Часть первая: Терра

Один

Системное транспортное судно “Первобытный”
Дальние подходы к Терре

– Лечь в дрейф.

– Ложимся в дрейф.

– Очистить частоты.

– Частоты очищены.

– Сохраняйте курс и приготовьтесь встретить группу сопровождения.

– Курс сохраняю, да.

Лейтенант Меценат V Хон-II не реагировал на голоса на мостике. Он сидел на троне второго помощника вахтенного офицера, положив ноги на лазурно-бронзовую приборную панель и скрестив руки на складках сине-жёлтого кителя. Глаза были закрыты, а подбородок покоился на груди.

Все на мостике знали, что это являлось самым вероятным положением, за которым можно застать Мецената, когда он исполнял обязанности второго помощника. Его не станут беспокоить, хотя любой другой за сон на посту был бы закован в кандалы, выпорот электро-плетьми и отправлен на гауптвахту до возвращения на Юпитер. Но не Меценат, который являлся кровным родственником. Все остальные на корабле присягнули или в лучшем случае были связаны брачными узами. Это означало, что Меценат имеет право вести себя, как ему вздумается. В конце концов, в прямом смысле корабль почти принадлежал ему. Если бы дядя или двоюродный брат поднялись на борт и велели ему убрать ноги с приборной панели, он подчинился бы, но полярные прибрежные города-станции находились далеко, прямо в противоположном направлении и не становились ближе. Поэтому экипаж позволял ему спать на посту. В конечном счёте, это было лучше, чем когда он не спал.

И всё же он не спал. Он никогда не спал.

Из-под прикрытых век Меценат наблюдал, как экипаж мостика готовился встречать группу сопровождения. Они делали это много раз, с тех пор как приевшаяся рутина сменилась вихрем событий. Системные операторы начали выключать свои станции. Хромированные нейронные кабели отсоединялись от их скальпов и скрывались в защитных кожухах в полу. Кожа операторов казалась почти прозрачной в свете оборудования. Широкие чёрные глаза изучали менявшиеся данные на экранах, а руки с длинными пальцами вносили точные корректировки. Все они родились на Юпитере, и большинство никогда не чувствовало притяжения поверхности планеты и не вдыхало нефильтрованный воздух.

“Первобытный” был юпитерской торговой баржей, длиной немногим более пяти километров от носа до кормы. Его построили в городах-отмелях над полюсом Юпитера, и он путешествовал по Солнечной системе двадцать восемь поколений. Двигатели и системы корабля не были произведены на Марсе, а являлись тайнами космических кланов, спасёнными из тьмы Старой Ночи. В былые времена он перевозил добычу с границ системы и торговал с военачальниками Терры. Теперь он стал одним из звеньев в цепи кораблей, протянувшейся сквозь внутренние и внешние пределы системы. Заполненный припасами он следовал по контролируемым коридорам космоса, пока не состыковывался с одной из дальних космических станций Тронного мира и не разгружался. Рогал Дорн, возможно, закрыл бы ворота, но голод Терры был ненасытен. Поэтому “Первобытный” и его братья снова и снова направлялись к Терре, словно гружёные мулы к воротам цитадели.

– Мы остановились. Приближается корабль-монитор, – произнёс один из членов экипажа.

Меценат видел, как капитан посмотрел на первого помощника и кивнул.

– Выдвинуть стыковочные платформы, – приказала первый помощник Сюр Нел Хон-XVII. Она была присягнувшей троюродной сестрой Мецената, и он демонстрировал одновременное презрение и к родственным узам и к её званию. Она ненавидела его в ответ. Это было хорошо. Это мешало ей увидеть в нём что-то ещё.

– Группа сопровождения на борту. Похоже, полное инспекционное подразделение, – пробормотала Сюр Нел, когда данные начали прокручиваться на её визоре.

Капитан тяжело вздохнул и покачал головой.

– Это затянется.

– Это всегда затягивается, – ответила Сюр Нел.

За закрытыми глазами лейтенант Меценат V Хон-II начал считать секунды, одну за другой.


Отравленные пустоши Гоби
Терра

Они ехали впереди рассветных лучей, вездеход трясло, а запах в отделении экипажа с каждой секундой становился всё хуже. Прошло восемнадцать часов с тех пор как они покинули поселение на краю отравленного плато. Восемнадцать часов двенадцать человек сидели и потели в металлическом ящике, пока мимо незаметно проходила ночь.

Большинство мародёров начали поездку с шуток и попыток завязать разговор. Они прекратили, когда поняли, что Мизмандра и два её спутника не стремились заводить друзей. Мары отступили в тишине и занялись своим оружием и снаряжением. Все они были крупными мужчинами с увеличенными искусственными мускулами и грубой аугметикой. Они не испытывали недостатка в шрамах: рваных углублений от пуль, бледных брызг от кислотных ожогов и борозд от ножевых порезов. Почти все носили броню поверх голой кожи, словно призывая любого, кто сразится с ними, нанести новый шрам. Они пахли оружейным маслом, паршивой выпивкой и жаждой наживы.

Мизмандра посмотрела на триангулятор на запястье, и нахмурилась. Шестерёнки вращались, пузырьки ртути перекатывались под прозрачной оправой.

– Что это за штуковина? – прорычал мар, сидевший напротив. Она посмотрела на него. Он был большим. В банде называли его Грол. У него был бурильный молот вместо правой руки и пара механических клешней, соединённых с позвоночником. Выше зубов лицо закрывал красный хром с прорезями для глаз. Не отвечая, она вернула внимание на триангулятор.

– Это – триангулятор. – Она снова подняла взгляд, чтобы узнать, кто говорил. Ей улыбался босс маров, заявивший, что его зовут Нис. Она заметила блеск серебряной пломбы в керамитовых зубах. Его глаза заменяли конусы фокусировавшихся линз, а руки – медные захваты. Он усмехнулся ещё шире. – Умный маленький кусочек археотека. Позволяет найти что-то даже в условиях радиации и плохой связи. Дорогая штуковина…

Он позволил слову повиснуть на краю усмешки.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Она оставалась совершенно спокойной, пальцы правой руки остановились над триангулятором. За облегающим костюмом она напрягла мышцы и позволила дыханию опуститься на дно лёгких. Она была готова, рефлексы сработают мгновенно, в то время как снаружи сохраняется полная неподвижность.

Она продолжала смотреть Нису в глаза. Он поднял медные руки.

– Просто шутка, – сказал он, расплывшись в улыбке. – В конце концов, раз вы платите таким как мы, чтобы прийти и выкопать что-то ценное, вы должны сначала найти его, так?

Она кивнула и посмотрела на вращавшиеся шестерёнки и ртуть.

По краям триангулятора появились цифры.

– Близко, – тихо сказал Ашул рядом с ней. Она даже не поняла, что он не спит. Он сложил руки на груди и заснул сразу, как они покинули поселение и с тех пор не пошевелился. – И точно в срок, – продолжил он, надевая противогаз.

Она взяла маску со стойки за спиной и толкнула локтем фигуру с другой стороны.

– Я не сплю, – произнёс Инкарн. – Как иначе в сложившихся обстоятельствах я мог бы искать. – Он провёл пальцами по голове, и Мизмандра увидела капельки пота на коже. Он моргнул, серые веки поднялись над глазами с узкими зрачками. Она вручила ему маску.

Мародёры заметили их приготовления и начали проверять оружие и включать дыхательные фильтры во рту. Те, у кого был рот.

Она надела маску и переключила внешний слой визора на чёрный. Рядом Инкарн постучал рукой по триангулятору.

– Вовремя, – сказал он.


Крепость Бхаб
Императорский дворец, Терра

Архам проснулся и одним движением вскочил с каменной кровати.

– Отчёт об угрозах… – приказ родился в горле и умер на языке. Сердца стучали о рёбра.

Прохладный мрак кельи ответил ему тишиной.

Он осмотрелся. Ночное небо глядело на него сквозь амбразуру в стене. Единственным иным источником света была свеча в нише над кроватью.

Линии на топлёном жире отмечали часы и минуты. Один час оставался между пламенем и полуночной линией. Он спал тридцать минут. Как раз достаточно, чтобы начались сны, но недостаточно, чтобы запомнить их.

Архам держал в руках болтер, оружие было готово к бою и заряжено, несмотря на то, что он спал. Медленно он начал расслаблять мышцы. Он чувствовал, как играла кровь. Позади глаз возникло статическое ощущение, пока разум догонял нервы. Бионика правой ноги щёлкнула и зашипела, когда он переместил вес.

Тридцать минут. Тридцать минут, за которые мир перевернулся, а его глаза оставались закрытыми. Уши напряглись, ожидая звуки бегущих ног и сирен.

Ничего.

Только кровь стучит в сердцах и потрескивает пыль о пустотные щиты высоко над стенами крепости. Механическая стойка с частями брони тихо стояла у двери. Её считывающие огни мигнули зелёным. Сервиторы-оружейники оставались неподвижными в углах комнаты.

Он выдохнул и опустил оружие. Ноющая усталость вернулась в мышцы.

Тридцать минут. Первый сон за несколько месяцев, вынужденная необходимость, а не роскошь. Каталептический узел в затылочной части мозга позволял отсрочить потребность во сне, но не мог опережать усталость вечно. Поэтому Архам позволил себе полноценный сон и старался не думать о нём, как о слабости.

Он направился к гранитной чаше с водой на полке напротив кровати. Сервомоторы бионической руки щёлкнули, когда он опустил болтер. Поток холодного воздуха пробежался по коже. Ночь украла то немногое тепло, что оставалось в воздухе на такой высоте, а в амбразуре не было стекла, чтобы не пускать холод. Лёд появился на поверхности воды в чаше. Он провёл правую руку сквозь лёд и зачерпнул жидкость на лицо. Холод обострил чувства. Вода в чаше успокоилась, рябь прошла, кусочки льда застучали о края.

Секунду он смотрел на фрагменты отражённого в воде лица. Время и служба оставили свои следы, как внутри так и снаружи.

“Старый и усталый”, – подумал он, наблюдая переплетение морщин и шрамов на щеках. Борода поседела за четыре десятилетия, но теперь по краям проступала белизна. Он посмотрел на три штифта над левой бровью. Все они были чёрными, как вакуум, каждый означал полвека войны в недобрую эпоху.

Он зачерпнул ещё пригоршню воды, и отражение исчезло в поднятой ряби. Он выпрямился.

– Броня, – произнёс он.

Три сервитора отошли от стены. Все они сутулились, их спины согнулись под венцами механических рук. Медные визоры с крестообразными отверстиями для глаз закрывали лица. Чёрные одеяния висели на том, что осталось от плоти. Они взяли первые части брони, отключая кабели и вставляя компоненты в пазы.

Они одевали его слой за слоем, соединяя каждую пластину, подключая провода и скрепляя печати. Наконец, они отступили, и он стоял в полированном жёлтом доспехе, блестевшем в свете свечи. Звезда Инвита из золота и серебра украшала нагрудник, лучи сжимал чёрный кулак. С плеча свисал чёрно-красный плащ, отороченный мехом ледяного льва. Шлем “Крестоносец” с прорезью для глаз крепился к поясу, оставляя лицо открытым. Он почувствовал обычный болезненный укол в нервах, когда соединения с бионическими конечностями полностью подключились.

Он взял оружие со стойки, закрепив болтер на одном бедре, болт-пистолет на другом, а сакс с широким лезвием на боку. Последним он взял бионической рукой “Клятвослов”, металлические пальцы лязгнули по адамантиевой рукояти. Булава была сделана из чёрного камня, который он добыл на мире смерти Строма и обрабатывал в течение года. Шар внизу рукояти был наполовину серебряным, наполовину из тёмно-серого чугуна с выгравированными звёздными созвездиями Инвита. Оружие было тяжёлым, но в механической руке оно казалось пушинкой. Секунду он смотрел на него, замечая кристаллические пятнышки, мерцавшие внутри камня. Несокрушимый и почти не поддающийся обработке камень своим существованием бросал вызов вселенной. Архам кивнул и дотронулся булавой до головы, а затем прикрепил её на магнитный замок к доспеху.

Он вышел во мрак коридора. Мимо пронёсся порыв воздуха, раздув пламя факелов на стенах. Он начал идти. Зазвенели системы оповещения в горжете доспеха и уши заполнили вокс-сообщения. Он слышал каждый военный сигнал в радиусе десяти километров и до края атмосферы Терры. Разум просеивал информацию, выстраивая схемы сильных и слабых сторон. Охранявшее примарха отделение хускарлов на месте. Второй и третий кордоны безопасности развёрнуты по всей крепости. Кроме того, сорок шесть подразделений легиона патрулируют Дворец в продуманном случайном порядке. Остальные подразделения не сообщают ничего заслуживающего внимания. Всё идёт, как положено.

Взгляд скользил по камням коридоров и лестничных пролётов, пока он поднимался в командный зал. Это было неприглядное зрелище, как в намерениях, так и в исполнении. На гранитных стенах остались следы ручной обработки, а парапеты с бойницами вгрызались в воздух, словно обнажённые зубы. На взгляд Архама крепость была жестоким и нераскаявшимся творением. Однажды он задумался, что возможно создателей и не волновало это, они просто хотели выдержать испытания какой-то забытой эпохи. Крепость выдержала. Он не мог отрицать этого.

“Выдержим ли мы”? – подумал он, шагая по Дворцу и ожидая шёпот войны в ушах.


Космопорт Дамокл
Терра

Иннис Нессегас ненавидел ночь, но она была всем, на что он мог рассчитывать. Часы смены получил ещё его отец, когда старик – уже давно почивший – стал третьим префектом в южном транспортном магистральном шлюзе. Было ещё два префекта, следивших за системой дверей, подъёмников и погрузочных платформ, один работал днём, другой перед закатом. Они, как и Нессегас унаследовали должности и время смен. Иногда он задумывался, завидовал ли кто-нибудь из них его ночной работе, но чаще считал, что они жалели его.

На расстоянии порт казался беспорядочной металлической горой. Посадочные платформы выступали по сторонам, некоторые настолько большие, что могли принять макротранспорт. Шаттлы прилетали и улетали без перерыва, жужжа, как пчёлы вокруг улья. Нессегас никогда их не видел. Его мир располагался глубоко под посадочными платформами и уровнями камер хранения. Но даже в корнях Дамокла характер активности ничуть не отличался. Громоздкие транспорты и караваны грузовых вездеходов прибывали и убывали ежечасно. Время, которое они проводили в южном транспортном артериальном шлюзе, принадлежало Нессегасу.

Машины заезжали в шлюз, минуя систему пятидесятиметровых дверей, и попадали в первую пещеру, где бригады разгружали груз. Как только процесс завершался, машины направлялись во вторую пещеру, а затем на поверхность. Нессегас знал, что систему назвали шлюз благодаря сходству с древним способом передвижения кораблей между реками. Он не знал правильное ли это сравнение. Он никогда не видел ни корабль, ни реку.

Полторы тысячи людей и сервиторов работали в цикле разгрузки машин. Пятьдесят один заместитель префекта, семьдесят четыре дивизионных заместителя префекта и семьсот смотрителей контролировали работу бригад и обо всём сообщали Нессегасу. Со своего купола под потолком первой пещеры он наблюдал, как машины приезжали и уезжали. Бригады и экипажи кишели вокруг них, как насекомые вокруг еды. Синие данные мелькали на сетчатке его левого глаза от установленного на скуле проектора. Он поморщился. Проектор никогда не работал нормально и постоянно посылал электрические разряды в лицевые нервы. Но эти данные ему и в самом деле не понравились.

Он протянул руку и нажал на кнопку на медной панели управления. В ушах затрещала статика.

– Когорта тридцать три, вы на пять минут и тридцать три секунды отстаёте от графика, – произнёс он.

– Прошу прощения, достопочтимый префект, – ответил смотритель. – Дело в группе досмотра. Они хотят проверить весь груз. Они не могут быстрее.

– Это не моя проблема, но всё больше и больше становится вашей. Убытки удержат из вознаграждения когорты, и продолжат удерживать, пока “пробка” не рассосётся.

Снова потрескивание статики. Нессегас почти услышал ругательство, которое она скрыла.

– Как прикажете, достопочтимый префект.

Он отключил вокс-связь и посмотрел на другую фигуру в куполе. Она, как и он слышала слова смотрителя, но не потрудилась ничего сказать. Её лицо оставалось таким же спокойным и сдержанным, как всегда. На ней был красно-чёрный мундир ополчения порта Дамокл и серебряные мечи на воротнике указывали, что она являлась старшим оджук-агой. Она сказала, что её зовут Сакрин. Он никогда не видел её раньше, но это было обычным делом, протоколы безопасности, установленные волей Преторианца Терры, предписывали, что с ним в куполе управления шлюзом всегда присутствовал офицер ополчения и ещё двести ополченцев охраняли пещеры. Это всегда были разные подразделения, и он всего десять раз встречал тех же самых офицеров за последние шесть лет, с тех пор как протоколы вступили в силу. Ополчение осматривало, проверяло и отбирало грузы наугад. Было хуже, когда с ними находился кто-то из Имперских Кулаков. Тогда все послабления исчезали вместе с надеждой уложиться в квоты. Не то что бы Нессегас возражал. Ну, по крайней мере, не в присутствии сынов Дорна.

Он посмотрел вниз, где караван разгружали под присмотром глаз и оружия дюжины ополченцев. Сзади в дверях показался вездеход с пятью прицепами. Он узнал геральдику картеля Хюсен и шёпотом выругался. Даже один прицеп перевозил почти тысячу тонн. Вероятность провести его сквозь шлюз за законтрактованное картелем время казалась крайне маловероятной. Скорость прохождения ночных грузов уже стала проблемой Нессегаса. Если она продолжит падать, то он подвергнется наказанию.

– Вы собираетесь продолжать такой тщательный досмотр? – спросил он, повернувшись к Сакрин.

Она встретила его взгляд, пожала плечами, но ничего не сказала.

Нессегас подавил желание закричать. Он обдумывал, какие ещё подобрать аргументы и в этот момент Сакрин нахмурилась.

– Что это? – произнесла она, смотря через его плечо. Он вернулся к пульту управления. Среди зелёных лампочек мерцала жёлтая. Нессегас наклонился над ней и прошептал ещё одно ругательство.

– Сбой в циркуляции воздуха, – ответил он. – В третий раз за последнее время.

Он начал нажимать кнопки и поворачивать лязгающие ключи на пульте. Бесполезно, красные жрецы не ответили на вызов, а если и ответят, то, скорее всего, не раньше, чем через несколько часов.

– Это серьёзно? – спросила Сакрин.

– Мы сможем дышать, – сказал он и добавил для себя, – хотя если бы ты задохнулась, я не стал бы жаловаться.

– Что?

– Ничего, просто утечка хладагента и всё.

Сакрин кивнула. Она родилась и выросла в космопорте и была привычна к утечкам хладагента. Они стали такой же неотъемлемой частью жизни, как привкус в воде и вонь машинного масла. Иногда вентиляционные трубы, соединявшие две области космопорта, засорялись и лопались. Воздух поднимался из глубин и рассеивался в сооружениях космопорта. В глубокой зоне – такой как южный транспортный артериальный шлюз – это приводило к падению температуры почти до нуля. Неудобно, но ничего страшного.

Внизу в пещере под куполом вездеход картеля Хюсен остановился. Наружные двери за ним начали закрываться.


Подземелья
Терра

Тьма в корне мира была непередаваемой. Она прижималась к глазам и поглощала любой свет, который пытался изгнать её. Она растягивала тишину, и малейший шум превращала в удар грома. У неё была душа, и эта душа была злой. В этом подросток не сомневался.

Он ждал, сидя на краю расщелины. Лучше ждать. Он быстро понял это. Другие не поняли. Теперь они были во тьме. Он остался один.

Когда это случилось? Здесь не было дней и поэтому, возможно, не было и времени. Тьма поглотила и его. Сколько ему лет? Он не знал и это. Конечно, отец называл его подростком, и отец был последним человеком, с которым он говорил, но он не знал, как давно это произошло. Отец не понял тьму. Она забрала его вскоре после того, как они убежали вниз к корню мира.

Он выдохнул, очень медленно и достаточно тихо, чтобы не потревожить тьму и скользнул в расщелину. Потребуется время, чтобы спуститься до самого дна. Неважно сколько раз он возвращался, последний спуск от этого не станет легче. Существовал только один способ попасть туда, куда он направлялся: спускаться по отвесной скале без света и лестницы, указывавшей путь.

Бесконечная тьма скапливалась над ним день за днём до самого неба и света. В том царстве он прикасался и видел странные вещи: железные мосты пересекали ущелья, к которым не вела ни одна дорога; раскалённые змеи всплывали из озёр воды, которая всё непрерывно текла мимо затонувших окон и дверей. Но ничто не могло сравниться с тем, что ожидало внизу. Он дал этому имя. Он назвал это место Откровением.

Глубины хранили остатки цивилизаций, которые потерпели неудачу, прежде чем Он пришёл спасти человечество от самого человечества. Подземелье служило пограничной областью между божественным и земным. Вот почему они бежали сюда, во тьме они могли обрести защиту и близость к своему богу. И Откровение было дверью в священное царство. Оно было мечтой, которая поддерживала их, когда они убегали от иконоборцев – спускаясь во тьму, они найдут свет.

Свет.

Внизу у основания расщелины горел свет.

Он моргнул. Свет был тусклым, но для его глаз это было всё равно, что крик в тихой комнате. Свет был зелёным и рассеянным, словно он видел только край.

Он ждал, пытаясь контролировать дыхание и внезапно забившееся быстрее сердце.

Раньше света не было, и это означало, что кто-то ещё нашёл его тайну. Он знал, что это когда-нибудь произойдёт. Как только он нашёл Откровение, потеря стала неизбежной.

Он подумывал подняться по расщелине, слиться с тьмой и больше никогда не возвращаться. Он думал об этом, пока кровь стучала в ушах, а свет слепил глаза.

Свет погас.

Он ждал.

Свет не вернулся.

Возможно, его вообще не было. Возможно, он так боялся потерять Откровение, что вообразил его. Возможно, это был оптически обман.

Медленно, палец за пальцем и дюйм за дюймом он продолжил спуск. Он остановился почти у самого дна. Внизу его ждала бездна, как и в первый раз, как и всегда.

Он прыгнул.

Краткий порыв воздуха, приглушённый крик страха во время падения…

И затем он врезался в гладкий камень и покатился. Он встал, тревожно озираясь. Не было ни света, ни затаившегося зверя.

Да, скорее всего он вообразил свет. Он выпрямился и шагнул вперёд, чувствуя ногами стыки между плитами на каменном полу. Когда он добрался до стены, руки нащупали недостающий блок и рычаг внутри. Рывок, глухой скрежет, а затем свет. На этот раз не фантом во тьме, а узкая полоска оранжевого света.

Он упал на колени. Дрожащими пальцами он схватился за щель и потянул.

Затем заглянул внутрь.

Прерывистый свет хлынул на него, и он закрыл глаза. Звук капающей воды заполнил уши, а запах ржавчины и влаги – нос. Он подождал, когда ослепление и резь пройдут, открыл глаза и посмотрел на царство своего бога.

На каменном полу с другой стороны двери лежал мусор. Плесень покрывала каждый сантиметр, где-то зелёная, где-то белая. В лужах отражался свет, падавший из отверстия в потолке. Ряды бесчисленных лестниц и балконов поднимались вверх. Всё, увиденное им, медленно разрушалось. Открытые дверные проёмы вели в другие тёмные ниши. Но дальше был свет – жёлтый, золотой свет.

– Бог-Император присматривает за нами, – прошептал он, пока глаза слезились в свете Откровения.

Вот куда стремился его отец, но так никогда и не попал. Вот что поддерживало его во тьме. Где-то высоко-высоко над ним располагалось сердце Императорского дворца. Там – за светом – жили избранные руки Императора и исполняли Его волю.

– Бог-Император присматривает за нами, – повторил он. Слёзы покатились по лицу.

Когда он в первый раз нашёл дверь, то решил, что это случайность, но это конечно не так. Как это могло быть случайностью? Дверь из тьмы в крепость живого бога, как такое могло произойти случайно? Нет, не случайность. Это – благословение, подарок верующему, который смог дойти так далеко. Он не нашёл её. Её даровали ему. Он никогда не был один. Никогда не боялся. Он был благословлён, потому что увидел божественный свет.

Остальная часть рассказанной отцом молитвы сорвалась с его губ.

– Бог-Император всё видит, – произнёс он. – Он распростёр руку над всеми нами. Император защищает.

Он замер, слова повисли на языке. По рукам побежали мурашки. Он оглянулся на полоску света из открытой двери. Тьма смотрела на него, безжизненная и неподвижная. Он повернул голову. Он решил, что вернулись воспоминания об увиденном свете. Но тот свет не был реальным. Это страх и ему не нужно…

Из тьмы протянулись руки и сломали ему шею одним движением.


Хранилище 62/006-895
Императорский дворец, Терра

Воин без имени ожил и начал тонуть.

Его окружала вязкая жидкость, заполняя лёгкие, окутывая руки и ноги, она душила его, даже когда сердца снова начали биться. Он ничего не видел. Он не мог двигаться. Его тело было согнуто, ноги прижаты к груди, а руки к голове. Он ударил. Руки встретило что-то твёрдое.

Вопросы и потребности гремели в голове.

Кто я?

Он должен двигаться.

Где я?

Он должен дышать.

Что происходит?

Кричащие вопросы оставались без ответа. Он не знал. Он ничего не знал.

Ему нужно…

…остановиться.

Спокойствие поглотило его, подавив все инстинкты и мысли. Безмятежность длилась мгновение, а затем он позволил мыслям вернуться по одной.

Он ничего не мог вспомнить: ни как здесь оказался, ни почему здесь оказался, ни как его зовут.

Но он знал, что должен сохранять хладнокровие и спокойствие. Необходимая правда придёт.

