Попутчики (1977)

АРНОС

Вторая половина дня наступила в Арнос, усталая и желтая под низким небом.

Улицы были пусты, в сточных канавах скапливался снег, достигая узких дверей. Только горбатый карлик, приютившийся в тени ворот и клянчивший монеты, услышав стук копыт, вскинул голову. Он увидел подъезжавшего на вороной лошади солдата, ведущего за собой двух коней без всадников.

Карлик выскочил на дорогу и поднял свою чашку за подаянием.

Солдат повернулся в седле, выудил монетку, а затем, казалось, ему пришла в голову какая-то мысль, и он помедлил. Но тоскливое, отчаявшееся лицо калеки переубедило его. Он бросил в сосуд блестящий круглешок.

— Скажи, где живет священник?

Карлик, тряся головой, показал на свои губы. Он был нем.

— Ты можешь проводить меня? Карлик засиял и помчался по улице, останавливаясь время от времени, чтобы посмотреть, следует ли за ним солдат.

Так они двигались через переулки и улицы Арноса. Карлик ковылял и подпрыгивал впереди, солдат медленно ехал позади него. Они достигли площади, где полуразвалившаяся церковь склонилась к стенам маленьких соседних домов. Карлик указал на один из них. Дом священника.

Хейвор посмотрел сначала на дом, затем на жалкую церковь. Его глаза слезились от холода. Бедность этих стен подавляла его. Чтобы жить в них, одной надежды было мало. Но ведь он пришел, чтобы найти надежду, утешение или защиту? В принципе он не ожидал ничего. Хейвору пришло в голову, что он осуществляет своего рода ритуал, подобно лицедею, который великолепно провел свою роль, не упустив ни одного слова или жеста.

Он поймал себя на том, что детально рассматривает церковь. Она была стара. Башня поднималась тремя уступами из бурого камня, с узкими черными оконными щелями. Свет играл вокруг одной, повернутой к солнцу стороне. Тени теснили другую. Святой Круг на шпиле возвышался серебром в мутных желтых облаках.

— Он видел как умирают люди. Одни расставались с жизнью гордо и слепо, другие кричали — во власти страха. Третьи, подобно ему в нынешней ситуации, казались вцепившимися в какой-то предмет, булыжник, соломинку, — как будто хотели сохранить в своей памяти его форму, цвет и структуру, каждую песчинку и каждое и каждое волокно, дабы унести его в мир, лежащий по ту сторону гильотины или виселицы.

Хейвор отвел свой взгляд от башни и оглянулся, ища карлика, но маленький калека уже спешил прочь.

Перед церковью были перила. Хейвор привязал к ним лошадей, отцепил кожаный мешок и положил в тени ворот. Затем он ступил в глубокую полость церкви, неожиданно плененный воспоминаниями детства.

Мрачно, пыльно, голо. Центральный неф. Отражающая эхо вымостка между стройными колоннами, подобно Призрачным пальцам, тянувшимися в высоту, штандарты мутно-красного и пятнисто-золотистого цвета, развернувшиеся опахалами над алтарем, Святой Свет в своих зеленых лампадках, бледные, капающие воском ряды свечей.

Он стоял перед высеченным в камне Кругом и думал о том, как его, пятилетнего, избили священники, потому что он сказал, что эта штука выглядит как тяжелое колесо.

На его плечо неожиданно легла рука. Это была рука, которая тянулась из детства в настоящее. Он ощутил на спине жгучую боль от удара кожаного ремня и резко повернулся, хватаясь за нож.

Священнику было около тридцати. Строгий, сильный и высокий мужчина, способный при необходимости защитить себя. Взгляд монаха скользнул по боевому поясу Хейвора, но он спокойно сказал:

— Я не хотел тебя пугать, солдат, но ты носишь кольчугу южанина, и богу ведомо, что мы хорошо оберегаем те немногие ценности, которые у нас еще остались.

Храбрый человек, подумал Хейвор. Знает грубые привычки южан и отваживается открыто об этом говорить:

— Я пришел не за тем, чтобы ограбить вас, отец, — сказал Хейвор. — Я хотел кое о чем спросить. Священник улыбнулся.

— Это моя обязанность отвечать на вопросы, солдат. О чем же идет речь?

— Об Авиллиде. И о мертвом Господине Авиллиды. Священник сразу же стал очень серьезным, глаза его, казалось, сузились.

