Прибытие. Первый контакт

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. О пагубном действии алкоголя на рациональный мозг пришельцев

Знакомство прошло достаточно сдержанно. Наташка, вопреки обычному своему поведению, дико смущалась, и пика это состояние достигло тогда, когда Денис, взяв ее за руку, сопроводил на заднее сиденье. Пока ехали к ней домой, оттуда не доносилось ни звука, и я молча посмеивалась, уверенная, что все улыбки Новикова, адресованные подруге через зеркало заднего вида, приводят к еще большему замешательству. Она не подала голоса даже тогда, когда мы зашли в ее квартиру, чтобы подыскать подходящий для вечера гардероб.

— Впервые вижу тебя в подобном ступоре, — заметила я, стараясь не выдать веселости, вызванной Наташкиным поведением.

— Я сама не особо понимаю, что на меня нашло, — не стала спорить подруга. — Он у тебя…хороший такой. И красивый. И обходительный. Я теряюсь рядом с ним.

— А ты найдись, — поддела ее я. — А то какая — нибудь другая быстрее окажется. И Дениску нашего найдет, — хотя я прекрасно знала, что никуда Новиков от Наташки не денется. Очень уж говорящим был его взгляд, несмотря на первое знакомство. Вообще я удивлялась деловой хватке своего бывшего одноклассника — ботана. — Он до конца недели в Будоражинске еще зависать будет: поверь мне, ласточек там пруд пруди.

После прозрачного намека Наташка даже губу закусила.

— Надо красиво одеться.

— Иди, освежись, а я что — нибудь тебе подберу, — подмигнула я растерянной девушке, отправившись в комнату, которая в двушке исполняла роль спальни. Ничего особенного: обычная старая хрущевка, в которой хозяйка порывалась сделать ремонт, но никак не доходили руки. Однако мне нравился уют, с которым она обставила жилище, и вместе с тем функциональность. Спальня, например, говорила о романтичности хозяйки, там и мебель, и текстиль был приглушенных светлых и нежных тонов, а кое — где даже лежали кружевные салфетки. Я со знанием дела открыла двустворчатый шкаф и безошибочно вытащила оттуда темно — синее платье с юбкой — солнышком, которое дополнила светлым болеро. Наташка критически осмотрела наряд и достала из другого отделения туфли телесного цвета. Клатч в тон платья, как и сумочки в принципе, являлся слабостью моей блондинистой подруги.

Макияж она обновила в считанные секунды. Беспокойство от предстоящего вечера в компании Дениса (а в том, что его внимание будет целиком и полностью отдано Натке, я не сомневалась) начисто стерло с ее лица следы былой печали. Внутренне порадовавшись, что одноклассник появился очень вовремя и к месту, я выпроводила сомневающуюся и приодетую подругу из квартиры, не забыв проверить на прощание дверь. До моего дома Денис домчал нас за пятнадцать минут.

Наташка, ожидаемо, с ним в машине не осталась — под предлогом того, что теперь и ей стоит провести ревизионную оценку имеющегося у меня вечернего гардероба. Кажется, возвращающаяся к подруге способность говорить Новикова только позабавила, во всяком случае, отпускали нас с понимающей улыбкой. Обернулись мы, правда, гораздо быстрее, чем во время остановки у дома Наты, потому что я под потрясением не была ни минуты, и все, что требовалось от меня, — это лишь сменить удобный рабочий вариант гардероба на темное платье — футляр. Не удержалась только и надела чулки: погода позволяла, настроение требовало. Оно же подгоняло скорее оказаться в машине Дениса, так что я распустила хвост, который обычно делала утром, и расчесала волосы, оставив их распущенными. Шпильки заменила более удобными каблуками на тот случай, если все же решусь танцевать. С этими мыслями, прихватив сумочку с телефоном и наличными, я и отправилась к машине Дениса, сопровождаемая потихоньку оттаивающей подругой.

