Предназначение

Аннотация:

Баланс мироздания: свет и тьма в равновесии на чаше весов. Обыденность в мире людей - ширма, скрывающая тайную войну со злом. Но, час пробил. Звёзды совпали. Пришла та, которую ждали. Она единственная способна поколебать незыблемую чашу весов. Князь Тьмы был пробуждён и теперь обе стороны разыскивают ее. Но, сможет ли простая, неуверенная в себе девчонка, скрывающая ото всех страшную тайну, терзающих и сводящих с ума ночных кошмаров, принять свою истинную природу и сущность? Сможет ли Айрис Дженсен поверить в себя и выжить, вопреки всем испытаниям и трудностям на её нелёгком пути? Сможет ли она победить посланного по её душу монстра? Монстра из далёкого, но не забытого прошлого. Игра началась. Делайте ставки, дамы и господа.

В большом каменном зале царил кромешный мрак. Холодный, полный сырости воздух тревожно застыл. Ничто не нарушало тишины: ни дуновение ветра, ни биение сердца. На большом резном каменном троне сидел мужчина. Погруженный в глубокие думы, закрыв глаза, создавая впечатление, что спит. Лёгкое мелодичное кап-кап-кап растопило, тягостное безмолвие. Мужчина открыл глаза, в темноте полыхнувшие ярко-синей ослепительном вспышкой, затем обвёл помещение внимательным взглядом. Для того чтобы видеть, ему не нужен был свет.

Он всем своим существом ощущал буран, царивший наверху. Когда ветер налетал особенно сильно, здесь, в глубине подземного лабиринта, горная холодная река ускоряла своё стремительное течение. Она медленно, но неукротимо размывала перекрытия каменных стен. Просачиваясь тонкими каплями, вода издавала лёгкое, еле слышное кап, кап, кап. Затем, временно переставая, снова брала своё. Он знал, что рано или поздно, каменные своды обрушатся, пещера будет затоплена, и ему придётся найти новое логово. Но, пока время ещё есть, чего-чего, а времени достаточно.

В длинном тёмном коридоре раздались шаги. Лёгкое постукивание тонких каблучков эхом отражалось от стен, указывая на приближение девушки. Он знал, кто идёт. Запах, энергетика постоянной любовницы, ощущалась издалека. Не успела рука Франчески дотронуться до ручки двери, он сказал:

- Заходи, - чувственно, приглашающе, заставляя её поёжиться от волны удовольствия жаром обдавшего каждую клеточку кожи.

Он небрежно заложил ногу за ногу, лениво потянулся, разминая затёкшие мышцы.

Распахнув дверь, переступив через порог, в зал вошла Франческа Анжуйская. Высокая изящная девушка в длинном, чёрном платье с тугим корсетом- настоящая Леди. Гордость и лёгкое высокомерие сквозило в её тонких чертах, пухлых губах и овальном лице. Упругой, лёгкой походкой она подошла к трону, затем преклонила колени, сказав:

- Всё готово, милорд. Прошу вас, следуйте за мной.

Легко поднявшись с трона, герцог Вэлиас Драгон мгновенно оказался возле девушки. Не давая ей опомниться, обнял за плечи, жаром ладоней лаская кожу, нежно шепча на ушко:

- Не подведи меня сегодня, Фрэнни. Если всё получится, получишь обещанную награду.

Голос обещал удовольствие. Низкий чувственный баритон ласкал кожу, достигая тех мест, где физически не возможно дотронуться.

- Я сделаю всё, что в моих силах, милорд,- хрипло прошептала Фрэнни. Её колени подкашивались. Тело стало невесомым.- Но,- собравшись с мыслями, продолжила, - Всего обещать не могу. Заглядывать за завесу дорого стоит. Свет нельзя недооценивать. Он может убить.

-Хватит, - резко оборвал монотонную речь. Прижал палец к её губам, заставляя испуганно вздрогнуть.

Девушка посмотрела на Вэлиаса, встретилась с ним взглядом. Растерянная, потупила глаза, но он принуждал смотреть, мучая дальше. Страх нахлынул потоком холодного ветра, и ледяная дрожь ужаса и возбуждения пробежала по её спине и рукам. Место в центре спины зачесалось.

Она знала, что это мнимое ощущение, но всё равно невыносимо хотелось избавиться от зуда.

Но, руки, тело не слушались её. Она молчала и смотрела, глядя в его глаза.

Он видел её насквозь, читая скрытые мысли, и когда-то светлую, а сейчас в чёрных пятнах душу. Все её чувства, желания, страхи были ему хорошо известны. Он ощущал, что она страдает, знал, насколько Фрэнни желает его. Насколько сильно зависит от его решений.

Фрэнни ведьма, имеющая силу, но она человек. Знал, что она всегда любила его, а её душа давно принадлежала ему. А любовь, увы, не для него. Больше не для него.

Его колдовская мужская притягательность манила её, как огонь мотылька. Резкие суровые черты, каменное жёсткое лицо, словно выточенное из мрамора, мускулистое, рельефное тело война, закалённое столетиями в тренировках и поединках. Тело способное своим совершенством свести с ума, от желания прикоснуться к этой смуглой, бархатной коже.

Таким был для женщин Герцог Вэлиас Драгон. Ожившей мечтой и горькой правдой, мужчина без сердца, жестокий и властный, которого нельзя приручить.

Чёрные глаза Франчески тонули в ярко-голубых глазах герцога. В его присутствии девушку бросало в дрожь. Страх сливался с желанием. Вэлиас был до жути непредсказуем. Опасностью веяло от него, как от надвигающейся грозы.

Они стояли, глядя в глаза друг-другу, а её тело плавилось и горело жарким огнём., требуя желанного прикосновения. Ей до боли хотелось прикоснуться к Вэлиасу, сильное желание вызывало мучительную боль. Но, он любил мучить, заставляя страдать в огненной пытке, пока она не начинала умолять взять её, просить, унижаясь на коленях. И это она Франческа, когда-то давно благородная дама, ставшая шлюхой, ради него.

Пытка кончилась, ему надоело. Молчание повисло стеной, отрезвляя её, отвергнутую, словно пощёчина. Драгон был недоволен, она чувствовала, но ничего нельзя было прочесть по его лицу.

Они шли в конец коридора, прямо к стене. Здесь было заметно теплее. Чёрные свечи освещали им путь, загораясь по мысленной команде Вэлиаса.

Он зажёг их для неё, потому что девушка не видела в кромешном мраке. Многие чувства обострились после её превращения, но зрение осталось прежним.

Внезапно он улыбнулся, напомнив ей молодого мальчишку. Возможно, он был когда-то таким, давным-давно.

Фрэнни посмотрела на него, ожидая приказа:

- Я спрятал дверь, найди её, всё так же улыбаясь, -сказал ей.

'Опять не справлюсь', - подумала Фрэнни. Ей стало зябко. 'Когда я ему надоем, то он меня бросит, и это станет концом'.

-А подсказку, - игриво предложила она, пытаясь прочесть хоть что-то по его лицу.

- Так не пойдёт. Будет слишком просто.

Он начинал хмуриться. Это грозило бедой.

- Ладно, обойдусь без неё, - ответила, натянуто улыбаясь. Внимательно глядя, как отреагирует он.

Эти его игры, проверки уровня силы, были настолько страшны и жестоки, хотя казались невинны. 'Что будет, если я не справлюсь? Какое наказание будет ждать меня тогда'? Она знала, что будет самым страшным.

'Бабушка помоги', -подумала, прося помощи у бабули, душа которой уже пару веков томилась в аду. Смех и слёзы в одном флаконе.

Ей так хотелось истерически рассмеяться, заплакать, но эмоции на лице, когда рядом он - это строжайшее табу.

Зажмурилась, концентрируясь на энергию. Ощупывая, казалась бы совершенно голую стену. ' Ну, давай же, ну, пожалуйста', покажись. Неожиданно ощутила, тонкое, еле заметное уплотнение. В самом низу, на полу, там, где её длинное платье касалось камней.

Улыбнулась , чувствуя победу, открыла глаза, согнулась, рукой дотрагиваясь до холодного камня. В этом месте он был теплым и слегка искрил, пробужденный её ладонями. Надавила, что-то щёлкнуло, заскрипев - и дверь открылась. Зашла в идеально округлую, гипнотизирующую своей чернотой и высоким сужающимся потолком комнату, словно ведущим в бездну. Драгон зашёл следом за ней, дверь закрылась, вновь превратившись в стену. Искусная иллюзия для нее, но для герцога сущий пустяк, детская забава. Повернулась, встречаясь с его бесстрастным взглядом. Хотела что-то спросить, но он сказал:

- Приступай, - резко, отрывисто, точно стёгнул плетью.

Это было болезненно. Свойства его голоса не переставали её удивлять. Не каждый вампир был на такое способен. Но, он ведь не просто вампир. Он нечто совсем другое. Более тёмное, более живое могущественное, загадочное и неповторимое. Любопытство всё ещё жило в ней. За три столетия с ним проведённым Фрэнни так и не смогла разгадать его личность, самую сложную в мире головоломку.

Она подошла к зеркалу, спрятанному на алтаре стоящего в центре. Темнота словно клубясь, окружала его со всех сторон.

В этой комнате было на удивление холодно. Зло древнее и голодное пировало здесь долгие годы. Маленькое округлое зеркало, гладкое и холодное отражало лишь черноту.

На полу стоял кубок. Массивный из чистого золота. Его ободок изящным рисунком украшали красные, напоминающие кровь драгоценные камни. Она дотронулась до кубка и тут же отдёрнула пальцы, зашипев:

- Вэлиас, не могу.

- Что больно?- издеваясь, переспросил.

Она кивнула. Пальцы покрывали ожоги. Кожа треснула и кровоточила.

- Держи,- бросил платок, говоря:- Глупая гусыня, сколько раз повторять надень перчатки. Забыла, кто его заколдовал? Забыла, кого он ненавидел?

Посмотрела на него, а в глазах заблестели слёзы. Лицо Франчески побледнело, и девушка слегка прикусила губу.

-Прости, - шепнула она, падая на колени, приготовившись к наказанию.

- Вставай! -рявкнул герцог,- нет времени с тобой возиться.

Драгон взял кубок, погрел в руках. Для него он был безопасен. Колдовство защищало только от ведьм. Затем на время снял защитный барьер.

-Делай,- смягчил тон, убавив жёсткость. И всё равно в обыденном приказе Фрэнни уловила презрение и холод.

Безжалостный - и этим, словом всё сказано.

Без опаски взяла кубок, тёплый и ждущий кровавой дани. Сжала в ладонях, а руки дрожали.

Подошла к алтарю, зная, что он наблюдает, замечает все недочёты и промахи. Запоминает, чтобы напомнить, когда не ждёшь, напомнить, унизить и тем причинить боль.

Распрямила спину, взяла волю в кулак.

' Я не позволю. Не позволю себе сдаться вот так'. И пошла, обретя уверенность. Сила, живущая в её крови, кипела, ведя Франческу, поддерживая. Она знала что делать. Знала, чувствуя, что зеркало попросит на этот раз.

Надрезая запястье маленьким серебряным ножом, висевшим на лодыжке, подошла к зеркалу, орошая его своей чёрной кровью. Стекло покрылось пузырями, засияв жутким зеленовато-фиолетовым светом.

- Пробудилось,- сказала она, обращаясь к герцогу.

Застыла на миг, прислушиваясь, а потом улыбнулась и заговорила, голосом едва напоминающим человеческий.

-Хочу крови твоей испить. Наполни кубок кровью своей, добровольно и напои меня, утоли жажду. Поделись силой своей и вечностью. А потом проси, покажу все, что пожелаешь узреть. Накорми меня, -завыло зеркало, открывая на своей поверхности широкий беззубый рот.

Франческа полностью опустошённая упала на пол и отключилась.

-Хорошо, - подумав, ответил Вэлиас.- Я дам, что ты хочешь, но взамен покажешь мне будущее.

- Клянусь,- ответило зеркало, гулко и торжественно. Голос эхом отразился от стен. Завыл призрачный ветер. Стекло засветилось, мигая, калейдоскопом странных светящихся искр, постоянно меняющих свою форму и очертания.

Кровь, наполнявшая кубок была чёрно-красной. Жаркой и густой, словно по жилам герцога бежал огонь. Когда последняя капля упала, выплеснутая на зеркало, довольный стон демона, принёс слова:

- Закрой глаза герцог и приготовься увидеть сон неотличимый от реальности.

Восьмиэтажное серое здание. Это больница. Коридоры заполнены людьми. Ждущими, ожидающими. Вэлиас летит незримо присутствуя. Палата. Белая дверь открывается, выходит одетый в синюю униформу доктор. Его лицо блестит от пота. Он улыбается. Запах лекарств, перебивает аромат букетов небрежно лежащих на столе. У окна постель. На ней лежит черноволосая хрупкая женщина Смуглая с тонкими чертами лица. По запаху он понимает, что она измучена. В её руках закутанный в голубые пелёнки сладко посапывает пухлый, белокожий младенец. Внезапно, словно что-то почувствовав, он просыпается, открывает глаза зелёные, яркие такие родные до боли, её глаза с коричневым кольцом вокруг зрачка.

Радость наполняет сердце герцога песней. Надежда и торжество взорвалось в нём эйфорийным огнём. К глазам подступают кровавые слёзы. В горле образовался ком.

Холодает и вместе с сильным порывом пронизывающего насквозь ветра, картинка меняется, герцог переносится в другое место. В голове Вэлиаса проносятся образы, звучит монотонный голос: 'Смотри и увидишь. Властитель ночи, вот что грядёт'.

Чёрный 'Мерседес' останавливается рядом с церковью. Маленькое белое здание суровое и величественное. Его шпиль гордо указывает в серое небо. Ветер приносит запах прелой листвы, увядших цветов и резкий запах надвигающегося дождя.

Красивая черноволосая женщина выходит из машины. В её руках прогулочная серая сумка. На миг выглядывает ослепительное солнце. Вэлиас, закрывает глаза рукой и жмурится.

Осень. Листья опали, стелясь под ногами мягким шуршащим золотисто-оранжевым ковром. Младенец-девочка. Она прелестна. У неё белая прозрачная кожа и зелёные глаза - изумруды.

В церкви много людей. Его никто не видит. Но девочка каким-то образом чувствует его. Её взгляд замирает подле окна, глядя на тень. В то место где, притаившись, стоит он. Молодой священник несёт ребёнка к купели. Видение обрывается.

'Всё, больше ничего показать не могу, -отрешённо, произносит голос заключённый в зеркало.- У ребёнка очень сильная защита. Свет на её стороне. Моей силы недостаточно. Теперь всё в твоей власти герцог, прощай'. И всё вернулось на свои места.

- Подожди!- закричал Вэлиас, вновь чувствуя своё тело. Его крик эхом отразился в каменных стенах. Зеркало стало чёрным. Потусторонняя сила покинула тайную комнату. Фрэнни очнулась и поднялась с пола.

