Полет Кондора

Глава 8

…Внезапно замерев на месте как вкопанный, Кондор приложил бинокль к глазам. Но и без него Игорь с некоторой тревогой заметил, что со стороны пустыря, пошатываясь, наперерез им бредет человек, сгибаясь как под тяжелой ношей. Кондор со вздохом упрятал бинокль в чехол.

— Солдат… точнее, бывший солдат, — сообщил он. — Можешь полюбоваться — прочищает мозги.

В прицеле «Грозы» фигура превратилась в грязного, еле двигающегося парня в сбитой набок каске с разбитым бронестеклом лицевого щитка. Заношенный камуфляж порван на коленях, армейская разгрузка залита кровью. Лицо перемазано грязью. Солдата мотало в разные стороны точно пьяного, ноги заплетались, сзади волочился автомат, ремень которого был сжат в ладони безвольно обвисшей руки.

«Надо помочь!» — промелькнуло в сознании, но следом пришло понимание — кто перед ними.

— Ствол у парня хорош — «Абакан», — вздохнув, сообщил Кондор. — Можно было бы взять…

Игорь сперва был шокирован подобной черствостью, но потом лишь пожал плечами. Наверняка его проводник и не такое повидал.

…Шли уже вторые сутки их пребывания в Зоне. Спутник Кондора уже, видать, пообтерся, не дергался от каждого шороха, хватаясь за оружие, да и вообще, похоже, был не склонен впадать в панику.

Чтобы Игорь не расслаблялся, сегодня Кондор на пару часов поставил его проверять дорогу — кидая вперед болты с привязанными тряпичными хлястиками.

Тот не спорил и после третьей или четвертой железяки уже спокойно шел к упавшей, спокойно осматриваясь, не замедляя шаг и не напрягаясь внутри.

Кондор потихоньку молился Черному Сталкеру, чтобы их поход и продолжался в том же духе.

На гравиплешь они налетели один раз, причем им здорово повезло — неловко брошенный болтик отскочил от покосившегося столбика с проржавевшей жестяной пластинкой, на которой еще можно было различить облупившийся трилистник знака радиационной опасности, и рикошетом упал чуть левее — и тут же с негромким чваканьем исчез в рыхлом грунте. Аномалия лежала не прямо по ходу, а чуть в стороне — но на памяти Кондора бывало, что такие вот близкие «плеши» втягивали и убивали случайно проходивших мимо людей, шагнувших в их сторону чуть ближе, чем следовало.

Они остановились, и Игорю был преподан наглядный урок оконтуривания аномалии и определения наилучших маршрутов прохождения опасной зоны. На это ушло пять минут и полдюжины болтов, а потом они продолжили путь. Дальше аномалий прибавилось, но они определялись без особого труда и заблаговременно обходились. По ходу дела Кондор объяснял спутнику, что, кроме детектора нужно обращать внимание и на другие признаки, заметные издали, — марево, дрожание воздуха, чуть пожелтевшую листву деревьев вблизи «жарок». «Мясорубку» можно определить по мелким разрядам статического электричества, а «трамплин» — по красным пятнам на земле.

Правда, движение сильно замедлилось — шли по сложной зигзагообразной траектории, петляя между подозрительного вида лужами. Однажды пришлось давать изрядный круг — путь между двумя высокими обрывистыми холмами перегораживала «карусель», а на вершине одного из холмов Кондору померещился «жгучий пух», и переть наугад он не решился.

Затем путь им заступил настоящий бурелом из поваленных перекрученных мачт ЛЭП, ржавых труб, смятых и покореженных корпусов автомобилей, прицепов и еще невесть какого индустриального мусора.

Эта баррикада выше человеческого роста тянулась на километр, словно кто–то сгреб сюда металлолом со всей округи. Хотя явной опасности не было, но Кондор решил не рисковать — внутри этой груды ржавчины могло затаиться что угодно, от задремавшей химеры до пары ведер «холодца» в раздавленном бензобаке.

Обогнув железную баррикаду и оставив в стороне весело журчащий ручеек, от которого подозрительно припахивало непонятной химией, они продолжили путь без происшествий.

Да, пока им и в самом деле везло. Что–то похожее на реальную опасность они встретили лишь на исходе первого дня. Как раз когда первый шок у спутника прошел, и Игорь даже явно расслабился. Мол, что–то ужасов не наблюдается.

И «ужасы», так сказать, не замелили последовать. У одного из перелесков десятка три–четыре тушканов, громко вереща, рвали кабанью тушу. Они высоко подпрыгивали, кидаясь на груду, падали и, вцепившись, принимались работать зубами и когтями. Мутанты толкались и пихались вокруг лакомой добычи, словно покупатели на дешевой распродаже; время от времени кто–то из них отлетал, получив пинок задними лапами от более удачливого товарища, при этом выражая возмущение громким визгом.

Твари буквально облепили мертвого свина, устроив настоящий галдеж — почти как на базаре.

Игорь наблюдал за этой картинкой только что не смеясь, и даже то, что Кондор вытащил гранату, на него не подействовало. Кондор с некоторой тревогой ощущал, что сейчас для напарника настал довольно угрожающий момент — напряжение первых часов дало о себе знать, и теперь человек просто не мог адекватно реагировать на внезапно появившуюся угрозу.

— А вы любите тушканов? Как закуску или как собутыльников? — щегольнул Игорь анекдотом из жизни Зоны.

— Я тоже Турбину читал! Ствол готовь, — ровным тоном распорядился сталкер. — И обойдем от греха подальше…

Сейчас его спутник совершал обычную ошибку новичков — прыгучая мелочь не вызывала на первый взгляд такого уважения, как какой–нибудь псевдопес или мутантный кабаноид. Но Кондор–то знал, что жертвой тушканов могут стать даже крупные твари — нападая со всех сторон большой стаей, они легко разорвут на части любого, кто не убежит.

Но сейчас их не очень много, да и они должны быть сыты — но, само собой, лучше обойти пиршество десятой дорогой… А, х… химеры вам в …!!

Твари заметили их, загалдели еще громче. А потом, яростно заверещав, длинными прыжками поскакали прямо к путникам.

Игорь, кажется, поняв, что шутки кончились, выпустил с дальней дистанции очередь по наглым тварям. Почти все пули ушли в никуда, но два или три уродца покатились по земле. Штук пять мутантов тут же переключились на дохлых сородичей (их не смутило, что один или два из подстреленных еще дергались в агонии). Но остальные, басовито визжа и вскрикивая, мчались на людей.

«И чего вам, е… вашу мать, не хватает, животные?! — про себя возмутился сталкер. — Кабан небось триста кило — не меньше, так на свежатину потянуло».

— Эх, ну кушайте! — рявкнул он, разряжая подствольник.

Через секунду фаната разорвалась над стелющимися по земле длинноногими силуэтами, напоминавшими карикатурных мелких кенгуру — правда, с острыми треугольными мордами и ртами, усаженными иглообразными зубами. Несколько осколков упали поблизости от людей, но куда больше посекли нападавших.

С десяток тварей бросились врассыпную, еще столько продолжили свое движение, но Кондор несколькими экономными очередями срубил их почти всех, оставшихся добил Игорь.

— Смени магазин, — ровным голосом бросил сталкер, когда все закончилось.

— Черт, — помотал журналист головой, разглядывая подергивающееся тельце тушкана, поймавшего пулю в каком–то десятке шагов от них. — Ощущение идиотское — как будто взбесившиеся зайцы напали! Смешно просто…

— Что смешно–то?! — почти заорал на него Кондор. — Смешного–то что? Вот такая стая — я сам видел — обгладывает еще живого человека до костей за шесть минут с копейками. И что самое паршивое — против них из автомата не очень–то повоюешь, нужен дробовик, а еще лучше — огнемет.

Он замолчал, вспоминая давний уже эпизод на Свалке, когда он сидел в проржавевшей кабине «Кировца» с почти пустым АПС, а снаружи доносилось довольное хрюканье тушканов, смешиваясь с заходящимся криком поедаемого, но еще живого товарища…

Еще он вспомнил, как дружно били всем баром придурка—«свободовца», притащившего в рюкзаке живого тушкана и выпустившего его в зал.

И подумал, что этот вопрос упустил — об этих хищных попрыгунчиках они с Игорем не говорили, пока сталкер натаскивал своего спутника.

А между прочим, тварь эта в чем–то опаснее даже кровососов — те по крайней мере обычно толпами не ходят, и в отличие от них пистолет против тушканов бессилен — да и автомат не очень поможет. В чем преимущество группы — можно вооружиться на все случаи жизни, а одиночному бродяге это, увы, не под силу. Были, конечно, чудаки, пытавшиеся таскать с собой целые арсеналы, не раз и не два он находил их тела — из–за перегрузки не успели дойти до убежища накануне выброса или от усталости не заметили очередную аномалию…

С тех пор Игорь стал внимательнее и оборачивался на каждый подозрительный шорох. Это ничего, это пройдет…

Вот теперь он еще более, похоже, проникся ситуацией, полюбовавшись зомби. Ничего — ему полезно.

Они миновали ржавый остов автобусной остановки на почти исчезнувшем проселке и двинулись через заросшее поле, пробираясь сквозь пижму и редкий осинник и держась подальше от кустов, где могли устроить засаду собаки. Под ногами шуршала трава самого обычного вида, рюкзаки оттягивали плечи — в общем, Игорь чувствовал себя как во время любого из своих проектов в диких краях.

Минут через пять они нашли вчерашнюю лежку кабана и изрядную часть прошли по хорошо видимому следу.

Но потом Кондор пожалел — ибо след завел их в какой–то овраг.

Здесь непонятно как образовалась дикая плантация тыкв — может, семена нанесло ветром, может, принесло талой водой или еще как. Здешние растения, судя по размерам, к тому же, видать, хватанули радиации (хотя счетчик Гейгера показывал нормальный для Зоны фон). Одним словом, рай для кабанов, регулярно тут кормившихся как в ресторане — все было усыпано разнообразными следами их трапез.

Кондор сделал еще одну ошибку, двинувшись вперед — так что скоро они оказались между почти отвесными стенами оврага, наружу хрен выберешься, особенно с грузом. Придется возвращаться. Но видя унылую физиономию спутника, скомандовал привал.

С одной стороны, если пожалуют мутанты — бежать некуда, да и двуногому врагу достаточно будет кинуть сверху фанату. С другой — место чистое и от радиации, и от аномалий. Разожгли маленький костерок и приготовились поесть. Напарник нацелился было на натовский рацион в серебристой коробочке, но Кондор решил ограничиться все той же тушенкой, пояснив, что сперва надо сожрать то, что тяжелее.

Вместо десерта к еде прилагались разговоры. Кондор не удержался, чтобы не угостить парня порцией баек, ходящих в среде сталкеров. Вроде рассказов про непонятные авто, водители которых предлагают подвезти бродягу, а уж что потом делается с теми, кто сел к ним в кабину, — разве что Черный Сталкер знает. Или про Торговца с Севера — непонятное существо, маскирующееся под человека, которое подсаживается в барах к пьяным сталкерам, выбирая самых «загрузившихся», и предлагает продать душу за вечный фарт, богатство и долгую жизнь — а иногда и за выпивку. Еще говорят, что является он попавшим в безвыходную ситуацию людям Зоны, которых вот–вот сожрут мутанты или, к примеру, затянуло в зыбь, и тоже предлагает жизнь в обмен на душу.

И, мол, висит у него на поясе коробочка, выточенная из «крови камня», с уже купленными душами сталкеров, а как соберет он сколько нужно — тут–то и начнется!

Само собой, не обошлось без рассказа о Зверином Докторе, Семецком и прочих условно живых достопримечательностях Зоны — в общем, весь тот набор, который обожают «старики» вешать на уши молодым «отмычкам». Причем как бы ни была фантастична выдумка, в нее рано или поздно начинают верить и сами рассказчики, так что уже не отличишь ложь от правды. Тем более правда о Зоне куда невероятнее любых фантазий. Например, не так давно, со скуки пролистав «Науку и жизнь», он узнал, что происходящее здесь с магнитным полем Земли уже прикончило два раздела общей теории относительности, казавшийся перспективным раздел квантовой механики и Целую кучу научных карьер и репутаций…

— Ну а вот скажи, деньги тут почему старые советские еще ходят — вот чего не пойму? — вдруг спросил Игорь.

Кондор улыбнулся — раньше молодые обожали задавать этот вопрос, а вот последние год–два вроде перестали народ, что ли, нелюбопытный пошел?

— Видишь ли, брат, какое дело, — начал он. — Я сам этого не застал, а вот старики, в смысле, те, кто всю эту байду начинал, говорили так. Когда первые сталкеры после Второго Взрыва только нарисовались, они тут за Периметром сидели почти невылазно — хотя и рубежи были не оборудованы, считай, одни окопы да мины кое–как набросанные, но войск нагнали до черта: тогда армия у Украины побольше была, да и стреляли они во все, что шевелится, — боялись очень… А народу в Зоне было прилично — и местные, кто не ушел — не успел и не захотел. Еще и зэки, которых на расчистку бросили в самые первые дни, и дезертиры — ну опять же всякий лихой народ набежал и просто дураки, приключений на свое дупло ищущие. Ну потом, кого отловили, запихнули скопом во Второй Карантинный — слышал небось про бунт там? Кино даже сняли — «Прорыв к надежде». Ну кое–как они там организовались, наладили обмен первых артефактов и всякого барахла из брошенных городов — через интендантов да гражданских. А внутри–то торговать как–то нужно… И вот нашли они случайно старое советское хранилище на случай ядерной войны — ладно бы с чем полезным, а то с деньгами бумажными.

— На случай ядерной войны? — недоуменно уставился на него Игорь. — А зачем… эээ… деньги?

— Ну видишь, — пожал плечами сталкер, — такое время было, уж и не знаю, чего там гражданская оборона намудрила… Вроде считалось, что, мол, война не война, а деньги все равно нужны — а печатать их не будут по–любому. Вот для этого и сделали запас, а потом забыли про него — или хранилище это как раз Первой Аварией и накрыло. Вот так и стали ими пользоваться. С тех пор они и ходят. Так на самом деле или еще как — не знаю, но это я от людей слышал…

— Да, — улыбнулся Игорь, — а вдруг какой мошенник с чемоданом старых денег заявится да скупит все? Хотя, конечно, где их теперь достать — через столько лет?

— Знаешь, разное случалось, — кивнул Кондор, — фальшивками расплачиваться пробовали, ну и все такое. А вот еще помню, было это как раз в тот год, когда я за хабаром ходить стал. Приехали, понимаешь, гости… ну, скажем так, с юга России — с тех самых мест, где и сейчас без бронежилета по горам не очень погуляешь. — Он многозначительно подмигнул. — Уж не знаю, где они там их нашли — вроде балакали, выкопали из–под развалин каких–то тайник времен тамошней первой войны. Ну и решили, что тут дураки, три баула этих бумажек притащили. Да только наша местная контрразведка живо просекла…

— И что дальше?

— Ну что, — пожал плечами Кондор. — Не любят у нас мошенников и надувал — а в Зоне всякое случиться может… Ну, передохнул? — осведомился он. — Давай пошли, что ли…

Пройдя овраг в обратном порядке, они вскоре вышли к старой железной дороге, перемахнув ржавые рельсы. Сейчас им предстояло вновь пройти через лес — что требовало немалой сноровки и внимания. Ибо аномалии запросто могут прятаться в лесу, где их не увидишь издали, остается лишь полагаться на чутье и на детекторы.

— А нет ли тут другого маршрута? — спросил явно встревоженный Игорь.

— Есть, можно пройти вдоль насыпи, — сообщил Кондор. — Но туда мы не пойдем.

И рассказал Игорю, что там, в районе рухнувшего моста, среди груд обломков и остовов машин в последнее время военные полюбили устраивать засады — этакий выносной блокпост. В отдалении от зорких глаз и длинных рук начальства фантазию вояк не сдерживает ничего — могут поймать замеченного сталкера и сдать его для отчетности в комендатуру, могут отпустить за взятку, а могут просто пристрелить…

Еще, не доходя с километр до моста, имеется тоннель бывшего путепровода — но туда тоже лучше не соваться: непонятно почему там часто возникают аномалии, и в этом месте погиб уже не один сталкер. Военные, кстати, пытались его перекрыть, было дело, но после того как усиленные наряды дважды сгинули неизвестно куда, плюнули и отступились…

— А пройти по прямой? — осведомился Игорь, не забыв посмотреть в ПДА.

— Там полно цезиевых пятен. К тому же, если слишком сильно уклониться, то можно тоже налететь на военный патруль — они прочесывают время от времени дальние подступы к Периметру. И хотя они ходят нерегулярно, но нарваться на них — хуже не придумаешь. Ибо тут зона ответственности российского контингента, и в патрулирование обычно посылают молодых, запуганных «дедами» и Зоной солдатиков — и те сперва давят на спуск, а потом думают. Впрочем, и старослужащие на выносных постах не лучше, пострелять для развлечения по живым людям для них обычное дело. Так что, — с невеселой усмешкой закончил Кондор, — вот тебе типичный путь к цели в Зоне — дорог много, да только одна другой хуже…

Против ожидания путь через лес прошел спокойно — лишь единожды они натолкнулись на висевшую на крошечной полянке «электру», а метров через сто — на гравиплешь, которую опознали по влезшей туда псевдособаке — вернее, тому, что нее осталось.

Еще наткнулись на старую гарь, усыпанную обугленными стволами и заросшую высокой травой, из которой торчал сгоревший корпус транспортного вертолета, глубоко ушедший в землю, — кажется, древнего Ми–17.

Через час, когда уже начали подступать сумерки, они вышли из леса, оказавшись на окраине какого–то маленького села, само собой — бывшего села, дома которого, некогда добротные и основательные, ныне давно развалились.

Они перелезли через еле живую оградку, протащились через заросшие огороды и окончательно покинули лес. Уходя, Кондор вдруг задержал Игоря, указав ему назад, на пустырь с руинами завалившегося нежилого дома. Рядом с ним стояла банька — вполне обычная, черная от времени, какой вроде уже недолго стоять, хотя она вот стоит, а кирпичный добротный дом рухнул, как будто прошло не сорок лет, а все четыреста.

— Смотри внимательнее, — приказал он Игорю. — На баню смотри.

Игорь неуверенно потянул с плеча «Грозу».

— Угу, — согласился Кондор, пряча улыбку, — можешь в прицел глянуть…

Игорь всмотрелся, оружия, однако, не выпуская…

Обычная баня, таких не счесть, если не считать того, что труба была не кирпичная или шиферная, а металлическая, проходившая сквозь черный тес кровли… Самая обычная раскаленная почти докрасна металлическая труба, самой обычной ба…

Игорь инстинктивно отшатнулся — дымок из трубы, чуть светившейся в ранних сумерках, как стержень в атомном реакторе, ему не мерещился.

Он перевел взгляд на Кондора, тот был внешне спокоен, хотя что у него на душе — Игорю было неведомо. Затем вновь посмотрел на ирреальное строение.

Он был готов ко многому — мутанты, миражи, аномалии, нагло попирающие законы физики. Но вот такое — обыденно выглядящее и от этого еще более жуткое… Он помотал головой, зажмурился, чувствуя себя при этом идиотом, и вновь посмотрел. Ничего не изменилось — дымок, раскаленная труба, банька на фоне руин…

— Пошли, — бросил Кондор, — нам еще место для ночевки выбирать.

— Что это? — осведомился Игорь, когда они отошли уже примерно на километр.

— Откуда ж мне знать? Мой знакомый бродяга Фукс как–то рассказал, что видел, как в той баньке парились — причем, судя по тому, что он разглядел, не только мужики, но и женщины, выбегая голыми на морозец…

— Может, показалось?

— Скорее всего, — согласился Кондор.

— Послушай, — спросил Игорь немного погодя, — а неужели, ну, когда ты видел этот дым, тебе не хотелось посмотреть и узнать…

— Нет. Представь себе, нет, — скучным голосом ответил Кондор. — Мне еще жить, знаешь, не надоело. Потому как никто еще не рассказал, что там такое дымит. Про саму баньку говорили, а вот про это — ни–ни… А ходят тут сталкеры нередко. Вот и думай сам… Ладно, тут недалеко Народичи, но что–то меня туда не тянет. Сейчас пройдем еще с пару километров, до бывшей свинофермы, там есть неплохой подвал. В нем и заночуем.

…Вертолеты вынырнули из–за дальнего леса на пределе зрения — не предупредив о себе обычным стрекотом.

— Лечь! Ну, живо! — заорал Шторм, срывая глотку.

Лежа на земле и лихорадочно натягивая маскировочные плащи, бандиты со страхом смотрели на приближающиеся тощие длинные «еврокоптеры» с многолопастными малошумными винтами — самая новейшая техника, окрашенная вопреки традициям не в камуфляж, а в густо–черный цвет.

Такая в последнее время мода пошла у натовцев — то ли во исполнение легенды о пресловутых «черных вертолетах», то ли просто цвет смерти был выбран для наведения лишнего страху на людишек, что будут с земли наблюдать грозные машины. Говорили, впрочем, еще что, просто черная авиакраска дешевле, а камуфляж войскам, контролирующим Зону, не нужен. Зато камуфляж был весьма нужен тем, на кого они охотились, — и Шторм, возясь в грязи, лишний раз возблагодарил судьбу, что не пожалел денег и прикупил у штатовского капрала из службы снабжения ту маскировочную ткань — тонкую, легкую, с компьютерно рассчитанным рисунком камуфляжных пятен и с зашитым изнутри теплоотражающим слоем.

Ее хватило на десяток плащей… Правда, содрал с него тот флоридский негр порядочно — поиздержался, видать, на аппетитных хохлушек да на дешевое пойло. Но дело, похоже, того стоило — перевалив через вершины леска, два вестника смерти прошли стороной. Видать, чудо–плащи обманули инфрадатчики, а может, пилоты просто не включили аппаратуру слежения — да и зачем тратить боеприпасы на кабанов или кровососов, если их можно продать тем же сталкерам?