«Сияние» встретило нас полной автостоянкой. Мы тут же подумали о том, что не найдем свободного столика в столь насыщенный вечер, но…я не удивилась, когда Денис сказал о забронированном месте рядом с окном. Наташка была вконец очарована. Парковать машину, правда, пришлось в ближайшем переулке, но мы ни капли не расстроились: оттуда даже проще было выезжать вечером. За парковкой располагалась небольшая зеленая зона со скамейками, на которых при случае можно было отдохнуть. Денис занимал Наташку разговорами, в которые я время от времени вставляла свое авторитетное мнение, подкрепленное воспоминаниями из детства, пока мы приближались к двухэтажному стеклянному зданию в форме цилиндра, из — за своего архитектурного решения, собственно, название и получившего. В любое светлое время суток его грани преломляли и отражали свет таким образом, что снаружи казалось, будто они источают настоящее сияние. Надо ли говорить, что с именем собственным владельцы долго не заморачивались?

Внутри оказалось не так людно, как мы ожидали. Просто народ был равномерно распределен между обеденной зоной и танцполом, разделяющимися длинной барной стойкой. Мы с Наткой любили это место еще и потому, что, в отличие от клубов для молодежи, здесь никогда не ставили отрицательно сказывающуюся на деятельности мозга современную музыку. «Сияние», скорее, было клубом по интересам, где каждый мог найти для себя что — то для души в уютной атмосфере приглушенного освещения. Устраивались даже тематические вечера, на которых мы порой натыкались на профессиональных танцоров, с удовольствием демонстрирующих свои умения. Нам нравился ресторан, но, если случались приглашения в соседний зал, они никогда не отклонялись.

Столики у окна располагались полукругом. Денис отвел нас к свободному с табличкой «заказан», устроил, а спустя несколько минут к нам подплыл миловидный официант с тремя копиями меню. Именно в этот момент я вспомнила, что по вине хладнокровного кадровика осталась без обеда, и пусть на работе случился перекус, включающий в себя кофе с бутербродом, желудок все равно не преминул напомнить о своих нуждах. Наташка, надо сказать, от меня ни в чем не отставала, так что сопровождающий нас мужчина, заразительно засмеявшись, посоветовал сразу же заказать что — нибудь мясное.

— Соседа нейтрализуем? — с понимающей улыбкой обратился Новиков ко мне, и я почти сразу же кивнула.

— Вообще мы планировали провести вечер без мужчин, — намекнула я некоторым голубоглазым спутникам.

— Простите, что испортил ваши планы, — шутливо отозвался Денис в ответ.

Впрочем, этот недостаток быстро окупился набором заказанных блюд, который мы предоставили выбирать мужчине целиком и полностью. Динька до сих пор помнил, что я любила белое вино, и заказал к нему суп и нежирный салат. Наташка великодушно согласилась на запеченное под сырным соусом мясо и дополнение в виде красного вина. Кажется, она точно собиралась потанцевать, а для этого ей необходима была пусть и трезвая, но готовая к приключениям голова. Я за нее не беспокоилась: раз так быстро переключилась со своего Артурчика, значит, не больно — то и воспитанный был экземпляр. То ли дело Дениска. В общем, радовалась я за обоих. Ну а пригубив вина из бокала, попрощалась с Маем до утра.

Мы разговаривали обо всем: о детстве, о том, как познакомились с Наташкой, о работе. Денис обмолвился, что по окончании работы с почтой у него будет возможность некоторое время оставаться в Ильинске, чему я очень обрадовалась с тех позиций, что Наташке будет чем заняться в это время. Кто знает — может, их встреча сможет перерасти в нечто большее?

Бокал вина, который я выпивала мелкими глотками, сотворил со мной ожидаемую перемену: настроение поднялось почти к заоблачным высотам, и, расслабившись, я с удовольствием смеялась над шутками одноклассника, попутно отмечая, как импонирует его общество Наташке. Когда же Новиков пригласил ее на танец, я, ни минуты не колеблясь, подтолкнула ее к соседней зоне, предупредив только, что, возможно, выйду на улицу подышать свежим воздухом. Светящаяся от счастья подруга упорхнула за Денисом, правда, у бара почему — то обернулась и помахала кому — то, пришедшему со стороны выхода. Проследив направление ее взгляда, я сглотнула. «Сияние» своим визитом почтил не кто иной, как Александр Вячеславович Преображенский…