- Ты узнал всё, что хотел, милорд? - усталым голосом, лишённым надежды спросила она.

- Почти всё.

- Это точно она? Ты уверен?

Переспросила, тайно надеясь, что возможно герцог ошибся. Надеясь на чудо для себя.

- Да, это её глаза. Других таких нет.

Подтвердил все её опасения. Она тихонько вздохнула и улыбнулась, скрывая улыбкой как больно её душе. Сердце в груди замерло, протяжно заныв и застыло. Пульса не было. А чувства всё же были реальны. Нонсенс: как может мёртвое сердце болеть? Как может болеть так сильно?

- Что будешь делать дальше?- спросила, поднимая голову, глядя в глаза любимого веками мужчины. Синие, яркие, взглядом способные помиловать и убить.

- Искать, пока не найду, -торжественно произнёс герцог. Он посмотрел на неё. Радость в его глазах задела её за живое. Фрэнни стиснула пальцы в кулак, ногтями протыкая кожу до крови, чтобы не дать горьким слезам всё испортить.

- Я рада за тебя, - сказала, и голос не дрогнул.

- Спасибо,- равнодушно ответил он и отвернулся.

Она ушла, чувствуя его невысказанный приказ.

Драгон стоял. Он думал. Думал, как найти её. ' Всё, что угодно любовь моя Кэтрин, ради тебя я сделаю всё что угодно'....

А потом рассмеялся: громко, задорно, радостно, наполняя потайную комнату восторгом и торжеством.

Длинный коридор, петляя, свернул, открывая ступеньки, за которыми была узкая дверь, ведущая в комнату. Личное хранилище и отдушина. Библиотека с высокими стеллажами и полками, уставленными сотнями книг. Коллекция, собранная за долгие века проживания в замке.

Возле чёрного камина покрытого сажей, стояло потёртое от долго просиживания кресло, там лежала маленькая подушка с вышивкой шёлковой пряжей редкого узора на оберёг. Прощальный подарок бабули.

Вздохнула, холодный слегка отсыревший воздух. Запершило в носу, уловила лёгкий дух плесени. Затем подняла подушку, прижала к груди Растапливать камин не хотелось. Сил не было, приближался рассвет. Усталость и опустошение навалилась на неё тяжёлым, сжимающим плечи в тиски грузом. Кое-как добрела до кровати, маленькой стоящей в самом углу, за шкафом служившим ширмой, разделявшим её покои надвое. Возле арки, которая напоминала окно, на крючьях и петлях висели травы, а на столе стояли колбы, мензурки и баночки со снадобьями и зельями.

Удобно устроилась на кровати, узкой и одинокой, сбросила туфли, закрывая глаза.

Карканье заставило её вздрогнуть, открыть глаза и резко вскочить. Каменный пол был холодный, но она, босая, не чувствовала.

Ворон сидел на шкафу, зорко поглядывая на неё сверху.

Насмешливо каркнул, резко пронзительно и порыв ветра взметнул со столешницы пыль. Пауза: секунда, другая. Вдруг- ворон резко взлетел. Хлопанье крыльев и-

воздух сгустился. Девушка ощутила давление силы. Дохнувшее холодом. Не успела вздохнуть, как рядом с ней уже стоял Валек двоюродный брат герцога.

Высокий жилистый худощавый. Бледный, светловолосый, весь в чёрном. И только рукоять меча выделялась за его спиной, бронзовая.

- Привет, сладкая,- распространяя патоку в голосе произнёс Валек.

Фрэнни подняла голову вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. Набравшись сил, спросила:

-Чего тебе надо граф? Выкладывай коротко и по делу.

Он улыбнулся как всегда очаровательно. Чувственные губы, светло-голубые глаза, изучающие и холодные, менявшие свой цвет на серый под стать настроению. Широкие брови, правильные черты лица, доставшиеся ему от отца. А от матери: длинные ресницы, всем девчонкам на зависть и голос, ещё одна особенность Драгонов, умеющий соблазнять очаровывая. Они смотрели друг другу в глаза, затем он сказал, окатил её холодом презрения, заставляя поёжиться

- Как грубо Франческа, как не женственно. Ты такая слабая, такая жалкая. И как братец терпит такое ничтожество? Постой, я угадаю?- продолжал говорить, терзая её, надавливая на больное место?

Не дав ей и рта раскрыть, приблизился, наклонился и взял в ладони лицо Франчески. Девушка поджала губы. Его прикосновения сводили её с ума. Мучили, иголками кололи кожу. Он же специально, действовал на неё так.

-Давно не трахалась? Надоела герцогу. Чтож, я понимаю, ты же такая серая...- предположил, усмехаясь, наблюдая за ней. - Нет, дело не в этом. Ах, вот оно что, как интересно,- просматривая её воспоминания, добавил- Какие человеческие эмоции. А, Вэлиас знает, что его радость тебя убивает? Твоё маленькое сердце потрескалось и скоро рассыплется на сотни осколков. Я уже предвкушаю...

- Если ты скажешь ему, то никогда не получишь желаемое! - зашипела она, словно разъярённая кошка.

- Так ты близка моя милая? Насколько?

Он нависал над ней наблюдая, как в её душе клокочут чувства. Эмоции такие человеческие не угасли в ней, вопреки прожитым столетиям. Её руки дрожали. Только сила воли отделяла её от черты, отделяла от последнего шага. Но, девушка знала, что именно этого ожидает Валек. Её падения. Её ярости, вызова брошенного ему. Он победит -и её смерть будет мучительной, поэтому последнее, что она уж точно не хотела бы увидеть на его лице- удовольствие и предвкушение.

Валек всегда недолюбливал её. Слишком слабую для вампира, но только у неё была особая сила. Франческа могла управлять зеркалом. Могущественным артефактом, дарованным принцем тьмы. А это всё меняло.

- Ближе чем когда-либо.

- Хорошо Анжуйская, я дам тебе кое-что и оставлю в покое. Дарю тебе передышку.

Расстегнул кожаный плащ, отвязал бархатный чёрный мешочек, привязанный к поясу.

- Держи,- бросил ей прямо в руки.

Она словила. Как бы там ни было: инстинкты никогда не подводили её.

Исчез, растворяясь в порыве ветра, ласковом и нежном, точно объятие полуночного любовника, ушедшего на рассвете домой.

Дверь захлопнулась. Она села на кровать полностью вымотанная и опустошённая. Близился новый день, погружая её в сон.

' А можно ли использовать его силу против него самого? Возможно ли немыслимое? И если предположить, что возможно то, как ей обычной слабенькой ведьме заставить его совершить ошибку и выжить при этом самой'...

Широкая лестница вела в спальню герцога. Дубовая дверь, ручка в форме драконьей оскаленной пасти. Паркетный пол, камин в котором трещало пламя, ярко освещая мрачную обстановку выдержанную в чёрно-красных тонах. 'Цвет его крови и сущности', так когда-то давно поговаривала Кэтрин, единственная женщина, которая держала его сердце в ладонях, которой было позволено всё. Его любовь и его королева.

Красный мягкий диван, кофейный столик блестящий и чёрный. Полки, уставленные сувенирами и стена, где висело оружие, возле французского окна, закрытого стальными платинами, погружающими комнату во тьму, оберегая от солнца.

Подошёл к огромной постели. Чёрные шёлковые простыни, покрывало расшитое золотыми драконами с глазами зелёными как изумруды.

Гардеробная, скрывалась за дверью. Глубокая, роскошная, забитая до верху самыми лучшими дизайнерскими вещами. Кожей, бархатом и шелком. Всем натуральным, как любила Кэтрин.

Меняя рубашку на белую, оттенявшую его голубые глаза, он посмотрелся в зеркало, оценивая удачное сочетание чёрных распущенных кудрей, кожаных брюк и сапог на шнуровке иззади. Пламя золотило его смуглую кожу, волосы поблёскивали. Если бы кто-то зашёл сюда он бы увидел ангела. Настолько совершенным казался мужчина, живущий здесь долгие годы.

Зазвонил телефон, чёрный кнопочный, лежащий на комоде. Пара секунд и трубка была снята.

- Да?

- Извините, что беспокою, милорд, но княгини очень настаивают на встрече с вами. Они стоят в холле и очень просят вашей аудиенции.

- Какого чёрта ты их впустил Сириус? Ты ослушался моего приказа, ополоумел?- тихо прорычал герцог.

Дворецкий, заикаясь, ответил:

- Милорд, простите, я виноват, но дамы настаивали.

-Ладно, пускай поднимаются, но впредь ослушайся меня и тогда, ад тебе покажется раем? Ты понял меня старый хрыч?

- Да герцог,- ответил слуга. Его голос дрожал, так сильно колотило его.

Герцог в раздражении бросил трубку.

Драгон находился в своём кабинете, когда, тихонько скрипя, легко отворились двойные чёрные двери, впуская на порог девушек. Высокие изящно сложённые в длинных разноцветных норковых шубах княгини остановились, встретившись с ледяным взглядом герцога внимательно осматривающего их с головы до ног.

-Что стали столбом?- сурово спросил он.

Его тон заставил близняшек вздрогнуть.

- Милорд, мы просим у вас защиты, -торопливо произнесла Гвендолин, понурив голову, не находив себе места.

- Милорд, мы готовы на всё, только защитите нас.

'Интересно, почему княгини Волковы просят защиты у него, лично? Что такого могло случиться в их светской праздной жизни, наполненной балами и новомодными тусовками , заставив их прибежать к нему с единственным жалким чемоданом'?

- Рассказывай, ты- обратился он к Софии. Блондинке в белой шубке с лёгким румянцем на щёках.

- Милорд, князь Ленский. Он разорил мою сестру,- сказала, гневно посмотрев на Гвендолин, поджимая губы, явно что-то недоговаривая.

'Так-так один из моих лучших друзей. Интересно'...

- Продолжай,- произнёс Драгон,- скривив чувственные губы в усмешке.

-Защити нас и приюти на время. Взамен проси всё что захочешь. Мы с Софой готовы на всё, правда сестрица?- спрашивала, утверждала Гвендолин.

- На всё- звучит очень многообещающе...- низким баритоном с лёгкой хрипотцой, заставивших девушек задрожать, равнодушно произнёс Драгон. И улыбнулся, глядя на их растерянные лица и затуманенные от желания глаза.

- Милорд, мы согласны на всё,- прошептали девушки.

Голос Драгона ошеломил их. С таким эффектом они никогда не сталкивались.

'Слабенькие дурочки. Порочные красивые куклы. Сломать их раз плюнуть. И какое мне удовольствие. Но, Валеку, пожалуй, они будут интересны, по крайней мере какое-то время', - подумал он читая их мысли.

Он стоял, и кабинет казался слишком маленьким. Его энергия пропитывала воздух насквозь, заставляя слегка уплотниться.

Молчание затянулось. Ему нравилось их мучить. Девушки уже теряли надежду, зная что Вэлиас был единственным кто силой превосходил Ленского.

Гвендолин собралась броситься к его ногам, на коленях вымаливать защиту. София заламывала руки, её веко дёргалось, кровавая слеза покатилась по бледной щеке , падая на норковый воротник.

Мелодрама наскучила ему.

-Клятва крови, такова моя цена. Давайте думайте быстрее, время поджимает, скоро рассвет. Я чувствую солнце восходит.

Гвендолин толкнула в бок сестру. Взгляд Софии будто спрашивал: ты уверена? Гвенни прошептала:

-Да. -Затем обратилась к сестре:

-Софа, вместе до конца?

София улыбнулась.

Алая кровь, брызнула, капая на пол, герцог прижимал их к земле, коленопреклонных , как собачонок, будто наказывая. Он пил их кровь, создавая узы, причиняя боль и лёгкое наслаждение одновременно.

Когда ритуал завершился, герцог встал, посмотрел на них, и произнёс голосом бархатным, ласкающим кожу:

- Поднялись, забрали чемодан -и вон отсюда!

Девушки непонимающе смотрели на него. Преданно, обожающе.

-Кому сказал! Живо валите отсюда на хрен! - Рявкнул и добавил. -И до вечера лучше мне не попадайтесь. Теперь вы мои. Сами напросились.

Сухая улыбка герцога переходила в оскал, а затем внезапно, словно Вэлиас передумал, он рассмеялся.

Сёстры, подхваченные порывом ветра, были отброшены в коридор. Двери резко захлопнулись и закрылись на тяжёлый засов. Бледные княгини сидели на полу напуганные до дрожи в коленях. Напуганные и возбуждённые, особенно Гвендолин.

Они сидели не зная, что делать дальше. Мысли путались, в голове царил хаос. Презрительный смех Драгона ещё отзывался в их теле болью, сотнями огненных искр, обжигающих кожу . И всё равно им было приятно. Легенды не врали, герцог обладал редкой силой.

- Как думаешь, почему он смеялся?- спросила София.

-Догадайся с трёх раз сестрица, - ответила Гвен. Похоже мы с тобой по уши в дерьме.

И улыбнулась, а в глазах было пусто. София расплакалась.

Где-то в глубинах Преисподней.

Большой зал очертаниями напоминал арку пещерного грота. Высокий потолок, каменные стены. Только здесь было жарко. Очень душно и жарко. Сухой воздух пробирал до костей, как в самой знойной из всех пустыни.

Стены, местами раскалённые до ярко-белого цвета, освещали чернильную тьму. Свет отражался от них, растворяясь в полу, бездонном и чёрном, словно бесконечное матовое стекло.

Приёмная князя Тьмы была пуста.

Жарким, бело-жёлтым светом лилась, освещая, свой путь лава, видневшаяся далеко внизу, у основания отвесной базальтовой скалы. Снизу вверх поднимались пузыри сернистого газа, они лопались с характерным звуком' пуф', распространяя едкое зловоние. На чёрных гладких мраморных ступеньках стоял огромный, вырезанный из драгоценного камня трон. Украшенный барельефами, мордами химер, бестий и прочих земных тварей, постамент выглядел устрашающе грозно и в то же время величественно, как и подобает его владельцу.

На троне восседал мужчина. Его длинные золотые волосы, вились на концах, спадая на широкие плечи. Высокий лоб, чёрные с золотистыми крапинками, сужающиеся к верху рога, широкие скулы, ямочка на подбородке, тонкие чувственные губы: всё черты его лица выражали мужественность и суровую красоту.

Чёрные с золотыми отблесками огромные крылья, слегка подрагивали, укрывая трон и спину. Смуглая кожа, рельефный пресс, сильные покрытые чёрными спиралевидными татуировками предплечья.

Узкие чёрные джинсы как влитые сидели на его длинных босых ногах. Его глаза были закрыты, а лицо безмятежно и со стороны можно было подумать, что мужчина дремлет.

Тихо, без единого скрипа, открылась высокая чёрная дверь. В щель просочилась безликая, полупрозрачная сущность.

Мужчина открыл глаза и плавно поднялся с трона. В одно мгновение, возвышаясь над демоном разъярённой горой, искрящейся силы и физического совершенства.

