Прах и Тьма

2 Проводы викинга

– Я ценю, что ты собрала нас всех вместе, Эшли. Это замечательно. – Миссис Грейнджер схватила мужа за запястье и промокнула размазанную подводку для глаз скомканной салфеткой. – Тристану бы это понравилось.

Солнце стояло высоко над мемориалом Снейкбайта, отбрасывая неровные тени на желтую траву. «Самое странное в этом кладбище, – подумала Эшли, – то, что с него действительно открывался лучший вид в городе». Холмы вокруг Снейкбайта были неровными и бесформенными, золотистыми от скоплений сухой грязи и кустарников и мрачными от проплывающих облаков. У подножия холма сине-зеленое озеро Овайхи встречалось с каменистым берегом и извивалось, насколько она могла видеть. Казалось несправедливым, что единственными, кто не мог всего этого оценить, были похороненные здесь люди.

А может быть, и стоило умереть, чтобы увидеть эту долину.

Тристан Грейнджер этого не увидит. У него не было тела, которое можно было бы похоронить.

– Я надеюсь, что это поможет, – сказала Эшли. Она плотнее запахнула свой черный кардиган на груди, чтобы защититься от ветра. – Я просто подумала, что, если бы Тристан знал, что мы все еще ищем его, может быть, он вернулся бы домой.

Миссис Грейнджер кивнула.

– Надеюсь, ты права.

На стенде перед началом церемонии[3] была выставлена фотография Тристана, чтобы все могли ее увидеть. Эшли больше всего любила эту его фотографию – растрепанные песочно-светлые волосы, поношенная черная толстовка с капюшоном и те самые баскетбольные шорты, которые он носил с начала обучения в старшей школе. Он опирался подбородком на сложенные руки, улыбка легкая и теплая. Это выглядело бы глупо, если бы касалось кого-то другого, но Тристан никогда не выглядел глупо. Никогда.

Сегодня исполнилось шесть месяцев с момента его исчезновения. Пять месяцев с тех пор, как истек последний срок подачи заявок в Университет штата Орегон. Три месяца – как полиция округа Овайхи перестала разыскивать человека и начала искать тело. Полтора месяца, как Тристан пропустил выпускной в средней школе. Месяц с тех пор, как шериф Пэрис назвал исчезновение Тристана Грейнджера нераскрытым делом.

Сегодня была их четырехлетняя годовщина.

Эшли старалась не думать об этом.

– Вы были такой прекрасной парой. Я знаю, что он любил тебя, – сказала миссис Грейнджер. – В тебе есть дух твоей мамы. Хотела бы я быть такой сильной.

Эшли ничего не сказала и взглянула на приглашенных. Тэмми Бартон стояла у столика с закусками с пластиковым стаканчиком лимонной воды в руке и тихо поддерживала несколько разговоров одновременно. Сегодня уже не в первый раз кто-то сравнивал Эшли с ее матерью, но каждый раз она убеждалась, насколько неверным было это сравнение. Выражение лица Тэмми представляло собой тщательный баланс внимания и печали, ее поза была привлекательной и строгой одновременно. Эшли хотела бы, чтобы у нее была хотя бы половина самообладания ее матери.

Словно по какому-то сигналу, Тэмми повернулась и поймала ее взгляд. Она отошла от закусок и деликатно положила руку на плечо Эшли, смягчив привычную улыбку и превратив ее в сочувствующий хмурый взгляд, обращенный к родителям Тристана.

– Грег, Сьюзен, мне так жаль. Вы знаете, что мы молимся за вас и вашу семью каждый день.

– Тэмми, – сказала миссис Грейнджер. – Спасибо тебе за все.

Под «всем» Сьюзен Грейнджер подразумевала деньги. Все, что Тэмми Бартон не могла оказать в виде эмоциональной поддержки, она в десятикратном размере компенсировала финансовой поддержкой. За последнее десятилетие ранчо Бартон почти полностью захватило округ Овайхи. Церемония, еда, декор – все это было за счет матери Эшли. Тэмми потянулась и взяла миссис Грейнджер за руку.

– Мы были практически одной семьей. Я бы хотела что-нибудь сделать.

– Ты ничего не можешь с этим поделать, – сказал мистер Грейнджер. Его взгляд переместился на шерифа Пэриса, который одиноко стоял в стороне, спокойно разглядывая фотографию Тристана. – Но есть кое-что, что он мог бы сделать.

