Принцесса Бен

Я отскочила и стукнулась головой. Конечно, она не видела меня, но шум уловила.

— Что-то не так, моя королева? — спросил знакомый голос. Я держалась за голову, глаза слезились, я склонилась и увидела лорда Фредерика в кресле. Я не знала, что они встречались.

— Конечно! Мы услышали мышь… Ты уверен, Фредерик?

— Я доверяю своим источникам. Шанс на возвращение принца Уолтера больше не может сдерживать их.

Отец! Я задержала дыхание. Но сдержит кого и от чего?

Королева расхаживала.

— Тогда остается только брак.

Королева? Я раскрыла рот. Кто за нее выйдет?

Фредерик вздохнул.

— Не вижу других вариантов.

— О, варианты есть! Дракенсбетт поглотит нас и уничтожит наш народ. Может, они даже пустят воду в гору, — так говорили в Монтани о том, что не было возможным. Но королева, похоже, верила, что нападение будет сильным.

— Да, Ваше величество, — пробормотал лорд с сожалением.

Она продолжила расхаживать.

— Мы устроим большой бал, пригласим мужчин в радиусе шести дней езды.

Я слушала очень внимательно. Королева не серьезно. Как регент, она не могла даже предложить страну как приданое. Я на это надеялась.

Слова лорда Фредерика вернули меня в реальность.

— Это должно отсрочить их нападение, ведь они получат шанс на трон законным путем.

— Если мы выберем его сына, — фыркнула королева. — Но их заблуждения нам помогут, удержат их, пока мы не найдем пару для Беневоленс.

Я охнула. Как же я была глупа! Они собирались выдать не королеву, а меня, как племенную кобылу.

Королева шагнула ближе к порталу. Она смотрела, сама того не зная, мне в лицо, провела ладонью по месту, откуда я смотрела, поджав губы.

— Уверен, что мы одни? — спросила она, не сводя взгляда со стены.

— Я был осторожен, Ваше величество.

Королева отвернулась, и я выдохнула с облегчением.

— Как мы говорили…

— Она юна, Ваше величество.

— Не очень-то, — фыркнула королева. — И в десять лет девочек отдавали, чтобы избежать кризиса. Нам нужно сделать этот ход.

Она говорила и дальше, но я услышала достаточно. Я вернулась в комнату, потеряв интерес к исследованиям. Меня хотели выдать замуж, связать навеки, думая о моих чувствах, как повар о чувствах моркови, когда бросает ее в котел. Они хотели выбирать из всех, кому ехать сюда не больше шести дней? Я видела многих мужчин, пока была с отцом. Некоторых мама впускала в наш дом, и теперь мне светило выйти за одного из них, может, даже за принца народа, что хотел завоевать Монтань!

Подслушивать было нехорошо. У меня не было сил плакать, я спряталась под одеялами, желая, чтобы отец был здесь. Он один мог спасти меня от судьбы, что была хуже смерти.

ДЕСЯТЬ

В дальнейшие месяцы замок активно готовился к балу. Королева редко говорила о чем-то другом, а леди Беатрис постоянно доводила себя до такого состояния, считая все детали своей ответственностью, что Гильдеберта все время давала ей нюхательные соли.

Хотя я считала, что замок вполне чист, я одна так думала. Слуги с помощью родственников и нанятых работников стирали шторы, терли полы и натирали окна до такого блеска, что в них было больно смотреть, так хорошо они отражали свет. Даже я, принцесса и наследница престола, хотя статус мне никаких плюсов не добавлял, была в этом задействована.

— Гости будут это рассматривать? — возмутилась я, склонившись у сундука в коридоре вдали от бального зала и гостевых комнат.

— Просто трите, — приказала Гильдеберта.

Леди Беатрис прошла мимо, шурша юбками.

— Помните, принцесса, это бал в вашу честь. Может, вы приглянетесь юному принцу и освободитесь от этих обязанностей.

Был шанс, что эта тактика соблазнит меня, если бы я не знала об истинной цели бала. То, что брак освободит меня от домашней работы (любая женщина знала, что это ложь), звучало заманчиво. Но я просто хмурилась и клялась мысленно, что не выйду замуж.

Теперь я понимала, почему королева все время возмущалась из-за моей фигуры. Ее мало интересовала моя внешность, я нужна была ей, чтобы приманить союзника. Она оберегала свою страну с рвением львицы. Она злилась, что, как бы плохо меня ни кормила, моя талия не становилась тоньше, а щеки оставались пухлыми, как у ангелочка, как у ребенка, а не принцессы, которую ждал брак. Хотя новости о браке испортили мне аппетит и разбили сердце, аппетит быстро вернулся, и каждую ночь я пировала в кладовых и на кухне. Вскоре затягивать корсет пришлось двум пыхтящим служанкам, чтобы мое тело напоминало женское. Неудобства перекрывала моя радость при виде отчаяния моих мучителей.

Я считала себя бесшумной и вскоре стала воровать не только еду. В комнатах слуг я забрала прочного вида штаны, шерстяную тунику и безрукавку, а еще сапоги и носки, ведь черный плащ не защищал ноги от зимнего холода. Дни проходили в тумане усталости и дремы, я почти не замечала слухи и скандалы. Так что я последней, как ни странно, узнала, что странные силы бушуют в замке, заставляя стражей ходить по подвалам вдвоем, а служанок спать с амулетами в кулачках.

Я узнала об этом за ужином, когда спокойно ела мясной пирог, зная, что скоро проберусь в кладовую. Я наемся лучше королевы, ведь в этом пироге начинка была неплохой, а вот корочка напоминала кожу ботинка. Я знала, где будет котелок с начинкой, и едва могла ждать, когда съем это.

— Дорогая принцесса, — начал лорд Фредерик, я вздрогнула. — Я невольно заметил вас в северной гостиной днем.

Мои щеки вспыхнули. Я редко могла ходить по замку без сопровождения, но радовалась, когда останавливалась в комнатах и запускала руки в ежей.

Я пыталась подобрать слова. Убеждать я умела плохо.

К моему облегчению, вмешалась королева:

— Может, она что-то ела? — спросила она у лорда, с подозрением поглядывая на меня.

Фредерик рассмеялся.

— В комнатах на входе мало еды, Ваше величество. Хотя, может, ей просто нравится быть в комнате ведьмы.

Моя вилка упала на тарелку.

— Это из истории Монтани. Не удивлен, что вы не слышали. Когда строили замок, комнаты на входе назвали Гексерумен, или комнаты ведьмы. Ныне никто не знает их изначальное название, — он отхлебнул вина.

Я сглотнула. Комнаты ведьмы. Невероятно.

Леди Беатрис смотрела на мужчину рядом с собой. Слой пудры не скрывал ее бледность, ее ладони сжимали край стола так, что костяшки побелели.

— Ведьмы, говорите? — проскрипела она.

— Как интересно, — отметила королева. — Конечно, сейчас ведьм в замке нет, а если бы были, мы бы не обсуждали эту тему, — она сказала последние слова фрейлине.

Лорд Фредерик улыбнулся.

— Я постараюсь, Ваше величество, не затрагивать тему, хотя слухи утихнут, если будет найдено объяснение.

— Объяснение чему? — я ничего не слышала и хотела узнать.

Лорд Фредерик рассмеялся.

— Это лишь сплетни. Слуги постоянно говорят об этом. Скажите, миледи, как идут приготовления? — он мудро вышел из неловкой ситуации и отвлек леди Беатрис от паники.

Меня не слушали. Но я не расстроилась. Утром я сидела и ждала завтрак, хотя не был голодна. Служанка пришла, дрожа от страха.

— Вы верите, принцесса Бен, — прошептала она, озираясь, — что в замке есть духи?

— Я их не видела, — честно и, надеюсь, спокойно ответила я.

— Но свет горел в Башне мага! Над вашей комнатой!

Моя рука дрогнула, проливая горячий шоколад.

— Что? Что за башня?

Глаза девушки стали шире.

— Самая высокая башня. Башня мага. Вы не знали?

— Боюсь, что нет, — ответила я, дрожащей рукой намазывая масло на булочку. — И свет горел? Может, то была луна? Лунный свет может обманывать.

— Возможно. Я сама видела, было сложно понять…

Ее уверенность увяла.

— Никто не может туда попасть. Нет лестницы. Вы что-нибудь слышали? — она поежилась.

— Нет, конечно. Если туда никто не может забраться, то и свет гореть не мог.

— Но это магия, понимаете? А еще повара говорят, что с кухни пропадает еда. Говорят, это ведьма.

Я напряглась.

— Я предпочитаю термин волшебница. Ведьма звучит банально.

И между нами появился барьер.

Я не понимала, что звучу как София.

— Да, Ваше высочество, — холодно ответила девушка. Она присела в реверансе, отошла и больше не отвечала, хотя я пробовала.

Конечно, мои похождения не прошли незамеченными! Теперь я слышала тихие разговоры, сказки росли как грибы после каждой ночи. То, что замок строили маги, было предметом гордости, но теперь подкрепляло страхи. Леди Беатрис и месье Гросбуш бормотали жуткие истории на моих уроках. Гильдеберта терпела, но только она проявляла недоверие. Королева делала объявление за объявлением, чтобы они не болтали, но толку не было, и порой она переживала не меньше леди Беатрис. Не из-за ведьм, а из-за потери контроля из-за слуха о магии.

* * *

В моей жизни было много испытаний — ночные походы, грядущий брак с глупым незнакомцем, нехватка сна, а теперь риск быть обнаруженной любым в замке. Но при этом мне все больше нравилось летать, как бы это ни удивляло.

Чары были сложными (а как иначе?). Часы работы со стихией воздуха пошли на пользу, но воздух был меньшей частью процесса. Метла была в одиночестве, и магия в ней выветрилась, нужно было все начинать с нуля. Мне снова помогала комната, шкафы открывались, и я находила там скорлупу яйца орла в шкатулке, склянку порошка из крыльев летучих мышей, склянку тумана (подозрительно похожего на воду, но я не спорила). Наконец, метла задрожала, когда я коснулась ее.

И наступила та особенная ночь, когда, дрожа от восторга, я принесла метлу в свою комнату, которая была небольшой, зато почти пустой. Я произнесла странные слова, гордясь, что запомнила их. Изображая с точностью движения из книги, я направила на поверхность метлы стихию воздуха. Я закончила с этим и опустила руки. Сначала ничего не произошло, а потом метла поднялась в воздух и замерла передо мной.

Я завопила от радости. Не сдерживая энтузиазм, я забралась на нее, схватила древко, и метла взмыла вверх, ударяя меня о потолок с треском, который явно было слышно во всем замке. Я склонилась от боли, метла бросилась к полу и оставила меня грудой костей, синяков и слез. Не знаю, сколько прошло времени, но я взяла себя в руки, вытерла глаза и заметила, что метла пострадала меньше, чем я.

Я провела остаток ночи за знакомством с новым способом перемещения. Ключ был в том, что мне нужно было сосредоточиться на месте, куда я лечу. Конечно, я практиковалась только в комнате, так что летала на близкие расстояния: к окну, к двери, к порталу. Я научилась поворачивать. Одежда, которую забрала у слуг, пригодилась, ведь в ночной рубашке летать было холодно.

О, как я хотела взлететь в небо! Мимо звезд, луны, над спящей страной с флагами. Пока я мечтала об этом, мудрая сторона была против. Слухи о магии разнеслись по стране. Овца потерялась в горах, пастуха не видели неделями, духи оставляли сажу на полу в бальном зале. Я видела бальный зал, и следы там оставляли только мыши. Овцы пропадали в горах с незапамятных времен, и люди понимали, что на них нападали звери. За исчезновения пастухов я не отвечала.

Все были на взводе, а еще приближался бал, ощущалась угроза от Дракенсбетта, расправу обещали всем, кого подозревали в колдовстве. Лучше уж летать по комнате, как пчела, и утолять голод в кладовых, когда желудок выл невыносимо.

* * *

Бал приближался, дни становились тяжелее. Бал был назначен на зиму. Леди Беатрис преувеличивала, но она явно радовалась своим обязанностям, и если ее убьют в танце под музыку оркестра, она будет только рада.

Я была совсем не рада. Я часами была куклой для портных, которые кололи меня булавками, и София рявкала, чтобы я встала прямее, словно от этого что-то изменилось бы. Они уже не скрывали, что пару мне выберут, хочу я того или нет, моя роль была лишь в том, смогу ли я очаровать мужчину, который мне нравится. София рассказывала в подробностях, верила, что, несмотря на то, что она знала обо мне, я способна на такое. Я бы лучше вытаскивала редиску из носа, чем очаровывала мужчин, но она даже устроила мне дополнительные занятия.

Но, как говорили, умная курица может убежать от крокодила. Я была хитрой, с магией, что сильно поддерживало меня. Если нужно, я просплю бал. Я много раз слышала, как королева выражает страх из-за бала. Или я могла изобразить обжору. Если это повлияет на гостей так, как рассказывала Беатрис, то это будет просто.

Добрый лорд Фредерик, используя свою известную интуицию, словно учуял мои хитрости, потому что я поймала на себе его задумчивый взгляд, когда страдала в бальном зале с месье Гросбушем.

— Как чудесно вы танцуете вместе, — сказал лорд, решив льстить, а не говорить правду. — Если Ее высочество не против, я был бы рад потанцевать с ней.

Я моргнула, я редко так реагировала на официальные заявления. Взяв себя в руки, я согласилась, и месье Гросбуш ушел к креслу, радуясь, что поправит наряд и отдохнет от неумелой ученицы.

Я никогда не танцевала с таким партнером, так что потребовалась вся моя концентрация. Лорд Фредерик был задумчивым, он не ворчал мне на ухо все время. Это было новым, и мне даже понравилось.

— Дорогая принцесса, — начал лорд Фредерик.

Я наступила на его ногу, а потом долго извинялась.

— Не переживайте. В танце должно быть очарование, позволяющее забыть о таких пустяках.

К моему смущению, я покраснела. Я вряд ли смогла бы кого-то очаровать в танце.

Лорд Фредерик просиял.

— Приятно видеть вас ведущей себя как девушка. Вы были такой серьезной.

— Бал требует многое от нас.

— Ах, да, бал… это не самое страшное, что грядет, да?

Я кивнула, радуясь шансу высказаться.

— Но от этого зависит судьба королевства. Вы ведь знали это?

— Королева говорила… Она очень переживает…

— Именно так. Она переживает и о тебе, Бен.

