Потерянные

— Это же мы, да? — ломким голосом сказал Денис. — Мы сами — летом! Узнаешь? Кира!

— Да,— отозвалась она, не в силах оторваться от сюрреалистического зрелища. Никогда в жизни не видела ничего подобного. И предпочла бы не видеть.

Внезапно Кира вскрикнула от боли — Денис судорожно вцепился ей в руку. Синяк точно будет. Грачев тяжело дышал, с хрипом и свистом выгоняя воздух из легких. Кира обеспокоено посмотрела на него. Надо бы позвать Элку — пусть поможет уложить Дениса спать.

Кира снова заглянула в палатку и увидела, что подруга уже ничем не сможет ей помочь. Она безмятежно спала, свернувшись в спальнике, как моллюск в раковине. Действенные оказались пилюли, не подвели. Погрузили Элку в счастливое забытье, и сейчас она далеко отсюда. Счастливица.

Свет газовой лампы освещал палатку, и этот островок теплого, нормального мира в черной топи окружающего мрака казался хрупким и зыбким, почти нереальным.

Мы все здесь умрем, внезапно поняла Кира. Обречены и умрем. Нам не выбраться из этого проклятого места. Она сделала глубокий вдох и часто-часто поморгала, чтобы не расплакаться. Медленно отвернулась и снова глянула на озеро. Денис, все так же сидя на снегу, неотрывно смотрел на воду. В призрачном зеленоватом свете его лицо выглядело чужим и постаревшим. Он зачем-то снял шапку и сейчас судорожно сжимал ее в руках. «Дурак, холодина такая!»,— подумала Кира. Она потянулась к Денису и тихонько дотронулась до его щеки, потом до ладони. Так и есть — ледяной весь, как снеговик.

Денис никак не отреагировал на прикосновения. Только странно хрюкнул, будто поперхнулся чем-то. Кира поняла, что он плачет. Так, все, надо срочно его отвлечь, отвести в палатку, уложить спать. Иначе парень тронется умом.

— Денька,— твердо сказала Кира, пытаясь придать голосу спокойствие и уверенность,— все, пора спать. Элечка наша уже вовсю подушку давит. Пойдем! Замерзнешь тут к чертям собачьим!

— Кира! Как ты не понимаешь,— он резко повернул голову, шейные позвонки хрустнули.— Все бесполезно! Мы — уже покойники. Это гиблое место забрало наши жизни, наши души — вон они, разуй глаза и посмотри!

Денис перешел с шепота на крик. Оттолкнул от себя Киру и вскочил на ноги. Она тоже поднялась и встала рядом с ним.

— Мы уже давно здесь — с самого лета. Я только сейчас это понял! Мы так и не вернулись домой, разве до тебя не доходит? Все время были здесь! Отсюда уехали обратно в город только наши оболочки, а наши жизни были вырваны из тел! — Голос его набирал обороты, поднимался все выше, ввинчивался Кире в уши. — Мы погибали, дохли, как мухи, один за другим. Ленька, Элка, Миля, ты, я — блуждали в этих вселенных, про которые плел Суханов!

— Перестань вопить! Успокойся!

— Скоро все успокоимся! – проорал Денис еще громче и отшвырнул свою шапку. — Вспомни сказку про Безликого! Люди, которые здесь ночевали, больше не были прежними! А почему?! Да потому, что они покойники! У них какое-то время еще оставались тела, но не было душ. Живые мертвецы! Он забрал их жизни! Наши жизни!

— Хорошо, пусть так! — Кира не выдержала и тоже закричала в ответ. — Но у нас есть шанс! Мы еще можем спастись!

— Чушь! Мы уже умерли, нас нет, про нас никто и не помнит. Что толку барахтаться?

— Есть толк! — исступленно заговорила Кира. — Да что с тобой?!

Она шагнула вперед и вцепилась Денису в куртку, глядя на него снизу вверх.

— Ты же никогда не был таким! Я хочу жить! Я люблю Сашку и рожу ему сына! И дочку! Я не собираюсь умирать только потому, что однажды меня принесло в какую-то чертову дыру! И тебе, и Элке тоже есть ради чего пытаться выжить! Мы уже через столько прошли и не сдались! Да что ты… — голос ее сорвался, Кира захлебнулась словами и закашлялась.

— «Есть ради чего жить», — передразнил ее Денис. — Кому — нам?! Да мы же убийцы!

— Замолчи!

— Убийцы, — упрямо повторил Денис, — поэтому и сюда попали! И Ленька с Милей тоже кого-нибудь прикончили, — с маниакальной убежденностью проговорил Грачев.

— Что ты несешь, придурок! Да каждая вторая женщина делала аборт, — Кира говорила быстро, не замечая, что трясет Дениса за плечи, — я не оправдываю этого, но… Мы живые люди. Пусть ошибались — любой может ошибиться. Но ведь раскаивались! Если Бог есть, Он это видит, и позволит искупить грехи.

— Тебе хочется так думать! Только это неправда. А правда в том, что мы умрем. Это расплата! Иди в палатку, спи, если сможешь. А я останусь и посмотрю. Может, даже искупаюсь!

Денис визгливо, по-бабьи захохотал, глубже погружаясь в подступающее безумие. Кира размахнулась и ударила его по щеке. Удар вышел сильным, Денис качнулся и непонимающе уставился на Киру.

— Извини,— охрипшим от крика голосом проговорила она. — У тебя началась истерика. Нужно было как-то остановить.

Грачев молчал, но взгляд его стал гораздо более осмысленным. И растерянным.

— Ты не убийца. Что бы сейчас тут не говорил. Да, это был плохой поступок.— Кира секунду подумала и добавила:— Отвратительный. Но ты сам себя целых шесть лет за него наказывал. И если выберешься отсюда, то сумеешь искупить грех. Придумаешь, как. Пойдем, Денис.

Она потянула Грачева за собой, но он не двигался с места.

— Ты и Элка — вы и вправду достойны того, чтобы вернуться и жить дальше. А я… Был человек, да весь вышел.— Денис потерянно замолчал.

Зеленое свечение уже почти достигло берега. Еще чуть-чуть, и оно окутает палатку. У них почти не оставалось времени. Кира была уверена: если они окажутся в центре мертвенного сияния, и при этом будут бодрствовать, то все для них на этом свете кончится.

— Ты не убийца,— еще раз повторила Кира, из последних сил стараясь не сорваться, — но станешь им, если не пойдешь со мной. Я ни за что тебя здесь не брошу. Застрянешь тут — отнимешь последний шанс не только у себя, но и у меня.

— Кира… — он запнулся и не договорил.

— Все, идем, — Кира взяла Дениса за руку, чуть повыше локтя, развернула его в сторону палатки и мягко подтолкнула, — давай же, лезь.

Денис подчинился, не делая больше попытки воспротивиться. Кира протиснулась вслед за ним в палатку и в последний раз оглянулась на озеро. Купальщики все так же беззвучно резвились в дрожащей болотной дымке. Кира решительным жестом закрыла выход из палатки. Отрезала себя и Элю с Денисом от внешнего мира.

Элка спала все в той же позе. Ресницы чуть заметно подрагивали. «Наверное, сон снится», — не без зависти подумала Кира. Сумеет ли она, как Элка, сбежать от всего этого?

Денис сидел и ждал дальнейших указаний. «Сдулся» — выплыло откуда-то из глубин сознания грубое хлесткое словечко. Кира одернула себя, не успев додумать. Денис просто оказался менее выносливым. И значит, нужно о нем позаботиться.

— Денечка, снимай куртку. Обувь тоже. Здесь жарко,— она говорила мягким, успокаивающим тоном. — Где у тебя таблетки?

— Вот. — Он послушно протянул ей пачку.

— Выпьем-ка еще по две штучки. А то пока что-то не берет.

Кира выдавила из блистера пилюли, похожие на маленькие глянцевые пуговицы.

— Держи.

Денис покорно взял лекарство.

— Сможешь проглотить? Без воды?

Он ничего не ответил. Засунул белые кругляши в рот и разгрыз, морщась от залившей рот горечи.

Кира не стала жевать таблетки, просто проглотила. Ничего, проскочили, не застряли. Быстрее бы подействовали, что ли.

— Теперь давай ложиться. Пора баиньки.

Денис улегся с краю, оставив место посередине Кире.

Она выключила свет, тараща глаза во внезапно обрушившуюся на них темень. Как ни старалась Кира, она никак не могла разглядеть очертаний знакомых предметов. Мрак был полным и непроницаемым. В самом деле, хоть глаз выколи. Кругом так черно, что и зрячий, и слепой находились бы в равном положении.

Кира завозилась, устраиваясь поудобнее. Она заставляла себя не думать о том, что творится за тонкими стенами палатки. Вообще ни о чем не думать. Доза лекарства все же была убойной, и вскоре Кира почувствовала, как тяжелеют веки, по всему телу разливается теплая волна, приходит спокойствие. Она задышала ровнее.

— Тебе страшно?— раздался слева от нее голос Дениса.

Ну, вот, опять двадцать пять. Кира почувствовала, насколько сильно устала. Неужели он не понимает, как важно сейчас уснуть? «Не буду отвечать, он подумает, что я сплю и замолчит».

— Ты боишься больше никогда не проснуться? — упорствовал Денис. Он говорил тихо, заторможено, постепенно уплывая в сон.

— Да, Денис. Очень. Но верю, что Бог нам поможет, — терпеливо, как маленькому ребенку, ответила ему Кира.

— А я просто боюсь, — со вздохом прошелестел он. — Хотел бы верить и молиться, но не могу. Не умею.

— Ты выберешься отсюда и научишься. И я научусь. Может, это наш путь к вере. У каждого он свой. Спи, Денис. Спокойной ночи, — прошептала Кира, но Денис ее уже не услышал.

Волшебные таблетки сделали свое дело. Кира осталась одна.

Она согнула ноги в коленях, обхватила себя руками, сжавшись в комочек. Плотнее сомкнула веки и снова попыталась уснуть. Это почти удалось, как вдруг ей что-то послышалось. Против воли Кира сосредоточилась и прислушалась.

Шум доносился со стороны озера. С трудом соображая из-за подступившего наконец-то сонного морока, Кира поняла — это голоса. Она определенно слышала крики! Кто-то вопил — но не от боли. И не от страха. Это были радостные, торжествующие, довольные возгласы. А еще смех. И разговоры.

Звуки нарастали. Еле различимые вначале, теперь они были слышны отчетливо и звонко, разносились над озером переливающимся на все лады эхом. Иногда из общего гула голосов вырывались отчетливые фразы.

— Идите сюда! Вода теплая,— смеялся от удовольствия и звал женский голос. Хорошо, слишком хорошо знакомый.

Можно было подумать, что сейчас лето, и в озере купаются люди. Брызгаются, хохочут, плещутся, радостно погружаясь в гостеприимные воды.

Не будь в ее крови четырех таблеток сильного препарата, Кира сейчас обмирала бы от тоскливого, вязкого ужаса. Но лекарственный дурман милосердно избавил ее от страха. Она больше не боялась, хотя точно знала, чьи голоса призрачно витают над зимним озером.

Белесые фигуры теперь не только двигались, но и звучали. Гиблое место Кара Чокыр набирало силу с каждой минутой. Ее мертвая подруга Миля звала друзей купаться. И этот призыв будет звучать здесь вечно.

Последним, что слышала Кира, прежде чем раствориться в небытии, был ее собственный голос, звенящий в ночи.

Глава 20.

Игорь Петрушин, двадцатипятилетний водитель «Виртуала», сосредоточенно гнал черную «Мазду», сбрасывая скорость только после предупредительного пронзительного писка антирадара.

Он был опытным водителем, и Саша отлично знал, что и сам не смог бы вести машину быстрее. Но все равно с трудом сдерживался, чтобы не начать подгонять Игоря. Молчал только потому, что знал, насколько выводят из себя всевозможные советы, когда сидишь за рулем.

Они выехали ночью, хотя Петрушин вполне резонно предлагал подождать до утра. Но Саша настоял на своем. Игорь смирился, всем видом выражая недовольство. Однако вслух возражать не посмел: все-таки Саша (Александр Васильевич) был в числе руководителей их фирмы. Да и человек он хороший, держится нормально, без пафоса и высокомерия. Кто его знает, чего ему понадобилось ехать ночью! Может, случилось что-то. Петрушин пару раз порывался поинтересоваться, но видел в зеркале заднего вида каменное лицо, натыкался на напряженный Сашин взгляд и передумывал.

Саша сходил с ума. Со вчерашнего вечера он не мог дозвониться до Киры. Днем у него не было ни минуты свободной, пришлось отложить все разговоры. Но после поговорить не получилось. Городской телефон молчал. Сотовый был недоступен. Безуспешно пытаясь дозвониться до жены с восьми вечера, в час ночи он не выдержал и разбудил Петрушина. Они быстро собрались, оставили консьержке ключи от съемной служебной квартиры и выехали из Москвы.

Разумеется, Саша ни на минуту не сумел заснуть. Каждые пятнадцать минут звонил то на один номер, то на другой. Безрезультатно. Он понятия не имел, куда могла подеваться Кира. Глупости про измену и в голову не приходили. У него была единственная версия: что-то случилось. Саша изо всех сил пытался думать о хорошем, но воображение упорно рисовало жену в больнице, в руках хулиганов, а то и еще хуже.

Саша прикусил губу и снова набрал оба номера. Телефоны упорно молчали.

Утром он связался с Кириными родителями. Звонить им вчера не имело смысла: они живут за городом, и если Киры у них нет (а в этом Саша был уверен), они переполошатся, чего доброго, помчатся в Казань по ночной трассе. Дождавшись шести утра, Саша набрал номер тестя. Тот всегда вставал рано и откликнулся бодрым голосом без признаков сна. Саша, стараясь говорить спокойно, сказал, что едет из Москвы и не может дозвониться до Киры. Она, случайно, не у них?

Через пять минут вся Кирина родня была на ногах. Теща сказала, что говорила с Кирой вчера днем. Все у нее было хорошо. Только голос был немножко…не такой, но она не придала значения. А что, Саша думает, с Кирочкой что-то случилось? Теща начала заводиться, переполняясь беспокойством, и Саша быстренько закончил разговор, попросив Ларису Васильевну позвонить Ирине. Со своими страхами он еще кое-как справлялся, но если сюда будут примешиваться тещины…

Вскоре опять позвонил тесть. Он сказал, что связался с Ириной. У нее тоже нет известий от Киры, но они с мужем уже одеваются, чтобы ехать к ним с Сашей. Около половины восьмого Максим Петрович отрапортовал: дверь Ире никто не открыл. Соседка выглянула и сказала, что Кира как вчера днем ушла, так больше и не возвращалась.

Теперь уже паниковали все. Водитель Петрушин, уяснив-таки причину Сашиного беспокойства, заметно волновался и предложил обзвонить больницы. И морги. На всякий случай. В полицию, сказал, пока рано. Заявление, скорее всего, не примут.

К одиннадцати часам теща и Ирина обзвонили все, что можно. И хотя плохих новостей не было, Лариса Васильевна рыдала в полный голос. Максим Петрович, отобрав у жены сотовый, сообщил: Кира никуда не поступала. Саша пообещал, что скоро будет в городе, и тогда сам начнет искать Киру. Пусть они сидят и не дергаются. Если что, на связи.

Он откинулся на сиденье и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Петрушин сочувственно смотрел на него и думал, что, пропади его собственная жена, Маринка, он бы, пожалуй, не возражал. За два года семейной жизни она успела достать так, как другая не сумеет и за двадцать.

Саша ругал себя последними словами: как он мог оставить Киру? Ведь чувствовал, что с ней в последнее время творится что-то не то! Нельзя, нельзя было ехать! «Господи, — думал Саша, коченея от страха за жену, — если с ней что-нибудь случится, я не переживу».

С самой первой встречи Кира стала для него всем. Заслонила собой целый мир. Наверное, только ребенок смог бы потеснить ее в Сашином сердце, но он пока с трудом представлял себе, что такое отцовская любовь.

Саша вспомнил вечер, когда впервые увидел Киру в холле ресторана. Она стояла у огромного, от пола до потолка, панорамного окна, спиной к нему. Сверкающий огнями ночной город лежал у ее ног, и это было удивительное зрелище. Саша не смог пройти мимо. Остановился в двух шагах. Надо было что-то сказать, но слова не шли с языка. Хотя обычно с этим проблем не было.

Вдруг Кира — тогда он, правда, еще не знал ее имени — обернулась и улыбнулась ему. Саша увидел эту улыбку и сразу все понял. Оказывается, он всегда ждал именно эту девушку.

Наверное, так веками улыбались женщины, встречая своих мужчин, когда те возвращались живыми с войны, из похода или долгого плавания. В этих улыбках были горечь ожидания, тревога бессонных одиноких ночей, надежда, радость встречи, признание, теплый свет, нежность, желание, мудрость и обещание покоя — все сразу.

С тех пор Кира и Саша всегда были вместе. Если и приходилось расставаться ненадолго, они все равно были рядом. Как она любила говорить, на расстоянии телефонного звонка. Нынешний случай оказался первым, когда один из них не мог дотянуться до другого.

Конечно, до Киры у Саши были женщины. Он быстро сходился с людьми, и девушки не составляли исключения. Отношения всегда были легкими, более или менее приятными, не обременительными.

Правда, однажды Саша едва не женился. На девушке по имени Полина. Она никому не разрешала обрезать свое имя до «Поли». Полина была настолько красива, что это казалось нереальным. Саше нравилось любоваться ею, и он почти захотел видеть эту красоту рядом с собой всю жизнь. Они всерьез поговаривали о свадьбе.

Справедливости ради нужно сказать, что Полина оказалась не только красива, но еще и умна, образована, хорошо воспитана. У нее был весьма ценный в семейной жизни уравновешенный характер и глубоко запрятанная горделивая уверенность в отсутствии соперниц. Наварное, она с детства была убеждена, что свет ее красоты настолько ярок, что мужчины слепнут и не могут разглядеть других женщин.

Но Полина ошиблась. Саша смог. Так уж вышло, что он почти год встречался с Полиной, когда встретил Киру. На следующий день пришел к Полине и сказал, что они больше не могут быть вместе. Он сознавал, что делает ей больно, но это было неизбежно. Саша каялся и просил прощения за разбитые Полинины надежды, но в глубине души ему не было стыдно. Он не обманывал Полину, никогда не изменял ей. Как бы высокопарно это ни звучало, он просто встретил настоящую любовь. Так что другого выхода не было. К тому же Саша считал, что с ее красотой Полина быстро сумеет найти ему замену.

Полина отреагировала спокойно. Поинтересовалась, кто его избранница и пожелала счастья. Они распрощались, и Саша забыл о ее существовании. Он так никогда и не узнал, что Полина, уволившись с работы, несколько месяцев после их расставания пролежала на диване, отвернувшись к стене и отказываясь от еды.

Прошлой весной Саша случайно встретил бывшую девушку в торговом центре. Она еще больше похорошела, превратившись из юной девочки в шикарную молодую женщину. Свои роскошные темные волосы Полина выкрасила в рыжеватый цвет, отчего ее ярко-зеленые глаза стали казаться глубже, больше и прозрачнее. Она пригласила Сашу пообедать вместе в кафетерии на четвертом этаже, и он не нашел повода отказаться.

Заказав какой-то ерунды, они уселись за хрупкий белый столик. Если честно, им было трудно общаться. Говорить совершенно не о чем. То и дело повисали тяжелые тягучие паузы, которые нечем было заполнить. Саша с удивлением узнал, что Полина до сих пор не замужем, хотя и встречается сейчас с отличным парнем, преподавателем из университета.

Он пожелал ей успехов в личной жизни и спросил, где она сейчас работает. Знал, что она всегда мечтала о карьере, и надеялся, что говорить об этом ей будет приятно. Полина ответила, что она финансовый директор в рекламном агентстве «Калифорния». Несколько неуместное для российской рекламной фирмы название показалось Саше знакомым.

— «Калифорния»… Где-то я это уже слышал, — задумчиво проговорил он. И тут его осенило:

— Точно! «Калифорния»! Моя Кира недавно говорила, что там работает ее студенческий друг, Леня Казаков. Знаешь такого?

— Леонида? Конечно, знаю. Он у нас замдиректора, курирует все проекты. Очень талантливый человек. Надо же, как совпало!

Она оживленно заговорила о своей работе, о том, чем занимается Леонид, о каких-то проектах этой самой «Калифорнии», а Саша вполуха слушал и радовался. Хвала богам, нашлась благодатная тема. Вон как у Полины глаза загорелись! Может, этот Казаков ей нравится? Они уже доедали второе. Еще немного — и будет вполне уместно встать из-за стола и распрощаться.

К вящему облегчению Саши, они и вправду вскоре закончили обед. Почти непринужденно попрощались и разошлись каждый в свою сторону. Саша ни разу не оглянулся.

А вот Полина долго смотрела ему вслед. Она так и этак поворачивала в голове мысль о неожиданно открывшемся знакомстве с другом Сашиной жены. Надеялась, что это может оказаться полезным. Хотя и не знала пока, каким образом. Но в том, что какой-нибудь случай обязательно представится, не сомневалась. Должны же быть на свете справедливость и возмездие.

Продолжала ли Полина любить Сашу? Как говорится, пациент был скорее мертв, чем жив. Некогда страстное чувство перебродило, перегорело, выродилось. Ненависти тоже, пожалуй, не было. Зато оставалась обида. Острая и жгучая, как в первый день, когда Полина узнала про Сашину измену. Хотя, если честно, никакая это не измена. Просто выбор, сделанный не в ее пользу.

И этого выбора Полина так и не сумела принять. У нее никак не получалось забыть, перешагнуть через случившееся, отряхнуть прах со своих ног и жить дальше. Полина стояла посреди торгового центра, и не понимала, как Саша посмел был счастливым здесь и сейчас, тогда как она год за годом буксует на событиях многолетней давности?! Люди, недовольно ворча, обходили ее, обтекали, как вода в реке, а она все стояла и думала.

Чем стал для Саши их разрыв? Эпизодом. Не более! А для нее это была поворотная точка. Он походя, не особо задумываясь, отшвырнул ее, сделав при этом приличествующую случаю скорбную мину. Легко и весело шагнул в свое новое будущее. Она, со своими мечтами, надеждами, ожиданиями, любовью, не вписалась в его жизненные планы.

Ее место заняла неведомая Кира.

То, что давно стало для Саши прошлым, для Полины оставалось настоящим. Кровоточило, болело, ныло, саднило. Полина не заблуждалась. Она прекрасно понимала, что Саша никогда к ней не вернется. Да она и не хотела этого! Зачем? Теперь уже незачем. Единственное, к чему стремилась, — это чтобы он понял. На собственной шкуре осознал, что чувствует человек, когда его жизнь вдруг опрокидывается навзничь. Разбивается. Ломается. Ей хотелось, чтобы он понял, и ему стало больно. Чем больнее, тем лучше.

Конечно, Полина не была психопаткой. На всевозможные фокусы, тем более с криминальным душком, она никогда бы не решилась. А на что бы решилась?

Время покажет. Что-нибудь да выплывает, размышляла Полина в тот день в торговом центре, задумчиво глядя на удаляющуюся Сашину спину. И надеялась, что Леня Казаков как-нибудь ей поможет. Пусть он сам этого и не поймет. Неспроста же его имя выплыло в сегодняшнем разговоре. Вполне вероятно, это подарок судьбы.

Кире Саша ничего не рассказал. Было бы, о чем рассказывать! Ну, встретил случайно свою бывшую девушку, с которой расстался из-за Киры. Ну, опять же случайно, выяснилось, что эта самая девушка трудится в одной фирме с Кириным институтским приятелем. Ничего, о чем стоило бы упоминать.

В мире ведь вообще много случайностей. Одной из них было то, что нынешнего парня Полины звали Владимир Суханов. Умный и слегка чудаковатый физик, специализирующийся на изучении паранормальных зон, который часто рассказывал своей любимой всякие занимательные истории…

В первом часу Саша, ни на что уже особо не надеясь, опять позвонил Кире на сотовый. Они подъезжали к Казани. Минут через сорок, если повезет, будут дома. Нажав кнопку вызова, Саша приготовился услышать «Аппарат абонента выключен или временно недоступен».

Однако в ухо ему полетели долгие протяжные гудки. Телефон включился. Саша не знал, что это значило. Не понимал, радоваться ему или горевать. Ведь гудки были, а ответа по-прежнему не было.

И все же это вселяло надежду.

— Куда едем, Александр Василич? — Петрушин вопросительно глянул на шефа. — К вам или в офис?

— Домой, — не задумываясь, ответил Саша. Ему нужно было искать Киру. Работа подождет. — Все документы — вот в этой папке. Передашь их Олегу Анатольевичу, хорошо? Я ему сейчас позвоню, предупрежу.

Игорь кивнул.

— Как скажете.

Саша набрал номер шефа.

— Слушаю, — прозвучал знакомый голос.

— Олег, мы в Казани, — быстро произнес Саша.

Олег и Саша были почти ровесниками, с момента основания фирмы работали вместе и почти никогда не называли друг другу по отчеству.

— Уже? — удивился шеф. — Я тебя только к вечеру ждал. Ночью, что ли, выехали?

— Да.

— И зачем? Чего ради …

— Кира пропала.

— То есть как — пропала? — растерялся Олег. Он отлично знал, как Саша привязан к своей жене.

— Не отвечает на звонки со вчерашнего вечера. Соседка вчера днем ее видела, она куда-то ушла.

— Родителям звонил? Сестре?

— Нет ее нигде.

— Дела, — озадаченно протянул Олег. — А ты не думаешь…

— Олег, слушай, — перебил Саша, — Игорь меня домой отвезет, я в офис не поеду. Бумаги тебе в руки передаст. Ты сам все знаешь, разберешься. Потом все обговорим.

— Ясное дело, езжай, — заторопился шеф, — если что, звони. Ты знаешь, всем, чем сумею, помогу.

— Спасибо, Олег.

— Все, на связи!

— Счастливо, — Саша хотел было закончить разговор, но шеф вдруг позвал:

— Саш!

— Да?

— Ты… это, держись, брат.

Лучше бы он этого не говорил.

Саша снова набрал номер Киры. Пока ехали к дому, он успел позвонить жене еще раз десять. Слушал гудки и терпеливо ждал. Каждый новый звонок по кусочку отбирал надежду на чудо, но он продолжал звонить.

Игорь Петрушин, сочувственно наблюдая за Сашей, думал, что, скорее всего, телефон его жены валяется где-нибудь в канаве. И будет там лежать, пока кто-нибудь не подберет. Наверное, она просто выронила его на улице. Может, эта Кира потеряла память, и девушку кто-то подобрал! А что? В сериалах такое сплошь и рядом!

Самый худший вариант, причем наиболее вероятный, Киры уже нет в живых. Ее тело лежит, припорошенное снегом, и бедный Александр Василич никогда не увидит ее живой, как ни старается. Игорь тяжко вздохнул и покачал головой. И почему хорошим людям так часто достается по полной программе?

«Мазда» мягко затормозила во дворе Сашиного дома. Саша быстро выбрался из машины, наспех попрощался с Игорем и побежал к подъезду. Сердце колотилось где-то в горле. Больше всего на свете он боялся открыть дверь квартиры и увидеть там мертвую Киру. Соседка Наташа могла и не заметить, что Кира вернулась. От одной только мысли о смерти жены его замутило, и он сжал челюсти, чтобы не застонать.

Саша с грохотом повернул ключ в замке и широко распахнул дверь.

— Кира, — громко позвал он, стоя на пороге. — Кирюха, ты дома?

— Ее нет, Саш, — внезапно раздалось откуда-то сбоку.

Возле соседней двери, прижав руку к груди, стояла Наташка.

— Нельзя же так пугать, — севшим голосом сказал он.

— Прости, пожалуйста, — смутилась та, — я только хотела… Саша, я бы заметила, если бы Кирюха вернулась. У меня выходные, и я, как узнала, что Кира пропала, специально никуда не ухожу. Караулю — вдруг появится! Мне ее сестра телефон оставила, чтобы я звонила, если…

Она растерянно замолчала, не зная, что еще сказать.

— Спасибо тебе, Наташа, — произнес он. — Я уверен, она найдется.

— Конечно! Обязательно, найдется, Саша! Ты даже не сомневайся, — с жаром заговорила она, пытаясь его поддержать. — Я думаю…

— Ты извини меня, пожалуйста, Наташ, но я пойду, хорошо? Не обижайся.

— Да ты что, какие обиды! Если что, я рядом!

Саша зашел к себе и притворил дверь. Обежал всю квартиру и бессильно опустился в кресло. Киры, конечно же, не было. Дома, как обычно, идеальный порядок. Выходит, собиралась не в спешке. И ушла непонятно куда. Все вещи и документы оставались на своих местах. Даже сумка, с которой Кира сейчас ходила, была на месте. Саша заглянул внутрь: паспорт, косметичка, записная книжка, авторучка, расческа на месте. Кошелька и телефона нет.

Саша прошел в ванную, умылся и почистил зубы. Потом выпил на кухне воды. Что теперь? Куда бежать? Где ее искать? В голову, хоть убей, ничего не приходило. Саша машинально нажал кнопку вызова на телефоне.

Бесконечные тоскливые гудки впивались в его измученный мозг, как злые осы. Саша отвел трубку подальше от уха. И в этот момент гудки прекратились. Слабый голос, странно растягивая слова, невнятно произнес:

— Алло. Я слушаю.

Глава 21.

Ей снилось что-то очень хорошее. Что именно, она не помнила, но возвращаться в реальность, выбираться из мягких уютных глубин сна не хотелось. Тело было слабым и непослушным, словно бы чужим. Пожелай она поднять руку или открыть глаза, ничего бы не вышло. Но она и не желала. Так бы и лежать, не шевелясь, и дремать, дремать.

Мешал назойливый, часто повторяющийся звук, который шел откуда-то справа. Глупые жизнерадостные переливы, звенящая трель, которая то и дело нарушала приятное сонное оцепенение. Это невероятно раздражало. Кира пережидала пиликанье, а когда оно, наконец, прекращалось, снова пыталась уснуть. Но с каждым разом получалось все хуже. Когда с правой стороны что-то опять запищало-запело, она открыла глаза.

В них сразу ударил яркий свет. Она зажмурилась и проснулась окончательно. Пиликанье грустно смолкло до следующего раза, но спать уже больше не хотелось. К тому же довольно-таки ощутимо замерзли ноги. И еще, почему-то, нос. Кира, не вставая, медленно оглянулась вокруг, не сразу сообразив, где находится. Судя по всему, она ночевала в палатке. Рядом никого не было. Непривычная тишина давила на уши.

«Что я здесь делаю? — подумала Кира. — Как вообще сюда попала?»

Она села, потерла лицо руками. Во рту был отвратительный горьковатый привкус. Водички бы попить. Кира стала озираться в поисках какой-нибудь жидкости, но ничего не нашла. Кроме пуховика, шапки, сапог, рюкзака и лампы внутри палатки ничего не было. Что ж, будем выбираться наружу. Ей нужно на воздух. Срочно. Прикладывая невероятные усилия, Кира оделась и обулась. Она не узнавала вещи, которые оказались на ней и рядом с ней в палатке, но, тем не менее, они, похоже, принадлежали ей. Это был не ее стиль, но если бы Кира задумала купить себе одежду для похода, то выбрала бы точно такие фасоны. Остановилась бы на этих цветах.

Руки не желали слушаться, движения были неуверенными, замедленными, как будто Кира находилась под водой. Голова слегка кружилась, ее мутило. Перед глазами, как наклонишься, плыли разноцветные круги. Она тяжело дышала. В палатке было зябко, изо рта шел пар. Но Кира не чувствовала холода. Наоборот, ее разжарило от усилий, которые приходилось прикладывать, чтобы просунуть руки в рукава или натянуть на голову шапку.

Оставалось только застегнуть молнию на пуховике, когда снова раздалось настойчивое тренькание. Это же телефон, запоздало ахнула Кира. Как она раньше не поняла?! Все-таки с ней что-то сильно не то! Звук шел из внутреннего кармана пуховика. Кира нащупала мобильник и кое-как извлекла его наружу. Телефон она узнала моментально: Саша подарил к Восьмому марта в прошлом году. И звонил тоже он. Кира несказанно обрадовалась, что сейчас услышит родной голос, но язык с трудом ворочался во рту, и она вяло проговорила:

— Алло. Я слушаю.

— Кира! Кирюха! Это ты? — завопил Сашка.

— Я.

— Господи, Кира, Кирюша, а я… — Саша недоговорил. Послышались какие-то странные сдавленные звуки.

— Ты что, плачешь? — потрясенно спросила Кира. Она постепенно приходила в себя. Говорить было уже легче.

— От счастья, Кирюха! Не обращай внимания! Ты не представляешь, как я рад, что… Боже мой, Кирюха, ты жива! С тобой все в порядке?

— Да. Все хорошо.

— Но ты странно говоришь, — сказал муж.

—Только что проснулась.

— Где?

— Что — «где»? — не поняла Кира.

— Где ты проснулась? Я имею в виду, где ты сейчас?

— Не знаю. В палатке.

— В палате? — дрогнувшим голосом переспросил Саша. — Ты в больнице?

— Нет, — Кира пыталась говорить внятнее и громче, — я сказала, я в палатке.

— Ты одна? Рядом есть кто-нибудь?

— Внутри нет. Я проснулась одна. И ничего не помню. Совсем ничего! — Кира приготовилась заплакать.

Саша сразу уловил это и быстро спросил:

— Где находится палатка? Кирюша, выгляни наружу. Ты одета?

— Только что оделась.

— Не замерзла? — продолжал расспросы Саша. — Тебе тепло?

— Жарко.

— Так ты можешь выглянуть? Опиши мне, где ты.

Кира послушно выглянула из палатки. Пошатываясь, вышла наружу. В нескольких метрах от нее находилось озеро или пруд. Рядом с палаткой валялась пара лыж и палки. Чернели остатки костра. Кругом снег, но озеро не было покрыто льдом. Темно-серая водная гладь искрилась на солнце.

— Кира? — обеспокоенно позвал Саша. — Ты меня слышишь? Что ты видишь? Узнаешь это место?

Кира вспомнила его сразу же, хотя видела лишь однажды. По крайней мере, не помнила, чтобы ей приходилось бывать здесь часто.

— Это Кара Чокыр, Саш. Мы сюда приезжали летом с ребятами. — Она порадовалась, что говорит уже почти без труда.

— Ты уверена? — после секундной заминки спросил муж.

— Абсолютно.

— Так… Собственно, этого и следовало ожидать. Я мог бы догадаться, — тихо пробормотал Саша.

— Что ты говоришь? Я не расслышала.

— Не обращай внимания. Послушай, солнышко, оставайся там, хорошо? Я сейчас за тобой приеду.

— Приезжай быстрее, Саш! — жалобно попросила Кира.

— Уже выхожу! — Сердце у него сжалось от ее тона. — Скажи мне, озеро далеко от дороги? Наверное, на машине не проехать?

Кира оглянулась по сторонам.

— Я на самом берегу, в низинке. А до дороги тут, по-моему, метров сорок. Или больше. Здесь лыжи. Видимо, я пришла на берег на лыжах. Но не помню, как…

— Не думай об этом, хорошо? — мягко прервал Саша. — Я приеду, и мы разберемся, что к чему. Все, Кирюш. Телефон держи при себе. Озябнешь — закутайся еще во что-нибудь. Там есть одеяло?

— Есть.

— Вот и отлично. Жди меня. Если что, сразу звони.

— Я тебя люблю.

— И я тебя.

— Погоди, Саш! А где Гелька? — внезапно Кире показалось, что она забыла что-то связанное с нею. «Может, мы поссорились?»

— Гелька с Серегой Борьку на республиканские соревнования по плаванию повезли. Сегодня должны вернуться. Все, Кирюха, мне надо бежать!

— Пока. Целую.

— Целую. Держись.

Последние слова Саша договаривал, выйдя на балкон. Где-то там должны быть лыжи. Ага, вот они, родимые. И ботинки тут же. Кирины лыжи сиротливо приткнулись по соседству с Сашиными. Новехонькие. Несмотря на яростное сопротивление жены, он купил их четыре года назад. Но Кира его увлечения лыжными прогулками не разделяла, так и не съездила ни разу покататься. А вчера, выходит, встала на лыжи. Получается, ту пару, которая сейчас рядом с ней в Кара Чокыре, Кира купила. Но зачем покупать лыжи, если они у тебя есть? Странно, странно.

Времени на размышления не было. Саша схватил лыжи, палки, ключи от машины и квартиры, и выскочил из дома, не забыв сообщить Наташке, что поехал за женой. Выезжая со двора, позвонил Кириным родителям, в двух словах обрисовал ситуацию. Старики засуетились, чуть не плача от облегчения. Тесть предложил поехать с ним, но Саша, конечно, отказался.

Поговорив с Сашей, Кира почувствовала себя значительно лучше. Выбравшись из палатки, оказавшись на свежем воздухе, она окончательно пришла в себя. В голове прояснилось. Никак не проходила только тошнота, но Кира решила не обращать на нее внимания и приготовилась спокойно дождаться Сашу.

— Приберу тут все, — сама себе вслух сказала Кира. — Время пролетит быстрее.

Она забралась обратно в палатку, вытащила оттуда рюкзак. Задумчиво повертела в руках. Рюкзак как рюкзак. Практичного зеленого цвета. Необычным в нем было лишь то, что он, как и практически все остальные вещи, был ей абсолютно незнаком.

Погрузив руки в его полупустые недра, Кира обнаружила свой кошелек и ключи от квартиры. Интересно, где сумка? Ладно, об этом после. В рюкзаке обнаружился термос. Кира открыла крышку: чай был теплым, и она с наслаждением выпила почти половину. Вот теперь совсем хорошо.

Она вытащила из палатки спальник, одеяло, коврик, лампу. Надо бы все это упаковать. Уложив спальник на самое дно, сверху Кира пристроила одеяло и коврик, приткнула лампу. Палатку тащить в город не хотелось. Хотя вещь это недешевая и полезная. Надо бы, конечно, разобрать ее, свернуть и уложить. Но Кира понятия не имела, как это делается. Очередная загадка. Каким образом она умудрилась установить ее вчера?!

Это не укладывалось в голове. Или она все же была не одна? Но тогда где тот (или те), кто приехал сюда с ней? Кто разложил костер? Принес дрова и ветки? Рядом валялась пустая пластиковая бутылочка из-под средства для розжига, но нигде — ни в карманах, ни в рюкзаке — не было спичек или зажигалки. Она не голодна, значит, что-то ела. Но возле костра было девственно чисто: ни остатков еды, ни пакетов, ни пластиковой посуды. Ничего. «Видимо, я с вечера все прибрала, а мусор просто выкинула. Вот только куда? Может, в воду?» — с трудом приписывая себе такой возмутительный поступок, подумала Кира.

Она долго стояла и смотрела на озерную гладь. Вопросы множились, ответов не было. Кира взглянула на телефон. Саша уже почти час в дороге. Скоро приедет. И в этот момент, как это часто случалось, ожил мобильник. Они чувствовали друг друга. Кира много раз замечала: стоило ей подумать про Сашу, как он звонил. И Саша говорил, что с ним это тоже постоянно происходило: когда он думал о жене, раздавался ее звонок.

— Кирюха, — громко проговорил Сашка, — как ты там?

— Робинзоню помаленьку.

— Вроде ожила! — По голосу было слышно, что он улыбается.

— Ага. Только тошнит немножко.

— Это-то как раз естественно в твоем положении.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросила Кира.

— То, что тебя уже месяца три как тошнит! — радостно произнес Саша.

— Саш, что значит «в моем положении»? Что у меня за положение такое? — боясь поверить, спросила она.

— Кирюша, ты что, забыла? Мы же с тобой беременные! Рожаем в августе! — ликующе прокричал Сашка.

— О, Господи… Как же… Боже мой, я беременна! — прошептала Кира, физически ощущая, как все ее существо наполняется доселе невиданным счастьем. — Ты уверен? Точно уверен? Почему же я ничего не помню?!

— Уверен, уверен, не сомневайся! Может, твоя амнезия как раз поэтому: ну, гормональный взрыв и все такое…

Он что-то говорил, но Кира его не слушала. Она задрала куртку и восхищенно уставилась на свой живот. Теперь это домик для малыша! Ее собственного малыша!

— Ура!!! А-а-а! — вне себя заорала Кира, и ее дикий торжествующий вопль пронесся над сизой гладью озера. — Я беременна! БЕ-РЕ-МЕН-НА!

— Тише, тише! Угомонись, хватит уже, — хохоча, уговаривал Киру Саша.

— Абсурд какой-то! — немного успокоившись, проговорила она. — Как могло случиться, что я этого не помню?

Сашка осторожно молчал. Боялся сказать что-нибудь не то.

—Ты не волнуйся, Кирюха. Наверное, стресс. Постепенно все вспомнишь, никуда не денешься.

— Приезжай быстрее, — снова попросила Кира, — ты еще далеко?

— Надеюсь, скоро буду. Я эту дорогу не знаю, но навигатор…

«Разберусь! К тому же у меня навигатор!» — яркой лампочкой вспыхнули в голове у Киры непонятно кем произнесенные слова. Вспыхнули и погасли.

— Что ты сказал, Саш? Я не расслышала.

— Говорю, приеду — позвоню. Жди звонка, Кирюха!

Саша увез Киру из Кара Чокыра через полтора часа. Приехал, оставил машину у обочины и на лыжах двинулся вызволять жену. Она уже ждала его, подпрыгивая от нетерпения.

Он помог Кире вскарабкаться на поляну и встать на лыжи. Взвалил на плечи ее рюкзак, и они заскользили вперед. С каждым шагом берег озера отдалялся. Таял его тихий плеск, и Кира чувствовала себя все лучше.

«Наверное, ночью шел снег», — подумала она. Заснеженную поляну пересекала единственная лыжная дорожка — Сашкина. Никаких следов того, как она сама попала на берег озера накануне, не было.

Палатку они с Сашей так и оставили стоять на одиноком голом берегу. Кира категорически отказалась брать ее в город. Смутная, необъяснимая, но твердая уверенность: оранжевый шатер должен остаться здесь. Кира не стала говорить этого вслух, но палатка почему-то напоминала ей кокон, из которого она выпорхнула, как бабочка. Теперь кокон пуст.

Стоя возле машины, наблюдая, как муж засовывает в багажник лыжи и рюкзак, Кира тихонько погладила «Форд» по гладкому темно-синему боку. У нее возникло смутное ощущение, что некоторое время назад автомобиль был какого-то светлого цвета. Чувство быстро растаяло, и Кира не успела толком осознать его. Подошла к Саше, обняла его и прижалась головой к его груди.

— Папочка, — с наслаждением проговорила она.

— Мамочка, — откликнулся он, целуя ее в макушку.

