Глава 5


Левая кисть у меня, видимо, была вывихнута, но не сломана, а ссадина на щеке оказалась вовсе не такой глубокой, как я думала; синяк на заднице можно было не считать, хотя он и был величиной с мою ладонь и из синего стал багровым. Замечательно. Как раз в тон отметинам, оставленным пальцами вампира на моей шее.

Я как раз заканчивала осматривать свои раны, когда в окне внезапно возник Билли-Джо. Сначала я хотела его прогнать – к чему мне зрители? Но если подумать, он – мой единственный шанс на спасение, и будет лучше, если его никто не увидит.

Увидев выражение моего лица, он усмехнулся.

– Не бойся. Кто-то наложил на эти комнаты заклятие – теперь отсюда ничего не слышно. Не знаю, что они там задумали, только явно не хотят, чтобы их подслушали.

– В таком случае ответь мне на один вопрос: где ты шлялся?

Увидев его беспечный вид, я разозлилась: болтается черт знает где, пока я в одиночку вынуждена спасать свою жизнь.

Билли-Джо, пьяница, курильщик и картежник, был моим единственным другом, хотя умер много лет назад. Мой вопрос его смутил: грубый верзила потупил взгляд и стоял, теребя завязки галстука. Что-то с ним было не так – я поняла это уже по тому, что он ни слова не сказал по поводу отсутствия на мне одежды.

– Я встретил Порцию, она и рассказала, что с тобой случилось. Я полетел в клуб, но тебя там уже не было. – Сдвинув на затылок ковбойскую шляпу, он заговорил, сделавшись чуть менее прозрачным: – Ты это все сама сделала? Кладовка разнесена в щепки, и полиции понаехало – тьма.

– Ага, я люблю уложить на месте пяток вампиров и бросить их трупы, чтобы полиции было чем заняться.

В нашем параллельном мире существует правило: оставил после себя беспорядок – убери. В некоторых случаях оставить тела убитых – значит свести с ума патологоанатомов, которым жуткий вид трупов может показаться страшнее самого убийства. Обычные люди не привыкли к таким вещам, отсюда и разные слухи и россказни, но чем больше становится на земле людей, тем изощреннее должна быть наша тактика. Сенат никогда особенно не волновало, что люди могут увидеть, как препарируют вампиров в наших лабораториях, хотя один их ученый и пытался проникнуть в тайну бессмертия; не волновало Сенат и то, что некоторые правительства пытаются возродить нечто вроде святой инквизиции.

– Какие трупы? – спросил Билли-Джо, продолжая медленно материализоваться – теперь в его рубашке появился красный цвет; между прочим, в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году эти рубашки были в моде, именно в такой его и отправили в круиз на дно Миссисипи, – Там все было в крови, переломано, будто ураган прошел, но никаких трупов я не видел.

Я пожала плечами. Скорее всего, у Томаса был помощник, который вызвал команду чистильщиков. Нет, все, хватит вспоминать Томаса, предателей я вычеркиваю из своей жизни.

– Не видел? Вот и хорошо, очень за тебя рада. Кстати, что ты думаешь о моей нынешней проблеме?

Билли-Джо сплюнул на пол призрачный жевательный табак; плевок угодил на стену ванной и пополз вниз, оставляя за собой след эктоплазмы. Я нахмурилась.

– Не надо так делать.

– Эй, а ты что, голая?

Усевшись на край ванны, он просунул руку сквозь пену к моему телу. Вообще-то говоря, иногда Билли-Джо умеет передвигать предметы, но сейчас это была просто игра, поэтому его рука прошла сквозь меня. Заставив его отвернуться, я вышла из ванны и накинула на себя полотенце. Я знаю, это глупо, но у Билли-Джо не было женщины уже сто пятьдесят лет, поэтому иногда он забывается. Лучше его не будоражить.

– Давай поговорим. Что тебе известно?

– Немного. Тебя было трудно отыскать. Ты знаешь, что находишься в Неваде?

– То есть как это… постой. Почему меня было трудно отыскать?

Хочу пояснить: большинство призраков привязаны к какому-то одному месту – например, к дому или склепу, – но Билли-Джо обитает в ожерелье, которое я купила в лавке, когда мне было семнадцать лет, поэтому он весьма мобилен. То ожерелье я купила на день рождения Эжени, приняв его за предмет из какого-нибудь ювелирного набора Викторианской эпохи. Знай я, кто в нем сидит, ни за что бы не вынула его из футляра. Однако я вынула и стала его носить, и теперь мне было непонятно, почему Билли-Джо не мог меня найти, особенно если учесть, что он, как бы это выразиться… выбирает самый короткий и прямой путь.