Я не ожидала этого и чуть не сбила его.

— Ни капли!

— Переживает. Помните, что у нее нет опыта с детьми.

— Я не ребенок!

— Конечно… Но она, как и вы, старается изо всех сил.

Я нахмурилась. Мне не нравилась фраза, что она старается. И я не хотела думать об этом.

— Я говорю с тобой, как с равной, Бен. Народы крупнее нашего хотят захватить нас. Если мы хотим выжить, нужен альянс.

— Я не хочу замуж!

— Я бы тоже не хотел тебя заставлять. Но бал важен почти так же, как марширующая армия. Ты хотела бы показать свою силу миру?

Я кивнула. Я хотела показать силу Монтани, я была в этом патриоткой.

— Ваш отец гордился бы своим маленьким солдатом. Вы теперь солдат, надеюсь, вы это понимаете.

— Да, милорд, — прошептала я. Я преодолею бал, хоть это и ужасно, ради отца. А время покажет, что будет дальше.

* * *

Бал был кошмаром. Приготовления дошли до безумия, гости начали прибывать за день до бала, и леди Беатрис старалась, устраивая всех в комнатах, учитывая политику, огонь горел в каждой комнате, март был прохладным. Небольшой банкет устроили заранее, и меня нарядили туда. Я помнила разговор с лордом Фредериком и отказалась идти, устроив истерику, фальшивую, что перешла в настоящую, и меня оставили в покое. София была крайне недовольна.

В день бала меня готовили, как гуся на Рождество, с тем же эффектом. Меня втиснули в платье, несмотря на мои жалобы, что я не могу дышать, напудрили и забрызгали духами почти до смерти. Кожу головы чуть не оторвали, чтобы скрыть мои волосы под париком, что сделали для бала. Как бы они ни пытались, спрятать волосы под парик не получалось. Гильдеберта, кипя от негодования, взяла дело в свои руки, без предупреждения вытащила ножницы и укоротила мне волосы.

Я была в ужасе, я бы разрыдалась, если бы не ее опасный взгляд. Я перевела взгляд на зеркало, скуля, а она сделала мои волосы еще короче.

— Все дамы так делают, — объяснила она, водружая парик мне на голову. Я не видела леди Беатрис без парика, так что не знала, но слезы текли по щекам от этого кошмарного действия.

Наступили сумерки. Оркестр заиграл первую песню, ноты разносились по замку, наполняя меня ужасом. Я смотрела на свое отражение в парике, корсете, перчатках и с макияжем, ноги уже болели в туфлях, словно их зажали в тисках.

— Я выгляжу глупо, — заявила я, не требовалось волшебного зеркала, чтобы подтвердить это.

Я помню, каким людным казался бальный зал, который я до этого видела только пустым. Мужчины и женщины блестели морем шелков, камней и пудры. Ожидали, что я величественно спущусь по лестнице, это мы отрабатывали, и я посчитала победой уже то, что я не рухнула с последней ступеньки. Короли, королевы, лорды и дамы, принцы и принцессы, графы, герцоги, рыцари, маркизы и другие титулы, которые я едва знала, выстроились, чтобы их представили. Я бы не вспомнила их имена, если бы попыталась.

Но не так. Я помнила, как София представила меня барону Эдвигу из Фарины, ведь его рука была более потной, чем у месье Гросбуша. Лицо мужчины было накрашено почти как у леди Беатрис, он сжимал меня, словно я была наградой, которую он не хотел упускать.

— Барон, — сказала королева, — был в пути пять дней. Он больше всех заинтересован в ваших отношениях.

— Я слышал о вашей привлекательности, — пролепетал Эдвиг, — но вас не видели. Может, когда-то вы сравнитесь по красоте с самой королевой-регентом.

Я хмуро посмотрела на мужчину, не зная, понимает ли он, как глупо звучит.

— Я надеюсь, вам нравится в нашем замке? — выдавила я.

— Почти, Ваше высочество. Но, боюсь, мне плохо спалось. Этим утром я обнаружил причину моих синяков, — он полез в карман камзола, — обнаружив под матрасом персик, — он с печальной улыбкой показал обидчика.

Я выпалила первую пришедшую в голову мысль:

— Как вы грубы.

София схватила меня за руку.

— Принцесса, мы выражаем сочувствие… Как вы нежны, барон, раз так страдали.

— Нежны? — воскликнула я. — Он пришел в наш дом и заявляет, что наши кровати не…

Поклонившись барону, она оттащила меня в сторону.

— Он был бы отличной парой, — прошипела она мне на ухо, ее ногти четырьмя кинжалами впились в мою руку, — и в его семье много детей.

— Но вас оскорбили…

— Королевы не реагируют на такое! Если ты не можешь управлять собой, ты будешь молчать.

О, как я злилась! Из-за того, что нельзя парировать на оскорбления, ведь женщина легко могла расправиться с мужчиной. И на миг я подумала, что в пару мне выберут напыщенного богатого мужчину, и терпение покинуло меня полностью.

Ногти все еще впивались в мою руку, королева прошла к следующим гостям.

— Король Ренальдо, принц Флориан, мы рады снова вас видеть. А это принцесса Беневоленс.

Я присела в реверансе, как меня и учили, они поклонились. Король Ренальдо? Я знала это имя, папа часто произносил его…

— Ваша красота затмевает огни, Ваше величество, — заявил мужчина, улыбаясь королеве.

Я вспомнила. Он был королем Дракенсбетта! Человек, стоящий перед нами, был в ответе за убийство моей матери и супруга Софии!

А королева, прекрасно знающая правду, не показывала ни капли отвращения.

— Мы очень рады, что вы согласились посетить наше скромное мероприятие.

— Конечно, — ответил король без особых эмоций. Я была потрясена, он был хитрым и жестком… — Я не мог не ответить на ваше приглашение.

Его сын, что приятно, закатил глаза от его слов. Флориан был красивым даже для моих неопытных глаз, хотя ухмылка немного портила его вид. Но что от их страны можно было ожидать? Он оглядывал бальный зал.

— Красивое место, — шепнул он отцу. — С идеальными пропорциями.

— Вы одни из тех, кто украшает этот вечер, — красивые слова сами слетели с моих губ.

Принц Флориан впервые посмотрел на меня, презрительно щурясь. Я старалась ответить ему тем же, хотя не смогла полностью подавить испуганный вдох, когда София глубже вонзила ногти мне в руку. Удивительно, что кровь еще не стекала на пол.

Без предупреждения разговор прервало возвращение барона Эдвига. Он поклонился всем четверым, парик чуть не задел пол.

— Для меня была бы честь, если бы милая принцесса согласилась на танец, — он посмотрел для разрешения не на меня, я была украшением, а не человеком, а на принца Флориана, который поклонился со скучающим видом.

И я оказалась в танце, все смотрели на мое выступление, а барон болтал. Меня радовало лишь то, что у моего партнера туфли были с такими же бантами, как у месье Гросбуша. Я выдавила улыбку и через пятнадцать шагов умело развязала его ленты. Слишком гордый, чтобы останавливаться, барон продолжил танец, шурша лентами.

Я так увлеклась развлечением, что не слушала его слова.

— Прошу прощения, — сказала я, наконец. — Музыка захватила меня.

— О, ничего, — барон старался не упасть. — Мне было интересно, что вы думаете о Дракенсбетте.

Я не сдержала язык.

— Вы имеете в виду народ? Или армию?

Мой вопрос и его развязанные ленты заставляли барона спотыкаться.

— Я не… не это имел в виду… но как… о, мелодия закончилась… — он поклонился и ушел, не закончив разговор.

Я не очень-то обрадовалась, но все же взбодрилась из-за спешного отступления барона. Как посмел этот идиот поднять тему о нашем враге, когда король Ренальдо был в двадцати шагах от нас!

Мой гнев отразился, видимо, на лице, потому что несколько юношей тут же отошло подальше. Я рассеянно шла к полному банкетному столу, разглядывая деликатесы. Платье натянулось сильнее, шум и жар толпы звенели в ушах, и я хотела сбежать отсюда, сорвать гадкий наряд. Но большие позолоченные двери на вершине лестницы было видно. Королева София тут же перехватит меня.

Но были и другие варианты…

За столом две колонны были по бокам от герба Монтани, включая эмалированного ежа. Я огляделась. За мной не смотрели, я утомила самых настырных гостей. Через миг я была в тенях и прошла через стену.

Подъем никогда не был таким ужасным, ведь я не могла дышать в корсете. Наконец, я ворвалась в свою комнату. О, как приятно и просто она выглядела после роскоши внизу! Я упала на одеяло. Чары и жесты тут же последовали, и я выбралась из двойника, глотая жадно воздух, двойник все еще был в ужасном платье. Теперь я могла думать.

В момент ясности я поняла, что не могу больше это терпеть. Ни одежду, ни бесполезные указания, ни обсуждения о вторжении или браке. Если замок считал, что я могу защитить Монтань, только безмолвно стоя у алтаря с мужчиной, которого не знаю, то королевству конец. Эту роль лучше сыграет мой двойник.

Я смотрела на своего спящего двойника. Если этого хотел народ, это он и получит. Я исполнила обещание лорду Фредерику. Моя жизнь будет моей. Я могла улететь на метле, умела убирать. Я найду далекие земли, где смогу честно работать за еду. И когда мне будет за двадцать, я найду и полюблю мужчину сама…

Я быстро надела теплую одежду и плащ. Я схватила метлу, ощутила в ней пульс магии и пошла к окну.

Я коснулась засова и услышала самый ужасный звук: топот.

В панике я распахнула окно.

Мужчина за дверью закричал:

— Ваше величество, ее не может здесь быть…

— Я должна найти ее! — вопила София в гневе. Ключ резко повернулся, дверь распахнулась, и она ворвалась в комнату с яростью на лице.

Я застыла от ужаса.

— Вот ты где! — проревела она не мне, а бедному двойнику. Я невольно прижалась к окну.

Она уловила движение.

— Не трогай ее, злодейка! — завизжала она.

Я опешила. Она не узнала меня! Плащ с капюшоном, тени в комнате…

— Схватите ведьму! — приказала она стражам.

Они с мрачным видом шагнули ко мне, раскинув руки. Меня схватят, допросят, сожгут…

Я толкнула рукой за собой, и окно открылось! Я изо всех сил раздвинула ставни.

Стражи приближались, София визжала приказы.

Я глубоко вдохнула, впилась в древко метлы.

Руки стражей тянулись ко мне, один успел задеть мой плащ. А потом я вылетела из окна в ночь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

В которой мои новые таланты оказались полезными на чужой земле

ОДИННАДЦАТЬ

Замок Монтань стоял на утесе, северная сторона выходила на гору. Башня Мага была выше всех, и основание утеса было далеко внизу. И я летела в эту пустоту, пронзая воздух на бесполезной метле. Ветер ревел в ушах, плащ надулся сзади. Моя жизнь закончится через пару мгновений.

Я заставила глаза отрыться, чтобы увидеть мир в последний раз. Я падала головой вперед, но видела в стороне огни замка.

Я замедлилась. Огни замка! Я придвинула метлу ближе, держась за нее, не отводя взгляда от точки. Я не знала, как близко я была к земле, но подниматься к замку было долго.

К моему потрясению, замок вспыхнул огнем. Так казалось, огромные костры загорелись на дозорных вышках, тревога заставила солдат бежать на места. Дракенсбетт решил напасть? Раздался крик, над моей головой пролетела стрела. Последовало все больше стрел, я потеряла концентрацию и полетела вниз, избегая при этом стрелы.

Если кто-то будет учиться летать на метле, советую не летать так, если до этого вы учились летать в комнатке по кругу. Я не знала, как пережила эти первые минуты, я могла только предполагать, что силы, которые учили меня, не дали мне и погибнуть.

Солдаты все стреляли в мою сторону, даже огненными стрелами. Меня пытались обнаружить поисковыми огнями. Мой прапрадед решил переделать маяки под орудия для боя. Я всегда восхищалась идеями предка, но теперь проклинала их. Я не знала, как избежать этих лучей, которые слепили, и в один миг я оказалась ослепленной, попалась, как муха в паутину. Я запаниковала и снова потеряла контроль и, падая, избежала стрелы.

Я в отчаянии озиралась во тьме вокруг. Была другая цель, огонек, который приманит меня.

Словно в ответ на мою безмолвную мольбу, луна выглянула из-за облаков. Я тут же направилась к полумесяцу. Я взбиралась быстрее и быстрее, страх разогнал мою скорость. К моему ужасу, луна снова скрылась. Я не могла упасть! Я смотрела туда, убеждая себя, что еще вижу ее. Чудом я продолжала подниматься.

Огни все еще скользили по небу. Я ускорялась, но они следовали за мной. Меня загоняли! Лучей было уже три. Я старалась, но не могла избежать их. Мимо пролетело нечто, похожее на камень из катапульты. Если по мне попадут, меня тут же убьют…

Я ворвалась в облако. Ледяной туман закрыл от меня огни. Облегчение сменилось паникой. Я едва могла различить верх и низ, не знала, в какую сторону лечу. Но я летела, оставалась на метле, зная, что не должна возвращаться в долину внизу, к солдатам, готовым сбить меня с неба.

Воздух стал холоднее, если это было возможно, и я укуталась плотнее в одежду. Усталость затопила тело, и я задумалась, сколько сил уходит на полет, сколько я еще продержусь.

Вдруг мои ноги что-то задели! Я чуть не свалилась с метлы от потрясения, посмотрела вниз и различила верхушки деревьев, покрытые снегом. Я была над горой, может, почти у вершины! Это было идеальное время, чтобы пересечь Аншиенну, найти скрытую деревушку, не знающую ничего о Монтани или Дракенсбетте, о магии, и начать новую жизнь.

Я успокоила сердце и полетела. Проблема была в том, что воздух был слабее на такой высоте. Я летела ближе к склону, чтобы не потеряться. Я осторожно выбирала путь. Уши болели от напряжения, а спина от того, что я сидела на метле.

Без предупреждения передо мной возник камень, покрытый льдом. Я развернулась, но поздно, и потеряла контроль. Я врезалась в камень, полетела вниз и отключилась.

* * *

Я пришла в себя от сильной дрожи и увидела, что небо на востоке розовеет. Я с трудом вспомнила, что произошло, как я попала в снег. Голова болела, пальцы онемели от холода, на лбу была шишка размером с яйцо. Со снегом на голову, я села и попыталась оглядеться.

