Последние первые планетяне

Глава четвертая. Призраки земли обетованной

«Дурные вести спешу сообщить всем, кто полагает, будто лихие годы разбоев и грабежей давно прошли на Западе, оставшись лишь печальным вдохновением для киносценариев да сюжетов видеоигр. По сей день искателям приключений не нужны несуществующие миры, чтобы пройтись по лезвию бритвы опасности. Езжайте на фронтир, говорю я смельчакам! Не сло́вите пулю – считаете, что не развлеклись в этом диком краю по-настоящему…»

Р.Р.

Из заметок о Западе, 22** год

16

Несмотря на бурную реакцию жителей города и разразившийся на Фермерском тракте скандал, злополучный субботний вечер не завершился бо́льшей трагедией, нежели обширным пожаром на ферме «Большой Рог».

Полицейские подоспели вовремя и, хотя все, кроме Максим, одеты были в штатское и выглядели комично среди чумазых пожарных и помогающих с разбором завалов волонтеров, заряженные отнюдь не резиновыми пулями ружья сделали свое дело. Начинавшая потихоньку бунтовать толпа скоро остыла и, разочарованная собственной нерешительностью, разбрелась обсуждать случившееся по домам.

Главной причиной народных волнений стали стремительно распространившиеся слухи, будто пожар стал делом далеко не случайным. Масла в огонь общественной злости подливал тот факт, что погорельцами было семейство Акимовых – участники нашумевшего конфликта, который первый помощник Минин ездил разрешать с неделю тому назад. Дело, показавшееся Антону плевой – по меркам Запада – стычкой, теперь приобретало зловещий оттенок.

Хотя следующие полнедели город жил ожиданием ареста второй стороны конфликта, офицеры под шефством Николая Давыдова не предприняли официальных задержаний. Газеты вновь запестрили заголовками о тупиковом расследовании, и все, что оставалось борейским зевакам – собираться день ото дня на Тракте, чтобы бесцельно судачить о трагической судьбе успешного фермерского хозяйства.

Давление на корпоративную полицию усиливалось по мере того, как город все плотнее сжимали народные домыслы о масштабах случившегося. Как подозревал Николай, владельцы фермы были клиентами ссудовой фирмы Моргунова, и, если верить доверенным бизнесмена, убытки составляли до полумиллиона юкойнов. В городе говорили о том, что приключившееся могло быть ударом непосредственно по финансовой устойчивости Михаила, и стали ожидать его вмешательства в расследование. Однако Моргунов залег на дно, и в управлении не могли решить, как расценивать им подобный поворот событий: в качестве ли невиданной удачи или затишья перед бурей – предвестия куда более страшной беды.

Тем временем, разрываясь между двумя непосильными делами, Давыдов лишился сна и с каждым днем все отчетливее чуял близость знаменитого фронтирского «крещения огнем».

Примерно через неделю после печальных событий субботнего вечера Николай сидел перед службой за стойкой «Пионера» и, не сводя тяжелого, точно валун, взгляда с монотонно протирающего посуду синтетика, медленно потягивал кофе.

В ранний час публики в заведении практически не наблюдалось. Не считая Давыдова, а также парочки работников бара, переходящих то и дело из кухни в подсобные помещения и обратно, в зале был занят один столик. За ним тихонько завтракала пожилая пара. Мужчина краем глаза пробегал по заголовкам утренней газеты, и они изредка перешептывались, – но до составившегося им компанию начальника полиции парочке не было дела. Николай сначала настороженно поглядывал в их сторону, однако вскоре решил, что эти прожившие в Борей-Сити немало десятилетий люди уже навидались на своем веку столько разных злоключений, что потрясшими город за последние дни событиями их было не удивить. Никакие напасти не могли помешать им встретить рассвет нового дня точно так, как они встречали рассветы тех дней, что уже были, и всех тех, что остались. Подумав об этом, офицер завистливо фыркнул и больше не оглядывался на стариков.

От пространных мыслей отвлек донесшийся из подсобки женский голос. Необычный грубоватый говор показался знакомым, и тотчас через узкий проем в главный зал выскочила молодая дама с гитарой на плече. В отличие от запоминающегося акцента, внешний облик девушки отнюдь не выдавал в ней ту самую музыкантшу, которую Давыдов видел в первый день и затем еще несколько раз на коротких выступлениях в «Пионере». На смену вычурным вечерним платьям пришла повседневная одежда: рваные джинсы, заправленные в сапоги, да мешковатая кофта с закатанными до локтя рукавами. На голове у нее бантиком была повязана косынка – нежно-бирюзовая с белым узором. Николай впервые встретил певицу в дневное время суток, то есть вне роскошного загадочного образа, который она неизменно создавала на сцене, и не мог поверить собственным глазам, что смотрит на ту же самую женщину. Если бы не инструмент, Давыдов счел бы ее работницей фермы или кассиршей из бакалейной лавки.

Девушка меж тем раздраженно приставила гитару к стойке, а сама устроилась на углу, в нескольких сиденьях от Николая. Она скрестила руки на столешнице и тяжело вздохнула. Без сомнения, разговор, состоявшийся чуть ранее с кем-то в подсобном помещении, огорчил ее и вывел из себя. Она даже грозно хлопнула по стойке, когда работающий за баром синт не сразу обратил внимание на клиента. Прежде чем машина успела повернуться и открыть рот, музыкантша заказала чашку чая с молоком; таким тоном, точно весь белый свет ненавистен ей этим погожим утром.

– Тяжелое начало дня? – тогда, смеясь, выпалил Давыдов и уселся вполоборота.

Резко подняв глаза, девушка взглянула на нежданного собеседника с испугом, словно только увидела присутствие в помещении другого человека. Николай пожалел, что заговорил так бесцеремонно. Он сам не знал, зачем ни с того ни с сего обратился к певице. Наверное, во многом затем, что они были незнакомы, и подобного рода беседа ни к чему не обязывала. Он вообще не был уверен, что девушка не пошлет его ко всем чертям в ту же минуту.

Однако взгляд музыкантши быстро смягчился, и, пожав плечами, она ответила:

– Пожалуй. Казалось, стоило уже привикнуть.

– Понимаю, – отозвался Давыдов коротко и замолчал.

Они, растерявшись, не говорили некоторое время. Синтетик успел вернуться с чашкой чая, и только тогда, отпив глоток, певица сказала:

– Я должна била виступать в’ечером. – Она элегантно махнула рукой в сторону сцены. – Но в последний мом’ент поменяли мою смену в «Востоков энд Штарк». Надеялась сдвинуть и виступление на часок-другой. Но хозяин не станет компенсировать это вр’емя.

– Сочувствую.

– Верю, – улыбнулась девушка. – Жаль, ситуации это не изм’енит.

Николай ощутил себя последним кретином и не сумел сочинить, как ответить. Повисло молчание. Они отпили из чашек, чтобы заполнить его. Музыкантша смущенно усмехнулась.

– Работаете на рудную компанию? – тогда попытался сменить тему Давыдов.

Девушка отняла чашку от губ и осторожно кивнула.

– Разумиится, – произнесла она через паузу. – Думаете, можно жить на гроши, которые платят в подобних м’естах? Это с натяжкой можно назвать сколь-нибудь доходним занятием. Удивлени, господин Давидов?

– Вам известно, как меня зовут? – Николаю отчего-то понравилось, что музыкантша произнесла его фамилию как: «Дэ́видоф». Было в этом что-то занятное, что она обратилась к нему не так, как остальные в Борей-Сити. Как будто к другому человеку. Он не сумел скрыть улыбки: – Теперь мне стыдно, ведь я не знаю *вашего* имени.

Певица наклонилась вместе со стулом и протянула собеседнику руку.

– Зовите меня Бобби, – представилась она. – Во всяком случае, так обращаются ко мне в городе. Только, прошу, не спрашиваете, откуда я. Дон’ельзя банально, – добавила девушка.

Давыдову показалось, что это отговорка, и она просто не желает говорить о прошлом. Точно так, как не пожелал бы говорить он сам, если бы Бобби заинтересовалась его переездом в Борей-Сити. Николай счел правильным не идти против воли новой знакомой.

– Уговорили, – бросил он. – Можно спросить, как долго вы играете тут, в «Пионере»?

– Года три, нав’ерное, – ответила Бобби. – Стала виступать, как «рудники» в очередной раз урезали жалование.

– Кем вы служите?

Девушка поставила кружку и поглядела на Николая пронзительно, словно испытующе. Какое-то событие ее прошлого, о котором она дала понять, что не намерена распространяться, мешало доверять людям. Она как будто во всех, даже невинных вопросах усматривала уловки и попытки подступиться ближе – войти в доверие.

Недолго думая, Бобби переспросила, какое Давыдову дело, кем именно она работает.

– Поддерживаю разговор, – отозвался офицер. Он улыбался, но не казался нарочито – то есть лукаво – добродушным собеседником. – К тому же вам известно, кем служу *я*…

– Ваша должность – достояние общественности, – замотала головой певица. – Совс’ем другое дело. Нельзя жить на фронтире, не зная законников в лицо. Это небезопасно.

Николай отчаянно всплеснул руками и чуть было не разлил кофе.

– Считаете, от меня исходит угроза?

– Хот’ела би похвастать, что раскусиваю таких, но нет, – серьезно ответила Бобби.

Снова Давыдову не давала покоя мысль, что с девушкой все непросто, как она хотела, чтобы видели люди. Эти ее броские платья, пышные прически и страстные взгляды на время выступлений, и в то же время малоприметный образ уставшей от жизни работницы фронтира в обычный день. Она словно специально не дает разобраться: где настоящая, а где поддельная личность, – подумал Николай. А эти грустные песни… Такие искренние, что просто не могут быть вымыслом. Наверняка, ее музыка – отражение прошлой жизни, задолго до Борей-Сити и переезда в эти чахлые немноголюдные края.

Погруженный в мысли, Давыдов не сразу услышал, как центральная площадь загудела боем часов. Стукнуло восемь, и Бобби, торопливо допив чай, извинилась, что нужно бежать. Николай попытался предложить заплатить за нее, однако девушка настойчиво сунула бармену коммуникатор, и с привычным звоночком устройство списало со счета юкойн.