— Я полагаю, у тебя есть весомое основание спрашивать именно об этом. На карте, явно, стоит многое.

— Моя жизнь, — ответил Хейвор.

До сих пор в нем жило некоторое отрицание существующего положения вещей. После этого ответа оно больше не имело смысла. Он видел черноту преисподней, встающую из сосуда, и бросающуюся на него. Священник, внимательно смотревший ему в глаза, видел ее, очевидно, тоже.

— Иди со мной! — сказал он и повел Хейвора из церкви в свой дом. У портала Хейвор поднял кожаный мешок, священник не сказал ничего.

Дом священника был довольно жалок, голый, как и церковь, но без ее замкнутого великолепия. К тому же было темно и священник, сняв с полки, зажег маленький светильник. Несмотря на жестокий холод, в камине не было огня.

Священник сел и предложил Хейвору сделать то же самое. Затем воцарилось молчание, молчание, пожирающее само себя и нараставшее до тех пор, пока не начало казаться, что никто из них уже не способен его нарушить.

Наконец Хейвор собрался с духом.

— Вы, возможно, знаете, что произошло в Авиллиде. Новости здесь распространяются быстро.

— Да. Три дня назад мы видели знамение на северной стороне неба — красный свет и красный дым.

— Авиллида стояла в пламени, — подтвердил Хейвор. Король — Черный Медведь покорил город. Потом пошел грабеж.

— Так я и думал, — сказал священник.

— Значит, вы, возможно, знаете и то, что здесь? Священник отшатнулся, все краски спали с его лица, кожа стала напоминать высушенное дерево.

— До меня дошел слух.., о большом золотом бокале… Хейвор достал кубок. Вся комната засияла в его блеске, мерцание пронзило его руки, словно сделав их прозрачными, заставило, подобно пламени свечи, выступить темные артерии пальцев.

— Я нашел эту вещь в развалинах Авиллиды.., вместе с двумя людьми. Один умер от лихорадки, второй утонул. Что-то преследовало нас. Я предполагаю, что следующая очередь — моя.

— Ты суеверен? — спросил священник хрипло. — Боишься мертвецов?

— Нет, отец? Я верю только в то, что вижу. За нами в отдалении следовало трое всадников, один из них в золотом шлеме. Сегодня я понял, что этот шлем в действительности состоит из белокурых волос.., так как с восходом солнца эти трое приблизились.

Глаза священника были направлены на руки Хейвора. Хейвор опустил взгляд и заметил, что гладит металл, как будто это грива любимого коня или волосы возлюбленной.

— Вы видите сами, — сказал он и заставил свои руки остановиться. — Что произойдет теперь? Моя смерть неизбежна?

— Этого я не знаю, — ответил священник тихим, вымученным голосом. — Но скажу тебе одно: Ты не должен смыкать глаз, пока не избавишься от этой вещи!

— Тогда скажи мне, как от нее избавиться, отец! Разве здесь.., в церкви?

— Нет! Ради всего святого, не здесь.., и нигде на старой дороге! Ее построили древние люди темного времени. Она бы притянула зло и силы зла, как высокие деревья притягивают молнию. Попытайся продержаться до Венки! В полумиле от города эта дорога кончается. А в Венке есть большая церковь со святыми реликвиями… Возможно; там ты найдешь помощь.

— Всего лишь, возможно, — вымолвил Хейвор. — А до Венки три дня конного пути? Что произойдет, если я просто оставлю кубок в Арносе, в сточной канаве или перед какой-нибудь закрытой дверью?

Бледные черты лица священника сразу стали жестче.

— Тогда ты навлечешь на невинных проклятие, которое навлекла на тебя алчность! Где бы ни спрятал ты это золото, это место будет осквернено во веки веков. Кроме того сброд, который тебя преследует, чует тебя. Только сильные слова и сильная воля еще способны спасти тебя. Возможно, в Венке…

— А, возможно, и нет, — добавил Хейвор. Внутри его, казалось, зазвенел, а затем замолчал колокол.

— Совершенно верно, — ответил священник и опустил взгляд.

Хейвор поднял мешок. Золотой блеск опустился туда и лишил помещение своих лучей.

— Глупец, вот кто ты! — священник разом вышел из себя. — Неужели ты никогда не слышал историй, которые рассказывают о черном Маге и его отродье? Этот бокал, до краев наполненный кровью, Служил при его греховных мессах для принесения жертв гнуснейшим, отвратительнейшим из всех… — далее он не говорил. Когда Хейвор достиг двери, священник тихо добавил:

— Ты имеешь знак Святого Круга на своем мече, чужак?

