Посланник Света

Глава вторая

Следующий день начался так же, как и предыдущий, с той лишь разницей, что теперь Конан с Деркэто летели не на север, а на восток. Ничего нового варвар не увидел: все та же усыпанная валунами каменная равнина внизу и растрескавшееся каменное небо над головой.

— Ты действительно можешь мгновенно переместиться в любое место? — спросил вдруг Конан, обернувшись к Деркэто.

— Конечно! — Она удивленно посмотрела на своего спутника.— Но почему ты спрашиваешь?

— Так… Просто когда я вчера услышал об этом, то удивился, зачем мы потратили полдня на перелет, когда все так просто …

— Но я хотела показать тебе этот мир!

— Это была вторая моя мысль,— признался Конан.— Поэтому я ничего и не сказал, а теперь вот вдруг вспомнил и решил все-таки спросить.

— Ну и как тебе увиденное? — поинтересовалась богиня.

— Здорово! Клянусь бородой Крома! Представить себе не мог, что здесь, внизу, в недрах земли, столько интересного! Это же целая страна, обнесенная стеной! — воскликнул он восторженно. — А Пурпурный Замок?! Я просто не представляю какой силой нужно обладать, чтобы решиться на его штурм! Скажи,— спросил он вдруг,— Сет что, готовился или готовится к обороне? Разве есть кто-то, кто может угрожать его могуществу? Не Митра же!

— Конечно, не Митра.— Лицо богини помрачнело.— Он не пошел бы на это, даже если бы мог всерьез рассчитывать на победу.

— Кто же тогда? Нергал?

— Нергал… Да ты что! — воскликнула Деркэто и невольно рассмеялась.— Да он спит уже сотни лет, и ему дела нет до борьбы за власть!

— Тогда кто же?

— Ты слышал когда-нибудь о Владыке Страха — Ксотли? — Деркэто пытливо посмотрела Конану в глаза, но тот лишь кивнул, ожидая продолжения ее рассказа.— Так вот когда пала Валузия, были уничтожены My, Атлантида и Лемурия, Ксотли предложил Сету объединиться, чтобы изгнать Подателя Жизни из нашего мира. Он был уверен, что Великий Змей с радостью согласится, но ошибся. Он считал Сета бесспорным приверженцем Зла, а стало быть, своим естественным союзником и поначалу просто удивился, услышав отказ. Ксотли посчитал, что Отец Тьмы просто набивает себе цену, но когда понял, что это не так, ярости его не было предела.

— Чем же кончилось дело? — спросил Конан, понимая, что вряд ли эти двое просто так разошлись.

— Сет победил,— кратко ответила богиня.

— Это-то понятно,— отозвался Конан,— но что стало с Ксотли?

— Он укрылся в Кавернах Нижнего Мира.

— Что еще за Каверны? Ты хочешь сказать…

— Верно,— кивнула богиня,— опасность вовсе не миновала. Помня о нависшей угрозе войны, Сет готовился к ее отражению все это время. Я думаю, именно из-за постоянных забот он так изменился. Великий Змей просто не успевал следить за всем.

Конан задумчиво посмотрел вниз. Теперь уже не только небо, но и земля оказалась изрытой трещинами. Да и воздух стал суше и горячее. Из некоторых трещин поднимался пар, кое-где полностью закрывая землю белым облаком. Струя кипятка ударила в небо чуть дальше и правее, словно кто-то пытался попасть именно в них, да промахнулся. Горг тут же начал набирать высоту.

— Не волнуйся,— успокоила киммерийца Деркэто,— он летал здесь не раз, и ему тоже совсем не хочется свариться заживо. Кстати, о Владыке Страха. Я не удивлюсь, если узнаю, что этот любопытный невидимка — один из его демонов. Время от времени они забираются к нам, чтобы подсмотреть и подслушать. Но залезть в замок самого Сета, да еще когда он там…— Она недоверчиво покачала головой.— Такого еще не бывало. Впрочем, если Ксотли узнал о предупреждении, он может попробовать напасть, ведь сейчас Сету не до него.

— Но победа Посланца и для Владыки Страха обернется гибелью! — не удержавшись, воскликнул Конан.

— Это единственное, что немного успокаивает,— согласилась она.— С другой стороны, кто знает наверняка? Быть может, он хочет предложить свою помощь, чтобы выторговать себе место в новом мире.

— Ты это серьезно?

— Не знаю… Просто размышляю вслух. Не обращай внимания. Если дело обстоит именно так, Сет об этом позаботится. И о любителе тайком подбрасывать другим свои идеи тоже.

Полет между тем подошел к концу. Горг не удалялся от исполинской стены дальше чем на две-три сотни локтей, оставляя ее слева от себя.

— Нам нет смысла осматривать пещеру с этой стороны,— заметила Деркэто, хотя они были еще далеко от входа.— Она отличается от той, что ты видел позавчера, только размерами.— Конан кивнул.— Эта часть пути короче,— продолжила богиня, когда они вновь полетели вдоль дороги. Смотри! Впереди Огненная Река и Мост Сета — единственная переправа через нее.

Исходившее раскаленным паром русло Огненной Реки змеилось вдоль стены исполинской чаши Вилайета. Чуть дальше и справа раскинулось озеро, еще дальше — Священная Роща, за которой, Конан помнил это, располагался Храм Подателя Жизни, сооруженный гигантами, а внутри него — Алтарь Митры, который ему предстояло оберегать.

— Давай остановимся сразу за рекой,— предложил северянин, как только понял, где они находятся.

— Хорошо.

Деркэто, кивнув; дернула поводья. Горг расправил крылья и начал стремительно снижаться. Через несколько мгновений повозка коснулась колесами земли и почти сразу остановилась. Конан спрыгнул на землю и протянул руки, чтобы подхватить свою спутницу, но, хотя сердце богини радостно затрепетало, она отстранилась.

— Ишь ты какой скорый! — фыркнула она.— Такую честь нужно заслужить!

— Я готов, о прекраснейшая!

Киммериец склонился в шутливом поклоне и подал руку.

— Не смей называть меня, как Сет! — нахмурилась богиня, но руку все-таки подала.— Ненавижу этот титул! — Конан улыбнулся.— И не думай, что на меня подействуют эти штучки,— они хороши лишь для смертных! Кстати, для начала забудь их всех,— грозно велела Богиня Страсти, и лицо киммерийца исказила гримаса боли.

— Кром! — хмуро, но беззлобно выругался он.— Ты хочешь отобрать мои воспоминания?

— А если я потребую такую плату? — серьезно спросила она.

— Мудрецы говорят, что именно память делает человека человеком,— заметил Конан.— Да и как я могу забыть Белит, вернувшуюся из холода Серых Равнин, чтобы защитить меня? Или Зенобию? Кому, как не тебе, знать, что любовь ее оказалась сильнее смерти! Так как же я могу вычеркнуть их из памяти?

— Так вот ты какой, Конан из Киммерии прошептала богиня, глядя на молодого мужчину за плечами которого осталась жизнь, и какая!

Не сказав больше ни слова, Деркэто пошла прочь, а Конан долго смотрел ей вслед, потом пожал плечами и направился к Огненной Реке. Он остановился на обрыве и взглянул вниз: не меньше двух сотен локтей отделяло его от огненной поверхности, которая лениво шевелилась, словно густое тесто. Подобрав с земли невесть как очутившийся здесь кусок дерева, он бросил его в реку. Долго, неправдоподобно долго летела деревяшка, но едва коснулась огненно-рыжего потока, как вспыхнула призрачным белесым языком пламени и исчезла.

— Огонь настоящий.— Деркэто вернулась и теперь стояла рядом с киммерийцем.— По нему не пройти.

— Знаю.— Конан повернул голову направо, где вдалеке дымились две горы с округлыми склонами.— Она ведь от них берет свое начало?

— Верно! — Деркэто кивнула.— И называются они Груди Хали.

Конан хмыкнул:

— У кого-то из живущих здесь богатое воображение.

— За ними лежит царство Нергала,— пояснила богиня, оставив слова Конана без внимания.— Я никогда там не бывала. Уже много веков Повелитель Загробного Царства крепко спит,— в который уже раз повторила она,— но говорят, что единственный путь к нему проходит между грудей Хали. А еще говорят, что прежде Нергал был страстно влюблен в Богиню Смерти, но она потребовала, чтобы он сменил обличье и стал более походить на человека.

— И чем кончилось дело? — поинтересовался киммериец.

— Не знаю,— равнодушно ответила Богиня Страсти— и, думаю, никто не знает этого. Пойдем лучше посмотрим Мост,— предложила она.— Ручаюсь, ты никогда не видел ничего подобного!

Богиня пошла впереди, но через мгновение северянин поравнялся с ней, и дальше они направились вместе. Через пару сотен шагов они свернули налево, прошли вдоль обрыва и еще через сотню шагов очутились рядом с Мостом Сета, который киммериец так и не сумел рассмотреть с высоты.

— Ничего себе! — невольно воскликнул Конан.

Дальний берег от того места, где они стояли, отделяло шагов двести. Почти полтора десятка каменных столбов торчало из потока лавы, неспешно раскачиваясь поперек течения. Иногда вершины отдельных столбов соприкасались, и в этот миг можно было переступить на следующий, который тут же уносился к противоположному берегу. Столбы раскачивались с разной скоростью, несильно, но были неодинаковыми в поперечнике, и самый тонкий из них не превышал полутора шагов киммерийца. К тому же они были разной высоты, но все-таки перебраться по этому мосту было можно.

— Мост Сета называют еще Качающимися Столбами,— сказала Деркэто.— А еще их называют Пальцами Сета.

Столбы продолжали раскачиваться, и из глубины Огненной Реки доносился звук трущихся друг о друга камней.

— Ага,— кивнув, зло процедил Конан,— я даже слышу, как хрустят их суставы! Или, быть может это кости тех, кто дерзнул по нему пройти?

— Неужто испугался?! — воскликнула богиня.

— Нет! — отрезал киммериец.— Но я пройдусь по этому мосту, только если иного выхода не будет!

— Признаюсь, путешествие не из приятных,— согласилась Деркэто,— но ты должен был увидеть его, чтобы знать, что такое Мост Сета.