Он ждал, сердца бились так медленно, что, казалось, не бились вообще.

Понимание приходило постепенно, появляясь, как обломки затонувшего корабля на поверхности моря.

Он умер. Его окутала тьма, он не дышал, не струилась кровь, не один нервный сигнал не проходил сквозь тело. Так он провёл много времени. Теперь он пробудился. Для пробуждения была причина, как и для забвения, когда он спал. Он чувствовал, что ответы ещё далеко, но становятся ближе. Сейчас важнее другое.

Он в металлической цистерне. Её воздухонепроницаемые стены сделаны из пластали. В самом тонком месте толщина составляет 7,67 сантиметра. Цистерна заполнена сжиженными отходами биопереработки пищевых фабрик орбитального города Сомон Прайм. Цистерна была одной из нескольких сотен, размещённых в хранилище под Императорским дворцом на Терре. Пусть Дворец находился под охраной Кустодианской гвардии и управлением Рогала Дорна, но миллионам за его стенами требовалась еда на время осады. Во время подготовки объёмы запасов на складах Дворца увеличились в десять раз. Так он попал сюда.

Свернувшись в цистерне – плавая в супе из топлёной плоти и биоматерии – он прошёл транспортную цепочку из орбитальных доков Терры и уровни безопасности Дворца. Каждый раз, когда цистерна проходила сквозь биометрические поля они ничего не обнаруживали, кроме мёртвой материи. Ни пульса, ни биоэнергетического поля, ни тени жизни. Во Дворце цистерну перевезли в хранилище. Он лежал в своей временной гробнице, и время шло, время, которое сейчас истекло.

Он медленно сжал пальцы. Их подушечки коснулись механизма, приваренного к внутренней стороне цистерны. Не было свободного места, чтобы повернуть или пошевелить руками, но ему и не требовалось – механизм располагался именно там, куда могли достать пальцы.

Небольшое усилие и глухой тяжёлый удар отозвался эхом в окружающей жидкости.

Он замер. Наступил опасный момент, когда он находился в самом уязвимом положении. Осторожно он начал разжимать ноги вверх. Они коснулись крышки цистерны, и он почувствовал, что она сдвинулась. Снова замер. Восстановил баланс мышц. Он снова нажал и крышка поднялась. Затем он повернулся, упираясь в крышку руками вместо ног.

Информация появлялась из затуманенной памяти. Изображения гололитических планов и пикт-снимков неожиданно ярко и резко всплыли в разуме.

Он отодвинул крышку, и голова вынырнула из жидкости. Глаза внезапно открылись. Перед ним простиралось огромное помещение. Колонны поднимались от пола, поддерживая сводчатый потолок. Пирамиды ящиков стояли между колоннами. Трафаретные числа бежали по полу. Нигде не было ни одного источника света, но глаза улавливали крупицы, которые всё-таки остались, позволяя видеть. Ничего не двигалось. Тянулись долгие секунды.

Наконец, он решил выбраться из цистерны.

По-прежнему ничего не двигалось.

Он позволил рвотной жидкости покинуть лёгкие, а затем впервые вздохнул в новой жизни. Биосуп в цистерне пах ужасно, смешанная органическая и химическая вонь ещё не один час будет преследовать его.

Он осмотрелся, отмечая углы и числа на полу, анализируя температуру в воздухе. Внезапно он понял, что должен двигаться. В трёх километрах находилась служебная дверь. Он знал код замка. За ней он увидит лестницу на следующий уровень, затем надо идти по воздуховоду. Ему придётся преодолеть три решётки, но если системы тревоги не окажутся слишком сложными, то не придётся менять маршрут. Конечно, были и другие маршруты – сорок три – все получены из множества источников и он так ясно представляли их, словно уже пользовался. У него было двадцать три минуты и четыре секунды, чтобы добраться до первой точки.

Он полез назад в цистерну и ощупывал металлические стены, пока не нашёл два объекта, он знал, что они находятся там. Рывок и они оторвались от цистерны. Это были клинки: серебряно-чёрные, обоюдоострые, без рукоятей или гарды, напоминавшие обломки сломанного меча. Он встряхнул их, освобождая от слизи. Он мгновенно понял их баланс. Более сложное оружие могли обнаружить при глубоком сканировании, но клинки, прикреплённые внутри цистерны, оставались невидимы.

Он закрыл крышку, спустился и побежал. Он не издал ни звука и двигался, не потревожив тьму.

В уме проносились секунды.

Когда он добрался до двери, пришёл ответ на первый заданный вопрос, всплыв из памяти.

“Силоний”, – подумал он. – “Я – Силоний”.

Два

Системное транспортное судно “Первобытный”
Дальние подходы к Терре

Меценат встал, когда группа сопровождения подошла к мостику “Первобытного”. Он закончил притворяться спящим, услышав сигнал об осмотре.

Секунды в уме исчезали одна за другой.

Первый помощник Сюр Нел смотрела на него, пока он причёсывался и поправлял табард. Презрение сочилось в её взгляде. Он улыбнулся в ответ. Столь мелкое чувство, как злость почти не влияло на его действия, но он позволил себе секунду удовольствия от мысли, что скоро ему больше не придётся ей улыбаться.

– Приготовиться, – произнёс капитан, когда главные двери начали открываться. Весь экипаж мостика выпрямился на своих постах. Меценат и Сюр Нел смотрели на капитана. Он стоял напротив дверей, подняв подбородок и устремив взгляд прямо перед собой, серебристый табард облегал худое тело, острые кости лица резко выделялись под чёрными глазами.

Безмолвный отсчёт Мецената подходил к концу.

Группа сопровождения вошла на мостик, десять фигур двумя рядами. Пласталевая броня защищала грудь, задние части рук и голени. Куполообразные герметичные шлемы закрывали головы. Бело-синее наплечники украшала геральдика Сатурнианских таранов второй когорты Солярной ауксилии.

Меценат знал их репутацию. Элитные войска для сражений на кораблях и космических станциях. В последние годы именно они выполняли большую часть работы по досмотру судов снабжения, приближавшихся к Терре.

Низкий гул заполнил воздух, когда ауксиларии рассредоточились по мостику. Дуговые кольца их волкитов ярко светились.

Последним вошёл офицер. Судя по шевронам на плече, он был стратегом элитных подразделений Велетарис. Вместо оружия он держал инфопланшет, а визор шлема был поднят, показывая покрытое шрамами, но красивое лицо. Он мельком посмотрел на капитана.

– Вы – капитан Хис Нен Кастул Хон-XXIX, – сказал стратег. – Это корабль “Первобытный”, который принадлежит Оберонскому родству и перевозит различные грузы с внешней заливной станции “Эпиф” в соответствии с предписанием и директивой о поставках на Терру. – Стратег поднял взгляд. У него были бледно-золотые глаза. – Вы подтверждаете достоверность данных?

Краем глаза Меценат заметил хмурый взгляд капитана. Соперничество и недоверие между Сатурнийским ордо и Юпитерскими космическими кланами были также стары, как сам мир. Двухвековой альянс под властью Императора уменьшил вражду между старыми врагами, но не искоренил её.

– Я могу подтвердить, что названные вами данные верны, – ответил капитан, сухо кивнув. – По чести и верности я приветствую вас на борту.

Стратег посмотрел на инфопланшет. Одновременно бросив взгляд на Мецената.

Мысленный отсчёт секунд завершился.

Никто не заметил, как они обменялись жестами.

– Хорошо, – сказал стратег. Он достал пистолет и выстрелил так быстро, что Меценат не успел моргнуть. Волкитный луч ударил капитана в грудь и превратил несчастного в пепел. Сюр Нел успела вскрикнуть, прежде чем ударил новый луч. Секунду спустя огонь открыли остальные солдаты.

Всё заняло меньше минуты. Первыми погибли связисты, не успев издать ни звука. Потом остальные.

Стратег повернулся к Меценату, когда стих звук последнего выстрела. В воздухе чувствовался запах статики и пламени.

– Мы идём по графику? – спросил стратег.

– Да, – ответил Меценат, направляясь к главному посту управления двигателями.

– Груз должным образом заменён?

– Да. Именно так, как требовалось.

– А курс корабля?

Меценат нахмурился, поворачивая циферблаты и регулируя работу двигателя. Теперь, встав здесь, он чувствовал себя странно. Он думал, что ощутит нечто большее, например, ликование. Но он ничего не чувствовал, только пустоту, словно наконец расстался с чем-то, отбросил прошлую жизнь и начал всё заново. Он повернул ещё один циферблат и наблюдал, как медные стрелки защёлкали вокруг красного сегмента в круге цвета слоновой кости рулевого управления. Он ощутил гул под ногами, когда включились двигатели “Первобытного” и корабль снова начал ускоряться сквозь космос.

– Он двигается прежним курсом. Они заметят, в конечном счёте, что что-то не так, но к тому времени…

– Это уже не будет иметь значения, – закончил стратег и кивнул. – Хорошо, – продолжил он, поднял пистолет и выстрелил. Лейтенант Меценат V Хон-II успел открыть рот, прежде чем его последние слова превратились в пыль.


Отравленные пустоши Гоби
Терра

Радиоактивные волки прыгнули в яркий свет. Их влажные острые зубы блестели в свете мелта-горелок. Мизмандра смотрела, как рад-волк размером с лошадь приземлился в пяти шагах от неё. По обеим сторонам чешуйчатой морды протянулись ряды красных глаз. Остальная стая двигалась за вожаком, голод и инстинкт гнали их к свету и запаху плоти. Мизмандра наклонила голову, не отводя взгляда, и скрестила руки на груди. Один из волков зарычал, напряг мышцы под переливающимся мехом и прыгнул.

За спиной Мизмандры взвыла роторная пушка. Рад-волк превратился в брызги жидкости и мяса. Очередь трассирующего огня несколько секунд двигалась сквозь стаю. От зверей осталась только кровь на камнях.

– Вы собираетесь помогать в следующий раз? – спросил Нис, встав рядом. Экзоскелет босса маров шипел при движении. Ствол роторной пушки вращался, замедляясь. Лента с патронами из ящиков на спине звенела об ноги. – Вы же знаете, как этим пользоваться, так? – сказал он, кивнув на оружие в кобуре.

– Если мне надо самой этим заниматься, тогда зачем я заплатила вам? – ответила она и отвернулась.

Яркий свет мелта-горелок мерцал там, где мародёры копали твёрдый грунт. На противоположной стороне раскопок стоял вездеход. Она видела фигуру на его крыше, которая всматривалась в ночь. Как и Нис часовой был в грубом экзоскелете и хорошо вооружён. Рад-волки приходили с тех пор, как они покинули вездеход. Когда мары начали разрывать твёрдый поверхностный слой, их стало ещё больше.

– Это из-за запаха, – сказал Нис, когда перебили первые две стаи. – Они чувствуют запах пыли и жар горелок. Становятся голодными. Идут сюда в поисках еды.

Она искоса посмотрела на раскопки. Котлован представлял собой рваную рану в поверхности плато, двадцать метров в самом широком месте и пять глубиной. Каменная пыль и кристаллический порошок мерцали в воздухе в лучах мелт. В мареве виднелись фигуры мародёров. Ей пришлось признать, что они знали своё дело. Они работали без перерыва и пусть они копали, сверлили и раскалывали землю, словно изголодавшиеся звери пищу, они оставались осторожными.

Она подняла взгляд, когда подошёл Инкарн. Его лицо скрывал визор дыхательной маски, руки и ноги были затянуты чёрно-красным облегающим костюмом, и он скорее напоминал насекомое, чем человека. Он кивнул на маров в яме.

+ Да, они аккуратнее и осторожнее, чем кажутся на первый взгляд, так? + раздался в голове его вкрадчивый голос.

Она напряглась и почувствовала, как кожу покалывает о внутреннюю поверхность костюма.

“Пошёл вон из моей головы!” – подумала она, направляя столько ненависти, сколько могла.

Инкарн рассмеялся, откинув голову и задрожав. Было что-то скользкое и неприятное в его движении.

+ Извиняюсь, + сказал он, всё ещё оставаясь в чужом разуме, и она почувствовала, как по голове распространяется липкое тепло. + Да ладно, такие как ты всегда скучные. Столько защит и ментальных предохранителей. Если я и в самом деле захочу увидеть что-нибудь интересное, то придётся причинить тебе некоторый вред. +

“Убирайся”, – жёстко подумала она. – “Или хочешь проверить смогу ли пристрелить тебя, прежде чем ты помешаешь вытащить оружие”?

Он отпрянул, словно ужаленный.

+ Ты не посмеешь. Операция… +

“Ты должен знать, что всегда есть другие пути, Инкарн. Перестраховка – наше второе я”.

Он поднял руку, и она услышала, как он вздохнул, собираясь что-то сказать.

Из котлована донёсся крик. Она повернулась и увидела, что свет мелта-горелок померк. Мародёры окружили что-то всё ещё скрытое завесами пыли и пара. Она пошла и спрыгнула в яму. Рядом, словно из ниоткуда появился Ашул. Инкарн следовал в шаге позади. Мары расступились, пока они пересекали дно котлована, и недоумённо переглядывались.

– Свет, – велела Мизмандра, и яркий луч закачался над головой, когда она наклонилась к металлической пластине, которую они нашли. Она провела руками по матовой поверхности, ощупывая каждую деталь. Спустя несколько секунд она нашла край, затем угол. Она посмотрела на Инкарна, игнорируя глазевших маров-рабочих.

– Они? – спросила она по закрытому вокс-каналу.

– Сложно сказать, – ответил Инкарн, наклонившись и положив руку на плоский металл.

– Сложно сказать? – прорычал Ашул.

– Если это они, то они едва живы. – Инкарн пожал плечами, выпрямился и стряхнул пыль с перчаток. – Ни мыслей. Ни снов. Ни искорок сознания, которые я почувствовал бы.

Мизмандра посмотрела на металл в земле.

– Вытаскивайте, – сказала она, её голос громко разнёсся в ночном воздухе. – Рядом должно быть ещё девять. Будьте очень осторожны. Если хоть один окажется повреждённым, то вам не заплатят. Если хоть один сломается, то я договорилась с вашим боссом, что половина из вас умрёт.

Они сделали, как она просила.

Волки приходили ещё четыре раза, пока мародёры копали, и роторная пушка стреляла в темноту. Она не обращала внимания на резню. Нис знал своё дело и кроме того она поняла, что не может отвести взгляда от появлявшихся из-под земли металлических контейнеров. Они нашли остальные девять один за другим, и копали, пока не вытащили все.

Наконец, десять контейнеров из тусклого металла стояли на твёрдом грунте, обитые болтами и укреплённые крестообразными рёбрами жёсткости. Пять оказались кубами со стороной в метр. Другие пять большими железными саркофагами.

Она кивнула Ашулу.

– Начинайте, – сказала она. – Мы опережаем график.

Они начали работать над первым контейнером, открывая отверстия по сторонам саркофага. Инкарн что-то бормотал под нос, пока вставлял трубки и кабели, подсоединённые к помпам и пузырькам, которые они привезли в вездеходе. Мизмандра и Ашул оставили его и начали рассекать сварные швы на металлических кубах компактными лазерными резаками.

Несколько маров остановились, чтобы посмотреть.

– Надеюсь, это сработает, – прошептал Ашул, взглянув на них. – Или нам придётся импровизировать.

Инкар подсоединил трубочки с жидкостями и электропровода к последнему контейнеру.

– Это – они, – сказал он. – Первый почти в сознании. Я чувствую его мысли.

Мизмандра посмотрела на горизонт. Бледный свет показался по краям неба.

– Сколько? – спросила она.

– Пять минут, – ответил Инкарн, – возможно тридцать, возможно пятьдесят. Такое чудо, как это, оно не… программируемое и не может пройти без осложнений. Тела и разумы должны восстановить сознание, расположение духа прийти в норму, а нервы соединиться с мышцами. Забвение сменится пробуждением.

– Надеюсь, что это произойдёт быстрее и не столь поэтично, – сказала Мизмандра, наблюдая за фигурой, которая присоединилась к остальным мародёрам.

– Что это за хреновина из-под земли, а? – спросил Нис, подходя к Мизмандре. Его экзоскелет лязгал при каждом шаге, лента роторной пушки звенела о металл.

– Хреновина, за поиск которой вам заплатили, – ответила она. – Разве вы не должны наблюдать за волками?

– Они не приходят, когда свет вернулся на небо, – заявил Нис. Он направился к металлическим кубам и саркофагам.

– Не могу понять, что это, – тихо сказал он. – Эти штуки большие. Тяжёлые. Вездеход не сможет перевезти и нас и их. – Он остановился возле одного из контейнеров. – Поэтому, я считаю, что в них просто что-то хранится. Что-то очень ценное раз его так берегут. – Он протянул руку, положил на металл и слегка постучал медными пальцами. – Открывайте.

– Соглашение… – начала Мизмандра. Инкарн замер возле одного из контейнеров. Ашул куда-то исчез.

– Открывайте! – Роторная пушка завращалась. Заработали отбойные молотки и вспыхнули мелта-горелки, когда мародёры встали кольцом вокруг них.

Мизмандра медленно кивнула. Сохраняя внешнее спокойствие, она начала напрягать и расслаблять мышцы в определённой последовательности. Она посмотрела на Инкарна и щёлкнула рукой по контейнеру, рядом с которым он стоял. Никто не заметил специальные сигналы пальцами.

– Хорошо, – сказала она и направилась к другому контейнеру. Она взяла гаечный ключ и начала выкручивать наверху болты. На это ушло некоторое время. Нис внимательно наблюдал за ней, линзы его глаз меняли фокусировку, пока он следил за её движениями. Он даже высунул язык между зубами.

Последний болт выкрутился, Мизмандра положила инструмент и потянула крышку. Она не сдвинулась. Мизмандра попробовала снова.

Лицо Ниса дёрнулось от нетерпения.

– Грол, – сказал он и кивнул в сторону контейнера. Грол шагнул вперёд, над его плечами поднялись механические руки, шипя поршнями. Мизмандра шагнула назад, когда Грол положил манипуляторы на верхнюю часть контейнера и открыл крышку. Нис шагнул вперёд и уставился на то, что они выкопали из земли Терры.

Внутри лежала фигура. Свет от мелта-горелок и стробирующих фонарей падал на повреждённые мышцы и широкое лицо. Из разъёмов в коже тянулись трубки.

– Что… – успел произнести Нис, прежде чем стреловидная пуля ударила ему в челюсть и разорвала половину лица. Не успело тело главаря мародёров коснуться земли, как в руках Мизмандры уже был игольчатый и крупнокалиберный пистолеты.

Грол повернулся, всё ещё сжимая крышку механическими руками. Мизмандра выстрелила в него три раза. Первая игла попала в щёку, вторая в горло и последняя прошла между зубами, когда он начал кричать. Спазмы парализовали работу мышц, когда яд в иглах начал действовать. Он сумел неуклюже шагнуть вперёд, размахнувшись крышкой, как дубиной. Мизмандра пригнулась, шагнула навстречу и выстрелила из крупнокалиберного пистолета ему в левый глаз. Мясо и куски хрома закружились в воздухе, и Грол резко упал кучей металла и плоти. Она перепрыгнула труп, сжимая оружие в каждой руке.

Остальные мары находились на полпути между боем и смертью. Она видела, как мародёр с мелта-горелкой и железной маской получил очередь стреловидных пуль в позвоночник. Враг упал, его тело выглядело как красная тряпичная кукла, которую дёргают за ниточки. Она стреляла на ходу, укорачиваясь от струй мелта-горелок и диких выпадов. В ответ пули и иглы выбивали устойчивый ритм смерти. Инкарн стоял возле контейнеров, подняв руки. Вокруг кружились искры, и на кончиках пальцев появился иней. Один из маров замахнулся на него поршневым молотом, но застыл на месте и начал сильно дрожать. Из-под маски полилась кровь. Инкарн напрягся. Иней на пальцах стал толще. Мародёр повернулся, неловко переставляя ноги, и обрушил молот на грудь ближайшего товарища. Брызнула кровь, и полетели кости.

Всё закончилось за три удара сердца. Тишина стала такой же внезапной, как выстрел.

Мизмандра шагала среди тел, проверяя, выжил ли кто-нибудь из маров. Она заканчивала любые сомнения при помощи пистолета.

Из ночи появился Ашул, держа в руках игольчатую винтовку. Он выглядел так, словно вышел на прогулку.

– Вовремя выстрелил, – сказала Мизмандра, глядя на него. – Правда, стоило всё же взять чуть ниже.

– Не было времени хорошо прицелиться. Ты же знаешь, что я работаю лучше всего, когда не спешу.

– Ясно, привыкай к отсутствию роскоши, – ответила она и направилась к открытому контейнеру. – Займитесь остальными, – сказала она, и посмотрела на фигуру внутри. Кожа была такой бледной, что Мизмандра приняла бы человека за мертвеца, если бы не знала обратного. Она наклонилась, отмечая старые хирургические шрамы и прекрасную мускулатуру.

Рука сжала её шею так быстро, что она не успела понять, что происходит. Её пронзила боль. Та её часть, которую обучили наблюдать и рассуждать даже когда остальные мысли перевёрнуты с ног на голову, знала, что рука может перекрыть воздух или кровь малейшим движением. Человек мог сломать ей шею быстрее, чем она успеет моргнуть. Рука потянула её вниз, когда фигура в шкатулке открыла глаза.

– Пароль, – прохрипел голос. Давление немного ослабло.

– Кали… – выдохнула она. – Калисто.

Рука отпустила шею. Она отшатнулась, восстановила равновесие, и её едва не вырвало в противогаз. Фигура поднялась из контейнера, вырывая трубки из разъёмов в плоти. Это был полубог, созданный по образу человека. Мускулы перекатывались под кожей.

– Параметры миссии? – спросил он, подойдя к одному из металлических кубов и открывая крышку.

– Орфей, – ответила Мизмандра. – Параметры миссии – Орфей.

Полубог на секунду замер, затем кивнул и начал быстро вытаскивать предметы из куба перед собой. Части доспехов появлялись и закреплялись на теле одна за другой. Потом оружие, боеприпасы и снаряжение.

– Время до атаки? – спросил он.

– Два часа двадцать три минуты.

Он посмотрел на светлеющий горизонт и кивнул. Фигуры в других контейнерах зашевелились. Инкарн перемещался между ними, называя каждой пароль.

– Как мне обращаться к вам? – спросила она полубога.

– Зовите меня Фокрон, – ответил он.


Крепость Бхаб
Императорский дворец, Терра

Вырезанная в холодном свете скульптура Солнечной системы приковала взгляд Архама, когда он вошёл в командный зал.

В центре помещения находилась гигантская голопроекция. В расходящихся лучах света вращалась система: сферы планет, точки лун, рифы и поля обломков купались в свете. Проекция потрескивала и мерцала, поворачиваясь. Техножрецы суетились вокруг большого голопроектора, красные мантии волочились по каменному полу, когда они вносили изменения и общались на машинном языке. Голопроекторы поменьше и ряды пикт-экранов заполняли остальную часть зала, и повсюду возле них кипела тихая деятельность. Люди в форме Солярной ауксилии негромко переговаривались, иногда отдавая приказы и получая ответы. Рядом располагались сервиторы, время от времени вздрагивая во время работы. В воздухе светились изображения орбитальных защит. Помещение гудело от статики.

Зал являлся сердцем крепости Бхаб, местом для совещаний и убежищем военачальников и тиранов ещё до эры Раздора. Теперь он стал местом, откуда последние защитники правды и человечества высматривали угрозу. С тех пор как стало известно о предательстве Гора здесь или в стратегиуме “Фаланги” хранители Терры ждали, когда на горизонте появятся первые враги. Они ждали давно.

Архам отметил положение каждого из Имперских Кулаков, охранявших помещение. Все они были хускарлами, личными телохранителями Рогала Дорна и их службу отмечали чёрные плащи, свисавшие с плеч. Они выглядели совершенно спокойными, но он знал, что они не пропустят ни малейшего движения в зале.

– Сатурналии, – произнёс он в вокс. Ответом стал только щелчок, подтверждавший, что он правильно произнёс пароль и останется жив, чтобы сделать следующий шаг. Пароль случайно менялся каждый час. Старый метод, но эффективный. Он не реагировал на тех, кто называл такие меры ненужными или неудобными. Это было не его делом. У него была одна обязанность: защищать и служить повелителю, который стоял на открытом пространстве под вращавшимся гололитическим изображением Солнечной системы.

Рогал Дорн не оглянулся на Архама. Тусклый свет проектора украл блеск доспехов Дорна и отбрасывал тени на глаза и осунувшееся лицо. Примарх Имперских Кулаков излучал спокойствие, как затишье в центре шторма.

Архам склонил голову и прижал правый кулак к груди. Взгляд Дорна метнулся к нему, затем вернулся к экрану.

Каждый раз, когда Дорн не занимался другими делами, он приходил сюда. Несколько лет назад, когда война только началась, примарх прогуливался по зубчатым стенам и наблюдал, как по его воле переделывали Дворец, затем Терру, а затем и Солнечную систему в крепость. Те времена прошли. Крепость давно закончили, и Дорн больше не обходил башни и стены. Никаких передышек. Не для Преторианца Терры.

Солнечная система стала полем битвы в великой войне. Пока галактика горела и варп кричал из штормов, в сердце Империума тлел конфликт, как жар, грозивший перерасти в пламя. Старые разногласия до Объединения Терры пошли трещинами под давлением страха и невежества. Восстание на Тритоне подавили, и его ужасы остались в тайне, но вспыхивали другие, и волны паники проходили среди населения, которое было единым века, но раздробленным тысячелетия.

Марс стал котлом войны. Огонь окутал его орбиты, пока Имперские Кулаки сжимали пальцы на ране рядом с сердцем. Мятежные кузни выпускали по Терре ракеты и снаряды размером с гору. Корабли пытались прорваться, иногда в одиночку, иногда целыми эскадрами, появляясь из загрязнённых небес подобно железной саранче. Только усилия Камба-Диаса и его блокирующего флота сдерживали гнев Красной планеты.