Певица ловко подхватила гитарный футляр и, не сказав ни слова, посеменила к выходу из «Пионера». Давыдов собирался пошутить вслед, мол, она так и не рассказала, кем работает в рудной компании, но в последний момент передумал. Решил, такого человека настойчивость скорее отпугнет, нежели вызовет у него симпатию.

Силуэт Бобби потерялся за дверью, и Николай, сам того не осознавая, заулыбался. Он отнюдь не питал иллюзий, будто понравился ей. Но просто был рад впервые за долгое время поболтать с незнакомым лицом ни о чем, абсолютно впустую, отвлечься на миг от ежедневой суеты. Случайная встреча с девушкой, очевидно, слишком занятой неурядицами собственной жизни, чтобы мусолить тревожащие остальной город темы, оказалась своего рода глоточком свежего воздуха.

Давыдов представить не мог, как в действительности спасителен окажется этот глоток в преддверии надвигающейся на Борей-Сити череды бед.

17

Если считать случившийся на ферме «Большой Рог» пожар отдельным происшествием, после которого на несколько суток в поселении наступило какое-никакое затишье, то первый настоящий звоночек нависших над Борей-Сити, как божья кара, несчастий донесся внезапно на той же неделе, когда Николай Давыдов получил долгожданные вести из Большого Кольца. До окончания месяца, а вместе с ним всего весеннего периода оставался с какой-то десяток дней, и корпоративное начальство соизволило согласовать дату очередной поставки в город припасов и рабочих инструментов. Вместе с требуемыми рудной компанией грузами в Борей-Сити обещали прислать и отобранный специально для полиции поисковый отряд синтетиков. В общей сложности – дюжину особо сконструированных машин. С мощным аккумулятором и всякой следопытской ерундой, избыточные их описания не интересовали команду Давыдова; за исключением того единственного важного фактора, что андроиды идеально подходили для работы «в поле» сутки напролет. Николая настойчиво стало посещать чувство, что разгадка пропажи бравого начальника близка как никогда с момента его появления в городе.

До прибытия грузового состава оставалось перетерпеть несколько суток. Полицейское управление, не надеющееся уже на подвижки в деле, затаилось в ожидании подмоги.

Обстановку внезапно воспламенил поздним вечером пятницы звонок на коммуникатор Камиллы Леоновой. Один из кузенов, взявший с девушки слово, что останется неназванным, попросил прислать отряд на Треугольник, а именно в прославленный – читай единственный – в городе бордель «У Мэл». Дело было на излете смены. Братья Князевы укатили по вызову аж на шахту, Минин отсутствовал по личным причинам, и потому в город Давыдов отправился в гордом сопровождении двух дам-офицеров.

Неладное почуяли уже на подъезде к публичному дому. На тротуаре перед сияющим неоновыми огнями входом полицейских встретили трое. Один из них был плечистый, за два метра ростом охранник – богатырь в кожанке. Когда Давыдов с подчиненными подъехали к борделю, он сидел на нижней ступеньке крыльца, покачиваясь, и пытался остановить платком сочащуюся из затылка кровь. Как выяснилось, неизвестные саданули охранника по голове, когда силой прорывались внутрь. Прохожие нашли мужчину приходящим в себя в переулке. Налетчики к тому моменту скрылись, а сирена полицейской машины выла в паре кварталов. Дублировать вызов не стали, но помогли охраннику подняться и остановить кровотечение.

Оставив троицу дожидаться скорой, офицеры поспешили внутрь. Вопреки логичному предположению Максим, нападение оказалось отнюдь не ограблением. Двое преступников в масках, обезвредив охранника, проигнорировали сейф в офисе управляющего, как и бар внизу и, по словам стесненных и перепуганных очевидцев, понеслись прямиком на третий этаж.

На самом верху, как оно принято, располагались люксовые номера. Приказав Камилле опросить скопившихся в вестибюле людей, Давыдов в сопровождении Максим поднялся по лестнице, и сразу в небольшом фойе они столкнулись с менеджером заведения. Это была дама средних лет: высокая и большегрудая, со странной, как птичье гнездо, прической. Она тяжело дышала и истерично обмахивала лицо платочком. В ее смену, несомненно, ничего подобного не приключалось. Казалось, немного, и женщину придется увозить с нервным срывом.

Завидев офицеров, спешащих наверх, менеджер завопила на этаж, и из одной из дверей люксовых комнат показалось испуганное лицо работницы. Вместе, задыхаясь от волнения, им удалось обрисовать картину случившегося.

Меньше трети часа назад в бордель ворвались двое вооруженных мужчин: в масках, в черных куртках, – то есть абсолютно неприметных. Уложив охранника, они лихо пронеслись через первый этаж и сразу побежали наверх, будто знали, куда им нужно. По пути схватили менеджера и, угрожая расправой, потребовали отвести в номер с конкретной девочкой. Дама-управляющая перепугалась, что они навредят работнице, однако бандитов интересовала вовсе не проститутка, а ее посетитель. Они вышибли дверь, схватили несчастного непосредственно посреди процесса и, позволив тому лишь обмотаться простыней, под дулом пистолета повели вниз. Один из ожидавших в баре клиентов – это был, конечно, кузен Камиллы, который затем благополучно слинял с конфузного места преступления, – пригрозил, что полиция уже в пути. Налетчики проигнорировали его, потому как на улице их дожидалась машина. Они на глазах у обомлевшей толпы бросили мужика на заднее сиденье и унеслись куда-то на север, верно, за город, потому как отсюда до кольцевой дороги – рукой подать.

Давыдов выругался, понимая, что с учетом форы почти в полчаса догнать бандитов не представляется возможным.

– Вам знаком клиент? – между тем деловито продолжала допрос Максим.

Работницы закивали в ответ. Мужчина, по их словам, был одним из младших сыновей небезызвестного в Борей-Сити фермера Ящинского, главы одноименного фамильного клана, среди прочих заслуг которых является, по общему мнению, управление более чем третью всех корпоративных угодий в окру́ге. Несмотря на определенную известность в поселении, тот не брезговал посещениями публичного дома и, кроме того, верностью одной девочке. Очевидно, налетчики знали о добросовестности цели, и именно она сыграла с Ящинским злую шутку.

Услышав имя похищенного, Николай с Максим нервно переглянулись. Произошедшее не могло, по их мнению, быть простым совпадением. Дело в том, что фамилию Ящинских в полицейском управлении слышали с раздражающим постоянством на протяжении последних недель. Они являлись второй стороной конфликта с семейством Акимовых. Они признавались виновниками пожара на ферме «Большой Рог» – вопреки полному отсутствию улик и всяких возможностей привязать членов клана к приключившейся трагедии.

Ни одно дело на памяти Давыдова не казалось чем-либо с той же ясностью, с какой это похищение выглядело попыткой самосуда. Важны были факты, и Николай попросил работниц борделя попробовать снова в подробностях описать похитителей.

– Да как тут опишешь, господин офицер?! – разом отозвались дамы, но затем все равно стали старательно вспоминать: – Двое мужиков. Один выше и тоньше, другой ниже, крупнее, – досказывали они друг за другом. – Говорил тот, который высокий. Гремел на все заведение, когда требовал провести в комнату. Грозили оружием. Одеты в лохмотья. Как будто со свалки подобрали. Еще черные шляпы и повязки на лице – только глазищи сверкали из-под полей. Не злые и не жестокие, но беспощадные, – зачем-то добавила менеджер, обмахнувшись платком. – Видно, что кокнут, если потребуется. Но не потребуется, не станут. У нас такие не редкость. Самый что ни на есть мерзкий тип.

Николай просил уточнить, какое у бандитов было оружие, однако женщины не сумели вспомнить ничего конкретного. Сказали, у высокого был револьвер, у низкого – короткоствол. Максим наклонилась к офицеру и шепотом заметила, что на фронтире от подобного скудного описания проку мало. Мол, только в Борей-Сити можно, если захотеть, насчитать по полторы сотни стволов и того, и другого типа. Такие нравы, пожала плечами девушка, и Давыдов стал уговаривать работниц вспоминать дальше. Он надеялся, что похитители имели бросившиеся в глаза приметы.

– Да какие приметы, господин офицер?! – начали в том же духе женщины. – Бандиты как бандиты. Видали таких сто раз и еще сотню-другую увидим за жизнь. Это Запад. – Однако неожиданно дама-управляющий щелкнула пальцами, как человек, вспомнивший, где оставил ключи. – Хотя была кой-какая странность, господин офицер, – через паузу вымолвила она. – Тот, который ниже и с ружьем, был в сапожках. Уж больно редких. Обратила внимание, когда подымались по лестнице. – Она снова щелкнула пальцами. – По бокам висели металлические накладки. И подошвы громыхали, словно подковы…

Николай задумчиво нахмурился и постарался сделать вид, будто описание натолкнуло его на какую-то определяющую для дела мысль. Хотя в действительности он лишь подумал, что даже не знает, что за хреновина такая, эта «подкова», но, наверное, она как-то связана со старыми животноводческими технологиями, практикуемыми фронтирцами, или чем-то таким.

Его замешательство опередила Максим, отведя начальника в сторонку и предположив, что «странные ботинки с подковами» могут быть всего лишь специальной обувью для езды на электроциклах. В былые годы, сказала девушка, гонявшие по пустоши бандиты использовали магнитные подошвы, чтобы крепко держаться в седле на огромной скорости. Чтобы, не боясь потерять контроль над байком, привставать и на ходу вести огонь. Это было вполне разумное предположение. Как нечестно, подумал Николай, что его любимые вестерны рассказывают о жестокости жителей Запада все, что возможно, однако ничего не говорят об их извращенной находчивости. Должно быть, для местных это так же оскорбительно, как осевшее в Большом Кольце заблуждение, будто в провинции по сей день в пору засухи колют жертвенного бычка.

