Повелитель зверей

3

Сторм смотрел в жёлтые глаза норби — вертикальные зрачки туземца почти округлились от удивления — и вслушивался в щебечущие звуки, вырывающиеся из его горла. Туземец от удивления заговорил на своём языке, в то же время спрашивал о чём-то Дорта быстрыми движениями пальцев.

— Если можно, — тихонько сказал Дорт Сторму, — позови сюда и своего орла. Похоже, ты произвёл на него впечатление, и это может здорово нам помочь.

Землянин почесал Сурру за ушами и поднялся на ноги. Отойдя немного в сторону, он натянул наплечник и свистнул. Широкие крылья прорезали воздух, и Баку медленной спиралью опустился прямо на плечо землянина. Его огромные когти даже не царапнули тела, когда он привычно примостился на наплечнике. В беспощадном сиянии солнца Арцора его чёрно-синий плюмаж горел металлическим блеском, а ярко-жёлтые кончики перьев на жёстком голубовато-сером воротнике сияли, словно их только что покрасили.

— Саас! — Сигнал землянина предупредил кошку и птицу о возможной опасности. И пушистая и покрытая перьями головы понимающе кивнули ему в ответ, а две пары хищных блестящих глаз уставились на норби с почти разумным интересом.

— Отлично! — весело сказал Дорт. — Только ты следи за ними хорошенько, когда мы будем в лагере.

Сторм кивнул и изумлённо уставился на то место, где только что стоял туземец. Землянин немало гордился своим умением маскироваться, но этот норби дал бы сто очков вперёд любому разведчику, какого Остин когда-либо знал.

— Лагерь немного ниже, на берегу озера, — объяснил Дорт, поудобнее устраиваясь в седле. — Да, и ещё одно, — он вытащил из кобуры свой парализатор и выпустил весь заряд в воздух. — У нас считается дурным тоном входить в лагерь с заряженным оружием, — пояснил он, пряча парализатор в кобуру.

Сторм молча сделал то же самое. Баку опять поднялся в воздух, а Сурра мягко шла рядом со всадниками и только лёгкое подёргивание хвоста выдавало её волнение.

Все в этом мире интересовало и возбуждало её — запах незнакомой пищи, странно пахнущая, чужая жизнь, копошащаяся вокруг, непривычные звуки, доносящиеся с реки под обрывом.

Лагерь норби был поставлен непривычно на взгляд землянина. Жерди из местной древесины, мягкие и податливые во влажные сезоны и твёрдые как железо в сухое время лучше всего подходили для каркасов куполообразных жилищ. Сверху эта конструкция обтягивалась пологом, сшитым из кусочков разных шкур, добытых на охоте. Голубые шкуры фравнов соседствовали с серебристо-жёлтыми шкурами молодых йорис, и все это обрамляли ярко-красные полоски меха речных грызунов. Самый большой шатёр был украшен понизу и по дверному проёму бордюром из сказочной красоты птичьих перьев.

Сторм сразу же, как только они спустились в лагерь, заметил, что здесь нет ни одной женщины. Зато они оказались в центре внимания всех мужчин лагеря. Молодые и старые, все вооружённые одинаково, они насторожённо разглядывали пришельцев. Разведчик, с которым они разговаривали на тропинке, ждал их у шатра, украшенного птичьими перьями.

Не обращая внимания на такой подчёркнутый интерес, мужчины из внешнего мира прошли к шатру, и Дорт лицом к лицу встретился с вождём племени.

Сторм остался стоять немного позади его, стараясь не обнаруживать свой интерес к окружающей обстановке. Он насчитал два десятка круглых шатров и понял, что в каждом таком шатре живёт семья из пятнадцати или более туземцев. Он знал, что по обычаю норби воин переходит в шатёр отца своей жены на положение сына, пока не обзаведётся достаточным количеством детей, чтобы основать собственную семью. Это был обычный посёлок норби, племени, поклоняющегося тотему-птице Цамле, чьё стилизованное изображение украшало щит, висевший перед шатром вождя.

— Сторм, — тихонько сказал Дорт, продолжая разговор на пальцах с бесстрастными туземцами. — Позови-ка сюда своего орла.

— Ясно, — кивнул землянин. — Они люди племени Цамле и вы надеетесь, что они примут орла за мой тотем.

Он снова свистнул, призывая Баку и натянул наплечник. Но на этот раз всё вышло не так гладко. Орёл явился, пронзительно крича, что было совсем не похоже на обычное его поведение. И он не опустился на плечо Сторма, а снова взмыл в воздух, явно нацелившись когтями на шатёр, словно принял за врага покрывавшие его пёстрые шкуры. Сторм торопливо шагнул к шатру.