— Да, — ответил Хейвор. — Но он мало полезен, так как я не верю в него. Прощайте, отец, спасибо за совет!

Священник поклонился и скоро услышал цокот копыт на улице. Но дыхание смерти долго не хотело выветриваться из маленькой комнаты.

Круглое красное солнце стояло совсем низко. Хейвор иногда видел его между крышами, пока ехал по извилистым улочкам Арноса.

Мешок казался тяжелее, словно кубок приобрел больше веса, словно смерть двух человек легла грузом в зияющем черном отверстии. Возможно, и его собственная гибель, которой он явно не мог уже избежать.

Какой же будет его смерть?

Ключом к душе Качиля были суеверие и страх, к душе Фелуче — честолюбие и чувственность. С чем они подступятся к нему?

Я могу выехать из города, думал он, сесть на краю дороги и ждать ночи. Ждать своих преследователей. Просто. Легче всего. Тем не менее, при всех обстоятельствах он вел себя как животное, еще чуявшее возможность бегства.

У ближайшего угла стоял старик, вылавливавший отбросы из стока.

Хейвор окликнул его. Когда старик обернулся, Хейвор увидел, что тот был слеп. Его бросило в дрожь от этой картины. Он встретил за последнее время слишком много ущербных и искалеченных, они казались частью тьмы, которая сжималась вокруг него.

— Ты знаешь в Арносе знахаря или собирателя трав? Старик склонил голову набок.

— Собирателя трав, — сказал он, немного подумав. — В крайнем доме у южных ворот.

Когда Хейвор хотел тронуться дальше, человек резким голосом крикнул ему вслед:

— Милостыни! Есть ли у вас монетка, сударь, без которой вы можете обойтись?

— Конечно, — ответил Хейвор. — Но со мной кубок из Авиллиды. Ты все еще хочешь моих денег?

Он не получил ответа, а когда повернулся, то увидел, что старик, нащупывая дорогу, торопился прочь, как ослепленная светом дня мокрица, которую обнаруживают под камнями.

Горькая улыбка заиграла на губах Хейвора. Он вез с собой огромное сокровище, но был застрахован от разбойников лучше, чем любой торговец с парой жалких медных монет.

Дома у Южных ворот плотно прижимались к валу — жалкие лачуги с крохотными окошками и затхлой вонью бедняцкого квартала. Домишко торговца травами был сооружен из бурого рассыпчатого кирпича, как и все здешние строения, однако над притолкой, как знак его промысла, висела цепочка из нанизанных на бечевку крысиных черепов.

Хейвор привязал лошадей к столбу перед домом. Входная дверь была вынесена глубоко внутрь. Хейвор помедлил. Мутное зеленое оконце было такое маленькое, что в нем нельзя было ничего разглядеть, однако из щелей и трещин стен просачивался причудливый запах, смесь из растений, гнили. Компоста и сена, острый и затхлый одновременно.

Хейвор постучал рукавом кольчуги. Казалось, от этого звука содрогнулся весь дом. Вначале никаких признаков жизни не обнаруживалось, но затем за волнистым зеленым стеклом мелькнула тень.

— Кто там? — спросил грубый голос.

— Проезжий, который хотел бы воспользоваться твоими услугами, — ответил Хейвор.

Голос пробормотал нечто нечленораздельное. Потом возвысился снова:

— В чем же ты нуждаешься?

— Впусти меня и я объясню тебе все. Наступила долгая тишина, в то время, как существо в доме, то ли мужчина, то ли женщина, по голосу было не узнать, размышляло. Затем раздался скрежет ржавого засова, и дверь чуть приоткрылась.

Хейвор вошел в маленькую мрачную комнатку. Запах растений и корней охватил его как оглушающий туман. Лавочник был сутулым типчиком в бурой блузе, из которой торчала сморщенная черепашья голова и маленькие черепашьи лапки. Пальцы сжимали свечной огарок.

— Чего вы хотите от меня? — спросил мужчина и описал свечкой круг, который окунул комнату в мерцающую бледность. Хейвор бросил беглый взгляд на различные кучки зерен, ступки с серо-зелеными растениями и втиснутыми туда цветами, а также на ряды узких, закрытых пробками сосудов. Высоко на стене висели оленьи рога, рядом с гладко отполированными костями черепа — дьявольская картина. Через более низкую дверь в глубине сочилась чернота и погребной запах грибов.

