Поворот винта

II

Мне представился случай убедиться в этом два дня спустя, когда я вместе с Флорой отправилась встречать юного джентльмена, как величала его миссис Гроуз. Однако накануне вечером произошло событие, повергшее меня в глубокую растерянность. Как я уже говорила, первый день в усадьбе заставил позабыть о всех тревогах, но завершился он далеко не безоблачно, вновь пробудив дурные предчувствия. С вечерней почтой – привезли ее позже обычного – я получила конверт. В нем оказалась записка от моего хозяина и адресованное ему, но не распечатанное письмо. «Судя по всему, – говорилось в записке, – это письмо от директора школы, а он невыносимо скучный тип. Пожалуйста, прочтите, что ему понадобилось, и постарайтесь все уладить. Но помните, что бы ни случилось, обходитесь без меня. Я уезжаю!» Мне стоило невероятных усилий собраться с духом, чтобы вскрыть конверт. Весь вечер я носила его с собой, потом взяла к себе в комнату и только перед самым сном сломала сургуч и прочитала письмо. Лучше было бы отложить до утра, тогда мне не пришлось бы провести еще одну бессонную ночь. На следующий день я не находила себе места, совета ждать было не от кого, и в конце концов, измученная сомнениями, я решила поделиться хотя бы с миссис Гроуз.

– Как прикажете это понимать? Мальчика отсылают из школы.

Странная тень пробежала по лицу миссис Гроуз, но она тут же спохватилась и спросила как ни в чем не бывало:

– Разве не всех?..

– Распускают по домам? Конечно, но только на каникулы. Что касается Майлса, то обратно он может не возвращаться.

Под моим испытующим взглядом она заметно покраснела.

– Его не примут назад?

– Ни в коем случае.

Миссис Гроуз подняла на меня свои добрые глаза, и я увидела, что они полны слез.

– Что он натворил?

Я помолчала в нерешительности и, рассудив, что лучше всего, если она сама прочтет письмо, протянула ей сложенный листок. Но, к моему великому изумлению, миссис Гроуз спрятала руки за спину, грустно покачав головой.

– Нет, мисс, это не про мою честь.

Моя советчица не умела читать! Я смутилась и, стараясь загладить неловкость, развернула было письмо, чтобы прочитать его вслух. Но, передумав, сложила листок и спрятала его в карман.

– Он действительно скверный мальчик?

В ее глазах все еще стояли слезы.

– Там так написано?

– Они ничего не объясняют. Просто с сожалением извещают, что дальнейшее пребывание Майлса в школе невозможно. Это означает лишь одно.

Миссис Гроуз молчала, взволнованно ожидая моих объяснений, – спросить, что же означает подобное заявление, она не осмеливалась. Я попыталась растолковать ей это как можно проще.

– Он подает дурной пример остальным детям.

Услышав это, миссис Гроуз всплеснула руками и вдруг в простоте душевной возмутилась:

– Это наш-то Майлс?

В ее голосе прозвучала такая горячая вера в невинность мальчика, что я, хотя еще в глаза его не видела, чуть не подпрыгнула от нелепости столь несправедливого обвинения. И совершенно неожиданно для самой себя проговорила ироническим тоном:

– Да, бедным невинным малюткам, своим одноклассникам!

– Это же надо, – негодовала миссис Гроуз, – так наговаривать на ребенка! Ведь мальчику всего-то десять годков.

– Да-да, возмутительно.

Она благодарно отозвалась на мою поддержку.

– Сначала посмотрите на него, мисс, а уж потом думайте что хотите.

Мне действительно захотелось поскорее увидеть Майлса, и за несколько последующих часов мое любопытство перешло почти в лихорадочное нетерпение. По всей видимости, миссис Гроуз заметила, какое впечатление произвели на меня ее слова, и еще больше воодушевилась.

– Если бы вам про нашу малютку сказали такое, вы бы поверили? Да вот же она, храни ее Господь. Посмотрите-ка на эту проказницу!

Обернувшись, я увидела в дверях комнаты Флору, которую каких-нибудь десять минут назад оставила в классной, вручив чистый листок бумаги, карандаш и прописи с прелестными круглыми «о». Хотя малышка, бросив надоевшие занятия, и проявила непослушание, она, казалось, всем своим детским невинным видом говорила, что одна лишь привязанность к моей персоне виной тому, что она не смогла пробыть без меня и нескольких минут. Чтобы признать неотразимость аргументов миссис Гроуз, мне не требовалось никаких иных доказательств, и, заключив свою ученицу в объятия, я в порыве раскаяния покрыла ее лицо поцелуями.