Баку наконец опустился на землю. Приседая, распустив свои огромные крылья, какой-то странной прискочкой он двинулся к шатру, не обращая внимания на расступающихся туземцев. Он явно был в ярости, хотя землянин не видел вокруг ничего, что могло бы разозлить его до такой степени.

Он так ничего и не понял, пока из шатра не раздался пронзительный клёкот и навстречу наступающему орлу метнулся какой-то зелёный смерч. К счастью, Сторм успел среагировать и схватить Баку за ноги, прежде чем он сцепился с противником.

Орёл в бешенстве клекотал и бил крыльями, пытаясь освободиться, но Сторм из всех сил сдерживал его, одновременно восстанавливая мысленный контакт, который удержал бы орла крепче, чем руки. Вождь тоже схватил своего пернатого защитника и сдерживал его, пока один из воинов не набросил на разгневанную цамле маленькую сеть. Когда зелёную птицу унесли обратно в шатёр, и Баку немного успокоился, Сторм посадил его, как обычно, на плечо и закрепил так, чтобы орёл не мог взлететь, пока его не отпустят.

Облегчённо вздохнув, он повернулся и увидел, что вождь внимательно разглядывает орла. Пальцы туземца замелькали, и Дорт перевёл:

— Вождь Кротаг желает знать, является ли эта птица твоим тотемом?

— Да, — кивнул Сторм, надеясь, что этот жест имеет одинаковое значение и на Земле и на Арцоре.

— Слушай, Сторм, — в голосе Дорта обычно таким спокойном явно слышалось возбуждение, — можешь ты показать им какие-нибудь шрамы? Здесь шрамы — своего рода знак отличия. Они докажут, что ты воин, а раз у тебя вдобавок есть птица-тотем, вождь может принять тебя как равного.

Что ж, если им нужны шрамы, Остин был вполне готов их продемонстрировать. Он потянул за свободный конец шнурка своей блузы, дёрнул вниз шелковистый материал и обнажил левое плечо, украшенное рваной белой линией старого шрама. Это осталось ему на память о встрече с двумя не в меру бдительными часовыми в далёком мире, солнце которого казалось всего лишь тусклой звёздочкой в ночном небе Арцора.

— Я воин, и мой пернатый тотем не раз спасал мне жизнь, — сказал Сторм, обращаясь прямо к вождю, словно тот мог понять его без перевода.

Вождь ответил ему щебечущей речью и движениями паль— дев.

Дорт улыбнулся.

— Ты добился своего, парень. Они признали тебя настоящим воином и теперь приглашают нас на пир. Там мы и поговорим…

Племя Кротага отпустило с ними пятерых опытных следопытов и Ларкин был доволен, хотя и знал, что туземцы считают ночное происшествие счастливым случаем, который Тот, кто вызывает гром в горах, милостиво ниспослал для того, чтобы их племя присоединило к своему достоянию новых лошадей.

По мере того, как норби в парах с объездчиками возвращали далеко разбежавшихся животных, становилось всё более и более очевидным, что Сторм прав, и вся эта паника была подстроена нарочно. Хотя туземцы и не нашли никаких явных следов человеческого вмешательства, было и так ясно, что лошадей сразу же разбили на небольшие группы и хорошо укрыли в ущельях и каньонах долины.

Сторм очень быстро понял, что норби и не стараются найти причину нападения, особенно после того, как несколько раз получил в ответ на прямые вопросы только невнятное бормотание. Ему и самому стало казаться вполне вероятным, что люди Кротага, которые сейчас так виртуозно отыскивали разбежавшихся лошадей, могли сначала сами их припрятать, чтобы теперь вернуть, получив от Ларкина в уплату за свою помощь жеребца или пару кобыл.

Землянин даже удивился, как скоро наступил день, когда они снова двинулись в путь. Он глотал красную пыль, поднятую табуном, в одной цепи со всеми помогал направлять голову табуна. Землянин остановился, чтобы поправить шейный платок, прикрывающий рот и нос от пыли, и заметил далёкий силуэт объездчика, который казался отсюда совсем крошечным и был бы совсем незаметен, если бы не яркая белая лошадь.

Это был Кол Бистер. Вообще-то Сторму следовало благодарить Бистера, ведь именно он нашёл и пригнал Рейна, верховую лошадь землянина. Но почему-то бывший командос не находил в своей душе ни малейшей симпатии к этому человеку. Бистер был из тех, кто громче всех протестовал против приглашения норби. К тому же, землянин постоянно чувствовал его скрытую враждебность к себе, хотя кроме него этого не замечал никто.

