Потерянный шпион

Глава 1

Весеннее солнце ярко освещало умытые утренним холодным дождем улицы Рутенбурга. Из окна кабинета была видна площадь и огромный дворец Крон-Регента, обнесенный высокой стеной с башенками. На одной из башен, ближней к окну, часы показывали без четверти полдень. Положение солнца на небе соответствовало показаниям часов, что, как утверждал «Независимый Государственный Листок Новостей», свидетельствовало о безупречной работе чиновников Департамента Астрологии Неба.

Зихерхайтскапитан Шмидт отошел от окна и присел в массивное дубовое кресло. До совещания в конференц-зале оставалось 15 минут, время слишком незначительное, чтобы занимать его какими-либо существенными делами, и Шмидт, как это часто бывало в последнее время, предался своим размышлениям.

Его размышления носили преимущественно грустный характер, так как касались его собственных перспектив в жизни и служебной карьере. В настоящее время он занимал пост руководителя специальной следственной группы Департамента Государственной Стражи. С точки зрения простого обывателя это означало колоссальный уровень власти и великолепное жалованье – семьдесят золотых в месяц в стране, где средний уровень дохода едва превышал десятку. Для большинства жителей даже столичного Рутенбурга это могло быть не более чем несбыточной надеждой. К сожалению, все относительно – в самом Департаменте он занимал положение, при котором многие десятки людей могли пренебрежительно смотреть (если вообще смотрели) в его сторону и не отвечать на приветствия, которые он четко отдавал при встрече с ними, в полном соответствии с Уставом внутренней службы. Когда он, молодой рутенбургский парнишка из хорошей семьи и с незапятнанной репутацией поступал на учебу в Академию Государственной Стражи, он, как и большинство его товарищей-однокашников, выдержавших весьма строгие государственные экзамены, мечтал о блестящей карьере. При этом ему наивно представлялось, что залогом успеха служит прилежная учеба, честность, верность Присяге и Родине, ну и, конечно же, – удача, эта капризная Строгая Леди, благосклонность которой позволит ему совершить что-то важное для национальной безопасности. К сожалению для него, прошло слишком много времени, прежде чем он понял, что самым важным для национальной безопасности является родство с кем-то из Высших Чиновников администрации Крон-Регента. Когда его однокурсник, который на экзамене по военной топографии проложил путь пехотной полусотне через выкрашенное светло-синей краской на карте пространство, а на занятиях по применению ядов и противоядий упорно утверждавший, что сильнейшим из известных ему растительных ядов является зверобой, так как он убивает не только людей, но и большинство зверей; однокурсник, выведший ночью учебную разведгруппу на центральную площадь небольшого провинциального городка, так как был убежден в том, что Полярная – самая яркая (как он говорил – «большая») звезда неба, но бывший при этом родным племянником начальника Департамента Недр закончил академию с отличием и был в связи с этим сразу назначен на должность начальника отдела Департамента, тень сомнения уже шевельнулась в душе молодого зихерхайтслейтенанта Шмидта. Однако хорошее воспитание и твердые убеждения не дали тогда этому сомнению вырасти во что-либо большее. Теперь он отчетливо понимал, что его юношеские убеждения сыграли с ним очень коварную и злую шутку: пытаясь идти по жизни в соответствии с ними, он безнадежно застрял на должности начальника группы, причем его здравый ум не позволял ему уже мечтать о чем-либо большем. Его непосредственный начальник в чине зихерхайтсдиректора был на четыре года его моложе. Он слабо помнил этого молодого курсанта академии, бывшего первокурсником в течение того года, когда пятикурсник Шмидт исполнял обязанности сержанта в его учебной сотне. Слабо помнил, несмотря на свою вообще-то прекрасную память на лица, незаменимую в его профессии, потому что молодой ученик никакими особенными способностями себе не проявлял. Его способности в деле защиты национальной безопасности проявились несколько позже, когда он, будучи уже зихерхайтслейтенантом, которому грозило откомандирование в дикие и неспокойные районы Предгорья, молниеносно женился на полноватой, некрасивой и на удивление глупой дочери культурдиректора, тогдашнего заместителя начальника Департамента Культуры. Наивный Шмидт, никогда ранее не предполагавший, какое огромное значение имеет женитьба для Государственных Интересов, все свободное время тратил тогда на ухаживания за очаровательной кудрявой блондинкой, дочерью булочника из пригорода, обладавшей великолепной фигурой и, как показала жизнь, абсолютно неперспективным генеалогическим древом.

