Предзимье. Осень+зима

Глава первая, в которой в патологию приходит Илья

Твой жребий предрешен!

Как сладок вечный сон —

Тебя заждался он! Прощайся поскорее! — убаюкивающе журчала песенка из динамика под потолком. Ему с небольшим опозданием вторили динамики с других этажей, превращая колыбельную в многоголосье. Было слышно, как в коридоре с тихим шорохом кто-то упал. И явно не один. Там медсестры, там санитары, там уборщицы, там охрана… А еще есть ординаторская с дежурным доктором. И пациенты. Представить, сколько всего человек в больнице, было трудно. Много. И каждый сейчас в опасности.

Пальцы Гордея вздрогнули в Таиной руке и расслабились. На экране ЭЭГ тета-активность сменилась почти ровными прямыми. Гордей соскользнул в терминальную фазу комы. Только не это!

Вечная привычка смотреть, куда падаешь, и не валиться на стерильный стол, удержала Таю на тонкой грани между явью и сном. Колыбельная вгрызалась в мозг, заставляя закрывать глаза и расслабляться, только этого делать нельзя: нельзя падать на противоожоговую кровать — Гордею и так досталось. Ему только новой травмы и новой боли для полного счастья не хватает.

Голову неудержимо тянуло вниз. Даже взгляд не поднять. В мыслях нарастала муть. Еще чуть-чуть и будет поздно. Тая собралась силами и, не глядя, заморозила камеру и динамик, тут же взрывая их. Обломки упали на пол, часть больно вспорола Таину кожу, даже Гордею досталось. Чума! Но хладноломкость металлов все же вещь! Блаженная тишина чуть не нокаутировала Таю. Нельзя расслабляться. Расслабишься, на секунду потеряешь контроль, и придет смерть, и ладно бы за тобой!

Что колыбельщику нужно тут, в патологии магмодов?! И сюда ли он… Она придет.

До судорог цепляясь пальцами за высокий борт кровати, Тая все же не удержалась и соскользнула со стула на пол. Колыбельная, глухо доносящаяся из коридора, продолжала укутывать её сонными петлями, утягивая в омут сна. Нельзя!

— Со… бе… рись… — попыталась приказать самой себе Тая. Руки подогнулись, и Тая блаженно расплылась по полу. Еще никогда у неё не было столь мягкой подушки для сна. — Со… бе… рись…

Тут колыбельщик, тут из магмодов Орлов и пара его друзей. Они не заслужили смерти. Их надо защитить. Кто там недавно решил, что медицинская стезя больше не её? Двигай!

Слова песни исподтишка вибрациями пола продолжали пробираться в Таю. Она еле села, прислоняясь боком к теплому боку кровати, и трясущимися руками достала походник. Веки то и дело сами по себе смыкались. Перед глазами все сонно текло.

Ей надо предупредить Илью! Он должен вот-вот сюда приехать. Ему нельзя… Да, он не заснет, но он явно не готов столкнуться нос к носу со своей матушкой. Нельзя! Это просто не по-человечески… Зачем она сюда пришла…

«Не приезжай!» — с трудом набрала она, палец неловко соскользнул, добавляя к сообщению кучу ненужных вопросительных знаков. Плевать! Илья и так поймет. Главное успеть нажать «отправить». Добавить что-то еще Тая была не в силах. Ей надо двигаться дальше. Ей надо выбраться в коридор. Кто его знает, может, мамаше-змее не хватит сил магмодов. Может, она нацелится и на Гордея. Он не магмод, но все же оборотень. Только зачем все это Зимовской? Вот кому-то со свекровью не повезет…

«Илья и так поймет», — как мантру повторяла Тая про себя.

Чертово веретено! Откуда оно опять возникло?! Неужели Илья не уничтожил Таино веретено, созданное после аварии?! Ну почему она болтала с Ильей о чем угодно, кроме ритуала после аварии… Она знала ответ — ей было стыдно. Потому она и не вспоминала при нем ритуал с веретеном. Ей было больно ворошить свои воспоминания о деде, и вот результат! У мамаши Ильи снова есть веретено. В мозгах, где-то за пределами здравых мыслей вдруг проскользнуло то самое, первое веретено. Оно-то откуда взялось? Дед не был магом… Он не магмод. На тот момент сами модификации были только записями на бумагах.

Колыбельная вгрызалась в Таю, мешая связно думать.

— Не спа… Не спать! — уговаривала себя вслух Тая.

Не спать… Вцепиться в край кровати, подтянуться вверх, убедиться, что за Гордея исправно дышит аппарат — ему колыбельная не мешает работать, найти глазами стол с перевязочными материалами. Турунда из ваты — так себе замена берушам, но хоть что-то. Колыбельная смолкла в ушах, но все равно проникала в Таю вибрацией воздуха. Кости предательски резонировали, заставляя колыбельную звучать в Таиной голове.

Шатаясь, как медведь после зимней спячки, Тая направилась в коридор, забыв про телефон. Он так и остался на полу, загоравшимся экраном выдавая приходящие сообщения. Не до того. Потом. Она объяснит все потом. У колыбельной же есть предел действия, кто-то заметит, кто-то услышит, сюда пришлют полицию, охрану, войска, магов, кого-нибудь. Главное, чтобы это был не Илья. Ему не стоит сталкиваться со своими обезумевшими родственничками.

Тая вцепилась в дверь, чтобы не упасть, и тут же пожалела об этом — колыбельная вцепилась в нее, сонной вибрацией погружая в сон. Тая сползла на пол. Глаза сами закрылись, как будто на них положили могильную плиту. Дверь скрипнула, открываясь, и колыбельная стала громче — она продолжала литься из динамиков.

Пол был такой удобный. На нем так и хотелось лежать и видеть сны. В нос ворвались ненавистные ароматы хлорки, с которой тут мыли полы. Руки заледенели — в патологии отопление еще не включили. Именно холод отрезвил. Хватит! В лесу намерзлась. Тут мерзнуть она не собиралась.

Тая, прошипев ругательства, попыталась встать. Пол льнул, уговаривая остаться. Колыбельная бушевала в теле, расслабляя мышцы. Тая оперлась на руки и попыталась сесть. Руки оказались ломкими — они предательски согнулись в локтях, снова заваливая Таю на пол. Голова зазвенела, столкнувшись с мрамором. Гематома обеспечена.

— Чу… ма…

Перед глазами все двоилось и плыло. Тая, чувствуя себя мошкой, застрявшей в густой смоле нереальности, рвалась прочь из сна, где её ждали Илья и Даша. Нельзя! Она, понимая, что уже не сможет сесть, по полу пустила лед, стараясь не задевать странные дрожащие в сонном тумане белые горы на полу — упавших медбратьев и врачей. Лед рванул по стенам, взрывая динамики вместе с камерами и глуша колыбельную.

Навалившаяся на Таю тишина чуть снова не отправила её в сон. Она распласталась на полу, обнимая его. Хотя бы чуть-чуть, хоть капельку сна. Это была её давняя мечта еще со времен войны. Висок холодил мрамор пола. В носу все свербело от противных запашков больницы. В голове набатом стучало сердце, накачивая мозги адреналином. Стресс придет или страхом, заставляя бежать, или оцепенением, так учили в институте. Бей или беги. А нет, не оцепенением — злостью и боем. Точно, в институте ей не восстановиться — знания не те.

Бей или беги — правило адреналина. Она будет бить — это её выбор. Только сейчас чуть-чуть полежит и соберется с мыслями. Она же смотрела видео, которое ей дал Гордей. Сколько там действовала колыбельная? Вспомнить бы. Илья довез её тогда до больницы, потом доехал до конечной автобусов, потом походил на улице и поорал в небеса, потом медленно поехал к дому. Сколько это по времени? Десять минут, пятнадцать, двадцать? Тая не помнила. Точно не двадцать — Гордей тогда же пирожки жарил. Знала бы она еще, сколько пирожки жарятся на сковороде! Будем считать, минут пятнадцать. Ей надо продержаться минут пятнадцать, и проснется охрана. Вместе они справятся с любой змеей, даже подколодной. Только кто защитит людей на других этажах?

«Чума, что ж у тебя все так не продумано, Тая!»

Сонная муть медленно расслабляла свою хватку — колыбельная еще мурлыкала где-то глубоко легкой вибрацией, пробираясь с других этажей. Надо встать, так власть колыбельной будет меньше. Тая сперва села, потом нашла в себе силы и, цепляясь за стену и ломая ногти, встала — она заметила каталку в коридоре, на которой кто-то лежал. Борта каталки не были подняты, санитары валялись в отключке, и больной, если начнет шевелиться во сне, может упасть, а это совсем не дело.

Надо шевелиться и самой идти за матушкой Ильи. Только сперва она обезопасит парня на каталке.

Она холод. Она лед. Илья говорил, что боится её. Наверное, он не поймет её, если она разберется с его матерью, но что поделать. Не срасталось у них с Ильей изначально, вот и сейчас не срастётся.

Тая по стеночке, которая сейчас лишь смутно мурлыкала, так что не разобрать ни слова, дошла до каталки, перешагивая через сонные тела. Там, под белой простыней, лежал Кот — бледный, лысый, с множественными шрамами, как чудовище Франкенштейна, с черными пятнами очищающихся ожогов, с уже шелушащейся кожей там, где заживало, родной и знакомый до боли. Свой.

— Эх ты, Сонная красавица… — проворчала Тая, поднимая борта и с трудом катя перед собой каталку в палату, возле которой валялось тело охранника в гвардейской форме. Кажется, скоро кое-кто примерит на себя императорскую корону. Павлу она, наверное, пойдет.

Кот приоткрыл глаза и что-то сказал — Тая ни слова не разобрала. Она рассмеялась, не слыша своего смеха:

— Молчи, рыбка, все равно не слышно…

Его веки, сейчас лишенные ресниц, снова дрогнули, открываясь. Кот что-то снова просипел. Тая опомнилась и вытащила из ушей турунды.

— А… сю… шка… Что… про… ис… хо… дит… — он захлебывался словами, но все равно пытался сказать, слеповато моргая и щурясь.

Тая, открывая дверь в палату Кота и дергая каталку на себя, в последний момент вспомнила, что нехорошо закатывать пациента ногами вперед, и выругалась:

— Твою же мать…

Кот даже нашел в себе силы улыбнуться, когда понял, что его чуть не закатили в палату как покойника.

— Ра… но… хо… ро… нить…

Тая улыбнулась в ответ:

— Точно! Ты еще покрасуешься у нас в горностаевой мантии, Государь! Главное — не спи. Тут где-то ходит колыбельщик. Я вырубила динамики, сейчас закачу тебя в палату и пойду дальше.

— А… сю… шка… Не смей! Ты же…

Разворачивая каталку и вталкивая её в палату, Тая возразила:

— Сейчас не сплю тут только я и ты. Постарайся не заснуть — сейчас ты сам защищаешь себя. Вряд ли ты нужен колыбельщику — ты не магмод, тут куча более вкусных целей. Не спи! Я найду мразь и…

Тая не знала, что «и…», потому легко закончила, отдавая все на волю фантазии Кота:

— …и вернусь!

Он вцепился обожженными пальцами ей в запястье:

— Стой…

Она осторожно, не желая причинить лишней боли, освободила свою руку из его захвата:

— Паша, все будет хорошо. У тебя все будет хорошо. Только не спи! Я справлюсь.

Она пошла прочь — перетащить Кота в кровать она не в силах. Она обезопасила его, как могла. Сейчас закроет дверь, заблокирует ее с пульта, и змейка не прорвется ни к Коту, ни к Гордею, ни к остальным парням.

— А! Сю! Шка! — сипло неслось ей в спину.

Она лишь напомнила в дверях:

— Не спи!

В коридоре все было по-прежнему. Лежали люди, кое-кто даже сменил позу на более удобную, а кто-то благостно пускал пузыри из слюны, журчала под полом колыбельная, таял иней на стенах, лужицами скапливаясь на полу. Колыбельщик так пока и не появился. Нехорошо. Придется идти за ним… За ней самой и искать по этажам.

Знать бы еще, что умеют змейки. Встретится вновь с Ильей — с живого не слезет, пока все не расспросит, что могут и не могут полозы. Если, конечно, Илья с ней еще будет разговаривать. Кто знает, насколько ценятся семейные узы у полозов. Может, там как у корсиканцев вендетта до последней капли крови или еще что-то. Вряд ли Илья её простит за родственников. Чума… И даже не лепра, а все сразу. И ведь не хотела ругаться, но что делать, если жизнь такая.

Ноги подгибались — не от усталости, от продолжавшего исподволь наползать сна. Тая шла рукой держась за стену. Ей нельзя падать. Надо идти и останавливать Зимовских-Подгорных, пока кавалерия опаздывает. По пути она пыталась разбудить хоть кого-то, особенно одетого в форму охраны, но ответом были только стоны и храп. Она замерла возле пульта охраны, где экраны сейчас показывали только тьму. Тая нажала блокировку дверей и задумалась: взять оружие у спящего охранника в больничной форме или нет? Метелица говорил, что с оружием в руках она опасна, тут же добавляя со смехом: «…для самой себя в первую очередь!»

За окном отвлекая что-то полыхнуло — ночное небо окрасилось в оранжевый цвет. Включили защитный купол. В городе знают, что в патологии магмодификаций что-то случилось. Наверное, уже можно не играть в героев и не идти, только Тая себя не простит — могла, но не сделала, струсила и осталась в стороне. Так нельзя.

Раздалось странное шипение, раздражающе запахло окалиной и гарью. Тая закашлялась, пытаясь понять, что происходит.

В коридор, через стекающую на пол дверь шлюза, вполз огромный золотой змей. Не узнать его было невозможно. Это был Илья. Других таких золотых полозов не существует — он сам говорил. До чего же он огромен и… красив. Да, красота чуждая, иная, но притягательная: он светился сам по себе, как маленькое солнышко, бросая во все стороны блики. Он плавно, зигзагообразно двигался, величаво держа голову. Еще бы моргал, когда смотрит, цены бы ему не было.

Кавалерия не опоздала. Иногда случается и такое.

Ноги у Таи подогнулись от странной смеси облегчения и страха — он же не знает, что тут где-то его мать. Или кузина. Или тетка. Пусть это будет вредная тетка из тех, кто вечно сует свой нос куда не просят и всех достает советами. Так будет не больно терять веру в родственников, это Тая знала по себе. Дед научил её.

Сейчас она была рада, что Илья её не послушался и пришел. Страх проходит сам, когда рядом такая громада, готовая защищать. Только пусть колыбельщиком окажется противная тетка, которую никто не любит в семье Зимовских-Подгорных.

Тая доверчиво шагнула в центр коридора, закрывая проход Илье. Он замер перед ней, наклоняя голову ниже.

Его раздвоенный язык высунулся и хищно скользнул по Таиному лицу, до одури пугая — на миг показалось, что он её сейчас съест: заглотит целиком — она как раз уместится в его пасти. Сияющие золотом глаза опустились и заглянули Тае в душу.

— Моргай, Илюша… — пробормотала она, а потом замотала головой, скидывая сонное одурение и вспоминая главное: — Уходи… Илюша… Уходи. Тут кто-то твой. Тут где-то твоя мать… Или вредная тетка… Ты потом возненавидишь меня, что я тебя не отговорила и пропустила. Уходи — колыбельная еще будет действовать минут десять, а потом подключится охрана. Её найдут и остановят.

Он её не услышал — скользнул вбок, мощным ударом хвоста отправляя её в стену. Тая охнула от боли и осела. Наверное, это он случайно. Не заметил. Не рассчитал. Переволновался из-за матери.

— Илья…

Он её не слышал. Он дополз до двери палаты Кота, и металл двери алым ручьем потек на пол. Зачем ему Кот? Волнуется и хочет защитить? Тая заставила себя встать и рвануть за Ильей:

— Остановись! Кот в порядке, он в безопасности!

Илья лишь угрожающе зашипел, заползая в палату прямо по раскаленному металлу.

А вот это плохо. Очень плохо. До скованного сонной одурью сознания Таи доходило долго, но доходило же.

Она могла его сейчас убить. Заморозить и убить. Взорвать, как динамики, как двери в прошлый раз, как замок на автомобиле Разумовской. Но она не хотела. Она могла ошибаться. Она могла не так понять его действия. Или так… Но еще же был шанс достучаться до него.

— Илья, нет!

Он все же совсем иной — ведь помнила, что, когда он спасал её после аварии, он не прошел мимо золота. Не смог — потому что не человек. У него своя какая-то логика, не понятная Тае. Только… Убийство ничего не решает. Это отчаянная последняя мера. Она постарается справиться иначе.

Воздух вымерз, снегом серебря пол.

Илья замедлился — для него низкие температуры подобны колыбельной, которую он придумал. Жаль только, что не сильно его это и остановило.

— Илья, остановись! — Тая поскользнулась на льду и упала — вовремя: над головой пролетела волна пламени, заставляя ругаться и дышать жаром. Кот все же не заснул — вдвоем они справятся с Ильей.

Раздался удар, потом дикий хруст, хриплый крик Кота, заставляя Таю отбрасывать в сторону сантименты. Времени на выбор не было: Илья или Кот. Однозначно, Кот. Тая не простит Илье крики боли.

— Гад… И мразь… — прошептала она, вставая и шагая в палату. Пахло озоном и кровью. Илья метался по палате, Кот скатился с каталки и огрызался магимпульсами. Все заволокло дымом. Включилась противопожарная система, добавляя хаоса и воды.

Все же полозы другие. Совсем. Тая не понимала Илью и вряд ли когда-нибудь поймет.

Оттирая Таю плечом в сторону, отчего она ударилась об стену и сползла по ней вниз, в палату влетел гвардеец-охранник с разбитой до крови бровью. Он сходу, не задумываясь, открыл стрельбу по Илье. Серебряные пули с противным звуком разрывали плоть, но золотые чешуйки смыкались снова, не давая крови течь. Илья взревел, хвостом ударяя охранника и отправляя его в коридор, откуда донеслось противное чвяканье.

Кот забился в дальний угол под прикрытием каталки и столиков. Кажется, он потерял сознание. По металлу медицинских столов еще скакали синие всполохи магоэнергии.

Тая не выдержала и ударила Илью льдом — иней промчался по его шкуре. Илья ударом хвоста разрубил противоожоговую кровать напополам, отчего из неё потек, тут же намокая и замерзая, песок. Тая стиснула зубы и выморозила палату. По золотой, такой красивой шкуре потек иней. Только золото не содержит примесей и не меняет вязкость — взорвать Илью не удалось. Кажется, он успел пролечить свою интоксикацию алюминием. Очередной удар хвостом отправил Таю в полный боли нокаут. Она еще успела заметить, как стекло и металл решетки потекли на пол алыми потоками. Илья, оря от боли, выскочил в окно.

— Все беды от баб… — прошипел охранник, замирая в дверном проеме.

Все спишут на банальную ревность, это же надо…

Глава вторая, в которой Тая сама начинает расследование

Тае сунули под нос нашатырь, вкололи обезболивающее, выдали тюбик рассасывающей мази для синяка над бровью, угрюмо наползавшего на глаз, и попросили вернуться в палату. К Коту её не подпустили — Тая только и видела, что он пришел в себя. Какие увечья ему нанес Илья, было непонятно — Кот и так с головы до ног был в ранах и травмах. Куда уж больше… И Гордея навестить не дали, даже одним глазком заглянуть к нему в палату запретили, только сообщили, что его смогли вытащить из терминалки.

Охранник в гвардейской форме лихо оттер Таю в сторону от дверей Гордеевой палаты, рекомендовав сидеть в своей. И где же ты был, зараза, когда тут бушевал Илья?! Зато теперь рад командовать… Тая заставила себя проглотить эти слова и вернулась в палату, села, нахохлившись, на кровати и уткнулась взглядом в никуда, поздно вспомнив, что походник ей так и не вернули. Оставалось только ждать новостей, хоть от кого. От Кота, от следователя, который будет вести это дело, от Владимира, от… Ильи. Какая шлея попала ему под хвост?! Тая не понимала, что случилось.

Если бы она собственными глазами не видела Илью в отделении, то она бы ни за что не поверила записям. Записи легко подделать, но Тая видела Илью сама! Что на него нашло? Его шантажировали? Он сам говорил, что ради неё пойдет на все, отдаст все деньги и прочее… Но ведь нельзя до такой степени любить! Это неправильно, это не любовь, а какая-то одержимость. Илья на сумасшедшего не тянул. До ритуала веретена — да. Тогда Тая легко его назвала бы сумасшедшим, так странно он её преследовал, но разобрались же — все дело было в феромонах. Сейчас Илья не был похож на безумно влюбленного, который пойдет на все. Да и… Ну не тянула Тая на роковую красотку, ради которой так откровенно, открыто, под камерами пойдут на преступление. Кот всегда говорил, что мстим тихо и без свидетелей. Илья воспитан приблизительно так же. Или нет?

— Мр-р-рак! — честно сказала Тая потолку. В палате уже прибрали — вымели осколки камеры и динамиков, восстановить систему наблюдения обещали завтра утром. Пока можно наслаждаться одиночеством, зная, что ни одна сволочь не будет подглядывать, как Тая, например, переодевается. Тая тут первая пациентка женского пола…

Гипноз? Могли Илье приказать что-то сделать под гипнозом? Он говорил, что ему никто не может приказать, что он самый старший полоз. Он бы приказал кому-то из своих людей убрать Кота, а не ему… Да и чем ему помешал Кот? Илья говорил, что мертвые не могут оправдаться. Он что-то узнал, что может замарать род Зимовских и действовал на упреждение? Но он же педант! Он всегда придерживался буквы закона. Хотя Сумароков заметил, что у Ильи гибкий подход к решению проблем магмодов, что бы это ни значило. Илья из-за своих внутренних убеждений мог пойти на что-то официально незаконное? Ответа Тая не знала. Убил бы он Кота ради мифической чести рода? Тае хотелось верить, что нет. Не могло так резко поменяться его отношение к Коту за пару дней.

— Он не мог, — твердо, вслух, чтобы убедить саму себя, сказала Тая.

Он не мог. Это шло вразрез с тем, каким Тая считала Илью. Он правильный. Он педант.

Тогда почему он все же напал на Кота?

Илью могли чем-то опоить? Тая знала, что всю войну шли спешные разработки вакцины смелости. Её за глаза называли зомбиваком. Говорили, что те солдаты, которым делали инъекции этой дряни, шли в атаку наплевав на все. Они выполняли любой, даже самый нелепый или опасный приказ. Американцы сильно преуспели в таком из-за Орлеанской общины последователей вуду. Тут, в магкластере, вполне могла быть неприметная лаборатория с номером вместо названия, где эту вакцину смелости могли продолжать улучшать. Илья мог попасть под её действие? Мог. Только слабо представлялось, чтобы Илья смог кого-то к себе подпустить, кто бы ему сделал такой укольчик. Опять возвращаемся к версии с шантажом. Вот почему удобно жить одной — не боишься, что такого, как Илья, будут шантажировать твоей жизнью и не всегда правильными поступками. Одной жить проще и безопаснее.

Тая потерла виски. Она видела все случившееся в патологии своими глазами, и все равно продолжает придумывать отговорки для поступка Ильи. Это с Таей что-то не так или с Ильей? Он чуть не убил Кота. Он его бы убил, если бы не сопротивление Паши, если бы не гвардеец, если бы не Тая.

Может, этот тот случай, когда стоит вспомнить, что она всегда не доверяла Илье? Тот случай, когда её недоверие оправдано. А если это был не Илья? Откуда тогда взялся этот полоз? Тая снова пыталась вспомнить все, что произошло в коридоре. Илья молчал. Он молчал! А до этого он всегда говорил с Таей. В этот раз он промолчал. Полоз знал, что голос его выдаст? Тогда это… Все же кто-то из Зимовских-Подгорных, как и считала Тая изначально. Это его родственники змейки. Они могли разожраться до таких размеров? Илья как-то мельком говорил, что змейки гораздо меньшего размера, чем он.

Тридцать три раза звучала колыбельная. Значит, что и убитых магмодов должно быть столько же. Ладно, тридцать два — Орлов выжил. А узелков на нити двадцать два. Это десять ненайденных магмода. Это чумная прорва сил. Кто-то из змеек поглотил их жизненные нити и стал размером с Илью? Так может быть? Тая мало знала, что будет в таком случае — как-то ритуал веретена не для этого использовался обычно: спасти ребенка, спасти родного человека, а не нажраться чужих сил… Получается, что кто-то в роду Зимовских плетет заговор против Ильи? Да что б вас, тут и так в этом деле куча непонятного, а еще и сторонний заговор. Хотя становится ясно, почему ей и Гордею легко удалось обнаружить Илью в цехе — его подставили свои же. Не спасали — отдали на откуп Тае и законам. Хорошо, что это дело расследовал Гордей — он из тех, кто не судит споро, он докапывается до сути. Тогда становится понятна и постоянно звучащая на полицейской волне колыбельная — Зимовские готовили почву для подставы Ильи. Так или не так? Как-то думать, что дед был маньяком, мечтавшим утереть нос полиции, страшно. Он мог включать колыбельную — купить за рубежом, в том же Китае, рацию с запрещенным к использованию в России диапазоном частот могла даже Тая. Включать колыбельную на полицейской волне не так и сложно. Трудно записать колыбельную — Тая так и не знала результаты исследования записей в столице, Гордей ни слова не говорил об этом. А вот включать колыбельную мог как дед, так и Зимовские. Это несложно. Только деду это было не нужно, а Зимовским — может быть. Они могли заранее подготавливать почву для подставы Ильи.

Тая нахмурилась — в этот раз она все правильно поняла или опять пальцем в небо ткнула? Кто бы еще подсказал.

Она закрыла глаза. Гордей всегда продумывал все, даже самые нелепые варианты. Этот полоз… Он мог быть магмодом? Он мог возникнуть спонтанно из-за энергии жизненных нитей? До сих пор никто так и не смог создать магмода-змею, насколько знала Тая. Спросить Белкина об этом? Или не стоит? В любом случае, оборотничество не передается через жизненные нити — это всегда вмешательство на уровне генов. Если бы кто-то пытался сделать магмода-змея, то об этом бы знали тут в Змеегорске… Такое мог провернуть только кто-то уровня Белкина или деда, но дед мертв — его уже о таком не спросишь. Да и Зимовские не те, кто поделится своими генами — им не нужны соперники. Исследования Разумовского, насколько знала Тая, лежали совсем в другой плоскости.

Все же это Илья под каким-то воздействием или его родственнички подсуетились? И как узнать? Есть только один способ — поговорить с Ильей. Знать бы еще, где он. Его еще о Таином веретене надо спросить. И как-то у кого-то узнать, откуда у деда взялось веретено, примененное в ритуале Снегурочки. Мама, которая могла создать веретено, тогда уже была мертва. Она погибла в автомобильной аварии с отцом за пять лет до случившегося с Таей. Мама могла, спасая отца, создать веретено? Тая кивнула самой себе — могла. Только… Не успела? И веретено попало к деду.

Тая вздрогнула: вот почему Гордей говорил: «Авар… Тая»! Он имел в виду ту аварию! Не аварию с Дашей. Аварию её родителей. Значит, дед не только Таину жизнь прихватил. Он и мамину жизнь, которую та хотела отдать папе, забрал себе. Вот откуда взялось первое веретено! Надо узнать, интересовался ли Гордей расследованием той аварии. Заодно попросить кого-нибудь… Тая вздохнула: а кого она попросит? Кот и Гордей на больничной койке, Илья в бегах. Сумароков приедет через пару дней… Попросить Владимира поднять дело об аварии? Он поможет или нет? Вспомнился теплый сентябрьский денек, после похорон. Гордей тогда, кроме аварии, в которой погибли родители, еще интересовался магмодификациями. И разрешением на исследование Таиных генов. Он что… Подозревал, что дед… Нет, ну это совсем… Совсем страшно подумать… Гордей уже тогда подозревал, что дед мог убить своего сына? Убить из-за теории магмодификаций? Убить для доступа к Таиным генам? Да будь проклят этот Змеегорск и его тайны! Знала бы, ни за что не вернулась сюда.