Метла лежала в двух шагах, разбитая на куски. Я поползла туда, молясь, но видя, что надежды нет. В обломках не было магии, теперь они годились только на костер. Я была на снежном склоне. Надо мной поднималась скала, покрытая льдом. Я сбежала, но моя цель (энтузиазм горел слабее рассвета) была внизу.

Снег был серьезной помехой. Порой я оказывалась по пояс в снегу, с трудом толкала ноги. Еще ни разу снег не опускался ниже колен, я несколько раз проваливалась с головой, и в такой ситуации я могла думать только о теплом доме и горячем шоколаде. Камни тоже стали испытанием, и ветер бросал в глаза горсти снега, сыпал его в уши и за воротник.

Ситуация становилась только хуже. Я чуть не рухнула с утеса. Задыхаясь от страха, я начала спускаться, нащупывая ногами выступы. Горячий пот замерзал, пальцы немели. Я пролетела оставшуюся часть и обрадовалась, когда от удара воздух вылетел из тела.

Руки болели от холода, я с трудом смогла вызвать огонек, собравшись с мыслями. Я смотрела на камень и гордилась тем, что спустилась. Отчаяние делало из всех героев.

И тут я заметила странные знаки на камне. Н поверхности утеса была трещина, и рядом с ней были нацарапаны свежие, как по мне, буквы. Я провела по ним одним пальцем, стараясь удержать огонь. Это были буквы! Должны были, ведь их вырезали на камне и мхе:

Е К В У К М

Я нахмурилась. «ЕКВ» использовалось в официальных письмах для Ее или Его королевского высочества. Но я не могла понять последние три буквы.

Солнце взошло из-за облаков на востоке. Золотые лучи заискрились на снеге. Свет озарил и скалу, и все трещинки на ней, казалось, засияли.

Трещина была достаточно широкой, чтобы войти. Она вела в небольшую пещеру в скале. Холодная, уставшая и напуганная, я сдалась любопытству и пошла внутрь. Лучи солнца касались стен пещеры, превращая иней в бриллианты. Сияние слепило меня, кристаллы были красивее камней в императорском дворце.

Я шла вперед в очаровании. Лучи солнца скользили по стене, мерцая на инее, пока…

Он лежал там. Я была так очарована красотой льда, что не сразу заметила мужчину на полу. Он тоже блестел бриллиантами, ведь был покрыт льдом.

Заметив его, я закричала от ужаса, боясь двигаться. Он не… нет… не может быть. Но я должна была проверить. Я пошла вперед. Мужчина был крупным, по крайней мере, его доспехи. Его лицо уже больше напоминало кость, и это ужасало меня. Его руки тоже были скорее из кости, чем из плоти. Я хорошо знала тонкую корону принца, которую папа надевал по особым случаям, она сияла золотом подо льдом, и еж Монтани виднелся на доспехах.

Я нашла отца. Его не нашел отряд, потому что не заходил так далеко. Никто, насколько я знала, еще не поднимался так высоко на Аншиенну.

Правая рука отца сжимала кинжал, он пытался начертить что-то на камне. Многие буквы покрывал лед, я растопила его дыханием и огнем. Каждая буква стоила ему многого, ведь он боролся с холодом и смертью.

В сверкающем свете я различила фразу «Я ПРЕСЛЕДОВАЛ ДРАКЕНСБЕТТ». От следующего предложения — последнего, что он написал — на глазах выступили слезы, я рухнула рядом с ним и рыдала. Из последних сил он написал: «ПРОЩАЙ, МИЛАЯ БЕН».

* * *

Я много часов сидела, не чувствуя холод, солнце передвинулось и превратило сверкающую пещеру в темную гробницу. Я поняла, что за буквы были вырезаны на скале, инициалы отца: Его королевское высочество, Уолтер, король Монтани. Отец никогда не называл себя так официально, как правитель Монтани. Он вырезал эти буквы, уже зная, что его брата Фердинанда убили, и он стал королем. Он не попрощался и с женой, ведь знал, что ее уже нет в этом мире.

Теперь у меня было доказательство роли Дракенсбетта в ее смерти. Король Дракенсбетта с его ложью, алчностью и наглым сыном должен был заплатить за причиненную боль. Я, сидя рядом с отцом, поклялась отомстить.

— Прощай, мой милый отец, — прошептала я ему на ухо. Я смогла присесть в реверансе, пятясь из пещеры.

Ксавьер Старший, пропавший в тот день с отцом, должен был лежать где-то неподалеку, мертвый от ран. Это стоило сообщить его сыну. Я вернусь в Монтань и поведаю вести, а потом поведу людей против нашего врага.

Я тут же сорвалась. Я не знала, который час, ведь тучи закрыли солнце. Я не ощущала направление из-за слабости, неровного пейзажа и растущего голода. Я спускалась, это точно, но, как бы я ни старалась найти признаки цивилизации: пастуха, овцу, хотя бы намек на луг, я находила только птичек, что предупреждали лес о моем присутствии.

Ветер усилился, воя так, что было не по себе. О, я никогда не покину Аншиенну! Какая ирония! Теперь у меня была цель, но я не могла ее достичь.

Я рухнула у дерева, ветер кричал, будто голос человека. Свист, и стрела пронзила мою руку без предупреждения. Я охнула, а рука оказалась прикованной к стволу дерева. Я не ощущала боль, только потрясение. А потом, после шока последних суток и горя, я потеряла сознание.

* * *

Я пришла в себя в маленькой чаще. Я с трудом открыла глаза, а потом ощутила боль в руке. Я увидела, что стрела пронзала рукав шерстяной туники, пропитанный кровью, запястье было опухшим и лиловым. Одно осторожное движение вызвало волну боли, предплечье было сломано.

Я отчаялась и заметила низкие голоса. Я огляделась и поняла, что не сижу за деревом, а оказалась в полукруге мужчин.

— Он знает о нашем присутствии, — сказал один, теребя наконечник стрелы, явно той, что была в моей руке.

Они думали, что я — мальчик? Я прислушалась.

— Из-за тебя, — прорычал второй мужчина. — Иначе он нас не заметил бы, — он ткнул меня сапогом. — Откуда ты?

Я онемела от боли и холода, но знала, что говорить ему, что Монтань считает меня ведьмой, не стоит. Стуча зубами не только от холода, я сказала:

— С горы, сэр.

Мужчина вздохнул.

— Мы это знаем. С какой стороны? Дракенсбетт или другая?

— Д-другая, сэр. Монтань.

Мужчины переглянулись.

— Наверное, тот пропавший пастух, — сказал один из них.

— Тот пропал месяцы назад. Этот, — сапог ткнул меня сильнее, — еще не изголодался, — они рассмеялись.

— Может, это магия, — сказал другой. — Раз из Монтани…

— Ха! Зачарованный мальчик не истекал бы кровью и не скулил, — они снова рассмеялись.

— Нужно избавиться от него. Он не может вернуться, зная о нас.

Второй, их лидер, снова заговорил:

— Лучше убить поросенка, чем это существо. Его не съешь. Смерть мальчика только принесет нам беды, — меня ткнули в третий раз. — Как тебя зовут, поросенок? — спросил он.

— Кхм, Б-Бен.

— Что ж, поросенок Бен, теперь ты принадлежишь нам. Поднимайся.

— К-кому принадлежу? — я смогла встать на ноги, глаза слезились от боли.

Мужчина издал смешок.

— Армии королевства Дракенсбетт.

ДВЕНАДЦАТЬ

Всего день назад я хотела сбежать в скромную жизнь в другом месте. Теперь, хоть сердце было разбито, мое желание исполнилось. Но я уловила иронию ситуации.

Патруль нашел и попал в меня случайно, теперь они тащили меня в лагерь. Они толкали и пинали меня, чтобы я шла перед ними и не могла сбежать, хоть я и не знала путь в Монтань. Через какое-то время лидер — они звали его капитаном — перебросил мой плащ через мое плечо, приказав перевязать плащом поврежденную руку. Ему просто надоели мои стоны. Я понимала из обрывков их воплей, что они не хотели оставаться ночью в горах.

Наконец, опустились сумерки, и мы прибыли к двум рядам хижин на свежих бревнах. Тех, что пленили меня, радостно приветствовали, а на меня и не смотрели.

Капитан приказал отвести меня к местному повару, который был еще и лекарем. При виде рук мужчины, я перестала хотеть пробовать его блюда, но других вариантов не было, я оказалась на столе, и грязные пальцы повара ощупали мою рану. Без предупреждения он вырвал остатки стрелы из моей руки, и я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, он уже вправил кость, рука была перевязана.

Я была рада, что хотя бы ткань на руке была чистой, хотя я хотела бы, чтобы он смочил их в спирте, ведь мама клялась, что это хорошо помогает исцелению. Я знала, что лучше это не просить, ведь я ощущала, что мужчина слушать скулящего юного узника не станет.

Без слов повар поставил рядом со мной миску с похлебкой и повернулся к плите. Я не знала, вкусной ли была похлебка на самом деле, я была не в себе от голода и боли, так что кашица из бобов и старого мяса была для меня нектаром богов.

— Ох, — выдохнул повар, когда я протянула ему миску, надеясь на добавку, — ешь ты хорошо. Но плачешь, как девчонка.

Я вздрогнула. Конечно! Но им нельзя было узнать это. Я не хотела узнавать, что ждет пленницу. Я кивнула и понадеялась, что похожа на мальчика.

— Оттирай это, — указал он на гору котелков и мисок.

— Но… — сказала я, стараясь делать голос низким.

— Не нокай, — прорычал он. — Узники работают за еду, так они меня благодарят за нее.

И я начала работать, в животе все еще урчало.

Оказалось, что моя сломанная рука не только болела, но и была так хорошо замотана, что я не могла вообще шевелить правой рукой. Моя рана и бинты не позволяли двигать даже пальцами. Мыть посуду было от этого сложно. А еще пугало, что заклинания, которые я учила много месяцев, я не могла использовать.

* * *

Шли дни, и стало ясно, что я была самым бесполезным существом из всех, кого встречали люди Дракенсбетта. я не могла рубить дерево или мыть миски, не умела начищать сапоги, даже не могла вытаскивать стрелы из мишеней солдат.

Но никто не определил мой пол. Мои волосы были грязными и короткими, я днями и ночами следила, чтобы одежда укутывала меня так, чтобы убрать женский силуэт. Даже без плаща я была в тунике и толстом шерстяном жилете, а сверху была куртка, что больше подходила рыбаку, чем солдату. Она в прошлом явно была у моря, судя по запаху, но было тепло, так что я терпела.

Но внешность была меньшей проблемой. За десять месяцев в замке я привыкла к постоянному вниманию. Хоть мне и не нравилось, я привыкла к тому, что приходили слуги, учителя, гости и жители Монтани, хотя с последними я общалась мало. В лагере Дракенсбетта я узнала правду о мужчинах. Нужды, одежда, поведение и пол тех, кто ниже, мало их волновали. Я много дней проводила с засохшими слезами на щеках, у меня не было воды, зеркала или желания мыть их, но никто не обращал внимания. Я была узницей, и на меня поглядывали только свысока.

Повар быстро забрал меня на кухню, даже приковывал к большому пустому котлу, чтобы я не сбежала ночью. Я мешала еду, терла миски одной рукой, подавала еду, и так было каждый день, и, хотя боль в руке угасала, а кости срастались, боль в сердце только росла.

Работая на повара, я узнала о своей способности. Скрываться и ориентироваться я не умела, но я все еще могла одной рукой зажигать огонь. Каким бы мокрым ни было дерево, как бы мало ни было хвороста, я быстро разжигала костер.

Мои труды вскоре включали в себя обогрев комнат солдат утром (а ночью они страдали от холода, как все). В первый день моего назначения капитан наблюдал за мной с кровати, хотя я скрывала жесты рукой изо всех сил.

— У тебя талант, Поросенок, — сказал он, используя кличку, по которой меня, к моему жуткому стыду, знал весь лагерь. — Ты нам понадобишься, когда придет время.

Я не осмеливалась спрашивать, что будет, но ощущала, что Монтани будет плохо. Я старалась подслушать как можно больше. Вскоре я узнала, что за последний год разведчики нашли проход через Аншиенну (они звали гору Дракенсбетт). Там могла пройти армия, хотя солдаты должны быть закаленными, чтобы пройти испытания, которыми славилась гора. Теперь было понятно, как убийцы Дракенсбетта убили моих маму и дядю, отец преследовал убийц. Моя кровь закипела, я вспомнила, как король Ренальдо все отрицал. Теперь Дракенсбетт, устав от дипломатии, ощутил шанс захватить страну рядом с собой и решил напасть, пройдя гору.

Многое я узнала, подслушивая жалобы солдат, что атака еще не произошла. Планы растянулись на месяцы, их отложило известие о бале в Монтани. Умный лорд Фредерик понял, что бал отложит нападение! Солдаты не разбирались в политике и хотели действовать. Но без приказов они не могли, так что проводили дни в патрулях и учениях, а еще на диете из бобов.

Мне никогда не нравились бобы, как бы мама их ни готовила. Теперь же мое неприятие безвкусной жижи из бобов достигло новых глубин. Только страх голода заставлял меня есть. Я была прикована к котлу, спала на вонючей шкуре со свалявшимся мехом и прутиками. Я фантазировала о банкетах, хотела хотя бы сухое пирожное со стола за ужином в Монтани.

Я смотрела на ужин солдат и впервые мечтала о манерах. Солдаты сидели плечом к плечу, глотали еду большими кусками, пили много эля и издавали громкие отрыжки, ножами чистили зубы. Я не знала, что было отвратительнее — еда или они, в одиночестве и отвращении я скучала даже по королеве Софии. Я представляла, как она ответит этим варварам, взбодрилась… а потом поняла, что королева не готовилась защищать замок. Если бы я только могла предупредить ее!

Но нет. Я застряла в лагере. Даже если бы я сбежала, я не смогла бы перейти гору раньше, чем умелые разведчики Дракенсбетта отыщут меня как зверя и убьют. Той ночью я, сжавшись на гадкой шкуре у огонька в хорошей руке, я молила отца о прощении. Я обещала чтить его, а вместо этого кормила врагов и чистила их сапоги, пока они замышляли напасть на Монтань.

Я потушила огонь и не в первый раз плакала, чтобы уснуть.

* * *

Я понимала за много недель ужасного рабства, что ситуация становится невыносимой.