Старый человек, умудренный большим жизненным опытом, такой убежденный ортодокс, как его дед, прошедший всю Большую Войну от начала и до конца в тяжелой кавалерии под командованием самого темника Берга Великолепного и много повидавший на своем веку, мог бы, будь он жив, сказать ему, что это не так уж и плохо – не сделать головокружительной карьеры, но зато – сохранить свои убеждения. К сожалению, дед давно уже покинул наш суетный мир, но дело было не в этом. Штука вся была именно в том, что, по мере того как жизнь подбрасывала ему все новые и новые несоответствия реальности с Идеалами, убеждениям все труднее и труднее было сохраняться в его душе. Ощущение было такое, что его идеалы находятся на льдине, которая неумолимо тает под лучами весеннего солнца и они, как и полагается в подобной ситуации утопающим, находящимся на тающей льдине, цепляясь за ее края и отчаянно сопротивляясь, все же, нехотя и неумолимо, идут ко дну. Результат был плачевен, хотя и ожидаем, – интуитивно предпочтя карьере идеалы, зихерхайтскапитан Шмидт в настоящее время не мог похвастаться ни тем ни другим. Это заполняло его душу невнятной и почти неуловимой, но в то же время отвратительно непрекращающейся тоской, значительно ухудшавшей качество его жизни. Впрочем, несмотря ни на что, ему все еще нравилась его работа, он ощущал себя высоким профессионалом и фактически таковым и являлся, что вынуждены были (разумеется – с должной долей пренебрежения) признавать даже его недоброжелатели.

Предстоящее совещание в конференц-зале не было чем-то из ряда вон выходящим: подобные совещания проводились в среднем раз в месяц, и Шмидт уже не испытывал былого юношеского трепета, появляясь на них. Тогда, в те далекие теперь уже годы, ему казалось, что каждое такое совещание может стать началом какого-то большого, героического дела, которое он, уж будьте уверены, доведет до победного конца. В настоящее время зихерхайтскапитан уже давно уяснил для себя простую истину, к пониманию которой рано или поздно приходит каждый профессионал – в жизни никогда нет места подвигу. Подвиги совершаются только дилетантами, при этом каждому подвигу должна предшествовать катастрофа, виной чему чаще всего являются также дилетанты, а финалом подвига – какая-нибудь трагедия, которая если и не уменьшает общее число дилетантов (ибо их не счесть), то, по крайней мере, позволяет поддерживать их количество в социуме на допустимом, неопасном уровне. У профессионалов же подвига нет, и его не может быть в принципе. Профессионал никогда не произнесет фразы «мы воевали в Предгорье» или «мы сражались в Предгорье», он просто скажет: «Последние два месяца работали в районе Предгорья». Чаще всего за этим следовала фраза, которую Шмидт периодически слышал на утренних докладах в Департаменте: «Легкораненых в подчиненной мне полусотне трое, убитых нет». У тех же, кто «воюет» или «сражается», Шмидт хорошо знал это по рассказам деда, да и по опыту собственных командировок в районы боевых действий, через два месяца от полусотни остается человек семь-восемь, не более.

Конечно, такое представление абсолютно не соответствовало тому, что говорилось о подвигах в школьных книгах и «Независимом Государственном Листке Новостей», но ведь они писались в соответствии с нормативами Правды, а Департамент Государственной Стражи, хотите вы этого или нет, был особой службой и в своей работе должен был опираться на Фактическую Правду. Естественно, что к Фактической Правде допуск имело лишь ограниченное число лиц, что, как это прекрасно понимал Шмидт, было одним из высших проявлений заботы правительства о людях. Знание Фактической Правды для людей с неуравновешенной психикой, да и вообще для тех, кто не прошел спецподготовку, неминуемо причиняло ущерб их здоровью и могло закончиться где-нибудь в приюте для душевнобольных. В то же время информация, соответствующая критериям Правды, прекрасно воспринималась обывателями и в конечном счете помогала им выполнять их работу, получать от нее определенный доход и уплачивать справедливые налоги и подати.