— Чума!

Но ведь Гордей, действительно, интересовался тем, кто дал разрешение на изучение Таи. Он не Илья, который ошибается в своих теориях… Гордей никогда не задает ненужных и случайных вопросов. А еще он не делится своими выводами, и вот, результат! Тая сидит в темноте и в полном мраке пытается нащупать истину в случившемся. А еще… Тая случайно вспомнила, что в этих постоянных бегах наперегонки с непонятно кем, она забыла про кремацию и урну с прахом деда. Похоронный агент говорил, что доставит урну сам, домой. Надо будет наведаться туда. Каким бы не был дед, бросать его прах в доме, готовящемся под снос, неправильно.

И все же… Что случилось с Ильей? Его шантажировали или подставили? В то, что он сошел с ума от ревности, Тая не верила. У него нет для этого причин. Вот зря он влюбился в Таю. Совсем зря. Любимые, да даже друзья в таких эмпиреях, в которых живут Даша, Кот, Илья, это всегда источник опасности. А уж такой друг, как Тая, опасен вдвойне — она умеет влипать в неприятности… Тая улыбнулась этой мысли. Не потому, что она правильная или еще какая-то. Потому, что она с легкой горчинкой в сердца поняла — Илья стал другом. Исподволь, против её желания, несмотря на её недоверие, он смог прорваться в друзья, за что и, возможно, поплатился.

Только вариант, что Илья гад и мразь, нужно держать в уме. Это нужно помнить, чтобы случайно не попасться, как сегодня.

В дверь кто-то постучал, отвлекая от неприятных мыслей, и не дождавшись разрешения вошел. Тая знала этого немолодого офицера — заместитель Кота в конвое. Наверное, уже глава конвоя, раз Кот внезапно из-за чьих-то интриг стал единственным претендентом на престол. Это же как надо ненавидеть власть, чтобы под корень уничтожить императорское семейство… Может, Илью из-за этого подставили? Он мог что-то раскопать, что-то опасное для всех?

— Демьян Анатольевич Виноградов, к вашим услугам, госпожа Подосинова, — представился мужчина, проходя в палату.

Тая выпрямилась на кровати:

— Мы знакомы. Вы иногда сопровождали Кота…

Мужчина невоспитанно сел на кровать — тут в палате для буйных стулья были не предусмотрены. Он колко, с откровенной неприязнью во взгляде осмотрел Таю с головы до ног. Она знала такие взгляды — ловила на себе не раз. Непримиримый борец с нечистью.

— Я должен сразу предупредить, госпожа Подосинова. Меня Павел Петрович просил обращаться с вами мягко и деликатно. Я знаю, что вы надеялись на предложение руки и сердца со стороны Павла Петровича. Я знаю, что все, что связано с вами, старательно прячется и замалчивается. Но! Я не человек Павла Петровича. Я служу Отчизне. Я служу императору, которым скорее всего станет Павел Петрович. Пытаться что-то скрыть и играть мною, у вас не получится.

— Я даже и не пыталась, — оправдываться было глупо, от неё не ждали таких слов.

Виноградов продолжил:

— И не надейтесь, я не Метелица. Делиться с вами результатами расследования я не намерен.

— Плохо вы знаете Метелицу, — и снова не удержалась Тая. За Гордея было обидно — вот уж кто не позволял влиять на расследование, так это он. Даже Илья сдался перед энергией Таи, допустив её до секретов, но не Гордей.

— Мне достаточно того, что я знаю вас.

Тая подалась к нему, запрещая холоду течь по одеялу — это еще не война:

— Интересно даже, что именно вы имеете в виду.

— То, что вы цинично пользуетесь своими чарами луговушки. То, что вы стравливаете мужчин. То, что играете их чувствами.

Тая подавилась словами о том, что не собирается даже узнавать, какая луговушка или русалка так оттоптала сердце Виноградова. Вот гад! И не биологический, а сам по себе гад.

— Учтите, официальная версия случившегося сегодня в отделении — покушение на императора. Зимовский — незарегистрированная нечисть, близко подобравшаяся к трону и власти… Настоящая причина прозвучит только на закрытом суде.

— И какая же?

— Вам прекрасно она известна. Ревность. Вы стравили князя Зимовского и светлейшего князя Кошкина, не подумав о последствиях. Вы при свидетелях заявили Зимовскому о том, что князь Кошкин собирался к вам свататься. Вы планомерно их стравливали друг с другом.

— Вы ошибаетесь, — устало сказала Тая. Вот уж не ожидала она, что попытка защитить Кота от подозрений в убийстве императрицы приведет к тому, что Илью заподозрят в попытке убийства Кота. Это сюрреализм какой-то — так вывернуть её слова…

— Я знаю о стычке между Зимовским и Кошкиным из-за вас. Из-за «Анаконды».

Тая скрипнула зубами — так и знала, что рано или поздно это вылезет:

— Вы ошибаетесь…

— Я знаю, что Метелица покрывал ваше участие в ритуале оживления поля. Я многое знаю о вас настоящей. Как любая нечисть, вам нравится ваша власть над людьми. Вы охотились тут на крупную рыбу и наслаждались тем, кто быстрее клюнет.

Это он о предложениях руки и сердца от каждого второго спасенного на поле боя парня не знает… Хотела бы — давно вышла бы замуж. Чума! Надежды на расследование никакой. Виновный уже найден — Илья обречен. Придется спасать его самой — если он влип. А если Виноградов прав? Если Илья все же мразь.

— Итак… Вы готовы рассказать, что делал в отделении патологии Илья Андреевич Зимовский?

— А вы готовы услышать то, что возможно, это был не он?

Виноградов мерно, сухо принялся перечислять все факты, выплевывая их Тае, словно автомат:

— Он сообщил своему секретарю, что едет в патологию к вам. Его машина стоит на стоянке перед корпусом. Его, входящим в здание, зафиксировали камеры приемного покоя. Его засняли камеры на первом этаже. На лестнице слепая зона — охрана, к сожалению, использует лестницу как курилку и озаботилась, чтобы это не видело начальство. Но деваться на лестнице между первым этажом и отделением патологии некуда — он сюда уже вошел в своем истинном обличье. Это видели вы, охранник и Павел Петрович. Какие могут быть сомнения?

Тая честно сказала:

— Не знаю.

— Мы проследили его пусть сюда. Кроме лестницы. Кстати, зачем вы его предупредили, чтобы он сюда не приходил?

Тая не любила лгать, но легко прибегала к вранью, если это было нужно:

— Он уже раз пострадал от колыбельщика, я не хотела, чтобы он снова ему попался.

— По показаниям полицейских, Зимовский не засыпал под колыбельную. Мне кажется, вы предупредили его не приходить по одной простой причине — на тот момент князь Кошкин отсутствовал в отделении — он был на перевязках. Вы узнали это и предупредили, чтобы Зимовский не приходил. Так?

Как все красиво вывернул Виноградов… И что делать, если сама не до конца веришь в Илью?

— Не так… Зачем тогда бы мне пытаться остановить Зимовского? Я его почти убила…

— Не убили. У Зимовского интоксикация алюминием. При воздействии холодом его бы просто разорвало из-за хладноломкости. Вы притворялись, что пытались его уничтожить.

Тая прикусила язык. Виноградову не нужна правда. Тая дождется, когда в себя придет Гордей или Кот — они умеют слушать и слышать.

Глава третья, в которой Тая ищет способы покинуть больницу

Утро у Таи было суматошное: куча анализов, обход с главным врачом патологии, множество обследований и тестов. Ей записывали ЭЭГ, делали магометрию каналов и томографию головного мозга, заставляли проходить тесты на компьютере с замером ЧСС и опять же магометрией, её осматривали невролог, психиатр и комиссия из нескольких психомагологов. Не хватало для полного счастья только мозголома, но единственный мозголом, которого Тая была готова допустить в свою голову, лежал в коме. Все веселье проспит! После обеда, Тая знала, соберется маго-врачебная консультативная комиссия, куда саму Таю не пригласят — во избежание магоэнергетических эксцессов.

Хотелось позвонить Белкину и попросить унять исследовательский пыл врачей, но походник Тае так и не вернули. Виноградов, который мелькал в отделении, продолжая свои допросы, только отмахнулся, сказав, что занесет телефон позднее вместе с допросом на подпись. Оставалось только уговаривать себя терпеть, ждать и жадно ловить хоть какие-то обрывки информации из разговоров охраны и медперсонала. Тая знала одно: Илью так и не поймали — защитный купол продолжал сиять над городом мягким оранжевым светом, приглушая солнце. Казалось, что на улице собирается дождь, хотя небо было удивительно чистым для осени. Внезапные, вызванные Таиным страхом морозы отступили, и в Змеегорск не то, чтобы вернулось бабье лето, но осень снова вступила в свои права. Наверное, и тихие дожди будут, шуршащие своими холодными струйками по куполу обязательно ярко-желтого зонта, и листья-кораблики в лужах, и красный костер рябиновых листьев, собранных в огромную кучу, в которую можно тайком прыгать, пока не видят дворники… Тая замерла, не понимая, с чего ей захотелось именно желтый зонт. Возьмет и купит! А потом вручит его техносонному контролю — когда Гордей выйдет из комы.

Только бы выписали сегодня…

Её не выписали — заглянувший после МВКК лечащий врач заявил, что она прошла проверку на вменяемость, но выписку оформлять уже поздно, так что её только завтра отпустят домой. Таю подобное не устраивало, но пока поделать было нечего. Она понимала, что это может быть очередной тест на вменяемость.

Виноградов, заглянувший после полдника в палату, где отчаянно сходила с ума Тая, вернул основательно выпотрошенный походник и дал ознакомиться с документами.

— На вашем месте я бы не настаивал на выписке — тут сейчас безопаснее всего. Зимовский пока на свободе, но деваться ему некуда. Поймаем — и не таких ловили.

Тая, сидя в кровати и подписывая бумаги, лишь сказала, не поднимая глаз:

— Рада за вас.

Виноградов наклонился к ней, пытаясь поймать её взгляд — и зачем ему это? Тая старательно безмятежно посмотрела в его глаза. Ей скрывать нечего — в Илье она и сама сомневается, а то, что она думает о случившемся, Виноградова еще вчера не заинтересовало.

— Таисия Саввовна, учтите, Павла Петровича перевели в более защищенное место. Его теперь охраняют маги-водники, как вы. Спасибо за подсказку, как остановить эту сволочь. Все экстренные коды на дверях поменяли из-за вас. Не пытайтесь провести Зимовского сюда. Прекратите играть чужими жизнями.

Она сухо ответила ему, не пытаясь даже возражать — это как об стену горох с Виноградовым:

— Постараюсь разобраться без ваших советов. И удачи вам. Без издевки удачи — я переживаю за Кота, пожалуй, больше, чем вы. Для вас он лишь объект охраны. Для меня он друг.

Виноградов забрал у неё бумаги и выпрямился — коломенская верста, а не человек. Выше даже Ильи и Кота, а те далеко не маленькие.

— Кстати, меня просили передать — на первом этаже вас ждут. Кто-то пришел вас навестить. Надо же! Кто-то пытается дружить с нечистью — дорожите этим.

Тая проглотила пожелания очень нехорошей дороги Виноградову с неприличным пунктом назначения — с таким характером он рано или поздно сам туда припрется без Таиных подсказок.

— Кстати, — все же не удержалась она, говоря в спину Виноградова. — Говорят, в Круглом озере у промзоны живет русалка. Она лечит все любовные раны, даже вашу может. Навестите, пока она еще не ушла в зимнюю спячку. Всем в вашем окружении станет легче, даже вам самому, Демьян Анатольевич.

Он разъяренно разглядывал Таю, замерев в дверном проеме:

— Так меня еще не посылали.

— Значит, никто до этого не хотел вам добра.

— Не лезьте куда не просят, — он закрыл дверь — даже не хлопнул ею. Выдержка!

Тая горько рассмеялась: а ведь она верила в легенду с русалкой. Ну и… Пусть Виноградов дальше ходит обиженным букой, раз не удержал свою луговушку или берегиню. Из-за кого-то же он так ненавидит нечисть.

Тая не стала следовать совету Виноградова — первым делом она позвонила Белкину: он мог вмешаться и надавить на врачей с выпиской. Жаль только, что трубку он не брал. Дед был таким же упертым на службе. Когда родители попали в аварию, Тая в хлам разрядила свой походник, не меньше сотни раз позвонив деду, но он трубку тогда так и не взял — у него шел какой-то важный эксперимент. Тая сама ездила с полицией на место аварии и потом в морг… Позвонить Сумарокову? Но он тут вообще не имеет веса пока… Ладно, она еще подумает, за какую ниточку дернуть, чтобы выбраться отсюда, а пока её кто-то ждет на первом этаже. Тая, гадая, кто же из змеек решил её навестить, накинула поверх пижамы длинный, безразмерный свитер, купленный Гордеем, и с разрешения охраны пошла на первый этаж по лестнице — видимо, из-за вчерашнего решили не рисковать и не пускать больше посетителей в патологию. Интересно, тут вчера поднимался Илья? Если тут, то никаких следов не осталось — ступеньки целы, перила тоже. В отделении, где лежала Тая, даже дверь успели починить. Хотя… Дверь на втором этаже, ведущая в хирургическое отделение патологии выглядела подозрительно новой. Тая замерла, прикасаясь к дверному косяку — пальцы замарались в краске. Точно, дверь так же восстановили, как и в их отделении. Только зачем Илье рваться сюда, если он прицельно шел за жизнью Кота? Тая огляделась еще раз — как и говорил Виноградов, камер тут не было. Чума! Все не так просто, как пытается показать Виноградов. Илья совсем слетел с катушек и шел, куда шлось, или… Это в отделении был все же не Илья. Надо рвать когти из больницы — на свободе слишком много дел. Тая достала телефон, сфотографировала на всякий случай свежую краску на двери и отправила фото Владимиру. Потом Тая подумала и написала: «Владимир Осипович, вы не могли бы меня навестить сегодня?» Ответ пришел мгновенно: «Скоро буду!» Интересно, он еще хранит верность Зимовскому или нет? Выдаст он Таю или нет…

Она спешно принялась спускаться дальше — из хирургии выползли медбратья с пачками сигарет в руках и недовольно провожали взглядом Таю. И как можно быть медиком и при этом курить? Сумасшествие!

На первом этаже располагалось поликлиническое отделение для магмодов, проживающих в поселке и не вызывавших подозрения в неадекватном поведении. Сейчас тут было пусто — дневной прием закончился. В небольшом зале ожидания перед регистратурой сидела пожилая женщина, лет семидесяти, не меньше. Одета она была скромно: по-деревенски завязанный красный платок, черное пальто, длинная, почти в пол юбка, стоптанные сапоги. Лицо, напоминавшее печеное яблоко, было незнакомо. Виноградов не был похож на шутника, но может, Тая все же плохо разбиралась в людях? В нелюдях, кстати, тоже. Зачем Илья полез к Коту и зачем ломился в хирургию? Она ему вообще написала не приезжать. Сложно было послушаться?! А она теперь гадает: это он был… или не он.

Тая на всякий случай осмотрела длинный, покрашенный в якобы успокаивающий зеленый цвет коридор. Свет в нем был погашен, только скучала экзотической рыбкой в ярком аквариуме регистратуры барышня в лиловом костюмчике. Она сидела за стойкой и что-то читала, периодически зевая.

Старушка неловко поднялась со своего места и, опираясь на старую, кривую, самодельную клюку, направилась к Тае.

— Добрый день, Таисия Саввовна, — немного невнятно сказала она высоким старческим голосом.

— Извините… — Тая еще раз внимательно оглядела женщину. Она точно её не знала.

— Я Мария Федоровна, мать Аглаи Степановны.

Тая воспитанно подошла ближе:

— Мы не знакомы. Я не совсем понимаю…

— Да как же незнакомы! — возмутилась старушка, она даже клюкой своей недовольно стукнула. — Моя дочь у вас уже двадцать лет служит. У вас и Семена Васильевича, царствие ему небесное, — старушка истово перекрестилась, явно не зная, что дед был отлучен от церкви за свои взгляды.

Только сейчас Тая поняла, кто такая Аглая Степановна:

— Вы о Глаше?

Старушка кивнула сердито:

— Да, о моей дочери Аглае Степановне Спиридоновой. О ком же еще.

— Она уволилась еще неделю назад, в день, когда умер Семен Васильевич.

— Не ваша правда! Аглая приходила домой и говорила, что…

Тая вздрогнула, пытаясь вспомнить, подписывала ли она в той кипе документов, которые оставил дед, бумаги Глаши? Её вина — не проследила. Формально может оказаться, что Глаша все еще служит ей и получает жалование. Вот раззява ты, Тая!

— …уехала на утреннем маглеве.

— Куда? — не поняла Тая, пропустившая половину сетований старушки. Та обиженно поджала сухие, тонкие губы и принялась пояснять по новой:

— Да я же и говорю: Аглая пришла, сказала, что вы распорядились перевезти ваши вещи в столицу и подготовить жилье к вашему возвращению. И в то же утро уехала в столицу на маглеве. Сказала, что приедет быстро, дня через три-четыре, сказала, что я узнаю, когда она поедет, значится… А тут уже неделя и ни слуху, ни духу. Я вас искала, так искала — вы же дома не показываетесь. Потом узнала, что вас сюда доставили, но в больничку к вам не пускали. Вот, токмо сегодня и смогла повидаться с вами. Позвоните Аглаше, скажите уже, когда она вернется домой. Я волнуюсь за неё.

Вот же… Не было печали. Глаша рванула куда-то в столицу под надуманным предлогом, а Тая её должна искать. С другой стороны, Марию Федоровну было по-человечески жаль — не в её возрасте искать исчезнувшую дочь.

— Я постараюсь вам помочь, — сказала в конце концов Тая. Попросит Владимира — ей все равно для Виноградова нужно придумать причину, по которой она дернула сюда секретаря Ильи — прицепится же с этим.

Взяв у женщины номер стационарного телефона и записав адрес, она еле проводила её до двери — дальше Таю не пропустил охранник в больничной форме. Не положено! Сбежать бы мимо этого «не положено»… Тая вернулась в холл и присела в ожидании Владимира. Мысли вяло крутились в голове — той после вчерашнего было плохо. Глаша эта еще пропавшая… Ей бы с Ильей разобраться… И с колыбельщиком. Колыбельщицей!

Владимир примчался через десять минут — чудо, а не парень! Илья, если невиновен, годовую премию обязан выплатить парню за отзывчивость. Тая попыталась встать, но Владимир замахал руками, как мельница:

— Сидите, сидите, Таисия Саввовна… И добрый вечер… — он опустился на стул рядом и честно признался, вытягивая ноги: — устал, как савраска… Что-то носимся, носимся по приказу этого Виноградова, а толку ноль.

На последних словах он так выразительно посмотрел на Таю, что та не сдержала улыбки: Владимир свой! Он сохранил верность Илье.

— Спасибо, что пришли.

— Не стоит благодарностей, — отмахнулся он, заставляя себя собираться и выпрямляться. Владимир вздохнул: — Таисия Саввовна… Вы что-то хотели?

— Я хотела вас попросить разузнать про служившую в доме моего деда служанку.

Владимир достал из кармана шинели свой электронный блокнот:

— Погодите секунду… Я сразу запишу все.

Золотой же парень! Тая пересказала ему все, что поведала Спиридонова, заодно рассказав и о ссоре с Глашей и её уходе.

Владимир быстро набирал что-то в блокноте, потом отключил его и задумчиво сказал:

— Разберемся. Я дам запрос в жандармерию. Если Спиридонова покупала билет на маглев, то сделаю запрос в Санкт-Петербург, но там сами понимаете, моей власти нет, там может все забуксовать.

— Ничего страшного. Я, если честно, совершенно не понимаю, зачем Глаша куда-то сорвалась, еще и солгала так странно матери. Я её никуда не направляла.

— Не волнуйтесь.

Тая улыбнулась и напомнила:

— Я неопасна, я прошла все тесты на вменяемость.

Зря она сказала — Владимир поскучнел. Кажется, он вспомнил Илью — тот свой тест провалил, напав на Кота.

Владимир воровато огляделся на ближайшие камеры под потолком и почти шепотом выдал:

— По поводу фотографии, что вы прислали, Таисия Саввовна… Тут я ничем помочь не смогу.

— Все так плохо с Ильей?

— У него в доме нашли записи всех колыбельных. И договор со студией звукозаписи… Виноградов уже туда отправил своих людей. Но это не все. Так же обнаружена незарегистрированная рация с запрещенными к использованию частотами.

— Но она ему не нужна была — он по службе…

Владимир колко посмотрел ей в глаза:

— Именно. И банковские карты Орлова с драгоценностями. Избыточность улик поражает. Только на это и надеемся всем отделом.

Тая решилась — иного пути найти Илью она не видела:

— Вы не могли бы оказать мне еще одну любезность?

— Что именно? — подобрался Владимир.

Тая как можно беззаботнее сказала:

— У меня забрали на исследование духи, которые подарил дорогой мне человек. Я бы хотела их вернуть.

Владимир сипло вдохнул:

— Они же…

— Именно, — улыбнулась Тая, вспоминая советы Кота.

— Вы уверены? — парень как-то виновато посматривал на Таю, судя по всему тоже решая, а стоит ли ей доверять? Она же и Виноградову может Зимовского сдать.

— Он не ел почти сутки, — призналась она. — Я начинаю волноваться.

— Вы уверены, что он вас не тронет? — Владимир упрямо напомнил: — за него только избыточность улик. Этого слишком мало, чтобы рисковать. Я могу принести ваши духи, хоть сегодня — их вместе с результатами экспертизы Илья Андреевич забрал из лаборатории домой, не рискуя оставлять такое на службе… Но…

— Просто принесите мне их. В любом случае без разговора с ним ничего достоверно сказать нельзя. Его могли шантажировать мною. К сожалению.

— Он не тот человек, который…

— Владимир!

Он легко согласился:

— Хорошо, я привезу часа через два.

— Я постараюсь к тому времени уже выписаться.

— И как вы надеетесь это сделать?

Тая снова улыбнулась:

— Пообещаю шкуру неубитого медведя Разумовскому. Он там горит своими разработками — пусть начинает отрабатывать.

— Таисия Саввовна…

— Не волнуйтесь за меня. Не пытайтесь страховать и следить — это опасно и для вас, и для него.

— Я принесу духи, еду и оде…

— Никакой одежды — мои вещи могут проверить. Номер в «Эрмитаже» все еще за мной?

— Конечно, Таисия Саввовна. Он оплачен на месяц вперед. Так же вам забронирован билет во второй класс маглева до столицы с открытой датой. Ваши вещи все собраны и из дома в поселке магмодов, и из дома господина Подосинова. Они все ждут вас в гостинице. Что-то еще?

— Спасибо, больше ничего не нужно. Прошу, доверьтесь мне — не следите за мной и не страхуйте. Я справлюсь со всем. — Тая встала. Ей пора бы и вернуться в палату. Еще до Разумовского надо добраться. Хороша она будет: наобещала Владимиру, а выбраться из больницы не сможет.

Владимир попрощался и помчался прочь. Только бы Тая не ошиблась. Только бы она все правильно поняла. Владимир же свой? Чума, тут непонятно, Илья свой или нет…

Она направилась обратно на третий этаж в отделение, на лестнице неожиданно столкнувшись с Орловым. Он был одет по-уличному, в руках он нес рюкзак. И почему его уже выписали, а Таю нет? Несправедливо как-то. Хотя он и поступил сюда раньше…

Тая перегородила проход для Орлова:

— Святослав Игоревич, можно с вами поговорить?

Он широко улыбнулся — почти не фальшиво. Тая помнила его безбашенное «Танцуем!» перед развалинами вокзала. Как-то слишком несерьезно для княжеского рода. Может именно эта несерьезность и оттолкнула Нику от него. Все же для змеек важнее всего положение в обществе и правильное поведение. Орлов на правильного княжича не тянул. Такой не приживется в высшем обществе.

— Слушаю вас внимательно, Таисия Саввовна.

Тая поднялась на одну ступеньку с ним — тесно, зато голову не надо задирать:

— Не примите меня за невежу, но вам есть куда сейчас идти, Святослав Игоревич?

Он скривился:

— У меня тут жена и её родственники…

Тая поняла его:

— …значит, некуда. В гостинице «Эрмитаж» на мое имя снят номер. Он оплачен на месяц…

— Не стоит. Ваше имя и так полощут в городке все, кому не лень.

— Даже так? Вы-то откуда это знаете? Ника сказала?

Он криво улыбнулся:

— Если бы. Сам слышал, когда завалы разбирал у вокзала. Увы, народ у нас охоч почесать языки.

— И все же…

— Савельев, магмод с позывным…

— Динамит, — продолжила за него Тая. — Я помню его.

— Он предложил перекантоваться у него, если будет нужно. Он проходит тут длительное лечение по восстановлению лица — повредило взрывом так, что до сих пор латают.

— Можно вопрос?

Кажется, его терпение подходило к концу:

— Разве я могу вам запретить? Все равно спросите. Из-за моей жены вы чуть не пострадали. Я виноват перед вами.

— Это не так. Не вы её такой воспитали.

Орлов отвернулся в сторону, глядя куда-то в стену:

— Но это я вернулся домой, когда она меня не ждала.

Тая не сдержалась:

— Чушь! Полная.

Никто не тянул Нику замуж за Орлова. Она сама выбрала свою судьбу. Кто ей виноват, что судьба у неё упрямая оказалась и живучая. Не вина Орлова, что он выжил на войне. Это лишь Ника дура, выскочила замуж и не смогла смириться с ошибкой в выборе. С разводами в империи сложно, поводом может быть только измена и бесплодие… а жить в браке с ненавистным супругом… Орлов такое не заслужил. Сейчас Ника его подставила под патологию магмодификаций, а потом что?

— Вы сколько лет уже женаты, Святослав Игоревич?

— Шесть.

Тая ожила — все не так страшно, как она изначально думала:

— Видите — шесть, а детей нет. Вы можете развестись по причине бездетности.

— Пока нет. Мы живем вместе всего четыре года — война же… Еще год ждать. Да и император не подпишет мое прошение.

— Подпишет, — уверенно сказала Тая. Кот для неё подпишет. — Вы четыре года друг друга как-то выносили. Год порознь вытерпите всяко. Я поговорю с Никой — скажу, что не буду выдвигать против неё обвинения в одном случае: если она спокойно отпустит вас.

Орлов как-то странно посмотрел на неё — удивленно? Настороженно? Тая не понимала.

— Князь Зимовский тоже самое предлагал… Я думал, вы не согласитесь на такое.

— Видите, как мы с ним чудно понимаем друг друга. Все наладится. У вас будет шанс начать новую жизнь. У Ники тоже. Просто постарайтесь не натворить глупостей, держитесь от неё подальше. И простите, что вмешиваюсь.

— Это все, что вы хотели спросить?

Она честно сказала:

— Нет. — Она так и не разобралась в случившемся с Орловым. Ей банально было интересно. Ладно, любопытно. Хоть и права лезть к Орлову у неё нет. Только если Илья виновен в попытке убийства Кота, то она ничего не узнает про Нику и Святослава. — Я не поняла, почему деньги и драгоценности перевозили в Змеегорск вы? Как вам Ника это позволила.

— Все просто. Был вызов в патологию. Ника призналась, что ждет малыша. Я поверил. Я понимал, что рано или поздно с моей магмодификацией возникнут проблемы и меня могут запереть в патологии. Вызов был очень вовремя — я знал, что пройду проверку и будет время, чтобы решить, как жить дальше. Но Ника паниковала, что у нас могут забрать ребенка… Карина по секрету сообщила, что тут в Змеегорске есть шикарная возможность убежать — может даже помочь с переходом границы. Якобы кто-то наладил подпольный канал.

Тая вспомнила слова Сумарокова:

— Зимовский. Это он помогает нестабильным магмодам избегать тюрьмы.