Как всегда, день начался с того, что повар толчком разбудил меня, чтобы я разожгла печь, а потом отправил меня на другие дела. Я прошла по хижинам солдат тише мыши, ведь над мышью не смеялись из-за девичьих щек и мягкого тела, мышь не пинали сапогами и не тыкали палками.

Я опоздала, и повар, ругаясь, заставил меня мыть посуду, пока на огне кипела жижа из бобов. Это продолжалось, пока я не засыпала, но в этот раз затрубили рожки, раздались крики.

Повар поспешил к порогу, его рот раскрылся. Я с любопытством выглянула из-за его плеча, а по лагерю шла роскошная процессия. Десяток бодрых солдат с барабанами и пажей шли перед красивым юношей с серебряной короной и поводьями сверкающего черного скакуна в руке. Он улыбался всем, проезжая, и я не сразу узнала это лицо.

До этого принц Флориан только хмурился и вел себя едко, но здесь, в свете яркого солнца, его щеки раскраснелись от холода, а мужчины радостно вопили ему, и от его мрачности не осталось и следа.

Я с ужасом спряталась за повара, чтобы он не узнал меня.

Весь ведь в лагере бурлила активность, я держалась поодаль. Принц не искал узника, но я все равно старалась избегать его. (В лагере творилась суета, солдат перемещали, заставляя спать по трое в кровати, чтобы освободить место принцу). Лагерь гудел слухом: у принца есть какая-то новость для всех. Патрули уходили в обход, все солдаты чистили пуговицы и причесывались в ожидании объявления.

Но моя стратегия развалилась. Я бежала из кухни, завернула за угол и врезалась в него, проверяющего пики некоторых солдат.

— Простите, мне так жаль, — пробормотала я, пятясь, ведро воды упало к моим сапогам.

— Стой! — приказал принц. — Кто это?

Я опустила голову. Я не могла обращаться к принцу, даже если бы захотела.

— Поросенок, милорд, — ответил солдат. — Мальчишка из Монтани, которого поймал патруль.

— Да? — принц обхватил мой подбородок и заставил поднять голову, чтобы рассмотреть мое лицо. Я старалась не отпрянуть, когда его большой палец коснулся моей щеки. — Мальчишка, да. Ему еще далеко до бороды… Я где-то видел твое лицо.

Я сглотнула.

— Не думаю. Сэр.

— Ммм, — он отпустил мою челюсть. — Ты не можешь быть связан с королевской семьей. Может, это сходство народа.

Я низко поклонилась и попятилась, борясь с желанием убежать от него.

— Неплохо сохранились в таких-то снежных условиях, — сказал он про пики, а я завернула за угол. Я спешно протерла лицо снегом, радуясь холоду.

Принц потребовал праздничный пир, но причину не назвал, и это обрадовало повара, а ощущала последствия я. Я часами разжигала огни на кухне, катала бочки с вином, мыла котлы. Повар достал из кладовой четыре куска ветчины, при виде жарящегося мяса я чуть не плакала. Он следил пристально, и я не могла даже кусочка утащить. Меня отправили с вином, чтобы стражи не засохли от жажды.

Гадко пахло разваренными бобами и мужскими телами. Не только я провела много недель в этом лагере без мыла. Я шла, наливая вино в кружки, стараясь, чтобы меня не стошнило.

Наконец, зал заполнился, всем раздали тарелки, принц Флориан встал. Солдаты радостно завопили.

— Да здравствует король! — крикнул принц, поднимая бокал.

— Да здравствует король! — проревели солдаты Дракенсбетта, сделали большие глотки.

Принц стоял с улыбкой на губах.

— Как вы знаете, королева-регент Монтани недавно проводила бал в честь своей племянницы, наследницы, чтобы найти ей мужа. Уверяю вас, празднование было пышным, замок — отрада для глаз. Мне там понравилось.

Мужчины переглядывались, удивленные его уверенностью. Я так заслушалась, что перелила вина в кружку солдата, и меня ткнули ногой.

— Принцесса — другая история, — сопровождение Флориана рассмеялось, они уже знали об этом. — Надутая корова. Я видел уличных котов грациознее ее.

Все смеялись. Мне повезло, что на меня никто не смотрел. Мой взгляд мог убить.

— Но она была маленькой ценой за страну, и я был бы рад, как и любой мужчина, взять ее в жены, хотя брачная ночь была бы проблемой, — мужчины заревели от смеха.

Словно ощутив мои убийственные мысли, Флориан посмотрел на меня.

— Поросенок! Наши бокалы пусты! За работу. Знаешь свою принцессу?

Я покачала головой, опустив взгляд.

— Повезло тебе. Хотя вы похожи своими объемами. Не хмурься так, я не хотел обидеть, — он повернулся к толпе. — Когда я заметил, что никто не может очаровать принцессу, я не стал и пытаться и начал вести себя как шпион, чтобы понять, кто еще собирается бороться за трон. Я танцевал с несколькими красивыми дамами, пробовал жареное мясо с инжиром. Я даже добавку съел, — он просиял.

Принц хорошо рассказывал истории, все его внимательно слушали.

— Посреди моей любимой кадрили за стенами замка раздался шум, страж заявил, что нас атакуют!

— Кто? — завопил солдат.

— Не поверите. Жуткая ведьма схватила принцессу Беневоленс, украла из-под носа защитников! Пыталась убить девушку! Королева София смогла спугнуть ведьму. Я сам видел это существо, летящее по небу на метле, она смеялась, как безумная!

«Я не смеялась, — подумала я. — Я кричала от страха!».

— Куда она делась? — спросил другой солдат.

— Не знаю. Никто не знает. Она может быть… где угодно!

Некоторые вздрогнули, а потом рассмеялись.

— Что ж, — продолжил Флориан, — ведьма наложила на принцессу проклятие. Девушка не просыпается, спит, как мертвая. Танцы сразу прекратились. Королева держалась, но изящно отказалась от помощи моего отца, отправила гостей домой, ведь у нее теперь трагедия. Ученые начали прибывать, чтобы понять, что это за чары. И какой их ответ? Спасти ее может только одно, — Флориан осмотрел комнату, растягивая момент. — Два дня назад отец получил объявление от Монтани, что собираются все юноши королевской крови, чтобы спасти принцессу… поцелуем принца, — он просиял, закончив историю.

Солдаты заерзали.

— Но, сир, — сказал капитан. — Принцев прибудет много. Разве вы не рано радуетесь?

Принц улыбнулся.

— Нет, дорогой мой! Видишь ли, в день моего рождения мудрая женщина, помогавшая моей матери, предсказала мою судьбу. Она говорила слова, которые я потом узнал, сидя на колене отца: «Однажды ваш принц пробудит принцессу и получит ее в жены». Пророчества не в наших силах понять. Я всю жизнь ждал этот момент. И он настал. Прячьте мечи и луки, без капли крови Монтань будет нашей!

Все завопили. Принц снова и снова произносил тосты и радовался. Они праздновали до глубокой ночи, хотя качество еды не подходило для банкета, многие угощения никто не трогал. Вино текло свободно, солдаты впитывали уверенность принца, веселились и радовались, что скоро уже покинут этот лагерь и вернутся к женам и любимым в Дракенсбетт внизу.

Я хотела отрицать слова принца, пока ходила по залу, наполняя кружки, но не могла. Я мало знала о заклинании двойника. Я была разделена с двойником уже много недель. Могли ли мы еще соединиться, или связь угасла? Я не знала это, как и не знала, сможет ли принц оживить ее. Но если он сможет, ведь пророчества в сказках не врали, я верила в это, то мы с двойником будем разорваны навеки. Она, что была без жизни, станет принцессой, а я останусь пастухом в Дракенсбетте.

Я ценила свою жизнь и хотела вернуться к двойнику! Ужас из-за возможного другого варианта довел меня почти до истерики, когда я поздно ночью чистила блюда и столы. Монтань нуждалась в принцессе. Мне нужно было сбежать.

Я лежала часами без сна, обдумывала возможные сценарии, и каждый казался хуже предыдущего. Наконец, я уснула и увидела жуткий кошмар. Мне снилось, что я лежала в кровати в замке Монтани, не в башне, а в Персиковых комнатах, спала под покрывалом, расшитым цветами. Это был сон, но я видела прибытие принца Флориана. Он прошел на носочках с улыбкой на губах, он подошел к кровати, и на его лице появилась нежность. Он склонился, губы сложились для поцелуя. Я видела свет на его ресницах, его сияющие глаза, прядь волос запуталась в его короне. Он склонялся все ближе и ближе. Паника подступила к моему горлу, я боролась, извивалась, но его губы приближались, пока я могла видеть только их, и я не могла дышать.

Я с содроганием проснулась, оказавшись лицом в грязном мехе. Я попыталась сесть, все еще четко видя перед глазами Флориана. Я мало страдала из-за него перед сном? Родители не страдали? Этот сон был против моей клятвы, против их доверия, ведь я хотела отомстить за их смерти. Я долго терла рот, словно это могло стереть воспоминание о поцелуе.

ТРИНАДЦАТЬ

Кошмар испугал меня, а при виде принца Флориана утром за завтраком у меня закружилась голова. Но принц и его сопровождение не взглянули на меня. Я принесла им еще тарелку жареного бекона (кусочек я смогла спрятать в перевязи на руке, к моей радости), капитан стукнул Флориана по плечу, смеясь:

— Бал был семь недель назад! Вы оставили нас дрожать здесь, пока пили и танцевали…

— И пировал, — добавил Флориан с улыбкой, прожевав бекон. — Принцем быть сложно.

Я нахмурилась, слушая капитана по пути на кухню. Семь недель! За семь недель могли срастись кости, это я выучила от мамы. Я склонила голову, чтобы съесть украденный бекон, я решила развязать бинты, как только будет свободная минутка.

Минутка нашлась после ужина, когда мне уже разрешили рухнуть на шкуру. Уставшая от трудов и плохого сна прошлой ночью, я начала все-таки срезать повязку ножом, который стащила. Слои снаружи так загрубели от грязи и жира, что я боялась, что порежу себя, но я смогла срезать узлы и убрала все слои ткани.

Я два раза до этого я проверяла рану, чтобы не было гниения. Мне все еще было плохо от вида. Рана зажила красным шрамом, который стоило бы смазывать мазью, но я не видела знака, что кости не зажили. Предплечье затекло от того, что я его не использовала, кожа была с белым налетом, что был не лучше повязок.

Я вытерла руку кусочком ткани, жалея, что не могу призвать воду. Просто сжимать пальцы было очень больно. Я протерла как можно лучше, перевязала запястье кусочками ткани. Стараясь не тревожить рану, я устроилась под плащ.

Казалось, я только уснула, повар растолкал меня.

— Еще не утро! — возмутилась я.

— Принц требует меня, — рявкнул он. — Ты помогаешь.

Его недоверие совпадало с моим, он расстегнул оковы на моей лодыжке. Я слышала, как двое солдат топчутся за дверью. Дело было серьезное, и требовались, видимо, навыки лекаря, а не повара.

Солдаты вели нас так быстро, что мне пришлось бежать, а потом нас завели в комнаты капитана. Внутри ревел огонь (зажигала не я!), было видно принца и двух его помощников, они были одеты не очень тепло, заламывали руки и расхаживали. Они обрадовались при виде повара, а я боялась, что он умеет не так уж и многое.

В хижине стало слышно кашель. Кровать была так глубоко в тени, что я не видела капитана сразу, его лицо было красным от лихорадки и усталости. Его кашель продолжался долго, принц повернулся к повару.

— Помоги ему! — попросил он.

— Мы разденем его, — заявил повар. — Открой дверь, ты.

Холод зимы для больного? Были варианты лучше.

— Горчичник подойдет лучше, — выпалила я.

Повар повернулся ко мне с яростью, и теперь я поняла, что он боялся, что пастух затмит его способности.

Но принц не дал ему сорваться.

— Почему ты так думаешь?

Я опустила голову, уже жалея о своих словах.

— Мама всегда так говорила. Она… была целителем, — было больно говорить так честно, но я не успела сочинить ложь.

— Почему ты не сказал раньше?

Я заерзала. Никто не спрашивал, да никто в другой ситуации и не поверил бы.

Но они были в отчаянии.

— Ты можешь сделать горчичник? — продолжил Флориан.

Я кивнула.

Он повернулся к солдатам:

— Спешите помогать ему!

Я сама себя подставила. Что я знала о горчичниках? Они были моими врагами.

Я отругала себя за такие мысли. Я должна была помочь человеку, не стоило думать о мести, если только что вспомнила маму. Что бы ни было дальше, я решила помочь капитану, как обычному человеку.

* * *

В следующие дни я почти не отходила от Йоханнеса, так звали капитана, и принц приказал мне так его называть. Состояние его ухудшалось на глазах, и я пыталась вспомнить слова мамы, ведь она не учила меня этому. На кухне я попыталась из чистой ткани и горчичного порошка с жиром сделать горчичник. Я вернулась к больному, положила результат на грудь Йоханнеса, тепло должно было успокоить боль и помочь. Ему было сложно дышать, и я подложила ему больше подушек, грела на огне чайник, и в комнате было тепло, как в джунглях. Повезло, что у повара был сушеный мак, вскоре я сварила мамин сироп из коробочек мака и меда, она говорила, что это лучшее средство от кашля.

Солдаты, приставленные ко мне, быстро сменились слугами, они разжигали огонь, грели камни для ног Йоханнеса, бегали за бульоном и полотенцами по моему приказу. Они ни на миг не замирали, хоть и должны были удивляться, как пастух превратился в диктатора. И они должны были задумываться, откуда такие познания, ведь исцеление в обеих странах было работой женщин. Но здесь все были так благодарны, что не говорили об этом.

Каким бы ни было мое отвращение к принцу Флориану, он служил другу верно. Я не могла выгнать его из комнаты, хоть и хотелось. Он не слушал мои угрозы, что сам может заболеть. Он забирал из моих рук миску и кормил Йоханнеса, спрашивал моего совета, поправляя подушки.

Мое неудобство стало сильнее одним вечером, когда мы помогали Йоханнесу, которого снова сдавил приступ кашля. Когда он притих, я устроила пациента удобнее на подушках, протерла лоб травяным настоем и спиртом, принц положил свежий компресс на его грудь. Закончив, я начала прибирать в комнате, чтобы не смотреть на врага.

— Повезло тебе, что ты знал свою мать.