— Тогда пошли отсюда,— бросил Конан и зашагал прочь, но внезапно обернулся.— А ты уверена, что через реку больше негде перебраться?

— Конечно! — не задумываясь, ответила она.— К тому же это самое узкое место! Посмотри, именно здесь Огненная Река огибает озеро.

— Странно, что оно так близко подходит к реке,— проворчал киммериец.

— Вовсе нет,— возразила Деркэто.— Когда-то по этому руслу тек совсем не огонь. Озеро соединялось с рекой короткой протокой. Ты забываешь, что тут прежде была поверхность Светлого Мира, которая потом опустилась. Это произошло задолго до гибели Атлантиды. Алтарь со Священной Рощей ушли под землю, берега протоки сомкнулись: огонь ведь не может соединяться с водой.

Некоторое время они шли молча. Конан размышлял об услышанном и о том, сколько еще пройдет времени, прежде чем мир перестанут сотрясать катаклизмы и все успокоится. Да и случится ли это вообще? Быть может, так и не суждено этому миру обрести покой? И на смену старинной вражде Митры с Сетом придет еще что-то, появится очередной незваный Посланец Высоких Богов …

— О чем задумался?

Низкий бархатистый голос оторвал его от рассуждений.

— Если выломать один из Пальцев, Посланец не пройдет здесь.

— Может, да, а может, и нет,— ответила богиня.— Но даже если ты и прав, это ничего не изменит. Найдется другой путь, длиннее, но надежней.

— Если Палец сломается у него под ногами,— не сдавался Конан,— я думаю, Посланец погибнет. Если, конечно, он окажется живым существом, а это должно быть так, ведь магия под запретом.

— Наверное, ты прав, но я не представляю, как это сделать.

— А что за другой путь? — вдруг спросил Конан.— Помнится, ты говорила, что этот, ведущий через мост, единственный?

— Верно. Из Аргоса в Шем ведет Тракт, но никто не запрещает тебе подняться к верховьям Красной, пересечь Немедию и Бритунию, перебраться через Кезанкийские горы и по туранскому побережью Вилайета спуститься к Замбуле. Эта дорога — такой же Тракт.

— Да,— согласился Конан,— понятно. Дурацкая, конечно, получается прогулка, но если прямой путь закрыт, то можно и так. А можно и срезать часть пути где-то в Карпатах,— Киммериец вновь задумался.— А здесь, значит…

Он посмотрел налево, туда, где в невообразимой дали пепельная дымка стелилась над самой землей. В прошлый раз, когда он побывал здесь впервые, она показалась ему ближе и гуще. Деркэто смотрела в ту же сторону.

— Серые Равнины…— прошептала она.— Унылый мир, полный печали и скорби. Маленькая часть обширных владений Нергала. Вот тебе еще один путь к Алтарю, и вот тебе еще одно место, где может найти прибежище твой любознательный советчик.

— Но разве Нергал с Сетом…— начал было Конан, но богиня перебила его.

— Нергал спит,— напомнила она.— Его сестры, Анунна и Эрешкигаль, охраняют зачарованный сон грозного брата — ведь если он проснется, могут случиться страшные беды. Кто знает, чего ему спросонья захочется…

— Ну, может, все и не так страшно,— возразил Конан.— Видал я уже бодрствующего Нергала.

— А-а! Понимаю…— Удивление на лице Деркэто сменилось усмешкой.— Ты говоришь об Агадее, когда возомнивший себя покорителем мира глупец Абокомо решил заручиться поддержкой Повелителя Царства Мертвых и велел Ибн-Мухуру разбудить Нергала? Вспомни-ка, он поплатился за это, впрочем, как и Абокомо. Но это был лишь миг Такое случается примерно раз в столетие, но не нарушает сонных чар, наложенных на мрачного бога его сестрами. Впрочем, дело-то не в этом. Раз есть царство, то и пройти по нему можно. Особенно если магия против тебя бессильна. А ведь есть еще к востоку отсюда царство Хали…

Она говорила, говорила, пока не поняла, что Конан ее не слушает, что он остановился как вкопанный, не в силах оторвать восторженного взгляда от раскинувшейся перед ними картины. Деркэто хотела фыркнуть, но не успела. Он мягко взял ее за руку, и на сердце у грозной богини потеплело, а с уст вместо гневной отповеди сорвался вздох восхищения.

— Не сердись на меня,— неожиданно мягко попросил киммериец, и Деркэто подумала, что не только она, но и бешеный варвар сильно переменился за последнее время. Точнее, за последние дни.— Это все память. Я ведь бывал уже здесь.

— Да, я знаю,— нехотя ответила богиня.— С этой…

— С Риной,— напомнил Конан, с болью вспоминая, какая судьба постигла его бывшую спутницу.

— Ты и ее помнишь…— прошептала Деркэто.

— Конечно,— спокойно кивнул киммериец,— И зря ты злишься. Как я могу забыть ту, которая спасла мне жизнь?

Северянин не желал больше спорить. Он ступил на изумрудный травяной ковер и словно окунулся в мир света и тепла, полный совсем других запахов и звуков. Вместо свиста ветра в каменных трещинах и леденящего кровь хруста в опорах Моста Сета вдруг уютно зажужжали пчелы, ласково зашелестела листва и радостно застрекотал кузнечик, поющий брачную песню. Удушливый зной от пылающей магмы и едва ощутимый запах тлена исходящий от укрытого в камне кладбища исполинских монстров, сменились медоточивым запахом цветов и волнами свежести от укрытой росой зелени.

Они вошли в яблоневый сад, наслаждаясь его ароматами, миновали небольшую рощицу абрикосовых и персиковых деревьев, совершенно не удивляясь тому, что на одних и тех же деревьях можно увидеть и зрелый плод, и только что появившийся зародыш, и цветок, едва раскрывший лепестки.

Конан не останавливаясь пошел дальше мимо раскидистых дубов и буков, лишь на миг задержавшись возле старейшины — гигантского дуба со стволом в три обхвата, чтобы бросить приветливый взгляд на старого знакомого. Словно на незримой границе, в этом месте иссяк сладкий запах медоносов, а воздух наполнился ароматом смолы и хвои.

Киммериец двинулся вдоль прямых, как мачты, сосен, золотистые стволы которых, казалось, рвались в синее небо, будто на его родине. Северянин бездумно задрал голову, но увидел все тот же покрытый трещинами камень. Однако это не испортило его настроения. Он миновал кедровую рощу и пошел мимо елей, словно припорошенных хрустящим инеем.

Он сам не заметил, как, любуясь деревьями, обогнул бравшее начало далеко позади озеро, увидел источник, вспомнил прошлое свое посещение слова Рины о том, что нельзя входить в храм Всеблагого Бога, не смыв с себя пыли дорог.

Он еще раз взглянул на источник — небольшой водопад, хрустальным потоком низвергавшийся в лазурную гладь озера. Тихий шелест прозрачных струй словно приглашал: «Встань подо мной, я освежу твое уставшее тело и прогоню невеселые мысли!»

Едва эта мысль родилась в его голове, он пошел вперед и встал под освежающий поток. О чем он думал, подставляя лицо живительной влаге? Быть может, хотел воззвать к Митре, чтобы Светлый Бог даровал ему сил для победы, а может быть, и нет. Ведь он прекрасно понимал, что никакие силы, дарованные богами, сейчас ему не помогут и полагаться ему надо только на себя.

Неожиданно Конан почувствовал на плечах нежные женские руки, и это отвлекло его от тяжких дум. Киммериец обернулся: рядом с ним стояла Деркэто. Роскошное белоснежное платье намокло и плотно облепило богиню, придав ей сходство с ожившей мраморной статуей, настолько прекрасной, что Конан готов был поклясться: таких еще не видывал свет. Богиня, казавшаяся такой маленькой рядом с гигантом киммерийцем, подняла лицо, и он увидел в них тревогу, любовь и страх…

— Ты боишься, Конан? — едва слышно прошептала она,— Это очень опасно…

— Но ведь ты спасешь меня, верно? — спросил он, и в его синих глазах на мгновение вспыхнула веселая искорка.

Вспыхнула и тут же погасла, но Деркэто кивнула, то ли не заметив этого, то ли сознательно решив не замечать, хотя понимала: любое вмешательство может оказаться для нее смертельным.

Посыпанная желтым песком, словно только что прибранная, дорожка извивалась между двумя рядами душистого кустарника. Крупные гроздья голубых и сиреневых цветов усыпали их, будто здесь царила вечная весна. Однако Конан не обращал внимания на окружавшую его красоту. Он смотрел на огромную арку, венчавшую невысокую лестницу, у ступеней которой заканчивала свой бег желтая дорожка.

Даже фасад, сложенный из ослепительно белого мрамора, не бросался в глаза, не говоря уж об огромных колоннах, уходивших в радужно мерцающую дымку, в серебристый туман, скрывавший мрачное каменное небо. Дюжина широких, не меньше полусотни локтей, ступеней, больше походивших на террасы, вела наверх, и стоявшие на каждой исполинские каменные статуи напоминали о славных днях подвигов Первосотворенных, об их битвах с немыслимыми тварями. Конан невольно замедлил шаг, вглядываясь в картины давно минувшего. Гигантские изваяния смотрели на него, словно сожалея, что не могут сделать его работу. Варвар нахмурился: еще не хватало перекладывать на других свои заботы! Он и сам прекрасно справится! Он медленно поднялся по ступеням, но у самого порога остановился.

— Иди, милый,— услышал он голос Деркэто.— Мне нельзя туда. Тем, кто правит силами, путь к Алтарю заказан. Разве что кроме самого Митры…— подумав, добавила она.

Впрочем, Конан и не боялся, просто ему почему-то показалось, что он идет сюда последний раз, и чем ближе он подходил, тем сильнее становилась уверенность в этом. Киммериец расправил плечи и вошел. Беломраморные колонны стремительно разбежались в стороны, открыв взору просторный зал.

Свод его тонул в искрящейся серебристой дымке, и определить, на какой высоте он находится, было совершенно невозможно. Четко различимые рядом с Конаном колонны в десятке шагов от него уже превращались в змеящиеся в тумане, едва видимые призрачные силуэты. Киммериец почувствовал потоки Силы, рвущиеся наружу откуда-то из глубины. Он помнил по первому посещению, что именно там находится Алтарь. Он пошел вперед и вскоре увидел его — огромный, многогранный, переливающийся всеми цветами радуги кристалл.

