Потерянная душа

ГЛАВА 5. ПРИВЕТ ИЗ ПРОШЛОГО.

— Я ушам своим не верю! Ты что сделала? — в голосе старшей сестры, доносившемся из трубки мобильного телефона, звучало столько возмущения, будто Настасья наколола на лице татуировку.

— Покрасила волосы в темный цвет, — спокойно повторила она, перебирая между пальцев длинную шоколадную прядь, чуть жестковатую после химического состава. — Вышло очень мило.

— Мило? Ты шутишь? У тебя же имидж! Скажи мне имя стилиста, который решил тебя перекрасить, и завтра ему придется искать новую работу!

— Это я так решила.

— Ты?! — Она поперхнулась и спросила: — Смерти моей хочешь?

Как всегда Катерина яростно цеплялась за вещи, которые не имели никакого отношения к самой Насте. Когда певица увидела свое обновленное отражение, то почувствовала, как внутри встал на место какой-то очень важный кирпичик. В обрамлении темной шевелюры ее бледное лицо с лихорадочно горящими глазами перестало быть лицом незнакомки.

За окном автомобиля проплывал озаренный солнцем город: здания, едва-едва оперившиеся в зеленых пушок деревья, хмурые прохожие, словно бы не замечавшие чудесного дня. Хорошая погода удивительным образом преобразила серые неприглядные улицы, разукрасила скудный городской пейзаж.

Машина минула маленькое кафе с полосатым, бело-синим, тентом над дверью, и в следующее мгновение Настасья ухнула в иное измерение, в другое время года.

Летний вечер. Солнце уже село, и на улице царят тихие сумерки, предшествующие ночи. Асфальт постепенно остывает, в воздухе, наконец, просыпается прохлада, живительная после дневного пекла.

Выносить жару в большом городе практически невозможно, к тому же, по ночам из-за яркого освещения здесь невидно звезд. А ведь она так любит смотреть на щедрую россыпь жемчужин в черном небе, и почти с мистическим ужасом представлять себя крошечной частичкой бесконечной вселенной.

Вдвоем они сидят за круглым выносным столиком, под полосатым тентом. Пред ними дымятся большие кружки с кофе. Белая пенка капучино припудрена пахучей корицей. Она обожает зовущий аромат корицы.

Лучше этой волнительной пряности может быть только запах книг. Поистине чудесный аромат вбирает в себя свежесть бумаги и горчинку типографской краски. Но главным ингредиентом является предвкушение первого касания к обложке, скрип переплета у еще девственного, никем не тронутого томика.

Он листает сборник сонет Шекспира в мягкой обложке.

— Если бы Ромео и Джульетта выжили, то уже через пару лет о них никто бы и не вспомнил, — задумчиво говорит он, переворачивая страницу, и затягивает сигаретой. — Но они умерли, а их любовь живет веками. Чтобы стать бессмертной, любовь должна убивать.

Она ненавидит все эти глупые разговоры о великой любви, выстраданном счастье, расставаниях, приводящих к самоубийствам. Любить надо легко, окунаться в чувство с головой, купаться в счастье и не думать о драмах. В жизни и так слишком много трагедий, чтобы омрачать ими прекрасное помешательство, названное людьми — любовью.

Она никогда не поймет, почему говорят, что счастье нужно заслужить? Счастье — это не награда за подвиги или добропорядочность, не бонус за лишения, а просто везение. Оно похоже на глобальную общечеловеческую лотерею. Кто-то там, на небесах, каждую минуту раскручивает огромное бинго-колесо и по случайному совпадению обрушивает на человека джек-пот в виде оглушительного счастья. Вот как она считает, но не хочет вступать в споры, а потому просто говорит:

— Любовь, которая убивает, вводит меня в депрессию, поэтому я не читаю Шекспира…

— Настя, ты меня слышишь? — голос Катерины вернул девушку в настоящее. На мгновение певице показалось, что в легких выкачали воздух. Она отключилась всего на пару секунд, а почудилось, будто прошло не меньше десяти минут

Она снова вернулась в прошлое к мужчине, которого, по словам сестры, у нее не было. Как жаль, что в каждом воспоминании он прятал лицо!

— Я тебе перезвоню! — прервав стенания расстроенной собеседницы на полуслове, выпалила она в трубку и, не смотря на протест, отключила вызов. — Остановите машину прямо здесь!

Водитель припарковался, и певица выскочила из салона автомобиля, спрятанного от чужих глаз затемненными стеклами. Она забыла солнцезащитные очки на сиденье, и в первый момент яркое солнце ослепило и дезориентировало девушку. Показалось, будто она находится во сне, поразительно напоминающем реальность.

Войдя в кофейню, Настасья захлебнулась чувством дежавю. Все вокруг казалось знакомым и незнакомым одновременно: шоколадный запах кофе, расписанная посланиями посетителей стена, фотографии в старых рамках, пришпиленные на пробковую доску полароидные снимки, деревянные стойки с зачитанными книгами. Здесь было уютно, поэтому они с тем человеком считали кофейню своим приютом, убежищем от внешнего мира.

Настя направилась к столику у окна. Ее снова посетило чувство чего-то очень знакомого, точно она много раз усаживалась на это место, выдвигала стул, ставила локти на пластиковую столешницу цвета малахита. Определенно, кофейня обладала магическим свойством будить забытые воспоминания.

От старательных попыток поймать ускользающие образы прошлого Анастасию отвлекло деликатное покашливание. Певица подняла голову. Рядом с самым деловым видом стояла администратор в черном брючном костюме.

— Здравствуйте. Я могу вам что-нибудь предложить?

— Эспрессо, пожалуйста, — назвала Настя единственный вид кофе, указанный в списке разрешенных продуктов. Внутри боролось нестерпимое желание выяснить, как часто, а главное с кем именно, раньше она приходила в кофейню, но подобные расспросы, наверняка бы, выставили ее абсолютно чокнутой.

Администратор ушла. Оставшись в одиночестве, Анастасия украдкой оглядела зал еще раз. Взгляд остановился на полках с книгами. Ноги сами понесли к одному из стеллажей. Видимо, сработала пресловутая мышечная память.

«Сонеты Шекспира» в мягкой обложке стояли на прежнем месте. Наверное, классика не пользовалась популярностью у читателей импровизированной библиотеки, и за прошедшие месяцы покет никто не стащил. С волнением девушка вытащила практически новенькую книгу, которую когда-то читал он.

Сама не зная, что именно рассчитывает найти, она вернулась за столик и уже собралась хорошенько перетряхнуть книгу, как краснеющая от смущения официантка поставила чашку двойного эспрессо.

— За счет заведения.

— Спасибо, — кивнула Настя, принимая щедрость администрации, и сделала вид, что читает Шекспира.

— Анастасия, простите.

Настя подняла голову и изогнула брови, сгорая от нетерпения, остаться в одиночестве и проверить книгу страницу за страницей.

— А можно мне автограф? — От волнения у работницы дрожали руки.

Певица приготовилась вежливо отказаться от автографсессии, как заметила, что взгляды всех посетителей и даже баристы обращены к ней. В незнакомых лицах светились жадная надежда и немного любопытства, не агрессивного — наивного, возникающего в те моменты, когда становится ясно, что знаменитость является обычным человеком. Она сидит за соседним столиком, пьет кофе и читает книгу. Как все… сейчас она похожа на всех остальных.

— Конечно. — Настя заставила себя улыбнуться и взяла протянутый блокнот. Она быстро глянула на имя работницы, написанное на табличке.

— Я ваша большая поклонница!

— Спасибо. — С трудом удерживая на лице милую улыбку, певица поставила быстрый, летящий росчерк.

— Вы любите Шекспира? — не унималась официантка, вероятно, решившая поболтать со знаменитостью. Она просто не знала, что Анастасия Соловей уже являлась отставной звездой.

— Ненавижу, — честно призналась та. Певица понимала, что грубит, но желание остаться с книгой из прошлого тет-а-тет возобладало над хорошими манерами.

