Преторианец Дорна

Один

Силоний нажал кнопку, открывая ставни иллюминатора. Они с лязгом пошли вверх, и свет упал ему на грудь, а затем стал подниматься, пока он не почувствовал его на лице. Силоний закрыл глаза, прежде чем солнечный свет коснулся их. Он подождал и медленно открыл веки. Солнце находилось за кругом золотистого кристалла. Свет оказался таким ярким, что, словно толкал его, тянул и заполнял, пока он смотрел на него. Глаза приспособились, уменьшив ослепительную яркость до ровного блестящего круга.

Он не помнил солнце, под которым родился. Теперь он помнил фрагменты прошлого, куски жизни, прожитой на войне, но картина оставалась неполной и перед определённым моментом… пустой.

Психическая реконструкция. Так он сказал Альфарию. Он был тем, что осталось от этого процесса. Такое знание мало помогало. Оно всего лишь оставило его с чувством пустоты, словно телом, ждущим крови, чтобы жить. Но это было просто фактом, следствием того, что он должен был сделать то, что должен.

Он крутил в пальцах одно из лезвий, пока смотрел на солнце. Он принёс оба клинка из подвалов под Императорским дворцом, и сохранил даже после того, как оставил большую часть оборудований первого этапа миссии. В последние несколько дней у него появилась привычка приходить в эту заброшенную башню и смотреть на солнце, видимо, и клинки он сохранил по таким же мотивам.

Он медленно моргнул на солнце, разум вычислял, где они находятся по яркости, положению и далёким звёздам. “Богатство Королей” не следовал курсу, а петлял в пустоте между Террой и Сол. Они совершили короткие встречи с тремя другими судами и остановились на станции-мародёре, построенной в выдолбленном астероиде. В каждом случае корабль задерживался только для краткого обмена, и каждый раз Сорк приходил к Фокрону с новым инфопланшетом или архивным устройством. Силоний знал, что хранилось в каждом устройстве, и знал, почему они так важны. Это было одним из подарков его медленно восстанавливающейся памяти. Предполагалось, что он не знал, или скорее Фокрон считал, что он не знал.

Он неожиданно замер, клинок остановился в пальцах.

Он услышал сердцебиение. Двойной ритм.

Сверхчеловек.

Затем он услышал шипящее дыхание и почти неслышные движения, настолько плавные, что они слились с гулом корабля и потоками воздуха из вентиляционных отверстий.

Он узнал, кто это раньше, чем легионер заговорил.

– Нам не стоит покидать ангарные палубы, – произнёс Фокрон. Силоний повернулся. Охотник за головами прайм стоял в шаге от него, небрежно сжав руки за спиной. Как и Силоний он снял броню и облачился в рваную серую спецовку. Длинная полоса ткани закрывала его голову и нижнюю половину лица. Фокрон подошёл ближе и посмотрел в иллюминатор.

– День, когда Легион себя в чём-то ограничит – станет днём, когда мы умрём, – ответил Силоний. Фокрон бесстрастно фыркнул и повернулся, чтобы прямо посмотреть на Силония.

– Нам нужно поговорить, брат, – сказал он.

Силоний пожал плечами. Он знал, что рано или поздно это произойдёт. Легион обучил своих воинов никогда не полагаться на оружие или конструкцию, которая могла быть изменена или разрушена. Во время тренировок и в бою они постоянно меняли задачи, формирование и даже структуру командования. Тот факт, что Силоний присоединился к группе Фокрона на середине операции, ничего не значил. Но, как и большинство теорий и даже практик, это имело недостатки, сталкиваясь с реальностью.

– Если ты так считаешь, брат, – сказал Силоний, ожидая упрёка или вызова. Он ошибся? Позволил Фокрону понять больше, чем нужно?

– Ты можешь поверить, что дошло до этого? Что мы здесь ведём эту войну? – спросил Фокрон, кивнув на солнце за иллюминатором. Силоний сумел не показать удивление на лице и собрался ответить, но Фокрон продолжил раньше. – Когда меня отправили спать под землю Терру, галактика была другой. Это будущее ещё не родилось – все возможные войны являлись теориями и непредвиденными обстоятельствами. Теперь они – реальность.

Силоний посмотрел ему в глаза и подумал обо всех параметрах миссии, которые ещё должны были оставаться в разуме позади глаз, всех других форм войны, которые могли разблокировать разные слова.

Орфей…

Эвридика…

Гадес…

– Это было неизбежно, брат, – произнёс он. – Всё шло к этому. Галактика была переполнена сыновьями войны, возводившими королевство из пыли, каждый из них отличался и всё же был таким же. Чем ещё это могло закончиться?

Фокрон вздохнул.

– Тебя послали сюда до начала? – спросил он.

Силоний ответил не сразу, задумавшись. Он чувствовал ловушку в вопросе. Он не сомневался, что Фокрон был искренним в желании понять текущий контекст его миссии, но он также использовал искренность в качестве прикрытия. Стоило сказать часть правды или солгать?

– Нет, – произнёс он. – Я оказался на Терре всего год назад.

– Для этого мы должны были потратить множество активов.

– Несомненно.

– Буду честен, брат. Мой первоначальный параметр миссии не включал дополнение к группе.

– Миссию потребовалось расширить, – ответил Силоний. – Люди-оперативники предоставили тебе эту информацию после пробуждения.

– Они сами получили приказы с обновлённым местом встречи всего за несколько часов перед тем, как разбудить нас.

– Ты спрашиваешь, зачем я здесь?

Фокрон кивнул. – Если желаешь обрисовать в общих чертах.

– Я не знаю. Я узнал, что должен сделать, когда проснулся. Теперь я следую за тобой.

Они молча смотрели друг на друга.

– Мы не можем помочь, не так ли? – спросил Фокрон после долгой паузы. – Ничто, что мы делаем, не проложено по прямым рельсам. Ничто не может быть простым. Никакая правда не должна оставаться доступной.

– Простое легко разрушить, брат. Посмотри на то, что мы уже сделали здесь и увидишь, что мои слова истинны. Под защитой Седьмого легиона сердце Империума должно быть нерушимым и несгибаемым. Но мы здесь.

– Да, мы здесь, – Фокрон покачал головой. – Иногда я завидую им. Я о Кулаках.

– Правда? – Силоний и не пытался скрыть удивление в голосе. Это новая проверка, новое тонкое прощупывание его характера и цели?

– Они всегда удостаивались большей чести, чем заслуживали, вознаграждаемые за очевидные и приложенные усилия, но я не об этом. У них есть самобытность, культура. Они знают кто они и что они. – Он поднял руку и убрал закрывавшую лицо ткань, и повернулся полностью к Силонию. Это был облик лица Альфария, зеркало лица Силония. – Кто мы? Так много надетых масок, так много имён, так много тайн, что жизнь без них забыта.

– Мы такие, какими должны быть, – ответил Силоний. – Мы такие, какими должны быть, чтобы победить. – Фокрон повернулся посмотреть на солнце и кивнул, словно самому себе. Силоний подождал и продолжил, когда Фокрон не ответил. – Ты знаешь, что такое необходимость, брат. Всё не такое, каким должно быть, а такое, каким необходимо быть.

– У тебя ничего для меня нет? Ни дополнительных приказов, ни разъяснений, ни кодового слова?

– Нет, – сказал Силоний.

Фокрон медленно кивнул. Несколько секунд никто из них не двигался. Затем Фокрон повернулся к иллюминатору спиной. Его взгляд заскользил по теням башни. Силоний понял, что пока Фокрон говорил, его обычные движения пропадали. Теперь непрерывные движения вернулись, словно щёлкнули переключатель.

– Храни свои тайны, брат. Я здесь не из-за них. Я пришёл, потому что пора приступать к следующему этапу миссии. Нам нужно подготовиться.

– Что за этап? – спросил Силоний.

– Во внешней меркурианской сфере расположена ретрансляционная станция. Мы атакуем и выведем её из строя.

Силоний покачал головой:

– В сфере внутренней системы десятки главных ретрансляционных станций. Если мы не собираемся атаковать их все…

– Разрушение – всего лишь вторичный эффект, вызванное им замешательство – третичный.

– Какая главная цель? – спросил Силоний, и в этот момент ответ прошептал на краю его памяти.

– Зажечь маяк. Грядёт Вспарывание и мы – его вестники.

– Что означает “вспарывание”? – спросил Инкарн. Мизмандра остановила свои дела и посмотрела на псайкера. Тишина и неподвижность стали ответом.

Они находились в небольшом помещении на нижних палубах “Богатства Королей”. Пятна ржавчины покрывали стены и медленно вращавшиеся лопасти вентиляторов перемешивали душный воздух. Люки трёх дверных проёмов висели открытыми. Мизмандра пришла сюда после брифинга перед миссией, в основном, чтобы подумать, но также разобрать и почистить снаряжение. Пистолеты и боеприпасы лежали на перевёрнутом ящике, смазанные детали сияли от повторной чистки.

Было много о чём подумать. Она хотела побыть одна, но спустя несколько секунд подняв взгляд, обнаружила, что уединение нарушили. Сюрпризом стало, кто именно. На ящике напротив устроился Хекарон, воин пришёл без доспехов, из одежды на нём были только свободные чёрные клетчатые брюки, голое тело выше пояса покрывали татуировки и символы. Он кивнул ей, усмехнулся и начал разбирать болтер. Она согласно кивнула в ответ. Они сидели в тишине, изредка прерываемой щелчком, треском или лязгом деталей оружия.

Затем к ним присоединился Инкарн. Она узнала, что это он, даже не посмотрев. Был какой-то звук, когда он двигался. Он сел на кучу цепей у стены. Когда ни она, ни Хекарон так и не заговорили, Инкарн кашлянул и облизал губы. Она стиснула зубы. Затем он задал вопрос.

– Вспарывание? Ты не знаешь, что это такое? – ответил вопросом на вопрос Хекарон, рассматривая часть механизма для стрельбы, который он смазывал и протирал. В его улыбке появилась усмешка. Он покачал головой. – Где мы нашли тебя?

Инкарн напрягся.

– Там же, где вы находите всех тех людей редкого таланта, которые готовы сражаться против Императора, – огрызнулся псайкер. – Я знаю значение слова “вспарывание”. Но если наша миссия состоит не в том, чтобы пахать землю и заниматься грабежами и убийствами, то вполне нормально, что я испытываю недоумение.

Хекарон рассмеялся, звук разнёсся по всему отсеку. Его голые плечи затряслись, переплетённые татуировки на мускулах начали извиваться.

– Тебя не откажешь в храбрости, человек. Мне почти понравился твой ответ. – Он пожал плечами, положил деталь болтера на чёрный металлический лист в ногах, взял другую и продолжил чистить. – Но почти – недостаточно. Ты хорошо разбираешься в словах. Ты работал на Легион, поэтому видел, как мы делаем то, что делаем. Используй свой редкий талант и сложи два и два.

– Пожалуй, я воспользуюсь твоим советом, – прошипел Инкарн, и Мизмандра почувствовала всплеск жара в воздухе. Иней окружил глаза Инкарна. Хекарон зарычал. Часть механизма оружия выскользнула из его пальцев. Мизмандра ощутила, как статика омыла её руки, и начала подниматься, потянувшись к единственному собранному пистолету. Хекарон попытался встать. Она увидела красную вспышку на краю его уха. Инкарн усмехнулся, его глаза превратились в тонкие глубокие точки во льду, когда он обернул разум вокруг Хекарона.

Рядом с Мизмандрой пронеслось размытое пятно, двигаясь быстрее, чем она могла увидеть. Инкарн закружился в воздухе и завопил от боли. В ушах Мизмандры раздался треск, когда над ней прошла ударная волна. Она почувствовала вкус жжёного сахара на зубах. Руки поймали падающего Инкарна, развернули и впечатали в палубу. Хекарон охнул, едва не упал, пытаясь подняться, и затем рванулся вперёд.

– Полегче, брат, – тихо и совершенно спокойно произнёс Силоний. Он стоял над хныкающим Инкарном, поставив ногу на грудь псайкера. Воин смотрел на Хекарона, подняв руку. Мизмандра не видела, как он вошёл. Он появился словно из ниоткуда.

– Он залез ко мне в голову! – прорычал Хекарон, свёртывавшаяся капля крови бежала по правому уху легионера. – Я почувствовал его.

– Он – актив, брат, – сказал Силоний. – Несовершенный инструмент, но он нам нужен.

В дверях появился привлечённый шумом Орн. Мизмандра видела, как он посмотрел на Инкарна и Хекарона, а затем на Силония. Она заметила, как что-то слабо блеснуло в глазах, и Орн остался там, где стоял. Только тогда она заметила болтер в его руках, который он держал так небрежно, что оружие казалось менее опасным, чем его владелец.

Силоний склонил голову и уставился на Хекарона. Вена на шее воина билась под нарисованными чешуйками.

– Он нужен нам, – спокойно повторил Силоний. Хекарон стиснул зубы, блеснуло серебро. Затем он кивнул и отвернулся.

Силоний подождал секунду, затем протянул руку и поднял Инкарна. Он держал его за горло, небрежно, словно тряпичную куклу, а не человека. Мизмандра видела, что пальцы были расслаблены, но они лежали на позвонках, артериях и трахее. Инкарн хныкал, кровь ручьём текла из сломанных зубов и носа по подбородку и щекам. Не было видно, как Силоний пошевелил пальцами, но псайкер внезапно затих. Зрачки в глазах без радужки расширились. Силоний притянул Инкарна к себе, движение казалось почти нежным.

Мизмандра не могла отвести взгляда. Это была самая нежная жестокость, которую она видела.

– Больше так не делай, – спокойно сказал Силоний псайкеру. Не дожидаясь ответа, он бросил Инкарна на пол и направился в сторону Орна. Они ушли, оставив Мизмандру слушать пузырящееся дыхание Инкарна между сломанными зубами.

Последним, что Силоний видел, перед тем как вернулась память, были мигавшие огни в отделении транспортного шаттла. Силуэты остальной команды мелькнули перед глазами, а затем прошлое забрало его.

– Иди за мной, брат.

Вызов пришёл, как и всегда, без предупреждения. Он отдыхал, позволяя заживать плоти тела, пока разум сосредоточился на движениях рук, разбиравших оружие на мельчайшие части. Он сидел в центре нескольких колец быстро растущих деталей. Палуба под ним была тихой и спокойной, дрожь от двигателей “Сигмы” исчезла. Гранд-крейсер стоял на якоре в газовых облаках Шедима. Четыреста воинов Легиона и пять тысяч связанных клятвой смертных перевооружались и ожидали нового призыва на войну. И всё же, несмотря на их количество “Сигма” оставалась почти бесшумной. Силоний не боролся с тишиной, а позволил ей поселиться в себе.

И затем, как раз в тот момент, когда тишина стала самой глубокой, он услышал слова, словно лёгкое дуновение на шее.

Руки замерли, когда он услышал их. Пальцы медленно сжали шомпол, который он чистил. С небрежной беспечностью он просунул руку под мягкую ткань. Рука и болт-пистолет начали подниматься и поворачиваться в единственном движении… и встретили внимательный взгляд зелёной полосы для глаз над вентиляционными разрезами шлема эпохи Крестового похода. Над ним стоял воин, непринуждённо направив болтер на палубу. Броня воина казалась чёрной, синие крокодильи чешуйки виднелись только там, куда падал свет.

Силоний почувствовал покалывание восхищения и сомнений, пробежавшие по нервам. Подойти так близко в неподвижном воздухе в активной силовой броне… Такое мастерство вызывало тревогу. Он достаточно хорошо знал каждого легионера на корабле, чтобы отличать их по движениям или позе. Стаявшего перед ним воина он не знал.

– Иди за мной, – повторил воин.

– Кто ты? – спросил Силоний, не опуская пистолет.

– Тебя вызвали, брат, – ответил воин, и наполовину повернулся к далёкой двери.

– По чьей воле? – спросил Силоний, хотя знал ответ. Мог быть только один ответ на то, как воины попали на борт корабля без его ведома.

– По воле твоего примарха.

Силоний опустил пистолет и встал.

– Следуй за мной, – произнёс воин.

Силоний моргнул и увидел, что на него смотрит Инкарн. Псайкер вздрогнул и отвёл испуганный взгляд. Воспоминания всё ещё были свежи в мыслях Силония, искажая восприятие. Он чувствовал боль новой информации и понимания на краю мыслей. Очертания ближайшего будущего изменились.

– Приближаемся к станции, приготовьтесь, – предупредил Ашул из кресла пилота. Двери в кабину висели открытыми на ржавых заклинивших петлях. На приборной панели лихтера мерцали данные. В отсеке экипажа пять фигур в силовой броне встали, как одна.

– Они заметили нас? – спросил Инкарн. Псайкер всё ещё сидел, длинные руки и ноги скрывал громоздкий скафандр, а голову пузырь посеребрённого стекла.

– Почти наверняка, – раздался голос Ашула из кабины, – но будем надеяться, что они видят слишком много обломков вокруг нас, чтобы уделять большое внимание.

– Успокаивающе, – пробормотал Инкарн.

Хекарон в дальнем конце отсека зарычал и Инкарн вздрогнул. Из оперативников-людей только он и Ашул были нужны на этой миссии, и только он направится с ударной группой на саму станцию. Остальные остались на “Богатстве Королей”, корабль-мародёр дрейфовал в отмели обломков далеко от них.

– Вот мы и на месте, – сказал Ашул. – Будем надеяться, что коды окажутся правильными. Секунды сменяли друг друга. Плоская глыба покрытого вмятинами металла росла впереди в запотевшем фонаре кабины. Сигнальные антенны выступали из верхней поверхности и окружали одну большую приёмную тарелку. Двери ангара открылись при их приближении.

– Направляемся прямо в док, – сказал Ашул.

– Приготовиться, – произнёс Фокрон, и волна движения прошла по ударной группе, пока отцепляли магнитные ремни безопасности и брали наизготовку оружие.

– Ещё раз, какая численность гарнизона? – спросил Инкарн.

– Неизвестно, – ответил Фокрон, продолжая в последний раз проверять оружие.

– И это не проблема.

– Это – факт, – сказал Фокрон. – Его влияние ограничено.

– О, да… конечно…

– Десять секунд, – предупредил Ашул. Они повернулись к люку.

Свет в отсеке погас. Раздалось шипение, а затем глухой удар, когда лихтер коснулся палубы.

Рябь едва заметных движений прошла по отсеку, когда четыре космических десантника напряглись. Силоний стоял во втором ряду. За его правым плечом Хекарон активировал катушки генератора кулеврины. Гул зазвенел в зубах и ушах Силония. В руках он держал болтер, палец на спусковом крючке. Он поднял его, дуло находилось под углом прямо справа от плеча стоявшего впереди Фокрона.

Люк лихтера зашипел, открываясь.

На них смотрел один из людей экипажа. Болт попал ему в горло и разнёс голову и плечи в туман. Фокрон бросился наружу. Силоний двигался за ним. Прицельные руны светились перед глазами. Он выстрелил, сменил цель и выстрелил снова, рёв болта слился с шумом попадания. Они находились в небольшом ангаре. Платформы для грузов протянулись вдоль пласталевых стен. За ближайшими противовзрывными дверями он увидел сияние солнца и вспышки звёзд.

Здесь были и охранники, люди с оружием и в броне. Он убил четырёх, не сделав и двух шагов. Остальная группа следовала позади него, рассредотачиваясь и ведя огонь, шипящий рёв оружия превратился в стену шума. Он повернулся, осматриваясь. Охранник в серо-коричнево униформе поднял лазерное оружие. Выстрел Силония попал ему в руку, прошёл сквозь оружие и взорвался в животе. Тело несчастного разорвало пополам. Измельчённая куча плоти рухнула на палубу.