Конан приблизился, замер в десятке шагов перед Алтарем, висевшим высоко над головой, вгляделся в его глубину, и простая, но страшная истина открылась ему.

Он вспомнил рассказанную когда-то Пелиасом притчу о том, как в древние времена из алмазной пыли, замешанной на крови дракона, изготавливали клинки, равных которым не было в мире. Избранные люди всю свою жизнь занимались тем, что искали уязвимые точки адамантов и превращали их в порошок… Он посмотрел наверх. Это Алтарь, словно бриллиант, тоже должен иметь уязвимую точку, а значит, его можно разрушить несильным, но умело направленным ударом.

О том, что случится дальше, киммериец и думать боялся. Гигантский кристалл, заключающий в себе силы, которые сохраняют мир таким, каков он есть, обратится в прах, в пыль, настолько мелкую, что частицы ее, разнесясь по свету, покроют собой всю землю. Они сожгут этот мир, мгновенно выплеснув на него запас Силы, рассчитанный на сотни или даже тысячи веков. И тогда гибель Атлантиды покажется просто невинной шалостью по сравнению с тем, что произойдет. Выживет ли мир, или все живое на нем исчезнет, будет уже неважно. В любом случае места на нем людям уже не останется. Уже то, что Алтарь упрятан глубоко под землей, говорит о его уязвимости. Не раз после первого посещения возвращался киммериец мысленно сюда, в храм Митры, и никогда не мог понять, зачем Светлому Богу прятать источник своего могущества здесь, в Нижнем Мире, где нашли себе пристанище Темные Божества. Он задавал себе этот вопрос десятки раз, но ответа не находил, а вот теперь нашел…

Теперь наконец Конан понял, чего опасался Податель Жизни. Слишком уж мощным был поток Силы, чтобы держать его на поверхности. Земная твердь должна была смягчить его, рассеять. Ведь это как огонь: у костра можно согреться, но можно и сгореть, если подойти слишком близко.

Киммериец еще раз посмотрел на Алтарь, развернулся и пошел прочь. Только теперь он до конца понял справедливость слов Деркэто: «Нет в мире Зла, как нет и Добра, которые оставались бы тем, что они есть, при любых поворотах фантазии Рока. Только он, Высший Судья, способен верно оценить весь вред или всю пользу, что несет с собой Поступок. И даже средоточие самой чистой из сил, от существования которой зависит судьба мира, несет в себе возможность уничтожения всего, ради чего эта сила существует».

В глубокой задумчивости переступил он высокую стрельчатую арку входа, и лишь когда взгляд киммерийца встретился со взглядом Деркэто, на душе у него полегчало. Богиня настороженно вглядывалась в его лицо, словно спрашивая: ну как там? Конан усмехнулся:

— Одно тебе скажу: его необходимо остановить с той стороны гор. Здесь его сдерживать уже негде. Некоторое время они шли молча.

— Я ведь уже видел Алтарь,— вновь заговорил Конан.— Но память, стертая годами, не позволяла мне понять то, что я осознал сейчас.

— Ты узнал нечто важное? — встревожено спросила она.

— Да ничего я не узнал.— Конан нахмурился, и могучие плечи его поникли, как у смертельно усталого человека.— Просто я почувствовал ту силу, ту мощь, что заключена в Алтаре, и понял простую истину.

— Что же это?

— Чем мощнее сила, тем проще свалить ее, если отыщешь уязвимое место.

— И ты узнал…

— Да,— кивнул он,— для этого не нужно быть магом. Один умелый удар, и все будет кончено.

Незаметно, думая каждый о своем, они дошли до увитой виноградом беседки. Два чувства боролись в киммерийце. С одной стороны, он понимал, что должен уничтожить Посланца, прежде чем тот доберется до Алтаря. И в то же самое время он чувствовал, как в душе нарастает волна глухой ярости. Ему хотелось крикнуть: «Боги! Какое же право вы имеете судить нас, если сами устроили такое!» Он пытался доказать себе, что не волен судить о поступках, причины которых ему неведомы. У него даже мелькнула мысль: а не старческие ли это бредни?! Хоть тело его снова молодо, но отпущенный человеку срок он давно прожил! Но ничто не помогало. — О чем задумался?

Голос Деркэто вывел его из оцепенения. Конан вздрогнул, огляделся, увидел собранную ею горку фруктов и потянулся за персиком. Он хотел сказать что-то, но не успел. Листья обвивавшей беседку лозы затрепетали, хотя ветра не было, воздух слева от киммерийца сгустился, и перед ними возник Митра.

— Ты, как всегда, неотразима, прекраснейшая!

Податель Жизни произнес это так спокойно, будто просто поздоровался, слегка склонился перед Деркэто, которая привычным кивком ответила на его слова, и повернулся к Конану:

— Приветствую и тебя, мой друг! — Он опустился на скамью.— Я терпеливо ждал, когда ты вернешься из храма. Теперь ты знаешь, как разрушить Алтарь и что за этим последует…

— Да,— ответил Конан,— мы только что говорили о том же. Мир погибнет, вероятно, и боги тоже…

— Нет, боги выстоят,— возразил Митра,— но судьба их окажется горькой: века скитаний в поисках нового мира.

— Да,— согласился киммериец,— не позавидуешь… Уж лучше смерть…

Он говорил спокойно, не обращаясь ни к кому, но увидел, как блеснули глаза Деркэто, а лицо Подателя Жизни окаменело.

— Я не знаю, чем помочь тебе,— сказал Митра сухо,— да и очень сомневаюсь, что это вообще возможно.— Он помолчал.— И тем не менее хочу, чтобы ты знал: если тебе удастся убить его, Конан, я сделаю для тебя все, что пожелаешь.

— Нет.— Киммериец медленно покачал головой.

— Но почему? — Митра не скрывал удивления.— Ты отказываешься от моей дружбы?

— Жизнь научила меня выбирать друзей среди равных, а дары принимать лишь от любящих,— ответил Конан, бросив быстрый взгляд на Деркэто.

— Значит, все-таки отказываешься? — Податель Жизни сжал зубы, и мрачная тень легла на его лицо.

— Ну почему же? — Конан невесело усмехнулся.— Я сделаю все, что смогу, но не ради награды, а просто потому, что я привык помогать друзьям, не думая о выгоде, не ожидая от них благодарности. А что касается дружбы… Она ведь не возникает просто оттого, что кто-то пообещал быть другом.

— Ну что ж, пусть будет по-твоему.

Митра склонил голову в скорбном поклоне и медленно растаял в воздухе, словно всего мгновение назад его и не было в беседке.

— Не суди его строго,— прошептала Деркэто. — Он много веков бился за Добро, и не его вина, что не все он видел в истинном свете. Ведь только Рок способен до конца верно оценить поступки, не ошибиться, а главное, ничего не упустить, бросая дела и мысли людей на чаши весов.

Конан скептически хмыкнул, а Деркэто в ответ улыбнулась:

— Быть может, в этом тоже кроется глубокий, скрытый Роком от людей смысл: желание и сила идти против воли всемогущей судьбы, не подчиняться ее велениям, чтобы наперекор всему одержать победу?

— Ты у меня спрашиваешь?

— А у кого же еще? Люди ведь свободней богов, как это ни странно.

— Да кто я такой, чтобы судить богов? — удивился Конан.— До сих пор я ни с кем из них не встречался, зато знаком был со многими из тех, кто служит Светлому Богу, и обсуждать его поступки всегда было запрещено. Считалось, что все его деяния приносят благо, а иначе просто быть не может! Но мне на это было наплевать! Я возносил хвалу Крому, да и то не слишком часто, и считал, что понимаю, кто такие Митра и Сет… А теперь я просто не знаю, что и думать. Мир словно опрокинулся! Митра всегда защищал людей — в это я верил даже тогда, когда ощутил не только его щедрость, но и беспощадную силу. Эта вера не поколебалась даже тогда, когда во имя торжества высшей справедливости я едва не лишился жены! Я просто подумал, что и у доброго человека может оказаться уродливое лицо и он станет невольно пугать детишек. А теперь я вижу, что все не так! И даже то главное, что просто не может иметь изъянов, несет в себе угрозу всему, во имя чего и существует!

— Что ж, и так бывает,— задумчиво согласилась Деркэто.— Порой жертвовать приходится слишком многим, и чем выше цель, тем горше подстерегающие на пути к ней утраты.

В тот день сон долго не шел к помолодевшему варвару. В голове у него царил полный сумбур. Он все пытался понять, что с ним происходит, но ничего из этого не получалось. Как легко все было раньше, когда перед ним стояли простые задачи: раздобыть немного золота, чтобы весело кутнуть с друзьями, а после развлечься с приглянувшейся девчонкой… Когда же порой приходили думы о бессмысленности такого существования, он гнал их прочь, успокаивая себя тем, что еще молод, все у него впереди, и еще настанет пора думать о многом и о многих.

Первые по-настоящему большие заботы появились, когда Конан занял трон Аквилонии, но и тогда он не почувствовал растерянности. Быть может, потому, что сумел остаться самим собой и хотя враги его стали сильнее, уверенность в себе помогала побеждать. И уж во всяком случай никогда не сомневался, где добро, а где зло. Теперь же ему показали, что все не так просто и один и тот же поступок тебя могут назвать и подонком, и героем…

Второй полет к Пурпурному Замку проходил в точности, как первый, и, как и в прошлый раз, Конана охватил восторг. Когда накануне он попал в сад Митры, наряду с радостью он испытал и горечь… Он ощутил жгучую боль от сознания того, что окружающая его красота может безвозвратно исчезнуть, и в то же время появилась уверенность, что не должна судьба Светлого Мира решаться здесь, в Царстве Тьмы.

Киммерийцу вдруг показалось, что он стал жертвой какого-то чудовищного обмана. Что он вообще делает здесь?! Ему надо как можно скорее вернуться туда, наверх! Именно там решится все, если только и это не сказки, и Посланец Высоких Богов действительно явится. Однако едва он подошел к храму, как все сомнения исчезли… Правда, не до конца. Какой-то червячок продолжал вгрызаться в душу.