Затем начались нападения на внешней сфере. Они были нескоординированными, но постоянными: безумные флоты военных кораблей с экипажами из людей с рваными символами на плоти, которые, неистово крича, шли на смерть. Они начали появляться на границах системы в первые месяцы войны – сначала всего несколько, затем всё больше и больше, пока не стали барабанить во внешнюю сферу защиты, словно дождь об крышу. Но, несмотря на опасность, эти вторжения были всего лишь когтями, царапавшими ворота. Солнечная система превратилась в крепость, ожидавшую решающего сражения.

Каждая ночь становилась предвестником вторжения, каждый рассвет – началом нового цикла ожидания.

Оно придёт. Однажды ночью новая звезда вспыхнет рядом со старой и станет светом, который скажет: Гор пришёл. В этом не было сомнений, единственный вопрос – когда.

– Терра – крепость с двумя стенами, – сказал как-то Дорн Архаму. – Император, мой отец, стоит на внутренней стене, где за пределами Золотых ворот бушует война. Мы стоим на внешней стене, которой является Солнечная система. Если любая из стен падёт – падёт и человечество. Вот что поставлено на карту. Ни честь или справедливость, а само существование. Если мы уступим хотя бы на мгновение – всё потеряно.

Королевство Сол горело, истекало кровью и ждало. И между ним и гибелью стояли Имперские Кулаки и воля их примарха.

Архам почувствовал, как фантомные мурашки пробежали по бионической руке и ноге, пока наблюдал, как во тьме вращается крепость Солнечной системы. Его взгляд остановился на мерцавших рунах, обозначавших космические бои возле орбиты Плутона. К тому времени, как сигнал достиг Терры от границы системы, корабли, представленные вспышками света, были уже несколько часов, как уничтожены. Тела уже замёрзли в пустоте, пожары погасли в обломках. Взгляд Архама переместился к цифре вражеских судов, попытавшихся проникнуть сквозь внешнюю сферу Солнечной системы.

– Двадцать, – сказал Архам. – Меньше, чем вчера.

– Слишком много, – тихо произнёс Дорн, всё ещё наблюдая за светом над собой.

– Кто-нибудь из них прорвался сквозь Первую сферу?

Дорн слегка покачал головой. Архам снова посмотрел на экран.

– Прикажите “Десятому Орлу” и “Имперскому Милосердию” покинуть внешнюю сферу. Они на полной скорости направляются к Марсу и переходят под командование Камба-Диаса.

– Есть, повелитель, – ответила один из офицеров-людей, ветеран, юпитерский адмирал Су-Кассен. Шрамы виднелись над воротником её синей униформы. В своё время под её началом служили сотни и тысячи, и она привыкла командовать. Она помедлила. – Войска первого капитана Сигизмунда на внешней сфере будут…

– Соответствовать его задаче, – произнёс Дорн, его голос прозвучал, словно удар молота по камню. Примарх нахмурился. Когда он продолжил, голос смягчился. – С Марса ожидается новая волна. Она начнётся в следующие двадцать дней, когда по прогнозам стихнет солнечная буря. Камба-Диасу потребуются и корабли и люди, Кассен.

– Конечно, повелитель, – ответила Кассен и отдала честь.

Дорн кивнул, бросил последний взгляд на карту системы и направился к дверям. Другая обязанность ждала его и даже если Терра спала, её Преторианец никогда не спал. За ним последовали пять хускарлов. Дорн повернулся в дверях и посмотрел на Архама.

– Вахта твоя, капитан, – сказал он.


Космопорт Дамокл
Терра

– Что на этот раз? – спросил Нессегас, протирая глаза и включая вокс.

– Наружные двери заклинило, – раздался голос одного из заместителей префекта.

Человек был надёжным, но сейчас Нессегас очень захотел увидеть его выпоротым. Температура в южном транспортном магистральном шлюзе опустилась настолько, что лёд покрывал кристалл купола.

Внизу на полу пещеры ополчение всё ещё продолжало осмотр огромного тягача. За ним стоял громоздкий вездеход картеля Хюсен. Задерживались двадцать три груза, а движение сквозь шлюз отставало от графика на восемьдесят шесть минут. Это означало, что его почти наверняка отправят в изгнание, скорее всего в один из вонючих ульев Альбиона.

Он закрыл глаза и вложил всю власть в следующие слова.

– Тогда… откройте их, – сказал он.

– Невозможно, достопочтимый префект. Весь механизм заблокирован. Никто не отвечает.

– Продолжайте, пока они не ответят, – велел он и отключил вокс. Он дрожал. Холод начинал проникать внутрь купола. Он должен снова попытаться вызвать техножрецов. Первый запрос остался без ответа. За спиной стояла Сакрин, её молчание и присутствие мешали думать.

Он едва не пропустил первые выстрелы. Приглушённый треск донёсся с пола пещеры. Он нахмурился и наклонился вперёд, чтобы посмотреть, что происходит внизу, иней искажал детали. Новая трескучая очередь, затем ещё одна, затем послышались крики. Сзади выругалась Сакрин.

Что происходит? Он не мог…

Фигуры двигались между машинами. Он видел, как одна остановилась, прижала что-то к плечу и…

Кровь брызнула из затылка ополченца, когда тот упал. И теперь Нессегас заметил оружие в руках фигур, услышал крики ополченцев и увидел вспышки лазерного огня.

Он почувствовал, как открывается рот. Сакрин что-то кричала в вокс. Он видел, как фигура в маске опустилась около открытой двери в кабину вездехода картеля Хюсен. Другие фигуры двигались вокруг транспорта, что-то делая и поворачивая рули. Они были в одеждах картеля, но головы скрывали противогазы.

Трещины появились в центре пяти грузовых отсеков.

Он заметил фигуру, поднимавшую на плечо что-то похожее на обрезок трубы.

У Нессегаса было достаточно времени, чтобы понять что произойдёт, прежде чем ракета пробила купол и сбросила конструкцию с потолка пещеры в шаре огня. Обломки и пламя падали в замёрзшем воздухе. Дым устремился в вентиляционные отверстия, ведущие в остальной космопорт.

На полу пещеры пять отсеков вездехода картеля Хюсен раскрылись, словно цветы, распустившиеся приветствовать солнце. Газ заструился из контейнеров, мерцая теплом и поднимаясь за дымом.


Северные районы
Императорский дворец, Терра

Диверсант начал путь по Дворцу от двери в подземелье. Он двигался быстро, но осторожно, минуя покинутые уровни и редко используемые коридоры. Он обходил патрули сервиторов и сенсорные датчики, следуя проложенному в разуме маршруту. Глаза сервиторов-охранников смотрели на него, но не замечали.

В тёмном туннеле межу цистернами с водой призрак встретил другого призрака. Они остановились, направив оружие друг на друга и внимательно следя за каждым движением.

– Калисто, – прошептал он.

– Геката, – ответил второй.

Первый кивнул, но не отвёл оружие.

– Параметры миссии?

– Эвридика.

Первый диверсант кивнул и опустил оружие.

Вдвоём они двигались в тишине, скрываясь в тенях Дворца. В шахте лифта двое стали тремя. Кроме обмена паролями они не сказали ни слова. Неважно, как каждый из них проник во Дворец. У них были параметры миссии, и это всё, что им нужно.

Они двигались подобно дуновению ветерка. Доспехи не пропускали тепло тел, а хамелеолин на броне поглощал свет и размывал цвета. Доспехи выглядели облегчёнными в сравнении с обычными для их братьев, но главной защитой сейчас являлось умение оставаться невидимыми. Это умение оказалось достаточно высоким, чтобы они быстро преодолели нижние уровни Дворца.

На средних уровнях стало труднее. Патрули убийц-сервиторов встречались чаще, но это всего лишь замедлило диверсантов. Настоящая опасность наступит, когда они приблизятся к цели. Когда они войдут во владения Имперских Кулаков и Кустодианской гвардии. Там им придётся использовать все свои умения до последней капли, чтобы добиться успеха. Но они добьются. В это не было никаких сомнений.

Всё выше и выше поднимались три охотника за головами, петляя по каменным коридорам, укрываясь в тени статуи забытого тирана, прислушиваясь к звукам ног или дыхания, которые предупредят об опасности.

Всё дальше и дальше, всё выше и выше. Как тени. Как извивавшиеся змеи по стволу дерева.


Центральные районы
Императорский дворец, Терра

Рабочий скот оказался именно там, где и ожидалось, и умер без звука. Силоний медленно опустил тело на пол. Он сломал скоту шею вместо того, чтобы использовать клинок: кровь могут заметить и её трудно скрыть быстро. Он оттащил тело в тень колонны. Его найдут, но не было времени спрятать его хорошо.

Присев во мраке рядом с убитым, Силоний начал раздевать его. Он действовал наощупь, не отрывая взгляда от коридора. Рабочий скот был такого же размера, как и он, носил охряную мантию и чёрно-белый клетчатый капюшон. С шеи свисал тяжёлый медальон с печатью местного магната Дворца. Магнат в точности выполнил задание и послал рабочего скота вниз на смерть в проходе под одним из главных молитвенных коридоров.

Силоний надел одежду скота. Ткань сильно воняла. Он чувствовал запах пищи скота, состоявшей из искусственного бульона, и аромат стимуляторов, которые тот глотал, поддерживая рост мышц. Силоний пах точно также. Точно также пах суп из биоматерии в цистерне, где он спал, пропитав ароматами кожу. Ссутулившись и накинув капюшон, он выглядел и пах, как только что убитое им существо. Он взял медальон с печатью владельца скота и накинул на голову. Последним он взял связку свитков, которые нёс скот, и забросил на спину. Он начал идти, шаркая ногами и шлёпая по каменным плитам. Он прошёл по коридору, поднялся по лестнице и оказался перед идущими по молитвеннику толпами.

Шёл дождь. Тяжёлые капли барабанили по гранитным плитам и бежали по желобам в бронзовые решётки. Облака цеплялись за внутреннюю часть крыши в полукилометре над ним и кружились от ветра микроклимата. Толпа двигалась быстро. Чернорабочие в промокшей одежде держались вместе. Отряды сервов несли навесы из раскрашенной ткани или листовой стали, защищая людей более высокого статуса. Группы сервиторов двигались против людского потока, слепо следуя своим функциям. Там были и солдаты: отряды в личной геральдике окружали своих нанимателей, маршировали ряды воинов с эмблемами орлов, гончих, ястребов и других зверей на вымпелах.

Силоний увидел всю картину сразу. Взгляд остановился на Имперских Кулаках, стоявших на страже на верхних балконах над главным проходом за завесой дождя. Секунду спустя он заметил скрытых наблюдателей. Они располагались в высоких нишах, ссутулившись под камуфляжными плащами, и смотрели за людским потоком сквозь прицелы. Он не увидел кустодиев. Это было хорошо.

Он сверился с мысленным отсчётом времени, замер на три секунды и шагнул в толпу. Одежда начала мокнуть под дождём. Большинство людей расступались, некоторые ругались, когда он толкался, но он не отвечал. Почти все рабочие скоты были немыми, и его молчание соответствовало обычному порядку вещей. В голове продолжался отсчёт, он двигался синхронно оставшимся секундам.

Кто-то врезался в него слева, и он едва не упал. Руки ухватились за его одежду.

– Проклятый дурак, прочь с дороги, – огрызнулся человек. Силоний мельком увидел измождённое лицо и тёмную бороду, затем человек ушёл. Силоний почувствовал вес металлической сферы, которую человек сунул ему в руку. Из сферы появились иглы и начали ритмично покалывать кожу. Ритм обрёл форму, форму информации, и новые воспоминания всплыли в разуме. Он продолжал идти, по голове стучали капли дождя, а мимо проносились секунды.

Десять шагов спустя он миновал герольда, который вёл стаю кошачьих на серебряных цепях.

На этот раз в руке оказался металлический цилиндр.

Ещё спустя пятьдесят один шаг он повернул, чтобы обойти статую быка, другой мимолётный контакт и ещё один объект исчез под одеждой.

Бежали секунды, а он следовал в толпе за ритмом сквозь время и пространство под взглядами стражей Терры.

Наконец он увидел впереди навес от дождя из золотой ткани, покачивавшийся над гусеничным экипажем. Шесть рабочих скотов в таких же, как у него одеяниях и капюшонах несли навес на длинных шестах. Капли дождя разлетались на блестящей поверхности. Силоний ускорил шаг. Серебряные сетчатые шторы скрывали пассажиров внутри. Никто не заметил, как он шагнул из толпы и взял один из шестов. Скот, которого он заменил, исчез в толпе, прихватив кипу свитков. Это произошло так обыденно и быстро, словно вообще не происходило.

Он миновал арку Объединения под прицелом стражи и сквозь поля ауспиков. Никакое оружие не могли проносить за арку, и он видел, как отряды терранской знати разоружались под присмотром охранников в орлиных масках. Одинокий рыцарь стоял перед аркой, высокая военная машина казалась маленькой на фоне позолоченных колонн. Орудия спокойно свисали вдоль корпуса, но голова непрерывно двигалась – влево и вправо, влево и вправо – как у сторожевой собаки. Силоний посмотрел на гиганта, когда взгляд рыцаря остановился на нём на долю секунды. Несколько мгновений спустя он прошёл под аркой, закончив очередной этап пути.

Перед подъёмом по лестнице Анаврос навес над экипажем свернули. Никто не заметил, что один из носильщиков исчез. Во мраке бокового прохода Силоний нашёл решётку в полу и прыгнул во мрак вентиляционного канала.

Затем он нашёл основную часть снаряжения. Он находил его постепенно: болты для болтера в выгребной яме; стреляющий механизм, завёрнутый в масляную ткань под плитками; пластины брони в десятке различных ниш. Назначение некоторых предметов он не понимал – металлические осколки, серебряная сфера, металлические кольца – но он всё равно подбирал их. Разные агенты оставляли предметы в течение последних десяти лет. Никто из них не знал больше чем об одном месте и большинство из них ликвидировали после выполнения задания. Взрывчатка, мелта-заряды, ослепительные гранаты и хрупкие взрыватели стали последним, что он достал из укрытий и положил в подсумки на груди.

К тому времени, когда Силоний добрался до внутренних районов Дворца, он больше не носил одежду серва. Броня и баллистическая ткань покрывали его плоть. Фигура стала размытой, очертания растворялись в текстурах света и тьмы. Он двигался быстро, не останавливаясь и не сомневаясь.

Не было никаких признаков кустодиев, и он не мог обнаружить даже малейший намёк на их недавнее присутствие. Это могло означать только одно – Император покинул оплот Своей власти. На мгновение он задумался, где находился Повелитель Человечества. Он отбросил эту мысль. Это означало только, что задание стало проще.

Он остановился в куполе Просвещения. Присев на выступе высоко над дорожкой, окружавшей пропасть внизу, он наблюдал, как вода падала из ртов трёх статуй, которые держали на плечах километровый свод. Вода с рёвом низвергалась в огромный тигель далеко внизу. Над ним сквозь стометровое отверстие в огромном куполе изливался рассветный свет.

Цель близко. На самом деле она находилась в нескольких сотнях метров над ним, но слои камнебетона и пластали означали, что ему придётся воспользоваться одной из дверей вдоль дорожки внизу. Он знал, какой дверью воспользуется, но ещё не мог действовать. Момент приближался, но пока не настал.

Ещё нет.

Три

Системное транспортное судно “Первобытный”
Ближние подходы к Терре

“Первобытный” скользил сквозь вакуум к Терре. С каждой секундой космос становился всё оживлённее. Корабли и космические станции переполняли внешние орбиты. Строгий контроль над приближавшимися судами не отменял факта, что они сотнями прилетали к планете и улетали от неё. Большинство пристыковались в космических доках, перегружая содержимое трюмов в огромные хранилища. За ними размещались орбитальные платформы. Старые и построенные до Объединения они напоминали города Терры, которые оторвали от земли и повесили в небесах.

Вокруг и между ними парили вереницы орудийных платформ. Корабль-монитор патрулировал между станциями и приближавшимися грузовыми судами. Каждый монитор был небольшим, но обладал огневой мощью сопоставимой со способным перемещаться в варпе военным кораблём во много раз больше его. Боевые баржи и крейсеры Имперских Кулаков двигались среди остальных кораблей, словно львы. И всех затмевала “Фаланга”, висевшая над Террой второй луной. Во всём Империуме не найти военного корабля больше или мощнее. Даже “Глорианам” было далеко до крепости-флагмана Рогала Дорна. Она располагалась на границе притяжения Терры, наблюдая и за тем, что внутри, и затем, что снаружи – страж у последних ворот.

Мимо и сквозь эту толчею летел “Первобытный”. С ним поравнялся монитор, запросив коды доступа и сообщив, что судно вошло во внешнюю контрольную сферу Терры. Переговоры с группой сопровождения на борту “Первобытного” подтвердили, что всё в порядке. Ни монитор, ни какой-либо другой корабль не заметили шаттл, выскользнувший с посадочной палубы на корме грузового судна.

Первый звонок, что что-то пошло не так прозвенел, когда “Первобытный” не совершил поворот для синхронизации курса с орбитальным доком. Док и монитор сопровождения отправили запросы на “Первобытный”. От группы сопровождения на борту не поступило никаких ответов. На мониторе зазвучали сигналы тревоги. Штурмовые группы побежали по протянувшимся к “Первобытному” стыковочным захватам. Спустя пять секунд после того, как грузовой корабль не ответил на запросы, по всей орбитальной защите взвыли сирены.

Сигналы тревоги звучали по орбите Терры. Орудийные платформы поворачивались к “Первобытному”. Ближайшие военные корабли обменивались приказами. Оказавшиеся рядом суда бросились в разные стороны. Цепочки конвоев к орбитальным докам распались. Приближавшиеся к внешним орбитам транспорты снижали скорость.

Поток запросов обрушился на “Первобытный”. Он загорелся и безмолвно начал падать на Терру, как кинжал.


Сигнальная башня 567-Бета
Отравленные пустоши Гоби, Терра

Башня располагалась на краю линии холмов и смотрела на восход солнца, словно зуб. Ударная команда бросила вездеход за горизонтом и пробежала оставшееся расстояние, скрываясь в изгонявших день тенях. Мизмандра тяжело дышала от темпа новых спутников. Железы, имплантированные рядом с сердцем, впрыскивали болеутоляющие в кровь.

Пять космических десантников не замедлялись с тех пор как покинули вездеход. Она больше не могла сказать, кто из них Фокрон. Они двигались одновременно, скользя по земле, словно масло. Ашул отстал в километре сзади, он нашёл позицию для стрельбы и устроился наблюдать за башней. Завернувшись в хамеолиновый плащ и смотря в прицел винтовки, он стал глазами ударной команды.

– Пятьсот метров. Движение отсутствует, – раздался голос Ашула в ухе Мизмандры. – Большие тепловые сигнатуры внутри. Скорее всего, машины. Двадцать сигнатур размером с человека. Снаружи никого. Если и есть часовые, то их тепло рассеивается.

– Маловероятно, – голос Фокрона прорезался в воксе, рычащее эхо звучало внутри его шлема.

Мизмандра продолжала бежать, ноги танцевали по пыли и камням на дне пересохшей реки. Впереди в тридцати метрах двигались пять бронированных воинов. Она слышала низкий шум и гул их доспехов. За ней вприпрыжку бежал Инкарн, размахивая длинными руками и стараясь не отставать.

– Сто метров, – сказал Ашул. – Вижу троих на крыше. Их освещают лхо-папиросы. Прелестно.

Русло пересохшей реки ушло далеко вправо. Слева Мизмандра увидела башню, которая просто нависала над речным берегом. Утёс рыхлой почвы и скала отмечали внешнюю сторону поворота. Фокрон и остальные четыре воина преодолели его одним прыжком.

– Трое на крыше не заметили вас.

Теперь она хорошо видела башню. Конечно, она видела её и раньше, форма и детали башни были хорошо знакомы по пикт-снимкам. Сооружение не представляло собой ничего значительного или впечатляющего, обычный квадратный блок из камнебетона и пластали, возвышавшийся над холмами на краю отравленного плато. В бойницах виднелись стволы орудий. Парапетная стена окружала вершину башни, а внутрь вела единственная дверь. Башня была тем, чем казалась – обветшалый и полузабытый указатель на границе пустошей. Бесполезный почти во всех смыслах. Почти во всех.

Мизмандра взобралась на насыпь. Пять воинов бежали к двери у фундамента башни.

– Они заметили вас! – предупредил Ашул. Мизмандра услышала крик на вершине башни. Она вытащила пистолеты. Сзади на гребень пересохшей реки забрался Инкарн.

– Стреляй, – велел Фокрон. Он даже не запыхался.

Звук, похожий на взмах крыльев, пронёсся по воздуху. Крики на крыше башни оборвались.

Один из пяти воинов выстрелил. Раскалённый добела луч протянулся от дула оружия до двери башни. Воздух взревел от жара. Дверь превратилась в брызги расплавленного металла. Воин с мелтаганом вбежал внутрь. Остальные последовали за ним.

Мизмандра мысленно активировала железы рядом с сердцем. Стимуляторы хлынули в кровь, когда она мчалась к пылающей ране в двери. Внутри гремела перестрелка, разносясь по башне, словно гром. Она вошла в первое помещение. Куски мяса и пепел покрывали пол и стены. Взрывы осветили винтовую лестницу у стены.

Она не смотрела на трупы и не вслушивалась в краткие крики наверху. Все в башне должны погибнуть за десять секунд. Если больше, то появлялся шанс, что успеют послать сигнал бедствия. Но этого не произошло.

Она осмотрела стены и пол. Планы не указывали точное место, где находился люк.

– Там, – сказал Инкар, остановившись рядом и тяжело дыша. Она посмотрела, куда он указывал, и поняла, что он прав. Квадратный люк располагался вплотную к полу, наполовину прикрытый брезентом раскладушки. Она отпихнула раскладушку ногой и наклонилась. Замок закрывала тонкая крышка. Эмблема жрецов Марса, череп с шестерёнкой, уставилась на неё из переплетения колёс и механизмов.

Она выругалась. Инкарн посмотрел над её плечом, увидел замок и добавил пару нецензурных слов.

– Мелта-заряд? – спросила она. Он обошёл её, покачал головой и опустился на корточки рядом с замком.

– Кабели сильно пострадают, – ответил он, изучая замок. – Разведданные не содержат код к нему. – Он покачал головой. – Я могу взломать его, но потребуется тринадцать минут.

– Слишком долго, – проворчал Фокрон, спускаясь по винтовой лестнице. Он снял шлем, а броню покрывала кровь. – Мы должны начать через девять минут.

Инкарн сжался, когда воин встал над ним.

– Здесь пять сантиметров пластали и керамита, единственный способ…

Фокрон ударил по механизму замка, сжал кулак и вырвал люк. Куски камнебетона посыпались из рамы люка, когда он отбросил его.

– Шевелитесь, – прорычал Фокрон. Инкарн выпрямился, посмотрел на бесстрастное лицо воина, затем снова на неровную дыру в полу. Он кивнул и спрыгнул вниз. Мизмандра последовала его примеру, снимая рюкзак, который висел на спине во время путешествия по плато.

Шахта под люком опускалась в пыль и темноту. Она зажгла фонарь, и луч света пронзил мрак. Инкарн поморщился и выругался, когда свет коснулся его лица. Она видела, как зрачки размером с монету уменьшились до булавочных головок.

– Выруби свет! – резко прошептал он.

– Я должна видеть, – возразила она, направляя луч в сторону.

– Не так, как я, – пробормотал он, но опустил руки.

Они присели у облицованной потрескавшимся камнебетоном трубы. Пучки кабелей тянулись вдоль стен, простиравшихся за пределы света. Машины в медных кожухах крепились к стенам туннеля чуть ниже шахты доступа. С них свисали полосы пергамента, покачиваясь в нежданном потоке воздуха. Инкарн уже достал набор инструментов и ломал восковые печати на кожухах. Несколько секунд спустя он открыл машины. Внутри каждой оказались мигавшие лампочки и жужжащие часовые механизмы. Инкарн замер, изучая увиденное и почёсывая подбородок.

– Да, – сказал он несколько секунд спустя и, не глядя, протянул открытую ладонь. Мизмандра положила в неё предметы из рюкзака. Их было три, каждый не больше гильзы болтера. По форме они напоминали ракообразных, изготовленных из полированного хрома. Длинные усики серебряных кабелей ещё сильнее придавали им сходство с только что пойманными морскими обитателями. Вот только море это явно было из ртути. Инкарн направил их в открытые механизмы, защёлкивая пальцами зубчатые кончики каждого усика на разных связках проводов. Серебристые предметы задрожали и подтянулись в механизмы. Мизмандра наблюдала, как они, извиваясь, проникали в шестерёнки и проводки, и на секунду задумалась, что они такое и кто их сделал.

– Они что-то сложное, что делает что-то простое, – сказал Инкарн, посмотрев на неё. Она почувствовала пощипывание статики на голове и зарычала. Он примирительно поднял руки. – Извини, твой разум просто прокричал вопрос. Трудно было не услышать.

Мизмандра вернула самообладание, и взглянула на устройство на запястье.

– Они готовы?

Инкарн кивнул.

– Конечно.

– Хорошо, – ответила она и посмотрела вверх. Над вырванным люком стоял Фокрон. Он встретил её взгляд, когда луч фонаря коснулся брони. Доспех оставался чёрным даже под прямым светом, но на мгновение она увидела сине-зелёные чешуйки поверх металла. – Мы готовы, – сказала она.

Фокрон кивнул, его лицо оставалось бесстрастным.

– Начинайте, – велел он.


Крепость Бхаб
Императорский дворец, Терра

– Корабль сохраняет курс для столкновения с поверхностью, – разнёсся по командному залу голос адмирала Су-Кассен.