И наступила тишина. Пять космических десантников секунду стояли неподвижно, выжидая, не отводя глаз и оружия с края ангара.

– Чисто, – произнёс Фокрон. Силоний опустил болтер и оглянулся на лихтер. Двигатели всё ещё работали. Инкарн сжался прямо за дверью.

– Выходи, – позвал Силоний, и махнул рукой. Псайкер не двигался, но посмотрел на него, как побитая собака. Что-то произошло с ним в шаттле, что-то, что привело его в ужас. Силоний почувствовал, как холодная тяжесть образовалась в животе и распространилась по коже. Мог ли псайкер увидеть что-то в его разуме? Он отбросил эту мысль. На это нет времени.

– Двигайся, немедленно! – прорычал он, и Инкарн подскочил, как ужаленный.

– У нас считанные секунды, прежде чем поднимут тревогу, – прорычал Хекарон. – Может минута перед тем, как отправят сигнал бедствия.

– К тому времени, как его получат, нас здесь не будет, – ответил Фокрон, махнув Каликсу. Вооружённый мелтой воин шагнул вперёд. Оружие взревело, и ближайший люк взорвался брызгами расплавленного металла. Они пошли, сначала шагом, затем бегом. Сигнал тревоги раздался, когда последний из них прошёл сквозь пылающую пробоину. Силоний держал Инкарна перед собой, толкая человека вперёд. Впереди по расширяющемуся коридору плечом к плечу бежали Фокрон и Орн. Пара охранников показалась в дверях перед ними, они погибли, не успев поднять оружие.

– Сколько осталось до блока связи? – спросил Фокрон, выпуская очередь болтов в орудийную турель, которая выдвинулась из стены.

– Не знаю! – прокричал Инкарн, тяжело дыша и изо всех сил пытаясь устоять на ногах, пока Силоний толкал его. – Он где-то в центре.

Рядом с Фокроном Орн прижал руку к шлему:

– Сообщение от “Богатства Королей”. В радиусе действия сигнала появился корабль-монитор.

– Патруль? – спросил Фокрон, и Силоний услышал, как незаданная вторая половина вопроса зазвенела в уме. Или они знают, что мы здесь? Или они пришли за нами?

– Неизвестно, – ответил Орн.

Шквал огня пронзил проход сзади, снаряды рикошетили о стены. Хекарон заворчал, споткнулся, повернулся, опустился на колено и навёл кулеврину, пока выстрелы стучали по доспеху. По коридору пронёсся волкитный луч.

– Идите, – сказал он. – Я займусь этим.

Силоний был уверен, что услышал усмешку в его словах.

Фокрон кивнул, и группа побежала дальше. Инкарн заскулил и Силоний почувствовал, как статика поползла по пальцам там, где рука сжимала плечо псайкера. Коридор повернул налево, и впереди показались противовзрывные двери. Жёлтые и чёрные предупреждающие об опасности полосы покрывали металл. Фокрон замедлился и жестами показал несколько сигналов. Орн отделился от остальных и присел у стены прохода, чтобы прикрыть оба направления. Каликс направился к дверям, каждое его движение выглядело размеренным и точным, как ход древних часов. Мелта вспыхнула, и луч впился в дверь. Металл пошёл волнами и начал капать, пока жар расходился от точки, куда попал луч. Звуки перестрелки в коридоре слились с воем мелтагана.

– “Богатство Королей” сообщает, что монитор приближается, – резко прошептал Орн по воксу. – Он пока вне зоны дальности стрельбы, но это ненадолго.

– Быстрее, – велел Фокрон. Каликс не ответил, но провёл мелта-лучом по двери, оставив в пластали двери пылающий шрам. Один разрез, второй, затем луч исчез.

– Взрывчатка, – сказал Орн, снимая связку бронебойных гранат с пояса и бросая Фокрону, который поймал их и прикрепил к двери около раскалённых жёлтых шрамов.

– Взрывайте, – сказал он.

Металлический грохот заполнил коридор. Наполовину расплавленные и повреждённые двери выбило внутрь со звуком лавины металла. Силоний шагнул в пролом и помещение за ним. Капли остывающего металла застучали о его броню. Вдоль круглых стен располагались колонны оборудования. Искры пробегали вверх и вниз по ним, и он почувствовал статику на коже. Техножрец с лицом из линз и меди повернулся от столба проводов, экранов и клавиатур. В руке он держал пистолет.

Выстрел Силония оторвал в плече руку с оружием. Он толкнул вперёд Инкарна. Псайкер споткнулся, восстановил равновесие и, пошатываясь, направился к центральной колонне. Техножрец корчился по палубе, протягивая к Инкарну оставшуюся руку. Инкарн ударил ногой ему по лицу, затем ещё раз, разбив кристаллические линзы.

– Займись делом, – проворчал Фокрон, снимая с пояса контейнер и бросая псайкеру. Человек поймал его и начал снимать металлическую оболочку с переплетения проводов и железных блоков. Он повернулся к панели управления и стал обходить её, тяжело дыша, отслеживая связки кабелей пальцами и бормоча. Пальцы заплясали на клавишах и переключателях.

– Они отправили предупреждающий сигнал, – произнёс Инкарн. – Тот корабль-монитор узнает, что здесь что-то не правильно, а скоро об этом узнают все.

– Не важно, – ответил Фокрон. – Ты готов передавать?

– Готов.

– Начинай.

Инкарн двигался, словно танцующий паук, его дыхание участилось. Колонны оборудования запульсировали. Кольца новых искр побежали по ним. Воздух затрещал.

– Передаю, – сказал Инкарн.

Фокрон повернулся к Каликсу:

– Отправляйся к Хекарону. Убедитесь, что путь назад к шаттлу чист.

Каликс направился к разрушенной двери и нырнул в пролом. Инкарн уже подключал кабели к пучкам проводов и металлическим блокам. Фокрон повернулся к Силонию и кивнул. – Установи заряды.

Силоний снял патронташ со спины и начал двигаться по помещению, устанавливая заряды.

– Корабль-монитор приближается к радиусу действия оружия, – раздался голос Орна по воксу. – Если мы не уйдём в ближайшие триста семьдесят секунд, то не уйдём вообще.

Фокрон хотел ответить, и в этот момент грохот выстрелов прокатился по коридору.

– Нас обстреливают с двух сторон, – продолжил Орн. – Гарнизон оказался больше, чем мы ожидали, и они, похоже, выше среднего уровня.

– Держитесь, – велел Фокрон. – Мы идём. – Он посмотрел на Инкарна и Силония.

Человек ответил, не дожидаясь вопроса:

– Ещё не готово. Если хотите, чтобы сигнал достиг цели, мне нужно больше времени.

– Ещё три заряда, – сказал Силоний, направляясь ставить следующий.

– Двадцать секунд, – произнёс Фокрон и шагнул к двери, держа наготове болтер.

Силоний остановился перед уже установленными зарядами. Инкарн закончил подключать устройство к пульту управления, и нажимал клавиши и щёлкал переключателями. Силоний подошёл ближе, но человек, похоже, не заметил. Колонны запульсировали, а центральная приборная панель запустила шестерёнки. Антенны на корпусе станции повернулись и уставились в темноту. Инкарн набрал последние команды на клавиатуре.

– Отправлено, – произнёс он, и казалось, только в этот момент заметил, что над ним нависает Силоний. Он замешкался, голос зазвучал неуверенно. – Мы должны…

– Поверни антенну, – приказал Силоний. – Внутрисистемная передача, широкий диапазон.

– Но…

– Немедленно!

Инкарн отшатнулся и начал работать с панелью управления, покачиваясь с каждым движением.

Силоний вытащил клинок, который был с ним с тех пор, как он проснулся под Дворцом. Он поднял его. Свет от искр пробежал по лезвию. Он видел символы, скрытые патиной металла, вытравленные тонкими, как волос царапинами: коды, направления, частоты. Он отпихнул Инкарна. Человек вскрикнул и упал. Руки Силония двигались над приборной панелью всё быстрее и быстрее.

– Что…? – воскликнул Инкарн, и слова умерли у него на языке.

Силоний ввёл последнюю команду, повернулся и поставил его на ноги. Машины заискрили и взвыли, когда третий сигнал покинул антенны.

– Двигайся!

Инкарн вздрогнул и захромал к дверям.

– Мы отступаем, – раздался по воксу голос Фокрона.

Силоний схватил псайкера за руку, сорвал с места и побежал.

Фокрон был в коридоре, стреляя в темноту. Вдали расцветали взрывы и мимо проносились лазерные разряды. Он посмотрел на Силония, выпустил последнюю очередь, встал и побежал со всех ног.

Через двадцать пять шагов Силоний активировал заряды. Мгновение ничего не происходило, а затем серия взрывов сотрясла палубу и прокатилась в воздухе, поглотив звук выстрелов.

– Второй сигнал отправлен? – спросил Фокрон.

– Отправлен, – ответил Силоний. Инкарн тихо всхлипнул.

Они продолжали бежать, присоединились к Каликсу и Хекарону и бросились назад в ангар.

В ангаре лихтер уже парил над палубой, двигатели пульсировали сдерживаемой энергией. Орн спустился с погрузочной платформы. Последним на борт вбежал Фокрон, запрыгнув на рампу, когда лихтер начал поворачиваться. Двигатели взвыли, и лихтер устремился в космос.

– “Богатство Королей” лёг на курс перехвата, чтобы забрать нас, – сказал Ашул из кабины. – Мы должны оказаться вне досягаемости монитора, если он не быстрее, чем кажется.

– Они подошли достаточно близко, чтобы опознать “Богатство Королей”? – спросил Фокрон.

– Трудно сказать. Возможно.

Фокрон промолчал.

Лежавший на полу и тяжело дышавший Инкарн секунду смотрел на Силония и отвёл взгляд. Силоний сидел в тишине, обдумывая новую цель и тайны.

Два

– Он – слабый и трусливый, – произнёс Архам, рассматривая пикт-изображения из камеры, где вдовствующий сын Хиракро свернулся калачиком на полу. Расположенный за экраном спикер шипел статикой и тихими всхлипываниями. После того, как захваченный в горном особняке человек пришёл в сознание, он только и делал, что плакал. Они вернулись на “Нерушимую Истину”. Фрегат пристыковался к “Фаланге” на высокой орбите Терры, словно прильнувшая к киту рыба-лоцман.

– Да, он и трусливый и слабый, – согласилась Андромеда, посмотрев на экран. – Почему это беспокоит вас?

Архам моргнул и ответил не сразу. Он не ожидал, что она услышит в его голосе сомнения, охватившие разум. Заживающая на спине кожа чесалась под чёрной одеждой. Бионический кулак с шипением сжался, а затем, лязгнув, раскрылся.

– Зачем Альфа-Легион использовал такой испорченный инструмент? Зачем они доверили ему что-то важное?

– У них могло не остаться выбора. Даже самые тщательно продуманные и прекрасно выверенные планы иногда включают слабые звенья. Мир за пределами легионов не устроен по единым лекалам.

– Даже в легионах он так не устроен, – сказал Архам. Андромеда выгнула бровь, ожидая уточнений, которых не последовало.

– Они пытались убить его, – наконец продолжила она. – Значит, они отдавали отчёт в его слабости и необходимости заставить его замолчать.

– Возможно, – сказал Архам.

Андромеда открыла рот, но затем закрыла, ничего не сказав.

– Вы не хотите знать то, что знает он? – холодно спросила она.

– Хочу? – ответил он вопросом на вопрос, и Андромеда почувствовала резкие нотки в голосе. Архам посмотрел на неё и увидел, что она вздрогнула. Он покачал головой, почувствовав, как напряглись мышцы челюсти. – Просто сделайте это, – произнёс он. Хиракро на экране дёрнулся и из спикера донёсся стон. – Сделайте всё, что требуется.

Он отвернулся и вышел.

Когда Архам покинул камеру наблюдения, снаружи его ждала Армина Фел. Два воина из отделения Сотаро стояли по обеим сторонам от двери. У них был приказ никого не пускать и убедиться, что любой вошедший в комплекс заключения будет немедленно выдворен. Но никто не сомневался в личном астропате Рогала Дорна. Не было ничего удивительного в том, что она перешла с “Фаланги” на “Нерушимую Истину” не спрашивая разрешения. Мало жило людей под светом Сол, которые соприкасались со столькими тайнами, как опиравшаяся на чёрно-белый посох женщина перед ним.

– Леди, – произнёс он и склонил голову.

– Магистр хускарлов, – ответила она, её голос звучал хрипло от возраста и усталости. Она повернула голову в его сторону, седая грива волос всколыхнулась, словно от несуществующего порыва ветра. – Вы просили аудиенцию у примарха. Я здесь, чтобы проводить вас к нему.

– На “Фалангу”?

Она кивнула и зашагала по коридору, согнувшись вперёд и выбивая посохом медленный ритм. Они поднялись по палубам фрегата и пересекли стыковочный шлюз с “Фалангой”. Вот уже час они шли по увешенным сотнями победных знамён залам и коридорам под внимательными каменными взглядами давно погибших героев. Архам знал их всех. Многих из них он знал при жизни. Некоторые умерли у него на глазах. У него неожиданно возникло чувство, что он остался совсем один, превратился в реликвию эпохи, которая принадлежала обратившимся в камень мёртвым.

– Вы старше меня больше чем на век, – произнесла Армина, это было первым, что она сказала за несколько часов, и оказалось для него настолько удивительным, что он только моргнул, когда она продолжила. – Когда я родилась, вы уже были воином, предводителем армий. Когда вы несли знамя легиона, я была девочкой игравшей в пыли того, что некогда было Ахеменидской империей. Когда Император отобрал у меня зрение, я всё ещё оставалась девочкой, а вы служили Империуму больше века. И всё же мы здесь – пожилой воин и старуха.

– Вы смотрите в мой разум, – прорычал он.

– Да, – согласилась она. – На поверхностные мысли.

– Зачем?

– Если ваши глаза открыты, они видят окружающий мир, – ответила она и резко выдохнула.

– Вы смотрите с какой-то целью?

– Возраст – не время. Он – символ службы.

– Как скажете.

Они молча продолжили путь, шаги отмечали удары посоха Армины.

Дорн ждал их в небольшом зале планирования недалеко от главного стратегиума. Архам обратил внимание, что охранявшие коридор и вход хускарлы, прежде чем впустить их переговорили с астропатом, а не с ним.

“Я не один из них”, – понял он и почувствовал, как мурашки побежали по обгоревшей коже на спине. Так и должно было быть, но за этим скрывалось что-то ещё. Похоже на наказание.

Примарх не повернулся, когда вошёл Архам. Пергаменты и инфопланшеты располагались на круглом столе аккуратными группами. Дорн был в броне, но без перчаток. Несколько кронциркулей с множеством ножек лежали под пальцами правой руки, а медное стило – левой. Заговорив, он обратился к Армине Фел, а не к Архаму.

– Фаэтон? – спросил он, словно задавая следующий вопрос в обсуждении, которое прервало появление Архама. Армина Фел покачала головой.

– Никаких сообщений. Хотя это может и ничего не значить.

– Любая тишина что-то значит.

– Связь с Фаэтоном осуществлялись при помощи коммуникационной станции “Ашела”. Если на ней возникли проблемы…

– Не важно потеряли мы мир-кузню или враг атаковал станцию “Ашела”, чтобы ослепить нас, становится трудно не предположить худшее.

– Мы удвоим усилия, повелитель, – ответила Армина Фел, склонила голову и покинула зал. Дорн вернул внимание к пергаментам. Архам ждал, чувствуя, как уходят секунды, пока чертят линии и фигуры.

– Сколько вы потеряли? – спросил Дорн, наконец, посмотрев на него.

– Четверых, – ответил Архам. Ему не нужно было спрашивать, что имел в виду примарх. Миссия в особняке Хиракро закончилась всего несколько часов назад, но не было ничего в действиях легиона, о чём бы ни знал Дорн. – Три брата в подбитом корабле, один на земле.

– Высокая цена за одного человека.

– Это была ошибочная миссия, как в планировании, так и в исполнении, её начали слишком поспешно и не учли все непредвиденные обстоятельства.

– И цель рейда? – спросил Дорн, его голос оставался холодным и безэмоциональным, пока стило продолжало путь по пергаменту.

– В цепях на “Нерушимой Истине”… Сейчас его допрашивают.

– Он дал вам ответы?

– Пока нет, повелитель, но… – Архам почувствовал, как пересохло горло.

Стило Дорна остановилось. Примарх поднял взгляд. – Тогда почему ты здесь?

– Эта задача, повелитель. Это… не для таких, как мы. Это… не та война, для которой нас создали, которую мы должны вести.

Дорн положил стило и выпрямился.

– Необходимость, – произнёс он.

– Мы не для этого были созданы. Мы – завоеватели, мы – строители, мы…

– Мы – последняя линия против тьмы. Тьмы, которая не просто победит, а поглотит всё, что есть и что может быть. Мы не можем проиграть.

– И необходимость, с которой мы столкнулись…

– Мерзкая. Ужасная, – Дорн отложил кронциркули, и на секунду Архаму показалось, что он увидел мелькнувшую в глазах примарха усталость. – Неизбежная.

– Повелитель, разве не это мог сказать Альфа-Легион? Что победа важнее, чем средства, которыми она достигнута? Почти вся эта война ведётся во тьме. Мы слышим её эхо или видим пожары на горизонте, но никогда не знаем, что уже выиграно или потеряно. Всё неизвестно, всё лежит грузом на чашах весов катастрофы или выживания. Но если мы победим, то победим здесь и своими руками. Империум выстоит, но он выстоит, только если наш выбор останется чист.

Тёмные глаза Дорна внимательно смотрели на него, лицо оставалось совершенно неподвижным.

Он вспомнил мёртвые глаза Альфа-Легионера, их взгляд. Мы знаем тебя. Мы знаем вас всех…

Архам покачал головой:

– Почему мы делаем это? Из всех угроз, с которыми мы могли столкнуться, эта не требует такого внимания, не говоря уже о секретности. Чем больше я думаю о том, что произошло, тем меньше вижу смысла. Группа Альфа-Легиона, десять групп, сто. Что они могут сделать? И против угрозы, которую они представляют, надо использовать поисковые подразделения Избранных Малкадора, они лучше разбираются в охоте на таких врагов.

– Потому что я доверяю тебе, – ответил Дорн. – И понимание не требуется.

Архам моргнул и склонил голову.

– Как прикажите, – произнёс он, и наполовину повернулся, чтобы уйти, но затем остановился и с губ сорвался старый вопрос, заданный ему десятилетия назад. – Чего вы боитесь, повелитель?

Дорн секунду молчал, и Архаму показалось, что он почувствовал движение огромных мыслей, поворачивавшихся за лицом примарха. Архам продолжал стоять и смотреть, хотя инстинкт взывал опуститься на колени и молить о прощении.

– Какой ценой? – наконец сказал Дорн. – Мы победим, потому что я не позволю нам проиграть. Но во что нам обойдётся победа? Потому что, какой бы не окажется цена её придётся заплатить.

– И какое будущее мы построим, повелитель. Оно будет построено на пепле нашей чести?

Дорн молчал, и на мгновение Архаму показалось, что он увидел другие лица в тенях морщин на лице примарха: Мортарион, Коракс, Кёрз.

– Этого, – после паузы продолжил Дорн. – Этого я боюсь.

Архам склонил в голову, больше не в силах смотреть ему в глаза.

– Я буду следовать вашей воле и возложенному вами на меня долгу до конца, – сказал он и прижал руку к груди в приветствии. – Я не подведу вас.

– Нет, не подведёшь.