Когда девушка, наконец, вернулась к своим обязанностям. Настя медленно, страница за страницей стала просматривать сонеты. Некоторые строчки были подчеркнуты черной тушью. Она перелистывала книгу в поисках любого привета из прошлого. И тут на полях увидела несколько строк, написанных ее собственной рукой.

«Любовь умирает и навсегда уходит на небеса вместе с человеком».

Сообщение было датировано прошлым июлем, а ниже имелась приписка, оставленная другим почерком, вероятно, принадлежавшим мужчине:

«Ты оказалась права. Будь счастлива на своих небесах и прости меня, если сможешь».

При виде даты у девушки сжалось сердце. Бывший возлюбленный оставил запись за несколько дней до того, как Настасья едва не погибла от анафилактического шока, выпив запрещенный аллергикам препарат. Он, чьего лица певица не видела в картинах из прошлого, а в настоящем не могла вспомнить, возможно, знал, что в тот вечер ей было не суждено сойти со сцены!

Не отрывая взгляда от монитора ноутбука, Ярослав машинально взял кружку и сделал глоток. Однако в рот упала одна жалкая капля. С недоумением, граничившим с изумлением, он проверил кружку — пуста, только на белой стенке темнел подтек.

Кофе закончилось, и работа сама собой остановилась. Павлов откинулся на жесткую спинку неудобного стула, закинул руки за голову и потянулся. За окном уже занимался вечер, садилось солнце, отчего гостиную заливал червонно-золотой свет.

Беззвучный телевизор в большой комнате с недавних пор не переключался с музыкального канала, где раз в несколько часов показывали ее видео. Видимо, пришло время, и на экране появилась Анастасия Соловей в образе хрупкого ангела. Замерев, Ярослав впился взглядом в экран.

Настя вызывала в нем смехотворное желание выглядеть лучше, чем он был на самом деле. Подобные порывы известный бабник испытывал лет двадцать назад, будучи худым прыщавым юнцом с дурной стрижкой.

Клип закончился. Ярослав поднялся из-за стола, чтобы налить очередную порцию коричневатой бурды. Однако банка с растворимым кофе оказалась пуста, ко дну прилипло несколько жалких крупинок. Холодильник хозяин дома по-прежнему не включил, и из продуктов имелся открытый пакет фисташек. Зато кухонный шкаф с бутылками алкоголя своим разнообразием мог порадовать любого пьянчугу.

В голове промелькнула неприятная мыслишка, что его необжитая квартира походила на гостиничный номер с полным мини-баром, пакетом орешков для закуски и «набором джентльмена» в ванной комнате, где на полу вместо коврика лежало полотенце.

Неожиданно в тишине раздался переливчатый звонок. Гостей Ярослав не ждал. Абсолютно все, кто мог бы заявиться без приглашения, знали, что он не выносил, если его отвлекали от работы. Но когда Павлов открыл дверь, то с недоумением обнаружил на пороге темноволосое создание на высоченных шпильках. В голове промелькнула идиотская мысль, что красотка продавала по квартирам косметику, но «ушлая торговка» заговорила голосом Анастасии Соловей.

— Ярослав, я попала в совершенно нелепую ситуацию, и мне нужна ваша помощь.

— Анастасия? — для чего-то переспросил он и тут же почувствовал себя последним кретином. Хорошо не потребовал ответа, какого черта она сотворила с волосами.

Девушка смущенно поморщилась и продемонстрировала разряженный мобильный телефон.

— Телефон сел, а мне нужно позвонить в сервисную службу. Понимаете, заклинило это чудовищное устройство на двери, и я не могу попасть домой. — Настя небрежно махнула в сторону своей квартиры. — Я бы подошла к охране, но после того случая с грабителем парни принимают меня за сумасшедшую.

— Давайте, я посмотрю, — предложил Ярослав, хотя, на самом деле, разбирался в электронных замках, как первоклассник в ядерной физике.

Натянув на голые ноги кроссовки, он направился к соседской двери. Настасья последовала за ним. Ее каблуки звучно стучали по кафельной плитке

— Мне кажется, что я что-то сломала, когда с утра меняла пароль на замке, — пояснила девушка.

— Какой вы поставили пароль?

— День своего рождения.

— Вы же в курсе, что день рождения самый распространенный и легко взламываемый пароль? — покосившись на соседку, менторским тоном спросил мужчина. Он быстро набрал на клавиатуре цифры. Раздался неприятный сигнал — замок остался заблокированным.

— Я немного старше, чем указано в официальной биографии, — пробормотала певица и очаровательно покраснела, скрестившись с насмешливым взглядом Ярослава.

— На сколько?

— На два года.

По сравнению с Павловым, она была ребенком, но эти два года означали не семнадцать, а пятнадцать лет разницы в возрасте. И даже не разницы — бездонной пропасти между ними, неожиданно ставшей чуточку уже.

— Не думала, что вы можете быть тем человеком, который знает дату моего рождения, — с иронией вымолвила Настасья, намекая на то, что он, взрослый состоявшийся мужчина является фанатом кумира подростков.

— Я готовился к пресс-конференции, — соврал Ярослав и уверено ввел цифры.

Новый пароль не подошел. Замок неприятно крякнул, отказываясь разблокировать дверь. Павлову ничего не оставалось делать, как признать свою полную инженерную несостоятельность и предложить соседке подождать ремонтников в его квартире.

Стоя посреди большой комнаты, гостья с непроницаемым выражением на лице изучала хаос затянувшегося переезда: коробки с вещами, клоки целлофана на диване, все еще запакованное в пленку кресло, прислоненные лицом к стене картины. Она растерянно посмотрела на свои босые ноги, словно пожалела, что разулась. В душе Ярослав с досадой признал, что со стороны случайного зрителя обстановка его захламленного жилища наверняка выглядела убого.

Однако, вопреки мрачным предчувствиям хозяина, Настя небрежно бросила сумку на грязный пол рядом с диваном и спросила

— А где у вас телефон?

— Мобильный. — Ярослав вытащил аппарат из-под завалов газет на журнальном столике. — Я еще не подключил домашний номер.

Он передал мобильный аппарат гостье. На мгновение их руки соприкоснулись, и мужчине показалось, что пальцы приятно закололо. От странного ощущения, какое обычно описывают в любовных романах, он поморщился.

— Спасибо. — Настя забрала телефон. Похоже, она ничего не почувствовала и, поглядывая на визитку сервисной службы, стала набирать номер.

Чтобы не мешать разговору, Ярослав удалился на кухню и мимоходом захлопнул полный грязной одежды чемодан, так и не разобранный после возвращения из командировки две недели назад.

— Мы можем заказать пиццу или суши, — предложил мужчина, возвысив голос.

— Я не ем еду навынос, — отказалась певица и тут же с кем-то громко поздоровалась, вероятно, отвечая на приветствие оператора. Некоторое время она вела переговоры, а когда попрощалась, то Ярослав, пытаясь быть гостеприимным, выкрикнул:

— Я могу предложить вам красное вино?

— И не пью вина. — Теплый голос Настасьи прозвучал совсем рядом. — Его нет в списке разрешенных продуктов.

Мужчина резко повернулся. Она подошла совсем неслышно, словно не касалась пола, и встала так близко, что он мог почувствовать тонкий запах духов. Как на грех, девушка сняла плащ, оставшись в белой майке и сексапильных джинсах, неприлично узких и преступно низко сидевших на бедрах. Ярослав поймал себя на том, что пялится на узкую полоску обнаженного живота над поясом этих самых проклятущих портков. Про себя он чертыхнулся. В его планы никак не входило обнаружить в милой девочке-певице привлекательную женщину.

— Составлять списки разрешенных вещей — это ваше хобби? — чувствуя раздражение, излишне резко спросил мужчина.

— В некотором роде.