Услужливый официант обновил жидкость в бокалах, чем я и воспользовалась, осушив свой в несколько глотков. Приметил ли меня кадровик, я не была уверена, но возможности повернуться так, чтобы не сидеть к нему лицом, все равно не представлялось. Ну что же, я хотя бы могла заключить, что, в отличие от нас, он сюда отправился сразу после работы. Что уж там его задержало — с его — то махиной для передвижения в автомобильных потоках — оставалось загадкой. Впрочем, вскоре и эта проблема перестала меня заботить: обосновавшись у бара, Преображенский заказал что — то, по цвету сильно напоминающее коньяк, и очень скоро к нему подсела миловидная блондинка средних лет. Возможно, у них тут должна была состояться встреча. В мою сторону он за это время ни разу не взглянул, так что я выдохнула и решила все — таки осуществить то, что планировала с самого ухода Наташки и Дениса: отправилась на свежий вечерний воздух Ильинска, пока еще могла ощущать уверенное владение конечностями. Зная собственный организм и его отношение к спиртному, я могла с уверенностью сказать: минут через десять я начну любить весь мир, но вот подняться со скамейки, той самой, что в парковой зоне была, уже вряд ли смогу. Так что сумочку и телефон предупредительно захватила с собой: Наташке или Денису все равно придется звонить.

На самом виду обосновываться не стала, зашла вглубь посадочной зоны, где облюбовала вполне уютное местечко. Откинув голову назад, я блаженно закрыла глаза и позволила мыслям рассредоточиться. Здесь — то меня точно никакие Преображенские не достанут. Ну, надо же ему было прийти в то же заведение, что и нам с Натой и Денисом!

Вообще «Сияние» считался отнюдь не молодежным рестораном, сюда приходили, скорее, посетители за сорок, чтобы провести время в спокойной обстановке. Но нам с Наташкой во время тяжелых жизненных периодов это место подходило как нельзя кстати. Мы могли просто просидеть за столиком несколько часов, не произнося ни слова, пока за окном не начинало темнеть и не приходила пора отправляться домой. Преображенский на сорокалетнего статного товарища не тянул. Ему максимум можно было дать тридцать пять. А вот дама его? Совсем девочкой она не выглядела, если учесть брючный костюм, в котором появилась, но распущенные кудрявые волосы длиной до лопаток явно свидетельствовали о том, что и на пенсию ей пока рано. Подруга? Сослуживица на основном месте работы? Опытная любовница в годах?..

И вообще, чего я на этого Преображенского взъелась? Нет, Май, конечно, просил держаться от него подальше, но разве я этого только что не сделала? А в остальном… Ну, приставал он ко мне с каверзными вопросами, ну, перегнул немного палку, так ведь и сам, дай Боже, глазами сверкал, то есть и мои подколки не прошли даром. Да и предупреждал он, что проводит своего рода исследование, это уже я поддалась эмоциям и выложила под конец все, что думаю о его манере общения. В конечном итоге выходило, что оба хороши. А ведь весь офис от нового кадровика был без ума. Может, и мне стоило поискать в нем что — нибудь положительное?..

Ну что, с виду он был вполне приятным малым. Особенно необычные глаза, которые сразу привлекали внимание. Да еще и за очками… Умел расположить к себе, не прибегая ко всяким НЛП, хотя, конечно, тут я не бралась бы судить основательно, все же психологическое образование было для меня чем — то вроде темного леса. Кто знает, что умеют творить с сознанием граждане из этой прослойки ученой интеллигенции. Но в справедливости ему не откажешь, Ниночку — то сразу раскусил! Я даже думаю, что и без моей подсказки справился бы. Это с виду Суперменович выглядел улыбчивым простаком, а на деле, если учесть, с какой скоростью сменился тон обеденного разговора с доброжелательного на допросный, мог оказаться той еще темной лошадкой. Зато как хорошо на лестнице ловил. А уж какой рельеф при этом продемонстрировал…

Нет, Лейка, так ты скоро вознесешь Преображенского на заоблачную высоту. Просто признай уже, что он нравился тебе ровно до того момента, пока не раскрыл рот. Все остальное там было на нужном уровне. Ну, или при должном обращении стремилось бы к оному…

Фыркнув неожиданно — неприличному ходу собственных мыслей, я тихо посмеялась и совершенно неожиданно услышала слева от себя:

— У вас очень красивый смех, Лейквун.

