Прекраснейшая

Глава 1

Она лежала на костре, угли шипели под спиной. Белые искры витали вокруг, но милость беспамятства не приходила. Горло охрипло от крика. Запах её собственной горящей плоти щекотал ноздри. Дым выедал глаза. Пузыри появлялись на коже, отслаивалась плоть, обнажая сырое мясо.

Боль была неумолима, агония не заканчивалась. Она молила о смерти, но она никогда не приходила.

Она тянулась здоровой рукой, пытаясь выбраться из пламени, но кровать из углей дробилась и рушилась под её тяжестью, хороня её в золе и дыме.

Сквозь дым она мельком видела добрые глаза. Тёплую улыбку. Палец тянулся к ней. Иди сюда, сестрёнка…

Левана ахнула и рванулась вверх, путаясь в тяжёлых одеялах. Лоб был холодным от пота, но кожа казалась раскалённой после сна. Горло першило. Она пыталась сглотнуть, но вкус у слюны был странным и дымчатым. Она сидела в слабом утреннем свете, дрожала, пытаясь отогнать кошмар. Кошмар, что преследовал её много лет, от которого она не могла спастись.

Она вновь потёрла руки, пока не убедилась, что не было пламени. Она не сгорала заживо. Она была в безопасности — и одна в своих палатах.

Со сбивчивым дыханием она перекатилась в сторону, подальше от потных простыней, и вновь легла. Боясь закрыть глаза, она смотрела на потолок и пыталась дышать спокойно, пока сердце не утихло.

Она пыталась отвлечь себя, думая, кем будет в этот день.

У неё оказалось тысяча возможностей. Она была красивой, но есть столько типов красоты! Оттенок кожи, текстура волос, форма глаз, длина шеи, веснушки, определённая гордость в походке…

Левана знала о красоте столько же, сколько о безобразии.

А после она вспомнила, что сегодня похороны.

Она застонала от этой мысли. Это так утомительно — держать лунные чары весь день, перед столькими людьми… Она не хотела идти, но разве был выбор?

Трудно было сфокусироваться после кошмаров. Может, лучше выбрать что-то знакомое?

Словно мечта проступала в подсознании — и Леване хотелось быть матерью в этот день. Не такой, как королева Яннэли в день смерти, но её версия пятнадцатилетней давности… Это словно уважение — быть на похоронах со скулами её матери, яркими фиолетовыми глазами — все будут знать, что это лунные чары, но ни один не посмеет сказать вслух.

Она провела несколько минут в кровати, представляя, как мама могла бы выглядеть в её возрасте, и позволила чарам захлестнуть её. Лунно-светлые волосы, гладко стянутые в причёску. Кожа бледная, словно лёт. Немного ниже, чем она сейчас. Бледно-розовые губы, дабы ничто не отвлекало внимания от глаз.

Она успокоилась, продолжая погружаться в чары. Но не успела она заняться взглядом, как поняла, что это неправильно.

Нельзя идти на похороны родителей в виде уже мёртвого человека.

Дверная ручка затрепетала, прерывая её мысли.

Левана вздохнула и быстро выбрала другой вид, придуманный несколькими днями ранее. Оливковая кожа, изящный нос, иссиня-чёрные волосы, довольно короткие. Она перебрала несколько цветов глаз, прежде чем выбрала яркий серо-голубой, ещё и с чёрными ресницами.

Прежде чем она перестала придумывать себя, она создала серебряный драгоценный камень под правым глазом.

Слеза. Чтобы показать, что она в трауре.

— Входите, — разрешила она, открывая глаза.

Служанка вошла с завтраком на подносе. Она присела в дверях, не отрывая взгляда от пола, чтобы не видеть Левану прежде, чем та встанет с кровати.

— Доброе утро, Ваше Величество.

Приподнявшись, Левана позволила слуге поставить поднос ей на колени, подложив салфетку. Девушка налила жасминовый чай в расписанную фарфоровую чашку, что несколько поколений назад привезли с земли, добавить два маленьких мятных листика и немного мёда. Левана ничего не сказала, когда служанка положила на поднос крошечные пирожные с кремом, что Левана могла увидеть их целиком, прежде чем воспользуется серебряным ножом, чтобы поделить их на ещё меньшие части. Пока служанка работала, Левана смотрела на яркие фрукты — оранжевые персики в ореоле чёрных и красных ягод, посыпанных сахарной пудрой.