…Повезло в очередной раз — словно Зона взяла с них плату авансом в виде жизни Ключа.

Можно даже сказать, поход уже был с прибытком. Километрах в семи от места приземления в овражке среди чахлых кустов они наткнулись на труп сталкера. Неестественно вывернутые конечности и изломанное тело говорили, что парень скорее всего влез в «трамплин». Обшарпанная помповуха и молодость в сочетании с сильно же потрепанной сталкерской курткой, неумело подогнанной под размер, выдавали в нем новичка.

Из рюкзака мертвеца они извлекли полдюжины помятых, но целых банок тушенки (почему–то румынской), аптечку с индпакетом и дешевый флэш–плеер, который Валет, грубо хохотнув, раздавил каблуком — мол, только идиот будет слушать музыку в Зоне. Даже ПДА при «отмычке» не нашлось!

Правда, в карманах бродяги–неудачника нашлось ни много ни мало восемнадцать тысяч старых советских рублей — валюта Зоны. То ли новичку жутко повезло и он нагреб артефактов — и на радостях потерял бдительность, то ли, возможно, взялся эти деньги кому–то отнести. Но так или иначе они стали законной добычей команды Шторма. Причем сам он от своей доли отказался в пользу коллектива. И вот, похоже, новая удача: патруль не засек их.

Они выждали минут десять, не вернутся ли геликоптеры; иногда натовцы проделывали такой финт — проверяя уже пройденный маршрут, чтобы разделаться с потерявшими бдительность людишками. Но летуны, видать, не были озабочены соблюдением режима отчуждения, а лишь «отрабатывали номер». Прошли по азимуту, достигли контрольной точки, доложили, что все нормально, и, получив добро на возвращение, ушли на базу, что километрах в десяти от Овруча. Чтобы там спокойно пить пиво, считать «боевые» и веселиться с местными девчатами, пребывающими в мечтах, что очередной Джон или Ганс увезет их в свою Америку или Ойропу, казавшиеся юным провинциалочкам чем–то вроде рая земного.

Бандиты осторожно поднялись, отряхиваясь и ругаясь вполголоса. Затем направились к видневшимся уже недалеко домам — вернее, уже бывшим домам поселка городского типа Народичи.

Они устроились на склоне холма метрах в трехстах от первых руин — не забыв выделить охранение. Барс аккуратно прилег за кустиком справа, чуть высунув из зарослей дуло СБУ, а Ротор пристроился слева с «валом», в то время как прочие бандиты предались отдыху.

Когда все устроились, Шторм извлек спецсканер, изучая ползущую на экране карту. Прибор быстро настроился на частоту ПДА преследуемых.

Вот они, красавчики, в трех камэ от силы — две неподвижные синие фигурки… Хорошие яркие метки — прибор работает как часы.

Шторм еще раз посмотрел на сканер. Занятно все же, черт возьми, за такую технику он бы не пожалел… да никаких денег не пожалел. А вот Сурок взял и принес совершенно даром. При этом стараясь для какого–то неизвестного чужого дяди–заказчика. Определенно, если бы дело касалось самого Сурка, тот бы включил стоимость агрегата в оплату услуг.

Но вот интересно, откуда такая штука взялась? Из арсеналов спецслужб? Исключено — все, что есть у СБУ или ФСБ, да хоть у БНД или поляков, — очень быстро становится известным сталкерам. А потом и попадает к ним в руки.

Кроме того, Шторм как человек, достигший определенного уровня среди здешнего народа, знал одну истину, неизвестную основной массе радиоактивного мяса. А именно, подразделения разных рыцарей плаща и кинжала, Зону курирующие, — по сути, нищие.

Уже давно ни для кого не является приоритетом отслеживание путей, какими артефакты уплывают за разнообразные границы, а уж тем более — разборки местных банд и группировок.

Штаты и ассигнования урезаются регулярно, соответствующие отделы практически стали отстойником для кадровых неудачников или потерпевших поражение в служебных интригах…

Да что говорить, даже части ООН и то финансируются хронически недостаточно — в прошлом году на целый месяц почти прекратилось воздушное патрулирование — потому как составлявшие на тот момент три четверти ВВС Периметра хорваты досрочно выбрали лимит горючего, выделенный Загребом.

Кстати, если уж копать глубоко, то международные силы тут вообще уже давно, по большому счету, не охраняют внешний мир от порождений огромной аномалии и даже не ловят сталкеров, а просто не дают украинцам с русскими и белорусами наложить лапу на Зону и все ее богатства.

А ведь могло бы все повернуться по–другому — если бы в определенный момент Москва и Киев в очередной раз не посрались. И разрабатывали бы совместно здешние чудеса, вели бы нормальные исследования — куда этому Институту! Технику бы, глядишь, на артефактах за кордон гнали за бешеные деньги — те же гаусс–пушки…

Но не сложилось. Правда, подумал Шторм, в таком случае уж он бы точно не попал сюда. Так что… может, оно и к лучшему?

Убедившись, что «клиенты» на месте, бандит включил «левый» ПДА, и, как оказалось, не зря — тот тут же разразился писклявой трелью срочного сообщения.

Какой–то Шершень, ему не знакомый, неподалеку от города угодил в крупные неприятности и оповещал об этом всю сталкерскую сеть.

«Ёврот, да откуда тут столько снорков? Эти сволочи загнали меня на железнодорожный переход, сами ходят внизу, рычат. И до хренища их! Патроны почти закончились, спускаться боюсь… Буду сидеть, пока не выручат».

Пару мгновений спустя появился ответ от Гороха. («И этого не знаю», — отметил Шторм, то ли в порядке издевательства, то ли всерьез.)

«А ты гранатку, гранатку кинь! Снорки этого дела не любят!»

«Кончились гранаты. Отстреливался. Вроде двоих завалил… Еще штук пять где–то бегают рядом. Сижу на балке, не знаю, что делать, хоть болтами в них кидайся!»

— Ну что там? — заглянул ему через плечо Тягач. — О, опять кто–то в дерьмо влип! — с садистской радостью отметил бандит. — «Паатсаны, я туут ма–аслину паай–мал!» — ухмыляясь, прогнусавил он, цитируя «Старика Хабарыча».

Правда, он тут же нахмурился, вполголоса выругавшись.

На призыв о помощи ответили болтавшиеся километрах в десяти к востоку Турок и Бугай из клана «Менял» (так они и подписались) и предложили помощь — за каких–то две тысячи рублей.

Получив сдобренное матом согласие, а в довесок штук пять нелестных мнений о них и о всех без исключения «менялах» от разных сталкеров, они сообщили, что выдвигаются. Аналогичное мнение вслух высказал и Тягач — даром что сам из них. Шторм вырубил аппарат Вольфа — не хватало в этой начавшейся суете привлечь к себе внимание. Но вся история навела его на мысль — что нужно бы повнимательнее отнестись к месту предстоящего ночлега.

— Валет, Базука — на проверку того дома и ближайших окрестностей, — распорядился он. — Здесь заночуем как–никак. И повнимательнее там…

Базука обреченно шагнул вперед, Валет, напротив, довольно отряхнулся, повел плечами. Внимательно осматривая почву перед собой, Валет и Базука двинулись к домам.

Остальные устроились на полянке, держа оружие плод рукой, но несколько расслабившись.

И Тягач уже начал что–то втолковывать Блохе — видать, делился опытом. Хотя нет — похоже, травил очередную байку из своей жизни.

— …Вот слушай, что было… Было это в мой последний поход в Лиманск, с этими п…сами — «менялами». Мы там на месте драки оказались, в общем, встретились пара каких–то отморозков с двумя друзьями из «Свободы» — и друг друга положили. Само собой, оружие мы собрали, мешки тряхнули. И нашли мы ПДА один целый — все остальные пулями побило. Включили — смотрим, что за хрень: на карте города один дом коричневым высвечивается. Главное — почти рядом! Ну, само собой, старший, Дрон, и решил, что не худо бы слетать туда и проверить.

Двинулись мы, нашли дом — Тролль и Карман наверх, я в подвал. А подвал там глубокий — четыре лестничных марша. Спустился вниз — дверь там старье фанерное, парой пинков снес. И вижу — внутри не просто подвалец обычный, а зал как в лучших домах, с колоннами. Не пойму, танцы там, что ли, устраивали. Посредине какие–то ящики лежат, из досок сбитые, все в пыли. И еще одна дверь, кирпичом замурованная. Гляжу — а дверь–то не простая, кирпич там для виду, а на самом деле просто сдвижная тайная дверь. И главное — приоткрыта. Заглядываю я туда и вижу…

— Сам Боров с бюрером любовью занимаются! — монотонно произнес Ротор.

Бандиты дружно грохотнули басовитым смехом.

— Да иди ты! — Тягач явно обиделся. — У тебя в башке что–то, кроме е…ли, есть? Нет, тут тоньше дело: стоит там хреновина какая–то, вроде весов старых или консоли управления. Но явно не артефакт — руками людскими машинка деланная. Я дверь дернул — как влитая стоит. И хочется, и колется — не стали бы что ни попадя прятать за потайной дверью. Для интересу ткнул в щель детектором — как раз «Велес» у меня был, Желудь за то, что помогли выйти, отдал. Так он мне такие значения показал, чего быть не может, и, что называется, рехнулся с концами. Это «Велес»-то — который и выброс любой переживет! Я от греха подальше из подвала выскакиваю, Дрону бубню — мол, так и так, непонятная штука. А он орет — давай, мол, уходим, не до всяких загадок, дело делать надо. Так с тех пор там и не побывал.

Добродушный басок Тягача навевал легкую дремоту, и Шторм даже позволил себе прикрыть глаза — может же он чуть злоупотребить служебным положением?

…Когда в руинах началась стрельба, главарь буквально подпрыгнул на месте.

Его подчиненные, наоборот, замерли, ошалело вертя головами.

Эхо доносило до них раскатистую канонаду, и не сразу чуткое ухо смогло выделить в ней соло автомата среди прыгающего эха, к которому потом присоединился еще один ствол.

Но первое впечатление было, что там разряжает оружие в неведомого врага полное стрелковое отделение миротворцев или два–три долговских квада.

Но секунд через пять Шторм уже различал, когда короткими очередями молотит «Вал» Базуки, а когда коротко рявкает «Калашников» Валета. Вот ударил взрыв чего–то не слабее Ф–1.

Тем временем Ротор и Блоха, один подхватив «галил», а второй — МП–5, уже приготовились бежать на выручку к товарищам.

— Назад, бибизяны! — рявкнул Шторм, поднимая «Штайр». — Команды не было сдохнуть!

— Шеф, но там… — растерянно пробормотал Блоха.

— Там стреляют, мудилы! — подержал Шторма Барс. — Сунетесь вслепую — и срежут вас нах…

Несколько долгих мучительных секунд Шторм боролся с желанием достать ПДА и связаться с Базукой, но это бы означало почти наверняка засветиться перед Кондором — тот, услышав стрельбу, наверняка залезет в сталкерскую сеть посмотреть, в чем дело…

К тому же вряд ли сильно удобно ведущему бой чело–зеку еще и смотреть на ПДА — ненароком можно оказать медвежью услугу, как выражались предки…

И теперь по доносящимся звукам главарь лихорадочно пытался восстановить картину происходящего.

Что, Семецкий их всех дери, там происходит? Что такое засело в этих пустых руинах, чтобы два разведчика приняли бой почти одновременно, при этом находясь в разных местах? Или они со страху начали палить друг в друга, не разобравшись, — такое тоже бывало на его памяти…

Так, отстраненно констатировал Шторм, Валет стрелять перестал — видать, отстрелялся с концами…

Однако Базука продолжал бить экономными очередями — значит все же там есть вполне реальная угроза. Но почему не было слышно ответного огня? Напали мутанты? Впрочем, опять же не обязательно: мало ли стволов с глушителем гуляет по Зоне — от «свободовских» самоделок до бесшумных автоматов американских «зеленых беретов»?

Но что могло атаковать его разведчиков? Контролер, подчинивший обоих, Темные, зачем–то припершиеся в город, огромное стадо крыс с крысиными волками или сводящая с ума аномалия вроде Радара? В любом случае соваться туда наобум было бы глупостью. Нормальные сталкеры, конечно, кинулись бы спасать товарищей — ну и полегли на месте: он сам раза три–четыре устраивал такие ловушки. Так, а не попались ли его люди в подобную же?! Это было бы хреново во всех смыслах — потому как неизвестная банда не только лишила его как минимум одной боевой единицы, так еще могла запросто добраться до его драгоценных подопечных.

Дерьмо! Ну и дерьмо! Но что же делать?!

И в этот момент все стихло…

— Ну, — бросил Базука, — я справа, ты слева… Останавливаемся на перекрестках, фиксируем друг друга и идем дальше…

И они двинулись. Разделяться было небезопасно, но тут вступал в силу жесткий закон, ибо двое успеют осмотреть больше, если будут работать поодиночке, и значит, меньше вероятность того, что они пропустят ловушку, угрожающую их товарищам. Кроме того, не так уж много в Зоне опасностей, которые убьют подготовленного и вооруженного бойца сразу, а значит, есть надежда, что помощь успеет прийти… Ну а то, что способно прихлопнуть одного вольного бродягу быстро и качественно, и с двумя тоже справится без труда, а значит, в худшем случае потеряна будет лишь одна боевая единица, а не две.

…Стараясь ступать как можно тише, Валет прошел вдоль западной стены дома и выглянул за угол. Думал он сейчас главным образом о том, что надо побыстрее пройти маршрут и валить отсюда. Валить по–хорошему.

Улицы Народичей производили унылое впечатление — трава, лезущая сквозь растресканный асфальт, слепые окна, то скалящиеся осколками, то бельмами покрытого грязью стекла, разбитые витрины магазинов — мародеры или фауна. Рекламные щиты, почти выгоревшие — с так нелепо выглядящей сейчас рекламой банковских услуг, мобильников и поездок в Анталью. И мертвая тишина. Да, а мертвых тут должно быть немало — Второй Взрыв по этим местам нехило ударил. Так что, реклама, выходит, что для мертвецов? — подумал он и мрачно одернул себя. И в самом деле — вот восстанут мертвяки наши православные, а мобильника не купить, непорядок выйдет! Тьфу, еще накаркаешь! Местечко для таких мыслей самое подходящее. Сейчас он ощущал неподдельный страх — и на то были существенные причины.

Развалины эти не считались особо безопасными никогда. И главным образом потому что тут, по странному капризу Зоны, пролегал один из основных маршрутов, каким двигались к Периметру зомби.

Существа эти (назвать их людьми уже было невозможно) хотя и не кидались на живых с целью немедленно сожрать, но все равно часто были весьма агрессивны и к тому же, случалось, не забывали того, как надо пользоваться оружием. Толпа зомби представляла угрозу, сравнимую со стаей псов — а в толпу они сбиваться любили. Впрочем, не только в зомби было дело. С некоторых пор в Народичи повадились бандиты — не из солидных команд вроде той, к какой он принадлежал, а мелкие и безмозглые. Своим куцым умишком они полагали, что тут в случае чего будет легче спрятаться. Конечно, время от времени «Долг» и вояки чистили Народичи, оставляя трупы бандюганов на поживу крысам и воронам, но дурная слава заставляла многих сталкеров держаться от городка подальше. Так что нужно быть готовым ко всему — есть вероятность налететь на засаду ребят Воронина или на пару–тройку каких–нибудь отморозков.

Он огляделся вокруг — обглоданные временем и выбросами дома, скелеты автомобилей, останки киосков и магазинчиков. Полуразрушенный остов пятиэтажного здания — больница или гостиница.

Держась подальше от канализационных люков — неизвестно еще что может вылезти из здешних подземелий, — он продвигался вперед, поминутно останавливаясь. Хотя вроде все уже привычно — равномерный шаг, автомат наизготовку, движение ближе к стенам, напряженный холодок перед каждым поворотом, смутное ожидание внезапной атаки. Слышал он, что твари Зоны как–то приспособились за прошедшие годы к человеческой тактике, научившись «подрезать» людей именно на повороте из–за угла. Поэтому Валет часто замирал, затаив дыхание: не донесется ли негромкое монотонное бормотание — зомби часто бубнят себе под нос что–то начисто лишенное смысла. Но все было тихо — ни жутковатого речитатива мертвых голосов, ни тяжелого шарканья. Однако все равно страх не отпускал — ибо мало чего этот головорез боялся так же, как зомби. Чувство это было больше иррациональным, подобно тому, как иные люди боятся пауков или, скажем, женщины — мышей. Какой–нибудь психолог, наверное, докопался бы, что в основе страха перед бродячими трупами лежит боязнь самому стать таким же, и даже, возможно, назначил бы лечение в виде просмотра «черных комедий» на тему оживших покойников. Но Валет в подобные тонкости не влезал, он просто боялся. Впрочем, возможно, дело было в другом — за неполный год в Зоне, перед тем как попасть к Шторму, он перепробовал самые разные занятия. И в самом начале по ошибке вступил в маленькую шайку, занятую выслеживанием зомби и продажей того барахла, что с них удавалось снять. Он сбежал оттуда через три недели — нервы спецназера–уголовника не выдержали общения с нежитью, и он еще долго просыпался ночами от жуткой бессмыслицы, изрекаемой бродячим трупом, или прикосновений гниющих рук, тянущихся к его горлу.

…Базука осторожно вышел из прохода… Ему тоже было страшно — и даже то, что он сжимал в руках верный «Вал», почти не прибавляло храбрости. Ибо страх его был иной природы, нежели обычный страх человека в Зоне — перед аномалиями, хищными мутантами или военными. Нет — ужас у него порождала сама Зона, и если в компании других людей это чувство не то чтобы исчезало, но как–то утихало, то стоило ему остаться в одиночестве, как окружающий потусторонний выморочный мир начинал почти физически давить на него — так ребенок до дрожи боится ночного мрака. Дело в том, что Базука был крайне суеверным человеком, почитавшим Зону воистину порождением Тьмы.

Не то чтобы он верил в то, что обе аварии и все прочее устроил лично Дьявол, как говорили всякие полубезумные проповедники. Он, кстати сказать, и в Бога, и в черта не очень верил. Но он зато свято верил, если можно так сказать, в темные иномировые силы, что породили и саму Зону и все ее противоестественные кошмары. Он был человек не шибко грамотный — читать и писать еле научился к восемнадцати годам, — ибо детство и юность его пришлись на конец прошлого века и прошли в глухих карпатских лесах в нищей деревне. Конечно, с тех пор он сильно продвинулся: пять лет гастарбайтером в Москве и Польше плюс четыре года в российских миротворцах — как раз тогда оскудевшая призывниками страна стала вновь набирать контрактников из жителей эфемерного СНГ (вдобавок к малообразованности Базука обладал железным здоровьем). Ну и общение с таким неглупым народом, как сталкеры, тоже что–то значит. Но все равно, по сути, он остался тем же темным мужиком из медвежьего угла.

И вера в Тьму у него была своя, специфическая. Он полагал, что оба чернобыльских взрыва — дело неких очень древних злых сил, пришедших из времен совсем давних, может быть, Гипербореи и Атлантиды (представления о которых он почерпнул, надо отметить, в основном из фентезийных блокбастеров вроде «Рыжей Сони»), Тех могучих и потусторонних, которые всегда были, есть и будут; тех, что когда–то правили миром и хотят править снова, которые ждут вне наших пространства и времени, незримые и бессмертные. Тех, что давали о себе знать легендами о вампирах и демонах, тех, что дремали десятки веков, ожидая своего часа, и наконец дождавшихся. Иными словами, он был уверен, что эти земли облюбовала нечистая сила, причем не классические черти с рогами и хвостом, а гораздо более странные и страшные существа.

Он не был знаком с терминами вроде «хтонические чудовища», «аннуаки», «Первожители», «Старейшие» или «Великие Древние», которыми оперировали всякие продвинутые оккультисты, рассуждая о происхождении Зоны. Но, пожалуй, в нем они нашли бы самого благодарного слушателя.

Да и как могло обойтись тут без Тьмы Вечной, когда такое творится? Пусть умники болтают про всякие радиации и флуктуации (тьфу, и не выговоришь!). Но достаточно побродить по Зоне, когда там происходит вообще невесть что — например, непонятное жуткое зарево колышется над землей, и, наполняя сердце ужасом, в нем движутся жуткие тени; или вдруг ни с того ни с сего начинает бешено биться сердце, и дышать становится нечем. Когда после ночлега в тихом месте твой товарищ превращается в седого трясущегося безумца, в то время как все остальные ничего не чувствуют.

Когда бьют в небо синие лучи над глухими урочищами, что лежат за Болотом, или ходят сполохи по поверхности Янтарного озера… Когда пляшут над просторами зимней Зоны в небесах огни, совсем не похожие на виденное Базукой в Мурманске во время службы полярное сияние, отражаясь в глазах мертвых мутантов.

А еще старые опытные сталкеры, выпив для храбрости, рассказывают, что иногда видят в Зоне миражи — и города там непонятные видятся… С небоскребами, куполами да летающими машинами, или наоборот — сожженные да развалившиеся, но всегда незнакомые… И о местах, где иногда слышатся странные звуки — голоса людей и даже не людей, беседующих на незнакомых языках, — и о прочей чертовщине.

Кто после этого будет говорить о «естественных причинах»? Только ученые дураки, чьи мозги окончательно закисли еще в аудиториях разных университетов и академий.

…Собравшись наконец с духом, Базука осторожно сделал шаг за угол пятиэтажки — и услышал собачий лай откуда–то с восточной стороны; многоголосье слепых псов, то сливающееся в одно протяжное «грраууй», то звучащее вразнобой.

— Соба–ачки! — почти с нежностью произнес Базука, поудобнее перехватывая автомат. — Хоро–ошие собачки, — продолжил он, делая шаг назад. Самые обычные слепыши. Это ничего, это твари почти привычные, и Тьмы в них немного… Он сделал еще пару шагов и увидел нескольких псов около приземистого строения с чудом уцелевшей надписью «Гастроном». Собаки не торопились бросаться в бой, они рычали, лаяли, но не атаковали. Между ними и бандитом было метров сто, и они словно чуяли, что нападать бесполезно. Вместо этого они завыли и залаяли.