Я даже вздрогнула — до того тихо подобрался ко мне Преображенский. Его удачей — и моей бедой — было то, что в таком состоянии, как, впрочем, и любой просветленный интеллект, я говорила первое, что приходило в голову, не задумываясь.

— Я надеялась, вы меня до ухода не заметите, — не скрывая недовольства в голосе, ответила я. Совет Мая я все еще помнила, а значит, с Суперменычем не стоило долго расшаркиваться в приветствиях.

— Хм…значит, мне не показалось, что вы не горели желанием встречаться со мной еще раз, — задумчиво изрек кадровик.

— Какая проницательность, — не удержалась я от сарказма.

— Вы позволите, Лей? — он все же заставил меня открыть глаза, чтобы понаблюдать, как указывает его взгляд на свободное место рядом со мной.

— Валяйте, — пожав плечами, вернулась я к попыткам объединиться с универсумом.

— И что же послужило причиной вашего отрицательного отношения? — спросил Преображенский, но ни малейшего намека на очередной сеанс психоанализа я в его голосе не услышала.

Начальник кадров удостоился скептического взгляда, хотя сам продолжал смотреть на меня со смесью любопытства и заинтересованности.

— Вы слишком привыкли, что вся контора от вас в восторге. Если сами забыли, спешу вам напомнить: я уходила от вас, заканчивая разговор на повышенных тонах. Вы меня довели почти до точки кипения.

— Это я понял, — покорно согласился мужчина. — Но причина вашего всплеска эмоций мне до сих пор не ясна.

— То, что, благодаря вам, я осталась без обеда, сойдет? — с наслаждением протянула я, ощущая, наконец, то самое действие алкоголя, к которому стремилась с начала вечера. Да, второй бокал вина все же оказался к месту…

— Я могу пригласить вас на обед взамен потерянного. Хоть завтра, — живо предложил решение проблемы кадровик, но я поморщилась: универсум был важнее одного взятого мужчины.

— А переломы и черепно — мозговые тоже потом лечить сами будете? — фыркнула я.

— Откуда такие выводы? — восхитился Преображенский.

— Подарочек от вздыхающей по вам женской — и подавляющей — части рабочего коллектива, — вздохнула я, поясняя.

— Вы считаете меня настолько ценным кадром по чужим меркам? — польщенно поинтересовался мой собеседник.

— Вы действительно настолько наивны или придуриваетесь? — не выдержав, я распахнула глаза и села прямо.

— И все же это не причина, чтобы относиться ко мне так, как это делаете вы, — справедливо заметил Преображенский.

Я почувствовала новую волну раздражения:

— Александр Вячеславович…

— И вам уже известно, что меня раздражает официальщина, — с улыбкой произнес мужчина. — Тем не менее, вы намеренно пытаетесь ужалить меня подобным способом. Так чем же я вам насолил, Лей?

— А как вам нравится? — внезапно сменив тему, вторила я интересу внутреннего голоса.

— Не понял, — покачал головой кадровик.

— Какой вариант собственного имени вам нравится? — послушно конкретизировала я вопрос.

— От вас я пока ничего из того, что мне нравится, не услышал, — искренне улыбнулся Преображенский. — Но я дам знать, если что, — а вот последняя добавка прозвучала с игривыми нотками в голосе, так что я даже насторожилась. Это что же, меня тут клеить пытались?

— Вы так добры и любезны, — не спешила я изменять собственным привычкам.

— И все же, Лей… — кажется, он упорно не желал отклоняться от темы. — Вы так и не ответили на мой вопрос о причинах вашей недоброжелательности.

Кажется, дабы избежать еще одной попытки с моей стороны выставить себя дурочкой, не отвечая при этом на прямой вопрос, он сразу пояснил его суть по полной программе.