Армина Фел видела, как Архам ушёл. Сияние его мыслей напоминало тлеющие угольки огня, яркие и жаркие, потрескивавшие под холодными слоями пепла. Она вернулась в зал к Дорну. Разум примарха казался низким пламенем, которое гасло в темноте, подавленное силой воли.

– Ваши приказы, повелитель?

– Пора. Как только корабль Архама улетит, “Фаланга” направится навстречу с флотом у Нептуна. Вы готовы?

– Всё согласовано между другими главными астропатами и мной.

Дорн кивнул, и Армина знала, что этот жест являлся не только подтверждением, но и разрешением уйти. Она не двигалась.

– Магистр Архам… Вы не сказали ему, повелитель?

Разум Дорна замерцал, но остался закрытым и тёмным.

– Нет, – ответил он. – У него свой долг, а у меня – свой.

– Если он не…

– Закончите необходимые приготовления, госпожа. Мы отбываем в течение часа.

– Конечно, повелитель, – сказала она и склонила голову.

Кестрос смотрел на монитор, когда открылась дверь. Он не стал поворачивать голову. Это была Андромеда. Он узнал её по шагам по каменному полу, лёгким и плавным, как движения хищника семейства кошачьих. Она остановилась как раз за пределами досягаемости его руки и секунду смотрела на него.

– Я думала, что у тебя расколота грудная клетка и её снова сшивали, – сказала она.

Он ничего не ответил. Они закончили час назад. Правая половина груди стала слоем искусственной плоти на каркасе из пластали и керамита, прикреплённом болтами к костям. Шторм боли всё ещё потрескивал в теле, и он чувствовал привкус крови при каждом вдохе.

Когда он не пошевелился и не ответил, она повернулась и посмотрела на мониторы.

Всего было девять экранов, каждый висел на кабелях и показывал одно и то же изображение с разных углов: сидевшего вдовствующего сына Хиракро. Цепи протянулись от колец в стене к кандалам на запястьях и лодыжках. Он был в обычной белой одежде, пожелтевшей и покрытой пятнами от пота.

– Он здесь почти тринадцать часов. При такой температуре в камере он скоро начнёт страдать от неблагоприятных физиологических эффектов. – Кестрос остановился, вздохнул, кровь и боль на мгновение затмили всё остальное. – И насколько я вижу, у него нет воды.

Андромеда кивнула. – Так и задумано.

Он почувствовал, как напряглись мышцы челюсти, пока глаза смотрели на экран. Кестрос видел, как человек покачал головой, словно пытался встряхнуться и сохранить ясность ума. Низкий стон донёсся из вокс-спикера, висевшего в темноте позади экранов.

– Я не собираюсь убивать его или рвать на куски, – фыркнула она и покачала головой. – Ты и в самом деле парадоксальное существо. Прорубаешься сквозь кровь и убиваешь без милосердия, но мучающийся от жажды человек в цепях пробуждает в тебе добродетель.

– Ты же говорила, что хорошо знаешь нас… – начал он.

– Лучше, чем вы сами себя знаете, – выплюнула она. – Мой вид нумерует наши жизни. Я – Андромеда-17, но Андромеда-15 умерла от рук воинов Императора. От ваших рук. Ты думаешь, что показной чести достаточно, что идеалы смоют кровь с ваших рук?

Кестрос посмотрел на неё. Это было больно, он сдержал гнев в клетке с острыми краями. Она уставилась на него тёмными блестящими глазами, зубы слегка показались между губами.

– Ты ненавидишь нас, – произнёс он, как только понял. Она выдохнула и отвернулась:

– Сколько, по-твоему, любви может получить империя, построенная на резне?

– Мы необходимы для великого будущего.

Она рассмеялась. – Ты всё ещё так думаешь? Неведение и в самом деле величайшее утешение.

Он не стал отвечать и тишина углубилась. Хиракро на экране вздрогнул и замер. Из динамиков донёсся звон цепей. Кестрос обдумывал сказанное Андромедой, мысли размывались потрескивавшими молниями боли. Она попыталась спровоцировать его. Он знал это, но проблема состояла в том, что она находилась здесь и сюда её привела воля Архама и примарха. Зачем это нужно, если её слова ошибочны?

– Почему ты согласилась? – спросил он. – Почему ты согласилась служить Императору на стороне тех, кого ненавидишь?

Выражение её лица изменилось. Гнев? Презрение? Удивление? Затем она пожала плечами:

– Это интригует меня, – ответила она, кивнув на экран, – и не могу сказать, что мне нравятся альтернативы, предлагаемые противоположной стороной. – Она вздрогнула. – Я займусь этим. – Подойдя к двери, она оглянулась и снова кивнула на экран. – Можешь остаться и посмотреть, если тебе нравится.

Воздух в камере превратился в густой суп, приправленный потом и вонью машинного масла.

Вдовствующий сын Хиракро чувствовал, что пот покрывал его тело, словно жидкая вторая кожа. Он находился здесь… Он не был уверен, сколько именно находится здесь. Он пытался думать о том, что происходит и что может помочь избавиться из цепей и жары, но мысли продолжали неизменно возвращаться к воде.

Вода. Холодная и много.

Вода плескалась в океанах и падала с неба.

Вода с рёвом низвергалась из труб, заполняя глубокие бассейны.

Вода скользила по краю серебряного кувшина в хрустальный бокал.

Вода…

Дверь открылась. Он моргнул. Веки начали опускаться, на глаза давило тепло и…

Звук плескавшейся о металл жидкости.

Он приподнялся, глаза уставились на серебряный кувшин и хрустальный кубок. Он рванулся вперёд, брызгая потом. Цепи резко натянулись, и кандалы впились в запястья и горло.

– Здесь жарковато, не так ли?

Он заметил фигуру, державшую кубок и кувшин. Женщина, нет, девушка. Девушка в потрёпанной серой одежде, с тонким бледным лицом и хромовыми волосами. Она сделала ещё шаг, и звук плескавшейся в серебряном кувшине воды стал похож на грохот океанских волн. Он потянулся снова, громкий лязг цепей потерялся под мелодичным звуком воды.

– Достаточно жарко, чтобы испытывать жажду, – продолжила девушка, сев на пол. Она поставила кувшин и кубок перед собой. Хиракро видел капельки воды на кувшине. Они стекали по металлу, пока он смотрел.

– Пожалуйста… – простонал он.

– Конечно, – ответила девушка и наполнила кубок до краёв. Он смотрел, как вода льётся и плещется в хрустале. Девушка поставила кувшин и подтолкнула кубок по полу к нему. Вода перелилась через край, и он захныкал. – Давайте, – сказала девушка, и он посмотрел на неё. Она кивнула. – Давайте пейте.

Он протянул руку, не видя ничего кроме воды, цепь зазвенела и… всё остановилось. Ему не хватило до кубка всего ширины пальца. Он потянулся сильнее, но не смог коснуться его. Он резко откинулся назад, сквозь туман жажды в разуме появились мысли.

Он знал, что влип в неприятности, что-то связанное с войной, что-то из-за чего к нему пришли Ангелы Смерти. Они доставили его сюда, и значит, эта девушка с ними. Ей было что-то нужно от него. Это имело смысл: всем что-то нужно.

Он уставился на кубок с водой. Язык стал таким сухим, что он не мог облизать губы.

– Пейте, достопочтимый вдовствующий сын, – произнесла девушка, и он снова посмотрел на неё.

Тёмные глаза блестели над тонкой улыбкой.

– Я… – начал он, слова шипели на языке. – У меня… нет ничего, что вам нужно.

– Вам нужно выпить, тогда мы сможем поговорить о том, что мне нужно. – Она протянула руку, опустила палец в наполненный до краёв кубок и слизала воду. – Обычная вода – никаких нейротоксинов, усилителей боли, всего лишь утоление жажды. – Она подвинула кубок вперёд, так чтобы он смог дотянуться.

Он колебался.

И затем схватил кубок, и вода полилась в рот и дальше в горло, и была такой холодной, что казалась сладкой. Он чувствовал, как она стекает по подбородку и заливает грудь, кубок опустел и он вздохнул с облегчением.

– Спасибо, – сказал он, всё ещё тяжело дыша, и поставил кубок. – Но у меня нет ничего, что вам нужно.

– Вы состоите в торговой династии, контролирующей одну десятую часть торговли на планете, которая управляет галактикой. Думаю, у вас есть много чего, что мне нужно.

Он рассмеялся, звук клокотал от эйфории утолённой жажды.

– Вам нужно перепроверить ваши факты, девушка. Вы назвали меня вдовствующим сыном, поэтому, возможно, вы знаете, что моя единственная связь с Хюсен – титул. Как вы видите, я женился, но затем моя прекрасная невеста умерла, а картель ничего не доверяет тем, у кого нет кровной связи. Нет крови – нет доли.

Он облизал губы и посмотрел на кувшин с водой. Сухость во рту возвращалась, и жар снова обволакивал кожу, выжимая пот из пор.

Он поднял кубок.

– Нет, нет, нет, – неодобрительно сказала девушка. – Вы видите всё ситуативно: сила, уважение, ценность. Здесь и сейчас – вода для вас всё или станет всем, когда выпитый кубок выйдет потом из кожи. Вчера, когда вы сидели, попивая что-то редкое и дорогое, она ничего не значила для вас. Обстоятельства меняются, и всё меняется вместе с ними.

Он моргнул.

– Я… я не понимаю, что вы…

– Хватит, Хиракро. Вы – слабы, но вовсе не глупы. В вас нет крови Хюсен, они не доверяли вам и не предоставили реально важный пост, но у вас остались привилегии и знания, как они работают, все те небольшие связи и швы в торговых операциях, все эти пробелы и серые области, которые существуют.

– Я не понимаю, о чём вы говорите…

– Хватит! Даже не пытайтесь притворяться настолько тупым! – воскликнула девушка, звук оказался таким неожиданным, что хлестнул его словно кнут. Она встала, нависая и дыша ему в лицо, резко чеканя слова. – Я уже знаю. Мне не нужны ваши признания, что вы оказывали услуги, предоставляли правильные документы для трансатмосферных поставок и перевозили дополнительные грузы, что вы создавали витрину респектабельности над слоями экскрементов. За это вы получали услуги или деньги, наслаждаясь ощущением, что портили бизнес семьи, которая не позволила вам стать по-настоящему одним из них.

Она выпрямилась, гнев и возбуждение ушли также быстро, как и появились. Она наклонилась, взяла кубок, сделала большой глоток, поморщилась и продолжила. – В моём мире эти факты не имеют никакой ценности. – Она небрежно толкнула кубок, вернулась к месту, где раньше сидела и опустилась на пол, скрестив ноги.

Хиракро смотрел на кубок и текущую по полу воду.

– Кто вы? – спросил он, и услышал, каким тонким стал голос.

– Представитель повелителя вашего мира. – Она видела, как дрожь пробежала по его лицу, несмотря на жару. – Вы думали, что космические десантники были только для шоу?

Он покачал головой. Часть его хотела злиться, кричать и возмущаться, что они не имели права так делать, что он не смирится с этим. Но другая часть считала, что девушка просто посмеётся над ним.

Он облизал губы, кивнул и посмотрел на кубок.

– Пожалуйста? – снова спросил он.

Она слегка покачала головой.

– Мне не нужна ваша капитуляция, Хиракро. Я получила её, едва мы начали говорить. Ценным для меня является ваше сотрудничество, ваше соучастие поможет исправить то, что произошло при вашей помощи.

– Я…

– Я знаю, что вы не понимаете, о чём я говорю. Радуйтесь этому. Так что давайте начнём с того, что вы действительно знаете. Небольшие услуги в чёрной бухгалтерии и манипуляции для тех, для кого это имеет ценность? Кто заплатил вам за это?

Жар снова окутал кожу, давя и втирая пыль в его язык. Он прикусил губу и посмотрел на кубок.

– Позже, – сказала она и подвинула кубок поближе к себе. – Теперь говорите.

И он начал говорить. Он рассказал, как добавлял секретные грузы в поставки Хюсена, использовал их хорошую репутацию и документы для перемещения людей и товаров между ульями Терры, космопортами и орбитальными станциями, помогая контрагентам, которые не хотели привлекать к себе внимание и быть обнаруженными.

Девушка слушала и задавала вопросы, и он говорил и говорил, поведав всё от общих рассуждений до первой сделки, которую он заключил с венерианскими контрабандистами пять десятилетий назад. Он рассказал всё, пока не потрескались губы.

– Вот и всё, – наконец сказал он, сморгнув серое марево, затуманившее зрение. – Не знаю, что ещё могу добавить. – Он посмотрел на девушку и кувшин с водой, и поморщился, представив, каким умоляющим сейчас выглядит его лицо.

Она долго смотрела на него и затем наклонила кувшин. Вода звенела, падая в кубок. Она взяла кубок, словно собираясь передать ему.

– Есть ещё одна вещь, – сказала она, и задумалась.

Он смотрел на неё, стиснув зубы и пытаясь не заскулить. Он больше не чувствовал жар, просто застилавший взгляд серый туман влился в нервы. Он кивнул и вздрогнул.

– Спрашивайте, – сказал он.

– Вы помогли доставить груз в космопорт Дамокл, – сказала девушка. – Большая партия, также требовались коды доступа для макротранспорта, идентификационные печати для экипажа, возможно даже немного династических регалий для одежды.

Он кивнул, он помнил: большая сделка, которая дорого стоила тем, кто стоял за ней.

– Да…

– Кому вы сделали это небольшое одолжение?

Он моргнул. Мысли начали двигаться, но не могли сложиться в правильную картину. Жара…

– Хиракро… – ласково произнесла девушка. – Эти истины не имеют ценности для вас больше. Ни в том мире, где вы сейчас. – Она снова подняла перед ним кубок, наполовину дразня, наполовину обещая.

– Венерианцы, – сказал он. – Один из концернов контрабандистов. Не самый большой.

– Но и не самый маленький, – добавила она.

Он кивнул.

– Одна из ваших старых связей?

Ещё кивок. Слова словно булавками прикололи к языку.

– Самая старая?

Кивок. Он поплыл…

Всё вокруг стало серым, и он чувствовал себя, словно плыл в воде…

Вода…

Он едва ощущал, как пальцы подняли подбородок, и первые капли упали в рот, затем вода хлынула в него.

Она права. Венерианцы были старыми клиентами, по факту первыми. Если бы они тогда не подошли к нему и не предложили помочь им, он бы наверно никогда не начал.

Вода остановилась, и он понял, что кубок теперь у него в руках. Зрение слегка прояснилось.

Девушка поставила кувшин рядом с ним.

– Вы можете связаться с ними? – спросила она.

Кивок. Он пытался вернуть контроль над руками, чтобы поставить кубок рядом с кувшином.

– Как?

Кувшин задрожал в руках.

– Сигнал… – произнёс он, сумев пропихнуть слово между зубами. – Не знаю, как они получают его, но они получают.

– Что за сигнал?

Он сказал ей. Он наклонил кувшин к кубку.

– Коды, фразы, протоколы?

Он поморщился, перечисляя детали.

Он сумел налить воду. Сначала вода пролилась мимо, но затем она бурлила и пузырилась вниз, а затем и дальше в его горло, и он не мог вспомнить, как она лилась или утоляла жажду, только чувство, что она заполняет его и знание, что это было всем.

Когда, наконец, он посмотрел вокруг, девушка уже ушла, а кувшин опустел.

– Слишком варварски для тебя?

Кестрос взглянул в её сторону, когда Андромеда вошла в камеру наблюдения. Зернистый свет мониторов омывал её лицо, но глаза и улыбка блестели и сверкали.

– Он едва сопротивлялся, – проворчал сержант. – Ты уверена, что он сказал правду?

– Он сказал то, что считает правдой, да. Он рассказал мне всё. Это было неизбежно, учитывая человеческую слабость, а он – очень человеческий и очень слабый.

– Это не хитрость Альфа-Легиона?

– Нет, – ответила она. – Или это за пределами моей проницательности. – Она замолчала, нахмурилась, а затем повела плечами.

– В этом твоё предназначение? – спросил он и увидел, как она удивлённо моргнула. – Ты создана для проницательности?

Она снова моргнула и рассмеялась:

– Не совсем, но близко. В этом деле больше граней и мы не говорим о них за пределами нашего вида. И избегаем подробностей, по крайней мере. Думай об этом скорее как о фокусировке обычных вещей в одном человеке.

– У этой фокусировки есть имя?

Она едва заметно и несколько неуверенно покачала головой:

– Давай остановимся на том, что я очень хорошо разбираюсь в человеческих слабостях, и мне нравится выигрывать.

– Как гено-культ использует эти качества?

– Также как в каждой культуре используют резкие и неприятные вещи. И кто сказал, что моё существование заключается в том, чтобы приносить пользу? Ты и твой вид также созданы, чтобы вас использовали, но для разных целей.

Она снова усмехнулась, и ему пришлось бороться с чувством, что она сделала это, чтобы смутить его. Он нахмурился и собрался задать следующий вопрос, когда открылась дверь.

Кестрос отдал честь. Архам кивнул, входя. Он выглядел очень уставшим, круги вокруг глаз стали темнее, а морщины глубже.

– Что вы узнали от него? – спросил он, и Кестрос почувствовал в голосе старого воина раздражение.

Андромеда рассказала. Когда она закончила, Архам что-то проворчал и задумался. Кестрос ждал. Боль в груди усилилась, заполняя сознание, пока тишина становилась всё глубже.

– Отправьте сигнал венерианским контрабандистам, – наконец произнёс Архам. – Используйте полученные частоты и протоколы.

– Что передать? – спросила Андромеда, и Кестрос заметил, что в голосе девушки не осталось ни капли яда, который он ожидал, словно что-то в Архаме успокаивало и предупреждало её.

– Что кто-то пришёл за вдовствующим сыном Хиракро. Что он сбежал с Терры, направляется на Венеру и ждёт помощи. – Он посмотрел на Кестроса. – Выберите место в Могильном поясе, тихое и тёмное. Добавьте его координаты, как место встречи.

Кестрос кивнул.

– Прямой подход… – осторожно начала Андромеда.

Архам посмотрел на неё:

– Да, – согласился он.

– Они могут не прийти за ним, – сказала она, посмотрев ему в глаза.

– Они пытались убить его. Он выжил. Они придут.

– И затем? – спросила она.

Кестрос почувствовал, как старый воин напрягся, он излучал контроль, словно огонь жар. Сержант почувствовал, как волосы на шее встали дыбом.

– Мы окружим их, схватим и используем, чтобы вывести нас на тех, кто остался.

– Не уничтожим?

– Если мы уничтожим, то можем оставить большую угрозу невредимой.

Кестрос покачал головой. – Это не война для…

– Это война, которую мы ведём, – холодно сказал Архам. – Выполняй приказы, сержант. Приведи отделения в боевую готовность и предоставь планы атаки, как только выберешь место для засады.

Кестрос почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

– Как прикажите, – сказал он.

– Господин? – спросил сервитор-оружейник. Архам стиснул зубы. Сервитор наклонил лицо в железной маске, пальцы-кронциркули установили заднюю пластину брони на место. Соединение бионики и заживающей плоти спины послало новый импульс боли в нервы. Он не пошевелился и не отвёл взгляд. Группа сервиторов ждала, замерев на середине движения, всё ещё сжимая части доспехов и оружие. Он почувствовал, как боль соединения стала меньше.

– Продолжайте, – произнёс он.

– Слушаемся, – ответили сервиторы и начали присоединять части доспехов к его рукам и ногам. Боль вспыхнула снова, и он позволил ей раствориться в холоде мыслей.

– Повелитель, – раздался голос из-за света фонарей полукруга сервиторов.