И совсем рядом им ответили голоса других сородичей.

И вот уже непонятно откуда вылетела чернобыльская собака, некстати заходя сбоку.

Пес коротко взрыкивал, переступая толстыми лапами. В холке зверь не достигал и метра (молодой еще — рано ему водить своих слепых сородичей), и Базука полагал, что, если тот решит попробовать его на зуб, прикончить хищную скотинку труда не составит. Но в эту секунду «чернобылец» как–то по–особому заворчал и, словно размазавшись по окружающему пейзажу, прыгнул — оказавшись совсем в другом месте, чем ожидал мародер. Базука выругался — теперь со зверем их разделяло не более пяти–семи метров усеянного мусором асфальта. Проклятый псионик!

А от гастронома уже мчалась, весело подвывая, стая слыпышей — и еще за домом слышалась собачья перекличка.

Слишком поздно Базука понял, что его просто загоняют — и тварь всего лишь должна его задержать. И что хуже — среди поджарых тел слепых псов мелькнули три или четыре крупных черных силуэта. Пожалуй, худший вариант ему выпал — слепыши во главе с псевдопсами.

Короткая очередь — мимо. Базука снова выстрелил. Фонтанчики бетонной крошки от расколотого бордюра поднялись недалеко от юркой твари. Та отбежала подальше, но не уходила, а лай приближался, причем уже и со спины.

Базука было запаниковал, но потом быстро кинулся к окну низкого первого этажа, на котором решетки то ли не было, то ли ржавчина и время ее уничтожили.

Он едва успел перевалить через подоконник, как из прохода между домами выбежали псы.

Здоровенный кобель кинулся прямо к окну и щелкнул зубами в полуметре от лица Базуки, обдав зловонным дыханием. Бандит взвыл, отпрыгивая назад. Голова и передние лапы пса были уже в окне — но ствол автомата изрыгнул свинец. Голова пса брызнула кровавым фаршем. Бандит принялся отступать, держа окно на прицеле. В полутьме он не видел остальных и решил включить тактический фонарь — в его свете взору Базуки предстали ободранные стены и дырявый пол. А дикое рычание псов не прекращалось.

Он выбежал из квартиры в подъезд и замер — одна из собак, проявив неподобающую жадность, стремительно влетела в выбитые двери. И тут же была наказана — возникший ниоткуда вихрь подхватил тело пса и раскрутил с бешеной скоростью. Короткий вой, нет, крик разрываемой заживо «каруселью» твари — и мельчайшие кусочки кровавого мяса брызнули во все стороны, пятная стены, потолок и кафель пола. Лишнее напоминание о том, что устраивать забеги в этих местах — верный путь к быстрой смерти. Это временно обезопасило Базуку со стороны подъезда, но оставались еще и окна, через которые мутантное зверье ворвалось в дом.

Не медля, Базука рванулся вверх по ступенькам, перепрыгивая кучи всякого хлама. Пару раз пришлось перескочить через груды костей: он предпочел не думать чьих. Но путь ему преградил рухнувший пролет — путь наверх, на крышу, был отрезан.

А сзади уже цокотали когти слепышей. Пришлось повернуться и принять бой.

Грохот автомата смешивался с визгом собак. Запрещенные кучей конвенций (и от того заметно более дорого обходившиеся) шариковые и экспансивные пули с хрустом вонзались в плоть зверья, круша кости и разрывая внутренности. Но даже для них создания были довольно живучими. Три патрона ушло на бурую лысую собаку, возможно, вожака — одна в брюхо, другая в шею, третья в голову. Но из пролома в стене вырвался лающий и воющий комок — и длинная очередь собрала немалую жатву, перебивая лапы, вспарывая тела и вонзаясь в оскаленные пасти.

«Одной в голову… черт! Не попал… Шустрая, сволочь! О свалил… А, х…й — не вышло!.. Готов!»

На время атака остановилась, что дало ему возможность сменить магазин.

Наилучшим вариантом было бежать — что он и сделал. Базука кинулся по коридору. Но вдруг из темноты на него выскочил еще один пес, за ним — другой, третий. Самую шуструю псину Базука отбросил сильным ударом приклада по морде, на вторую наставил дуло и спустил курок. Пули вгрызлись в нее, и та рухнула, не добежав шагов пяти до Базуки. Третья, самая удачливая, попыталась было вонзить зубы ему в бедро, но бандит, наотмашь пнув нахалку окованным сталью мыском ботинка, выбежал прочь.

А потом до ушей Базуки донеслась автоматная очередь. Стреляли неподалеку — Валет тоже принял бой. Но вот с кем?

Валет осторожно вышагивал по растрескавшемуся, искрошившемуся асфальту. Он уже пару раз собирался повернуть обратно, и вовсе не чувство долга, а страх, что, если что будет не так, Шторм спуску не даст, заставлял его продолжать осмотр. Но руины казались и впрямь вымершими. Вот он дойдет до перекрестка, удостоверится, что опасности нет, и спокойно вернется.

— Вот ты и попал! — донеслось вдруг из–за угла. — Влип!

Эти слова заставили Валета отпрянуть. Он замер, невольно холодея. Ладони, сжимавшие оружие, враз стали липкими… Проклятые зомби тут как тут! Ну как же без них — не могла чертова Зона не подкинуть Валету такой «сюрпрайз»!

Он замер, прислушиваясь, но тяжелых неуклюжих шагов слышно не было. Может, показалось? — мелькнула слабенькая надежда.

— Туйтыухадаллл! — тут же послышалось с той стороны.

Он едва не бросился наутек — и удержало его не вдругпоявившееся мужество, а тот же страх: что, если зомби там много и они кинутся за ним всей толпой? Зомби иногда могут бегать быстро — редко, но, говорят, и такое бывает.

Он постоял с пару минут, принюхиваясь… Как будто припахивало тухлятиной. Вот вроде какой–то звук, будто по асфальту проволокли металл. Этого только не хватало — похоже, у него или у них имеется оружие!

Здравый смысл подсказывал, что самое разумное, тихо пятясь задом, отойти подальше и как можно быстрее возвращаться к своим, сообщив им о толкущихся в развалинах зомби. Но с другой стороны — что, если Шторм решит проверить или явится Базука, а там всего один гнилой кадавр без оружия? К тому же некий извращенный инстинкт толкал Валета навстречу его главному страху — подобно тому как людей против воли манит заглянуть в бездонную пропасть.

В конце концов, зомби обычно медлительны, и если он быстро выскочит и полоснет по ним очередью…

Он осторожно, стараясь не издавать ни звука, начал сдвигать предохранитель.

— Не трошш! Не трошш этту пхфуйнью, иди–от! — тут же отреагировала тварь за углом.

Валет затрясся мелкой дрожью, ощущая, как шевелятся волосы на затылке.

Он вспомнил рассказы бывалых бродяг Зоны про то, что не все зомби сразу и полностью теряют разум… И что, мол, некоторые кланы Темных научились как–то возвращать часть рассудка бывшим людям и даже дрессировать для всяких нужд, например, собирать артефакты или таскать мешки — такой вид зомби иногда называли «живо–трупами»… И эти «животрупы» обретают не только подобие сознания, но даже способность угадывать мысли врага…

Что, если там стоит в ожидании именно такое вот чудовище, созданное извращенным умом и магией нелюдей?

Секунды томительно тянулись, а Валет все не мог приять решения.

— Жратть хоччу! Идди сюдда! — сообщил зомби. И человек ни секунды не усомнился, что оба высказывания прямо и недвусмысленно относятся именно к нему, мародеру Валету неполных двадцати четырех лет…

Это окончательно сорвало пружину внутри боевика.

В конце концов, он человек, живой и разумный, с горячей кровью, а против него — всего лишь трупаки, сколько бы их там ни было! Сейчас он рванет вперед и покончит с ними.

Вскинув автомат к плечу, чтобы первой очередью на уровне головы разнести говорящим покойникам черепа, он вылетел из–за угла, надавив на спуск.

Трататататата!!!

Бум! Бабах — в какой–то безумной ярости он разрядил еще и подствольник. Метрах в пятидесяти приказал долго жить в облаке термобарического огня древний рекламный щит.

А Валет с недоумением обнаружил, что никаких зомби тут не имеется, под впечатлением этого факта так и замерев на месте.

— Урра! Жртвааа!!! — проскрежетал невнятный голос.

И Валет ощутил, как ухнуло до самого желудка сердце.

Чуть не возле его ног на асфальте распласталась средних размеров особь псевдоплоти. Зациклившись на зомби, он и забыл, что в Зоне имеется еще одно создание, имеющее привычку к членораздельной речи… Тварь хотя и не самая сильная, но чертовски хитрая и ловкая и особенно опасная для одиночного бродяги.

Он уже начал опускать ствол, лихорадочно соображая, не высадил ли он все патроны, когда плоть упруго подскочила на своих смертоносных руконогах и ринулась в схватку. Жуткое создание, напоминающее придуманную художником–наркоманом насекомоподобную свинью, явно собиралось им отобедать.

Валету не удалось уйти от стремительной атаки, и хитиновое лезвие ударило его в грудь — бессильно скользнув по бронежилету. От удара Валет отлетел сразу шагов на пять, поэтому от следующей атаки успел уклониться, хотя потеряв равновесие, не успел прицелиться, и «калаш» даром выпустил очередь в мостовую. А через миг был выбит из его руки молниеносным ударом крючкообразной конечности.

Следующим номером стала коронная атака этой разновидности мутантов — удар с обеих сторон в почки, — и вновь бронежилет спас Валета.

Видать, что–то перемкнуло в тупых мозгах хищной свиньи, и она не попыталась атаковать вновь, а крепко вцепившись в бронежилет, принялась что есть силы давить Валета — как силач пытается раздавить орех в ладонях.

Боль нарастала, дышать почти не было возможности — чудище обладало воистину медвежьей силой. Перед самым лицом Валет видел морщинистую морду чудовища, напоминавшую мерзкую карикатуру на человеческое лицо, и вспомнил рассказанную его приятелем Лапой байку, что плоти были специально выведены Хозяевами Зоны именно такими — чтобы поглумиться над жалкими людишками.

Ноздри обжигал смрад усыпанного гноящимися язвами тела, неумолимая сила давила как два домкрата, так что хрустели ребра, руки, прижатые ногами–клещами к телу, бессильно пытались дотянуться до кобуры…

Затем плоть опрокинула его на асфальт. Уродливая шишковатая башка чудовища оказалась в каком–то полуметре от его лица, широкая пасть распахнулась, демонстрируя зубы, какими эта тварь может настругать жертву не хуже бритвенных лезвий. Дергаясь и истошно матерясь, он рвался прочь, ощущая, как темнеет в глазах от боли, — она только хрюкала, видать, недовольная тем, что добыча не желает спокойно дать себя сожрать.

Потом тварь вдруг отпустила его, отскакивая назад. Он даже успел ухватить рукоять «Гюрзы», когда та опять ринулась на него, — и зазубренная хитиновая лапа ударила вновь, на этот раз попав туда, где тело не прикрывали титановые пластины. Твердый хитин рассек плоть, глубоко уходя в тело.

Антрацитовая вспышка заполнила взор Валета, и мир для него перестал существовать…

…Выскочив на балкон, Базука метнулся к пожарной лестнице и тяжело выматерился, помянув классическую «бога–душу–мать» в компании с Четвертым реактором, задницей Черного Сталкера и действиями, которые тот вряд ли мог совершить, несмотря на все свое могущество… Лестница держалась на честном слове, буквально источенная кислотными дождями, — не спуститься и не подняться.

Правда, спускаться и некуда — внизу уже бесновались слепые псы и еще штук пять как минимум были в доме.

Базука был, как уже говорилось, личностью довольно серой — но не в том, что касается выживания (особенно собственного). И сейчас благодарил судьбу, что у него есть средство разделаться с псами–телепатами.

Он сделал движение к парапету и наполовину перевалился через него, словно прикидывая, как будет прыгать вниз, — помирать, так хоть не от клыков мутировавших шавок.

Те дружно взвыли и рванулись в стороны, ибо вниз полетел небольшой цилиндрик оранжевого цвета, а собаки уже научились бояться бросаемых двуногими предметов.

Но взрыва не последовало — и собаки метнулись обратно — и тут же слились в завывающий, бьющийся клубок. Твари катались по земле, хрипели, рвали морды когтями, раздирая их до крови, бились в судорогах…

Даже сюда, на третий этаж, донесся, коснувшись ноздрей Базуки, жгучий дух невероятно едкой химии…

Мародер мысленно благословил демонов–хранителей Зоны, что надоумили его купить эту штуку. Ибо против псов он применил не что–нибудь, а газовый баллончик–гранату, специально созданную для отражения нападений волчьих, а больше — расплодившихся одичавших собачьих стай. Внутрь этого изделия украинской промышленности, вошедшего в моду в последние годы у туристов, была закачана под давлением смесь слезоточивого газа и концентрированной перечной эссенции. Девайс можно было использовать и как баллончик, и как газовую бомбу. Дьявольский коктейль быстро запретили — ибо, как выяснилось, он мог использоваться и против двуногих, при этом напрочь сжигая глаза и дыхалку и гарантируя очень неприятную смерть… Но, видимо, запасы еще остались — и ушлые торговцы оттащили некоторое количество их за Периметр.

Отшатнувшийся Базука больно стукнулся затылком о бетон подоконника, а по ушам ударила взрывная волна, умноженная эхом. Но он тут же вскочил и, вылетев из квартиры, понесся вниз по темной лестнице — внизу завывали отравленные мутанты и бешено гавкали уцелевшие. Не обращая на них внимания, он сбежал на этаж ниже, выскочил в квартиру, выходящую на другую сторону дома… Прихожая с чьими–то косточками в углу, комната с уцелевшими клочками линолеумного пола, балкон… Перемахнув через бордюр, Базука, используя автомат вместо якоря, повис на ремне, нащупал ногами парапет…

Затем, опираясь одной рукой о стену и не глядя вниз, ухитрился вытащить автомат. Два или три пса брехали на этаже, но Базука повторил трюк — уже без автомата — и спрыгнул со второго этажа, моля неведомых демонов Зоны, чтобы нога не подвернулась.

Судьба была к нему милостива — он приземлился, правильно сгруппировавшись, почти как когда–то на тренировках в «учебке».

Приземление вышло, правда, жестковатым, удар вышиб из легких воздух, но в несколько секунд он пришел в себя. Нужно было торопиться. В отличие от обычных собак слепые мутанты не особо боялись высоты и тоже умели прыгать. И Базука стремительно понесся прочь от чуть не ставшего ловушкой дома.

Псам, похоже, стало не до него — видать, они трапезничали на трупах и, судя по звукам, добивали раненных.

Шухов–Праведник, за весь люд Зоны муку принявший! А ведь раньше он не помнит, чтобы псы так охотились! Кстати, как там Валет? С кем он там воюет? Или отвоевался?

Базука проскочил две улицы и замер как вкопанный — метрах в пятидесяти от него псевдоплоть рвала какого–то бродягу — и никем, кроме Валета, он скорее всего быть не мог.

И вновь Базука поступил, что называется, по уму — отступив, сменил магазин «Вала» и только потом пустил короткую очередь в сторону готовящего пожрать мутанта.

Если пули и задели плоть, то не сильно — заверещав, та резво ускакала. И лишь тогда он двинулся на выручку.

Еще издали он понял, что вряд ли чем–то поможет подельнику.

Тело в зеленом комбезе лежало в быстро увеличивающейся луже крови…

— Эхей… — неопределенно вздохнул он, и в тот же момент «покойник» зашевелился и даже попробовал ползти…

Когда Базука подбежал (не забывая следить за направлением, куда усвистала псевдоплоть), на него уставились с окровавленного лица невидящие глаза.

Тварь Зоны успела поработать с Валетом на славу.

Мало того что острые копыта–ножи пробили тело в нескольких местах, так еще ему сильно грызанули лицо и шею. Со щеки свисали клочья мяса и кожи, обнажая сизые Десны, нос чудом держался на обрывке сухожилий, одного глаза не было, второй уцелел чудом… Он пытался встать — но малейшее движение давалось ему с явным трудом. Валет еле–еле держался в сознании. Наконец он обессилел и, распластавшись на асфальте, вполне осмысленно прошептал:

— Кто… ты?

«Монстр мутантский — кто ж еще?!» — зло бросил про себя Базука, думая, избавить его от мучений или нет.

Валет дернулся…

— Где я?

Тело мелко задрожало, от чего по кровавой луже пошла рябь.

— Зачем? — вдруг спросил он, и голос было не узнать.

— Шо — зачем? — переспросил товарища Базука слегка огорошенный.

— Зачем… все? — И вытянулся, затрепетав в судороге. Через минуту его широко открытые глаза уставились в небо.

Базука почти равнодушно бормотнул что–то вроде «упокой–душу–хрешного–раба–твово» и принялся стаскивать с еще теплого Валета амуницию. Жаль, сейчас нельзя забрать его куртку и даже «броник» — мало того что вывожены в крови, так еще и не потащишь это на себе всю дорогу. Но боеприпасы, жратва, аптечка…

Мысли его были сейчас далеки от сожаления, а тем более от скорби. Это был не первый труп в его жизни и уж явно не первый труп в Зоне, какой он видел. И больше всего он мечтал, чтобы при неудачливом соратнике нашелся бы какой–нибудь ценный, таскаемый в качестве сувенира артефакт или пачка денег — хотя бы жалких гривен.

— Командир… — нарушил тишину Барс, — думаю, надо бы…

— Ждем еще пятнадцать минут и уходим, — резко оборвал его Шторм. — Впрочем, кому нечего делать — тот может сбегать туда… Только ждать не будем!

Он обернулся на подчиненных и обвел взглядом всех четверых. Желающих явно не наблюдалось.

— Шеф, идут! — выкрикнул Ротор. — Идет, вернее…

От крайнего дома в сторону лежки двигался Базука, за спиной которого болтался второй автомат…

Шторм зло сплюнул, без слов поняв, что Валета ждать смысла нет. Ну и черт с ним — в конце концов, не самый ценный кадр был… Что бы там ни случилось, сейчас не время вести разговоры, нужно искать ночлег. И похоже, придется переночевать в другом месте. Но, как бы то ни было, завтра они продолжат путь по следам Кондора и его спутника…

Глава 9

Этот лесной массив, уцелевший со времен еще до Первой Аварии, не был особенно посещаем народом, Зону топтавшим. Радиационные пятна, мутанты, чащобы, где свет никогда не добирался до поверхности земли — деревья росли так густо, что солнечные лучи путались в переплетении ветвей, а мощные стволы поднимались настолько плотным частоколом, что, пожалуй, и бульдозер спасовал бы.

Наконец, что самое главное, места эти традиционно не изобиловали артефактами.

Эта тропа была единственной — тем, кто решился с нее сойти, пришлось бы продираться сквозь ельники, преодолевать овраги, заросшие непроходимым кустарником, при этом будучи все время начеку, чтобы не проморгать появление стада припять–кабанов или чернобыльского пса.

Но им повезло — лес прошли чисто, никого не повстречав и не наблюдая ни одного признака аномалий. Разве что один раз прошли через прогалину, на которой торчала опора линии электропередачи — обломанная и покореженная, словно бураном скрутило. И еще наткнулись на следы пиршества. Земля была так истоптана, что понять, кто кого жрал, было невозможно. Лишь на пропитанной кровью взрыхленной земле лежал обглоданный череп, напоминающий человеческий или скорее крупной обезьяны, но куда больше и на редкость уродливый и с мощными роговыми наростами на длинной нижней челюсти.

— Блин, не хотел бы я с таким встретиться, — покачал головой Игорь. — Прямо гоблин какой–то, — а просебя подумал: кто же были те чудища, что сожрали эту неведомую, но явно не слабую, судя по размерам башки, тварь?

— Встречаться с ним лучше и не надо, — согласился Кондор. — Тут вообще ни с кем лучше не встречаться — ни с тварями, ни с людьми. У меня четыре таких похода было. — Он мечтательно вздохнул. — А пожрали тут, судя по всему, или снорка, или плоть. Я тебе скажу — и сам изрядно офигел, когда первый раз ихние скелеты увидел. Хотя, знаешь, может, это и новое что–то: время от времени возникают какие–то новые мутанты, да не все выживают. А жрали ее, судя по всему, тушканы — больно мелкое крошево от костей. Видать, раненая была или старая.

— Да уж! — прокомментировал Игорь с ухмылкой. — Не хотел бы я такой смерти — в желудке у бешеных кроликов–мутантов. Уж лучше пусть меня кровосос выпьет!

«Не накликай, дурень!» — про себя возмутился Кондор. Вслух же сообщил:

— И это возможно. Слух прошел, Боров у себя в гнезде новую фишку завел: его ребята как–то кровососа поймали и приковали к бетонной тумбе — в костях дыры пробили и прямо туда звенья продели, заклепали. Ну вот если кто ему не понравится или пленник там ненужный образуется — он его кровососу на прокормление кидает. А бандюки его смотрят да веселятся.

— А это тут при чем? — нахмурился спутник.

— А то, что нужно в оба смотреть, а то пожелание может невзначай сбыться…

— Слушай, а говорят же Борова убили?

— Это не тот Боров, — пожал сталкер плечами. — Не тот, которого Меченный грохнул, но это уже давняя история.

— А Рябко писал, что сам видел, как…

— Вернешься — повесь своего Рябко в сортире, там ему самое место!

— За шею повесить или как? — решил похохмить журналист.

— Ну, пошли давай… — не подержал шутку Кондор.

И они продолжили путь. Тишину нарушали лишь шорохи в траве. Ветер гнал серые облака по хмурому небу, отчего в лесу было темно и жутковато. Игорь шел за Кондором, время от времени нервно озираясь.