- Как ты посмел побеспокоить меня, ничтожный жалкий червяк, демонское отродье?

Глухой, рычащий голос отразился от стен, вызывая нервную, парализующую ужасом дрожь в бесформенной тени. Теряя контроль, сущность уплотнилась и приобрела форму чёрного, как мрак, мужчины. Демон пал ниц, преклонив колени.

- Повелитель, я прошу о прощении. Пока вы спали, чаша весов сдвинулась. В мире произошли перемены.

Люцифер усмехнулся, слова демона-Тени заинтересовали его.

Веками его покой был нерушим.

Смелость демона заслуживала внимания. Он выслушает его, прежде чем уничтожит за неповиновение.

- Выкладывай, а потом я решу, как с тобой поступить.

Не смея смотреть в золотые гипнотизирующие глаза хозяина ада, которые красотой своей жгли, туманили мысли и захватывали сознание любого, встречающегося с ним взглядом, дрогнувшим голосом демон заговорил:

- Повелитель, время настало. Пробил час, появилась та, которую ждали! Она способна нарушить стабильность. От её выбора будет зависеть к кому перейдёт мировая чаша весов.

- Ты уверен?- не скрывая волнения в голосе, спросил Люцифер.

- Абсолютно. Сегодня меня разбудила ведьма, которой принадлежит ваше зеркало....

- Хватит, демон!- перебил его дьявол.- Посмотри мне в глаза, и я сам всё узнаю. Давай, не медли.

Демон поднялся с колен и посмотрел в жуткие глаза повелителя преисподней. Люцифер нахмурился, встречаясь с демоном взглядом, полностью подчиняя его сознание и мысли, отбрасывая личность как очищенную шелуху , подавляя своей волей, читая, анализируя то, что было.

Мгновение застыло, растянувшись вечностью - и все варианты грядущих событий стали известны дьяволу.

- Ты прав, демон,- улыбнулся довольный. Молодец, что не побоялся прийти. Ты порадовал меня. Благодаря тебе, моя скука, сводящая меня с ума, исчезла. Время пришло. Демон, возлагаю на тебя важную миссию: наблюдай за Драгоном и обо всём лично мне докладывай. Достойную награду получишь за старание. А теперь, проваливай. Моё терпение на исходе.... - прорычал, резко изменив бархатный тон, заставляя демона вновь ощутить холодный давящий страх.

Демон вздрогнул, его колени тряслись, в мыслях был хаос. Пара секунд - и он исчез.

Князь Тьмы стоял, усмехаясь. Его глаза блестели. В них мерцало золотистое пламя. Огромные крылья за его спиной трепетали. Воздух был наэлектризован. Сила и нетерпение сквозило в нём.

Люцифер полной грудью вдохнул жаркий воздух, выдохнул, стряхивая сонное оцепенение. Очень давно в мире людей не происходило ничего интересного, но теперь наконец-то можно вступить в Игру. 'А главный приз достанется победителю',- злорадно подумал мужчина, удобно устраиваясь на троне.

Рука поднята вверх, мысль, точно плети удар, заставляет пол экраном прозрачным стать. Концентрируясь, Люцифер представил всех тех, кем партию решил разыграть. Черный экран замерцал голубым и ожил, а под ногами ярко заблестело солнце. Падение вниз к земле, минуя звёзды, и облака рассеялись, появился маленький город. Дома увеличивались, становясь всё больше и больше, ярче и ближе, проявляясь в мельчайших деталях, пока Люцифер не сказал:

- Хватит!

Экран застыл. Мир ожил, всё двигалось на экране, показывая события происходящие здесь и сейчас.

Принц Тьмы внимательно следил за людьми, мелькающими на картинке, затем улыбнулся, а потом расхохотался громко и звонко. Хохот эхом отразился от стен, внизу пробудились и хором завыли бесы. Их повелитель был доволен, значит подкинет работёнку.

Игра началась. Вскоре Дьявол нашёл всех тех, кто был ему нужен.

Ватикан

Мягкое белое кресло лишь внешне казалось удобным. Кардинал Бенедикт третий зевнул и слегка потянулся. Его плечи и шея замлели от долгого нахождения в одном положении. Он долго сидел, задумавшись, пока не задремал.

Что-то разбудило его. Может предчувствие? Но в последнее время страшная усталость отягощала его. А ещё эти сны, в которых каждую ночь его преследовал Он - Принц Тьмы, сам Дьявол и его подручные: бесы и демоны. Зажмурил глаза, пытаясь разогнать тревожные мысли. Он стал слишком стар и немощен. ' Я больше так не могу. Я больше не выдержу. Зло с каждым сном приближалось, сужая кольцо и нет выхода. И скоро страх окончательно поглотит меня и всё будет кончено. Он схватит меня и никто и ничто не поможет'.

Скрипнула, медленно открываясь, массивная деревянная дверь, ведущая в его покои. На порог ступил высокий, тонкий как вязальная спица мужчина. Он был очень бледный. Взъёрошенные волосы торчали, дыбом напоминая воронье гнездо. Очки в тяжёлой черепаховой оправе сползли на крючковатый нос. Под чёрными глазами, размытыми кляксами набухли мешки.

Бенедикт наблюдал как астролог, достопочтенный предсказатель и мудрец, тяжёло переступил порог, прижимая к груди стопку книг, свитков и белую папку.

'Что-то с ним сегодня не так?- подумал кардинал. Лоранс очень дёрганный. Значит, жди беды. Только этого мне не хватало'.

Лёгкая ничего не значащая улыбка, превратила суровое лицо кардинала в маску вежливости. Он приготовился ко всему.

- Присаживайся Лоранс,- гулко произнёс Бенедикт.

Астролог вздрогнул. Он не ожидал того, что кардинал проснётся так рано. Так, как его дневной сон стал привычным.

Занавески были задёрнуты, создавая ранние сумерки. Узорчатые высокие окна были закрыты, но Лоранс знал, как красиво становиться в этой комнате, когда её наполняет солнце. Приятные воспоминания перед экзекуцией. И почему подсознание всегда старается себя защитить? Отсрочить неминуемое. Ведь этим не решишь проблему и от судьбы не убежишь.

Разложив материалы на столе, Лоранс приготовился к беседе. Он пришел, сюда неся плохие известия. И только Бог знал, как тяжело ему было переступить порог. Кардинал молчал, словно настраиваясь, его руки лежали на коленях и тихонько подрагивали.

- Ваше преосвященство,- нарушил тишину астролог. Его голос дрожал, запах ладана смущал его. Слишком сильный и резкий, словно в комнате день и ночь курились благовония.

- Что ты хотел сказать Лоранс?- мягко спросил кардинал, чувствуя его нерешительность.

- Грядут перемены. Звёзды говорили со мной. Сегодня день, который войдёт в историю. Новая звезда засияет на небосклоне. Это знамение. Ребенок, рождённый в эту ночь - особенный. Он избранный. От его выбора будет зависеть исход.

- Так это не Джеймс?- взволнованно спросил Бенедикт, вставая с кресла. Его лицо побледнело. В глазах читалось потрясение.

-Нет,- горько ответил Лоранс, глядя куда угодно, только бы не встречаться с колючим взглядом кардинала. Суровым и обвиняющим.

-Чтож Лоранс, значит такова судьба.

Молчание. Стук настенных часов, словно пульс в горле. Тик-так тик-так будто насмехаются над ним.

Ладони Лоранса взмокли, он сидел напротив кардинала и не знал, как оправдать себя. Он великий учёный, доверенное лицо так облажался.

- Не вини себя сын мой, - произнёс Бенедикт. Он взял себя в руки, и голос его стал спокоен.

Но Астролог знал, что близится его крах. Ошибку мирового масштаба не прощает никто. Особенно он, Кардинал на пальце, которого красуется золотое кольцо с красным, как кровь рубином и символами, что носят лишь избранные. Те, кто присягу давал кровавую, выбирая сторону Света.

- Отчёт в белой папке ваше преосвященство.

- Я позже взгляну,- произнёс Бенедикт и холодно улыбнулся. Улыбка стала сигналом- резко похолодало. На миг Лоранс ощутил, как зима ворвалась в комнату, остужая тепло камина. Стало зябко, дыхание смерти пронеслось лёгким ветром по коже. Лоранс вздрогнул, читая в глазах кардинала свой роковой приговор.

- Иди сын мой. Оставь меня одного. Мне надо подумать.

Лоранс встал и направился к двери. Он не оглядывался, мышцы спины превратились в тугие узлы. Цепкий взгляд кардинала, буравил спину. Открывая дверь, выходя, он прислушался. 'Ну, когда же ты, сейчас ли позвонишь по красному телефону'? Дверь закрылась, и тишина рассмеялась в его душе безумием.

Из воспоминаний Айрис Дженсен.

Я не знаю, когда всё началось, может быть, всё было предопределено ещё до моего рождения, кто знает? Но всё же если искать событие в корне изменившее мою жизнь, то это моё далёкое детство и поездка в спортивный лагерь.

В то лето мне было семь. Старшим братьям: двенадцать и десять. Можно подумать, что такая маленькая разница в возрасте способствовала нашей дружбе. Как бы не так. Мы постоянно дрались и цапались.

Август с первого дня 'радовал' нас невыносимой жарой и пеклом, расплавлявшим асфальт до липучки-смолы. Эта гадость стоило в неё ненароком ступить навсегда прилипала к подошвам, причиняя мне неприятности.

Сухой , пропитанный пылью воздух, мешал дышать, а глаза жгло от беспощадного солнца, и в полдень самым лучшим местом для отдыха была прохлада и тень. Бассейн возле дома и домик на дереве, так я проводила свободное время. Окунала ноги в воду и мечтала, а также играла в маленькую разбойницу.

Перемены нагрянули в тот злополучный четверг, поломав все мои планы. Покупка куклы Татьяны и плюшевого белого медведя были отложены на неопределённое время, из-за папы и мамы. Канада, работа настигла их, громко зазвонив по телефону, отменив намеченный отпуск.

Мудреные слова: поломка и программное обеспечение на тот момент были настолько важными для них, что нас просто перестали замечать. Закрытые двери гостиной, а мы, объявив временное перемирие, подслушивали, лежа на паркетном полу, гладком и отполированном, спасибо уборщице приходящей к нам два раза в неделю.

Ссора. Крик мамы. Я даже не помню, когда она повышала голос, мисс Дженсен всегда такая сдержанная и спокойная.

- Пошли Айрис,- сказал мне Гиза, высокий и кучерявый.- Всё кончено, нас отправляют в лагерь.

Хотелось плакать, хотелось затопать ногами, завыть, закричать, потребовать переменить решение. Но я понимала: всё бесполезно. Они взрослые, они всегда правы. Я вздохнула, признавая своё поражение.

Жёлтый багажник такси проглотил наши чемоданы. Мой маленький и два побольше - братьев.

Аэропорт, словно жужжащий улей и я вертела шеей, туда сюда пытаясь всё рассмотреть, за что получила подзатыльник и колкую шуточку Бенджамина.

Двух часовой перелёт, а затем огромный зелёный поезд, напомнивший мне дракона. Томительные часы. Купе, выдержанное в ярко-алых тонах, даже столик был тёмно-бордовый. Мучительная тоска и скукотище, что в несколько раз хуже смерти, и даже в коридор не выйти, только в сопровождении мистера Фитча. Самодовольного, высокого и атлетичного, тренера Сигизмунда и лучшего друга отца.

Вагон ресторан внес чуточку разнообразия. Горячая еда от одного запаха и вида - уже легче. Я ела суп-пюре, осторожно наблюдая, как братья разглядывают симпатичных блондинистых девчонок из Норвегии, тоже ехавших в лагерь. Команда по волейболу. 'Хм весёлое будет времечко. Я уж точно чудесно проведу время. Как же Дженсен, как же',- издевалось моё внутреннее я, как всегда испортив мне настроение.

Всю поездку я проспала, поэтому совсем не помню маленький городок, который мы проезжали. Поезд уехал, а мы минут двадцать добирались до лагеря. Длинная дорога серым серпантином уходила в гору, открывая захватывающий вид на синее море. Солнце ярко светило на голубом небе, чистом и ясном, без единого облака.

Лагерь был огорожен сетчатым высоким забором, напоминая тюрьму.

В здании пропускного пункта, на мягком стуле, сидел охранник, одетый в серую униформу с пластиковым бейджиком с инициалами, прикреплёнными на груди.

Мистер Шульц тщательно проверял наши документы, выискивая наши фамилии в списке приезжих, который занимал два альбомных листа. Отметил, затем мистер Фитч расписался, подтвердив, что мы на его попечении.

Белая папка отправилась в выдвинутый ящик письменного стола, в котором виднелось нечто заплесневелое обёрнутое фольгой. Мне стало неприятно. Охранник внушал отвращение.

Красная кнопка открывала ворота, за которыми прямо на бетонной стене висел яркий плакат: добро пожаловать в лагерь 'Морская чайка', нарисованный в голубых тонах.

Мы зашли, ворота закрылись, и все мои надежды обернулись прахом. Тоска по дому столь сильная, что сердце заныло, нахлынула на меня. 'Но я не заплачу', говорила себе, сжимая ладонь в кулак. 'Я сильная',- снова и снова твердила себе, подняв голову вверх, маленькая, но решительная.

Двухэтажно здание белое и неприветливое. Нас разместили в разных крылах, но на одном этаже. Мне повезло больше чем братьям: окна моей комнаты выходили прямо на морскую гладь, которая переливалась на солнце, сверкающими изумрудами. Вода звала меня, манила к себе, искушая совершить глупость и побежать на пляж. О, как в тот момент я завидовала взрослым, которым можно было делать все, что вздумается их душе и идти куда угодно, даже навстречу солнцу.

В комнате стояли кровати. Их было так много, что я сбилась со счета на десяти, а потом обсчиталась, запутавшись в их расположении.

Несколько шкафов стояли возле стены и маленькие комоды у каждой постели. Я уже высмотрела себе уютное местечко, но оказалось места уже были распределены. Вскоре, комнату заполнили девчонки, принеся с собой смех и болтовню. Сладкий запах конфет, жевательной резинки и хлопанье, лопнувших пузырей. Мои соседки были старше меня, и я вздохнула, подумав, что подруг мне здесь не найти.

Самую яркую блондинку звали Кристиной. Это на неё в вагоне ресторане положил глаз мой старший брат. Длинные волосы, белая кожа, симпатичная можно так сказать. Хотя, Кристина не понравилась мне сразу, что-то в её взгляде настораживало . Может надменность? Уверенность в себе, или просто холод, отражали её глаза.

Не успела я распаковать вещи, как меня позвали к телефону, который стоял в конце коридора на столе, где сидел дежурный по этажу.

Мамин голос такой далёкий и нежный. Эх, и опять появились противные слёзы, комок подкатил к горлу, мешая дышать, когда я отвечала на её вопросы.