— И много у вас списков? — Ломая голову, заметила ли девушка откровенный плотоядный взгляд, Ярослав решительно принялся наливать воду из-под крана в электрический чайник, хотя ни чая, ни кофе в доме не было.

— Пожалуй, даже слишком. Я аллергик. — Девушка усмехнулась. — У меня не случается отека Квинки только что на чистый воздух и на фильтрованную воду. Думала, что вы-то уж точно об этом знаете.

— Снова намекаете на то, что я ваш фанат? — Он искоса глянул на гостью.

— Сосед, который очень тщательно готовится к пресс-конференциям, — с серьезным видом поправила Анастасия и резко перепрыгнула на другую тему: — Дежурный мастер придет с минуты на минуту, так что вам не придется меня долго терпеть.

Певица направилась в гостиную.

— Они сказали, что жильцы нашего крыла часто забывают пароли. — Настя оглянулась через плечо. — Как видите, я небезнадежна.

Хозяин дома поймал себя на том, что неотрывно следит за неожиданной гостей: за движением ее тонких рук, волнительным изгибом шеи, женственной походкой.

— Мне нравится ваша квартира. — Настасья остановилась у голого окна, выходящего в сторону набережной. — Она меньше моей, и вид здесь лучше. Почему вы решили съехать?

— Из чего вы сделали такой вывод?

— Это же очевидно. Коробки сложены, шторы сняты. Неуютно вам на тринадцатом этаже?

— Я не успел разложиться, — сухо опроверг Павлов. Он ненавидел, когда кто-то пытался залезть к нему в душу.

Анастасия повернулась. В волосах девушки причудливо запутался угасающий солнечный свет. Казалось, что над ее головой зажегся нимб, превратив женщину из плоти и крови в небесного ангела.

— Вот как… — пробормотала она. Настя еще что-то хотела сказать, коротко вздохнула, но промолчала. От неловкой паузы их спас звонок в дверь.

— Это мастер! — с облегчением предположила девушка.

Приход ремонтника избавил обоих, и хозяина дома, и гостью, от необходимости продолжать неприятный разговор.

Ярослав нашел томик Шекспира на полу, когда полез поднимать рассыпавшуюся из кармана брюк мелочь. Книга не могла принадлежать Алине. Зная вкус любовницы, мужчина без колебаний заявил бы, что она считала классику — архаизмом. Скорее всего, книга выпала из сумки неожиданно нагрянувшей Анастасии.

Удобно улегшись на диване, Павлов пролистал «Сонеты» с подчеркнутыми чернилами строками. А потом он увидел на полях несколько строк — коротенькую переписку, в секунду перевернувшую все, что он знал о жизни Настасьи с ног на голову

Несмотря на то, что на дворе стоял поздний вечер, практически ночь, мужчина позвонил в соседскую дверь. Чтобы девушка не гадала, кто именно завалился к ней в неурочный час, мужчина специально встал перед камерой. Настя открыла дверь.

Не произнося ни слова, гость отодвинул хозяйку с дороги и уверено вошел в квартиру. Первое, что бросилось в глаза — яркий свет, горящий во всех комнатах. Складывалось ощущение, будто девушка до смерти боялась темноты, а потому устроила ослепительную иллюминацию.

Пройдя в большую комнату, Ярослав небрежно бросил книгу на барную стойку и припечатал певицу тяжелым взглядом. Она натягивала на пальцы длинные рукава свитера, чуть горбилась и выглядела сущей девчонкой.

Пауза затягивалась. Они смотрели глаза в глаза и молчали.

— Ты уже была в полиции? — резковато спросил Ярослав.

— Нет. То, что ты увидел, возможно, ничего и не значит.

— Ты в своем уме?

У девушки окаменело лицо.

— Не лезь ни в мои дела, ни ко мне в душу — это не проходной двор, — холодно произнесла она.

— Не лезь к тебе в душу? — с возмущением повторил Ярослав. Слова, которые едва не сорвались с языка несколько часов назад в адрес Насти, оказались сродни ледяному душу.