Зихерхайтскапитан вспомнил, что мудрое выделение трех уровней Правды – это относительно недавнее изобретение, хотя сам по себе принцип подобной сортировки информации известен был издревле, и без него не могло существовать ни одно правительство. В то же время именно ученые Центральной Империи Рутении, его Родины, первыми осмыслили многовековой опыт и пришли к выводу, что существуют три уровня, научно обосновав их строгие критерии. Первый уровень, или Фактическая Правда, был собственно информацией в ее необработанном состоянии. Подача такой информации населению, справедливо утверждали ученые, является в высшей мере проявлением неуважения к нему, так как подобна подаче на обеденный стол нечищеного и не обработанного кулинарными способами картофеля или свеклы. Никакой культурный человек не станет питаться сырым нечищеным картофелем, ведь даже восточные варвары – горцы пекут его в золе костра. Пользоваться такой информацией могут только специально обученные люди, своего рода – кулинары, причем с определенным уровнем опыта и мастерства. Теоретически, на государственном уровне, такой информацией могли пользоваться лишь руководители Департамента Государственной Стражи и Высший Совет Крон-Регента. Фактически же и зихерхайтскапитан это отчетливо осознавал, единственным сборщиком такого рода информации является только его Департамент. В силу огромного объема этой информации (его сортировкой занимался специальный отдел с начальником в чине зихерхайтсдиректора, занимавший в департаменте целый флигель), его главный руководитель, господин зихерхайтспрезидент при всем желании не может сообщать Высшему Совету всю информацию. Это означает, что верховные правители государства получают уже обработанную информацию, так как именно господин зихерхайтспрезидент решает, какая новость существенна, а какая незначительна.

Второй уровень, или Частичная Фактическая Правда, предназначался для относительно многочисленной армии чиновников департаментов, ответственных за разнообразные стороны жизни государства. Например, чиновникам Департамента Сельского Хозяйства все-таки приходилось сообщать фактические цифры урожая пшеницы в этом году и объемы ее продаж за границу (в миллионах пудов). Хотя данная информация не всегда носила позитивный, эмоционально-положительный характер и могла приводить к патологическим размышлениям, все же без нее работа данного департамента приобрела бы уж слишком мистический характер. В то же время, и на это справедливо обращали внимание те же ученые, данная информация сообщалась не абы кому, а Средним и Высшим чиновникам, прошедшим специальную подготовку в Академии Государственного Правления и имевшим чин не ниже агрокультурмайора.

Третий уровень, или просто Правда, сообщалась населению через независимую прессу, представленную «Независимым Государственным Листком Новостей», печатавшимся на сносного качества бумаге, и Службой Государственных Глашатаев, в обязанности которых вменялось прочтение вслух «Листка» еженедельно на всех центральных площадях городов до волостного центра включительно, а в столице – порайонно. Этот уровень правды, как уже было сказано выше, предназначался для простых обывателей и был ориентирован на заботу об их здоровье, хорошем настроении и Чистоте Помыслов, что формировало необходимую Общенациональную Позитивную Психологическую Атмосферу и улучшало качество жизни каждого отдельного человека.

Шмидт еще раз взглянул на часы. Было без трех минут полдень. Пора. Нельзя опаздывать на совещания к зихерхайтсдиректору, однако и приходить раньше, без дела шатаясь под закрытой дверью конференц-зала, означало показать себя смешным. Он встал, вышел из своего кабинета, запер дверь и пошел по просторному, с высоким потолком коридору к центральной лестнице, которая вела на третий этаж. Он проходил мимо рядов запертых дверей таких же, как и у него, кабинетов начальников групп, обитых кожей, под которой располагался толстый слой хлопковой ваты. Могло показаться, что в учреждении, в котором он служит, существует некий Культ Сохранения Тепла. На самом деле в кабинетах было чаще прохладно, они хорошо проветривались, так как по рекомендации отдела организации службы именно такой микроклимат и создавал наилучшие условия для умственной работы. Шмидт знал, что «теплозащитные» двери на самом деле существуют для того, чтобы исключить возможность подслушивания снаружи. Кто мог бы себе позволить подслушивать у двери начальника группы Департамента Государственной Стражи, в то время как на каждом конце коридора стоял бдительный зихерхайтскапрал и внимательно следил за происходящим в коридоре, Шмидт не мог себе представить; но двери были одной из добрых традиций его Департамента, имевшего уже более чем вековую историю, традиций, которые всегда почтительно соблюдались. «Каждый Департамент силен своими традициями» – вспомнил он старую поговорку…