– Ну хорошо, а что ты еще делал? – (Билли-Джо смутился, но не настолько, чтобы не попытаться заглянуть мне под полотенце.) – Перестань. Все, хватит. – Мы где-то в районе Вегаса?

– Ага, в тридцати милях. Здесь что-то вроде ранчо, только нет ни лошадей, ни туристов, да и работники одеты как-то странно. А вообще-то, какая разница? Все равно смертным показывают только огромный голый каньон да запрещающие таблички.

– Тридцать миль? – Между прочим, Билли, вытягивая энергию из ожерелья, мог уходить от него и на пятьдесят миль. – Ты хочешь сказать, что пока я воевала с вампирами, пока меня переносили через всю страну, подвергали допросу, пока мне угрожали и сажали под арест, ты торчал в казино?

– Но, Кэсси, дорогая…

– Нет, вы только подумайте! – Я нечасто сержусь на Билли, потому что бесполезно сердиться на неисправимого лгуна, однако на этот раз меня прорвало. – Меня же едва не убили! Причем дважды! А если тебе на это плевать, то подумай, что станет с твоим драгоценным ожерельем, если меня пристрелят или перережут глотку. Не знаешь? Так вот я тебе скажу: оно окажется в шкатулке какой-нибудь престарелой леди из Подунка, США, за сотню миль от неизвестно чего!

Билли-Джо смущенно топтался на месте, однако не думаю, что при этом он чувствовал себя виноватым. Дело в другом: чтобы не обессилеть, он не может надолго оставлять источник необходимой ему энергии, поэтому я всегда знаю, что рано или поздно он вернется. Чем дальше он уходит от источника, тем скорее у него кончаются силы. Самое для него страшное – это застрять в каком-нибудь захолустном городишке, где нет ни одного салуна, стрип-ктуба или казино. Для него это было бы все равно, что попасть в преисподнюю. Находясь у меня, он имел гарантированное проживание в условиях большого города, поскольку в маленьком городке труднее спрятаться. А иногда Билли получал и кое-что поважнее.

С течением времени у нас с ним образовался симбиоз. Билли-Джо относится к тем духам, которые могут получать энергию от живого донора, совсем как вампиры. Но вампиры получают энергию вместе с кровью, которая, пользуясь терминами параллельного мира, называется хранилищем жизненной силы. Высасывая кровь, вампир получает вместе с ней жизненные силы, что утратил с годами, тем самым их, естественно, восстанавливая. Некоторые привидения умеют делать то же самое и, подобно вампирам, не спрашивают на это разрешения. Но Билли-Джо предпочитает сначала заручиться согласием; он даже говорит, что со мной «толчок» длится гораздо дольше. За то, что я согласилась время от времени отдавать ему часть своей энергии, Билли-Джо обещал мне приглядывать за Тони. Однако в данную минуту я чувствовала, что меня откровенно надули.

– Знаешь, если тебе наплевать, что со мной будет, то я, пожалуй, продам кому-нибудь эту дурацкую штуковину.

Стерев с зеркала пар, я посмотрела на аляповатое ожерелье, которое всегда ношу на шее, – массивную золотую цепь в виде перевитых листочков и цветочков, скрепленную крупным рубином-кабашоном. Хозяин лавчонки, где я купила ожерелье, считал, что это стекляшка, поскольку никогда не видел неограненных камней, и потому ни разу не почистил ожерелье, на котором с годами накопился слой грязи. Но, даже будучи отмытым и начищенным, оно осталось самым безобразным из всех, что я видела. Обычно я прятала его под одеждой.

– Я выиграл его у одной графини!

– И, судя по отметинам из ломбарда, оно тебе очень дорого.

– Я его всегда выкупал.

Заметив, что Билли-Джо насупился, я смягчила тон. Не стоит с ним ссориться, он мне нужен.

– Ладно, не будем препираться. Мне сейчас не до этого. Я хочу знать вот что: зачем я понадобилась Сенату и…

Билли-Джо поднял руку.

– Пожалуйста, не продолжай, я знаю свою работу. Устроившись на краю ванны, он начал говорить, а я занялась осмотром своих коленей. Высокие сапоги оказались плохой защитой, и колени были сплошь в синяках, глубоких царапинах и ссадинах, я не сомневалась, что к завтрашнему дню они распухнут. Конечно, мне следовало радоваться, что я осталась жива, но радоваться почему-то не хотелось.

– Этого вампира, Луи Сезара, специально вызвали из Европы. Он отличный фехтовальщик. Говорят, не проиграл ни одного поединка, а у него их было сотни.

– Сегодня я видела еще один. – Конечно, стражник был не слишком-то грозным противником, но все же Луи Сезар ловко снес ему голову. – Ты знаешь, что Тони нанял убийц, чтобы они прикончили меня прямо на глазах у членов Сената?