– Расстояние до ближайшего судна? – спросил Архам. Голопроекция над ним показывала объятый пламенем “Первобытный”, который двигатели загоняли всё глубже в орбиту Терры.

– Две тысячи четырнадцать километров, – ответил смертный офицер.

Он кивнул и быстро провёл подсчёты в уме.

– Ещё слишком близко, – сказал он. – Подождём.

Тишина в зале ушла в небытие. Вспыхнул янтарный свет. Расстояния и скорости прокручивались на гололитических экранах. Корабли, станции и шаттлы мигали в холодном свете. Все офицеры в штабе говорили, выкрикивая информацию и приказы друг другу. Сервиторы дрожали и дёргались в колыбелях, их пальцы порхали над консолями. Техножрецы стояли рядом, вздрагивая, пропуская данные сквозь синапсы. А над ними изображение “Первобытного” всё падало и падало сквозь тьму.

– “Причина Истины” подтверждает, что находится на расстоянии выстрела и зафиксировала цель...

– Орбитальное вращение выведет его над горизонтом через тридцать пять секунд.

– “Ганнем” в позиции для стрельбы...

– У меня запрос на открытие огня...

– Минимальное безопасное расстояние.

– Реактор такого размера…

– Цель в трёх секундах от среднего орбитального слоя.

– По-прежнему никаких ответов с мостика…

С объявления полной тревоги прошла сорок одна секунда. Но для сознания Архама это было всё равно, что мгновение. Он слышал каждый голос, глаза и разум считывали данные с экранов быстрее, чем техножрецы и люди успевали их обработать. Он видел и понимал всё.

На “Первобытном” могла произойти катастрофа. Экипаж мог справиться с группой сопровождения и направить корабль на поверхность Терры. Существовали десятки возможностей, и ни одна из них не имела значения. Корабль погибнет, прежде чем войдёт в атмосферу Терры. Его реакторы и топливо окрасят небеса на несколько секунд. Соседние суда получат лёгкие повреждения, но не больше. Это являлось необходимой жестокостью, и было приемлемо для преторианцев Терры.

– Связь с “Причиной Истины”, – приказал он. Звук пропал на мгновение, затем послышался треск на новой вокс-частоте.

– “Причина Истины” на связи, – произнёс голос, напоминавший раскат грома.

– Это – Архам. Я говорю от имени Преторианца.

– Слушаем и повинуемся, Архам. Ваш приказ?

– Последнее судно приближается к границе радиуса взрыва реактора корабля-цели, – прогудел один из техножрецов.

Архам моргнул, наблюдая за падением “Первобытного”.

– Огонь, – произнёс он.

Наступила пауза, пока сигнал достиг “Причины Истины”. Затем военный корабль выстрелил. Это был боевой крейсер, и его оружие могло разрывать звёздные крепости, но выполняя полученный приказ, он использовал всего лишь часть своей мощи. Импульс турболазерного огня ударил в двигатели “Первобытного” за мгновение перед тем, как макроснаряды пробили корпус. Нестабильные плазменные цилиндры и взрывчатые вещества, спрятанные в ящиках в трюмах, взорвались.

И огонь разорвал небеса, подобно обжигающему смеху жестокого бога.


Космопорт Дамокл
Терра

Газ поднимался по вентиляционной системе космопорта. Без цвета и без запаха он вливался в каждый воздуховод и трубу.

Первым вдохнул газ человек в одном из рабочих помещений. Он выпрямился над рабочим местом и замотал головой, пытаясь избавиться от боли в шее. Это было плохо. Его отец страдал от боли в том же самом месте, прежде чем она начала пожирать его изнутри. С ним этого не могло повториться, но человек знал, что повторилось. Он был уверен. Он просто не знал, что делать.

Он вздохнул. Закашлял. Никто не обратил на него внимания. Они никогда не обращали. Некоторые умирали прямо во время работы, и никто даже не поворачивал голову. Не их дело, как кто-то жил или умер, пока они не мешали работать друг другу.

Человек опять закашлял. Что-то щекотало его горло. Снова закашлял. Боль в шее резко усилилась. Он протянул руку, почесать её.

И замер.

Что-то двигалось под кожей. Что-то с ножками.

Он завопил и одёрнул руку. Кожа руки шевелилась, когда он смотрел на неё. Он завизжал. По руке что-то поднималось. Несколько человек посмотрели на него. Кожа на пальцах разошлась прямо на глазах. Показались щупальца и ножки. Он снова завопил и побежал, разрывая плоть. Повсюду были жуки, они бегали по полу. Всё новые и новые выползали из глаз и ртов тех, кто смотрел на него. Кожа несчастных сползала, открывая множество коричневых щёлкающих тел. Он схватил механический прут и начал размахивать им во все стороны.

Когда первый удар попал в цель, мир ещё одного человека превратился в кошмар, затем ещё одного и ещё.

И так это и распространялось, всё дальше и дальше, с каждым отравленным глотком воздуха, когда страхи и желания, спрятанные за здравомыслием и повиновением, восстали и стали реальными.

Спустя десять минут кричала половина людей. Спустя двадцать выл весь космопорт, разрывая себя.

Внизу в пещере, где грузовой вездеход выпустил газ, быстро работали фигуры в противогазах. Они не могли вывести из строя или повредить системы связи космопорта, но установленных повсюду громкоговорителей было вполне достаточно. Когда газ заполнил верхние уровни, из громкоговорителей начало раздаваться снова и снова единственное сообщение.

– Мы пришли за тобой…


Северный округ
Императорский дворец, Терра

Три агента покинули укрытие, когда зазвучала сирена, и помчались по туннелю к далёкому дневному свету наверху эстакады. Не было никакого способа избежать этого момента. При всей скрытности, позволившей проникнуть так далеко, у них не осталось выбора кроме как сделать этот последний шаг в открытую. Боевой сервитор преградил им путь. Он был вооружён тяжёлыми болтерами, глаза испускали прицельные лучи.

Первый охотничий болт пробил линзы прицеливания и снёс заднюю часть черепа. Второй и третий вырвали куски из обнажённой плоти шеи. Три диверсанта промчались мимо сервитора, когда тот ещё даже не упал. В коридоре начала опускаться противовзрывная дверь. Они перекатились под ней, вскочили и продолжили бежать. Новый сервитор покинул нишу в стене коридора. Они всадили в него очередь болтов и перепрыгнули упавшее тело.

Сигналы тревоги звучали в воздухе. Они видели, что дневной свет становился всё ближе. Стены дрожали, когда опускались бронированные двери, перекрывая боковые проходы. Свет погас. Визоры превратили темноту в одноцветные сумерки. У них оставалось пять секунд, прежде чем сканирующие лучи затопят проход. Ботинки звенели о камни пола. Очень скоро стражи Дворца узнают, что они здесь. Если защитники, конечно, не будут заняты в другом месте.


Купол Просвещения
Императорский дворец, Терра

Отделение Имперских Кулаков вбежало в купол Просвещения. Двенадцать воинов. Левые наплечники металлического цвета. Чёрные молнии на нагрудниках.

“Ветераны”, – подумал Силоний, наблюдая за ними.

Они были хороши, очень хороши на самом деле. Отделение разделилось, по три воина побежали в разных направлениях, исчезая в дверях, ведущих в другие части Дворца. На дорожке осталось всего трое. Один из них держал в руке переносной ауспик. Силоний почти почувствовал, как сенсорные волны протянулись к нему, по коже побежали мурашки. Имперские Кулаки двигались одновременно, плавно перекрывая арки стрельбы на бегу, пока глаза и болтеры осматривали огромный зал. Они не видели Силония, но увидят. Это было только вопросом времени, если…

Свет вспыхнул над отверстием в куполе.

Ярко-белый. Ослепительный. Пульсирующий.

Имперские Кулаки посмотрели вверх и замерли, глядя на изливавшийся с небес Терры огонь. Сигналы тревоги взвыли ещё громче и изменили тон.

Силоний подорвал заряды, которые установил в проходе внизу. Камень и металл превратились в дым и пламя. Один из Имперских Кулаков исчез во взрыве. Часть дорожки отвалилась от стены. И туда во мрак упал другой воин в жёлтой броне. Последнего из отделения сбило с ног, швырнуло на пол и закружило. Он начал вставать и в этот момент Силоний спрыгнул с выступа и ударил осколком клинка. Это был хороший удар, смертельный, гладкий и точный.

Но легионер Имперских Кулаков был быстр и не собирался умирать. Острие клинка Силония скользнул по жёлтой броне, воин выпрямился и впечатал болтер в грудь противника. Рёбра и плоть Силония ощутили силу удара. Враги были так близко, что он видел своё отражение в зелёных линзах шлема воина. Он ушёл в сторону, когда болтер взревел. Конус пламени прошёл совсем близко. Он резанул на ходу, раз, второй, третий. Хлынула кровь. Левая рука воина повисла. Кровь лилась с внутренней части локтя и запястья.

И неожиданно Силоний понял, что улыбается.

Сигналы тревоги заливались барабанным боем. Всё было словно в тумане и одновременно предельно ясным. Имперский Кулак шагнул назад. Силоний не отставал, мелькнул клинок, и ещё больше крови полилось из рассечённого запястья, локтя и колена. Болтер выпал из рук легионера. Силоний на мгновение задумался, как должен чувствовать себя воин, понимая, что теряет силы и слабеет. Это было одинаково для всех, кто считал себя сильным и одарённым, когда Легион унижал их. Самый ужасный момент, когда ещё не умер, но понял, что есть и другие, кто лучше тебя.

Легионер шагнул вперёд, теряя кровь.

Силоний ударил навстречу. Острие осколка-кинжала вонзилось в горло. Тело дёрнулось, руки попытались схватить пустоту. Силоний позволил умирающему воину секунду висеть, а затем ударом ноги сбросил его с края дорожки.

Он взмахнул клинком, счищая кровь, и почувствовал боль в левой ноге. Он посмотрел вниз. Он был ранен. Длинный осколок камня вонзился в бедро. Он смотрел и нахмурился, что не почувствовал его раньше. Силоний вытащил осколок. Из раны брызнула кровь, и начала свёртываться. Он бросил осколок, осмотрелся и нашёл нужную дверь.

Он побежал. Больше не было смысла скрываться. Хаос стал его плащом, и только скорость имела значение.

Четыре

Орбита Терры

Смертельный свет “Первобытного” поглотил ночные небеса Терры. Со стен Императорского дворца он выглядел ослепительной вспышкой, которая непрерывно пульсировала, как испорченное пикт-изображение. Она отбрасывала танцующие тени в дымившие копи Атлантии. На вершинах Гималазии кибер-кочевники проснулись и, увидев, как свет корчился за облаками, зашептали старые легенды о небесных драконах, проглотивших солнце. На Луне последние генетические мастера наблюдали, как зазубренная звезда разорвала лицо материнской планеты.

Но взрыв не прошёл бесследно, а поглотил высокую и низкую орбиту. Док “Ганнем” исчез. Вращавшиеся стометровые обломки врезались в ближайшие небольшие космические станции и разорвали их на части. Расцвели новые огни. Облака мусора водопадом хлынули сквозь сферу Терры. Корабли перекручивались и пылали, пытаясь сбежать от взрывной волны. Сотням это не удалось. Вихри осколков разрывали броню системных мониторов и военных кораблей. Газ и огонь вырывались в вакуум. Обломки закружились к планете внизу, падая и пылая.


Сигнальная башня 567-Бета
Отравленные пустоши Гоби, Терра

– Что это? – спросил Инкарн. Он задрал лысую голову, когда над ними замерцал свет.

– Что-то, что нас не касается, – ответила Мизмандра. Она кивнула на серебристые предметы, подсоединённые к множеству шестерёнок и проводков. Из подключений повалил дым. – Сработало?

Инкарн посмотрел на неё, скривив губу.

– Сработало. Находись ты в Императорском дворце, то от ужаса и пошевелиться не смогла бы.

Она нахмурилась, не отводя взгляда от коробочки техно-арканы.

– Странно, не так ли? Они оставили главный канал системы аварийного предупреждения именно здесь и почти без охраны. Очень любезно с их стороны.

Инкарн пожал плечами.

– Что говорит Легион? То, что ты считаешь силой – слабость. Получить здесь доступ несложно, но так ты только приведёшь всех в полную боевую готовность. Какой нападавший захочет предупредить врага о нападении?

Он ухмыльнулся. Жест напомнил ей оскал слепой рыбы в пещерных озёрах родного мира.

– Есть и другие, не так ли? – спросил он, кивнув на пульсирующий сверху свет. – Другие ячейки зажигают свои небольшие костры хаоса? Сколько, по-твоему, Легион активировал их?

– Не знаю, – пожала плечами Мизмандра. – Достаточно для достижения цели.

– И эта цель?

– Время истекло, – раздался сверху голос Фокрона. – Переходите ко второму этапу и готовьтесь уходить.

Инкарн моргнул и подошёл ближе к открытым распределителям. Он снял правую перчатку, протянул руку и погладил каждый хромовый предмет, прильнувший к шестерёнкам и проводкам. Высокая вибрирующая нота разлилась в воздухе. У Мизмандры заныли зубы.

– Готово? – спросила она.

Инкарн кивнул, натягивая перчатку. Она заметила, что у него нет ногтей, а мизинец, похоже, имел дополнительный сустав. Она вылезла из шахты. Фокрон и его братья ждали её. Она посмотрела на него. До сих пор она знала план в деталях, но теперь оказалась перед неизвестным будущим.

– Взрываем? – спросила она, глядя на забрызганные кровью стены башни.

Фокрон покачал головой.

– Оставляем.

Мизмандра внимательно посмотрела на него.

Легионер наклонил голову. Лицо оставалось абсолютно неподвижным. Кожа на голове была гладко выбрита. В глаза бросалась только линия чешуек, спускавшаяся по правому слёзному каналу на щеке. Он выглядел точно также как и десятки других, которых она встречала. Это до сих пор смущало её.

– Они смогут немало узнать о нас, если мы просто уйдём, – сказала она.

– Это и нужно, – ответил Фокрон, отвернулся и надел шлем.

Мизмандра моргнула, а затем надела собственную маску. Один из воинов стоял у двери и всматривался в горизонт. Другие быстро проверяли оружие. За ней из дыры в полу вылез Инкарн и начал отряхиваться.

Фокрон посмотрел на всех, кивнул и повёл в пустоши Терры. Огонь разрывал рассветные небеса над его головой. За ними в подвале башни устройства из хрома выкрикивали в бесконечном цикле одно и то же слово, вбивая его в вокс-траффик Терры, словно удары кулака.

–Луперкаль! Луперкаль! Луперкаль!– кричали они без конца.


Орбитальная платформа“Арка”
Низкая орбита Терры

Сигналы тревоги разносились по Терре. Они ревели со шпилей башен улья и эхом отзывались в городе Зрения. Руки замерли во время работы. Миллиарды глаз посмотрели в небеса. Солдаты и ополченцы хватали оружие, в то время как офицеры приказывали занять позиции. Те, кто наблюдал за небом, видели свет, падавший, словно звёзды. Защитные батареи активировались и начали отслеживать цели в небесах. Правоохранители и гражданские маршалы хлынули на проспекты, туннели и улицы огромных городских агломераций, встречая паникующие толпы, вопившие о пришествии магистра войны.


Орбитальная платформа “Арка” – или “Arcus” на высоком готике – венчала небеса над европейской зоной Терры, когда Тронный Мир содрогнулся от криков. Кестрос мчался к пусковым палубам в свете мигавших тревожных огней. Его отделение следовало за ним. Впереди с лязгом поднялась противовзрывная дверь. Их ждали три десантно-штурмовых корабля. Жёлтые корпуса казались чёрными в пульсировавшем красном свете. Он видел на бегу, как отсоединяли топливные шланги. Он мельком заметил Нестора из 65-го отделения, влетевшего в отсек второго корабля. Младший сержант потратил секунду, чтобы кивнуть. Затем Кестроса окутала темнота корабля, и зафиксировали магнитные ремни безопасности. Рампа начала закрываться, когда последний воин отделения забежал внутрь.

Шум двигателей вырос. Экран внутри шлема показывал данные о задании. Полная боевая тревога, максимальный уровень угрозы на поверхности и на орбите. Силы реагирования состояли не только из трёх десантно-штурмовых кораблей и несколько отделений. Целая рота высаживалась сквозь нижние слои атмосферы. От этой информации Кестрос на миг замер. Его ударная группа был одной из двухсот, размещённых на орбитальной платформе “Арка”. Больше семисот Имперских Кулаков бросятся вниз к лицу Терры, словно пикирующие соколы. И он был первым, наконечником стрелы.

Несмотря на происходящее Кестрос улыбнулся. Он возвращается на родную планету и снова идёт на войну.

Рампа закрылась, и он почувствовал, как корабль покачнулся, когда пусковые опоры сжали борта. Двери в палубе открылись. Внизу скользила ночная сторона Терры. По всему подбрюшью “Арки” открылись десятки других люков запуска. Двигатели вспыхнули. Ревущие конусы огня вырвались в ангары. Пусковые опоры с кораблём Кестроса задрожали. Нагрузка увеличилась. Поршни сжались. Опоры резко разошлись, корабль упал и помчался сквозь облака и ночь.


Крепость Бхаб
Императорский дворец, Терра

“Началось”? – подумал Архам, и эта мысль принесла тишину в какофонию звуков. Мог ли это быть первый удар в сражении, которое закончит войну. Эти мгновения звука и шока могут стать полным и окончательным концом всего. Возможность подобного развития событий проходила сквозь него, тяжёлая и холодная.

Вой сирен сотрясал воздух. Голопроекторы прокручивали тактические и стратегические данные. И среди всего этого в вокс-связи раздался триумфальный крик.

–Луперкаль! Луперкаль! Луперкаль!

Этого не могло быть…

Архам чувствовал, что выкрикивает приказы, рассекает кризис на части, следуя всей логике и опыту шестнадцати десятилетий, уменьшая бедствие до малейших крупиц действия.

Это могло быть?

–Луперкаль! Луперкаль!

“Первобытный” уничтожили две с половиной минуты назад, но с этого момента хаос нахлынул на них, как цунами. Корабль взорвался не с силой единственного реактора, а с мощью десятка боеголовок “Новы”. Половина небес исчезла в огне. Суда беспорядочно метались на охваченных хаосом орбитах Терры. Уже произошло двадцать пять катастрофических столкновений.

– У нас нет сообщений от…

– … они ожидали, что мы собьём корабль…

–… Дамокл сообщает о беспорядках на всех уровнях, жертвы…

–…Луперкаль!

Он отгородился от вихря шума и повернулся к Халику. На лице старого сенешаля не дрогнул ни мускул, когда он посмотрел на Архама.

– Триста четвёртая рота в воздухе? – спросил он и получил кивок подтверждения.

– Они направляются в Дамокл. Непосредственное развёртывание, максимальная скорость.

– Уровень применения силы? – уточнил Халик.

– Подавление и зачистка, – ответил Архам и вернулся к происходящему. Его внимание привлекло изображение на одном из гололитических экранов.

– Беспорядки в улье-конурбации Корона…

– Ионический бассейн в огне…

– Взрывы макроплазмы в атлантических населённых зонах…

Это могло быть.Он чувствовал, как кожа покрылась мурашками под доспехом и слова, которые он собрался сказать, застряли в пересохшем горле.Вторжение началось. Здесь. Изнутри.

Сигналы тревоги поступали со всей восточной половины планеты.

– Главный вокс-канал заглушен!

–Мы пришли за тобой…

–… методы действия восьмого легиона…

– Они используют базовый сигнал четвёртого легиона…

Но если враг пришёл, то почему он видел только пламя внутри стен, стрелы падают из ночи, провоцируя панику и разжигая пожары, пока за воротами и парапетом…

– Что происходит на Внешних защитных сферах? – спросил он, но и сам видел ответ, мерцавший на краю проекции Солнечной системы.

В последнем донесении говорилось, что они занимались судами-нарушителями, но задержка сигнала к настоящему времени составляла двести сорок шесть минут.

Больше чем четыре часа. Четыре часа, за которые армада могла выйти из варпа и атаковать.

– Госпожа, – позвал он, шагая вперёд и быстро просматривая тактическую информацию. – Из остальной системы поступили предупреждения?

Армина Фел, астропат-адъютант Рогала Дорна, следовала за ним, тонкие руки и ноги женщины дрожали под зелёным шёлком одежд, когда она двигалась.

– Нет, – ответил она. – Ничего не поступило.

“Первая аксиома защиты”, – подумал он, – “состоит в том, чтобы понять против чего ты защищаешься”.

–… Луперкаль!

– Сигналы тревоги звучат на Северных уровнях Дворца.

– Космопорт Дамокл не отвечает.

Архам видел линии обороны, которые Дорн разместил вокруг Терры, стационарные опорные пункты вокруг планет и лун, отмели древних обломков и минные поля. Он видел пять группировок Имперских Кулаков, развёрнутых от Терры к Марсу, Юпитеру и Нептуну и до Плутона. Каждая группировка была готова выдвинуться навстречу врагу, когда предатели ворвутся в систему. Вот только туда ли они смотрят.

– Госпожа, – тихо произнёс он, чтобы слышала только астропат. – Отправьте сообщение лордам-кастелянам Камба-Диасу, Эффриду и Халбрехту, а также первому капитану Сигизмунду.

– Повелитель? – спросила Армина Фел, и её голос вернул его взгляд от уменьшенной сферы Солнечной системы. Она смотрела на него, пустые глаза выглядели широкими ямами в маске контроля. Он никогда не видел у неё такого выражения лица. – Повелитель, – повторила она, – сигнал?

Он вздохнул.

– Огонь на горных вершинах, – ответил он и замолчал.

Она склонила голову и затем снова посмотрела на него.

– Правда? Это оно? – спросила она, и на секунду Архаму показалось, что он увидел, как задрожали её щёки. – Это – вторжение?

Архам смотрел на неё и не мог подобрать слов для ответа.

– Нет, госпожа, не сегодня. – Голос прорезал шум зала. Архам повернулся и все глаза в штабе повернулись с ним. Рогал Дорн с непроницаемым лицом быстро шагал вперёд.

– Не будет никакого сигнала, – произнёс примарх. Он посмотрел на адмирала Су-Кассен. – Отправьте сообщение Гектору на “Причину Истины”. Он принимает орбитальное командование. Терранский флот выстраивается в две линии. Его орудия перекрывают внешние подходы и цели на поверхности. Затем осмотрите все корабли, уцелевшие в зоне обломков. Без необходимости огонь не открывать. Если корабль не отвечает – берите на абордаж, а не сбивайте.

Дорн посмотрел на кричавшие вокс-динамики.

–Луперкаль! Луперкаль! Луперкаль!

– Магос Красикс, – сказал он, не глядя на старшего техножреца, – отключите их.

Секунду спустя вокс замолчал.

– Это – тёмный момент, но не пришествие магистра войны. Оставайтесь сильными, верно исполняйте свой долг и это пройдёт.

Тишина, наступившая после его слов, сменилась возбуждённым шёпотом отданных и полученных приказов.

Архам встал рядом со своим повелителем, разум продолжал анализировать последние секунды и просеивать обрывки информации. Он оказался неправ и рассмотрит причины позже. Но сейчас это неважно. Даже если вторжение не началось, они находились посередине кризиса. И было что-то ещё, скрывавшееся за завесой шума и разрушения. Он вытащил инфопланшет из тактического когитатора и начал поворачивать циферблаты на корпусе. Сигнал и данные о безопасности прокручивались по экрану. Инстинкт не подвёл его – он просто искал не в том направлении.

– Первая аксиома, Архам, – тихо сказал Дорн, Архам поднял взгляд и увидел, что примарх смотрит на него. – Ты прав. Мы защищаемся не от атаки кораблей или солдат. Мы сражаемся…

– С анархией, – произнёс Архам.

Дорн кивнул.

Архам бегло просматривал информацию в инфопланшете. – Всё произошедшее: прорвавший кордон корабль, орбитальный водопад, что бы ни случилось с Дамоклом, взрывы, беспорядки, активация сигналов предупреждения, проникновение в систему коммуникаций – всё это ничего не значит. Ничто из этого не даёт стратегического преимущества. Кроме…

– Кроме того, что ослепляет нас, – закончил Дорн. Примарх осматривал штаб так, словно проводил рутинную проверку. Паника покинула помещение, её сменила напряжённая сосредоточенность. Это произошло, когда Дорн заговорил, примарх излучал спокойствие, словно лёд холод. Это напоминало плащ, которым он обернул мир вокруг себя.

– Полярные орбитальные батареи просят разрешения открыть огонь, – сказал один из офицеров, повернувшись к Су-Кассен и примарху.

– Когда появится цель для стрельбы, я сообщу им, – слегка улыбнувшись, ответил Дорн. Офицер кивнул и Архам почти почувствовал, как ещё один слой страха исчез из зала. Дорн чуть-чуть повернул голову и продолжил говорить тем же самым тихим тоном, как прежде, чтобы его слышал только Архам. – Вопрос, что мы тогда не должны видеть?

Архам бегло просматривал поток поступавших сообщений. Что он посчитал незначительным или упустил? Столько всего. Паника просачивалась в крупные агломерации населения, пока звучали сигналы тревоги. Военные гарнизоны по всей планете пришли в полную боевую готовность. Дамокл разрывал себя на куски.Мы пришли за тобой– смертоносный клич Повелителей Ночи – звучал эхом криков. Что это значит? Он чувствовал, как запутывается в вопросах и остановился. Дело не в том, что он видел. Дело в том, что он не позволял себе видеть.

Он замер. Кожа похолодела под доспехом. Он оглянулся на запутанный поток информации и увидел. Это было там, затерялось среди вокс-журналов, которые прокручивались на пикт-экранах. На них высвечивались все проверки и подтверждения от всех подразделений под командованием Преторианца. Только за последние несколько минут поступили сотни тысяч сигналов. Но он знал, что искал: выпавший пазл, пропущенную часть картины.

