Последний дракон

ГЛАВА 12

Западный берег Симбалии, к северу от песчаных пляжей, был скалистым, хотя и не таким крутым, как на фандорской стороне залива. Утесы, принявшие самые неожиданные формы под воздействием дождя и ветра, выглядели внушительно и красиво. Один из выступов, нависающих над заливом, природа выточила в форме, похожей на череп огромного зверя. С этого места, названного Главой дракона, открывалась широкая панорама залива.

Темной тенью из тумана, укрывшего скалы, появился всадник. Он остановился рядом со скалой в форме черепа и спешился. Это был Ясветр. На нем был тяжелый плащ, к поясу пристегнут меч, а ястреб сидел на его плече. Спустя несколько минут из тумана появились еще трое всадников, копыта их коней высекали из камней искры. Один из всадников откинул кашошон. Это была Керия.

Ясветр подошел к краю обрыва, всматриваясь в туман. Ястреб с пронзительным криком сорвался вниз и вонзился в мокрый холодный воздух. Птицу что-то тревожило, но Керия не могла понять что. Девушка уже давно заметила, что настроение Ясветра и хищной птицы очень часто бывало похоже. Это пугало ее. Еще недавно ей казалось, что любимый готов поделиться с ней всеми печалями и радостями, а теперь Ясветр отдалился, словно невидимая стена выросла между ним и всеми остальными, не исключая Керию. С бессильным сожалением она сознавала, что понимает произошедшую с ним перемену не больше, чем настроения ястреба.

Два других всадника были дворцовыми стражниками. Старший из них, Лэтан, спешился и подошел к королю с факелом в руке. Ясветр протянул руку Керии. Ястреб поднялся из тумана и кружил теперь над ними. Керия вложила ладонь в руку короля, и они направились к Главе дракона.

— Зачем ты взял с собой меч? — тихо спросила Керия. — Ты чего-то опасаешься, любимый?

— Последние двадцать четыре часа я опасаюсь всего.

Керия ответа не поняла, но промолчала, только теснее прижалась к Ясветру, когда они подошли к скале. Прямо перед ними была кривая расщелина, черная, как ствол шахты. Ясветр поднял факел, осветивший влажный гранитный свод, под который они вошли.

— Не знаю, что погубило ребенка, — сказал он, — но, судя по словам охотника, тело выглядело так, словно девочка скатилась с обрыва или была избита палками. Вряд ли лесной зверь мог такое проделать.

Они завернули за угол, за которым дорога разветвлялась — правая круто поднималась вверх, а левая — не менее круто спускалась. Ясветр свернул налево.

— Да, — сказала Керия, — фандорцы тут ни при чем.

Ясветр улыбнулся.

— Эфрайон мне тысячу раз говорил, что монарху следует расследовать все возможные версии, и лучше всего лично. Я хотел, чтобы Кайерт послал корабль к фандорскому берегу на разведку, но он сказал, что сейчас над заливом штормовой ветер. Посмотрим, что мы сами сможем разглядеть.

Свет факела отразился от слоя воды, покрывавшего пол пещеры.

— Сюда попадает дождь, — сказал Ясветр, — вода холодная. Перенести тебя?

— Да, пожалуйста, — ответила Керия с улыбкой, — только не забудь о том, что случилось в ручье.

Она имела в виду давнее происшествие, когда они наслаждались свободой и обществом друг друга в южной части леса. Галантно предложив перенести ее через ручеек, Ясветр поскользнулся, они оба упали в воду, вымокли до нитки и долго смеялись. Теперь воспоминание об этом вызвало лишь тень улыбки на лице короля. Керия ощутила острую боль — он отдалился от нее, она словно чужая.

Ясветр поднял ее на руки и перенес через небольшую, но глубокую, так, что вода попала в его сапоги, лужу. Ему пришлось остановиться, вылить воду и вытереть ноги о плащ, и только после этого они продолжили путь. Коридор в скале теперь круто поднимался, а откуда-то сверху порывами налетал холодный ветер, заставляя метаться пламя факела.