Теперь наконец он понял, что это было. Все время он невольно сравнивал увиденное накануне со Священной Рощей Митры, и она сильнее влияла на него, потому что питала память о былом. И только сейчас он сообразил, что красота бывает разной, но от этого не перестает быть красотой.

Он понял, что это вовсе не два мира, один из которых противостоит другому. Это один мир! И если он не сумеет защитить Нижний, показавшийся поначалу таким мрачным и чужим, то падет и Верхний, который дорог ему.

— Здорово, правда? — не выдержала Деркэто.

— Да,— Конан кивнул.— Не пойму только, от чего люди наверху ничего не знают о нем?

— Так ли? — Богиня насмешливо посмотрела на своего спутника.— Постарайся вспомнить. Алая Цитадель… Ты ведь бывал там. Разве она тебе ничего не напоминает? Я уж не говорю о названии.

Конан задумался. А ведь и верно. Правда, видел он только развалины крепости, но по сохранившимся обломкам можно было, хотя бы в общих чертах, судить и о целом. Но никто не задумывался о былом величии крепости, а ведь тот, кто некогда построил Алую Цитадель, видел Пурпурный Замок Сета!

— А ну-ка давай спустимся пониже!

Деркэто тронула поводья, и Горг ринулся вниз. Земля понеслась навстречу с головокружительной скоростью. То, что с высоты казалось цветными пятнами или просто движущимися точками, теперь становилось четким и вполне узнаваемым.

И здесь было гораздо светлее!

Они летели вдоль берега узкой, но быстрой реки, пробившей себе русло на песчаном плоскогорье. Ее перегораживали бесчисленные пороги, и тогда речушка широко разливалась, словно для того лишь, чтобы накопить силы и прорваться верхом. А потом поток сбегал вниз многочисленными каскадами.

Горг устремился к небольшому озеру, на левом берегу которого громоздились гроздья кристаллов, а на правом росли карликовые деревья с синими листьями. Их кроны тянулись не вверх, а вширь, и это было понятно: здесь свет не падал с небес, как то было в Светлом Мире, а как бы стелился по земле.

Горг быстро замахал крыльями и вылетел в степь, заросшую странной травой. Непривычного песочного цвета, высотой по пояс, с мохнатыми кистями на концах, она колыхалась, будто не земля, а безбрежное море раскинулось под ними.

Конан расхохотался, не в силах сдержать восторг. Горг на миг обернулся и, словно почувствовав настроение своего нового хозяина, радостно взревел. Его трубный глас разнесся далеко по степи, выгнав из зарослей низкорослых деревьев внушительное стадо двуногих драконов. Они помчались прочь, точно следуя за более крупным и сильным вожаком. Их мощные тела вытянулись почти горизонтально, в одну линию с шеями и хвостами, и мерный шорох когтистых лап по траве сопровождал стремительный бег зверей.

Горг снова взревел. Вожак шарахнулся в сторону, и стадо устремилось за ним. Дракон летел чуть впереди, словно теперь он указывал путь, направляя двуногих собратьев к видневшемуся вдали лесу. Когда до его кромки оставалось совсем немного, из-под деревьев вышел колченог и, подняв к губам горн, протрубил какой-то сигнал. Вожак тут же описал широкий полукруг и повел стадо назад. Колченог вскинул правую руку в приветственном жесте, Горг ответил громким ревом и направился к высившейся на горизонте громаде замка.

Хотя путь им преграждали густые заросли, дракон не поднимался вверх, а на бешеной скорости начал огибать деревья с синей листвой и бледно-желтыми стволами. Теперь, вблизи, они совсем не выглядели карликами, хотя и гигантами их тоже назвать было нельзя. Больше всего они походили на кряжистые дубы со странными раскидистыми и невероятно густыми кронами.

Горг мчался вперед, виртуозно лавируя в роще, пока наконец не вырвался на простор. Конан услышал, как стоявшая рядом с ним богиня судорожно вздохнула, едва не задыхаясь от восторга. Киммериец же лишь крепче обнял ее за плечи, и вдруг вместо окружавшего их древесного царства увидел прямо перед собой исполинскую пурпурную стену, вздымавшуюся на немыслимую высоту. На миг ему показалось, что они очутились слишком близко и вот-вот врежутся, хотя на самом деле до нее было еще далеко.

Горг быстрее заработал крыльями и начал набирать высоту. Теперь они летели вверх, и Конан вновь поразился чудовищной мощи этого сооружения, опоясавшего огромную страну.

— Пора, Конан,— тронула его за плечо Деркэто,— у нас нет времени любоваться картинами этого мира. Сет ждет нас.

Киммериец кивнул, и Горг помчался к цели, больше уже нигде не сворачивая.

Роган, колченог, главный военный наставник Сета, встретил Конана в странном саду. Все здесь выглядело непривычно: и красный песок, и цветы с разноцветными бутонами, и кустарники с листьями и стеблями всех оттенков синего.

— Говорят, ты был самым лучшим среди воспитанников Учителя?

Это были первые произнесенные колченогом слова, и Конан подивился про себя тому, что голос его не вибрирует, как у того, что встречал их пару дней назад. Ну разве что самую малость, едва заметно. Он огляделся и только теперь увидел, что Деркэто нет рядом.

— Я тоже слышал об этом, но не слишком верю в пустые похвалы,— ответил варвар.

— Хорошо, что ты не падок на лесть,— кивнул колченог.— Это значит, что ничто не помешает тебе достичь вершин мастерства.

— Хотелось бы на это надеяться.

— Во всяком случае, ты не новичок,— заключил Роган.

— Не стану спорить,— согласился Конан.— Подчас мне приходилось драться.

— Что ж, если ты не против, для начала выясним, что ты умеешь.

Он снял с ветки пару легких тренировочных мечей и один из них кинул Конану. Киммериец поймал его за рукоять и взвесил на руке. Это было прекрасно сбалансированное оружие, и рукоять лежала в ладони как влитая, но чтобы убить им кого-то, нужно было очень постараться: клинок не имел острия, а самый кончик его оказался тщательно скруглен, так что ни зарубить, ни заколоть им кого-либо было невозможно, но зато приемы боя можно было отрабатывать ничуть не хуже, чем с настоящим.

Конан не привык к такому. Даже будучи зеленым юнцом, все уроки он усваивал с помощью настоящего оружия. Никто, конечно, не старался прикончить напарника, но мелких ранений всегда хватало. Однако ученики никогда не роптали, считая, что это совершенно нормально. Теперь же ему подсовывали игрушку, словно он не опытный воин, а пятилетний ребенок!

— Нападай! — крикнул Роган.

Он встал в расслабленной позе, и тело его слегка покачивалось, словно он не стоял на сильных ногах, опиравшихся на широкие копыта, а болтался на невидимых нитях, как марионетка. Руки его свободно спадали вдоль тела, но правой он крепко сжимал меч — такой же, как у киммерийца.

Конан замер в боевой стойке, и меч его со свистом сделал оборот, в то время как ладонь оставалась неподвижной. Раз, другой. Еще. Конан понимал, что это не драка, а Всего лишь знакомство, во время которого его будут оценивать, но и сам, в свою очередь, не прочь был посмотреть, на что способен его противник.

На своем веку он повидал всякого, и судьба сводила его со многими смертельно опасными бойцами, но никому и никогда он не проигрывал.

Случалось, правда, что ему не удавалось одержать верх, когда силы сторон оказывались равными или бой прерывался по не зависящим от киммерийца причинам.

Конан сделал несколько обманных движений, наблюдая за противником, но проклятый колченог покачивался на кривых ногах, словно не замечая его ложных выпадов, как фарфоровый кхитайский болванчик, который мог долго покачивать головой, лукаво улыбаясь.

Северянин никак не выдал своих намерений, и, когда рука его чуть сильнее сжала рукоять, меч вдруг как бы сам по себе устремился к Рогану. До сих пор киммериец не сомневался, что прием этот застанет врасплох любого. Так оно обычно и бывало, но на сей раз… Рука противника легко скользнула вверх, словно он собрался небрежным жестом смахнуть пот со лба, но движение оказалось обманчивым. Оружие в руке колченога ожило, и, когда клинок киммерийца описал двойную петлю, какой он снес уже не одну голову, меч Рогана уже находился в нужном месте и без видимых усилий отразил оба удара.

С мелодичным звоном клинок Конана дважды подпрыгнул и по широкой дуге развернулся, набирая скорость, но когда вновь обрушился на голову колченога, того уже не было на прежнем месте. Меч рассек пустой воздух, и одновременно с этим копыто Рогана ткнулось в живот киммерийца, заставив его согнуться от боли.

Едва это произошло, колченог уселся прямо на траву и принялся ждать, когда его новый ученик придет в себя. Наконец Конан отдышался и почувствовал, что может разогнуться. Он осторожно присел на камень и посмотрел в бесстрастное лицо наставника. Этот бой он проиграл, а жив остался только потому, что никто не желал его смерти.

— Ты дрался совсем неплохо,— начал колченог, когда увидел, что варвар вполне способен выслушать его,— для человека.

— Что ты хочешь этим сказать? — Киммериец хмуро взглянул на собеседника.

— Учитель хорошо подготовил тебя. Я чувствую его руку.

— Не смей упоминать Учителя!

Конан хотел добавить еще пару крепких слов, но что-то остановило его.

— Но почему? — искренне удивился Роган.— Я знаю все, что произошло, но Учитель жив и не держит на меня зла.

При этих словах варвар смутился, что бывало с ним нечасто.

— Хорошо, говори.

— Так вот, ты действовал верно. Не стал нападать, не зная моей силы, а поскольку я тоже не нападал, попытался выяснить, что к чему. Так?

— Ну, так.

— Выяснил? — спокойно поинтересовался Роган.

— Нет,— угрюмо признался Конан.

— Тогда почему ты пошел вперед?

— Наверное, просто разозлился,— откровенно признался киммериец.

— Это хорошо,— после паузы сказал Роган, и голос его завибрировал. Конан с удивлением посмотрел на него, впервые поняв, что партнер его волнуется, и это почти примирило его с полученным ударом.— Ненависть, ярость, гнев— все это очень сильное оружие. Нужно только уметь ими пользоваться.