Он нашёл. Кожа похолодела ещё сильнее.

– Повелитель, – произнёс он, сохраняя голос тихим и контролируемым. – Отделение “Лабрис” прибыло в купол Просвещения с первыми предупреждениями, затем разделилось, перекрывая подходы к Северным районам. Оставленное в куполе подразделение должно было выйти на связь сто восемьдесят восемь секунд назад. Они не сделали это. Датчики зарегистрировали вибрацию и звуковые колебания. Также они зарегистрировали глухой взрыв в ведущих к Инвестиарию туннелях пятьсот три секунды назад.

Лицо Дорна оставалось совершенно бесстрастным, когда он повернулся и направился к двери, плащ колыхался за спиной. Двери открылись при его жесте.

– За мной, – произнёс он, шагая всё быстрее.

– Повелитель…

– Немедленно.

Архам подчинился, на ходу надев шлем. Бионика шипела и лязгала, синхронизируясь с шагами. Пять других хускарлов в зале последовали за ним, держа оружие наготове. Дорн впереди уже превратился в размытое золотое пятно. Вой сирен эхом вторил звукам ног, когда они побежали.

Вопросы сыпались на Архама, даже когда он снял с пояса “Клятвослов”.

Как это произошло так быстро? Как это возможно? С чем они столкнулись?

Но громче вопросов была память, её образы и голоса стали столь же живыми, как стук крови в ушах.

–Ты знаешь старую терранскую загадку о башне? – спросил Дорн все те десятилетия назад, в морозной пустыне на пронизывающем ветру. Архам покачал головой, и Дорн мрачно улыбнулся. – Загадка такая. Встань на башню и увидишь далеко. Подними башню выше и увидишь всю землю. Высоко или низко, что не увидит смотрящий вдаль глаз? – Дорн рассмеялся, веселье на миг осветило его лицо. – Не самая лучшая игра слов, но суть в том, что ты слышишь, не так ли?

Архам кивнул и ответил.

– Если ты наблюдаешь с башни, то есть одна вещь, которую ты не видишь, ты не видишь, что у тебя под ногами. Не видишь саму башню.

Архам вспомнил эти слова и продолжал бежать по Императорскому дворцу. Вой сирен следовал за ним, словно смех старых кошмаров, пришедших в пробудившийся мир.


Инвестиарий
Императорский дворец, Терра

Силоний укрылся в тени недалеко от стены Инвестиария. Румянец рассвета показался на чёрном куполе неба, и падавшие угольки огня тянули за собой полосы пламени между грязными облаками. Порывы холодного ветра врывались в открытый круг Инвестиария, разрезая звуки сирен. Он чувствовал запах пыли и замерзавшей росы. Он посмотрел вверх.

Огромные фигуры вырисовывались на фоне ночного неба. Тени цеплялись за неровности лиц, а рассветный свет играл на гранях оружия. Их было восемнадцать, стоявших кольцом вокруг внешнего периметра Инвестиария. Девять покрывали саваны, но белый мрамор остальных девяти выглядел бледным и гордым в лучах восходящего солнца.

Силоний посмотрел на ближайшую статую. Пара сложенных за спиной крыльев и меч в руке, направленный острием вниз.

“Сангвиний”, – подумал он. – “Отец Ангелов”.

Он посмотрел на самую дальнюю статую. В километре от него Лев Эль’Джонсон смотрел за горизонт. Это место некогда было сердцем Великого крестового похода. Принесённые здесь клятвы выковали самую великую человеческую империю в истории. Теперь эта империя горела и идеалы, которые воплощали статуи, обратились в пепел. И всё же статуи восемнадцати примархов ещё стояли, словно разорванный Гором круг каким-то образом снова мог стать единым.

Он едва не рассмеялся от этого.

Он замер, по коже побежали мурашки.

Он не один в этой широкой пустоте. Он не видел их, но не сомневался, что они там. Он чувствовал их запах, как слабый аромат в воздухе и слышал их звуки, скрытые ветром и шумом далёких сирен.

Он помедлил, а потом скользнул в тени, пока не оказался у основания статуи Сангвиния. Он остановился, склонил голову и прислушался. Медленно он начал красться вокруг статуи.

– Не двигайся, – раздался голос сверху и за спиной. Он подчинился и замер. – Хорошо, – сказал голос. Говоривший находился в шести метрах выше и в двух сзади. Хорошая позиция, трудно добраться, чтобы в тебя не выстрелили и не разнесли на куски. – Пароль.

Он помедлил. До сих пор воспоминания были точными и ясными, но сейчас он почувствовал, как другие стали появляться из мглы. Новое понимание занимало место в мыслях.

– Калисто, – наконец ответил он и замолчал. – А вы? Какой отзыв?

– Геката, – произнёс голос, и он услышал тихий шум нескольких фигур, двигавшихся рядом.

Опустившаяся у основания статуи фигура, словно расплывалась во мраке. Силоний мельком увидел части лёгкой разведывательной брони, инфракрасные визоры и оружие. Он посмотрел на себя и понял – не отражение, а тень, отбрасываемая одинаковыми очертаниями.

– Параметры миссии? – спросил он.

– Эвридика, – ответила затенённая фигура.

Силоний почувствовал паузу в мыслях, когда слово меняло направление основных действий.

– Подтверждено, – сказал он. – Ваши сила и статус?

– Теперь семь. Ты – последний. Трое других встретились с нами двести десять секунд назад. Если придёт кто-то ещё, то они вышли за пределы параметра. Скоро здесь будут Кулаки.

– Тогда мы должны закончить, прежде чем они придут, – сказал Силоний и начал снимать взрывчатку со спины.


"Архам, магистр хускарлов VII легиона"

Пять

Инвестиарий
Императорский дворец, Терра

Они бежали по куполу Просвещения. Двери распахивались перед Рогалом Дорном, болтаясь в петлях. Архам спешил следом, мышцы и поршни не останавливались ни на мгновение. С ним было десять хускарлов.

– Перекройте северные зоны, – крикнул Архам в вокс. Ближайшее подразделение Имперских Кулаков находилось в полукилометре от них и пятью этажами ниже. Они не смогут вовремя попасть в Инвестиарий, но полем битвы стал целый район.

Остатки разрушенной дорожки перекрыли путь, но Дорн перепрыгнул препятствие. Архам последовал за ним, и перекатился, приземлившись. Он заметил брызги крови на полу и гильзу болтера среди камней.

“Один из наших погиб здесь”, – подумал он, осознание произошедшего пронзило разум. – “Легионер Имперских Кулаков погиб во Дворце”.

Широкий проход вёл вверх к арочному входу. На полу лежали убитые сервиторы. Масло и кровь покрывали белые камни ступеней. Дорн уже преодолел треть пути. Противовзрывные двери проплавили насквозь. Струйка дыма поднималась над остывавшим металлом. Он заметил красную линию в дыму. Дорн был в десяти шагах впереди.

– Мины! – крикнул Архам. Дорн отцепил болтер от бедра и выпустил длинную очередь. Болты пробили раму разрушенной двери. Установленные в ней заряды взорвались. Полетели осколки. Ударная волна пронеслась по туннелю, подняла Архама и швырнула на пол. Он вскочил на ноги. Красные символы замигали на краю зрения. Грудь и лицо онемели. Всё вокруг затянуло дымом и пылью. Зелёные символы показывали других хускарлов, когда они поднимались и бежали дальше. Не было видно ни следа примарха.


Силоний посмотрел вверх, когда цепочка взрывов прокатилась по Инвестиарию. Взметнулось облако пыли и окутало накрытую статую Магнуса Красного. Казалось, что мир на мгновение замедлился. Он видел вращавшиеся во взрывной волне осколки камня и металла. Он видел, как лучик света поймал край пыли и превратился в жёлто-красный ореол.

“Время вышло”, – понял он. Остальные шесть диверсантов всё ещё находились среди статуй. Последние заряды установлены, но безопасно уйти не получится.

И всё же это не имело значения. На самом деле всё только упрощалось.

– Сейчас начнётся, – пробормотал он сам себе.

Из облака обломков появилась фигура. Пыль покрывала позолоченные доспехи, но нельзя было ошибиться в том, что это. Кто это.

Рогал Дорн выстрелил на бегу. На противоположной стороне Инвестиария один из диверсантов упал с постамента Ферруса Мануса. Ярко-красная кровь испачкала белый мрамор. Силоний уже спрыгнул из укрытия за саваном двадцатого примарха.

Очередь болтерного огня протянулась от ног великого Сангвиния. Взрывы расцвели на доспехе Дорна. Он даже не замедлился. Он снова выстрелил, и ещё одна фигура упала в брызгах расколотого черепа и кусочков мозга.


Архам услышал звуки выстрелов и побежал на них. Всё по-прежнему окутывало облако пыли. Экран шлема мерцал, пытаясь найти цели. Он ранен. Он чувствовал это теперь, когда мышцы ног сжимались вокруг осколков, которые нашли мягкое уплотнение между пластинами доспеха. Это ещё не боль, но станет ею. Он прорвался сквозь пыль.

Гулкая тишина приветствовала его. С ним вбежали два брата-хускарла. Дорн направлялся в центр Инвестиария. Архам махнул хускарлам и они сформировали наконечник стрелы с примархом впереди. Залп болтов взорвался перед ними. Осколки камня зазвенели, ударив в доспех Архама.

Дорн остановился, прицелился и выстрелил один раз. Встречный огонь оборвался.

Тишина снова вернулась в Инвестиарий. Ветер тянул дым.

Дорн покачал головой.

– Что-то не так, – сказал он.

– Повелитель? – спросил Архам. Адреналин всё ещё пылал в его венах. Глаза искали цели, но ничто не двигалось.

– Они заминировал вход, но и только, – сказал Дорн. – Если у них было время сделать это, они могли установить ловушки и в полу. Они не сделали это.

– Возможно, поставили, но заряды не сработали, – предположил Архам.

– Они не сделали это, – повторил Дорн, снова повернувшись. – Они всё ещё здесь. Пятеро мертвы, но остались другие. Минимум двое.

Архам снял шлем. Гул статики повреждённого вокса исчез. Тишина окутала его. Он ничего не чувствовал и вонь взрывчатки и пыли заполнила нос.

– Мы должны перекрыть выходы и вызвать десантно-штурмовые корабли.

Дорн посмотрел на Архама, и магистру хускарлов показалось, что в уголке глаза примарха блеснула жёсткая и яркая искра. Он покачал головой и Архам узнал выражение, которое давно не видел у своего повелителя.

Гнев.

– Нет, Архам. Никто не придёт в эту крепость и не заставит меня отсиживаться в дыре. Мы идём вперёд. Мы найдём их. – Он замолчал и Архам увидел, как желваки показались на скулах Дорна. – Последнего возьмём живым.

Архам кивнул, но Дорн уже двигался. Сверху на них смотрели каменные лица примархов, напоминая вершивших суд богов.


Силоний неподвижно лежал под саваном. Цвет брони и облегающего костюма стал бело-серым, как мрамор, к которому он прижался. Он слышал Имперских Кулаков, обходивших Инвестиарий. Он успокоил дыхание.

Четверо погибли, едва Дорн появился из облаков пыли.

Силоний почти чувствовал присутствие примарха, как лезвие меча прямо над кожей. Он осторожно повернул голову, пока не увидел небольшие заряды, прикреплённые к тросам савана. Последний ещё надо взвести. Как только он сделает это, его жизнь станет измеряться секундами. Дорн услышит шум, и болт прикончит Силония раньше, чем он до него долетит звук выстрела. Это проблема. Смерть не являлась частью параметров миссии. Как и неудача.

Он протянул руку к заряду и защёлкнул механизм взведения.

Очереди болтов устремились к Силонию, но он уже падал с закутанной статуи. Ещё в воздухе он сорвал ослепительные гранаты с разгрузки, приземлился и, перекатываясь, выдернул чеки. Он вскочил на ноги, бросил гранаты позади и впереди себя. Облако белого тумана вырвалось из первой гранаты, когда он покинул укрытие. Мир за облаком исчез.

Грохот и рёв болтерного огня эхом отлетали от камня, когда выстрелы свистели в воздухе вокруг него. Он свернул, меняя ритм бега, и в этот момент сработали ещё две гранаты. Появились новые завесы белого газа. Он мчался по коридору прозрачного воздуха между растущими облаками. Искажённо звучали выстрелы.

Из тумана вырвался болт и взорвался у его ног. Осколки рассекли ткань на бёдрах. Кровь текла из раны, пока он бежал.

Он сорвал с пояса пульт взрывателя. Это был чёрный цилиндр в руку шириной. С одной стороны располагались диски с выгравированными цифрами, с другой – простой переключатель. Остальные выжившие диверсанты поступят точно также и сделают всё на пути к отступлению.

Он добрался до стены вокруг амфитеатра, и побежал вдоль неё, пока не нашёл сливную решётку. Это была грубая пласталь, покрытая бронзой и приваренная к раме. Он прикрепил к ней мелта-бомбу и шагнул в сторону, когда металл превратился в пар. Он посмотрел вверх. Над пылью и дымом возвышались статуи примархов. Выстрелы гремели в темноте. Он не знал, какими путями отступления воспользуются остальные. Это не имело значения. Он повернул диск на основании взрывателя.

Из тумана выбежала фигура.

Силоний резко ушёл в бок. Палец надавил на спусковой крючок болтера.

Он замер.

На него смотрел другой диверсант, целясь из оружия. Тёмная броня разведчика закрывала тело, плечи и голени. Тёмно-зелёная и синяя ткань обматывала голову. Кровь свёртывалась в разрывах ткани на руках. Он тяжело дышал от травматического шока.

– Заряды… установлены… – закашлялся диверсант и покачнулся.

Силоний медленно кивнул.

– Хорошо, – сказал он и выстрелил.

Воин упал, где стоял, его череп рассыпался красными осколками по полу. Силоний шагнул к сливной решётке и оглянулся в последний раз. У него был чёткий маршрут из Дворца к следующему этапу задания. Он не ответил сразу, когда другой диверсант назвал параметр миссии Эвридика. Хотя его разум всё ещё оставался взаперти за глухими дверьми, одним из первых, что вернулось ему, была причина, почему он здесь. У него было задание, окончания которого он не видел, но которому будет следовать, и параметром этой миссии была не Эвридика, а Орфей.

Он активировал взрыватель и прыгнул во тьму, когда над ним задрожала крыша Империума.


Первый взрыв прорубил звуки выстрелов, словно удар топора плоть. Архам повернулся в ту сторону. Статуя Льва Эль’Джонсона зашаталась. На вырезанной из камня броне появились трещины. Лицо первого примарха раскололось и трещины протянулись по клинку, который он прижимал к груди. Затем у основания статуи раздался второй взрыв.

Она упала.

Резная ткань и плоть разбились. От удара полетели осколки. В воздух поднялась волна пыли.

Ещё взрыв, и ещё один, и Хан превратился в обломки на каменном полу, и Русс упал, а грохот всё рос, приветствуя восходящее солнце. Взрывы прокатились по кольцу статуй, повергая с постаментов и разрушая при падении. Архам успел только надеть шлем, прежде чем взрывные волны накрыли его.

Мир снова превратился в пыль. Земля дрожала под ногами, и грохот взрывов всё катился и катился, становясь всё громче и громче, пока, наконец, не исчез.

Куски мрамора дождём стучали по шлему.

– Повелитель?! – крикнул он. Экран шлема вышел из строя.

– Я здесь, – произнёс Дорн рядом.

Пыль медленно исчезала. Сначала стало видно небо, прорвавшийся сквозь облако свет распался на разноцветные лучи. Затем показались другие очертания: высокие ярусы чаши Инвестиария, высокие башни Дворца, вершина столба Единства.

Потом по одной появились фигуры двух уцелевших статуй.

Восемь предателей упали. Ветер развевал обрывки саванов среди обломков, в которые они превратились. Местами виднелись узнаваемые фрагменты: вытянутые когти Кёрза, единственный глаз на гордом лице Магнуса, рука Гора на навершии меча.

Из девяти братьев, сохранивших верность Императору, среди разразившегося опустошения уцелел один. Рогал Дорн, примарх VII легиона, Преторианец Терры стоял на фоне неба, наблюдая за восходящим солнцем.

Дорн взглянул на своё изображение, вырезанное в камне, а затем повернулся и посмотрел на единственную другую статую, которая теперь стояла без савана и невредимая.

Ткань несколько лет скрывала её, но небольшие заряды разорвали верёвки, удерживавшие покрытие. Теперь саван лежал у её ног, сброшенный, как змеиная кожа. Архаму показалось, что он увидел, как мрачная улыбка заиграла на лице его повелителя, словно подозрение примарха сменилось уверенностью.

Над Инвестиарием – с лицом, скрытым за украшенным гребнем шлемом, и облокачиваясь на копьё, пронзившее горло двухголовой змеи в ногах – стоял Альфарий.

Дорн не двигался и смотрел, его лицо оставалось непроницаемым, а глаза жёсткими и тёмными.

– Никто не входит, кроме хускарлов. Ни кустодии, ни остальные из легиона, ни вассалы регента.

– А сам регент?

– Никто, – сказал Дорн, и указал на пыль. – Пусть сервиторы переберут обломки. Найти все следы, оставленные врагом.

– Повелитель, – начал Архам, смотря на высеченное перо из крыла ангела, лежавшее среди кучи разбитого мрамора. Это был пендиликонский мрамор, пронизанный прекрасными серыми жилами и обработанный с таким мастерством, что казалось, будто перья не вырезали, а превратили в камень. Настолько восхитительными они выглядели даже сейчас. – Что… – Слова застряли у него в горле. Он встретил взгляд примарха. – Что это было, повелитель?

Рогал Дорн помолчал долгую секунду, посмотрел на статую Альфария, а потом туда, где среди груд камней стояла его собственная статуя.

– Это было послание, – сказал он и ушёл сквозь оседавшую пыль.

Шесть

Космопорт Дамокл
Терра

Цепной меч замедлился и стих. Кестрос не спускал глаз со входа в шахту лифта. Он вытащил пустую обойму из болт-пистолета и вставил новую. Счётчик боеприпасов зазвенел, и в углу экрана шлема замерцала зелёная руна. Пустой магазин полетел во мрак, лязгая об опорные балки и стены шахты. Брызги крови на шлеме сужали обзор вдвое, но с инфракрасным зрением он видел прямо сквозь них. Остальные воины отделения расположились вверху и внизу, он замечал жёлтые силуэты их доспехов. Покрывавшая стены шахты засохшая кровь казалась зелёной на холодном чёрном металле. Заклинившее ближайшую дверь тело, пока ещё оставалось оранжевым и тёплым.

– На ауспике пусто, – сказал один из воинов по воксу. – Уровни галлюциногена снижаются.

– Хорошо. Спускаемся через десять секунд. Ждите. – Он активировал меч на один виток. С зубьев слетели сгустки крови и обрывки кожи.

Прошло двадцать часов с тех пор, как рота высадилась в космопорте Дамокл. Он сражался без остановки с тех пор, как спрыгнул со штурмовой рампы десантно-штурмового корабля. Толпа грузчиков и слуг встретила их бешеной волной и с этого момента он и его братья только и делали, что рубили и стреляли. Они удерживали посадочные площадки, пока тяжёлые корабли не сбросили сборные линии защиты и новых воинов. Затем они направились вглубь космопорта. Крики заполнили коридоры. Повсюду валялись тела, а кровь покрывала стены. Они не нашли ни одного человека, сохранившего рассудок. Орды людей рвали друг друга на куски и бросались на оружие Имперских Кулаков. Они не реагировали ни на угрозы, ни на уговоры и спустя некоторое время поступил приказ на полную зачистку. Освобождение космопорта превратилось в очищение. И эта кровавая работа шла полным ходом.

“Это не война”, – подумал он. – “Это – бойня”.

Кестрос на секунду закрыл глаза и сжал пальцы на рукоятях оружия.

– Прыгайте за мной, – сказал он и посмотрел на пропасть внизу. – Прыгайте.

Он шагнул с выступа в темноту шахты. Сила тяжести увлекла его вниз. Мимо проносились балки и дверные проёмы. Чёрная яма внизу росла. Стало слышно голоса из громкоговорителей, доносившиеся из входов в боковые коридоры. Он увидел свет из открытой двери, освещавший пол основания шахты.

На мгновение он активировал прыжковый ранец. Пламя разогнало мрак и его встряхнуло, когда скорость исчезла. Вверху также вспыхнули огни, это братья активировали ранцы. Он приземлился на пол из камнебетона на дне шахты лифта и шагнул вперёд, стреляя на ходу. Двери исчезли в стене взрывов. Кестрос не останавливался. Руны целей мерцали на визоре. Он стрелял, чувствуя отдачу в руке. Из дыма появилась первая фигура. Она выглядела красным пятном тепла, а цепь в её руках была холодно-синей. Он позволил врагу размахнуться, сблизился и ударил цепным мечом, разрубив от паха до макушки. Он побежал дальше, прикончив ещё две атаковавшие фигуры. Отделение уже миновало двери и вело прицельный огонь, всаживая болты в тела.

Звуки безумия и резни заполнили помещение до высокого потолка. Он переключил визор на полное зрение. Сквозь оружейный дым стало видно очертания рядов макротягачей. Куча обломков лежала на трёх из них, а из-под потолка свисали перекрученные уцелевшие балки. Пол устилали тела. Воздух дрожал от искажённых криков из вокс-рупоров. Что-то мелькнуло на краю зрения.

– Займите краны, – велел он, голос прозвучал резко, когда он разрубил очередную фигуру. Четверо воинов активировали прыжковые ранцы и взмыли в воздух. Они приземлились на решётку грузовых помостов и открыли огонь сверху.

– Брат-сержант, – произнёс один из них, – здесь…

Он услышал звук запуска ракеты и повернулся посмотреть, как раз в тот момент, когда взорвался потолок. С разницей в секунду выпустили ещё две ракеты. Мостки полетели вниз. Кестрос отпрыгнул в сторону, врезался в пол, перекатился и, вставая, включил прыжковый ранец. Обломки упали на землю. Бак одного из тягачей взорвался, и в воздух взметнулся кулак огня.

Взрыв отшвырнул Кестроса в сторону. Руны повреждений вспыхнули перед глазами. Воздух прорезали очереди, тяжёлые снаряды исчезали в огне взрывов. Голова кружилась, пока он с активированным ранцем кувыркался в воздухе.

Очищение было кровавым – они столкнулись с людьми, готовыми убивать всех на своём пути, если смогут. Вот только сейчас всё по-другому. Это – не безумие.

Он отстегнул прыжковый ранец и сгруппировался. Он врезался сбоку в макротягач и пробил корпус грузового контейнера. Доспех заскрипел. Левый наплечник оторвался, сервомоторы перегорели, пытаясь поглотить силу удара. Он почувствовал, что сломал несколько костей.

Он выпрямился и выпрыгнул в отверстие, которое пробил в вездеходе. Послышался очередной растущий вой, и ракета попала в грузовой контейнер, который он покинул секунду назад. Осколки застучали по броне. Руны братьев на визоре стали жёлтыми. Теперь он увидел врагов, группу фигур, перемещавшихся за укрытием. Он заметил дыхательные маски, оружие и движения.

“Тренированные”, – подумал он. – “Представляют опасность для людей”. Он застрелил двух, прежде чем они успели поднять оружие. За его спиной приземлились три воина и образовали наконечник стрелы. Они побежали вперёд, с одинаковой лёгкостью расшвыривая обломки, тела и ящики. Кестрос чувствовал удары крупнокалиберных пуль по доспеху.

Он едва не пропустил реальную угрозу.

Две фигуры укрылись за горой ящиков, и когда сержант появился из облаков пыли и дыма на него уставились два гранатомёта. Он снова выстрелил и резко ушёл в сторону секунду спустя. Болт попал в пусковую установку, когда в трубе вспыхнуло ракетное топливо. Волна осколков разорвала второго стрелка, и ракета ушла в воздух. Над головой раздался взрыв.

Тишина оказалась такой внезапной, словно звуки отсекли ножом. Пелена на экране шлема Кестроса показывал только облака дыма. Ничто не двигалось. Целеуказатель искал угрозы, но безуспешно. Кестрос снова переключился на инфракрасное видение, но мир предстал в холодных зелёных и синих цветах. Тепло пожаров слегка колебалось красным, но кроме братьев в пещере не было никого с тёплой живой кровью.

Он подошёл к ближайшим врагам, точнее к тому, что от них осталось. Это оказались обычные люди, в хорошей форме, но не представлявшие реальной опасности. Единственной особенностью в них было то, что из всех сотен, которые воины Кестроса прикончили, спускаясь по космопорту, только они сохранили разум.

Медленно он протянул руку и снял с трупа противогаз. Под ним показалось оплывшее лицо. Символы терранского торгового картеля покрывали шею и нижнюю губу. Он узнал геометрический рисунок картеля Хюсен.

Шум из вокс-рупоров наконец стих.

– Сержант, – раздался сзади голос.

Он выпрямился и повернулся. Доспех воина был помят и усеян следами попаданий.

– Да, брат? – спросил он.

– Зона зачищена. У нас трое раненых, погибших нет.

Кестрос кивнул. Он выдохнул.

– Уходим, – сказал он, оглянувшись на труп. – Мы закончили здесь.

– Группа закрепления… – начал другой воин, но Кестрос не дал ему договорить.

– Они могут прислать ауксилию или ополчение, которые займутся этой скотобойней. – Он замолчал и посмотрел на левую перчатку. Толстый слой засохшей крови покрывал жёлтый керамит. Дальше на земле он увидел оторванную руку в разорванной форме ополчения космопорта. – Мы исполнили свой долг.

Он слегка встряхнул головой, но если брат заметил, то ничего не сказал.

Он снова посмотрел на труп с татуировками картеля на шее и лице и бросил рядом противогаз.