Счетчик Гейгера тихонько постукивал, сообщая, что фон тут лишь чуть выше среднего. Зато нередко попадались деревья, производившие жутковатое впечатление — искривленные и перекрученные стволы, листва непонятной формы.

Как знал Кондор, хотя растения в массе не мутировали, но зато сполна испытали на себе воздействие радиации, выбросов и аномалий.

Иные деревья напоминали осьминогов, раскинувших свои щупальца чуть не по земле и тянущихся ими к солнцу. Из одного корня могло расти пять–шесть стволов, накрывавших своими сросшимися переплетенными кронами обширное пространство, так что под ними царил почти вечерний сумрак.

У других стволы ползли прямо по земле, третьи изгибались самым фантастическим образом. Например, вот тот каштан умудрился сперва вырасти вверх, потом вправо, затем вниз, затем влево, а еще через полметра — снова вверх.

Рядом сосенка вообще вытянулась плашмя, словно лиана или какой–нибудь заполярный кедровый стланик — так что ее коричневый ствол производил впечатление Упавшего дерева. Вокруг этой сосны росли вытянутые и толстые грибы непонятного сорта, но подозрительно резко пахнущие.

Игорь нервно оглядывался, и сталкер даже подумал — интересно, что бы его спутник сказал, попав в дикие и страшные леса северных локаций?

От раздумий его отвлек писк.

— Стоп! — скомандовал Кондор, подняв левую руку с намертво закрепленным в нарукавном кармане «Сварогом». — Приборчик–то показывает, что здесь аномалия поблизости. — Он внимательно посмотрел в глубь леса. — Что–то там есть… Правда, детектор точно не определяет.. Но ждем.

— Чего?

— Ждем, пока определит. А то можно нарваться на невесть что.

Про себя Кондор подумал, что придется искать другую дорогу, но тут донесся странный и не слишком приятный звук. Ноющий, заунывный, как гудение тяжелой осенней мухи, он не походил на голос живого существа, скорее на звук какого–то трансформатора или вибрацию толстой грубой стальной струны. Если слушать долго и внимательно, становилось очень и очень сильно не по себе.

— Самому завыть впору! — словно прочтя его мысли, проворчал под нос Кондор.

Потом все внезапно смолкло, а детектор сообщил, что аномальная энергия упала до обычных значений, и впереди ничего подозрительного нет.

Они продолжили путь, однако же с какого–то момента Кондору стало казаться, что параллельно им, всего в десятке метров, сквозь лес кто–то движется. То самое ощущение присутствия, хорошо знакомое бывалым людям. Кондор даже остановился и напряженно прислушался — мало ли кого нелегкая несет? Но ни звука не донеслось из–за деревьев.

Путники пошли дальше, и чем дальше, тем больше Кондору чудилось, что кто–то аккуратно идет за ними след в след, ставя ноги в такт их шагам. Правда, угрозы или опасности он не ощущал — как будто кто–то просто шел слева и позади, потому что ему оказалось по пути с двумя сталкерами. Но стало немного тревожно.

— Игорь, — процедил проводник вполголоса, — ты ничего не чуешь?

Игорь помотал головой.

— Нет, а что такое?

— Ничего, все нормально…

Но вот деревья расступились, и глазам Игоря предстала кучка строений за поваленным бетонным забором — то ли бывшая мехколонна каких–нибудь мелиораторов еще былинных советских времен, то ли еще что–то в этом духе.

Вагончики, контейнеры, алюминиевые арочные модули, потрепанные непогодой и выбросами, шероховатый бетон плит, ржавый «Беларусь» в углу — пейзаж был наглядным олицетворением упадка и одичания.

— Здесь устроим привал — сообщил Кондор. И осторожно прислушался, но, похоже, в этом тоскливом месте не селились даже слепые псы.

Зато между строений росли здоровенные лопухи с листвой оранжевого оттенка, называвшиеся на жаргоне сталкеров «ющинки» — уже не понятно почему. Кондор вспомнил, что были одно время в Зоне умельцы, готовившие из местной флоры (и не обязательно из уникумов вроде волчьей лозы или «серомха») превосходные яды, лекарства и даже наркотики. Ими интересовались торговцы дурью на Большой Земле, но дело не пошло — слишком сложным и дорогим все выходило.

Была даже какая–то биофармакологическая программа по линии Института, но кончилась ничем. Постепенно настоящие мастера сошли на нет — остались лишь всякие коновалы, подвизавшиеся в группировках и варившие черт–те что, корча из себя чуть ли не магов. Опять же вытяжки из местных грибов и трав могли вылечить — но с тем же успехом они и убивали при малейшей ошибке в дозировке! Последний истинный умелец этого дела, старик Ливси, снабжавший великолепными снадобьями вольных бродяг, умер с год назад, как раз испытывая на себе очередной «эликсир жизни».

Они вошли в один из складов — с уцелевшими воротами и приоткрытой калиткой.

Прежде чем войти, Кондор достал пригоршню болтов и метнул в проем. Никакого эффекта — лишь звон кусочков железа по бетону.

И лишь после этого они вошли внутрь, в полутьму. Пахло сыростью и плесенью.

Кондор еще раз наскоро осмотрел помещение, но ни мертвенного сияния «холодца», ни рыжеватого отблеска «ржавых волос»…

— Тээкс, — напряженно изрек он, вертя головой. — А ну–ка…

Он вновь вытащил из кармана мешочек с железяками — но на этот раз болты были побольше — и швырнул наугад. Никакого эффекта. Еще один бросок — тоже без толку. Вытащил детектор — тот исправно показал, что поблизости «электра»… В каких–то пятнадцати метрах.

Он покидал болты в разные стороны, но ни других «электр», ни еще каких–то аномалий вроде «мясорубок» не обнаружил. Детектор тоже ничего не показывал. Правда, имелась вероятность, что тут засело нечто мелкое и не всегда фиксируемое, вроде «жадинки», но это уж как водится.

Он с силой метнул последний зажатый в ладони болт — для очистки совести, и тут в темноте что–то истошно взвизгнуло, как стеклом о стекло. И следом с неподдельным испугом взвизгнул Игорь.

— Кондор! Тут… кто–то есть…

— Сам знаю, — прошипел сталкер, ушей которого коснулся топоток множества когтистых лап и тихий свист. Скосив глаза, он обнаружил Игоря, водившего из стороны в сторону стволом. — А ну не двигаться! — рявкнул он — не хватало еще попасть под шальную пулю напарника, а то пальнет из подствольника — и нашпигует осколками так, что обоими пообедают те самые тушканы.

Он осторожно вытянул из разгрузки цилиндрик фальшфейера и рванул за нитку.

Когда в его руке засиял яркий белый огонек, тьма ответила жалобным и злым писком, и оба спутника увидели своих соседей. Можно было понять, что это крысы — хотя чем–то отличающиеся от привычных пасюков.

Твари, однако, не делали попыток напасть — напротив, пятились куда–то в углы. Обычные крысы Зоны — в отсутствие крысиного волка не очень опасные, — к тому же их тут мало.

— Мелкие они… — Игорь нервно усмехнулся. — Думал, они побольше.

— Малые, да удалые, — сообщил Кондор. — Не подарок, конечно… Но не самая опасная тут тварюшка. А вот если взять Темную Долину, где бункеры километрами и радиация зашкаливает — ну и аномалий до черта… Там, говорят, даже мыши простые размером с котенка… А эти не слишком опасны, но, повторяю, расслабляться не нужно: стайка таких может перерезать команду спящих вольных бродяг, как волк — овец. А ну! — он топнул ногой. — Я вас!

Крысы, не подтверждая свою грозную славу, поспешили ретироваться.

— Кондор… — опять встревоженно схватил его за плечо спутник. — Там чего–то блестит… И огонек…

Сталкер обернулся — и выматерился полушепотом. Действительно, в дальнем углу склада, рядом с грудой сгнивших ящиков, блестело что–то непонятное, сияющее биением тусклого огонька.

Вот фальшфейер погас, и непонятный блеск сгинул.

Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Кондор вытащил жменю болтов и гаек и приготовился уже было швырнуть их в направлении загадочного блеска, но внезапно замер с отведенной назад рукой.

Если это какая–то новая аномалия, то только Хозяева Зоны знают, чем закончится бросок.

— Кондор, ты чего? — В полутьме глаза Игоря блестели не хуже, чем у какой–нибудь нечисти. — Давай проверим. Может, показалось?

— Нет, на фиг не надо! — вдруг решительно опустил руку в карман сталкер, высыпая метизы. — Некогда, и еще болты тратить… Пошли наружу.

…Костер разгорался медленно и нехотя — очевидно поленья отсырели. Однако через пять минут сложенные «шалашиком» деревяшки все–таки занялись несуетливым пламенем. Сидя под навесом, они принялись перекусывать, беседуя о том о сем. Игорь время от времени поглядывал на проем складских ворот, видимо, вспоминая о хвостатых «квартирантах» и непонятном блеске.

— Может, проверим все же? — осведомился он наконец.

— Лучше не соваться, говорю, — бросил Кондор. — А то и в самом деле найдем… на свою голову. Аномалия — это дело такое: ты ее не трогай, и она тебя не тронет.

И принялся рассказывать, как в самом начале своей карьеры сдуру сунулся в одиночный поход.

И ему как будто повезло, буквально через пару часов он заметил в развалинах старой школы не что иное, как расположившиеся рядом два артефакта — «батарейку» и «медузу», вместе стоившие весьма неплохо. Жадность заставила его забыть об осторожности, и он не вспомнил, что там, где есть «медуза», могут встретиться и «трамплины»…

Когда в последний момент он что–то почуял, было уже поздно — для него стало полной неожиданностью исчезновение опоры из–под ног.

Антигравитация ударила с такой силой, что Кондора просто вынесло наружу, так что он, предварительно сломав оконную раму, вылетел в окно и упал с высоты второго этажа — а потом удар о землю выбил из него дух. Само собой, сработавшая аномалия задела его лишь краем, а то бы конец. Но когда он пришел в себя, то даже не мог вызвать помощь — ибо ПДА в лучшем противоударном корпусе, как ему обещал торговец, превратился в крошево. Так он и валялся с обеими переломанными ногами, ожидая появления мутантов, но, на счастье, его подобрал проходивший мимо Одноглазый, тогда еще носивший другую кличку, — как раз потерявший напарника. Он подобрал травмированного юнца, оттащил обратно в лагерь «Долга», затем еще оплатил лечение из своего кармана — и начал делать из Кондора человека…

— Я ему обязан жизнью — ну и всем прочим… — завершил свою повесть Кондор.

— Он был твоим другом? — осведомился Игорь.

— Почему был, он и сейчас жив: правда, в Зону уже не ходит. А насчет «другом»… Нет, пожалуй. Не знаю, кто как, но для меня основное правило жизни в Зоне — не заводить друзей. Ибо она рано или поздно заберет их у тебя, ну или тебя у них. Я однажды нарушил это правило, был у меня друг — Рогач: вот бы с кем тебе познакомиться… Умнейший человек был.

— Погиб?

— Пропал без вести, хотя понятно, что в живых нет. На свою беду его команда встретилась с мародерами — на месте боя только клочья и нашли, видать, когда понял, что все равно пропадать, рванул гранату, сам погиб и врагов с собой забрал… Так что из «Меченосцев» только я и остался, — закончил он.

— Послушай, а разве «медуза» не деактивирует «трамплины»? — задал вдруг вопрос Игорь. — Я читал у Кормухина…

«читатель!» — про себя выразился Кондор.

— Ну ты спросил! — вместо этого вслух высказался он. — Это, знаешь, к вопросу о кровососах… У меня, когда я на ученых работал, было дело, знакомый имелся — доцент из Тарту Маас Пырво, биофизик, как и твоя невеста кстати. Он еще выпить был не дурак: не хуже братьев–славян глушил. Так вот у него любимая тема была, как хлебнет, — кровососы; он вообще–то считался ведущим спецом по ним. «Тыы понимаешш, Коонтор, такоййе сушшестфо, как кровососс, пыть не мошшет!» — спародировал он прибалтийский акцент. — «Фнутреннейе строй–ение те–елла кровосос–са и еффо метаполизм настолько ссильно отличает–ца от человечесского и известных нам ЩЩифотных, что, несмо–отря–я на кхуманоидный оп–лик, кипо–теззу стандартной мутатции нефосмошно принять сса оссновфу!» Ну и чего — доизучался: съели его кровососы, которых быть не может. Почему у излома вырастает огромная рука, — продолжил Кондор, — отчего у контролеров голова как котел, как вышло, что у кровососа морда со щупальцами? Откуда взялись бюреры? Кстати, откуда они все появляются? Самки ведь есть только, так сказать, у простых мутантов — кабанов, собак, плотей, бюреров тех же. Ну и у кровососов еще, но лично я их за шесть лет видел ровно два раза: причем второй раз на фото твоей Северины. А где самка контролера или снорка? Или псевдогиганта? Хотя они бывают и молодые, и старые. Или даже хоть крысиного волка? У контролеров вроде бы есть — да только не очень верю я всем этим разговорам. Это, знаешь, бабушка Монолита надвое, а то и натрое сказала.

— Помню, Сер… Бройлер как–то говорил, что вроде как где–то в Припяти или в Лиманске в подземелье есть Инкубатор — ну такое огромное живое существо, чуть не с полгорода размером, которое все это рожает наподобие пчелиной или муравьиной королевы, — сообщил Игорь.

— Ага, слыхал такую мульку — гипотеза Кнаубе–Хендрикса. «Поливидовой мегапродуцент», по–научному выражаясь, — вспомнил Кондор кое–какие разговоры времен своей работы на Институт. — Ее еще Маткой называли, но это вообще–то про крылатых вампиров, которых, между прочим, никто достоверно не встречал… Да и вообще, кто того «продуцента–хреноцента» видел? А еще говорят, что их порождает сама Зона — вот так сама собой и делает, без папы и мамы, — добавил он после краткой паузы. — По мне, вот это, пожалуй, вернее будет.

— Как это?

— Да просто. Как вот аномалии, к примеру, возникают из ничего. Хлоп — вот тебе контролер. Хлоп — вот тебе снорк. Хлоп–хлоп–хлоп — псевдогигантики побежали…

— А кто тогда породил саму Зону? — иронически осведомился Игорь.

— Ну–у, — протянул сталкер. — Ну, это как раз совсем просто — потолкайся среди нашего брата, поспрашивай. — Всю страшную правду и узнаешь! — Усмешка тронула его губы. — Тебе расскажут, что Зона появилась из–за того, что злые москали хотели применить новое оружие против Украины; что оружие это испытывали американцы по договоренности с продажным правительством тогдашней Украины; что это взорвалась «кварковая бомба» советских времен, спрятанная тут от продажных властей России — чтобы те не продали ее американцам. Еще скажут, что это сделали сатанисты, китайцы, атланты… В общем, в каждом баре тебе изложат по десятку гипотез или даже больше. Чем больше выпивки поставишь, тем больше и сообщат. А если хорошо заплатишь — принесут тебе и доказательства: хоть сушеную елду инопланетянина, устроившего Второй Взрыв, из коллекции Звериного Доктора. Даже и с сертификатом подлинности — только плати! — Проводник завершил свою речь эффектным смешком.

— А ты сам что об этом думаешь? — осведомился заинтригованный Игорь.

— Ничего не думаю, — с неожиданным раздражением ответил сталкер. — Мне некогда — я деньги зарабатываю! Вот что — мы сейчас уходим отсюда, — принял он решение. — Потому как, судя по всему, выброс не за горами, и лучше пересидеть его в надежном месте. Кстати, приготовься, что марш будет долгим — мы идем через Старый Колхоз. Пятнадцать минут на сборы и… всякие нужные вещи, и пойдем!

…Слишком поздно Шторм понял свою ошибку. Миновав Горелую Рощу, мародеры пошли не прямо, а свернули чуть к югу, по бывшей линии электропередачи.

На картах в памяти ПДА просека выглядела прямой, словно по линейке проложенной. Но в реальности все обстояло не так радужно. Деревьев действительно не было, зато в заброшенной колее дороги, которой, видимо, пользовались один–два раза в год, росла трава в рост человека — или кровососа. К тому же ЛЭП проходила поперек трех или четырех — как считать — оврагов, глубоких и отвесных. Так что когда они наконец свернули в лес, все вздохнули с облегчением. Правда, лес в Зоне есть лес, но ну ее к Хозяевам — такую дорогу.

Шторм не отключал сканер, но отметок Кондора и его спутника не замечал. Впрочем, это его не пугало, ибо другой дороги через эти места не было — как это обычно бывало в Зоне, при всем богатстве направлений и отсутствии заборов доступные маршруты наперечет. Если преследуемые решат двигаться к северо–востоку — неизбежно окажутся отрезанными от цели большим радиационным пятном. А стоит им попытаться спрямить путь, уйдя на юг, — гарантированно выйдут к окраине Болот, куда людям путь заказан. Ибо эти вязкие гнилые трясины, населенные своими непонятными мутантами и переполненные специфическими аномалиями, были единоличной вотчиной Звериного Доктора. Даже на край Болота вольные бродяги предпочитали не соваться.

— Стой! — одновременно с писком детектора взвизгнул Блоха, идущий в голове колонны.

Вперед уходила ровная и прямая тропа с каким–то старым мусором и разросшимся малинником по бокам. А над всем этим словно повисло дрожащее переливающееся марево.

Пока позади него угрюмо топтались остальные, Шторм присмотрелся внимательнее, пытаясь различить, где заканчивалось мутное нечто.

— Что–то я такого раньше не видал… — пробормотал он про себя. Новая аномалия?

— Шторм, я вот, кажись, знаю, шо это такое! — перебил его мысли Базука. — Так бывает, когда несколько «жарок» висят в воздухе… вроде бы. «Миражник», кажись, называется… ну, вроде симбионта, но из одинаковых…

— Ладно, двигаемся в обход. Не хотелось бы, но через чащу напрямик придется идти. Головным пойдет Базука, за ним — Блоха, ты у нас больше всего в детекторах шаришь!

До заброшенных складов они добрались спустя несколько часов после того, как их покинули сталкер и Игорь.

Остановившиеся на привал мародеры устроились в сторожке — небольшом дощатом балке с выбитыми окнами. А Шторм присел у почти уже потухшего костра, оставленного теми, по чьим следам они шли, и, подбросив сухих дров, принесенных ими, достал консервную банку с тушенкой. Подумал, что есть нечто символичное в том, что он сейчас греется у костра своих будущих жертв…

— Мне что–то это место не нравится… — сообщил присоединившийся к нему Барс. — Пойду проверю, нет ли чего подозрительного.

Шторм и сам чуял, что, пожалуй, тут как–то неуютно. То ли это уже усталость от перехода, то ли и впрямь место это нехорошее. Но не успел он съесть половины, от склада вернулся Барс.

— Они тут были недолго, — сообщил он. — Попили кофе и посрали — оба по одному разу. Болтами покидались. И еще… Пойди взгляни…

Подойдя к груде мусора, Шторм инстинктивно замер, вцепившись в рукоять «хай–пауэра», — навстречу блеснул свет, и возникли два смутных силуэта. Но потом он понял, в чем дело. Там, в углу старого склада, стояло невесть зачем, когда и кем принесенное ростовое зеркало на облупившейся деревянной подставке. Потускневшее от времени, покрытое пылью, но от этого не ставшее более уместным в этом заброшенном месте. Кто и зачем его сюда приволок?

И лишь потом он обратил внимание еще на одну деталь: прямо у зеркала на бетонном полу лежала небольшая дохлая крыса, на мордочке которой запеклась кровь.

Шторм нервно покрутил головой. Это что же получается — Кондор зачем–то положил сюда тушку убитого грызуна? Или его спутник? Но зачем?

Он, кажется, неплохо изучил все суеверия Зоны — но насчет жертвоприношений не припоминал ничего подходящего. Бывало, некоторые особо впечатлительные натуры оставляли в пустых заброшенных домах бутылку–другую водки «для Черного Сталкера» в благодарность за избавление от какой–то серьезной неприятности. Но никому бы не пришло в голову пожертвовать хранителю вольных бродяг крысу! Тем более непонятно, откуда они ее взяли — крыс обычно в таких местах не бывает… Так что, может, дохлятину еще и специально принесли? Ерунда какая–то! И почему крысу положили именно перед зеркалом? Мародер поежился. Среди людей Зоны ходили слухи про какие–то секты у Темных, поклонявшиеся, само собой, не добру и разуму. Но Кондор–то не Темный, да и его спутник…

Хотя как раз что это за тип, Шторм не успел выяснить — и теперь, кажется, об этом в пору пожалеть. Может, он из каких–то безумных сектантов или колдунов, которых много крутится вокруг Зоны? Но тогда что Шторм должен у него забрать? Да, похоже, дело куда сложнее, чем кажется… Да уж, а чего он хотел: должен был понимать, что задаром таких денег платить не будут!

— Я, это, помню, была одна история, — чуть помедлив, начал Барс. — Это еще когда я служил, дело было. Как–то в Вильче командир мой, майор Борисюк, в краеведческом музее в кладовке зеркало нашел. Не простое, а старинное, этого, венецианского стекла, с литой рамой стеклянной — как раз помню его, вместе вытаскивали. Ну, вещь старинная, не как–нибудь… И вот чего–то оно ему приглянулось. Нет, само собой, на радиацию, на химию проверил — все чисто. Ну так стояло оно запертое уж сколько лет — и как мародеры не добрались? Ну и повесил у себя на квартире. А жили у него две кошки. Ну и вот стал он замечать, что с тех пор с кошаками творится что–то странное. То сидят, в зеркало вперившись, и смотрят — как будто мышь выслеживают. То кричать принимаются, плачут, на месте вертятся — но к зеркалу не подходят, что–то словно держит их. Причем говорю, Борисюк был непьющий, кроме красного вина пайкового ничего в рот не брал, шутить тоже особо не любил…

— Ну и чего? Чем все кончилось? — нервно оборвал его Шторм.

