Последняя посадка

Отверженный

Картр лежал на спине, глядя в свинцовое небо. Иглы дождя били его по глазам и коже, тело онемело от холода. Откуда-то доносилось всхлипывание. Потом, спустя долгие минуты, он понял, что всхлипывает сам. Но не мог остановиться, не мог унять дрожь, от которой сотрясалось все его тело. Он заставил свои руки двигаться, и они с трудом ощутили рваную одежду и ноющие ссадины на теле.

Потом он попытался сесть, голова у него закружилась, серый мир накренился. Все же он увидел скалы, колючие кусты, окружившие его. Мозг начал осмысливать увиденное. Глаза остановились на крови, медленно сочащейся из пореза на боку. Он принял реальность боли, камня, на котором лежал, кустов… Все это было частью мира… Какого мира?

Этот вопрос оживил жгучее пламя в мозгу. Он съежился и постарался не думать, а дождь смывал кровь с его груди. Пока не думаешь, все хорошо. Что-то коснулось его мозга. Он послал молчаливую просьбу о помощи. Из кустов высунулась мохнатая морда, круглые глаза животного, не мигая уставились на него. Холодное любопытство коснулось мозга, и все исчезло.

Тут он застонал, и его неловкие руки обхватили кружащуюся голову. Он знал, что помощи не будет. Незримый барьер отделял его от прошлого. Воспоминание было мучительно, и он отшатнулся от него.

Но где-то в глубине памяти сохранилось жесткое ядро сопротивления. Оно заставляло напрягаться. Тяжело дыша и всхлипывая, он подтянул ноги, встал сначала на колени, а потом и на ноги.

Потеряв равновесие, он упал с крутого берега в ручей. Выбравшись из воды, он скорчился у высокой скалы, борясь с воспоминаниями.

Они были отчетливыми и яркими… Слишком отчетливыми, слишком яркими.

Он находился в незнакомом здании, окруженный высокими стенами, и ждал, ждал опасности. Она приближалась, не торопясь, целеустремленно. Он чувствовал биение силы, окружавшей ее. Он должен сражаться. И в то же время он знал каждый ход будущего сражения, знал, что проиграл.

Это было столкновение его воли с волей чужой, схватка сил мозга, неожиданно он почувствовал уверенность в своей мощи.

Другой мозг присоединился к мозгу противника, злобный мозг, оставляющий за собой нечистый след. Но вдвоем они не могли сломить его барьер. Он некоторое время защищался, потом ударил, под этим ударом злой мозг дрогнул, отшатнулся. Но он не решился преследовать отступающего: второй мозг продолжал бороться, и тут первый мозг начал просить, обещать…

«Иди с нами, мы похожи. Объединимся и будем вместе править этим глупым стадом. Никто не сможет противостоять нам!»

Он, казалось, прислушивался. На самом деле он готовился. Оставался еще один ход.

И вот он опустил барьер только на мгновение. С воплем триумфа злой борец устремился вперед, и он позволил это. Но когда противник зашел слишком далеко, чтобы отступить, он повернулся, окружил его и начал сокрушать. Послышался крик, но только крик мысли. Зло было уничтожено, как будто никогда не существовало.

Но второй, тот, что манил и обещал, ждал этого. И в момент победы он ударил и не только своей силой, но и добавочной, сохраненной в резерве.

Он боролся отчаянно, зная, что обречен. И был сломлен, а противник, тоже истощенный, но торжествующий, овладел им. И воля его была зажата, связана, а тело повиновалось врагу.

Он, как машина шел по темному коридору, шел целеустремленно с бластером в руке, а палец лежал на спуске. Внутри у него все молча кричало: он знал, что ему предстоит сделать.

По широкому открытому пространству метались вспышки бластеров. Его послали сюда, к вездеходу рейнджеров. Против своей воли он двигался вперед от одного укрытия к другому.

Он видел, как падают люди: тот, кто мысленно шел с ним, гневно рычал, оппозиция побеждала, побеждали его друзья.

Еще одна перебежка приведет его к вездеходу. И, раздумывая, почему тот, кто управляет им, так отчаянно этого хочет, он прыгнул, но двое, скрывавшиеся в тени, удивленно посмотрели на него. Он знал их, но его рука поднялась, и он выстрелил. Изумленный вскрик резанул его слух, когда он взбирался на сидение и хватался за управление.

Он резко поднял машину и перегрузка прижала его к сидению, лишила дыхания. А тот, другой, в его мозгу определил курс. И вездеход по спирали начал набирать высоту, пока не коснулся балкона высоко над головами сражающихся, и тот спрыгнул с балкона в вездеход.

И чужая воля повела его на максимальной скорости из города к горизонту, где первые проблески предвещали рассвет. Хотя он подчинился приказу, но продолжал бороться. Бесшумная, невидимая схватка продолжалась над древним городом — воля против воли, сила против силы. И Картру показалось, что другой уже не так уверен в себе, что он защищается, довольствуется достигнутым и не стремится усилить свой контроль.

Чем это кончилась, эта борьба в небе? Картр опустил болевшую голову на камень у ручья, стараясь вспомнить. Но не смог. Он помнил только, что он…, он сжег из бластера Зингу! Благополучно вывез Кумми из города! Предал тех, кто верил в него. Он закрыл глаза и постарался забыть все, все!

Измученный, он, должно быть, снова уснул. Потому что когда открыл глаза, их ослепило отраженное в воде солнце. Он был голоден. И этот голод возродил тот же инстинкт самосохранения, который раньше привел его к воде. Руки по-прежнему плохо слушались его, но он умудрился поймать под перевернутым камнем какое-то животное. И там были еще…

К вечеру он встал и пошел вдоль воды. Потом упал и попытался встать. Может быть, он спал, но очнулся от того, что его позвал Зинга. И тут же его охватило отчаяние. Зинга погиб. Он сжал руками глаза, но не смог изгладить из памяти лицо закатанина в тот момент, когда он оказался под лучом его бластера.

Лучше оставаться на месте до тех пор, пока он не перейдет в мир, где его не сможет преследовать память… Он так устал!

Но тело отказывалось признавать это: оно поднималось и брело дальше. Ручей вывел его на широкую равнину, где высокая желтая трава опутывала ноги и бесчисленные существа убегали с его дороги. Потом ручей слился с широкой рекой, из которой торчали верхушки растрескавшихся скал.

У воды начали подниматься утесы. Он карабкался, падал, скользил. Он уже потерял представление о времени. Пока он не решался оставить воду — слишком важный источник для поддержания жизни.

Он лежал, вытянувшись на скале у воды, и пытался поймать одно из живущих в воде существ. И вдруг закричал. Кто-то коснулся его мозга. Он руками зажал рот, чтобы удержаться от вторичного крика.

Но зов повторился. Картр не мог избежать чужого присутствия, оно вливалось в его мозг, задавало вопросы, требовало… Кумми! Неужели Кумми снова пытается захватить его, использовать…

Картр скатился со скалы, разорвав кожу на руке, и побежал. Прочь! Подальше от Кумми… Подальше!

Но тот мозг следовал за ним, спастись от контакта было невозможно. Он нашел узкое ущелье, отходящее от воды, заросшее колючим кустарником, занесенное паводковым мусором. Не обращая внимания на царапины, он втиснулся в расщелину.

Расщелина кончалась небольшой пещерой под нависшим утесом, и Картр заполз туда — ребенок, спасающийся от чудовища из темноты. Свернулся, зажав голову обеими руками, стараясь ни о чем не думать, воздвигнуть барьер, через который не сможет прорваться охотник.

Вначале он слышал только отчаянное биение собственного сердца, потом послышался другой звук — свист воздуха, рассекаемого вездеходом. Контактирующий мозг приближался. Картр не мог объяснить, что так его испугало. Наверное, воспоминание о том, как власть другого заставляла его убивать своих. То, что Кумми сделал однажды, он может повторить.

И этот страх был верным союзником врага. Страх ослаблял контроль. Страх…

Зажав лицо руками, чувствуя во рту вкус земли, Картр пытался подавить страх.

Он слышал крик, треск кустов. Кумми приближался к ущелью!

Рейнджер с рычанием выглянул из пещеры, в руке он сжимал обломок камня. Его выслеживают, как зверя, но этот зверь будет сражаться! И арктурианин не ожидает физического нападения, он верит, что добыча беспомощно ждет прихода хозяина.