Крепость Бхаб
Императорский дворец, Терра

Трупы лежали в темноте. Архам медленно шагал по хранилищу, бионика магистра хускарлов щёлкала и шипела. Призрачная боль росла и уменьшалась в такт давно заменившим мышцы поршням. Она не проходила, начиная со стычки в Инвестиарии. Плоть, которая никогда не состарится, ныла при движении. Дело было не в усталости, хотя он и не отдыхал после ночной атаки. Нет, это было что-то другое – эхо мысли, ускользавшей от контроля его воли.

Он не видел примарха после нападения. Солнце уже клонилось к закату, но приказы Преторианца поступали от других. Что делал Дорн и где он находился, оставалось неизвестным для магистра его телохранителей. Впрочем, это не волновало Архама, примарх часто занимался делами, о которых он не знал. Нет, Архама волновало, что сейчас Дорн позвал его и только его одного. Именно эта мысль не давала ему покоя, пока он приближался к трупам.

Стазисные поля закрывали гранитные блоки, на которых лежали убитые. Подойдя ближе, Архам увидел останки под слоями холодного света: обгоревшая рука, чьи пальцы сжались в клешню; голое туловище, на рваных краях мяса замёрзли капельки крови; выложенный из влажных осколков взорванный череп. Рядом лежали пластины брони и оружие, словно погребальный инвентарь возле воинов из менее просвещённой эпохи.

“Но по-прежнему ли мы живём в просвещённую эпоху”? – подумал он, вступая в излучаемый стазисными полями холодный свет.

Он посмотрел на ближайшую плиту. Собранные конечности и куски горелой плоти сложили в грубом подобии трупа. Ему в грудь попали три болта, один за другим ровной линией от живота до шеи. Остальные повреждения были получены из-за детонации подрывных зарядов. Пусть труп разорвали в клочья, но не было ни малейших сомнений, кем он являлся при жизни. Космическим десантником.

– Что ты видишь? – раздался голос Дорна из темноты за пределами света стазисных полей. Не отвечая, Архам подошёл ближе, зная, что хотя его мнение ждут, но также ждут, что оно будет обдуманным.

Архам хмуро смотрел на ближайшие останки, а затем перевёл взгляд на остальные.

– Это – убитые из Инвестиария. Диверсионная группа. Всего шесть воинов. Лёгкое вооружение и броня, – сказал он.

– Но что ты ещё видишь? – спросил Дорн, подойдя ближе, но всё ещё оставаясь за пределами круга света.

Архам наклонился ближе к трупу и нахмурился. То немногое, что уцелело, представляло собой туловище, лежавшее на граните, словно разделанная мясная туша.

– У этого есть признаки небольшой атрофии мышц, – сказал он, наклонив голову, изменяя угол обзора. – Если бы другие пострадали меньше, то полагаю, что они показали бы то же самое. В случае Легионес Астартес это может быть результатом биооружия или сбоем геносемени. Но это маловероятно. – Он выпрямился. – Повреждение вызвано длительной спячкой в анабиозной коме. Они спали здесь на Терре. Их разбудили для этой… задачи.

– И… – сказал Дорн, подходя ближе, тусклый свет играл на острых чертах лица примарха и орлиных головах, вырезанных на доспехе. – Что ещё ты видишь?

– Это спланировали давным-давно. Маршруты проникновения, схема Дворца, координация различных активов для одновременного выполнения множества операций. Это не что-то сделанное в спешке. Это начали осуществлять несколько лет назад. Возможно, ещё до начала войны.

Дорн встал рядом с плитой. В холодном свете его броня казалась серебряной, а волосы белыми, как мороз.

– У них было время, – тихо сказал примарх. – У них было достаточно времени, они должны были подготовиться, собрать информацию, спланировать.

– Перед резнёй на Исстване, – сказал Архам, – когда они носили покров верности.

Дорн покачал головой, всё ещё наблюдая за плотью и костями на плите.

– Раньше. Это предательство старше Исствана.

– Но зачем Альфа-Легиону планировать атаку на Терре до измены Гора?

– По любой причине, которую ты можешь представить, – произнёс Дорн и отвернулся.

Архам секунду смотрел на него, но примарх больше ничего не сказал. Он снова взглянул на останки и нахмурился, отмечая особенности гранат и разгрузочных ремней.

– Чего они хотели? – наконец спросил Архам. Дорн посмотрел на него. Архам по очереди указал на каждую из плит. – Повреждения орбитальной обороны отремонтируют. Космопорт Дамокл получит новый персонал и продолжит функционировать. Беспорядки подавят. Атака на вокс-сеть только маскировала остальные нападения и предупредила нас о нашей слабости. Какая во всём этом цель?

– Цель в том, чтобы показать, что они могут, – проворчал Дорн.

Архам покачал головой.

– Должно быть что-то ещё, что-то чего они добились этим?

Дорн внимательно посмотрел на Архама и показал на одно из тел. Оно пострадало гораздо меньше остальных. Не хватало только головы. Куски черепа лежали над обрубком шеи. Остатки челюсти и скул свисали на клочках кожи.

– Ты обратил на него внимание?

Архам взглянул на труп.

– Убит отличным выстрелом, – сказал он.

Дорн кивнул, но его лицо оставалось неподвижным.

– Не я сделал этот выстрел, – сказал он. – Я знаю, где попал в каждую цель и как они упали. Этого убил не я.

– Удачный выстрел одного из братьев сквозь дым ослепляющей гранаты?

Дорн покачал головой.

– Это – чистое и преднамеренное убийство.

Архам снова посмотрел на труп, его взгляд перемещался по осколкам черепа, выложенным на месте головы. Он моргнул, позволив глазам найти детали. Спустя минуту он кивнул и тяжело выдохнул.

– Болт не был разрывным.

– Ртуть, – согласился Дорн.

– Он вошёл чуть выше челюсти и снёс макушку черепа первоначальным импульсом. – Архам повернулся к другому постаменту и показал на него. Стоявший у стены сервитор увидел движение и стазисное поле исчезло. Кровь медленно потекла по камню от кусков плоти. Архам взял болтер, который лежал на плите около останков. Он снова махнул рукой, и поле мигнуло, включившись снова. Он перевернул болтер, вытащил обойму, нажал и вытащил верхний болт. – Охотничьи болты, – произнёс он, показывая патрон.

– Ни я, ни хускарлы не использовали такие боеприпасы во время боя, – сказал Дорн.

– Тогда он, – указал Архам на безголовый труп, – был убит одним из своих.

Дорн коротко кивнул.

– Значит, они не все погибли в Инвестиарии, – сказал Архам, рассматривая болт в руке. Медная гильза и полированный наконечник мерцали в холодном свете. – Один из них сбежал и убил своего брата.

– Братство – не тот термин, который подходит к Двадцатому легиону, – проворчал Дорн.

Архам всё ещё смотрел на болт.

– Это – не паника. Это – казнь. Кто бы ни сделал это здесь на Терре, они убили своего, чтобы удостовериться, что уйдут одни.

Он посмотрел на Дорна.

– Зачем? – спросил Архам. На секунду ему показалось, что он увидел проблеск печали на лице примарха.

Дорн осторожно забрал болтер и болт у Архама. Он вставил болт в обойму, перезарядил оружие, подал знак и убрал оружие под стазисное поле.

– Будущее не будет лёгким, – произнёс Дорн. – Мне жаль, что это выпало на твою долю. Ты последний из моих первых сыновей и я бы предпочёл, чтобы другие взяли бремя, которое ты понесёшь. – Он замолчал и медленно вздохнул. – Мне кое о чём нужно попросить тебя, мой друг.

– Конечно, повелитель. Ваша воля…

– Не нужно формальностей, не сейчас. Не с тем, о чём я собираюсь попросить тебя.

– Просьба или приказ – для меня одно и то же, повелитель.

Дорн внимательно посмотрел на него и затем медленно кивнул.

– Ты прав. Это начало чего-то. Большие колёса поворачивают судьбу войны, но я не могу проигнорировать произошедшее здесь. И я не могу сражаться с ним, как хотел бы. – Он замолчал. – Ты мне нужен, чтобы защитить легион и Терру. Ты должен стать преторианцем преторианцев.

– А разве я не всегда был им, повелитель?


Южный мусорный полигон
Терра

Воздух, коснувшийся лица Силония, был холодным и пах горевшим мусором и гнилыми отходами. Он остановился на секунду и глубоко вздохнул, позволяя запахам наполнить нос, а холоду лёгкие. Впереди возвышались кучи тлеющего мусора. От них поднимался дым, а дневной свет, пробивавшийся сквозь загрязнения, был жёлтым и тусклым. Расселина за спиной вела вниз в лабиринт скал разрушенных слоёв истории Терры.

У него ушло два дня, чтобы спуститься по Дворцу и добраться до позабытой всеми двери. Сначала он двигался быстро, полагаясь для защиты на скорость и временную неразбериху. Позже когда шок от нападения прошёл, он двигался медленнее, крался и скользил между ячейками сети безопасности, натянутой вокруг Дворца. Затем он попал в подземелье и начал путешествие по разрушенным городам и пещерам. Четыре раза ему пришлось убивать. Ничего опасного, просто необходимость, чтобы добраться до места встречи вовремя. Он сохранил броню, но постепенно избавился от оставшейся взрывчатки. Что-то осталось во Дворце, что-то во тьме подземного мира.

Он снова вздохнул. Он был где-то в мусорных кучах к югу от парапетов проспекта Дхаулагири. Не самая лучшая точка выхода, но приемлемая. Он сможет добраться вовремя до места встречи, если поспешит.

Он вытащил одежду рабочего скота, в которой пробрался во Дворец, и одел поверх доспеха. Всего за полкилометра она так испачкается пеплом и грязью, что он не отличим от охотников за мусором. Он проверил направление света и размашисто побежал по горевшей земле.


Крепость Бхаб
Императорский дворец, Терра

Порывы ветра проносились над крышей мира. На парапете крепости Бхаб Архам наблюдал, как солнце скрывалось за толстым слоем облаков. В воздухе появился лёд и вкус снега. Он подумал об Инвите и снежных ветрах в ночи. Рядом стоял Дорн, положив руки на камень парапета. Они оба были облачены в броню, плащи колыхались и развевались на ветру. Только они вдвоём стояли на башне, и они оба молчали с тех пор, как покинули хранилище глубоко внизу.

– Ты должен сделать это один, – произнёс Дорн, не отводя взгляда от линии света на горизонте. – Ты можешь моей властью потребовать любые ресурсы, которые потребуются, но знание о том на кого и что ты охотишься, останется с тобой и только с тобой.

Архам молчал.

– Говори, что думаешь, – сказал Дорн.

– Непросто раскрыть намерения Альфа-Легиона. Знание побеждает тайну. Мы должны заставить землю гореть у них под ногами. Не должно остаться ни единого места, где они могут скрыться. Все двери для них должны закрыться, все слабости обернуться силой.

– Хороший путь, но здесь он не сработает. – Дорн замолчал и посмотрел на руку, которой опирался на край парапета. – Скажи, что ты почувствовал, когда это началось?

– Когда “Первобытный” взорвался… – Архам вздрогнул от эха только что произнесённых слов. – Когда зазвучали сигналы тревоги, был момент… момент, когда я решил, что началось. Что, возможно, мы проиграли ещё не начав сражаться.

Дорн хмыкнул.

– Умно, не так ли? Умно и коварно. – Архам видел, как напряглась челюсть примарха. – “Таковы мы, что в искусстве войны подобны змеям, прячемся от взглядов, быстро атакуем, и столь опасен яд в наших ртах, что люди боятся ступать там, где мы можем прятаться”. Так сказал мне отец, когда я спросил Его о методах войны Двадцатого легиона. Истинная угроза не в том, что они планируют или делают, а в наших вопросах.

– Понимаю, – сказал Архам. Он неожиданно почувствовал холод, словно в животе вырос ледяной шар.

Дорн мгновение смотрел на него и кивнул.

– Помни, что ты почувствовал, когда началось нападение. Помни шок. Помни, как твои инстинкты – хорошие инстинкты – заставили тебя действовать и видеть угрозы, которых не было. Вот путь Альфария и его легиона. Они – тень чудовища на стене, пугающая сильнее, чем само чудовище. Как только ты узнаёшь, что они там, ты начинаешь искать их, спрашивать себя, что они собираются сделать, что будет в конце. Ты видишь тени и веришь в их реальность. А затем начинаешь сомневаться в своих глазах и ушах, и когда появляется истинная угроза – уже слишком поздно.

– И поэтому никто не должен знать, что они были здесь и ещё могут здесь оставаться, – осторожно подбирая слова, произнёс Архам. Призрачная дрожь пробежала по бионическим конечностям.

– Мой брат воспитан во лжи, – сказал Дорн. – Начнёшь думать о том, что он делает – и вручишь ему его величайшее оружие. Он стоит за этим, даже если другие нанесли удар за него. Его сыновья такие же. У них много голов, но одинаковый яд. – Дорн всё ещё наблюдал за ним. – Но я не могу оставить угрозу без ответа. И в самом деле, умно и коварно. Найди все оставшиеся в системе силы Альфа-Легиона. Раскрой их планы и не дай их яду покалечить нас. Вот о чём я прошу от тебя, Архам.

– Вы говорите о яде. Вы верите, что я не поддамся ему?

Дорн положил руку ему на плечо.

– Нет никого другого, кто причинил бы мне большую боль, взяв это бремя, и нет никого другого, в ком я был бы больше уверен, что он справится.

Архам склонил голову. Он внезапно почувствовал себя очень усталым.

– Я исполню для вас этот долг, повелитель.

– Спасибо, старый друг. Это не та война, для которой я воспитал тебя.

– Но я не справлюсь один. Я – воин и архитектор, а не охотник за тенями, и я уже стар и для первого и для второго. Мне потребуется помощь.

– Делай то, что должен, – сказал Дорн и замолчал.

Дневной свет превратился в расплавленный красно-жёлтый огонь над вершинами гор и башнями Дворца.

Архам медленно покачал головой. Дорн посмотрел на движение и вопросительно выгнул бровь.

– Зачем они сделали это? – спросил Архам. – Зачем показали себя? Они могли добиться цели и остаться необнаруженными. Вместо этого они показали себя. Словно хотели, чтобы мы столкнулись с ними, словно желают соперничества.

– Потому что дело не в победе, – сказал Дорн, его голос неожиданно стал усталым. Он моргнул и провёл пальцами по глазам. – Дело не в победе и никогда не было. Дело в гордости.


Южный мусорный полигон
Терра

– Нам скоро надо уходить, – проворчал Инкарн. Мизмандра мельком взглянула на него, но савант смотрел в небеса. Недалеко от них гудел грузовой лихтер, прогревая двигатели.

– Мы всё ещё в окне, – сказал Фокрон, стоявший снаружи у рампы. – Ждём, пока не закончится отведённое время.

Инкарн поморщился, но не ответил.

Один из пяти легионеров оставил группу, едва они покинули сигнальную башню. Никто ничего не сказал ему или не усомнился в его поступке, просто приняв, что у одинокого воина теперь другое задание. И вот один из них ушёл, зато теперь они ждали другого.

Мизмандра выдохнула и вернулась к наблюдению за горизонтом. Свет покинул небо, и слои загрязнения превратили последние лучи солнца в мерцавшее марево на вершинах мусорных отвалов. Небеса Терры опустели. Обычно самолёты и трансатмосферные шаттлы рассекали воздух спутными следами крыльев, но теперь всего несколько кружили внизу, как мрачные падальщики над раненым зверем. Большинство из них были военными самолётами Имперских Кулаков и их ауксилии. Возможно, на борту были даже Огненные Кондоры легио Кустодес, наблюдавшие за добычей и готовые ударить.

– Кто бы это ни были, они пропустили первую встречу, – пробормотал Ашул из кабины лихтера. – Их шансы явно невысоки.

– Могло быть множество причин, почему они пропустили главную встречу, – ответила Мизмандра, внимательно наблюдая за Фокроном. Он притаился в тени фюзеляжа лихтера, держа оружие наготове и пристально осматривая неровности земли вокруг.

Высокие, как холмы, кучи мусора простирались во всех направлениях, источая пар в сумрачный воздух. Потоки загрязнённой жидкости бежали у основания долин. Скалы обломков выступали на гребнях. Отсюда вершины Гималазии казались зубами. Остальные воины команды Фокрона рассредоточились среди куч мусора вокруг лихтера, превратившись в неясные очертания в растущем мраке.

– Столько бедолаг живёт здесь, – сказала Мизмандра, как себе, так и остальным.

– Что? – недоумённо переспросил Инкарн, покосившись на неё.

– Здесь живут племена людей, их тысячи. Дети рождаются, растут и умирают, считая, что вся вселенная похожа на их мир. – Она замолчала. – Что нет ничего лучше.

– И? – Инкарн выгнул лысую бровь. Она проигнорировала его и не стала уточнять. Несколько секунд спустя он повёл шеей, вытянулся и вернул взгляд к темневшей земле.

– Кого бы мы ни ждали – они не придут, – снова пробормотал он и вздрогнул, когда земля задрожала от звукового удара самолёта. Мизмандра напряглась, но эхо пролетавшего корабля прошло.

Хлопья пепла и мусор зашевелились от нисходящего потока, когда Ашул в очередной раз запустил двигатели. Они нашли лихтер в пятидесяти километрах к востоку от атакованной башни. Спрятанный на дне ущелья, он выглядел проржавевшим хламом, но летал очень хорошо. Часть Мизмандры задалась вопросом, сколько он там простоял – месяцы, годы, больше? Она подумала о контейнерах, спрятанных под поверхностью пустошей, но затем отбросила подобные мысли. Бывают такие ситуации, когда вопросы не приводят ни к чему полезному или безопасному. Она много раз извлекала этот урок с тех пор как стала служить Легиону.

– Время почти вышло, – сказал Инкарн рядом. – Они и в самом деле критичны для задания?

Она покачала головой и собралась что-нибудь ответить, когда Инкарн выпрямился и уставился на что-то тёмное у подножия мусорных холмов.

– Там что-то есть, – сказал он. – Я чувствую.

Фокрон поднял болтер и прицелился.

Мизмандра прищурилась, но ничего не увидела. Затем она заметила, как что-то движется по склону. Оно было горбатым и шло подпрыгивающей походкой, напоминая покалеченную собаку.

Она посмотрела на Инкарна, но он не сводил глаз с приближавшегося существа. Его зрачки почти исчезли. Крупицы инея собрались в уголке левого глаза, когда он протянулся разумом.

– Это – не человек, – хрипло сказал он.

Словно в ответ на его слова братья Фокрона встали и направили оружие на фигуру.

Фигура остановилась и подняла голову под тканью капюшона.

– С каким словом ты пришёл? – крикнул Фокрон.

Новая пауза.

– Эвридика, – сказал голос. – А ты?

– Калисто, – ответил Фокрон. И воины спустились со склонов. Закутанная фигура подошла ближе, но теперь она не прихрамывала, а двигалась также плавно, как и остальные. Они добрались до лихтера и поднялись на борт один за другим, покинув посты на холмах. Остался только Фокрон, но затем и он запрыгнул на пандус, и лихтер взмыл над землёй с воем выпущенной энергии.

Новый воин вонял пеплом и сточными водами. Он был гигантом, таким же высоким, как Фокрон, но носил только рваную мантию поверх облегающих разведывательных доспехов. Он снял капюшон. Лицо оказалось гладкой скульптурой силы, как и многих в легионе, прямо копировавших своего примарха.

– Я – Силоний, – сказал вновь прибывший. Земля мчалась под ними, воздух ревел в закрывавшемся люке. Фокрон снял шлем.

– Можешь называть меня Фокрон, – ответил он.

Мизмандра почувствовала, как Инкарн рядом уставился на двух воинов.

– Не волнуйся, ты привыкнешь, что половина из них выглядит одинаково, – сказала она.

Лихтер покачнулся, и Терра уменьшилась под ними.


Боевая баржа “Альфа”
Межзвёздный залив за пределами света Сол

Военные корабли двигались сквозь тьму, медленно вращаясь с момента последнего запуска двигателей. Ни снаружи, ни внутри корпусов не было ни малейшего источника света и они выпрыгнули в пустоту достаточно давно, чтобы лёд покрыл их кости. Их были сотни. Некоторые всего в полкилометра от носа до кормы, другие – огромные города брони и орудий. Вблизи их можно было заметить, но издалека их силуэты выглядели иначе, они казались облаком обломков, остатками какого-то древнего взрыва или столкновения спутников. Если сократить расстояние и увидеть их истинную природу, они превратятся в трупы после шторма или сражения. Наблюдатель, который подойдёт ещё ближе и станет маневрировать между вращавшимися корпусами, заметит, что большинство всё же целые, но без опознавательных знаков. Но даже тогда ни глаз, ни датчик не увидит ничего, кроме холодного голого металла.

Самый большой корабль назывался “Альфа” и он представлял собой усеянный оружием металлический горный хребет. В камере глубоко в центре корпуса мигнуло и пропало стазисное поле. Генератор поля обладал запасом энергии на год, и секунда за секундой расходовал крошечный резерв, пока ничего не осталось. Количество энергии и уровень потребления стазисным полем были рассчитаны так, чтобы отключиться в определённый момент.

Фигура внутри поля моргнула, начав это движение год назад. Помещение оказалось неожиданно пустым и тёмным. Секунду назад в нём толпились техножрецы и сервиторы, а воздух гудел статикой и щелчками машинного кода. Сейчас чувства протянулись во тьму и ничего не нашли.

Синяя руна светилась на экране шлема.

Холод. Смертельные уровни холода.

Он сошёл с постамента стазиса.

Звук шагов эхом вернулся к нему. Он остановился и позволил разуму приспособиться к настоящему, полностью отличавшемуся от прошлого, которое он покинул секунду назад. Он вошёл в стазисное поле на последних этапах подготовки флота, но даже тогда боевая баржа была заполнена шумом и движением. Теперь не осталось ничего кроме звука его дыхания и света экрана шлема.

Он начал идти, шаги отзывались эхом. Не было никакой необходимости спешить, у него было столько времени, сколько он хотел. Дверь оставили открытой. Без энергии поршни и замки уступили бы только мелта-взрыву. Также всё обстояло со всеми люками и арками, через которые он проходил. Спустя час он заметил сервитора. Он замёрз на полпути на какой-то своей задаче, которую выполнял даже когда темнота и холод окружили его. Кристаллы белого инея забили глаза и покрывали открытые части кожи. Он оставил сервитора с его уже никогда не закончившейся работой и направился дальше.

Подъёмники и лифты не работали, поэтому он поднимался по лестницам и трапам, ступенька за ступенькой, метр за метром. Помещение, где он проснулся, находилось далеко от мостика. Переборки оставались закрытыми, поэтому пришлось двигаться по лабиринту вентиляционных коридоров. Обезвреживание противоабордажных ловушек тоже требовало времени. Шанс, что каким-то образом обнаружат работу систем стазисного поля, был минимальным, но на всякий случай они спрятали его так глубоко, как только могли. Потребовался ещё час, чтобы добраться до командной палубы.

Наконец он вошёл на мостик. Царила непроглядная тьма. Бронированные ставни заслоняли звёзды. Призраки инфостаков маячили в тишине. Ряды механически упакованных сервиторов висели неподвижно в глубоких нишах стен, исчезая вдали. Впереди возвышался пустой командный трон, покрытый льдом и блестевший в свете глазных линз.

Он пересёк мостик и легко нашёл нужную контрольную панель даже в темноте. Она была обесточенной и холодной, но её первоначальная операция являлась физической. Рычаг заполнил темноту лязгом цепей и механизмов. Он продолжал поворачивать, пока сопротивление машины не сменилось рядами циферблатов. Где-то под палубой активировался генератор и начал перекачивать энергию в несколько систем.

Лампочки замерцали в механических нишах, и три сервитора дёрнулись, когда свежая тёплая кровь начала поступать в их плоть. На корпусе заработала одинокий комплекс связи, и стал просеивать пустоту. Ещё нечего было искать, но это и не требовалось, просто нужно было пассивно ждать, когда поступят сигналы.

Фигура поднялась к командному трону и села. Ждать придётся долго, но для него год пролетел за мгновение и несколько недель ничего не значили. Кроме того он был не один, Легион и армада просыпались на войну.

Но сейчас полная тишина и темнота принадлежали ему и только ему.


Дар отца

835.М30
Сто семьдесят лет до предательства на Исстваане-3

I

Мальчик ждал в темноте. Только когда приносили еду, появлялась полоса света. Свет был ярким и мальчик отводил глаза, чтобы не ослепнуть. Когда люк закрывался, он находил еду по запаху и съедал на ощупь. Свет и еда – вот единственное чем он мог отмечать течение времени в камере. Он считал в уме. Он ел сто четыре раза и видел свет сто восемь раз. Четыре раза люк открывался, но никакой еды не появлялось, и он не был уверен, зачем это вообще делали. Возможно, на него смотрели. Возможно, в этом был какой-то другой смысл. Возможно, вообще не было смысла.

Он ждал, спал и изучал границы темноты. Пол, стены и потолок оказались металлическими. Ряды заклёпок отмечали швы между плитами на полу. Заклёпок было двенадцать тысяч шестьсот семьдесят восемь. Он сосчитал их все на ощупь. Все они были плотно закреплены. Петли двери находились снаружи. Узкий люк в её нижней части был без трещин или швов. Сама камера представляла собой куб, каждая сторона которого вдвое превышала рост мальчика. В потолке располагались две маленьких решётки. Из одной медленно поступал воздух, насыщенный запахами машинных паров и масла. Другая решётка скрывала свет или, по крайней мере, он так думал. Эти детали никогда не менялись.

Менялась только песнь стен. Иногда это был низкий гул, как ритм машины. Иногда стены молчали. Иногда они дрожали, как кожух пулемёта во время стрельбы. Песнь приходила и уходила, иногда она длилась вечность, иногда быстро появлялась и пропадала. Услышав её в первый раз, он барабанил в дверь и кричал. Никто не пришёл и, в конце концов, он обессиленный упал на пол. Когда он проснулся, песнь изменилась. Он слушал и ждал. К тому времени как он поел сто четыре раза, песни стен стали почти единственным ради чего он жил, но сейчас они смолкли и люк открывался двенадцать раз с тех пор, как он слышал их в последний раз.