— Откровенно? «Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более — когда в нее плюют», — процитировала я злободневные строки из стихотворения известного классика современности. — Я же говорила вам: я готова подписывать ДСПшные документы, но все же не стоило задавать мне вопросы личного характера.

— Ох, Лей… — я не думаю, что суть моих претензий он понял, все же робота в нем было много, но искренность оценил точно. — Кажется, мы с вами не с того начали.

— Не в той плоскости, хотите сказать? — ляпнула я, как всегда, не подумав, но внимание Преображенского привлекла однозначно.

— А вам какая больше бы понравилась? — и пусть выглядел он вполне серьезно, в глазах я заметила тот самый блеск, который днем сопровождал Преображенского под конец нашего с ним разговора.

— Так сразу и не скажешь, — включилась я в игру. — Предпочитаю экспериментировать, Александр Вячеславович.

Черт. Пьяная я кадрила симпатяжку с задатками из особого отдела, и ему это, кажется, нравилось. Против воли я ощутила желание продолжать ни к чему не обязывающий диалог.

— Какие у вас интересные мысли, Лейквун, — с провокационной улыбкой заметил Преображенский.

— Вам такие, небось, пачками во время собеседований демонстрировали, — не повелась на открытую лесть я.

— Собеседования никогда не проходили в столь остром ключе, как с вами, — слово «остром» он выделил особенно. Нет, не могли мне показаться посылаемые этим мужчиной сигналы!

— Мне понравилось, как вы с утра поймали меня, — внезапно призналась я, чувствуя, что к щекам ненадолго приливает румянец.

— Не мог же я смотреть, как падает с лестницы прекрасная дама, — улыбнулся кадровик, и я почувствовала, как расслабляется его напряженное до этого момента тело. Неужели мне оказали немного доверия?

Я даже в его сторону развернулась, устраивая локоть на спинке скамьи:

— Но у вас поистине молниеносная реакция.

— Будь вы в этом прекрасном наряде, она была бы еще быстрее, — подмигнул мне Преображенский, окидывая взглядом темное платье.

— А без него? — затаив дыхание, поинтересовалась я.

— Уверен, мы нашли бы, чем заняться, — совершенно серьезно ответил кадровик. — Вот только Лей… — осторожно заметил он. — Я не привык связывать себя обязательствами.

Если он думал, что это меня остановит, то глубоко ошибался!

— Меня это вполне устраивает.

— Правда? — брови Преображенского медленно поползли вверх.

— Я даже буду рада, если с утра мы с вами расстанемся, как ни в чем не бывало. С тем лишь условием, что на работе никто об этом не узнает, — предупредила я его.

Ответом мне была немного удивленная, но до ужаса привлекательная улыбка. Преображенский поднялся со скамьи и протянул руку мне:

— Позвольте?

— Боюсь, одной рукой тут дело не обойдется, — стушевалась я.

— Вино? — с пониманием в голосе предположил кадровик, и я кивнула в ответ. — Лей, как бы вам потом не пожалеть.

— Это физиологическая реакция организма, мозг мой ясен, — с улыбкой заметила я. — Кстати, вы сами — то что пили? Коньяк?

Вместо ответа он выжидающе посмотрел на меня, затаив в уголках губ улыбку. Все же вложив ладонь в его руку, я поднялась следом, почти сразу оказываясь в крепких объятиях. То, что меня, как и утром, снова уверенно придержали в области поясницы, позволило набраться не пойми откуда взявшейся храбрости, так что губы Преображенского приоткрылись, стоило только к ним приблизиться. Они оказались мягкими, сухими и удивительно приятными на ощупь. Никакого шоколадного привкуса я не обнаружила…зато поняла, что было в том бокале!

— Концентрированный яблочный сок! — ошеломленно выдохнула я.

— Предпочитаю не увлекаться спиртным на пустой желудок, — подтвердил мои предположения кадровик. — Готовы, Лей? Моя машина в том переулке.