Картр занял выгодную позицию, опершись спиной о скалу. — Хорошее оружие, — подумал он, взвешивая камень в руке. — Подходящего размера и веса. И держать удобно…

— Картр!

Звук, который он издал в ответ на этот призыв, был криком животного, увидевшего приманку. Его имя! Кумми осмелился использовать его имя! И арктурианин даже подал голос. Хитрый дьявол! Иллюзии — как хорошо его искусный мозг умеет создавать их.

Две фигуры появились перед ним. Камень выпал из его пальцев.

Неужели Кумми контролирует и его зрение? Неужели арктурианин может заставить его видеть по-своему?

— Картр!

Он снова потянулся за камнем. Бежать… Но куда?

— Кумми?…

Он почти хотел верить, что это хитрость арктурианина, что на самом деле он видит не две приближающиеся к нему фигуры этих улыбающихся людей в рейнджерских костюмах.

— Картр! Наконец-то мы тебя нашли!

Они нашли его. Почему же не стреляют? Чего ждут?

— Стреляйте!

Он думал, что выкрикнул это, но лица их не менялись, они продолжали приближаться. И он знал, что, если они коснуться его, он этого не перенесет.

— Картр! — сказал другой голос с конца ущелья.

Он дернулся от этого звука, как будто силовое лезвие распластало его тело.

Третья фигура в форме рейнджера пробивалась сквозь заросли. И при виде этого лица сержант дико закричал, что-то взорвалось в мозгу Картра, и он полетел во тьму, в гостеприимную, безопасную тьму, где мертвые не ходят и дружески не улыбаются. Он с благодарностью погрузился в эту тьму.

— Картр!

Мертвый звал его, но во тьме безопасно, и если он не ответит, никто не вытащит его оттуда навстречу безумию.

— Что с ним случилось? — спросил кто-то.

Он лежал во тьме тихо и неподвижно.

— … Установим. Надо отвезти его в лагерь. Послушайте, Смит, обязательно привяжите его к сидению, иначе он может перевалиться через край…

— Картр!

Его трясли, ощупывали, но он с огромными усилиями сжимал губы, заставляя себя лежать вяло и тяжело. И, наконец, упорство защитило его. Его оставили в безопасной тьме.

Он ощутил тепло, успокаивающее тепло. Он лежал неподвижно, как и при первом пробуждении, и чувствовал, как оживает его тело. Его трогали, прикасались к полузажившим ранам, оставляя ощущение свежей прохлады в охраняющей его тьме.

— Ты считаешь, что он не в себе?

Слова звучали в темноте. У него не было желания видеть, кто их произ носит.

— Нет. Тут что-то другое. Мы можем лишь догадываться, что с ним сделал этот дьявол, вероятно, снабдил ложной памятью. Вы видели, как он повел себя, когда мы нашли его? С мозгом, своим или чужим, можно проделать все, что угодно, если ты сенситив. В некоторых отношениях мы гораздо уязвимее, чем вы, не пытающиеся выйти за человеческие границы…

— Где Кумми? Хотел бы я …

В голосе звучало холодное смертоносное обещание. Картр был вполне согласен. И эта эмоция вытолкнула его из безопасной тьмы.

— Мы все хотим этого. И добьемся рано или поздно.

К его губам прижали твердый край чего-то. Жидкость протекла в рот, и он был вынужден глотнуть… Ему обожгло горло, в животе растекалось приятное тепло.

— Итак, вы его нашли?

В окружающем его тумане возник новый голос.

— Хага Зикти! Мы ждали вас, сэр! Может, вы найдете способ лечения?

— Да? А что с ним? Я не вижу раны…

— Болезнь здесь…

Пальцы коснулись лба Картра. Он отшатнулся от этого прикосновения.

— Что ж, надо подумать. Ложная память или…

Он убегал, убегал сквозь тьму. Но другой бежал за ним, пытался догнать… Болезненно застонавший Картр снова оказался в коридоре, а перед ним Кумми и кап-пес. В третий раз переживал он постыдное поражение и смертоносное нападение на товарищей.

— Значит, Кумми одолел его! Должно быть, использовал другие мозги, чтобы накопить силу…

Кумми! Горячий гнев вспыхнул в мозгу Картра, жег стыд и отчаяние… Кумми… Арктурианин должен быть побежден, иначе он никогда не почувствует себя чистым. Да и с исчезновением Кумми очистится ли он? Навсегда останется тот ужасный момент, когда он стрелял в изумленное лицо Зинги.