Они вышли из узкого коридора и попали в широкую, пустую каменную чашу. Они были в одной из огромных полых глазниц утеса в форме черепа. Далеко внизу, прямо под ними, расстилался залив Баломар. Ватные облачка тумана окружали утес, а внизу иногда вспыхивали яркие звездочки на поверхности планктона на воде. Волны разбивались о скалы со звуком, похожим на далекий гул барабанов. В чистом небе светила половинка луны, бросая холодный свет на далекий скалистый берег Фандоры.

— Не самая лучшая ночь для наблюдения, — сказал Ясветр, — и все же мы можем что-нибудь да заметить.

Он вытащил из футляра, привязанного к поясу, подзорную трубу и поднес ее к глазам.

— Что ты видишь? — спросила Керия, немного подождав.

— Не много. Луна яркая, но туман довольно плотный. По крайней мере я не вижу никакой активности на их берегу.

— Но северянин уверял нас, что они видели фандорский корабль.

— Возможно, это была рыбацкая лодка, которую снесло ветром и течением к нашим берегам. Знаешь, многое можно было бы выяснить, если бы мы поддерживали нормальные отношения с Фандорой. Коварные течения в заливе препятствуют этому, но, я уверен, мы должны узнать друг друга. Этим я тоже собираюсь заняться.

Позади раздался звук шагов. Король резко повернулся, и Керия подумала, что он действительно ожидает опасности.

Появился задыхающийся от бега стражник.

— Король Ясветр, — выдохнул он, — двое всадников в лесу! Они остановились на минуту, и я расслышал, что говор-то у них северный.

Ясветр протянул стражнику факел.

— Останься с леди Керией, — сказал он. — Я поговорю с ними.

Не дожидаясь ответа, он бегом бросился в туннель.

— Там темно, как в шахте, — ни зги не видно! — сказал стражник. — Как он найдет дорогу без факела?

— Он найдет, — ответила девушка.

Ясветр напугал сторожившего лошадей Аэтана, выскочив неожиданно из расщелины в скале.

— Мы догоним северян! Показывай дорогу!

— Но… мой король, — запнулся Лэтан, — они верхом на северных скакунах, нам на наших лошадках за ними не успеть!

— Мы их догоним.

Ястреб кружился в небе над головой короля, а когда тот вскочил в седло, хищная птица полетела вперед, к лесу. Лэтан тоже вскочил в седло и последовал за королем, но конь Ясветра, развив немыслимую скорость, ворвался в чащу леса и исчез из виду. Прижавшись к конской шее в попытке защититься от невидимых в темноте веток, хлещущих по лицу, Лэтан продолжал следовать за королем, удивляясь тому, как тот так ловко мчался в кромешной тьме.

Виллен встретил своего спутника на условленном месте, как раз когда садилось солнце. Он ничего не сказал о встрече с принцессой, хотя ее слова не переставали звучать в его ушах. Он объяснил задержку тем, что проговорил с горожанами Надлесья дольше, чем ожидал. Твил, его товарищ, настойчиво расспрашивал Виллена о том, как прошел разговор с королем, но охотник сердито попросил оставить его в покое до тех пор, пока он не приведет свои мысли в порядок. После этого они ехали в напряженной тишине.

Когда растаяли последние лучи солнца, в лесу стало совсем темно. От земли поднялся туман. Некоторое время спустя Виллен, устыдившись своего поведения, направил коня к товарищу и сказал:

— О многом мне придется рассказать, но большинство из этих новостей может подождать. Одно я могу сказать: все еще сложнее, чем нам казалось.

— В таком случае, — ответил Твил, — нам лучше ехать всю ночь. Мы сейчас рядом с морем Я слышу, как волны разбиваются о скалы, и чувствую вкус соли в ночном воздухе. Если поторопиться, будем дома до рассвета.

Они ударили коней пятками, и те пустились в легкий галоп, которым могли идти всю ночь, но, проскакав таким образом совсем недолго, Виллен расслышал сквозь топот копыт еще один, чужеродный, звук. Сначала он решил, что ему показалось. Затем подумал, что это был ветер. Но звук, высокий, пронзительный, становился все громче. Виллен обернулся на скаку. Деревья вокруг вырастали из тумана, как зловещие, хищные руки, готовые схватить путников, а ветви кустарников извивались, как гигантские змеи. Вдруг ветер резко ударил охотника в лицо, и он услышал оглушительный визг. Конь встал на дыбы, и Виллен едва удержался в седле, краем глаза заметив, что Твилу тоже приходится туго. В небе над их головами кружилась тень, которую Виллен принял было за огромную летучую мышь. Потом он разглядел, что это был ястреб, выпустивший страшные когти.

А затем Виллен заметил приближающегося всадника, мчащегося на огромной черной лошади. Виллен затаил дыхание. Разбойник или райанин? Но когда луна бросила луч холодного света на лицо всадника, Виллен с изумлением осознал, что это был король Симбалии.

Ястреб сделал еще один круг на фоне звездного неба и вернулся к королю. Виллен взглянул на Твила, который был бледен, как сам туман. Король приблизился. Его лицо казалось мраморным в лунном свете. Он посмотрел на Виллена.

— Я позволил тебе свободно вернуться домой. Если у тебя нет объяснения тому, что ты до сих пор здесь делаешь, мне придется отвезти тебя обратно и запереть в тюрьме.

Виллен бросил взгляд на своего спутника, затем опять на короля. Ясветр был настолько властен, что в какой-то момент Виллен понял, что вот-вот расскажет ему о встрече в лесу, но вспомнил клятву, данную принцессе. Он совсем не был уверен в том, кому можно доверять в непонятном мире интриг, но знал одно: мужчины держат данное слово.

— У меня были дела, — сказал он и с облегчением заметил, что его голос не дрогнул. Он смотрел на Ясветра, не понимая, что будет дальше.

В этот момент появился Лэтан и с удивлением уставился на них. Он не слышал, о чем говорили до этого, но сразу почувствовал напряжение между королем и северянами.

Ясветр смотрел на Виллена, тот сглотнул, но не отвел взгляда. Твил молчал, понимая, что король имеет полное право задержать Виллена за отказ отвечать.

— Я снова спрашиваю, — сказал Ясветр, — что ты делал в лесу?

— Я уже сказал, у меня были дела, — сказал Виллен, а затем не совсем убедительно добавил: — К тому же меня задержала стража, и мне пришлось доказывать им, что ты разрешил мне уйти. Еще я заблудился и с трудом нашел своего спутника.

— Северянин заблудился в лесу? — скептически поинтересовался Ясветр. — Трудно в это поверить.

— Тем не менее это мой ответ.

На время они застыли — ястреб сидел на плече короля, сверкая глазом в сторону Виллена, черный конь короля перебирал ногами, вспахивая туман, который разлетался рваными клочьями из-под копыт, и всхрапывал. Луна начала заходить за высокие макушки деревьев на востоке. В конце концов Ясветр заговорил:

— Что ж, хорошо. Не буду заставлять тебя отвечать. Несомненно, у тебя есть причины для молчания. Вы оба можете ехать.

Удивленные тем, что так легко отделались, путники немедленно повернули коней на север. Когда они исчезли в тумане среди деревьев, Ясветр обратился к стражнику:

— Следуй за ними. Даже если придется забраться в Северный Предел. Поезжай, узнай все, что сможешь, и возвращайся к завтрашнему вечеру.

Не говоря больше ни слова, Ясветр дернул поводья и уехал. Лэтан смотрел вслед своему королю, исчезающему в тумане, как темный призрак. Стражника била дрожь, но не только от холодного ночного воздуха.

Немногие окна были освещены поздней ночью. В спальне построенного в дереве замка, принадлежащего принцу Кайерту и принцессе Эвирайе, горела масляная лампа. Света ее хватало на всю небольшую, уютную комнату, в которую можно было подняться по спиральной лестнице. Деревянная кровать с балдахином из зеленеющей живой лозы стояла в углу спальни, и иногда стручки на ветках раскрывались с нежным шуршанием, наполняя комнату легким благоуханием.

Эвирайя лежала на постели, на шелковых простынях, среди меховых покрывал. Она смотрела на Кайерта, который стоял у окна, сделанного в стволе, там, где выпал огромный сучок. Эвирайя беспокойно постучала ногтями со звуком, похожим на треск сухих листьев. Ее распущенные волосы лежали беспорядочными золотыми прядками, покрывая едва ли не большую часть постели. Она глубоко вздохнула, как будто намереваясь что-то сказать, но не произнесла ни слова. Вместо нее заговорил Кайерт.

— Я спросил тебя, Эвирайя, — негромко сказал он, — почему ты не рассказываешь мне, о чем говорила с охотником?

— Я собиралась рассказать тебе, — ответила она. (Осторожно, теперь очень осторожно. Он каким-то образом многое знает.)

— В самом деле? — сухо осведомился Кайерт.

— Да, собиралась. Я просто хотела расспросить его поподробнее о его беде, ведь мы с тобой члены королевской семьи, я подумала, нам следует об этом знать.

— То, что ты так заинтересовалась делами Северного Предела, заслуживает восхищения, Эвирайя. Особенно после того, что ты сказала на прошлой неделе о леди Грейдон — как ей может нравиться жить среди этих… как ты высказалась? Дикарей?

— Кайерт! Как ты можешь так говорить? Меня ужаснула смерть ребенка.

— Первый раз слышу, что тебя интересуют дети, а в особенности дети охотников из Северного Предела, но забудем об этом. Я не могу избавиться от ощущения, что не пролети один из моих кораблей над поляной, где вы так мило беседовали, я бы ничею об этом не узнал. Меня не проведешь, Эвирайя. Хитроумные планы рождаются в твоей головке с удивительной легкостью. Происходит что-то загадочное, и я уверен, ты не останешься в стороне. Ты расскажешь мне, или я должен сам узнать?

Не получив ответа, он повернулся и посмотрел на жену. Она ответила ему раздраженным взглядом и сердито бросила:

— Если будешь обращаться со мной как со служанкой, стащившей серебряные ложки, мне вообще не о чем с тобой говорить!

Она повернулась на другой бок и уставилась в стену, однако от Кайерта не укрылось то, как она нарочито изящно выпростала ногу из-под мехового одеяла, намекая на возможность забыть о споре.

Кайерт вздохнул. Он любил жену, но редко показывал это. Он не любил открытого проявления чувств, в его любви не было вспышек яркой страсти. Но он не ставил это себе в вину, скорее считая, что его поведение вполне подходит его титулу и службе. Все его помыслы занимали братья ветра и Симбалия.

Эвирайя беспокойно посматривала на мужа, уверенная, что ее хитрости остались втуне. Она слишком много лгала и теперь с трудом понимала, как сможет их брак вместить правду. Довериться мужу — значило уступить главенство, а этого она как раз не могла принять. Если уж не страной, то хотя бы мужем она должна была управлять.

К удивлению Эвирайи, Кайерт пересек комнату по направлению к лестнице и начал спускаться. Ступени вели через резной потолок главного зала дерева, в котором они жили, вниз, в просторный холл. Кайерт взял плащ у стражника, стоящего у подножия лестницы, и вышел на улицу.

Эвирайя перевернулась в постели. Иногда она жалела, что у нее такие длинные ногти! Ей хотелось со злостью сжать кулаки, но все, что она могла сделать, это ударить изо всей силы ладошками по шелковым простыням. Выместив злость, она прислушалась, надеясь услышать шаги возвращающегося мужа.

Он не вернулся.

Она была зла, разочарована, но более всего обеспокоена. Она никогда не была до конца уверена в том, что он любит ее, часто думая, что он скорее гордится тем, что он муж принцессы Симбалии. В Надлесье браки совершались по обоюдному согласию, но в королевской семье это еще был и вопрос политики. Будучи принцессой, Эвирайя могла выбрать себе в мужья любого. Семья немало удивилась, когда ее выбор пал на сурового, молчаливого Кайерта, чью улыбку можно было увидеть разве что на борту воздушного корабля. Он держался в стороне от Семьи и связанной с ней политики и именно этим ее привлек. В представлении принцессы, такой человек был неподкупен. Ей казалось, что он был единственным, пожалуй, кроме короля Эфрайона, человеком в Семье, которого она не могла бы при желании заставить плясать под свою дудку при помощи женских чар. Удерживать первенство в таком браке было непросто, но пока ей это нравилось.