– Чепуха. За это Мирча его бы самого прикончил.

Я просияла. А ведь верно, я об этом не подумала. Если бы Тони задумал со мной разделаться, эту задачу он решил бы просто – подставив Мирчу, ибо ничто, согласно законам вампиров, так не портит репутацию хозяина, как неспособность контролировать действия своего подчиненного. Мирча мне нравился, но становиться ему поперек дороги было опасно.

– Будем надеяться.

– Честно говоря, на Тони это не похоже – не его стиль. – Да у него вообще нет никакого стиля! – В общем, когда я выяснил, что этот Луи Сезар – важная шишка в европейском Сенате, я провел кое-какое расследование.

– Очень хорошо. Выкладывай.

Билли-Джо тяжело вздохнул.

– Ну так вот. Ты находишься в главном штабе МОППМ – Метафизического Объединения Представителей Потустороннего Мира, иначе говоря, центра, где собирается всякая нечисть.

– Я это знаю.

Конечно, я подозревала нечто подобное. Я никогда не бывала в этом центре, но где же еще, скажите на милость, могут запросто встретиться член Сената, маг и вампир? Раньше я об этом не задумывалась, поэтому о центре практически ничего не знала, а Тони мне о нем не рассказывал, поскольку его метод ведения бизнеса был прост: кол в сердце, и с глаз долой. Таков закон вампиров, и МОППМ не был исключением; все знают, что нельзя жить, если тебе в сердце вогнали остро заточенный кол.

– Кое-чего ты не знаешь. Сенат вызвал Луи Се-зара, потому что назревают серьезные проблемы. Помнишь того русского хозяина, с которым вел дела Тони? Ну, того парня, что контролировал половину рэкета в Москве?

– Распутин?

Старый советник Николая Второго, последнего русского царя, был отравлен, застрелен, зарезан и наконец сброшен в воду каким-то князем за то, что имел слишком большое влияние на царскую семью. Князь был прав: царица обожала этого неряшливого монаха-самозванца, потому что ее сын болел гемофилией и излечить его мог только Распутин. В результате Распутин получил неограниченную власть, а его приятели – посты в министерстве. Князь и несколько заговорщиков из числа аристократов, которые решили устранить Распутина, с изумлением обнаружили, что на него не подействовал ни яд, ни пули, ни удары ножа. Только сбросив его с моста, а потом вытащив безжизненное тело, они убедились, что он наконец умер. До сих пор историки спорят, почему Распутин был так живуч. Это могла бы объяснить русская мафия: трудно убить того, кто уже мертв.

– Он самый. Распутин разозлился, когда его место в Сенате было отдано Мэй Лин. Он уже давно пробивался в европейский Сенат – и пробился бы, ведь гам сидят такие же мерзавцы, – просто на этот раз он считал себя явным фаворитом. И тут такой удар. Говорят, он пришел в ярость. Потом исчез и где-то пропадал шесть месяцев, а когда вернулся, начал нападать на членов Сената. Четверых убил, двоих так покалечил, что они вряд ли долго протянут, а теперь вызвал на дуэль самого консула! Она обратилась за помощью в европейский Сенат, и те прислали Луи Сезара. А Мэй Лин, сама понимаешь, сидит как на пороховой бочке.

– Еще бы.

Когда мне было семь лет, я видела эту Мэй Лин – красивую американку китайского происхождения; росту в ней четыре фута десять дюймов, а весит она фунтов восемьдесят пять, не больше. Впечатляющая личность. Быть вторым после консула – это совсем не то же самое, что быть вице-президентом США. Второй не возглавляет Сенат в случае смерти консула; происходит дуэль – и новым консулом становится тот, кто выходит из нее победителем. Кроме того, титул «второй» вовсе не означает, что его обладатель – вторая по значимости величина в Сенате; такое вполне возможно, но не это главное. Каждый член Сената выполняет определенную функцию, то есть является вроде как членом президентского совета. Второй назначается с единственной целью: устрашения. Кто бы ни занимал эту должность, мужчина или женщина, он становится «блюстителем», ибо обязан строго следить за исполнением законов Сената. В его функции входит все: от дипломатических переговоров до казней; что же касается Мэй Лин, то она, как было всем известно, предпочитала последнее.

Это она продемонстрировала в тот день, когда явилась к Тони, чтобы вызвать на суд Сената одного из его приближенных. Не знаю, что натворил тот парень, только он явно не желал встречаться с Сенатом. Не желал до такой степени, что имел глупость бросить Мэй Лин вызов. В то время она еще только заступила на свою должность, поэтому ее мало кто знал, к тому же, будучи совсем молоденькой – сто двадцать лет для вампира не возраст, – она напоминала скорее китайскую фарфоровую куколку; немудрено, что парень так осмелел.