Слова Флориана удивили меня, ведь до этого мы работали в тишине.

— Моя мама умерла так давно, что я ее едва помню, — продолжал он. — Я бы все отдал. лишь бы помнить ее четко, как ты.

Я не могла ничего сказать.

— Она звала меня Флорри. Отец жаловался, что это как имя девочки, но она целовала меня… ах, стоит прекратить, пока я не расплакался.

— Я не знал, — прошептала я.

— Что меня звали Флорри? — он улыбнулся.

— Что ваша мама тоже умерла.

— Да. Эта скорбь у нас общая… Сейчас мои услуги нужны? Если нет, мне нужно уйти по делам.

Он тихо закрыл за собой дверь, оставив меня с вихрем эмоций, и я чуть не вылила кипяток себе на ноги.

Эту ночь я дремала на кровати, и мне снова снилось, как принц будит меня поцелуем, а потом я проснулась от кашля Йоханнеса. Я поспешила к нему, радуясь, что он отвлек меня.

* * *

Мама, как-то раз вернувшись с тяжелого случая, услышала от папы вопрос, каким будет результат. Она устало пожала плечами и ответила:

— О, он или умрет, или выздоровеет. Есть только одно.

К моей радости, Йоханнес не умер, ему понемногу становилось лучше. Флориан тоже заметил улучшения и спрашивал меня каждый день, когда капитан сможет отправляться в путь. Он давно бы покинул лагерь сам, если бы не «мяукающий котенок», как он называл Йоханнеса за спиной.

Хотя я знала, что собирался сделать принц, я тоже хотела покинуть этот ужасный лагерь. Прикрываясь желанием узнать, как лучше перевезти пациента, я узнала, что путь к крепости Дракенсбетта включал долгий поход по Речной дороге, которая пролегала ниже утеса, где стоял замок Монтани, и добиралась до ворот города! На дороге должны быть торговые караваны, куда я смогу сбежать и как-то вернуться в Монтань.

Но я не могла рисковать жизнью человека, которого только спасла, и я настояла, чтобы мы оставались на месте, пока Йоханнес не наберется сил для пути. Лагерь таял на моих глазах. Солдаты превращали хижины в сани с провизией, которые лошади тащили к долине внизу. Люди уходили с песней, хотя один из двух слуг остался со мной. Он помогал носить подносы, ведь моя правая рука все еще была слабой. А еще он напоминал медведя, и его присутствие на кухне защищало меня от повара. А повар, как все задиры, сталкивающиеся с силой, теперь лебезил передо мной, угощал тем, что раньше мне и не снилось получить здесь. Вместо этого я относила их Йоханнесу, думая, что это подбодрит его.

Вечером, принеся пациенту угощение, я увидела, что капитан пьет вино с Флорианом. Они выглядели виновато, когда я появилась. Флориан попытался спрятать графин под одеялом.

— Прости нас, о благородный целитель. Но вино ведь тоже лечит?

Я была рада видеть, что капитан сидит, пьет, так что я улыбнулась.

— Говорят, такая диета ведет к распущенности, — отметила я.

— Ах, распущенность, — прошептал капитан.

Флориан рассмеялся.

— Тебе явно стало лучше, друг! Нужно возвращаться, девушки тебя быстро излечат.

— Точно. Мечтаю о Розалинде и ее мягких подушках. Она моментально готова отдаться. И она каждый раз спрашивает о тебе, когда мы вместе.

Я еще никогда такого не слышала! Мое лицо пылало, я хотела убежать, заткнуть уши… но мальчики так себя не вели. Я могла лишь закусить губу и молиться, чтобы их разговор скорее закончился.

— Насчет Розалинды не сомневаюсь, — сказал принц со смешком. — Но ее интересует корона, а не лицо под ней. Нет, я пользоваться этим не буду. Лучше пусть она найдет себе истинную любовь.

— Вы такой рыцарь, мой принц, когда болтаете об истинной любви.

— Болтаю! Я обижусь. Бен, а что думаешь ты?

Они повернулись ко мне и рассмеялись от моего смущения.

Флориан улыбнулся.

— Он просто этого не испытывал… Но, согласись, Бен, что связь между двумя сердцами — наибольшая радость между мужчиной и женщиной.

Мои щеки вспыхнули еще сильнее, я пролепетала что-то в ответ.

— Перестань, или ты убьешь его, и некому будет заботиться обо мне, — сказал Йоханнес. Он закашлялся, притворяясь, и это отвлекло их. Я пару минут пыталась устроить его удобнее. Вино и усталость быстро усыпили его.

— Он мне как брат, — прошептал Флориан, глядя на друга. — А еще папа говорил, что, если бы знал о наших характерах, он бы поменял нас младенцами.

Я не знала, как ответить. Их разговор и романтическая натура принца потрясли меня, и я не могла четко мыслить.

— Но Йоханнес прав. Нам нужно отдохнуть. Спокойной ночи, Бен.

Я много часов лежала той ночью, сжимала затекшие пальцы, разминала запястье, пока боль не стала невыносимой, но она не давала мне спать. Но сон все равно забрал меня. Как я и боялась, мне снова приснился принц Флориан. Он устроился на краю кровати в Персиковой комнате, обхватил мою ладонь и поднес к своим губам с теплой улыбкой.

— Поиграй со мной, милая принцесса. Просыпайся, и мы порезвимся, — он склонился…

Я проснулась с криком. Задыхаясь, я слышала топот. Мой крик мог разбудить лагерь! Но тишину нарушал только храп капитана. Крик мне мог и присниться.

Я укуталась в плащ, придвинулась к огню и быстро разожгла его. Я не спала больше. Я устроилась у огня и думала о побеге. Завтра, каким бы ни было состояние Йоханнеса, мы должны отправляться.

* * *

И мы ушли с солдатами и всадниками. Я хотела, чтобы Йоханнес ехал на санях, но тот так обрадовался, что ему стало лучше, что он решил ехать с нами на лошади. Яркое солнце помогало ему, и он радовался при виде веселых солдат.

У меня были свои проблемы, я никогда еще не ездила верхом. К счастью, мой конь ехал так, словно я была в кресле-качалке, но оставаться в седле было сложно, я удерживала себя только мыслями о побеге. О, как я хотела увидеть свой любимый замок, своего двойника. Я даже хотела к мрачной Софии, которую, в приступах тоски по дому, даже обещала всегда слушаться.

Мы миновали снег и шли по траве с цветами, пели птицы и блеяли овцы. Но этот пейзаж мало напоминал Монтань. Фермы выглядели мрачно, земля не выглядела плодородной. Теперь я понимала, почему Дракенсбетт хотел заполучить плодородные земли соседа.

Трудности жителей не волновали принца, он становился веселее с каждым изгибом дороги. Он запел грязную песню о пастушке (он подмигивал мне при этом) и горном козле, полюбившем ее. Солдаты подпевали бодро припевы.

— Итак, Бен, — он оказался рядом со мной и капитаном, — ты не хочешь спеть?

— Я не умею, Ваше высочество.

— О, любой может так петь! А я, кстати, даже не спросил у тебя о твоей стране.

— Я ничего не могу сказать, — я пожала плечами, изображая безразличие.

— Не верится. Ты, конечно, похож внешне на принцессу, но ты умнее и интереснее, чем она, поверь.

Я мысленно стиснула зубы от такого оскорбления.

— Что за горгона эта королева-регент? Ты ощущал хоть раз ее когти?

Йоханнес рассмеялся.

— Расскажи ей, с каждым разом история становится все интереснее.

— О, Бен, конечно, слышал. Конечно, ты знаешь о смерти короля Фердинанда прошлой весной. И еще кого-то убили с ним.

Было больно слышать, как он упомянул о моей матери. Я молчала.

— Может, ты знаешь, что мой отец, узнав жуткую весть, предложил помощь вдове Фердинанда. Хотя у наших стран сложные отношения, трагедия задела его, он всегда уважал королеву, так что мы поспешили прибыть на похороны короля.

Как он это описывал! В сложные отношения входили захват, обман и убийство?

Принц не замечал мое недовольство.

— Отец просил королеву о разговоре, при дворе он предложил ей обыскать гору и найти чудище, что совершило этот ужасный поступок.

Я не сдержалась.

— Чудище? Вы о драконе?

— Конечно, — он изобразил удивление. — Что еще может это объяснить? О, не злись так! Бойся, Йоханнес, его лицо похоже на лицо королевы.

— Точно, Ваше высочество, — улыбнулся капитан.

— Его реакция подходит для истории. Бен, добавь к этой своей эмоции язык гадюки и хитрость дьявольской музы, и ты получишь королеву. Я никогда еще не страдал, как тогда.

— И мы все, — рассмеялся Йоханнес.

— Точно, — Флориан принялся изображать сдержанный тон Софии. — «Дракон, говорите?» — сказала она отцу, словно непослушной служанке! — «Вы лично видели дракона?». Отцу пришлось признать, что он не видел. «Кто-то из вашего сопровождения видел это легендарное существо?». Мы покачали головами. «Вы находили следы, яйца, гнезда, помет или другие признаки, что этот зверь существует и живет на Аншиенне?».

Капитан кусал перчатку, сдерживая смех, а солдаты слушали Флориана.

— Признаю, я рад, что она королева, а не генерал! Она допросом заставила нас шаркать и смотреть на ноги. А потом она заговорила так тихо, что я не сразу понял глубину ее гнева. «Вы пришли в наш двор, вы, снова и снова пытающиеся забрать наши земли и погубить наш народ, не прошло и дня после трусливого и жестокого убийства нашего любимого правителя, и хотите объяснить это преступление существом, которое никто из вас не видел, и существование которого никто никогда не доказывал, кроме книг с картинками и сплетен стариков. Мы скорбим! В черном, мы пытаемся смириться с другим будущим, и, при всем уважении к вам, ваше присутствие оскорбляет нас, выглядит как насмешка над всем, что мы ценим, так что мы просим уйти вас», — Флориан изобразил поклон и закончил.

— Хорошо запомнили, сир, — пробормотал солдат, другие улыбались.

Флориан смотрел на меня.

— Что ты знаешь о своей королеве?

— Она заслужила трон, — ответила я. Я никогда еще не защищала Софию, но эти слова произнесла искренне.

Йоханнес напрягся, но принц отмахнулся.

— Откуда ему знать?

— О драконах? — спросила я и с потрясением увидела, как люди кивают. — Вы верите, что на Аншиенне есть драконы?

— Это их дом, — пробормотал солдат.

— И речь королевы вы считаете странной, потому что думаете, что она ошибается?

— Успокойся, Бен, — сказал принц. — Ничего не поделать, ты и твой народ живете в мире иллюзии.

Я сорвалась. Я неделями терпела жестокость вражеских солдат. Терпела холод, голод, боль в руке, держала язык за зубами. Даже шутки принца не выводили меня. Но его оскорбление моей матери, его отрицание всех доказательств, что трагедия не была устроена вымышленным существом, его постоянное присутствие в моих снах вывели меня из себя.

— Мир иллюзии? — выпалила я. — А где, извините, тогда обитаете вы?

— Не знаю, о чем….

— Неужели никто не говорил принцу Дракенсбетта, что он живет в мире обмана?

Несколько солдат потянулось за мечами.

— Осторожно, Бен… — предупредил Йоханнес.

— Вы говорите о любви, дорогой принц, что все мужчины и женщины должны знать желания их сердец. И после этих слов вы хотите жениться на принцессе, которую описали не лучшим образом. Она показалась вам такой отвратительной, что вас передергивает даже от мысли о брачной ночи.

Принц сверлил меня взглядом, злясь.

— Если хочешь жить, молчи.

— Об этом обмане я и говорю! Вы говорите о радостях любви, а сами готовы обречь свою жизнь и всех вокруг на горе.

— Довольно! — взревел принц. — Я не потерплю такой наглости, такой… лжи, ужасной лжи! Завтра я встречу свою судьбу. А, когда вернусь, повешу тебя.

Меня тут же стащили с седла и сковали. Остаток пути принц ни разу не посмотрел на меня, как и остальные, он только вел лошадь вперед, ударяя по встречным веткам.

А я не смогла сбежать, меня везли в телеге с кляпом, и я ругала себя за глупость.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Принц Флориан отправился просить моей руки, а я осталась запертой в подземельях крепости Дракенсбетта, жизнь грозила закончиться. Следующим утром принц поедет в Монтань, пробудит двойника и заберет себе ее и народ. Если окажется, что у двойника нет своего разума — я бы этому не удивилась — принц не заметит даже, ведь ничего хорошего не ожидает. Может, он легко убедит ее в существовании драконов, он в них верил. Я, настоящая принцесса, буду казнена. Может — это меня немного взбодрило — я смогу уговорить их выпустить меня на горе. Тогда я попробую найти ледяную пещеру, где умер отец, и присоединюсь к нему в смерти. Когда-нибудь наши тела найдут. Но, может, я успею вырезать свое и его имя на камне…

Нет! Такие мысли не помогали. Нужно сбежать отсюда. Я осмотрела камеру: на стенах были ржавые кольца, сено вместо кровати, прутья в окошке под потолком. Я в отчаянии бросилась на деревянную дверь, взывая к огню. Мне бы вопящую банши или печь кузнеца, чтобы растопить замок…

Я моргнула. Я могла сделать огонь, и, если другая рука сработает, призову и ветер. Не хватит ли этого?

Я сбросила плащ.

Половину ночи и призывала ветер. Рука болела так, что я боялась, что снова сломала кости. Наконец, я призвала ветер, паника превратила его в шквал, и он превратил огонь в моей руке в жар. Дверь тут же загорелась, темницу заполнил дым. Как бы я ни пыталась, я не могла призвать огонь, который мог бы растопить железо, хотя дерево горело и чернело.

Злясь, кашляя от запаха, я заколотила дверь. Дерево обгорело вокруг замка, и он со стуком вывалился на пол.

Хорошо. Результат я достигла. Надев плащ, я приоткрыла дверь. Дым лился в коридор, я спешно закрыла дверь за собой. Я заглянула за угол и увидела выход… и стража, дремлющего у лестницы. Я быстро создала в руках камень — скорее песок, чем камень, это я умела плохо — и бросила в него. Я сильно промахнулась, но шум все равно разбудил стража, который с виноватым видом пошел искать источник. Я взбежала по лестнице и попала в другой коридор.