Она лежала в постели, чувствуя себя покинутым ребенком. Кайерт никак не хотел понять важность того, что она делает! У нее отняли то, что по праву принадлежало ей, — Рубин Симбалии! Ее, законную наследницу, обошел простолюдин! Она почувствовала, как кровь стучит в висках при одной мысли об этом. Как позорно! Как больно! Идти по улицам Симбалии, вдоль колоннад деревьев, и знать, что женщины смеются над ней, прикрываясь веерами, что мужчины усмехаются и подшучивают над ее нынешним статусом при дворе! Эвирайя, принцесса Симбалии, у которой рудокоп отнял корону! Она не могла позволить этому фарсу продолжаться. Она выставит Ясветра из дворца, она еще почувствует вес камня на своем лбу, а потом… Она не была уверена в том, что будет потом. Потом все как-нибудь само собой образуется. Она будет править Симбалией, и они все еще попрыгают.

Вдруг она вскочила и села, раскидав меха и шелк. Через открытое окно она услышала стук копыт у крыльца. Кайерт вернулся! Она накинула халат и поспешила вниз по лестнице. Она покажет ему, что она сожалеет о ссоре, скажет, что виновата, и попросит прощения. Когда его мужская гордость будет успокоена, Кайерт наверняка забудет о ее беседе с северянином, по крайней мере до тех пор, пока она не будет готова сказать ему правду.

Жестом отмахнувшись от слуги, она сама настежь распахнула тяжелую дверь. Это был не он. У двери стоял незнакомый всадник ветра. Эвирайя долго смотрела на него, успев заметить, что в руке он держит запечатанный конверт, а затем плотнее запахнула халат.

— Да? — надменно спросила она.

— Прошу прощения, миледи. У меня послание для принца Кайерта…

— Я приму. Принц… не может вас сейчас принять.

Всадник ветра, совсем молодой юноша, смущенно заморгал:

— Простите, но капитан сказал мне отдать это только принцу.

Она шагнула к нему, ее зеленые глаза пронзили его взглядом, который, как она прекрасно знала, всегда работал.

— Я принцесса Эвирайя, если вы еще не заметили! Вы отказываетесь передать сообщение мне?

— Нет, миледи, нет, конечно, — сказал юноша, поспешно протягивая ей конверт. Эвирайя взяла конверт, открыла и бросила через плечо всаднику:

— Подождите минуту.

Прочитав сообщение, она застыла, сжимая в руках конверт, не смея поверить в свалившуюся на нее удачу. Ясно, что судьба указывала на то, что править страной — ей. Иначе как могло такое бесценное письмо совершенно случайно попасть ей в руки?

Принцесса села за небольшой столик, набросала записку на листе пергамента, сложила, капнула воском со свечи и запечатала своим кольцом. Затем она передала письмо гонцу.

— Возвращайтесь к капитану, — сказала она. — Я знаю, в чем дело. Принц Кайерт желает, чтобы захваченный фандорец был доставлен в место, указанное в письме.

Молодой всадник ветра поклонился и уехал. Эвирайя дернула ленту колокольчика, снова села за стол и обмакнула перо в чернила. Когда в зал вошел слуга, она запечатала еще одно письмо.

— Отнеси это барону Толчину немедленно, — приказала она, — убедись в том, что он его получит, пусть разбудят его, если нужно. Да, и передай Мезору, что я хочу его видеть прямо сейчас.

Когда слуга ушел, она радостно потерла руки. Только радость эта была слегка омрачена тем, что муж так и не пришел.

Ополчение из Боргена стало лагерем на ночь в окрестностях деревни под названием Дарбак. Нехватка еды многих разозлила, особенно бродяг, нанятых Тенньелом в отчаянии, когда он понял, что ему ни за что не выполнить рекрутскую повинность.

Высокого роста одноухий и чернобородый бродяга по имени Гренд подошел к Тенньелу.

— Мы голодны. Где еда?

— Каждый ополченец должен был взять с собой запас провизии, — ответил Тенньел. — Что произошло?

Бродяга ухмыльнулся беззубым ртом.

— А нам нечего было брать. У нас ничего нет.

Тенньел подумал, что не может обвинить нищего в том, что ему нечего было взять с собой в дорогу, и посмотрел в сторону деревни.

— Думаю, нам следует обратиться к жителям за помощью.

Гренд снова ухмыльнулся как будто только ему понятной шутке.

Тенньел направил войско к деревне. На главной площади их встретили женщины и несколько стариков.

— Что вам здесь нужно? — твердо спросила высокая седая женщина, одетая в линялое, но чистое платье.

Тенньел помедлил, не зная, с чего начать.

— Где старейшины? — спросил он. — Мне нужно поговорить с ними.