- Всё хорошо мама. Мне всё нравиться,- говорила я ей, не хотя её огорчать. Она тоже рассказывала про работу, передавала привет от отца и сказала вести себя, как подобает маленькой леди. Я улыбнулась, натянутой бодрой улыбкой, что придало голосу живости, сказав:

- Я тебя очень люблю мамочка ,и буду скучать.

- Моя милая. Моя златокудрая принцесса, так мать называла меня. Я буду звонить, обещаю, ну всё, дорогая мне пора.

Завтрак в длинной укрытой тенями столовой с высокими окнами, за которыми рос кипарис, раскидистый дуб шуршал по стеклу своей кроной, а мне в горло кусок не лез. Я размазывала овсянку по тарелке, рядом лежало желе. 'Гадость гадостью и как все это едят'?- подумала я, видя, как многие девочки уминают за обе щеки. Я выпила пару глотков апельсинового сока, отдающего мелом, и всё - время завтрака подошло к концу. Мы снова вернулись в комнаты, чтобы переодеться и идти на море.

Лазурная вода блестела на солнце. Ленивые волны омывали песчаную кромку. Белая пена пузырилась, растворяясь в гладких, отшлифованных водой камнях.

На пляже тренерша волейбольной команды мисс Аманда Симмонс, поинтересовалась у нас: ' Все ли умеют плавать?' Когда очередь дошла до меня, я ответила, что умею. Хорошо, что научилась дома в бассейне, а так мне и близко было бы не подойти к воде.

Широкий пляж разделяла белая волейбольная сетка. Возле забора стоял яркий холщовый тент, где все желающие могли взять любые напитки, находящиеся в холодильнике с прозрачными дверцами. Также не берегу были душевые кабинки и синие металлические раздевалки.

Я, одетая в яркий зелёный купальник, подобралась поближе к воде. Волны нежно ласкали мои ноги, вода была тёплой ,словно парное молоко. Я натянула кепку на самый лоб и смотрела вдаль. На душе была лёгкость, все проблемы куда-то исчезли, и я стояла, постепенно привыкая к месту, сливаясь с природой, и мне было хорошо. Тёплый, но ещё наполненный утренней прохладой воздух приносил запах соли, водорослей и морской воды. Сонливость как рукой сняло. Я задумалась, вспоминая свой дом и родителей. Я впала в оцепенение и словно отключилась. Мои мысли были прерваны тонким девичьим голоском:

- Ты Дженсен?

- Что? - переспросила я.

Шум волн оторвал меня от реальности, и я не сразу услышала вопрос. Обернувшись, я увидела высокую девочку. Худенькая и гибкая. Вся её фигура, поза буквально показывала, что она много внимания уделяет спорту. В своём закрытом купальнике чёрного цвета незнакомка напомнила мне пловчиху, наподобие тех девчонок из телевизора, транслируемых по спортивному каналу. Она повторила вопрос:

- Ты Айрис Дженсен?

- Да, а что?

- Я Юлиана, но можешь звать меня Юлей.

Она протянула мне для пожатия руку. А я всё никак не могла понять, чего она от меня хочет. Я протянула свою руку в ответ и тихонько пожала её ладонь.

- Ну, будем знакомы, - сказала она, очень внимательно глядя в мои глаза.

- У тебя красивые глаза.

- Спасибо,- ответила я.

- Очень необычные, - тихо добавила.

Думая, что бы такое сказать, лишь бы не сглупить, я мысленно перебирала десятки банальных вопросов и просто молчала.

Я смотрела на неё, разглядывая черты её маленького с тонкими чертами лица.

- Ты тоже спортсменка? - Наконец-то спросила я.

-Нет, - ответила девчонка. - Я в лагере потому, что моя мама здесь медсестрой работает.

- А я здесь из-за своих братьев. Вообще-то, мои родители уехали в командировку, меня и Бена некуда деть, и пришлось вместе Гизой сюда приехать.

- Понятно. Так твой брат Гиза- тот самый красавчик Сигизмунд Дженсен? Да?

- Да, это его полное имя. А что, тебе он понравился?- спросила я.

Юлиана смутилась и ответила, чуть замявшись.

- Он красивый, но такие мальчишки не для меня. Понимаешь, Кристина наверняка на него запала и остальные девчонки тоже. Тяжело тебе с таким братом?

- Нормально, - ответила я.

- Сколько тебе лет?- поинтересовалась я.

-Девять, - ответила Юлиана

Так осторожно прощупывая почву, закидывая друг-друга простыми вопросами мы разговорились и сблизились, может быть сами того не хотя.

Как оказалась, моя новая подруга была робкой и тихой и многого боялась. Её мать была румынкой, женщиной властной и суеверной, заразившей своими страхами и Юлиану.

Этот день мы провели на море. Мы загорали, купались, играли в мяч. Всё было замечательно.

Моя кровать стояла у окна. Засыпая, я видела звёздное небо. Рама была слегка приоткрыта, поэтому тяжёлая зелёная штора колыхалась под слабым напором ветра.

Утро наступило как всегда неожиданно. Казалось, я только уснула, а тут вставай. Ранний подъём - моя слабость. Пока я тёрла и разлепляла заспанные глаза, Кристина и её команда девчонок, кстати, тоже таких же высоких и надменных, уже успели одеться и застелить постель. Они хихикали и переглядывались, глядя на меня и сонную Юлиану.

- Юлька вставай! - сказала я и потрясла девчонку за плечо. Она лишь перевернулась на другой бок, что-то недовольно промычав. Я потрясла её сильнее, но Юля не просыпалась. Мне хотелось громко закричать или принести холодной воды, чтобы плеснуть ей в лицо. Этому жестокому способу научил меня Сигизмунд. Мера была действенной и всегда срабатывала. Проверено горьким опытом на себе. Я потянулась к бутылке с минералкой, стоящей на тумбочке. Внезапно появилась мисс Симмонс. Она неслышно подкралась ко мне сзади и сказала:

-Дженсен, уже все давно собрались, беги на зарядку, а мисс Крайек я сама научу дисциплине.

Я ушла, зная, что ничем не смогу помочь.

Стадион был большим и зелёным. Построенные в ряд стояли мальчишки, среди них были мои братья. Бен, как только меня увидел, то сразу замахал мне рукой. Я помахала ему в ответ. Фитч погрозил ему пальцем, жестом говоря не отвлекаться. Девчонки смело разглядывали ребят. Кто-то хихикал. Все ждали мисс Симмонс.

Её появление принесло тишину. Юлиана, пришедшая с тренершой, выглядела бледной и поникшей. У Аманды глаза торжествовали злобой, горевшей в них.

Мне стало зябко, когда я встретилась с ней взглядом. Я повела плечами, думая, что тренерша жестокая и деспотичная и по головке не погладит, скорее, даст пинка под зад, и при этом будет усмехаться во весь свой хорошенький, кукольный ротик. Словно почувствовав мои мысли, она громко сказала:

-Итак, все построились. Ты, Дженсен, - она ткнула в меня пальцем, в самый конец. А потом, - говоря приторно-сладким голосом, обращаясь лично ко мне, словно у нас с ней были особые отношения.

- Дорогая, если не сможешь тренироваться вместе с моими девочками, на то, чтобы играть в команде, не надейся. Будешь, как самая маленькая, сидеть в запасных, мячики приносить. Ты поняла меня, Айрис?

- Да, мисс Симмонс, я поняла.

Когда тренерша отвернулась, Юлька шепнула мне на ушко:

- Ты не бойся, Айрис. Тренерша любит запугивать. Она этим подпитывается, и чем сильнее твой страх, тем ей лучше. Это мне мама рассказывала.

Моя подружка стояла рядом со мной. Для своих лет девочка была невысокой. Остальные девчонки были примерно одного роста. Кристина Нортон со своей командой были, как на подбор, одной высоты.

Тренировка проходила в темпе. Мы бегали, приседали, качали пресс. Также делали упражнения на различные группы мышц. Тренерша сообщила нам, что мы будем сдавать физические нормативы в начале месяца и в конце, чтобы по результатам узнать, кто и чего достиг. Мальчики с мистером Фитчем тренировались отдельно.

После тренировки мы пошли завтракать.

Две недели пролетели незаметно. Поначалу было тяжело привыкать к новому для меня режиму и физическим нагрузкам, но я адаптировалась

. Нормативы дались мне на удивление легко, а в беге я была одной из первых. Аманда Симмонс не могла скрыть удивления, когда смотрела на секундомер. Её глаза широко раскрылись, и она стала похожей на лягушку. Я сама была в шоке, никогда бы не подумала, что могу так бегать. Гиза похлопал меня по плечу, говоря:

- Молодец, сестричка. Ты прирождённая спортсменка, далеко пойдёшь.

Чарльз Фитч задумчиво чесал лохматый затылок, хмурил лоб. Видно жалел, что я девчонка, а так бы взял меня в свою команду.

Мисс Симмонс заметно подобрела, видя во мне кандидатку к себе в группу. Теперь я тоже играла в волейбол с её девчонками. Я подавала мяч. У меня отлично получалось кидать его на большие расстояния.

Кристина Нортон меня возненавидела. Её ледяные глаза очень часто буравили мою спину. Она шепталась с девчонками и злобно хихикала...Я была настороже, так как чувствовала, что она задумала пакость. Правда, Кристина медлила и не приводила своего плана в действие.

В субботу мы ездили в маленький городок, расположенный в горах. Туда можно было дойти пешком, затратив чуть более получаса, но тренерша не рискнула, и мы поехали на автобусе.

Весь день, начиная с утра и до самого вечера, мы осматривали местные достопримечательности.

Городок был старым. Одинаковые маленькие дома, белые стены и красная черепичная крыша радовали взгляд.

Население не говорило по-английски.

Здесь жили смуглые люди, похожие на цыган. Они разводили овец и выращивали виноград.

Смотреть было не на что, только на главной площади находился единственный в городе музей. В нём мы провели два часа, устало, слушая нудную лекцию старушки- экскурсовода. Я не выспалась, и меня клонило в сон, поэтому я практически ничего не услышала, слова седовласой женщины роем надоедливых ос пролетали мимо меня, не оставаясь в памяти.

Обедали мы в маленьком кафе, с такой же, как у большинства домов, красной черепичной крышей. Посоветовавшись с мистером Фитчем, Аманда заказала ' дежурное блюдо' по меню. Я сидела за столиком с Юлианой и медленно пила горячий ароматный кофе. За стеклом стояла старая деревянная телега с конём. Конь был красивый: весь чёрный с белой звездой на лбу. Он карими умными глазами смотрел прямо на меня. Яркое солнце пекло, лошади было жарко, она хвостом отбивалась от надоедливых слепней и гудящих мух. Стройная молодая женщина подошла к коню, протянув той зелёное, сочное яблоко. Животное тыкало мордой в её ладонь, прося добавки. Женщина погладила коня по голове и шепнула что-то ласковое в её оттопыренное ушко.

Жаль, что я не понимаю их языка.

Из-за поворота вышел старый мужчина. Он знаком махнул женщине, показывая ей садиться в повозку. Старик нёс тюки с тканью и потертый коричневый чемодан. Они уехали.

Я зевала, кофе мне не помог, спать всё равно хотелось.

После обеда мы лениво ходили по маленьким магазинчикам и крохотным лавкам, покупая сувениры. Я купила яркие цветные бусы, и платок из белой шерсти с цветочным рисунком.

Юлиана восторженно что-то рассказывала. Я слушала её вполуха, почти не обращая на её трескотню внимания. Подруга заметила, что я не слушаю, и, обидевшись, замолчала. ' Ну и ладно', - подумала я.

К вечеру гонимый лёгким ветерком зной спал, принося желанное облегчение. Мои руки и плечи стали багровыми. Зря я не намазалась лосьоном. Теперь будет жечь, и, возможно, кожа облезет.

Мы ехали обратно, уставшие, но довольные. В восемь часов наступили сумерки. Здесь всегда так: солнце рано заходит, а восходит ровно в шесть утра. День жаркий солнечный, а ночь длинная и холодная.

Я сидела на своей кровати, в белом сарафане с цветочками, кроме меня, в комнате была Юлька и ещё пара девчонок. Остальные были где-то в лагере, мылись в душе, или общались с мальчишками. Я мазала руки и плечи кремом, он был белым и пах чем-то приторно-сладким, но действовал. Рукам становилось легче. Без стука вошёл мой брат, Бен. Катарина, закутанная в полотенце, взвизгнула, сказав:

- Ты, что? Почему без стука? А, если бы я была голой? Как тебе не стыдно!

Бенджамин пожал плечами

. - Подумаешь, чего я там не видел?

- Дженсен, заставь его извиниться,- возмущённо сказала мне Катарина. Она разрумянилась, и её глаза злобно блестели.

Я подумала, что конфликт неизбежен, и строго сказала:

- Бен, немедленно извинись! Я сделаю то, что ты у меня попросишь, знаю, что ты пришёл сюда не просто так. Я права?

Бен был удивлён, что его так легко раскусили. Он сказал, улыбаясь своей красивой белозубой улыбкой.

- Прости, Катарина, я вёл себя неподобающе и бесцеремонно. Впредь я всегда буду стучаться.

Рассерженной Катарине этого было мало, чтобы её успокоить. Но другие девчонки увлеклись своим разговором, в котором часто упоминалось имя Сигизмунда, так что помощи девочке было ждать не от кого. С трудом она взяла себя в руки и успокоилась.

- Извинения приняты, - сказала она и стала расчёсывать свои длинные волосы, умудряясь прислушиваться к беседе подружек.

-Ну, выкладывай, зачем пришёл? - спросила я Бена.

- Ты должна помочь мне с одним дельцем, касающимся Гизы.

- Что я должна делать?

- Пойдём, выйдем, поговорим наедине.

Мне не оставалось ничего другого, как пойти с ним. Я встала, поправила смятую кровать, затем пошла следом за братом.

На веранде лёгкий вечерний ветерок приятно грел, после холода кондиционированного воздуха в коридоре.

Мы шли по дорожке, возле кустов и ярких цветов, посаженных вдоль забора. За сеткой виднелся пляж. Белый песок блестел, а на море серебрилась лунная дорожка. Немного подумав, Бен приступил к делу.

- Знаешь, Гиза влюбился в Кристину.

- Ну и что, - ответила я.

- Это может плохо для него закончиться. Фитч сказал, что Гиза стал рассеянным и плохо старается, он не выкладывается по полной на тренировке. Это катастрофа, тем более что впереди соревнования.

- Переходи к делу, - сказала я. - Меня не волнует личная жизнь Сигизмунда.

- Мы должны проследить за ним, Айрис. Если брата застукают, то всё - будущему Гизы конец. Ты же знаешь, здесь личные отношения не допустимы!

Бен чуть не кричал, видя моё спокойное лицо:

- Неужели тебе всё равно! Он же наш старший брат!

- Что мы можем сделать? - ответила я.

- Я думаю, нам нужно поговорить с ним. Если мы застукаем его на месте, значит, сможем убедить его потерпеть до конца лагерной смены.

- Ты шутишь? - спросила я. - Если мы их застукаем, то Гиза будет в бешенстве. Ты что, плохо его знаешь? У Гизы сейчас переходный возраст, на его поведение сильно влияют гормоны.