Я старалась вспомнить путь по крепости. Это место казалось другим в тишине ночи. Трое солдат спорили о яблоках и не заметили фигуру в тенях, прошмыгнувшую, как призрак, сквозь двери.

Снаружи я столкнулась с новой проблемой. Мне нужно было как-то преодолеть стены и побежать в Монтань. Мне нужно было прибыть раньше принца. К сожалению, я не знала, как это устроить, у меня не было денег или умений, чтобы перебраться на коне. Я вспомнила картинку мага без рук, который пытался использовать магию для своей выгоды. Я только вернула себе вторую руку, я не хотела терять обе. Но… можно ли было создать фальшивое богатство?

Я спешно нашла гору мусора. Я несколько раз обожгла пальцы, пока смогла расплавить осколки в шесть зеленых… Они не были похожи на изумруды. Это больше напоминало личинки. Даже я, их создатель, была не рада. Но у меня было только это. Я собрала камни и пошла в тени к вратам крепости.

Петухи кукарекали, оповещая о рассвете, телега проехала по дороге, гремя и скрипя. Я скривилась от запаха. Телега остановилась, и я с отвращением поняла, что это идеальный способ побега. Последний солдат прошел перед телегой, я скользнула между задних колес, впилась в балки и молилась, чтобы моей силы хватило.

Если бы я пыталась проделать это раньше, ничего не вышло бы, но недели работы раба укрепили меня. Хотя раненая рука едва могла удерживать мой вес. Почва шуршала под моим плащом, а я не понимала, почему все мои приключения сопровождает гадкий запах? Почему я не могла оказаться на луге с цветами? Нет, я оказывалась в лагере с грязными солдатами или в темнице…

Думая об этом, я едва заметила, что мы миновали врата. Когда телега подпрыгнула, выбираясь из лужи, я пришла в себя от холодных брызг и поняла, что мы добрались до главной дороги. Здесь уже было не так плохо с запахом. Я не переодевалась и не мылась с поимки, мои короткие волосы были не лучше шерсти овцы. Я потерла руки и лицо, отряхнула плащ и отправилась в Монтань.

Дракенсбетт был в три раза больше Монтани, но его столица была в половине дня пути от Монтани, это я уже знала. Я поняла еще одно, Речная дорога, идущая по Дракенсбетту, была без торговцев лошадьми, особенно на рассвете. Чем дальше я шла, тем реже встречались поселения. Потом мимо прошел торговец с ослами. Он увидел, что я предлагаю за них, и сообщил, что думает о моих осколках стекла и обо мне.

Солнце поднималось, пели птицы о любви, но я не радовалась. Я не успею попасть в Монтань вовремя. Я приблизилась к крестьянскому мальчику с коровой.

— Ты не знаешь, где я могу взять лошадь? — устало спросила я.

— Нет. Но эту я продаю, — последовал ответ.

Я посмотрела на животное.

— Я могу на ней доехать до Монтани?

Мальчик рассмеялся.

— Нет, но она даст тебе много молока, если будешь ухаживать.

Мне снова могли отказать, так что я протянула ему горсть стекла.

— Я могу купить ее за это?

Глаза мальчика расширились.

— Они волшебные, да?

Я кивнула, кривясь, и соврала о первом пришедшем в голову.

— Это бобы.

— Можно мне все? — попросил он.

— Конечно, — мы заключили сделку, и я повела покупку по дороге, а мальчик побежал в другую сторону. Я не знала, что с ним стало, но я была ему благодарна.

Я приближалась к первой ферме, там я поменяла корову на седло и дряхлую кобылку, которая не была готова к темпу, который я требовала от нее. Я старалась изо всех сил, заставляла кобылу бежать мольбой и тычками ног, пытаясь заметить Флориана и его сопровождение среди торговцев и путников на Речной дороге.

Аншиенна с этой стороны смотрелась даже крупнее, занимала половину неба. Я повернула на дороге и увидела замок вдали, сердце наполнилось гордость за ум предков, они идеально расположили замок. Даже издалека я видела Башню мага. Как же смело я прыгнула из ее окна! Я помнила это как древнюю историю, а не события трех месяцев назад.

Теперь я видела туман водопадов, путь к утесу Монтани. Мы с кобылкой промокли от усилий двигаться быстро. Я следила за дорогой и возле утеса заметила яркую компанию в центре дороги. Если бы мы столкнулись на тропе утеса, все было бы потеряно. Так нам с кобылой пришлось бы прятаться в яме, пока Флориан с рожками и знаменами проезжал мимо.

Как только они оторвались, чтобы не видеть меня, я последовала за ними. Кобыла стала вредничать, как только я перестала давить на нее, но я не собиралась слезать с нее. Я боролась с ней какое-то время, развлекая прохожих, а потом сдалась, отпустила ее на зеленые луга, а сама направилась пешком.

Когда я добралась до вершины утеса, я едва могла дышать, подъем был жестоким. Но мои усилия были вознаграждены, я видела замок за рыночной площадью, полной торговцев, жителей и путешественников.

Я старалась выглядеть пастухом и пошла рядом с овцами к рынку. Меня даже не заметили, овцы были заняты, а люди ожидали праздник днем. Я безопасно пробралась в город.

Скрывая лицо под капюшоном, ведь эти люди знали меня всю жизнь, я спешила по улицам к замку. Стражи на воротах не смотрели на меня, их внимание было на группе из Дракенсбетта, которые собрались во дворе.

Я проскользнула через врата и пошла вдоль двора. Я была на половине пути, когда меня заметили.

— Поросенок! — крикнул солдат Дракенсбетта, моему побегу не обрадовались, они бросились за мной. До этого я шла медленно, а теперь мои ноги едва касались камней, я и не знала, что умею так бегать. Я добралась до переулка и завернула за угол, а потом нашла ежа на камне и нырнула туда.

Моя голова ударилась о камень, ведь я разогналась и не заметила стену дальше. Я старалась подавить крики. Всего на расстоянии вытянутой руки солдаты злились из-за моего исчезновения, ругали друг друга. Голова болела, как и бок, но это была маленькая цена за это представление, и я впервые улыбнулась за месяцы. Мое задание было почти выполнено, пытки закончатся! Осталось найти двойника и вернуться к жизни принцессы.

* * *

Но вскоре я поняла, что не знаю, где лежит мой двойник. Замок был скромным, но большим, и Флориан уже был внутри, направлялся к невесте.

Я бежала по скрытым проходам, не думая о том, что слышно мой топот. Где она? Моя маленькая спальня из снов была пустой, как тронный зал, бальный зал и большой зал со слугами, что шептались группами по двое-трое…

Я заметила, пробегая, лорда Фредерика в кресле, королева расхаживала по ковру рядом с ним. Они нервничали в ожидании, и я знала, что я близко.

Двойник лежал в следующей комнате, но поздно! Принц Флориан уже склонился над спящим телом. Пуговицы и эполеты его формы сияли, солнце блестело на короне и волосах.

Я смотрела в ужасе. Он склонялся…

И отпрянул. Это были не нервы, он размышлял, сколько последствий принесет этот поступок. Печально вздохнув, он прошел к окну и прижался головой к стеклу.

Королева хитро выбрала комнату для заколдованной племянницы. Голубая комната была маленькой, но без изъянов.

Бледно-голубые и золотые шторы обрамляли окна, стены покрывал бледно-голубой шелк, простая, но изящная мебель сильно отличалась от хмурого вида крепости Дракенсбетт. Принц Флориан стоял у окна, задумавшись, ему было видно двор внизу, чарующую рыночную площадь, город и долину Монтань, зеленую и густую.

Мой двойник лежал выгодно. Она все еще была в бальном платье и парике, ее пухлые руки лежали на груди, на щеках были румяна. Даже в зачарованном сне она чуть хмурилась, и я подозревала, что принц от этого и отпрянул.

Его замешательство давало мне время. Я сняла одежду, ведь у меня не было запасной. Укутавшись в плащ, не смея дышать, я прошла через портал. Повезло, что принц был так погружен в мысли, что не услышал мои шаги. Я осторожно прошла к двойнику. С опаской взглянув на Флориана, я бросила плащ в портал и нырнула в тело.

Мой двойник был ближе к смерти, чем я думала. Пару мгновений я не могла вдохнуть. Паника поднималась к горлу. Я была в живом камне, я боролась, просила жить…

И я проснулась. В дюймах от моего лица был принц Флориан, его глаза были закрытыми, на лице была горечь, губы надулись для поцелуя.

А мои губы зашевелились:

— Не смей.

Принц отскочил с криком. Он с дикими глазами смотрел на меня, ужас и узнавание растекались по его лицу.

— Бен! Беневоленс! Ты… ты…

— Я, — заявила я. — Я — Бен.

— Нет… Нет, нет, нет! — он побежал к двери и почти сразу я услышала топот копыт, он умчался со двора со своими людьми, оставив всех в смятении.

ПЯТНАДЦАТЬ

Тишина была в замке. Мои испытания и побег из Дракенсбетта, две ночи без сна, утомили меня ужасно. Может, повлияла и слабость двойника, хотя я не была экспертом в таких делах. Я из последних сил добежала до окна, чтобы посмотреть, как он убегает. София ворвалась в комнату, когда я рухнула на ковер.

Как давно я не спала в замке! Как я скучала по Софии. Теперь я открыла глаза, королева была надо мной, рука была занесена для пощечины.

— Она проснулась, Ваше величество! — закричал лорд Фредерик, схватив ее за руку.

Королева не наказывала меня, поняла я с облегчением. Она просто приводила меня в чувство.

— Святые небеса! — воскликнула она. — Принц оживил ее.

— Нет, — прошептала я. — Нет. Я… сама.

Королева развернулась, глядя на меня, как кот на мышиную норму. — Что? Принц не сыграл роль?

— Нет, — прошептала я, комната кружилась перед глазами.

— Уверена? — не отступала она, снова готовая шлепнуть меня, чтобы получить ответ.

Вмешался лорд Фредерик:

— Расскажите, дорогая принцесса, и мы поможем вам.

Я слабо сглотнула.

— Я… очень-очень голодна.

Она так хотела узнать о роли Флориана, королева все же вспомнила о моих потребностях. Она приказала принести еду, а два сильных слуги отнесли меня в кровать.

Я оказалась в Персиковой комнате, сияющей от солнца. Я радостно улыбнулась. Раньше я презирала эти комнаты, но теперь была рада всем сердцем.

— Мы… туда уже не нужно… — королева смутилась искренне. — Прошлые месяцы и страх из-за ведьмы… Здесь безопаснее.

Она не поняла мою радость! Как я могла объяснить в сонном состоянии, что я была бы рада даже своей холодной башне, пока я была дома, а не в Дракенсбетте?

— Спасибо, Ваше величество, — смогла выдавить я. Появился поднос с пирожными, нежными овощами и разными угощениями, а еще кружка горячего шоколада, горячая баранина с нежной фасолью.

Я увидела еду и истерично рассмеялась. Я смеялась так долго, что люди в комнате могли подумать, что я сошла с ума, но я была рада. Я не ела бобы, принялась за остальную еду, но мой желудок хоть был пустым, вмещал теперь меньше. Меня охватила усталость, и, хотя королева хотела узнать, что случилось в Голубой комнате, ни она, ни лорд Фредерик не смогли выжать из меня ни слова, оставили спать с удобствах, какие я не знала несколько месяцев.

* * *

Я спала без помех день и всю ночь, и, когда проснулась, была свежей, как богиня рассвета. Рассвет уже прошел, я какое-то время нежилась в постели, разглядывала комнату благодарным взглядом. Пока меня не было, на подоконнике устроила гнездо голубка, ее курлыканье успокаивало.

Я слушала ее пение и уловила другие звуки. Любопытство победило лень, и я подошла к окну, чтобы увидеть источник шума.

Шум, который меня побеспокоил, был скрежетом меча о броню, проверяли тетиву, солдаты с топотом спешили на свои места. Лучники устраивались у бойниц, луки были наготове. Скрип прекратился, и в проем ворвались десять солдат в форме и…

Я впилась в подоконник. Принц Флориан на черном жеребце хмуро смотрел на замок. За ним были мужчины с седыми бородами.

Прибытие Флориана означало только одно: требование моей руки. Нужно было готовиться к защите. Я заперла дверь и нашла портал за ежом, нарисованным от руки. Я прослежу за принцем и его сопровождением, я увижу врага за вуалью магии.

Я шла по узким проходам, наслаждаясь удобством бального платья. Время, пока я была узником, наверное, притупило мое восприятие боли, или я просто была рада вернуться в Монтань. Как бы ни было, я бежала по проходам легче, чем когда-либо.

Как я и подозревала, группу из Дракенсбетта отвели в тронный зал. Я прибыла к порталу вовремя и увидела, как они официально приветствуют королеву, принц был мрачным.

— Мы приветствуем вас в Монтани, дорогие соседи, — сказала София, — и нам любопытно узнать значение визита.

Старший из группы, судя по его виду и уважению, с каким ним обходился лорд Фредерик, выступил вперед.

— Ваше королевское величество, придворные господа, аристократы, — здесь были и главы гильдий! Я не заметила, а теперь стало ясно, что дело серьезное, — я — посланник Ренальдо, короля Дракенсбетта. Как вы знаете, трон Монтани, оберегаемый королевой-регентом Софией, должен перейти ее племяннице, принцессе Беневоленс по закону и традициям. До вчерашнего дня на ней лежало заклятие, от которого она спала как убитая…

— Мы не целовались! — прошипел принц Флориан, не сдержавшись. — И не будем!

Вмешательство Флориана и его неуважение потрясли двор.

Посол заерзал и поправил воротник.

— Кхм. Да. Нас интересует восстановление принцессы. Я указываю, что принцесса не показывает, и, боюсь, никогда не будет, качества, нужные для управления страной.

Я злилась, скрытая порталом. Я слышала эту критику, а некоторые из придворных еще и согласно кивали! Это невероятно ранило.

— Ее апатия, вялость, ненасытность и неуважение к обязанностям ее статуса и будущего положения, которые она проявила на зимнем балу, ведут к одному заключению: древний народ Монтани будет сильно страдать, а то и погибнет, когда она будет править, — посол вдохнул. — Мой король хочет помочь славной стране и просит о добровольной передаче власти ему.

Добровольная передача? Это еще как? Судя по тревоге на лице лорда Фредерика, он знал, как это.

Посол ждал. София смотрела на лорда Фредерика.