— Двое ушли на войну, — ответила женщина, — третий, Ибен, вчера заболел. Меня зовут Вила, я его жена и исполняю его обязанности.

Некоторые из ополченцев за спиной Тенньела зашептались. Раздались смешки. Женщина во главе деревни? Тенньел обескураженно помолчал, а потом, не задумываясь, ляпнул:

— Нам нужно есть.

— Нам тоже, — ответила Вила. — Вам нужно было прихватить с собой побольше харчей. Возвращайтесь домой и пополните запасы.

— У нас нет времени бродить туда и обратно! Война на пороге!

— Тогда займитесь охотой на зайцев и белок, их полно в округе, — предложила Вила, — корешки покопайте… ягоды тоже есть. Но не забирайте наши продукты, у нас не будет других, пока не вернутся мужчины.

— Не верю! — закричал Тенньел. — У вас здесь благополучная деревня, а вы отказываетесь накормить войско, идущее на вашу же защиту!

Это было первым испытанием его власти, и Тенньел прекрасно осознавал, какую идиотскую фразу он только что завернул. Его голос начал срываться на визг. Какая-то баба смеет ему приказывать! Так он осрамится перед своим войском.

— Нам очень жаль, — повторила Вила, — но мы первым делом должны думать о себе и о детях.

— Я говорю, они должны нас накормить, — закричал Гренд, — и я свое получу!

Его поддержали громкими криками остальные ополченцы того же сорта, и, отделившись от войска, они побежали по улице, грубо расталкивая деревенских жителей.

— Стойте! — закричал Тенньел, но его не слушали.

Налет занял всего несколько минут. Захватчики вернулись, неся добытую снедь. Но не успели они дойти до своего места в рядах армии, как на них с крыш ближайших домов посыпался град из камней и кирпича. Прикрываясь руками и захваченной добычей, новобранцы бросились врассыпную к укрытиям, попрятавшись кто куда — под телеги, за бочки и колодцы. Некоторые попытались ворваться в дома, но все двери были заперты.

— Кидайте в них все, что есть! — выкрикнула Вила, стоя на крыше. — Если мы сейчас позволим им уйти, нам ни минуты покоя не дадут, пока эта безумная война не кончится!

— Ну нет уж! — закричал Гренд, подобрал камень и бросил им в женщину. Она успела пригнуться, но камень задел ее плечо, и она упала, скатилась по крыше и, только зацепившись за печную трубу, удержалась от падения вниз. Повисла тишина. Даже тем бродягам, что грабили деревню вместе с Трендом, не могло бы прийти в голову напасть на жену старейшины. Гренд обернулся к своим сообщникам.

— Она сама напросилась! Они все напросились! Мы только взяли то, что нам причитается! Пошли! — выкрикнул он и двинулся по улице, согнувшись под тяжестью мешка. Остальные последовали за ним. Но Тенньел и оставшаяся часть войска перегородили улицу. Мародеры развернулись, чтобы броситься в противоположном направлении, но Тенньел уже послал людей на перехват.

Гренда привели к молодому кожевнику.

— Вижу, что мне нужно было послушаться Таленда, — сказал Тенньел, — не стоило пытаться пополнить ряды ополчения такими, как ты! Ты больше не служишь в армии, Гренд. Мы выпроводим тебя и остальных из деревни и там освободим.

Он повысил голос так, чтобы все слышали его.

— Вы немедленно вернете все, что взяли! Те из вас, кто поклянется, что такое не повторится, могут остаться, остальные должны уйти вместе с Трендом! Если так будет продолжаться, нам никаких симов не нужно будет, сами разгромим свои деревни. Если нам снова не хватит пищи, мы добудем ее по-человечески!

Пока его люди возвращали крестьянам награбленное, Тенньел чистосердечно попросил прощения у Вилы, которая извинения приняла и даже предложила дать им кое-что в дорогу.

— Мы могли бы поделиться мясом и овощами, по крайней мере на котел супа хватило бы, — сказала она, — на нос немного выйдет, но хоть не совсем на голодный желудок пойдете.

Тенньел поблагодарил ее и донес хорошие новости до своего войска, которое встретило их радостным криком. Молодой старейшина, однако, был обеспокоен. Случалось ли такое же в других городах?