Он съел последнюю миску с едой и заснул в тишине.

Когда он проснулся, то бы не один.

Напротив, прислонившись к стене, сидел человек. Помятая металлическая миска и свеча стояли у его ног. В миске лежал кусок хлеба. Человек был худым, в свете свечи виднелись шрамы на коже. Тёмные волосы свисали до шеи. Щетину на лице подёрнула седина. Он выглядел уставшим, но жёстким, как старый нож, который остался острым, несмотря на зазубрины на лезвии. Он напоминал некоторых надсмотрщиков из места, где вырос мальчик. Он напоминал дом, откуда его забрали.

– Ты не боишься, – произнёс человек, его голос звучал грубо из-за последствий загрязнений. Мальчик покачал головой, неуверенный, что это был вопрос. Человек потёр правый глаз. Узоры татуировок крест-накрест покрывали его пальцы. – Дело не в том, чтобы не бояться. Страх может быть полезен – он помогает выжить, сохранить концентрацию. Вот знать чего именно ты боишься, это… Это – сила.

Мальчик пригляделся к нему и по татуировкам понял, что смотрит на кого-то из убежища Агат. Точнее на главаря банды, обладавшего властью и родословной.

– Зачем вы здесь? – наконец спросил мальчик.

Человек пожал плечами.

– А ты?

Мальчик не ответил.

Человек взял миску и протянул. Мальчик покачал головой. Человек снова пожал плечами и поставил миску.

– Ты был в банде, так?

Мальчик помедлил и покачал головой.

– Нет? – человек выгнул бровь и от этого движения татуировки на коже сморщились. – Ты выглядишь, как и я.

Мальчик снова покачал головой, неожиданно стало холодно. Он почувствовал, что сжал кулаки. Человек секунду наблюдал за ним.

– А, – сказал он. – Ты прав. Есть разница, не так ли? Даже если ты был с ними заодно, даже если ты получил их символы и убивал вместе с ними. Если ты скрывал что-то от них – ты не один из них.

Мальчик пошевелился, неожиданно вспомнив о шрамах от ожогов на кистях и руках. Внезапно вернулись яркие воспоминания. Грохот дробовиков, вес ножа и пистолета в руках. Воины банды называли его Кай. Он принял имя точно также как принял еду и позже татуировки убийств на правой руке и предплечье. И всё же они были не символами поражения, а просто ценой за выживание.

Человек слегка улыбнулся и покачал головой.

– Жить и не сдаваться, даже если все вокруг, считают, что победили. Жить, наблюдая и всё замечая. Не так ли? Уступать настолько насколько необходимо и не больше, и никогда не позволять боли сломать себя. – Человек кивнул, и внимательно посмотрел на него. – Быстрый, сообразительный и бесстрашный. О чём ты мечтал? Никогда не мечтал умереть? Нет, это означало бы сдаться, так? Но может, мечтал вырваться из тьмы и жить без ножа под подушкой? Да, это старая мечта, старая и ложная. Или возможно ты думал, что однажды сможешь убежать и стать хозяином самому себе? Тут кое-кого зарезал, там кое-что разузнал и… – человек улыбнулся и внезапно словно сильно постарел. Морщины пробежали по татуировкам у глаз. – И возможно сделал бы также – создал свою банду, даже клан. Но никто не сохраняет власть вечно. Пуля или нож нашли бы тебя в любом случае.

Они внимательно смотрели друг на друга, и Каю на секунду стало очень жалко этого человека, кем бы он ни был. Он чувствовал тяжесть в его молчании, как давление накопившейся недосказанности. Свет свечи каким-то образом заставил стены казаться ближе, а потолок выше, словно стены росли и росли во тьму.

Если человек был главарём банды из убежища Агат, то его могли забрать в то же время, что и мальчика. Он не видел, как гиганты в железе забирали кого-то ещё. Они просто пронеслись по подуровням, убивая на ходу. Мальчик опережал их десять дней, пока просто некуда стало бежать. Он пытался бороться с ними. Ничего не вышло, но его не убили. Удар одного из гигантов направил его во мрак этой камеры.

Мальчик медленно покачал головой, облизнул губы и заговорил.

– Вы на самом деле не из того же места, что и я, верно? – спросил он. – Вы похожи, вы говорите также, но вы с теми, кто меня забрал? – Он твёрдо посмотрел на человека в свете свечи. – Я прав, верно?

Человек слегка улыбнулся.

– Проницательный и сообразительный, – вздохнул он. – Никто не забирал меня сюда, и я был там, откуда взяли тебя, хотя и не родился там. Я видел войну за территорию под плавильными уровнями. Я был там и видел, как пули убивали тех, кто был слишком медленным или слишком смелым или просто невезучим.

Глаза человека потемнели, пока он говорил.

– Вы – лгун, – тщательно подбирая слова, сказал мальчик.

Человек рассмеялся, и звук эхом отразился от стен.

– В каком-то смысле, – ответил он. – В каком-то смысле именно так.

– Что они хотят? Почему я здесь? Зачем они прислали вас?

– Они хотят, чтобы ты стал кем-то кем ты и представить не можешь, – тихо сказал человек. – И как я уже говорил, никто не присылал меня. Я здесь, потому что хотел убедиться, что сделал правильный выбор, – он посмотрел на мальчика и кивнул. – Всё ещё не боишься?

– Нет, – ответил мальчик, и впервые в его голосе появилось что-то похожее на неповиновение.

– Каждый чего-то боится.

– Я не подчинюсь, – проворчал мальчик. Человек улыбнулся, татуировка гончей оскалилась на виске, когда кожа сморщилась.

– Именно поэтому я и выбрал тебя, Кай.

Мальчик застыл от звука своего имени. Холодные мурашки побежали по коже.

– Как…? – начал он, но в этот момент дверь камеры распахнулась с лязгом замков. Хлынул свет. Мальчик отшатнулся, прикрывая руками глаза. Пол задрожал от тяжёлой поступи и зубы заныли от наполнившего воздух машинного гула. Мальчик по имени Кай пытался сморгнуть внезапную слепоту.

– Встань, – произнёс голос. Он посмотрел вверх, глаза болели, слёзы бежали по щекам. Над ним возвышался золотой гигант с необычным посохом с лезвиями в руке и багровом плаще, ниспадавшем до пола.

– Встань и следуй, – повторил гигант. Мальчик чувствовал, как сердце колотилось в груди.

Чего ты боишься?

Кай посмотрел мимо золотой фигуры на ту часть камеры, где сидел человек. Там никого не было.

Чего ты на самом деле боишься?

Он встал. Его голова едва достигала живота золотого гиганта.

– Что происходит? – спросил он, голос был сильным и ясным.

Гигант положил руку ему на плечо. Пальцы были тёплыми, как металл, оставленный под солнцем. Кай чувствовал силу в гиганте, когда тот повернулся и направился к открытой двери.

– Ты встретишься со своим повелителем, – ответил гигант, когда они вышли из камеры в свет.


II

– На колени, – прорычал гигант за спиной.

Кай не пошевелился.

– На колени, – повторился приказ. Но он всё равно не двигался.

Он не мог. Он стоял в помещении из камня и чёрной стали. Оно было таким же большим, как самые просторные убежища, которые он видел дома под плавильными уровнями. Светившиеся шары свисали с потолочных балок. Каждая тень отражала полированный металл и обработанный камень. Это было самое невероятное место, которое Кай когда-либо видел, но он застыл на месте по другой причине.

Фигура смотрела из-за каменного стола в центре зала. Он был высоким, даже выше золотого гиганта, но массивнее, что придавало ему совершенные пропорции. Даже малейшее его движение излучало мощь. Он носил чёрные одежды, обрамлённые белым мехом. На суровом лице с резкими чертами под копной светло-белых волос блестели чёрные глаза. От взгляда веяло силой, как жаром от печи. Кай никогда не испытывал ничего подобного: ни в перестрелках с конкурирующими бандами, ни когда он забрёл на территорию Ржавых котов или прыгнул в расселину.

– Что… – начал Кай, вопрос замер на языке. – Что вы такое?

Золотой гигант зарычал, но взгляд фигуры заставил его замолчать.

– Что я такое я и сам ещё не до конца понял, но я могу ответить на вопрос кто я. Меня зовут Рогал из дома Дорн.

Кай моргнул. Каждая часть его существа кричала опуститься на колени, принести клятву верности и вечной преданности фигуре перед собой. Но он этого не сделал.

Он поднёс ладонь ко рту и укусил. Кончики зубов вспороли кожу. Кровь оставила лёгкий привкус железа на языке. Он протянул руку и сжал в кулак. Красные капли побежал между пальцами. Рогал Дорн смотрел, как кровь капала на каменный пол. На его лице не дрогнул ни один мускул.

– Зачем ты предлагаешь свою кровь? – холодно спросил он. – Как символ капитуляции? Как клятву?

Кай покачал головой, хотя все фибры его души взывали убежать.

– Как неповиновение, – сказал Кай, голос прозвучал слабо из-за пересохшего горла.

Кровь капал всё реже, и боль укуса сменилась тёплым онемением. Глаза Рогала Дорна неотрывно следили за ним, немигающие и бездонные.

– Ты правильно не встал на колени, – сказал он и отвернулся.

Кай почувствовал холод в груди. Рука и окровавленный кулак медленно опускались. Он заморгал, внезапно почувствовав неуверенность в происходящем и своём поведении.

Рогал Дорн подошёл к столу в центре зала и облокотился на него, внимательно рассматривая то, что лежало на поверхности. Золотые доспехи на чёрном камне. Каждая часть мерцала, как мигавшее пламя свечи. Доспех украшали крылатые существа, такие же, как и на броне гиганта, который всё ещё стоял за плечом Кая. Он увидел серебряные когти. Над острыми клювами блестели глаза из красных драгоценных камней. Рогал Дорн долго смотрел на доспехи и затем взял перчатку. Он повернул её в руках.

– Знаешь, что это? – спросил Дорн, наблюдая, как играет свет на перчатке. Он посмотрел на Кая, который покачал головой. – Это – дар, дар отца потерянному сыну. Также это символ объединения, цели, изменения. – Он положил перчатку ровно на то место, откуда взял. – Я – сын, а отец, которого я до сих пор не знал, Повелитель всего Человечества.

Кай нахмурился. Он не понимал, о чём говорит Рогал Дорн. Он знал, что мир не ограничивается плавильными уровнями и канализацией улья, но никогда не покидал их. Он снова задумался, где и как далеко он оказался от знакомых мест.

– У таких даров есть значение, – сказал Дорн, посмотрев на доспех, а затем на Кая. – Я был императором. Я правил сетью звёзд, но теперь стану другим. Теперь я стану не управлять, а покорять, чтобы правил мой отец. Вот что означает этот дар, – он повернулся к Каю. – Ты тоже дар. Тебя выбрали и забрали, когда Император покорил твой мир. Ты и так стал бы служить Ему, но тебя избрали стать одним из первого поколения воинов, выросших под моим началом. Тебе предстоит стать символом новой эпохи.

Кай посмотрел в глаза Рогала Дорна. Они были такими же холодными и непоколебимыми, как камень под ногами.

– Вы собираетесь отказаться от своего отца? – спросил он.

Дорн покачал головой.

– Нет, я поклялся ему, когда мы впервые встретились, – ответил Дорн и замолчал.

Кай посмотрел на окровавленную руку. Кровь начала свёртываться, а пальцы слипаться. Он поднял взгляд.

– Вы должны были отказаться, – сказал Кай. Он чувствовал, как дрожат руки и ноги, и изо всех сил старался сохранить контроль над телом.

Дорн нахмурился.

– Почему?

– Потому что неповиновение – это и есть жизнь.

Молчание Дорна затянулось и показалось, что он вздрогнул.

– Жизнь – это больше, чем выживание, – сказал Дорн.

Кай начал качать головой.

– Я встретил отца и понял, что я не император. Я понял, что значит моя клятва Ему, – Дорн указал на окровавленную руку Кая. – Я сказал, что тебе не нужно становиться на колени. Я сказал, потому что ты не понимаешь, кто я. Ты не понимаешь, что можешь помочь создать, – Дорн повернулся и зашагал по залу. – Тебе следует кое-что увидеть.

Кай колебался секунду и пошёл за ним. За самим Каем последовал гигант в золотой броне, постукивая древком копья по полу. Они остановились прямо в центре под сводчатым потолком. Дорн посмотрел в сторону и кивнул. Кай проследил за его взглядом. На него смотрели гравированные узоры бронзового потолка. Помещение заполнил низкий гул, а затем панели потолка одна за другой скользнули в стены.

Кай увидел.

Свет, бесчисленные точки света, рассеянные, словно замороженные икры. Вихри цвета, как пятна ржавчины на чёрном железе.

Он упал на колени, открыв рот и не в силах отвести взгляд. Старые истории о небесах и звёздах вернулись к нему, и он знал, что смотрел не на миф или мечту, а на правду.

– Это станет владениями человечества, – сказал Рогал Дорн. – Вот дар моего отца человечеству, – он посмотрел на Кая. – Вот цель, для которой меня создали, и причина, почему я поклялся отцу служить Ему. – Кай чувствовал слабость, словно земля уходила из-под ног, и он падал не в силах пошевелиться. – Ты присоединишься ко мне на этом пути, если пожелаешь, Кай.

Он отвёл взгляд от звёзд, сглотнул и почувствовал во рту привкус собственной крови. Всё что имело значение, что он никогда не ломался, никогда не сдавался, никому не позволял забрать единственную вещь, которой он владел.

– А если не соглашусь? – выдохнул он.

– Я не прошу поклясться мне прямо сейчас. Перед выбором тебе предстоит пройти путь.


III

Путь начался с боли. Потока боли, боли, которая пронзила сами кости. Ей не было конца, просто море мук, которое простиралось за горизонт. Она длилась бесконечно, поглотив само время. Секунды растянулись в часы. Часы сжались в минуты. Прошлое и будущее растворились в настоящем, которое всё не кончалось и не кончалось. Красные облака вздымались сквозь серость в разуме. Боль непрерывно менялась, вот она пронзительная, как лезвие бритвы, а секунду спустя превращается во всепожирающее пламя. Он ничего не слышал. Боль разорвала все другие чувства. От него ничего не осталось, только вечность неостановимых мучений.

Он должен был сломаться. Они хотели, чтобы он подчинился, сдался, вынырнул из красного океана очищенным, пустым и сломленным. Он не мог вспомнить даже кто они, но это не имело значения. Значение имело только то, что он не уступит. Он не сдастся. И поэтому боль продолжалась. И он не сдавался.

И затем всё закончилось.

Он закричал от шока. Холодное забытьё затопило его и он, кувыркаясь, полетел сквозь пустоту.

“Это смерть”, – подумал он. Это была не боль. Это был конец боли. Это было ничем.

И из этого ничего послышались голоса. Сотни голосов шептали прямо за гранью слуха, пока он скользил сквозь пустоту. Затем тьму сменил цвет. Фигуры сжимались, складывались и расширялись. Каждый видимый им в жизни цвет врезался в разум острыми иглами. Иногда ему казалось, что он различал рисунок или узнавал образ, словно смотрел сквозь тонкий слой плескавшейся воды, но такие рисунки исчезали, и он снова погружался в водоворот.

Свет ударил в глаза. Он попытался моргнуть, но не смог. Сфера цветов и образов исчезла столь же неожиданно, как и боль. Свет был белым, простым и ярким. Он жёг. Заслезились глаза. За размытым пятном впереди двигались фигуры. Что-то холодное коснулось кожи под глазами. Зрение начало проясняться. Он снова попытался моргнуть.

– Не делай так, – раздался голос совсем рядом. – Твои веки приколоты. Попытаешься моргнуть слишком сильно и порвёшь их. – Говоривший появился в поле зрения. Он выглядел, как человек, но увеличенная копия человека. Белые одежды прикрывали твёрдые мускулы. На бритой голове и лице виднелась татуировка в форме звезды с лучами, глаза были серыми и спокойными.

“Апотекарий”, – подумал Кай, хотя понятия не имел, что это значит. – “Легионес Астартес. Татуировка Солярного капера из культуры, к которой он принадлежал до вербовки”.

– Мы оставим булавки, – сказал апотекарий. – Тебе предстоит ещё одна доза после первого вживления и для неё потребуются открытые глаза. – Он замолчал, сжав губы. Кай почувствовал пристальный взгляд его серых глаз на лице. – И затем ещё одна доза после первой.

Приблизились руки, и Кай ощутил давление, когда что-то, что он не видел, сняли с его головы. Прибор, который попал в поле зрения Кая, напоминал шлем. Множество кабелей и выпуклых механизмов прильнули к его куполу. В том месте, где шлем располагался бы на уровне глаз, виднелись десятки линз в хромированных кругах. Апотекарий отступил и нажал выключатель на жёлтом пластековом блоке. Удерживавшие Кая в вертикальном положении оковы открылись, и он упал на пол. Секунду он лежал, тяжело дыша. Затем оттолкнулся и встал на колени.

– Как… – запинаясь, начал он, но горло и лёгкие горели от боли. – Как вас зовут?

Апотекарий остановился и посмотрел на него, татуировка на лице сморщилась.

– Моё имя для меня, а не для тебя.

Кай попытался сплюнуть, но во рту пересохло.

– Большинство спрашивает меня, почему это происходит, – сказал апотекарий.

Кай покачал головой и заставил слова покинуть горло. – Я знаю почему.

Апотекарий выгнул бровь.

– Вы хотите сломать меня, – усмехнулся Кай.

Апотекарий покачал головой, помедлил и помог ему встать.

– Нет, – сказал он, и показал на остальное помещение. Ряды металлических конструкций простирались вдаль под сводчатой крышей из матового хрусталя. В центре каждой находился обнажённый человек, которого удерживали петли из пластали. Лица скрывали шлемы, как тот, что апотекарий снял с головы Кая. Тела дёргались, пока огни мерцали по краям визоров. Трубки соединялись с руками и грудными клетками. Кай видел, что вены выделялись под кожей в тех местах, куда вошли иглы. Он потёр руку и почувствовал колотые раны. Многие фигуры бессильно висели в пласталевых оковах. Кровь покрывала голую кожу. Сервиторы в красных мантиях и одноглазых масках двигались между рядами напоминавших дыбы конструкций, вытаскивая обмякшие тела и сваливая на тележки.

Один из ста переживает первый этап. Соотношение появилось в разуме оттуда же, откуда он узнал про апотекария и сервиторов.

Апотекарий указал на фигуру, которая упала, когда разомкнулись крепления. Юноша был ещё жив, но едва. Изо рта текла кровь, а глаза закатились. Его руки и ноги дико задёргались, когда он попытался встать, а затем рухнул на сервиторов. Один из них прижал толстую трубу к затылку несчастного. Раздался глухой звук пневматики и пробитой кости. Юноша упал, кровь сочилась из ровного отверстия в черепе.

– Вот так выглядят те, кто сломался, – сказал апотекарий. – Мы не хотим сломать тебя. Мы хотим, чтобы ты стал несокрушимым.

– Я не подчинюсь, – проворчал Кай.

Апотекарий посмотрел на него, и что-то блеснуло в серых глазах.

– Хорошо, – сказал он.


IV

Они разрезали его. Большую часть времени он находился в сознании, иногда теряя чувствительность. Они вырезали куски плоти и положили на их место новые органы. Второе сердце забилось рядом с первым. Кровь начала меняться, стала быстрее сворачиваться, пока он истекал ею.

Когда они закончили, медленно вернулась боль, пока не превратилась в клубок колючей проволоки в груди. Он не показывал эту боль. Он знал то, чего не знали они, то до чего не могли добраться никакие разрезы, новая плоть и гипно-погружение.

– Ты хорошо перенёс это, парень, – произнёс сероглазый апотекарий, осматривая хирургические скобки, протянувшиеся в центре груди Кая. – Некоторые умирают, даже зайдя так далеко.

– Большинство, – сказал Кай. Апотекарий внимательно посмотрел на него. Кай смотрел в ответ, не мигая. – Большинство умирает, прежде чем вы заканчиваете с нами.

– Да, умирают, – согласился апотекарий.

Архитектура мыслей изменилась. Он чувствовал это. Информация и опыт стали чище. Время между мыслью и действием сократилось. Некоторые эмоций поблекли и отпали. Воспоминания о прошлом становились всё дальше. Он всё ещё видел их, но они воспринимались так, словно принадлежали кому-то другому. Тем временем новые воспоминания заполняли голову, одни отчётливые, другие размытые и размазанные. Он знал больше чем раньше, но не понимал откуда. Машины, которые сжимали голову, сделали это, понял он, они вливали изменения в разум, как металл в форму.

Боль стала сильнее, но и он легче переносил её. Боль от хирургии и гипно-насыщения стала островами в широком и глубоком океане.

Время потеряло смысл. Жизнь превратилась в бесконечную череду самых разных страданий.

Он не видел никого живого, кроме нечётких от боли фигур апотекариев. Единственные слова, которые он слышал, были гулкими командами сервиторов, чтобы он переместил руки или ноги для следующего этапа изменений.

Он не отказывался. Он знал, что они делали. Это было одним из первых, что они дали ему: знание того, что с ним делали. Он позволял им. Смерть была единственным способом прекратить происходящее, но смерть не была победой.


V

Они приковали его цепью к двум другим, перед тем, как попробовать убить его в первый раз. Он не видел ни одного из двух претендентов раньше. Один был выше Кая, худым и с кожей ржавого цвета. Второй ниже, но с татуировками поверх жилистых мускулов. У обоих были хирургические шрамы, такие же, как и у него. Скобки швов протянулись от основания шеи вниз по груди, напоминая хромовых паразитов, питавшихся плотью. Теперь у них у всех были разъёмы на руках.

На шеях висели кандалы, от которых тянулись цепи, соединявшие претендентов друг с другом. Каждая цепь была достаточно длинной, чтобы они могли стоять на расстоянии вытянутой руки друг от друга, но не больше. Первое что сделал Кай, когда сервиторы, наконец, закончили – проверил цепи. Они были ещё тёплыми после сварки, но не поддались. Двое остальных наблюдали за ним, когда он по очереди попробовал каждое звено.

– Они не сломаются, – низким спокойным голосом произнёс высокий. Он полузакрыл глаза, словно спал стоя. – Ты уже должен был понять это.

Кай проигнорировал сказанное. Он осматривал стены помещения, где они оказались. Металлический пол покрывали кучи мусора. Ржавый лес балочных ферм протянулся до высокого потолка. Теперь, когда сервиторы ушли, единственным источником света стало оранжевое мерцание тепловых отдушин на потолке. Воздух был густым и горячим. Такое окружение было привычным для него. Он вырос, жил и учился убивать в местах, которые выглядели точно также.

Он осторожно дёрнул цепь. Он был на одном конце скованной компании. Высокий был на другом конце, а татуированный посередине. Он покосился на кандалы других и ощупал свои.

Вдали раздался лязг, затем ещё один и ещё. Двое других напряглись, переглянулись и стукнули друг друга плечами. Цепи дёрнули Кая вперёд, и он едва не упал. Он выпрямился и дёрнул цепь назад. Что-то приближалось. Он должен освободиться и двигаться. Двое других пошатнулись и выругались.

– Что ты делаешь?! – крикнул высокий. Что-то взвыло во тьме и ему ответили другие крики, приближаясь в красной мгле. Кай огляделся. Ему нужно оружие. Если он убьёт среднего, то сможет избавиться от кандалов, но останется высокий. Ему нужно убить обоих и быстро. Он заметил длинную трубу на краю кучи мусора в шаге от них. Ему просто нужно…

Цепь резко натянулась, и он не устоял на ногах. Он резко развернулся, когда упал и приготовился ударить ногой. Локоть врезался в лицо, и нос взорвался в красных брызгах. Он попытался контратаковать, но не успел. Рука повернула его, и он оказался на полу, на шею наступила нога, а кандалы впились в горло.

– Кровь и ночь, он из свежей когорты, – прорычал голос над ними. Нога надавила на шею Кая, впечатав лицо в пол. Он не узнал голос, и это означало, что голос и нога на шее принадлежали претенденту с татуировками. – Ты слышал, слизняк? Стая приближается, а ты – мёртвый груз на цепи.

– Отпусти его. У нас нет времени, – раздражённо сказал высокий. Давление на шею и горло Кая не ослабло. – Отпусти его или мы все погибнем!

Нога оторвалась от шеи, и он встал. Снова раздался вой, став ближе, распространяясь во мгле и отзываясь эхом под потолком. Остальные двое не смотрели на него. Они смотрели в темноту, откуда доносился вой. Высокий резко повернул голову, и его рука неожиданно сжала горло Кая. Это было быстро. Кай видел быстрых людей раньше, но это скорее напоминало бросок паука.

– Ты хочешь пережить это? Тогда ты с нами, – сказал он.

Двое других стояли плечом к плечу и смотрели вперёд. Они вытащили куски металлической арматуры из мусора и сжимали обеими руками.

– Встань в строй! – крикнул татуированный претендент и бросил Каю металлический прут. Кай колебался. Лицо ещё болело. Вой стал громче. – Сейчас же!

Из темноты показалось существо из клинков и мышц. У Кая было время рассмотреть приземистое тело, ребра под дряблой кожей и лапы. Приближаясь, существо обнажило стальные клыки.

– Назад! – крикнул высокий, отпрыгивая от существа. Кай был медленнее и снова едва не упал. Существо приземлилось там, где они стояли мгновение назад. Оно напоминало бесшёрстную кошку. Кожа висела складками на жилистых мышцах. Ржавые металлические чешуйки покрывали голову, блестели острые зубы и когти. Существо разочарованно зарычало, напряглось и метнулось вперёд. Длинная металлическая арматура врезалась в открытый рот. Стальные зубы и кровь полетели во все стороны. Зверь заскользил назад и оказался в двух шагах от Кая.