— Мы ценим ваши переживания за наш народ, — начал мужчина после паузы. — Добровольная передача — серьезное решение, влияющее на судьбы всех мужчин и женщин страны, я прошу время на раздумья.

Посол кивнул.

— Я меньшего от вас не ожидал. Двух месяцев хватит?

Лорд Фредерик повернулся к королеве, но она оставалась статуей.

— Мы бы предпочли четыре, — ответил он. — Мы используем их мудро.

С поклонами послы Дракенсбетта ушли. Как только за ними закрылась дверь, королева сказала:

— Можем поговорить наедине, Фредерик?

Лорды и дамы расходились встревоженными группами, пока в тронном зале не остались только София и ее советник.

— Что за добровольная передача? — осведомилась королева, расхаживая в гневе.

— Это, Ваше величество, самый ужасный исход. Много веков назад придумали такую практику. Когда, как в нашей ситуации, наследник престола вызывает… опасения, а другого наследника нет, соседнее королевство может назвать престол своим и поглотить землю без кровопролития и революции.

— И народ позволяет такое?

— Если есть угроза остаться без правителя, да. Заявление проводится не голословно, угрожающая страна требует независимую оценку наследника.

— Будто оценка нас спасет, — фыркнула королева. — Мы — независимое государство! Мы не согласимся с этим!

Лорд Фредерик печально покачал головой.

— Ни одно требование передачи не смогли отклонить без жертв. Сто тридцать два года назад маленькая страна отказалась отдать престол барону Фарины, и тот так разозлился, что сжег все здания, — он вдохнул и вытер слезу с глаза. — Ваше величество, боюсь, мы обречены.

* * *

Сжег все здания. Слова лорда звенели в моей голове, мои слезы текли от осознания безнадежности, пока я брела по проходам, недавняя радость угасла. Бедный Монтань! Моя милая страна будет раздавлена каблуком Дракенсбетта! Этими лживыми, подлыми, трусливыми людьми… Они винили в убийстве моей семьи драконов, пикси и всех вымышленных существ, а сами планировали атаку с гор. Они сделали паузу, чтобы забрать трон без крови через мою руку, а потом, не прошло и дня, а они заявляют, что я не подхожу, и они собираются обойтись с Монтанем так жестоко… Как они посмели!

Я взвыла от ярости, испугав стражей в зале флагов, который проходила. Чудесно. Слухи о магии продолжатся. Дурацкая добровольная передача. Добровольная, ага! Это издевательство, а не доброта. И мое имя было созвучно с этим термином! Кошмар.

Я пришла в спальню и рухнула в отчаянии. Я вспомнила о своих снах, как принц Флориан входит в эту комнату с радостью на лице. Как силен был контраст между той радостью и нынешним хмурым видом, каким он был вчера, когда он пытался поцеловать зачарованную девушку перед ним.

И слова, которые было так сложно сдерживать, заполнили мой разум, те ужасные слова, которыми меня описывал посол Дракенсбетта… Я не помнила все в точности, но его критику поддерживали придворные Монтани, не пытаясь защитить меня, и это оскорбляло ужаснее всего.

Я лежала и плакала на ковре, частичка меня понимала, что слова, хоть и были жестокими, были правдой. Если обо мне судили по балу, разве такое мнение удивляет? Той ночью я вела себя как дура.

Я, прибыв в замок, ни разу (тут я зарыдала громче) не проявляла интерес к делам королевской семьи. Распорядок дня не очень-то вдохновлял даже совестливую принцессу. Но я отказывалась знать все, что было связано с придворной жизнью, так что теперь все думали, что я не подхожу для короны.

Я услышала приближающиеся шаги.

В дверь постучали, и я невольно прижалась к полу.

— Бен? — позвала Гильдеберта. — Открой дверь.

— Нет! — ответила я, всхлипывая. — Уходите!

«Так себя ведет принцесса? — прошептал голос в моей голове. Я зарыдала громче, но совесть подавить было не так и просто. — Рыдай дальше, и ты исполнишь то, что хочет Дракенсбетт».

— Тихо! — прошипела я. — Я устала! Я страдала, не видишь?

«Бедняжка», — прошептала совесть, это меня раздражало.

Я вздохнула и села.

— Минутку, — сказала я Гильдеберте. — Мне нужно… освежиться.

— Мне подготовить ванну? — спросила она.

— Ах… да.

«Это будет очень мило с вашей стороны», — сказала моя совесть.

— Это будет очень мило с вашей стороны, — повторила я, закатив глаза.

— О, благодарю, Ваше высочество. Рада слышать от вас такое.

Я покраснела от стыда. Я даже не обращалась с ней вежливо.

Я прошла к зеркалу. Грязные волосы торчали над заплаканным лицом, и я выглядела ужасно. Я совсем не походила на принцессу. Но, несмотря на внешность, я не была такой гадкой, как описал монстр из Дракенсбетта. У меня ведь были и хорошие качества…

Я вспомнила. Лорд Фредерик сказал, что будет проверка наследницы. Я плохо выглядела на публике, но за прошлый год выучила заклинания стихий, двойника, полета на метле; я выжила два месяца как узница, спасла при этом жизнь капитану Йоханнесу; я сбежала из темницы крепости Дракенсбетта, а потом успешно добралась до двойника и защитила ее и Монтань от принца Флориана. Ради своей жизни и жизней моего народа я могла и научиться быть принцессой.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

В которой нужно пережить жуткий кошмар, чтобы наступило счастье

ШЕСТНАДЦАТЬ

Первое испытание принцессы началось через пять минут после моей клятвы. Я вошла в комнату, Гильдеберта заканчивала набирать ванну, она встала, чтобы снять с меня бальное платье и слои нижней одежды, в которые был облачен мой двойник месяцами. Женщина была достаточно вежливой, несмотря на мою недавнюю истерику, так что не спросила, откуда на мне взялась пыль. Но на хмурилась и цокала, снимая платье, панталоны, кринолины, а потом закашлялась, ощутив запах моего месяцами не мытого тела.

— Об этой части чар они не говорили, — ворчала она, развязывая шнурки корсета. Она опустилась, чтобы снять мои чулки, и охнула. — Ваше высочество, что с вами случилось?

— О чем вы…? — начала я и увидела свое отражение. Я осталась в коротком нижнем платье, конечности были открыты. Я видела себя, то, что от меня осталось, ведь половина растаяла. Это было последствие заклинания двойника? Я скоро совсем пропаду?

— Вы похудели, — сказала Гильдеберта.

Конечно! Два месяца в Дракенсбетте с постоянным трудом до изнеможения и диетой из бобов, и я стала такой, какой меня хотела видеть королева София. Я не стала совсем худой, но там, где раньше тело выпирало, оно стало стройнее.

Я не знала, как реагировать, так что решила ухватиться за правду.

— Я лучше начну мыться.

Я осталась одна в воде и смогла расслабиться. Слияние двух половин дало странный эффект. Там, где вчера на руке был красный синяк, остался только бледный шрам, хотя рука все еще плохо двигалась. (Работать нормально она станет через пару месяцев, но и после этого будет болеть на плохую погоду). Я отмыла волосы, они были такими же короткими, как в день, когда Гильдеберта остригла их. Теперь я ее не винила, ведь нарядить меня было сложно. Жаль было волосы. Я не любила парики, но мне придется носить их, ведь нет такого гения, который смог бы так роскошно уложить мои прежние волосы…

Мой отдых нарушил шум, Беатрис и несколько фрейлин ворвались в ванную.

— Ох, посмотрите! — сказала она из дам. — Это чудо!

— Принцесса, встаньте и покажитесь, — попросила Беатрис.

— Я не буду так делать! Я могу побыть одна?

Беатрис бросила мне платье.

— Наденьте это, мы не будем подглядывать. Давайте, нам нужно посмотреть!

Когда я оделась, в комнате было полно придворных дам, они разглядывали мое похудевшее тело, описывали это так, словно я была невероятно худой. Я просто не была больше округлой. Я была рада такой перемене, но мне не нравилось, что сплетницы с языками, что раньше ранили меня, пришли сюда. Но я молчала, как скромная девушка. Чудо произошло, но дело было не только во внешности.

* * *

Шанс проявить свое рвение знать о ситуации в стране представился раньше, чем я ожидала. Дамы уходили по двое-трое, шепчась, остались только Беатрис и Гильдеберта, они разглядывали мой гардероб, радуясь, что теперь мне подходит вся приготовленная одежда.

— Нужно нарядить вас для урока танцев, если вы готовы к этому после вашего, кхм, отдыха, — начала леди Беатрис. — Если королева закончит с делами государства к ужину, может, мы сможем…

Я тут же придумала кое-что, и это было не шалостью.

— Что за дела государства?

— О, вам не о чем беспокоиться.

— Не уверена. Разве дела страны не должны интересовать наследницу трона?

Леди Беатрис удивленно вздрогнула.

— Я даже не знаю…

— Я думаю, лучше всего мне будет учиться, участвуя в переговорах с королевой.

Леди Беатрис была потрясена, она сама поддела меня и повела к королеве, а потом кивнула, когда я попросила стража сообщить обо мне.

Двери кабинета открылись, София и лорд Фредерик обсуждали что-то напряженно с незнакомцем. Мя решимость рассеялась, но я запретила себе убегать, зная, что грядут возмущения.

И так и случилось.

— Как понимать это вмешательство? — осведомилась София, пронзая меня взглядом.

— Прошу прощения, Ваше величество… я слишком долго избегала дел Монтани. Я должна… учиться всему, что нужно, — я сглотнула.

Я отсчитала в тишине шесть ударов часов на стене. Шесть секунд — это не долго, но они тянулись как вечность.

Заговорил лорд Фредерик:

— Ваше величество, это возможно. Мы можем избегать обсуждение некоторых тем в ее присутствии.

— Да… — сдалась королева. Она кивнула на пустое кресло. — Мы поощряем интерес, Беневоленс. Этот господин вернулся из Дракенсбетта, чтобы обсудить ситуацию.

— Ах, да, — сказал незнакомец, с трудом держась из-за происходящего. — Я говорил о том, что слышал, что на горе есть тайный лагерь солдат.

Я обрадовалась. Хорошо, что замок готовился к атаке.

К моему ужасу, София отмахнулась.

— Это лишь слух, и ему не сбыться. Их убили бы на вершине Аншиенны! Нам интереснее знать о короле Ренальдо и его намерениях.

Я знала, что стоит молчать, я была здесь всего минуту, но все во мне требовало говорить.

— Если позволите, Ваше величество…

Все в комнате смотрели на меня с разной степенью потрясения и гнева.

Я смело продолжала:

— Возможно, господин не врет. Не забывайте, что убийцы короля Фердинанда и моей матери как-то пересекли Аншиенну.

София холодно смотрела на меня.

— Дракенсбетт отрицает свою роль в трагедии.

— И все же я предлагаю отправить отряд умелых людей, чтобы они проверили слова господина.

Лорд Фредерик нарушил последовавшую тишину.

— Хорошее предложение, Ваше величество. В худшем случае они просто ничего не найдут.

Я старалась выглядеть скромно, но хотелось кричать, что я сама видела тот лагерь, и Дракенсбетт, конечно, убил короля Фердинанда, и что те, кто в это не верит, глупы.

Королева словно услышала мои невысказанные мысли и согласилась. Они начали обсуждать грядущий весенний потоп, а потом она невероятно вежливо, как раньше еще не было, спросила у меня, могу ли я оставить их одних. Я гордилась своим взрослым поведением и удалилась.

Я удивлялась поведению королевы, а потом поняла, что она смягчилась, потому что я вела себя лучше. Так что мы сами влияли на отношение к себе.

* * *

Деревья вдоль берега океана покачивались на солнце, не зная, что скоро по ним ударит волна. Так проходили и мои дни, я была занята и не знала, что скоро обрушится на замок.

Месье Гросбуш чуть не упал, увидев мое рвение к учебе. К моему потрясению, танцы теперь не казались скучными. Я довольно быстро выучила шаги, может, опыт развязывания его бантов на туфлях все же сказался. Языки, письмо, манеры… я все изучала с энтузиазмом. Мне не нравилась только вышивка. Леди Беатрис не хотела напоминать мне о том, как меня бросил принц Флориан (она думала, что я страдаю), так что не говорила о сувенирах для поклонников. Мне все равно приходилось делать платок за платком, словно мельница молола зерно в муку. Вздыхая над моей вышивкой, она просила меня постараться в следующий раз. Я приступала заново, представляя, что каждый раз вонзаю иглу в скальп Флориана (потому результат был не очень красивым). Я находила энергию даже для манер за столом, вспоминая жуткое поведение солдат в лагере, и это укрепляло мою решимость. Через несколько дней после моего возвращения замок праздновал мой шестнадцатый день рождения, двор радовался, и я тоже.

Через две недели вернулся отряд с горы. Стражи поприветствовали уставший отряд, пока лейтенант не закричал с мостика, требуя срочной аудиенции с королевой. Его крик послал всем страх, и рожки, возвещающие о возвращении солдат, зазвучали тревожно.

Пока лейтенант, не переодеваясь, расхаживал по тронному залу, спешно созвали совет. Экспедицию предложила я, и София позвала и меня, а мужчину не нужно было уговаривать поведать историю.

Его лицо было красным от холода, солдат описывал дни подъема среди булыжников и снега, они считали, что все это глупости, пока не заметили след на стволе дерева, свежий. Они заметили вторую зарубку на дереве выше на склоне, потом еще. Следуя за этими отметками, они забрели в глубины Аншиенны. Чем дальше они поднимались, тем, что странно, было легче, ведь путь пролегал удобно. Они пересекли вершину в сумерках и заметили следы ног на выпавшем снеге. Это вдохновило их, они прошли дальше, устроили скрытый лагерь и остались ночью в дозоре.

Следующим утром наши солдаты следовали по дороге, где по ширине могли поместиться четверо. Через день пути они обнаружили военный лагерь, недавно брошенный, там можно было уместить четыреста солдат. Дорога из лагеря, отмеченная свежими следами копыт и саней, вела с горы в Дракенсбетт.

— Мы отправились в Монтань, останавливаясь только на сон и для скрытия следов. След, Ваше высочество, привел нас к основанию замка Монтань, — на этом лейтенант закончил рассказ.

Шепот ужаса поднялся, слушатели поняли, как близко подступала погибель. Паника прокатилась среди опытных и смелых людей, пожилая графиня упала в обморок.

София подняла руку, шум утих.

— Мы недооценили нашу Беневоленс.