Меня всегда удивляло, почему даже самые старые опытные вампиры иногда забывают, что в драке все решают не размеры, а энергия, количество которой от возраста не зависит. Есть вампиры – на несколько веков старше Мэй Лин, – которые никогда не будут иметь того запаса энергии, какой есть у нее; я своими глазами видела, как взрослые вампиры падали на колени, как подкошенные, от взгляда ребенка. Нужно сказать, что превращение в вампира не делает красавцем невзрачного середняка, не наделяет мудростью глупца и не придает силы тому, кто был слабаком: лузер среди живых остается лузером, став вампиром, а свое бессмертие он тратит на рабское служение своему господину или хозяину. Это одна из самых неприятных особенностей жизни вампиров, о чем кинематографисты не имеют ни малейшего представления. Но иногда бывает и так, что тот, кто при жизни ничем не выделялся, разительно преображается, став вампиром. В тот день на моих глазах это хрупкое, нежное, похожее на цветок создание буквально разорвало на куски рослого и сильного вампира. Я видела, с каким удовольствием она это проделывала, какой жестокой радостью сияли ее темные глаза, когда она наконец-то получила возможность разделаться с мужчиной, недооценившим ее.

Она не стала его убивать. Голова вампира еще продолжала вопить, когда Мэй Лин спокойно приказала собрать куски тела, сложить их в тачку и везти в Сенат. Больше я того парня не видела, но с тех пор никто не осмеливался бросить Мэй Лин вызов.

– Зачем консулу понадобилось вызывать секунданта? Я думала, она или Мэй Лин в состоянии справиться с любым противником.

– Консул обладает большой силой, но она никогда не участвовала в дуэли. А у Мэй Лин нет того опыта, что есть у Распутина. Он уже был стар, когда попытался навести в России свои порядки; ходят слухи, что он не проиграл ни одного боя и в сражении использует любые методы. Никто не видел поединков с мертвыми сенаторами, но те двое, что первыми подверглись нападению, все еще живы, так сказать. Марлоу еще долго находился в сознании после того, как его нашли; он сказал, что каким-то образом Распутин заставил напасть на него трех его самых верных слуг, один из которых прослужил ему более двухсот лет.

Постепенно в голове у меня начала складываться четкая картина. Когда я рассказала Билли-Джо о своих приключениях, он задумался.

– Да, теперь кое-что проясняется. Не знаю, откуда Сенат набирает стражников, скорее всего, из окружения одного из сенаторов. Ну кто бы мог подумать, что верный страж вдруг изменит своему господину?

– Как ты думаешь, с какой стати Распутин решил от меня избавиться?

Я поежилась, но не от холода. К мысли о том, что моей смерти желает Тони, я уже привыкла, но откуда могла взяться целая банда желающих свести со мной счеты? И это ведь не простые вампиры – любой из них мог бы довести до паранойи кого угодно.

– Черт его знает, – подозрительно весело бросил Билли-Джо, и я пристально взглянула на него. Он обожает рассказывать о драках, даже если в них и не участвовал, меня же они мало занимают. Заметив мой взгляд, он поспешно продолжил: – Но ты еще не знаешь самого главного. Перед смертью Марлоу успел разделаться с парочкой нападавших; их тела так и остались лежать неубранными. Так вот: их никто не смог опознать. Понимаешь? Никто не знает, откуда они взялись.

– Это невозможно.

Я знала, что Крис Марлоу всегда умел за себя постоять. Он жил в Англии в елизаветинские времена и слыл отчаянным драчуном, а лучшие пьесы своей эпохи писал в перерывах между пьяными дебошами в пивной. Единственный, кто смог посостязаться с ним по части таланта, был один парень по имени Шекспир, который весьма кстати появился на литературном небосклоне сразу после того, как был обращен Марлоу; между прочим, его манера письма в точности напоминала стиль Марлоу. Когда же великий актер, которого он из себя корчил, приказал долго жить, Марлоу обратился к своему второму хобби. При жизни он иногда, по поручению королевы, выполнял некие тайные миссии, иначе говоря, занимался шпионажем. Став вампиром, он вспомнил свое второе призвание и возглавил отдел разведки Сената, заставляя своих слуг шпионить за всем вампирским сообществом вообще и некоторыми сенаторами в частности. Он поддерживал мир и покой, хватая и учиняя допрос всякому, кого мог заподозрить в измене; вот почему Тони боялся Марлоу больше, чем Мэй Лин. Я видела его всего один раз, когда он зашел к нам, чтобы поговорить с Мирчей. Тогда мне понравились его смеющиеся темные глаза, густые кудри и острая бородка, вечно мокрая от вина. Но мне даже в голову не приходило посягнуть на самого консула, ни-ни! Ибо сначала мне пришлось бы иметь дело с Марлоу.