– Фрэнк делает все, что в его силах, не имея никаких улик, Грег. – Тэмми положила руку ему на плечо. – Люди могут указывать пальцами сколько угодно, но он должен это доказать.

Эшли поморщилась. С момента исчезновения Тристана у нее был точно такой же разговор тысячу раз. Предполагалось, что на церемонии можно будет просто подумать о Тристане, но даже здесь люди хотели говорить только о Брэндоне Вудли. Еще несколько месяцев назад Эшли никогда не слышала о жителе Снейкбайта, ставшем охотником за привидениями по телевизору, но в тот момент, когда он прибыл в город, все словно забыли, как дышать. Как будто все забыли, как говорить о ком-то другом.

Некоторые подозрения имели основания. Брэндон Вудли, очевидно, находился здесь, чтобы снять эпизод своего шоу, но он отказался кому-либо рассказать, какую тайну он здесь расследует. Он не взял с собой ни камер, ни съемочной группы. Насколько Эшли могла судить, последние шесть месяцев он просто бродил по Снейкбайту, не собираясь уезжать. Возможно, в другом месте это и не вызвало бы волнений, но Снейкбайт был не из тех городов, где задерживаются люди. В Снейкбайте ты был либо мимолетно, либо постоянно. Люди, которые приезжали в город, всегда уезжали, а те, кто уезжал, не возвращались.

Кроме Брэндона Вудли. По словам ее матери, Брэндона не было почти тринадцать лет, и никто не обратил на это ни малейшего внимания, никто не следил за его жизнью с того дня, как он уехал. Он был неизвестным существом – призраком по версии Снейкбайта, существовавшим до Эшли. От одной мысли о нем Эшли становилось не по себе.

А потом, через неделю после его возвращения, Тристан исчез.

– Я схожу за водой, – сказала Эшли.

– Осторожно, лимоны не очень вкусные. Я думаю, что они не совсем свежие, – сказала Тэмми. Она легонько похлопала Эшли по плечу.

Фрэн Кампос и Баг Гандерсон тихо беседовали в углу. Эшли продрейфовала к ним, и ей показалось, что она наконец-то высадилась на берег. Все остальные здесь были полны решимости задать ей тысячу вопросов о Тристане – Когда ты видела его в последний раз? Он сказал, куда направляется? Он когда-нибудь упоминал Брэндона Вудли? – но Фрэн и Баг были выше этого. Они были ее лучшими подругами и единственным утешением, которое у нее было за последние шесть месяцев, как два маяка в ночи, которая отказывалась заканчиваться.

Фрэн заметила Эшли и крепко обняла ее, медовые кудри рассыпались по ее стройным плечам. Баг появилась позади них со стаканом лимонада, зажатым между пальцами. Ее усыпанное веснушками лицо было отстраненным, маленький рот сжат, глаза устремлены на озеро.

– Ты только скажи, и мы уйдем, – сказала Фрэн. Она заправила прядь волос Эшли за ухо. – Тебе не обязательно оставаться до конца.

– Даже не знаю. – Эшли раздавила одуванчик носком своей черной туфли. – Будет странно, если я уйду, ведь я это все организовала.

– Да, ты организовала, так что они уже у тебя в долгу.

Эшли застонала.

– Я не могу просто…

Ее прервал звук хлопнувшей дверцы машины у подножия холма. Белый микроавтобус был небрежно припаркован на обочине шоссе в долине, одно колесо находилось на дороге, а другое увязло в обочине. Эшли не могла толком прочесть лимонно-зеленую надпись на боку фургона, но была почти уверена, что это был мультяшный рисунок призрака. Долговязый мужчина со смуглой кожей и темными волосами вышел из машины, потягиваясь. Он наклонился к пассажирскому окну, пробормотал несколько слов и, прихватив охапку лилий, неторопливо направился к огороженному грязному участку внизу дороги.

Эшли прожила в Снейкбайте всю свою жизнь, но она никогда не видела, чтобы кто-то специально посещал кладбище Пионеров[4]. В то время как Мемориал Снейкбайта представлял собой холмистую вершину с золотистой растительностью и аккуратными надгробиями, кладбище Пионеров у подножия холма было не чем иным, как насыпью из серой грязи над безымянными телами. Это была историческая достопримечательность, посвященная прежде всего тем, кто погиб на Орегонской тропе[5]. В передней части участка стояла каменная плита с приблизительным указанием того, кто там был похоронен – Малыш Гандерсон (Гандерсон Бэби), Девочка Мэттисон (Мэттисон Герл), Мальчик Андерсон (Андерсон Бой), – но никто на самом деле не знал, кто они такие. Все, кто принадлежал Снейкбайту, были похоронены на вершине холма, под мягкими лужайками, лицом к широко раскинувшейся долине.

