Исчезнувшие. Последняя из рода

1 Последняя из рода

Я привыкла быть последней с первых дней жизни.

Я появилась на свет после семерых братьев и сестёр – и оказалась и младше, и мельче всех, а это означало, что я последняя ела, последняя пила и в укрытии оказывалась тоже последняя.

В нашей со временем сокращающейся стае у меня было меньше прав, чем у остальных, и я принимала своё положение безропотно. Ну, или почти безропотно. А что мне оставалось делать? Я состояла из одних недостатков; по крайней мере, мне всё время о них говорили: слишком юна, чтобы быть умной, слишком мала, чтобы помогать стае.

Мои большие и неуклюжие ноги заплетались, когда я бежала. Моя шёрстка была растрёпанной, а поведение – отвратительным. Однажды я подлезла к еде без очереди и слопала целую ногу муравьиной антилопы.

Не в меру любопытная, я везде и всюду совала свой нос.

Одним словом, единственная задача любого даирна – сделать всё возможное, чтобы просто выжить, – оказалась мне явно не по плечу.

Да, тогда проще было приручить единорога, чем увидеть нас среди бела дня.

Наш вожак, седой и дряхлый Дэлинтор, любил вспоминать те времена, когда наши предки огромными стаями, сотнями пересекали равнины Недарры. По ночам семьи собирались у костра и варили дикие плоды и ягоды, а порой – барсука или петуха.

Но это было очень давно. Теперь нас всех можно было легко пересчитать: осталось всего-навсего четыре семьи, и мы старались держаться вместе, сидеть тихо и не высовываться, прячась от людей, самых непредсказуемых хищников. Прячась от белого света.

Вокруг нас ходили легенды. Одни говорили, что где-то очень далеко, в горных пещерах или на далёких островах, были ещё такие же, как мы. Другие утверждали, будто всё это вымысел, нельзя слепо этому верить. Тем более даирнов часто путали с собаками – между нами и правда было внешнее сходство. Однако у собак иначе устроены конечности – у них не так развиты большие пальцы. Они не могут ходить на задних лапах. Не могут плавно перемещаться с дерева на дерево. Не могут разговаривать с людьми. И собаки – уж извините – не такие блестящие охотники.

Но сколько бы нас ни оставалось, Дэлинтор опасался, что из-за нашего тёплого и нежного меха нам всем в итоге суждено исчезнуть, как карлизианским тюленям, которых истребили люди. Или как красным марлотам, вымершим от страшной эпидемии. Или же как синим хохлатым зигуинам, которые просто погибли на разорённой во время Давней войны земле.

Видимо, способов исчезнуть предостаточно.

Но мы отказывались верить в то, что наши дни сочтены. Одно мы знали точно: раньше нас было очень много, а теперь остались единицы.

Мои родители боялись, что, когда придёт беда – а мы уже чувствовали её приближение – я погибну первой. Ведь я была такой маленькой, иногда совсем беспомощной.

Но по моим жилам текла храбрость. Я вовсе не боялась умереть первой.

Я боялась оказаться единственной выжившей.

Боялась оказаться последней из рода.

2 Визит флайнов

Беда пришла очень скоро, как раз в тот день, когда к нам пожаловали флайны.

Утро уже плавно перетекало в день, когда я услышала их. Я на цыпочках прокралась мимо своих: все спали крепким сном, сбившись в кучу, и напоминали большого зверя.

Даирны по природе своей не ночные животные, но теперь нам приходилось прятаться до наступления полной темноты. Да, мы боялись огромных кошек, ночных охотников – феливетов. А ещё больше – браконьеров и солдат Мурдано, правителя Недарры.

Мне же, как всегда, не сиделось на месте. Ещё бы – я была уверена, что прямо за дверью услышала взмахи крыльев, нерезкие и одновременно очень мощные.

Моя сестра Лирья, зевнув, приоткрыла один глаз.

– Бикс, я так хочу есть, что смогла бы даже тебя проглотить, – пробормотала она спросонья.

– Было бы что глотать, кожа да кости, – ответил ей старший брат Авар.

Как обычно, когда они дразнили меня, я не обращала на это внимания.

Протиснуться в дверь нашего временного пристанища было непросто. Мы заняли покинутое жилище урсусов, похожее на большое осиное гнездо, упавшее на землю. Оно состояло как будто из медовых сот с огромными дырами. И этот славный домик, улей, на ощупь как камень, ослепительно переливался на солнце золотисто-медовым цветом. Отец сказал, что оболочка его состоит из вулканического пепла, серы и песка, замешанных на древесном соке.

Когда-то даирны разбивали большие лагеря, переходя долины, или вили на деревьях гнёзда, путешествуя по лесам. Но всё это кануло в Лету.

Много чего осталось в прошлом. Так нам говорил Дэлинтор, наш учитель, хранитель историй из жизни даирнов. Однако иногда мы понимали: он что-то не договаривает. Вероятно, в жизни нашего рода были настолько страшные времена, о которых нам пока рано знать.

Гнёзда на деревьях очень легко заметить, да и от стрел они не спасают. Поэтому мы стали переходить с места на место, прячась в пещерах или глубоких оврагах, а иногда и в зарослях колючих кустов в дремучих лесах. Мы старались не оставлять никаких следов, даже намёка на гнёзда или лагеря. Мы спали где придётся – у подножий скал, на далёких пляжах или в заброшенных жилищах. Однажды нам даже пришлось провести ночь в охотничьем домике.

Тогда мы впервые подошли к человеку, который считался главным обитателем наших земель, настолько близко. Давным-давно было решено, что правят на Земле шесть классов: люди, даирны, феливеты, натайты, терраманты и раптидоны. Но с тех пор много воды утекло, и теперь главным стал тиран Мурдано – он и контролировал всё живое, включая людей.

Я встречалась с представителями далеко не всех классов, а если быть совсем точной – то только с двумя. Однажды я учуяла феливетов – огромных изящных созданий из семейства кошачьих, способные бесшумно передвигаться в ночной тьме (услышать их удавалось лишь единицам). А ещё я видела раптидонов – хозяев неба, выписывающих круги в облаках.

Взглянуть на натайтов, пусть даже издалека, мне не пришлось.

И я ни разу (к счастью) не наткнулась на террамантов, которые передвигались огромными стаями.

Людей я тоже никогда не видела.

Но кое-что о них я всё же знала. Дэлинтор рассказывал нам, рисуя палочки на сухих листьях. Так мы узнали, что у людей два глаза, нос и рот, в котором много неострых зубов. Узнали, что они выше нас, даирнов, но незначительно. А ещё я много узнала об их привычках, одежде, городах и деревнях, культуре, оружии, языках и о том, как они измеряют время и расстояние.