Орлов пожал плечами:

— Может быть. Я знал одно — мне надо было приехать сюда, отметиться и исчезнуть, как десятки магмодов до этого. Позволить беременной жене тайно перевозить большую сумму денег и драгоценностей я не мог — была договоренность, что тут я их спрячу в заранее подготовленный тайник, откуда их уже заберут Ника и Карина, расплачиваясь за помощь с побегом. Ника боялась даже родителям сознаться в побеге.

— Только до тайника вы так и не добрались, — понятливо закончила за него Тая. Теперь вроде все встало на свои места. Колыбельщик просто влез не вовремя, путая планы. Наверное, Ника не сообщала о пропаже мужа, потому что боялась, что всплывет история о ложном вызове. Или что Орлова запрут в патологии до того, как он перепрячет деньги. Тоже вариант. Даже расспрашивать об этом Нику она не будет — слишком противно. Илье хотя бы жалование за копание в такой грязи платят. Чума, зря она его вспомнила. Не вовремя совсем.

— Да. И какая-то сволочь увела наши с Никой деньги. Ничего — найду.

— Вот это я и имела в виду под глупостями. Доверьте это дело полиции.

Только не хватало, чтобы Орлов в поисках своих денег обрушился на Илью.

Орлов наклонил голову в бок, глядя на Таю, отчего казалось, что он насмехается над местной полицией — они его почти неделю найти не могли:

— Вы уверены, что они справятся?

— Я уверена в одном — вам не нужны лишние неприятности. К сожалению, у меня нет с собой визитки, запишите мой номер телефона куда-нибудь. Если понадобится помощь — звоните, не задумываясь. И не смотрите так странно. Даже женщины могут помогать.

— Это я заметил… И в патологии, и на вокзале. Только зачем вам помогать мне?

— В какой-то мере вы мой родственник. Магмодификации были созданы с помощью моих генов. Считайте это родственной помощью.

— Однако, — только и смог выдавить Орлов.

Тая сама поражалась, какая огромная оказалась у нее семья — все магмоды империи. И если родители не давали согласия на использование Таиных генов, то все решил за неё дед. Гордей все же не зря расспрашивал об этом. Еще чуть-чуть, и Тая станет параноиком, как Илья. Его это не защитило, кстати.

Тая, попрощавшись с Орловым, вернулась в палату. Первым делом она снова позвонила Белкину, но тот так и не брал трубку. Потом она еле дозвонилась до Разумовского, зато понял он её с полуслова и почти не торговался. Знал, что слову луговушки можно верить. Еще бы Тая могла так легко верить в того же Илью. А если это он напал на Кота? И напал осознанно… Но что сделано, то сделано. Если Илья — мразь, она сама найдет обещанные Разумовскому деньги. У неё Гордей есть… И почти целый император.

Через два часа Таина выписка была готова.

На выходе из отделения её ждал Виноградов. Вместо пожеланий больше не возвращаться сюда, он лишь сказал:

— Не наделайте глупостей, Таисия Саввовна.

Вот прям её слова Орлову.

— Я постараюсь, Демьян Анатольевич. Я же понимаю, что ваши люди будут за мной следить.

— Хорошо, что вы это понимаете. Будьте осторожны, Илья Андреевич опасен, даже для вас. Змеи не умеют привязываться ни к кому, даже своему потомству. Посмотрите на примере семьи Зимовских — его воспитывал отец-человек. Матери он был не нужен. Вы Илье Андреевичу тоже не нужны. Убьет мимоходом и пойдет как ни в чем не бывало дальше.

— Странная забота. Вы еще помните, кому это говорите?

Виноградов потер висок:

— Павел Петрович просил заботиться о вас — я лишь выполняю его приказ. Учтите, из змеиной пасти я вас вытаскивать не буду. Не суйтесь к Зимовскому, не пытайтесь сами вести расследование. Это совсем не ваше.

Тая улыбнулась ему на прощание:

— Поверьте, это я знаю.

За порогом больницы её уже ждал Владимир. Он привез пакет с духами и едой.

— Таисия Саввовна, давайте я вас подвезу — поздно уже.

— Не волнуйтесь, я пройдусь. Все будет хорошо.

Внутри Таи все дрожало от страха — она может ошибаться, и хорошо уже никогда не будет. Найти бы капельку веры в себе. Найти бы безбашенность, как в Орлове. Это же надо — женился спустя пару недель знакомства и теперь пожинает плоды того, что посеял. Тае бы не пожалеть о посеянных плодах… Она направилась по освещенным фонарями улочке вниз по холму к дому деда. Там Илью искать точно не будут.

Дом черной громадой вырастал перед Таей. У него не горели даже огни на крыльце. Ставни были закрыты. Хризантемы в палисаде почернели и медленно гнили. Сам дом напоминал труп на столе танатопрактика, сейчас решавшего его судьбу: привести в порядок, покрасить и достойно проводить или отдать на растерзание студентам-медикам, которые оставят от него только скелет в неистребимой жажде познания. Тая знала, что совет магкластера именно так и решил — снести дом, чтобы построить что-то новое. Было жаль пары счастливых лет, когда в этом доме еще жили Таины родители. То, что было после их смерти, не стоило и пары нейронов для хранения памяти. Жизнь рядом с маньяком, убившим более десятка человек, не стоила воспоминаний.

Тая достала ключ из-под крыльца — там всегда лежал запасной, на всякий случай. Тайник придумал еще папа, когда Тая умудрялась раз за разом терять ключи. Она открыла дверь и зашла в мертвый дом.

Всю мебель уже вывезли. И электричество отключили. И воду, наверняка. Везде лежала пыль — умудрилась скопиться за неделю, что тут не убирали. Кое-где валялся мусор и непонятные клочки бумаги. Дом походил на пустую раковину, которую выпотрошили в поисках жемчужины и бросили прочь за ненадобностью. Жемчуга тут давно не было — со времен гибели родителей.

Тая уверенным шагом направилась в кабинет. Тут царила кромешная тьма. Тая закрыла за собой дверь, на всякий случай подошла к окну и проверила, плотно ли закрыты ставни.

Она поставила на подоконник свой рюкзак рядом с вычурной урной с прахом и замерла. Надо решиться и прыснуть феромоны. Хотя тяжелое ощущение, что за ней кто-то подглядывает с момента, как она вошла в дом, не покидало её.

— Выходи. Я знаю, ты тут. И моргай, Илья, сколько можно тебя просить.

Глава четвертая, в которой находится Илья

Он выполз на середину пустого кабинета мелким юрким змеем с серой неприметной шкуркой, еле различимой в темноте, и замер, глядя на Таю. Она помнила из сна Гордея, что Илья способен менять размер, но все же эта его способность потрясала — сейчас он был не больше метра, когда в отделении патологии в нем не меньше десятка было. Феноменально! Точно, уникальная снежинка на её голову.

Он молчал, угрюмо рассматривая Таю, и не моргал, гад чешуйчатый. Молчала и она — ей было страшно. Она так и не решила для себя окончательно: Илья ли был в палате Кота. Надо держать в уме — это с большой долей вероятности мог быть он.

И понять бы еще, кто сейчас перед ней. Это мог быть и не Илья. По змеиной морде не понять, самец перед тобой или самка. И размерам верить нельзя — патология магмодификаций это доказала. Только бы руки не затряслись. Тая достала из рюкзака огромный безразмерный свитер и джинсы, которые ей купил Гордей на эксперимент с феромонами — они были большие, так что надежда, что Илья влезет в них была.

— Одевай!

— Надевай, — поправили её.

Тая прикрыла на миг глаза — точно, Илья!

— Мне это ни к чему, — пробурчала Тая. — Мне не холодно. И вообще, можешь не одеваться и ходить голым — мне все равно. Я тебя любого уже видела.

Она повернулась спиной к Илье, держа свитер и джинсы в отставленной в сторону руке. Пальцы все же дрожали. Рука ходила ходуном. Тая боялась подлого удара в спину, но и подглядывать за Ильей не вариант. Чума, как же страшно.

Её не ударили и одежду у неё все же забрали. Шорохи за спиной подсказывали, что Илья спешно одевается. Только бы не застрял в джинсах. Она достала пачку салфеток и, развернувшись к Илье, бросила её ему в руки. Он поймал, удивленно разглядывая. В темноте его глаза чуть светились золотом — удивительное зрелище. Даже обидно, что ей, луговушке, не досталось ночное зрение. Хотя и к лучшему — тяжко доказывать, что ты хорошая, когда глаза светятся алым в ночи.

— Руки протри, — подсказала Тая.

— Зачем? — удивился Илья, но послушно протер ладони. Умница! И настаивать не пришлось — не Гордей, которого даже лекция по патогенным микроорганизмам не убедила.

Тая достала из рюкзака бумажные свертки с бутербродами и села на пол, спиной опираясь на ледяную стену. Ноги она подтянула к груди — удобная, защитная поза. Илья тяжело опустился рядом, косясь на Таю своими золотистыми глазами. Свою интоксикацию алюминием он все же победил. Он устало вытянул ноги и тоже оперся на стену. Что-то затрещало. Все же джинсы ему были откровенно малы.

— За этим… — Тая вложила ему в ладонь бутерброд с домашней котлетой и соусом тартар для начала. Себе она взяла бутерброд с колбасой и зеленью только за компанию, чтобы не смущать Илью. Она не была голодной. Аппетит начисто отбивало, когда она волновалась.

Илья не стал чваниться, тут же зубами вцепляясь в котлету.

— Ммм, — невоспитанно выразил он Тае свою благодарность.

— Это Гордей меня так научил встречать… гер-р-роев, — глядя перед собой во тьму, сказала Тая. Да, на конкретно этого героя Тая все еще злилась.

— Гордей — это нечто! — согласился с ней Илья, быстро зубами перемалывая котлету. — Как… он?

— В коме. Жить будет — он из клинической смерти сам вынырнул как-то раз. И тут выберется.

Илья осторожно уточнил:

— А… Кот?

Боится, что не добил или что добил?

— Жив. Я его не видела после… — Она, злясь на саму себя мотнула головой и упрямо добавила: — После того, что ты с ним сделал.

Она до сих пор не могла выбрать одно: он был в палате Кота или не он.

Илья даже жевать перестал — упрямо смотрел на неё, что-то ища и не находя. Золото его глаз сейчас сияло совершенно нестерпимо.

— То есть…

Тая резко отвернулась от него — темнота была безопаснее.

— Придумай что-нибудь оправдательное, скажи, что там был не ты, что мне все показалось. Что я дура, что не так все поняла, что тебя шантажировали… Можешь даже что-нибудь солгать. Я не знаю, что мне думать, если честно. Там был ты или нет? Я уже голову себе сломала.

— Я никогда тебе не лгал. Скрывал — да; недоговаривал, но не лгал. И даже сейчас я не буду опускаться до лжи. В корпусе патологии был я. В отделении на третьем этаже был не я. Но я видел собственными глазами, как я убегал прочь в лес. Я. Это точно был я. Или кто-то отчаянно похожий на меня, но такого второго змея не должно быть. Такого второго змея не существует. Ни клона, ни брата-близнеца, ни старшего брата… Я не знаю, как так получилось… Точнее, подозреваю, но это совершенно невероятно.

Он ждал её ответа, но Тая вместо этого запихала в рот бутерброд, беря паузу. Илья тактично добавил:

— Будь я на твоем месте, я бы не сомневался, что это был я. Я понимаю твои сомнения.

Она сцепила до сих пор подрагивающие пальцы в замок и напомнила:

— Я же написала тебе, чтобы ты не приходил… Зачем ты поперся, а? Почему ты не послушался меня?

В этот раз взял паузу уже он, тоже невоспитанно запихав в рот остатки бутерброда — хлеб и соус. Илья яростно жевал, словно дивился, как Тая может быть такой идиоткой и не понимать очевидного. Наконец, он явно смирился с Таиной глупостью и пробормотал:

— Я безопасник. Я не мог иначе, Тая. Как ты себе представляешь, чтобы я отсиделся в стороне?

— Запросто! Гордей бы поверил мне и не пошел. Но ты…

— Я не Гордей… И сравнивать нас глупо. Я всегда буду ему проигрывать, Тая. Это нелепо.

Он уперся взглядом в пол. Золото его взгляда потухло — он закрыл глаза. Стало совсем темно, только и виден бледный овал его лица и все.

— Я не мог иначе. Я получил твое сообщение, я услышал колыбельную, я поднял по тревоге полицию и жандармов, я отдал приказ об усилении защиты на зданиях магкластера, но я не мог не войти. Я заблокировал переходы между зданиями, проверил первый этаж, поднялся по лестнице на второй, начал проверять хирургию, ломая динамики… Я не мог скакать сразу на третий к тебе, как не хотел бы того — нельзя за спиной оставлять непроверенные помещения, потому что могут ударить в спину. Пока я проверял хирургию, я услышал, как замолчала колыбельная на третьем этаже. Я рванул на лестницу обратно и увидел вылетающего из окна самого себя. С чудно отмороженным хвостом. Тая, почему ты не убила «меня»?

— Потому что дура, — пробормотала Тая, злясь на себя. Она собственными руками уничтожила единственное доказательство того, что не Илья был в отделении. Она уничтожила вместе с динамиками и камеры. А так была бы запись со второго этажа, где бродил Илья, и запись с третьего, где уже в это время полз другой полоз. Полозиха? Как называют самку полоза?

Палец Ильи скользнул по её разбитой об пол отделения брови, чуть-чуть щекоча. Моргать стало небольно.

— Прости, с гематомой ты на одноглазую бандитку похожа. Так ты выглядишь лучше.

Он тут же убрал руку в сторону. Тая еле слышно сказала:

— Не обольщайся. Я пыталась тебя убить. Поверь. Я пыталась. Золото почти не содержит примесей. Оно не меняет, как и серебро, вязкость при низких температурах. Алюминия в том змее не было…

Он осторожно погладил её по плечу:

— Прости, что заставил это пережить.

— Совет на будущее: сделай что-нибудь со своей зубной формулой. Например, поставь в левый верхний клык пломбу иного цвета, или сломай нижний клык, или что-то еще… Потому что на вид вы, змеи, абсолютно для меня одинаковые. А так я хоть буду знать, когда на меня в очередной раз раззявят пасть, ты это или не ты.

— Тая, я постараюсь впредь такого не допустить.

Она обожгла его недовольным взглядом — такое Тая не раз слышала от Кота и Гордея и знала, что это ложь. Допустят и не раз, потому что от них это не зависит. Видимо, Илья что-то прочитал в её взгляде, потому что миролюбиво заметил:

— Хорошо, сама выберешь клык, который надо сломать, и цвет пломбы. И заговаривать ноющий зуб потом будешь сама. И держать за руку у стоматолога…

— Размечался, — для вида проворчала она и сунула Илье новый бутерброд с куриным филе, сыром и чесночным соусом. Все равно ему ни с кем не целоваться в ближайшее время. — И что ты сделал потом? Почему не явился в отделение? Все бы увидели, что вас двое — один улепетывающий прочь и ты.

— Я бросился за змеем, понимая, что только я его могу догнать и остановить. Не догнал — меня что-то вырубило по пути. И вот я уже почти сутки в бегах. Что говорят о причине якобы моего нападения на Кота?

Он зашуршал бумагой, отбрасывая её в сторону, и отдал должное бутерброду, шумно его перемалывая зубами.

Тая сжала челюсти — на Виноградова она злилась не меньше, чем на Илью.

— Официальная версия — ты пытался уничтожить последнего наследника императорского рода, настоящая причина — ревность.

— Ты… В это веришь?

Кажется, он чуть не подавился едой.

— Нет, конечно.

— Почему?

Его золотые глаза сверкнули совсем рядом с Таей.

— Потому что у тебя нет поводов для ревности. Да и… Ты бы пришел не к Коту, а к Гордею, если бы действительно ревновал. Ты знаешь для кого я покупала витамины. Ты не можешь этого не знать.

— Для Вероники Орловой, — ответил он.

Тая кивнула, подтверждая, что он не ошибся.

— Ты знаешь, что я не беременна.

— Знаю.

Она продолжила то, что для неё само собой было ясно и просто:

— Ты знаешь, что Гордей — мозголом, и что я ночевала у него из-за этого. Он техносонный контроль…

Темнота поперхнулась бутербродом и сверкнула золотыми глазами:

— О… Точно, нет причин для ревности.

Тая подалась к нему — сейчас она многое бы отдала, чтобы увидеть выражение его лица. Гордей тогда был прав — Илья ревновал!

— Илья, только не говори, что ты…

Он радостно засверкал улыбкой — зубы у него были белые, потому и хорошо виднелись в темноте:

— Так нет причин для ревности.

— Гордей мой друг. Кот — мой друг. Спросишь, кто ты — укушу!

Илья покладисто сказал:

— Я знаю: я твой друг.

— Именно. Так что там про версии случившегося, в которые трудно верить?

— А еще еда есть? Я сутки почти ничего не ел. Мыши не в счет.

Тая послушно достала из рюкзака последние бутерброды и положила ему на колени:

— Ешь. Ты Владимиру как малость месячную премию должен. Как максимум — годовую. А еще Разумовскому финансирование его проекта.

— Сделаю, — покладисто согласился Илья, шурша бумагой. — Хотя его проект убыточен.

Тая понимала — она сама тогда на пустыре не смогла ни слова сказать о деде, соглашаясь с Ильей. Вот и он не может с ходу признаться, что в случившемся виновата его семья. Она сама сказала:

— Я думаю, что на Кота напал кто-то из твоих родственников. У вашего рода есть зуб на императорскую власть?

Илья серьезно ответил ей, отвлекаясь от еды:

— Чем ближе к трону, тем больше обид на власть, Тая…

— Я не знаю, кто точно напал, но учитывая феромоны, это могла быть только женщина из рода Подгорных. Не мужчина. Ты же не устраивал брачные поединки за мое сердце?

Темнота второй раз откровенно поперхнулась едой:

— Нет, конечно.

Пусть лучше возмущается на Таю, чем ломает голову, была ли это его мать. Хотя у него сутки были на то, чтобы это осознать и принять.

— Значит, нужно составлять списки твоих родственников и искать того, кто сможет поехать и проверить все на месте. Гордей именно этим и собирался заняться. Может, вместе поедем? Вдвоем не так страшно устраивать разборки с семьей…

— Я не могу, Тая, — призналась темнота и снова что-то принялась мрачно жевать.

Тая улыбнулась:

— Можешь, я сняла с тебя привязку к местности. Ты свободен. И не спрашивай, как и когда я это сделала — не знаю.

Золото глаз снова подалось к ней:

— Значит, «тепло ли тебе, Илюшенька?» мне не показалось в лесу?

Тая фыркнула, а потом не сдержалась и рассмеялась, неожиданно для себя и Ильи:

— Вот любишь же ты себя! Я сказала там: «Тепло ли тебе, парень?»!

Он со вздохом обиды собрал все обертки, разбросанные по полу, и убрал их в Таин рюкзак. Туда же отправились использованные салфетки.

— Спасибо, что сняла привязку, но… Я не могу поехать с тобой.

— Это еще почему?

Он твердо, упрямо, не давая и шанса Тае оспорить его слова, сказал:

— У меня одна единственная возможность доказать, что напал на Кота не я — поймать настоящего змея.

Тая напомнила:

— Есть еще одна — Гордей. Он мозголом. Он придет в себя и подтвердит…

Илья взял её за руку и легонько сжал:

— Тая, Кот не может столько ждать. Его могут снова попытаться убить в любую минуту. Защитить его могу только я.

— Вот любишь ты себя, Зимовский! — вновь повторила она.

— Я должен проникнуть в отделение патологии обратно и охранять Кота.

Тая вспомнила Виноградова и его предупреждение:

— Не думаю, что стану тебе в этом помогать.

— Я попытаюсь сам справиться.

Она постаралась достучаться до его разума — ей Илья все же был до́рог, и терять его не хотелось до одури, до боли в сердце:

— Ты можешь довериться охране Кота и выбраться из Змеегорска — на тебя идет охота. Никто не будет ждать, пока ты докажешь свою невиновность — тебя ликвидируют на подходах к палате Кота. Ты не доберешься до него — тебя убьют. А это не то, о чем я мечтала в этой жизни.

— Тая, передо мной не стоит вопрос: спасать свою шкуру или идти к Коту. Я безопасник, я давал клятву защищать любой ценой. Меня сейчас волнует только один вопрос: как мне подобраться к Коту. Только этот. Вентиляционные шахты никто еще не отменял — смогу добраться я, доберется и другой змей… Тая, я отдаю себе отчет, как это звучит для тебя, которая видела меня врывающимся в палату к Коту.

— Ты говорил, что тебя могут шантажировать мною. Ты говорил, что пойдешь на поводу у шантажистов и выполнишь их требования.

— Требования денег, Тая. Не иные требования. Не требования убить и прочее.

Тая осторожно начала:

— А если я…

Он резко перебил её:

— Но ты же не пойдешь на шантаж. Ты не опустишься до такого. Тая, я гад, но не мразь. Не надо так со мной…

Тая вздохнула:

— Вот зачем ты так. На подлете сбил. Я знаю, что ты хороший.

Он довольно рассмеялся:

— Ты все же нашла во мне что-то хорошее? Надо будет сказать спасибо Дарье Аристарховне.

— Илья…

— Ты не опустишься до шантажа, я знаю тебя, Тая.

— Да-да-да, у меня же есть Гордей…

Он почему-то обнял Таю, подхватил её за плечи и под коленками и водрузил её себе на ноги, прижимая к груди:

— Таюшка, грибочек мой, предзимье хмурое и такое желанное… Пойми, я не могу иначе.

В его объятьях было тепло и уютно. Даже не так. Безопасно. Тая прошептала ему в грудь:

— Ты думаешь… У нас бы могло получиться? Мы бы могли… Ты и я…

— Не хорони меня так рано. И да, я знаю. Если бы ты смогла меня полюбить, то… Все бы получилось. Я сделал бы все, чтобы ты была счастливой. Ты бы осуществила свою мечту и пошла бы учиться. Я бы сменил службу, выбираясь из Змеегорска. Ты бы училась применять свои умения — тебе надо учиться держать себя в руках, тебе надо пользоваться своей магией. Работа в больнице — это здорово, но слишком просто для тебя — я видел тебя на месте взрыва маглева. Ты не должна зарывать свой талант, свои умения в землю. У нас все бы вышло. И спасибо, что ты не шантажируешь меня будущим, которого не будет, хотя бы потому что я для тебя всего лишь друг.

В уличную дверь кто-то громко, уверенно постучал.

Тая вздрогнула, вымораживая комнату.

— Это не я, Илья. За мной не было хвоста. Я не предавала тебя.

— Я знаю.

Он без предупреждения подался к ней, поцеловав в щеку, и осторожно ссадил её обратно на пол:

— Дай мне пару минут. Я уйду через подвал.

Он встал и принялся стаскивать с себя свитер.

На улице кто-то продолжил бушевать, еще сильнее пиная дверь:

— Таисия Саввовна, я знаю: вы тут. И Зимовский тут! Откройте дверь или я её вышибу сам!

Виноградов. Его голос сложно было не узнать. Илья стащил с себя джинсы, аккуратно свернул их, убирая в Таин рюкзак, и тут же превратился в мелкого змея. Он собрался было рвануть куда-то в щель, но Тая знала — Виноградов не из тех, кто не предусмотрел такую возможность. Дом наверняка оцеплен. Она невоспитанно поймала Илью за хвост:

— Не туда! Стой…

Если он даже уйдет от погони Виноградова, для Таи Илья будет потерян — он попрется к Коту без того, кто прикроет ему спину. Такого Тая не могла допустить. Илья же ошибался, что он для нее всего лишь друг. Тая вспомнила, почему вдруг захотела желтый зонт от дождя. Такой был у Ильи. Подсознание иногда работает долго, но метко.

— Ты же никому не говорил, кроме Гордея, что умеешь насколько уменьшаться?

— Тая…

Дверь уже стонала под ударами Виноградова:

— Таисия Саввовна! Откройте немедленно!

Кажется, ордера у Виноградова все не было, как и полной уверенности, что Илья действительно тут.

— Чур, не кусаться и не щекотать жалом!

— Тая, я не шмель, у меня нет жала.

— Зимовский, ты меня прекрасно понял — языком не щекотать!

Глава пятая, в которой Тая выясняет, что Илья камикадзе

Тая открыла дверь, разглядывая недовольного Виноградова в шинели поверх формы. За его плечами стояло два «шкафчика» из императорской гвардии — косая сажень в плечах, русый одинаковый ежик на головах под фуражками и ноль инициативы в глазах. Только этого не хватало. Какие уже допустили разок, что с Гордеем разбиралась полиция, немного избив перед этим…

Вечерняя улица была пуста, лишь сонно моргали под ветром уличные фонари. Звезд на небе видно не было — оранжевый защитный купол так и не сняли. Вездесущий вьюнок дотянулся до Таи и пожаловался, обвивая её щиколотку, что вокруг дома еще не меньше шести «шкафчиков» спряталось, как она и думала. Илье не сбежать. Не от стольких магов сразу. Он же не убийца, а когда нападают скопом, шансов не стать убийцей мало.

Тая передернула плечами — к ночи сильно похолодало, и теплый огромный свитер, длиной почти по колено, не спасал:

— Добрый вечер, Демьян Анатольевич. Неужели так быстро соскучились по мне?

Виноградов это не оценил — крайне серьезно процедил сквозь зубы:

— Таисия Саввовна, нападение на особу императорского рода не повод для шуток. Позволите осмотреть ваш дом?

Тая, все еще перекрывая собой проход, задумчиво сказала:

— И ордера у вас, конечно же нет. Пользуетесь тем, что Кот мой друг, и я не могу вам поэтому отказать. Проходите! — Она приглашающе распахнула дверь. — Ищите — вряд ли ваши поиски затянутся надолго: такую громадину, как Зимовский, сложно спрятать. Вам так не кажется?

Она шагнула в сторону, запуская Виноградова в темноту дома.

— Спасибо за содействие, — все так же серьезно поблагодарил мужчина.

Он храбро первым шагнул в темноту и удивленно осмотрелся. «Шкафчики» шагнули за ним следом и почти синхронно прищелкнули пальцами, зажигая магоэнергетические пульсары над головами. Виноградов махнул рукой, без слов отправляя один «шкафчик» наверх, второго в подвал.

— Таисия Саввовна… Почему сидите в темноте?

Она с трудом удержалась от того, чтобы сложить руки на груди в защитном жесте — нельзя!

— Дом готовится под снос, все коммуникации уже отключили. А что?

Виноградов зажег свой пульсар и принялся осматривать сперва пустую гостиную, кухню, ванную, а потом шагнул в кабинет, рассматривая пыльные разводы на полу.

— Ничего… Просто странно это, не находите?

— Странно то, что вы пришли сюда зачем-то. — Она послушно шагнула за ним в кабинет, рассматривая, не наследил ли тут Илья.

Виноградов её поправил:

— Не за чем, а за кем. За Зимовским.

— Его тут нет, — Тая вновь чуть не сложила руки на груди. Вот не нравился ей Виноградов, но Кот же его зачем-то держал на службе. Он бы не сработался с дураком или тварью. Хотя Виноградова ему могли навязать, конечно. Император славился непотизмом.

— Я уверен, что он должен быть тут.

Тая замерла у окна. Чтобы не сложить руки на груди, выдавая Илью, она схватилась за край подоконника. Она имеет право волноваться — Виноградов не последний человек в стране.

— Вы ошибаетесь. Или заблуждаетесь. Вряд ли такая махина, как Зимовский, могла сюда пробраться.

— Что вы знаете о Зимовском?

Что он теплый, сухой и немного царапучий, что он ровно метр двадцать — он два раза обернулся вокруг Таиной талии, что у него слишком длинный язык, щекотливый при этом и полностью неконтролируемый, что еще будет так щекотаться — она его на ремни пустит… А еще ему зазорно быть пчелкой — он предпочитает шмелей.

— Ничего. Его нет в доме.

— И где он по-вашему?

Тая пожала плечами:

— Не имею ни малейшего понятия.

— Лжете же.