Красноречивый взгляд был ему ответом. Взяв меня под руку, Преображенский начал уверенное продвижение к своему авто. Белый внедорожник и правда ждал нас в указанном месте. Что интересно, на узкой улочке, где только он и помещался, в обеих многоэтажках с офисами не было ни одного, который мог бы выходить окнами на машину. Меня подвели к двери пассажирского места, но, вместо того, чтобы открыть ее, прижали спиной к боковому стеклу, с обеих сторон преградив пути к отступлению упертыми в двери машины руками.

— Лей… — в тихом голосе Преображенского послышалась хрипотца. — Мне кажется, ты все же не до конца отдаешь отчет в собственных действиях. Вино…

— Заставит меня завтра покраснеть от того, что я делала во время полета мысли, — закончила я за ним предложение. — Но жалеть не буду точно. Может быть, тебе нужны доказательства?

Сложно было передать словами, каким предвкушением блеснули глаза мужчины. Многообещающе улыбнувшись, я осторожно опустила руки к подолу платья, ловко подныривая под него и отмечая, как неотрывно следит за моими действиями кадровик. Изогнувшись, я сделала то, что и собиралась изначально: поддела трусики и, пригнувшись, насколько позволяли тесные объятия, спустила их вдоль чулок. Когда часть гардероба оказалась висящей на кончике моего указательного пальца, я смело посмотрела на Преображенского:

— Этого хватит?

В глазах кадровика зажегся дьявольский блеск.

— Вполне, — еще более хрипло отозвался он, а я вознесла молитву небесам: ну хоть одна реакция у этого робота нормальная! — Белье можешь бросать на заднее сиденье, — хитро распорядился он, после чего открыл дверь пассажирского места, при этом совершенно «случайно» забравшись под ткань платья.

— Чулки? — мне послышалось удовлетворение в его голосе.

— Вот и проверишь, — не уступила я, усаживаясь рядом с водительским креслом и закидывая назад ставшую ненужной деталь одежды.

В ответ он только усмехнулся, захлопывая дверь, и я ощутила себя загнанной в логово кота мышкой: настолько преобразился этот человек, получив зеленый свет. Когда устроился на своем месте, перегнулся через сиденье, хватая сбоку от меня ремень безопасности:

— Пристегнись. Ты нужна мне живой и здоровой.

В его голосе было столько обещания, что капитулировать и отводить взгляд поневоле пришлось мне. Когда завелся двигатель, я вспомнила о звонке Наташке, что и сделала под заинтересованным взглядом спутника.

— Лейка, ты где? — раздался с того конца веселый голос подруги. — Все проветриваешься? Представляешь, а я тут Преображенского встретила!

— Да — да, я тоже, мы пересеклись на выходе, — подтвердила я слова подруги. — Вы меня не ждите, я внезапно старого знакомого увидела, он уже везет меня домой. Извинишься перед Денисом за меня, ладно?

— Какого такого знакомого? — из голоса Наташки мигом пропала вся веселость, а сама она, как ищейка, взяла след, приготовившись вывести меня на чистую воду. — Не надо пудрить мне мозги: из знакомых в «Сиянии» только Преображенский был! Стоп! — осеклась она. — Ты что, с ним, что ли?!

— Ну…да, — я решила, что за счет правды обойдусь наименьшей кровью.

— Офигеть! — с чувством отозвалась подруга. — Нинка от зависти лопнет, она ж его главная воздыхательница, а он ни с кем, ни — ни на работе!

— Ты уверена? — на всякий случай решила уточнить я. — А то как бы потом чего…

— Вот те крест! — по раздавшемуся следом шуршанию я поняла, что Натка действительно изображает знамение.

— Ладно — ладно, — успокоилась я. — В общем, я предупредить звонила. До завтра. Смотри, не порти мне Дениску — он хороший парень!

— Не буду, — серьезно и совершенно неподобающе для ситуации отозвалась Наташка. — И ты там не оплошай! — захихикала она и отключилась.

— Всех предупредила? — поинтересовался Преображенский с улыбкой.