– Подойдите, сержант, – сказал он. Кестрос приблизился и отдал честь.

– Отделения готовы, достопочтимый магистр. – Сержант держал голову опущенной, но его тело оставалось напряжённым, а лицо превратилось в плохо подогнанную маску.

– Хорошо, – ответил Архам, и собрался отпустить Кестроса, но слова замерли на языке. Впервые за долгие годы службы он чувствовал себя усталым: усталым и изнурённым. Он вздохнул, и Кестрос посмотрел на него, молодой воин нахмурился.

– Достопочтимый магистр… – тщательно подбирая слова начал Архам. – Ты знал, что меня называли магистром, когда я был всего лишь капитаном? Не из-за воинов, которыми я командовал, и не из-за войн, которые я вёл, а из-за того, что я строил. Камень и сталь, крепости и города. Я возвёл их сотни. В первую очередь я был магистром-строителем, чем кем-то ещё.

– Разве вы всё ещё не являетесь им?

Архам молчал. Пока вопрос висел в воздухе, закрепили последнюю пластину брони. Он помогал своему повелителю укреплять Терру и строить орбитальные защиты вокруг Сатурна и Плутона. Но это не было актом творения – там не было ни красоты, ни правды, ни надежды. Только необходимость.

– Нет. Больше нет, – наконец сказал он.

Маска контроля на лице Кестроса не исчезла, но за ней вспыхнул гнев и превратился во что-то ещё, отозвавшееся эхом в глазах, когда он посмотрел на Архама. – Но сможете снова стать им. Когда закончится война.

– Что нам останется строить? Что нам придётся строить в новой эпохе?

– Что вы тогда станете делать?

– Всё меняется, – сказал Архам. – Люди меняются. Это – суд времени. Из всех вещей, только ему мы не можем бросить вызов.

– Вы говорите так, словно когда-то было по-другому.

Сервиторы отступили, кабели выскользнули из разъёмов энергии. Архам на секунду почувствовал вес брони на руках и ногах, а затем оптические волокна сцепились с нервами, и сила доспехов и тела стала единой. Он шагнул вперёд и на мгновение усталость внутри поблекла.

– Всё когда-то было по-другому, – ответил он.

Три

Они все посмотрели на Фокрона, когда Сорк закончил говорить. Охотник за головами прайм не отводил взгляда от капитана-мародёра. Мизмандра почувствовала, как тишина пробежала по помещению и начала углубляться. Космические десантники по-прежнему не шевелились. Даже непрерывный поток движений Фокрона приостановился.

– Это точно он? – спросил Фокрон.

– Сигнальные коды и ключевые фразы правильные. Это – он.

Фокрон кивнул, не моргая.

– Как легко знания этого торговца можно использовать против нас? – задал вопрос Силоний. Огромный воин стоял возле одной из стен, в броне, но без шлема.

– Мы совсем недалеко по цепочке от кланов контрабандистов. Если наши противники выйдут на их, то вычислят союзников Сорка среди венерианцев, затем вычислят название этого корабля, затем продолжат копать, пока не выяснят, где он был и куда направляется… – Фокрон оставил слова висеть в воздухе.

– Вероятность подобного развития событий низка, – тихо сказал Орн. Он сидел ближе всех к Мизмандре, и она увидела, что он слегка выгнул бровь, превращая утверждение в вопрос. Он потёр голыми ладонями друг об друга.

– Да, – согласился Фокрон, – но мы приближаемся к нестабильному этапу операции. Небольшие шансы на этой стадии могут оказать непропорционально большой эффект на результат, если мы не будем осторожны.

Орн пожал плечами и посмотрел на руки, продолжая медленно двигать ими ладонь о ладонь. Мизмандра не могла оторвать взгляд от его движений. Для такого как Орн это было всё равно, что крик.

Не впервые она задумалась о ходе мыслей этих воинов. Они только что узнали, что контакты Сорка среди венерианских контрабандистов получили сигнал. Сигнал был от человека по имени Хиракро, вдовствующего сына картеля Хюсен и одного из активов, которые Легион использовал на начальных этапах текущей операции. Предполагалось, что человек погиб, как и два других актива, продолжение существования которых несло больше рисков, чем возможностей. Оставленный на Терре воин, удостоенный называться Альфарием, должен был устранить Хиракро. Новости от контактов Сорка означали, что он потерпел неудачу.

Также этот факт означал, что враг вышел на их след, а брат по Легиону вероятнее всего мёртв, на что никто особо не обратил внимания. Теперь имела значение только их реакция. Они сами устранят Хиракро или поручат кому-то другому?

Их беспокойство из-за выбора кричало в движениях Орна, неподвижности Фокрона и молчании Хекарона. Им не нравилась необходимость отвечать на обстоятельства. Они сами создавали обстоятельства и сеяли беспорядок. При всей их одержимости изменчивостью войны, они привыкли вести, а не быть ведомыми.

– Он умрёт, – наконец сказал Фокрон. – Таково моё решение. Никаких не зачищенных концов, ни на этом этапе. – Он посмотрел на Сорка. Капитан-мародёр слегка вздрогнул, но справился с эмоциями. – Свяжись со своими контактами и подтверди встречу, затем направляйся туда на полной скорости. Мы сделаем это сами.

Сорк кивнул и повернулся, чтобы уйти. Он выглядел потрясённым, но хорошо скрывал это.

Фокрон посмотрел на остальных:

– Корабль будет держаться на расстоянии. Собранная группа отправится на встречу на лихтере, убедится в устранении цели и отступит. Каждые пять минут – обмен сигналами, два пропущенных – и корабль уходит.

Мизмандра кивнула.

– Собранная группа? – спросила она.

– Я сам пойду и ты тоже, – ответил Фокрон, кивнув на Мизмандру. – Он ожидает контрабандистов, поэтому ты станешь нашим человеческим лицом. Мы должны подтвердить идентичность цели перед устранением.

– Я тоже должен идти, – раздался тихий голос и все посмотрели в ту сторону. Инкарн встретил их взгляды и пожал плечами. – Контрабандисты никогда не приходят одни, и если вы хотите быть уверены, что Хиракро ещё не предал, то вам нужен я, чтобы покопаться в его мозгах, прежде чем вы превратите их в туман. – Псайкер прикусил верхнюю губу, когда тишина стала ответом на его слова, но не отвёл взгляд.

Фокрон, наконец, кивнул:

– Ты прав. Ты идёшь.

– Тебе нужен напарник, – произнёс Силоний, и Фокрон оглянулся на него. – Если это окажется не тем чем представляется или появится проблема, тебе потребуется прикрытие.

Фокрон посмотрел на Силония и снова кивнул:

– Согласен, – сказал он.

Силоний поднял взгляд и уставился на Мизмандру. У неё мурашки побежали на коже. Что-то было в Силонии, что она не могла понять, что-то, что она заметила ещё после атаки на башню связи. Словно кто-то ещё наблюдал за ней изнутри глаз воина.

Космический артефакт кружил вокруг солнца ещё до появления самых первых карт Солнечной системы. Красные жрецы Марса дали ему то, что стало его именем. Они обозначили его как артефакт 9-Каппа-Мю, но если сухая последовательность символов и букв подразумевала что-то легко классифицируемое и индексируемое, правда состояла в том, что ни техножрецы, ни любая из других организаций, переживших Тёмную эру технологий, не знали, чем он на самом деле являлся.

Геодезическая сфера из чёрного металла в тридцать километров в диаметре, артефакт выглядел, как тёмная луна в поисках родительской планеты. Под внешним слоем проходы пронизывали пространство между открытыми космосу сотовидными огромными пещерами. Гигантские рваные отверстия зияли на поверхности, и пелена обломков окутывала его плащом. Обломки, как и сам артефакт, всегда были там, сопротивляясь силам природы, которые давно должны были затянуть их в обширные мусорные отмели. Самая же большая тайна состояла в том, что он оказался невидимым для всего кроме прикосновения или прямого взгляда. Ауспики смотрели прямо сквозь него, а его состав бросал вызов и технологии и науке.

Были экспедиции, исследования, анализ данных, собранных учёными Консерватории, но все попытки обнаружить его происхождение или предназначение потерпели неудачу. Артефакт пытались уничтожить, избавить от него пространство между Марсом и Венерой. Эти попытки также потерпели неудачу, как и попытки определить его природу. Мелта, сейсмические и гравитонные заряды не смогли даже поцарапать его структуру. Поэтому он так и остался, сохранив своё ничем непримечательное название, и его окружили спутниками, предупреждавшими все приближавшиеся корабли.

Во всей Солнечной системе было сложно найти столь же укромный угол.

Силоний размышлял над этим, стоя в тени на краю пещеры. Место встречи располагалось в одной из частей сети туннелей, которая послужила базой для одной из экспедиций Механикум раскрыть тайны артефакта. Его структура бросила вызов всем попыткам прикрепить хоть что-нибудь к стенам, поэтому техножрецы встроили пласталевые проходы и помещения в чёрные металлические туннели. Какое-то время его использовали контрабандисты, и с тех пор в туннелях всё ещё оставался воздух. Но не было никакой силы тяжести, и они продвигались по пещере, лязгая магнитными ботинками о пол. Они не стали сильно углубляться в артефакт, но даже несколько сотен пройдённых метров создавали ощущение, что они миновали невидимый барьер в неизвестное.

Силоний на ходу постоянно переключался с инфразрения на ночное видение и обратно. Коридоры менялись от совершенно чёрных и туманно-зелёных до резких цветов жара и холода. Впереди шли Мизмандра и Инкарн, серые силуэты оживляли оранжевые оттенки тепла их тел.

– На ауспике чисто, – произнёс Фокрон по воксу. Охотник за головами прайм двигался в двадцати шагах сзади. – Хотя это место…

– Мне не нравится, – сказал Силоний, повторив невысказанную мысль Фокрона. – Лучшего места для контрзасады не найти. Здесь может быть, кто угодно и мы не увидим их, пока они сами не покажутся. – Тактические руны искрили статикой на экране шлема, пока он говорил. Материал артефакта вдвойне ослеплял их.

– Согласен, но это относится к нашей добыче также как и к нам, – заметил Фокрон.

Впереди Мизмандра свернула в боковой коридор. Инкарн последовал за ней секунду спустя. Силоний увидел движение людей и остановился, осматриваясь и опускаясь на колено, чтобы прикрыть проход позади них.

– Похоже, мы близко, – сказала Мизмандра. – Никаких признаков чего-либо.

– Выдвигайтесь на позицию и ждите, – велел Фокрон.

– Не бойтесь, – сказал Силоний, переместившись за корпус холодного оборудования у одной из сторон прохода. Он оглянулся, чтобы убедиться, что линию обзора в обоих направлениях ничто не загораживает. Он видел Мизмандру и Инкарна, присевших рядом с входом в большую пещеру. Оба выглядели оранжево-жёлтыми пятнами посреди холодного синего цвета. Фокрон исчез, тепло его доспехов расплылось в воздухе.

Силоний снизил сердцебиение, сведя его к низкому пульсу полного спокойствия. Ему не нравилось происходящее. Ему не нравилось, что их вызвали сюда. Он понимал ход мыслей Фокрона и не мог отказать ему в логике, но…

Он моргнул. Проход перед ним искрился в оттенках синего и чёрного цвета. Начало резко покалывать руки. Пальцы внезапно словно сковал лёд. Он подавил вздох. Что-то огромное и холодное поднималось изнутри, царапая позвоночник пока…

Он шёл по “Сигме”, следуя за сопровождавшим его воином.

Они миновали запутанные коридоры, по которым он не ходил уже годы, шаг за шагом спускаясь в глубокие отсеки, где в воздухе чувствовался привкус застоявшейся воды и электричества. Здесь было мало света, он не требовался тем, кто ухаживал за машинами в сердце корабля. Красный свет печей пылал из-за углов, и мощный пульс реакторов проходил сквозь пол и стены. Путь, по которому они шли, был извилистым, но не тайным. Он подумал об этом, запоминая каждую деталь. У него появилось чувство, что они направлялись в место, где он никогда не был прежде, спрятанное на корабле, который он хорошо знал. Это не удивило его – таков путь Легиона. Зато его удивило отсутствие попыток скрыть путь. Такая открытость означала… возможности.

Он едва не пропустил момент, когда они пришли. Сопровождавший просто открыл люк, как уже делал двадцать один раз, и они оба шагнули внутрь. Но с той стороны не оказалось никакого коридора. Огромное пространство ошеломило и окружило его, когда люк с лязгом закрылся за спиной. Звук вставших на место магнитных болтов прокатился по темноте. Он быстро повернулся, но сопровождавший уже стоял перед ним, невозмутимо подняв болтер.

– Что это? – спросил Силоний.

– Аудиенция, – ответил воин.

Силоний не двигался. Он спиной ощущал, как чувства анализируют помещение. Воздух был прохладным. Запах пыли и машинного масла проникал в каждый вдох. Воин смотрел на него, сияние окуляров казалось разрезом зелёного света во тьме. Гул активной брони пульсировал в резонанс стуку сердец. В зале ничто не двигалось.

– Кто вызвал меня сюда? – прорычал Силоний. – Кто ты?

– Я – Альфарий, – ответил воин.

Мизмандра посмотрела на Инкарна и шагнула в пещеру. Очки ночного зрения разгоняли тьму. Она видела ближайшую стену и пол в зернистом синем цвете. Инкарн медленно последовал за ней, осматриваясь и подёргивая головой. Как и она, он облачился в залатанный скафандр. У него был пистолет у бедра, но руки оставались свободными. Он сжимал и разжимал пальцы в перчатках, словно колеблющиеся в океане щупальца актинии.

Она подняла волкитный зарядник, и в очередной раз посмотрела по сторонам. Оружие было большим, тяжёлым и одним выстрелом могло превратить тело в пепел. Оно ей нравилось. Зато ей не нравилось задание, а находиться внутри артефакта нравилось ещё меньше. Она не могла избавиться от чувства, что попала в клетку. Она хотела найти укрытие, исчезнуть, но её работа как раз состояла в том, чтобы находиться на виду.

Где-то в темноте ждали Фокрон и Силоний. Она не знала где. Как и всегда, когда дело касалось Легиона, их сила оставалась в неведении, которое распространялось даже на мелочи. Если что-то пойдёт не так, то она даже случайно не сможет выдать их положение. Элемент неожиданности, главное на войне, сохранится. Она выучила этот урок, прежде чем её призвали. Она всегда задумывалась, не из-за этого ли качества Альфа-Легион обратил на неё внимание? Она надеялась, что да. Это было лучшее качество, чем согласие работать против создавшей её системы.

– Кто-то идёт, – прошептал Инкарн по воксу.

Она почувствовала, как напряглись мышцы, и усилием расслабила их.

– Сколько? – спросила она.

– Всего один, по крайней мере, мне так кажется.

– Ты не знаешь сколько?

– Это место, оно…

– Тихо! – прошипела она, потому что темноте появилась точка света. Мизмандра переключила предохранитель зарядника. Оружие загудело, заряжаясь. Точка света покачивалась в темноте и росла. – Посвети, – спокойно сказала она. – Покажи им, что мы на месте.

Инкарн вытащил флаер из кармана скафандра. Он вспыхнул розовым светом. Псайкер бросил его на пол впереди. Защитные очки Мизмандры мигнули от огня, а затем отфильтровали яркий источник света. Пещера теперь стала большой, простираясь высоко вверх. В центре располагались строительные платформы и подъёмники, напоминая лес металлических подпорок, окружённый лианами висящих цепей. К ним шла низкая толстая фигура. В одной руке она держала светящийся шар, и двигалась неуверенной походкой человека, не привыкшего к физической нагрузке.

– Это он? – спросила Мизмандра.

– Не могу сказать.

– Почему…

– Он думает о свете, как сильно ему хочется сесть и…

– Да?

– Вода, – ответил Инкарн, замешательство послышалось в его голосе. – Он не хочет пить, но почему-то думает о воде.

– Пробуй сильнее.

– Пробую, но сделать это так, чтобы он ни о чём не догадался не так легко, как ты думаешь.

Она замолчала и ждала, контролируя сердцебиение.

Фигура остановилась в двадцати шагах от них.

– Я… – произнёс мужской голос, нервозность которого чувствовалась даже несмотря на спикер. – Я – странник в… в… затерянном королевстве.

Она мочала, положив палец на спусковой крючок зарядника.

Кодовая фраза была правильной, как в сообщении с просьбой о встрече, но это ещё не гарантировало, что перед ними Хиракро. Если она выстрелит сейчас, а он наблюдает из укрытия... Она посмотрела на Инкарна, но по каким-то причинам псайкер направился к фигуре.

– Вы прилетели на лихтере? – неожиданно спросил Инкарн. Толстая фигура со светящимся шаром вздрогнула.

– Я… я… я – странник в затерянном королевстве.

– Я слышал вас, – резко произнёс Инкарн, – но как вы попали сюда? Где ваш шаттл?

– Я…

– Инкарн, что ты делаешь? – спросила она по воксу.

– Идентичность цели подтверждена? – раздался в воксе голос Фокрона.

– Где ваш шаттл?

Человек начал пятиться от Инкарна. Светящийся шар в руке задрожал. Он оглянулся.

Мизмандру пробрала холодная дрожь. В её разуме человек поворачивался во мрак с восхитительной и ужасающей медлительностью. Палец напрягся на спусковом крючке зарядника.

– Идентичность цели подтверждена…?

Мизмандра ответила на кодовую фразу, слова громким эхом отозвались в тёмной пустоте. – Я – хранитель забытого города. Ты стоишь у ворот, путешественник.

Человек замер. Она видела его глаза, широкие и тёмные, за визором скафандра. Он начал открывать рот, отвечая.

– Нет! – крикнул Инкарн и неожиданно прыгнул вперёд. Мизмандра начала целиться, но псайкер был быстр, быстрее, чем она когда-либо его видела. И внезапно её мускулы налились свинцом, и иней покрыл шлем, когда она почувствовала, как воля Инкарна стиснула её волю.

– Они хотят убить вас! – закричал он. – Ведите нас к своему шаттлу. Бегите! Немедленно!

И затем ослепительный свет застил её взор.

– Я – Альфарий, – произнёс воин во сне.

Силоний рассмеялся, звук загремел в темноте зала. Воин опустил оружие и поднял руки, чтобы снять шлем.

Свет в окуляре исчез. Стало видно лицо. Силоний посмотрел в глаза воину и опустился на колени, склонив голову.

– Повелитель, – произнёс Силоний, и теперь смех Альфария эхом разнёсся в пустом воздухе.

– Встань, – сказал примарх. – Способ, которым я вызвал тебя, некоторым образом устраняет необходимость в формальностях, не так ли?

Силоний встал и поймал взгляд тёмных глаз на неподвижном лице Альфария. Искра сомнения вспыхнула в разуме. В Легионе было много обладавших преднамеренным сходством с примархом, некоторые оказались настолько похожими, что только длительное наблюдение могло выявить обман. Силоний сам был из таких людей и их были ещё сотни. Мало кто из непосвящённых знал, что Альфарий являлся только одной стороной монеты. Лорд Омегон не только выглядел также как его близнец, но и разделял его сверхчеловеческую сущность. К этому стоило прибавить ещё и то, что примархи и легионеры часто брали имя Альфарий в качестве мрачной шутки, которая помогала сеять смятение. Правда, он почувствовал привычку повелевать, когда смотрел воину в лицо, но являлся ли тот на самом деле примархом?

Он подавил сомнения.

– Чем могу служить? – спросил Силоний Альфария. Огромная тьма зала задрожала, когда какая-то далёкая машина пробудилась и послала импульс сквозь корпус “Сигмы”. Казалось, что биение сердец усилилось от отдалённого звука, пока не проходящие и резкие сомнения вонзались в разум.