Обычно землянин держался в лагере несколько отстранение, используя своих животных как предлог, чтобы селиться отдельно от других. Но его искусство в обращении с лошадьми принесло ему такое признание, на которое обычно не могли претендовать новички из внешних миров. После паники Ларкин задумал объездить новых лошадей на место рабочих и мужчины охотно собирались понаблюдать его работу.

Сторм, хотел он того или нет, уже занимал несколько привилегированное положение. Объездчики по достоинству оценили и его особый талант, и ровный характер, и постоянную готовность нести свою часть рутинной работы в стаде. Они охотно прощали ему некоторую замкнутость, в которую он, ещё в Центре, закрылся, как в раковину. Жителям пограничья древняя планета, на которой зародился .человеческий род, всегда казалась несколько таинственной. Гибель Земли стала для рассеянного по звёздам человечества величайшей трагедией и особенно сказалась она на прирождённых землянах. И это придавало Сторму в глазах жителей Арцора величавый ореол изгнанника.

По-настоящему он сблизился только с Дортом Лансином и Ларкином, даже, пожалуй, подружился. Дорт обучал его пальцевой речи туземцев и с удовольствием пересказывал ему предания норби, которые сам собирал все эти годы. Он испытывал к землянину глубокую привязанность учителя к талантливому ученику. А с Ларкином их связывали лошади, о которых тот мог целыми часами толковать у ночного лагерного костра.

Вот так он сошёлся с Дортом и Ларкином, насколько он теперь вообще мог привязаться к кому бы то ни было, и даже полюбил их.

А вот Бистер, насколько он понимал, мог стать для него настоящей проблемой, с которой ему вовсе не хотелось разбираться. Не то чтобы Сторм боялся драки, к которой вполне могла привести эта неприязнь. Нет! Сторм легко угадывал в Бистере вздорного задиру и, несмотря на то, что тот был выше и тяжелее его, знал, что в честной драке он победит.

Если драка будет честной… Сторм под платком облизнул губы. Почему ему пришла в голову эта мысль? И почему его сейчас беспокоит то, что Бистер маячит у него перед глазами, словно ожидает чего-то? Сам Сторм никогда не рвался в драку, он, скорее, старался избегать неприятностей, пока необходимость не вынуждала встретить их лицом к лицу. Почему же он не хочет связываться сейчас с проблемой Бистера, если всё равно рано или поздно её придётся решать? Другой всадник поравнялся с Рейном, и красновато-жёлтая рука оторвалась на мгновение от поводьев из шкуры йорис и поднялась в знаке приветствия. Хотя у норби, как и у Сторма, нижняя часть лица была закрыта платком, землянин сразу узнал Горгола, юношу из нанятых Ларкином разведчиков.

— Много пыли, — туземец жестикулировал медленно и отчётливо, зная, что Сторм ещё плохо владеет этим языком. — Сухая дорога…

— Облако с гор принесёт дождь? — просигналил Сторм. Норби повернул голову, так чтобы видеть за плечом красневшее перед восходом небо на востоке.

— Будет дождь, будет слякоть… — ответил он.

Сторм вспомнил, что Ларкин опасался слякоти. Дождь, сильный и долгий ливень, какие были нередки в этой пустыне, живо расквасил бы всю землю на плоской равнине, превратив её в опасное болото.

— Ты воин с птицей-тотемом, — утвердительно просигналил туземец. Этот норби ехал верхом с непринуждённой грацией, незаметно подравнивая шаг своей некрупной чёрной с белым кобылы к размашистой рыси Рейна. Он так и ехал рядом с землянином, выполняя этот непростой манёвр словно на параде.

Сторм кивнул. Горгол словно невзначай коснулся странных изогнутых предметов висевших на шнурке у него на груди. Он тут же смущённо отдёрнул руку и снова начал разговор:

— Я пока не воин, только охотник. Я поднялся на Горный Пик и убил «злого летуна».

— «Злого летуна?» Я не из вашего мира и я никогда о таком не слышал. Что это за «злой летун»?

— Огромный! — норби руками попытался показать размеры. — Птица… злая птица, — охотится на лошадей охотится на норби… убивает!