— Докажите, — устало сказала она. Обыскивать её не будут — Виноградов не захватил с собой женщин-полицейских для этого. Ему даже в голову не приходило, что Зимовский — уникальный шмель. Его язык снова промчался по Таиной коже, жутко щекоча. Точно, на ремни его пустит и скажет, что так и было.

В кабинет заглянул сперва один гвардеец, отчитавшись, что Зимовский не обнаружен, потом второй. Виноградов отчетливо скрипнул зубами, но отпустил парней прочь. Он повернулся к Тае, испытующе её рассматривая:

— Таисия Саввовна, что вы делаете тут?

«Пытаюсь не рассмеяться от щекотки!» — хотелось ей сказать, но она заставила себя скучающе заметить, глядя косо на урну с прахом:

— Можно подумать, вас это интересует. Вы все сами решили: якобы я прячу тут Зимовского.

— Но Зимовского тут нет, — признал все же Виноградов. — Тут ничего нет, кроме темноты, пыли и холода. Зачем вы пришли сюда?

К упомянутой пыли Виноградов еще продолжал приглядываться, но Тая основательно тут потопталась — следов Ильи видно не было.

— Вам действительно интересно?

— Меня просили о вас заботиться.

— Вы же это для галочки. — Тая рассмеялась — Илья хвостом провалился куда-то в её джинсы, тут же щекоча языком. Пожалуй, провалился он далеко не хвостом… Хорошо, что Гордей предпочитал очень закрытое и безумно приличное белье на барышнях. А то и она, и Илья сгорели бы от стыда. Вот это она похудела в больнице… — Тяжело, наверное, подчиняться бастарду?

Виноградова подобным было не смутить:

— Кровь всегда кровь, особенно императорская. Для меня не имеет значения, появилась та кровь в браке или вне его. Это ничего не меняет для меня. Для других — быть может. Так что вы тут забыли?

Она положила руку на урну с прахом:

— Прошлое.

Она всхлипнула, руками закрывая лицо — Илья там забавлялся под кофтой, пытаясь удержаться на талии, а ей хохотать нельзя, между прочим! Изобразил бы Уробороса — проблем бы не было, но ему, видите ли, жалко кусать собственный хвост.

— Таисия Саввовна… — опешил от ее реакции Виноградов. — Я могу вам чем-то помочь?

Она снова всхлипнула — Илья вцепился зубами в край хлопкового бра, и думать, куда теперь попадет его язык было страшно. Оба варианта катастрофичны: подмышка или грудь. Надо было заставить его пролезть между шлевками джинсов — все равно судьба ремня ему обеспечена. Он вообще собирается угомониться или нет?

— Можете… — призналась она. Может, попросить его забрать Илью?! Ну невозможно же стоять истуканом, пока он пытается удержаться. Она снова закрыла лицо ладонями. — Я ненавижу этот дом. Я ненавижу этот кабинет. Сюда меня вызвали отчитывать — я всегда была неправа. Я всегда делала не то и не так.

— Вы всего лишь луговушка… И тогда были ребенком.

Она согласно замотала головой:

— Именно… Мой дед оказался маньяком. Вы же знаете, что это он отлавливал и убивал магмодов? Он забирал их жизни себе… Он даже меня не пощадил, отвозя в лес в ритуале Снегурочки.

Пол скрипнул, и Тая убрала ладони от лица — она не ожидала, что проймет Виноградова. Он, кажется, шагнул, чтобы утешающе погладить её и хорошо, если по голове. Илья замер под свитером, прислушиваясь.

— А теперь я должна что-то решать с прахом деда. Мне его развеять по ветру хочется. Мне хочется разбить его урну и сделать вид, что этого человека никогда не было.

Илья утешающе скользнул языком по Тае, и та всхлипнула:

— Я же так на штраф нарвусь за неподобающее обращение с прахом… Вот что я тут делаю! Сижу и думаю — быть тварью или удержаться…

— Вам есть где переночевать, Таисия Саввовна? Не дело оставаться в этом склепе.

— Не беспокойтесь за меня. Соберусь с силами и пойду в «Эрмитаж» — там снят номер.

Виноградов ввел Таю в ступор:

— Я отвезу вас. Вам тут делать нечего. Это склеп, тут живым не место.

— Не стоит… — опешила Тая и Илья под свитером.

— Стоит. Я помогу вам собрать вещи.

Он склонился над рюкзаком, что-то в нем проверяя. Тая не стала возмущаться — там нет ничего опасного для Ильи. Как же она ошибалась! Раздался легкий пшик, и Виноградов убрал в карман шинели духи. Зубы Ильи больно впились ей в бок. Тая пообещала себе, что не будет за это на него ругаться. Виноградов — та еще опасная тварь оказался!

— Я заберу у вас кое-что, — пояснил Виноградов, затягивая узел на рюкзаке и закрывая клапан.

— Что вы делаете?

Он выпрямился:

— Неужели вы думали, что сможете обмануть меня?

— Вы о чем? Вы сейчас нагло украли мои любимые духи.

Он отрицательно качнул головой:

— Мы оба с вами знаем, что это на самом деле. Я просил вас не заниматься самодеятельностью — вытаскивать вас из змеиной пасти я не собираюсь.

— Причем тут мои духи?

— Не притворяйтесь! Я читал отчет лаборатории по духам. Метелица…

Тая вполне искренне возмутилась — Гордей многим не делился с ней:

— Он никогда не сливает детали следствия. Если бы он так делал, я бы сейчас не блуждала в темноте, а на блюдечке вам преподнесла того, кто все это вытворяет. Так что там с духами?

— Там феромоны, Таисия Саввовна.

Она заставила себя удивиться:

— Так вот почему за мной гонялся Илья Андреевич!

Хорошо, что Илье из-за феромонов было не до чего — он замер под свитером ни жив, ни мертв.

Виноградов, закидывая Таин рюкзак себе на плечи, сухо сказал:

— Несмешно.

— Не боитесь, что теперь он будет гоняться за вами?

— Я на это очень надеюсь.

— Даже не знаю, что и сказать… — Тая развела руками. Илья тоже молчал — уже даже не кусался и не щекотал своим языком. Оставалось надеяться, что ему хватит сил удержаться от глупостей.

— Оставьте свои дурные мысли при себе. Пойдемте. Хватит тут сидеть. — Он взял с подоконника урну с прахом. — В Александродаре есть колумбарий. Я распоряжусь, чтобы урну доставили туда. Не волнуйтесь, корона все оплатит сама — все же великий был человек, а то, что дурной родитель — все мы не без греха.

Забавно, что он услышал только это. Хотя хорошо — он не расслышал смех в Таином голосе от ерзаний Ильи.

Кажется, её отказ не предусматривался. Переиграла она со скорбью. Тая закрыла уличную дверь на ключ, спрятала его под крыльцом и пошла за Виноградовыми — он уже приветливо распахнул переднюю дверцу своего автомобиля:

— Садитесь!

Тая представила, как она откидывается в кресле, придавливая Илью своим весом, и что будет потом…

— Можно я поеду сзади?

— Почему?

Хорошо, что жизнь в Змеегорске эти дни была крайне насыщенной — Тая могла найти оправдание любой своей глупости:

— Я недавно попала в аварию. Как раз сидела спереди. До сих пор дурно.

Виноградова было сложно провести:

— Вы ездили так с Зимовским.

— С тех пор и дурно. Так можно?..

Он захлопнул переднюю дверцу и распахнул заднюю даже не поморщившись. Выдержки у него хватает. Ума вот нет.

Тая послушно села и вцепилась руками в край сиденья, чтобы не забыться и не придавить Илью.

Виноградов, сев за руль, даже обернулся на неё — осмотрел цепко и «обрадовал»:

— Я поеду медленно и аккуратно. Будет дурно — сразу же говорите. Я не идиот, я все понимаю.

— Я заметила…

— Авария была на старом шоссе, я поеду по новому. Пойдет?

— Пойдет.

Чума, он все же не тварь, оказался. Может, чуть упертый, но не более того.

Ехал он и впрямь крайне аккуратно, оберегая Таю. Илья зашебуршался, переползая на пояс джинсов и наконец-то цепляясь за шлевки.

— Можно вопрос? — спросила Тая, рассматривая, как мимо скользят в темноте сжатые поля.

— Конечно, — разрешил Виноградов. — Только не рассчитывайте, что я отвечу.

— Даже не надеялась. Что-то новое есть по делу убийства императорской четы? И не морщитесь так — я волнуюсь за Кота. Он мой друг.

— Ничего не могу вам сказать.

Илья шевельнулся под свитером, напоминая о себе.

Тая решилась:

— В случае с маглевом не поможет — там были фрейлины при императрице, и кругом золото, но на утреннем совещании у императора дам быть не могло.

Виноградов только бросил удивленный взгляд на Таю через зеркало заднего вида.

Тая продолжила — Илья шевельнулся, подталкивая продолжать.

— Проверьте останки, если они были, на женскую ДНК. И на наличие повышенного содержания золота на месте взрыва.

Виноградов тут же осыпал её кучей вопросов:

— Откуда вам это известно? Кто вам это сказал? Метелица?

Тая вздохнула — все же в убийстве императорской семьи, кажется, виноваты змейки Зимовские, раз Виноградов так ожил. Получается, что часть энергии, забранной у магмодов, пошла на взрывы. Именно поэтому Гордей сказал перед тем, как потерять сознание: «разн… импу…» Импульсы были разные — взятые от разных магмодов. Гвардия не предавала императора.

— Гордей, если вы забыли, в коме после взрыва маглева, и сообщить такое мне не мог. Я хотела вам рассказать кое-что в патологии, но вы сами не захотели меня слушать. Так ведь было?

— Таисия Саввовна, таким не играют! Это жизнь в том числе и Павла Петровича!

Тая холодно заметила:

— Я вам только что это сказала. Или вы не заметили? Змей, напавший на Кота, не змей — змейка. Я это поняла только что после ваших слов о феромонах. Ждите в гости не Зимовского — за вами придет змейка, подставляя его снова.

— Это угроза?

— Демьян Анатольевич, я надеюсь, что тут ведется запись, как во всех служебных машинах. Выживите, пожалуйста. Не недооценивайте змеек.

— Постараюсь, — сухо ответил он. Дальше ехали в тишине. Даже Илья замер — его, видимо, проняло то, что творилось в его семье за его спиной. Тая положила руку поверх его головы в жесте утешения.

Виноградов, остановившись перед «Эрмитажем», подхватил рюкзак и проводил Таю до крыльца гостиницы. Он снова испытующе осмотрел её с головы до ног.

— Удачи вам, Таисия Саввовна. Не играйте с огнем.

— Я не играю.

Он подался вперед и, заговорщицки понижая голос, сказал:

— Я не знаю, как Зимовскому удалось ускользнуть из дома вашего деда, но передайте ему: не сто́ит, находясь в бегах, столь демонстративно залечивать синяки и ушибы на барышнях.

Тая мысленно выругалась про себя. Илья виновато скользнул языком по её боку — вот же гад чешуйчатый! Она его на ремень пустит. Ни у кого не будет такого — из золотой кожи.

— Я луговушка. Это в зданиях я бессильна, а на природе — я всемогуща.

— Я заметил. Передайте Зимовскому, чтобы он не играл с огнем и сдался добровольно. Это ему зачтется. Вы правы — в столице нашли женскую ДНК там, где её не должно было быть. Только откуда в вас уверенность, что это все не Зимовский спланировал? Берегите себя!

Виноградов, вручив рюкзак, пошел прочь. Тая уговаривала себя, что не надо, что не поймет и не простит, но она устала от Виноградова и его странного отношения. Мстить надо тайно — вечерняя улочка была так раз тиха и безмятежна, а у Виноградова духи, слишком опасные для Ильи…

Петля из уже погружающегося в спячку девичьего винограда, украшавшего стены «Эрмитажа», рванула за Виноградовым — символично же получилось! — и схватила его за ногу, резко подсекая. Он бы устоял, но Тая впервые использовала сразу два своих дара — тротуар под мужчиной обледенел, и Виноградов сверзнулся на асфальт со всей Таиной дури. Лед тут же охватил бутылек с духами — жаль, что там спирт, а не вода — без проблем сам взорвался от холода, а так лишь духи расслоятся и испортятся. Эх, а Тая надеялась, что бутылек разобьется при падении. Не повезло.

Виноградов встал и резко обернулся на Таю, обжигая взглядом:

— С женщинами не дерусь.

Она заметила:

— Я лишь показала, что на улице всесильна. Я сама свела свою гематому, только и всего. Не стоит искать Зимовского там, где его изначально не было.

Она развернулась и пошла в гостиницу. Плевать на Виноградова! Главное, чтобы феромоны сдохли — они не выносят резких перепадов температур. Илья теперь в безопасности. Наверное.

Тая зашла в темный номер. Она крепко заперла за собой дверь, кинула на пол рюкзак, плотно зашторила окна, включила стереовизор, чтобы соседи не удивлялись сразу двум голосам, через походник проверила номер на скрытые камеры и, только убедившись в полной безопасности, выпустила Илью из-под свитера.

— Хочу ЭМИ-гранату, чтобы точно знать, что тут нет подслушки, — призналась она, наблюдая, как метался Илья, проверяя укромные уголки на камеры.

Он попытался проскользнуть к двери, и Тая поймала его за… шею. Или как называется место сразу за головой у змеи.

— Стоять! Я тебе не позволю сайгаком метаться за Виноградовым!

Илья прошипел, вырастая в человека:

— Тая… Зачем мне Виноградов?

Она отпустила его шею.

— Вот и я думаю, что незачем. Одевайся и даже не думай сбежать — глаз с тебя не спущу.

Он покладисто заметил, присаживаясь у рюкзака:

— Посмотри на это с другой стороны. Теперь я всегда буду знать, где Виноградов.

— Ты не пойдешь за ним!

Илья натянул на себя свитер, который стал на нем вполне размерным, даже чуть жал в плечах.

— Тая, я обязан защитить Кота. Сама видишь, Виноградов не отдает себе отчета, с кем имеет дело.

— Зато я знаю, с кем я имею дело.

— И с кем? — осторожно спросил Илья, балансируя на одной ноге в попытке влезть в узкие джинсы.

— С камикадзе!

Глава шестая, в которой снова подставляют Илью

Он обнял её, крепко прижал к груди, так что стало слышно, как бьется его сердце: медленно, размеренно, с чистыми тонами, без шумов — он все-таки победил нарушения оборота. Ритуал с веретеном помог. То, что Илья умрет от порока сердца, можно уже не бояться. Только бы в противостоянии со змейками Зимовскими-Подгорными он выжил. Кто-то уже двух змеек не пожалел — отправил на верную смерть, убивая императорскую семью.

Илья горько прошептал:

— Прости, пожалуйста. Вот такие мы, камикадзе, неисправимые. Но я должен, Таюша… Я давал клятву защищать.

Она пробухтела ему в грудь:

— Я понимаю — с твоей точки зрения я глупа и…

— Никогда не считал тебя глупой — даже не думай так о себе. Плевать, что тебе внушал Семен Васильевич или еще кто-то.

Кот. Это Кот учил рассудительности — прививая при этом сомнения. Это его девиз для Таи: «Отвага, напор и… слабоумие!» — словно она бурундук какой-нибудь.

— Ты… там… в доме…

Ладонь Ильи пронеслась по её волосам, утешая.

— Я лишь собирался с мыслями, чтобы объяснить тебе, что я чувствую. Это трудно — делиться чувствами. Ты в меня поверила, а я, получается, предал твое доверие, но я не мог иначе. Я лишь это пытался до тебя донести.

Она чуть подалась назад, и Илья легко её отпустил.

— Не надо лезть на рожон. Я поняла — ты не отступишь. Просто не лезь специально под удар. Можно спровоцировать змеек на ответ там, где нам это будет удобно.

Илья ткнул пальцем в кончик её носа:

— Вот видишь, ты умница. Только все равно придется сперва вломиться в патологию, чтобы поговорить с Котом.

— Да чтоб тебя, Илья… — Тая на секунду закрыла глаза. — Неисправимый камикадзе. Достаточно написать Коту в молнеграмм. Если сможет — ответит. Не сможет — тогда пойдем, но вместе, Илья.

— Хорошо.

Он взял её за руку и потянул прочь из короткого коридорчика перед дверью в номер.

Тая не сдержала зевок и бросила взгляд на настенные часы — всего лишь десятый час, а ощущения, что глубокая ночь на дворе — Виноградов славно своим визитом потрепал ей нервы. Тая устало опустилась в кресло — Илья взял стул, развернул его боком и сел, одной рукой опираясь на спинку. Мирно бормотал стеревизор, сообщая последние новости, что все в стране хорошо. Очень хорошо: императорская чета мертва, Кот с травмами и ожогами в больнице, и непонятные змейки как зверя травят Илью, а Гордей вообще в коме, но миру на это плевать.

— Есть хочешь? — спросила на всякий случая Тая. Она знала, что оборот требует уйму энергии.

— Нет, спасибо… Это тебе надо лучше питаться — джинсы на честном слове держатся.

Тая не сдержала смешка:

— Я ремень из тебя сделаю, только и всего. — Она добавила на всякий случай, вдруг не поймет шутки: — если сунешь голову и не выберешься из заварушки. Илья, имей в виду: я могу тебя вывезти из Змеегорска. Достаточно снять машину или воспользоваться маглевом.

Он опустил глаза вниз, на свои босые ноги — джинсы были ему отчаянно малы, и не прикрывали узкие, змеиные щиколотки. Симпатичные, кстати. Аристократические, как сказала бы Женя, а Даша велела бы больше кормить мужика. Даша и Сумароков приедут только через два дня. Два дня надо как-то продержаться им всем живыми.

— Ты не пройдешь вместе со мной в маглев — меня увидят через сканер. Вокзал не восстановили, но новый сканер на входе на перрон уже установили и подключили. Еще вчера. Позавчера, — поправился Илья.

Тая зря напомнила:

— Так ты можешь пробраться через рельсы, как сделали змейки при взрыве маглева императрицы.

Илья качнул головой, возражая:

— Скорее всего там было не так. Полоз забрался в маглев в депо, просто он стирал память охране, проверяющей состав.

— Вы можете и такое? — заинтересовалась Тая. Возможности полозов для неё до сих пор тайна за семью печатями. — То есть вы можете стирать любые воспоминания?

Он поджал губы и серьезно посмотрел на Таю, снова забывая моргать. Кажется, опять тот самый момент недопонимая между ними. Илья медленно начал:

— Можем. Если захочешь… Только попроси… Я заблокирую твои ненужные воспоминания о Змеегорске. Любые. Хоть о деде, Нике, хоть обо мне. Повторюсь — любые. Только попроси.

Тая не удержалась:

— А бывают ненужные воспоминания?

Впрочем, она сама недавно думала, что не хотела бы тратить память на деда. Только позволишь себе слабость забыть, и снова наступишь на те же грабли. Воспоминания — это опыт, который не стоит терять. Плохой ли, хороший, он учит, давая возможность исправиться в следующий раз.

— Тая, я понимаю, что был не лучшим другом для тебя. Особенно если учесть феромоны.

Тая серьезно сказала:

— Давай о том, каким ты был другом для меня, именно я и буду решать. Никаких попыток влезть в мою память. Я тоже не образец для подражания. Одна моя пощёчина тебе чего стоила. Мне стоило с тобой поговорить… Давай этим и займемся? У меня к тебе куча вопросов.

— Спрашивай. Отвечу, если знаю.

— Во-первых, веретено.

— Которое из?.. — тут же уточнил Илья.

Тая откинулась на спинку кресла — устала держать осанку. Илья свой, он все поймет.

— То, что создала я. Первое, на котором были мои нити и нити магмодов, создала, кажется, моя мама.

Илья нахмурился:

— Даже так? Надо поднять дело об аварии твоих родителей.

Тая кивнула — вслед за Гордеем Илья строит свои какие-то теории. Хорошо, что не одна Тая параноит.

— И расспросить Белкина о разрешении на исследование моих генов. Проект магмодов основан на моих генах… Только об этом потом. Сейчас о веретенах. Первое, возможно мамино, веретено я уничтожила в цеху. Меня волнует, что ты сделал со вторым.

— Уничтожил. Как только передал тебя медикам, сразу же уничтожил, а потом направился за амулетом ложной беременности, который подбросили в машину Дарье Аристарховне.

Тая смутилась — она думала, что золото контролирует Илью, а это оказалось не так. Илья контролирует золото. Если Илья что-то и заметил, то промолчал.

— Ты думаешь, что это Ника подбросила амулет?

Илья пожал плечами:

— Больше некому. Она собиралась шантажировать Сумарокову. Или даже Сумарокова. Я хочу дать Орлову шанс — если ты позволишь, то я не буду выдвигать обвинения против Вероники при условии, что она согласится взять на себя обвинения в бесплодности. Такой брак, как у них с Орловым, до добра не доведет.

— Я согласна. Тут даже спорить не о чем.

Илья довольно сверкнул глазами:

— Хорошо. Что-то еще?

— Про деньги Разумовскому…

— Ты уже говорила — я все организую.

Тая решительно сказала, вспоминая слова Сумарокова и Орлова:

— Еще меня интересуют магмоды… Говорят, что тут в Змеегорске помогают обреченным магмодам бежать за рубеж.

Илья медленно кивнул:

— Говорят… Тебе объяснить все маршруты или что-то иное?

— Зачем, Илья? — Таю волновал его ответ. Это поможет его понять — пока Тая чаще попадала впросак, думая о нем и его решениях. — Опасный магмод он и в Китае опасный магмод.

Илья нахмурился и опустил голову — кажется, так он решал свою проблему редкого моргания.

— В Японии разработан коктейль из блокираторов магканалов. Одна инъекция, и проблема оборотов решена навсегда. Тогда стоит выбор: магоумения вкупе с пожизненной изоляцией и сумасшествием или потеря магоумений — разумные магмоды выбирают последнее.

— Ты… Откуда у тебя столько денег?

Он рассмеялся — не обидно, просто немного грустно:

— Тая, когда ты поймешь — мои деньги просто не могут закончиться. Никогда. Не на этой планете. Если только вместо денег придумают что-то иное — живое, например… Запасы золота в стране довольно большие, а есть еще редкоземельные металлы — их я тоже легко притягиваю, а стоят они в разы больше, чем золото. Парни же не виноваты в ошибках ученых…

Она все же признала то, что почувствовала, когда догадалась про Илью и магмодов:

— Ты восхитительно правильный, Илья!

Он не считал их выродками. Он им помогал. Чума! Она совершенно не знала Илью, но узнавать его ей понравилось. Главное — спрашивать, а не придумывать самой ответы, часто неправильные.

— Странно. Мне кажется, должно звучать восхитительно НЕправильный.

— Размечался! Именно правильный.

Илья все же обожает самого себя, вот же нарцисс!

— Хорошо, еще одно замечательное свойство в копилку моих хороших черт.

— Не зазнавайся!

— С тобой это сложно делать, Таюша, — со смешинками в глазах сказал он.

Тая же вспомнила главное:

— Ты в курсе, что Карина знает про это? Про твой проект по спасению магмодов.

— Знаю.

— Она тебя этим шантажировала уже?

— Пыталась. Я пока думаю, что с ней делать. Она в сговоре с Никой Орловой, но напирает, что все придумывала не она, а якобы Ольга. Разберемся с неизвестным полозом — потом решу, что делать с Кариной. Пока это неважно. Что-то еще, Тая?

Она согласилась с ним и принялась рассказывать то, что ей поведал Владимир про записи и рацию. Илья замер, обдумывая её слова. Он своими ногами оплел ножки стула.

— Значит, избыточность улик, говоришь… Забавно. Я последние две недели почти не бываю дома, там слона могли протащить при желании, не то, что какие-то улики. Только зачем и почему действовали настолько неумело?

Тая лишь пожала плечами: с её точки зрения — чем больше улик, тем надежнее. Может, еще кто-то точно так же думал. Она не сдержала зевок — все же сильно устала сегодня. Илья улыбнулся:

— Ложись-ка ты спать, а я пока чуть-чуть подумаю. У тебя есть бумага и ручка?

— Есть, конечно. — Она пошла за рюкзаком. — Только не думай, что я засну и ты сбежишь. Или что я пойду в ванную, и ты сбежишь. Или что…

— Я понял — ты все равно меня настигнешь.

Она протянула ему блокнот и набор ручек:

— Я боюсь тебя потерять, Илья. — Тая осторожно поправила ему волосы на голове. — Тебе тоже надо поспать — ты сутки в бегах, явно не спал. И не думай — я буду держать тебя за руку во сне — не сбежишь.

— Не понял. — Зимовский изумился. — Тая, кровать одна.

Такой он, оказывается, совсем правильный. Она улыбнулась:

— Я не кусаюсь, Зимовский. Не бойся и спи в кровати спокойно. Ты предпочитаешь левую сторону кровати или правую? И только посмей сказать, что середину — не получишь!

— Потому что на середине будешь спать ты?

— Именно! — улыбнулась Тая. Впрочем, улыбка быстро перешла в зевок. — Правда, давай спать. Утром на свежую голову будем решать, что делать с Котом и змейкой.

— Иди-ка ты спать, а я пока чуть-чуть поработаю. Коту понадобится список тех, на кого следует обратить внимание. Тех, кто мог принимать участие в заговоре.

Тая хотела возразить, но поняла — Илья её не услышит. У него был свой бой, бой справедливости с желанием защитить честь своей семьи. Тае было проще — деда она всегда боялась. Хотя даже по ней его предательство больно ударило. Каково сейчас Илье, она даже боялась представить — он мог любить своих родственников. Виноградов ошибается — Илья умеет любить, хоть и змей. Он гад, но совершенно точно не мразь.

— Я воспользуюсь твоим походником, Тая?

— Без проблем…

Тая погасила свет в номере, оставив только лампу на столе, за которым упрямый Илья писал список, внося фамилию за фамилией. У него был красивый почерк без излишка завитушек, ничего ненужного. Тая опять потрепала Илью по специально подставленной голове и пошла спать: переодеваться и чистить зубы в ванной. Правда, принимать даже душ она побоялась — феромоны все же не шутка.

— Не засиживайся, — пробормотала она, погружаясь в неглубокий сон. Что ей снилось, она не помнила. Что-то сумбурное и ненужное.

Тая проснулась среди ночи, потянулась за походником, чтобы посмотреть время, — телефона не было на тумбочке. Тая села, всматриваясь в полумрак — Илья еще не лег спать. Часы на стене показывали два часа ночи. Вот упрямец!

Илья по-прежнему сидел за столом, подогнув одну босую ногу под себя — так же неудобно сидеть, ноги затекают. Он то и дело кусал кончик ручки, как мальчишка-гимназист, и пересматривал собственные записи.

— Илья, — тихо позвала его Тая. — Ложись спать…

Он обернулся на нее:

— Спи!

— Тебе тоже нужно спать. Я люблю енотов — у них прикольные мордочки и черные очки вокруг глаз, но ты — змей, тебе тени вокруг глаз не пойдут.

Тая зевнула и демонстративно легла на самом краю, давая Илье больше места.

— Я не кусаюсь, Илья. Иди уже спать… Если волнуешься, что я увижу что-то лишнее, то я накрылась с головой.

— Лишнее… — проворчал он. — Можно подумать, после ритуала в цехе тебя можно чем-то удивить.

Она стащила одеяло с одного глаза:

— Можно. Например, своей послушностью.

— Еще одна хорошая черта, Тая. Заметила же? — Илья улегся, накрывшись пледом, который стащил с кресла. Тая наугад протянула руку назад и поймала его ладонь, переплетая свои пальцы с его.

— Тая? — Илья не скрывал удивления в голосе.

Она пояснила:

— Это чтобы не сбежал кошмарить Виноградова. И да, я заметила, какой ты покладистый и послушный, когда сонный. Спи…

Илья в кровати лежал почти по стойке смирно, как стойкий оловянный солдатик, зато Тая принялась крутиться, ища позу поудобнее для сна — все же отвыкла за четыре мирных года, что кто-то рядом спит. Илья терпел все её позы, только разок шикнув:

— Тая, я змей, но рука у меня не резиновая.

— Не отпущу, даже не надейся.