Это – ложь?

Альфарий секунду молчал, затем шагнул мимо Силония. Широкие лучи света вспыхнули в темноте, протянувшись до дальних пределов зала.

Силоний увидел лежавшие на постаментах предметы, омываемые потоками света. Ближе всех к нему располагались четыре кольца на обсидиановом столбе. Ветвистые символы бежали между зелёными драгоценными камнями, окружавшими каждое кольцо. На другом постаменте лежал наплечник, который украшала бронзовая гидра Легиона на задних лапах на поле из эмалированных синих чешуек. Поодаль он увидел больше частей брони и оружия, каждая мерцала и блестела.

– Ты сомневаешься, что я – это я, хотя раньше был уверен, – сказал Альфарий, и улыбнулся, но глаза остались неподвижными и немигающими. – Понятная реакция. Ты знаешь, что это? – он указал на предмет в одном из столбов света. Это было копьё ростом со смертного человека, оба конца венчали клинки с резко вспыхивающими краями. Чёрную рукоять обматывали змеиные тела в золотой инкрустации. Силоний знал, что это такое, и если у него и оставались какие-то сомнения относительно истинности присутствия Альфария, они должны были исчезнуть в этот момент, но они остались.

– Это – "Саррисаната, Бледное копьё", – сказал он, – символ нашего воинского мастерства, зубы гидры, оружие нашего истинного сердца. – Он посмотрел на Альфария. – Ваше оружие.

Примарх протянул руку в колонну света и взял копьё со стойки. Он повернул его, отступив на шаг, движение было таким плавным и быстрым, что не издало ни звука. Он держал копьё в руке. Острие одного из клинков оказалось на расстоянии ширины пальца от лица Силония. Примарх смотрел на Силония с другой стороны копья.

Никто не двигался.

Затем копьё вернулось назад. Альфарий держал его обеими руками за рукоять. Он сделал крутящее движение, и раздалась серия щелчков, словно шёпот десятка одновременно открывшихся крошечных замков. Он повернул снова, руки превратились в размытое пятно. Послышалась новая последовательность щелчков, затем раздался громкий треск. Клинки отомкнулись от рукояти, превратившись в осколки, каждый стал, острым, как бритва куском, по которым нельзя было сказать, что когда-то они являлись частью целого. Рукоять копья раскололась, раз, второй, третий. Закончив, Альфарий положил каждую часть на пустой постамент. На всё ушло три секунды.

– А теперь? – спросил он. – Что это теперь?

– Это – всё ещё копьё, – не задумываясь, ответил Силоний.

Альфарий коротко кивнул, взял один из клинков-осколков и протянул Силонию:

– А теперь?

– Это – всё ещё копьё. Неважно на сколько частей оно сломано – оно всё ещё остаётся копьём.

Альфарий кивнул. Это был старый урок, который преподавали на множестве самых разных примеров и воплощали в жизнь ещё большим количеством способов.

– Целое состоит из множества частей, оружие состоит из множества частей, но их можно собрать вместе. Множество становится одним.

На мгновение Силоний подумал, что для убедительности примарх соберёт копьё, но он поднял другой клинок-осколок. Альфарий взял его в правую руку и согнул левую. Перчатка сползла с плоти в серии тихих щелчков. Силоний молча наблюдал, не до конца понимая, что происходит. Альфарий посмотрел на голую плоть, затем разрезал осколком кончик пальца. Капелька крови успела появиться, прежде чем ранка мгновенно затянулась. Альфарий поддел кровь с пальца осколком и протянул Силонию: красная жемчужина балансировала на золоте.

– Мы несём ложь, как броню, но чем больше обмана, тем сильнее мы должны доверять друг другу.

Силоний смотрел на капельку крови и понял. Он протянул руку и взял осколок. Тот казался пёрышком в его руке. Он поднёс его к губам. Альфарий внимательно наблюдал за ним. Он коснулся крови языком и проглотил.

Он задохнулся, покачнулся и боролся, пытаясь восстановить дыхание. Частичные воспоминания взорвались в разуме: картина длинного каменного зала и трёх фигур, которые повернулись в его сторону; человек что-то крикнул и секунду спустя болт разорвал его на части, и затем светящийся взрыв, который мог быть болью, или рождением, или откровением. И всё дальше и дальше в порыве проблесков и ощущений. Мгновение прошло, и Силоний понял, что стоит на коленях, обхватив себя руками. Палуба корабля сделала последний поворот и остановилась. Он посмотрел вверх, тяжело дыша.

– Не думаю, что отделение правды от вымысла было целью, которую преследовал мой отец, когда Он даровал Своим легионам способность заглянуть в чужой разум, пробуя кровь. – Альфарий улыбнулся, на этот раз в его глазах сверкнуло холодное развлечение. – Но это полезный побочный эффект.

– Повелитель… – начал Силоний, но Альфарий прервал его, наклонился и поднял на ноги.

– Это было нужно, магистр вспарывания, – сказал примарх. – Твоя подозрительность даёт тебе больше чести, чем доверчивость.

Силоний почувствовал, как гордость и осторожность поднялись и опустились в сердцах.

– Зачем я здесь, повелитель? Зачем вы вызвали меня?

И ответ вернул его в настоящее в грохоте выстрелов.

Резкий белый свет лился из бокового прохода в пещеру, где находилось место встречи. В разуме Силония кружились обрывки изображений и звуков.

– Я – Альфарий.

– Чем могу служить?

Силоний побежал по коридору, и призраки прошлого следовали за ним.

Мизмандра почувствовала, что хватка Инкарна ослабла и бросилась вправо. Очередь болтерного огня ударила в место, где она стояла мгновение назад. Она перекатилась и встала. Иней всё ещё покрывал визор, сияя белизной в блестящем свете. Она ударила по зажиму шлема и сорвала его. Лучи света пронзили пещеру. Она увидела фигуры, появившиеся из дверей с противоположной стороны, фигуры в силовой броне. Жёлтые доспехи, лавры и чёрная молния, окружавшие эмблему с чёрным кулаком. Сыновья Рогала Дорна нашли их.

Инкарн был в пятнадцати шагах впереди, он держал Хиракро и кричал что-то, чего она не слышала. Она подняла зарядник и выстрелила. Луч прошёл мимо. Один из Имперских Кулаков повернулся и посмотрел на неё, мгновенно прицелившись из болтера. Благодаря улучшенным рефлексам он успела прыгнуть в сторону, и болт взорвался там, где её уже не было. Она нырнула за катушки цепей у основания лесов, но очередь огня последовала за ней. Она высунулась из-за укрытия с другой стороны и выстрелила.

– Фокрон! – закричала она по воксу. – Силоний!

Ответом стала статика, и в этот момент болт попал в кольцо цепей. Разбитые звенья закружились в воздухе. Она низко пригнулась, когда ударил ещё один болт, за ним другой. Легионер Имперских Кулаков приближался слева. Она выстрелила. Луч попал космическому десантнику в нагрудник. Керамит вспыхнул красным. Она не отпускала спусковой крючок, проведя лучом по телу. Почерневшие куски брони взорвались.

– Фокрон! – снова крикнула она, но не последовало никакого ответа, и часть её знала, что и не последует. Она служила Легиону пятнадцать лет, начиная с 670-го экспедиционного флота. Те годы не миновали несчастья, большие и имевшие далёкие последствия, когда она смотрела в глаза смерти. Но она выжила и ни минуты не сомневалась, что выживет. Теперь же она была уверена, что всё закончится здесь и сейчас, и не из-за грандиозного провала, а в простой засаде, в которую они сами шагнули.

Другой легионер возник в поле зрения и прицелился.

Она не видела, откуда появился Фокрон. Вот стоит Имперский Кулак, а мгновение спустя на его месте только растущий шар плазмы. Она задохнулась и крепко зажмурилась, когда неоновые пятна застили взор. Она заставила себя открыть глаза и увидела, как Фокрон выбегает из бокового коридора. Он бросил на бегу ещё гранату и расцвёл новый плазменный шар. Она смотрела на фигуры Имперских Кулаков, таявшие в горящей сфере.

– Ты видишь цель? – спросил Фокрон, игнорируя вокс. Он двигался и стрелял, выпуская болты по противоположной стороне пещеры, не останавливаясь ни на секунду, превратившись в пятно брони и выстрелов.

Мизмандра выглянула из укрытия, поняла, что может безопасно преодолеть ещё пять шагов и перебежала к другим лесам. Она увидела Инкарна, который всё ещё боролся с Хиракро. Она подняла оружие и положила палец на спусковой крючок.

– Я вижу его, но Инкарн блокирует выстрел.

– Сними их, обоих.

Она выстрелила не задумываясь. Волкитный луч попал в цель. Хиракро, вдовствующий сын картеля Хюсен, разлетелся на куски во взрыве углей и искр. Инкарн бросился в сторону, когда она снова нажала на спусковой крючок. Луч попал ему в левую руку, и он с воплем рухнул на пол, потому что рука превратилась в пепел. Она сменила цель и…

Огромная фигура в золотисто-жёлтой броне возникла перед ней. У Мизмандры было мгновение, чтобы заметить чёрный плащ и бронзовую бионику правой руки и ноги, прежде чем воин направил на неё болтер.

Силоний не видел устроивших засаду воинов, пока не стало почти слишком поздно. Чувства звенели голосами из неконтролируемых воспоминаний, зрение застилало остаточное изображение Альфария, стоявшего перед ним в прошлом.

Первый Имперский Кулак показался из правого коридора, обрушив окутанный молнией меч в рубящем ударе. Это был хороший удар, обратный, текучий и быстрый. Он должен был попасть Силонию справа от шеи и пройти наискосок сквозь грудную клетку.

Но он так и не попал.

Силоний поймал запястье Имперского Кулака и вывернул с треском костей и керамита. Он сломал пальцы на рукояти меча, развернул всё ещё активированный клинок в противоположную сторону и провёл им по шее воина. К тому времени как мёртвый легионер упал на пол, у Силония уже был его меч в руке.

Проход был узким, поле битвы зажато между двумя стенами. Прямо перед ним появился второй Имперский Кулак. Боёк ударника болтера поцеловал капсюль гильзы болта. Силоний разрубил болтер пополам, пока заряд мчался по стволу.

Оружие взорвалось.

Имперский Кулак покачнулся, кровь брызнула из пробитой брони. Силоний шагнул вперёд и впечатал ногу в грудь воина. Легионер отлетел назад, грудная клетка треснула, осколки доспеха и костей пронзили сердца. Силоний вытащил гранату и бросил её по воздуху, когда умирающий воин врезался в своих братьев по отделению, появившихся в проходе. Граната взорвалась. Осколки и огонь разорвали коридор.

Силоний схватил в болтер и повернулся, выпустив очередь в пространство за спиной, где уже показались новые Имперские Кулаки. Стена из трёх перекрывающихся щитов возникла перед ним, из бойниц высунулись стволы болтеров. Он увидел, что Имперские Кулаки собираются открыть огонь за мгновение перед тем, как залп пронзил проход. Он повернулся к стене, одновременно сорвав с пояса осколочную и плазменную гранаты. Он бросил осколочную гранату вверх, закрутив так, чтобы она ударилась о потолок, отскочила вниз и врезалась в пол прямо перед стеной щитов. Она взорвалась. Осколки зазвенели о пласталь щитов. Имперские Кулаки не дрогнули, а устремились вперёд, стреляя на ходу.

Силоний побежал от них с болтером в одной руке и отнятым силовым мечом в другой. Он почувствовал, как болт попал в бок. Треснула броня. Имперские Кулаки не отставали, их ботинки звенели о палубу. Ни один из них не заметил плазменную гранату, зажатую в углу пола.

Яркий звёздный жар заполнил коридор с криком расширяющегося воздуха и искорёженного металла. Стена щитов исчезла. Силоний почувствовал волну высокой температуры от взрыва, но он находился в шаге от смертельного радиуса поражения. Он вернулся. Он чувствовал жар догорающей плазмы сквозь броню. Стены прохода пылали. Заклёпки выскочили из сочленений между металлическими пластинами. Стало видно тёмный материал истинной материи артефакта. Воздух шипел сквозь светящиеся пробоины.

Один Имперский Кулак пытался подняться среди расплавленного шлака своих товарищей. Взрыв испарил заднюю часть его тела. Опалённая жидкость бежала из туловища. Ног ниже коленей не было. И всё же Силоний видел, как жёлтые пальцы пытались сжать рукоять болтера. Он остановился, посмотрел сверху вниз на воина, прицелился и всадил болт в зелёный окуляр, который уставился на него.

Он постоял секунду и затем обернулся. Свет другого боя лился по коридору из пещеры для встречи.

Воспоминания обрушились на него, когда он побежал.

Альфарий появился из тьмы внутри его черепа. На мгновение он увидел, как рот примарха открылся, но не услышал слов. Затем они всё же пришли, резко, словно щёлкнули переключателем.

– Кто я?

– Ты – Альфарий.

– Разве не все мы Альфарии?

Дуло болтера уставилось на Мизмандру. Всё мгновенно замедлилось. Каждая деталь целившегося в неё Имперского Кулака казалась необычайно отчётливой. Она видела серые пятна на белом мехе, который покрывал чёрный плащ. Лавровые листья из зелёной эмали, венчавшие шлем. Слово Реннимар, выгравированное на краю левого наплечника.

“Хускарл, – подумала она. – Один из ближайших соратников Рогала Дорна”. Мизмандра почувствовала, как быстро отреагировали её мышцы, нервные имплантаты и фиброволокна, но всё равно слишком поздно.

Несколько болтов врезались в плечо хускарла, когда он выстрелил. Болтер покачнулся, и очередь разлетелась по всей пещере. Мизмандра увидела стрелявшего на бегу Фокрона. Она нажала на спусковой крючок волкита. Луч прошёл мимо. Произошедшее не произвело на хускарла никакого впечатления. Он бросился вперёд, сняв с пояса правой рукой булаву. Молния обвила оружие, когда он размахнулся. Позади него всё новые Имперские Кулаки вбегали в пещеру, они двигались в плотном строю, прикрываясь абордажными щитами. Она даже Инкарна потеряла из вида.

– Отступай, – произнёс Фокрон. – Возвращайся на корабль. Немедленно!

Она вскочила и побежала к входу, через который они вошли. Хускарл обрушил булаву на Фокрона, когда она сделала второй шаг. Удар был чудовищным, движимый грубой силой и инерцией. Он выглядел простым, из тех, что сокрушит всё на своём пути, если попадёт в цель, но он так и не попал. Фокрон покачнулся, собираясь выстрелить из болтера в лицо хускарла, когда удар пройдёт мимо.

Удар не прошёл мимо. Хускарл изменил направление движения булавы и впечатал её снизу в живот Фокрона. Это был невероятный удар, удар созданный обмануть, а затем убить. Фокрона оторвало от пола, молния протянулась по кратеру в его груди.

Силоний вбежал как раз вовремя, чтобы увидеть, как пал Фокрон. Хускарл Имперских Кулаков стоял над охотником за головами прайм, всё ещё высоко держа булаву. Кровь капала в воздухе и вспыхивала, проходя сквозь силовое поле булавы. Яркий белый свет омывал пещеру. Очереди огня протянулись к Силонию. Болты взорвались на броне. Больше повреждений, больше крови внутри доспеха. Его взгляд перемещался по наступающим отделениям Имперских Кулаков, и разум оценил ситуацию, прежде чем он сделал хотя бы шаг. Он видел тело Фокрона на полу, руки и ноги дёргались в растекавшейся крови.

Он нырнул назад в коридор. К нему бежала Мизмандра, сзади к ней приближалась стена щитов Имперских Кулаков. Он выстрелил в них. Первый болт попал в воина, глаза которого слегка поднимались над кромкой щита. Болт пробил левую линзу и превратил череп в кровавую мякоть внутри шлема. Воин упал.

Мизмандра повернулась, собираясь выстрелить в ближайшего врага.

– Продолжай двигаться! – крикнул он.

Он заметил трещину в поверхности щита одного из Имперских Кулаков. Два болта раскололи щит, а третий попал воину в горло.

Залп огня пронёсся с противоположной стороны пещеры. Мизмандра бросилась на пол. Цепочка взрывов протянулась среди лесов и висящих цепей.

Мизмандра пробежала мимо и помчалась дальше по коридору. Он выпустил последнюю очередь и последовал за ней. Проход был затянут густым дымом и пламенем от взорвавшихся плазменных гранат. В пяти шагах за входом Силоний остановился и снял с пояса последнюю гранату. Она была тяжёлой и примагнитилась к металлической стене с глухим стуком. Красная лампочка замигала на корпусе, когда она взвелась. Силоний повернулся и побежал за Мизмандрой. Она перепрыгнула расплавленные останки мёртвых Имперских Кулаков.

– Блокирующая группа? – крикнула она через плечо.

– Могут быть и другие, – ответил он. Сзади взорвалась бронебойная граната, обрушив стены и потолок. Ударная волна врезалась в спину Силония, но он продолжил бежать, даже не споткнувшись.

– Сюда, – произнёс он, когда они выскочили на перекрёсток.

– Лихтер… – начала Мизмандра, тяжело дыша.

– Сыновья Дорна – не дураки. Лихтер превратился в обломки, как только они захлопнули ловушку.

– Тогда…? – спросила она, когда они свернули в проход, который уводил их от лихтера.

– Воспользуемся запасным вариантом, – ответил он.

Говоря, он услышал гул активированной силовой брони, и вторая блокирующая группа Имперских Кулаков шагнула в коридор, сомкнув щиты. Они ждали, пять воинов неподвижно ждали в тёмных проходах, выключив броню и не издавая ни звука. Двадцать шагов отделяли их от него. Возможные ответы и тактики всплыли на границе разума, и превратились в простую и прямую необходимость.

Он атаковал.

Имперские Кулаки открыли огонь. Болты врезались в него. Броня треснула, и кровь потянулась за ним. Он не остановился. Он врезался в стену щитов и почувствовал, как дрожь отдачи прошла сквозь тело. Сервомоторы доспеха завизжали. В ушах зазвучали сигналы тревоги. Стена щитов прогнулась и затем инерция движения выбросила его в открытый зазор. Он сжимал силовой меч, молния пробежала по лезвию, когда он вонзил острие в живот и рванул вверх. Керамит раскололся. Кровь и кишечные жидкости брызнули фонтаном, когда он вытащил клинок и повернулся, отрубив ногу другому воину. Легионер упал на пол, стреляя в воздух, потому что палец нажал на спусковой крючок болтера. Силоний пнул ногой. Голова воина откинулась назад, когда сломались сервомоторы доспехов и кость. Он был бок о бок с врагами, доспехи царапали друг об друга, пока они поворачивались, пытаясь атаковать его. Он не предоставит им такой шанс.

Он вытянул руку, схватил верхний край щита, резко потянул вниз и распилил мечом лицо Имперского Кулака. Воин начал падать. Силоний повернулся, всё ещё сжимая щит и, почувствовав прилив сил, швырнул умирающего Имперского Кулака в двух оставшихся товарищей. Они мгновенно сомкнули щиты. Из темноты вылетел волкитный луч и попал одному из них в плечо. Щит опустился и Силоний вонзил острие меча в лицевую панель воина, и повёл его в сторону, не позволяя мёртвому телу вырвать клинок. Лезвие рассекло шлем и вонзилось в наплечник последнего Имперского Кулака. Силовое поле меча отключилось.

Имперский Кулак подался назад, клинок застрял в мясе и керамите правого плеча. Силоний снова взял болтер, шагнул вперёд, прижал ствол к животу воина и выпустил остаток обоймы. Имперский Кулак покачнулся, кровавый кратер расцвёл в его животе. Силоний позволил воину осесть вдоль стены, перезарядил болтер и выпустил последний болт в левый глаз трупа.