— Только тех, кто может спохватиться, — стараясь не выдавать своего волнения, в тон ему ответила я. Удивительно, но воцарившееся после этого молчание, длившееся до конца поездки, нисколько не давило на меня. Я даже вполне комфортно чувствовала себя, не обращая внимания на кадровика и рассматривая стремительно проносящийся за окном автомобиля пейзаж.

Как оказалось, Александр Вячеславович обосновался в престижном районе Ильинска. Дома здесь были высотные, с новой планировкой. Помнится, как — то попалась мне на глаза статья о продаже одной из квартир в одной из подобных многоэтажек. Фотографии внутреннего пространства произвели на меня сильное впечатление. Кухня там вместе с гостиной были объединены в общее пространство, ограниченное подобием крыльца — барной стойки, и занимали большую часть жилой площади, спальня была меньше, но все равно смотрелась уютно. Кажется, в похожей квартире очень рисковала сегодня провести ночь и я.

У дома Преображенского имелся подземный гараж. Оставив машину на стоянке, он помог мне без вреда для скромности выбраться из машины и за руку повел к лифту. На немой вопрос о дальнейшей судьбе оставленного на заднем сиденье белья хитро улыбнулся:

— А это будет мой военный трофей.

Я вспыхнула до корней волос: не ритуалы же вуду он с ним проводить собрался! Потом стало немного обидно: трусики были из любимого кружевного черного комплекта. Впрочем…ладно, если переживу эту ночь, возможно, уже не стану задумываться о такой мелочи.

Поднялись мы на седьмой этаж. На лестничной клетке, к моему удивлению, было только две двери.

— Звукоизоляция на уровне, не волнуйся, — загадочно шепнул на ухо Преображенский, доставая из кармана пиджака ключи. Я вздрогнула: совершенно не поняла, к чему сейчас было подобное уточнение. Да и…я всегда была сдержанной в подобных вопросах!

Кое — как получилось сохранить лицо, пока мужчина неторопливо открывал двери. Оказавшись внутри, я стала свидетелем постепенного вспыхивания потолочных галогенных ламп, даривших помещению рассеянное освещение. И поняла, что подобная обстановка мне нравится. Преображенский явно знал толк в успокоении. Увлекшись созерцанием пространства и отметив приятную глазу аскетичность, я не заметила, как хозяин апартаментов уже некоторое время рассматривает меня с задумчивой улыбкой на лице. Инстинкт подтолкнул в его объятия сам собой. Целовались мы долго и страстно.

— Пустишь освежиться? — шепотом спросила я, когда Преображенский, наконец, оторвался от моих губ.

В его глазах засветилось одобрение:

— Пойдем.

Дверь в ванную находилась со стороны кухни. Включив внутренний свет, походящий на тот, что я уже видела в коридоре, кадровик удалился на несколько минут, вернувшись с белоснежным махровым халатом:

— Тебе в нем будет удобнее.

Черт! Ну не мог мужчина быть настолько предусмотрительным! Я решила поиграть и, указывая на платье, с улыбкой произнесла:

— Змейка сзади. Поможешь расстегнуть?

Он кивнул, словно только этого и ждал, и я, повернувшись спиной и опираясь руками на раковину, вскоре ощутила, как медленно сползает вниз молния. Затем чужие руки аккуратно спустили бретели с моих плеч, а сама я ощутила чувственный поцелуй в основание шеи, от которого задрожала. Больше Преображенский меня не тронул, аккуратно спустив платье через ноги, а я поворачиваться не спешила, чтобы не выдать выражения лица, которое могло означать только одно: продолжить я могла прямо сейчас.

— Чулки, — с удовлетворением заключил кадровик, когда ткань платья оказалась на полу. — Жду тебя, Лей. Не бойся простудиться — полы с подогревом.

Дверь за ним закрылась, а я оказалась предоставленной самой себе.

Проверка ванной показала наличие удобной ниши, куда я сложила одежду перед тем, как залезть в душ. Не устояла перед соблазном и понюхала все тюбики, имевшиеся на полках у Суперменыча. Когда обнаружила явно женские ароматы, почувствовала укол раздражения. Это свидетельствовало о том, что в квартиру все же заходили представительницы слабого пола. Впрочем, какое мне было до этого дело? Я планировала остаться здесь всего лишь до утра. Так что со свойственной натуре невозмутимостью воспользовалась одним из флакончиков. Сладкий цитрус. Да, Александр Вячеславович, именно струей свежести я и хотела стать в вашей скучной допросной жизни.