Впрочем, предаваться рассуждениям о толерантности сейчас было не время и не место. Довольный хоть какими-то скудными данными, Давыдов отпустил работниц борделя, а затем приказал Максим не мешкая отправляться к Леоновой и сверить показания прочих очевидцев.

– Обязательно свяжись с близнецами и обрисуй картину! – выкрикнул Николай, когда девушка спускалась по лестнице. – Пускай заканчивают на шахте и несутся обратно в город! А Камилле скажи связаться с Хоевым! Может, старик в курсе, у кого поузнавать про машину! Я за вещами Ящинского и спущусь! Давай, не теряем ни минуты! – подогнал он скорее самого себя, потому как фигура Максим уже скрылась в вестибюле первого этажа.

Давыдов проводил подчиненную взглядом и устало облокотился на перила. Тревожно потер ладони, дотронулся до лба. Он весь был в холодном поту – ощущение такое, будто пол вот-вот уплывет из-под ног.

Так пролетел миг-другой; офицер сделал глубокий вдох и огляделся в ужасе, что кто-то мог увидеть его в таком состоянии. К счастью, коридор оказался пуст. Все работницы борделя попрятались по комнатам, а управляющая увела «пострадавшую» к себе в кабинет, как только полицейские закончили допрос. Лишь бледные мраморные статуи, часть вычурного убранства заведения, сверлили начальника тяжелыми, но не осуждающими взглядами.

Будто этим проклятым изваяниям есть дело до людских бед, фыркнул Николай. Ему почудилось, что одна из фигур оскалилась в ответ, и, испуганно вздрогнув, Давыдов помчался за вещами похищенного прелюбодея.

18

Ранним утром на второй день после очередного потрясшего Борей-Сити происшествия Николай Давыдов торчал в кабинете городского мэра и, в напряженном ожидании расхаживая по офису взад-вперед, вертел в руках шляпу. Сергея Леонова не было на месте. Он проводил совещание с работниками продовольственной службы этажом ниже, и на пару десятков минут комната оказалась в распоряжении офицера. Николай отчаянно старался занять себя, однако в окружении, на его вкус, не находилось ничего по-настоящему занимательного.

На самом деле Давыдов бывал тут уже раз в компании Камиллы Леоновой. Через день после пожара на ферме «Большой Рог» они вдвоем приходили отчитаться о случившемся на Тракте и точно так же не застали градоначальника на месте. Тогда Камилла, чтобы скоротать время, поведала старшему офицеру, что офисы мэров шахтерских поселений, как Борей-Сити, да и любых других крохотных городишек на Западе – это своего рода исторические выставки; настоящая сокровищница для людей, вроде Михаила Моргунова, которые помешаны на том, чтобы приложить руки к прошлому. Все дело в том, что, по обычаю, каждый градоначальник имеет право привнести в интерьер выделенного рабочего пространства одну-единственную вещь. Потому всякий элемент здешнего декора является неизбежно напоминанием о временах правления того или иного человека: заметного в историческом разрезе или порой не слишком. Тринадцать мэров – дюжина вещей, так сказала Камилла. Первая рукописная карта города, из той эпохи, когда Борей-Сити еще не успели подключить к сети; громадная, как транспарант, цифрография с церемонии открытия шахты; знаменитое ружье мэра Логинова, из которого, если верить легенде, градоначальник перестрелял полтора десятка грабителей банка и самого́ Бешеного Пса Золотова. Еще много разных вещей, без устали кричащих о богатой истории города. Вещей пока что на одну меньше, нежели мэров. Дядя Камиллы еще не выбрал свою – но обязательно выберет, как придет время сдавать пост.

С необычайной гордостью и ностальгической теплотой девушка рассказывала обо всем этом. О том, как они с кузенами, еще детьми, воровали ключ-карту и пробирались в кабинет во время обеда или по вечерам, когда все уходили, и рассматривали вещи, пока не хватятся. Давыдов же глядел на эти предметы и не видел, к своему сожалению, ничего действительно примечательного – ни крупицы величия. Только карту, давным-давно не актуальную; снимок людей, умерших больше века назад, чьи имена никто не запомнил; орудие убийства – по сути, очередное подтверждение стереотипу о кровавом наследии Запада. Странные эти фронтирцы, думал Николай. Считают подобное мнение жителей Большого Кольца о себе омерзительным и все-таки держат ружье, унесшее немало жизней, напоказ – как проводник светлой памяти по безвозвратно ушедшему времени.

Даже в лучшие дни Давыдов не понимал этой извращенной логики. А уж в худшие, как теперь – и подавно.

Наконец на часах пробило десять. Совещание с «продовольственниками» завершилось, и в холле послышалась тяжелая поступь быстро приближающегося к офису хозяина. Еще миг, дверь отворилась, и Леонов собственной персоной ступил на скрипучие полы кабинета, кривя улыбочку: посередине между искренним удовольствием видеть симпатичного ему начальника полиции и нежеланием портить настроение дурными вестями. Точно такую улыбку Давыдов наблюдал в прошлый раз; и вообще подозревал, что члены администрации надевают подобное выражение утром, выходя из дому, как остальные надевают шляпы и сапоги, и не расстаются с ним до самого вечера.

Николай, в свою очередь, был сдержан и пожал мэру руку, не изменив лица вовсе.

– Ну и времечко вам выпало, господин Давыдов, – меж тем заговорил градоначальник и, обойдя монолит красного дерева, притворяющийся столом, устало опустился в кресло. Он показал офицеру, куда можно присесть, и, когда Николай устроился, продолжил: – Чес-слово, катастрофа, – вымолвил Сергей. – Точно с пропажей старины Громова рухнула дамба или еще что. Только вместо пресной воды город затопило дерьмом и помоями, пардон. Это месиво из злоключений теперь нам по самое горло.

Давыдов скептически пожал плечами, однако все же ответил:

– Правы люди. Многое в городе держалось на Громове. Все как с цепи сорвались.

– Что правда – то правда, – закивал Леонов, ничуть не обидевшись на преуменьшение его собственной власти. Как показалось Николаю по первым двум встречам с этим человеком, Сергей слыл эдаким хитрецом, который не берет на себя больше ответственности, нежели не доставляет ему неудобств. Их с Василием Громовым союз в этом смысле прекрасно подходил градоначальнику. Но теперь приходилось самому расхлебывать часть паршивой каши, и дядю Камиллы это заметно раздражало. – Однако не будем отнимать друг у друга время… что там с чертовыми фермерами? – спросил он сердито.

– Разве город только об этом не говорит?

– Предпочитаю не доверять пустой салонной болтовне. Хотя, стыдно признать, люблю иной раз подслушать что-нибудь пикантное…

Николай даже не улыбнулся.

– Пойду-ка с начала, чтобы нам не запутаться, – вымолвил он и, закинув ногу на ногу, аккуратно пристроил сверху шляпу. – Закрутилось все на мой второй день в городе. В обед в управление поступил звонок. Сообщили, что на Тракте заварушка…

– За дело взялся Антон Минин? – уточнил градоначальник.

Давыдов настороженно кивнул.

– Дело взял Минин, – подтвердил он. – Первый помощник, как ни крути. Если имеете в виду, что стоило отозваться на вызов самому… пожалуй, на тот момент от меня было меньше проку, чем от первого встречного. – Старшина выразительно поглядел на Леонова, однако мэр не возражал. Верно, он и не имел в виду, что не следовало доверять Антону это потенциально проблемное дело. – В общем, Минин прибыл на место, – тогда продолжил рассказ Николай. – Как он доложил, на одном из объездных путей, где-то неподалеку от водонапорной башни, произошла вооруженная стычка между членами семей Акимовых и Ящинских. Если я верно понимаю, причиной конфликта стала земля, по которой пролегает дорога…

– Я пообщался с людьми из соответствующего комитета, – снова перебил Леонов. Он был очевидно не в духе и хотел поскорее разделаться с дурным поводом для встречи. – Мне сообщили, что участок, о котором идет речь, – сложив руки на столе, сказал он, – не считается официально корпоративным. Акимовы решили воспользоваться ситуацией и проложить вдоль него коммуникации к своим постройкам. Они затем привели бы дорогу в порядок и позволили остальным фермерам пользоваться ею. Но Ящинские, отстаивая интересы рудной компании, воспротивились.

Николай подтвердил, что ему известна та же версия событий.

– Как я понимаю, Ящинские побоялись, что в дальнейшем соседи захотят предъявить права на участок, – вымолвил офицер и устало вздохнул. – Они собрали вооруженный отряд и стали патрулировать дорогу, чтобы не дать Акимовым начать работы. Тем утром Минин стал свидетелем далеко не первой стычки. Так утверждают очевидцы, – пожал плечами Давыдов. – К счастью, толпу удалось утихомирить… прежде, чем кто-то применил оружие.

– Ящинские побоялись связываться с полицией. Они обратились в земельный комитет, надеясь разрешить ситуацию через рудную компанию.

– Решение оказалось не в их пользу? – перепросил Николай.

Градоначальник утвердительно покачал головой.

– Начальство предпочло не вмешиваться, – сказал он. – Ситуация, господин Давыдов, не из простых. Ящинские с незапамятных времен представляют корпоративное фермерство. В то время как Акимовы – так-скать, вольные граждане. Их угодья – частные. С одной стороны, – стал активно жестикулировать Леонов, – компания обязана была прийти на выручку своим, однако меж тем, выступив против людей со стороны, она бы навредила экономике города. Вы еще заметите, что в подавляющем большинстве случаев руководство предпочитает держать от конфликтов дистанцию.

– Позволять местным самим разруливать ситуацию? – риторически произнес Николай, и его собеседник кивнул. – Понимаю. Только, по всей видимости, решение рудной компании разозлило Ящинских. Они решили пойти на крайние меры и устроить диверсию.

– Вы же не про пожар?

Давыдов от недоумения нахмурился.

– Вам ведь не кажется совпадением, что Акимовы лишились крупной части имущества ровно в тот момент, как запланировали неугодное кому-то расширение? – спросил он.