Бен потряс меня за плечо.

- Понимаешь Айрис, лучше это сделаем мы, чем Фитч, в таком случае будет куда хуже. Даже если он на нас разозлится, мы хотя бы попытаемся.

- Хорошо, Бен, куда надо идти? - усталым голосом спросила я, чувствуя, что меня втягивают в серьёзные неприятности.

Видя моё нежелание идти ,мой братец, нарочно сказал голосом, полным энтузиазма, который никогда не действовал на меня:

- Айрис, ты мне обещала, помнишь?

- Ага, только поэтому я и иду,- ответила я брату.

Я не люблю вмешиваться в чужую жизнь, даже ради всеобщего блага. Также ненавижу, когда лезут в мою жизнь, пытаются давить. Я всегда сама принимаю решения, но обещания выполняю, иначе, сколько тогда будет стоить моё слово?

Пока я об этом думала, Бен выкладывал план. В теории мы около полуночи должны были выбраться из своих комнат, затем нужно было перелезть через забор и по песчаному пляжу перейти на тропинку, ведущую в горы, и с помощью тропы подняться на невысокую возвышенность, с неё открывался отличный вид на залив. Идя дальше по лесу, идя в обход маленькой рощи, чтобы выбраться на старую площадку, оставшуюся от сгоревшего давным-давно детского сада.

Это место было переделано под парк, и только ряды железных качелей напоминали о трагических событиях прошлых лет.

В эту ночь я приготовилась и легла спать в джинсах и футболке с длинным рукавом. Под подушку я положила длинную верёвку и фонарик. На руку надела детские часики с дракончиком. Они были старые, белые, но на них была действующая подсветка, благодаря ей, я могла нажать кнопку и узнать время.

Ночь была удачной, нам никто не мешал.

Юлька где-то долго пропадала, наверное, была у мамы в медпункте. А, придя в комнату, она сразу улеглась спать, отвернувшись к стене.

Я поняла, что девочка всё ещё дуется на меня за сегодняшнее. Мне очень хотелось помириться, но это пришлось отложить на более удачное время.

После отбоя комендантша и тренерша ещё около часа сидела на стуле, наблюдая за нами, словно курица - наседка за своими цыплятами, беспорядка не было, и обе женщины ушли, довольно улыбаясь, с чувством выполненного долга.

Наша группа устала, да и я тоже.

Этот длинный день был полон событий. Девчонки спали, а мне приходилось бороться со сном. Я периодически включала подсветку, сверяясь с часами. Без пяти двенадцать я тихонько выбралась из постели, взяла ветровку и, стараясь не скрипеть половицами, шла босиком, неся кеды в руках.

Я на цыпочках вышла из комнаты, глядя по сторонам, почти на ощупь, ожидая малейшего звука. Полная нервной тревоги и возбуждения, я прошла мимо комнат тренерши и комендантши. Из одной комнаты доносился резкий храп, я предположила, что звук идёт из покоев комендантши, потому, что я ни за что бы не поверила, что мисс Симмонс так храпит. Хотя всякое бывает.

Я выбралась на улицу, тихонько открыв белые двери: мне повезло на ночь , они запирались лишь на задвижку. Возле кустов стоял Бен. Он прошептал:

- Я уже собрался камень кидать. Почему так долго?

- Хорошо, что не кинул,- ответила я. Знаю его меткость: мой братец перебудил бы весь дом.

- Я не опоздала, просто ты рано, а я вовремя. Посмотри на часы, если не веришь мне.

- Ладно, - ответил Бен. Пошли.

- А ты уверен, что они будут в парке?

- Да, я слышал, как Гиза шептался с Кристиной, думая, что на них никто не обращает внимания.

- Хорошо, - ответила я. - Раз ты уверен, Бен, то пошли.

Мы перелезли через сетчатый забор. Думаю, что если бы забор был другим, то я бы не справилась. А так - запросто. Наш сторож, Дэниэл, спал в мягком велюровом кресле прямо на своём посту.

Лагерь- место спокойное, поэтому народ был расслаблен и работал вполсилы, а то и как охранник - только для вида. Между прочим, это было только нам на руку.

Мы вышли на дорогу, и я включила фонарь. Его одинокий луч указывал нам путь, освещая дорогу в тёмном лесу.

Молодой месяц закрыло облаком, но кое-где в прорехах туч светили звёзды. Было зябко и немного жутко. Я никогда раньше не прохаживалась по ночам, поэтому очень нервничала, прислушиваясь к малейшим шорохам и шелесту. Всё было тихо, только стрёкот кузнечиков сопровождал нас в пути. Бен уверенно шёл вперёд, таща меня за руку. Видно было, что ему не впервой идти здесь.

- Ты раньше здесь был?- спросила я.

- Да, - просто ответил он. - Когда ты спишь, мы с мальчишками обследуем окрестности. Знаешь, здесь много интересного. Про эти места много чего рассказывают.

- Типа, городских легенд? - уточнила я.

- Скорее, деревенских, но это секрет. Смотри, никому не проболтайся, даже своей тощей подруге.

- Юлиане?

- Ей, кому же ещё. Ты только с ней и общаешься.

- Буду молчать, держа рот на замке.

Я сделала вид, что закрываю рот на замок и выбрасываю ключ. Бен улыбнулся, снимая напряжение.

Мы подошли к открытой поляне. На качелях сидел мой брат Сигизмунд. Даже в темноте я узнала его черты лица и фигуру. На его коленях пристроилась Кристина, свернулась, словно большая белая кошка. Она что-то шептала ему на ушко. Подойдя ближе, я услышала:

- Гиза, милый, если ты захочешь, ты будешь у меня первым. Ты только скажи. Я ради тебя пойду на всё.

Дальнейшего я не расслышала. Но и этого мне хватило с лихвой. Похоже, у них всё серьёзно. Всё равно как-то мерзко, девчонке только двенадцать, о чём она думает? Внезапно, Бен споткнулся о выступающий древесный узловатый корень. Резкий треск - и я, подпрыгнув, выронила фонарь. Луч света покатился, мельтеша, прямо к качелям. Кристина завизжала, толкнула Гизу, и тот, не удержав равновесия, повалился на землю. Сверху на него приземлилась мисс Нортон. В тишине раздавалось противное 'скрип, скрип' железных качелей. Они словно смеялись.

Мы с Беном подошли поближе: возможно, пострадавшим нужна помощь.

Возле качелей мне стало зябко, нахлынул неведомый страх, и под ложечкой засосало. Мио волосы медленно поднимались. Я застыла, мне трудно было дышать. Сердце заколотилось пойманной в плен птицей, холодный ком застрял в сухом горле. Мне захотелось завопить и бежать со всех ног, прочь от этого непонятного, жуткого места. Я чувствовала здесь, ощущала неведомое нечто, злое и очень голодное. Мне казалось, что тёмная ночь обступает меня со всех сторон, зажимает в тиски, скручивает и душит чернотой, наваливается огромной, непереносимой тяжестью. Я, наверное, стояла, как столб, с бледным, перекошенным от ужаса лицом. Я никогда не была так напугана , даже в кошмарном сне.

Я резко пришла в себя, со свистом втянув в лёгкие воздух.

- Айрис, ты как! - взволнованный Сигизмунд тряс меня и вопил.

Бен хлопал меня по щекам.

- Я в порядке. Всё нормально,- ватным языком, который с трудом ворочался во рту, отвечала я.

- Ты до смерти нас всех напугала, - сказала побледневшая Кристина. - Мы думали, что у тебя припадок.

Теперь пострадавшей была я. Мы поменялись местами с парочкой упавшей с качелей. На вид у них было всё в порядке. Пара царапин и синяков, которые вскоре заживут. Ничего серьёзного. Мой брат и его подруга отделались лёгким испугом. Ярость от нашего присутствия была забыта. А я боялась реакции Сигизмунда, он всегда был очень вспыльчивым, просто взрывным. Гиза спокойно спросил:

- А что вы здесь делаете?

Бен робко ответил:

- Вас спасаем.

- От чего?- дружно спросили Кристина и Гиза.

- От вас самих, - ответила я.

Сложившаяся ситуация меня рассмешила. Я стала смеяться, заражая своим нервным смехом и их. Первым не выдержал Бен. Он захихикал, затем к нему присоединилась смеющаяся парочка. Напряжение и конфликт исчерпали себя. Моё странное чувство тревоги ушло, и было забыто.

Мы катались по траве. Я поднялась, у меня болел живот.

- Всё, больше не могу. Пойдём в лагерь, а то нас хватятся.

Я посмотрела на часы, была половина третьего. Мы молчали, только Бен говорил с Сигизмундом, объяснял своё поведение. Он рассказал ему о подозрении Фитча и мисс Симмонс. Он сказал, что если мы их выследили, то уж взрослые поймают их в два счёта. Тогда беды не миновать. Спокойный, размеренный голос Бенджамина действовал успокаивающе. Его логические доводы доходили до Сигизмунда.

Казалось, что Гиза всё понял, по крайней мере, он обещал подумать. На первое время, сказал, отменит ночные вылазки. Этого было достаточно. Я и Бен вздохнули с облегчением.

Мы чудом пробрались незамеченными в лагерь. Ещё чуть-чуть - и мы попались бы.

Когда мы заходили в корпус, то охранник начал обходить территорию прямо возле нашего места вылазки: тропинка и забор были видны для него как на ладони.

Сегодня удача была на моей стороне. Я разделась и юркнула в кровать. Мгновенно заснула, так как события этого дня и большей части ночи вымотали меня до полного изнеможения.

Третья неделя пролетела незаметно. Я уже привыкла к режиму и тренировке. Моё тело стало более выносливым. Оно уже само требовало нагрузки.

Я загорела ровным золотистым загаром. На удивление, моя кожа не облезла и не пошла красными пятнами.

Мои братья тоже отлично загорели. Солнце и морская вода идеально подействовали даже на Бенджамина. Нашего заумного ботаника трудно было узнать. Его голубые глаза и пепельные волнистые волосы выглядели очень привлекательно на фоне золотистой коже. Девчонки стали его замечать. Бен повзрослел, стал энергичным и очень походил на своего брата - спортсмена. Гиза шутил, что Бен закинет учёбу и начнёт наконец-то уделять время спорту. Может, и результат появится.

По вечерам нам организовали нечто вроде дискотеки. На стадионе поставили музыкальный центр и повесили прожектор, который отбрасывал световые разноцветные блики, летящие во все стороны. Меня даже приглашали танцевать мальчики постарше. Я робко терялась, так как парни были выше меня, и я смущалась. Видя мою реакцию, они перестали меня приглашать, говоря: ' Подрасти крошка'.

Я танцевала с Юлькой. Она тоже была очень робкой. Даже если её приглашали на танец, то она всегда отказывалась.

Её мать категорически запрещала моей подруге дружить с мальчишками.

Часто мы просто сидели с Юлей на лавочке и болтали. Общаться с ней было для меня легко, оказалось, и ей со мной тоже. Подруга рассказала мне много того, о чём поведала ей её мать. Юлька верила во всё, о чём говорила. Как-то она спросила:

- Айрис, ты веришь в сверхъестественные явления?

- В какие именно?- спросила я.

- В призраков и всякую чертовщину.

- Ну,- Я замялась. Потом ответила: - Наверное, не поверю, пока сама не увижу. Я католичка. Юля, я верю в Бога.

-Я тоже верю в Бога.

Я спросила:

- Почему ты спрашиваешь о потусторонних силах? Ты сама веришь в них?

- Наверное,- ответила Юля. - Моя мама верит, и многие кого я знаю, тоже верят.

- Ладно, мисс Крайек, давай сменим тему, а то вечер такой хороший. И думать про всяких привидений мне хочется меньше всего.

- Знаешь, Айрис, мне мама рассказывала, что в этом маленьком городке происходят странные вещи. А в сгоревшем старом саду загадочным образом исчезали дети. И почему сад сгорел, ведь никто до сих пор не знает, почему так случилось.

- Ты шутишь Юлька, или меня запугать хочешь? - спросила я.

- Нет, Айрис, я серьёзно.

По её бледному и сосредоточенному лицу я поняла, что она не шутит. Юлиана врать просто не умела, а многих шуток вообще не понимала. Вообще-то, и я тоже многое в жизни воспринимала серьёзно. Мы с ней были похожи, наверное, поэтому и подружились.

Внезапно я вспомнила парк и то невыносимое жуткое чувство страха. Я зябко повела плечами.

- Тебе холодно, Айрис?

- Немного, - ответила я. - Давай пройдёмся.

Мы медленно шли. С моря дул тёплый ветер. Небо было чёрным, и звёзд не было видно. Неожиданно ветер усилился и сильными порывами воздуха стал поднимать пыль, которая облепила нас с ног до головы. Я чихнула.

- Наверное, будет гроза, - предположила Юля.

- Пошли в корпус, там спокойней,- ответила я.

В комнате мы сели на кровати. Я закрыла все окна на слабенькие задвижки. Балконная дверь не закрывалась до конца, засов висела на соплях, болт отвинтился, и дверь прилегала неплотно, образуя щель, в которую залетал ветер. Я закуталась в зелёное одеяло. Юлька сидела, поджав под себя ноги. Мне было очень тревожно, сердце болезненно ныло. Я чувствовала, что быть беде.

Скоро пришли остальные девчонки. С ними зашли тренерша и комендантша. Оказалось, что у Катарины высокая температура. Эту ночь девочка проведёт в лазарете. Медики были в городе, и с больной останется мисс Симмонс. В новостях передали, что надвигается шторм, власти, просили принять все необходимые меры, чтобы укрыться от надвигающейся бури.

С нами ночевать осталась комендантша, старая мисс Старджонт. Это была миниатюрная, высохшая, похожая на мумию, бабушка. Она плохо слышала и часто переспрашивала.

Мы с девчонками ещё раз проверили все окна и двери.

Я зашла в корпус к мальчишкам. Те сидели на кроватях под пристальным надзором мистера Фитча. Он с них глаз не спускал. Гиза заметил меня и помахал рукой.

- Заходи, сестрёнка, не стесняйся.

- Послушай Гиза, мне что-то очень тревожно и не по себе. Ты родителям звонил?

- Да, Фитч утром звонил. У них всё нормально, а ты не бойся. Всё будет хорошо. Здесь штормит постоянно, и ничего страшного в этом нет.

- Ну, тогда ладно, я пойду.

Я пошла в свой корпус. Многие девчонки спали. Некоторые тихонько переговаривались.

Ветер усилился, принеся дождь. Крупные капли били по металлической крыше, создавая грохот, сравнимый с шумом огромного водопада. Молния зигзагом прочертила небо. Гром гремел, противно отдаваясь в ушах. Мисс Старджонт спала, гроза ей не мешала.

Мы с Юлькой и Кристиной общими усилиями подвинули тяжёлый комод к балконной двери, чтобы она под сильным напором ветра не смогла открыться. Я завесила шторы, скрывая грозу. Но всё равно, яркие всполохи молний пронзали лёгкую ткань, били по глазам.