— Ничего страшного, Ваше величество, — выпалила я, краснея, ведь я поддерживала идею похода в горы из-за жестокого опыта, а не прозорливости.

— Нам нужно обдумать ситуацию. Хотя Ренальдо теперь пытается действовать иначе… — она не стала упоминать передачу трона, я не должна была знать об этом, — он точно вернется к этой тактике, если предыдущая провалится. Нам нужны карты и инженеры. Нас ясно слышно?

Слуги побежали по замку. София сидела, как статуя, все смотрели на нее. Ее глаза вспыхивали, она размышляла, и паника, казалось, прогонит из комнаты весь воздух.

Наконец, инженеры прибыли, а с ними и запыхавшийся географ с десятком карт, он расстелил их, извиняясь, и попросил гирьки.

Королева вытащила пенсне и разглядывала документы, приказав лейтенанту отмечать открытия на карте, та территория была названа нехоженой. Когда она заговорила, я вздрогнула, ведь была очарована видом королевы в очках.

— Подойдите, — приказала она географу. — Мы правильно понимаем, что добраться до замка они смогут через этот узкий каньон? Отвечайте честно.

Мужчина жался и потел, но согласился, что королева права.

— Тогда нам нужно построить баррикаду, — заявила София, ее ноготь стукнул по бумаге, — вот здесь. Китайские императоры так защищались от монгольских орд, так защитит стена и нас. Эта конструкция будет гордостью нашего народа.

* * *

София с энтузиазмом принялась продумывать стену Фердинанда, как она окрестил ее. Она хотела, чтобы гробницу ее мужа закончили к осеннему празднику. Она отправила в горы шахтеров, укладчиков кирпичей, строителей, кузнецов и прочих рабочих высоко в гору, приказав, чтобы все их семьи приложили усилия для задания. Так не было свободных губ и шпионов. Жалуясь на головную боль, она требовала одиночества и неделями была в своих комнатах, хотя на деле она была на месте стройки и спала в небольшой палатке.

Я надеялась на стену по другой причине. Я хотела показать стране тело отца и последние слова, в которых он обвинял Дракенсбетт, и чтобы его перенесли к маме. Я не могла объяснить им, откуда я знала, что принц Уолтер — король — погиб на вершине Аншиенны. Я молилась, что строители как-то обнаружат его, ведь его пещера в половине дня пути от следа Дракенсбетта. Но они не лезли так высоко, опасаясь, что их заметят люди Дракенсбетта. Отец оставался в вечном сне в той пещере, один. Я была разочарована, держала это в себе, но сам процесс укрепления защиты меня радовал.

Стройка оказала на меня больший эффект, чем это, ведь София была занята защитой Монтани, так что забросила дела в замке. Решения в замке — меню, цикл уборки, хранение еды на зиму, дисциплина слуг — теперь зависели больше от меня, все чаще ко мне обращались за вердиктом, ведь больше им было не к кому обратиться.

У меня было много ошибок, и перечислять их было долго, зато я посоветовала не подавать мятный соус с говядиной. Но я была рабом у армии Дракенсбетта, так что я напоминала себе, что меня ждет, если я не справлюсь как принцесса, и я сжимала зубы и приступала к заданию.

Я быстро превратилась из гадкой куколки в бабочку, и во дворе шептались, что я зачарована. В ответ королева в один из кратких визитов сообщила, что, если это магия, то она пошла на пользу, и это нарушать нельзя. Это повлияло на мои отношения со слугами. Я не знала, с чего они все это придумали. Я нечаянно узнала, что мое изменение потрясло не только обитателей замка, но и всю страну.

Это началось однажды утром, когда Гильдеберта вошла в мою комнату и чихнула так громко, что я боялась, что ее голова оторвется.

— Бростите, Ваше высочество, это дичего, — она шмыгнула.

Я не согласилась и в платье повела ее на кухню (это точно не пропустили сплетницы) и устроила в комнате слуг. Я сделала ей чай с чесноком, перцем и корнем имбиря, такую смесь мне часто делала мама, я принесла ей чай и сказала не вставать с дивана остаток дня.

Странно, но чай вызывал сильные и теплые воспоминания о маме, может, дело было в запахе, ведь запахи часто пробуждают воспоминания. Я снова и снова варила это для моей служанки. Отдых помогал, и женщина быстро выздоравливала, сказалась и моя забота, и вскоре другие слуги начали искать у меня совета насчет мелких проблем со здоровьем — боли в горле, спине, ожоги. Пекарь с опаской спросил, могу ли я помочь его ребенку с болью в животе. Я почесала голову и предложила мятный чай и яблочное варенье (тоже советы мамы), и пекарь через неделю сообщил, что сработало идеально.

Я вскоре начала выезжать в долину, ведь настояла, чтобы уроки проходили и вне стен замка, мне махали жены фермеров, иногда меня звали дети, если взрослые стеснялись. К седлу моего пони была пристегнута сумка для таких случаев, часть я положила по воспоминаниями, но не знала, как использовать. Но мои скромные усилия приводили к хорошим результатам, и меня стали знать и уважать люди Монтани. Впрочем, утверждать об уважении я не могла, но они не выглядели плохо в моем присутствии и ценили мою помощь. Я подарила котенка страдающей старушке, я подозревала, что причиной ее страданий было одиночество. Она обняла меня костлявыми руками и со слезами на глазах сообщила, что не зря мое имя означало милосердие. Помогая жителям Монтани я стала известна, как моя мама.

* * *

В те летние месяцы я помирилась с двумя людьми. С первым человеком мне, как ни странно, помогла наладить отношения Гильдеберта. Мы шли с ней по рынку утром, и я услышала, как ссорятся мужчина и женщина.

— Как несчастно они звучат! — воскликнула я. — Может, я могу помочь.

— Нет, Ваше высочество, вам лучше к ним не лезть. У некоторых людей прошлое затмевает будущее.

Ее слова, как оказалось, объясняли отношения между моей мамой и королевой. Они не любили друг друга, это я знала, и моя враждебность к Софии во многом происходила из верности маме. Мое мнение о королеве улучшалось, я беспокоилась при этом, не обижаю ли маму. Мудрость Гильдеберты успокоила меня. Может, если бы мама увидела королеву сейчас, строящую защиту с пылью на юбках, она бы передумала… Теперь мне оставалось будущее с королевой, маму я могла лишь вспоминать.

А еще я помирилась с собой. Когда я пробудилась, замок решил, что мой новый облик не продержится и месяц. Я грела сердце воспоминаниями о маме, а голод утихал, и я начала довольствоваться малым, хотя на это ушло больше времени и сил, чем я думала.

— Ты кормишь живот, а не душу, — говорила мама, щелкая меня по носу, пока смотрела, как я поглощаю фруктовую корзинку. Она была мудрой, она знала, хоть и любила готовить, что еда была лишь символом любви, а не самим чувством. Теперь я понимала ее слова.

Я все еще не была худой, изящной, тонкой, как описывались дочери королей, моя фигура была женственной, но мало страдала от холодных сквозняков. Мне не нравились разговоры о моей фигуре, и, услышав это, я мягко напоминала человеку, что у того, о ком они говорят, есть много других качеств, хороших и плохих, кроме комплекции. Эта попытка изменить отношение требовала много усилий, но я радовалась, что такие разговоры больше при мне не происходили.

* * *

Мои дни были полны работы с утра до ночи, почти не оставалось времени на магию. Когда я вернулась в замок, я даже думать о магии не хотела, чтобы не вернулась зимняя истерика. Я много раз просыпалась от ужасного сна, где принц Флориан сообщил, что я — ведьма (странно, что во сне он шептал это мягко, гладил мои волосы и склонялся для поцелуя). Почему он не рассказал всем в Дракенсбетте, я не знала. В спокойные моменты я напоминала себе, что у него нет доказательств. А потом я вспоминала его презрение и понимала, что вызывала у него только отвращение. Было больно думать об этом, его мнение не должно было так влиять на меня.

Мои чувства — насчет магии, а не Флориана — успокоились со временем, но я не ходила в Башню мага. Каждую ночь, устраиваясь в кровать, я вспоминала, что давно не была в комнате мага, обещала скоро прийти туда, а потом засыпала. И на следующий день мне приходилось быть в стольких местах, думать и решать, что я не могла заменить себя двойником. Магии мне пока что хватило, ведь я понимала, что к магии нельзя прибегать урывками, а мое внимание сейчас было не на ней.

СЕМНАДЦАТЬ

Дракенсбетт продолжал давить с передачей трона. Лорд Фредерик оттягивал момент, применяя все, что умел, как дипломат. Головные боли королевы мешали обсуждению. Потом сказали, что видели принца Уолтера или человека, похожего на него, в Фарине. Туда сразу отправили отряд. Оказалось, что это моряк, убегающий от долгов, он не был связан с принцем Уолтером или нашим народом…

Лето прошло, расцвел сентябрь. Дипломаты ждали в тронном зале, требовали ответа. Я скрывалась за порталом в комнате и кусала костяшки в тревоге.

София заговорила, осторожно подбирая слова:

— Мы благодарны, что вы беспокоитесь за благополучие нашей страны, и мы не хотим оскорблять вас. И мы чтим ваше предложение о добровольной передаче.

Ее объявление потрясло толпу и принцессу.

— Но… у нас есть небольшая просьба. Вы сказали, что у принцессы много недостатков. Но она старалась и прилежно училась в последнее время.

— Ваше величество… я не хотел этим оскорбить ваши старания, я говорил о том, что видел своими глазами, — холодно сказал посол.

— Как видели все мы. Но мы видели и перемену, и мы верим, что, если поддерживать ее энтузиазм, она будет расти и дальше, а с хорошим супругом станет и приемлемым правителем.

— Принца не интересует ее рука.

— Это уже было ясно, — едко ответила королева. — Но мы просим Дракенсбетт подождать еще месяц. В октябре у нас осенний фестиваль, который заканчивается балом в честь нашего народа. Там мы представим Беневоленс нашим соседям, и Его величество Ренальдо решит, подходит ли она для престола.

Я чуть не рухнула от паники. Слуги возле портала озирались в поисках источника писка, пока я зажимала рот кулаком. Кому хватило бы сил нести на плечах вес народа, при этом быть в удушающем платье и терпеть обжигающие взгляды тысяч людей? Не мне. О, лучше бы королева предложила меня миру на тарелочке! Я не могла представить, как переживу бал, я помнила ужасы предыдущего бала, а в этот раз от меня ждали большего, я должна была вести себя безупречно, иначе страна погибнет…

Посол поговорил со своей группой и ответил, что не может говорить за короля и должен вернуться ко двору для дальнейших указаний.

Королева кивнула. Может, она и хотела получить отсрочку. Я на это надеялась. Отряд из Дракенсбетта ушел, и я наедине с мыслями вернулась в свою комнату и уснула. За ужином Беатрис и София отметили, что от отдыха я только сильнее ослабела. Королева не говорила о Дракенсбетте, не желая тревожить меня.

* * *

Дни проходили без ответа. Подслушивая, я узнала, что король Ренальдо может легко посчитать ответ Софии отказом и напасть. Стену строили активнее, ночью работу людям озаряли факелы. Королева сказала солдатам притворяться пастухами на Аншиенне, чтобы шпион тут же выделился. Я сожалела солдатам, ведь они сбежали от жизни пастухов, а теперь им приходилось к этому вернуться.

Через две недели после той судьбоносной встречи солдаты обнаружили двух незнакомцев, бродящих у вершины Аншиенны. Они казались путниками, но солдаты не стали шутить и отвели их в замок. Королева решила сама допросить их, пригласила лорда Фредерика для участия, а меня как зрителя.

В тронном зале путники вежливо поклонились. Они были в пыльной одежде торговцев шерстью, эмблема гильдии давала им безопасный проход в другие части, им было не по себе перед королевой.

— Мы слышали о дворе Монтани, — сказал крупный мужчина. — Но не представляли, что он такой красивый.

— Мы ценим вашу лесть, — ответила София. — Но нам все еще не ясно, что вы делали на нашей горе, ведь на такую высоту не пройти даже пастухам или овцам.

Мужчина улыбнулся.

— В этом и причина беды. Видите ли, мой товарищ услышал о редкой козе, ее шерсть сродни кашемиру, как на Драк… ах, Аншиенне, так вы ее называете.

Королева напряглась при упоминании Дракенсбетта.

— Нет никакой козы.

Второй мужчина заговорил:

— Мы хорошо это знаем. Но мы в своих поисках забрели дальше, чем хотели, и столкнулись с вооруженными пастухами.

— Да, — их история была странной. У нас были плохие отношения с Дракенсбеттом, и новости о вооруженных пастухах не должны были долететь до их ушей. Лицо королевы оставалось бесстрастным, но я проводила с ней достаточно времени, чтобы понимать, и я ощущала ее недовольство.

— Ваше величество, — тихо сказала я. Все повернулись ко мне. София нахмурилась, незнакомцы смотрели на меня так, как мужчины всегда смотрели на слабый пол.

Только лорд Фредерик поддержал меня:

— Да, Ваше высочество?

— Мы представляем Беневоленс, кронпринцессу Монтани, — сообщила запоздало София.

Я сглотнула. Я разглядывала путников с момента их появления. Их одежда и манеры указывали на статус торговцев, но их история удивляла. Я всю жизнь читала сказки об Аншиенне, даже после возвращения из Дракенсбетта, так что я знала легенды и прочее. Но я никогда не слышала о кашемировых козах.

— Прошу, Ваше величество, поддержать их задание.

Мужчины просияли, София нахмурилась.

— Беневоленс, не время…

— Не забывайте, что кашемир пополнит нашу казну и их кошельки. Я предлагаю, чтобы солдаты пошли с торговцами к вершине Аншиенны, дали им много вкусной еды — жареного поросенка, пряное вино, горячие мясные пироги, убедились, чтобы торговцы не ушли в чужие земли, и оставили их на неделю завершать поиски.

Королева потрясенно смотрела на меня, но я смотрела только на путников, их уверенность рушилась с каждым моим словом.

— В-вкус-сная ед-д-да? — спросил мужчина поменьше. — К-как убед-дились?

Я кивнула.

— Вы сможете свободно двигаться вокруг своего лагеря. Может, длинная цепь с оковами на лодыжках подойдет?

Мужчины в ужасе переглянулись.

— Мы не хотели побеспокоить… Мы не такие амбициозные торговцы, — начал первый.