Его большой и указательный пальцы соединились в знаке, выражающем внезапную и жестокую гибель, и когда он снова поднял руку, трофеи на его груди сухо щёлкнули по его доспехам из шкуры йорис. Заинтересовавшись, Сторм протянул руку, складывая пальцы в знак вежливой просьбы. Парень снял шнурок и подал его землянину. Предметы на шнурке, очевидно, были птичьими когтями. Сторм представил для сравнения почти дюймовые когти Баку и понял, каким огромным было это создание. Каждый коготь был длиной с его ладонь от запястья до конца среднего пальца. Он протянул трофеи хозяину.

— Ты — великий охотник, — просигналил Сторм и несколько раз энергично кивнул, подчёркивая своё уважение. — Наверное, трудно было убить «злого летуна»?

Лицо Горгола до половины было закрыто платком, но всё его существо просияло от удовольствия, когда он ответил:

— Я убил его вместо человека. Ещё не воин, нет… но охотник.

«И очень этим гордится», — подумал Сторм. Конечно, если мальчик убил это чудовище, как он описывает, в одиночку, — а Сторм уже знал от Дорта, что праздное хвастовство совсем не в обычае у норби — он с полным правом может называть себя охотником.

— Ты — хозяин фравнов? — продолжил разговор норби.

— У меня пока нет земли и нет фравнов, — ответил землянин.

— Так стань охотником, убей «злого летуна», убей йорис, сними с неё шкуру…

— Я — чужак, — Сторм стал передавать ещё медленнее, пытаясь выразить отвлечённые понятия. — Норби охотятся на своих землях. Пришельцы с дальних миров не могут там охотиться. Охотничьи законы соблюдались строго. Землянин узнал об этом ещё в Центре, а здесь, в космопорте, ему ещё раз об этом напомнили. Объездчики могли убивать йорис и других хищных тварей, нападавших на скот. Но остальные животные, обитающие в горах или на землях туземцев, были под запретом для всех колонистов.

— Ты воин, имеющий птицу-тотем, — возразил Горгол.

— У людей Кротага тоже птица-тотем. Ты будешь охотиться на землях Кротага, и никто не будет возражать.

Глубоко в душе Сторма шевельнулось полузабытое чувство, замороженное с того дня, когда он вернулся после тяжёлых трёх месяцев, проведённых в разведке за линией фронта, и узнал, что у него больше нет дома. Он беспокойно заёрзал на седельной подушке, и Рейн недовольно фыркнул, словно ощутил тот же болезненный укол. Когда Сторм наконец справился с этим неожиданным душевным откликом на предложение Горгола, лицо его снова скрылось под бесстрастной маской.

— Ты опаздываешь! — хриплый от пыли голос Бистера резанул не только по ушам, но и по натянутым нервам землянина. — Или этот козёл ведёт тебя туда, где они их спрятали?

Эта новая колкость снова заставила Сторма задуматься о причинах их взаимной неприязни. Да, он не любил Бистера и это само по себе было достаточно неприятно в его теперешнем положении. Но сейчас он почувствовал необходимость как-то ответить на оскорбление, нанесённое другому. Землянин и не подозревал, что его глаза на этот раз выдали его. А Кол Бистер внимательно наблюдал за ним и замечал любую мелочь.

Колонист опустил платок прикрывавший лицо и сплюнул.

— А может, ты считаешь, что у этих козлов мозгов не хватит придумать такой план и организовать все это?

Сторм внимательно следил за правой рукой колониста. На широком запястье Бистера была надета петля от длинной плётки из дублёной шкуры йорис.

— Мы недосчитались бы многих лошадей, если бы не помощь людей Кротага, — сказал Сторм, беззаботно покачиваясь на своей седельной подушке. Он демонстративно убрал руки подальше от пояса с оружием. Но он чувствовал, что здесь сейчас произойдёт, словно всосал это знание прямо из воздуха вместе с пылью.

Рука поднялась, словно для того, чтобы подогнать жеребца, отстающего от группы, рысящей впереди. Могло быть и так, что Бистер решил подстегнуть своего усталого жеребёнка.

Но Сторм так не думал. Внезапно сжав колени, он послал Рейна вперёд, рассчитав так, чтобы плеть из шкуры йорис не задела голую ногу Горгола, а коротким жалящим ударом опустилась на хорошо защищённое бедро Сторма.

К этому Бистер был вполне готов, но совершенно не ожидал того, что случилось дальше. В одно мгновение Сторм свалил этого здоровенного мужика на землю, и рука, державшая плеть отнялась по локоть. С нечеловеческим рёвом взбешённый Бистер вскочил и бросился на землянина, чтобы тут же получить жёсткий удар ребром ладони. Бывший командос ещё не забыл своих тренировок. К его удивлению, Бистер не попытался броситься на него ещё раз. Когда эта туша пришла в себя и поднялась на ноги, видно было, что его трясёт от ярости. Он тяжело дышал, кровь бросилась ему в лицо, но он не стал продолжать драку.