— Да выбросил он это зеркало. На помойку в мешке вынес да разбил молотком, не разворачивая. Водила его говорил, что не просто разбил, а можно сказать, в пыль раздробил рэликвию… Только вот, хоть и не говорил он ничего, а сдается мне, что он там все ж чего–то увидел, в смысле, в зеркале… Потому как с тех пор начал майор поддавать, и крепенько, а если про зеркало напомнить — так прямо бесился.

— А к чему ты этого говоришь?

— Да так… вспомнилось чего–то. Помню, еще Варан, — ну, помнишь его? — говорил, что вроде видели в Зоне люди… ну, артефакты не артефакты, а что–то вроде. И вот они зеркальные, прям бриться можно. Вот.

— Ладно, — вдруг встрепенулся Шторм, словно стряхивая непонятное оцепенение. — Пошли–ка отсюда — нам только всяких зеркал не хватает. — Повернувшись, главарь отшвырнул ногой тяжелый болт, каким Кондор, видать, проверял место на отсутствие аномалий.

Выйдя, он с какой–то смутной тревогой оглядел обступивший «точку» лес. Что и говорить, мрачное место… Темные ели, кривые больные березы и липы, чьи ветви смыкались непроницаемым пологом. Серая и бурая кора стволов покрыта бородами лишайников толщиной в руку и уродливыми наростами грибов. На ближайшей ели Шторм разглядел свисающие здоровенные шишки раза в три больше обычного.

Отчего–то мародеру вновь стало неуютно — и чувство это крепло чем дальше, тем сильнее. Какое–то нехорошее чувство… Чувство, что на тебя смотрит чей–то чужой, недобрый взгляд — словно неведомый хозяин здешних мест едва сдерживается, глядя на незваных гостей. Зеркало это… Крыса…

Ни с чем похожим он не сталкивался, а вот слышать — слышал. Чаще всего все эти непонятки ничем хорошим не кончались.

Шторму довелось провести изрядную часть своей жизни в «обстановке, максимально приближенной к боевой» и он привык доверять интуиции.

— Ну ладно, присядем, что ли, командир, да закусим чем бог или его заместитель по Зоне послал, — предложил между тем Барс, когда они вернулись к костру.

Шторм присел рядом на бревно, правда, подумав, что шутка получилась двусмысленная — ибо, по мнению многих, непосредственное управление территорией вокруг бывшей Чернобыльской АЭС было подведомственно «лично товарищу Люциферу». И словно вторя этой мысли, со стороны сторожки вдруг послышался взрыв яростной брани и звуки схватки…

Шторм подскочил как ужаленный, выхватывая оружие, и устремился туда.

…Ротор подсел к импровизированному столу из пары ящиков и доски. Тягач, расправившись со своей порцией, пододвинул ему недоеденную тушенку.

— Будешь? Я не могу больше. Лопай давай, брюхо набить всегда полезно.

Уговаривать себя Ротор не заставил, да и жрать после марш–броска хотелось зверски.

— Запить есть?

Байкер порылся в рюкзаке за спиной и выставил на стол бутыль водки — неизменного «Казака».

— Ну, для здоровья и против радиации…

Ротор кивнул и открыл бутыль.

— Эк… Хорошо сидим! Еще бы девку… Ну или мальчика пожопастее, на худой конец, — заржал Тягач и уставился на Ротора. — Ну что, знаешь анекдот про очередь за картиной стоять?

Базука, рывшийся в рюкзаке, недоуменно повернулся к ним, собираясь призвать к порядку несдержанного на язык коллегу, но Ротор уже приступил к урегулированию конфликта. Не вставая, он как–то по–дурацки улыбнулся здоровяку–гранатометчику, а потом без разговоров ударил сорванной со стола доской прямо в нагло ухмыляющуюся рожу Тягача, не ожидавшего такой прыти.

Удар получился не очень ловкий и смазанный — и не отправил того в нокаут, а лишь разозлил.

Под сводами склада прозвучал яростный рык…

…Драка была тупая и жестокая до отчаяния — грубое и зверское месилово вполне в кабацком стиле. Ротор, конечно, был с Тягачом в разных весовых категориях, но буквально озверел, а по выучке бывший спецназовец стоил бывшего морпеха. Глаза застлала кровавая пелена, и из глубин сознания сразу всплыли давно позабытые вбитые в бритую голову еще на службе зверьми–сержантами рефлексы. Он бил, рвал, молотил, используя все, что имел. Автомат, доску, бутыль… Остановился он, лишь когда Базука, отчаявшись растащить их, без затей влепил ему прикладом «Вала» в лоб.

У стены тяжело ворочался Тягач, его лицо напоминало маску свежепоужинавшего вурдалака — за исключением того, что кровь была его собственной.

— Не кислый махач, — только и сообщил он.

— В чем дело? — холодно прозвучало от входа. Там в проеме двери возвышался с невозмутимым видом Шторм, держа «ТМП», а позади него торчали Барс и Блоха.

Ротор сел на задницу, тяжело дыша и сплевывая кровь из разбитого рта.

— Не знаю, что на меня нашло. Но Тягач первым сказал…

— Шуток не понимаешь! — пробурчал тот, вытирая кровь. Было ясно, что он сам сконфужен — ибо шутка его была из разряда недопустимых вообще и в данном обществе — особенно.

— Насчет чего была шутка? — сдвинул брови шеф.

— Про жопу! — коротко уточнил Базука.

Ротора шатало и трясло, как после отходняка на переходе через Периметр, но он нашел в себе силы кивнуть.

Базука швырнул ему флягу.

А Шторм стоял и напряженно думал — что случилось с его бойцами? Контролер? Но обычно те просто лишают своих жертв разума. Уж больно тонко для них… Аномалия? Неведомые излучения? Или у них просто потихоньку едет крыша в дальнем рейде — как иногда случалось с людьми Зоны.

— Обоих штрафую на десятую долю добычи… — вынес он наконец свой вердикт и тут же добавил: — Условно. Пока условно — до первого любого нарушения. Далее: не знаю уж почему, но это место мне не нравится. Поэтому вам, драчуны, привести себя в порядок, и побыстрее убираемся отседова.

И, повернувшись, вышел.

В голове его смутно ворочалась мысль, что поход, пожалуй, не задался…

Глава 10

…Дряхлый «РАФ» девять две семерки, вполне могущий быть современником Первой Аварии, брызгая грязью из раскисшей от ночного дождя старой колеи, проскочил мимо Кондора и его спутника.

— Ну и катафалк, — недовольно проводил его взглядом Игорь, — как только ездит? А главное, по Зоне, да на колесах!

— Ну, — пожал Кондор плечами, — есть всякие… храбрецы. В принципе если дорога проверена и за датчиками следить — не так страшно. Другое дело — вояки если засекут, то точно пальнут. Вот, я помню, была одно время такая группировка — почти сплошь из дезертиров, ну и прочих отбросов, каких даже из банд повыгоняли. Верховодил там Волчара — беглый старлей и наркоман; он под кайфом свернул шею военврачу, приехавшему ему ломку снимать, между прочим, ну и сдернул в Зону… Отморозки были еще те — они даже себе название взяли «Бригада Мародеров». Так вот, на чем, ты думаешь, они навернулись…

Продолжить рассказ Кондору не удалось, ибо у самых ворот лагеря «рафик» вдруг резко дернулся и замер — причем мотор продолжал работать.

Торможение было таким резким, что распахнулась кое–как прилаженная дверь, и оттуда выпали тюки с каким–то барахлом, а на них вывалился бородатый мужик в штормовке поверх комбеза, оглашая окрестности жалобными проклятиями.

— Видать, педерача полетела на этом чуде техники, — с юморной хрипотцой прокомментировал Игорь, повернувшись к слегка озадаченному спутнику. («А и пообтерся молодец — уже как будто век среди вольных бродяг болтается».)

Оставив за спиной гудящий в колее советский мини–вэн, водитель которого, выражая свои чувства отборным матом, бегал вокруг авто и пинал покрышки, они оказались в воротах сталкерского лагеря, приютившегося на бывшем машдворе какого–то давно погибшего колхоза.

Ворота эти украшала выведенная большими буквами надпись: «Внимание! Увага![5] Любые вооруженные разборки на территории свободного владения Старый Колхоз строго запрещены — карайеца растреллом».

Они прошли мимо пары часовых, смотревших на пришельцев с подозрительностью, однако один из них, с перекинутой за спину «помповухой» — Кондор даже вспомнил, что несколько раз видел его на Кордоне, — кивнул ему: мол, проходи…

И они вступили на территорию логова вольных, возникшего в центре пересечения сравнительно безопасных маршрутов. В этом месте сходились пути сталкеров, идущих с севера Зоны на юг — тех, кто предпочитал пути хотя и длинные, но надежные. Отсюда можно было без существенных проблем добраться и до окрестностей Янтарного, и до мест вроде «Юпитера» — избежав неприятностей, которыми грозит Рыжий Лес или Могильники.

На взгляд новичка «Старый Колхоз» напоминал нечто среднее между стоянкой туристов и партизанским лагерем.

Подобие забора из старых бетонных плит, оплетенных витками ржавой колючей проволоки и спиралью Бруно. Сбоку возвышалось что–то вроде ДОТа, на крышу которого неведомыми умельцами была водружена башенка от «мардера», уставившая на окружающий лес и пустошь ствол «Эрликона».

Народу между выходами закопанных в землю жилищ было довольно много. Компании из двух–трех небритых личностей в защитных костюмах и самопальных сталкерских куртках сновали по своим делам. Кто–то тащил амуницию и оружие, кто–то — контейнеры для хабара и провиант. На головах банданы, каски, какие–то непонятные шлемы. Мелькали замызганные разноцветные береты всех спецназов, вокруг Зоны пасшихся. Не обязательно трофеи: спецназовским каптерам тоже есть–пить надо…

Кое–кого из встретившихся на пути Кондор даже узнавал, приветственно взмахивая рукой…

Закопанные в землю кунги, вагончики, обнесенные самодельными валами строения уже невыясненного назначения. Дымили печки и костры, пахло едой и немного — местами общего пользования.

— Куда сейчас? — спросил Игорь, растерянно переступая с ноги на ногу.

— В бар, вестимо…

— А он тут есть? — скептически осведомился он у проводника.

— Должен быть, — ухмыльнулся Кондор. — Там, где собираются сталкеры, без бара — никак. Вольный бродяга — он ведь без бара не живет!

Искомое заведение нашлось в центре хутора–лагеря, судя по всему — в бывшем овощехранилище. Узнать его можно было по выползающим оттуда веселым нетрезвыми личностям да еще по вывеске с надписью «Баръ «У зомбi».

У распахнутых, обитых толстыми листами железа дверей серую стену украшали разнообразные объявления и граффити, выведенные краской, мелом или просто головешкой.

Игорь успел мельком разглядеть некоторые.

«Куплю или обменяю артефакты на снарягу. Выгодные цены! Спросить в баре. Клоун».

«Если ты по–настоящему крут, вступай в ряды «Свободы»!»

«Пожертвовать своей жизнью во имя долга — это не значит погибнуть!» (Кто–то из «долговцев» явно накарябал.)

«В баре работает почтовый ящик — послания отдавать бармену с указанием точно кому. Гарантия. Такса — сто рублей письмо, пятьсот рублей — посылка».

«Люди — убейте сдешнего повара: он варит суп из радиоактивных атходов».

«Уважжаемые сталкеры! Убедительная просьба пить поменьше водки, не злоупотреблять антирадом и не курить анашу — а то ваш моск вызывает глюки у моих подчиненных. Главконтролер».

А над всем этим на большом листе алюминия, когда–то, судя по маркировке, бывшем частью корпуса «Апача» или «Алуэтта», висели начертанные каким–то явно склонным к юмору сталкером «Правила поведения в Нашем Баре»:

«Пунктпервый: При входе в бар — ствол за спину и в кобуру (или будем не пускать).

Пунктвторой: Не буянить или вышвырнем из бара нах.

Пункттретий: Пей, но знай меру.

Пунктчетвертый: Если пришел — никому не мешай и сиди себе спокойно».

Полутемная лестница, скрипящая под ногами, входная арка, грубо сваренная из ржавых балок. Низкий потолок. Несколько прожекторов вдоль стен, запитанных от спрятанных где–то артефактов, и хрустальная люстра, звенящая подвесками, — не иначе, притащена из какого–то клуба или кафе в брошенных поселках. Самодельные столы и лавки, которые плотно обсел народ.

Косая барная стойка из толстых брусьев, обитая медной фольгой (от какого–то научного оборудования, не иначе), отгораживала угол подвала.

За ней торчал бармен в камуфляжной разгрузке поверх футболки и со шрамом на щеке от ожога «холодком».

Высмотрев не без труда свободный столик и оставив Игоря присматривать за рюкзаками, Кондор направился к стойке, прикидывая, что брать.

— Здоровеньки булы, бродяга! Давно что–то тебя не видел, — поприветствовал его местный бармен.

— Верно, — усмехнулся Кондор. — Если честно — первый раз тут. Да, можешь звать меня Кондор.

— Нормально, — усмехнулся визави. — Мы вообще в этом мире все первый раз… Про Кондора слышал — правильный сталкер. Что будем заказывать? Твоя «отмычка» есть будет?

…Как известно всем, ассортимент подобных заведений в Зоне уперто однообразен. Тушенка в ассортименте — от неувядающего «Главпродукта» до армейских банок в смазке, помеченных бундесорлами и прочей натовской символикой. Чай — крепкий и по качеству, и по цене. Ну и копченая сухая колбаса, твердая, как фанера, получившая неофициальное имя «Сталкерская». («Из лучших сортов сталкеров!» — гласит старая как Зона шутка.)

Тут, правда, меню дополняла густая, сдобренная специями похлебка из бульонных кубиков: видимо, ее имел в виду неведомый автор слогана у входа. Из табачных изделий были традиционные «Беломор», «Прима» и какие–то венгерские с ментолом.

Ну и конечно, королева любого бара — водка «Казак», незаменимое средство поддержки душевных и физических сил и борьбы с радионуклидами и хандрой. Именно ее он заказал, добавив пачку сигарет и кружку бульона.

…Стараясь сохранять невозмутимый вид, Игорь внимательно оглядывался.

В свете фонарей, питаемых артефактами, все казалось немного мрачным, хотя и довольно романтичным.

Вот за соседним столиком, склонившись друг к другу, два сталкера о чем–то говорят. Вот один достал ПДА и стал что–то объяснять другому — тот вытащил свой… Любопытно, они что, информацию на них друг другу скидывают, как на обычные мобильники? Игорь вспомнил, что так толком и не изучил свойства этого удивительного приборчика.

А вон там, у самой стойки, сидит, разложив свой товар, торговец оружием, а перед ним, чуть прикрытые тканью, расположились автоматы, карабины, аккуратные кучки патронов. К нему подсел, украдкой оглядываясь, невысокий черноволосый сталкер, коротко спросил о чем–то и протянул что–то вроде плоской бугристой картофелины ржавого оттенка с серыми вкраплениями. Игорь узнал «душу» — артефакт не из дешевых. Торговец, напряженно подумав с полминуты, кивнул и вытащил из–под стола зачехленный «винторез». Обмен состоялся. Никто, кроме Игоря, можно было поклясться, происходившей сделкой не заинтересовался.

Народ пил, играл в карты, шахматы и даже какую–то игру вроде нард — где нужно было двигать фишки по разноцветному полю, бросая кубик. Отовсюду слышались легкая перебранка, смех, обрывки веселых разговоров.

— Ну тут плоть и говорит: «Тхы пхолн'хый к'хоззел, пхойдем выпх'ем?»

— Ты поверишь — снорку так ногой влупендрить, что он враз загнулся? Не веришь, а вот что «глаз» творит, если «геркулесом» заполировать!

— А я ему и отвечаю — т–ты дел… де–итант, им–пецил и вааще недоразвитый! Он мнэ — да я сталкер! Я — хто тут сталк–хер? Выискался тут сталкер–шмалкер! Если ты сталкер, тогда я — Хоз–зяин Зоны!

— Ну я смотрю, мда… не везет Ряхе: два ствола против Шести… Наших друзей мочат — надо что–то делать…

— Да пусть только этот ихний Боров высунется! Так ему очко откалибруем квадратно–гнездовым способом — всю оставшуюся жизнь будет кубиками срать!

— Ну слухай сюды — дело было возле Агропрома, там где электровозина в туннеле застряла. Сижу я в прикрытии парней, никого не трогаю, винтовочку свою, само собой под рукой держу, ну и в прицел посматриваю. И представь себе, лично наблюдаю в оптику, как какой–то бандюган так спокойненько отливает в кусты! Ну я натурально от такой наглости…

— Слушай, приходит раз к сталкеру кровосос…

— Не смешно!

— Вот и говорю, так и болтался от Цирка до Железного леса — артефакты заготавливал без проблем — все два года. А когда второй состав команды моей сменился, решил — все! На фиг мне такой легкий хабар — поищу счастья в другом месте!

— Помню, послали меня научники в Рыжий Лес за семенами. Уж не знаю, за каким буем они им понадобились — видать, диссертацию кто–то недозащитил. Но уж очень им хотелось этот фэномэн изучить. Ну, послать–то послали — задание и задание. Так вот только забыли рассказать, что нужно патронами запастись вдвое больше нормы, потому что по тем местам собаки бегают в нев…енных количествах!

Игорь вдруг жутко захотел подсесть к этим людям, поговорить с ними, что называется, «за жизнь», узнать, чем они живут и как живут здесь, в этом чужом человеку мире… И не потому что взыграли профессиональные привычки — просто как человеку. Просто потому что интересно! Но как Кондор объяснил еще перед выходом: новичку здесь лучше не приставать к посторонним, особенно к старшим и опытным, — можно и по роже схлопотать без лишних разговоров. А вот если начнут расспрашивать тебя — лучше ответить и даже угостить мастера, само собой, сославшись на авторитет Кондора. Но никто на Игоря не обращал внимания. Зато у самой стойки кто–то уже затянул песню, аккомпанируя на «ксилофоне» и губных гармошках, а вместо барабана используя стол.

Пока суп доваривался, Кондор распотрошил пачку папирос. Прикурив, он спрятал зажигалку–талисман во внутренний, специально отведенный для нее карман куртки.

Выставив заказ на стойку, бармен скороговоркой пожелал им приятного аппетита.

— Как спать захотите — скажете, я вас на постой устрою. И имейте в виду — похоже, выброс скоро, так что можете прямо тут и остаться, это главное убежище.

Стоило ему плюхнуть на стол поднос, как Игорь будто невзначай тронул его за рукав, осторожно поведя взглядом. (Кондор даже порадовался — а парниша–то и впрямь не безнадежен, сразу понял, что к чему.)

В углу кабака сидел субъект, прежде Кондором незамеченный. («Эх, старею!») Он был довольно–таки похож на типичного мутанта из блокбастеров про Зону — вроде российской «Пирушки на автостраде» или голливудского «Сталкер Медведь» с немолодым Ди Каприо в роли главного злодея — генерала Пола Фольски.

Коренастый и вместе с тем мелковатый, с собранными в узел светлыми, какими–то блеклыми волосами в которых виднелись огненно–рыжие пряди, судя по виду, не крашеные, а природные, да и кто будет краситься тут?

И если на первый взгляд посетитель был вроде бы совсем обычным, то стоило поглядеть внимательнее — и расхождения со стандартным, так сказать, человеческим обликом были налицо.

Черные одежды. Черные очки в пол–лица, поднятые на лоб. На ногах не берцы, а усаженные заклепками сапоги из кожи какого–то обитателя Зоны — грубой и серой, напоминающей толстый кислотоупорный пластик. Какие–то специфически заостренные черты лица, на котором вся правая сторона покрыта татуировкой в виде клубка извилистых разноцветных линий — словно смятая паутина. Бледная, как будто выцветшая до синевы кожа с каким–то даже покойницким отливом и синевато–лиловые губы. И на этом фоне — прищуренные глаза без блеска, казавшиеся черными щелочками. На руках перчатки; причем крайние фаланги странно удлинены — словно бы он хотел спрятать там когти. (Не исключено, что так и было.) Перед ним стояла вскрытая банка тушенки, а еще какой–то мелкий артефакт, вроде «слюдяного круга» или «янтарной искры». И вот в него он и смотрел неотрывно — словно видел в глубине что–то необыкновенно интересное.

Кондору приходилось встречать Темных сталкеров — не то оставшихся тут аборигенов, не то уж слишком обработанных Зоной вольных бродяг. Этот как будто был на них не очень похож… Но «не очень похож» и «совсем не похож» — это очень большая разница. На целую жизнь, которую можно потерять, если ошибешься.

— И чего? — прошептал он над ухом новичка. — Запомни: в Зоне всякий бар — это место особое, — пояснил Кондор. — Ты пойми — Зона есть Зона. И в таких местах будь любезен соблюдай приличия. Бывает, что кланы идут войной друг на друга — или отморозки вроде Борова громят такие вот лагеря. Но если войны группировок нет, то обычно разборок в таких местах не бывает.

— Так это… Темный? Точно? — прошептал Игорь.

— Может быть. А может, к примеру, «свободовец» какой–нибудь — они там все психанутые, и не такой прикид могут нацепить… Может, под аномалию попал — вот и вид такой. Да мало ли что? Не нашего с тобой ума дело, говорю! И не пялься ты: если это и впрямь мутант — то контролер знает что взбредет ему в башку! — чуть посуровевшим голосом приказал Кондор.

Игорь послушно уткнулся в тарелку, но Кондор отметил, что при взгляде на этого чужака (таки похоже, что Темного) в лице спутника что–то такое отразилось. И не стандартный испуг человека, увидевшего впервые монстра Зоны, как обычно реагируют молодые сталкеры. А нечто иное — будто некое узнавание, что ли? Не в первый раз он подумал, а так ли прост его спутник?