Кира и Саша постояли, обнявшись, потом сели в машину и уехали из Кара Чокыра, чтобы больше никогда сюда не возвращаться.

Они ехали домой. Они были вместе. И все было хорошо.

Эпилог.

Полгода — с первого августа по первое февраля — навсегда выпали из памяти Киры. Последним, что запомнилось, было то, как их неразлучная институтская пятерка ехала после летнего пикника с ночевкой обратно в город. Кира так никогда и не вспомнила, как оказалась одна на берегу озера. Эти шесть месяцев, закончившиеся необъяснимой поездкой в Кара Чокыр, остались в ее сознании настоящей черной ямой. Провалом.

Первое время это беспокоило Киру, напоминало саднящую рану. Однако неприятное чувство вскоре пропало. Поначалу на ум приходили странные образы, которые исчезали прежде, чем Кира успевала их осмыслить. Мелькали в сознании воспоминания, которые ей никак не удавалось ухватить. Но к весне пропали и они.

Родные были убеждены, что знают, почему с Кирой такое случилось. А как же иначе, у нее ведь был сильнейший стресс. И травма. Осторожно подбирая слова, Саша рассказал жене, какой кошмар произошел в ее жизни в начале августа. Кира с ужасом узнала, что автомобиль, в котором они с ребятами возвращались в Казань, столкнулся с грузовой Газелью. Водитель Газели, виновник происшествия, в крови которого был обнаружен алкоголь, погиб на месте. Как и Миля, сидевшая на переднем сидении рядом с Денисом, и Леня, который сидел позади нее. Именно в этот бок на полной скорости и въехала Газель.

Авария произошла до выезда на федеральную трассу. Движение на проселочной дороге слабое, так что пока их обнаружили, прошло почти полтора часа. За это время Денис и Элка, поначалу еще живые, скончались от многочисленных ран и потери крови.

Кира, которая сидела за спиной водителя, была единственной выжившей. Она сильно ударилась головой, у нее был ушиб мозга, и в сознание она пришла только спустя несколько дней. Кроме того, у Киры были сломаны ребра и правая рука. По словам врачей, легко отделалась. Просто счастливица. Полностью и без последствий восстановив физическое здоровье, «счастливица» Кира впала в сильнейшую депрессию. Провалявшись в больнице больше месяца, она почти до середины октября не могла заставить себя выйти из дома. На работе ее ценили, любили, вошли в положение и ждали, сколько потребуется.

Двадцатого октября Кира вышла на работу. Саша и Гелька буквально стащили ее с дивана и выволокли из дома. Постепенно Кира вернулась к привычному ритму жизни. Раны затягивались. Она по-прежнему просыпалась в слезах, но уже реже и реже. Саша радовался: Кира приходит в себя. К тому же в начале зимы они узнали, что Кира беременна. И это было не просто счастье — целая симфония радости, настоящая эйфория.

Но после Нового года с Кирой стало твориться что-то непонятное. Тоска, слезливость, апатия. Вернулись старые сны про аварию. Кира взяла на работе отпуск до десятого февраля, осела дома. Часто ходила на кладбище, подолгу стояла у могил Дениса, Элки и Лени. Они были похоронены рядом. Джамилю похоронили в Аракчеевке.

Саша, Лариса Васильевна, Максим Петрович, Ирина, Геля — все они каждый день созванивались и держали совет: что делать с Кирой? Как помочь? Геля устроила консультацию с психологом у себя в клинике. Психолог пожал плечами и вынес вердикт: а что вы хотите? Давит непосильное чувство вины! Она выжила, а ее друзья умерли. Кира довольна жизнью, собирается родить ребенка, исполнилась ее давняя мечта, она счастлива. И ей кажется, что она не имеет на это права. Прибавьте к этому гормональные изменения, и получите взрывоопасный коктейль. Родные и близкие приуныли: что же теперь делать? Попить успокоительное, походить к нему на сеансы — и ждать, что со временем это пройдет, утешил психолог.

Оздоровительные процедуры должны были начаться второго февраля. Но Кира их не дождалась. Тридцать первого января она устроила себе собственный психотерапевтический сеанс: поехала одна на место гибели друзей, в Кара Чокыр. Про то, что она там делала, каким образом добралась до места, как сумела разложить палатку и разжечь костер, ей никто рассказать не мог. А сама она, как уже говорились, этого не помнила. Все тот же психолог не увидел в произошедшем ничего странного. Долго и умно рассуждал про скрытые резервы организма, стрессотерапию, благотворное действие экстремальной ситуации, проснувшийся инстинкт самосохранения и эмоционально замкнувшийся круг.

— Ее психика сама нашла способ избавиться от чувства вины. Теперь Кира готова жить дальше, — авторитетно заключил он с таким видом, будто лично советовал Кире отправиться в поход.

Психологу поверили. А почему бы и нет, ведь Кира сильно изменилась после той поездки. Точнее, стала прежней, такой, какой все они привыкли ее видеть. Постепенно пережитое забывалось, все дальше отодвигаясь в прошлое. Кира время от времени ходила на могилы друзей, стояла там и плакала, но это были слезы не тоски, а светлой грусти по ушедшим. Она прощалась с ними и верила, что ребята сейчас в далеком, ясном месте, где, пройдет время, окажется каждый из нас.

… В августе — этот месяц, видимо, был, для нее судьбоносным — Кира родила сына. Совершенно неожиданно для всех она решила назвать малыша Володей. Саша рассчитывал на Алешку, мама с папой мечтали об Артеме, а Гелька была согласна исключительно на Никиту.

— Никитой своего второго назовешь, — твердо заявила подруге Кира. — А мой сын — Володя. У меня есть ощущение, что я должна его так назвать, это важно. Мне кажется, однажды человек по имени Владимир чем-то помог мне, — задумчиво проговорила она.

Эти слова прозвучали странно. Все были уверены: никаких знакомых с таким именем у Киры никогда не было. И в самом тоне, каким она говорила, было что-то необычное. Потустороннее. Муж, родители, Гелька, Ирина растерянно переглянулись. Никто не решался заговорить.

— Хорошо, пусть тогда будет Владимир. Главное, что Александрович! — спас ситуацию Саша.

Все расслабились, счастливо вздохнули, засмеялись, загомонили.

Кира, тихо улыбаясь, смотрела на маленькое личико своего спящего новорожденного сына.

Все странности в ее жизни закончились.