другие этажи. Обычно к малочисленным. Но их религиозные старейшины не пришли к единому мнению, правильно ли это. И их община распалась. Разделилась на две. В бо́льшей, где это правило утвердилось, фактически установилась монархия. А меньшая отселилась на другой этаж.

— Хм…, - многозначительно выдохнул Кофи. — Политические процессы здесь набирают обороты.

— То ли еще будет.

* * *

Весть о новом продукте довольно быстро разошлась по всем этажам. Кофи несколько раз еще ходил за семечками в лес, собирая каждый раз все большие команды, и увеличивая нагрузку на человека. Чем больше людей узнавали о них, тем большим дефицитом они становились. И увеличивающиеся сборы не помогали сломить тенденцию.

Уходя, Кофи каждый раз следил за тем, чтобы никто лишний не увязался за ними. К выводу, что нужно обязательно сохранить места произрастания семечек в тайне, они с Изингомой и остальными пришли сразу.

Возвратившись однажды обратно из похода, им воспрепятствовали подняться к себе на одном из латинских этажей. Требование было простым: отдать часть сбора за проход вверх. Им отдали мешок.

И это стало началом нового этапа в развитии нового общества. Семечки стали платежным средством. А товаров на обмен было не так уж и много. Самыми ходовыми стали проход через этаж и долго ждавший себе достойной цены секс. В течение длительного периода за него почти ничего достойного нельзя было взять взамен, кроме безопасности. Но и безопасность со временем стала цениться. Теперь же предлагался новый товар — удовольствие. А это всегда было привлекательным благом. И секс впоследствии сумел завоевать известные позиции, перечеркнув длительный период своей недооцененности.

Как ни странно, но после продолжительных поисков только одной общине удалось еще найти анашишковые рощи. Остальные то ли сильно боялись уходить слишком далеко, то ли все-таки не туда ходили. Появление еще одной семечковой державы было встречено с некоторым энтузиазмом. Во-первых, диверсификация поставщиков и рост объемов поставки сулили новые возможности для торга, а во-вторых, это все же вселяло надежду, что и другим улыбнется удача.

И удача улыбнулась, но кровавой улыбкой. Африканцы собрали небольшую группу в очередной поход. К ним пожелала присоединиться более многочисленная группа из другой общины. Часть африканской группы, которая не пожелала присоединения, была убита, оставшиеся в живых показывали дорогу. Но и их убили на обратном пути, чтобы избежать лишних политических неприятностей.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник