Праксис

Глава 14

Через пять часов после выхода из первого тоннеля системы Магарии катер Сулы взяла на борт «Бомбардировка Дели». Она устало вылезла из своего маленького катера, и когда такелажники помогли ей пройти в раздевалку, в тусклом свете аварийного освещения она увидела, что ее кто-то ждет. Ей показалось, что это Мартинес, и ее сердце бешено застучало, но она тут же сообразила, что память сыграла с ней злую шутку, подсунув ей воспоминание о том, как Мартинес встречал ее, когда она вернулась на Заншаа после погони за «Черным Скакуном».

Стоящий в тени сделал шаг вперед, и она поняла, что перед ней стоит другое ожившее воспоминание, на этот раз — Джереми Фути.

— Это ты, — сказала она и разразилась хохотом.

Фути нетерпеливо поглядел на нее. Он был не похож на того безукоризненного кадета, каким она видела его на вечеринке, устроенной в честь его производства: теперь на нем не было форменной куртки, а штаны были измазаны сажей и изорваны. Его чуб засалился, он ходил с засученными рукавами, на его запястье было грязное пятно, отпечаток которого повторялся на лбу — видимо, Фути вытирал рукой пот со лба.

Такелажники стащили с нее шлем и перчатки.

— Мне нужны твои отчеты о полете, — сказал ей Фути, почти не растягивая слов. — Первый послал меня за ними.

— Я забыла их в катере, — ответила Сула. — Извини. — Она повернулась к тубусу, собираясь вернуться на катер.

— Я заберу их сам, — сказал Фути. — Не беспокойся.

Он нырнул в причальный тубус и на несколько минут исчез. Такелажники подняли руки Сулы и стащили с нее верхнюю половину костюма. Сула поморщилась, почувствовав исходящий от ее тела едкий запах, в котором аромат застоявшегося пота смешался со страхом и отработанным адреналином. Такелажники принялись за нижнюю половину скафандра.

Из причального тубуса вынырнул Фути.

— Отвернись, — велела ему Сула.

Казалось, Фути обиделся.

— Мне случалось видеть женщин и раньше, — сказал он.

— А меня ты не видел, — ответила Сула, — и похоже, не увидишь.

— Тогда говори «отвернитесь, милорд», — протянул Фути, но тем не менее повернулся к Суле спиной.

Молчаливые такелажники стащили с Сулы низ скафандра и вручили ей пару чистых кальсон.

— Простите, я забыла о вашем происхождении, милорд. — Сула залезла в кальсоны и затянула потуже резинку на поясе. — Должно быть, от радости снова вас увидеть.

Каменные лица такелажников осветились довольными ухмылками. Она подмигнула тому, кто стоял перед ней, и они улыбнулись ей в ответ.

Фути бросил взгляд через плечо, убедился, что она одета, и повернулся к ней лицом.

— Первый лейтенант говорит, что представил тебя к награждению, — сказал он. — Он говорит, что ты спасла нас.

— Передай ему мою благодарность, — ответила Сула. — Но ведь к наградам обычно представляет капитан?

— Капитан мертв, — коротко ответил Фути.

Сула сообразила, что капитаном на этом судне был капитан Фути, яхтсмен, на поддержку которого рассчитывал юный Джереми.

— Я сожалею о твоем дяде, Фути.

— Нас в последнее время стало намного меньше, — хмуро кивнул Фути. — Если ты в порядке, то тебе придется заняться ремонтными работами.

— Мне бы какую-нибудь обувь, — ответила Сула, — и я готова к работе.

«Бомбардировка Дели» осталась без капитана, второго и третьего лейтенантов и всех, кто был в рубке. Передняя треть судна была разгерметизирована, у оружейников осталась только дюжина ракет и всего один катер — тот, на котором прилетела Сула.

Суле пришлось напомнить себе, что всем судам флота, кроме «Дели» и еще пяти вернувшихся из боя кораблей, не повезло еще больше.

Следующие два дня она проверяла, чинила, латала и заменяла без остановки. К концу второго дня ее группе удалось проникнуть в отсек, в котором размещалась рубка, проникнуть в саму рубку и вынести оттуда тела капитана Фути и тех, кто был с ним. Они умерли от перегрева — не задохнулись, поскольку шлемы у всех у них были закрыты, а просто от ужасного жара. В рубке не было ничего воспламеняющегося, но даже сталь горит, если ее нагреть до достаточно высокой температуры, а в рубке в какой-то момент стало очень жарко. Стены рубки были изборождены следами от капель расплавленного металла.

Ссохшиеся останки тел, хрустящие и скрюченные, как эмбрионы, упаковали и унесли к грузовому люку. Суле было странно, что среди мертвых она чувствует себя как дома. Она поглядела на следы угля на своих ладонях. Убери воду, подумала она, и это все, что от нас остается.

Почему-то эта мысль доставила ей удовольствие.

— Жизнь коротка, но праксис вечен, — читал слова панихиды первый лейтенант. — Да будет нам утешением и опорой мысль о том, что все действительно важное уже известно.

Останки мертвых развеяли в пространстве. А после этого первый лейтенант отвел Сулу в сторону и сказал ей, что командующий эскадрой производит ее в младшие лейтенанты, чтобы она могла занять одну из освободившихся на «Дели» вакансий.

Воистину, подумала она, никогда не угадаешь, где выгадаешь.

А днем позже, без сил лежа на своей койке после тяжелой смены, она услышала, как девушка-кадет с соседней койки говорит о результатах своих экзаменов. Девушка успешно выдержала их и была рада, что ее скоро произведут и ей не придется больше завидовать Суле.

Сула поглядела на нее внимательнее и вдруг вспомнила ее лицо.

— Подожди-ка, — сказала она. — Не с тобой ли мы сдавали экзамены на Заншаа? Те самые, результаты которых были признаны недействительными?

Девушка удивленно поглядела на нее.

— Разве тебе не сообщили? Совет решил их признать. Им сейчас слишком нужны новые офицеры. А вместо результатов экзамена по праксису они будут полагаться на рекомендации со стороны вышестоящих офицеров.

— Ага, — сказала Сула.

Она подскочила к ближайшему компьютеру, затребовала результаты экзаменов и обнаружила, что заняла первое место.

Она подумала о Кэролайн Суле, исчезнувшей в холодных бурых водах Иолы. Интересно, сравнялся ли теперь счет? Равна ли идеальная карьера и пара тысяч мертвых наксидов смерти одной бесполезной богатой девчонки?

Все действительно важное уже известно. Видимо, этот вопрос не входит в число самых важных.

Чуть позже в тот же день она руководила работами по замене электрического кабеля, пробитого коротким замыканием во время битвы. Им пришлось поднять весь паркет в проходе, чтобы добраться до служебного пространства под ним, и работать приходилось очень осторожно, балансируя на палубных балках, чтобы не прикоснуться нечаянно к идущим под ними трубам, несущим перегретую охладительную жидкость от двигателей к компрессорам и теплообменникам.

Миновал полдень, а работа еще не была закончена. Сула послала рабочих обедать, а сама осталась и присела на балку. От трубы поднимался жар, от которого на ее лице сразу выступили капельки пота. Она задумчиво поглядела на свою правую руку, на завитки предательских, опасных отпечатков пальцев Гредель.

Пот ручейками стекал по щекам. Она сделала глубокий вдох, наклонилась и прижала большой палец к трубе.

Я споткнулась на балке и упала, повторяла она про себя. Просто несчастный случай.

Она держала палец прижатым к трубе, пока не почувствовала запах горящей плоти, и только после этого позволила себе закричать.

Пасть занимала полнеба, окрашивая красным изморозь, покрывшую уже половину окошка в кубрике шлюпки. Впрочем, прапорщик Северин привык к холоду, привык к тому, что из его рта вылетает морозный пар, а из носа постоянно течет. Он привык даже в постели натягивать на себя ворох одежды и постоянно заворачиваться в одеяла с подогревом, что придавало ему сходство с ходячей палаткой. Он привык, что на стенах шлюпки постоянно оседает иней, а в системе Протипана хозяйничает эскадра наксидов.

Восемь их кораблей наконец затормозили и вернулись в систему, где легли на отдаленную орбиту вокруг красного карлика, за самыми крайними планетами системы. Они знали теперь, где находится тоннель, но не выказывали ни малейшего желания туда соваться. Каковы бы ни были их изначальные планы, теперь они явно изменились.

К наксидам прибывало подкрепление. Еще три военных корабля и пара объемистых грузовых барж с огромными контейнерами на прицепе, в которых, по мнению Северина, должны были храниться топливо и провиант. Баржи вывели контейнеры на орбиту и неторопливо захватили ретрансляционные станции. Значит, в ближайшее время вестей из других систем ждать не приходится.

А наксиды тем временем запустили в пространство несколько имитаторов, разбросав их по разным орбитам в пределах системы Протипана. Тем, кто проникнет в систему, придется потратить изрядное время, пытаясь отличить реального противника от подделок, может быть, даже слишком изрядное для того, чтобы остаться в живых.

Непривычные к превратностям судьбы цензоры не знали, как им быть с известиями, полученными из Магарии. Мартинес получил отчет, в котором результаты прошедшей битвы были названы блистательной победой, и неясно было, почему Магарию при этом так и не захватили, а оставшимся на Заншаа нужно готовиться к дальнейшим сражениям. Он сделал запрос в управление флотом с просьбой сообщить ему, как командующему эскадрой, участвующей в наступлении, о реальном положении дел.

Они сообщили. Оправившись от шока, он прикинул, когда стоит ждать появления наксидов у Заншаа. Им придется затормозить и причалить к кольцу Магарии, чтобы заправиться боеприпасами и топливом, а потом разгоняться опять.

Вышло три месяца. Через три месяца, а может быть, чуть позже флот наксидов начнет битву за Заншаа.

«Корона», возглавляющая четырнадцатую легкую эскадру, была уже на полпути к Хон-бару. На торможение уйдет слишком много времени. Вместо этого четырнадцатая эскадра развернется вокруг солнца Хон-бара или вокруг гигантских планет системы и продолжит свой путь обратно к столице.

Вероятно, они успеют появиться как раз перед вторжением наксидов. Наксидов, у которых сейчас значительно больше кораблей, чем у всех прочих верноподданных народов.

Он послал Роланду и сестрам письмо, в котором настаивал на том, чтобы они с первым же кораблем отправлялись на Ларедо, и сосредоточился на управлении своей эскадрой. Он провел ряд виртуальных маневров, в ходе которых команды всех судов одновременно участвовали в действиях, проходящих по одному сценарию. Он заставлял их сражаться и друг с другом, и с имитациями эскадр наксидов. Они выбивались из сил, и Камарулла даже начал жаловаться на него другим капитанам. Но может быть, остальным доставлял удовольствие тот факт, что «Короне» с ее новой командой, еще не притершейся к кораблю, не удавалось блеснуть в ходе этих маневров, и Мартинесу оставалось только покрепче стискивать зубы. Но не ему одному было обидно за «Корону»: как-то раз он услышал, как Ахмет жаловался Надьяну на проклятых новичков, которые вечно мешаются под ногами и выставляют судно не в лучшем свете.

Если бы только лейтенант Далкейт был поэнергичнее! Если бы Шанкарашарья и Вондерхейдте были поопытнее! Если бы он не разрывался между своим судном и управлением эскадрой!

В довершение ко всему Сааведра обнаружил, что две тонны муки из числа судовых припасов оказались использованным машинным маслом, которое уже вообще ни на что не годилось. Кто-то делал свой бизнес на поставках продовольствия флоту, но экипажу от этого было не легче.

Мартинес потерял голову от гнева. Разъяренное рычание, с которым он прошествовал из своего офиса к продуктовому складу и обратно, обратило в бегство даже самых закаленных «горбушек» — все попрятались кто куда, освобождая ему дорогу.

Вечером, делая запись в бортжурнале, он увидел, что ему пришло письмо, и с изумлением обнаружил, что это видео от Суды.

На ней были погоны младшего лейтенанта; значит, она успешно сдала экзамены. Одна рука у нее была перевязана, и она придерживала ее другой рукой.

На ее безупречном лице горел легкий румянец, и при взгляде на нее у него перехватило дыхание. Ее зеленые глаза горели странным лихорадочным огнем. Может быть, ей просто было больно.

— Итак, — начала она, — я жива. С моего корабля я одна осталась в живых. Меня подобрали на «Дели», и они тоже потеряли немало людей.

Она помолчала, и Мартинес внезапно понял, что Сула и была тем самым пилотом катера, который уничтожил целую вражескую эскадру. В отчете, который ему прислали из управления, имена не упоминались.

Сула провела остреньким язычком по губам и продолжала:

— И вот что я поняла: во всей вселенной я вторая, если судить по выпавшему мне везению. А знаешь, кто самый везучий? — В темно-зеленой глубине ее глаз мелькнул задорный огонек. — Ты. Ты, Гарет Мартинес. Ты. Капитан «Короны», кавалер золотого шара. Ты. — Ее губы раздвинулись в улыбке.

Она не знает, что я командую эскадрой, ведь это нигде не было объявлено, сквозь изумление понял Мартинес.

— Когда я поняла это, я приняла несколько решений, — говорила Сула. — Вот первое из них: больше не ныть. Не жаловаться на своих начальников, на то, что у меня нет покровителей или на то, что у меня меньше денег, чем у любого другого офицера во флоте. Не ныть больше, — запнулась она, — о моем прошлом. На что мне жаловаться? Я вторая по везучести во всей империи.

Она слегка придвинулась к камере.

— И тебе тоже не стоит жаловаться. Ты очень забавно это делаешь, мне всегда было смешно на это глядеть, но поводов для жалоб у тебя не было и тогда, и будь я проклята, если тебе есть на что пожаловаться теперь. Ты самый везучий человек во вселенной, так на что же тебе жаловаться?

Она откинулась в кресле, и, видимо, это движение причинило ей боль — она слегка вздрогнула и принялась баюкать больную руку. Потом загадочно поглядела в объектив.

— А второе, что я решила, — объявила она, — это найти тебя, как только судьба и флот позволят. Два таких везунчика, как мы, — чего только мы не сможем!

Она отвела глаза от камеры и проговорила:

— Конец связи.

Неподвижно, пытаясь привести свои мысли в порядок, Мартинес долго глядел на значок окончания связи, мерцающий на экране. Он протянул было руку, чтобы еще раз включить письмо, но раздумал.

Потом он подумал, что на письмо нужно ответить, но он не знал, что сказать в ответ.

В этот момент запищал местный коммутатор.

— Говорит Мартинес, — сказал он, и перед ним на экране появилась встревоженная Келли.

— В оружейном отсеке полный бардак, милорд. Чау окончательно угробил одного из роботов во время перезарядки пушек и теперь сидит под арестом за драку с Типпелем, но мы все равно не можем придумать, как быть с роботом. Он слишком большой, и его никак не убрать с прохода.

Ради всего святого, а я-то что с ним сделаю? — хотелось закричать Мартинесу.

Но потом он подумал: «Не ныть» — и, встав из-за стола, пошел делать свое дело.