— Не отпускай, — разрешил Илья, нагло забирая свою руку и подсовывая другую Тае под голову: — так будет удобнее.

Тая из вредности покрутилась еще несколько раз на его руке, а потом, устроив голову в него в подмышечной впадине, крепко прижалась у нему и все же заснула. Илья бы теплый, нужный и совершенно, как змей, лишенный запахов. Купить ему одеколон в подарок, что ли? Шутка ли: почти первый юбилей — они встречаются ровно две недели. Жаль, что он об этом не думает. Парней такое не интересует.

Она, действительно, отвыкла спать с кем-то рядом за четыре года. Ей снилось что-то липкое, холодное, что-то обволакивающее её с ног до головы. Что-то удушающее. Она хрипела, пытаясь вырваться на свободу, но у нее не получалось. Все вокруг горело золотом, им же заливаясь в горло. И петли, всюду золотые петли… Руки тянули прочь тугие кольца и не справлялись. Еще чуть-чуть и…

— Тая… Таюша…

Её выдернул из кошмара мягкий голос Ильи.

Она открыла глаза, глядя в темноту и ничего не понимая.

— Ты меня… душил.

Его рука тут же отпрянула прочь из-под Таиной головы. Илья привстал на локте:

— Тая?

Глаза Ильи сияли золотом, заглядывая в душу:

— Это всего лишь сон.

Тая пыталась собрать воедино разбегающиеся в стороны, как мыши, мысли.

— Ты… Не ты! Змейка меня… — Тая замерла, снова поправляясь: — не меня… Виноградова! Змейка душила Виноградова!

Она резко села в кровати.

Илья сел рядом, ища походник на тумбочке. Оказывается, он спал в джинсах. Вот же поборник нравственности.

— Это пророческий сон?

— Нет. Мне не снятся пророческие сны…

Он встал и направился к окну, резко распахивая его и принюхиваясь. Феромоны! Только не это, вздрогнула Тая, натягивая на себя свитер и ища на полу джинсы с носками.

Илья тем временем кому-то звонил.

— Владимир, прости, что так поздно, ты сейчас где?..

Ответы парня Тая, конечно же, не слышала. Только Илью.

— Замечательно! Камера у озера. Сейчас или минут пять-десять назад…

Илья надолго замолчал — требовалось время Владимиру добраться до пульта «Безопасного города» и просмотреть нужные записи. Илья, неслышно ступая по полу босыми ногами, наворачивал круг за кругом по номеру. Из открытого окна несло осенью — особый дымный аромат топящихся в поселке за железной дорогой печей, сырость, холодок, запах смены времени года.

— Нет, стирать не смей! — Илья наконец-то замер, одной рукой опираясь на стол. Тот даже чуть скрипнул под его ладонью. — Сделай копию и отправь мне на почту… Ты уверен, что шансов нет?.. Тогда направь криминалистов и водолазов… Обо мне не беспокойся… Владимир, я серьезно — не рискуй. Просто делай, что должен. У меня есть свидетель, что там был не я. Все. Жду видео…

Тая стащила обратно свитер, бросила его на пол и забилась под одеяло. Опоздала. Снова опоздала. Виноградов был не безнадежен. Только зачем змейке убивать его? Она на феромоны не купилась бы. Снова откровенная подстава Ильи? За что его так ненавидит змеиная семья.

Илья тяжело опустился рядом, притягивая Таю к себе и укладывая её голову себе на руку — сейчас это было лишним, Виноградов с феромонами уже не был опасен, но Тая не стала возмущаться. Илья был теплый и уверенный в своих силах. Непоколебимый, как скала. Сейчас его уверенность была нужна Тае.

— Ты не виновата, осень, ни в чем. Это я не успел. Даже не думай себя в чем-то винить.

— Что с… Виноградовым?

— Золотой змей напал на него, удушая и сбрасывая в озеро. И все это нагло под камерами.

— Дежурный…

— Спал. Игнатьев разбаловал своих людей — я вернусь на службу и разберусь с ними. То же мне, безопасный город — город, в котором дежурные спят и все пропускают мимо…

— Илья…

Он снова упрямо повторил:

— Таюша, ты невиновата. Виноградов знал, на что шел. Думаешь, он там в четыре часа ночи просто так прогуливался?

Тая засопела, признаваясь в своей вине:

— Это я ему рекомендовала познакомиться с местной русалкой.

— Прости?

— Русалка. — Тая развернулась к Илье, упираясь ему в грудь. — В Круглом озере. Ты не знаешь эту легенду?

— Я знаю одну впечатлительную барышню, купившую себе на «Малинке-онлайн» силиконовый хвост и изображавшую для своих подписчиков в молнеграмме русалку. Ты о ней?

— Я о настоящей русалке, Илья.

— Такой в Круглом озере не обнаружили… — Он дипломатично добавил для вздрогнувшей Таи: — пока не обнаружили. Спи. А я покараулю твой сон.

Тая пробормотала:

— Только посмей сбежать… Только посмей мне проиграть бой змейке.

— Я помню — ты сделаешь из меня ремень.

— Там и на сапоги хватит.

Он рассмеялся ей в макушку:

— Вот не ценишь ты меня — там даже на куртки хватит и тебе, и Коту, и Гордею.

Утро прекрасным бывает редко, это Тая знала — она была совой и катастрофически не высыпалась из-за службы в госпитале. Но чтобы утро настолько было ужасным — у Таи случилось впервые!

Она проснулась в кровати одна и вздрогнула, первым делом осматривая комнату. Ильи нигде не было. Тая с испуга заглянула даже под кровать:

— Илья! Если ты ушел на подвиги — найду и придушу! Лично!

Она скатилась с кровати и, забыв одеться, рванула к двери, влетая в Илью — он вышел из ванной, еще мокрый, успев только закутаться в полотенце.

— Таюша, все хорошо. Я тут… Я не сбежал… — прошептал он ей в макушку.

— Фух, Илья! — она не сдержалась и стукнула его кулаком в грудь, отвратительно рельефную и накачанную.

Он воспитанно выпустил Таю из своих объятий и поправил сползшую с Таиного плеча футболку.

— Классная пижамка, осень.

Вот же… Озабоченный! Что тогда в цеху, что сейчас. Тая показала Илье язык:

— Не угадал. Это футболка Гордея.

— Мр-р-рак! — выдавил Илья и вернулся в ванную: — прости, у тебя случайно бритвы нет?

Он критично осматривал в зеркале свой подбородок, на котором стала пробиваться светлая щетина.

Тая встала в дверном проеме, любуясь на утреннего Илью. Она впервые его видела неодетым под ярким светом ламп. Это не темнота цеха, где еле светились жизненные нити. Это не мрак заброшенного дома Подосиновых. Это не сумрак холла, где Илья вчера спешно одевался. Электрический свет в ванной ничего не скрывал. Сердце на миг забилось в волнении — сколько же на Илье шрамов. Тонких, явно нанесенных медицинской рукой. Толстых, кривых, безобразных от кого-то, кому Илья сильно не нравился. Слишком много шрамов для одного мужчины. И это он еще на войне не был.

— Нет, Гордей не купил, — задумчиво ответила Тая.

Илья бросил на неё странный взгляд и снова выругался:

— Дважды мрак…

Тая не удержалась и поддела его:

— Одежда для тебя тоже куплена Гордеем.

— Трижды мрак, — Илья повернулся к ней и тепло улыбнулся — кажется, последнее его ругательство тоже было сказано, чтобы поддеть Таю. Или поднять ей настроение.

Она боком прислонилась к дверному косяку:

— Разрешаю, как только закончится вся эта нелепая ситуация, купить мне бритвенный станок и футболку для сна.

— А как я узнаю, что ты в ней будешь спать?

— Я разрешу тебе проконтролировать этот процесс, Илюшенька…

Он понял намек — шагнул к ней, крепко обнимая и невинно целуя в висок:

— Таюша… Ты не пожалеешь… — Его дыхание обожгло кожу. Губы скользнули от виска вниз, медленно прокладывая будоражащую Таино сердце дорожку до её рта. Они замерли у уголка её губ, дальше не двигаясь. Тая ждала поцелуя, но Илья отстранился и поцеловал в кончик носа. — На удачу!

— У той дряни, что ты принял из-за феромонов, есть антагонист, ты в курсе?

Его пальцы промчались по её лицу, замирая на губах и обводя их контур:

— В курсе. Только сперва змей.

— Змейка, — поправила его Тая.

Он вдохнул и повторил за ней:

— Змейка…

Глава седьмая, в которой Илья и Тая идут к озеру

Часы показывали начало десятого. Город за стенами гостиницы уже не спал, изредка выдавая себя звуками мчащихся по делам автомобилей и приглушенной человеческой речью, как не спали и в патологии магмодификаций. Утро в больнице начинается всегда рано. Только сейчас Коту не до Таи — анализы, обходы и процедуры. Она позвонит ему чуть позже, при Илье, чтобы он все слышал. Она понимала, что ему тяжело. Наверняка он ожидает подлости и от неё — ждет выдаст или нет. Тая в его случае не доверяла бы без оглядки.

Пока Илья в ванной одевался, Тая включила стереовизор и проверила шторы, чтобы ни щелки не было — не хватало, чтобы кто-то из дома напротив рассмотрел Илью в номере. За окном было мрачно, словно снова началась война: белое бельмо осеннего солнца на неестественного цвета небе, полное безветрие и особая тишина, как бывает перед атаками: когда вроде звуки и есть, да все не то. Радиационный туман, обычный в это время года, плотно укутал городок, из-за поднятого защитного купола отдавая ядовитым оранжевым светом. Как будто вот-вот прозвучит команда «газы!», заставляя надевать противогаз и защитный костюм. Тая сглотнула и напомнила себе, что войны давно нет. Собственный испуг заставлял задуматься: насколько она готова служить Сумарокову? Придется возвращаться в опричные земли, где до сих пор звучат по ночам сигналы тревоги, где то и дело может рвануть газ из оставшихся тайников, где бунтуют до сих пор земли и раздаются магимпульсные взрывы… Где выжившие города до сих пор живут под куполами. Она готова вернуться в ад? В больнице казалось, что да. А сейчас, глядя в оранжевый туман?.. Ответа Тая не находила. Сможет выйти тут в туман, справится и там. Главное, чтобы было рядом надежное плечо. Не обязательно Гордей или Илья. Это будет кто-то иной, того Тае назначат в напарники. Они все слишком разные, слишком разные слои общества и даже разделы биологии. Тая знала, что с Ильей, если что и будет, то будет слишком быстро, как мгновение, как вспышка. Он, пусть и нелюдь, но князь же. Пофлиртовать, оттаять в его руках, поверить, что все было бы замечательно, сложись иначе, и уйти прочь в свою жизнь.

Тая плотно закрыла шторы и заказала завтрак по внутреннему телефону. На одну персону. Поделится. Она сможет что-то докупить потом в городе, чтобы наесться, а выдавать Илью нельзя. Тая замерла у стола, рассматривая бумаги, которыми под утро он занимался. Это были заметки отца: наработки по магмодификациям — то, до чего у самой Таи руки так и не дошли. Бумаги пожелтели от времени, пахли чердаком: влагой, пылью и мышами. Кажется, грызуны даже на зуб пробовали записи — уж больно размахрились их края.

Илья неслышно подошел со спины и обнял Таю, поставив острый подбородок ей на плечо — пользуется тем, что ростом вышел.

— Таюша… Все хорошо?

Руками он держался за шлевки её джинсов, словно боялся, что они с неё спадут. Надо есть. Как говорит Гордей: «Скунсик, надо хорошо кушать!» Было бы еще когда. То один ритуал, то второй, то одно отделение больницы, то другое. Не задалась у нее эта осень, а ведь любимое время года.

Тая откинулась назад, прижимаясь к его груди.

— Ты читал записи?..

— Немного, — признался Илья. — Не до того было, но основное я понял. Наработки твоего отца были ближе к проекту Разумовского. Предварительная подготовка каналов к потокам магоэнергии, а не повышение регенерации для экстренного латания каналов при запредельной нагрузке.

Тая мрачно вздохнула:

— Значит, отец не дал бы разрешения на мое изучение.

— Владимир скинет копии дела об аварии мне на почту. Угадай, кто меня опередил в архивах?

— Гордей?

Илья прошептал — его горячее дыхание чуть щекотало Таино ухо:

— Мр-р-рак же… Вот тебе и «авар… Тая»…

Тая промолчала: какой горькой оказалась разгадка второй фразы Гордея. «Разн… импу…» — не предательство гвардии, а забранные жизни магмодов.

Илья тоже молчал. Он, кажется, даже затаил дыхание, вот же гад чешуйчатый. Кто бы знал, что змеи, оказывается, такие тактильные. Тая закрыла глаза, наслаждаясь его теплом и непривычным для нее ощущением полной безопасности. Скажи ей кто-то раньше, что именно в объятьях Зимовского будет чувствовать себя полностью защищенной, никогда бы не поверила. Хотя нельзя забывать о влиянии общей теперь для них двоих нити жизни… Перед её глазами, портя такой замечательный момент, снова возникли поле, далекая «Пчелка», погружавшаяся в землю, черный купол неба. В воздухе плясало веретено и текли чуть светящиеся в темноте золотом нити: истрепавшиеся, плохо свитые и откровенно короткие для магмодов. Только сейчас Тая это поняла — сейчас, потому что её не терзала боль. Нити были откровенно короткие для тех, кто должен жить дольше, чем обычные люди.

— Тридцать три колыбельные… Двадцать два узелка и всего двенадцать трупов… — потрясенно сказала Тая.

Илья крепче прижал её к себе.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — его голос звучал напряженно.

— Илюша?

— О том, что у нас не недостача двух десятков трупов. А о том, что узелков на нитях изначально много из-за того, что большую часть нитей обрезали и дали нам только ошметки? Например, с самым малым содержанием магоэнергии.

Тая кивнула:

— Большая часть магоэнергии прошла мимо нас.

Она помнила продолжавшиеся взрывы у разрушенного маглева. Там была прорва магоэнергии. Теперь ясно, откуда её столько.

Илья пробормотал:

— М-да… Я почти всех, кого мог, направил на поиски трупов, отвлекая от других дел… И ведь не факт, что новых трупов не предвидится — все может быть. Но так изначально запутать, чтобы заставить заниматься лишней работой, еще и подгадать под приезд императрицы, когда людей и так не хватает… Это же надо.

Тая замерла — её изначально смущала дата ритуала с Ильей. Не проводят ритуалы, когда в городе повышен уровень опасности из-за приезда важного гостя, но ведь провели. Гордей думал — поспешили. Возможно, дед чувствовал, что смерть рядом. А если Тая снова что-то упускает из виду? Так может быть? И главное, чувствует себя снова полной дурой, потому что остальных это не волнует. Гордея точно не волновало. Илью?..

Она осторожно просила:

— Как ты думаешь, почему ритуал с тобой провели именно тогда, перед приездом императрицы, а не после? Ведь главная змейка не собиралась сама нападать на маглев императрицы, она послала туда кого-то иного. Ей было все равно, когда проводить ритуал.

И ей было все равно, кого посылать на смерть. Она могла послать на смерть и Илью… Его же даже из больницы вытащили по приказу императрицы. Он должен был в Змеегорске всюду сопровождать её. Он мог быть такой же ходячей бомбой. До сих пор.

— Не знаю, Тая. Для меня все случившееся пока зияет многими белыми дырами. Я не понимаю, зачем, например, включать колыбельные?

Гордей считал, что это признак преступления, совершенного маньяком.

— …это словно крик о помощи, Таюша. Кто-то словно раз за разом просил помощи, предупреждая колыбельной. Только мы этого не понимали. И улики, подброшенные мне, — это же полный бред. Я не настолько идиот, чтобы такое хранить дома. Это совсем за гранью. Ни Семен Васильевич, ни тот, кто скрывается под шкурой змея, на идиота не тянут. Тогда кто подбросил улики?

— Тот… Та, кого отправили на смерть? Камикадзе не обязана быть умной.

— Может быть. Была бы умной — записку хотя бы подбросила вместе с уликами.

— Илюша…

Он вздохнул и сказал то, что смутно тревожило Таю:

— Я мог быть и, возможно, до сих пор могу быть такой же бомбой, как те, кто устроили взрывы в Санкт-Петербурге и тут в императорском маглеве.

— И тогда тебе нельзя приближаться к Коту.

Илья внезапно отпрянул в сторону — сердце у Таи на миг остановилось от страха: он мог решить, что она опасна для него.

Он пробормотал:

— Тележка. Кто-то идет с тележкой по коридору.

Тая выдохнула с облегчением:

— Это едет наш завтрак. Спрячься в ванной, только свет не вклю… — она не закончила фразу — Илья отомстил за то, что она его считает глупым: носом, ужасно щекоча, прошелся по её шее, целуя куда-то у ключицы.

— Исчезаю…

Он мягко, совершенно беззвучно направился к ванной и спрятался там. Надо где-то раздобыть ему подходящую одежду — осень на дворе, не стоит носиться босиком и почти раздетым. А ведь он точно понесется, не в больницу, так на место убийства Виноградова точно. Ужас ситуации был в том, что Тая тоже хотела туда сходить, только это опасно. Там камеры и, возможно, еще не закончившие свою работу криминалисты. И водолазы.

Сунув чаевые горничной, привезшей завтрак, Тая плотно закрыла за ней дверь. Еще и стулом подперла бы, но Илья поднял бы на смех такую защиту. В ванной зажурчала вода. Что он там творит? Он же уже мылся.

Илья сам открыл дверь:

— Таюша… — Он заметил тележку в коридорчике. — Я сам накрою завтрак, а ты пока приведи себя в порядок. Честное слово — я не сбегу.

— Хорошо, — пробормотала Тая. От душа и свежего белья она бы не отказалась. Илью же пока точно задержит завтрак. — Я быстро.

— Не спеши! — Илья проводил её задумчивым взглядом и принялся накрывать на стол.

Тая схватила первое попавшееся белье в рюкзаке, зубную пасту и щетку. Менять одежду она не стала — все равно по полю ходить в поисках ответа: что же случилось с Виноградовым. В ванной ждал сюрприз — Илья, оказывается, умеет быть галантным. Он сделал ей горячую ванну, еще и пену взбил. Красиво! И задавать вопрос князю, помыл ли он перед этим ванну, желательно с антисептиками, она не будет. Ясно же, что не помыл… Тая вздохнула и включила душ. Простите, широкие жесты она ценит, но она слишком много помнит из микробиологии и не только из неё.

Из ванны она вышла чистая и довольная судьбой — она поцеловала в макушку пытавшегося воспитанно подскочить со стула Илью и поблагодарила:

— Спасибо! Я оценила!

— Да не за что! — расплылся он в довольной улыбке. — Садись есть.

Он не Гордей, который бы позвал «кушать».

Тая задумчиво кивнула и взяла первое, что попалось под руку — свежую яичницу. Илья выбрал пирожки.

— Ты уже что-то писал Коту в молнеграмме?

— Нет, Таюша. Тебе виднее, как сообщить Коту про меня.

Она снова кивнула — верно. Сейчас поест и… Рискнет. Жизнью Ильи. Имеет право или нет? Хотя, с другой стороны, вариант, когда он пойдет сам, куда как хуже.

От Ильи её задумчивость не ускользнула:

— Что тебя беспокоит? Я справлюсь, даже если Кот не примет мою помощь. И я постараюсь не оказаться энергобомбой. Меня нельзя загипнотизировать.

Тая вздохнула и промолчала про его вечную излишнюю самоуверенность. Не подвело бы это его. Илья посмотрел на неё, но спрашивать причины её вздоха не стал.

— Кстати, я связался с Владимиром. Он принесет к Круглому озеру мои вещи и походник с «серым» номером. Ты же понимаешь, что место убийства Виноградова надо тщательно осмотреть.

— Согласна! — Тая расправилась с яичницей и поняла, что больше есть не хочет. Разволновалась. — Только там камеры.

— Я договорился — сегодня будут технические работы в «Безопасном городе». Что-то еще беспокоит?

— Водолазы и криминалисты.

— Уже отозваны, Таюша.

Она улыбнулась и забрала себе единственную чашку, наливая в нее кофе из высокого кофейника:

— А ты быстрый.

— Я предусмотрительный. Это же положительное качество?

Тая подтвердила:

— Положительное.

Бой Ильи с тенью Гордея её потрясал. Наверное, надо было утром его все же взять и самой поцеловать, а то страдает, что-то придумывает себе… Она вытерла руки салфеткой и придвинула к себе походник. Надо все же связаться с Котом.

«Кот, как ты?»

Ответ пришел почти мгновенно: «Жив!»

«Как Гордей?»

Наверное, набирать текст Коту было лень — он тут же перезвонил:

— Доброе утро, Асюшка!

Прозвучало громко, на весь номер, потому что для Ильи Тая специально включила громкую связь. Илья промолчал, не уточняя, что значит «Асюшка». Зря Кот опять вернулся к этому прозвищу. Тая уже перевернула страницу с неслучившейся для них любовью.

— Как Гордей, Кот?

Хорошо, что Кот необидчивый — он легко ответил:

— Его сегодня попытаются снять с ИВЛ, чтобы это ни значило. Как только снимут и разрешат транспортировку — сразу же поедем в Санкт-Петербург.

Илья задумчиво приподнял бровь.

Тая уточнила:

— Ты же позовешь меня попрощаться с вами?

А вот тут Кот все же обиделся:

— А разве ты не вернешься с нами в столицу? Тебя тут больше ничего не держит.

— Мне нужно подумать, Паша, — честно сказала она. Илья кивнул: мол, соглашайся.

— Асюшка, а что тут думать? Тебе стоит забыть все, что случилось тут и возвращаться домой. Хватит гостить в этом негостеприимном Змеегорске. Зимовского поймают и без нас с тобой.

— Ты не допускаешь мысли, что он невиновен, Паша? Его могли…

Кот ее оборвал:

— Прости, Асюша, но тут ты лезешь на территорию, на которой не разбираешься. Мне и Виноградову виднее. Прошу, не отказывайся от моей помощи. Мне будет так значительно легче — знать, что ты в безопасности. Приблизительно поедем сегодня вечером — успеешь уладить любые свои дела. Если с Гордеем все сложно — поедем завтра утром. Ну так как?

Тая повторилась:

— Мне нужно подумать.

Она еще с Никой и Орловым не разобралась. Кот понял иначе:

— Асюша… Я понимаю, что ты сомневаешься в том, что ко мне в палату приходил Зимовский — мне Виноградов говорил о твоих сомнения, но… Асюша, Зимовский точно пытался убить меня. Он опасен. Не сомневайся в его виновности — прошу, поверь моим словам. Он убийца. Он этой ночью убил Виноградова. Он может прийти к тебе.

— Он не придет ко мне, Паша, — устало сказала Тая, посматривая, как Илья лихо расправляется с очередным бутербродом.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что ему не надо приходить…

«Он сидит передо мной!» — Тая не сказала, лишь солгала:

— …у нас с ним не те отношения. Ревновать меня к нему не стоит — я от него с юности стараюсь держаться подальше.

«И как ты, из человека, помогавшего разбираться с неприятностями, в одночасье превратился в человека, их создающего на ровном месте?» — Тая тоже не спросила у Кота. Она помнила слова Гордея, что Кот излишне резко реагирует на Зимовского и все, что связано с Таей. Вот же кот — не умеет отпускать уже не свое…

— Асюша, это не ревность. Он стоит за убийствами императорской четы и всех Великих князей. Прошу, будь осторожной.

— Спасибо, Паша, за заботу. Я буду очень осторожна.

— Тогда я пришлю за тобой машину перед отправкой маглева.

— Хорошо! Выздоравливай, Кот.

— До свидания, Асюша.

Она прервала звонок и посмотрела на Илью. Он осторожно сказал:

— Он волнуется за тебя, потому и не слышит…

— Ты меня тоже не слышишь?

— Слышу. Но игнорирую по другой причине, — признал свое несовершенство Илья.

Тая закрыла глаза. Пока обсуждать Кота и отъезд она не собиралась. Она все же до последнего надеялась, что Кот её услышит. Не услышал, а ведь как все могло легко решиться с Ильей и змейкой, открывшей охоту на Кота. Да, именно о змейке Тая и спросит Илью.

— Чем ты мешаешь змейкам? — она в упор посмотрела на Илью. Тот никак не показал недовольства резкой сменой темы.

— В том-то и дело, что ничем. Я тут, они на Урале — мы никак не пересекаемся. Недра не бездонны, но планета огромна.

— Банальная борьба за власть? — предложила свой вариант Тая, залпом выпивая свой кофе и направляясь в ванную, чтобы помыть чашку для Ильи. Он тоже захочет кофе. — Ну там… Идеи феминизма против патриархата…

Илья рассмеялся:

— Таюша, ты тогда должна быть на стороне зла.

— Ты не представляешь, как я зла! — со смешком подтвердила она, возвращаясь с чистой чашкой. Когда-то первый месяц службы в три-П, она искренне не понимала, как можно смеяться и шутить, находясь на передовой. Сейчас, даже помня о смерти Виноградова и о том, что надо идти и отпускать Илью практически на смерть от рук гвардейцев, она старалась смеяться — потом будет что помнить, если Илья нарвется…

Она налила кофе Илье и придвинула чашку ему — он её поблагодарил кивком.

— Ты прекрасно меня поняла — ты должна быть на стороне змеек, пытающихся вырвать власть у отвратительного меня. Но дело в том, что я почти не лезу в их жизни. Может, поэтому я и не знаю — зачем им меня подставлять. Как не понимаю, зачем в обоих случаях спасли чету Сумароковых.

Тая задумалась: точно. Сумароков выжил там, где не должен был. Дашу «убрали» из Змеегорска в результате аварии. Тая… А Тая деда-то родного не интересовала, как не интересовала и змеек. Она тут ни при чем. Чудо, что Илья тогда успел и спас её. Она была бы мертва, если бы не он. Или, вспоминая реакцию поля, бродила бы нежитью, превращаясь в полудницу, как стала русалкой незнакомая девушка в Круглом озере. Сразу же вспомнился Виноградов и её нелепый совет ему. Тая потерла висок — надо решаться. Надо идти к озеру и смотреть, что же она натворила, между прочим, искренне желая добра.

Илья тоже задумался о чем-то своем, потому что, покончив с кофе, заметил:

— Дарья Аристарховна просила тебя наказать…

Тая чуть булочкой не поперхнулась, которую принялась есть:

— А в лоб, Зимовский? Я же стукну. Не посмотрю, что князь. Возьму и тоже отомщу — с кровати ночью скину и без одеяла!

Илья уперся взглядом в стол — учиться моргать ему было лениво.

— Я решил, что твое наказание — отмена свидания со мной. Я его тогда выторговал не вполне честно.

Тая улыбнулась:

— Хорошо. Нет свидания — и ладно. За то, что оно было несколько нечестно получено, я буду мягче — с кровати не скину, а вот одеяло отберу, Зимовский.

Он посмотрел на нее исподлобья:

— Значит, ты останешься тут, со мной?

— Это значит, Зимовский, что пока ты при мне — пока не восстановим твое честное имя.

— Тогда… Давай отправимся на озеро. Русалка долго ждать не будет — они, сама знаешь, не очень любят солнечный свет.

Тая сейчас тоже не очень любила солнечный свет, который выдаст Илью, но что поделать. Лучше его прибьют на её глазах, чем она потом будет гадать, что могла сделать, да не стала.

— Будешь моим ремнем, и только попробуй спасть без моего разрешения!

— Угрозу оценил, — пробормотал Илья, вставая и стаскивая с себя свитер. — твой персональный ремень к службе готов!

— Ты хуже Гордея, — призналась Тая. — И это просто иначе, Илья.

Озеро их встретило тишиной и туманом.

Илья, счастливый от того, что временно не выполняет роль ремня и даже одет в собственную одежду, принесенную для него Владимиром, пробормотал, разглядывая плывущую к ним в ледяной воде девушку:

— Таюша, ты уверена, что это русалка?

Владимир осторожно поддакнул:

— Как-то… непохоже.