А шуточные частушки уже сменила надрывная баллада про то, как:

После сытного ужина и выпивки Кондора разморило, и он принял единственно возможное в такой ситуации решение — спать!

Местный «Хилтон», как услужливо пояснил все тот же бармен, находился совсем рядом и являл собой вкопанный в землю длинный строительный вагончик с врытым рядом грубо сколоченным сортиром.

Проводив их, бармен напоследок порадовал известием, что через несколько часов, если выброса не будет, им выходить в караул — таковы тут, в Старом Колхозе, порядки, что жильцы сами сторожат свой лагерь.

…В тесном помещении витал запах дорогого табака. Тут имелись двухъярусные нары, длинный стол, окруженный старыми венскими стульями с вытертой тряпичной обивкой (тоже наверняка сталкерскими трофеями), и у самого входа — неплотно прикрытый люк подпола, дополнительное убежище на случай выброса. «Мебель» была сколочена из материала самого разношерстного, начиная с обломков каких–то армейских ящиков и заканчивая досками от старых лакированных стенок и сервантов.

Но после нескольких дней марша по пересеченной местности с развлечением в виде отстрела мутантов и обхода аномалий здешнее окружение казалось уютной гостиницей.

Постояльцами оказались шестеро сталкеров, обративших к новопришедшим заросшие лица.

— Кого я вижу, это ж Кондор! — загрохотал радостный бас.

— О, а кажуть — завязав вже! — поддержал его хрипловатый тенорок.

Как тут же понял сталкер, он наткнулся на старых знакомых — Раджу и Танцора. Четверо остальных были, видимо, новичками–отмычками.

Заключив Кондора в объятия, Раджа встряхнул его пару раз, потом выволок из–под нар рюкзак, и на столе появилась знакомая Кондору пластиковая фляга с жидкостью оттенка темного янтаря. А к ней в придачу завернутое в холстину сало с розовыми мясными прожилками, головка чеснока и аккуратно нарезанный на ломти настоящий черный хлеб. Кондор восхитился — эти вроде самые обычные харчи в Зоне были настоящим деликатесом. И хоть он не был поклонником «зеленого змия», но под такой продукт грех было не пропустить стаканчик–другой.

Раджа плеснул Кондору в кружку настоящего английского бренди, который он по привычке таскал с собой в рейды, для экономии веса переливая в пластиковую флягу, — и не было лучше способа сделать его своим врагом, чем пошутить на тему, что, мол, это не бренди, а подсахаренный самогон. (За эту любовь к благородному напитку и дорогим сигаретам Раджа и получил свою кличку.) Критически оценив уровень янтарной жидкости, тут же развел водой. «По вкусу», — зачем–то добавил он. И, опрокинув тост, полушепотом обратился к сталкеру:

— Не мое дело, конечно, но зачем ты связался с этим типчиком? Ведь написано на лбу, что не за хабаром в Зону пришел! У нас вообще не любят посторонних, ты и сам знаешь.

Кондор удивленно поднял бровь. Что всяких журналистов и просто искателей приключений вольные бродяги недолюбливали — это факт. Но то, что нестандартность Игоря бросается в глаза, — вот это было странным.

— Ты с чего вообще решил? — осведомился тем не менее Кондор. — Я вот не заметил ничего такого!

— Чую, — коротко сообщил Раджа. — Вроде и неплохой на вид парень, а… Скользкий он и… не такой, как надо, в общем.

— Это как же? — Кондор вдруг заинтересовался мыслями собеседника по этому поводу. — Вроде ни копыт, ни рогов не имеется…

— А может, ты и прав, просто блажь на меня нашла! — неожиданно согласился Раджа. — Ладно, давай–ка еще за встречу!

…Огонь в железной печурке угасал, озаряя слабым неверным светом сидевших за столом вольных бродяг. Те вели неспешный разговор, представляющий собой смесь баек, историй из жизни и шуток. Мало–помалу беседа переходила на излюбленные темы — хабар, мутантов и баб.

Игорь, извинившись, отправился спать, а Кондор подсел к «буржуйке» и затянулся сигаретой. Покурив, он решил тоже вздремнуть перед дежурством.

Он вынырнул из тяжкого омута обычного сна без сновидений.

Было еще темно, но судя по ощущению времени, ночь уже вступила в свои права. Значит, скоро идти в караул… До ушей его донесся тихий разговор.

Подняв веки, он обнаружил, что его приятели сидят за столом, тихо разговаривая не с кем иным, как с Игорем. Болтали они так, как будто были старыми добрыми знакомыми.

— …Всякого навидались, — обстоятельно говорил Раджа. — Например, бывает, идешь ночью… ночью тут вообще мало ходят, сам понимаешь — Зона. Но бывает припрет — или там до выброса нужно успеть, или еще чего–то… И вот идешь и вдруг видишь — впереди огоньки такие веселые, как бы от жилья, машины ездят, музыка даже старая слышится и вроде даже народ поет и гутарит. Чуть ближе подойдешь, бывает, даже метров за полсотни подпускает, раз — и нет ничего. Как корова языком! Развалины хуторка или села какого, машины ржавые, а в окошко еще, чего доброго, скелет скалится чей–то. Только отойдешь подальше, раз — опять свет горит и музыка играет…

Затем Игорь что–то вполголоса ответил, его поддержал кто–то из «отмычек».

— …Не так, Мур, ты не воткнул, в чем фишка… Мы, конечно, брехать брешем — но не все время! — возразил Танцор с вызовом. — И показаться — тут ты прав — каждому может! Эти… гальюнцинации. Но вот, к примеру, взять хоть такую штуку — стоять себе на Свалке тепловозы. Стоять, и шо ты с них возьмешь? Да только это не хутора, какие пропадают и обратно возникают — к ним любой подойти может, кого Монолит на Свалку занесет, да побачить…

— Ну и чего с теми тепловозами не так?

— А то! — важно поднял палец Танцор. — У них на боку надпись буквами в полметра «Укрзал1зница». — И видя чуть недоумевающего Игоря, хлопнул себя по лбу трехпалой рукой. — А, ну ты ж с Москалии — это в смысле вроде вашего РЖД. А на Свалке техника с самой Первой Аварии, с советского времени стоит, какая, на хрен, «Укрзалiзница»?? Я сам не помню, что называется, пешком под стол ходил. Но специально у дядьки спрашивал — он у меня сорок лет на локомотиве отпахал, — поезда еще лет восемь после незалежности со старыми надписями бегали.

— Ну так, может, он позже туда попал? — пожал Игорь плечами.

— А как? Там пути сразу почти разобрали… — хохотнул Танцор- — Да и если бы не сразу — они со всех сторон подперты старыми платформами, на которых песок на заглушку Четвертого реактора возили! Смекаешь?

— Кондор, кончай спать, давай к нам. А то неудобно, Мур вот тут один, как бы не напугался…

Уже вдвоем они подсели к бодрствующим сталкерам, и Раджа даже вновь налил своего бренди — уже не разбавляя.

Потом они спели хором под полуразбитую гитару полуприличную песню, из которой в памяти сталкера застрял всего один куплет.

Затем пискнул ПДА Кондора, отмечая время, и они вышли из землянки, направляясь к воротам.

Там, сменив караул из двух совсем молоденьких «отмычек», немного посидели у костра, побеседовали о том о сем. Над равнодушным миром поднимался бледный серп месяца. Равнодушный ветер свистел над безлюдными пространствами…

Сталкер посмотрел в ярко горевший костер — с вертолета их, наверное, видно за десяток камэ.

Однако тут же подумал, что унфоровцам, да и всем прочим о существовании лагеря известно. Но во–первых — само собой, кому надо, тот получал свои отступные. Во–вторых, есть нехилая вероятность при атаке становища столь сурового и незаконопослушного народа, как «хомо сталкерус вульгарис», получить или ПЗРК в движок, или выстрел гауссовки по кабине. Это ведь не одиночек или мелкие группки в чистом поле расстреливать. Наконец, в нужный момент всегда можно организовать рейд против такого вот лагеря и, отчитавшись начальству, получить новые чины и поощрения. К тому же подобные места — это дополнительное удобство для агентуры многочисленных контор, за Зоной приглядывающих.

— Да, ты слышал, мне кличку дали? — сообщил Игорь.

— Поздравляю, — вздохнул Кондор, не скрывая иронии. — Мур вроде? Кстати, надо тебе было себя называть? Мне вот попеняли, что чужака в Зону затащил, а теперь еще и журналиста.

— Так я не называл, — чуть улыбнулся Игорь — и Кондор отметил почему–то, что в свете костерка, освещавшем его лицо лишь слева, показалось, что он улыбается лишь одной стороной, а вторая так и осталась темной неподвижной маской. Просто… даже смешно получилось: я встал… по нужде, а возвращаюсь, они — сталкеры, в смысле, — и говорят: давай, мол, к нам, познакомимся. Ну я чего, сажусь, как ты учил, не болтаю попусту. Они спрашиваю — как, мол, тебя. Я — Игорь меня звать! Ну там один… одна «отмычка» и говорит — мол, отлично, Мяу! Я в ответ просто машинально: «мур». Ну тут… эээ… Танцор и говорит: Мур — значит Мур, будешь Муром.

Кондор улыбнулся про себя — этот, в общем, взрослый и успешный человек почему–то, как зеленый юнец, радовался сейчас кличке, данной посторонним людьми: мол, смотри, я тоже стал тут почти своим. Или он подсознательно воспринимает все происходящее как приключение, одно из своих телешоу? Но вроде дело–то серьезное — как–никак он идет за невестой. Причем не куда–нибудь, а в филиал Ада на Земле.

— Знаешь, чего–то не могу тебя так называть, — с расстановкой ответил сталкер. — Игорь и Игорь — привык как–то уже. Да и клички, они, знаешь, дело такое — как прилипнет, она тебя и за Периметром достанет.

— А как вообще даются клички? — заинтересованно спросил напарник. — В смысле — у сталкеров.

— Ясно, что у сталкеров, а не у котов! А даются по–разному. Вот, например, был такой отставной капитан Протасов — из бывших военсталкеров, — его Ром прозвали.

— Он что, ром любил?

— Нет, он вообще не пил, ну, кроме водки в походах, против радиации. У него просто имя было Роман. А вот Дмитра Божко — Жабой.

— На жабу был похож? — понимающе кивнул Игорь.

— Скажешь тоже! Красавец–мужчина ростом под два метра. Просто жадноватый был, всегда как чего купить — так до последнего торговался, за копейки, что называется. Все твердил: «Ничего с собой поделать не могу — жаба давит».

— А вот тебя почему Кондором кличут?

— Ну, это особая история. — Кондор подпер щеку ладонью. — Я когда в Зону пришел, все любил мелодию одну старую насвистывать, «Полет кондора» называлась. Не слыхал? — И он изобразил несколько тактов знаменитой когда–то песни.

— Нет, не слыхал, — прищурился Игорь. — Хотя… может, и слыхал, но не помню… Что–то не помню… Но романтично.

— Чего романтичного–то? — пожал сталкер плечами. — Кондор, если хочешь знать, самый обычный гриф–стервятник — вонючая голошеяя птица, питающаяся падалью. Только и романтики, что в горах живет. Так что, — он чуть усмехнулся, — если подумать, для сталкера кликуха вполне подходит.

Игорь обескураженно промолчал в ответ, на чем разговор как–то сам собой закончился…

А час спустя горизонт сперва побледнел, затем его линия засветилась едва видным светом, будто кто–то зажег люминесцентную лампу в глубине стоячих вод. Затем послышался как бы звон множества колокольчиков, сквозь который на самой грани слуха донесся нежный тонкий шелест — как будто звенели ледяные кристаллы, разбивающиеся о сталь.

В глубине лесов медленно разгоралось тусклое свечение. Словно неведомые обитатели разожгли там огромный костер холодного мертвого огня. Вслед за светом появился звук. Невнятное хриплое курлыканье — как будто это улетал на юг клин драконов.

— Что это? — осведомился Игорь, нервно погладив «Грозу».

— Кто знает? В Зоне и не такое творится иногда! Тем более выброс, похоже, на носу. — Прозвучавший над ухом вопрос–ответ заставил Игоря судорожно перехватить автомат, а Кондора — потянуться к кобуре, но силуэт появился со стороны лагеря, поэтому они тут же успокоились. Тем более в свете костра Кондор узнал старого если не приятеля, то доброго знакомого.

— Здравствуй, давно не виделись, Краб! — усмехнулся он. — Но все равно, ты эти шутки свои прекращай: так и под пулю попасть недолго. Вон человек чуть заикой не остался!

— Человек? А, так ты человек? Очень приятно, контролер! — повторил старую хохму пришелец. — Приятно увидеть тебя живым и здоровым. Ну а ты кто будешь?

— Игорь, — ответил журналист, поняв, что обращались к нему.

— И даже клички еще нет? Первый раз, надо полагать? Кстати, Кондор, с чего ты изменил своим традициям?

— Это не «отмычка», — бросил Кондор с непонятным раздражением.

— Это хорошо. Ну так зачем ты сюда пришел? — демонстративно проигнорировал недовольство Кондора гость. — Что–то мне подсказывает, что вовсе не за деньгами. И для любителя приключений на задницу ты уже слегка староват. Тогда, полагаю, ты ищешь отгадки всяких великих тайн?

Кондор покачал головой — с Крабом, немолодым, удачливым и очень умным сталкером, иногда случались приступы того, что он сам называл не без иронии «философская диарея». Вот и сейчас, похоже, он был настроен поговорить о мировых проблемах, так сказать, «в разрезе Зоны».

Краб присел рядом с ними, вытянул ноги.

— Ну что, как, говоришь, тебя?

— Игорь…

— Хм–ммм… Игорь… Значит, другого имени у тебя пока нет… Непорядок! Решительно непорядок. Кстати, а знаешь, почему тут все носят клички?

— Так уж и все? — пробормотал Игорь. — И кстати, кличку мне уже вроде бы дали. Мур…

— Это тоже хорошо. А насчет кличек — именно что все. Зона — она, как бы тебе сказать… в Зоне ты как заново рождаешься… без этого не получится. Почему, думаешь, кличку первым делом дают? Вроде как знак нужно поставить, клеймо — мол, свой. Не для нас, бродяг, мяса радиоактивного, — для Нее.

Он затянулся прикуренной от костерка «беломориной». А Игорь вдруг вспомнил, что Северина ничего такого не говорила и уж точно ни разу не назвала ему своей клички. Хотя она же не сталкер… Или все же сталкер? Ведь и впрямь, известно даже ему: не важно, кто ты, перед Зоной все равны, и в той или иной мере все здесь сталкеры — и бандиты, и военные, и… просто сталкеры. Ну да, говорят же — военный сталкер, сталкер–ученый… А еще он не мог не думать сейчас, что лицо того… человека (?) было подобно лицу Северины, когда они предавались любви. И не тогда, когда в самые горячие и безумные минуты их близости она превращалась в бешеную, пылкую тигрицу, готовую задушить в своих страстных объятиях и с рычанием впивавшуюся ему в плечо — так, что иногда выступала кровь. А в иные, когда на нее накатывало другое настроение, и она соединялась с ним неторопливо и медленно — но как раз когда наслаждение было самым долгим и острым… Нет, нет, этого не может быть! Как он вообще смеет даже так думать о ней?!

— Эй, дружище, ты чего — не улетай! — Над ним нависал насторожившийся Краб. — Что, старина, плохо было? Лицо у тебя стало не того совсем. Я даже подумал, не завелся ли тут контролер поблизости, а то смотрелся ты точно прямо из–под Радара!

Игорь озадаченно покачал головой.

— Эй, а это не твои штучки? — весело осведомился Кондор. — Я–то помню, как ты Копатыча в отключку послал — всего–то парочку «снежинок» в кармане соединить потребовалось… Что ты вообще парня грузишь? Лучше расскажи уж свое фирменное, просвети человека. Что мы все тут — дети Зоны и Большой Земле больше не принадлежим. Только все по–разному: мы так себе, не пришей… козе рукав, а мутанты — это Дети Зоны с большой буквы. Вот и расскажи, как с этими Детьми нужно общаться. Ты–то сам, правда, помнится, всегда, если болотная тварь на тебя лезла или там крысы, не проповедями пользовался, а все больше «хеклер–кохом»!

— А чего говорить — все так и есть! — серьезно сообщил Краб. — Потому и пользовался, что чужие мы здесь, хотя и свои почти.

— Ага, чужие, хотя и свои, но свои — хотя и чужие! — прямо анекдот.

— Верно, — кивнул Краб. — Потому и не можем мирно… Только вот что смешного–то? Небось тебе бы вот не понравилось, если бы вдруг из Зоны кровососы с бюрерами начали шастать в нормальный мир да по улицам разгуливать. Ну а им, может, тоже мы не нравимся. И вообще, — решительно продолжил он, — мы вот привыкли всех тварей здешних монстрами называть. Чуть чего — ааа, мутанты! И давай палить! А кто сказал, что они монстры и мутанты? А если просто Зона это не наш мир, пусть и искаженный, а просто другой?

Игорь вновь только что рот не открыл от удивления.

— Слышал я от Дегтярева… — И видя, как невольно напрягся Кондор, Краб добавил: — Еще до того, как он стал тем, каким его все знают. Он как–то сказал, что Зона — это вроде как другая сторона нашего мира, так сказать, кусок ее. Вот наша сторона, где мы все живем — хорошо ли, плохо ли… А вот есть наше отражение — как бы обратная сторона Зеркала. Да не простого, а кривого. Ты ее как хочешь обзови, суть не меняется. Другая сторона мира — понятно?

Видя, что Игорь в недоумении, Краб пояснил:

— Ну, Зона — это вроде сквозной дыры в нашем мироздании. Такая вот дырка, прохудилась, стал–быть, ткань бытия, а зашить забыли…

_ Кто забыл зашить? — Кондор сплюнул в огонь. — Дегтярев тебе не подсказал случайно?

— Кто ж знает? Зона и двух десятков лет не существует — это если считать со Второй Аварии, а уже столько легенд бродит насчет нее по свету, — осторожно сказал Краб. Только вот не об этом бы думать надо. А о другом…

У Кондора возникло ощущение, что Краб не просто так пришел к старому знакомому. Что–то он от него хотел…

— Ты говоришь сейчас как проповедник из телевизора, — тем не менее с нарастающим раздражением сообщил Кондор. — Слыхал я одного такого, пастора из Калифорнии. Мол, все зло от златого тельца и от того, что, мол, люди всякими спутниками да атомными станциями занялись и Бога забыли… Вот он и организовал нам Зону эту!

— Можешь смеяться сколько угодно. — Краб был сама невозмутимость. — Только вот Зоне нет дела до твоего смеха. Она просто есть, и все тут! Зона… Знаешь, иногда мне кажется… — Он примолк, щурясь на огонь. В его светлых глазах плясали странные отсветы. — Иногда мне кажется, что это и в самом деле было послание. Или предупреждение… Но мы опять все неверно поняли.

— Кто мы?

— Все человечество. Все мы. Мы неверно поняли послание. А может, оно не туда дошло. Или не полностью дошло. Или исказилось по дороге…

— А, так это было все же послание? Хорошее послание, нечего сказать! Воистину, уж послали так послали! — ехидно пробормотал Игорь.

Оба сталкера синхронно повернули лица в его сторону — как два умудренных опытом взрослых недоуменно смотрят на юного недоросля, некстати встрявшего в их разговор.

— Все–то вы молодые знаете и понимаете лучше нас — старых пеньков! — сообщил Краб. — Только не знаю, как сейчас у вас, молодых, а по–моему, глупо смеяться над непонятным только потому, что чего–то не понимаешь!

— При чем тут это? — чуть стушевался Игорь. — Просто… Если насчет того, что неверно поняли, то вот чего терпеть не могу — так это разговоры про все эти знаки да предзнаменования. Вот предки наши… Рухнул, например мост, потому что строители неверно рассчитали, — Божий гнев или раба под мостом в жертву не замуровали. От того что, извиняюсь, помои на улицу выливали и гадили где ни попадя — эпидемия. Тем более кара небесная. Неурожай — это ведьмы виноваты, сжечь ведьму! Ну а сейчас ведь не сильно лучше! Я читал — сколько после обеих аварий про «Звезду Полынь» говорили — мол, «третий ангел вострубил» и все такое. А сейчас Зона вот сколько времени расширяется по–тихому — и ничего, никому дела нет. Потому как информационный повод отсутствует! Даже когда мутанты из Зоны поперли, Периметр снесли и вперед помчались, так что последних кабанов с собаками чуть не под Киевом отстреляли, — месяц от силы трескотня шла. По–моему, если где–то конец света и случится, так у народа в мозгах — да там и сейчас света точно уже никакого нет!

— Во многом ты прав, — неожиданно одобрил Краб. — Но вот что ты скажешь на такую, например, вещь: предки наши часто видели всякую нечисть. Причем не слышали о ней и не верили в нее, а именно видели ее и знали, что она есть… Очевидно, что в Средневековье было не меньше разумных людей, чем в наше время. Они, конечно, меньше знали, но не могли так упорно верить в то, чего не видели, — психология не та. Наши предки знали — знали, а не верили, — что в одних местах домашняя скотина растет и размножается, а в других болеет и дохнет. Знали, где строить дом, а где нет. Знали, в какой лес можно ходить, а в какой леший запрещает… Они знали, понимаешь, знали о гиблых местах.

Почему бы Зоне не стать таким вот гиблым местом — возникшим потому, что люди забыли древнюю мудрость и слишком уж увлеклись? Или вот: один неглупый человек еще в прошлом веке выдвинул теорию «альтернативного разума», что, мол, рядом с людьми жили другие разумные, и альтернативные формы неразумной жизни. Причем по каким–то причинам они не могут соседствовать с человеком слишком тесно. И вот в Зоне образовался вакуум, своеобразная территория, свободная от людей. Ну и вот эти создания, прятавшиеся от рода хомо сапиенс в самых глухих углах мира, двинулись сюда — и разумные, и не очень. Но, правда, тут им тоже оказалось неуютно… Понимаешь? Что, если все эти химеры и контролеры — это мутанты не наши, не наших людей и зверей? Кто–нибудь из подчиненных господина Сахарова или всех этих институтов проблем Зоны по всему миру об этом думал?

