Последний воин

Глава 5 — в общем-то ни о чём. Но зато в ней упоминается великий герой русского народа Тарзан

Кони чувствовали себя великолепно. Ни Эйнора, ни Фередира Гарав не нашёл и не особо огорчился — отправился на конюшню и помиловался с Хсаном, не забыв и Фиона с Азаром. А потом просто побрёл куда глаза глядят, насвистывая и отвечая кивками и улыбкой на приветствия встречных эльфов, которым, казалось, и дела нет до того, что на другом берегу Буйной, совсем недалеко от них, стоит вражеская армия. То есть им совершенно было на это наплевать!!! Даже меча ни у кого на поясе нет, а вчерашние «рыцари» — приснились, что ли?..

Между прочим, допрос в башне продолжался, как выяснилось, аж полдня, Гарав сообразил это, когда вышел наружу и увидел солнце, давно перелезшее через зенит. Ещё он ощущал голод — совершенно явственный. Ноги вынесли его на берег реки, и он уже совсем было решил просто-напросто спросить у первого же эльфа, который попадётся следующим, где тут можно поесть, когда…

— Ai!!! — услышал Гарав звонкий выкрик, потом — плеск и смех. Он свернул к краю тропы, по которой неспешно шагал, и неожиданно для себя увидел короткий крутой спуск, а ниже — пляж с полоской золотистого песка. Бруинен в этом месте делал широкую петлю и обретал спокойствие — открывался широкий неглубокий плёс, весь в солнечной ряби. А на пляже купались с дюжину… эльфёнков? Эльфят? Гарав улыбнулся и перестал искать «правильное» название. В конце концов, они практически ничем не отличались от красивых человеческих детей. Даже глазами. Особенно глазами. В глазах взрослых эльфов — пусть на самом дне, но неизбежно — была печаль. Эйнор объяснил это как-то — мол, за эльфом стоит память не только его длинной и не всегда счастливой жизни, но и то, что к людям приходит лишь во сне — память всех прошлых воплощений. Для эльфа это не сон, а его собственные воспоминания, которые приносит из прошлых жизней телу-хроа вселяющийся в него дух-фэа. Да уж, тут поневоле загрустишь, под таким грузом… Но приходит эта печальная память не сразу, постепенно, десятилетие за десятилетием. Может, потому так долго у эльфов длится детство. И поэтому глаза их детей похожи на глаза детей человека… нет, на то, какими должны быть глаза детей человека: в них лишь наивное чистое веселье и неуёмная жажда знания. Должны быть — но редко бывают… Очень редко.

Гарав уже видел здесь эльфийских детей. Правда, их было очень мало в Раздоле. Едва по одному на полсотни взрослых эльфов. И сейчас, наблюдая за тем, как под восторженные вопли тех, кто помладше, четверо мальчишек примерно лет по десять-двенадцать (ха-ха, Гарав, как тебя обманывают твои зоркие глаза — по сто? По сто двадцать?) играют в «колесницу» — сцепившись руками намертво, носятся по песку трое, четвёртый удерживается на их спинах, переступает, раскинув руки и покрикивая весело: «Ai!!! Ai!!! Ai!!!» Так вот, сейчас Гарав вдруг ощутил тяжёлый толчок тёмной злости. Нет, не на них, не на эльфов — нет! Наоборот!!! Ну почему, почему, скручивая злость в тугой тоскливый комок, подумал мальчишка. Почему нас — НАС!!! — так мало? И здесь, и там, в том мире? Мало, так мало… А этой грязной чёрной пены, этих человекокрыс с глазами трусливого и злобного хищника — их мириады, они плодятся и копошатся, мечтая испоганить весь мир… Здесь их хотя бы можно убивать!!! Да и то… Гарав вздохнул и покачал головой. С какой радостью, с каким изуверским наслаждением эти твари мучают и убивают беспомощных, не понимающих ничего детей человека… и эльфа. С наслаждением и со страхом — не дать вырасти, потому что взрослый воин аданов или эльдаров с лёгкостью может снести головы десятку визгливых двуногих тварей — так убить его ещё ребёнком! (А разве там, разве там — не так?! Разве там — не то же?!) А вот поднимется ли меч взрослого эльфа на орчонка? Нет, не поднимется… Люди куда жесточе — но и из них далеко не всякий зарубит тварёныша, хотя понимает: вырастет не знающее благодарности существо и с охотой сожжёт человеческий дом вместе со своим состарившимся и вновь, как в детстве, бессильным и беспомощным «спасителем»…)