С момента появления Имперских Кулаков прошло всего несколько секунд. Он оглянулся. Мизмандра приближалась, направив волкит в его сторону. Он чувствовал неуверенность по её позе. Во время схватки она успела только прицелиться и один раз выстрелить. Он посмотрел на неё, затем повернулся к манящей темноте прохода за убитыми Имперскими Кулаками.

– Идём, – сказал он. – Мы уже близко.

Она не двинулась и не опустила оружие. – Что… Что вы такое?

Он чувствовал, как изображения и эхо мыслей шипят на краю разума.

– Я – воин Легиона, – ответил он, посмотрев на неё. – Нам нужно идти.

Она опустила оружие после затянувшейся паузы, и они побежали.

Второй лихтер ждал на тёмной площадке на краю артефакта, выключенный и тихий. Ашул оглянулся, когда они поднялись на борт. Он активировал приборную панель, и корпус корабля заурчал энергией.

– Ждём? – спросил он.

– Нет, – ответил Силоний. Ашул посмотрел на Мизмандру, и она кивнула.

Лихтер вылетел из артефакта и на всех парах устремился в открытый космос.

В дрожащей темноте отсека Силоний выдохнул и позволил холодной черноте хлынуть в мысли.

Напротив сидела Мизмандра и смотрела на него, её глаза казались тёмными за визором.

– Мне кое-что нужно сказать вам, – осторожно произнесла она. – У меня есть инструкции на случай гибели Фокрона.

Он моргнул, когда она достала из кармана скафандра маленький предмет, обёрнутый в чёрную ткань. Она протянул его ему.

– Гадес, – сказала она.

И сны развернулись в нём.

Архам стоял у заваливших проход обломков, за которыми скрылись воин Альфа-Легиона и оперативник – потребуется, по крайней мере, двадцать минут, чтобы очистить коридор мелта-горелками и лазерными резаками. Двадцать минут это много, даже слишком много в такой ситуации. Ловушка захлопнулась почти идеально. Двадцать из них ждали в темноте Альфа-Легион. Не издавая ни звука, с отключённой бронёй и неподвижные, они стали частью тишины артефакта. Когда враг дошёл до пещеры встречи, они замкнули кольцо. До этого момента всё шло, как и планировалось, но теперь он чувствовал, что они учли далеко не всё.

– Очистить, – приказал он, указывая на заваленный проход. Три воина шагнули вперёд. Двое держали лазерные резаки и начали разрезать обломки. Архам повернулся и направился назад в пещеру, воины окружали его, пока он приближался к входу у противоположной стороны пещеры.

– Их лихтер обнаружен и уничтожен, – доложил Кестрос, – и блокирующая группа на месте, чтобы перехватить их. В любом случае они в ловушке.

– Никогда не стоит полагаться на случай, имея дело с Альфа-Легионом, – ответил Архам, и сурово посмотрел на молодого воина. Он остановился около останков вдовствующего сына Хиракро. Испарявшаяся жидкость и пепел просачивались из почти уничтоженного скафандра человека.

Радом лежала другая фигура, возле которой опустился на колени апотекарий. Правая рука ниже локтя превратилась в пепел. Бионическая рука Архама инстинктивно дёрнулась при виде дымящегося обрубка. Человек задёргался в конвульсиях, пока Архам смотрел на него, чёрные зрачки сузились в белых глазах без радужной оболочки.

– Я… я могу… – выдохнула фигура, подёргивая ногами и рукой по полу.

Апотекарий нажал на несколько кнопок нартециума на запястье. Серебряная игла шприца выдвинулась из корпуса, и он вонзил её человеку в грудь. Конвульсии ослабли. Голова обмякла, взгляд стал рассеянным.

– Он выживет? – спросил Архам.

– Выживет, – ответил апотекарий.

– Я могу… – произнёс человек, слова медленно срывались с его губ. – Я могу помочь вам. Я знаю… Я знаю…

Он заморгал, глаза почти закрылись и он медленно выдохнул, когда лекарства подействовали и погрузили его в тишину. Архам смотрел, как веки человека скользнули и полностью закрылись.

Я знаю…

– Они прорвались сквозь блокирующее отделение. – Прервал его мысли голос Кестроса.

– Прорвались?

– Все убиты. Сотаро мёртв. Видимо их оказалось больше, чем один воин и человек, которых мы видели. “Нерушимая Истина” быстро приближается, но они говорят, что лихтер вылетел в космос и направляется в сторону солнца в облака пыли.

– У них был запасной план, – прорычал Архам.

– Никогда не стоит полагаться на случай, имея дело с Альфа-Легионом, – заметил Кестрос, и Архам почувствовал, что упрёк сорвался с губ, прежде чем он прикусил их.

– Используйте корабль, – прорычал он. – Полный ход, чтобы перехватить лихтер.

– Они уже в пути, но говорят, что перехват цели маловероятен. Они обнаружили вспышку двигателей на краю облака пыли, куда направляется лихтер. Корабль, маленький, но быстрый.

Им пришлось оставить “Нерушимую Истину” за пределами досягаемости вражеских судов, которые должны были доставить жертву на артефакт. Эта необходимость также означала, что корабль сейчас находился слишком далеко для преследования быстрого врага. Он знал об этом риске, планируя засаду, но риски были всегда.

Он посмотрел на человека в медикаментозной коме.

Я знаю…

– Вели им продолжать преследование как можно дольше, – сказал он. – Но передай лунной ведьме, что у нас появилась ещё одна нить, которую следует распутать. – Кестрос отдал честь. Архам кивнул в ответ, и затем посмотрел на бледные веки потерявшего сознание человека, которые закрывали глаза, смотревшие на него с чем-то напоминавшим надежду. – Возможно, нам не придётся гнаться за ними, чтобы закончить эту охоту, – сказал он как себе, так и остальным.

Четыре: Воспоминания

Альфарий молча смотрел на Силония.

– Зачем ты здесь? – наконец произнёс примарх и улыбнулся, хотя взгляд остался серьёзным. – Ты здесь, потому что у нас есть для тебя долг, вполне определённый долг. Мы готовились к этой войне ещё до её начала. Мы перемещались внутри кругов конфликта, разбрасывая семена и формируя неизбежную победу. – Он остановился. – Но теперь всё изменилось. Мы – мастера сеять растерянность, но приближается переломный момент. – Альфарий ненадолго замолчал и протянул руку, чтобы положить осколок клинка на освещённый постамент к остальным частям сломанного копья.

– Грядут последние этапы войны, – продолжил он. – Вся пролитая кровь, все выигранные и проигранные сражения ради достижения преимущества скоро станут прошлым. Гор собирается идти на Терру. Приближается день, который так долго ждали. – Силоний моргнул, не уверенный, что его потрясло больше, использование с семейной непринуждённостью имени магистра войны или откровение, что заключительный гамбит всей кампании столь близок. – Дорога была длинной, но Гор идёт, и его не остановят. Такая возможность давно миновала.

– Что это означает для Легиона, повелитель?

– Это означает, что у нас есть выбор. Мы можем или остаться в стороне или действовать.

Силоний нахмурился. – Я чувствую, что возможность выбора также давно миновала.

Альфарий долго смотрел на него, а затем кивнул.

– Мы уже начали. Владения Терры уже в огне и тьма растёт вокруг Рогала в крепости. Он заметит, я уверен, но будет думать о грандиозных атаках, миллионах, которые придут со звёзд и разобьются о стены. – Альфарий снова улыбнулся, и холодная неподвижность опять мелькнула в его глазах. – Он на всё смотрит слишком прямолинейно и на него слишком давит долг, он слишком могуч, но не понимает природы силы – вот, что всегда являлось его слабыми местами. Он может противостоять любой орде, которую бросят на него, сражаться и победить даже когда утонет в крови. Но есть и другие пути, и другое оружие. – Альфарий замолчал, взгляд примарха вернулся к разобранному копью. – В его защитах есть недостатки, и он даже не видит какие.

– Мы идём на Терру, – произнёс Силоний. Это было утверждение, а не вопрос, и слова сорвались с губ с категоричной уверенностью.

Альфарий покачал головой:

– Мы уже на Терре. Мы в Солнечной системе. Мы всегда были там. Но есть больше, намного больше. Мы раним Дорна и его почитаемых сыновей. Мы унизим их и выбьем уверенность из-под ног.

– А затем, повелитель? Что тогда?

– Я предложу брату выбор, – ответил Альфарий и отвернулся.

– И какую победу мы ищем?

Альфарий резко посмотрел на него. – Мы уже победили, Силоний. Мы победили несколько лет назад. Остался только вопрос формы этой победы.

После этих слов наступила тишина. Наконец Силоний заговорил:

– И моя роль в этом, повелитель?

– Кто-то должен быть там, – сказал Альфарий. – Кто-то должен отправиться на Терру и начать всё это. И увидеть, как всё закончится.

– Он должен сейчас очнуться.

Инкарн услышал голос из-за серого тумана. Всё было тёплым, мягким и онемевшим. Он попытался протянуть разум, но вздрогнул, когда острый шип боли пронзил туман, как разветвлявшаяся чёрная молния.

– О, нет, нет, нет… – произнёс голос. – Вот это вам совсем ненужно делать. Ну, если вы только не хотите, чтобы ваш череп раскололся от боли. Откройте глаза, если можете.

Боль в голове ещё не прошла, но Инкарн заставил себя открыть глаза. Они нехотя подчинились, и мир превратился в размытые очертания фигур. Он почувствовал холодный металл вокруг шеи, запястья и голеней. Обгорелый обрубок руки был привязан к груди.

– Не шевелитесь, – сказал голос, и он быстро моргнул, когда струи жидкости промыли глаза. Спустя секунду взгляд прояснился. – Вот, – продолжил голос, и Инкарн увидел, что он принадлежал молодой женщине с бледным лицом, обрамлённым заплетёнными хромовыми волосами. Он заметил татуировку в виде красного круга под левым глазом, и снова удивлённо моргнул. – Теперь, по крайней мере, вы сможете оценить своё положение, – произнесла она и отступила. За ней стояли два космических десантника в золотисто-чёрных геральдических цветах Имперских Кулаков. Оба были в шлемах и смотрели на него неподвижными светящимися зелёными глазами. Он понял, что один из них был тем самым воином, которого он видел прежде… прежде чем упал в ничто.

Он сглотнул.

Девушка улыбнулась:

– Должна сказать, что устройство, подключённое к вашему черепу, обнаружит попытку использовать колдовской дар и отплатит за любую такую попытку волной боли. Если вы не желаете этого, то советую держать свои мысли при себе.

– Вы… – произнёс он, чувствуя, как вяло двигается язык. – Вы одна из Селенара.

Девушка продолжала улыбаться:

– Правильно. А вы… я думала никого из вашего вида не осталось.

– Мы… я нашёл способ выжить, – хрипло ответил он.

– Согласившись служить Альфа-Легиону в обмен на защиту, верно?

– По крайней мере… – прошипел он. – По крайней мере, мы не продали себя варварам и поклонникам невежества.

– Не продали, вместо этого вы выбрали предателей и лгунов.

Имперский Кулак с символами сержанта пошевелился, и девушка посмотрела на него.

– Он – багровый путешественник, – объяснила она. – Скорее всего, один из последних.

– Я знаю о них, – произнёс воин в плаще, не сводя взгляда с Инкарна. – Они – колдуны, генетические манипуляторы и техномистики. Военачальники и монархи во времена Долгой ночи использовали их как визирей и советников, а в ответ они платили, создавая для своих владык машины и монстров. Их истребили несколько десятков лет назад.

– Но истребление редко проходит идеально, – добавила девушка и посмотрела прямо на Инкарна.

– Мне нужно… – сказал он. – Мне нужно убежище.

– Зачем? – спросила она.

– Я боюсь…

– Для начала сообщи нам что-нибудь ценное, – произнесла девушка.

– Они… – выдохнул он. – Атаки на Терру… не были бесцельными.

– Их цель в том, чтобы омрачить наши умы сомнениями и тенями, посеять страх в рядах верных, – сказал Имперский Кулак в плаще. – Вот в чём состояла их цель, и они потерпели неудачу.

– Неудачу? – спросил Инкарн, и облизал губы. Онемение разума и тела исчезало. Призрачная пульсация в испарённой руке сменилась болью пси-зажима. Всё складывалось не так, как он планировал. Он надеялся сбежать, скрыться среди диаспоры беззакония, которая существовала в космосе Солнечной системы, и залечь на дно. Теперь он оказался в руках Империума и ждал решения, как касательно своего происхождения, так и союза с Легионом. И всё же оставался шанс выжить, призрачная отчаянная надежда. Он должен рассказать всё, что знал в надежде купить милосердие. Девушка из Селенара поймёт, что он скажет.

– Легион не действует, исходя из простых целей, – начал он. – Есть параметры, объёмы возможностей с множеством потенциальных побед и результатов. Подрыв вашего боевого духа являлся только одной из возможных целей ударов по Терре. Это не было главной целью. – Он замолчал. В уме он видел лицо Силония – зеркальное отражение лица Фокрона.

– И какая же была цель? – спросила девушка.

– Информация, – ответил он. – Среди вас есть предатели, глаза и уши, которые смотрят и слушают для Легиона. Они действуют уже давно.

– Агенты Сигиллита устранили… – начал сержант.

– Они нашли шваль, посланную другими союзниками Гора. Легион не работает ни топорно, ни любительски, и они начали готовиться раньше, чем вы подозреваете. То, как они действуют, это… Это – прекрасно.

– Вы восхищаетесь тем, кого по вашему же утверждению готовы предать из страха? – спросила девушка. – Весьма парадоксально с вашей стороны.

– Я ненавижу и боюсь их, – сказал он, – но вы также восхищаетесь их способностями, не так ли? – Никто не ответил. Он облизал губы, чувствуя, что язык двигается легче с каждым словом. – Агенты Легиона – не введённые в заблуждение сочувствующие или наивные идеологи. Они не новообращённые к восстанию. Они внедрены уже много лет. Некоторые из них даже не знают, кому служат.

– Кто эти предатели? – спросил сержант.

– Я не знаю, и в любом случае имена не имеют значения – только сам факт их существования. Понимаете, каждый из них в отдельности обладает крайне узким взглядом на происходящие события. Но если сосредоточиться на одном событии, то глаза и уши формируют общую картину.

– И именно этим они и занимались, – сказал Имперский Кулак в плаще. – Смотрели на одно событие. – Инкарну показалось, что он услышал нотки горького понимания в голосе воина.

– Мы атаковали и они смотрели. Они смотрели, какие силы пришли в движение, а какие нет. Они видели, как вы управляли информацией, они наблюдали, как вы купировали угрозу. Они видели вашу душу, преторианцы.

– И информация изо всех этих источников? – спросила девушка. Её взгляд стал твёрдым она, не отрываясь, смотрела на него.

– Собрана, скомпилирована.

– Где она? – продолжала девушка.

– Отправлена, – ответил он. – Послана во тьму.

– Гору, – произнёс Имперский Кулак без плаща.

– Нет, – возразил он. – Я сначала тоже так думал, но они – ревнивые существа. Информация – это оружие и они собираются сами воспользоваться этим оружием.

– Что… – начала девушка, но Инкар перебил её, произнеся слово, которое собирался сказать, едва начав говорить.

– Вспарывание, – сказал он.

Девушка моргнула, глаза на мгновение широко открылись.

– Что это значит? – спросил сержант.

– Это не их термин, – ответил Имперский Кулак в плаще. – Он появился в Объединительных войнах задолго до того, как они его присвоили. Тогда он означал нападение превосходящих сил, после того, как способности врага ответить ослабили, защиты разрушили, а преимущества нейтрализовали. Разгром по частям.

Инкарн заставил себя кивнуть. От движения болты пси-зажима вонзились в кожу головы:

– Да, именно это он и означает, и Вспарывание приближается.

– Смешно, – сказал сержант. – Мы в Солнечной системе. Даже весь Альфа-Легион…

– И сколько легионов стоит рядом с вами? – выплюнул Инкарн. Ему было нужно, чтобы они поверили. Ему было нужно, чтобы они увидели правду, которую он говорил. – Вы и в самом деле так сильны, что тысяча из вас готова противостоять десяти тысячам? А с чего вы решили, что они предоставят вам такую роскошь? Вы – мастера обороны, но они проверили эту оборону. Они спланировали контрмеры против каждого вашего преимущества.

– Он прав, – выдохнула девушка. – Помните, что они не оценивают победу, как вы или даже как большинство. Им не нужно захватывать Терру. Солнечная система уже в состоянии войны. Сколько времени она продержится против Гора, если внешние сферы окажутся захвачены врагом или половина стражей убита?

– Какова форма этого Вспарывания? – спросил Имперский Кулак в плаще, подойдя ближе. Инкарн чувствовал, как по коже побежали мурашки, а язык, как будто пересох. Воин словно на физическом уровне излучал контроль и жёсткость.

– Я не знаю, – осторожно ответил Инкарн. – И не думаю, что команда, частью которой я был, знает. Таков путь Легиона, тайны и ложь – воздух, которым они дышат, и они скрывают факты даже от себя.

Имперский Кулак не двигался и Инкарн внезапно подумал о фигуре Силония, которая смотрит на него из темноты.

– Что-то придёт из-за границы Солнечной системы и скоро, – торопливо продолжил он. – Посланный ими сигнал был направлен во внешнюю тьму, и если его надо получить, а затем действовать, то приёмник должен располагаться совсем близко.

– Какие ещё приготовления они предприняли?

– Не знаю, – ответил он. – Но был и другой сигнал. Я не знаю, кому он предназначался, но его послали в пределах Солнечной системы, и отправитель скрыл это от остальных.

– Они даже своим не доверяют… – произнёс сержант и посмотрел на другого Имперского Кулака. Инкарн в очередной раз облизнулся. Он сумел завоевать их внимание и чувствовал, что шанс на выживание близок. Он просто должен заставить их понять последнюю вещь, которую должен сказать им, самую трудную вещь, и вещь, напугавшую его достаточно, чтобы начать думать, как выбраться из всего этого.

– Тот, кто отправил дополнительный сигнал… – сказал он, медленно подбирая слова. – Он присоединился к нам на Терре. Казалось, он просто держался в стороне, словно его не было среди нас, но он всегда был, на самом краю и… Я изучил его разум, только поверхность, но увиденное оказалось… неполным, словно большая часть спала.

– Спала? – спросила девушка, выгнув бровь.

– Спала, подавлена, скрыта в себе, – пояснил он.

Она медленно кивнула.

– Психическая реконструкция, – сказала она.

– Да, – согласился он. – Именно так.

Девушка посмотрела на Имперских Кулаков, словно услышала незаданный вопрос.

– Разум можно изменить, отдельные сегменты подавить или отключить от сознания, – сказала она. – Во времена Долгой ночи военачальники использовали то, что они называли колдовством для внедрения души убийцы в разум кого-то во вражеском окружении. Также это является очень эффективным способом сохранения тайны.

– Зачем нужна подобная паранойя? – спросил сержант.

– Если этот легионер знает что-то важное, то они вполне резонно могут не желать, чтобы это обнаружили случайно или проникнув в разум. – Она указала на Инкарна. – Учитывая текущие обстоятельства в их паранойи есть смысл.

– Что может быть настолько важным, что они пошли на это? – спросил сержант.

– Как его имя? – спросил Имперский Кулак в плаще. – Легионер, чей разум… изменили, как его имя?

– Его зовут Силоний, – ответил Инкарн и почувствовал, как мурашки пробежали по коже, когда он произнёс эти слова. – Он верил, что это его имя. Но то… во что он верил… Я думаю, он верил в ложь.