Однако этот человек точно знал, куда он идет. Он прошел мимо замкового камня и подошел к холмику земли, несколько изолированному от остальных. Он остановился там, закрыв глаза в безмолвной молитве, потом осторожно положил цветы на землю.

Могилы были только с именами без других обозначений, но человек оплакивал кого-то.

Это скрутило узлом желудок Эшли.

– Кто это? – спросила Баг.

Она не смотрела ни на могилу, ни на лилии, ни на таинственного мужчину. Эшли проследила за взглядом Баг обратно к припаркованному фургону. Девушка выбралась с пассажирского сиденья и теперь стояла на дороге, прислонившись спиной к дверце машины. Эшли попыталась разглядеть ее получше, но лицо девушки было наполовину скрыто слишком большими солнцезащитными очками. Ее волосы были прямыми до плеч с черным отливом цвета вороньих перьев. Даже на расстоянии было видно, как они отражают слабый солнечный свет над головой.

– Это так грубо, – сказала Фрэн. Она скрестила руки на груди. – Не самое подходящие время для остановки.

– Я не думаю, что это просто остановка, – сказала Эшли. Она наблюдала за мужчиной у могилы. Его поза была скорбной, в ней было горе. – Может быть, он знает кого-то, кто там похоронен?

– Кого?

Эшли пожала плечами.

– Я не знаю.

– Похоже, что они даже не подозревают, что здесь, наверху, похороны, – сказала Фрэн.

Эшли стиснула зубы на слове «похороны».

Вокруг них царила тишина. Шум смешавшейся толпы исчез, сменившись приглушенным шуршанием ветра. Остальные участники церемонии замолчали и присоединились к ним на краю кладбища, вглядываясь вниз со склона холма в новоприбывших с каким-то жутким пониманием. Это было похоже на новое прибытие Брэндона Вудли. Тишина была направлена на людей как оружие. Эти незнакомцы вовсе не были незнакомцами.

Они были врагами.

Девушка на дороге заметила толпу. Она напряглась и уставилась на склон холма, замерев на мгновение, как животное, которое только что осознало, что выставлено на всеобщее обозрение. Она что-то крикнула мужчине у могилы, затем быстро забралась обратно в фургон.

Мужчина повернулся и посмотрел вверх на холм, но его это не смутило. Он глядел на толпу так, словно это был вызов. Как будто он осмеливался кому-то что-то сказать. Лицо мужчины было знакомым. Эшли была уверена, что видела его раньше.

Мужчина оставался на кладбище еще несколько минут, прежде чем безмолвно направился обратно к фургону. Незнакомцы съехали с обочины и направились на юг, в сторону Снейкбайта.

– Ну вот и человек, которого я не ждал.

Шериф Пэрис стоял рядом с Эшли, но он разговаривал не с ней. Его неловкая улыбка была направлена на ее мать.

Тэмми поджала губы.

– Мда.

– Кто это был? – спросила Эшли.

Пэрис и ее мать посмотрели друг на друга. Через мгновение ее мать покачала головой.

– Мы поговорим об этом позже.

Вокруг них раздался шепот, и Эшли почувствовала тошноту. Все это было неправильно; предполагалось, что церемония будет посвящена Тристану. Предполагалось, что это будет способ вернуть его домой. Даже если все здесь думали, что он мертв, Эшли знала, что это не так. Она все еще чувствовала его здесь, как будто их соединяла незримая нить. Где бы он ни был, ему просто нужно, чтобы кто-нибудь его нашел. Ему просто нужен был кто-то, кто привел бы его домой.

– Миссис Грейнджер, – сказала Эшли достаточно резко, чтобы привлечь толпу. – Я знаю, что вы просили всех вспомнить что-то о Тристане. Я думаю, что мы должны поделиться этим сейчас.

На мгновение все взгляды обратились к ней. Утро пахло землей и болью, а щеки Эшли распухли от нерастраченных слез. Толпа медленно собиралась вокруг фотографии Тристана. Дрожащей рукой Эшли вытащила из кармана платья записи.