Что же касается истории, которую поведал мне Билли, то больше всего меня удивили два неопознанных вампира. Такого быть не могло. Каждый вампир находится под покровительством своего господина или хозяина, то есть того вампира, который его обратил, выкупил у обратившего или выиграл на дуэли. Единственный путь не иметь хозяина – это самому стать вампиром первого уровня. Все остальное не даст никакого результата, даже убийство хозяина; тебя все равно сразу подхватит другой хозяин. Поскольку хозяев первого уровня в мире крайне мало и все они заседают в Сенате, то это помогает поддерживать строгую иерархическую дисциплину. Большинство хозяев предпочитают давать своим подчиненным некоторую свободу – по большим праздникам, в виде своего рода «подарка»; во все остальное время их слуги принадлежат им полностью и безраздельно. Кроме того, хозяева не забывают время от времени проверять своих слуг на благонадежность, скажем, так, как Мирча проверял Тони, потому что именно они отвечают за действия своих рабов, и если бы Тони организовал на меня нападение в Сенате, то отвечать за это пришлось бы Мирче.

Это очень простая и удобная система, особенно для правящих кругов, поскольку не так много найдется сильных вампиров, способных создавать собственное окружение. В отличие от того, что показывает Голливуд, далеко не каждый вампир умеет обращать людей. Как-то раз мы с Альфонсом смотрели старый фильм про Дракулу, и я помню, как хохотал Альфонс, когда новообращенный, совсем недавно вышедший из могилы вампир превратил в вампира какого-то человека. После этого Альфонс неделями мучил судейских, рассказывая им, как дитя трех дней от роду оказалось сильнее, чем они. Однако те, кому удается выбиться в хозяева и кто умеет обращать людей в вампиров, обязаны отчитываться перед Сенатом – где, кого и сколько человек они обратили. Таким образом, благодаря этой системе, неизвестных вампиров просто не существует.

– Те вампиры были детьми?

Это было единственное объяснение, которое могло прийти мне в голову, хотя какой в этом смысл? Что могут сделать с сенатором два слабеньких новообращенных вампира? Да еще с таким, как Марлоу! Это все равно что посылать детей против танков. Да и кому из хозяев придет в голову рисковать своим сердцем и головой? В этом смысле все сенаторы придерживались строгих правил, помня о тех временах, когда некоторые хозяева тайно собирали целые армии и мир вампиров находился в состоянии постоянной войны. В наше время каждый хозяин имеет в своем распоряжении строго ограниченное число рабов.

– Не-а. Трудно сказать, там ведь остались лишь трупы, но, судя по тому, каких дел они натворили, это были хозяева. – Увидев выражение моего лица, он замахал руками. – Эй, не смотри на меня так, я ведь просто пересказываю то, что слышал!

– А где ты это слышал?

– От двух вампиров из окружения Мирчи. – Нет, Билли-Джо их ни о чем не спрашивал, просто у него есть способность просачиваться сквозь людей и таким образом подслушивать их разговоры и даже мысли. Это нельзя назвать телепатией, потому что Билли слышит только то, что в данную минуту говорит или обдумывает человек, но иногда его информация оказывается весьма кстати. – Подумаешь, большое дело, об этом сейчас все болтают, на каждом углу.

Я покачала головой.

– Ничего не понимаю. Если Распутин нарушил закон и нападает на людей, зачем консул устраивает с ним дуэль? Распутин уже вне закона, раз его нарушил.

Я считала, что Распутин сидит по уши в дерьме; от этой мысли на душе становилось немного легче. Если он себя утопит, тем лучше, одним мерзавцем будет меньше.

Проблема заключалась не в том, что он нападал на сенаторов, – это законом допускалось, а в том, как он это делал. Во время Реформации состоялось заседание Сената, на котором шестеро сенаторов выступили за запрещение военных действий как средства решения конфликтов. Когда наша религия распалась на католиков и протестантов, священнослужители и с той и с другой стороны принялись рьяно увещевать своих прихожан быть бдительными, дабы не лишиться милости божьей. Вмешалась политика, и вот уже католики начали угрожать протестантам, убивая их лидеров, протестанты тоже не отставали; затем армия католиков двинулась на протестантскую часть Англии, в то время как в Германии уже вовсю шла священная война. Все следили друг за другом, и, как результат, все больше людей начали замечать присутствие потусторонних сил. Хотя те, кого тащили на костер, чаще всего оказывались обычными людьми, которые ничем не отличались от своих судей и палачей, в нескольких случаях были уничтожены настоящие вампиры и ведьмы. Надо ли говорить, что открытая война, которую затеяли крупные феодалы мира вампиров, лишь усугубляла и без того накаленную обстановку. Тогда и появились дуэли – как наиболее приемлемое средство решения конфликтов.