Я сидела на Юлькиной кровати и держала подругу за руку. Девочку знобило, а её руки были ледяными. Я вместе с ней закуталась в её летнее одеяло, затем взяла своё, чтобы было теплей.

- Айрис, мне страшно, - внезапно сказала Юлиана.

- Не бойся, глупышка, всё будет хорошо. Вот увидишь.

Я обняла её за плечи, согревая свои теплом.

Сегодня все были какие-то притихшие. Все словно сговорились и пережидали грозу в тишине.

В половине двенадцатого замигала лампочка, затем что-то треснуло, и свет погас.

- Всё, Юлька, - хрипло сказала я, - будем сидеть в темноте.

Подруга лишь слабо замотала головой. Почти все спали. Резко скрипнув, открылась дверь. Я чуть не подпрыгнула. Длинный луч фонарика шастал из стороны в сторону.

Упитанный охранник зашёл в помещение и сказал хриплым, прокуренным голосом:

- Не пугайтесь, это я.

' Как будто в темноте мы могли увидеть его лицо',- подумала я. Дэниэл подошёл к мисс Старджонт, прочерчивая лучом фонарика себе дорогу. Одну руку он вытянул вперёд, помогая себе не налететь на кровать, или шкаф. Он дошёл до стула, на котором сидела комендантша, и сказал:

- Агния, пробки вылетели. Не бойтесь. Я поменяю их утром, а то сейчас это небезопасно.

Старуха продолжала спать. Дэниэл посмотрел по сторонам, ища, кого бы убедить что всё в порядке. Он перевел взгляд на меня и других, не спавших девчонок.

- Девочки, - обратился он к нам. - Не бойтесь. Посидите пока без света. Быстрей заснёте, а завтра я всё улажу.

Он не договорил, наверное, мысль улетела. Затем, двигаясь по проложенному ранее маршруту, охранник покинул комнату. Скорее всего, он пошёл спать. Сам же сказал, что до утра ничего чинить не будет.

Когда Юлька заснула, я вернулась в свою постель, накрылась одеялом и попыталась заснуть. Наверное, мне это удалось.

Что-то холодное капало мне на лицо, стекало по щеке. Я резко вскочила. Полная темнота и неестественная тишина окружала меня. Я не слышала шума дождя. Мне было очень холодно, словно окно было настежь открыто. Я потянулась за фонариком, ранее положенным под кровать. Нащупала ручку, чтобы включить. Щёлк - и ничего. 'Наверное, батарейка села', - подумала я. Не помню, когда я меняла её.

Я достала фонарик и стала его трясти, пытаясь вернуть его к жизни. После третьей попытки фонарь замигал, зажёгся тусклым, но ровным светом. Тонкий луч слабо разгонял темноту. Я подошла к раскрытому окну и с трудом закрыла тяжёлую, отсыревшую раму. Возле батареи натекла большая лужа дождевой воды. Не видя её, я стала в воду ногой, намочив мягкие тапки.

Дождь перестал лить. Чёрные тучи, гонимые ветром, уходили в сторону. Далеко ещё вспыхивали яркие зигзаги молний, освещая тихую ночь, пережившую бурю. Я хотела лечь обратно в постель, когда увидела неясную тень возле балкона. Посветив фонарём, я увидела рыжую девочку - кажется, её звали Яной. Она была только на год старше меня.

- Яна, что ты делаешь? - спросила я у неё. Она даже не повернулась. Я подошла поближе, увидела, что девочка пытается отодвинуть тяжёлый комод. От усилий на бледном веснушчатом лице выступил пот. Девочка бросила своё занятие и, подойдя к балконной двери, стала вглядываться в ночь. Подойдя к ней поближе, я увидела, что ёе глаза закрыты. Это было непонятно и странно. Я стала тормошить её за плечо, говоря:

- Яна, проснись.

Она открыла глаза. Её взгляд был отсутствующим, как будто она спала или находилась где-то ещё. Внезапно она зашептала. Её голос был механическим не выражающим эмоций.

- Там мальчик, он зовёт меня поиграть. Помоги мне открыть дверь.

- Где мальчик? - спросила я.

- Внизу. Он меня ждёт. Я должна пойти с ним.

Яна подошла к двери и, прикладывая ещё большее усилие, стала тянуть комод. Я думала, что она спит и видит сон. Только в комнате было холодно, и все спали. Я подошла к окну, отдернула занавеску и посмотрела вниз. Полная луна вышла из облаков, осветив двор и колючие кусты роз. Безликая белая тень мелькнула внизу. 'Показалось, - подумала я, - наверное, это кошка'. Иногда к нам забегали дикие и домашние коты. Они приходили из маленького городка.

Яна заговорила пронзительным, высоким, дребезжащим голосом, словно разговаривала с кем-то, кого здесь не было.

- Я не могу прийти к тебе.

Пауза, словно она слушала ответ.

- Хорошо, приходи, я впущу тебя.

Порывом ветра распахнуло окно, штора взвилась в воздух. Балконная задвижка с резким 'БАМ' упала на пол. Мои волосы встали дыбом. Ужас накатил на меня, я застыла.

В оконном проеме появилось лицо маленького белокурого мальчика. Нежный детский голос, словно звонкий колокольчик, пропел:

- Впусти меня, пригласи войти, давай поиграем немножко.

- Не впускай его, - шёпотом, не способная на большее, сказала я.

Я боролась со страхом. Понимание того, что впускать мальчика ни в коем случае нельзя, придавало мне сил. Включилось моё шестое чувство. Я видела всё ясно и чётко, словно наблюдала со стороны.

Мальчик был очень красивый. Он завис над окном, и можно было рассмотреть его пижаму жёлтого цвета. Он держал большого коричневого плюшевого медвежонка. Я отстранённо подумала: 'На чём он стоит?' Мы ведь были на втором этаже. Яна подошла к окну. Она вся сияла, улыбаясь счастливой улыбкой, полной такой непередаваемой радости, что у меня защемило сердце. Она прошептала:

- Входи.

Мальчик влетел, подхваченный порывом ледяного ветра в распахнутое настежь окно. Его голубые глаза горели алым огнём. Я встретилась с ним взглядом и застыла. Холодный липкий ужас сковал меня, превращая в каменную статую. Мальчик позвал меня таким красивым, приятным до боли голосом. Я не могла ему противиться. Мои ватные ноги не хотели идти, но я заставляла себя делать тяжёлые, дающиеся с огромным усилием шаги. Внезапно в голове я услышала голос.' Стой, Айрис, не ходи', -говорил он мне. Голос продолжил, а я внимала ему: 'Молись и будешь спасена'. Я стала читать молитву, думая - про себя, а как оказалось - вслух. -' Богородица Дева. радуйся, Господь с тобой'. Мальчик зашипел, его кукольное личико перекосило от боли и гнева. Открылся малиновый рот, оттуда с шипением высунулся чёрный раздвоенный змеиный язык. Он зашипел:

-Молчи, девчонка. Мне больно, замолчи!- закричал он.

От его сильно змеиного голоса заложило в ушах: треснули, звонко задребезжав, оконные стёкла. В моей голове вертелась мыслишка: 'Почему все спят? Что тут вообще творится!' Юлька, замычав, стала просыпаться. Она сонно подтянула край одеяла, лежащего на полу. Подруга стала растирать глаза. Наконец, полностью проснувшись, она перевела на меня затуманенный тяжёлым сном мутный взгляд.

- Айрис, - спросила она, - что происходит?

-Сиди, не вставай,- прошептала я

Мой голос был тихим и хриплым, но я безуспешно пыталась кричать. Я отвлеклась, прервав молитву. Мальчик вновь принял прежний, невинный облик. Но, я видела его настоящее лицо, и этого мне никогда не забыть.

Внезапно рыжая Яна пришла в себя и завизжала. Оглушительно громко в тишине спящей комнаты прозвучал её резкий, пронзительный крик. Стали просыпаться, ворочаясь на кроватях, девчонки. Комендантша тоже проснулась. Она встала со своего мягкого стула, вращая головой, разминая шею. Затем старуха схватилась руками за бок, словно испытывая приступ резкой боли. Голосом хриплым спросонья, она сказала, коверкая слова:

- Девочки, а ну быстро спать!.. Кто тут безобразничает? Я всё вижу и расскажу мисс Симмонс.

Мисс Старджонт перевела взгляд на меня. Мой фонарик лежал на тумбочке, его луч падал прямо на окно. Старуха увидела мальчика, парившего в воздухе. От удивления женщина стала протирать глаза, принимая происходящее за сон.

- Молодой человек, прекратите свои фокусы. Живо спускайтесь вниз.

Комендантша явно не понимала, что происходит. Вдалеке сверкнула молния, осветив комнату. От яркого блеска я зажмурила глаза. Ветер завыл, заревел и со свистом, ледяным воздушным потоком залетел в комнату. Шипение, белый дым, плотный, словно молочный, туман стал просачиваться в балконную щель. Комод резко отлетел в сторону и врезался в пустую кровать, припечатав её к стене. На пороге появилась красивая черноволосая женщина. Её стройную фигуру украшало нечто наподобие тоги. Белоснежное одеяние, подчёркивало идеальные пропорции незнакомки. С длинных чёрных волос, заплетённых в косу, стекала вода. Незнакомка подняла глаза и обвела комнату внимательным взглядом. Затем она вскинула руки вверх. От её ладоней стали расходиться странные дымчатые кольца. Они росли, становясь всё больше и больше, потом они поплыли к нам.

- Спите, спите, - пропела она звонким голосом, в котором звенел металл.

Кольца сгустились и стали обволакивать девчонок, сжиматься вокруг их лиц зловещим кольцом. Запахло розами, пылью и сыростью словно в комнате разлили грязную застоявшуюся воду. Я заплакала и всё равно стояла и боролась с её воздействием, насколько хватало сил. Тонула в холодной, грязной воде, мучаясь от острой нехватки воздуха. С отчаянием, дававшим мне силы, я брыкалась и рвала невидимые цепи. Я молилась - и каждое слово молитвы давало мне силы. Я устояла и не заснула, понимая что всё происходящее- иллюзия. Открыв глаза, я услышала голос:

- Что, Себастьян, не справляешься? Помощь нужна? Рано я тебя одного отпустила, ты согласен?

Мальчик понурил голову, его плечи поникли.

- Вы правы, Розамунда, впрочем, как всегда.

- Хорошо, что ты это признаёшь. Хм. Хорошо, сегодня я помогу тебе. Ты выбрал девчонку?

- Да, я выбрал. Рыженькая была полностью под моим контролем, пока эта, - он показал на меня пальцем, - всё не испортила.

Чёрные глаза взглянули на меня, оценивая, принюхиваясь.

- А, она не спит. Как такое возможно? Такая малышка, а имеет силу. Никогда с таким не сталкивалась. Она ведь человек.

Мальчик сказал:

- Ещё она истинно верующая. Её молитва имеет силу. Это плохо на меня влияет.

-На миг черноволосая женщина застыла, прислушиваясь.

- Кто-то идёт, пора уходить. Хватай девчонку, а я возьму ту, которая рядом стоит.

Она показала на Юльку.

- Нет! - закричала я, странным образом находя в себе силы.

Я вспомнила про свой маленький серебряный крестик, который был дан мне при крещении. Я достала его, вытянув из-под футболки.

Руки женщины уже схватили Юльку, мальчик взял за руку Яну и полетел к окну. Я в отчаянии стала вслух читать молитву и идти к подруге. Внезапно мой крест засветился. Белый яркий огонь разгорался сияющим пламенем. Женщина жмурясь, прикрыла свои чёрные очи. Она прохрипела:

- Не могу.

На краткий миг я увидела её истинное лицо-старое, похожее на высушенный солнцем череп, обвитый седыми космами волос.

Хлопок - и создание вылетело на улицу. Резко хлопнуло окно, разбились стёкла. Треснуло и разлетелось дождём серебряных брызг зеркало, украшавшее стену. Я не выдержала, и слезы, полные страха, ужаса и боли, ручьём полились из глаз. Последнее, что я помню, это белое лицо охранника, его выпученные рыбьи глаза, луч белого слепящего света, падающего на лицо. Мои глаза застыли, не в силах моргнуть, смотря в одну точку. Помню, как мой рот открывается, слова сами рвутся из горла, хриплым, надрывистым шёпотом:

-Юлька, Юленька...- А потом темнота.

События тех дней полностью стёрлись из моей памяти, и только потом, когда я стала старше, воспоминания медленно возвращались ко мне в основном через сны, странные и пугающие своей яркостью и неправдоподобием происходящего.

Тогда в лагере мы пробыли ещё три дня. Затем прибыли родители и забрали нас домой. Руководство лагеря, надавив на мэра города, каким-то образом замяв то дело, и скандала не было.

Яну так и не нашли. Никто ничего не видел и ничего не знал. Юлька прощалась со мной в слезах и спросила:

- Ты помнишь что-нибудь?

Я молча, непонимающе смотрела на неё, качая головой. На прощание она обняла меня и странно посмотрела мне в глаза, словно запоминая. В её взгляде было что-то такое, хрупкое и едва ощутимое, застывшее и напряжённое, смутно знакомое, но я всё же не знаю, что это могло быть. Может, печаль. Только сейчас я поняла, что там отражалось. Это была благодарность и застывший отпечаток липкого страха и ужаса, что ей как и мне довелось пережить.

Необъяснимым образом, Юлька сохранила память, но боялась, даже мне, свидетельнице, сказать правду . Да и кто поверил бы ей, проговорись она кому-нибудь.

Надеюсь, что у неё всё хорошо потому, что я Юльку больше никогда не видела, а такая подруга как она, мне бы не помешала.

1994 год.

Он сидел, наклонив голову, уставившись на белый альбомный лист. Маленькая серая комната, безликая и наполненная резким светом флюресцентных ламп нагоняла на парня уныние. Рыжеволосый Джеймс Остин, перевёл взгляд на стену, за которой он чувствовал, нет, он был уверен находились те кто за ним наблюдал. Нахмурился, затем взял грифельный карандаш и стал рисовать всё то, что приходило ему в голову, всё то, что они показывали ему за спиной. Полчаса пролетело мгновенно. Когда парень концентрировался, погружаясь в отстранённое состояние, время текло слишком быстро. Дорисовал последний чёрный квадрат, напоследок штрихуя его карандашом, так чтобы он выделялся, изливая недовольство на бумагу. Прозвенел звонок. Дзинь -и тяжёлая металлическая дверь открылась, предоставляя ему свободу. Выходя в белый стерильный оглушающий своей тишиной коридор, он оглянулся, уставившись на стену рядом с единственным металлическим холодным столом, где сиротливо лежал лист бумаги. Оглянулся и тотчас же ушёл, зная, чувствуя кожей как наблюдающий за ним мужчина, лет сорока вздрогнул , теряясь от его пристального взгляда. Все наблюдающие боялись его.