А самое важное – что им никогда не доверяли и их всегда боялись.

Я выглянула из улья урсусов. Солнце поднялось ещё не очень высоко.

Звук приближался, и вот они показались прямо над ульем.

Флайны!

Кажется, их было четыре… три – точно, с широкими длинными хвостами и блестящими крыльями, которыми они рисовали в полёте изумительные радуги из нитей солнечного света, пробивающегося сквозь листву деревьев. Скорее всего, они, как любители мёда и большие умельцы что-нибудь умыкнуть, подумали, что в улье всё ещё хозяйничают урсусы.

Несмотря на сильный ветер, они удивительно легко и бесшумно парили в воздухе прямо над нашим домиком, словно огромные колибри.

– Бикс, – послышался тихий, но в то же время встревоженный и строгий голос. Я обернулась к маме, которая спешила ко мне. Вид у неё был измученный, золотистая шёрстка испачкалась и от этого потемнела, хвост опущен.

– Флайны, Майя! – прошептала я.

Она проследила за моим взглядом.

– Какие красивые. Скорее всего, направляются на север. Они улетают как раз в это время.

– Мне бы тоже так хотелось.

– Да, нам сейчас приходится непросто. – Она погладила меня по спине. – Особенно моей малышке.

– Я не малышка.

Мама слегка подтолкнула меня носом.

– Согласна, уже не совсем малышка.

Я вздохнула, прижимаясь к ней. Она была тёплая и уютная, как ласковое солнце.

– Мне скучно, Майя. Хочется веселиться. Бегать за своим хвостом. Узнавать что-то новое. Хочется отправиться навстречу приключениям и показать всем, какая я смелая.

– Пока не время показывать свою смелость, – сказала она мягко. – Не сейчас.

– Но старшие дразнят меня малявкой. И слабачкой, – захныкала я. – Они говорят, что я задаю слишком много вопросов. – Мне вдруг понравилось себя жалеть. – Ненавижу себя.

– Бикс, – ответила мама, – никогда так не говори. Ты такая одна, и на всём белом свете другой тебя нет. И мне очень нравится, что ты задаёшь много вопросов. Ведь только так мы чему-то учимся. – Она помедлила. – Я тебе кое-что расскажу. Твои братья и сёстры об этом пока не знают.

Я навострила уши.

– Прошлой ночью был совет стаи. Сегодня на заходе солнца мы покидаем эти места и отправляемся на север, как флайны. Нас поведёт Миксо. Она говорит, что тут, на юге, поиски сородичей пора заканчивать.

Миксо была нашим следопытом и обладала самым острым нюхом и чутьём в стае. Она обошла немало мест в поисках даирнов. Несмотря на слухи, что даирнов здесь видели, никто из них нам так и не встретился. Нас уже осталось всего двадцать девять.

– Путь будет трудным и долгим, – заключила мама. – Мы хотим найти Первое Поселение.

– Но ведь Дэлинтор говорил, что они вымерли, – вспомнила я историю про Первое Поселение – предков даирнов, мигрировавших в Недарру давным-давно. При том, что я люблю сказания больше всех остальных в нашей стае, я вынуждена признать – это ужасно скучное:

Я помнила только эту строфу. На уроках, когда мы учили сказания, Дэлинтор разрешал нам рисовать карты – иначе я засыпала бы. Большинство учеников именно так и делали.

– Майя? – не могла я угомониться. – Ты и правда думаешь, что на севере есть поселение?

Мама задумчиво посмотрела вдаль, через луг, на чернеющий и шумящий на ветру лес, и ничего не ответила.

– Всё возможно, – немного погодя всё-таки произнесла она.

Даирны никогда не лгут. Какой в этом смысл, если мы сразу видим ложь – причём неважно, даирн врёт или кто-то другой.

Представители ни одного класса не обладают такой способностью, которую Дэлинтор называл «тяжкой ношей», хотя я не совсем понимала значение этого выражения.

Однако то, что мы никогда не лжём, совсем не значит, что мы не можем надеяться.

– Но ведь ты же так не думаешь? – настойчиво продолжала я, заранее зная ответ.

– Не думаю, крошка моя. – Она говорила почти шёпотом. – Но, возможно, я ошибаюсь.

– Я уверена, что ты ошибаешься. Уверена, мы найдём сотни даирнов. Нет, тысячи! – Я постаралась взять себя в руки. – Почему нам нельзя хотя бы надеяться на это?

– Надеяться можно всегда, Бикс, – ответила мама. – Пока жизнь это позволяет.

Она снова нежно прижала меня к себе.

– А сейчас живо спать. Нам предстоит идти всю ночь.

Над головой по-прежнему кружили флайны, то снижаясь, то взмывая ввысь.

– Разреши мне ещё чуть-чуть тут побыть, Майя, – умоляла я.

– Только чуть-чуть, – сказала она, – и смотри никуда не суй свой носик. – Она собралась было уходить, но на секунду остановилась. – Я очень тебя люблю, крошка моя. Всегда это помни.

– И я тебя очень люблю, Майя.

Флайны ещё долго кружили над нашим пристанищем. Возможно, их восхитила трогательная сцена между нами – двумя даирнами. А может, они просто наслаждались теплом, исходящим от прогретого солнцем улья.

Я уже хотела вернуться в улей, как что-то – странное и неуловимое – привлекло моё внимание.

Это был не звук и не запах.

Скорее, моя интуиция: я ощутила, что рядом кто-то есть.

Я вышла на луг – за ним чернел лес, а дальше простиралось море.

Я попыталась понять по запахам, которые нёс ветер, что это. Воздух наполнен историями.

Так что же это? Трифоксы? А может, бриндалеты? Ветер метался из стороны в сторону, поэтому определить запахи было трудно.

И меня манил лес: не говоря ни слова, он будто приказывал, и устоять я не могла.

Солнечный свет золотыми нитями прошивал листву. Никогда ещё я не была там днём, только глухой ночью.

– Нет, – сказала я сама себе. Нам строго-настрого наказано не уходить одним, особенно днём, да ещё и не сообщив никому.

И я слушалась, не уходила – ну разве что иногда.

А бывало, набравшись храбрости, удирала к ручью с его волшебными зелёными пузырьками. Или пыталась подружиться с зебровой белкой и её бельчатами. А вчера я навестила куст звёздочковых цветов, которые пахнут полынью и морем. Там я славно побегала за своим хвостом!

Но все мои вылазки всегда заканчивались хорошо. Я никогда не уходила слишком далеко. Ведь как ещё можно познать мир, если не посмотреть на него?

Я понимала, что сейчас не должна идти. И всё же, перед тем как отправиться в дальний путь и снова поселиться вдали от дневного света, разве не здорово было бы взглянуть на море, только одним глазком, не ночью, а днём? Ведь я видела его только под звёздным небом.

Мама вернулась в гнездо. Я вдохнула морской бриз: опасности нет.

Ведь это всего несколько минут: просто вскочить на все четыре лапы и рвануть через луг. Потом стремглав сквозь лес, пугающий, но манящий своей чернотой.

3 Лодка

Из леса я выскочила на извилистую тропинку.

Деревья заканчивались ещё до скал, будто побаивались их высоты.

Трава была сухая, тёплая и почти ломкая. Она не походила на себя ночную – прохладную и влажную от росы.

Я набрела на развалины древнего строения. Скорее всего, это дозорная башня. Дэлинтор немного рассказывал нам о постройках людей. Он говорил, что некоторые – потрясающие. А на некоторые без слёз не взглянешь.

Я забралась на груду огромных острых камней, которые, скорее всего, служили когда-то лестницей. Наверху я встала у заросшего плющом отверстия в стене – по-видимому, это была бойница.

Вот оно – море.

Как же оно отличалось от того, что я себе представляла: не спокойное, покрытое мелкой рябью озеро; не суетливый, музыкальный ручей. Оно простиралось очень далеко, величественное и бескрайнее, как небо. Волны ровным строем маршировали к берегу, с силой обрушивались на него и рассыпались брызгами белой пены. Чёрные скалы с серебристыми прожилками, которые, как я слышала, называли «Акульими зубами», будто начищенные мечи воинов, обрамляли береговую линию.

Прилив рвался и оглушительно грохотал. Я словно утопала в запахах, сильных и таинственных.

Ветер усиливался. Я прижала уши к голове, глаза щипало.

Я посмотрела на небо – стена тёмно-серых облаков стремительно росла. Надвигалась буря.

Справа от меня скала изгибалась огромной аркой – лишь заострённые камни во власти неугомонных волн. Слева нога этой арки заканчивалась выступом, на краю которого стояло корявое дерево без единого листочка.

Только теперь я заметила лодку и в ней – одинокого пассажира.

Крошечная, почти игрушечная, она безвольно прыгала по серо-зелёным волнам. Её несло прямо на скалы. Если она ударится о них – вернее, когда ударится, – тут же разобьётся в щепки.

Я прищурилась, желая убедиться, что в лодке кто-то есть.

Хоть от природы у меня хорошее обоняние, я, к сожалению, никак не могла понять по запаху, какое это существо. Я пыталась отделить запахи один от другого… но нет, кроме всевозможных морских ароматов, не чувствовала ничего.

Тем не менее в лодке однозначно кто-то был. Кто-то очень маленький, коричневого цвета, отчаянно пытающийся грести.

Неужели это?.. Меня вдруг осенило – существо похоже на воббика!

– Но как воббик вообще оказался в лодке? – спросила я вслух, хотя рядом никого не было.

Грохот прибоя оглушал, однако я точно слышала очень слабый, отчаянный крик о помощи. Дело принимало серьёзный оборот. Мне было очевидно: воббик там или ещё кто – судьба его предрешена.

4 Мольба о помощи

Море подкидывало лодку под самые небеса.

Крохотное судёнышко с едва заметным в нём существом несло прямо на скалу.

Я затаила дыхание. Я не могла смотреть на это и не хотела знать, что будет дальше. В воздухе пахло смертью.

И вдруг море, только что беспощадно швырявшее лодку навстречу погибели, сжалилось над ней и понесло в направлении от скалы.

Но это продолжалось недолго. Всего лишь небольшая передышка.

Ещё одна-две, от силы три волны, и воббик – теперь я уже была уверена, что это воббик, – непременно погибнет.

Однажды, когда я была ещё совсем маленькой, мама приготовила на обед воббика. К тому времени мы уже очень долго питались одной травой и корешками, поэтому мясо стало настоящим лакомством. Не будь мы так голодны, вряд ли это блюдо показалось бы нам настолько вкусным, но даже теперь, когда я вспоминаю о нём, у меня текут слюни.

И всё же, хотя воббик и сейчас мог бы стать прекрасным дополнением к нашему скудному рациону, у меня и мысли не возникло его съесть. Я не желала ему смерти. (Если честно, я всегда была добреньким и слабохарактерным охотником и никого не убила за всю свою жизнь, ну разве что несколько жуков.) Вместо мыслей об охоте, я уже полным ходом продумывала план спасения, прикидывала траекторию своего движения и примерный вес маленького зверька.

И в тот самый момент воббик отчаянно посмотрел на меня, открыв рот и пытаясь что-то сказать.

Его уста сложились в слабое «Помогите!», а может, мне это только показалось. Как бы то ни было, страх в глазах бедняги и то, как отчаянно он размахивал лапками, говорили о том, что ему сейчас очень нужна помощь.

– Не могу, – крикнула я, но слова мои, как сорванные ветром листья, полетели мне же в лицо.

Я могла бы воспользоваться свойством своей шубки растягиваться при планировании в воздухе. Возможно, при невероятно удачном стечении обстоятельств мне бы удалось подхватить бедолагу.

Но существовала другая проблема – я не могла унести его на себе. Далеко уж точно. Может быть, на несколько метров. Только чтобы…

Океан отступил, обнажив узкую полосу песка в ущелье между скалами.

Но нет, рассчитать время было невозможно.

Воббик смотрел на меня, произнося неслышные слова. Моля о спасении.

У отца была любимая фраза: «Если поспешишь – не обязательно успеешь». Он часто мне её говорил, имея в виду, что сначала надо всегда хорошо подумать.

Вот я и думала.

С одной стороны, я могу погибнуть.

С другой – будет что рассказать у костра. Вот уж удивятся мои братья и сёстры!

С третьей стороны… И тут я себя остановила.

Я хоть и была поглощена планом спасения, но на долю секунды уловила приторный запах, каким обладают домашние собаки, а вслед за ним и лошадиную вонь.

В нос ударил ещё один запах, совершенно незнакомый.

Незнакомый, но известный.

Ведь только существа одного класса передвигались с лошадьми и собаками.

От топота копыт подушечки моих лап завибрировали. Я обернулась и посмотрела на деревья – напуганные птицы вспорхнули в небо.

Как я могла упустить такие важные знаки? Мрачный лес, неистовый ветер, безумие тонувшего воббика?

И тут я услышала сигнал, пронзительный крик, который мы использовали как предупреждение об опасности. Странно, это не даирн. Другая тональность. Было похоже, что звук издавал человек.

Вдруг густые заросли разошлись, словно хорошо приготовленная ловушка. За спиной у меня появились лошади, на которых могли сидеть только люди. Я рассматривало всадников во все глаза – их руки и ноги были толще, чем я думала, а голоса наводили ужас.

Кто это? Солдаты Мурдано?

Я сразу вспомнила слова, которые нам повторял Дэлинтор: «Завидев серебристо-красное – беги, даирн. Иначе не миновать тебе гибели!»

На них была тканая шерстяная одежда, коричневого и серого цветов. Оружие у всех разное. Две лошади везли вместо людей обмотанные верёвками мешки со шкурами.

Браконьеры.

Один человек закричал – тем же голосом, каким был подан сигнал:

– Нет! Нет! Не убивать!

Вожак браконьеров. Он держал в левой руке внушительных размеров лук, а в правой – поводья огромной лошади с чёрной шерстью с белыми пятнами. Оба, и мужчина, и животное недобро уставились на меня.

Правой рукой охотник вынул стрелу из колчана. Затем в мгновение ока надел стрелу на тетиву.

– Нет! – закричала я.

Моё сердце бешено колотилось.

Я с ужасом смотрела, как мышцы стрелка напряглись, и он натянул тетиву.

Всё его внимание было на мне. Потом я увидела сверкающий наконечник. Пальцы, отпускающие стрелу. Дрогнувшую тетиву.

И я прыгнула.

5 Спасение на море

Летать в прямом смысле этого слова даирны не умеют.

Зато умеют планировать в воздухе. Мы можем немного обуздать гравитацию и не камнем лететь вниз, а медленно и плавно опускаться, раскачиваясь в воздухе из стороны в сторону.

Я развела передние лапы, приготовив свои меховые скользуны. Зацепившись за крошащийся камень острыми, в четыре дюйма длиной когтями, я изо всех сил оттолкнулась от него задними лапами и прыгнула в пушистые облака.

Градом посыпались стрелы.

Я уловила поток ветра.

Пока набегающими порывами он подхватывал и поднимал меня выше, я задела хвостом острую, как нож, верхушку скалы «Акулий зуб».

Лошади на краю скалы встали на дыбы, зафыркали и попятились. Сидящие верхом люди следили за мной свирепыми взглядами.

Они прикидывали, как меня поймать.

И тут мимо меня пролетела стрела – невероятно быстро, быстрее, чем прыжок раптидонта. Настолько близко, что я могла разглядеть цвет перьев, рисунок на трубке и наконечник-трезубец, а также тонкую нить, за которую обычно тащат жертву. Стрела браконьера.

Раскрыв скользуны и стремительно набирая скорость, я рисковала упасть раньше времени.

Внизу, в лодке, достаточно далеко от меня, с огромными от страха глазами стоял воббик. Он пытался что-то сказать и отчаянно размахивал лапами.

Лодку поднимало на огромную волну. Чтобы подлететь к ней, я накренилась влево. Но не успела я и глазом моргнуть, как несчастное судно налетело на скалу и в мгновение разлетелось в щепки.

Воббик закричал. На этот раз его было слышно очень хорошо.

Он прыгнул вперёд. Получилось не так уж далеко, ведь воббики коротколапые от природы, однако этого хватило. По крайней мере, я на это надеялась.

Теперь я пыталась скользить в воздухе как можно быстрее. Между нами пролетела стрела. Я смогла нырнуть под неё, и тут воббик начал падать.

Набрав в скользуны ещё больше воздуха, я, словно молния, рванула вперёд.

Воббик отчаянно тянул ко мне лапы.

– Сюда! – кричал он.

И тут я схватила его за одну.

Эффект от его веса был такой, будто я ударилась о стену. Даирны не могут планировать с тяжёлой ношей. Я сделала сальто в воздухе. Меня занесло, и я стала падать.

Нас по инерции несло вперёд, и, пока море отступало, я заметила место, где открывался небольшой отрезок песчаного берега.

Мы пробороздили бурлящую волну, хватавшую нас за ноги, будто желающую утянуть на дно.

Мне каким-то чудом удалось зацепиться лапой за мокрый песок. А следом и второй, и, к своему огромному удивлению, я осознала, что всё ещё крепко сжимаю лапу воббика, а он так же крепко сжимает мою.

Я споткнулась, и мы упали в очередную набежавшую волну. Я наглоталась солёной воды и закашлялась.

Неужели мне суждено умереть вот так?

И как сильно будут убиваться мои родители?

Волны стали набегать одна за другой, набирая силу и угрожая размазать нас о скалу.

С неба упали первые тяжёлые капли дождя.

– Наверх! – не без труда крикнула я. – Лезем наверх!

Перед нами оказался камень, который вот-вот должна была скрыть вода, но желание жить овладело нами настолько сильно, что мы вцепились в него мёртвой хваткой и стали карабкаться, отвоёвывая каждый сантиметр, соскальзывая, стирая локти и колени.

Я подсадила воббика на плечи, а потом закинула его наверх.

И тут меня накрыло волной. У меня совершенно не было сил бороться с ней. Она подхватила меня и понесла. Я пыталась грести, но всё тщетно: я потеряла всякий ориентир.

Мне пришёл конец.

Вот так мне и суждено погибнуть.

Пена накрыла меня с головой. Вода залилась в рот, я стала захлёбываться.

Но тут кое-что произошло.

Кто-то сзади вцепился мне в мех на шее.

Лапка была очень маленькая и держала меня некрепко, но этого хватило, чтобы я смогла ещё какое-то время продержаться и не пойти ко дну.

Через секунду в меня вцепилась вторая лапа. В панике я бешено забила руками и ногами, забыв про все свои раны, и вынырнула.

Воздух. Наконец. Воздух.

Я карабкалась по скале. Впереди меня карабкался воббик.

– Берегись! – закричал он, и в эту же секунду прямо рядом со мной о скалу ударилась стрела, задев мех около уха.

Всего за несколько секунд, что было поразительно, мы вскарабкались на верхушку скалы – и вот уже летели вниз с её обратной стороны, куда стрелы попасть уже никак не могли.

Браконьеры, если не решат рвануть за нами через всю долину и глубокое ущелье, теперь вряд ли нас поймают.

Яркая вспышка молнии осветила небо. Чёрные тучи рванули, и на нас хлынул ледяной дождь.

Я посмотрела на воббика, а он – на меня.

Оба мы пытались отдышаться.

6 Ты и правда?..

– Здравствуйте, – сказал воббик. – Было так любезно с вашей стороны спасти меня.

Воббики – в высшей степени вежливые зверьки, чего нельзя было сказать в тот момент обо мне. Я промокла до нитки, дрожала от холода и к тому же совсем не чувствовала себя в безопасности, поэтому в ответ я только кивнула и попыталась сосредоточиться.

Скала. Браконьеры. Стрелы.

В моей перенапряжённой голове всё прокручивался и прокручивался безумный прыжок. Похоже, эта сцена будет мне теперь сниться в кошмарах, от каких просыпаешься в холодном поту.

Хлестал проливной дождь, а молния пронизывала облака. Раскаты грома заглушали грохот моря. Я смахнула с ресниц капли дождя, чтобы рассмотреть воббика: очень маленький, раза в три меньше меня, и очень забавный, особенно сейчас, насквозь промокший. Его серебристо-голубой мех был в грязи, ровно как и три его хвоста. Большие белые овальные уши походили на огромные крылья.

Он был весь какой-то круглый – круглая голова, круглый выпирающий живот, круглые глаза – большие и блестящие, будто озёра. А лапы – такие же белые, как уши и морда, – походили на круглые водяные лилии. Мордочка напоминала лисью: чёрный нос, длинные усы и маленький приоткрытый ротик, как будто выражающий изумление. Под пухлым животиком он носил кожаный ремень, на котором висела сумочка-мешок.

– Надо спрятаться, – сказал воббик. – Вдруг нас будут преследовать.

Страх сковал моё тело, поэтому я глубоко вдохнула и попыталась распрямиться. Воббик прав: останавливаться нельзя.

Мы осторожно спустились по скале к длинной линии берега.

– Пойдём по кромке воды, – предложила я. – Так мы не оставим следов.

Что-что, а заметать следы даирны умеют.

– Простите, можно ли мне поинтересоваться, есть ли у вас план действий?

– План один – увернуться от стрел!

Воббик сник и замолчал, а я почувствовала себя виноватой, поэтому добавила:

– Дальше пойдём по мокрому песку – так не наследим. Заберёмся наверх по обрушенной скале и дальше двинемся лес. Мне надо вернуться к своим.

– Непохоже, чтобы нас кто-то преследовал.

– Запаха их тоже не чувствуется, – ответила я, глубоко вдохнув. – Но и звуки, и запахи может заглушать дождь, поэтому нам надо уносить отсюда ноги как можно скорее.

– Меня зовут Тоббл, – сообщил воббик. – Я тебе безмерно благодарен. И не хочу быть обузой.

– Слишком поздно, – ответила я.

Но ведь это не воббик привёл браконьеров.

С другой стороны, в той лодке был именно он.

– Как, во имя предков, ты оказался в лодке? – выразила я недоумение.

– Меня захватили в плен пираты.

Я удивлённо моргнула.

– Ты сказал…

– Пираты, – уверенно повторил воббик.

– А как воббик вообще мог попасть к пиратам?

– Как обычно.

– Как обычно? – переспросила я. – И как же обычно воббики попадают в плен к пиратам?

– Когда ты ловишь прилипалу и твоя лодка наполняется доверху, пираты, бывает, хотят присвоить улов, – сказал он, а потом пожал плечами. – Ведь даже пираты любят жареную прилипалу. И ещё как! Брату удалось выпрыгнуть из лодки, а меня схватили и замотали в сети.

Он выглядел опечаленным, но, увидев, что я нахмурилась, быстро добавил:

– Я младший. Братья часто присматривали за мной.

Этим мы были похожи.

Тоббл с любопытством взглянул на меня, наклонив голову низко, почти до плеча.

– Будет ли это очень невежливо с моей стороны, если я поинтересуюсь, к какому классу ты относишься? Внешне похож вроде на собаку, но ходишь на задних лапах и умеешь говорить…

– На собаку? – повторила я. – Ты шутишь?

– А на кого?

– Для начала – на кого-то голодного, а ещё замёрзшего и промокшего до нитки.

– Я тоже голодный. И я воббик.

– А я – даирн. Кто же ещё! – с гордостью заявила я.

Тоббл издал писклявый звук – так он смеялся. Надо же: воббики ещё и смеяться умеют…

– Ага, тогда я четырёхголовый лесной эльф. – Он прищурился. – Семейство волчьих? Похоже. Но у тебя золотистый мех, значительно мягче волчьего. Хм-м. Ты умеешь перелетать с места на место, как белка-летяга. И на твоём животе сумка, как у сумчатых. На передних лапах большие пальцы, какие обычно у собак на задних. А ещё ты прямоходящая особь женского пола…

– Спасибо за наблюдение.

– …и ведёшь себя почти как человек.

Пока мы шли, Тоббл обходил меня то с одной, то с другой стороны.

– Однако я только что видел, как люди тебя чуть не убили. – Он опять оббежал меня и посмотрел, наклонив голову набок. – Нет, это понятно, люди славятся тем, что убивают друг друга.

– Я – даирн, – твёрдо повторила я. – А ты – воббик. И кстати, даирны едят воббиков – это тебе на заметку.

Тоббл фыркнул.

– Даирнов больше нет. – Он сказал это будто прописную истину, вроде того, что вода – это жидкость.

– Да, но только вот она я, стою перед тобой, промокшая, продрогшая и жутко голодная. Сейчас нас и правда осталось не так много, как раньше, но поверь, я знаю, из какого я рода.

Мы залезли по скале, что была со стороны моря, и наконец добрались до леса. Дождь не переставал, но теперь нас укрывали раскидистые ветви деревьев.

– Я только одного не понимаю, – не успокаивался Тоббл. – Ведь даирнов… больше не существует. – Он произнёс это очень тихо, будто рассказывал страшную сказку. – Так мне мой папа говорил. И бабушка так говорила. И прабабушка. Вы же, прости за это слово, оно такое резкое, – вымерли.

Я остановилась и вытянулась во весь рост. Сейчас я нависала над воббиком.

– Теперь мне точно придётся тебя съесть.

– Ты меня спасла. Ты не сможешь после этого взять и съесть меня!

– Я ведь не существую, а значит, запросто могу.

Хоть я и говорила шёпотом, всё равно получилось достаточно громко, и я напомнила себе, что нужно быть тише.

– Так не пойдёт. Это невежливо.

Тоббл отвернулся, поднял один из хвостов и начал его вылизывать.

– Итак, кто были те люди, что пытались убить тебя?

– Браконьеры, – ответила я. – Ты меняешь тему разговора.

– Ну вот, что я и говорил, – улыбался Тоббл. – Ведь браконьеров воббики мало интересуют.

– Может, потому что на вкус ты как черепаха.

– Теперь тебе спасибо за наблюдение.

– Они убивают нас ради меха, – ответила я.

– А можно потрогать? – спросил Тоббл, показывая на мою переднюю лапу. Я пожала плечами, а он тихонько похлопал меня по ней. – Он даже мокрый – невероятно мягкий, – изумился воббик.

Я снова пожала плечами.

– Папа говорит, что сегодня на нас только ленивый не охотится.

Вдруг треснула ветка, Тоббл схватил меня за руку, и мы замерли.

Я принюхалась, а воббик повернулся левым ухом в сторону, откуда раздался треск.

– Там! – показал он. – Они нас обнаружили!

7 И снова браконьеры

Я жестом показала воббику пригнуться, хотя это было совсем не обязательно – даже стоя на цыпочках, воббик ниже любого даирна, стоящего на четырёх лапах.

Перебегая от дерева к дереву – я первая, Тоббл за мной, – мы старались делать это как можно тише.

Запахи людей, собак и лошадей усиливались. Я навострила уши, но ничего, кроме глухих ударов собственного сердца, не услышала.

Чего я по-настоящему боялась, так это собак, ведь они обладают практически таким же отменным нюхом, что и даирны. Но мне на помощь пришёл морской бриз – он дул в нашу сторону, и благодаря ему я учуяла врагов, а они нас – нет. Одного человека я чуяла особенно остро: он был где-то рядом. Остальные, в том числе лошади – дальше.

Медленно и осторожно, чтобы ни человек, ни животные меня не заметили, я раздвинула ветки ежевичного куста.

Вот он – сосредоточенный, стоит на небольшой поляне рядом с упавшим деревом. Высокий, худой, одетый в простую крестьянскую одежду: выцветшая коричневая рубаха под кожаной жилеткой, сверху – туника с капюшоном из грубого серого сукна, подпоясанная ремнём, шерстяные штаны и высокие сапоги из бычьей кожи.

Я знала совсем немного о человеческих эмоциях, однако была уверена, что этот человек раздражён. Даже хуже – он злился.

– Ну что, проводник, нашёл его? – крикнул ему кто-то из глубины леса.

– Нет, хозяин, – ответил мальчишка. – Скорее всего, утонул.

Я слышала, как где-то в стороне нетерпеливо бьют копытом лошади, а недалеко от нас, с трудом пробираясь сквозь чащу, идут два человека – двое бородатых мужчин.

Они подошли к проводнику. Один – низенький и коренастый. Второй, наоборот, – высокий и худой; как я поняла, он и был вожаком. Поверх кожаных жилетов у каждого крепилось оружие – меч, лук и пара ножей.

– Как считаешь, кто это мог быть? – спросил вожак.

– Скорее всего, волк или собака, а может, ещё кто, – ответил второй.

– Они не могут летать, а этот полетел вниз, прыгнув со скалы. Думаю, даирн, не иначе.

– Никогда не встречал даирна. И не знаю никого, кто бы встречал. – Важно скрестив руки, вожак прислонился к стволу дерева. – Парень, а ты что скажешь?

– Понятия не имею, – ответил проводник. – Скорее всего, мы этого уже никогда не узнаем.

– Говорят, мех даирна теплее и мягче любого другого на земле. Даже одной шкуры хватило бы на год, а то и дольше, – ответил толстяк.

– Верно, – согласился проводник. – Но осмелюсь сказать, что живой даирн стоит куда больше, ведь даирны – такая редкость.

– Проклятые создания, – выругался толстяк. – Мой дед видел их пару раз, когда был ещё мальчишкой. Он говорил, что их нюх – настоящее колдовство: могут чуять человека за двести метров.

Вожак усмехнулся.

– Будем надеяться, что найдём хотя бы одного, а уж там и остальные попадутся.

– Если всё-таки отыщем, прошу, не убивайте его. – Мальчишка сделал паузу, а вожак метнул на него суровый взгляд. – Я всего лишь хочу сказать, что за живого мы получим намного больше.

– Он и мёртвый будет стоить немало, а хлопот вдвое меньше, – буркнул вожак. – Во время охоты ты то и дело кричишь: «Не убивайте его!» Кажется, в таком случае придётся нам продать твою шкуру.

Мальчишка опустил глаза:

– Простите, хозяин.

– Если ты такой умный, то покажи, где он прячется, – приказал вожак.

Проводник обернулся и замер, глядя на деревья.

Он смотрел в нашу сторону. Хоть заросли и были очень густые, я чувствовала: он нас видит.

Все замолчали.

Проводник закрыл глаза.

– Он пытается выйти на след, – сказал один из браконьеров.

– Тогда заткнись и не мешай ему.

Проводник открыл глаза. Даже отсюда я смогла рассмотреть его тёмно-карие глаза, тяжёлые веки и очень задумчивый взгляд.

– Скачите на север, – крикнул он остальным. – Я возьму свою лошадь и догоню вас.

Браконьеры как по команде умчались прочь. Мальчишка ещё немного постоял в полной тишине, как будто соображая, что делать дальше. Затем скрылся и он.

Прежде чем уйти, он ещё раз посмотрел в нашу сторону, и мне на секунду показалось: он улыбается.

8 Три хвоста, три спасённых жизни

Как только опасность миновала, в животе у меня прямо-таки завыло, будто бы всё это время желудок выжидал подходящий момент, чтобы пожаловаться.

Тоббл вздрогнул.

– Что это было?

– Мой живот. Я очень голодна.

– А мой живот урчит, когда я голодный.

– А наши поскуливают. – Я была начеку, всё время принюхивалась и пыталась определить по запаху, как далеко ушли браконьеры. – Тот проводник, – сказала я, – уверена, что он нас заметил.

– Тогда почему не выдал?

– Не знаю, – покачала я головой. – Сама не понимаю.

И тут я почувствовала, как на меня навалилась усталость.

Спуск со скалы, совершенно немыслимый полёт, солёная вода, проливной дождь, холод и жуткий страх… Сейчас я хотела только одного – оказаться дома, в укрытии, среди сладко спящих, уткнувшихся друг в друга братьев и сестёр. Моё любопытство было более чем удовлетворено – и это за один-то день.

Я смотрела на Тоббла и не понимала, что с ним делать. Даже я, обладая не особо глубокими знаниями по части охоты, понимала, что обычно с жертвой не ведут задушевных разговоров.

Воббик, казалось, прочитал мои мысли.

– А известно ли тебе, что ты не можешь меня съесть, пока я не отплачу тебе добром и тоже не спасу твою жизнь?

Я невольно улыбнулась.

– Ты собираешься спасти мне жизнь?

– Я хоть и мал ростом, но велик душой! – Тоббл стряхнул грязь с одного из хвостов. – К тому же так мне велит Кодекс Чести Воббика. Ты спасла мне жизнь, теперь я должен спасти твою трижды.

– Почему трижды?

– Такое правило.

– А почему правило именно такое?

– Потому что у меня три хвоста.

Я нахмурилась.

– Не думаю, что меня надо спасать.

– Правило не я придумал, но следовать ему должен.

Вдали громыхнуло. Кажется, раскат грома, но мы вздрогнули, сначала подумав, что это стучат копыта.

– Совершенно ни к чему так сильно благодарить, – сказала я, а потом тихо добавила: не сегодня-завтра запросто могу его слопать.

– Итак, куда держим путь? – как будто не услышав мои слова, спросил Тоббл.

– Ты не можешь идти со мной. Моя семья уже какую неделю подряд питается червями и корой. Они съедят тебя в два счёта.

– Готов на любой риск.

– Ты не можешь идти, – жёстко ответила я, удивляясь, что говорю, как мои родители.

– И всё же я пойду.

Тогда я попыталась всё ему объяснить:

– Из-за тебя мне придётся идти медленно. К тому же от тебя много шума.

– Если так, позволь мне сесть к тебе на спину. В сумку же я к тебе не влезу.

Тоббл гордо выставил нижнюю челюсть, а потом сказал:

– Три раза. Кодекс Чести Воббика. У тебя не выйдет избавиться от меня при всём желании.

– Вот съем тебя – тогда и посмотрим, – проворчала я, стараясь выглядеть грозной.

Только я хотела продолжить говорить, как воббик ловко запрыгнул мне на спину.

– Надеюсь, ты не против, – как ни в чём не бывало сказал он.

– Не против того, что у меня на спине живая еда? – съязвила я. – А таких прыжков мне на спину без спроса, конечно же, не приветствую.

– Кажется, я совсем забыл спросить твоё имя, – продолжил Тоббл, снова игнорируя мои слова.

Я громко и недовольно вздохнула.

– Моё имя Бикс.

– Бикс, – повторил Тоббл. – Благородное имя для благородного даирна. – А потом он наклонился к моему уху и прошептал: – Если это на самом деле так.

Обернувшись, я состроила гримасу.

– Шутка, – широко улыбаясь, сказал он. – Не обращай на меня внимания.

– Попробуй тут не обращать внимания.

Теперь мне предстоял долгий путь домой. Нужно было убедиться, что я ненароком не приведу браконьеров к нашему жилищу.

Небо затянули тучи, близился закат. Мы пошли на восток, потом на север, а затем, уже никуда не сворачивая, направились в сторону пусть и временного, но всё же дома, где меня ждала семья.

Мысль о том, куда я дену Тоббла, когда доберусь до своих, была куда тяжелее самого воббика, почти невесомого. На какое-то время он, конечно, отвлечёт родителей от неприятных расспросов о том, как я посмела уйти от дома так далеко… В любом случае, даже будучи очень голодными, даирны сохраняют здравый смысл. Если я скажу всем, что Тоббл – мой друг, вряд ли кто-то посмотрит на него как на еду, однако у них возникнет другой вопрос: с какой стати я решила подружиться с тем, на кого мы обычно охотимся.

Я решила ещё раз попытаться уговорить его идти своей дорогой.

– Понимаешь, тебе со мной не по пути.

– Я понимаю, почему ты беспокоишься. – Воббик пригнулся, пока я пробиралась сквозь колючие кусты. – Но я могу за себя постоять.

– И как же?

В глубине души я надеялась, что у него и правда есть неведомая мне сила.

– Покажу свою ярость, – уверенно ответил Тоббл. – Но, конечно, лучше меня не злить – зрелище это не для слабонервных.

– Учту, – ответила я, едва сдерживая улыбку.

– Итак, куда мы направляемся? К тебе домой?

– Да. То есть нет. У нас нет дома, – сдалась я. – Мы всё время кочуем. Никогда не останавливаемся в одном месте надолго.

– Я думал, вы строите дома на деревьях. Точнее, мне об этом рассказывали.

– Давным-давно даирны так и делали. Нас обучают этому с детства. Правда, прежде чем строить, нужно много тренироваться. Мы прядём волокна из паутины, болотного тростника и ивовых веток, а между ними укладываем мох и цветочный пух.

– Вот это да! Наверное, большие пальцы в этом деле вам очень помогают.

– Ещё как.

Я демонстративно пошевелила ими.

– Хвастунья, – поддразнил Тоббл. – А так можешь?

Я повернулась и увидела, как его уши закручиваются в трубочку и раскручиваются, словно крошечные вихри.

– Необычно, – согласилась я. – А для чего это вам?

– Ни для чего, – улыбнулся Тоббл.

Спустя несколько минут я притормозила и осмотрелась. Меня мучило какое-то странное предчувствие, хотя всё вроде было нормально – ветер приносил лишь запахи сосновой смолы, почвы, а ещё иван-чая и цветущего имбиря. Я слышала, как малиновая сова возится в своём гнезде на ели.

– Ты что-нибудь слышишь? – спросила я у Тоббла.

– Ничего, – ответил он. – А уж я бы услышал.

Я ещё больше насторожилась. Всё тихо. Никакой опасности. Это чувство и раньше меня преследовало, особенно когда я лезла куда не надо, но понимала это только потом.

Всё же чаще я делала осторожные вылазки, даже робкие. А сегодня зашла слишком далеко. Мне совсем не хотелось рассказывать родителям, что произошло, но я всё равно стремилась попасть домой как можно скорее.

Я совершила большую ошибку, очень большую, и теперь не собиралась сделать ещё более огромную.

– Мы живём под землёй, – начал Тоббл, стараясь, видимо, отвлечь меня от плохих мыслей. – В замечательных туннелях. В длину они могут быть несколько десятков километров. У меня своя комната. Она огромная. И роскошная.

– Здорово, – ответила я, ускоряя шаг – так сильно я торопилась домой.

– Я делю её со своими братьями Блэкстоном, Рупвартом и Пидлкомбом.

– Хм-м.

– А ещё с МакГупперс, Джелихорном и Брибблсом. – Тоббл задумался. – Получается, она не совсем моя.

Я снова остановилась. Что-то не так. Что-то витало в воздухе.

Я вся дрожала, хотя мне совсем не было холодно.

Я понимала, что расслабилась, позволив усталости взять верх над осторожностью.

– Держись крепче, – скомандовала я и, опустившись на четыре лапы, помчалась вперёд что было мочи.

9 Страх

Я неслась сквозь лес, затем по скалам, усыпанным мелкими лиловыми цветами. Дважды я споткнулась, но Тоббл удерживался на моей спине, крепко хватаясь крошечными лапками за мою шею.

– Смотри в оба, – задыхаясь, велела я ему.

– Хорошо, Бикс, хорошо, – серьёзно и с тревогой в голосе ответил он.

Дальше мы неслись молча.

Тучи над нами рассеивались, ветер угонял их прочь от моря. Вечер сменял день, и в просветах между облаками пылал недобрый закат.

Теперь я шла домой другой дорогой, но это уже не важно. В указателях не было нужды. Я бежала интуитивно, лишь бы быстрее оказаться дома.

Перепрыгнув через небольшой ручей, я замерла.

– Что такое? – испугался Тоббл.

Я не шевелилась. Сейчас я вела себя так, как меня учили родители. Если поспешишь, не обязательно успеешь.

Впереди, с северо-востока, до меня донёсся человеческий запах. Тот самый мальчишка-проводник? Лошади, собаки и другие браконьеры находились намного дальше.

Там же, впереди, всего в паре минут, если бежать очень быстро, уже был наш дом.

– Нет, что-то не то. – Мотая головой, я разговаривала сама с собой.

– Что именно?

– Ш-ш-ш. – Я прислушалась, Тоббл тоже.

Ничего. Тишина.

Я была уже так близко к дому, но почему я не слышала, как моё семейство собирается в дорогу, как они ищут меня повсюду? Неужели деревья так заглушали звуки? Сборы должны быть в самом разгаре! Нужно завернуть в листья еду, спрятать инструменты, а семейные реликвии, которые мы переносили с собой с места на место, рассовать в сумки на брюшках.

Но я не слышала ни звука. Только звенящую тишину.

Пустоту.

В каждом дуновении ветра я старалась уловить хоть какой-нибудь запах, но ничего не получилось. Ветер тоже не помогал, зато где-то глубоко внутри меня росло знакомое от рождения чувство. Страх.

Я присела на задние лапы, и Тоббл скатился на землю.

– Мне надо бежать, – сказала я и сделала это раньше, чем Тоббл успел ответить.

Я неслась что было силы, спотыкаясь о ветки на земле, поскальзываясь на листьях.

Я пробиралась с трудом. Я рвалась вперёд. Лезла сквозь заросли, не думая ни о чём, лишь раз прикрыв глаза, потому что ветки хлестали мне по лицу.

Я опять остановилась.

Я потеряла дорогу. Заблудилась.

Я почти не могла дышать, ненавидя свои короткие лапы и слабые лёгкие, из-за которых я ни разу в жизни не прибегала на финиш первая и не испытала радость победы.

Предательский ветер сменил направление, и в нос ударил резкий запах – плотный, отвратительный, – будто густая лава стекала прямо по горлу, обжигая.

В одно мгновение я всё поняла.

– Нет, – прошептала я.

И снова мир затих, слышно было только Тоббла – где-то далеко позади он отчаянно пытался меня догнать.

Я увидела холм и узнала это место по одинокой гордой сосне на его вершине. Наш дом сразу за ним.

Я задыхалась, взбираясь всё выше и выше, и уже наверху, где земля больше не глушила звуки, я всё услышала.

Всё.

Вой и крики.

Страдание.

Непередаваемую боль.

Страх и отчаяние.

Я рванула туда.

10 Непостижимое

Казалось, я бежала целую вечность, но мне понадобились считанные секунды, чтобы понять, что произошло.

Сквозь деревья я увидела людей в одежде красного и серебристого цветов, со стрелами и палашами, злыми собаками и загнанными лошадьми. Воплощение зла. Кровопролитие. Мрак.

Это были не браконьеры. Их одежда и оружие другие. Красно-серебристые туники, кольчуги. Головы их защищали шлемы из стали в форме конусов с узкими щелями для глаз. На сапогах сверкали шпоры. На боку у каждого висел меч, а в руках они держали копья.

Не браконьеры. Солдаты Мурдано.

Улей, около десяти метров в высоту и двадцати в длину, весь блестел, как золотой, и переливался, как после дождя, – а изнутри вырывался яростный огонь. Чёрные клубы дыма валили из каждого отверстия.

Один из солдат спрыгнул с лошади и ткнул копьём в груду тел на земле.

Сверху лежал Дэлинтор, наш старейшина. Белая морда, самый мудрый в стае.

Но это его не спасло.

А затем я увидела остальных. Всех до одного.

Маму. Папу. Братьев и сестёр.

Они были свалены в одну кучу, как мусор, и истекали кровью – ею было залито всё вокруг, глаза и рты их открыты, тела исколоты и изорваны.

Они лежали в таких позах, будто хотели убежать, но не успели. Родители лежали сверху, как бы защищая детей.

Я рванула, чтобы вцепиться, убить, отомстить. Откуда-то изнутри у меня вырвался дикий рёв: я и не догадывалась, что способна на такое.

Я почти выбежала из-за деревьев, как вдруг почувствовала удар в бок, а потом в спину, – и споткнулась. Я в ужасе посмотрела на бок – из него торчала стрела, а к ней крепилась нить, тонкая и едва заметная, но очень прочная – такая могла выдержать даже быка.

Я дёрнула за стрелу, но зубцы на наконечнике не давали её вытащить.

Стрела не предназначалась для того, чтобы убить меня. Она предназначалась, чтобы взять меня в плен.

Я схватилась за нитку и попыталась её перегрызть.

В бешенстве я рвала и метала.

Тут я услышала голос из-за дерева.

– Успокойся, глупый.

Но я не успокоюсь. Не остановлюсь. Я пойду к маме и папе. Пойду к своим братьям и сёстрам, к своей стае, к своей… За спиной я услышала быстрые шаги и, не успев увернуться, почувствовала удар по шее.

В глазах у меня потемнело, и я потеряла сознание.