Конечно, Тони никогда не стал бы рисковать своей жирной шеей в открытом бою, да и не он один – многим новая система пришлась не по душе. Вот тогда и появились секунданты – те, кто мог принять участие в дуэли вместо тебя. Когда вопрос об участниках дуэли был решен, оговаривались другие условия – что можно делать и чего нельзя. Прежде всего было категорически запрещено нападать на соперника из засады; то, что сделал Распутин, автоматически ставило его вне закона по всему миру. Сенат Северной Америки приказал начать его преследование, где бы он ни находился. Должно быть, решила я, Распутин либо сошел с ума, либо он полный идиот.

– Наверное, Распутин считает, что лучше уж так, чем он будет убирать конкурентов одного за другим. Кроме того, пока Марлоу или Измитта молчат, никто не может его ни в чем обвинить. Он просто скажет, что вызвал их на дуэль и они проиграли, только и всего.

– Но если он встретится с консулом перед членами Совета МОППМ, то уже не сможет отвертеться.

– Чепуха. Что ему сделает консул? Старина Рас покинул Сенат со скандалом, вне себя от ярости. Лесной народец страшно разозлился и говорит, что если вампиры не могут справиться сами, пусть отойдут в сторону. Во время перестрелки они потеряли одного из своих царей, а ты знаешь, как они к этому относятся. – Честно говоря, я этого не знаю. Я еще ни разу в жизни не видела лесного эльфа, а Тони вообще не верил в их существование. Ходили слухи, что маги создали этих эльфов с помощью колдовства лишь для того, чтобы заставить вампиров поверить в своё могущество. – Маги также разъярились не на шутку, хотя не знаю почему, и тоже требуют голову Распутина на блюде. Теперь консул вынуждена им заняться, чтобы никто не подумал, что она теряет силы. Мэй Лин хороший боец, но она не может сражаться бесконечно.

– Но ведь она не будет сражаться с Распутиным.

– Не будет и, как я уже говорил, очень об этом жалеет. Говорят, потому ее и нет – она преследует Распутина. Времени у нее в обрез. Дуэль должна состояться завтра в полночь. Думаю, Мэй задумала преподнести Сенату голову Распутина, насаженную на пику.

– О'кей, пожелаем ей удачи. Но ты еще не сказал, при чем здесь я.

– Потому что я этого не знаю, дорогуша.

Терпеть не могу, когда Билли переходит на гнусавый южный говор. Это означает, что он либо шутит, либо насмешничает. Его обычная речь – это смесь тягучей речи уроженца Миссисипи и ирландского акцента, который сохранился у него как память о голодном детстве на Изумрудном острове. Прибыв в Новый Свет, он сменил имя и начал новую жизнь, но акцент сохранил. Я пристально взглянула на Билли. Сейчас мне было не до шуток. Билли хорошо поработал, но появление Тони он все-таки прозевал, а ведь это его главная работа.

– А что ты еще знаешь? Или это все?

Я уже давно поняла, что Билли – отличный разведчик, но ему нельзя доверять. О, мне он никогда не лгал – насколько я знаю, – но стоит только запахнуть жареным, как Билли бросается спасать свою шкуру, забыв обо всем на свете.

– Нет, не все. Я не уверен, нужно ли тебе это говорить, ну, после истории с этим засранцем Томасом. Может быть, лучше тебе этого не знать.

– Чего не знать? – спросила я, проигнорировав выпад против Томаса, которого Билли всегда недолюбливал, поскольку я ему это разрешала, и принялась осматривать жалкие тряпки, некогда бывшие моей шикарной клубной одеждой.

Кожаные сапоги и юбку еще можно было спасти, но блузка и лифчик обгорели и уже не подлежали восстановлению. Заменить блузку мне было нечем, а выходить в гостиную, облачившись в купальный халат, не хотелось. Честно говоря, мне вообще не хотелось туда выходить, но придумать какой-нибудь предлог никак не получалось.

– Джимми-Крыса вернулся.

Я замерла и медленно подняла на Билли глаза. Теперь понятно, почему я держу его при себе вот уже семь лет? Потому что он того заслуживает.

– Где он?

– Кэсси, любовь моя, только без глупостей.

– Хорошо.