— Ты можешь изготовить напиток, который убережет человека от сна?

Лавочник согнулся еще ниже и поднял свечу так, что ее тонкий, жесткий свет упал на лицо Хейвора.

— Напиток, который убережет от сна? Люди большей частью требуют противоположное.

— Бывают исключения.

— Возможно, вполне возможно. Снова наступила длинная пауза, и лавочник что-то тихо бормотал себе под нос. Затем спросил:

— Вам нужен напиток, чтобы подлить его другому человеку? Или чтобы совершить преступление?

— Ни то, ни другое. Я должен три-четыре ночи бодрствовать.

— А что произойдет, если вы заснете?

— Это будет означать для меня смерть, — сказал Хейвор спокойно, так же, как прежде священнику, и его снова охватило это чувство неотвратимости.

— Вы можете заплатить? — живо спросил торговец травами.

— Да.., если ты возьмешь что-то от меня.

— А отчего не взять? Здесь, в городе, я редко получаю живыми деньгами. Люди приносят тощих кур и поношенную одежду.., или обещают вещи, которые они никогда в руках не держали.

— Я украл золотой бокал Господина Авиллиды и несу его с собой, — объяснил Хейвор. — Кубок Крови.

Теперь он откажется мне помочь, подумал он. Я должен был сказать правду позднее или, вообще, не выдавать ее.

Но человечек только звонко рассмеялся.

— На улице стоят три коня, — сказал он. — Я сварю вам напиток, если отдадите мне двоих. В один прекрасный день их наверняка можно хорошо продать. Ну,., что вы задумались? Это абсурдно высокая цена, я знаю, но вы находитесь в отчаянном положении.., а я жаден, но не боюсь.

— Ты прав, — сказал Хейвор. — Я нуждаюсь в твоих услугах. Лошади принадлежат тебе.

— Тогда садитесь и ждите.

Целый час Хейвор просидел в комнатке, пропитываемой острым паром, в то время, как этот человек рылся в своих травах, смешивая их, и бормотал под нос что-то непонятное. Возможно, этот тип — шарлатан, — думал Хейвор, — и понимает в травах не больше, чем в свойствах луны. Я заплачу и буду пить его варево, а оно в конце концов не поможет. Но ему не оставалось другого выбора. А оба коня означали для него только обузу.

Снаружи пряталась вторая половина дня. Хейвор не заметил, как подкрался вечер, так как комнатушка не имела порядочного окна, но тени незаметно сгустились. Огромные оленьи рога, казалось, расплылись по краям и слетались матовой белизной, когда все вокруг стало темным.

Наконец лавочник вынырнул из темной соседней комнаты. В руке он держал фиолу из мутного стекла. Жидкость, плескавшаяся в ней, напоминала болотную воду.

— Это то самое?

— То самое, — подтвердил лавочник. — Принимайте с интервалом в два часа маленький глоток! О большой точности говорить нечего. Чем дольше будете оставаться без сна, тем слабее будет действовать микстура. Поэтому ближе к концу вашего бодрствования придется принимать дозу побольше. Возможно, средства не хватит, чтобы вас спасти. Я делал, что мог.

Хейвор поблагодарил. Честные слова, хотя и укрепили его сомнение в исходе дела, но придали напитку правдоподобность. Его морозило. Отвратительно цепенящий холод, казалось, глодал его кости. — Торговец травами последовал за ним на улицу.

Лошади скребли копытами и топтались. Кобыла Качиля и сивый Конь Фелуче, казалось, признали нового хозяина. Они заржали и стали тыкать носами в бурую блузу. К удивлению Хейвора человечек извлек из кармана немного сахарку. Значит, не так уж плохо им придется. Хейвор был рад этому.

Он вскочил в седло и поскакал через Южные ворота Арноса на древнюю дорогу.

Мы еще поборемся, — думал он. И хотя настоящего страха не испытывал, но большой надежды тоже не питал.

Возможно, это и была ключом к Хейвору из Таона — то, что он добровольно и со стоическим хладнокровием шел навстречу судьбе.

Через некоторое время он принял полглотка варева. Оно горело на языке, и вскоре после этого стали гореть его глаза. Щекочущая, напряженная энергия помчала по его телу, как лихорадка.