— Что-то ещё, Ваше Величество?

— Нет, это всё. Но через двадцать минут мне нужно траурное платье, отправьте другую служанку.

— Конечно, Ваше Величество, — ответила она, хотя обе знали, что вернётся отнюдь не другая. Не имело значения для Леваны, кого она послала, кто нарядит её в гладкое серое платье, которое доставила накануне портниха. Левана не хотела возиться с очарованием своего платья в дополнение к лицу, не с таким огромным количеством мыслей в голове.

С ещё одним реверансом служанка выскользнула из комнаты, оставляя Левану смотреть на поднос с завтраком. Только теперь она поняла, что не голодна. Ломило в животе — это всё от того сна… Или от печали, но она сомневалась в этом.

Она не испытывала слишком сильной потери из-за смерти родителей, что умерли уже несколько дней назад. Восемь искусственных ночей… Их смерти были столь кровавыми! Их убил человек, что умудрился победить лунный дар и проник во дворец. Мужчина застрелил двух королевских стражников прежде, чем проникнуть на третий этаж, убил ещё трёх стражников на своём пути, перерезал горло её матери, проткнул ножом ей позвоночник, так это было ненавистно. А после пошёл по коридору туда, где отец возлёг со своей очередной любовницей, нанёс ему шестнадцать ударов в грудь ножом..

Любовница его ещё кричала, так громко, размазывала кровь по лицу, когда два королевских стражника нашли их.

Убийца продолжал наносить удары.

Левана не видела тела, но она была в спальнях следующим утром, и первой её мыслью было, что кровь слишком яркая — словно нужный цвет для её губ.

Она знала, что она не должна думать именно так, но она не могла не думать, что родители считали, что лучше б её саму убили вместо них.

Леване удалось съесть три четверти печенья и пять маленьких ягод, когда дверь комнаты вновь открылась. Она бы разозлилась на служанку — но ведь было слишком рано! И только тогда она раздражённо проверила, на месте ли её лунные чары, а ведь этот порядок был неправильным!..

Но это оказалась её сестра, а не один из безликих слуг, что приходили к ней в спальню.

— Ченнэри! — воскликнула Левана, отталкивая от себя поднос. Чай выплёскивался из чашки, обивая блюдце. — Я не разрешала тебе войти!

— Тогда, может быть, стоило прикрыть дверь, — сказала Ченнэри, скользя по ковру, словно та змея. — Есть много убийц, ты же знаешь.

Она сказала это с абсолютно равнодушной улыбкой. Почему бы и нет? Убийцу немедленно казнили, стоило только страже найти окровавленный нож в его руках.

Не то чтобы Левана считала, что больше нет достаточно злобных и безумных убийц, что попытаются напасть ещё раз. И Ченнэри была бы дурой, если бы считала иначе.

И это было частью проблемы. Ченнэри просто дура.

Она была красивой дурой, хотя это хуже всего. У её сестры была прекрасная загорелая кожа, тёмные каштановые волосы и такой разрез глаз, что они улыбались даже тогда, когда она не хотела этого. Левана считала, что красота её сестры — лишь следствие лунных чар, ведь ничто такое отвратительное внутри не может быть прекрасным снаружи, но Ченнэри никогда не призналась бы в этом. Если в иллюзии красоты была щель, Левана её найдёт. Глупая девочка даже не занялась зеркалами!

Ченнэри уже была одета для похорон, хотя тусклый серый цвет ткани казался единственным признаком того, что платье траурное. Сетчатая юбка оказалась почти перпендикулярной к её бёдрам, словно костюм танцовщицы, верх платья был украшен тысячами серебряных блёсток. На руках оказались широкие серые полосы, что поднимались по спирали вверх, а после собирались вместе, формируя сердце на её груди. Внутри сердца что-то красовалось — а ей ведь так этого не хватало!

Внешний вид вызывал у Леваны странные, отвратительные чувства.

— Что ты хочешь? — спросила Левана, выбираясь из-под одеяла.