Краб помолчал, предоставляя переваривать собеседникам гипотезу, которую, как прикинул Кондор, он мог выдумать в эту же минуту.

— Темные знают многое, — продолжил он минуту спустя, — и даже иногда говорят кое о чем тем людям, что сумели сблизиться с ними… Но кто их слышал, предпочитает помалкивать… Но все же ходят среди людей Зоны — от бандитов до военных — рассказы о местах, куда и самый отмороженный из них не сунется. Пусть там молчат счетчики Гейгера… Но есть плохие места в плохом месте, именуемом Зоной, и их все больше. И есть те разумные, кто там живет… Говорят, что есть такие… Но знаешь, — вдруг сменил тему Краб, — я иногда думаю, что мы бы могли, наверное, ужиться с Зоной и даже извлечь настоящую пользу из соседства — раз уж не можем заштопать дыру в мироздании. Могли бы, может быть, даже узнать, как это сделать. Но мы не можем — потому что боимся.

Из страха мы окружили Зону Периметром, из страха мы лезем в Зону — вдруг там есть что–то полезное, а мы ведь боимся, что оно проплывет мимо наших загребущих рук. Может быть, мы однажды найдем что–нибудь не то, и рванет, так что обе катастрофы покажутся досадной мелочью — не более. И сметет она всех нас — и ей будет все Равно, боимся мы или нет… А даже и не рванет — Зона–то Растет, как ты правильно заметил, Игорь, пусть не так быстро, но неуклонно: как пустыня наступает. Когда–то там, где Сахара и Кара–Кум, были города и процветающие плодоносные земли — и где они? Теперь там мертвый песок да тушканы; правда, одно хорошо — не такие, как здесь. — Краб грустно усмехнулся. — А что, если время, когда что–то можно было сделать, люди уже упустили? Зона ведь не успокаивается: симбионтов все больше, появились сдвоенные аномалии; или вот даже такая простая вещь: куда чаще, чем раньше, разные аномалии появляются одна вблизи другой. А когда ты начинал — помнишь, — даже «миражников» еще не было. А, например, совмещенные «карусель» и «жарка» — ты такое представить можешь? Ну а я вот своими глазами видел.

Кондор подумал, что уж в этом Краб, увы, прав — аномалии разного типа, почти, что называется, «сросшиеся», попадались в последнее время нередко.

— И что делать посоветуешь? Сразу зарезаться? — тем не менее сыронизировал он.

— Да зачем же? Подумать бы толком. Вот, брат, допустим, лес…

— Рыжий? — вновь схохмил Кондор.

— Простой, — не поддержал юмора Краб. — Растут себе в лесу кусты, грибы, травки разные, зверушки дикие бегают — и хорошо, и слава Богу. Радуйся, человече, творению Божию! Но ходи осторожно, если уж приперся, не мусори, от волков и медведей держись подальше, рысей или там лосей не задирай. Ну и не тащи из лесу всякую дрянь; и не ешь ты, если жить хочешь, поганок с мухоморами. И тушканчиков тебе приручать не стоит — лучше уж пусть они где–нибудь подальше бегают, не жильцы они в твоем дому.

— Да уж, насчет тушканчиков это ты точно подметил, — буркнул Кондор.

Тут словно по заказу за пазухой у Краба что–то зашелестело, зашипело…

Брови Игоря поползли вверх, да и Кондор в первую секунду прикидывал — какие звучащие артефакты имеются в Зоне и какие мутанты такие звуки могли издавать? Но Краб улыбнулся и извлек из–за обшлага самодельной бронекуртки совсем не тушканчика и не котенка химеры — хотя Кондор не очень бы удивился, — а обычный маленький радиоприемник, правда, вида Игорю незнакомого.

— Знаешь, что это? «Космос–М». Я по нему иногда, когда свободное время, всякие разные станции ловлю. Говорят, иногда в Зоне можно поймать радиопередачи из прошлого и будущего — или там из параллельного мира. Врать не буду — сам не слышал, да и недосуг мне искать. Но что надо — ловит. Я его нашел в подвале в гараже в Рассохе — это, считай, на Периметре. Кстати, ему же больше лет, чем тебе, Кондор, а вот работает. Вот подумай, кстати, — почему? Помню, монеты полученной за «медузу», не пожалел — купил армейский «Сигалл» филипсовский.

Кондор кивнул, он слышал много восхищенных отзывов об этом широкополосном автоматическом пеленгаторе радиочастот — незаменимый при прослушивании военных переговоров, позволяющем еще и определять расстояние и направление на передатчик, тем самым устанавливая, далеко ли вояки.

— Так вот — он у меня сдох в третьем походе. А этот живет себе — разве что пару конденсаторов перепаял да батарею алкалиновую поставил. Вот мелочь, а ведь показательная! Кстати, почему здешние научники катаются по всему бывшему Эсэнге и скупают чудом сохранившиеся советские приборы? Причем, что интересно, если вдруг попадется что–то сделанное до Первой Аварии, так можно гарантировать, что будет работать как часы. При этом еще и возможности, техпаспортом не предусмотренные, проявляются.

— Ага, приемник твой, конечно, хорош, — кивнул Кондор. — Чистый антикварьят! И впрямь древность… Да только вот нет тут никакой мистики — чем проще, тем лучше, потому что ломаться нечему. Им, чего доброго, и гвозди можно забивать! Так же и с приборами. Тем более наши все сэкономить норовят: если новое покупают, так турецкое барахло или еще чего такое взять стремятся.

— Эх, Кондор, ничего–то ты не понял… — процедил Краб. — Хоть и умный ты, а все равно не врубаешься.

— Ну так объясни нам, сирым, поучи жить! — раздражение вновь вспыхнуло в душе.

— А смысл? — кротко улыбнулся Краб. — Есть вещи, которые только сам поймешь или не поймешь, а объяснять — даром время тратить. Впрочем, напоследок загадаю тебе одну загадку. Ты кровососов хорошо знаешь?

— Ну, наверное, недурно. Дюжину с гаком завалил за всю жизнь, если не больше! — с явным вызовом ответил сталкер, не понимая, куда клонит старый знакомый и при чем тут кровососы? — А что с ними не так?

— Тогда скажи ,тебе среди них старые попадались?

— Ну, бывало. А какая разница? — удивленно сдвинул брови Кондор.

— А такая, что не может быть ни одного кровососа старше пятнадцати лет, как и контролера. В принципе не может! Второй взрыв когда был, прикинь! А вот есть они, старики, я видел. И бюреры есть старые. С чего бы им появиться?

— Может, они живут мало и быстро стареют, — пожал плечами сталкер. Честно сказать, данный вопрос занимал его меньше всего.

— Да нет, дружище, вот тут ты промахнулся. Старых кровососов с бюрерами уже давно видели — еще когда я начинал. Опять же, Караманлис, конечно, был жучок еще тот, но одно доброе дело сделал — всю секретную документацию бывшего Спецкомитета выложил в Интернет в открытый доступ. Так вот, там по детенышам кровососов тоже есть — что растут они лишь незначительно быстрее человеческих и жить должны лет до сорока, если не больше. Видишь, раньше как–то и детенышей ухитрялись отлавливать, не то что сейчас. И куда что девалось? — нарочито удивленно развел руками Краб. — Ну ладно, бывайте, — бросил он, поднимаясь.

Кондор с Игорем посидели еще некоторое время в молчании.

— Не особо обращай внимание… — бросил вдруг Кондор с плохо скрытым раздражением. — Краб — отличный товарищ и Зону знает как никто, но иногда кажется, что он настоящий сумасшедший.

Игорь подумал, что если и сумасшедший, то не простой, а очень умный и толковый.

— Вот тебе сейчас коротко скажу, может, и не все правильно, но голова у него варит не хуже котелка. И…

У Кондора опять возникло ощущение, что Краб не просто так пришел поболтать к старому знакомому. Что–то он от него хотел, и все эти туманные намеки должны были его к чему–то подтолкнуть или о чем–то предупредить… Но ощущение пропало, растворившись в ночном сумраке.

— Ну ладно, давай поспи — завтра же нам в дорогу. А я постерегу — еще час продержусь. Отдыхай давай — мы ведь не за хабаром идем, а по делу…

В следующую секунду он забыл о Крабе и вообще обо всем. Игорь, спокойно сидевший у костра, вдруг с перекошенным лицом резко перегнулся вперед, и его вырвало чуть не прямо в огонь. Какое–то мгновение Кондор растерянно взирал на блюющего спутника, и в голове у него возникла четкая и простая мысль — что Муратова кто–то отравил. А прикончить его хотят именно из–за всей этой истории с Севериной — и история, само собой, имеет слабое отношение к тому, что Игорь ему рассказал. Он уже мысленно прикидывал, что из содержимого аптечки может выручить спутника, как вдруг ощутил вибросигнал ПДА в нагрудном кармане. Уже вытаскивая его, он знал, в чем дело, и предчувствия его не обманули — светосигнал индикации аномальной энергии внизу экранчика стремительно наливался.

— Кондор, — отплевываясь, Игорь вытирал рот ладонью, — черт–те что со мной…

— Не с тобой, приятель, — выброс на носу!

А через несколько секунд над Старым Колхозом замяукал автомобильный клаксон, заменявший здесь сирену.

— Давай пошли…

Когда они торопливыми шагами подошли к бару, там уже собралась изрядная толпа полусонных сталкеров. Многие еще шатались после пьяного сна, но большая часть выглядела уже вполне собранными. У многих включенные ПДА бормотали тихими голосами одну и ту же фразу: Внимание! Ожидается выброс, всем срочно найти укрытие! Повторяю, ожидается выброс! ИЩИТЕ УКРЫТИЕ!»

У входа стоял уже знакомый им бармен, а сбоку пристроились пять или шесть человек с оружием наизготовку. Предосторожность не лишняя: в Лиманске почти тридцать человек погибли именно потому, что при спуске в убежище возникла паника, поднятая какими–то придурками, вовремя не пристреленными, и двери не успели закрыть.

— Так, братья–сталкеры, — торопил бармен, — выброс может начаться с минуты на минуту, так что быстрее давайте ховайтесь в норку! Быстрее! Кто не спрячется — я не виноват!

Вниз Кондор и Игорь спустились одними из последних, ежась под порывами усиливающегося ветра. Уже оглядываясь, сталкер увидел, как черные, затянувшие небо облака начинают изнутри наливаться багряным — верный признак приближающегося выброса.

Но тут бармен захлопнул двери и задвинул засов, надежно заперев его на здоровенный висячий замок хитрым ключом, что болтался на цепочке.

Последним, что Кондор рассмотрел, был мужичонка, пытающийся задвинуть люк у стенки врытого в землю армейского прицепа, — видать, решил пересидеть выброс в отдельном убежище. Потом бармен опустил две стальные жалюзи и запер еще одну дверь — уже внизу. Отныне пробиться к ним можно было лишь при помощи гранатомета (и такое, впрочем, в истории Зоны случалось).

…Бар был забит до отказа — туда набилась куча народу, так что яблоку пришлось бы постараться, чтобы упасть. Было странновато видеть, например, сидящих рядом «долговца» и «свободовца», хотя обычно они старались выбрать столики как можно дальше друг от друга.

Большинство, не заморачиваясь, тут же принялись дремать, прислонившись к стене или плечу соседа, кто–то принялся за недопитую водку, вполголоса матерились курильщики, лишенные возможности подымить.

Снаружи не доносилось ни звука — отголоски аномальной бури, когда сходят с ума физические законы, почти не проникали сюда. Лишь помигивали лампы, питавшиеся от артефактов, в такт биению невидимого сердца Зоны, да иногда откуда–то, причем не сверху, а словно снизу, доносился далекий слабый гул. Но вот ощутимо вздрогнул пол, сдвоенный удар грома недобро пророкотал, заставив всех невольно замереть, ощутив себя на миг слабыми смертными существами.

— Здорово фигачит, — хриплым полушепотом прокомментировал кто–то. — Баллов семь!

— Каких семь, и пяти нету, — возразил голос из темноты, — просто эпицентр поближе к нам.

—Пять — это по Бергману, а по Джексону–Хвылевому как раз семь, если не больше…

— Тут запасной–то выход есть? — громко осведомился кто–то из дальнего угла. — А то ведь впендюрит нам этот выброс «электру» или «карусель» под дверь — и шо делать будем?

— Есть, не тряситесь! Тут дурных нема! — рявкнул бармен, уже устроившийся за стойкой, куда надвинулись желающие перехватить стакан–другой по случаю: тем более что в таких ситуациях действовала особая скидка — и не дай бог какому–то бармену нарушить это святое правило, а уж тем более — поднять цену на время выброса!

— Это славно, что есть, — пробурчал какой–то незнакомый сталкер слева от Кондора. — Помню, в девятнадцатом году мы так попали — в погребе на Янове спрятались, а «жарка» аккурат выход и перекрыла. А у нас запасов было кот наплакал и воды полфляги — как раз на обратном пути прихватило. Спасибо пэдэашки не сдохли — нашлось кому помочь. Трое суток Дракон с «отмычками» перекрытия пробивали — вылезли мы оттуда, что называется, краше в гроб кладут. Половину хабара отдали — богатый был хабар…

Кондор хорошо понимал, что происходит снаружи, ибо дважды наблюдал происходящее воочию. Один раз, когда, работая на ученую братию Института, торчал на КПП, ожидая, что их караван пропустят, и тут над близкой уже Зоной вдруг сгустился мрак и из низких облаков, налившихся красным, ударили молнии, а навстречу им поднялись змеящиеся жгуты тонких высоких вихрей… Вторично — в триплексе брошенной бронемашины на Диких Территориях, внутри которой вместе с Одноглазым прятался от выброса.

Он воочию представлял, как трясется окружающий мир в жутких конвульсиях, как мчатся по исполинской спирали низкие черные облака, внутри которых все подсвечено цветом накаленного металла, как рвут превратившуюся в сумерки ночь многохвостые молнии. И еще, что сейчас по всей Зоне умирают, царапая в последних судорогах землю, те люди — вольные бродяги, мародеры, вояки, — кого судьба застигла вдали от места, где можно укрыться.

Он машинально нащупал в кармане карту и шепотом выругался — теперь она стала наполовину бесполезной. Дьявол, повремени выброс еще дня четыре, они могли бы успеть дойти — на худой конец, отсиделись бы на АТП. А теперь намеченные маршруты запросто могут оказаться напрочь перекрытыми аномалиями в диких количествах или тварями Зоны, на которых после выбросов нередко нападает гон.

Блин, и посоветоваться не с кем — насколько он мог приметить, Краба среди собравшихся в баре не было — видать, засел в каком–то из мелких бункеров на территории лагеря. Не заметил Кондор и того странного сталкера, столь напугавшего его спутника, — чем, признаться, был совсем не огорчен. Он покосился на Игоря — как тот? Вроде все в порядке… Можно и вздремнуть.

…Игорь чувствовал себя неважно. Хотя тошнота и головокружение отпустили, но слабость никуда не девалась. И было еще одно странное и жутковатое чувство — явственное ощущение, что за казавшимися не слишком надежными бетонной и земляной толщей над головой засело нечто… Что–то чуждое привычному, знакомому миру было рядом.

— Хреново тебе, брат? — обратился к Игорю сосед — заросший, как медведь, крупный сталкер. — Глотни водочки немного — но немного, а то вырвет. — И добавил: — Не грусти так, ты ж везучий! Если в команде есть бродяга, который выбросы чует, — это ж отлично. Я всего в двух таких командах был — в одной это вожак был, Рик, во второй — Якут…

Позади послышался сдавленный стон, заставивший собеседника оборвать разговор на полуслове.

Обернувшись, Игорь увидел, как с перекошенным лицом рухнул на колени высокий скуластый парень в армейском комбезе, неровно заштопанном на груди. Он что–то нечленораздельно мычал, судорожно пытаясь встать на ноги… Потом на губах его выступила пена, и он повалился на пол, под ноги вскочившим соседям.

Его тут же подхватили на руки товарищи и оттащили, переступая через ноги и автоматы собравшихся, к стене, где принялись хлопотать, приводя в чувство.

Как ни странно, Игоря это происшествие успокоило — не один он такой и в самом деле. С этим ощущением он погрузился в сон — тяжелый и мутный, в котором на фоне тусклого фиолетового света двигались непонятные тени.

Проснулся он от того, что чья–то рука крепко встряхнула его за плечо.

— Живой? — осведомился Кондор.

Игорь в ответ промычал что–то неопределенное, кивая.

— Ну и славно, а то, чую, придется поднапрячься: перекроет нам маршрут парой аномальных полей или мутантов нагонит туда, где не надо, и придется в обход топать.

Выброс уже закончился, народ выбирался наружу, так что в зале оставалось с десяток человек. Выбрались и они.

Утро было сырым, но не промозглым, а холодная чистая вода (большая ценность в Зоне) окончательно сняла сонливость. Наскоро обтерев лица салфетками, Кондор и его спутник пожевали чуть разогретой тушенки, собрались и двинулись в путь, покинув вновь вернувшийся к обычной жизни лагерь. Часовые, вновь выставленные у ворот, даже не окликнули двух путников, покинувших временный приют. Тут, в Старом Колхозе, всегда так — кто–то приходит и уходит, лишь бы не бандиты.

Напоследок Кондор еще раз взглянул на ПДА — не ради того, чтобы посмотреть список погибших, а в надежде, что прояснится ситуация с аномалиями на пути или братья–сталкеры предупредят о стаде слепышей или псевдогигантов. Но ничего полезного не было — разве что почему–то зацепило сообщение от какого–то Перца, что чуть западнее Старого Колхоза наткнулся на четыре трупа попавших под выброс неизвестных бродяг без ПДА, и теперь пусть идущие мимо будут осторожны, ибо наверняка придут любители полакомиться падалью…

Пожав плечами, сталкер спрятал устройство.

Им пришлось пропустить давешний «рафик» — тот, видимо, сумели починить, хотя ехал он заметно медленнее. Посмотрев вслед удаляющемуся авто, Кондор вспомнил мрачные слухи, что сталкеров, решивших покататься по Зоне, забирают ее Хозяева — водить те самые «грузовики смерти», которых никто, правда, толком не видел…

— Так на чем те мародеры навернулись? — отвлек его от мыслей Игорь, вспомнив, видно, вчерашний разговор.

— Какие это?

— Ну, ты, помнишь, говорил — где психованный офицер заправлял. Вурдалак, что ли?

— Не Вурдалак — Волчара, — поправил сталкер. — А мародеры… Ну это совсем просто было. Обнаглели до того, что на авто по Зоне катались. Поперлись они однажды на трех машинах всей кодлой сталкеров потрошить — ну и попали под выброс. Трейлера–то у них были натовские трофеи, со специальными защитными кунгами: все путем, а вот электроника на зажигании и впрыске, хоть и апгрейженная, этого безобразия не пережила. Так что застряли они посреди Зоны–матушки. Стал Волчара помощь по радио вызывать со своей базы, да только не один он связью пользоваться умел: прилетело звено «скай–фоксов», ну и долбануло с дальней дистанции — пару штук глубоковакуумных не пожалели, чтобы наверняка. У «западников» на Волчару большой зуб имелся — «Бригада Мародеров» лагерь научный еэсовский разгромила, кучу яйцеголовых порезала да еще охрану прикончила — почти полный взвод, ну еще и целого майора подстрелили, который как раз на проверку приехал. На лагерь, главное, напали не ради хабара или там снаряжения — девок, вишь ли, им не хватало. Ну а как костяк банды сгинул, так базу их «долговцы» ушу–чили — сам понимаешь, живых не осталось. Вот так… Ну пошли, что ли?

И они тронулись в путь.

— Ну что, бродяги, готовы? — осведомился Шторм. — Через час выступаем. Пропустим наших друзей слегка вперед да в путь тронемся.

Его команда, выстроившаяся на дне балки, однообразно закивала. Лица у них были слегка осунувшиеся и сонные — все же ночевать на голой земле не то что в уюте лагеря после хорошей порции выпивки и закуски в баре. Но что поделать — не сильно с руки лезть же следом за «дичью» в скопление народа? Правда, опознать их никто не мог — по вполне объективным причинам, но мало ли? В Зоне народ наблюдательный. Тем не менее Шторм собирался было уже рискнуть сунуться в Старый Колхоз — в конце концов, не подыхать же ради конспирации. Но, к счастью, удалось найти убежище.

Двигаясь вдоль заброшенной просеки, они случайно нашли вот эту узкую, не очень приметную со стороны балку, окруженную густым кустарником. Тут было очень удобно и легко устроить засаду, держа под присмотром все окрестности.

Но главное, на дне балки было что–то вроде большой норы, уходящей куда–то в изъеденный карстом известняк. Причем вход в нее был завален (явно намеренно) кучей хвороста. Шторм даже принюхался и потыкал в нору детектором, но никаких следов мутантной фауны там не обнаружилось, как и обычных для кровососа или излома объедков. Видимо, все–таки это укрытие для себя приготовил человек — причем, судя по всему, тут давно не появлявшийся. А у них благодаря этому есть где спрятаться от приближающегося выброса. (Ну а если там кто–то все ж сидит — то пусть пеняет на себя!)

Послав Блоху и Тягча проверить подземелье, Шторм приказал Базуке распаковать рюкзак, в котором на самом дне было уложено кое–что на подобный случай. А именно — три баллончика самого обычного герметика, каким заделывают оконные рамы и щели при ремонте, и четыре упаковки самых обычных пластиковых пакетов для мусора. Под командой Шторма мародеры принялись быстро заполнять их грунтом, утрамбовывая и укладывая в бруствер. Вскоре в пещере была воздвигнута самая настоящая стена из мешков с землей, которую Блоха принялся обрабатывать с обеих сторон герметиком. Наружу была выведена лишь узкая кишка с тремя противогазными фильтрами.