Джимми – это любимец Тони. Именно он подложил бомбу в автомобиль моих родителей и тем самым украл у меня жизнь нормального ребенка. Я начала искать его еще до того, как сбежала от Тони, но Джимми всегда был невероятно увертлив. Ничего, теперь ему не уйти.

– Где ты его видел?

Билли-Джо провел рукой по тому, что осталось от его копны каштановых кудрей, и тяжело вздохнул. Обычно привидения не вздыхают, просто сейчас он сделал это нарочно.

– В стрип-клубе у Данте, в том, что недавно открыл Тони. Он там заправляет баром. Знаешь, мне кажется, тебе не стоит бежать туда сломя голову. Там полно людей Тони. После Филли Лас-Вегас – его второй город.

– Слушай, не учи меня вещам, которые я знаю с детства.

Тут я осеклась, потому что сама собиралась прочитать Билли мораль на тему: когда тебя посылают с заданием, нужно думать о деле, а не заниматься детальным исследованием Города Грехов. Но сейчас я готова была простить ему все на свете, только бы он помог мне добраться до Джимми.

– Мне нужна новая блузка и возможность выбраться в город. Да, Томас забрал мой пистолет, и я хочу его вернуть.

– Гхм, может, не стоит, пока ты не знаешь всего? – неуверенно спросил Билли, и я застонала.

– Что? Еще что-нибудь? Выкладывай!

Он бросил отчаянный взгляд по сторонам, но помощи ждать было неоткуда.

– Можешь не беспокоиться по поводу Джимми. Он чем-то не угодил Тони, и я видел, как его потащили в подвал.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что его, наверное, уже сбросили со счетов или скоро сбросят, так что искать его не надо. Во всяком случае, не в клубе. Я тут подумал, что, может быть, Рино…

– Рино мертв, иначе он давно был бы здесь и торчал возле игровых автоматов. – Подвалом называли подземную камеру пыток Тони, которая находилась в Филли, но в этом городе подвал мог быть именно подвалом. – Кроме того, Джимми мой и только мой.

Откровенно говоря, хотя Джимми и в самом деле был подонком, я не была уверена, что смогу убить не только его, но и вообще кого бы то ни было. Но это вовсе не означало, что я не хочу с ним встретиться. Тони делал все возможное, чтобы я ничего не знала о своих родителях: у меня не было ни их фотографий, ни писем, ни школьных выпускных альбомов. Черт, да у меня годы ушли на то, чтобы узнать их имена; я тогда потихоньку, прямо под носом у охранников, утащила несколько старых газет с сообщением о взрыве. Эжени и других моих учителей Тони купил у других хозяев вскоре после моего появления в суде, и они ничего не знали о проводимой операции. Те же вампиры, что провели с Тони много лет и могли что-то знать, молчали, как рыбы; ясное дело, им так велели. Да и сама я не была настолько глупа, чтобы не понимать, что все это Тони затеял вовсе не из любви ко мне, тем более что он крайне редко пытался со мной заговорить. Нет, у Тони была какая-то особая причина заставить меня забыть родителей, и если он или Джимми отпадают, значит, я найду кого-нибудь другого, кто откроет мне эту тайну.

Конечно, Билли-Джо хотел меня разжалобить, но я, целиком занятая чисткой одежды, не обращала на него внимания. Наконец он не выдержал.

– Ладно, но мне понадобится энергия, если ты хочешь, чтобы я тебя ублажил. У меня была трудная ночь, и сил у меня уже не осталось.

Я промолчала. Мне было тошно и хотелось ненавидеть, а не любить; я не нуждалась в любви. Но, если подумать, самой мне не удастся что-то разузнать о МОППМ, поэтому я лишь мотнула головой. Билли-Джо положил руку себе на грудь.

– Будь моей возлюбленной.

– Давай.

Клянусь, он набросился на меня, как изголодавшийся волк, если такое можно сказать об облачке дыма. Зная Билли, я его понимала. Он прошел сквозь меня, и я сразу почувствовала себя лучше. Я слышала, что смертные страшно боятся привидений или в лучшем случае их сторонятся; для меня призраки – это как дуновение прохладного ветерка в жаркий день. Я втянула в себя призрак, ухватившись за него, как испуганный ребенок хватается за своего плюшевого мишку.

На долю секунды передо мной мелькнули события из его жизни: вот от пристани отчалил корабль, мы стоим на палубе и со слезами смотрим, как за кормой тает в дымке знакомый берег; вот нам призывно улыбается хорошенькая девушка лет пятнадцати, в платьице для танцев, с густым слоем косметики на лице; вот молодой шулер хочет нас облапошить, мы смеемся и вытаскиваем из его сапога туз, а потом увертываемся от ножа, который швыряет в нас его подельник. В его жизни было много опасных приключений, и я всегда удивлялась, как ему удалось прожить столько, сколько он прожил.