– Кэш не кажется, – не раздумывая, ответил градоначальник. Однако он оставался, как в прошлую встречу, не готов судить раньше времени: – Но как глава города я обделен правом поспешать с выводами. Пожарный следователь пока не предоставил отчета. Во всяком случае, окончательного. Это прескверное дело, – горько усмехнулся Леонов. – Оно одновременно как жестокое преступление, так и страшный несчастный случай. Виноваты все, но никто.

– Время ушло, господин мэр. Акимовы раскрыли дело вперед вашего следователя…

– Думаете, похищение Ящинского – их рук дело? – сердито прорычал градоначальник. Можно было подумать, он злится на Давыдова сильнее, чем на участников взбудоражившего город конфликта. – Какие новости по налету?!

Николай недоуменно поглядел на собеседника, но Леонов и не думал признавать, что переборщил с тоном. Дядя Камиллы не повел и бровью – брошенный судьбой в бурлящий чан дерьма впервые за долгое время без содействия со стороны многоопытного и преданного делу Василия Громова, градоначальник ощущал себя беспомощным. Он срывался на окружающих, ведь злиться порой проще, чем засучить рукава и начать разгребать проблемы.

Не сразу, однако Давыдов уяснил это. Ему самому было не чуждо подобное поведение. Спрятав эго подальше, офицер спокойно отозвался:

– Хотелось бы сказать, что с делом все просто, но нет. – Он попробовал улыбнуться, но слишком грозен был взгляд градоначальника. – Вы наверняка слышали, – тем не менее взялся объяснять Николай, – парня похитили прямо из борделя, куда он захаживал дважды в неделю. Преступники, несомненно, знали привычки цели. Знали, к какой он приходит девочке. Знали про единственного охранника, что, по моему мнению, полнейшая безалаберность. Что камеры установлены только над баром и в кабинете управляющего, где сейф. – Давыдов не сдержался и улыбнулся: – Я бы, конечно, поразился их осведомленности, но, как я понял, обо всем этом в городе знала последняя дворовая псина. Даже если похитители не местные, им не составило труда спланировать налет…

– В смысле, «не местные»? – удивился между тем Леонов.

– Господин мэр?

Тот горячо всплеснул руками:

– Вы пару минут как упрекнули меня в вере в совпадения. А в данном случае не видите очевидной связи с конфликтом с Акимовыми? – бросил он через паузу. – Вы и ваши офицеры теряете время, если считаете, будто похитителей нужно искать не в Борей-Сити. Эта семейка мстит за сгоревшую ферму! Надавите на них!

Николай сделал глубокий вдох носом и выдохнул ртом. Из последних сил он держался спокойно и терпел выкрики провинциального божка в свою сторону. Камилла предупреждала, что дядя способен вспылить, казаться непоследовательным, и просила не быть с ним слишком строгим. Давыдов сдерживался. Как минимум затем, чтобы доказать: он в состоянии спустить подобное на тормозах. Предыдущий такой раз стоил срочного перевода на Запад и прощания с привычным укладом размеренной жизни в Бинисе. А что может оказаться хуже Борей-Сити, думал Николай? В какую богомерзкую дыру, страшнее этой, забросит его судьба?

Давыдов побоялся даже представить и, переведя дыхание, сказал:

– Знаю, господин Леонов, следствие пока выглядит глухо. Но мы исходим из того, что имеем. – Он говорил ровно, и мэр успокаивался вместе с ним: – Нападавшие были в масках и одеты специально, чтобы их не опознали. Это может быть знаком того, что вы правы, и они из Борей-Сити. Машину, которую использовали для налета, обнаружили той же ночью, на шоссе на север, в нескольких километрах за чертой города. Ее бросили и сожгли, по всей видимости, вместе с одеждой. Это спланированная разовая акция. Сомнений нет, – заключил Николай.

– Но тела не нашли? – задумчиво произнес градоначальник. Он прекрасно знал ответ и, казалось, просто рассуждает вслух: – Выходит, Ящинский еще у похитителей?

Начальник полиции многозначительно закивал.

– Если это действительно Акимовы, – сказал он, – то они, видимо, хотят чего-то. Либо от самого́ пленника, либо от семьи.

– Выкупа?

– Или признания в поджоге, – пожал плечами Давыдов. – В любом случае, сейчас у нас нет ничего на Акимовых, чтобы мы могли связать их с похищением. Часть семьи практически поселилась в больнице с теми, кто пострадал в пожаре. Остальные дни напролет проводят на развалинах. Пытаются привести в порядок уцелевший дом. Эти люди беспрестанно на виду у жителей Тракта. Кроме того, – разочарованно вздохнул офицер, – мы не знаем, откуда взялись машина и оружие. Нужно больше времени.

Давыдов договорил и тотчас пожалел о последних словах, потому как был уверен, что градоначальник снова сорвется, мол, нет у него времени, и нужно действовать быстро, пока не стало хуже. Однако Леонов, разинув было рот, вдруг передумал, будто другая мысль перебила его гневный порыв.

Откинувшись в кресле с самым удрученным видом, Сергей произнес:

– Представляете, старшина, до чего в наших краях ценят землю и труд человека на ней. – Он внимательно посмотрел на собеседника. – Такие-то зверства в отместку за уничтоженное хозяйство. Не хочу наговаривать, но дело кажется ясным. Только подумаете, во что это могло вылиться, окажись при пожаре жертвы… Чес-слово, – сокрушенно покачал головой Леонов, –после исчезновения Громова все пропало. Каких напастей еще ожидать?..

Николай не ответил и только про себя рассудил, что ему не по душе, как дядя Камиллы сдается раньше времени перед лицом этих лавиной накрывших Борей-Сити злоключений. Это было, очевидно, делом привычки, и Леонов поступал так всякий раз, как случалась беда, ведь был уверен, что за них обоих в своем куражном стремлении защитить спокойный сон граждан отдувается Василий Громов. Градоначальник слишком долго перекладывал ответственность на плечи полицейских, чтобы теперь ни с того ни с сего самому поступить отважно.

Сказать, что Давыдов оказался разочарован – не сказать ничего. Впрочем, Камилла на пару с первым помощником предупреждали, что так случится. Ему не следовало удивляться. Все же было безумно обидно. Жалко самого мэра Леонова, что он уродился слабаком в краю, где слабость, казалось, презираема что человеком, что природой. Он, как ни странно, вполне вписался бы в политическую жизнь Большого Кольца, подумал офицер. Там перекладывание ответственности друг на друга стало уже практически спортивной дисциплиной. Здесь же, на западном фронтире, Леонов был как будто не на своем месте.

Вспомнив внезапно о родном мегаполисе, Николай решил пожалеть градоначальника и рассказать напоследок добрые вести об отправке в город поискового отряда синтов. Прибытие грузового состава ожидалось со дня на день, и это должно было обернуться новой вехой хотя бы в расследовании пропажи старшины.

– Если существует мистическая связь, – попытался пошутить Давыдов, – что все беды начались с исчезновением Громова, может, как выйдем на след, буря стихнет сама собой.

Леонов, однако, скептически пробурчал:

– Вы правда надеетесь, что машины помогут? Пять офицеров, знающих местность, как свои пять пальцев, не сумели отыскать ни зацепки. В соседних поселениях молчат, как воды в рот набрали. Это конец. Все пропало, – дрожащим голосом заключил градоначальник.

До чего же вгоняющий в хандру человек, тогда пронеслось в голове у Николая. Просто невыносимо продолжать разговор.

Офицер немедля поднялся с места и солгал, что ему пора. Он честно пытался скрасить течение беседы, но ничего не вышло, и теперь чувствовал, что начинает задыхаться в душном пространстве леоновского кабинета. Ему хотелось убраться как можно скорее.

Слава богу, Леонов сам изъявил желание закончить.

Выйдя от градоначальника, Николай свободно перевел дух и, поспешая в управление, стал размышлять о приключившемся за последнее время. Отнюдь не сразу, но он поймал себя на наблюдении, что прежнее острое раздражение касательно местных нравов и беспросветно угнетающего уклада жизни начало стремительно возвращаться к нему. Через какие-то мелкие, незаметные другим детали, вроде таких бесед, или взаимоотношений некоторых горожан, или распространяющихся по Борей-Сити грязных слухов.

Слишком занятый в последнее время, Давыдов не обращал внимания, но теперь, когда негодование полилось через край, вдруг понял, что каждый вечер в «Пионере» он становится свидетелем, как народ настраивает соседей друг против друга, будто им в радость. Вопреки здравой логике, благодаря которой люди обычно стремятся сбалансировать раскачивающуюся лодку, жители Запада все делают наоборот.

Николай неизбежно пришел к выводу, что фронтирцы – за редчайшим исключением – являются представителями того странного подвида людей, которые почти одинаково трясутся в страхе от трудных времен и тащатся от них, точно от наркотика. Отнюдь не потому, что это такая универсальная отмазка, оправдание на все случаи жизни, чтобы не получать тумаков за неудачи. Но потому как существование через боль и непрекращающийся скулеж заложено у этих людей в генах. Это самая их суть. Неотъемлемая часть нездоровой природы.

Давыдов был, без сомнения, человеком другого сорта. Он задыхался в такой атмосфере нескончаемого нагнетания «худшего». Чувствовал, – так отчетливо, как ничто другое в жизни, – что, если не исправит ситуации в кротчайшие сроки, точно не выдержит того, что последует на пике борейского аттракциона безумия.

19

Следуя дурной традиции последних недель, что привело даже к народным волнениям, впрочем, быстро затухшим из-за охватившей Запад предлетней духоты, расследование налета на бордель не явило результатов.

От вооруженного столкновения фермерских кланов Борей-Сити теперь отделяло лишь то, что схваченный наследник являлся своего рода бельмом на семейном глазу. Действовать без прямых доказательств участия Акимовых родственникам не доставало решимости. Дело в том, что, взрослый мужик тридцати двух лет, Алексей Ящинский прослыл заядлым игроком и просто известным на округу кутилой. Как выяснилось уже после беседы Николая Давыдова с городским мэром, похищенный являлся не только завсегдатаем борделя «У Мэл», но также частым гостем известного борейского казино «Счастливчик Вик» и нескольких менее броских учреждений, дарующих дурачкам шанс как поправить финансовое положение, так и влезть в долговую петлю на остаток жизни. По второму Алексей Ящинский и считался специалистом.