— Но Учитель говорил, что ум во время боя должен оставаться свободным,— возразил Конан.— Нельзя поддаваться гневу.

— Он верно говорил,— с готовностью согласился колченог.— Стоит только в бою поддаться гневу, потерять голову, и ты мертвец!

— Но ты сам себе противоречишь!

— Нисколько,— спокойно отозвался Роган.— Я говорил о ярости как об оружии, а любое оружие подразумевает умение пользоваться им. Об этом я тоже упоминал. Ты просто невнимательно слушал. Вспомни-ка о ванахеймских берсерках, которые приводят себя перед боем в состояние безудержной ярости! Мало кто в силах им противостоять.

— Но не ты ли только что утверждал, что это смерти подобно? — насмешливо спросил Конан.— Так чему же мне верить?

— Всему,— просто ответил колченог. Его глубоко посаженные глаза смотрели серьезно, и, быть может, только поэтому варвар не расхохотался.— Ты просто не знаешь, что большинство из них гибнет в первом же бою. Правда, унося с собой жизни многих. Лишь избранные, те, кому Роком предопределено владеть этим грозным оружием, доживают до старости, становясь прославленными воинами, но я таких давно уже не помню.

— Выходит, ты обучал и кого-то из них? — Киммериец невольно нахмурился.

— Нет,— Роган досадливо покачал головой,— но это долгая история. Во времена падения Ахерона, когда теснимые пиктами атланты отступили вглубь Хайбории, орда дикарей хлынула во все стороны и встала реальная угроза уничтожения Ванахейма. Если Киммерию надежно прикрывали от нашествия горы, то ванам не на что было надеяться. И тогда по совету колдуна Дэрлуга глава одного из кланов Эрдэрик Сильный пробрался в Нижний Мир. Этот лаз у западного подножия гор, защитивших Киммерию, до сих пор открыт. Правда, никто уже не помнит, где он расположен. Я не знаю, как много он узнал и как вообще умудрился пробраться в Пурпурный Замок. Скорее всего, это ему не удалось, но он наверняка побывал на Игрищах в качестве зрителя — в Нижнем Мире ведь живут и люди — и понял, какую силу дает ярость, если уметь управлять ею.

Он замолчал, а Конан ждал продолжения, пока не понял, что его не будет.

— И все-таки, это как-то странно…— задумчиво заметил он.

— Ничего странного нет,— возразил колченог.— Митра считает, что его слуги не должны ненавидеть врага. Только тогда они смогут судить справедливо.

— Но разве это не так?

— Конечно, так,— неожиданно согласился Роган.— Понять, враг перед тобой или ни в чем не повинный человек, можно только холодным рассудком, но если ты уверен, что это враг, возненавидь его! Митра считает, что делать этого нельзя. Сет же — что без этого, наоборот, не обойтись.

— Ну и?..

— Ты хочешь получить готовый ответ? Я не знаю его. Но позволь я спрошу тебя… Ты прожил жизнь, многое повидал, и не поверю, что ни разу не испытывал ни ненависти, ни злости. Помогали они тебе или мешали?

Конан хотел сразу ответить, что, конечно же, мешали. Сколько раз из-за злости он совершал необдуманные поступки, за которые приходилось дорого платить! Однако Роган жестом остановил его: не торопись, подумай.

И он задумался, а чем больше думал, тем сильнее становились его сомнения. Ненависть к врагу гнала его вперед, а сколько раз, когда, обессиленный, он готов был уже умереть, ярость придавала ему сил, помогала продержаться, выстоять.

Воспоминания нахлынули на него, как штормовые волны. Постоянные бои со стигийцами, смерть Белит и его чудесное спасение, которому он обязан был ярости, что помогла ему убить тварей, уничтоживших команду «Тигрицы». Но самого-то его спасла любовь Белит, позволившая его подруге и после смерти защитить возлюбленного… Да и позже, что бы с ним ни происходило, всегда любовь шла рука об руку с ненавистью. Кром! Да что же это?! А может, так и должно быть? Нет… Конан устало покачал головой.

Роган внимательно смотрел на него. — Тебе что-то не понравилось? — почти участливо спросил он.— Неприятные воспоминания?

— Любовь и ненависть…— проговорил киммериец задумчиво.— Почему они всегда рядом?

Он взглянул на колченога, и тот невесело усмехнулся:

— Так ты заметил? Что я могу сказать? — Он пожал плечами.— Видно, такова уж человеческая природа… Такими создал вас Митра, и такими вы останетесь на всю жизнь. Счастлив тот, кто вовремя сумеет понять это. Остальным жрецы внушают, что ненависть ниспослана вам Сетом и не достойна человека, и, вместо того чтобы жить, эти несчастные всю жизнь тщетно борются со своей натурой. Но все напрасно: ненависть можно уничтожить, лишь уничтожив самого человека, ибо она неотъемлемая часть его натуры… Как и любовь. Так не лучше ли заставить ее служить себе?

Конан невольно поморщился.

— А вы, колченоги? Какими вас создал мудрый Сет? — насмешливо спросил он.

— Не знаю,— простодушно ответил Роган и ухмыльнулся, посмотрев на оторопевшего от неожиданности человека.— Дело в том, что Отец Тьмы не создавал нас или, вернее, создал нас не такими, какими мы стали. Не такими, как я,— пояснил он.— Когда-то давно, когда люди победили наагов, истинных творений Сета, Темный Бог создал наших предков — кентавров.

— И какими же они были?

— О-о-о! — восторженно проблеял Роган, видимо вновь разволновавшись.— Могучим племенем. Вожди их были мудры, а воины — быстры и умелы, и они были необыкновенно воинственны. Однако здесь воевать оказалось не с кем, и, после того как они узнали о незваном госте — я имею в виду Эрдэрика Сильного,— небольшой отряд отправился в Светлый Мир. Это было очень тяжело, ведь кентаврам, полулошадям-полулюдям, был нужен простор, а пробираться пришлось тесными норами, пробитыми водой в чреве горы.

— Так твои предки бывали наверху?

— Верно,— кивнул Роган.— Иначе я просто не появился бы на свет, ведь все колченоги — потомки кентавров и женщин Светлого Мира. Через несколько поколений кентавры и вовсе исчезли, окончательно выродившись в колченогое, а после — в рогачей, которые ничем не отличаются от людей, кроме пары иногда едва заметных рожек.

— Но как же такое могло произойти? — спросил Конан.— Я и слыхом не слыхивал о полулюдях-полуконях, а ведь они должны были частенько появляться в нашем мире.

— Вовсе нет,— возразил Роган.— Там, наверху, слишком много света — это во-первых. А во-вторых, те, кто видел кентавров, либо принимал их за всадника и коня, либо им никто не верил.

— И все-таки,— спохватился киммериец,— какие же вы?

— Мы умеем держать чувства в узде, если тебя это интересует.

— Однако я сумел справиться с бойцами Сета.

— Ты имеешь в виду четверку воинов во главе с Черной Розой?

— Да.

— Но ты должен знать, что среди них не было ни одного воина моего племени. Господин не слишком верил в пророчества человеческого старца, жившего в незапамятные времена, но когда одно из них сбылось, не захотел рисковать, однако обострять отношения с Подателем Жизни не пожелал. Он предпочел, чтобы люди разобрались с людьми, но таких нашлось только трое, и тогда Роза сотворила еще двоих. Она была большая мастерица на такие дела.

— И все-таки я победил!

— Да,— покорно согласился Роган.— Иначе и быть не могло, ведь тебя вели Любовь и Ненависть.

Конан открыл было рот, но промолчал, подумав, что, наверное, так оно и было.

Любовь к Зенобии вела его вперед, а ненависть к убийцам друзей помогла не только выстоять, но и победить.

— Что ж, видимо, ты прав.

Роган кивнул:

— Я рад, что ты понял. И это был твой первый урок, на котором ты узнал, что бессмысленно бороться с естеством. Именно поэтому ты проиграл, ведь удар, которым я тебя свалил, не был для тебя нов — ты и сам применял, его не раз. Но ты лишился привычных для тебя ощущений, тебе на глаза словно надели черную повязку. Ты разозлился и пошел вперед, а в итоге проиграл. Проиграл, потому что не сумел совладать со своей яростью, и дарованная ею сила обернулась против тебя.

— О чем ты?

— О чем? — Колченог ухмыльнулся, и его лицо с остроконечной бородкой стало похоже на лик Бела, каким его изображают в Заморе.— Давай поговорим об этом завтра. Кстати, думаю, тебе лучше пока пожить во дворце.

Конан молча кивнул, и наставник его, восприняв кивок как знак согласия, направился к дверям, а человек пошел следом. Они долго шли по коридорам, потом миновали показавшуюся бесконечной анфиладу комнат и залов. Северянин смотрел во все глаза. Все, что попадалось им на пути, по преимуществу оказывалось двух цветов: красного и черного. Иногда, правда, встречалось золото в виде статуй и барельефов, которого тоже оказалось немало, но основным цветом все-таки оставался черный. Конан, уже начавший привыкать к Нижнему Миру, подумал, что это даже хорошо: красный цвет, окажись он основным, был бы излишне резок, а золото слепило бы, подавляло.

Впрочем, вскоре он увидел еще один цвет — белый. Прекрасные беломраморные статуи богов украшали один из залов.

— Кто это? — невольно спросил он.

— Боги Светлого Мира, вернее, некоторые из богов,— ответил Роган.

Конан окинул взглядом скульптурную группу. Митра восседал на величественном троне, гордый и недоступный, а чуть позади примостилась статуя Бела, и киммерийцу показалось, что покровитель воров смотрит на него в упор, хитро улыбаясь. Рядом с ним замерла нежная Виккана. Впрочем это была не отдельная статуя. Она стояла пука об руку с Секвеной — Владычицей Вод.

Северянин успел рассмотреть только четверых, а они уже покинули зал.

— Кто это? — снова спросил он у Рогана.

— Неужто не узнаешь? — ухмыльнулся тот.

— Да нет! — Конан досадливо поморщился,— Я спрашиваю: почему все они собраны в одном зале?