«Я буду убивать, — ожесточённо подумал Гарав. — Раз уж судила мне судьба путь меча, то я буду убивать без разбора, пока их лапы ещё не могут держать ятаган, клеймо, рабский ошейник… И если за этот меня проклянут здешние боги — Валар, кажется? — пусть».

Но злые мысли откатились прочь, словно мусор, смытый чистой волной — «колесница» завалилась наконец и с весёлыми воплями барахталась на песке, пытаясь разобрать по парам и хозяевам руки и ноги. А чуть в стороне — Гарав расширил глаза, только сейчас заметил! — двое малышей выстроили замок… нет, не замок. Дворец. Каким-то чудом держались арки мостов и высоченные башни, соединённые переходами. Не верилось, что всё это — мокрый песок, который рухнет, едва высохнув (но и не раньше — нет здесь того, кто ради интереса, случайно или по злобе растопчет этот дворец…). Один из мальчишек… эльфишек… тьфу!., ещё возился с постройкой, что-то отделывая и отпихивая с лица локтем слипшиеся, всклокоченные и непоправимо набитые песком золотистые волосы. А второй стоял на коленках возле общего творения — руки ладонями верх на бёдрах, голова склонена набок, а в глазах — радостное светлое изумление: до чего же здорово вышло!!! Он позвал неутомимого мастера, тот присел рядом, мальчишки положили руки друг другу на плечи и застыли, разглядывая то, что получилось. Постепенно начали подходить остальные — вставали или присаживались рядом…

…Когда Гарав вернулся на пляж через четверть часа — дворец никуда не делся, но возле него никого не было. Все куролесили в воде.

Сняв перевязи, скинув сапоги и рубашку, Гарав с удовольствием пошёл по песку босиком, на ходу удобней наматывая на пальцы и локоть верёвку. Примерившись, подпрыгнул, влез на дерево, сучья которого нависали и над краем пляжа, и над водой. Его сразу же заметили. Не обращая внимания, Гарав прочно привязал тонкий крепкий канат к одному из сучьев и стал ввязывать в свободный конец прочную короткую палку, тоже прихваченную с собой.

— Что это будет, человек? — звонким ясным голосом спросил на адунайке один из мальчишек, строивших замок.

Остальные выжидающе и сдержанно сопели — видно было, что им тоже интересно. Тот, что был в колеснице «правым конём», темноволосый, с яркими серыми глазами, уточнил задиристо:

— Это наш пляж, и мы хотим знать, что ты тут хочешь сделать? — Но его толкнули в бока сразу с двух сторон светловолосые соседи, посмотрели осуждающе, и он смутился, опустил глаза и принялся сердито рыть пяткой песок.

— Это будет тарзанка, — сообщил Гарав, свешивая ноги с ветки и рывками проверяя верёвку. — Тарзан — такой богатырь… мммм… э… моего народа. Он жил в лесу вместе со зверями и боролся с… в общем, со злыми силами. А когда был мальчишкой, то придумал такую штуку… — Гарав, проявив немалую ловкость, вылез из штанов, бросил их на берег. — Вода тёплая? — И, не дожидаясь ответа, прыгнул, сжимая в руках палку.

Мотнуло здорово!!! Его вынесло аж на середину реки, стало жутко разжимать руки… но не возвращаться же было на берег?