Объездив, по словам знакомых, едва ли не все земли вдоль западной границы региона, он везде умудрился вляпаться в ту или иную завязанную на деньгах историю. Дважды его уже похищали по молодости, надеясь вытрясти карточные долги, и трижды вывозили под дулом пистолета в пустыню ради острастки. Однако Алек – так звали его знакомые, проститутки и знакомые-проститутки – все равно оставался верен разгульному образу жизни. Семья до того намучилась с похождениями горе-наследника, что всякий раз за последние годы божилась не вызволять парня из очередной передряги. Но в критический момент передумывала – видимо, не в силах смириться с мыслью, что станет виновницей бесславной его погибели.

Эти щекотливые обстоятельства, как говорили в народе, и были решающими нынче, на фоне открытого противостояния с Акимовыми. Не с одним другим членом семейства у клана Ящинских не возникло бы столько сомнений, сколько с Алексеем, что соседи замешаны в его похищении. Это мог быть с равной долей вероятности как отчаянный план оппонентов, так и приключившаяся на фоне распри несуразица.

В любом случае, положение в Борей-Сити, будто в печи, накалилось до невозможного. Голодная до зрелищ фронтирская публика проводила последние деньки весны не иначе как в иступленном нетерпении.

Обо всем, что касается пикантных подробностей жизни Алексея Ящинского, только и направленной на то, чтобы создавать проблемы окружающим, полицейские узнали напрямую от знакомых бедового наследничка, многие из которых в тот или другой период разделяли с ним часть этих бед. Один из таких наиболее верных соратников выехал в Борей-Сити откуда-то от границы, едва услышал о похищении. Так совпало, что он прибыл аккурат в утро, когда город – офицеры корпоративной полиции особенно – готовился встречать долгожданный груз из Большого Кольца. Проводить разговор с молодым человеком, весьма щегольского вида и с труднопроизносимой фамилией, пришлось лично Николаю. Братья Князевы на неделю были отряжены патрулировать Тракт – на случай, если ситуация с конфликтом семей вдруг выйдет из состояния затишья; тем временем старик Хоев в связи с прибытием в город корпоративной подачки отправился на заседание «совета старейшин» – в ратушу; а Камилла заканчивала за близнецами пустяковое разбирательство на шахте. Наиболее важное дело доверили первому помощнику. Минину предстояло встретить грузовой состав на станции и проследить, чтобы андроиды-ищейки были переданы в пользование полиции без проволочек, хищений и прочих безобразий фронтирской бюрократии. Так единственными свободными офицерами на первую половину дня и оказались Максим да сам глава борейского управления.

Давыдов с радостью отдал бы первенство в ведении допроса в опытные женские руки, однако приехавший издалека щеголь ожидаемо оказался тем еще кретином. Он грубил и был вызывающ, и старший офицер смекнул, что своенравная Максим скорее выбьет парню зубы, нежели добьется от него помощи в деле Ящинского. Пришлось вступить в разговор самому – ситуации это особо не пошло впрок, однако полицейские хотя бы добились пары значимых признаний, вроде того, что лет восемь назад Алек уже инсценировал собственное похищение, чтобы деньгами семьи выплатить позорный долг по рулетке. Закончилась история более чем скверно, и семье Ящинских пришлось хорошенько попотеть, чтобы местные власти спустили все на тормозах. Удивительным образом слухи об этой несчастной попытке стрясти денежек с богатых родственников не добрались до родных краев, иначе наверняка это новое похищение вызвало бы настоящий переполох в недремлющих сплетничьих кругах. Давыдову с Максим пришлось пообещать, что они не станут распространяться о случившемся много лет назад. В то же время эта история окончательно дала понять полицейским, почему семейство Ящинских повело себя так бездеятельно, как не повели бы другие на их месте.

Так или иначе, приятель Алексея поспешил убраться из управления тотчас, как к нему кончились вопросы. По-видимому, парень частенько хаживал в подобные представительства фронтирских законников и отнюдь не в качестве помощника следствия. Запаса терпения едва хватило на одну беседу.

Николай выпроводил парня из штаба и, как двери, затворившись, привычно хлюпнули, обернулся в зал:

– Ну ничего себе история, – обратился он к Максим. – Какие мысли?

Девушка во время разговора сидела неподвижно за одним из терминалов, однако, когда допрашиваемый удалился, поспешила закинуть ноги на стол. Отклонившись назад, скрестила руки под пышными грудями и заметно насупилась. Без сомнения, Макс готовилась выдержать одну из своих напряженных пауз, когда совершенно не ясно, как она ответит.

Николай успел подойти вплотную, прежде чем девушка подняла глаза на собеседника.

– На Западе и не такое услышишь, босс, – наконец проговорила она. – Мне все больше кажется, что Акимовы ни при чем…

– Серьезно?

Максим, только сильнее нахмурившись, кивнула.

– Почему, собственно, нет? Дерьмо случается постоянно. Не успеваешь оглянуться, как все покатилось к херам. – Все-таки среди офицеров Максим выражалась хлеще всех. – Думаю, Ящинский влип в очередную историю, и, воспользовавшись ситуацией, его тяпнули у нас из-под носа. Остается надеяться, вернут в целости и сохранности.

– Полагаешь, мы отчасти виноваты? – переспросил Давыдов.

– Разве я так сказала?

Николай развел руками, мол, ее слова прозвучали как упрек.

– Стоит напомнить, – раздраженно сказал начальник, – что ты была здесь с нами, когда все случилось? Мы ничего не могли предпринять.

– Я не в прямом смысле, – покачала головой Максим. Ее удрученность вдруг сменила насмешливость, будто девушке было в удовольствие злить старшего офицера. – Отнюдь, босс, – бросила она. – Я про то, что мы отпустили вожжи в тот день, как пропал старшина Громов. Это не ваша вина. Даже не наша. Наверное, – осеклась Максим. Однако договорила: – Просто стоило схватить Борей-Сити за яйца, как только случился пожар, и поднялась буча. Надавить на Ящинских, даже если они не причастны. Это показало бы нашу силу.

Давыдов тем временем устроился на краю стола напротив и настороженно с интересом следил за ходом мысли девушки. Когда та закончила, он пожал плечами:

– Ты веришь, что это предотвратило бы похищение? – (Максим дотронулась кончиком указательного пальца до носа). – Не знаю, – тогда отозвался Николай. – Может, это и показало бы, кто в городе главный, да только мы не главные, чтобы это показывать.

– В том и беда, – фыркнула Максим.

– О чем ты?

Девушка незамедлительно подтянула ноги и выпрямилась в кресле – несомненно, она ступала на тропу чрезвычайно волнительной для себя темы.

– Вечно мы на службе пытаемся найти сраный баланс! – выпалила она. – Взвешиваем каждое решение, чтобы, упаси господь, не пришлось извиняться. Перед начальством корпов, советом Треугольника, еще хрен знает кем. Постоянно мы следим за собой, чтобы не пойти на поводу у инстинктов. Добьешься ли на Западе успеха такими методами? – спросила Максим.

Вопрос казался в большей мере риторическим, однако Давыдов все же ответил:

– Думал, мой предшественник учил вести дела именно так, – сказал он спокойно. – Все шло как по маслу.

– Или только казалось? – явно не согласилась девушка. – Громов герой. Босс, поймите правильно, я безмерно уважаю его…

– Однако?

Максим поглядела на собеседника и нервно улыбнулась.

– Служба при Громове… – вымолвила она, – чаще всего походила на задувание спичек, подносимых слишком близко к пороховой бочке. Понимаете? – (Давыдов сомневался, что все понял верно, но рискнул кивнуть). – Да! – тогда продолжила девушка, заметно оживившись. – Каждый из нас отвечал за одну, и, как ни удивительно, это даже работало. Общими усилиями город не взлетал на воздух.

Теперь Николай догадался:

– Затем Громов исчез… – бросил он. – И система сломалась. Это ты говоришь?

– Именно, – всплеснула руками Максим. – Без главного элемента прежнего эффекта не достичь. Одна спичка все-таки проскочила к бочке. Ба-бах, мать ее! – вскрикнула девушка, а старшину аж передернуло. – Мы взлетели на воздух, и ничего не поделаешь. Все потому, что с самого начала затея была провальная.

Давыдов хотел было возразить, мол, он убежден, что Василий Громов поступал верно – во всяком случае, ни одна прошлая беседа не заставляла Николая усомниться в безгрешности и мудрости его предшественника. Однако в последний миг, прежде чем открыть рот, он вдруг подумал, что слова Максим про пороховую бочку и спички уж больно походят на то, что еще три дня назад говорил ему градоначальник Леонов. С той лишь разницей, что в той трактовке полиция была дамбой, сдерживающей неистовый поток злоключений, а Громов – важнейшим ее креплением, после поломки – или пропажи – которого конструкция обрушилась к чертям.

Это было бы странным совпадением, смекнул офицер, если бы два несвязанных друг с другом человека думали похоже о методах Василия Громова, его руководстве корпоративной полицией. Возможно, что техника балансирования на грани между долгом перед «СидМКом» и помощью всем остальным была не такой безукоризненной, как рисовала Камилла. Может, в ней имелись изъяны. Причем слишком критичные, чтобы открыто признавать их.

Поймавшись на этой мысли, Давыдов уже не смел возразить подчиненной.

– Какую систему предложила бы ты? – подумав, переспросил Николай. – Раз прежняя была обречена на провал…

Старший офицер думал, девушка не найдет, что ответить, однако явно недооценил ее.

– Элементарно, – незамедлительно проговорила Максим. У нее округлились глаза. Она наверняка раздумывала над проблемой не раз в ожидании, когда ее мнением поинтересуются. – Я считаю, грядет время людей, как Моргунов. Их становится больше на Западе, и с каждым годом только яснее видно, что они правы.

– Не уверен, что понимаю, – с притворным недоумением ответил Давыдов.

Девушка иронично махнула рукой:

– Не делайте вид, будто не думали над этим. Тут нет крамолы, босс. Прогресса нельзя стыдиться. – Все еще распознавая в лице собеседника негодование, Макс пояснила: – Думали, в городе не ходит молва, как на вечере у Моргунова вы час беседовали наедине?

– Уверен, разговор был короче…

– Все-таки ставлю жалование, вы успели обсудить пару-тройку его новаторских идей, – хитро улыбнулась девушка.

Беседа все решительней не нравилась Давыдову.

– Не стану подбрасывать дров в костер городских слухов, но наша беседа была далека от делового русла, – тем не менее вымолвил старшина. – Признаться, я не особо понял, о чем именно мы говорили. Кажется, Моргунов просто бахвалился.

– Рассказывал, как освободился от корпов?

Николай неуверенно кивнул:

– Видно, я не единственный, кому посчастливилось это услышать.

– Не единственный, – посмеялась девушка и ни с того ни с сего вскочила с кресла. Она проверила время и устало потянула спину. – Начальник Громов предупреждал, чтобы мы не велись на эти сказки о том, как хорошо живется на Западе человеку, сумевшему выбраться из-под влияния рудной компании. Боялся, что засомневаемся, стоит ли управлению в будущем продолжать работать под покровительством Большого Кольца. – Максим приняла сходную с собеседником позу на углу стола и серьезно поглядела на старшего офицера. – Однако скажу откровенно. В последнее время я все чаще задумываюсь, что Моргунов прав.

– Прав в чем? – не понял Давыдов.

– Что законникам на фронтире пришла пора переводиться на вольные хлеба. Перестать трястись от страха сделать что-то, что расстроит рудную компанию. Подумаете, босс, – почти в отчаянии затрясла руками Максим, – что мы могли предотвратить часть последних событий, если бы действовали в отношении Ящинских жестче после пожара. Если бы не имели дела с представителями корпоративного фермерства, ну или же не опасались получить от начальства по жопе за давление на них!

Девушка говорила с такой честной страстью, что запыхалась, и Николай посмотрел на нее удивленно. Он не мог поверить, что перед ним та самая Максим, с которой не имел более-менее осмысленной беседы с момента приезда, которая предпочитала скорее молча исполнять долг, нежели спорить. Похоже, бешеный ритм напастей последнего времени выбил из колеи всех ранее сдерживавшихся жителей Борей-Сити. Каждый справлялся с нелегкими временами по-своему. Кто-то впадал в заразительную хандру. Кто-то открывал в себе настоящий фонтан доселе невысказанных возражений.

Давыдов так решил, что, верно, дело отчасти и в личности Василия Громова, с которым умел ладить один только первый помощник. Теперь, когда предыдущий начальник бесследно исчез, в его отсутствие стали прорастать семена ранее посаженных инородных идей, которым Громов не давал ни света, ни влаги, чтобы они ни в коем случае не взошли. В их числе – идеи Михаила Моргунова касательно того, что местной полиции настала пора перестать опираться на несведущее начальство из Большого Кольца, которое временами слепо встает на сторону неправых, ведь не знает ровным счетом ничего о реалиях жизни на периферии.

По правде говоря, сильнее всего Николая беспокоило не то, что, в отличие от Максим, первый помощник Минин или, скажем, Камилла, отнюдь не поддерживали это сомнительное новаторство, а ситуация грозила расколом управления. Его пугала мысль, что жителям Борей-Сити может прийти в голову, будто именно он, новый начальник, пришелец издалека, должен стать той фигурой, которая пошатнет прогнившие опоры давным-давно устаревших доктрин. Слишком большая ответственность, думал про себя Давыдов. Слишком многое стоит на кону. Не за судьбоносными свершениями его отправили на Запад. Не для того, чтобы преумножать для «СидМКом» проблемы.

Было бы безумием, решил Николай, пойти на поводу у этих по-своему революционных взглядов на фронтирский мир.

Давыдов, впрочем, крепко задумался над услышанным, и, довольная тем, что заставила начальника сомневаться, Максим тоже молчала. Под потолком управления зависла осязаемая тишина, и только призрак консервативных взглядов Василия Громова метался за стенкой, в кабинете старшины, в исступленной ярости раскачивая то створку окна, то полуотворенную скрипучую дверь. Во всяком случае, так могло показаться падкому на фантазии сознанию. На самом деле в помещении, чтобы спастись от полуденного зноя, просто устроили сквозняк.

Прошло несколько минут, и напряжение разразившейся дискуссии, в которую, однако, никто не вступил по-настоящему, сошло на нет само собой. Поглядев недолго на задумчивого начальника, Максим нашла это малозанятным и отправилась заваривать чай. Она собиралась уже крикнуть Николаю, не желает ли тот чашечку, как вдруг загоготали оба коммуникатора.

Они настороженно переглянулись через весь зал. Вызывал первый помощник.

Давыдов робко поднял трубку и показал Максим, чтобы она присоединилась.

– Антон, говори! – отозвался начальник. – Мы на связи из управления.

На другом конце Минин тяжело дышал – он не то запыхался, не то был взволнован.

– Освободились? – наконец пролепетал он.

Максим заговорила вперед старшины – сказала, что приятель Ящинского оказался тем еще придурком и быстренько слился.

– Скорее езжайте на станцию, – ответил первый помощник. – Боюсь, у нас проблемы.

– На Тракте? – переспросил Давыдов. – Почему Князевы не доложили…

Минин тут же перебил:

– Не на Тракте, босс. С грузовым составом. – Антон выдержал паузу, словно набирал в легкие воздуха, а вместе с ним смелости, и договорил: – Николай… мы потеряли поезд…

20

Сообщая о пропаже грузового состава, первый помощник Минин драматизировал.

Примерно за четверть часа до звонка на поезде, несущемся на всех порах от Большого Кольца к Борей-Сити, отключилась система связи и вместе с ней гео-трекер, позволяющий в реальном времени отслеживать движение состава по степной пустоши. В обычной ситуации подобные неполадки не вызывают тревоги у ожидающих прибытия. Автоматизированный, да и полностью автономный, поезд способен справиться самостоятельно с любой бедой. Даже на случай механических поломок двигателя или магнитной подушки состав оснащен ремонтным отрядом синтетиков. Машина буквально способна починиться посреди глухой местности без вмешательства со стороны человека.

Последнему остается лишь надеяться, что состав не перевозит никаких важных грузов, своевременное прибытие которых может оказаться вопросом жизни и смерти.

Ничего такого поезд, ожидаемый на станции Борей-Сити, не доставлял. И тем не менее наличие в одном из вагонов дорогостоящего комплекта андроидов-ищеек заставляло первого помощника потеть от волнения в ожидании каких-то вестей. Точно также это обстоятельство вынуждало беспокоиться Давыдова и Максим, которые спустя пару минут уже неслись сломя голову по Фермерскому тракту в направлении вокзала. Максим – на машине, а Николай – на электроцикле, рассекая пыльный фронтирский воздух в очках и со шляпой, взмывающей над головой на веревке, точно бумажный змей.

Оба вихрем пронеслись мимо гостиницы «Кинг Пилигрим», от которой у Давыдова до сих пор пробегал холодок под лопатками, и сразу на повороте на стоянку офицеров встретил первый помощник. Весь на нервах и носящийся в такой душный день по вокзалу в попытках узнать судьбу поезда, Минин был взмокший и лицом красный, словно переспелый перец. Как на остальных, волна обрушившихся на Борей-Сити злоключений повлияла на Антона. Парень заметно недосыпал в последнее время, часто являлся на службу на взводе и много жаловался на родню, которая, будто живя в параллельной вселенной, где в городе не происходит ровным счетом ничего, не уставала давить со свадьбой и внуками. Тем не менее, наученный одолевать стресс, Минин брал себя в руки в нужный момент.

Вот и теперь, встретив коллег, первый помощник сначала хорошенько продышался, а уж затем, когда лицо его чуть побледнело, заговорил:

– Увы, ситуация не изменилась, – доложил Антон и показал, где на вокзале командный пункт. – Минут двадцать как у них оборвалась связь с составом. На станции даже не уверены, продолжилось ли движение. Сказали, – вздохнул он, – поезд уже должен был показаться, если б сохранил прежнюю скорость.

– Наверняка застрял за холмами, – отозвалась Максим.

Она забралась на подножку автомобильной двери и, приложив ко лбу ладонь, чтобы не мешали слепящие лучи прометея, деловито поглядела в восточном направлении. Разлегшийся за фермерскими угодьями пустырь просматривался на несколько километров, но постепенно пропадал в полуденной дымке и метающейся по степи пыли, словно за грязной вуалью. Того места, где магнитная дорога сворачивала на юг и терялась за холмами, было не видать. Если состав заглох на повороте, опознать его очертания со станции не представлялось возможным.

Последовав примеру коллеги, Давыдов обреченно поглядел вдаль.

– Туда отправили людей? – уточнил он.

Первый помощник тотчас закивал:

– Два отряда. Полудюжину работников в общей сложности. – Он показал на место, где Тракт пересекал магнитнодорожные пути и сливался с бегущей мимо Борей-Сити трассой. – Одна команда выехала на юг – так они быстро доберутся до точки, где отказала связь. Состав, наверно, там и остановился.

– А вторая?

– Отправилась вдоль путей на восток, – продолжил Антон. – Если что-то случилось на повороте к городу, они прибудут первыми.

Максим спрыгнула с подножки и недовольно фыркнула.

– А нам просто сидеть на жопе ровно и ждать? – спросила она.

– Соглашусь, – неожиданно отозвался Николай. – Мне такой расклад не по душе. Мы поедем вдоль путей вслед за второй бригадой. Возражения?

Младшие офицеры разом заверили, что в деле.

– Тогда сообщу начальнику станции, и выдвигаемся, – оживившись, бросил Минин.

Первый помощник пулей устремился в командный пункт, а Давыдов, не теряя времени, запрыгнул в седло электроцикла и приказал Максим заводить машину.

Пользование байком за пределами ухоженных городских улиц было той особенностью каждодневной рутины на Западе, к которой требовалось приложить недюжинные терпение и усилия, чтобы научиться не замечать откровенной ее авантюрности. Николай убедился в этом, когда несся вдоль магнитной дороги навстречу затерявшемуся в пути грузовому составу.

Бегущее параллельно магнитной ветке, шоссе пронизывало открытую низину к востоку от поселения насквозь и продувалось с четырех сторон так же беспощадно, как если бы было магнитом для ветров. Пылевые вихри налетали то с одной стороны, то с другой. Давыдов мог поклясться, что слышит, как песок бьется в толстое стекло защитных очков, а спустя минуту бешеной езды Николай не сдюжил и был вынужден натянуть на лицо старый платок, который позаимствовал из гардероба пропавшего старшины, и от которого странно разило, как будто текилой или чем-то покрепче. Это было отнюдь не приятное, даже тошнотворное ощущение, зато плотная ткань не давала пыли забиваться в ноздри.

Картина впереди не менялась некоторое время, но затем шоссе стало прилично уходить на юг, и обступившие магнитную дорогу холмы стремительно разошлись в стороны, точно механизированные створки ангара. Взгляду Давыдова открылся природный коридор: длинное, почти что идеально прямое ущелье, с краями из отвесных склонов, уже давно осыпавшихся. В основании ущелья, на искусственном возвышении, неслась магнитная ветка. Автомобильное шоссе, чтобы не подбираться близко к обрыву, огибало коридор поверху с восточного края.

Когда дорога заметно поднялась над магнитнодорожными путями, Николай сбавил ход и уже не в силах был оторвать восторженного взгляда от увиденного. Он проезжал это ущелье на пути в Борей-Сити, как проезжает всякий, кто отправляется к западной границе через так называемый «Борейский Проход». Однако дело было поздней ночью, и, по-видимому, офицер попросту не усмотрел тут величественного симбиоза естественных процессов с неугомонной мощью человеческой цивилизации. В хорошую погоду, подумал Давыдов, это, должно быть, одно из наиболее завораживающих мест в окрестностях шахтерского поселения.

Полюбоваться с поворота красотами погруженного в дымку ущелья удалось недолго. Чем выше на холмы забиралась магистраль, тем дальше асфальтная лента уводила машины от края, и в какой-то момент коридор, как и магнитная ветка пропали из виду. Николай вернулся к прежнему темпу, и, едва дорога взобралась достаточно высоко, чтобы часть ущелья вновь открылась взору, сквозь туман впереди стали проступать едва различимые очертания чего-то громоздкого. Конечно, это был искомый грузовой состав. Максим оказалась права – он встал на путях, спрятавшись за холмами, словно в укрытии. Место внезапной остановки оказалось посередине между точкой разрыва связи и поворотом на Борей-Сити. Ремонтные бригады отыскали махину почти одновременно. Давыдов даже через очки мог видеть, как крохотные фигурки копошатся внизу: залезают в вагоны, а затем выпрыгивают наружу в панике.

Николаем немедленно овладело дурное предчувствие. Он взмахом руки скомандовал парковаться. Дабы не терять времени, полицейские не стали съезжать вниз. Бросив технику на обочине, они сбежали к путям по одной из отвесных тропок.

Справедливости ради, Давыдов не имел конкретных ожиданий относительно «потери» грузового состава, чтобы они могли теперь оправдаться или полностью развеяться. Все же, выслушав доклады от прибывших на место первыми работников станции, офицер погрузился в странное съедающее изнутри состояние, будто заранее знал, что случится нечто подобное, но ничего не мог предотвратить.

Конечно, поезд ограбили. Это было логичным продолжением той грандиозной череды неприятностей, которые, как выразилась бы Максим, прихватили Борей-Сити за яйца после пропажи Василия Громова и совершенно не собирались выпускать шахтерское поселение из цепкой хватки. Пожар на ферме «Большой Рог» и похищение Ящинского-младшего являлись лишь видимой верхушкой айсберга, готовящегося смести город подобно тому, как в легенде Старой Земли был потоплен могучий «Титаник». Теперь вместе с ними триумвират наиболее гнусных злоключений составляло ограбление корпоративного состава.

Смеясь над своей как начальника бедовой судьбой, Николай забыл даже про наиболее важный для полиции груз, отосланный Большим Кольцом. В отличие от начальника, первый помощник оставался трезв и сразу помчался за декларацией, чтобы проверить интересующий офицеров вагон.

На несколько минут Давыдов с Максим остались одни у изголовья состава и безмолвно наблюдали за тем, как работники станции копошатся в системах затормозившей ни с того ни с сего машины.

– Эгей! Вижу, господа офицеры! – вдруг донеслось из пультовой. В окошке показалась рыжеволосая голова одного из рабочих. Мужик махал руками, призывая полицейских обойти вагон с обратной стороны. – Глядите-ка сами, глядите! – кричал он.

Николай переглянулся с коллегой, и они перешли на другую сторону путей. Ремонтник вырос в створке кабины и, удрученно покачав головой, ткнул в обугленный край двери.

– Знаю, начальник, – проговорил он не то серьезно, не то с насмешкой, – это чужая для меня сфера, но мы, фронтирцы, люди наученные, если так можно выразиться. Всякое видали.

– О чем вы? – растерянно переспросил Давыдов. Он упорно смотрел на створку, однако не мог понять, на что именно указывает станционный работник.

Максим подошла ближе и, в отличие от начальника, сходу уверенно хмыкнула.

– Призраки Охоты, мать их, – бросила она.

– Призраки, – повторил мужик. – Давненько от них не было ни слуху ни духу.

Николай глянул на обоих, мол, не желает ли кто объяснить, о чем вообще речь.

Слово взяла Максим:

– Бандитский клан с пустошей, – сказала она спокойно, словно на Западе обычное дело – столкнуться с набегом степных разбойников. – Последние отморозки. Являются откуда-то с юго-востока. Налетают на корпоративные поставки, и поминай как звали…

– Словно призраки, – закончил работник и улыбнулся такой мерзкой кривой улыбкой, что лучше бы вовсе не открывал рта.

Впрочем, Давыдов не обратил на это внимания. Значит, правду говорили, вместо этого подумал он, что у предшественника имелись проблемы с разбойничьими налетами на грузы из Большого Кольца. Слухи доходили до Николая еще до отъезда, однако, слишком занятый радикальным переворотом собственной жизни, офицер оставил их без внимания. Вслед за тем была адаптация в Борей-Сити, отчаянные попытки произвести впечатление на подчиненных и городскую элиту, тупик в расследовании, званый вечер у Моргунова и то, чем он завершился. Также многое другое, что дало неупомянутым в записях Василия Громова делам ускользнуть из поля зрения Давыдова, как ускользает иной раз фигура в облаках, стоит отвести взгляд.

И вот – так называемые Призраки Охоты решили сами о себе напомнить.

– Откровенно, босс, мы не думали, что еще столкнемся с ними, – меж тем продолжала говорить Максим. Она выглядела виноватой; словно замалчивание прошлых их деяний могло как-то спровоцировать бандитов. – Мы спровадили сукиных детей несколько месяцев назад. С тех пор они в Борей-Сити не появлялись.

– Откуда уверенность, что это та же банда? – удивился Николай.

Работник станции постучал по краю створки – опять в том месте, где на металлической обшивке осела копоть.

– Говорю, шеф, я такое встречал не раз, – деловито заметил мужик. Он почесал рыжую бороду и кивнул, соглашаясь сам с собой. – Видите, как обуглено. Здесь бы висеть замку, но его нигде нет. Учитывая, что состав автопилотируется на всем пути, пультовые запечатывают. Открыть их можно только специальной ключ-картой. Когда требуется перенастроить поезд на обратный путь.

Давыдов пожал плечами:

– Замок сорвали?

– Вырезали под корешок. Видать, у Призраков в шайке водится спец. Проделать такое, прямо скажем, не каждому по силам, а уж на ходу…

– Они срезали замок на скорости?

– Иначе, как изнутри, поезд не остановить, – кивнул мужик.

Максим, согласившись, показала на юг, вдоль путей.

– Уверена, в той стороне найдутся следы протекторов параллельно ветке, – вымолвила она. Девушке явно было не впервой иметь дело с этими негодяями. – Тянутся, как обычно, на километр-другой. Сорвать замок в движении и впрямь задача непростая. – (Работник станции зло усмехнулся). – Где-то и сама панель валяется. Хотя вряд ли это что-то даст.

Николай, столкнувшись с подобной вопиющей наглостью, растерянно развел руками.

– Почему на поезде не было охраны, раз это далеко не ново? Рудной компании плевать на сохранность грузов? – спросил он наивно.

– Охрана бывала, – впрочем, серьезно ответила Максим. Даже не улыбнулась. – После первых разбоев, как Призраки Охоты только появились, «СидМКом» выделяли вооруженные отряды на перевозки. Это выходило недешево, но действенно. Нападения удавалось отбивать. Поезд добирался до Борей-Сити в сохранности. На новые поставки мерзавцы уже не зарились, – теперь посмеялась девушка. – Затем снова не появились, и снова, и так несколько раз. Точно знали, что стоит немножко подождать.

– Подождать чего? – переспросил Давыдов.

– Пока рудная компания не зажмотится. И не решит, что лучше передать защиту грузов под ответственность полицейских штабов, юрисдикции которых затрагивает маршрут. – Макс раздраженно перехватила руки за спиной. – Бо́льшая часть поселений все равно спонсируется «СидМКом». Вот они и смекнули, сволочи, мол, зачем платить наемникам за то, что местные законники и так обязаны делать. Вот только мы ни хрена не обязаны! Драные бюрократы!

Даже Давыдов не смел не согласиться с подобной несправедливостью. Разочарованно покачав головой, он предположил, что передать охрану поездов в руки фронтирской полиции было не лучшей затеей рудной компании.