Глава восьмая, в которой слышно эхо войны

Туман почти рассеялся, солнце поднялось достаточно высоко, но еще напоминало бельмо. Небо стало мрачным, словно предвещало дождь, но хоть оранжевый цвет купола, тревоживший в Тае ненужные воспоминания, стал почти незаметен. В домах продолжал гореть свет — слишком темно этим осенним утром. Яркие огоньки напоминали рождественские фонарики и согревали Таю — ей до одури было страшно. Один случайный взгляд, один любопытный прохожий, и Илью могут поймать. Его же это словно не беспокоило. Он был уверен, что Владимир и город его не предадут. А еще же змейки… Змея. Одна. Зато какая.

Илья покосился на Таю и поймал её ладонь, согревая в своих пальцах. Владимир не видел этого — он не отводил взгляда от плывущей к ним русалки. Тая заметила, как Владимир тайком включил походник, делая запись.

Илья пробормотал, чуть прищурясь — тот самый взгляд, которого Тая всегда боялась:

— Только попробуй выложить в молнеграмме — вылетишь в лагерь для телефонозависимых.

— Илья Андреевич, вы же меня знаете… — слишком вольно пробормотал Владимир, словно он не подчиненный, а друг, продолжая наблюдать за русалкой уже через экран походника.

— Именно что знаю. Ты там в хорошей компании будешь — с княгиней Дарьей Сумароковой, так что не бойся.

Тая не сдержала смешка, и Илья повернулся к ней, подмигивая. Он и этому научился, однако! Еще бы чаще моргал — совсем на человека станет похож.

— Илья Андреевич! — обиделся Владимир, не убирая походника и не выключая запись. — Я для протокола. На всякий случай. Вам могу копию не делать и не скидывать.

Илья поморщился:

— Владимир, не забывайся!

Он бросил тревожный взгляд на Таю, и та старательно попыталась погасить улыбку. В непотребствах она Илью никогда не подозревала — не тот чело… Змей. И не то воспитание совершенно.

Илья уточнил у Таи, снова принимаясь внимательно рассматривать плывущую девушку:

— Не русалка, верно?

Она была согласна с его выводом — на русалку молодая женщина не походила. Да, огромный венок из поздних цветов украшал её голову. Да, одежд не было, кроме длинных расплетенных волос, струившихся за ней огромным хвостом. Да, холод ей был ни по чем. Но легкое биение жизни в теле нельзя было не заметить. Это была не нежить — странная жить или нелюдь. Тая луговушка, от нее такое не скрыть — она плетями водорослей прикоснулась к девушке, проверяя на жизнь, но как Илья догадался? Впрочем, Тая опомнилась: инфравидение же. Он змей и легко определяет, труп перед ним или живой человек, как было с Орловым. Что-то екнуло в сердце Таи, только её отвлек Илья.

— Анастасия Кирилловна Платонова, — тихо сказал он, словно читая с листа. — На момент исчезновения двадцать семь лет. О пропаже заявили соседи. Родственников обнаружить не удалось. Последние четыре года находится в розыске.

Тая вздрогнула. Что могло случиться с этой симпатичной девушкой, что она оказалась в одиночестве в ледяном озере? Целых четыре года она никому не нужна была, кроме Ильи и полиции.

Владимир уточнил, чуть морщась:

— «Эхо»?

— «Эхо-2», — поправил его Илья.

— Вот же дрянь… — пробормотала Тая. Воспоминания захлестнули её с головой.

Разрушенный взрывами вокзал, бравурная музыка из динамиков, цветы, улыбки тех, кого она больше никогда не увидит, письмо Кота в руках и уверенность, что теперь впереди только счастье и мир. Никакой боли. Никаких потерь. Как она тогда ошибалась.

— Я сама чуть на нем не поехала… На первом «Эхо». Опоздала на вокзал: не успевала купить билет, а ехать зайцем, как уговаривали друзья, отказалась.

Пальцы Ильи, как клещи, сомкнулись на её ладони от испуга. Илья тут же повинился, отпуская руку. Взгляд у него при этом был больной и тяжелый. Тая не стала говорить, что точно так же сейчас боится потерять его, как он испугался за неё.

«Эхо»… Тая помнила, как четыре года назад, уволившись из госпиталя после войны, сама чуть не села на тот поезд. Тот, который потом назвали «Эхо», таких, кроме него, было еще четыре. Обычный поезд для демобилизованных, возвращавшихся домой после победы. Украшенный цветами, лентами и флагами. На нем возвращались в мирную жизнь. На нем ехали домой… Первое «Эхо» въехало в туман за Хабаровском и больше его не видели. Второе «Эхо» оставило после себя кратер в пару километров в диаметре за Красноярском. Третье и пятое «Эхо» въехали в железнодорожные тоннели и не выехали. Четвертое «Эхо» растворилось в водах Байкала — очевидцы видели, как рельсы вместе с поездом ушли под воду. Иногда вещи от тех, кто ехал на этих поездах, всплывали то тут, то там, но не более того. Живыми найти не удалось ни одного человека. И мертвыми тоже. Версий было много, но ни одной достоверно объясняющей случившееся. Народная молва сама придумала объяснение — нестабильные магмоды, упившиеся на радостях до потери контроля. Тая в такое не верила. Среди тех, с кем она прошла годы войны, были всякие — и праведники, и шваль, даже преступники, но в магмоды никогда не брали мразей, готовых убивать своих же.

«Эхом» поезда прозвали потому, что до сих пор, стоило приложить ухо к старым рельсам, можно было услышать перестук колес тех поездов. Даже «Эха-2», от которого остался только кратер.

— И кто?.. — снова спросил Владимир. Лезть в свой блокнот и уточнять он не стал.

Илья был педант, он помнил все:

— Муж и брат. Она осталась одна. Соседи её отсутствие дома только через два месяца заметили. Так и не нашли. А она тут все это время была. Мр-р-рак…

— Водяничка, — тихо подсказала Тая. — Это не нечисть. Она крещенная. Жива, пока кто-то про неё помнит. Илюш…

Владимир даже вздрогнул, поворачиваясь к Тае, и та опомнилась:

— Илья Андреевич, помните её — она может еще вернуться. В ней теплится жизнь и желание кого-нибудь спасти.

— Виноградова? — быстро предложил Илья.

— Им будет весело вдвоем, — честно сказала Тая. — Ему тоже нужно тепло. Если он, конечно, попал в озеро живым. Только в легендах не об этом говорили. Может, эта водяничка сменила ту, о которой и была легенда?

Илья задумчиво кивнул:

— Все может быть. — Он сложил руки рупором и крикнул водяничке, которая побоялась приближаться, кругами плавая вдоль берега: — Анастасия Кирилловна! Можно с вами поговорить?

Девушка уверенно подплыла ближе и по щиколотки вышла из воды. У Владимира и Ильи синхронно заалели уши от ее красот. Мокрые волосы облепили её ничего не скрывая. Звонкая фигура, тонкая талия, высокая грудь, крутые бедра, только сейчас все немного синюшное на осеннем безжалостном ветру.

— Ты главный? — она ткнула пальцем в Илью.

Он счел нужным представиться — вот же воспитание! Он даже с нежитью будет знакомиться?

— Илья Андреевич Зимов…

— Неважно! — оборвала его водяничка. — Отзови своих водолазов. Ходят, воду мутят. Мешают. Отвлекают. Противные… Воды боятся.

Она развернулась к ним спиной и побрела обратно в озеро. Круги расходились прочь от её тонких ног.

— Я не могу… — начал было Илья, но водяничка шикнула на него:

— Ш!

— Анастасия Кирилловна, я действительно не…

Она развернулась и топнула ногой:

— Найди того, кто отзовет!

Ледяные брызги долетели до Таи. Водяничка продолжила:

— Найди! Иначе ваш в шинели всплывет через полтора месяца как положено кверху брюшком. Отзови водолазов — выплывет человеком. Я все сказала…

Она снова без прощания развернулась и направилась на глубину. Волосы растекались по воде зеленой тиной. Тая передернула плечами — иногда ей свою косу было жаль, но снова мучиться с волосами… Увольте. Да и воспоминания о ледяном лесе до сих пор иногда приходили в кошмарах.

Владимир пробормотал:

— Какие волосы… Может, ей расческу подарить? Пусть косы плетет…

Водяничка его услышала и обернулась, не шагая дальше. Что-то женское в ней еще осталось. Она собрала волосы в пучок и стала заплетать их в косу, только больше запутывая.

Тая прошептала:

— Ты знаешь, скольких людей она той расческой утопит?

Владимир удивленно посмотрел на Таю. Илья вмешался:

— Владимир, не разбираешься в нечисти — не лезь с подарками. Мр-рак!

Водяничка поняла, что подарки отменяются, перебросила недоплетенную косу через плечо и направилась обратно в озеро.

Илья бросил ей в спину:

— Анастасия Кирилловна! Прошу, поговорите с нами!

Она обернулась через плечо:

— Не о чем говорить. Мне змея подарок сделала — надо им заниматься. Или он вам нужен мертвяком?

— Демьян Анатольевич жив? — спросил с надеждой Илья.

— Я сказала свои условия. Никаких водолазов.

— Прошу вас, поговорите с нами — это очень важно.

Она поплыла прочь, виднеясь в воде белым, почти неживым телом — живо было только сердце, полное нерастраченной нежности и желания спасти.

— Анастасия Кирилловна! — Илья умел быть упорным. — Анастасия Кирилловна! Хотя бы пару вопросов!

Она развернулась в воде и бесстыдно поплыла на спине — Владимир совсем запунцовел.

— Один.

— Змея. — Илья пошел ва-банк. — Вы знаете кто это?

Точно, всего один вопрос, зато какой. Водяничка тут четыре года живет, она не могла её не видеть. Хотя бы этой ночью, когда убивали Виноградова.

— Не знаю. Она давно тут. Змея всегда была. Всегда, сколько я помню. Все. Никаких вопросов. Никаких водолазов. У меня дела.

Владимир отключил походник:

— Дела-а-а… Точно. Ну дела!

Илья снова напомнил, наблюдая, как тот убирает телефон в карман:

— Никаких фотографий в молнеграмме. Хотя… — он повернулся к Тае. — Ты сказала, что она жива, пока её помнят?

— Именно!

Илья хлопнул Владимира по плечу:

— Тогда самое красивое её фото. И смотри, чтобы все было прилично.

Владимир помрачнел:

— Тогда только первые фотографии, где она еще плыла. Остальное никакая ретушь не спасет. Если только смайликами прикрыть, — загорелся идеей Владимир.

Илья поднял глаза вверх, привычно ища дзен.

— Илья Андреевич, камеры на промзоне включат через три часа. Вы дальше что планируете? — спросил обеспокоенный Владимир. — Мне на службу пора.

— Мне хватит этого времени, чтобы обследовать пустырь. Если повезет — пойду по следу змеи. Не повезет — буду искать выходы на охрану императора. Не теряй — возможно, придется отбыть на императорском маглеве.

— Илья Андреевич…

Илья пресек его стенания:

— Номер моего телефона ты знаешь. Экстренная связь через Таисию Саввовну. Что-то еще?

Владимир кивнул, поняв, что иного он не добьется:

— Да, только не вам. Таисия Саввовна, я поговорил вчера с знакомым жандармом. Пока неофициально, но госпожа Спиридонова точно покупала билет до столицы на маглев. Давать делу официальный ход?

— Да, пожалуйста.

Тая не понимала, зачем Глаша рванула куда-то прочь. Может, решила, что засиделась в захолустье? Решила, пока не поздно, повидать мир? И такое бывает. Матери же не смогла признаться, вот и сообщила гладкую ложь. Дед, действительно, что-то о Таиных вещах писал в своих распоряжениях.

— Тогда я сегодня навещу её матушку и напишу за неё заявление. А сейчас я пойду. Надо фото Анастасии Кирилловны обработать. — Владимир помчался на службу чуть ли не в припрыжку.

Илья что-то прошипел себе под нос — и как он с Владимиром сработался? Удивительно же! Тая повернулась было к уже замершей обратно в легкой зыби озерной глади, но Илья крепко прижал к себе Таю, шумно дыша куда-то в волосы. Феромоны? Тая тоже принюхалась: кто-то снова распылил феромоны?!

Глухо её в макушку прозвучало:

— Иногда я не знал, зачем я живу, особенно когда из твоего три-Пака не было вестей месяцами. Иногда я думал, что взорву к чертовой бабушке Змеегорск, наконец-то обретая свободу, чтобы найти тебя. Иногда я думал, что самое отвратительное слово в мире — надежда. Но именно ею я жил все эти восемь лет. Мрак, Таюша, люби кого хочешь, живи с кем хочешь и где хочешь, просто живи. Тебя могло забрать «Эхо» — это же надо… Я…

Тая никогда не знала, что отвечать на такое. В голову только глупости лезли. Нельзя же так любить… Илья совсем сумасшедший… Она не заслужила такого… Она же простая луговушка.

— Ты решил скормить свою голову змее?

— Р-р-размечталась! — порычали ей в волосы.

Она впервые поняла, что, может, у них все будет всерьез? Долго, хоть и… Неправильно. Илья князь, ему на ровне надо жениться. И детей заводить от подходящей барышни, а не такой, за которой шлейф из сплетен. Но на языке все равно крутились только колкости.

— Ты сэкономишь на футболке?

— Таюша…

Руки на её талии сжались совсем немилосердно.

— А! Тебя впечатлила водяничка? И ты решил составить конкуренцию Демьяну Анатольевичу!

Илья только вздохнул:

— Таюша…

Она чуть отстранилась — грудь Ильи ей нравилась, но быть в нее впечатанной ей не хотелось:

— Тогда сам не сложи голову и вернись. Поверь в охрану Кота, поверь в то, что я могу тебе помочь. И вернись. Обязательно. Я буду ждать, Илюша.

Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. Они были неуверенные и явно ошарашенные. Илья опомнился, и сперва поймал её нижнюю губу, лаская, а потом осмелел и языком попытался проникнуть глубже. Тая тут же подалась назад, руками упираясь ему в грудь:

— Не щекотаться! Пчел! То есть шмель.

— У меня не жало, у меня язык. И даже не раздвоенный в человеческим виде. Но намек я понял.

Он снова поцеловал её в кончик носа:

— Я вернусь. Обещаю. Кстати, все забываю тебе сказать. По поводу твоего потомственного дворянства. Я не успел договориться с императором Алексеем, сама понимаешь, но зачем тебе потомственное дворянство — у тебя же есть личное? У тебя же орден святой Анны.

Тая сказала очевидное для нее:

— Мне дворянство вообще не нужно.

— Правильно, — Илья снова прижал её к себе. — Мне тоже все равно. Мои дети все равно будут князьями.

Он подумал и поправился:

— Наши дети.

Тая снова не знала, что сказать. Её с головой накрыло цунами чувств, буквально жаром проносясь от сердца до самых кончиков пальцев.

— Так помолвка… Все же… Была?

— Будет. Если ты не против. Но для начала я торжественно обещаю, что выживу, несмотря ни на что. И… Прости, пора заниматься делами. Что там со Спиридоновой? Зачем вашей горничной отбывать в Санкт-Петербург?

Илья выпустил её из своих объятий.

— Сама не знаю, — призналась Тая. — Ты сейчас собираешься пойти по следам змеи?

Он лишь кивнул, сосредоточенно стаскивая с себя теплое пальто:

— Попытаюсь. Ты никого тут не чувствуешь?

Тая прислушалась к земле — она делала это постоянно, уже машинально, но… Поле отвечало сонно, словно уже сдалось холодам и приближающейся зиме.

— Нет, кроме тебя никаких змей в округе нет.

— Хорошо! — Илья стащил с себя свитер и принялся убирать его в рюкзак.

Вода в озере плеснула — водяничка заинтересованно следила, как Илья стаскивает с себя ботинки, а потом и джинсы.

Тая не удержалась и под смешок Ильи заявила водяничке:

— Мое!

— Можно подумать… — фыркнула та. — Костлявый и лопоухий.

Только это расходилось с её словами — уплывать прочь и прекращать любоваться лопоухим Ильей водяничка не захотела. Так и осталась подглядывать.

Илья чуть отвлекся от своих вещей:

— Тая?

— У тебя все нормально с ушами, не слушай некоторых вуайеристок.

Он чуть приподнял бровь, но пояснений от Таи не дождался.

— Я обещаю вернуться часам к шести, Таюша, — он застегнул рюкзак. — Не бойся — днем не нападут. Удобнее всего вечером у маглева — там уже отработанная схема, там уже все известно заранее. В патологии слишком серьезная охрана, я надеюсь. В дороге нападать глупо — могут пустить несколько отвлекающих кортежей. Маглев — удобнее и предсказуемее всего. И мы там с тобой будем, несмотря ни на что. Только уговори Кота пропустить тебя без досмотра.

Он превратился в небольшую змейку под разочарованный вдох водянички.

— Будь осторожна, Таюша.

— Да я-то что… Я не цель для змеи. Цель Кот и ты.

— И все равно — будь осторожна.

Он уполз в высокую, чуть побитую морозами траву.

— Хорош, — пробормотала водяничка. — Хоть и лопоухий. Пахнет тем змеем.

Она с плеском ушла под воду. Ошарашенная Тая даже не успела спросить, что значит «пахнет тем же змеем». У водяничек свое течение времени, для нее «долго» — это и день, и сезон, и годы.

Тая сглотнула — догадка, кто был змеей, была слишком страшна и невероятна. Только она объясняла даже странную дату проведения ритуала с веретеном. И даже непонятное поведение земли. И смерти городовых. И даже уцелевшего в центре взрыва Сумарокова.

Только тогда… Если это правда, у Ильи нет ни единого шанса выжить.

— Да не может быть… — Тая заорала изо всех сил — её крик эхом вернулся обратно: — Илья! Илья, вернись!

Она забыла, что у змей отвратительный слух.

— Да не может того быть…

Глава девятая, в которой Тая боится опоздать

Илья уже давно самостоятельный, взрослый мужчина. «Здоровый лоб!» — как говорит Гордей, когда Тая начинала за него волноваться. Илья знает, что делает. Он всю дорогу до озера объяснял ей, почему проще ему одному обследовать змеиный след, чем вместе с ней. Так будет быстрее — Тая же не змея и становиться ею не собирается. Ей луговушкой и Снегурочкой быть достаточно, а она еще и человек. Только… Если змеиный след приведет в магкластер? А он именно туда только и может привести, если Тая разобралась в происходящем. И что делать, непонятно. Голова гудела, в висках словно дятел поселился.

Водяничка хихикнула ей вслед:

— Если что, лопоухого приводи — спасу.

— Р-р-размечталась! — пробухтела Тая. — Нормальные у него уши.

Она взяла рюкзак с вещами и понесла в тот самый цех, где проходил ритуал с веретеном, — так они договорились с Ильей. Лес молча за ней наблюдал. Приходилось напоминать себе, что феромонов нет, что он сам справлялся со всеми неприятностями годами, что никто не заманит Илью в ловушку — если только он сам туда не сунет свое любопытное жало. Он змей, ему даже огонь не страшен, только от этого осознания становилось еще хуже. На сердце мр-р-рак, как говорит Илья. Надо признаться самой себе, что по уши влюбилась в него. Ну, ладно, не по уши, но уже осторожно рукой трогаешь воду, проверяя, тепло ли тебе, девица, зная, что все равно с головой уйдешь в омут… Омут любви. Луговушки просты по природе — обещай ей любовь и детей, и… Вот. Мама так пошла за отцом в людскую непонятную жизнь. Тая тоже… кажется. Илья ведь пообещал и то, и другое. И зонт у него желтый, как солнце. И сам он светится, как солнышко. И в Таином сердце осень, когда дико хочется перемен. И его забота — да, с налетом феромонов, но он доказал, что всегда готов лететь ей на помощь, защищая хоть от дождя, хоть от холода. И… И до чего же страшно, если Илья вломится по следу куда-нибудь в лабораторию магкластера. Мысли в Таиной голове горячечно метались, как мыши в попытке спрятаться под веником.

Оставив вещи в цехе, Тая пошла в сторону старого центра — ей надо разобраться со своими делами, вечером их с Ильей ждет маглев. Ей надо поговорить с Никой, которой она отправила сообщение о встрече в сквере, и с Женей. Надо бы и Альбину навестить в больнице. Наверное. Думать об этом было трудно — постоянно прорывались мысли о змее и Илье. Ну как она очевидного не замечала?! Как умудрилась не понять сразу… Точно, замороженная Снегурочка, которую только в лоб щелбаном и стоило будить. Или поцелуем, но Илья был слишком воспитан для этого. Да, она бы предпочла поцелуй, чем щелбан от Гордея или судьбы.

Травы на пустыре медленно жухли, сдаваясь осени. Пахло горько полынью — настоящий аромат осени. Ветер, вместе с сухими семенами, издалека приносил запах костров, в которых дворники сжигали листья. Солнце не грело, хотя должно было — защитный купол гасил тепло. Земля под Таиными ногами засыпала и молчала. Хотелось топнуть на неё, взять обратно под свою власть, закричать, требуя ответа, как она посмела её предать?! Только выдавать себя нельзя. Она этим подставит Илью, дав понять, что разобралась в происходящем.

Тая шагнула под сень леса. Сосны зашумели, здороваясь с ней. Холод спрятался, не напоминая о себе. До зимы еще далеко. Шуршали под ногами рыжие иголки, пахло свежестью, от которой кружилась голова — в Санкт-Петербурге так не пахнет. Там влага, там прель, там гарь от заводов… А тут пахло домом. Знакомый с детства, самый любимый аромат. Захватить власть и над лесом у них не получилось. У них. Или у него…

Не было отдельно змеек и отдельно деда… Все началось тут и не вырывалось за пределы Змеегорска. Семья Зимовских-Подгорных ни при чем.

Если начать с самого начала… Если распутывать этот змеиный клубок с основания городка… Было три… Нет, было четыре гения, которые вместе никак не могли ужиться. У отца было свое видение возвращения магии, у Разумовского свое. Оба пали под напором объединившихся вместе Белкина и Семена Подосинова. Земля же с головой выдала их. Или все же его? Отца, возможно, убили в автокатастрофе вместе с мамой. Разумовскому подрезали крылья, урезая финансирование. Тая верила отцу: если его разработки шли в том же направлении, что и у Разумовского, то их точно надо продолжать. Разумовскому, несмотря на нерентабельность его проекта, которую признал даже Илья, стоит выделить деньги и показать записи отца. Мысли опять ушли в сторону. Надо думать о другом.

Тая помнила, как земля просила о помощи, во снах рассказывая об Орлове. Об Орлове, медленно умиравшем на том самом поле, которое днем отказывалось подчиняться Тае. Поле, настолько сильно порабощенном чужой волей, что пришлось кровью не будить, как тогда думала Тая… Кровью снимать чужую волю, возвращая свое. Она не разбудила чудовище. Чудовищем оказались люди, привившие себе гены луговушки.

Возможно, именно за это церковь предала анафеме деда. Не за маму, как всегда думала Тая.

У них, у этих двух гениев, не обременённых совестью и еще не опутанных законами, были ДНК Таи и мамы. И единственный запрет — на опыты над людьми. Они могли решиться на эксперименты на себе? Поле, не подчиняющее Тае, доказывало, что да. Они оба или только дед чуть подкорректировали свой генетический код. Не надо было никого нанимать, чтобы убрать мешавшихся ночью городовых. Они сами. Дед или Белкин умели… Умеют обращаться с землей. Они заставляли её молчать, не выдавая могилы магмодов и умирающего Орлова, до которого сами не могли добраться. Тая прикусила губу. Так… А почему они не могли добраться до Орлова? Наплевали, решив, что сам умрет? Или не могут становиться такими же мелкими, как Илья? Или боятся за свои мозги, которые могут не перенести случайного выплеска неконтролируемой магоэнергии? Значит, не все радужно у них с оборотом. Хоть это унаследовали от Ильи! Потому дед и лечился нитями от Таи. Оборол ли? Или смолчал об этом, не сказал своему соратнику?

Чума… У них и ДНК Ильи есть. Та самая операция якобы по удалению липомы, как считал Илья, или ритуал с веретеном, как верил Зимовский-старший. Оба не думали, что это забор костного мозга из грудины. Его можно было взять и из тазовых костей, но там сложно было бы объяснить наличие следов вмешательства. Проколы надо обрабатывать. Зимовский-старший сам отдал сына на опыты, думая, что его спасает.

Белкин и дед оба змеи? Или только кто-то один? Хотя почему кто-то. Дед. Дед точно змей. Именно поэтому Илью откровенно подставили — он пришел бы на кремацию деда и увидел бы, что в гробу лежит не труп. Инфравидение Ильи не обмануть. Полозам огонь неопасен — Илья говорил. Потому и кремация, а не похороны в земле. Причем время подобрали для кремации — прибытие в Змеегорск императрицы, когда на прощание точно никто не придет. И Таю со способом убийства городовых на поле подставили по той же причине — чтобы луговушка не мешалась на похоронах, обнаружив в гробу живого. Дед знал, что Тая не сможет к нему прикоснуться, но решил подстраховаться. Он подставил её, зная, что её запрут в патологии магмодификаций, и жаль Таю ему не было. Чума!

Белкин… Он пришел на похороны проверить, как все пройдет? Он пришел проверить, сможет ли сам так же уйти, скрываясь от властей? Или он пришел, чтобы убедиться: дед точно умер? Как мало информации… Голова просто горела от мыслей.

Дед, в отличие от Ильи, одержим золотом — когда от него на пустыре убежал Орлов, он не устоял и ограбил его, забирая Никины драгоценности. Дед не в себе, это точно. И именно из дома деньги и золото Орлова попали к Илье. Если в деле не участвуют змейки Зимовские, то Глаша… Глаши уже нет в живых. Безропотная, влюбленная в деда, в его гениальность, она могла пойти на все. Или все проще — ей приказали, модифицировав перед этим. Потому она и включала колыбельную, пытаясь спасти магмодов и спастись самой в минуты просветления от власти деда. Потому и подкинула улики Зимовскому — она не подставляла, она пыталась хоть как-то спастись… Кем была змейка из маглева, они могут и не узнать с Ильей. Самое страшное — Тая понимала, что это могут быть не все змеи, которых создали Белкин и дед. Чумной Змеегорск своим названием мог натолкнуть их на создание целого царства змей. Хотя деду, скорее всего, нужна была только месть императору и его семье, как воплощению власти, испортившей ему жизнь и карьеру. Он всегда мстил, он всегда отвечал ударом на удар, сделав исключение лишь для Белкина — потому что это был его соратник. Потому и Сумароков выжил в взрыве, потому и Даша попала в аварию. Зимовский деду никто, потому и легко прикрывается им, подставляя, в попытке добраться до последнего из императорской семьи — до Кота. Пробраться незамеченным через подвал по лестнице до отделения патологии для стоявшего у истоков создания магкластера легко. Дед вообще может прятаться в лаборатории Белкина. Не на улице же он все это время жил.

И улик никаких. Даже мозлогом не найдет подтверждений Таиной теории, потому что доказательств попросту нет. Прав Илья: единственная возможность доказать их виновность — взять их на горячем. Или его. Причем взять живым, чтобы Гордею потом было с чем… С кем работать. Все может решиться сегодня. Главное, чтобы это произошло вечером, там где Илья решил, а не сейчас, случайно в магкластере.

Тая перешла пустой проспект Науки и направилась к скверу. Она может ошибаться. За участие Белкина во всем этом только выжившие Сумарковы и нападение на Кота в патологии. Этого достаточно или нет? Отвлекая от мыслей, в кармане куртки звякнул походник. Сообщение в молнеграмме. Не одно, судя по повторному писку. Тая достала походник и включила его.

Сообщения были от Ники.

«Я не приду, Тая.»

«Делай со мной, что хочешь.»

«Мне плевать.»

«Все равно не поймешь, каково это изо дня в день терпеть рядом чужого человека!»

«Совершенно невоспитанного человека! Будь это кто-то вроде Зимовского, я бы смирилась. Но Орлов! Нельзя так опускаться. Он ведет себя как чернь.»

«Хотя тебе не понять — ты сама такая!»