— Мы ещё не закончили, — сказал он. — Я о тебе немного наслышан. Говорят, будто вы, командос, можете убить человека голыми руками. Ладно. Подожди, пока мы придём в Гроссинг и я посмотрю, как ты будешь стоять под дулом оружия. Я с тобой ещё не закончил… и с этими козлами тоже ещё посчитаюсь!

Сторм был так поражён, что с него даже слетела обычная самоуверенность. Такая тирада абсолютно не вязалась с обычным поведением Бистера!

Никогда, Сторм был в этом уверен, не было случая, чтобы арцорианский объездчик схватился за оружие и не выстрелил. Вглядываясь в это пылающее лицо, в эти тёмные упорные глаза, Сторм задумался, а не ошибся ли он, определяя характер Кола Бистера? Этот человек явно не был испуган… и он по-настоящему ненавидел! Почему же он отказывается продолжать драку? Землянин пристально наблюдал за ним, покачиваясь в седле. Он предоставлял Бистеру самому сделать следующий ход в этой игре, пока сам не разберётся получше в её правилах.

— Запомни, — пальцы Бистера прилаживали шейный платок, закрывая маской квадратные челюсти — Мы с тобой ещё встретимся…

Сторм пожал плечами. Бистер, без сомнения, подкарауливал его, но сейчас явно не хотел, чтобы Сторм это понял.

— Поезжай в свою сторону, Бистер, — коротко бросил он отворачиваясь, — а я поеду в свою. Я не ищу себе приключений.

Тот отъехал галопом, и Сторм повернулся к Горголу, наблюдавшему это бегство. Норби ехал рядом с землянином и его глаза выражали явное удивление, когда он просигналил:

— Он сам вызвал, и он же отказался сражаться. Почему?

— Твои догадки стоят столько же, сколько мои, — сказал Сторм вслух и тут же перевёл это в жесты. — Я не знаю почему, но он очень не любит норби. — Он подумал, что стоит предостеречь мальчика, чтобы он знал, чего можно ожидать от таких забияк в будущем.

— Это мы знаем. Он думает, что это мы разогнали лошадей, спрятали их, а потом нашли для Ларкина. Возможно, такое и могут сделать норби… дикие норби, живущие в горах. Но только не люди Кротага. Мы заключили договор с Ларкином. Мы честно соблюдаем договор.

— Но кто-то спрятал этих лошадей, сначала натравив йорис, — заметил Сторм.

— Верно. Возможно, это Отверженные. В горах много отверженных. Это не норби. Они сами совершают набеги на земли норби! Норби сражаются… убивают! .Горгол послал свою лошадь вперёд, догоняя группу, а Сторм по-прежнему ехал медленным шагом.

У землянина были свои причины приехать на Арцор и стремиться сейчас в глубь Низины. Он совсем не ожидал, что его здесь втянут в чужие конфликты. Да, у Ларкина случилась беда, и он не мог не помочь ему, как профессионал! Но зачем ему эта ссора с Бистером? И ещё меньше хотелось ему вмешиваться в отношения колонистов и норби.

В этот же вечер на чих с громом и молниями обрушился давно собиравшийся ливень. После первого яростного порыва он быстро перешёл в нудный, нескончаемый дождик. И объездчики Ларкина имели теперь полную возможность сравнить минувшие неприятности с новыми.

Сурра заползла под навес тележки, улеглась вместе с сурикатами и наотрез отказалась выходить и мокнуть под дождём. Даже Баку искал укрытия. Раньше команда не сталкивалась с затяжными дождями, и сейчас зверям было не по себе. Сторм чувствовал то же самое, когда Рейн увязал в грязи чуть не по колено или когда въезжал в водовороты вздувшейся реки, чтобы поймать отбившуюся лошадь на ничейном броде возле границы лагеря норби.

К концу второго дождливого дня Сторм окончательно уверился, что без помощи разведчиков норби они не продвинулись бы и на милю. Казалось, слякоть совсем не утомляет выносливых горных лошадок норби, хотя это было сущим мучением для всех пород, завезённых г внешних миров. Туземцы, похоже, тоже не знали усталости.

На третий день дождь начал стихать, и появилась надежда, что уже через пару дней они доберутся до ярмарки — новость, которую все приняли с немалым облегчением.