– Прикончи его! – проревел голос в ухо. Зверь поднимался, царапая пол металлическими когтями. Кай подался вперёд, подняв прут над головой обеими руками. Зверь смотрел на него жёлтыми глазами среди чешуек ржавого металла. Кай ударил, затем ещё и ещё дважды, прут дрожал в руках. Кровь брызнула в лицо. Истерзанные останки зверя лежали перед ним. Неожиданно Кай понял, что дыхание даже не участилось.

– Не отвлекайся. Они идут!

Кай посмотрел, и в этот момент волна прерывистого воя прорезала воздух. Другие два претендента стояли рядом с ним. Каждый прижимался плечом к нему, образуя неразрывный треугольник.

Затем звери бросились на них, выпрыгивая из темноты, и мир превратился в вихрь челюстей и вонь гнилого мяса из пастей. Он размахивался и бил, обрушивая прут на всё, что двигалось перед ним. Зверей становилось всё больше, они мчались вперёд, словно ведомые голодом или болью. Он чувствовал, как сражались другие двое, ни отходя от него, ни на мгновение.

Он вонзил прут в открытую пасть и отшвырнул тело ногой. Небольшое пространство впереди очистилось, и он посмотрел вверх. До леса балочных ферм было десять шагов.

– Мы должны залезть на балки, – крикнул он. – Если останемся здесь, то умрём.

Слова звучали странно, даже срываясь с губ. Он был бритвой в бандах, одиночкой, который держался в стороне и полагался на скорость. У него были татуировки, и он подчинялся другим, но никогда не был одним из них: его выживание всегда зависело только от собственной сообразительности и рефлексов. Сейчас с цепями на шее он мог выжить, только если выживут и те, кто рядом.

– Веди, – крикнул высокий.

“Так просто, – подумал Кай, – никаких вопросов”. Минуту назад они дрались с ним, а теперь соглашаются без колебаний.

Пара зверей перепрыгнула тело сородича и бросилась на него. Он сместился в сторону и почувствовал ступнёй кровь на полу. Одно из существ потянулось к нему когтями. Он повернулся и ударил прутом сбоку по черепу со всей силой инерции и мускулов. Зверь упал, голова превратилась в мешанину смятого металла, костей и крови. Кай перепрыгнул его. Другие два претендента следовали за ним, пробивая путь в наступающем приливе.

Лес балок нависал над ними. Кай высматривал, как лучше подняться, когда сзади раздался болезненный хрип. Цепь дёрнула за шею, и он оступился. Блеснули когти. Боль пронзила бедро. Кровь потекла по ноге. Он повернулся и обрушил на зверя обратный удар. Существо заворчало и отступило. Кай оглянулся через плечо, напрягая мышцы шеи, в которые впились кандалы.

Высокий претендент лежал на полу, широкая глубокая рана протянулась по левой стороне его груди. Он дрожал, кровь брызгала, когда он тяжело дышал.

– Подними его! – крикнул претендент с символами-шрамами. Цепи, связывающие с истекающим кровью товарищем, заставили его опуститься на колени, и он размахивал металлической арматурой над головой. Звери окружали их сплошной стеной, глаза и челюсти приближались с каждой секундой.

Кай колебался. Они должны были подняться и быстро. Если тащить с собой умирающего, то это станет почти невозможным.

– Он…

– Двигайся!

Кай подчинился, бросив прут. Он взял раненого под руки и поднял на плечи. Это получилось неожиданно легко. Он начал двигаться. Татуированный юноша держался сзади, размахивая арматурой по кругу. У них была всего секунда, прежде чем звери поймут, что добыча стала уязвимой. Кай был у основания балки, которая вошла в пол под острым углом. Он схватился за металл одной рукой, другой удерживая тело на плечах. Он слышал пузырившееся дыхание. Кровь текла по его коже. Собственная рана уныло пульсировала где-то далеко в мыслях. Он упёрся ногами и начал подниматься.

Он почувствовал краткое натяжение цепи, и затем второй претендент подпрыгнул и вцепился в балку. Цепи лязгали о ржавое железо. Звери внизу взвыли и прыгнули, высекая когтями искры из балок.

Кай тяжело дышал. Старое и новое сердце били чаще. Кровь капала в пасти существ. Он поднимался, подтягиваясь и отталкиваясь, пока не добрался до продольной балки. Она была узкой и шероховатой от ржавчины, но когда её холод коснулся его кожи, он почувствовал, что в жизни не испытывал ничего прекраснее.

Секунду спустя рядом оказался претендент с татуировками на лице. Из десятка глубоких ран на груди и плечах юноши текла кровь. Он посмотрел на Кая, окровавленная грудь поднималась и опускалась, пока он восстанавливал дыхание.

– Быстро соображаешь и отлично лазаешь.

– Там откуда я таким вещам быстро учились.

Улыбка появилась на татуированном лице.

– Все мы из таких мест, – сказал претендент. – Я – Архам, – он показал на своего товарища, который наполовину сполз со спины Кая на балку. – А он…

– Я ещё жив и сам могу назвать своё имя, – раненый пошевелился и отпустил спину Кая. Его движения были слабыми, но рана на груди затянулась. Твёрдые узелки свернувшейся крови мерцали в слабом свете. Кай посмотрел на порез на своей ноге. Он также затянулся и кровь начала свёртываться. – Я – Йоннад, – сказал высокий претендент, его голос был низким и серьёзным. – Спасибо. Спасибо за мою жизнь. Я могу узнать твоё имя?

Кай задумался. Он чувствовал себя странно, словно неожиданно попал в другой мир.

– Меня зовут Кай, – произнёс он.

Архам снова усмехнулся и сплюнул толстый сгусток крови между зубами. Звери внизу разъярились ещё сильнее.

– Вставай, Кай, – сказал Архам, и начал ползти вдоль балки. – Нам предстоит длинный путь, если мы собираемся добраться до выхода. Он обошёл Кая и помог Йоннаду встать на корточки. Кай покачал головой, но Архам заговорил, не позволив ему возразить. – Ты достаточно его нёс, Кай. И, кроме того, ты идёшь первым.

Кай мгновение смотрел на него, а затем начал подниматься. Внизу взвыли звери и цепи, связывавшие его с двумя другими, зазвенели.


VI

– Я не подчинюсь! – закричал Кай, когда убрали пилу. Яркая кровь текла между его зубов. – Я. Не. Подчинюсь! – он выплёвывал слова одно за другим. Механические руки потянулись вниз, и он услышал треск, когда вскрыли его грудную клетку.

Позади механических рук на него смотрел сероглазый апотекарий.

– Почему? – спросил апотекарий, его голос звучал из динамика на воротнике.

Кай почувствовал, как снова вернулась боль. Теперь, когда они оперировали, он всегда находился в сознании. Всегда бодрствующий и никогда бесчувственный. Иглы кололи руки и шею. Он ощущал, как боролось тело, пытаясь справиться с болью и не истечь кровью. Но было слишком много боли и слишком много крови. Слишком много, но недостаточно, чтобы вырваться из хватки.

– Я задал тебе вопрос, претендент.

– Кай, – резко прошептал он. – Меня зовут Кай.

– Поэтому ты не подчинишься, из-за гордости?

Ещё несколько механических рук появились над ним. Трубчатый кусок серой плоти покоился в хромовых пальцах машины. С него свисала паутина кровеносных сосудов.

– Ты помнишь, почему сопротивляешься?

– Я… – начал Кай и потянулся к воспоминаниям и чувствам, которые питали его неповиновение…

Он не подчинится. Он не сломается. Он не склонится. Он не станет.

…и ничего не нашёл. Он не знал, почему сопротивлялся, знал только, что желает этого.

– Не помню, – ответил он, наблюдая, как серый кусок плоти опускали в его грудь.

– Сила не требует причины, – сказал апотекарий.


VII

Кай висел в тишине и видел сны из двух миров.

В одном мире его разум спал, а мысли падали сквозь эхо сжатых воспоминаний.

В другом мире он не спускал взгляда с перекрёстка коридоров, а мысли двигались также медленно, как и его кровь. Глаза были открыты и подёргивались, словно видели, как что-то перемещается впереди. Но впереди ничего не было, только три длинных и тёмных коридора. Кай находился в таком состоянии пятьдесят шесть часов, половину из которых он вообще не спал, а вторая половина была поделена между бодрствованием и сном, куда он теперь мог войти теперь по желанию.

– Кай? – раздался в ухе шёпот Йоннада. – Кай, ответь, если слышишь.

Глаза Кая перестали дёргаться и он быстро моргнул. Ему пришлось подавить тошноту, когда сны соединились с бодрствующим миром, который он уже видел. Кожа неожиданно почувствовала давление скафандра, и сердца забились быстрее.

– Я слышу тебя, – произнёс он.

– Подтверди статус, – сказал Йоннад.

– Нахожусь на перекрёстке двадцать один. Никакого движения. Всё, как и прежде.

– Они там, – раздалось в воксе рычание Архама. – Они придут. Разве ржавая шахта улья, где ты родился, не научила тебя терпению?

– Да, научила, только забыла ещё научить полюбить плавать в вакууме в ожидании неизвестного врага, – ответил Кай.

Архам рассмеялся, звук напоминал отрывистый лай и сменился тишиной.

– Они могут не прийти, – наконец сказал Кай. Мысль не давала ему покоя каждый раз, когда он выходил из цикла полусна.

– Обычно так не поступают, – раздался спокойный голос Йоннада. –Если мы здесь, значит и враг рядом.

– А если это не урок? – спросил Кай, переводя взгляд на один из этих трёх коридоров. Кабели покачивались из смятых смотровых люков и трубы свисали с потолка, как разорванные кровеносные сосуды. Они находились в повреждённой части транспортного барка, который оставили открытым для космоса. Были и другие тройки претендентов, рассеянные по всему кораблю. У каждой было своё задание, но никто не знал, где находились остальные и их цели. Кай, Архам и Йоннад наблюдали за системой пустых коридоров. Они были в бронированных скафандрах, вооружены огнестрельным оружием и цепными клинками.

– О чём ты? – прорычал Архам. Кай осторожно выдохнул перед ответом. Настроение рождённого на Инвите юноши менялось от веселья до внезапного гнева за считанные мгновения. Произошедшие с телом и разумом изменения ничуть не уменьшили эту черту характера, если наоборот не увеличили её.

– Что если ожидание – ошибка? Что если нет никакой угрозы и единственное, что удерживает нас здесь – то, что мы думаем, что угроза существует?

– Нет, Кай, – произнёс Йоннад раньше Архама. – У нас есть задание и мы продолжим выполнять его.

– Но что это за задание? – спросил Кай. Он повернулся, чтобы посмотреть на второй проход. Движение закружило его и пришлось схватиться за прикреплённый к стене трос, чтобы сохранить равновесие. Второй коридор был пуст, как и первый. – Что если мы неправильно поняли?

– Кай… – начал Йоннад, но вмешался Архам.

– О чём ты?

– О том, что здесь вообще нет никаких врагов. Они могут быть в другом месте и сражаться, пока мы сдерживаем себя страхом.

– Это – наш долг, а не страх, – возразил Йоннад.

– Да ну? – огрызнулся Кай, прежде чем успел остановиться. Он пожалел о сказанном, едва слова покинули рот. Он заметил, что это происходит всё чаще и чаще: эмоции и раздражительность вспыхивали на пустом месте. Словно другой человек жил в его мыслях, человек с холодными краями и горячей желчью. Он не знал почему. – Мне жаль… – начал он.

– Достаточно, – сказал Йоннад. – Мы – братья, тебе не стоит ничего объяснять. Просто никогда больше не говори так.

Кай сглотнул и кивнул, хотя никто не увидит это.

Брат. Это слово всё ещё оставалось таким же необычным дополнением к его миру, как и органы, вшитые в плоть.

– Может он и прав, – сказал Архам. – Мы ничего не слышали, а командная частота забита помехами. Мы слишком рассредоточены. Даже если это и соответствует приказу, мы слишком уязвимы. Мы можем соединиться и сформировать тройку. Если до главной переборки будет чисто, то мы сумеем выстроить ядро обороны.

– Нет, – твёрдо произнёс Йонад. – Мы останемся. Если мы начнём заниматься домыслами…

– Кай, – сказал Архам. – Я направлюсь к тебе. Постарайся не выстрелить, когда увидишь меня.

Йоннад резко прошептал что-то на языке своего родного мира, Кай не понял слов, но это и не требовалось.

– Отстёгиваю трос и начинаю двигаться, – предупредил Архам.

Кай повернулся так, чтобы краем глаза видеть проход, откуда появится Архам. Он внимательно следил и за остальными. Спустя несколько секунд вдали в тёмном коридоре замерцал свет.

– Никого, – произнёс Архам. – Неудивительно.

– Мне это не нравится, – прошептал Йонад. Кай слышал напряжение в его словах. Неожиданно он стал сомневаться, стоило ли предлагать менять план боя.

– Победа приходит из страданий, – сказал Архам, в его голосе чувствовалось веселье. – Вижу огни твоего скафандра, Кай. Приближаюсь к твоей позиции.

– Подтверждаю, – сказал Кай и посмотрел в туннель, где свет качался всё ближе. – Я тоже вижу твои огни.

– Я их не включал, – произнёс Архам.

Кай услышал слова и почувствовал, как мурашки побежали по коже. Он повернулся. Свет приближался всё быстрее. Он поднял дробовик.

Ослепительный свет устремился к нему. Он нажал на спусковой крючок. Оружие взревело. Отдача отбросила его в невесомой темноте. И спасла жизнь. Разряд энергии задел плечо. Ткань и резина вспыхнули в пар. Чешуйки горячего материала отслоились. Соединявший со стеной трос резко натянулся и он снова закувыркался. Правая рука пылала от боли. Воздух свистел из отверстия в скафандре. Сигналы о падении давления зазвучали в ушах. Он врезался в стену и схватился за неё, прежде чем отскочил. Дробовик всё ещё оставался в левой руке. Боль в правом плече усилилась, когда он прижался к металлической обшивке. Мимо проносились разряды энергии.

Теперь он видел свет. Это был не один источник света, а четыре, близко расположенные и перемещавшиеся скачками во тьме. Ему показалось, что он увидел бронзовые пластины и стальные конечности. Он снова выстрелил. Оружие вспыхнуло. Отдача ударила, но в этот раз он был готов. Ведущий свет погас. Воздух вытекал из скафандра. Он слышал, как тот низко шипит в тишине.

Лучи энергии опаляли стену рядом с ним. Он стрелял снова и снова, меняя угол огня, чтобы пули рикошетили от стен. Ещё один свет погас. Что-то мелькнуло на краю зрения, и он посмотрел в другие коридоры, ведущие во тьму. Огни двигались в обоих проходах.

– Братья! – крикнул он, выстрелив в каждый коридор. Он едва снова не закружился от отдачи.

– Я почти у тебя, – ответил Архам.

– Я иду, – сказал Йоннад.

Кай выстрелил снова, отступая после каждого выстрела. Теперь он рассмотрел сервиторов. Они ползли по стенам, словно пауки. Сочленённые металлические конечности двигались вместо рук и ног, а головы загибались вверх на шеях из ребристой стали. Оружие выступало из спин, как жала скорпионов. Их были десятки.

– Вижу тебя, – раздался голос Архама. – У меня ясные цели.

Вспышки выстрелов осветили дальний проход, мигая, когда осколки прошли сквозь вакуум. Кай усмехнулся, внезапная радость подавила боль в руке. Он чувствовал это раньше и узнал это. Песнь воина играла в венах, радость от ощущения, что смерть протянула руку, а он смеётся ей в лицо.

Он приготовился и выстрелил снова. Три выстрела. Четыре взрыва плоти и металла. Он оглянулся. Архам был в десяти метрах, встав между стеной и блоком оборудования. Он стрелял в ближайших к Каю сервиторов.

– Ну, – крикнул Архам, игнорируя в вокс. – По крайней мере, мы нашли врага.

Кай рассмеялся, повернулся и выстрелил снова.

Вспышка энергии вылетела из темноты. И мир исчез, как знамя, унесённое в ночное небо.


VIII

Он проснулся в холодном свете. Онемение парализовало тело.

– Ты – упорный, – произнёс голос вне поля зрения. – В этом тебе не откажешь. – Сероглазый апотекарий подошёл ближе. – Даже удачливый. Претенденту с твоими ранами обычно позволяют умереть или превращают в сервитора. Но, похоже, удача на твоей стороне.

Кай вздохнул и почувствовал изменчивый хрип в горле.

– Архам… – прошептал он. – Йоннад…

– Другие двое из твоей тройки? Один погиб. Один жив.

Слова погружались на него, холод в море онемения. Апотекарий смотрел на него, не мигая.

– Кто? – наконец спросил Кай. Апотекарий выгнул бровь. – Кто погиб?

– Тот, кто был ближе всего к тебе, когда в тебя попали. Я не знаю его имя. Он покинул свою позицию и погиб.

“Архам”, – подумал Кай.

– Мы отсеиваем не только слабых телом, – произнёс апотекарий. – Но и слабых разумом. Он не был достаточно силён, чтобы стать тем, кем должен, и поэтому он погиб.

– Это был я, – сказал Кай. – Он должен был оставаться на позиции. Это из-за меня он покинул её.

– Тогда он погиб из-за твоей слабости, – ответил апотекарий и ушёл, оставив Кая со словами, отзывавшимися эхом в мыслях.


IX

Он лежал в темноте и чувствовал фантомы потерянных конечностей. Болезненная дрожь пробегала от правого плеча до кончиков пальцев. Он чувствовал боль в правой ноге, когда лежал неподвижно. Энергетический взрыв испарил руку чуть выше локтя и вырвал кусок плоти и костей из туловища. Второй взрыв пришёлся в колено. Чтобы упростить установку бионики они удалили оставшуюся плоть и кости до плеча и бедра.

Сразу после операции он смотрел на бронзовые поршни и провода новых конечностей, и чувствовал, как новые пальцы и мышцы подёргиваются где-то в неподвижном металле. Теперь он лежал в темноте своей камеры и ждал, сжимая правый кулак, одно движение за один раз.

Чего ты боишься? Слова вернулись вместе с лицом человека, которого он видел в камере. Чего ты на самом деле боишься? Он спросит тебя.

Темнота не ответила.

Дверь в камеру открылась. Яркий и золотой свет упал на него. Глаза мгновенно приспособились к изменению освещения.

– Пора, – произнесла фигура за дверью. Он не узнал голос, но размер и гул активной силовой брони сказали достаточно. Как он и думал, фигура оказалась гигантом, но когда он встал, их глаза оказались на одном уровне. Соединения в позвоночнике всё ещё чесались, но он даже не думал о твёрдом чёрном панцире под кожей или ударах второго сердца или каналах, по которым текли его мысли. Только вопрос – заданный человеком, которого не было здесь, мальчику, которого уже не было – волновал его.

– Чего ты боишься?

Он шагнул к двери и лучше рассмотрел воина. Тот был облачён в жёлто-чёрную броню и белый сюрко. Меч в ножнах висел на поясе, а лицо было холодным и неподвижным, словно вырезанным изо льда.

Воин махнул Каю идти вперёд, и они пошли по длинному коридору. Двери камер по обеим сторонам оставались закрытыми.

Им потребовался час, чтобы дойти до оружейной. Там сервы дали ему последнюю кожу. Нервы загудели, когда активировалась броня. Он стоял молча и воин в жёлто-чёрном доспехе наблюдал за ним, не мигая. Когда сервы закончили, ему вручили болтер. Световые сигналы готовности засветились на оружии, когда пальцы сжали рукоять.

“Полностью вооружён”, – отметил он. – “Теперь я на самом деле стал оружием, как они и хотели”. Призрачная боль вспыхнула в правой руке, и он подавил её. Он посмотрел на другого воина.

– Я готов, – сказал он. Воин кивнул и повёл его дальше.


X

Их было двадцать. Двадцать в полированной жёлтой броне, прижимавшие болтеры к груди и снявшие шлемы. Кай увидел Йоннада, когда встал в строй. Их взгляды встретились и скользнули друг от друга. Они обучались вместе после гибели Архама, но переговаривались только отрывистыми фразами тактической информации. Кай понимал почему. Что можно было сказать?

Открытый арочный вход располагался перед двадцатью. Два воина стояли с каждой стороны прохода, опустив мечи острием вниз у ног. Оба воина носили белые сюрко с чёрным крестом. Угли горели в железных жаровнях, прикреплённых к колоннам у дверей, но зал за ними оставался тёмным, словно вход вёл в небытие.

Они ждали.

И в темноте вспыхнул свет. Пламя замерцало, поднялось и потянулось вверх. Откуда стоял Кай, казалось, что огонь висел во тьме.

– Приблизьтесь и войдите, – сказал один из воинов. Двадцать шагнули вперёд и вошли во тьму. Зал вырос в цвете огня в центре. Вершины столбов из чёрного гранита терялись в тенях, яркий свет только усиливал великолепие сводчатого потолка. Стены оказались голыми, камень гладким и безупречным. Наверху виднелись флагштоки из чёрного железа. Всё пространство оставалось пустым, словно ждало.

Двадцать сформировали разорванное кольцо вокруг огня, который горел в широкой чаше на станине из полированной меди. Все смотрели на языки пламени в воздухе.

– Добро пожаловать, – голос прокатился в воздухе и отразился эхом от голого камня. Кай узнал его, хотя прошло много времени с тех пор, как он слышал его в прошлый раз. Из тьмы появился Рогал Дорн. Он посмотрел на круг из двадцати, отблески пламени плясали в его глазах.

– Однажды имена всех воинов легиона покроют эти стены, и победные знамёна будут свисать над головами тех, кто встанет там, где стоите вы. – Он замолчал, поворачивая взгляд, чтобы увидеть каждого из двадцати. – Но вы станете первыми. Ваши братья уже рассеяны среди звёзд, десятки тысяч воинов ведут войну, которая станет и вашей войной. Со временем они вернутся сюда и принесут клятвы. Но вы – первые. Первые, кто стал воинами из моей плоти и крови после того как я воссоединился с отцом. Двадцать. Двадцать из тысяч. Двадцать с силой дойти досюда. – Он сдержанно кивнул. – Я знаю всё о вас, каждую деталь вашего пути. Я наблюдал за вами. Я видел вашу силу и волю. Но…

Он остановился, и Кай почувствовал, как слова и присутствие Дорна оборачиваются вокруг него одного, словно он оказался в центре линзы, словно его кожу обжигал солнечный свет.

– Вам потребуется ещё больше сил и воли, чем прежде. Вы – воины в войне за изменение существования. Наш Великий крестовый поход не служит тщеславию или гордости. Он служит человечеству. Просвещение, свет истины и свободу от тьмы – вот что мы несём. Это дар моего отца галактике. Мы существуем, чтобы увидеть, как человечество исполнит свою судьбу, где дикость, в которой мы были воспитаны, сотрётся из памяти.

– У человечества есть предназначение. Не мы это предназначение, но мы его создатели. Нет цели выше и смысла больше в наших жизнях, чем эта задача. Если она потребует наших страданий – мы вытерпим боль. Если потребует наших жизней – мы пойдём на смерть, зная, что умираем за будущее. Если для победы потребуется вечность – мы дадим её. Мы сделаем всё и никогда не свернём с пути, никогда не усомнимся, никогда не отвернёмся от истины или друг от друга.

Дорн посмотрел на огонь, и на секунду Каю показалось, что он почувствовал тепло, отразившееся от взгляда примарха.

– Клятвы, которые вы сегодня принесёте мне, а через меня Императору, а через Императора будущему всего человечества. Помните их. Несите их в своём дыхании и крови. Они – всё.

Дорн подошёл к огню и поднял правую руку. Перчатка соскользнула с руки. Он сжал пальцы и сунул кулак в пламя. Кай смотрел, как огонь окутал голую плоть.

– Подходите, – произнёс Дорн. – Приносите свои клятвы.

Они подходили по одному и совали кулаки в огонь. Дым поднимался над обугленной кожей, когда они произносили свои имена и слова клятвы. Ни один из них не дрогнул и не показал никаких признаков боли. Дорн держал руку в пламени всё время, его лицо ничего не выражало, а глаза внимательно смотрели на каждого подходившего воина.

Настала очередь Кая, он снял левую перчатку, сжал пальцы и встретил взгляд Рогала Дорна.

– Теперь ты хочешь принести клятву, Кай? – спросил примарх. В ответ Кай сунул руку в огонь. Спустя мгновение жар поглотил все ощущения в пальцах.

– Я приношу вам клятву, – сказал он. Он чувствовал внимательные взгляды остальных из двадцати. – Но имя в этой клятве будет не Кай.

Тишина поглотила Храм, и он чувствовал, как шок прокатился по остальным воинам, словно волны от глубокого течения. Выражение лица Рогала Дорна не изменилось, но Каю показалось, что он заметил, как что-то мелькнуло в глубине глаз, тень, отброшенная светом пламени.

– Чего ты боишься? – тихо спросил Дорн.

– Что другие погибнут из-за моей слабости. Что я проиграю, – ответил Кай. Кожа сползла с руки, сухожилия и плоть пузырились и чернели. Боль превратилась в ледяные клинки, разрывавшие кости пальцев. Он держал руку совершенно неподвижно и смотрел Дорну в глаза. Всё замерло, бесконечно тянулись секунды.

– Всегда есть страх, даже если мы даём ему другое имя, – наконец произнёс Дорн.

– Я знаю, повелитель.

Дорн ещё секунду внимательно смотрел на него. – Какое имя ты выбрал?

– Архам, – ответил он. – Моим клятвенным именем станет Архам.

– Быть по сему, – сказал Рогал Дорн. Он разжал кулак, потянулся сквозь пламя и сжал обгоревшую руку сына. – Быть по сему.

Загрузка...