— Это те, кого люди называют Светлыми Богами,— уже серьезно ответил его проводник.

— Но ведь ты говорил…— начал было киммериец.

— Да, Добро и Зло относительны, хотя на самом деле все несколько сложнее. Но когда я говорю о Светлых Богах, то имею в виду не их деяния, некоторые из которых достойны стыда и порицания, а тот устоявшийся образ, что сложился в умах людей.

Конан кивнул, и они направились дальше. Наконец последняя дверь закрылась за их спинами, и оба очутились в широком коридоре, по-видимому опоясывавшем весь этаж. Узкие окна-бойницы располагались в противоположной стене через каждые пять локтей.

— Нам направо,— сказал Роган, и они направились вдоль наружной стены, но на этот раз путь оказался коротким.

Едва они свернули за угол, как очутились рядом с низкой, окованной бронзой дверью. Роган кивнул стоявшему возле нее стражнику, тот снял висевшую на поясе связку ключей, отпер дверь и открыл ее, не сводя заинтересованного взгляда с гиганта киммерийца. Роган вынул из держателя факел и шагнул внутрь, на ступени бронзовой винтовой лестницы, ведущей наверх. Миновав два витка, они уперлись в еще одну дверь, которая бесшумно отворилась от легкого толчка.

— Почему эта дверь открыта? — поинтересовался Конан.

— А зачем ее запирать? Закрыты только пустующие комнаты, а эта приготовлена для тебя. Но, если пожелаешь, можешь пользоваться ключом.

Он кивнул на стол, где на изумрудного цвета скатерти лежал огромный, с затейливой бороздкой ключ. Киммериец повертел его в руке, пожал плечами и положил на место: какой смысл запирать дверь, которая, если что случится, все равно никого не остановит?

— Вообще-то у нас принято запирать только те помещения, которыми не пользуются,— повторил колченог.

Киммериец хмыкнул: у людей как раз все наоборот. «Мой дом — моя крепость» — расхожее правило, которое вынуждены соблюдать все.

— Здесь не слишком просторно,— продолжал тем временем Роган,— но если ты потерпишь одну ночь, завтра мы подыщем что-нибудь другое.

— Это ни к чему,— ответил Конан, окидывая взглядом комнату.— Меня все устраивает и здесь.

— Тогда отдыхай. Ужин и завтрак подадут сюда. Утром я зайду за тобой.

Он кивнул, прощаясь, и скрылся. Киммериец еще раз осмотрелся, теперь уже внимательней. Небольшой овальный стол был придвинут к стене, рядом стояла пара тяжелых резных кресел из потемневшего от времени дерева. Глубокий альков уходил в стену, примыкавшую к середине дворца, и был почти целиком занят огромной кроватью. Между столом и дверью оставалось немного свободного пространства, всего в три шага. В округлой наружной стене поместились два узких и высоких окна, украшенные витражом. Сложенные из красного камня стены были голыми, но альков отгораживали два гобелена, подвязанные снизу золотыми шнурами с роскошными кистями, а еще дальше у стен стояли два бронзовых светильника.

Конан хотел было зажечь их, но масла внутри не оказалось. Он пожал плечами и развалился в кресле. Вскоре за дверью раздались легкие шаги, и в следующий миг северянин впервые смог увидеть рогача.

Едва рогачка (когда это слово невольно возникло в мозгу киммерийца, он едва не расхохотался) появилась на пороге, глаза ее расширились и засветились восторгом. Конан широко улыбнулся ей, потому что девушка была удивительно красива. Однако она тут же посерьезнела, шагнула в комнату и посторонилась. Следом появились два колченога. Один из них держал уставленный едой поднос, второй — два бочонка, в одном из которых оказалось вино. Киммериец понял это, как только первый поставил поднос и, выбив у бочонка донышко, наполнил принесенный кувшин. Ни с чем не сравнимый незнакомый аромат распространился по комнате. Первый рогач поклонился и вышел, а второй задержался, чтобы наполнить маслом лампы и запалить фитили, после чего удалился, как и его спутник, не произнеся ни слова. Едва за ними закрылась дверь, девушка начала накрывать на стол, а Конан принялся с интересом разглядывать ее. Прекрасно сложенная, она была очень легко одета, впрочем, как и все обитатели этого жаркого мира: на ней была набедренная повязка, изготовленная из чего-то напоминавшего шкуру леопарда, да узкая полоска такой же шкуры прикрывала соблазнительно высокую грудь.

— Как называется это вино? — задал Конан вопрос, ответ на который, по правде говоря, его нимало не интересовал.

— Это арольское вино, господин,— ответила девушка и кокетливо улыбнулась.

— Арольское? — удивленно переспросил киммериец.

За свою долгую жизнь он объездил все страны Хайбории и перепробовал все напитки, дарующие радость, начиная с кислого ванахеймского пива и заканчивая нежным напитком, приготавливаемым из побегов тростника, но никогда не слышал об арольском вине.

— Да, его изготавливают из бутонов аролы — кустарника, напоминающего розы Светлого Мира. Правда, арола красивей. Ее нежно-розовые бутоны полупрозрачны и светятся в темноте.— Она мечтательно закрыла глаза.— К сожалению, растет она только за Алой Стеной, а это опасные места.

«Вот как! — подумал Конан.— Значит, и здесь далеко не все в порядке». Он покачал головой и; тут же позабыл об этом. Взглянув на приготовленный к ужину стол, Конан почувствовал, что очень голоден. Он налил себе полный кубок вина, досадуя лишь на то, что тот недостаточно велик, и осторожно отхлебнул. Божественный напиток разлился по жилам потоками пламени, которое, не обжигая, давало ласковое тепло.

— Осторожнее, господин,— предостерегла его девушка,— арольское вино не пьют помногу. Оно очень коварно.

— Посмотрим,— беспечно ответил киммериец и жадно осушил кубок.

Его словно опалило изнутри, но усталость мгновенно улетучилась, и настроение поднялось, хотя опьянения он по-прежнему не чувствовал. Девушка с улыбкой смотрела на него. И без того красивая, теперь она показалась ему просто ослепительной.

— Как зовут тебя?

— Алунна, господин,— ответила девушка.

— Интересно, зачем тебе знать ее имя? — услышал Конан знакомый низкий голос, а в следующий миг и сама Деркэто появилась там, откуда он доносился.— Ты можешь быть свободна!

Она жестом отпустила девушку. Та покорно кивнула и пошла к двери, на прощание подарив Конану игривый взгляд:

— Если господину что-то понадобится, достаточно будет позвонить в колокольчик.

— Господину ничего не понадобится! — отрезала богиня, нахмурившись.— Я сама его обслужу!

— Моя обязанность — сказать об этом.

Девушка поклонилась и вышла, прикрыв за собой дверь.

— Маленькая дрянь,— процедила сквозь зубы Деркэто.

— Ну зачем же так? — Конан едва сдержал усмешку.— Очень милая девушка.

— Я сразу поняла, что она понравилась тебе! Она еще не предлагала пощупать свои рожки?!

Глаза Конана округлились от удивления. В следующее мгновение он не выдержал и расхохотался.

— Рожки!..

Конан изнемогал от хохота. Деркэто возмущенно смотрела на него, но очень скоро и сама, не сдержавшись, рассмеялась.

— А ты думал, что головы рогачей украшают оленьи рога?!

— Кром! Да ничего я не думал! — ответил Конан, понемногу успокаиваясь.

— Вот и хорошо,— тут же согласилась она,— и дальше не думай.

С этими словами богиня исчезла прямо на глазах изумленного киммерийца.

Сам не зная зачем, Конан встал, осторожно подошел к тому месту, где только что стояла Деркэто, и пошарил руками — ничего. Пустота! Кром! Девчонку прогнала и сама не осталась! Ну и дела… Киммериец сокрушенно покачал головой, подошел к столу, чтобы налить себе еще вина, и тут на глаза ему попался колокольчик из алого хрусталя в форме раскрывшегося цветка. Как там сказала Алунна? Если что понадобится, позвони! Правда, она не уточнила, явится ли сама, но, может, стоит попробовать? Конан осторожно тряхнул хрупкую безделушку и… ничего не услышал. Он перевернул бутон черенком вниз: как и положено, внутри болтался полупрозрачный пестик, но ни единого звука не издавал.

— Уже захотелось рожки пощупать? — услышал он за спиной ехидный голос Деркэто.

— Вовсе нет! — поспешно объяснил он.— Просто вещица красивая, решил рассмотреть поближе. Впрочем, я и не помню, чтобы звонил.

— Я так и подумала,— насмешливо кивнула она.— Спокойной ночи!

И, прежде чем он успел сказать хоть что-то, снова пропала.

Конан понял, что на следующий беззвучный звонок вновь явится Деркэто, но звонить не стал. Богиня за что-то сердилась на него. Ну и пусть. Не привыкший понапрасну печалиться о несбыточном, он набросился на еду.

Насытившись, Конан повалился на постель, и тут поток непривычных мыслей вновь захлестнул его. Чего она добивается? Очутившись здесь, он несколько дней пробыл вдвоем с Деркэто и готов был поклясться, что она испытывает к нему гораздо более сильное чувство, чем простое дружеское участие. Впрочем, после того, что было когда-то между ними, это и неудивительно. Неужели всесильная богиня хочет отыграться? Или ей не по нраву роль возлюбленной человека, который уже по людским меркам глубокий старик? Киммериец пожал плечами, словно говоря самому себе: «Женщина, она и есть женщина, даже если она богиня». Женскую логику он никогда не понимал, так стоит ли теперь стараться? Старое правило — жизнь все расставит по местам! — не под. ведет его и теперь.

И, успокоенный этой мыслью, он уснул.

Потянулись нескончаемые дни обучения.

Киммериец вставал спозаранок, быстро завтракал и вместе с заходившим за ним Роганом отправлялся в тренировочный зал. Он занимался не щадя сил и не следя за временем, потому что понял, сколько ему предстоит постичь, прежде чем он почувствует себя готовым к поединку с Посланцем.

Конан вспомнил первый день занятий, первый бой. Он один против четырех противников. В руках у каждого деревянный меч, которым можно пользоваться только как щитом или дубинкой. Первый же выпад показал: хоть они и вооружены палками, никто не собирается шутить.