Тая скривилась, вспоминая, как плакала Ника у нее дома. Вполне достоверно плакала. Тая ей поверила.

«Я жить хочу! И жить свободно, красиво и удобно. Это простое желание, Тая. Только тебе не понять. Ты у нас камикадзе всегда была.»

«И плевать, что ты думаешь. В монастырь не пойду. Свободу Орлову не дам.»

«Развод по причине бесплодия невозможен. Император не подпишет прошение.»

Тая горько улыбнулась: Кот подпишет любую её просьбу.

«У нас секретаря духовной консистории, выдающего разрешения на развод, даже похищали — он не давал разрешения. Настолько он упертый.»

Тая набрала Никин номер. Та рявкнула в трубку, опережая Таю:

— Даже не мечтай! Я не бесплодна. Развода не дадут. Даже Сумарокову было проще отправить Дашку в автоаварию, вместо попытки развода по этой причине. И только ты у нас умудрилась влезть туда, куда не просят!.. Не говоря уже о том, что я не хочу разводиться по этой причине. Пусть Орлов будет бесплоден. А что? Он мелкий магмод, его все равно рано или поздно это настигнет. Почему я должна страдать?!

Тая заставила себя твердо сказать, понимая, что Ника в истерике:

— Тебе придется развестись и именно по этой причине.

— Я не собир…

Тая не слушала её, продолжая:

— Или предпочитаешь измену?

— Да затк…

Тая чуть повысила голос:

— Тогда ты никогда уже не выйдешь замуж — я не позволю тебе портить жизнь Орлову… Соглашайся на развод по бесплодию. Я сделаю так, что ты пройдешь все необходимые обследования — я же луговушка. Жизнь, дети — мой дар. Только учти — снова начнешь доставать Орлова или еще кого-то, то проклятье бесплодия не снимется, а добавится и безбрачие.

Кажется, Ника хотела что-то сказать, но Тая отключила телефон. И так себя чувствовала, словно извалялась в грязи. Гордею и Илье… Ладно, Илье и Гордею, по долгу службы занимающимся подобным, памятник надо ставить, как и всем полицейским и жандармам. Добровольно день за днем разбираться в людских пороках… Да Тая лучше в гнойной хирургии до тошнотиков будет работать, чем копаться в таком.

Тая посмотрела на телефон. Еще оставалась Женя. Настроение и так было испорчено, а придется еще и с ней спорить… Нужно ли встретиться с ней и попрощаться перед отъездом? Или тринадцать лет не виделись, так и не нужно дальше продолжать? Сколько они еще лет не увидятся?

Но ведь дети же… Тая решительно написала в походнике:

«Женя, прости, что лезу не в свои дела, но…»

Она тихонько ругнулась и стерла сообщение — писать слишком долго. Это у Даши пальцы закалены в вечной борьбе с походником. Тая позвонила Жене, надеясь, что никого не разбудит из её семейства.

— Тая! — голос Жени звучал радостно. У Таи даже настроение само собой поднялось. Она на миг забыла, что Илья где-то нарывается на приключения. — Я так рада тебя слышать — меня из дома не выпускают. Говорят, опасно. Устала уже. Надо тебя и Альбину навестить, но заперли дома — негативные эмоции вредны… Вредно друзей бросать в беде! — закончила она неожиданно.

Тая мягко сказала:

— Женя, со мной все в порядке — меня даже выписали.

— Да, я читала в молнеграмме. Он весь бурлит из-за Зимовского. Тая…

Она решительно спросила — от этого многое зависит, например, их дружба:

— Ты веришь в это? Ты веришь в то, что он мог напасть на…

— Нет! — твердо сказала Женя. — Зимовский не такой. Я бы еще поверила в историю с ревностью, но, Тая, я знаю — тебя ревновать пустое. Ты не видишь никого рядом с собой. Даже друзей… Я надеюсь, что Зимовский сможет отстоять свое честное имя. И… Тая, если тебе негде остановиться… Муж говорит, что маглевы до сих пор ходят переполненные, билеты на них никак не купить… Ты можешь пожить пока у нас. Адрес скинуть или ты еще его помнишь?

— Спасибо, Женя, но не нужно. Я, возможно, сегодня уезжаю. Я тебе позвонила, чтобы сказать… — Тая замерла, боясь обидеть Женю. — Я знаю, что ты щепетильна и никогда не опустишься до просьб помощи. Что тяжко просить деньги… Но я предлагаю тебе помощь совершенно открыто, с чистой душой. Только потому, что ты моя подруга. Я и Илья… Мы можем помочь с оплатой уколов блокираторов в Японии. Только не отказывайся, хорошо? Скажи, сколько денег нужно — мы поможем.

Женя как-то странно спросила:

— Почему я должна отказываться? Речь о моих детях — я на все пойду ради них, даже на паперть… Я в полном отчаянии — набрать такую сумму нереально… Ты не представляешь, как я буду благодарна тебе даже за пару рублей, даже за простые копейки…

Вот же мелкая поганка Ника! Тая разозлилась — точно, венец безбрачия на год, не меньше, набросит на нее.

— Мы с Ильей Андреевичем поможем вам.

— Ты так легко распоряжаешься его деньгами… У вас все наладилось? Ты смогла его простить?

— Я…

Тае не хотелось говорить о личном. Илье выжить бы еще. Против мага с двумя сильными дарами ему не высто… Ему будет сложно выстоять.

— Женя, я потом все расскажу.

Та поняла по-своему:

— Боишься сглазить? Верно. У нашем серпентарии о счастье лучше молчать. Бери пример с Даши и вечно бухти на Зимовского, обещая прибить. От сглаза точно защитишь. Хотя ты луговушка, еще сама его сглазишь так…

Тая мягко прервала её:

— Скинь номер счета — в ближайшие дни постараемся решить вашу проблему с Ильей.

— Тая…

— Ничего не говори! — Она услышала слезы в голосе Жени. — Ничего не надо. Просто сейчас успокойся, пойди поцелуй детей в макушки, обними мужа и не волнуйся!

— Тая…

— Все! Пока! Мне звонят по другой линии! — солгала Тая. Чем чаще лжешь, тем легче получается. Пора с этим завязывать. Она нечисть, ей нужно быть осторожнее с ложью.

Тая отключила телефон, но он снова ожил. Она было решила, что это Женя, но номер был незнаком. Тая осторожно приняла звонок:

— Подосинова, слушаю.

Голос на другой стороне телефонного канала был хриплый и какой-то отчаянно горький:

— Скунсик… Коту, значит, позвонила, а я?

— Гордей… — с облегчением выдохнула Тая. — Ты жив.

Тот обиженно прохрипел:

— Угу…

— И хрипишь. Трубкой складки задели? — спросила Тая. Так бывает. Или у него ожог верхних дыхательных путей?

— У-у-у, — пожаловался он. — Врачи хуже террористов, ей Богу. Не добили те, так врачи точно добьют… Я же тебя слышал тогда. Только эти чертовы успокоительные или что там мне кололи… Таюшка, ты там жива?

Она не сдержала улыбки:

— Жива.

Следующий вопрос её озадачил — она ждала, что Гордей спросит: «Ты ела? Ты вообще питаешься?!» — но он сказал иное, чуть понижая голос, отчего его хрип стал совершенно непонятен:

— А змей твой?

— Гордей?

Тот откашлялся и снова спросил:

— Змей жив? Таюшка, я бы попросил тебя кивнуть, но не увижу же.

Тая боялась поверить — Кот-то отказался её даже слушать, а Гордей… Он раньше всегда был на её стороне. Он и остался на её стороне?

— Ты веришь, что он невиновен?

— Я это знаю…

Таю с головы до ног затопило тепло. Гордей ей верил и верил Илье. Ноги чуть не обмякли, Тае пришлось замереть, чтобы не упасть ненароком.

Гордей виновато продолжил:

— Только доказать не могу. А Кота заело. С ним такое бывает, сама знаешь. Дай ему время. Отойдет. Включит мозги. Тогда и поговорим предметно.

— Гордей…

— Навестишь, а? — совершенно нагло и хрипло сказал он. — Я тут больной, хворый, совершенно несчастный. Никто не верит, что я волкодлак и на мне само все заживет, главное — оставить меня в покое… Приходи, а?

— Приду. Скоро приду.

— Буду ждать, Скунсик. И ничего не приноси. Не надо. Просто приходи сама.

Он разорвал звонок. Хотя не он. Над магкластером, над одним из зданий клубами пыли, осколков и дыма разрастался гриб взрыва. Кто в этот раз?! Кот, Гордей или… Илья?!

Главное, чтобы не все втроем сразу…

Глава десятая, последняя

Вслед за гулом взрыва болью понеслись через Таю, через людей, через лес и дома волны магоэнергии. Там, у магкластера, кто-то сцепился в бою не на жизнь, а на смерть. Грохотало так, что уши закладывало.

Тая, игнорируя поднявшуюся панику, бросилась в ближайшую аптеку. Она купила шприц вместо скальпеля — все же боли она боялась, да и не понимала, когда в книгах описывали широкие жесты главных героев, щедрой рукой перерезавших себе ладонь, чтобы пустить кровь. Там же сухожилия, там же мышцы и нервы! Лишить себя подвижности или чувствительности в пальцах — да надо ли оно?! Не говоря уже о том, что такие раны мерзко заживают из-за постоянных движений мелких мышц.

Уже вылетев из аптеки, Тая вспомнила про стерильные салфетки. Чума на них! Пока она тут страдает по всяким микробам, пестуя мизофобию, там Илья погибает! И Гордей, и Кот, и случайные люди. И вообще, вена — помойка, так говорили на сестринском деле. Вот подкожно ставить инъекции их препод откровенно боялся — там плохое кровоснабжение, там получить гнойник раз плюнуть. О чем она вообще думает…

Надо вернуть себе власть над землей. Дед или Белкин, с кем бы не схлестнулся Илья, могут забирать себе жизненные силы земли, когда как Илья так не умеет. Она не позволит им красть не принадлежащее им! Луговушка — она, а никак не дед или Белкин.

Она промчалась через проспект Науки под вой клаксонов и крики прохожих — плевать! До пустыря бежать было далеко, и Тая решилась — тут кругом лес, весь город окружен им. Не полям тягаться с вековой тайгой.

Она стащила с себя куртку, бросая её на землю, закатала рукав свитера и без жгута вколола иглу в вену, благо, что они у нее всегда были хорошие. Другие медсестры в ППП на ней тренировались.

Кровь струйкой полилась на рыжие сосновые иглы, стремительно впитываясь в землю.

— Тебе отдаю. Тебя прошу. Я твоя хозяйка. Не дай никому иному забирать силы земные. Не позволь тянуть из полей жизнь, не дай тут появиться мертвой земле. — немного архаично звучало, но лесу так понятнее. Ну или Тая заблуждается, не в силах придумать что-то более адекватное.

Кровь катилась и катилась из вены, пока не закружилась голова, пока не дрогнули ноги, пока седая тайга вокруг Змеегорска не ответила Тае, мощной волной силы оттекая прочь от холма, где продолжался бой. Теперь Илье будет проще, теперь у него появился шанс. Тая вытащила иглу из вены и, пошатываясь, пошла обратно к дороге. Ей надо в магкластер, только подвезут ли её? Таксисты даже днем туда неохотно ездят, а уж сейчас, когда земля трясется от боя, и ухает в воздухе волна за волной магоэнергия, идиотов ехать туда точно нет. Скорость ударов поражала — совершенно нечеловеческая, а еще говорят, что змеи медленные и неторопливые по осени.

Завывали сирены экстренных служб — мимо по дороге неслись на холм машины жандармерии. Только подвезут ли они Таю? Она нагло вышла на дорогу перед одной. Та затормозила — не стала объезжать по встречке. Выскочивший жандарм почти даже не ругался:

— … да трам же тарарам… Госпожа Подо́синова? Правильно?

Надо же… Илья научил своих жандармов правильно произносить её фамилию. Глупое тепло трепыхнулось в сердце Таи — ему была важна даже такая мелочь, как правильное произношение её фамилии… Педант.

— Да!

Если честно, Тая не помнила этого жандарма и плевать, откуда он её знает.

— Садитесь! — жандарм распахнул для нее заднюю дверцу. — Я вас помню по разбору завалов после взрыва маглева. И впредь воздержитесь от бросаний под машины — в следующий раз может не повезти.

Тая лишь кивнула. Она села в пропахший бензином и куревом салон, только сейчас понимая, что забыла про свою куртку. Та так и осталась лежать в лесу. Плевать. Снегурочки не мерзнут. Сейчас она подумает и решит, как же опознать Илью в двух почти одинаковых змеях. Или даже трех… Если Белкин в деле.

Машина, хорошо экранированная от волн магоэнергии, так что сердце перестало заходиться от боли, резко рванула дальше штурмовать холм. Город вымирал — горожане были хорошо выучены Зимовским: они послушно прятались в многочисленных магобомбоубежищах. Точно, Илья в войну тут не скучал, ему тоже было «весело», как и Тае, Гордею или Коту. Хотя нет, у Кота бывали отпуска в столице, когда никого не надо было вдохновлять… За окном проносились автобусные остановки и цеха промзоны. Не о том Тая думает — ей надо понять, как опознать Илью. Она обязана ему помочь!

Общая нить жизни — она как пуповина связывает её и Илью. Только куда как больше вероятность, что так Тая найдет деда. У него Таина нить куда как длиннее.

Она не поймет, кто из них Илья. Тая еле сдержала рвущиеся из неё ругательства — она поняла свою ошибку с нитями жизни. Её не тянуло домой, её не тянуло к деду… Значит, он её нить использовал совсем недавно, чтобы превратить Глашу и еще какую-то неизвестную девушку в живые бомбы. Тогда, тринадцать лет назад, он как кость собаке бросил Зимовским небольшой кусочек Таиной жизни, а потом годами копил силы на мамином веретене.

Тая не сможет вмешаться на стороне Ильи, пока достоверно не опознает его. Но как его опознать?! А если заморозить обоих, давая шанс гвардейцам вмешаться? Замедлить полозов… Тая принялась снижать температуру воздуха, чтобы маги-гвардейцы могли спеленать полозов. Только бы не убили в порыве энтузиазма… Обоих.

До чего же страшно. Как было просто раньше, когда она никого близко не подпускала, а теперь она с ума сходила из-за Ильи.

Жандармы чуть косились на возникающий в салоне иней, но молчали.

За окном резко потемнело и из туч посыпался мелкий, колкий, как Таино настроение, снег.

Машина лихо затормозила у разрушенной лаборатории — кажется, именно её должна была открывать императрица на днях. Утешало одно — там случайных людей быть не могло.

Тая выскочила из экранированного салона, чуть тут же не задыхаясь из-за обрушившихся волн магоэнергии. Вокруг полыхало синим так, что смотреть было больно. Воняло озоном, страхом и кровью.

Жандармы и полиция занимались эвакуацией, оттирая в сторону зевак — и такие отбитые на голову встречались. Сновали в толпе медики и санитары, занимаясь пострадавшими. Знакомый хаос, но вроде управляемый. Только как бы еще пробиться через этот хаос к Илье…

Жандармы, с которыми Тая ехала в машине, переглянулись.

— Госпожа Подосинова… — для верности жандарм еще и за руку её дернул.

— Что? — отвлеклась Тая от еле заметных вдалеке двух окровавленных, когда-то золотых змеев.

— Вам куда надо? — спросил тот, кто помог ей сесть в машину.

Она лишь мотнула головой в сторону звуков битвы. Тая подумала и вспомнила, что луговушка, добавляя себе очарования — если может очаровывать бледная, напуганная до радужных кругов перед глазами, влюбленная в безумного камикадзе барышня.

— Уверены? — уточнил второй, невысокий крепыш-водила.

— Надо, так надо, — пробормотал первый и, уверенно распихивая толпу, направился к кольцу гвардейцев, громко покрикивая: — р-р-разойдись!

Отказывающихся уступать дорогу ждал удар ножнами с шашкой — жандармы издавна пользовались ими как дубинками. Тая вздохнула — иногда быть робкой, привлекательной луговушкой удобно — даже жандармы клюют. Прав Виноградов, что нечисть любит пользоваться своими преимуществами. Но только ради Ильи!

Кольцо гвардейцев вокруг места битвы было основательно прорежено — Тая видела, как падал то один, то другой от истощения или даже выгорания. Магмоды, заметные своей гражданской одеждой, вклинивались в кольцо, тут же занимая опустевшее место.

Змеи, раскидав в стороны остатки стен лаборатории, выбрались на дорогу, сейчас нещадно уничтожая её. Шрапнелью мчались в стороны камни и ошметки асфальта, вздымалась пыль, крутились вихри магоэнергии, летели струи крови и куски чешуи. А вроде змеи не умеют выдирать у противников плоть, только кусать… Вот и верь потом серпентологам…

Жуткие, окровавленные, с белеющими под вырванной плотью костями полозы то сходились, впиваясь клыками друг другу в тела, то разлетались в стороны, огрызаясь магимпульсами, то снова свивались в единый клубок, потому что только так они могли защититься от ударов, несущихся от гвардейцев — те били обоих, не выбирая, кто свой, кто чужой.

И биение своей жизненной нити Тая чувствовала от обоих. Слабо, но от обоих. Чума на гениального деда!

— Охренеть! Прочь, девка! — гневно рявкнул на Таю гвардеец, не позволяя ей вклиниться в защитный круг.

— Сам девка! — рявкнул возникший возле плеча Владимир. Он с надеждой посмотрел на Таю: — Таисия Саввовна… Что-то можно сделать?

Рядом словно по команде возник Орлов и незнакомый магмод с искалеченным лицом — видимо тот самый Динамит

— Если надо — мы прикроем, — сказал Орлов. — Только скажите, что делать.

Если бы Тая знала…

Падал снег.

Он кружился и таял на земле.

Он задерживался на миг, на удар сердца на золотой когда-то чешуе, замедляя змеиные движения.

Еще чуть-чуть, и будет поздно для обоих полозов.

Огрызались магоэнергией гвардейцы — им было плевать, что один из полозов свой.

Какой-то идиот решил, что важнее устранить опасность, а бог там сам разберется.

Тая достала из кармана джинсов походник, надеясь, что техника не взбрендит в хаосе магоэнергии.

— Гордей…

— Слушаю, — звучало сипло, но вполне живо. Он где-то тут. Он может вмешаться.

— Гордей, прикажи гвардии не вмешиваться в бой. Они убьют Илью.

— Таюшка…

— Просто поверь. Скажи им ждать и бить только вслед за мной.

— Таюшка, передай телефон полко…

— Гордей!!!

Он понятливо поправился:

— Любому ближайшему гвардейцу.

Тая ткнула в бок того самого, который обозвал её девкой:

— Вас! Тайный советник Метелица.

Уже через минуту атаки прекратились — гвардия перешла в глухую оборону. Теперь все зависело только от Таи. И Ильи.

Полозы в очередной раз свились в тугой клубок, когда не поймешь, где начинается один и заканчивается другой. У одного голова болталась чуть ли не на обрывках обгорелой плоти, у второго было видно змеиное сердце среди тонких одинаковых ребер.

— Илья! — заорала Тая. Ей сейчас хоть один намек, она бы поняла!

Только обернулись на неё оба змея. Оба на миг замерли, разглядывая её одинаковыми, сияющими золотом глазами. Ясно, дураков там нет.

Тае оставалось только молиться: «Илья, ну дай же знак, хоть какой-то знак…» — и бояться, что пропустит этот самый знак.

Змеи отпрянули друг от друга, давая себе передышку и огрызаясь магоэнергией. Кровь струилась по их телам. Кругом валялась разбросанная чешуя.

— Илья! — Тая все еще надеялась, что Илья поймет её. Ей нужен хоть какой-то намек! Она не раз его просила моргать. Поймет ли он?

Змеи не умеют моргать. Они никогда не закрывают глаза. Если совсем уж придираться, то их глаза и так постоянно закрыты — их веки срослись в процессе эволюции и стали прозрачными. Илья не сможет ей подмигнуть. И клык он себе так и не выбил. И… Превратиться на миг в человека для него смерти подобно — у него такие повреждения, что он тут же лишится сознания, став человеком.

— Илья!

Собираясь силами для очередной атаки, один из полозов на секунду хвостом закрыл глаз. Всего на один удар сердца, но этого Тае хватило. Она со всей силы ударила льдом в другого полоза. Слаженный залп гвардейцев заискрился магоэнергией по ледяному полозу, заставляя его падать на землю. Он вздрогнул, забился в судорогах, извиваясь крупными кольцами, и Илья снова рванул к нему, клыками вцепляясь сразу за головой в попытке её окончательно оторвать.

Змеи покатились вниз по холму, в придорожную канаву, и снова понять, кто Илья, а кто дед стало невозможно.

— Да твою же мать! — прорычала в небеса Тая. Она вслед за гвардейцами перепрыгнула через остатки дорожного ограждения и уставилась клубок из двух окровавленных, обожженных тел в пыли. Они свились так плотно, что кто из них Илья, сразу и не видно.

Кто из них кто?! Сплошные кольца без начала и конца… Где Илья, который вновь всем бесстыдно показывал свое сердце?!

Тая бесстрашно рухнула на колени у змеиных тел и попыталась разобрать этот чумной клубок. Пока она тут борется с тугими петлями, Илья может уйти вслед за убитым дедом. Не этого хотела Тая. Она ждала золотой осени и прогулки с Ильей.

Кто-то рванул к ней, тоже пытаясь найти в этом клубке Илью.

— Здесь! — крикнул кто-то, найдя все же одну из змеиных голов.

Илья.

Его сердце еще еле билось, замирая от боли, когда кто-то неаккуратно распутывал его кольца, оттаскивая в сторону от мертвого полоза.

Мысли в Таиной голове путались. Она знала одно — ей надо заставить Илью пройти оборот. Спустившиеся в овраг медики только этого и ждали от нее.

— Охренеть… И что с ним делать? — пробормотал кто-то из них.

Тая потянулась за помощью к лесу, и он откликнулся мощным потоком чистой силы в попытке поддержать замирающее сердце Ильи.

— Прошу… Прийди в себя, Илья… Тебе надо пройти оборот… Самому легче станет, ты просто поверь. В Змеегорске нет герпетологов. Да и представь, сколько санитаров понадобится, чтобы тебя донести до операционного стола. И операционных столов таких размеров просто не существует. И от кого, скажи на милость, тебе кровь переливать?

Она гладила его по голове.

— Ну же, давай! Вернись ко мне. Прошу… Вернись. Ты говорил сделать из тебя куртки, так какого черта так попортил шкуру? От тебя сейчас даже таксидермисты откажутся… Илюша…

Она слышала, как то и дело кто-то поперхивался словами, слушая её. Тае было плевать — главное, вытащить Илью из шкуры. Из её остатков.

Силы лились и лились в него, но так же быстро исчезали. Слишком много ран. Слишком много крови потерял. Снова вызвать веретено?

— Илюша…

А почему бы и нет?!

Она уверенным голосом начала — если и это его не проймет, то останется только искать герпетологов:

— Где-то плачет свирель,

Тихо прядется кудель…

Крутится веретено…

Из-под окровавленной шкуры выкатилось белое плечо. Человеческое.

— Не… смей…

Пальцы Ильи вцепились в её руку.

— Не… смей… Я сей… час…

Чешуя медленно, рывками сползала с него, и стоило освободиться одной руке, как какой-то парень в медицинской униформе тут же нацепил на неё манжету манометра. Женщина потеснила его, ища вену и что-то спешно вводя.

— Как же… с тобой… сложно… — признался Илья. — Я же… не мразь…

Тая поцеловала его в еще чешуйчатое лицо с уже человеческими чертами:

— Держись…

— Не… ухо… ди…

Она подвинулась, давая место медикам.

— Это моя фраза, Илья. Это ты не уходи.

Медики так плотно обступили Илью, что ему пришлось сдаться и выпустить Таину руку.

Кто-то помог ей встать.

Кто-то накинул на её плечи китель.

Кто-то сунул в руку обжигающе горячий стаканчик с кофе.

Тая сделала глоток.

Владимир поперхнулся словами:

— Горя…

Стаканчик в Таиных руках заиндевел.

— А… О… — Владимир посмотрел в сыпящие снегом небеса. — Логично. Снегурка же… Таисия Саввовна, вы не переживайте, все будет хорошо. Вы не видели, из чего собирали Илью Андреевича после взрыва военной лаборатории. Вот тогда было страшно.

— С-с-сволочь, — прошипел Илья, которого уже погрузили на носилки и потащили прочь.

Владимир осторожно обнял Таю за плечи:

— Давайте-ка и мы… За ними…

В кармане джинсов запел походник, заставляя Таю оживать и втягивать в себя сразу и щупальца леса, и ледяные петли холода. Её помощь больше была не нужна.

— Слушаю…

Тая приняла звонок, даже не посмотрев на экран. Она думала, что это Гордей, но её накрыл ураган по имени Даша, заставляя оживать.

— Подосиновик! Что у вас творится?!

Тая собралась с силами. И правда, что у них творилось? Просто один человек решил стать вершителем судеб целой страны. Вслух она сказала самое очевидное:

— Дед чуть не убил Илью. И Кота. И Гордея. И много кого еще.

Окровавленное тело полоза, окруженное гвардейцами, лежало неподвижно, не собираясь пока меняться обратно в человека.

Дашу мало когда можно было шокировать и заставить молчать, но Тае в кое-то веки удалось такое. Трубка затихла, а потом Дашиным голосом запричитала:

— Тая… Тай… Грибочек… Ты только не волнуйся. Хорошо? Дело в том, что Семен Васильевич умер больше недели назад. Таюшка, передай трубочку кому-нибудь. Ведь рядом с тобой кто-то есть? Я убью Сумарокова! Ну почему, когда я тебе нужна, я заперта в этой идиотской больнице! Подосиновичек, будь хорошей девочкой, передай телефон кому-нибудь…

Тая не сдержала ненужный, пугающий Дашу смех.

— Дашка… Дед — полоз.

— Тая…

Та заставила себя успокоиться и твердо сказать — Даше лишние стрессовые ситуации не нужны:

— Я не шучу. Это слишком странно для шутки. Тут полгорода видело бой Ильи и деда… Это дед стоял за всем. Это дед отвез меня в лес в ритуале Снегурочки…

Даша охнула — вот любила она Семена Васильевича. Его мерзкий характер замечал только Илья.

— Таюшка, но ты уверена? Семен Васильевич очень хороший человек. Он любил тебя и меня. Он же всегда защищал нас с тобой. Он… Это только в сказках старики отвозят в лес дочек. Он не мог…

— Даша, все гораздо хуже. Магмодов убивал тоже он. И императорскую чету тоже.

Её несло, и несло нехорошо. Только слова рвались сами. Тая понимала, что нужно остановиться — на нее даже Владимир теперь смотрел с опаской.

Ураган по имени Даша стих окончательно:

— Тая… Этого не может быть. Ромка себе места не находит — он ждет, что ему вот-вот предъявят обвинение в убийстве императора. Только же Сумароков там выжил. Я знаю, что это не он убивал, но…

— Ты только не волнуйся, Даша. И Сумарокова успокой. Это делал дед. Сумароков ни при чем.

— Это совершенно… Я не могу поверить. Я… Тая, дурацкая больница! Меня не выписывают, а я нужна тебе… Я приеду, я завтра постараюсь приехать — ты только держись. Ну не может быть все настолько отвратительно в этой жизни, грибочек. Да я отца родного подозревать готова была, ведь мы с Романом умудрились в обоих терактах выжить. Но Семен Васильевич…

— Даша, не волнуйся и не беспокойся. Ты и твой муж ни при чем.

— Ты все же трубочку дай кому-нибудь, пожалуйста. — Это прозвучало так жалобно, что Тая безропотно протянула трубку Владимиру:

— Вас!

Она удобнее перехватила рукой китель у ворота и устало, с трудом переставляя ноги, пошла наверх, на разбитую дорогу. Ей нужно вслед за Ильей. Она должна узнать, что с ним.