— Кто ты такой, чтобы я тебе что-то объясняла? — взорвалась Анастасия, и, положа руку на сердце, была совершенно права. — Почему я должна тебе доверять? Может, ты специально сюда переехал, чтобы твоя подружка смогла написать обо мне разгромную статью!

— Какая чушь! — в сердцах выругался Ярослав.

Квартиру ему подбирала бывшая подружка «февраль этого года», работающая агентом по элитной недвижимости. Сначала Павлову совершенно не понравился подобранный вариант — далеко до работы, номер этажа тринадцатый, и цена на аренду — заоблачная. Он приехал на смотрины исключительно ради капризной любовницы, но стоило перешагнуть порог до смешного огромной квартиры, как он ощутил себя на своем месте. А что до не распакованных вещей? Ярослав и сам не понимал, почему все еще жил, как на вокзале.

— Тогда откуда ты знаешь обо мне разные подробности? — то ли требовала объяснений, то ли обвиняла рассерженная собеседница.

— Из старых материалов, хранящихся в архиве издательства. Мне стало интересно, кем является моя запуганная соседка, — откровенно признался он.

Последнюю неделю финансовый директор крупного холдинга начинал рабочий день с того, что просматривал новости о певице. Он не мог ничего поделать с растущим любопытством — потрясающая в своей непосредственности Анастасия обладала удивительным свойством притягивать и очаровывать людей. Ярослав Павлов попался, как глупый юнец.

— Все статьи про меня — это откровенная ересь, — огрызнулась собеседница.

— Я знаю, — согласился он. — Поверь, Настя, о тебе и без участия Алины довольно много пишут. Я не стану лезть не в твои дела, не к тебе в душу, как ты выразилась. Но послушай совета неглупого человека, расскажи все следователю. По крайней мере, за тобой станут присматривать, и тебе больше не придется менять пароль на замке или включать во всей квартире свет.

При упоминании об иллюминации и нелепой истории с заевшим электронным устройством девушка потупилась.

— Я не могу.

— Сейчас тебе меньше всего стоит думать об имидже.

Мужчина специально говорил нравоучительным тоном, чтобы она начала воспринимать его в роли покровителя, а не поклонника музыкального таланта. Наступило самое время заканчивать бессмысленный спор, ставить жирную точку и уходить. Он был не в состоянии помочь человеку, который не нуждался в помощи.

Ярослав прошел мимо сгорбившейся девчонки в безразмерном свитере.

— У меня амнезия после комы! — резко бросила ему в спину Анастасия, и Павлов точно споткнулся о невидимое препятствие. Ошеломленный признанием, он обернулся. Певица выглядела растерянной. Она потирала лоб пальцами, как будто рассчитывала прямо сейчас выудить из головы какие-нибудь подробности из забытых лет жизни.

— Когда я очнулась, то даже своего имени не помнила. Это чудовищно, но порой мне кажется, что оказалась в чужом теле и живу чужой жизнью. Понимаешь, о чем я?

Ярослав понимал. Надо обладать нечеловеческой силой воли, чтобы жить вот так — совершенно потерянной во времени и пространстве, но не скатиться в черную депрессию, не сойти с ума.

— Мне нечего сказать полиции, пока я не вспомню человека, написавшего эти слова, — указав рукой на книгу Шекспира, резюмировала певица. — И клянусь, я не знаю, почему прямо сейчас это тебе рассказываю.

Павлов почувствовал настойчивую потребность что-нибудь выпить.

— Ты уверена, что тебе нельзя пить вино? — спросил он, на самом деле, желая надраться чем-нибудь покрепче, например, виски или, на худой конец, коньяком.

— Не помню, — сморщившись, призналась девушка. — Но уверена, что на водку в принципе аллергии не бывает.

Они заснули на узком диване в ее гостиной, мертвецки пьяные, при полной иллюминации. В квартире из колонок аудиосистемы орал Элвис Пресли, а на столе между водочных рюмок лежал помятый томик сонетов Шекспира. Под утро соседи по лестничной клетке выяснили, что оба ненавидят Короля рок-н-ролла и английскую классическую поэзию.