Киммериец сосредоточился, отрешился от посторонних мыслей и в тот же миг ощутил себя в потоке Силы.

Его сознание мгновенно охватило все пространство, и он почувствовал наставника и противников, которые не успели еще сменить позицию. Он словно видел всех внутренним зрением, улавливал малейшее движение любого из них.

Вот стоявший сзади предпринял осторожную попытку приблизиться, и Конан мгновенно развернулся лицом к нему. Боец остановился, но тут же пошел вперед тот, кто нанес первый удар, и варвар занял прежнее положение. В следующий миг все четверо разом набросились на него, но киммериец развернулся, одновременно присев, и успел нанести удар одному из нападавших. Вслед за этим последовал кувырок, северянин очутился вне круга, за спиной одного из колченогое, который тут же получил удар в спину,— и у Конана остались два противника.

— Стоп! — Роган хлопнул в ладоши и подошел к воинам.— Я доволен. Учитель мог бы тобой гордиться, теперь я это ясно вижу. Припомни, что он говорил тебе?

Конан пожал плечами:

— Сила пронизывает все сущее на земле. Каждая травинка, каждая букашка несет в себе ее крохотную частицу, и человек в том числе. Нужно почувствовать себя частью мира. Не умом понять это, а ощутить пронизывающий тебя поток, и тогда ничто из происходящего не останется не замеченным.

— Все правильно.— Роган кивнул.— Учитель сказал тебе, что на использовании этой силы основаны все виды магии и колдовства? Нет? Странно… Впрочем, сейчас это не важно. Главное, чтобы ты знал, что так оно и есть на самом деле. Но в поединке с Посланцем у тебя, скорее всего, не будет такой возможности, потому что любая магия запрещается. Ты должен достичь такого же мастерства, но только без помощи Силы.

— То есть как это?

Конан выглядел откровенно удивленным, а удивить его удавалось далеко не каждому и совсем не часто.

— Как ты будешь сражаться? — уточнил наставник.—Для этого ты должен понять, что значит биться, полагаясь только на собственное чутье, силу и умение.

— Но я и так это знаю! — Киммериец расхохотался.— Полжизни я действовал именно так!

— И все-таки давай попробуем,— предложил Роган.

Конан равнодушно пожал плечами, показывая, что согласен, хотя и не видит в этом никакого смысла. Четверо колченогое вновь окружили его, но теперь вместо оружия каждый держал по корзине.

— В тебя будут швырять мячи,— развеял его недоумение наставник.— Постарайся отразить все.

— Но ведь это же…

— Сделай это для меня.

Мячи полетели в него со всех сторон, а он закружился волчком, от некоторых уворачиваясь, некоторые отбивая. Ни один не попал в него.

— Что ж, отлично,— кивнул Роган.— Скажу честно, не ожидал,— добавил он и посмотрел на своего ученика с уважением.

Колченоги бросились подбирать мячи и складывать их в те же корзины, а наставник достал из какого-то неприметного шкафчика потускневший стальной шлем и протянул его человеку.

— Что это? — спросил киммериец, надевая шлем, оказавшийся ему как раз впору. Он оставлял открытым лицо и уши, защищая верхнюю часть головы и шею.

— Сейчас сам узнаешь.

Конан встал на прежнее место, и мячи вновь полетели в него… Он крутился как проклятый, и хотя знал, что от некоторых увернулся, а кое-какие ему удалось отбить, ему казалось, что он пропустил все!

— Кром! Да что же это такое?! Киммериец сорвал с себя злополучный шлем и в сердцах размахнулся, намереваясь зашвырнуть его как можно дальше.

— Стой, Конан! Не нужно этого делать! — взмолился Роган, и от волнения его голос вновь задрожал.

Наверное, только это и остановило киммерийца. Он замер и медленно опустил руку, изо всех сил пытаясь успокоиться. Сердце бешено колотилось в груди, но с каждым его ударом гнев уходил прочь, красная пелена перед глазами рассеивалась.

— Как такое могло случиться? — спросил он.— Я никогда еще не чувствовал себя более беспомощным!

— Ты испытал потрясение, воин? Не правда ли?

Конан едва не вспылил, но, встретив спокойный взгляд устремленных на него черных глаз колченога, в которых не было и намека на насмешку, неожиданно успокоился.

— Кром! Верно! — воскликнул он и невесело усмехнулся.

— Это потому, что ты никогда прежде не сражался в таких условиях,— пояснил колченог.— Шлем полностью закрывает тебя от Силы!

— Да что ты мне рассказываешь! — опять начал злиться киммериец.— Я половину жизни даже не слышал о Силе, но постоять за себя всегда умел.

— Ты никогда прежде не был закрыт от Силы полностью! — воскликнул Роган и, прежде чем Конан успел возразить, добавил: — Учитель научил тебя сознательно плавать в потоке Силы, улавливать ее возмущения, использовать их себе во благо. Но ведь и прежде ты использовал ее, только неосознанно. Это называется шестым чувством, и оно есть у всех.

Конан задумался: а ведь и правда, сколько раз этот внутренний сторож выручал его из беды, заставляя в темноте остановиться за шаг до пропасти, или будил ночью, почуяв грозящую ему опасность.

— Так мне что, придется драться в этом шлеме? — хмуро спросил он.

— Сет считает, что да,— ответил Роган.— Он думает, что это одна из хитроумных ловушек Высоких Богов.

— То есть? — не понял Конан.

— Мы ведь уже говорили, что любая магия — это свод правил, называемых иначе заклинаниями, которые позволяют использовать Силу, пронизывающую наш мир. А поскольку в предстоящем тебе поединке магия запрещена, то, даже не пользуясь навыками, полученными тобой от Учителя, ты невольно нарушишь это условие.

— Но ведь ты сказал, что любой человек…

— Вот именно! — воскликнул Роган.— Любой выставленный нами боец нарушит это правило, тем самым ослабив себя!

— Ловко придумано! — Конан сжал кулаки.— Заведомое, постоянно нарастающее преимущество. Вкупе с тем, что они могут прислать существо, против которого человек — ничто, исход предрешен.

— Вот именно!

…И начались занятия.

Конану предстояло развить три качества: расширить поле зрения, а также напряженно тренировать силу и ловкость. В какой-то степени они перестраховывались: противник будет один, а значит, если варвар его увидит, то неожиданного нападения сзади можно уже не опасаться. Другое дело, если враг останется невидимым. Внутренний голос уже не предупредит его, и вот тут-то понадобится особая ловкость.

Хорошо хоть, что задачи у них разные. Он должен убить Посланца, в то время как тому необходимо разрушить Алтарь. Это значит, что за киммерийцем нарочно охотиться не будут, и он сам сможет выбрать наиболее удобное место и время для поединка, а там уж все будет зависеть только от него.

И Конан работал без устали. Он сражался с одним, двумя, тремя противниками одновременно, развивая гибкость и координацию. Он ворочал тяжести, чувствуя, как наливается новой силой его и без того могучее тело. Но сущим мучением для него оставалось любимое занятие Рогана с мячами.

Сперва один из колченогое встал в паре десятков шагов от него и принялся закидывать киммерийца мячами. Если противник Конана уставал, его тут же сменял другой. Почти все мячи варвар научился отражать еще в первый день, и назавтра колченог передвинулся на шаг ближе. Казалось бы, пустяк, но северянин сразу же пропустил с десяток мячей. Так продолжалось до тех пор, пока они не сблизились почти вплотную.

Тогда метателей стало двое. Все началось сначала, и Конану пришлось значительно труднее. Зато когда и эти двое приблизились вплотную, а киммериец стал ждать появления третьего, этого не произошло. Колченоги удалились на прежнее расстояние, но теперь встали в десятке шагов друг от друга, и варвару пришлось крутить головой, чтобы не прозевать бросок. Понемногу он приспособился смотреть между ними, не теряя из виду ни одного из них. Но как только он перестал пропускать мячи, расстояние между колченогами еще увеличилось, и все началось сначала…

…Деркэто часто навещала Конана, но ее визиты скорее дразнили, чем доставляли удовольствие. Иногда она приближала к себе помолодевшего варвара, и тогда ему казалось, что они по-настоящему понимают друг друга, что еще немного, и это понимание перерастет в нечто большее. Но на следующий день она становилась холодна и насмешлива. Он злился на себя, еще больше на нее, вообще на все вокруг, а достигнутое накануне понимание уже казалось ему не более чем шуткой жестокой богини. К тому же она тщательно следила за Алунной. Это Конан понял по тому, что едва лишь в их разговоре начинали звучать игривые нотки, как тут же появлялась сама богиня и отсылала девушку прочь.

В конце концов все это начало забавлять киммерийца, и он иногда с трудом сдерживал ухмылку. Правда, он не отказался бы от более спокойной жизни: он слишком уставал на занятиях, и сил на обмен колкостями у него зачастую просто не было. Одно лишь радовало: чем бы ни была вызвана резкая смена настроений богини, Деркэто явно не была к нему равнодушна.

Говоря проще, день шел за днем, и; несмотря на внешнее однообразие, каждый из них приносил Конану что-то новое. Он ни с кем, кроме богини, наставника и четверых безмолвных колченогов, не общался, но скуки не испытывал. Днем он доводил себя до изнеможения занятиями у наставника, возвращался в свою комнату, наспех ужинал и проваливался в сон без сновидений, удовлетворенный тем, что усилия его не пропадают впустую.

Он и в самом деле чувствовал, как переходит на новую ступень мастерства. Теперь он научился проделывать все, что, правда, умел и раньше, но не используя навыков, полученных от Учителя. Если такова была цель его занятий, то он достиг ее.

В один из дней Конан проснулся от ласкового прикосновения. Он блаженно потянулся и хотел было обнять Деркэто, но богиня ловко вывернулась из его объятий. Киммериец открыл глаза.

— Кром! Никак не могу привыкнуть к твоим манерам,— сказал он, улыбнувшись.

— Кром? — Она удивленно склонила голову.— При чем здесь Кром? — И выразительно посмотрела на киммерийца.— Деркэто! Или ты не узнал меня? — спросила она и на глазах принялась меняться.