Гарав отпустил палку…

…Вода оказалась прохладной, но приемлемой. Когда он вынырнул, на берегу вопила и махала руками ошалевшая от такого зрелища ребятня, а двое постарше уже лезли на дерево…

Конечно, с эльфами Гараву тягаться было бессмысленно. Они каким-то чудом бегали по веткам, как белки, даже по самым тонким, поэтому в «Выше ноги от земли» Гарав проиграл почти сразу — ловить эльфов было всё равно что ловить солнечные лучики, и он думал даже обидеться, но потом махнул рукой:

— Сдаюсь!

Эльфята, ошалелые сразу от двух новых игр, да ещё таких весёлых, подаренных им человеческим мальчишкой, градом посыпались с дерева. Тот, темноволосый, дружелюбно спросил:

— Есть хочешь?

— Очень, — признался Гарав.

— Мы сейчас! — весело крикнул ещё кто-то.

На песке в какие-то мгновения выросла груда сушняка, и один из тех, что строили замок, присев рядом, поводил над ветками ладонью — и они занялись.

— Ух ты, здорово! — Гарав встал рядом на колено. — А с кремнём и кресалом мучаешься, мучаешься…

— Эйлианта вообще огонь слушается, — сказал темноволосый, садясь рядом.

Зажёгший костёр Эйлиант смутился. А Гарав задержал дыхание, вспомнив полный огня коридор и две прильнувшие друг к другу фигуры… Кругом притих весёлый шум, и темноволосый спросил тревожно:

— Тебе больно? Ты что, человек?

— Нет, всё в порядке, — Гарав улыбнулся. — Эйлиант, город, который ты построил…

— Мы построили. — Эйлиант за локоть притянул к себе застенчиво глядящего на Гарава товарища. — Это Гваллар. Это он придумал такой город.

— Я не придумал, это Гондолин, — тихо сказал Гваллар. — Город Короля. Только на самом деле он был красивей во сто крат.

Эльфята расположились вокруг огня, деловито раскладывая разную снедь — в основном сласти и фрукты, конечно. Но копчёные окорочка уток тут тоже были, и Гарав немедленно ухватил один.

— Э… можно?

— Да, конечно, ты же гость! — кивнул темноволосый. С интересом присмотрелся к плечу Гарава. — Это от раны?

— От неё. — Гарав мельком покосился туда же, подвигал плечом. — Уже не болит.

— Вам, людям, не везёт, — сочувственно сказал темноволосый. — У вас такое остаётся на всю жизнь… А у нас быстро заживает. Вот. — Он показал подошву левой ноги, где был виден тонкий розовый шрам. — Это я наступил на расколотую ракушку. Вчера. И уже почти ничего не осталось. У отца однажды был шрам во всё лицо, жуткий такой. И тоже сошёл на нет!

— Зато шрамы нравятся женщинам, — гордо сказал Гарав.

— Правда? — удивился кто-то.

— Ну… так говорят, — уточнил мальчишка. — А тебя как зовут? — кивнул он темноволосому.

— Олорэя, — представился тот. — А ты — ты Гарав, отец про вас говорил вчера. Рыцарь Кардолана Эйнор и два оруженосца, Гарав и Фередир. Или ты Фередир?

— Гарав я, — оскорбился мальчишка и сам засмеялся.

— А покажи меч, — попросил ещё кто-то.

Меч осмотрели все и со знанием дела, единодушно признав кардоланскую работу. За этим занятием доели почти всё, что было принесено, и кто-то предложил ещё попрыгать в реку.

Никто не возражал…

… — Эй… — Фередир пригнулся, пропуская над собой летящего — с «тарзановским воплем», который показал им Гарав, — эльфёнка и изумлённо посмотрел на друга, который сидел на ветке, дожидаясь своей очереди. — Это что такое?