Сигнал пришёл из Солнечной системы вместе со светом звезды системы. В межзвёздном заливе он коснулся приёмных антенн высоко на хребте боевой баржи “Альфа” и начал изливать содержание в системы корабля. Фигура на троне на мостике сбросила остатки дремоты, когда загудели машины. Три лернейских терминатора у подножия трона не пошевелились.

Фигура ждала, слушая переговоры и гул сервиторов-связистов. Как только они замолчали, она заговорила:

– Покажите мне, – сказала она. Сервиторы услышали и вздрогнули, выполняя приказ.

Из подвешенных над троном гололитических проекторов появились конусы проецируемого света. Перед воином на троне перемещались изображения: планеты и корабли, потоки информации в словах и системах обозначений, которые не смог бы понять никто за пределами Альфа-Легиона. Звучали и прерывистые слова из-за искажения сигнала и расшифровки. Голоса говорили, пока изображения двигались, а он изучал, как защиты Солнечной системы отреагировали на первые атаки на Терру. Там было всё – не просто демонстрация защит Преторианца, но и их перемещение в ответ на угрозы. Конечно, не обошлось и без “белых пятен”, областей, где агенты или инфосифоны не сумели собрать данные или ограничились неполной картинкой. Но это всё равно оставалось прекрасным и ужасающим зрелищем.

– Действительно, гибель империй не в силе воинов, а в их слабости, – прошептал он сам себе, а потом произнёс громче. – Полностью пробудите командующих и передайте остальному флоту установить связь для совета в течение часа. – Лернейцы услышали и повиновались.

Час спустя сотня фигур заполнила тёмное пространство перед командным троном. Многие присутствовали лично, но многие являлись голопроекциями тех, кто стоял в стратегиумах и на мостиках других кораблей, вращавшихся в космосе вокруг “Альфы”. Холодный свет фантомных изображений мерцал на пластинах брони их братьев. Все они молча смотрели и слушали, пока перед ними разворачивались разведывательные данные из Солнечной системы.

Нарушил тишину Инго Пек. Огромный первый капитан выгнул бровь и посмотрел на братьев:

– Дорн заглотил приманку, – выдохнул он.

– И имел любезность помахать нам рукой на прощание, – сказал стоявший рядом с ним Герцог.

– В этом кто-то сомневался? – спросил Пек.

– Преторианец не дурак, – ответил Герцог. – Это была виртуозная операция…

– Это всё ещё остаётся виртуозной операцией, – произнёс воин на командном троне. Собравшиеся посмотрели на него и немедленно наступила тишина. Легион был подвижным зверем, изменчивым и наполненным парадоксами структуры и власти, но одно качество позволяло им эту свободу – дисциплина. Холодная и острая.

И поэтому каждый из собравшихся старших офицеров ждал услышать волю воина на троне, чтобы повиноваться приказу.

– Рогал Дорн покинул Солнечную систему. Но его сыновья остались. Земля приготовлена к Вспарыванию, но мы ещё должны погрузить в неё плуг. Все вы видели детали поля битвы. Судя по текущим прогнозам, мы выходим на орбиту Плутона согласно плану. В течение часа вы представите тактические оценки и параметры миссии для подразделений под вашим командованием. – Он замолчал и почувствовал, как улыбка появляется на лице, которое являлось зеркалом многих смотревших на него.

– Гидра пробуждается, – произнёс он.

Собравшиеся командиры быстро склонили головы, эхом повторив его слова. Они разошлись, остались только Герцог и Пек. Они были самыми высокопоставленными из присутствующих офицеров Легиона, и большую часть деталей атаки предстояло разработать именно им. Так и должно было быть, и он не сомневался, что они прекрасно справятся с возложенными на них обязанностями. То, что не им принадлежало общее руководство не имело значения – звание и командование не были постоянными в Легионе, и в прошлом эти двое неоднократно обладали властью над всем легионом. И всё же в этот раз он и в самом деле задумался, чувствовали ли они какую-то ревность, что ему, а не им оказали честь стать командующим величайшим Вспарыванием. Если и чувствовали, то никак не показывали, пока смотрели на него.

Первым заговорил Пек:

– Какие приказы, Силоний? – спросил он.

Лицо Эффрида расплылось в тумане статики. На мостике “Нерушимой Истины” царила почти полная тишина, тихие голоса сервиторов и далёкий шум двигателей скользили в воздухе, подобно шуму невидимого моря. Фрегат рассекал космос, преследуя спасавшийся бегством корабль-мародёр, который скрылся в рифе обломков у Ио. Архам стоял напротив голопроекции Эффрида.

– Магистр хускарлов, – произнёс Эффрид, его голос шипел и прерывался, пока он смотрел на Архама.

– Примарх, – Архам резко замолчал. – Брат, мне нужно передать сообщение примарху.

Последовала пауза, пока сигналы путешествовали сквозь космос и обратно. Они находились близко к Юпитеру и его спутникам, но, несмотря на это, время безжалостно уменьшалось, пока Архам ждал ответа Эффрида. Он не знал, где находится Дорн, и поэтому самым быстрым способом связаться с примархом являлось использование астропата. Эффрид был кастеляном Третьей сферы, ближайшим командующим к Архаму и самым быстрым способом связаться с Дорном.

– Он ушёл, брат, – ответил Эффрид. Казалось, кровь застыла в венах Архама от этих слов. Плоть и тело, словно исчезли.

Ушёл? Вопрос эхом отзывался во внезапной тишине позади глаз. Куда он мог уйти? Зачем он ушёл? И собственные мысли ответили, вернув его на несколько недель до нападения: сокращение контактов с соседними мирами; вопросы, заданные при нём Дорном Армине Фел; и слова, сказанные над телами воинов Альфа-Легиона.

Изображение Эффрида заговорило после очередной паузы:

– Он взял половину сил Второй, Третьей и Пятой сфер. Он атакует врага на Эстебане. – Пауза, пустая ошеломительная пауза затянулась в статике и растущем рёве двигателей корабля. – Я думал, ты знал о его планах.

Архам покачал головой. – Нет, я не знал.

И он понял, почему Дорн специально оставил его в неведении.

“Потому что я принял решение следовать за этой добычей, – подумал он, – потому что как только я ступил в колыбель лжи, то отошёл от остальных ”. Весь его мир превратился в сковывающий холод, пока в мыслях выстраивалась логика. Ложь внутри лжи, заблуждение в заблуждении. Дорн думал, что нападение на Терру – обманный манёвр с целью отвлечь внимание от истинных событий, и специально изолировал себя от расследования, сосредоточившись на главном и игнорируя всё остальное.

Но… но если правда оказалась ложью и всё произошедшее с Фаэтоном и Эстебаном являлось только обманным манёвром для отвлечения внимания от истины, которая заключалась в смертельном ударе.

– В чём дело, брат? – спросил Эффрид. – Что случилось?

“Я подвёл”, – подумал Архам.

Чего ты боишься?

Мой брат воспитан во лжи.

Я подвёл его…

Начнёшь думать о том, что он делает – и вручишь ему его величайшее оружие.

…и другие заплатят за мою неудачу.

– Отправь сигналы о начале вторжения, брат, – произнёс Архам. Голос, словно не принадлежал ему, и был холодным, контролируемым, другим. – Предупреди все подразделения. Полная тревога по всей системе.

Долгая пауза, шипение и щелчки статики.

– Ты уверен? – спросил Эффрид. – Враг идёт?

Архам покачал головой:

– Враг уже здесь.

– Ты станешь служить Легиону на этом пути? – спросил Альфарий Силония.

– Конечно, – ответил голос, и он знал, что голос принадлежал ему.

– В игре нет одного параметра миссии. Их несколько. Также мы используем активы, которые внедрили много лет назад. Они десятилетие спали под землёй Терры. Параметры миссии, которым они первоначально будут следовать, послужат нашим целям, но не они являются решающим фактором для текущей задачи. Ты обеспечишь решающий фактор.

– Конечно, повелитель, – сказал Силоний. Он оглянулся на колонны света, которые простирались далеко во мрак. Внутри каждого столба гудел купол стазисного поля. Он видел очертания небольших объектов: почти человеческий череп с клыками, как лезвия ножей; серебряный кулон в форме крылатого меча; пузырёк с бледно-зелёной жидкостью.

Он снова посмотрел на примарха.

Альфарий смотрел на него, глаза не двигались, а лицо не выражало эмоций.

– Существуют вопросы безопасности, которые необходимо учитывать, – сказал Альфарий. – Важность этой операции невозможно переоценить. Будущее Легиона и исход войны зависят от неё.

Силоний кивнул.

– Понимаю, – сказал он.

– Нет, не понимаешь. Но поймёшь. Ты понесёшь ключ к операции, и она должна оставаться в тайне. Но ты понесёшь эти тайны на Терру и не должен раскрыть их там. Даже если не брать в расчёт силы Малкадора или моего отца, есть и другие, кто сможет увидеть правду в твоих мыслях и как только они увидят её, то дело станет не в твоём молчании, а в их. Единственный способ по-настоящему сохранить тайну – не знать её.

Силоний кивнул и заставил себя выдержать взгляд примарха.

– Психическая реконструкция, – произнёс он, и Альфарий кивнул.

Две фигуры скользнули из-за колонн света. Они были облачены в броню, лица без шлемов выглядели одинаково. Серебряные провода и синие кристаллы мерцали на лысых головах.

– То в чём ты будишь нуждаться, вернётся, когда потребуется.

Два псайкера не мигая смотрели на Силония, затем шагнули и встали по обеим сторонам от него. Император запретил использовать псайкеров в Своих легионах, но Альфа-Легион всегда следовал собственным путём, а не правилам других.

– Как будет работать восстановление памяти?

Альфарий улыбнулся и покачал головой.

– Она будет похоронена глубоко под твоим сознанием, но поверь, когда возникнет необходимость – ты узнаешь.

Силоний посмотрел на псайкеров. Они стояли абсолютно неподвижно. Нити бледной энергии собрались вокруг их голов. Глаза стали совершенно чёрными.

– Что они возьмут у меня? – спросил Силоний.

– Всё, – ответил Альфарий.

Шнуры молний протянулись из глаз псайкеров и обмотались вокруг него. Боль пронзила Силония, острая и яркая. Он почувствовал, как разум раскололся, мысли отрывались, как лепестки цветов, открывая под собой кровавую массу эмоций и убеждений и личности. Невидимые руки протянулись внутрь и вниз во влажное мясо его души.

И разорвали его.

Мысли отрывались от смысла. Воспоминания растворялись в огне. Восприятие сжалось до единственной острой как бритва линии, прочерченной на чёрном горизонте.

…и затем он смотрел, словно сквозь прорезанные в завесе отверстия, как псайкеры повернулись к Альфарию, и молния протянулась к примарху.

…и он открыл глаза в другом черепе, и секунду видел самого себя, Силония, стоявшего перед ним, словно отражение в зеркале.

Корабль-мародёр “Богатство Королей”

Солнечный космос

Он открыл глаза. Свет казался другим: ярче, очертания стали резче, а тени глубже.

Свет изменился или я вижу его другими глазами?

Он чувствовал, что другие смотрели на него: люди, Хекарон, Орн, Каликс. Все они стояли там, отступив к противоположной стороне ангара. Они нерешительно наблюдали за ним. Мизмандра ничего не рассказала остальным и стояла за кольцом зрителей. Он не стал обращать на них внимания. Корабль ревел, пока двигатели уносили его за пределы досягаемости и зрения Имперских Кулаков.

Он сидел на ящике в центре помещения. Части клинка лежали под ногами. Они были его единственным оружием, когда он проснулся под Императорским дворцом, острые осколки, отлитые из серебра. Переданный Мизмандрой бархатный свёрток лежал развёрнутым в руке. На гладкой черноте оказался ещё один осколок. Тут были и другие части, полученные во Дворце. Он взял их все, вытащив из маскирующих оболочек. Листья металла, осколки блестящего материала и чёрные цилиндры. Потребовалось несколько секунд и руки исполнили желание, пришедшее из-за утончающейся завесы его мыслей.

– Фокрон погиб, – произнёс он, положив последнюю часть на палубу возле ног. Он сидел в центре кольца компонентов.

– Кто примет командование миссией? – спросил Орн, его голос звучал спокойно и холодно.

– Я, – ответил он.

– Тогда какой параметр миссии? – спросил Хекарон.

Он посмотрел на разложенные части:

– Гадес, – ответил он.

– Я не знаю такой параметр, – сказал Орн. Его голос и лицо демонстрировали безразличие, но взгляд метался по блестящим кусочкам на полу.

– Пока не знаешь, но скоро узнаешь, – сказал он. – Это – одна из многих причин, почему я здесь. Гидра долго спала в свете солнца. Теперь гидра просыпается. – Он наклонился и взял один из металлических кусочков, а затем ещё один и ещё, соединяя их, руки двигались, словно жидкость.

– Кто вы? – спросил Ашул, голос оперативника был спокоен, но скрывал внезапный страх, сомнения и удивление.

Последний кусок со щелчком встал на место, и он поднялся. Свет скользил по копью с двумя лезвиями в его руке.

– Я – Альфарий, – ответил он.

Братья войны

Сломанные знамёна лежали у подножия железной горы. С ними лежали и мёртвые, всё ещё заполняя окопы, над плотью погибших в холодном воздухе медленно поднимался дым. Мухи и насекомые ещё не начали пир. И всё же они уже пришли. Смерть брала своё даже несмотря на ледяные оковы, хотя и медленнее. Над трупами в бледно-голубое небо возвышался улей, шпиль указывал на корабли, висящие над ним, подобно обвиняющему пальцу покойника.

Архам наблюдал за приближением процессии. Все до единого выглядели изодранными и окровавленными, но они изо всех сил старались сохранить остатки достоинства. Первым шёл блок пехоты, серебристо-красные парчовые шинели солдат были застёгнуты до шеи, лазерные карабины прижаты к левому плечу. Они шли в ногу, но Архам видел пятна на ткани. Бинты закрывали рану на лице солдата, свежая кровь казалась яркой рядом с охрой засохшего гноя. Челюсть рядовой в переднем ряду была перевязана, а голова выглядела асимметрично, как если бы проломили череп.

За пехотой шли офицеры и командиры, возвышаясь над рядами на пружинящих ботинках-кронциркулях. Лица были мрачными, а взгляды тяжёлыми, но чувствовалось что-то сломанное за вызывающим неповиновением. Самым последним шествовал мировой князь, худой как тонкое деревце, посеребрённые одежды ниспадали за края его паланкина. Двенадцать обливавшихся потом мускулистых рабов в безликих масках и с обнажёнными торсами несли помост с троном. За ними в свободном строю шли советники, писцы и придворные. У всех были потухшие взгляды, как у людей, которые секунду назад узнали, что рухнуло всё известное и незыблемое. Из всей процессии только на лице мирового князя не было тени капитуляции. Он смотрел на поля битв, даже не взглянув на тех, кто ожидал его, безмолвные волны гнева исходили от правителя планеты.

Рогал Дорн и его командиры ждали на вершине невысокого холма прямо за линиями окопов, окружавших улей. Десять тысяч Имперских Кулаков стояли на поле вокруг примарха, а дальше как на параде стояли полмиллиона солдат Имперской армии. Между рядами виднелись десятки тысяч танков и военных машин. Над всеми возвышались три титана, их огромные знамёна медленно покачивались на ветру. Это была демонстрация силы и власти, которая многих поставила на колени, но не правителя этой недавно завоёванной земли.

– Всё ещё непокорный, – произнёс стоявший прямо перед Архамом Йоннад. Магистр флота снял шлем, и холодный ветер развевал тёмные волосы над ястребиным лицом. Его глаза были жёсткими чёрными щёлками, глубоко сидевшими в коже ржавого цвета. – Его королевство в руинах, армии разбиты, но в сердце он ещё борется с нами.

– Это – не непокорность, – даже не посмотрев ответил Сигизмунд. – Это – презрение. У этого человека не хватает ума понять, что ему предоставили шанс стать частью чего-то большего. И вместо этого он делает вид, что победил. Возможно ли что-то глупее?

– Людям свойственно цепляться за прошлое, – тихо произнёс Рогал Дорн. – Всегда помните об этом сыновья.

– Повелитель, – отозвались командиры, склонив головы. Только Архам не двигался. Над ним на ветру развевалось знамя легиона, серебряные молнии и чёрный кулак колыхались на золотом полотнище. Он чувствовал, как порывы ветра пытаются вырвать штандарт из руки, но не сдвинулся ни на сантиметр. Рядом с ним и примархом стояли в два ряда двадцать хускарлов, чёрные плащи свисали с их спин, болтеры прижаты к груди. Рядом с ними стояли двадцать братьев-Храмовников с обнажёнными мечами. Слева от Рогала Дорна возвышалась огромная фигура Алексиса Полукса, расположившегося рядом с Йоннадом. Лицо ученика магистра флота в космической войне оставалось непроницаемым, а взгляд холодным. Справа от Дорна стоял Сигизмунд в чёрно-белых геральдических цветах своего братства, сжимая в руке меч. Вооружённый и облачённый в броню Дорн стоял между ними, словно полированная статуя.

– Разве… – начал Йоннад и остановился, его рот оставался открытым, как если бы не хотел опускаться и произносить следующие слова. – Разве другой легион не собирается присутствовать?

– Очевидно, нет, – сказал Сигизмунд.

Снова опустилась тишина, пока процессия преодолевала последние метры. Мировой князь остановил паланкин. Его охрана вытянулась, щёлкнув тугими мышцами и приведя в готовность оружие. Архам заметил капельку крови, которая медленная стекала из-под бинтов на лице одного из солдат. Женщина не обращала на неё внимание. Он почувствовал невольное восхищение и сделал себе мысленную заметку найти этих воинов, когда всё закончится. Империуму нужны люди с такой силой.

– Imperium victor, – провозгласил Архам, его голос эхом звучал из решётки шлема. Поочерёдно каждый Имперский Кулак и смертный солдат услышали и повторили эти слова. Крики становились всё громче и громче, пока сам воздух, казалось, не превратился в звук. Архам высоко поднял знамя Имперских Кулаков, и вся армия обратила внимание на движение, которое словно волнами исходило от места, где стоял Рогал Дорн. Архам видел, как некоторые побеждённые офицеры вздрогнули от звука и движения. Мировой князь, наконец, посмотрел на Дорна, и в глазах человека сверкал гнев. Когда побеждённый заговорил, его голос дрожал, и он едва сдерживался:

– Мой сын, племянники, отец, братья, двоюродные братья… Не питайте иллюзий, что купили мир их кровью. И мы будем помнить.

Рогал Дорн посмотрел потрясённому человеку в глаза:

– Я стою перед вами и предлагаю то, что уже предлагал, вы можете стать частью Империума Человечества, узнать истину Просвещения и жить без страха пред тьмой. За это Император требует, чтобы вы были верны Ему, следовали Его мудрости и подчинялись тем, кого Он наделил властью.

Мировой князь оглянулся, скривив губы и согнув руки на подлокотниках трона.

– Как правитель этих владений, – в конце концов произнёс он, пережёвывая и выплёвывая каждое слово, – и повелитель этих людей я… я уступаю вам и приношу клятву вассальной верности… Императору.

Наступила тишина, пока Рогал Дорн продолжал смотреть на человека.

– Произнеся эти слова, – наконец низким и холодным голосом сказал он, – вы должны опуститься на колени.

Мировой князь моргнул, и на мгновение Архаму показалось, что он собирался что-то сказать. Затем человек потупил взгляд и махнул носильщикам паланкина. Мускулистые скоты медленно опустили вес с плеч. Мировой князь не встал, а резко упал с трона на колени, словно силы покинули его. Стоявшая за его спиной процессия, явившаяся встретить завоевателей, опустилась на колени и коснулась лбами пыли своей планеты.