Ее золотистая кожа стала более смуглой, а фигура сделалась миниатюрней, огненно-рыжие волосы потускнели и мягкой золотистой волной упали на плечи. И только в зеленых глазах светился все тот же задор.

— Теперь вспомнил? — насмешливо спросила она.

— Ты пришла, чтобы посмеяться надо мной?

Она и впрямь звонко рассмеялась, и Конану захотелось сжать ее в объятиях, впиться поцелуем в алые губы и одновременно отшлепать, как непослушного ребенка.

— Зачем ты пришла? — вновь спросил он, и богиня мгновенно посерьезнела.

— Сет ждет нас,— торжественно ответила она.

Киммериец ничего не сказал, но взгляд его оказался красноречивей слов.

— Ты прав,— кивнула Деркэто,— время пришло.

Конан встал:

— Я готов.

— Да. Роган говорит то же самое, но еще не время.

— Что же тогда?

— Сет хочет видеть нас,— напомнила она.

— Так идем же! — вскричал киммериец. Он уже просто не мог ждать.

— Я понимаю твое нетерпение, но нельзя торопить события.

Она взяла со стола колокольчик и встряхнула его. Мелодичный звон наполнил комнату. Дверь тотчас отворилась, и все те же двое колченогое в сопровождении Алунны внесли поднос с завтраком.

— Слушай,— Конан восхищенно посмотрел на Деркэто,— как это тебе удалось? Я сколько раз пробовал!

— Смотреть надо было! — насмешливо ответила она, и Конан нахмурился.

Он ел молча, аппетит не изменял ему, но пил мало. Его не покидали мысли о предстоящем. Деркэто тоже молчала, и киммериец решил, что настал день решающей битвы и она просто не знает, как подбодрить его.

— Еще не время,— напомнила богиня, словно угадав его мысли.— Великий Змей хочет что-то показать тебе. Я не знаю что,— ответила она на вопросительный взгляд северянина,— но он, видимо, считает это важным.

Конан бросил обглоданную кость и запил жаркое парой хороших глотков из кубка.

— Я готов.

— Тогда отправимся.

Они спустились по винтовой лестнице, на которой Конан успел уже изучить каждую ступеньку, свернули за угол, пересекли анфиладу залов, но на этот раз не до конца. В одном из них богиня свернула. Стражник почтительно открыл невысокую дверь, и они очутились в небольшой темной комнатке. Находившуюся в боковой стене дверь киммерийцу пришлось уже открывать самому.

Они вновь попали на лестницу, спиралью уходившую вверх, только на этот раз она оказалась не из металла. Ступени ее были сложены из черного гранита, который в сочетании с алыми стенами придавал этому необычному пути мрачный, если не зловещий, вид.

Золотое свечение, распространяемое факелами, только подчеркивало это.

Лестница плавно уводила их влево, и Конан понял, что они внутри одной из башен цитадели. Подъем длился бесконечно долго, и когда киммериец подумал, что он никогда не кончится, Деркэто, шедшая впереди, остановилась перед затворенной дверью.

Варвар поравнялся с богиней, толкнул тяжелые дубовые створки, пропустил спутницу вперед и вошел сам.

Сет обернулся на звук шагов.

— Ну наконец-то! — воскликнул он.

Несмотря на жару, Отец Тьмы был одет в темно-коричневый бархатный камзол и невысокие сапоги мягкой кожи того же цвета, в то время как Конан предпочитал просторные шелковые шальвары, низкие сапожки и белую вышитую рубаху, а Деркэто… Ее ослепительную наготу едва прикрывала короткая прозрачная накидка.

— Так-то ты встречаешь гостей,— укоризненно молвила богиня.

— Прости, прекраснейшая.— Сет невольно замер и окинул гостью восхищенным взглядом.— Мне не хотелось бы, чтоб ты расценила мои слова как грубую лесть, но, с тех пор как ты стала моей гостьей, я стараюсь как можно реже смотреть на тебя: твоя красота ослепляет.

Деркэто рассмеялась и мгновенно стала другой. Она почти не изменилась внешне, и наряд остался прежним, но вокруг нее как будто сгустился воздух, прикрыв богиню таинственной завесой.

Мужчины восхищенно переглянулись, а она, видя, что изумление их грозит затянуться, заговорила сама:

— Ну? Быть может, ты наконец скажешь, зачем позвал?

Сет кивнул:

— Я хотел показать кое-что интересное для всех.

— И что же это?

— Мне кажется, лучше все-таки посмотреть.

Он вопросительно взглянул на гостей, но богиня только капризно повела плечиком, а Конан кивнул:

— Прекрасно!

Сет воздел руки к небу и нараспев произнес несколько слов на незнакомом киммерийцу языке. И тотчас красные камни стен подернулись алым пламенем, словно нестерпимый жар принялся вылизывать башню снаружи и несокрушимый гранит плавился, спекая блоки в единую массу, которая заколыхалась, а затем медленно потекла против хода солнца.

Окружающий мир поплыл, закружился, и в какой-то миг Конан поймал себя на странном ощущении: как будто пол, на котором он только что стоял, исчез и сам он повис в воздухе без всякой опоры.

Невольно он посмотрел под ноги, но тут же вновь почувствовал, что ступни его касаются твердой поверхности.

Круживший вокруг них огненный вихрь постепенно отдалялся и одновременно становился как бы прозрачнее, но что скрывалось за стеной огня, по-прежнему не было видно. Просто стена стала неоднородной, в одних местах полыхая рыжими языками пламени, а в других едва рдея присыпанными пеплом углями.

Время от времени мимо проносились черные сгустки, а потом стена отодвинулась настолько, что даже киммериец с его орлиным зрением уже не мог различить мелочей.

Конан снова посмотрел под ноги. Он стоял на сером, поросшем чахлым лишайником граните. Рядом возникли Сет и Деркэто.

— Где мы?

— Это неважно,— последовал странный ответ.— Отсюда мы сможем увидеть прибытие Посланца.

— Это должно произойти сегодня?

— Это должно произойти сейчас! Посмотри,— сказал Сет и взмахнул рукой, словно приглашая своих спутников полюбоваться прекрасной картиной звездного неба.— Единорог уперся острием рога в правую чашу Весов, указывая на нарушенное равновесие. Сегодня чаша опустилась ниже дозволенного уровня, а это значит, что равновесие — Великое Равновесие, как называют его слуги Митры,— должно быть восстановлено. Высокие Боги, собрав все свои силы, на краткий миг сумеют создать проход в созданном мною щите, но этого мига хватит на то, чтобы Посланец прибыл сюда. Единственное, что я сумел сделать,— он объявится в заранее известном нам месте, а не там, где ему самому хотелось бы. Только это позволило нам хоть как-то подготовиться.

— О где же твой щит? — удивленно спросил Конан.— Я ничего не вижу.

— Ты посмотри внимательней! — Сет с гордостью повел рукой, словно открывая перед человеком некий созданный им мир, но Конан по-прежнему ничего не видел, кроме непроглядной тьмы.— Призови Силу, вспомни, что все сущее на земле щедро напитано ею. Постарайся не только почувствовать, но и увидеть ее незримые потоки! Приглядись к ним, и ты заметишь не только мощные фонтаны, бьющие из невидимых источников, но и мельчайшие оттенки и полутона рассеянной по миру Силы.

Повелитель Ночи говорил так убежденно, что Конан невольно сосредоточился, пытаясь узреть незримое, старательно внушая себе, что увидит, не может не увидеть… И понемногу картина мира начала меняться.

Сперва возникло неясное, тонущее во тьме видение. Нечеткие образы, которые больше походили на бесформенные сгустки тьмы, чередой проплывавшие мимо, постепенно начали останавливаться, и Конан понял, что это мертвые участки окружающего мира.

Тем временем светлые области наливались мертвенной синевой, становясь все более отчетливыми. Вскоре помимо общих очертаний они начали приобретать глубину и объем, а синева разделилась на составляющие от нежно-голубого до темно-фиолетового.

Это уже был настоящий мир, странный, призрачный, но в то же время живой.

— Мы на юге Стигии, если только это что-то тебе говорит,— пояснил Сет.

Конан вгляделся внимательнее. По звездам он давно понял, что они где-то на юге, но в странной синеве не мог распознать места, где находится, и только теперь понял почему: Луны на небе не было.

— Лунное затмение — одно из непременных условий. Посланец может явиться только во время него.

Теперь, после подсказки Сета, варвар узнал это гористое место на самом юге Стигии. Он уже вполне освоился и теперь видел странный багрянец, затянувший небо зловещей пеленой, которая походила на зарево далекого пожара. Темные облака плыли по небу, отбрасывая на синюю землю черные тени.

Мир обретал мрачное величие, и киммериец уже и сам не мог понять, как он мог не видеть всего этого.

Невесомое пламя, укутавшее мир, вытянулось в странные полосы, и Конан заметил еще одну недоступную ему прежде подробность: далекое стало близким, но и находившееся рядом осталось на месте. Однако он почему-то знал, что одни предметы находятся в невообразимой дали, в то время как другие действительно расположены рядом.

Он увидел, как из самой большой пирамиды вырвался и ударил в небо багровый столб пламени, словно то была не гробница одного из древних стигийских царей, а проснувшийся после вековой спячки вулкан. И в тот же миг он услышал гул, исходивший из мертвенно-голубой равнины, словно огромный кузнечный горн загудел в самом сердце этого мира.

— Так вот она — сила Митры! — прошептал Конан.

— Митры! — Сет криво усмехнулся.— Это сила нашего мира, Конан! Митра здесь ни при чем. Он пользуется этой силой точно так же, как и все остальные. Мне же посчастливилось придумать способ, с помощью которого мы могли защищаться до сих пор. Теперь все зависит от тебя. Если ты выстоишь, мы надолго сможем позабыть о тревогах.

— Надолго ли?

— Шестьдесят веков — срок немалый!

— Шестьдесят веков…

Конан посмотрел на огненную воронку, которая сорвалась с вершины пирамиды и начала разворачиваться, словно бутон лилии, обнимая, обволакивая своими лепестками весь мир.

— Вот он! Смотри!

Над самой серединой воронки Конан увидел огненную вспышку. В следующий миг красно-коричневая полоса прочертила небо, резко устремилась вниз, и видение исчезло.