Напротив двери?407, где семёрка слегка кривилась, погрешность мастера прибивавшего номерной знак, а может причина была в другом, кто знает? Просто мимолётная мысль пришла в голову из-за отсутствия разнообразия. Зашёл, щурясь от слишком яркого сияния ламп, глаза за пять минут нахождения в коридоре успели привыкнуть к более слабому освещению, осмотрелся. Здесь как всегда ничего не изменилось. Комната была огромной. Тренажёры, матрасы, зеркала, а также компьютеры, стоящие в центре фиксирующие все его достижения. Подходя к беговой дорожке, снимая белый халат, футболку и джинсы, он натянул на себя специальный костюм и кеды. Затем облеплённый датчиками, стоял не двигаясь, наблюдая за мистером Адамсом. Высоким, ничем не запоминающимся мужчиной. Его глаза равнодушно обследовали паренька, лицо не выражало эмоций. Голос с лёгкой хрипотцой, спросил у Джеймса:

- Ты готов?

Парень кивнул, становясь на дорожку, ожидая пока лаборант, настроит систему. Тёмная дорожка поехала, Джеймс побежал. Лаборант уселся в кресло. Он улыбнулся, залаживая ногу за ногу, вглядываясь на монитор. Капелька пота стекла по виску паренька, улыбка лаборанта сделалась шире. Мистер Адамс ненавидел особенных детей, он считал их монстрами. Но, собственную природную способность не видел в упор, а он умел ставить ментальные блоки. Никто, даже сильный экстрасенс не смог бы выудить информацию из его головы.

Ноги бежали, сердце, дыхание парня были синхронны. Вдох, выдох и мерный спокойный пульс. Джеймс спокойно дышал. Ещё один вдох. За ним другой. Привычка закалённого тела. И все - уставившись в зеркало, встретившись со своими зелёными как у кота глазами, Остин вздохнул, ощущая запах пыли, пота и медный, старой впитавшейся в пол крови, которые не могли скрыть никакие нейтрализаторы. Воспоминания, незримо поднялись из глубин, и парень вновь погрузился в прошлое. Картинка из сна. Самый страшный кошмар, который он не в силах предотвратить и сколько он не прощал себя, внутри для Остина смирению места не было. Ненависть забирала боль, сердце требовало отмщения.

Зима. Грязные серо-белые сумерки. Один из тех дней, когда свинцовое небо нависает над головой, а темнота словно кутает в кокон, обступая со всех сторон. Когда снег только едва покрывает землю, а день уже тёмный.

Одинокое однополосное шоссе. Отец ехал медленно, на встречной не было ни души. Внезапно, на повороте появилась большая грузовая фура, отец, видя ее, сбавил скорость, пропуская вперёд. И тут всё началось. Злоба, мучительная ярость потекла по невидимому каналу, соединяя сознание Джеймса и водителя фуры. Парень, недоумевая, покачал головой. Он зажмурил глаза, пытаясь инстинктивно отстраниться, не понимая, что происходит. Снова вспышка белого света и острого страха от потери себя, а затем сознание парня переместилось в фургон. Джеймс вдохнул тяжёлый воздух салона, отравленный сигаретным дымом. Водитель был пьян, полупустая бутылка виски стояла на полу, возле педали газа. Сальные гладкие волосы, едкий запах пота. Мысли мужчины заполнили его голову: ' Чёрт, сука, последний рейс! Почему уволили только меня? Этот стервец, Ли меня заложил. Я убью этого гада, богом клянусь!'

Джеймс замотал головой, застонал, сжимая ладонь в кулак, вдавливая ногти в кожу ладони, чтобы с помощью боли освободиться от чужого сознания.

- Папа, тормози. Водитель фуры нас не видит, он не остановится.

- Сынок, ты, что шутишь? Откуда тебе это известно. Что за странные игры.

Мать паренька потрогала его лоб в поисках жара предвестника болезни.

- Странно, - сказала она.- Лоб холодный. Джейми, ты в порядке? Ты что-то бледный.

Джеймс закричал:

- Папа тормози, съезжай!

Но, не успел, тяжёлая фура, стремительной пулей пронеслась и на ходу сбила их легковушку. Фургон тяжёлой громадой рухнул в обрыв. Маленькая машина, по инерции скользя по обледенелому шоссе, съехала с моста, перевернулась и врезалась в дерево.

Джеймс пришёл в себя. Он лежал на мягком окровавленном теле своей рыжеволосой матери. Соня походила на куклу, поломанную злым, недовольным ребёнком. Рука матери одиноко лежала на сиденье, перепачканном бурыми запекшимися пятнами крови. Осколки стекла, скальпелем отрезали руку по локоть.

Джеймс вытер стекающую на глаза липкую каплю крови. Вся его одежда была ярко-красного цвета, так похожего на густой вишнёвый сироп. Голова мальчика раскалывалась на части. В груди вместо сердца образовался холодный ком. Пустой и ноющий от невыносимой боли. Он думал, что вот-вот умрет. Слёзы застыли в глазах, но он не плакал. Затем он поднялся, ведомый инстинктом и вылез в сорванную с петель дверь.

Обернулся, глядя, как отец был пойман в ловушку- руль глубоко вдавился в грудную клетку. На бело-синем неживом лице, одиноким ярким пятном стекала капелька крови, падая в уголок рта. Осколки ветрового стекла впились в глаза, застревая в мозгу. 'Наверное, он умер мгновенно', - отрешённо подумал мальчик.

Усилием воли, Джеймс подавил тягостное воспоминание, отправив его глубоко внутрь себя, наглухо закрыв тяжёлую мысленную дверь на замок.

Он бежал по беговой дорожке, облеплённый липкими датчиками, считывающих информацию с его тела. Безликий лаборант сидел в кресле, одетый в свободный белый халат он постоянно смотрел на монитор и молчал. Нагрузка увеличилась, тело мальчика быстро приспособилось к новому ритму, сердце билось ровно, дыхание было спокойным и размеренным.

Щелчок- и всё было кончено. Тёмная полоса остановилась, бег закончился. Остин стоял и ждал, пока лаборант сделает пару шагов и снимет с него датчики. Самостоятельно трогать приборы ему не разрешалось. Парень думал: когда же этот день закончиться, и он вернётся домой, где, скорее всего, спала, так и не дождавшись, его тётка Николь. Четверг ещё не закончился, а в пятницу его ждал показательный бой.

Карпаты январь 1988год

Ночь ушла гонимая утренним светом. Белым с сероватым оттенком тяжёлого снега лежащего в горах. Ветер давно затих. Снег укрыл полотном дороги и тропы, ведущие к замку.

А глубоко внутри, внизу в центре пещер смыкающимися узкими коридорами, тайными лазейками, отходящими от подвала замка, на кровати спала девушка. Тяжёлые чёрные волосы расплелись, свисали прядями на пол, её веки подрагивали, ладони сжимались и разжимались, цепко хватая тёплое одеяло. Её снился сон. Яркий и реальный , словно живой.

Солнце нежно ласкает её лицо, греет белую кожу. Ей хорошо. Она жмуриться, закрывает глаза. Голос низкий, чувственный, с хрипотцой, словно бархатом провели по коже :

-Фрэнни, милая, посмотри, что я для тебя приготовил?

Она оборачивается, ловя его взгляд. В синих глазах герцога застыли смешинки. Отголосок подсознания шевельнулся, посылая ей смутное чувство тревоги. 'Такого не может быть? Всё это нереально'. Но, неприятное чувство ушло. Она тонет в его глазах. Он улыбается, приглашая её сесть рядом.

Зелёное вышитое ромашкам покрывало, на тон светлее травы, что словно ковёр раскинулась под ногами. Рядом стоит закрытая крышкой корзина: коричневая и плетеная.

Мужчина любовь всей её жизни сидит, словно мальчишка, выставив на траву босые ноги. Синие джинсы, черная футболка, оттеняющая его смуглую кожу. Его волосы распущены, струясь по плечам, на кончиках завиваясь в колечки. Лёгкий ветерок приносит запах свежескошенного сена и цветущей липы.

-Франческа, ты где. В облаках витаешь крошка?- спрашивает её герцог, доставая бутылку.

Она удивляется, видя, как плещется, омывая стекло изумрудная жидкость в гранёном бокале. 'Что празднуем, хочет спросить Франческа'?- но, слова застревают в горле.

Небо темнеет. Ветер гонит чёрные тучи. Она молчит и смотрит, как жидкость в её бокале мутнеет, стекло холодеет в ладонях. Она разжимает пальцы, бокал падает, абсент разливается.

- Глупышка, -шепчет незнакомый, женский голос. Оборачивается. На лицо капает первая тёплая дождевая капля. Воздух застыл, сгустившись.

- Ты?- Спрашивает Франческа. Комок подступает к горлу. Она задыхается. Это лицо. Эти яркие зелёные глаза с коричневым ободком вокруг зрачка. Её глаза, те, что она однажды видела на медальоне, которой он не успел закрыть. Кэтрин.... И всё внутри сжалось...

-Он мой,- продолжает говорить та, которая уже триста лет в могиле.

'И как она может стоять здесь и так улыбаться? Как такое вообще возможно'?

Здесь всё возможно,- шепнул незнакомый голос. Убедительный и очень приятный.

Герцог обнимает Кэтрин за талию. Её тёмно-бардовое платье, льнёт к изящной фигуре. Они воркуют, точно голубки на карнизе. Драгон целует её шею, ласкает прозрачную кожу. В его взгляде сквозит обожание. Коралловые губки Кэтрин презрительно сжимаются. Она не ненавидит её- Франческу. Она выше её. Кэтрин знает себе цену. Она его королева.

Слезинка непрошенной гостьей скатывается по щеке Франчески, рисуя на белой коже дорожку. 'Нет только не это. Нет!'- кричит её душа, а сердце разбивается на осколки.

Дождь резкий злой и колючий. Порыв ветра тёплый, пыльный настигает её, толкает в спину. Франческа падает на землю, чёрную и сухую, где всего лишь секунду назад, была трава, зелёная, густая и мягкая на ощупь. Ей хочется убежать, невыносимо хочется закричать, зажмурить глаза и закрыть лицо руками. Что бы не видеть её лица. Такого красивого, такого неповторимого. Совершенного в каждой чёрточке. Ненавистного лица Кэтрин.

Франческа больше не может терпеть. Издевательский хохот раздаётся в её ушах, мелодичный и жёсткий. И девушке остаётся только смотреть, сожалеть, молчать, а сердце в груди мучительно стонет и плачет. Сжимается - и на душе горько-горько. Иголки-осколки покалывают всё сильнее и сердце в её груди дребезжит - и кажется ещё одно мгновение Фрэнни не вынести, её сердце лопнет, как мыльный пузырь так сильно сдавило, непереносимо... 'Ах' шепчет, вздыхает, сгибаясь от невыносимой тяжести, тело не слушается, словно ожидая чего то, сигнала команды, чтобы облегчённо рассыпаться прахом.

Грянул гром. Ярко, до боли в глазах рассекла чёрное небо молния. Ветер спутал распущенные волосы, взметнув их вокруг головы Франчески. Ледяные капли прикоснулись к коже. Её платье намокло и тут- тело оттаяло миллионами иголочек, играя, вспышками приятной щекотки и болезненной дрожи. Больно, приятно и снова мучительно ей вновь ощущать себя живой. Голос вернулся. Франческа пронзительно закричала и перенеслась куда-то ещё.

Сводчатые высокие арки. Потолок нависает тёмный. Искорки ползут червяками, освещая стены покрытые слизью и плесенью. Воздух сухой. Что удивительно: откуда здесь влага? Девушке хочется замереть и по сторонам осмотреться. Здесь так жутко и одновременно прекрасно. Цвета пульсируют. Стены колышаться рябью. Чёрный, бронзовый. Ослепительно-белый, отражается яркой вспышкой в её мозгу. Страшно, жутко , а отвести взгляд нельзя - затягивает.

Франческу кто-то подталкивает, заставляет идти вперёд. Может быть так проще? Пусть за неё решает кто-то другой. Одиночество, тоска возвращается. Внутри пустота и холод. Невыносимо, хочется сжаться, присесть в уголочек и разрыдаться, выплакать всё. Но здесь, где бы она не была, это немыслимо.

Ощущение что наблюдают - чувствует кожей. Арки сменяются, узким коридором, за которым виднеется лестница. Пять ступенек, ещё пять, поворот: узкая дверь с золотистой ручкой. Дотрагивается, поворачивает и заходит внутрь. Комната обычная ничем не примечательная. Стол деревянный массивный под старину. Кожаное кресло. Торшер стоит рядом. Тени играют в углу, запутавшись в паутине. Желтые обои и тишина, нависает, ждущая. Только лишь окно, до самого пола слегка приоткрыто и с занавесками шепчется ветер. Хочется подойти к нему, посмотреть, что за стеклом, что там за горизонтом. Запах приторно-сладкий. Кровь? 'Да', инстинкт подсказал ей и заставил желудок сжаться от боли. Голод стискивает её внутренности, покрывая изморозью, неприятно, болезненно, мучительно. Изощрённой в своей медлительности пыткой.

Тихий шорох. Франческа оборачивается. В кресле за её спиной сидит мужчина.

-Догадываешься, зачем ты здесь?- спросил, заставляя её вздрогнуть.

Голос был с хрипотцой, но мелодичный.

Хотела спросить: О чем это ты? Не смогла открыть рта, обомлела, чувствуя, как дрожь холодит её кожу. Свет торшера отбрасывал тень на его лицо красивое и волевое, а на стене за его спиной дрогнули контуры чего-то большого. Крылья? Или показалось. Что здесь сон, а что явь? Где она вообще оказалась? Спрашивала у себя, Франческа, но не находила ответа.

-Не догадываешься. Жаль, я думал ты намного сильнее, хозяйка зеркала, -намекнул, а в её груди шевельнулась тревога. Волосы на голове Франчески медленно становились в стойку смирно. А он всего лишь грациозно, одним движеньем поднялся с кресла. Затем, быстро сжал её лицо, горячими руками. Длинные пальцы ласкали ей кожу, а золотые глаза жгли огнем. Она чувствовала, что тонет. Сущность Франчески была перед Ним на ладони.

-Спрашиваю в последний раз: ты знаешь кто я?

Франческа поняла, отголосок воспоминания, бабушкины слова донеслись до неё из глубины подсознания, старых воспоминаний, когда была ещё смертной: ты узнаешь его по глазам. Они золотые. Вздохнула, хотя- дыхание всего лишь привычка. Мёртвое тело ведьмы, ставшее вампиром. Упала на колени, преклонилась пред ним. Прошептала:

-Ты Люцифер. Ты мой создатель и господин.

- Поднимись,- сказал, а в голосе нежность.

'Играет? Что он задумал'?

-Франческа, я призвал тебя сюда по особому делу.

- Всё что захочешь, повелитель. Приказывай,- покорно сказала она, но голос дрожал.

- Посмотри на меня. Не бойся, смотри в глаза.

