Глава 16

Мы пили чай. Мирно сидели на крошечной кухоньке за небольшим столом. Николас Арвейн опирался локтями на выцветшую скатерть и, чуть ссутулившись, смотрел в чашку. К слову, ничего интересного в посуде не было, но он молчал уже четверть часа. Я засекла от скуки. Хотя, вру, от страха, что боль вспыхнет в кишках с новой силой, стоит только инквизитору убрать тяжёлую ладонь.

— Взглядом вы тоже можете убить? — нет, не праздное любопытство двигало мной в данный момент, а вполне оправданное опасение за собственную жизнь.

— Желаете проверить? — у, гад белобрысый. В прошлом подобный тон, ехидно-предупреждающий, отбил бы всякое желание дальнейших расспросов. Вот только живём мы здесь и сейчас. И эта информация является такой же значимой, как наличие воздуха для дыхания.

— Если демонстрация проведётся без моего непосредственного участия, — я рассматривала мага не таясь. Сейчас гроза всех нарушителей магических законов выглядел как обычный уставший мужчина. Можно подумать он весь день у станка простоял, устал. Даже пожалеть захотелось. На короткий миг. А затем он разрушил образ страдальца очередной едкой фразочкой.

— Как и ожидалось, ни ведьма, ни маг. Недоразумение, которое требуется защищать от сумасшедших.

— Не скажу, что оскорбления совсем меня не трогают, это неприятно, но я не напрашивалась ни в этот мир, ни в статус арем! — чай был заманчиво горячим, жаль я никогда не поддавалась минутным слабостям. Может интереснее прожила бы земную жизнь и не закончила её под колесами авто.

— Давайте попробуем заняться магией, Таисия, — ужасный тип. Он мне не нравится.

Через час я выяснила о себе две новые вещи. Во-первых, при правильном дыхании и прочих медитативных штуках я засыпаю. Не сразу. Но когда Арвейн рявкнул, чтобы я не смела отвлекаться, я проснулась и прочувствовала, как неудобно находиться в позе «лотоса» длительное время. Во-вторых, я умею летать. Ну не то чтобы по-настоящему, но пару сантиметров над полом от этого рыка воспарила. И так там зависла, растерянно глядя на инквизитора.

— Элистер, а можно не орать? Вдруг у меня сердце слабое? Инфаркт случится. Он сильно помолодел, если верить минздраву.

— Не знаю, кто такой Минздрав, но арлин Шо утверждает, что здоровье ваше выше всяких похвал. Не помрёте. А теперь за работу. Сядьте, расслабьтесь и почувствуйте, как энергия наполняет тело, струится сквозь него…

Моё тело наполнял выпитый ранее чай. И чтобы кроме энергии из тела больше ничего не заструилось, пришлось приложить определённые усилия. В основном, направленные на попытки коснуться пола.

— Не получается, — прозвучало ужасно глупо, но ведь действительно не могу, зависла и всё тут.

— Вот по этой причине инквизиторами женщины становятся редко, — вздохнул Арвейн, протягивая мне руку. Удивительно, но ухватившись за неё я словно заземлилась.

— Мужчины в туалет не ходят? — спросила автоматически, уже скрываясь в уборной.

Ответом стал отчетливый тяжёлый вздох. Ну а что, сам говорит такими загадками.

В отведённую мне спальню я буквально ввалилась, не чувствуя в себе сил даже на возмущение. Хорошо догадалась перед примирительным чаепитием заправить постель. Иначе пришлось бы падать лицом на не внушающую доверия подушку. А так с наслаждением вытянулась поверх одеяла, вдохнула запах мыла, которым стирала, и почувствовала непреодолимое желание расплакаться от облегчения. Как так вышло, что этот человек заставил меня совершенно серьёзно отнестись к тренировке? Он не принимает отказов вообще или мой случай частный? Потому что я пыталась объяснить, меня не слышали. Даже когда силы закончились, инквизитор заставлял меня повторять бессмысленные упражнения снова и снова. Дыхание, движения, концентрация. Вновь и вновь. От начала к финалу, раз за разом. Через четыре часа я ненавидела этого мужчину. Люто. Истово. Сильнее, пожалуй, только Дмитрия. И когда с языка почти сорвались слова проклятия, в воздухе заискрило. Так бывает, когда два провода коротят, у нас однажды замкнуло в щитке на площадке. Бахнуло, брызнули искры и завоняло горелой изоляцией. У меня получилось так же, но без неприятных ароматов. Вспышка, искры и сосущая пустота в животе, будто там огромная дыра открылась, и в неё провалилось всё мое нутро.

Элистер Арвейн нахмурился, но счёл результат приемлемым.

«Поешьте, арем, нужно восстановить силы», — предложил с участием каменной стены инквизитор. Я только рукой махнула, практически уползая в комнату. И вот, лежу, зарывшись лицом в чистую наволочку, наслаждаюсь возможностью просто вытянуться на постели и не шевелиться. Дышать как хочется, думать о чём пожелаю. Восхитительное чувство.

Как уснула, сама не поняла, впрочем, как и причин внезапного пробуждения. Вроде кто-то стонал. Арвейн в темноте мизинцем о диван приложился? Лёшка по неосторожности свои оба ломал несколько раз. Воспоминания из прошлого накатили, застряв тугим комком в горле. Одновременно хотелось плакать и забыть. Напрочь, как не было. Стон повторился. В темной комнате он звучал пугающе отчетливо. Я почувствовала, как липкой волной прокатился по телу страх, оставив тошноту и дрожь в руках. Надо встать с постели и узнать у соседа, не болен ли он. Так поступают хорошие люди. Они проявляют участие. Идти в гостиную категорически не хотелось, но я в очередной раз сделала над собой усилие. Раньше я была хорошим человеком.