— Хочу убедиться, что ты не станешь сегодня смущать меня своей внешностью, — подойдя ближе, Ченнэри потянулась к её глазу, пытаясь проверить, будет ли держаться драгоценный камешек. Вздрогнув, Левана отбила её руку.

Ченнэри ухмыльнулась.

— Вдумчиво.

— Не пытайся утверждать, что ты собираешься рыдать за ними, это всё равно поддельно! — вскрикнула Левана, глядя на сердце.

— Поддельно? Ну, нет! Я очень скучаю по ним! Особенно о том, что отец любил творить во время полной Земли… И не смогу брать платья матери, собираясь походить по магазинам, — она колебалась. — Хотя, полагаю, теперь можно будет просто взять её швею, так что последнее не такая уж и большая потеря, — она с хихиканьем присела на край кровати, схватила ягоду с подноса и бросила её на язык. — Ты должна быть готова сказать на похоронах пару слов.

— Я? — это была отвратительная идея. Все будут наблюдать за нею, судить, насколько она печальна. А она не умеет так хорошо притворяться.

— Ты тоже их дочь. И… — внезапно Ченнэри коснулась уголка её глаза с болью. — Не думаю, что я достаточно сильна, чтобы сделать всё самостоятельно. Я буду убита горем! Может быть, потеряю сознание, страже потребуется нести меня в тёмное и тихое место для восстановления, — она фыркнула, а признаки печали пропали так быстро, как появились. — Что за интригующая идея! Может быть, я могу устроить, чтобы это случилось рядом с тем молоденьким, с вьющимися волосами! Он кажется таким… Услужливым.

Левана нахмурилась.

— Ты собираешься оставлять на меня весь королевский траур, чтобы поразвлечься с королевским стражником!

— Прекрати! — Ченнэри демонстративно закрыла уши. — Меня та-а-ак раздражает твоё нытьё!

— Ты собираешься быть королевой, Ченнэри! Ты должна будешь выступать с речами, сообщать важные решения, что будут влиять на Луну! Тебе не кажется, что пришло время становиться серьёзной?

Смеясь, Ченнэри слизнула сахар с пальцев.

— Как наши родители становились серьёзными?

— Наши родители. Их убили, да, но… они делали столько всего!

— Быть королевой — право, маленькая сестричка. Право, что приносит бесконечный поток мужчин, слуг, красивые платья! А дела — это скучные детали… Как по мне, я хочу стать королевой, что никогда не перестанет смеяться! — отбросив волосы с плеч, она оглядела спальню, оклеенные обоями стены, ручную вышивку на них. — Ну почему никаких зеркал! Я хочу увидеть, как я буду хороша с глазами полными слёз.

Обойдя постель, Левана натянула халат, что был на кресле.

— Ты знаешь, почему никаких зеркал.

Зелёные глаза Ченнэри расширились, она тоже спрыгнула с кровати.

— Да, конечно! Ты же забыла, как выглядишь!

Быстро, словно гадюка, Ченнэри ударила Левану по лицу, заставляя её споткнуться об один из столбиков кровати. Левана закричала, а шок заставил её потерять контроль над своими лунными чарами.

— Ах, вот мой гадкий утёнок, — проворковала Ченнэри. Шагнув ближе, она схватила Левану за подбородок, сжав его с силой, прежде чем Левана смогла поднять руку, чтобы прижать её к пылающей щеке. — Запомни это, когда вновь надумаешь противоречить мне. Как ты любезно мне напомнила, я собираюсь быть королевой и не позволю ставить под сомнение свои команды, особенно моей жалкой сестричке! Ты будешь говорить за меня на похоронах!

Отвернувшись, Левана смахнула слёзы, и вновь попыталась восстановить иллюзию. Скрыть свои уродства. Сделать вид, что она тоже красивая.

Краем глаза она увидела горничную, замершую в дверном проёме. Ченнэри не прикрыла дверь, и Левана была готова поклясться, что горничная всё видела.

Служанка опустила глаза и опустилась в реверансе.

Отпустив подбородок Леваны, Ченнэри отступила назад.

— Надень траурное платье, сестрёнка, — сказала она, в очередной раз заставляя губы растянуться в своей красивой улыбке. — У нас впереди очень трудный день.