— Он одолел…, — действительно ли он произнес эти слова, или они звенели в нем самом? — я убил …убил Зингу…

— Картр! Великий космос, о чем он говорит? Ты убил?

Он начал медленно, с трудом выбрасывать слова, которые, казалось, приносили облегчение. Сражение, бегство и вездеход, взлет, его пробуждение в дикой местности — он рассказал все.

— Но … Это чистейшее безумие! Он не делал этого! — возразил чей-то голос. — Я видел его, да и вы тоже. Он шел так, будто не замечал никого из нас, взял вездеход и улетел. Может, он подобрал Кумми, как говорит… но остальное… — это безумие!

— Ложные воспоминания, — заявил уверенный голос. — Кумми хотел, чтобы он считал себя виноватым и убегал от нас, даже если Кумми не сможет полностью контролировать его. Просто…

— Просто! Но Картр — сенситив, он сам может сделать так. Как он мог?

— Именно потому, что он сенситив, он более уязвим. Во всяком случае… Сейчас мы знаем, что с ним.

— Вы можете его вылечить?

— Попытаемся. Останутся шрамы. Все зависит от того, насколько глубоко проник в него Кумми.

«Кумми!» — он выплюнул это имя, как ругательство.

— Да, Кумми. Если Картр будет помогать нам… Посмотрим.

Снова успокаивающая рука на лбу.

— Спи…, ты спишь…, спишь…

И он уснул, довольный, как будто с него сняли какой-то груз. Он спал.

Пробуждение было внезапным. Над ним был крыша из переплетенных ветвей и крупных листьев. Он лежал под навесом, какие рейнджеры обычно делают во временном лагере. И укрыт он таким одеялом, какие лежат в их рюкзаках — одеяла, изготовленные из шелка узакианского паука. Такие, именно такие. Воздух влажный, туман закрывает деревья, окружающие полянку…

Кто-то вышел из тумана и опустил на землю вязанку хвороста.

— Зинга!

— Живой и невредимый! — ответил закатанин и в подтверждение своих слов щелкнул челюстями.

— Значит, это было ложное воспоминание…, ложное …

Картр облегченно вздохнул.

— Более нелепого сна тебе никогда не снилось, мой друг. Как ты себя теперь чувствуешь?

Картр блаженно потянулся.

— Чудесно. Но у меня множество вопросов.

— Это позже, — Зинга подошел к костру и взял чашку, стоявшую на камне рядом с огнем, — сначала выпей.

Картр выпил. Горячий бульон, исключительно вкусный. Он с улыбкой, от которой болели отвыкшие улыбаться мышцы, посмотрел вверх.

— Хорошо. Думаю, что здесь проявил свои способности повар Филх…

— О, он все время мешал и добавлял какие-то листочки. Съешь еще…

Картр еще прихлебывал бульон, когда на освещенном месте возникла новая фигура. Сержант уставился на подходившего, забыв проглотить бульон. Зинга здесь, рядом. Тогда кто же этот, во имя тарлускианских дьяволов?

Зинга проследил за направлением взгляда Картра и улыбнулся.

— Нет, я не раздвоился, — заверил он сержанта, — это Зикти, разумеется, закатанин. Он историк, а не рейнджер.

Второй закатанин направился к навесу.

— Значит, вы проснулись, мой юный друг?

— Проснулся и снова в себе, — Картр счастливо улыбался им обоим. — Но нужно время, чтобы я отделил подлинные воспоминания от ложных…, они путаются.

Зинга покачал головой.

— Не напрягайся, пока не окрепнешь.

— Но где…

— О, я был пассажиром Х451 вместе со своей семьей. Мы вчера встретились с рейнджерами. Точнее, они отыскали нас…

— Что было в городе после… после моего ухода?

Когтистый палец Зинги со скрипом прошелся по челюсти.

— Мы решили уйти… после того, как борьба кончилась.

— Искать меня?

— И по другим причинам. Дальгр и Смит обнаружили воздушный корабль, построенный жителями города. Он доставил нас сюда, но вышел из строя, и они ремонтируют его.

— Гм…

Картр размышлял. Произошли изменения, и ему хотелось знать, что изменилось.