Франческа несмело поднялась. Бледная, ошарашенная. Она смотрела в его глаза, утопая в ослепительном золотистом сиянии. А он говорил, показывал ей картинки, мысленно отдавая распоряжения. Щёлкнул пальцем, и она оказалась в кресле. Сидящая, не смеющая пошевельнуться

Люцифер улыбался. Стоял и смотрел сверху. Весь в чёрном: рубашка, узкие джинсы и армейские ботинки. Высокий с заколкой на затылке, чтобы не лезли в глаза длинные волосы. Переливающиеся золотистыми искорками на свету. Он усмехался, скривив тонкие губы. Она дрожала. То, что он потребовал, было неожиданно и тяжело даже для неё повидавшей за прожитые годы -многое.

- А теперь убирайся! -приказал жёстко. - И только посмей ослушаться меня,- раздалось в её ушах, когда она опять погрузилась в тёмную бездну.

............................................

Сегодня гробом ему служила постель. Зал, где спали его приближённые: и двоюродный брат в том числе, находился глубоко внизу. Но, герцог спал там редко, скорее, для антуража, чем по нужде. Он их создатель и господин дарил им покой находясь рядом во сне. Вампиры привязаны к земле, к крови. Они истинно мёртвые, а он другой. Дракон и наполовину вампир. Он нонсенс, исключение из правил, впрочем как и его братец.

Чёрный шёлк простыней, льнул к коже, словно давняя любовница. Герцог Драгон лежал на спине, волосы густые, кудрявые чёрные разметались по подушке, сливаясь с ней. Свечи давно потухли, камин остыл. Окно наглухо закрыто стальными пластинами. В воздухе застыл отголосок шлейфа дорогого парфюма и свечного воска. Белых толстых свечей стоящих на каминной полке. Любой зашедший в его опочивальню почувствовал бы себя скованно. Энергия герцога, мощь артефактов и предметов таящих в себе силу перемешалась, как адский коктейль в шейкере и сгустилась, охраняя своего владельца.

Герцог спал: его лицо озаряла улыбка. Скорее всего, ему снилось что-то очень приятное. Внезапно, камин разгорелся. Ярко взметнулись, разгораясь дрова золотисто-багровым пламенем ввысь.

Он почувствовал, что в комнате кто-то таиться. Но, глаза налились свинцом. Не было сил пробудиться.

Сила незнакомца буквально давила, накрывала собой, стягивала волю, словно тугие оковы.

' Я покажу тебе', сталью зазвенел шёпот в ушах.

Герцог мучительно застонал, стискивая зубы в отчаянной попытке вырваться из сновидения.

Темнота во сне окружила его. А потом - он оказался глубоко под землёй. В месте, где раньше не был. Голос позвал его. И он пошёл, потому что выбора не было.

Длинный коридор и лестница узкой спиралью вьется. Путь наверх- единственный. Тело не слушается. Шаг вперёд -и ступенька.

Его магия блокирована. Как такое возможно? Кто руководит герцогом, захватив контроль в сновидении. Кто настолько силён. Смутная догадка, промелькнула в мыслях, когда он дотронулся до ручки двери. Ледяная, обжигающе холодная. Повернул- и со щелчком в щель хлынул яркий, невыносимый в своей белизне свет, блокирующий видимость и восприятие.

Драгон прищурился. Синева сливалась в размытое пятно на полу, теряясь в кромке толстого серого льда и хрустящего снега.

Когда глаза привыкли, герцог увидел: ледяные кресла и массивный трон в центре. За ним -арка и что-то притаилось там в глубине. Размытые фигуры. Кричащие сморщенные лица. Тишина напряжённая, ждущая.

Шорох- и голос сказал ему:

-Располагайся. Герцог сел в ледяное кресло.

Ветер повеял морозной стужей, обжёг лёгкие, и лицо Вэлиаса заиндевело. Может быть, поэтому он не сразу заметил его - мужчину в белом. Высокий, скрывался за аркой. Капюшон плаща прятал лицо, но он повернулся и герцог обомлел, внутри всё сжалось, превращаясь в узел. Сам принц Тьмы, Владыка преисподней смотрел на него и улыбался. Расплавленным золотом мерцали его глаза, затягивая в сияющую гипнотизирующую бездну.

Герцог встал на колени, слегка наклонив голову, отдавая дань уважения. Снег прилип к босым ногам, коленям стало холодно. В странное место привёл его Люцифер, странное и пугающее. Он чувствовал, доверяя инстинкту: времени здесь не существовало.

- Поднимись и смотри, - мелодично нарушил тишину Дьявол. Капюшон упал , отбрасывая золотые волосы за спину.

Герцог встал с колен. Люцифер стоял рядом. Он вытянул руку, и стена за креслом, превратилась в стекло.

'Этого ли ты жаждешь больше всего, не так ли'? Вопрос утверждение возник у герцога в мыслях.

Картина, словно кино: яркая, живая. Она была словно вырвана, откуда-то из временного пространства, но сейчас перед его глазами . Герцог видел её- свою Кэтрин. Чёрный трон, кости и черепа. А она смеялась, снова живая. Словно и не было тех долгих столетий. Белая кожа, миниатюрная и притягательная. Её энергетика, всё её тело вызывающе сексуальное. Все всегда хотели ее. Он видел, как она обернулась, улыбаясь, так нежно, что у него на глазах замерцали слёзы. Кому предназначалась её улыбка, он не рассмотрел, но понял, что так улыбаться Кэтрин могла лишь ему одному.

- Какова цена?- спросил герцог, грустно рассматривая покрытую инеем стену. Ему было больно. Бередить старую не зажившую рану- страшная пытка, а Люцифер всё делал намеренно.

-Кровь и девчонку. Вот та цена за неё.

- Зачем?- Спросил герцог и сразу пожалел об этом.

Дьявол рассмеялся. Эхо отразило его раскатистый хохот от стен.

- Ну, ты даешь, герцог. Ты ещё спрашиваешь?- вопрос прозвучал зловеще.

Герцог замолчал. Дьявол продолжил:

-Она мне нужна. Этот ответ тебя устроит? -Насмешливо бросил, поднимая тонкую бровь.

- Она будет моей снова?- Тихо спросил, но в интонации Дьявол прочитал всё.

- Да, Драгон, если ты заключишь со мной сделку, то она будет твоей. Но цена: сможешь ли ты убедить её придти сюда добровольно и сделать всё, что я прикажу. Последнее слово звенело, как сталь по которой стучит молотком судья, приговор выносящий. Целый мир заключался в словах. Целый мир и Она. Не думая, герцог ответил. Возможность быть с Кэтрин всё перевесила.

- Даю тебе слово, Люцифер. Только: как найти её?

- Об этом не беспокойся. Займись-ка ты лучше делом. На твоих кровных землях грядут перемены. Да, и в мире людей, тебе давно пора упрочнить положение. Сделаешь вот, что...- заговорщески прошептал.... И герцог проснулся.

Звонок будильника пропоёт через пару секунд.

- Один,- два, - считаю, лёжа в постели, накрытая тёплым, пуховым одеялом. Думаю, нежусь, давая себе поблажку. Считанные секунды растягиваются, словно резина, а затем не выдерживаю, тянусь к комоду и нажимаю кнопку отмены. Как хочется спать, но пол седьмого утра и надо собираться в школу. Кровать застелена голубым покрывалом. Мягкий свет торшера не режет глаза, я иду в душ. Чтобы пробудиться, мне нужна вода.

Прозрачная дверца запотела, жаркий парной воздух душевой кабинки, насквозь пропитали цитрусовые эфирные масла. Горячие капли стекают по моей коже, смывая мыльную пену и пот. Ещё один кошмарный сон подкрался ко мне, обманув мою вахту, приснившись после трёх. Сон такой до дрожи реальный, почти настоящий, мучительный, заставляющий меня постоянно оглядываться через плечо. Постоянно сжиматься от страха и прятаться, искать поддержку в сладком, моём лжеспасении.

Стискиваю ладони в кулак, переключаю напор и холодные, словно иглы капли воды, впиваются в кожу. Сонная дрёма уносится прочь. Я снова в реальности, отголосок кошмара подавлен и временно позабыт.

Быстренько собираюсь, натягивая широкие на размер больше чем надо синие джинсы. Розовый свитер под горло, возможно слишком яркий, но затеряюсь в толпе. Так, смотрю на часы - есть время на чашечку кофе, да и угри на лице, необходимо замазать тональником.

Синяя кухня, квадратная и холодная. Горячий кофе, одинокая кружка на деревянном столе. Последний глоток и всё ставлю чашку в раковину. Хватаю сумку, надеваю куртку и сапоги. Зелёный шарф оставлен на пуфе, дверь захлопнута. Родители спят. У них свободный график. Я сегодня самая ранняя. Школа ждёт меня. На вид такая приветливая. Но, я то знаю, что скрывается за её стенами. Безразличие, холод и мои враги.

Школа Альберта Шмидта, честно сказать не то место, где я когда-либо хотела учиться. Но, как говорят: родители всегда самое лучшее выбирают для нас. Серое трёхэтажное здание. Угрюмое, в тени, нависающей густой кроны разросшихся напротив окон тополей и берёз. Черный забор. Два выхода. Длинная оранжерея и столовая, где готовят безвкусную еду. За школой стадион. Там иногда появляется солнце, освещая трибуны и покрытую снегом беговую дорожку.

Раздевалка как всегда переполнена. Сдаю пуховик, переодеваю обувку. Шум, смех, толкотня, с самого утра портят мне настроение, плохой признак, обещающий дальнейшие злоключения, а ведь я даже не поднялась в класс.

Второй этаж, кабинет математики. Светлый, можно сказать даже уютный. Зелёная доска, новенькие кусочки мела и мои одноклассники. Уселась за парту в центральном ряду. Вздохнула с облегчением. Радужная, светлая мысль -надежда невыспавшегося сознания. 'Возможно, сегодня они не появятся'. Но, резко скрипнула дверь. Широкая деревянная ручка вздрогнула, поддавшись толчку- и я подняла голову, чтобы встретиться с тяжёлым взглядом Кейна. Он ухмыльнулся, рассматривая меня в упор. Первой отвела глаза в сторону, рассеянно переведя на полинявшие обои.

Вздрогнула, до того от его взгляда стало противно и гадостно на душе, словно меня с головой окунули в сточные канализационные воды.

Так было всегда сколько себя помню. Кейн вызывал во мне омерзение. С виду обычный парень, только взгляд пренебрежительный. Презрение, злоба как открытая нагноившаяся рана жила своей жизнью в тёмно-карих глазах.

-Здорова Дженсен. Хм, ты в розовом. Забавно!- он рассмеялся, обнажив крупные, щербатые зубы. Через минуту смех замер и он снова перевёл свой взгляд на меня, интересуясь: Ты в зеркало смотрела?

- И -ответила я, недоумевая что к чему?

- Так смотрела, или нет?- переспросил.

- Смотрела.

- Вот, имбецилка. Розовый тебя ещё больше полнит. Носи чёрный, возможно в нём ты будешь выглядеть не такой громоздкой. Ты корова Дженсен и я тебе это уже сто раз говорил.

Завершив свою речь, Кейн засмеялся и направился к заднему ряду одноместных новёхоньких деревянных парт.

Там застолбили площадку Денис и Серж. Злобные самодовольные ублюдки. Мои заклятые враги. 'И что я им сделала такого, чтобы заслужить издевательское отношение'? Мне хотелось плюнуть Кейну в лицо, ударить и ответить что-нибудь эдакое. Недостатки, у кого их нет. Но я не могла, я слабая. За любое действие против них получу вдвойне. Горькие слёзы подступали к глазам, но я сжала кулак. Я выдержу, я справлюсь.

Математика мой любимый предмет. И я постараюсь слушать преподавателя.

Габриэла Ларчи наша престарелая математичка. Вошла в класс за пару секунд до звонка. Как всегда в сером примятом костюме с жидкими засаленными волосами, собранными в тугой узел. Прозвенел звонок. Она подошла к доске, написав название темы, а затем стала объяснять, как решать примеры. Я зевнула. Мисс Ларчи попросту переписывала пример из учебника. Её объяснения всегда были недалёкими, монотонными, и мне в который раз стало интересно: понимала ли она, что говорит белиберду? Хотя какое мне дело, так как с цифрами я дружу. Стоит мне понять принцип, и всё быстро решаю, легко щёлкая примеры как орехи. Минут пять тишины, а потом Габриэла уселась за стол, разложив кипу бумаг. Дав классу, задание она чувствовала себя свободной и полностью игнорировала нас. Запах пудры, пыли и мела витал возле доски. Бежевые обои, паутина в углу. Я посмотрела в окно: снег падал, кружась на ветру, и мне захотелось сбежать, чтобы заняться чем-то более весёлым. Мисс Ларчи что-то писала, возможно, ещё одну диссертацию? Одни цифры находились в голове у одинокой старушки.

Я так задумалась, что не сразу сообразила, что парта за моей спиной не пуста. Обернулась, почувствовав острую боль в плече. Толстый Жорж, по кличке боксёр тыкал мне в спину остро заточенным карандашом. Его заплывшее жиром лицо, сально блестевшая кожа, злобные глаза хорька. Ночной кошмар наяву. Ужас, да и только. Я встретила его взгляд, спросив:

-Ты что вытворяешь?

- А, что тебе больно?- словно сомневаясь, спросил боксёр. Притворно удивлённо нахмурился, облизнул толстые губы.- Ха-ха Дженсен, я думал ты ничего не почувствуешь. У тебя прослойка жира слишком толстая.

- Посмотри на себя урод, - зашипела я.

- Что?- Переспросил явно, не ожидая таких слов от меня, а я в который раз захотела вернуть обратно свои слова.

Улыбнулся, зловеще, а щёки стали багровыми. Затем, когда я отвернулась, пнул ножку моего стула, и я упала, потеряв равновесие на пол. Учебник и тетрадки полетели к доске. Габриэла встала со стула, громко сказав, подавив чьи-то смешки. Девчачьи: наслаждавшиеся затевавшимся представлением.

- Ты?- удивившись.- Дженсен, да что собой происходит? Живо к доске. Дорешай-ка примерчики. Посмотрим, чему ты научилась, лапочка.

Лапочка в её словах звучало устрашающе. Я вздрогнула. Математичка могла сделать всё что угодно. Скорее всего, группировка Сержа именно на это и рассчитывала. Мне попадет, все посмеются. Их день удался, они доказали с кем надо считаться, подтвердив свой авторитет, а я опять буду жалкой никчёмной тряпкой которую можно швырять и топтать ногами.

Урок окончен. Тетради сданы. Мисс Ларчи очень недовольна. Я опять поразила её решив всё примеры, написанные для меня на доске. Старая кошёлка со скрипом, но поставила мне отлично. Это приятно, так как заслуженно. Хочется улыбнуться, оборачиваюсь, почти все ушли, кроме копуш: Ирис и Валентины, бывших подруг с которыми когда-то давным-давно я была неразлучна.