Её, естественно, не пустили в оперблок — оставили в коридоре общей хирургии, на ледяной скамье — отопления в больнице почему-то не было. Тая чувствовала себя пустой, как сдувшийся воздушный шарик, и послушной, словно кукла. Все мысли были об Илье и полном своем бессилии перед миром. Наверное, дед себя так же ощущал, когда не мог пробиться со своими исследованиями. Только это не дело — так мстить.

Яркий свет в коридоре слепил. Закрывать глаза нельзя — она может отключиться в любой момент. А она ведь даже не знает, что с Котом!

В руках снова как по волшебству возник стаканчик с кофе.

— Горячий, — опять предупредил Владимир. — Тайный советник Метелица очень за вас волнуется, Таисия Саввовна. Вы как… Можете… — Он протянул ей её же походник — кажется, она забыла его забрать после Дашиного звонка. Так! Это совсем не дело. Она заставила себя проснуться:

— Можете меня к нему проводить?

— Конечно! — ожил Владимир.

Тая встала, чуть пошатываясь от усталости, а ведь до вечера еще далеко:

— Не знаете, что с Котом?

— С кем?

— С императором.

— Жив. Сейчас руководит всей операцией. Но я не уверен, что я смогу к нему пробиться, Таисия Саввовна.

— Пойдемте к Гордею… То есть к Метелице.

Он лежал в другой палате — в подвале, где сновали гвардейцы и сто раз перепроверяли документы, заставляя Владимира снова звонить Гордею, чтобы их с Таей пропустили… Только она знала — вся эта охрана полозу на один зуб. Илья храбрец, который остановил неостановимого полоза, но какой ценой… Тае до сих пор было страшно, что его сердце не выдержит в этот раз испытаний судьбы и остановится.

Владимир, устроив Таю в кресле, с извинениями вышел прочь из палаты, чтобы не мешаться под ногами. Тая молчала, собираясь с силами. Гордей тоже молчал. Лысый, весь в свежих шрамах, в повязках и ортезах на руках, на живого он мало тянул, и это даже несмотря на то, что сидеть в койке ему уже разрешили. Не самовольно же он перевел функциональную кровать в сидячее положение?

— Таюшка, не смотри так, — прошептал он. Голос его был хриплым и непривычным. — Ты ела?

Она лишь кивнула. Смешок вырвался из нее сам.

— Таюшка… Ты в порядке? — Гордей внимательно всматривался в нее, словно это она лежит сейчас под безжалостным светом бестеневых ламп в операционной, а не Илья.

Тая честно сказала:

— Ненавижу ваши мужские игры, Зима. Не. На. Ви. Жу.

Гордей ответил словно невпопад:

— Он выкарабкается. Честное слово, выкарабкается. У него выбора нет. И, Тая, я понимаю, что я не вовремя, но я хочу знать все, что я пропустил. Ты можешь рассказать? Если не можешь, я пойму, но это важно… — Ему не хватало дыхания на длинные фразы, он замирал, делая глубокие вдохи и продолжал.

Тая погладила его по совершенно лысой голове, чувствуя колкие усики еще не снятых швов:

— Ты, главное, дыши. Остальное ерунда!

Он прав — смысла молчать и уходить в себя нет. Надо разбираться, надо расставить все точки над «i». Она уже не раз думала, что все закончилось, но не тут-то было. Даже, пожалуй, с сегодняшней битвой ничего не окончено. Она на секунду закрыла глаза и начала все рассказывать — с момента взрыва маглева.

— Стоп… — прервал её Гордей. — Таюшка, давай-ка с момента моего ухода из больницы.

Тая удивилась:

— Да там ничего особого не было. Заходили знакомые парни… И не смотри так, у меня полно знакомых парней, Гордей. Сослуживцы отца заходили, Владимир… Белкин вроде забегал. Хотя он перед тобой приходил.

— Все же приходил. Ясно.

— И ты ничего не объяснишь?

Он осторожно, оберегая раны, пожал плечами и чуть скривился от боли.

— Таюшка, да я сам пока в догадках.

Она твердо сказала:

— Гордей, не лги. Подосинов мертв. Белкина тоже найдут. Хотя он скорее всего лишь давал укрытие деду. Я сперва думала, что он в деле, но скорее всего нет.

Гордей сдал свои позиции:

— Он как малость виновен в автомобильной аварии Дарьи Сумароковой. Вряд ли он ожидал, что та так пострадает — его задачей было задержать дочь, не давая успеть на перрон и попасть под взрыв. Он не собирался её убивать. Магмода, устроившего аварию, бросившись под колеса автомобиля Сумароковой, уже ищут.

Неожиданно запел походник Гордея, и тот не глядя его отключил. Полностью. Надо же. Гордей задумчиво пробормотал:

— Но и подставы от Подосинова нельзя исключать. Ему было удобно снова подставить Белкина — уже же избежал смерти Сумароков в столице… Ничего нельзя исключать.

— Если бы Белкин был полозом, то он бы не отсиделся в стороне. Он не может не понимать, что за ним придут. Он бы вышел в бой, помогая Подосинову — вдвоем они тут весь город на уши бы поставили и от Ильи, и от вас с Котом, и от гвардейцев места мокрого не осталось бы. Им удалось бы все скрыть.

Гордей крайне серьезно посмотрел на нее:

— Знаешь, что меня беспокоит? С момента твоего приезда и до похорон Белкин носа не показывал из своей лаборатории. Меня это очень смущает. Там закрытая система вентиляции, если ты не знаешь…

Тая вспомнила слова Даши о том, что даже после приезда императрицы Белкин отказывался вылезать из лаборатории.

— Просто человек такой. Увлеченный. Подосинов тоже пропадал в лаборатории — его выползать оттуда заставляло только наличие меня. Так там бы и жил. Дальше рассказывать?

Гордей кивнул:

— Давай.

Тая рассказала про феромоны, заметив, как потемнел Гордей, про Виноградова, про свой сон, про водяничку.

— Что-то еще? — обреченно спросила она, закончив рассказ в полной тишине.

Гордей нахмурился и попросил:

— Подай, пожалуйста, мой походник.

Он включил телефон, проигнорировав посыпавшиеся уведомления о пропущенных звонках и принялся звонить кому-то, требуя прекратить поиски Виноградова в озере.

— Вот так-то… — он снова отключил телефон. — Думаешь, не обманет эта Анастасия Кирилловна?

Тая не хотела гадать — она устала за сегодня и за вчера, переживая за Илью — ей даже думать было больно, но Гордей ждал ответа, и она сказала уклончиво:

— Не должна. Водянички добрые. Если хватит сил у Виноградова на прощение той, в которую он влюбился, да не удержал, то вдвоем выйдут.

— Все было немного не так, Таюшка… Было лето. Жара. Перерыв в боях… Полудница заморочила голову ему и его друзьям. Итог плачевен — три поединка за честь дамы, не сходя с поля. Четыре трупа. Виноградов чудом выжил, чуть не попав на виселицу.

— Кот его вытащил или ты? — Тая буквально силой заставила себя этим поинтересоваться — Гордей же не сводил в нее своих внимательных глаз. Ждет: сдастся она или нет. Ей нельзя сдаваться — в операционной хирурги до сих пор сражаются за жизнь Ильи. Он держится, и она будет держаться. Ей-то легче в разы.

— Я. Я вытащил его и его друга из лап трибунала. Но Виноградов этому был не рад, искренне считая, что виновен в гибели друзей. С тех пор у него легкая неприязнь к нечисти…

Тая вздохнула:

— Он же поймет, что Анастасия Кирилловна не нечисть? Она водяничка. Она живая.

— Будем на это надеяться.

— Мр-р-рак, — выдавила она, вызывая у Гордея улыбку. И вот чего он, а?

Гордей потер подбородок — брили его тут хорошо, медсестры поди в очередь выстраивались, чтобы ухаживать за таким пациентом. И чего он до сих пор холостой? Ведь вьются вокруг него не меньше, чем вокруг Кота.

— Знаешь, что меня смущает, Таюшка? — он сам и ответил, не дожидаясь отклика от Таи. — Феромоны. Меня смущают феромоны. Я уже разок ошибся в деле — с Зимовскими-Подгорными, чуть не туда зашел в расследовании, чуть не уехал на Урал, когда надо было копать тут. Сейчас действую осторожнее.

— Может, Подосинов какие-то блокираторы себе колол. — Тая пожала плечами, добавляя: — Нельзя не учитывать его возраст. Он у Подосинова совсем нефертильный. И не смотри так, я верю, что ты в восемьдесят пять будешь еще ого-го и продолжишь носиться за девушками. Потому что так никого не решишься запустить в свое сердце…

— Тая, ну поклеп же. А как же ты?

Тая не нашла в себе сил продолжать пикировку:

— Гордей, давай вернемся к делу. Дед меня первую неделю старательно избегал — он постоянно уходил куда-то с Глашей, а когда был не с Глашей, то запирался в кабинете и злился на меня по надуманным предлогам. Так что нефертильный возраст, плюс дополнительная изоляция. Вот и весь секрет неработающих феромонов.

Гордей даже в азарте забыл о ранах и подался к Тае:

— Но феромоны влияли, в том-то и дело — Виноградова убили только из-за них. Причин нападать на него не было. Только феромоны. Что же изменилось, как ты думаешь?

Тая честно сказала:

— Даже думать боюсь. Я уже голову сломала, если честно. По мне, нападение на Виноградова всего лишь очередная попытка поглубже утопить Илью. Только и всего.

— Может быть… — По виду Гордея было видно, что ответ его не устроил. — Он зачем-то добавил: — Белкину шестьдесят, и с его фертильностью все в порядке. У него любовница в городе есть — я наводил справки.

— Гордей, мне-то зачем это знать? Я как бы с Дашей дружу.

Он тут же подхватил Таины слова, уходя куда-то в свои мысли:

— А Даша у нас Сумарокова. А Сумароков…

— …единственный выживший во взрыве, я помню. Дед всегда был благосклонен к Даше, он с её рук яд бы съел. Наверное, не хотел расстраивать её и её отца — все же соратник. Или тот вытребовал жизнь Сумарокова в обмен на молчание.

Гордей «ласково» посмотрел на Таю, словно она дитя неразумное:

— А Сумароков, Таюшка, нашему Коту поперек горла, хуже чем Зимовский. Причем в случае с Ильей это невзаимно, а с Сумароковым — очень даже взаимно.

— Хочешь сказать, что Подосинов поэтому пошел убивать Кота, а не потому, что тот последний носитель императорской крови? Чушь же!

Гордей сдался боли и слабости, откинувшись обратно на кровать:

— И хочу я, Таюшка, сказать, что меня феромоны, Виноградов и нетипичный способ убийства Кота тревожат. Нетипичный в том плане, что никогда до этого полоз не показывался сам, а к Коту взял и пришел. Тревожит. И отследить, не спрыснули ли Кота тогда феромонами, не удастся уже — столько времени прошло. Уже после взрыва маглева стало ясно, что Кот выживет. Заложить в кого-то из мимо пробегающих медиков приказ о феромонах легко…

Тая еле сдержалась — Гордей в своей паранойе перещеголял даже Илью.

Гордей все же сдался:

— Тая… Не смотри так. Ничего с этим не могу поделать. Понимаю, что мелочь, но зудит…

Она посоветовала:

— Тогда просто возьми и почеши. Только чтобы медсестра не видела.

Гордей опешил:

— Вот в кого ты такая, Таюшка?

— Ты оказал на меня свое тлетворное влияние. Кто нас три-Перами звал, а? Могу еще чего вспомнить. Ладно… Не понимаю я твоей гиперфиксации на феромонах. Давай лучше о другом. Я так понимаю, что кто устроил взрыв маглева я не узнаю?

— Эту тайну я могу тебе сказать, — смилостивился Гордей, послушно меняя тему. — Ольга Прокофьева. Её не было на перроне, хотя она должна была там быть. Она оказалась в маглеве среди фрейлин, а потом сразу же произошел взрыв. Я утром наводил справки — все долги Прокофьевой выплачены.

Тая побелела, вспомнив визит Ольги в больницу. Как раз перед взрывом. Тая тогда еще не понимала, зачем та пришла. Ольга тогда явно что-то недоговаривала, только Тая не поняла… Да она бы и не смогла понять, что та находится под змеиным гипнозом, как не поняла этого с Глашей.

— Чума… Гордей, я тогда её не поняла… Она приходила… Она приходила ко мне тогда перед взрывом. Она словно что-то хотела сказать и…

— …и не могла. Ты не виновата. — Он распахнул объятья: — Таюшка…

Она подалась к нему, осторожно приобнимая — она помнила про его незажившие ожоги и переломы.

— Зима… Я…

Он утешающе сказал:

— Ты ни в чем не виновата. Ты ничего не могла сделать. Кто все прошляпил, так это я и Зимовский. И ты умница, Таюшка. Я заметил, что ты начала жить. Живи и дальше. Хорошо?

— Хорошо…

Он легко поцеловал её в щеку:

— Умница! Отпусти ненужную вину — ты перед Ольгой не виновата.

Она чуть отстранилась. Гордей заглянул ей в глаза:

— Что тебя еще беспокоит?

Тая напомнила:

— Кроме твоих феромонов, нетипичного способа и Виноградова?

Он поправил её:

— Это беспокоит меня.

— Я пытаюсь понять, как меня поймали для ритуала Снегурочки. Я думала, что на меня напала мать Ильи… Андреевича.

Гордей с укоризной посмотрел на нее:

— Тая… Тогда было минус двадцать и надвигались еще морозы. Ну какая змея…

— Я тогда думала, что полозы — горячие парни, — пробурчала она, выпрямляясь. Гордей не выдержал и поймал её руку, удерживая её пальцы в своей ладони.

— Тебя поймали с помощью дара луговушки. Лес предал, о чем потом сильно пожалел и пытался исправить.

— Я заметила его попытки… Еще я не понимаю, когда и как я наслала проклятье на Илью…

— Андреевича, — с улыбкой подсказал Гордей.

— Именно! — вспылила Тая, решив, что глупо отрицать перед Гордеем очевидное. — И если этот гад выживет, то нарвется — я выйду за него замуж. Вопросы?

Гордей потер подбородок:

— Ты там что-то про проклятье говорила…

— Я могла что-то сказать в сердцах. Что-то вроде «чтоб сидеть тебе безвылазно в Змеегорске». Могла. Но не помню.

— Хочешь, прошерсщу твою память? Мыло будет точно чистое и не шерстистое! Клянусь! А Илья ревнив, но в меру.

— Он знает про сны и не ревнует к тебе. И… — она замерла. Стоит ли Илью и дальше драконить? — Пожалуй, откажусь от твоей помощи — мне голова нужнее, чем тебе.

Гордей улыбнулся:

— Готов на что угодно спорить, что это Подосинов приказал сидеть Зимовскому в городе — чтобы точно был козел отпущения, на которого можно свалить все преступления. Или сохранить его жизнь для тебя.

— О да! Сохранил. По полной с Котом и Виноградовым подставил.

Гордей тактично сказал:

— Феромоны же. И я помню — просто надо почесать и успокоиться. Таюшка, не грусти, все будет хорошо. Тут одни из лучших докторов даже не страны — мира! К Коту же из столицы лейб-медиков вытащили. Илью сейчас оперируют столичные светила. Тут даже маг смерти есть — вот от него точно никто еще не сбегал.

Этого Тая не знала. Это было именно то, что придало ей сил и заставило поверить в хороший исход операции. Тая не знала, но на улице из-за туч наконец-то вышло солнце, растапливая ненужный снег. Золотая осень все же придет в Змеегорск. Она начнется, когда Илья придет в себя.

— Что-то еще, Таюшка?

Она ожила, чувствуя, как тупая боль в сердце ушла прочь. Пока Гордей был готов отвечать, Тая забросала его вопросами:

— Что с колыбельными? Уже есть экспертиза?

— Есть. Илья… Андреевич, — с откровенным смешком добавил Гордей, — не мог слышать убаюкивающее шипение. Это только магмодам и тебе доступно. Люди тоже не слышат.

— Слышат, — мрачно сказала Тая. — Когда было нападение на Кота, все слышали… Наверное, специальная запись.

— Возможно. Эту запись мы вряд ли найдем и изучим, Тая.

— Что с записями с камер на пустыре? Их обработали в столице?

— Нет там ничего, кроме Вязева и нас с тобой…

— Что будет с Кариной?

Гордей пожал плечами:

— Тут решать суду, а не мне. Она в лесу пыталась тебя убить.

— А что решили с Никой?

— Илья сказал, что вы сами там все решите.

Тая кивнула — она решит. Только сперва Илья сам поговорит и припугнет Нику.

— Почему ты промолчал, что Дашу шантажировали из-за меня?

Гордей явно удивился:

— Я же тогда сказал, что это тебя не касается. Ты там была ни при чем. Да и вообще… С шантажом этим просто какие-то детские разборки в вашем серпентарии.

— Эти разборки чуть не стоили жизни Орлову.

Он безапелляционно сказал:

— На тот момент это тебя не касалось. Таюшка, на тот момент, ты прости меня, с тебя нечего было брать. Вот когда все поняли, что ты Снегурка — тут все и зашевелились. Вероника Орлова вообще везде удочку закидывала — всех ваших змеек прошерстила. Дарья Сумарокова отмахнулась от намека на беременность и не стала помогать, наоборот, еще сильнее стала искать Орлова — Карине пришлось вмешиваться и придумывать отговорки для Вероники. Евгения отказалась помочь с деньгами — сама нуждается в них. Ларисе нечего давать было — там муж все на любовницу спускает. У Альбины отец в долгах, как в шелках, Ольга сама с Кариной разорены. С тебя нечего было брать, и тут выяснилось, что с тебя-то как раз и можно сорвать куш — из-за сокровищ Снегурочки. Тут даже Разумовскую проняло. И я просил тебя не делать глупости с Вероникой и быть настороже.

— Я и была.

— А еще я помню, что обещал тебя спросить, когда вернусь, про люблю-люблю-ненавижу. — Он улыбнулся: — И можешь не отвечать. Ты сделала хороший выбор. Илья долго тебя ждал, в отличие от Кота — тот очень даже отвлекался от ожидания, когда же ты его заметишь. Ну же, улыбнись! У Зимовского плохо с чувством юмора. Он же меня прибьет за то, что я тебя расстраиваю.

— Зима…

Он фыркнул:

— Привыкай его так звать. Он вроде на место Сумарокова метит, а я теперь сугубо гражданский штафирка, мне боевой позывной ни к чему.

Тая с укоризной посмотрела на него:

— Тебе нестыдно?

— Абсолютно нет. Можно подумать, я не знаю, как меня за глаза называют некоторые.

— Гордей…

— Двадцать восемь лет Гордей. И ты опять куда-то погрузилась в пучины задумчивости. — Он вздохнул: — что еще тебя тревожит?

Она тихо спросила:

— Гордей, и что будет дальше?

— Ты вообще? Или только про себя?

— Я про Илью.

— А… Если про него… То дальше… — он потер подбородок. — Дальше у нас есть полоз. У нас есть герой Зимовский. И у нас нет никаких улик. Вообще. Илья молодец, что все же вышел на полоза и поймал его. Хотя это меня тоже пугает — столько раз полоз легко уходил незамеченным, и тут раз, и Илья вышел на него. Слишком легко…

— Илья, между прочим, на операции. На грани жизни и смерти. И ты называешь это легко?

— Прости, Таюшка, но это так и есть. Легко. После нападения на Кота Илья же его не взял. А тут — нашел. Тревожно мне, хотя я могу и сильно ошибаться.

Тае ругаться захотелось. Но не на Гордея же. Она сцепила зубы и подняла глаза вверх, ища успокоения. Для верности она еще и считала про себя. До тридцати дошла, когда поняла, что снова может говорить.

— Так что с уликами?

— Ни. Че. Го. Я поднял дело об аварии. Виновником признан твой отец. Плохие погодные условия, опасная манера езды. Я поднял дело о ритуале Снегурочка. Вязев мертв, иных на месте ритуала не было. Подосинов в тот вечер весь день был в лаборатории, есть записи в журнале. Но записи легко подделать — дописать позже. Камер тогда в лабораториях не было.

— Операция Зимовского? — напомнила Тая.

— Надо поднять его историю болезни, но, Таюшка, тринадцать лет прошло. И была война. Мы можем никого не найти. Но я попытаюсь, ты же меня знаешь, Тая. У него было несколько операций, если ты не в курсе. Три раза за годы войны он был на грани жизни и смерти — еле собирали заново. Ты не знала? Не знала… — вздохнул Гордей. — Посмотри на это с другой стороны — он тоже не знает, сколько раз ты рисковала собой. Полагаю, гораздо чаще. Таюшка, гены могли забрать на любой операции. И не факт, что этим людям уже не промыли мозги… Я проверю все, что смогу.

— Оба ритуала с веретеном… Нити жизни были короткие.

Гордей разбил в пух и прах её довод:

— И это ничего не доказывает. Тебе и раньше не верили, сейчас и тебе, и Зимовскому тоже не поверят — никто не знает, сколько кому жить уготовано. Тупик. Тебе, могут сказать, и уготовано было судьбой мало прожить. Никто никогда не мерил жизненные нити. Криминалистика, даже ритуальная, опирается на факты — метры, сантиметры и прочее.

— Смерть деда?

— Удачно наложилось на приезд императрицы. Тогда никому не было никакого дела до Подосинова. Зимовский был в патологии, ты должна была оказаться там же.

Тая отступать не хотела, хоть и сама понимала, что улик нет никаких:

— Патологоанатом?

— Ничего необычного не помнит — я проверял его мозги. Глаши нет. Полицейские нечего странного не заметили. Вскрытия, сама понимаешь, не было: возраст, задокументированный диагноз… Танатопрактик тоже ничего не заметил — в моргах холодно, змеи замирают в холоде. Выскользнуть из гроба в момент его переправки из зала в камеру нетрудно. Даже выжить в камере в огне можно — полозы не горят. Я спрашивал экспертов, и это был не Зимовский. С точки зрения закона господин Подосинов категорически, бесповоротно мертв.

— А Белкин жив… Только, Гордей, Подосинов не мог принимать мелкие формы.

Он сразу её понял:

— Ты об Орлове?

— Именно.

— Спорно, — возразил он. — Орлов ничего не видел и не слышал, кроме колыбельной. Как свидетель, он пустышка — ничего не даст, это и Подосинову было ясно. Магмодов-целей у Подосинова было много — он позволил себе возможно десятку уйти от колыбельной. И никто при этом не заявил в полицию. Орлов даже если бы вылез из своей щели, то для Подосинова это было неопасно. Тем более земля ему могла сообщить о том, когда Орлов вылезет. Это не доказательство того, что у Подосинова не было мелкой формы. А вот нападения на магмодов как раз свидетельствуют за то, что мелкая форма была.

— То есть…

Гордей её утешил, забывая, что сам чешется от феромонов:

— Таюшка, у нас есть уничтоженный в бою полоз. Это главное. Илье ничего не грозит. Не буду отрицать — не будь полоза, дело было бы плохо для Ильи. Было бы трудно что-то доказать. Зимовского ждала бы каторга — из-за записи из отделения и Кота. И не смотри так, я бы был первым, кто помог бы Илье сбежать.

— То есть… — Тая снова беспомощно повторилась. За Илью было страшно.

Гордей с силой сжал её пальцы в своей ладони:

— Даже выжившие Сумароковы не помогли бы — сказали бы, что Илья защитил их из-за тебя, чтобы не потерять твою благосклонность. Но! Полоз есть. Его все видели. Рано или поздно трупное окоченение заставит труп перекинуться в человека. Все будет хорошо. Даже Кот ничего не сможет возразить против Ильи.

В палату влетел ошарашенный Владимир.

— Простите, что мешаю… — Его взгляд замер на Таиных пальцах, утонувших в ладони Гордея.

— Слушаю! — сухо сказал Гордей. — Что случилось?

Владимир отмер:

— До вас не могли дозвониться… Там полоз…

— Что? — Тая от испуга выморозила палату. По стеклу расползлись снежные узоры.

— Полоз, которого победил Илья Андреевич, это Белкин. Не Подосинов.

— Ушел, зараза… — с каким-то непонятным чувством в голосе сказал Гордей. Очень похоже на восхищение.

Владимир напомнил:

— Так купол еще стоит. Поиски возобновили, ваше превосходительство.

— Он ушел еще шесть дней назад. Сразу после взрыва императорского маглева. На Кошкина нападал Белкин, и на Виноградова, пойдя на поводу феромонов, тоже напал он. Черт, не знаю, восхищаться или найти и прибить на месте Подосинова. Мразь, но до чего талантливая! Если бы не ошибка с Виноградовым, пролившим на себя феромоны, то все бы повесили именно на Белкина, потому что вот он на блюдечке лежит… А все остальное только наши, Тая, домыслы были бы. Никаких улик.

Илья пришел в себя на третий день.

Первыми дрогнули пальцы в Таиной руке. Тая встрепенулась, просыпаясь на стуле — умудрилась задремать, ожидая его возвращения.

Потом затрепетали ресницы. Они у него для змея вполне густые и пушистые.

Потом открылись глаза, блеснув расплавленным золотом.

Потом Илья прошептал:

— Та… ю… ша… — Каждый слог он буквально выгрызал у воздуха.

Потом ворвались медсестры и доктор. Тая выходить из палаты не стала — чего она там не видела в медицинских манипуляциях? Илья больше мумию напоминал, чем человека. Зашитые раны. Заживающие ожоги от магимпульсов. Пересадка кожи там, где не удавалось стянуть края ран. Несколько собранных на операции переломов. Удивительно, что он еще жил.

Тая, отпустив упирающие до последнего пальцы Ильи, отошла к окну, чтобы не мешать врачам, и смотрела, как за окном перестал валиться снег. Небо быстро очищалось. Уже к вечеру от снега останутся только лужи. Он с тихим шорохом скатывался с еще зеленых листьев кленов, берез и сирени. Сосны же терпеливо ждали, когда снег соизволит растаять.

Тая достала походник и написала Гордею: «Он пришел в себя.»

«Умница!» — ответил Гордей. Потом он опомнился и добавил: «Ты умница, а не он.»

«Умница, что сообщила! Вот!»

«Хотя он тоже не дурак — упускать тебя только дурак бы и стал!»

Через четверть часа кутерьма в палате закончилась, и Тая смогла подойти к Илье обратно.

— Жив?

Он виновато на нее посмотрел:

— Жив… Прости… Я тебя подвел…

— Вот дурной. Чем ты меня подвел?

— Не сдержал слово… и влип… — Он принялся перечислять все свои ошибки: — клык не выбил… Пломбу не поставил… Моргать не научился…

Тая не сдержала улыбки:

— Но выжил же. Это самое главное. Героям за это положена награда…

Он улыбнулся ей в ответ — сил хватило только еле-еле обозначить улыбку приподнятыми кончиками губ:

— Гордей, да?

— Прости? — Тая его искренне не поняла.

— Он сейчас принесет… салфетки и бутерброды.

Смех Тая сдерживать не стала — Илья тут, он жив, кризис миновал, теперь можно улыбаться, смеяться, дышать, жить.

— Ты его переоцениваешь — про салфетки он не вспомнит, но еду точно принесет для героя. И раз ты хочешь награды именно от меня…

Она потянулась и осторожно поцеловала Илью в губы, помня, что он весь изранен.

Дверь в палату чуть скрипнула.

Гордей начал было:

— Спорю на что угодно, вы еще не куша… Впрочем, неважно. — Он замолчал и деликатно закрыл дверь, исчезая в коридоре.

Тая чуть отстранилась:

— Твоя награда застеснялась и сбежала.

— Готов принять твою награду… в двойном экземпляре.

Она снова подалась к нему, целуя сухие после тяжелой травмы губы, упрямые, иногда говорящие неприятные вещи, наглые, но главное живые губы. А целоваться они научатся. Потом. Вместе. Потому что герой, кажется, все эти годы ждал только её. И даже на помидорах не тренировался. Он предпочитает сразу бой всем тренировкам. О том, что дед ушел, а он победил всего лишь Белкина, она скажет потом. Сейчас герою важнее получить свою награду. И самой поверить, что Илья все же жив. Поверить, что он выкарабкался.