– О-о, определенно, – звонко отозвалась Максим. – Призраки, может, те еще ублюдки, да только не кретины. Прознав, что поезда больше не защищаются, они возобновили набеги. Стали изворотливей. Вшестером у нас не было шансов.

– Не стану спорить.

Максим сдержанно посмеялась:

– Мы сменили тактику. – Девушка поправила кобуру и прислонилась к кабине, прежде чем продолжила: – Начальник Громов пытался потихоньку расследовать, откуда совершаются налеты, а затем вовсе решил устроить засаду. И получилось, – хлопнула в ладоши Максим. – Пришить, правда, никого не вышло, однако мы так припугнули подонков, что на территорию управления они больше не совались. С тех пор прошло много месяцев.

– Точно, начальник, много месяцев, – подтвердил рыжебородый рабочий. Он еще стоял во взломанной разбойниками кабине, и был рад принимать участие в полицейской дискуссии. Протерев взмокший от духоты лоб, он сказал: – Мы, на станции, понадеялись, они сгинули с концами. Но нет, живучие, подонки.

Давыдов не в первый раз растерянно пожал плечами:

– Думаете, они прослышали об исчезновении Громова?

– Или способствовали ему, – не без энтузиазма подхватила Максим. Без сомнения, она вынашивала эту мысль с самого приезда на место ограбления, однако ожидала подходящего мгновения, чтобы поделиться ею. Среди всех офицеров именно Максим умела отмалчиваться в меру, чтобы затем вступить в нужный момент и быть услышанной. – Это первая поставка из Большого Кольца с тех пор, как пропал начальник, – припомнила она. – Странное совпадение, скажите – что они объявились именно теперь?

Давыдову не требовалось соглашаться вслух. Лишь по глазам офицера стало понятно, что тот мыслит в схожем направлении. Отягощается этими мыслями, словно неприподъемный груз ложится вместе с ними на хилые плечи человека, который еще тремя месяцами ранее не представлял, что окажется изгнанником на Западе. Теперь же: ответственность весом с целое поселение, горящие фермы, похищенные наследники, настырные бизнесмены, сменяющиеся вековые традиции, разбойники с большой магнитной дороги. Неужели все это Боги, старые и новые, сочли забавным возложить на плечи одного-единственного смертного? Сбрендили они или просто по-скотски ленивы?

Почувствовав приближение того странного приступа, что застал Николая в публичном доме, офицер снял шляпу и стал обмахиваться. Вспотевший лоб и шею обдало скоротечной, но живительной прохладой. Давыдов даже позабыл на миг, из-за чего перехватило дух.

Увы – только на миг. Издалека, вагонов пятнадцати вниз по путям, донесся узнаваемый пронзительный свист первого помощника. Старшина обернулся. Высунувшись наполовину из одной из грузовых махин, Минин отчаянно сигналил коллегам.

По взмокшей спине у Николая пронеслись мурашки. Его осенило: за рассуждениями о грабителях они совершенно запамятовали о наиболее ценном для себя грузе.

21

Час-другой усердной работы, и ближе к обеду ремонтникам удалось доставить состав к кишащему зеваками перрону городской станции.

С каждой минутой толпа полнилась новыми лицами. Разобравшись с делом на шахте, к месту позорного прибытия поезда поспела Камилла Леонова. В компании мэра и начальницы продовольственной службы явился Хоев. Потешаясь над произошедшим, за разгрузкой почти пустых вагонов со стороны наблюдали мордовороты Михаила Моргунова. Также целая орава обожающих посудачить фермеров собралась у привокзальной гостиницы, и было слышно, как хозяин постоялого двора время от времени отчаянно зазывает людей освежиться стаканчиком пива в его скромном заведении.

Работники станции в большинстве своем слонялись вдоль вытянувшегося с востока на запад состава, бранились по каждому поводу и взывали к высшим силам, мол, когда, наконец, они оставят несчастных фронтирских тружеников в покое.

Не обращая внимания на шумное копошение людей вокруг, Николай Давыдов стоял у края перрона и в иступленном замешательстве глядел внутрь одного из вагонов. Ему казалось, глаза обманывают его, и что кто-нибудь похлопает старшего офицера по плечу и постарается утешить, и попросит не отчаиваться, что выписанные из Большого Кольца синты пропали с концами. Однако никто не подходил, никто не утешал. Потому как не было повода. Каким-то чудом вышло, что вагон с андроидами-ищейками не тронули в процессе разбойничьего рейда. Все до последней машины оказались на месте: в бардовых комбинезонах, разряженные, будто мертвые, но – целехонькие.

В целом Призраки Охоты утащили многое. Это первый помощник Минин выяснил еще за городом, когда среди двух десятков вагонов разыскивал тот, что перевозит долгожданный полицейскими груз. Шахтерские инструменты и экипировка, мелкое оборудование в офисы рудной компании, запчасти для синтов, бо́льшая часть нескоропортящегося продовольствия – все оказалось в лапах степных грабителей. Остановив состав, они даже взломали ремонтный блок и в буквальном смысле выпотрошили, словно дичь, прикрепленных к поезду андроидов. Стащили аккумуляторы, кулерные системы, процессоры, метры термостойкой проводки. У одного из синтов выкрутили правую ногу и левую руку – по-видимому, чтобы использовать в качестве протезов для какой-то своей машины. Затем, как в насмешку над полицией, сложили все аккуратно в одном из вагонов, чтобы ветер не занес изувеченных андроидов песком, пока опешившие офицеры добираются до поезда.

Пожалуй, дерзость совершенного налета сердила Давыдова даже сильнее, нежели факт, что город лишился многих ожидаемых грузов. Он, кроме того, ругался, насколько не вовремя случилось нападение, как по правую руку выросла фигура первого помощника.

Минин казался озабоченным, но, поглядев на нетронутых синтов-ищеек, позволил себе кротко улыбнуться:

– Своего рода хорошие вести. Впервые за месяц.

– Полагаешь? – пожал плечами Давыдов.

Антон изо всех сил старался понять, расположен ли начальник к толике его оптимизма.

– Дареному коню… – подумав, пошутил он.

– В зубы не смотрят. Верно.

Офицеры грустно посмеялись.

– Мэру, гляжу, совсем дурно, – сказал Минин через паузу. Он обошел коллегу и встал так, чтобы следить за происходящим на другом конце перрона. Там градоначальник говорил с подоспевшей племянницей, а также стариком Хоевым. Первый помощник отыскал знакомых в толпе и затем договорил: – Думал, он будет в ярости. А кажется, вот-вот потеряет сознание.

Давыдов фыркнул:

– Можно понять. Потеря грузов больно ударит по всем.

– Только временно, – махнул рукой Антон.

Сказанное заставило старшину отвести взгляд от содержимого вагона. Николай поднял брови и уставился на Минина по-детски удивленными глазами.

– Как это понимать? – переспросил он.

– Корпы возместят потери. Как поступают всегда. Они бывают жадными придурками, но не совсем кретины, – посмеялся первый помощник. – «СидМКом» часто закладываются на *особенности* наших краев. Они отправят новый груз в компенсацию. Конечно, возместят не все – тут я перегнул. Бо́льшую часть. Нужно затянуть пояса и перетерпеть.

Давыдов меж тем скептически покачал головой:

– Здо́рово. Так называемые Призраки смогут еще разок нагреть нас.

– Не посмеют, – однако категоричен был Минин. – Снова не полезут. Ручаюсь. Крыса, которой чуть не защемило башку, не сунется в ту же ловушку.

– Разве похоже, что они едва не попались?

– Почему, думаете, они оставили наших синтов? – спросил первый помощник и тут же ответил: – Наверняка разведчики заметили приближение станционных рабочих, и они быстро свернулись. Поразительно, что успели замести следы…

Особо не церемонясь, Николай перебил:

– Именно, – сказал. – Не думаю, что они слиняли перед нашим появлением. У них явно была фора… Они отчалили, взяв все, что хотели.

– Но андроиды… – пробурчал Минин и покосился на выстроенные в рядок машины.

Давыдов пожал плечами:

– Не представляю. Это стало сюрпризом для них? Не́куда было девать, вот и оставили. Решили не рисковать…

– Как будто не видели, что сталось с ремонтным составом, – замотал головой Антон. – Будь у них время, они поступили б так же. Разобрали на запчасти. Ведь какой смысл воровать целых синтетиков? – вопросил первый помощник. Он запрыгнул внутрь вагона и взял одного из андроидов за плечо, точно то был его старый приятель. – Правда, босс, – бросил он следом. – В таком виде их не продашь – на машинах корпоративные отметины. Даже на фронтирском черном рынке с подобными проблемами не связываются. А чтоб перекодить каждую машину и использовать самим, уйдет уйма времени. Не говоря о том, что степным бандюганам, верно, негде их держать и заряжать. Не сходится, – деловито заключил Минин и совсем облокотился на синта. – Говорю вам, желай Призраки взять андроидов, раскурочили б прямо на месте. Мы их спугнули. Второй раз не сунутся, мерзавцы.

Николай посмеялся над деловитостью коллеги и, призвав поскорее вылезать из вагона, согласился, что первый помощник, возможно, мыслит здраво.

На самом же деле Давыдову было плевать. Впервые с ночи пожара на ферме «Большой Рог» он просто радовался тому, что не каждая напасть, как не каждая молния, попадает в одну точку. Полицейским Борей-Сити отчаянно требовалась победа. Долгожданный прорыв в деле Громова вполне мог стать этой победой.

Без поискового отряда расследованию было не сдвинуться с места. Во всяком случае, в этом себя убедил Николай. Потому, как ни старался он выглядеть убитым перед горожанами, в душе искренне радовался, что именно андроиды оказались не тронуты разбойниками среди всех требующихся в городе грузов.

Это чудо, подумалось Давыдову, и он сдержанно улыбнулся в тот момент, как первый помощник, выпрыгивая из вагона, отвел взгляд. Затем начальник сделался серьезным, набрал в легкие воздуха и лихо свистнул на весь перрон. Сумев привлечь внимание рабочих, он велел поторапливаться с разгрузкой.

Николаю не терпелось поскорее отправить машины «в поле».