Когда процедуры были закончены, с одной из полок ниши я позаимствовала полотенце и аккуратно промокнула им кожу. Пусть выходить в одном халате было страшновато, тем более, благодаря водным процедурам, хмеля в голове поубавилось, я смело шагнула прочь из ванной.

Преображенский ожидал меня на кожаном диване в гостиной. В руках у него был бокал красного вина.

— Располагайся, Лей, — указал он на место рядом. — Я ненадолго покину тебя, надеюсь, ты не будешь против, если я тоже в душе побываю? Честно говоря, не думал, что вечер так интересно закончится.

Было в его замечании что — то искусственное, но интонация, с которой Преображенский признавался, оказалась неожиданно приятной и говорила о его искренности. Так что я была только за! Сдержанно кивнув и снова видя одобрение мужчины, я была проинструктирована насчет того, что и где лежит и что может понадобиться. Ну, нет, с закусками на журнальном столике перед диваном — это он погорячился: мой желудок после «Сияния» к наполнению был не готов. Зато потом…возможно. Посмотрим. Вместо приема пищи я была совсем не прочь осмотреться.

Ну что сказать, квартира выдалась под стать машине. Места действительно было много, но особой мебелью Преображенский себя не утруждал. Возможно, страдал страстью к просторам, но в данном контексте я была целиком и полностью на его стороне. Черный угловой кожаный диван, шезлонг в том же стиле, похожий на гусеничку из — за прошивки, и журнальный столик занимали середину комнаты, покрытой ламинатом. Выйдя из ванной босиком, я убедилась на собственном примере, что холодно действительно не будет, хотя забраться и посидеть на чем — нибудь мягком тянуло вместе с ногами. Но не на коже — она вызывала во мне странное чувство брезгливости. Ко всему прочему, отвлекала пища. И отталкивала. Так что я решила заняться обследованием остальной части квартиры.

На стенах, выкрашенных в белый цвет, ровнехонько посередине каждой, за исключением той, что находилась напротив дивана, висели достаточно большие по площади картины. Я бы назвала их абстрактными, если бы разбиралась в живописи. Ничего яркого в них не было, чтобы не выделяться из общей черно — белой массы, но впечатление оставалось приятное. Сине — зеленые тона освежали монохромную обстановку.

В углу длинной стены, той, что против окна, находился мини — спортзал, по крайней мере, я обнаружила там стенку и беговую дорожку, а еще адский механизм, позволяющий качать ноги путем поднятия платформы из положения лежа. Теперь я знала, откуда наш Суперменович такую фигуру приобрел… Затем меня привлекло кресло — мешок, находящееся у окна во всю стену. Стекло там было точно не меньше трех метров в длину. Так вот что за квартиры предпочитали нынешние представители среднего класса. Кресло, пусть и было черным, но светило белыми любопытными глазками на верхней части обивки и точно исполняло роль яркого пятна гостиной. Усмехнувшись, я погладила шершавую ткань, но садиться не рискнула, посчитав, что карму хозяина портить не стоит. И пошла на кухню. Хотя бы там я могла иметь пусть и призрачное, но все же право находиться.

Холодильник имелся в наличии, но был выключен, зато на полках я обнаружила настоящие залежи кофе и галет. Интересно, этот товарищ дома не питался вообще? Не считая фруктов и того, что я обнаружила на журнальном столике, еды у него не было. Или была, но хорошо спрятана. Возможно, он предпочитал готовить в микроволновке или духовом шкафу? Нет — нет, Лейка, желание обустроить холостяцкую берлогу — первый и наивернейший признак зарождения чувств к индивиду мужского пола. Это то желание, которое тебе было нужно, словно зайцу пятая лапа. И я знала единственный способ, который мог сбить меня с пьяного романтического лада. Но для этого нужно было осмотреть спальню.