— Тарзанка, — пояснил Гарав. Эльфята закивали. — А вот этот, который стоит и хлопает глазами вместо того, чтобы прыгать в реку, — это Фередир, — сообщил им Гарав ехидно.

— Ну, он выглядит не так глупо, как ты рассказывал, — оценил Фередира Олорэя.

— И вовсе он не неуклюжий, как ты говорил, — поддержали его с соседней ветки.

— Он обо мне всё это говорил?! — завопил Фередир.

Гваллар, повиснув вниз головой перед его лицом на подколенных сгибах, подтвердил весело:

— И не только это! — А потом, крутнувшись, опять уселся на ветку верхом.

Гарав между тем потихоньку перебирался поближе к тарзанке. А Фередир, не сводя с него многообещающего взгляда, принялся медленно расстёгивать перевязь.

— А геройским защитникам Средиземья от Злых Сил можно без очереди? — поинтересовался Гарав у эльфят. Потом, видя, что Фередир уже карабкается на дерево, перешёл от просьб к агрессии: — Дорогу, я контуженный! — С этим воплем он безо всякой тарзанки прыгнул в воду «ласточкой»…

…Эйнор отыскал обоих оруженосцев на реке. Фередир присоединился к Гараву, видимо, недавно — по крайней мере он выглядел не таким растрёпанным и запыхавшимся.

— Эй! — замахал рукой Гарав, выскакивая из очереди к дереву, с которого как раз с истошно-весёлым воплем слетел в воду на какой-то верёвке эльфийский мальчишка. — Иди к нам! — непосредственно добавил он.

Эйнор махнул рукой в ответ и улыбнулся. Он вообще-то собирался найти хоть какую-то работу обоим пропавшим без единого слова отважным воинам, чтобы не разленились вконец на отдыхе. Но вместо этого свистнул и крикнул:

— Вы собираетесь на обед, бездельники?! Накрывают столы, и хоть тут никто никого не неволит — лучше всё-таки прийти пораньше, хотя бы в знак уважения к хозяевам!

Шумно прощаясь с эльфятами, оруженосцы выкарабкались на берег. Эйнор, пряча улыбку, следил, как они одеваются и пытаются привести себя в порядок, чтобы «соответствовать». Когда сложная процедура была закончена, Эйнор поставил их рядом, осмотрел, поправил то и сё, после чего кивнул:

— Ну вот, теперь можно и на обед. Только мечи давайте оставим в нашей спальне. Тут не ходят обедать с оружием.

Большущий зал был как бы окаймлён столами в виде буквы П — вдоль стен. Середина его — с мозаичным полом — была занята фонтаном. Гараву сперва показалось, что это живая лужайка с колокольчиками, и только присмотревшись, он понял: цветы, трава — всё каменное, и лишь вода, выливавшаяся множеством тоненьких струек из чашечек колокольчиков и собиравшаяся в ручеёк, с журчанием уходивший под пол, — настоящая.

— Прислуживать мне не надо, — сказал Эйнор ещё по дороге. — Мы все в гостях.

И сейчас он уверенно — поклонившись Элронду, который с группой эльфов и магов сидел у «короткой перекладины П» — прошёл на свободные места. Гарав, повторивший поклон, так и не понял — то ли эти места оставили для них, то ли Эйнор выбрал просто первые попавшиеся? Зал был заполнен эльфами, присутствовали, как оказалось, и люди — и стоял совершенно откровенный шум — как видно, правило «когда я ем, я глух и нем» эльфы не соблюдали. Как по волшебству, перед Гаравом оказались пузатый серебряный бокал на тонкой ножке — в бокале было вино, — глубокая большая тарелка, наполненная смесью жареной картошки, грибов и чего-то, похожего на бефстроганов, ещё одна тарелочка со свежим хлебом и трёхзубая вилка, костяная, с вырезанной в виде струи воды рукоятью.

Какое-то время Гарав просто ел. И лишь подчистив половину порции, стал потихоньку оглядываться.