Рогал Дорн согласно склонил голову:

– От имени Императора Человечества я принимаю вашу вассальную клятву, – сказал Дорн, и хотя он не повысил голос, его слова, казалось, прокатились до самого горизонта.

Ночью они пришли во дворец Шпиля. Некогда он являлся резиденцией двоюродного брата короля, теперь же служил другой цели, слуг и рабов заменили штабные офицеры и военные сервы. После капитуляции планеты механизмы имперского завоевания пришли в движение и уже ломали и переделывали побеждённое общество. Инспекторские силы занимались населением, каталогизировали ресурсы и оценивая существующие социальные структуры. Проводилась перепись вооружённых сил, и составлялись планы по распределению самых боеспособных частей среди армий Крестового похода. Первые батальоны завоёванного мира присоединятся к войскам крестоносцев в течение двенадцати недель, чтобы помогать завоёвывать других. Летописцы работали среди масс и описывали приведение мира к согласию с такой стороны, которая позволяла населению с гордостью смотреть на новую ситуацию.

Рогал Дорн вникал в каждый аспект операции, выслушивая планы генералов и встречаясь с людьми, которые поведут планету в будущее. Он не останавливался и взвешивал каждое решение, и большое и малое так, словно оно имело огромное значение для остальных.

Архам когда-то слышал, как великий итератор Эвандер Тобиас описал это, как “полное отсутствие терпимости ко всему кроме абсолютной точности или компетенции”, и на взгляд магистра хускарлов описание походило примарху. Но – как и большинство лаконичных эпитетов – было далеко от истины.

Архам видел Дорна за работой больше века и никогда не замечал, чтобы примарх усомнился в выбранном пути или отклонился от него. Он не просто вёл войну, он изменял силой воли миры, по которым шагал. В прошлом это приводило к неприятным моментам, возникали конфликты, когда его стремление встречало равную силу, которая действовала исходя из других принципов. И сейчас эта ситуация повторялась. Архам понял это, как только узнал, что другая сила разделит с ними победу.

Они достигли площадки перед тронным залом дворца. Вооружённые силовыми копьями солдаты Седьмого элитного аутремарского полка стояли по стойке смирно по обеим сторонам серебряно-нефритовых дверей.

Дорн повернулся и посмотрел в глаза своих командиров:

– Вы хорошо справились, сыновья, – сказал он, и Архам знал, что большего они не услышат. Не было необходимости говорить что-то ещё. Каждый из них склонил голову. Дорн кивнул. – У вас есть обязанности, займитесь ими. Мы поговорим в пять часов. – Йоннад, Полукс и Сигизмунд ушли. Архам остался. Именно это являлось его обязанностью – быть тенью и защитником своего повелителя. Он как-то слышал, как смертный офицер спросил, зачем такому созданию, как примарх нужна личная охрана. На самом деле было много причин и только некоторые из них имели отношение к угрозе получить рану. Но основная причина, зачем Дорну нужен телохранитель, была проста – защита от высокомерия.

Дорн махнул отделению хускарлов за спиной Архама:

– Рассредоточьтесь, – сказал он. Воины разошлись, встав вдоль стен коридора. Архам ждал. Дорн обычно не отдавал приказы хускарлам лично. Они были обучены двигаться вокруг него так, словно их не было, они несли службу таким образом, чтобы никогда не мешать его действиям или осведомлённости. Отданный только что приказ показывал, что что-то изменилось.

Чувства Архама обострились, разум обрабатывал малейшие детали обстановки и окружения. Память вывела перед мысленным взором подробности планировки дворца Шпиля. Он внимательно осмотрел двери, которые вели в зал для аудиенций. Фигура в короне смотрела на него со скульптурного серебра, держа в руках скипетр и полумесяц.

– Вы собираетесь войти в тронный зал, повелитель? – спросил он.

– Да, – спокойно ответил Дорн.

– Я полагаю, что вы знаете, что протоколы безопасности изменили. За последний час не проводилось проверки безопасности в тронном зале, и внутри нет никакой охраны.

– Я знаю. Ты советуешь быть осторожнее?

– Я советую то, что уже посоветовал и, судя по вашему ответу, вы продолжите действовать, как и собирались.

Дорн улыбнулся, улыбка исчезла также быстро, как и появилась. – Хорошая последовательность гипотез.

– Я должен настаивать на том, чтобы сопровождать вас.

– Настаивать? – прорычал Дорн.

– Я поклялся не только служить вам, но и защищать.

Дорн долго смотрел на него.

– Хорошо, – коротко кивнул примарх. – Хорошо. Ты знаешь, что ждёт нас внутри?

– Думаю, да, повелитель.

На губах Дорна мелькнула мимолётная улыбка. – В этом Крестовом походе много сражений – некоторые дорого обходятся, некоторые горькие, некоторых лучше бы не было. – Он положил руку на дверь. – Сомневайся во всём, что ты увидишь, – сказал он и распахнул створки.

В тронном зале было темно. Свет хлынул из-за спин Архама и Дорна, когда они перешагнули порог. Стены представляли собой листы чеканной меди, изогнутые и выкованные так, чтобы напоминать колыхавшиеся занавески. Каждую заклёпку украшали крошечные головы зверей, вырезанные из агата. Пол был овальным пространством матовой стали. В центре располагался овальный стол. Потолок взмывал ввысь и сужался высоко вверху в скрытой в тенях точке. В дальнем конце зала на чугунном постаменте стоял трон, сплетённый из углеродных сплавов и золотой проволоки.

На троне сидела фигура, положив руки на подлокотники, свет из дверей мерцал на серебряной отделке брони. Чешуйки покрывали изогнутые пластины, и гребень бронзовых змей венчал шлем. Трон был слишком большим для человека, который должен был сидеть на нём, чтобы усиливать производимое впечатление. Для фигуры в доспехе он оказался в самую пору, размер и внешний вид сидевшего заставляли его выглядеть, как обычное кресло. Изумрудная гидра на нагруднике мигнула в отражённом свете, когда фигура склонила голову в приветствии.

Дорн встретил зелёное сияние её глаз.

– Закрой двери, – вполголоса сказал он Архаму.

Архам повернулся и закрыл створки. Свет исчез, и мрак сменился настоящей тьмой.

– Несколько темновато для такой встречи, – сказал голос с трона.

Бледный свет вспыхнул на изогнутых стенах. Металл замерцал, меняясь между цветами льда и лунного света. Дорн шагнул вперёд, не отводя взгляда. Звук его шагов тихо звенел по полу. Он остановился в центре зала рядом со столом. Архам остался рядом с дверью, всё ещё держа руки рядом с оружием.

Дорн долгую секунду смотрел на фигуру на троне, а затем отвернулся:

– Прекращай ломать комедию, – сказал он.

Вторая фигура в доспехах шагнула из складок стены. Доспехи были такого же цвета индиго Альфа-Легиона, но простыми и украшенными только символом альфы на одном из наплечников и рычащей серебряной крокодильей головой на другом. На взгляд Архама она была чуть ниже и меньше фигуры на троне.

– Попытка произвести впечатление? – обратился Дорн ко второй фигуре, его голос звучал спокойно и холодно. – Или проверка?

– Приношу извинения, – ответила вторая фигура. – Привычка – вторая натура.

– Нет, – возразил Дорн, – выбор.

Архам отошёл от двери, переместив взгляд с двух фигур на окружающую обстановку. Он быстро переключился между инфразрением, ночным видением и изображениями, полученными благодаря искажению звука и электрического поля. Затем он моргнул, отключив улучшенное зрение, и посмотрел только глазами.

– Повелитель, – сказал он, – здесь есть ещё один, справа от трона, броня работает в режиме минимальной мощности.

Дорн кивнул:

– Спасибо, Архам. Я просто ждал, раскроет ли мой брат своё присутствие или продолжит этот фарс.

Дорн повернулся, когда третья фигура шагнула вперёд, броня загудела, включаясь на ходу. Этот воин также оказался меньше фигуры на троне и носил доспех, который указывал, что он мог быть линейным капитаном или командиром батальона. Шлем украшал жёсткий чёрно-белый гребень, с плеч свисал зелёный плащ. Права рука покоилась на рукояти убранного в ножны меча.

Дорн не спускал взгляда с новой фигуры. На первый взгляд Архам мог сказать, что все три были ниже Дорна, но выше, чем он – очень большие для легионеров, но в размытой зоне размеров, которые не позволяли точно сказать, являлись они легионером или примархом. Хотя были различия: крошечные изменения в положении и позе, которые не заметил бы обычный человеческий глаз. Сидевший на троне был самым большим, его доспехи и поведение кричали, что именно он является повелителем Альфа-Легиона… Но было и что-то грубое в этой картине. По слегка скованным движениям у Архама создалось мимолётное впечатление, что легионер состоял из доспехов и механизмов не меньше, чем из плоти.

Что касается двух других, то воин в простых доспехах ничем не выделялся бы среди ста других легионеров. Появившийся последним, судя по размерам и движениям привык повелевать, но оба эти качества были вполне ожидаемыми от офицера космического десанта.

– Снова приношу извинения, – произнёс тот же самый глубокий и спокойный голос, что и раньше, но на этот раз он раздался из трёх шлемов.

– Извинения имеют значение, только если за ними стоит сожаление, – ответил Дорн. – Твои слова бессмысленны.

Никакого ответа не последовало, но третья фигура приблизилась и сняла шлем, воин на троне встал, спустился и снял свой. Третий легионер последовал их примеру.

Три почти одинаковых лица смотрели на Дорна. Все с оливковой кожей, чисто выбритые и с головами без волос. Архам увидел общие черты с Дорном и другими примархами, но ни одна из них не доминировала, лицо, словно являлось сочетанием всех остальных. Все три оказались очень похожими, хотя встречались незначительные различия в структуре кости и подкожной мускулатуре. Но при этом и различия не совпадали. Каждый из них, казалось, носил маску, и эти маски специально выглядели одинаковыми, но также и достаточно расходились, чтобы тот, кто попытается отличить одно от другого, запутался бы в различиях. И, разумеется, он понимал, что на это пошли намеренно.

Взгляд Дорна так и не переместился с фигуры, которая носила шлем с плюмажем.

– Альфарий, – сказал Дорн, шагнув навстречу, его взгляд стал жёстким. Другие два воина начали склонять головы, прекратив притворяться, когда Дорн направился приветствовать брата-примарха.

Дорн неожиданно повернулся, и устремил руку к фигуре, которая сошла с трона. Удар не попал в цель. Фигура ушла в сторону от кулака Дорна, скорость движения не уступала скорости атаки Дорна. Болтер появился в руках Архама как раз в тот момент, когда два воина Альфа-Легиона достали своё оружие.

– Стоять! – проревел Дорн, и зал замер. Звук эхом отразился от стен.

Он опустил кулак, и фигура, которую он попытался ударить, выпрямилась.

– Продолжишь испытывать моё терпение, и я не остановлю руку, – сказал Дорн.

Альфарий – тот Альфарий, который должен был им быть – выгнул бровь. Остальные два легионера встали рядом с ним и на мгновение Архаму показалось, что он словно смотрит на три картины на разные темы одного и того же человека: повелитель, воин, сын.

– Когда ты узнал? – спросил Альфарий, и Архам признал голос, который говорил всё время это время.

– Прежде чем вошёл, – ответил Дорн. Альфарий холодно усмехнулся:

– Это мои старшие командиры в военной зоне…

– Согласие, – сказал Дорн. – Война закончена.

Альфарий слегка пожал плечами:

– Посмотрим, – ответил он, и показал на легионера в плаще и шлеме с гребнем центуриона и гиганта в простых доспехах. – Это Инго Пек и Кел Силоний.

– Я слышал о них.

Альфарий посмотрел на Архама. – Можешь опустить оружие, магистр хускарлов. Со мной и моим братом здесь найдётся мало мест в галактике безопаснее этого зала.

Архам не сдвинул болтер ни на миллиметр. Дорн посмотрел на него и слегка кивнул. Архам опустил оружие и прикрепил к бедру.

– Мы можем поговорить одни, если хочешь, – сказал Дорн.

Альфарий покачал головой. – У меня нет тайн от своих командиров.

– Это – ложь, – спокойно сказал Дорн.

Альфарий улыбнулся. – Ты действительно хочешь, чтобы мы мешали друг другу, брат?

– Мы и так мешаем друг другу, а честность – качество, которое я ценю.

– А я не ценю? Ты это хочешь сказать?

– Ты не сказал, что действуешь на этом мире. Только когда не осталось выбора.

– Наши пути различны, но ты не можешь сомневаться в их эффективности.

– Ты не должен был убивать их! – воздух задрожал от голоса Дорна, словно от раската грома. Архам посмотрел на своего примарха, но лицо Дорна оставалось столь же неподвижным и неэмоциональным, как и всегда. Только тёмный блеск в глазах указывал на гнев. Когда Дорн продолжил, его голос был низким и контролируемым. – У тебя не было необходимости убивать их.

Мгновение тишины наступило за словами. Архам посмотрел на Альфария и двух его воинов. Они были неподвижными и безучастными, словно статуи.

Все в тронном зале знали, о чём говорил Дорн. Планета, на которой они находились, оказала сопротивление первым попыткам приведения к согласию. Так называемый мировой князь и сеть связанного кровью дворянства считали планету своей и только своей. Гордость не позволила им склониться ни перед кем, не важно сколь могучим был этот кто-то. Но миллиарды, проживавшие в ульях мира, и потенциальный вклад ульев в Великий крестовый поход не могли оставаться вне владений Императора. Человечество вынесло более чем достаточно расколов и глупостей, чтобы позволить подобное неповиновение. Дорн во главе Имперских Кулаков лично взялся за приведение мира к согласию. Они побеждали, улей за ульем, сражение за сражением. И затем появился Альфа-Легион.

Они объявили о себе, захватив один из небольших ульев, который должен был стать целью следующего наступления Имперских Кулаков. Лидеры улья внезапно сдались после переворота. Сообщение лично для Рогала Дорна, в котором говорилось о предстоявшем падении улья, поступило за шесть часов до сдачи. В сообщении использовались разрешения высшего уровня Имперских Кулаков, и оно завершалось словами, что лорд Альфарий и XX легион имели честь присоединиться к VII легиону в приведении планеты к согласию. С Альфарием и его воинами пытались выйти на связь, но если в XX и слышали, то всё равно хранили молчание.

В последующие недели войска Альфа-Легиона проявили себя: крыло бронетехники появилось из пепельных пустошей, помогая в штурме главного поверхностного хаба подземной туннельной сети планеты. В разрозненных докладах сообщалось о воинах в цветах Альфа-Легиона во множестве зон боевых действий. Дорн наступал, улей за ульем продолжали падать. Но ядро сопротивления сохранилось, сосредоточившись вокруг местонахождения мирового князя.

Накануне возобновления атак на последние ульи мировой князь прислал сообщение о капитуляции. В течение часа погибли все его прямые кровные родственники. В каждом случае убийца оказался кем-то доверенным или близким к жертве. К концу того часа мировой князь передал свой мир Империуму, а четыреста один член правящей знати планеты был мёртв.

Альфарий пожал плечами, эмалированные чешуйки его доспеха замерцали от движения.

– Мы не должны были убивать их. Это верно. Возможно, нам стоило подождать, пока ты будешь прогрызаться сквозь их армии, медленный шаг за медленным шагом.

– Будущее не выиграть войной в тенях.

– По-другому его не выиграть.

– Такое будущее будет мертво ещё до своего начала.

– Хватит поучать меня, брат! – выплюнул Альфарий, и теперь пришла его очередь сменить маску контроля на гнев. – Были бы все эти смерти приемлемыми для тебя, если бы произошли в открытом бою?

– Да, – ответил Дорн.

Альфарий внимательно посмотрел брату в глаза:

– Думаю, мы смотрим на вселенную очень по-разному, Рогал.

– Нет. Я не думаю, что мы вообще смотрим на одну вселенную.

Они смотрели друг на друга, их лица казались такими похожими и всё же столь разными.

– Достаточно, – наконец сказал Альфарий. – Главное – победа. Всё остальное – несбыточные фантазии. С победой мы можем построить мечты, но без победы мечты останутся всего лишь мечтами.

– И как ты спас мечту своей победой? Здесь и сейчас на этой планете. Мы не можем доверить мировому князю правление, и ты уничтожил тех, кто мог занять его место. Даже побеждённые предпочитают править самостоятельно. Ты выиграл это сражение, но сделал это, посеяв недовольство и горечь.

– Некоторые назвали бы сделанное мной мягким, если сравнивать с поведением других наших братьев. Кёрз, Мортарион, Ангрон, даже Хан и восславляемый Гор – ты считаешь их поведение предпочтительней?

– Они… – начал Дорн.

– Ты уверен, что прав, – перебил Альфарий, – но если ты презираешь меня, то почему не презираешь моего создателя? Почему не нашего отца? Он создал всех нас. Или ты считаешь, что я случайно создан таким или Он не знает, что я делаю для Него? Что каждый из нас делает для Него?

– Ты думаешь, что Он одобряет твои методы?

– Он создал всех нас, сформировал тайны в нашей крови, использует нас так, как Ему нужно, видит, что мы делаем и всё же не вмешивается. О чём это говорит тебе?

– О том, что Он ожидает, что мы сами увидим свои недостатки и справимся с ними, – ответил Дорн.

– Да? И как ты справляешься со своими?

Никто не двигался в зале. Пек и Силоний переглянулись, но Альфарий ждал, не отступая и не отводя взгляда.

– Ты выведешь свои войска с этого мира, – произнёс Дорн. – Все. Включая агентов и оперативников. Я знаю, что ты используешь их, и знаю как. Я буду искать их и если найду, то не пожалею.

– Ты никого не найдёшь.

Дорн покачал головой и начал поворачиваться к дверям. Архам двинулся за ним. Он чувствовал в воздухе давление гнева своего повелителя, словно излучаемый ледником холод. Дорн остановился у дверей и обернулся.

– Твои первые удары наносились по неправильным целям, – сказал он Альфарию. – Ты проник в один улей и систематической дестабилизацией власти заставил его пасть, но ты поторопился. Ты мог использовать этот улей в качестве базы для внедрения человеческих оперативников и агентов в другие ульи. Ты преуспел, но ты мог добиться полного краха планетарной защиты, а не простой капитуляции из-за убийств. Для убийств ты тоже неудачно выбрал время. Ещё тридцать семь часов и давление нашего наступления разрушило бы их способность обмениваться информацией. Побочный психологический страх, сомнения и растерянность достигли бы пика. Ты мог бы оседлать эту волну, играть и управлять скоростью её распространения, заставляя ульи сдаваться и переходить на другую сторону в нужный момент для максимального усиления желаемого тобой эффекта. Сделанное тобой было эффективным, но неоптимальным по твоим же собственным критериям.

Дорн смотрел на Альфария, но примарх Альфа-Легиона молчал.

– Я знаю тебя, брат, – продолжил Дорн. – Я знал, что ты здесь, ещё даже не перешагнув порог. Я знал, что ты на троне, но не потому, что ты ошибся в своём маскараде. Ты не ошибся. И всё же я знал, что это ты. Подумай об этом, брат. Нет того, что я не понимал бы в тебе или твоих поступках. Я понимаю и первое и второе. Мы такие, какими мы выбираем быть.

Дорн повернулся и направился к дверям. Архам не отставал.

– За Императора, – произнёс Альфарий, когда Дорн широко распахнул двери зала.

Дорн остановился, а затем продолжил идти, не оглядываясь.