Тем не менее весь оставшийся день я искала случая подробнее выспросить мою помощницу, однако к вечеру мне стало казаться, что она меня избегает. Помню, мне удалось задержать ее только на лестнице, где мы случайно встретились с глазу на глаз.

– Насколько можно понять из ваших слов, Майлс никогда не шалит.

Миссис Гроуз вскинула голову. Похоже, она уже обдумала, как ей вести себя, если снова зайдет об этом речь, и держалась соответствующим образом.

– Почему никогда? Я такого не говорила!

Ответ меня встревожил.

– Значит, бывало…

– Да, мисс, и слава богу!

Подумав, я поняла ее.

– Вы хотите сказать, мальчик, который ни разу…

– Какой же он тогда мальчик?

Я поймала ее на слове.

– Вам больше нравятся непослушные мальчики? – И, не дожидаясь ответа, я воскликнула: – И мне тоже! – Затем взволнованно продолжала: – Но не до такой же степени, когда они сеют вокруг себя заразу…

– Сеют заразу? – Мои мудреные слова привели ее в замешательство.

Я объяснила:

– Портят других.

Миссис Гроуз непонимающим взглядом уставилась на меня, а потом с каким-то странным смешком проговорила:

– Боитесь, как бы он вас не испортил?

В ее голосе звучала такая откровенная, но не злая ирония, что я невольно засмеялась, правда, собственный смех показался мне немного глуповатым, и, чтобы не вызвать новых насмешек, я предпочла прекратить беседу.

Однако на следующий день, перед тем как ехать на станцию, я попыталась подступиться с другого конца.

– Что представляла собой особа, которая жила здесь до меня?

– Прежняя гувернантка? Молоденькая, красивая вроде вас, мисс.

– Надеюсь, молодость и красота не повредили ей, – помнится, заметила я. – Похоже, ему нравятся молоденькие и хорошенькие гувернантки.

– Да уж, нравились, – подтвердила миссис Гроуз. – Только такие ему и были надобны! – Но она тут же осеклась, добавив: – Это я про хозяина.

Я удивилась:

– А про кого же еще?

Она смотрела мне прямо в глаза, но слегка покраснела.

– Да про него.

– Про хозяина?

– Про кого же еще?

Разумеется, ни о ком другом не могла идти речь, и потому я не придала значения ее странной оговорке и смущению, когда ей показалось, будто она сболтнула лишнее, а просто задала вопрос, который не давал мне покоя:

– Прежняя гувернантка не замечала за мальчиком ничего?..

– Дурного? Мне она не говорила.

Я усомнилась в правдивости ее слов, но промолчала.

– А она была заботливой, добросовестной?

Миссис Гроуз явно старалась не покривить душой.

– Ну, в общем да.

– Но не во всем?

Она снова замялась.

– Знаете, мисс, ее уже нет в живых, а мне не хотелось бы ворошить прошлое.

– Понимаю вас, – поспешно откликнулась я. Но, подумав, решила, что это не мешает мне продолжить расспросы. – Бедняжка умерла в этом доме?

– Нет, она уехала.

Не знаю почему, но краткий ответ миссис Гроуз показался мне двусмысленным.

– Как, уехала умирать?

Миссис Гроуз смотрела в окно, но я вправе была знать, что ждет молоденьких девушек, которых нанимают на работу в усадьбу Блай!

– Вы хотите сказать, она заболела и уехала домой?

– Нет, она не болела, когда жила здесь, по крайней мере, я ничего такого не замечала. В конце года уехала домой, говорила, что ей надо немного отдохнуть, и правда, давно пора было, столько времени здесь проработала. У нас тогда служила одна молодая женщина – сначала в няньках ходила, а потом так и осталась здесь, – славная, смышленая женщина, вот ее на время и приставили к детям. Но гувернантки мы обратно не дождались. Думали, вот-вот вернется, и вдруг хозяин объявил мне, что она умерла.

Выслушав миссис Гроуз, я задумалась.

– Но от чего?

– Этого он мне не сказал! Простите, мисс, – взмолилась миссис Гроуз, – у меня дел по горло.