— Элистер, вам нехорошо? — замерла в дверном проёме, не рискуя сделать шаг из безопасного убежища спальни. В ответ очередной стон, от которого изнутри разливается холод. Вот что я должна делать? Может вернуться, закрыть двери и сделать вид что ничего не слышала? Хороший план, мне нравится. Так почему ноги сами несут к источнику звука? А вдруг и он лежит в темноте с ножом в груди? Получится отличный сюжет для фильма ужаса. Русская продавщица из провинциального города притягивает маньяка с ножом к мужчинам, с которыми живёт в одном доме. Важное условие — мужчины должны быть людьми. На демонов проклятье продавщицы не действует. Представив в красках развернувшийся в мыслях сюжет, еле сдержала истеричный смешок. Арвейн больше не стонал, но теперь слышалось тяжёлое хриплое дыхание. Точно заболел. Ведь неспроста подумала об этом сегодня при виде его усталого лица.

Темноту вокруг разбавляло желтоватым мерцанием ночной лампы, установленной где-то возле стонущего человека. Теперь, когда глаза привыкли, я видела очертания дивана. Если выяснится, что этот неприятный тип спит при свете свечей, утром будет скандал. С детства боюсь пожаров. Не хочу погибнуть как родители.

— Элистер Арвейн? — источником странного свечения оказалась не лампа. И не свеча. По правде говоря, я предпочитаю видеть нож в груди, а не пламя. Инквизитор в буквальном смысле пылал изнутри. И стонал. Преодолевая откровенный ужас, я рискнула дотронуться до плеча мужчины, мечущегося на узком диване. Как странно, наощупь прохладный, крепкий бицепс усеян капельками пота. Очередной стон, инквизитора выгибает дугой, скрип зубов. Зря он сегодня занялся моим образованием. Стоило вначале Марахби показаться. — Крепко задолжаете за эту ночь, господин инквизитор.

Оставлять больного нельзя, значит придётся оказать первую помощь. Осторожно добралась до кухни, зажгла там свет, не нравится в потёмках блуждать. Я свои мизинцы люблю целыми, пусть так и остаётся. Набрала воды в большую кружку. В ванной взяла таз и полотенце. Не уверена, что сейчас требуются обтирания. Я вообще никогда магов не лечила от неизвестных науке приступов. Но надо хоть как-то привести его в сознание.

В гостиной ничего не изменилось. Мечущийся и пылающий Арвейн, всполохи огня на стенах, и полное отсутствие признаков повышенной температуры.

— И Марахби я тоже выскажу своё недовольство, — пообещала вслух, звук голоса немного успокаивал. Мокрое полотенце отжать. Накрыть грудь инквизитора. Вновь намочить, отжать. Удивительно, он совсем не горячий, а вода испаряется мгновенно. Тайна, скрытая под крепкими грудными мышцами, манила, отложив полотенце осторожно коснулась гладкой кожи, Сердце бьётся быстро, резко, но под ладонью начинает замирать. Успокаиваться. И сияние гаснет, а мужчина перестаёт метаться. Обтирания помогли, не зря медики советуют проверенный дедовский способ сбивать жар. Здесь, правда, ситуация не совсем обычная, но главное помогло.

Я аккуратно укрыла спящего одеялом. Он выглядел измождённым, но дышал размеренно. Наверно к лучшему, что в эту ночь Николас Арвейн оказался в компании, болезнь в одиночестве всегда проходит тяжелее. Редким людям удаётся противостоять недугу и заботиться о себе одновременно.

В спальню я вернулась на рассвете, предварительно вернув по местам все вещи. Переоделась в ночную рубашку, забралась под одеяло и отрубилась, едва коснувшись подушки.

***

Пламя вновь пожирало его, заставляя кричать, срывать горло и раздирать ногтями грудь. Огонь бесновался внутри, танцевал в артериях, перетекал из одного отдела сердца в другой. И жёг, жёг, обращая Николаса в пепел.

Он вновь плакал, лишившись надежды, истерзанный, обуглившийся изнутри до состояния головёшки. И не мог найти способ защититься.

«Пусть твоя жизнь превратится в гиену», — кричала ведьма. И проклятье обрело силу. Неужели он ошибся, и девочка была невиновна? Приговорить к смертной казне предназначенную судьбой, попасть под проклятье, силу которого определяет не проклинающий, а богиня, чьим именем сотворено возмездие. Где он так нагрешил? Николас горел заживо без права узнать ответ. А затем услышал голос. Кто-то шептал молитву древним богам и пламя успокаивалось, собиралось в пульсирующий комок, поселившийся в груди. Боль уходила вместе с огнем. Прохладные пальцы, нежные, невесомые, стирали её осторожной лаской.

Он проснулся, когда за окном во всю светило солнце. Значит не меньше девяти утра. Когда Николас спал так долго? Очень давно, так сразу и не вспомнить. Таинственной целительницы рядом не оказалось, зато память подсказала подходящую кандидатуру. Таисия Черниговская. Женщина, подходящая для рождения будущих инквизиторов. Редкое сочетание способностей, но практически нулевой потенциал к их раскрытию. Что она увидела в тёмной комнате? И рискнёт ли говорить на эту тему? Или сделает вид, что ничего не случилось? В любом случае, придётся извиниться, наверняка же напугал. Потом, когда Таисия проснётся, а пока можно вытянуться на неудобном ложе, зарыться с головой в одеяло и насладиться первым утром без боли и ненависти к миру.

Загрузка...