Наконец Билли успокоился и начал выползать наружу. Это всегда самый неприятный момент, а на этот раз мне и вовсе стало больно – боль пронзила все тело. Обычно это похоже на несильный удар током, вроде того, каким тебя бьет, когда берешься за дверную ручку, но сейчас от боли из глаз посыпались искры. Я хотела сказать Билли, что со мной что-то не так, но не смогла выговорить ни слова. Через секунду я увидела импринтов, которые исчезли столь же внезапно, как и появились. Меня обдало порывом теплого ветра, густого, как жидкость; выбравшись из меня, Билли со свистом взлетел под потолок, где принялся описывать круги.

– Йа-ху-у! Вот что я называю хорошенько заправиться! – закричал он, сияя.

Я выпрямилась и впервые за последнее время почувствовала, что крепко стою на ногах. Вместо чувства усталости и раздражения – моей обычной реакции на «ублажения» Билли-Джо – я чувствовала себя так, словно заново родилась, словно отлично выспалась; странное дело, такого со мной не бывало.

– Я, конечно, не жалуюсь, но что здесь произошло? Билли-Джо усмехнулся.

– Кто-то из вампиров вытягивал из тебя энергию, дорогая, может быть, затем, чтобы ты не сбежала. Эту энергию он поместил в этакий метафизический горшок и окружил его собственным защитным полем, чтобы ты не могла к нему подобраться. Я случайно сломал эту защиту, когда получал твою энергию, и, черт, как это было здорово! – Он приподнял брови, ставшие такими же густыми и темными, какие, наверное, были у него при жизни. – Слушай, давай устроим вечеринку!

– Потом. Сейчас мне нужны мои вещи.

Билли-Джо отдал честь и сверкающей кометой вылетел в окно. Я села на край ванны и принялась размышлять, кто мог устроить этот фокус-покус. Что ж, лишний раз мне показали, что никому нельзя доверять. А я и не доверяю.

Когда Билли-Джо вернулся, я уже вымылась. Ухмыляясь, он влетел в окно; в руках у него ничего не было.

– Я его оставил снаружи. С этим окном одни проблемы.

– Что там такое?

Завернувшись в полотенце, чтобы не стоять в одних трусиках, я подошла к окну. Только взявшись за защелку, чтобы его открыть, я поняла, что имел в виду Билли: защелка завопила не своим голосом. Замотав ее полотенцем, я уставилась на окно. Выходит, им мало того, что они забрали у меня часть энергии, поставили за моей дверью банду вампиров и затащили куда-то в центр пустыни? Значит, и на окно наложены чары?

– Кто-то подбросил сюда Марли, – сказал Билли.

– Ты думаешь? – спросила я, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть защелку.

На старомодной защелке внезапно появились глазки-бусинки и большой толстый рот, который отчаянно пытался выплюнуть полотенце, чтобы заорать и поднять на ноги весь дом. Когда я хотела засунуть полотенце поглубже, существо принялось бегать по окну, не даваясь мне в руки. Глядя в его злобные глазки, я подумала, что оно способно и укусить. Я прищурилась.

– Принеси-ка мне туалетной бумаги, – велела я Билли. – Да побольше.

Через несколько минут, сопровождавшихся тихими ругательствами, маленький Марли неподвижно сидел на окне, весь замотанный туалетной бумагой и перевязанный шнурком от оконной шторы раз десять.

– Это его ненадолго удержит, – заметил Билли, глядя на дрожавшее от негодования существо, которое уже умудрилось выплюнуть на пол часть бумаги.

– Ничего, – сказала я, поднимая оконную створку и закрепляя ее скобой, которую Билли нашел под раковиной. – Они все равно быстро узнают, что мы сбежали, – здесь полным-полно заклятий.

Я принялась разбирать кучу вещей, которые притащил Билли. Он поработал на славу. Пистолет был на месте, да еще Билли раздобыл к нему запасную обойму; на стопке чистой одежды лежали ключи от машины. Честно говоря, такую открытую майку я бы для себя не выбрала, но разве мужчины что-то смыслят в этих вещах? С сапогами и мини-юбкой все было в порядке. Итак, одевшись, я была готова к боевым действиям. Собрав волосы в конский хвост, я сколола их прелестной заколкой Луи Сезара, правда, от этого моя внешность не стала выглядеть более женственной. Бросив последний взгляд в зеркало, я вздохнула и положила в карман ключи от машины. Только бы добраться до гаража, а уж там мне удастся избавиться от стресса старым, проверенным способом; возможно, тогда я почувствую себя лучше.


Загрузка...