Прежде чем она успела заговорить, шериф Пэрис откашлялся.

– Эшли, – сказал он, – надеюсь, ты не возражаешь, если я начну.

Эшли моргнула.

– Хорошо. Это не столько воспоминание, сколько обещание. Я знаю, что мы довольно маленький городок, и когда что-то случается с одним из нас, это случается со всеми нами. И я знаю, что нам легко указывать пальцем на людей, которые отличаются от других. – Шериф Пэрис откашлялся. Его светлые волосы блестели на летнем солнце, глаза были ясными и голубыми, как небо позади него. – Я люблю Тристана, как будто он мой собственный ребенок. Даже если мы официально объявили дело закрытым, я еще не закончил поиски. Я не остановлюсь, пока мы не найдем его живым. Я не остановлюсь, пока он не будет дома.

Эшли взяла мать за руку. Стоявшие перед ней мистер и миссис Грейнджер искренне кивнули. У них были свои идеи насчет расследования, но шериф Пэрис был прав. Он не мог арестовать кого-то только по подозрению, и даже если бы он мог, арест Брэндона Вудли не раскрыл бы исчезновение Тристана. Никто не хотел искать убийцу – никто не хотел смерти Тристана. Эшли просто хотела, чтобы Тристан вернулся домой.

Пэрис нахмурился, сжав губы, и коротко кивнул, а затем сделал знак Эшли.

– Твоя очередь.

Эшли глубоко вздохнула. Толпа людей на кладбище повернулась к ней лицом. Эшли дрожащей рукой достала свои карточки с заметками и изучила их. Она репетировала свою речь всю ночь перед зеркалом в спальне, но под взглядами десятков глаз, устремленных на нее, слова внезапно показались ей неподходящими.

Это было не для толпы. Это было для Тристана.

– Я надеюсь, вы, ребята, не возражаете, если я, э-э… если я скажу ему кое-что. – Эшли подняла глаза и заметила, что мать кивнула ей. Она откашлялась. – Тристан, когда мы были во втором классе, ты предложил мне выйти за тебя замуж. Ты вывел меня в поле за дорогой и сделал кольцо из сухой травы. Я отказала тебе, потому что мы были слишком молоды, но я сказала, что если я собираюсь выйти за тебя замуж, это должно быть по-настоящему.

Толпа тихо рассмеялась над этим. Прохладный ветер с озера разметал конский хвостик Эшли по спине. Она уставилась на слова в карточке, пока они не поплыли, и ей пришлось соединить воспоминания воедино.

– Ты не сдался. Вот какой ты есть – ты видишь, как все должно быть, и ты заставляешь это происходить. Ты снова просил меня выйти за тебя замуж в третьем классе, четвертом классе, пятом классе. В восьмом классе ты пошел на компромисс. Ты предложил, что мы могли бы просто пойти на весенний праздник вместе. Тогда я бы ответила тебе «да», но моя мама сказала, что я слишком молода для свидания.

Тэмми Бартон застенчиво подняла руку и сделала большой глоток воды с лимоном.

– Для нас это не имело значения. Нам и не нужно было быть на настоящем свидании. Я пошла на танцы со своей закадычной подругой и провела лучший вечер в своей жизни. С девятого класса ты приглашал меня на ужин. Ни свадьбы, ни танцев, только чизбургеры и молочные коктейли. Я сидела за тем столиком напротив тебя, и мы смеялись часами. Мы с тобой были просто двумя людьми, которые уже поделились всем. Это было самое простое, что мы когда-либо делали.

Слезы щипали уголки ее глаз. Это было не воспоминание, это была боль. Воспоминания были о Тристане, но, более того, воспоминания были всем, чем она была. Миссис Грейнджер уткнулась лицом в плечо мужа. Шериф Пэрис прижал фуражку к груди и посмотрел на нее с серым от горя лицом. Фрэн и Баг уставились на нее, вытирая лица.

Эшли закрыла глаза.

– Некоторые люди могут думать, что ты никогда не вернешься, но Тристан Грейнджер, которого я знаю, никогда бы не сдался. Снейкбайт – наш дом. Это место, где мы с тобой начали и где мы закончим. Поэтому, Тристан, где бы ты ни был, пожалуйста, возвращайся домой.