Соседом его справа (слева сидел Эйнор) оказался светловолосый эльф, при виде которого сразу становилось ясно, что это воин. На чёрной рубахе с коротким широким рукавом, надетой поверх золотистой нижней, густо затканной узорами, алел узор из осенних листьев. В лице эльфа — светлокожем, с чуть раскосыми зелёными глазами — было что-то тревожащее. Поймав на себе взгляд мальчика, его сосед улыбнулся, и Гарав вздрогнул: у эльфа оказались отчётливо выступающие клыки, сверху и снизу, такого ни у кого из этого народа Гарав и не предполагал! Видя, что мальчишка ошеломлён, эльф улыбнулся ещё шире и представился:

— Виндэ-ог-Виндан, полководец короля Трандуила.

— Гарав Ульфойл, оруженосец рыцаря Эйнора из Кардолана… — пробормотал Гарав.

Виндэ-ог-Виндан коротко звучно прищёлкнул ногтем по верхнему левому клыку:

— Ещё я вампир и пью кровь из пленных, — сообщил он, понизив голос. — По крайней мере так про меня рассказывают, и это к лучшему, потому что стоит мне улыбнуться схваченному врагу, как он начинает сперва кричать, что его заставили воевать против нас, потом клянётся, что он всегда любил эльфов и называет нас братьями, а заканчивает искренними рассказами — где, чего и сколько… — Гарав невольно улыбнулся, а эльф пояснил уже серьёзно: — Моего народа давным-давно нет на белом свете, это я задержался по делам. Когда-то в лесах, над которыми сейчас плещут воды западных морей, жило много таких, как я — нас называли авари… Эй, если ты Гарав, то верно ли рассказывают, будто ты видел одного из моих Древних Лордов?! — встрепенулся Виндэ-ог-Виндан, даже подавшись вплотную к мальчику всем телом.

— Ты служил Мэглору?! — поразился Гарав, отстранившись — не от неожиданности, а от изумления: эльф выглядел вполне… «современным», что ли.

— Не ему, а его брату Куруфину, — вздохнул Виндэ, усаживаясь удобней. — Расскажи мне о лорде Мэглоре, мальчик… Если тебе не трудно — расскажи. Мне будет приятно, хотя местами это и страшная повесть… — И он, задумавшись, нараспев прочёл:

Так сказали о них вастаки в конце того времени… хотя это и не совсем правда. Расскажешь мне о лорде Мэглоре Нъелло, лорде Мэглоре Линдире, о Канафинвэ Макалаурэ?

Гарав посмотрел в тарелку и попросил жалобно:

— Можно я сперва доем?..

… — Гарав.

— М.

— Га-равввв…

— Муй… крых. Удди.

— Гаррррав! — шепотом прорычал на ухо другу Фередир, зажал ему нос… и поймал в лоб локтем. — Уй!

— Чего тебе?! — Гарав сел, сердито глядя на Фередира. Потом потянулся.

— Иди скорей сюда! — Фередир, потиравший лоб, похоже, ни капли не обиделся. — Иди скорей!

Гарав спустил ноги с изящной лежанки (а сперва-то он боялся ложиться, думал, что эта штука просто для красоты и наверняка холодная — ажурное каменное плетение), откидывая тонкое одеяло, не пропускавшее ночного ветерка — впрочем, приятного, теплого и пахнущего чем-то цветочным, тонким, как золотистое вино в кувшине на столе.

— Ну чего будишь? — проворчал он.

Фередир потащил его за собой по лестнице, потом — тропинкой в чёрной резной тени деревьев — на берег, туда, где они купались днём.

— Смотри-и-и-и… — выдохнул он в ухо всё ещё ничего не соображающему и сердитому Гараву. Тот хотел уже разозлиться по-настоящему…

…и пролетевший над рекой на тарзанке Эйнор обрушился в реку с пушечным громом, разогнавшим ночную тишину вниз и вверх по течению.