Это было своеобразное ноу–хау Шторма, очень внимательно относившегося к вопросам безопасности.

Придумал он его давно — еще в бытность обычным вольным бродягой. Как–то, когда выброс застал команду его наставника Пингвина вдали от убежищ, они вшестером оперативно соорудили себе укрытие в водопропускной трубе под насыпью шоссе, завалив выходы кучами грунта. Тогда–то, шатаясь от усталости и таская вырытую руками и ножом землю в рюкзаке, поминутно оглядываясь, не начнут ли наливаться небеса багряным отсветом, он и подумал, что сейчас мешки для мусора очень бы пригодились…

Больше всех нервничал даже не Шторм, а Ротор, ибо при виде задумки шефа его, что называется, «терзали смутные сомнения». Уж больно несолидно выглядела идея отгородиться от взбесившихся стихий Зоны мешками с землей. Он невольно вспоминал армейские инструкции по правилам безопасности за Периметром, в которых предписывалось в чрезвычайных случаях конопатить стены и щели убежищ нижним бельем и маскхалатами…

Он в этом смысле не остался в одиночестве — Базука, недовольно покряхтывая, предложил для верности обмазать мешки снаружи глиной, замесив ее водой из большой лужи на дне овражка.

Но не вышло — едва Базука попытался было зачерпнуть воды из мутного водоема, как под поверхностью воды замелькали подозрительные вспышки сине–зеленого оттенка, и мародер, чертыхаясь, отскочил подальше. Что занятно — никаких аномалий детекторы не засекли, кроме общего повышенного фона. Но возможно, датчики так реагировали на приближающийся выброс?

Сплюнув, Базука присоединился к строителям — и вскоре стена была закончена.

Остался лишь узкий проход, забаррикадированный изнутри парой мешков, когда все скрылись в убежище.

Перед тем как засесть в импровизированном бункере, Шторм раздал парням по паре таблеток экстракта кола и две банки энергетического напитка на всех — чтобы не заснуть: тоже нелишняя предосторожность, ибо, случалось, в похожих убежищах люди засыпали и не просыпались, задохнувшись.

Так или иначе, ночь они провели спокойно, а утром, когда выброс благополучно закончился, раскурочили баррикаду и выбрались. Ни аномалий, ни мутантов, пересиживающих бедствие, снаружи не оказалось — им по–прежнему везло. Они даже чуть вздремнули — но, правда, вскоре их слегка всполошил посланный наверх на разведку Блоха, доложив о приближении большого отряда. Шторм даже испугался, что их каким–то образом засекли, но отряд голов в пятнадцать прошел мимо них со стороны Старого Колхоза, не особо обращая внимание на окружающее. Шторм отметил, что там в основном новички, вооруженные дробовиками, лишь у двоих или троих были приличные «Чейзеры» и ГП–37.

Толпа, впрочем, прошла далеко от оврага — и куда они, интересно, поволоклись? Или всей толпой за свежими артефактами ломанулись? Именно в такие моменты — сразу после выброса — сталкеры и стремятся ухватить хабар, ориентируясь на места бывших аномалий, ожидая, что те умрут, превратившись в артефакты. Частенько, правда, они бывают разочарованы — ибо на месте старых аномалий образуются новые, делающие хабар малодоступным, а за добычей являются мародеры, Темные или, что совсем неприятно, военные.

Но вот наконец сканер сообщил, что их «клиенты» покинули убежище и вновь движутся к своей непонятной цели.

Шторм поднялся наверх и долго рассматривал в бинокль две небольшие фигурки уходивших к мутному горизонту людей.

«Да, Кондор, угораздило же тебя влезть в такое дело! — усмехнулся главарь со вполне искренним сочувствием. — Но ничего не попишешь — такова се ля ви…»

Глава 11

Когда в небе начала проступать огромная красноватая луна, обычная луна Зоны, сталкеры наконец обнаружили укрытие, подходящее для ночлега, — бывшее бистро на обочине заброшенного шоссе, на крыше которого весело улыбался разноцветный стеклянный барсук в вышитой рубашке, чудом уцелевший символ какой–то почившей уже давно компании фастфуда. Раньше тут, видимо, был мелкий мотельчик для дальнобойщиков — судя по взрытой давними аномалиями бетонной стоянке слева, в углу которой валялись неопознаваемые ржавые обломки.

Фундамент бензоколонки со следами старого пожара, магазинчик в боковой пристройке — там поработала «кислотная вдова», и второй этаж — то ли офис, то ли комнаты отдыха.

Кондор внимательно изучил потрескавшиеся мутные стекла, облупившиеся панели стен, затем старательно про–сканировал строение. Пара маленьких «электр» в неглубоком подвале, немного «холодца», но сверху все чисто.

Только после этого прошли внутрь. Обломки мебели, закопченные стены — кто–то жег тут костер, и на самом видном месте — скелет кабана, а также прочие следы жизнедеятельности фауны.

Хорошо хоть лестница на второй этаж уцелела, и, поднявшись, они обнаружили относительную чистоту. Да и вообще все лучше, чем ночлег под открытым небом. А случись внеплановый выброс — можно и в подвальчике пересидеть, предварительно кинув чем–нибудь в «электры».

— Ну, с Богом, что ли? — Сталкер скинул рюкзак с плеч.

…Побулькивал крепкий кофе, остывая, исходила ароматным паром разогретая банка тушенки, тихо шипела, догорая, таблетка «сухого спирта»… Кондор уже явно готовился, поужинав, лечь спать, а Игорь все никак не мог отделаться от назойливых мыслей о давешней встрече в сталкерском лагере. И о проклятом сходстве… Неуловимом и от того еще более путающем и мучительном — так человек поутру пытается вспомнить напрочь забытый сон, в кото–Ром, как ему казалось, было что–то важное.

Северина… Пусть это звучит нелепо и даже кощунственно, но неужели она… В конце концов, ведь даже официальная наука не отрицает, что человек может переродиться во что–то иное под воздействием жутких эманаций Зоны… Нет, это, конечно, вздор, он хотя знаком с девушкой не так уж долго, но изучил ее, что называется, во всех интимных подробностях — вдоль и поперек… (И даже, прошу прощения, вглубь.) Да в конце концов, всем известно, что даже такие мутанты, как припять–кабаны, недалеко ушедшие от прототипа, и то не могут выжить за пределами Зоны и двух дней.

А Северина проводила на Большой Земле не одну неделю и даже месяц, они летали с ней на Гавайи и в Париж; две недели она прожила с ним бок о бок в одном фургончике в лагере телеканала в Карпатах — когда он снимал шоу «Горное безумие»… У нее есть все документы, включая загранпаспорт, есть мать, которой она звонила при нем не раз, есть бывший научный руководитель — один из ведущих биофизиков России Арсений Анатольевич Рогинский!

Он, в конце концов, видел ее сертификат для евросоюзовской медстраховки, в котором есть и графа «Генетическое и репродуктивное здоровье» — с почти стопроцентными показателями, между прочим!

Но тут же некий темный шепоток уже напоминал Игорю, что с мамой она его в свое время решительно отказалась познакомить, что про Рогинского он слышал лишь от нее, что документы сейчас подделывают, несмотря на все степени защиты, — или просто покупают… И еще вспомнилось, как в тех же Карпатах она, что называется, «по приколу» забралась без снаряжения на руках по страховочному тросу на отвесную скалу за пять минут — почти так же быстро, как это получалось у нормальных подготовленных ребят из альпингруппы. И то, как в шуточном армрестлинге как–то вечером заломала двух девиц из команды «Северные Амазонки» — между прочим, победительницы мирового чемпионата по гладиаторским играм. Откуда у простой аспирантки, ничем, кроме фитнесса, не занимавшейся (по ее же словам), такая сила? От природы?

И еще всплывали всякие мелочи — прежде не замечаемые, — и ведь их было немало. Вот как раз в их последнюю встречу…

— Чего хмуришься? — насмешливо осведомился из тьмы Кондор.

— Скажи, а ты не слыхал про мутантов, способных принимать обычный человеческий облик? — вдруг вопросом на вопрос ответил Игорь. — Ну, чтобы не отличались совсем?

— Ты что, увидел кого–то? Тебе, не иначе, голые бабы в кустах померещились? Так это не мутанты — это скорее всего спермотоксикоз.

Игорь не обиделся на грубую шутку — он знал, что именно такими подначками стараются поддерживать в тонусе в тяжелых условиях старшие товарищи своих начинающих коллег. Сам ведь похожим образом хохмил, когда экстремальность в шоу зашкаливала…

Но следующая фраза буквально прибила Игоря к месту:

— У тебя что, тот Темный из головы не идет?

— Кондор, ну ты… — Игорь едва сдержал брань, просившуюся на язык. — Ты мысли, что ли, читаешь?

— Игорь, ты в Зоне сколько дней? А я — шесть лет… Я и сам таким был и молодых вроде тебя видал–перевидал. Бывало, люди неделю нормально жрать не могли, всего–навсего излома увидав дохлого… Так что телепатия тут ни при чем, как сказал великий писатель Гоголь, «тому не надо черта искать, у кого он за плечами».

— Гоголь? — переспросил Игорь. — Что–то не припомню… Вроде что–то знакомое, а вот что именно…

Кондор промолчал, подумав, что спутнику таки удалось его удивить. Интересно, в какой школе Игорь учился? Хотя чему в нынешних школах учат! Он и сам Гоголя знает недурно только потому, что им увлекалась его девушка. Но все же не до такой же степени — в учебниках и программах Гоголь есть. Или уже нет?

— Ты серьезно не знаешь? — спросил он тем не менее, чтобы поддержать разговор.

— Ну не припомню, у меня голова не бездонная. — Игорь вдруг ощутил непонятное раздражение — словно вопрос был о чем–то сугубо интимном или даже неприличном. — Может, и учил когда–то…

И замер озадаченно.

Он ведь честно попытался вспомнить — учил ли этого Гоголя в школе? И обнаружил, что не может. Больше того, стоило ему попытаться сосредоточиться на воспоминаниях о детских годах, как выяснялось, что все сливается в какую–то мутноватую размытую киноленту — как тот самый сон. Нет, он, конечно, помнил отца и мать, унесенных в годы его учебы в автодорожной академии двумя бичами современности — раком и сердечными заболеваниями, помнил свою гимназию в старом районе Москвы, как звали одноклассников, с которыми пили пиво, и одноклассниц, с которыми украдкой обжимались… Но все это помнилось как виденная когда–то кинокартина. Да — было, да — знал, да — пережил… Но вот стоило сфокусироваться на чем–то поподробнее — и все как будто таяло и уходило куда–то. И ему сделалось несколько не по себе. Да что это с ним?

— Нет, не помню, хоть убей! — озадаченно пробормотал он.

— Игорь, ты случайно никогда головой не ударялся сильно? — в голосе Кондора звучала искренняя озабоченность.

— Ударялся, а как же иначе, — бросил в ответ шоумен, испытав, как ни странно, явное облегчение. — Три сотрясения — это только те, с которыми в больницу попадал, и еще трещина основания черепа. Я же бывший стритрейсер: гонки без правил; сам понимаешь, башку трудно сохранить целой. Я ведь из них, собственно, на ти–ви и попал…

— А, ну бывает, это не так страшно, — сообщил Кондор.

Прошло минут пять, и блаженная дрема стала уже слегка затягивать Игоря. Как вдруг слегка сонный голос проводника сообщил:

— Кстати, насчет того… в баре. Я утверждать не могу, но возможно это была девчонка.

— С чего ты взял? — приподнялся на своем ложе Игорь — сонливость как ветром сдуло.

— Показалось… Нет, с мутантами, конечно, нельзя быть уверенным, хотя это мог быть и не мутант. Впрочем, какая разница: не заглядывать же всем встречным в штаны. Спи давай!

Через несколько минут его спутник уже начал похрапывать, Игорю же, для того чтобы уснуть, потребовалось еще с полчаса… На всякий случай он расстегнул кобуру и положил ладонь на рукоять пистолета… И заснул. И хотя сон обоих был чуток, но они не проснулись ни когда мимо стен забегаловки проскользнули странные призрачные тени, ведя свой танец, ни когда вдруг вспыхнули и замигали лампы внутри стеклянной зверушки, словно барсучок, как и в те времена, приглашал желающих отдохнуть с дороги и перекусить.

Промозглый ветер тоскливо шуршал корявыми ветвями деревьев, изувеченных выбросами. В просвете между тяжелыми облаками был виден слегка размытый, отливающий красным диск луны.

Кондор еще раз огляделся. Вокруг была ночь — бесприютная и жуткая ночь Зоны.

В свете ночного светила он приметил по левую руку донельзя разрушенный цокольный этаж неизвестного здания. Темный провал в торце его вел куда–то вниз, в подземелье.

Рядом с входом в подземелье, направив свой погнутый ствол в сторону красной низкой луны, застыла сгоревшая бронемашина. Старушка БМП–80, как показалось Кондору. Поодаль торчали еще какие–то обломки.

Он был один — куда подевался Игорь, сказать было невозможно. Но Кондора сейчас это не очень беспокоило. Он осторожно обошел вокруг развалин, постоял возле танка, настороженно вслушиваясь во тьму. Вокруг стояла глухая тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом ветра в развалинах. Кондор не боялся. Он ждал. И дождался. В непроглядной черноте ночи среди мертвых руин послышались тяжелые шаги… Неизвестный шел, не пытаясь прятаться, равномерно отбивая шаг.

Кондор отреагировал мгновенно — выхватив из–за спины автомат, изящный и несолидно легкий, какой–то незнакомой конструкции, повел стволом в сторону, откуда доносились шаги. Прижавшись спиной к холодной броне танка, сталкер пристально вглядывался во тьму. Краем глаза он держал под контролем бетонные ступени, ведущие во мрак подземелья, как будто опасался чего–то исходящего оттуда. Шаги между тем приближались. Кондор судорожно отшатнулся и уперся спиной в старую броню: ощутимо потянуло холодом. Может, пока не поздно, пора уносить ноги? И в этот момент в поле его зрения появилась человеческая фигура, увенчанная неуместной в этих краях кепкой. Черная кожаная куртка, какие любят многие сталкеры, темно–зеленая рубашка и… галстук. Зомби? Но уж больно хорошо двигается для бродячего покойника… И одет нестандартно. Неужто именно ради встречи с ним он здесь?

Гость поднял голову, упершись взглядом в Кондора. Тот окаменел — на него глядело пустыми блеклыми глазами лицо старого приятеля.

— Рогач? — зачем–то переспросил он.

Давно покойный сталкер ухмыльнулся и произнес:

— Как видишь, Кондор, как видишь! Узнал? Память зрительная у тебя по–прежнему хорошая.

Кондор еле сдержал крик. Этого не может быть!!! Как Рогач мог ходить по земле, если даже тело его исчезло в пламени взрыва?!

— Но тебя же убили! — прошептал Кондор.

— Ну, можно и так сказать. Но как бы то ни было, я был вынужден тебя навестить. — Мертвец вновь ухмыльнулся. — Слышал, наверное, — усмешка тронула подгнившие уже губы, — иногда мы возвращаемся? А знаешь, зачем я тебя ищу, бродяга?

Ощущая ледяную дрожь, Кондор судорожно сжал автомат и прошептал:

— Что бы там ни было, живьем я тебе не дамся! Уходи покуда цел!

— Ха–ха! — грохотнул баском покойник. — Ты даешь, приятель, — мертвеца смертью пугать! Ты, видать, решил с чего–то, мясо радиоактивное, что я воскрес для того, чтобы выпить твою кровь? Или бери выше — высосать твой мозг? Вот был бы деликатес! Ведь мозги сталкеров самое дорогое, что есть в Зоне, потому как нужно забить целое стадо, чтобы добыть хотя бы полкило!

— Сдохни! — завопил Кондор совсем не героическим сорванным фальцетом и, вскинув автомат, выпалил по говорливому зомби. Негромко хлопнул одиночный выстрел — почему–то очереди не получилось.

— Теряешь форму, сталкер, — прогудел мертвец, вытерев разбухшей ладонью выступившую из раны густую черную кровь.

Выстрел! Еще одна пуля пробила гнилую плоть ожившего друга — без всякого эффекта.

— Да погоди ты… — незлобиво заявил мертвяк, делая шаг к нему. — Давай заканчивай пулять, мне требуется с тобой поговорить! О серьезных вещах перетереть надо, а ты тут с хлопушкой своей…

— На! На! На! — заорал не на шутку испугавшийся Кондор, трижды спустив курок… И опять хлопки одиночных выстрелов и пули, исчезнувшие в теле нежити, а тот только слегка покачивается. Он лихорадочно ощупывал казенник автомата — да где тут перевод на стрельбу очередями? Хоть врукопашную с этим страшилом дерись!

Внезапно мертвец, видать, рассвирепев, рванулся вперед и ударом ноги выбил оружие у противника. Затем, словно этого мало, выдернул нож из ножен и закинул куда–то в темноту. Еще миг — и замерший от ужаса сталкер оказался притиснут тушей бродячего трупа к борту «восьмидесятки».

— Снорка хобот тебе в жопу, Костров! Хватит палить тем более твоя пукалка слаба против меня! Теперь стой и слушай… — сообщил он, окутывая по–настоящему испуганного сталкера смрадом гниения. Наши с тобой дела — это потом, все потом. Для начала — про твой заказ. Напряги свои маленькие сталкерские мозги и запоминай, хорошенько запоминай! Хозяева Зоны очень недовольны…

Кондор проснулся, еще не сообразив толком — на каком он свете. Огляделся. Игорь лежал рядом в спальнике, посапывая, на лежаке из обломков мебели, сохранившейся на втором этаже бывшего мотеля. Было тихо и темно — и в комнате, и за окном, хотя рассвет был уже недалек.

Фу, и приснится же такая муйня! Главное — лучший, можно сказать, единственный друг явился. Да еще одетый черт–те как — кепка, галстук… Еще бы смокинг напялил! Да еще во сне его угораздило вооружиться какой–то дрянью — кажется, это был «Клин–2», которыми даже «отмычки» брезговали… Определенно флюиды Зоны виноваты!

Он вновь задремал, чтобы пробудится от солнечного света, бьющего в окно. Игорь уже открыл глаза и потягивался.

Спустившись в зал, Кондор обнаружил, что за время сна в дальнем углу помещения появилась небольшая лужица, испускающая странное зеленоватое свечение, — «холодец», словно их почуяв, поднялся наверх, а может, заново возник.

Зрелище мутной, ярко–зеленой, вязкой субстанции, неприятно дрожащей, как пузырящееся желе, заставило их поторопиться, и они, наскоро перекусив и протерев глаза смоченными в воде салфетками, продолжили путь.

…Слыша за собой шаги и тяжелое дыхание спутника, сталкер напряженно размышлял. История, в которую он ввязался, вызывала у него все больше вопросов. Она чем дальше, тем больше напоминала гладко написанный сценарий, в котором есть Истинная Любовь, Коварная Зона, Беззаветный Спасатель — ну и прочее дерьмо.

С одной стороны… С другой стороны… С третьей стороны… И что смешнее всего — история невероятная, но и правдоподобная. Если бы не… Он сейчас чувствовал себя как человек, пытающийся сложить паззл, в котором изготовителем была допущена ошибка, и теперь несчастный любитель до сумасшествия перебирает картонные квадратики, не понимая, почему, черт побери, ничего не выходит?!

Допустим, что все так и есть и группа «яйцеголовых», в которую входила девчонка Игоря, действительно вполне себе частная лавочка, работающая на почтенный европейский университет. Но все равно обычно все ученые, работающие в Зоне, так или иначе поддерживают связь с Институтом… Это, в конце концов, технически удобнее — можно использовать его каналы снабжения, без проблем задействовать армейцев. Да в конце концов, меньшая вероятность, что патруль тебя подстрелит по ошибке — хотя бывало, что вояки, не разобравшись, стреляли даже друг в друга.

А в данном случае или никаких отношений не имелось, или они не были пущены в ход… Почему? Ну, например, тема, над которой те работают, может иметь немалый коммерческий эффект, а делиться деньгами никому неохота.

Но возможно и другое — команда Северины занималась чем–то таким, что не одобряется научным сообществом и законом.

О подобном он тоже слышал — например, поговаривали о том, что и спецслужбы, и мафия предпринимали попытки как–то приручить или, вернее, прикормить контролеров — с тем чтобы те без помех потрошили мозги интересующих обе структуры людей.

Если речь идет о чем–то эдаком, то понятна вся эта таинственность…

А заодно и присутствие Северины: лучше, чтобы в сомнительном деле не оказались замешаны респектабельные ученые с Запада, а вся ответственность в случае скандала пала на русских или украинцев…

Но даже если все обстоит так или примерно так, это не объясняет ни равнодушия возможных заказчиков к исчезновению группы, ни участия Игоря… Допустим, Северина судя по всему, дама очень неглупая и тертая, сообразила, чем дело пахнет, и решила заранее подстраховаться на случай неприятностей, передав информацию об объекте Муратову.

Или… или, например, прикинула, что не худо бы самой воспользоваться результатами, в нужный момент нейтрализовала прочих коллег и послала сигнал. Он подумал об этом без страха или возмущения коварством девчонки — лишь как об одном из рабочих вариантов. В этом случае он будет нужен… некоторое время: чтобы довести ее и жениха до Периметра. А это уже очень серьезно — потому что судьба каких–то неведомых гипотетических коллег госпожи Краевской и их возможные трения с законом, как ни крути, вопрос сугубо абстрактный. А вот то, что ожидает его, сталкера Кондора, в конце похода и вообще — переживет ли тот его, касается оного сталкера Кондора прямо и непосредственно. Еще один вопрос — насколько в курсе ситуации Игорь? Если в курсе, то играет он безупречно. Хотя, вполне возможно, девочка и его использует «втемную» — скажем, как запасной канал на крайний случай. Бред и паранойя? Но в Зоне уж так повелось — или ты параноик, или труп.

Опять же — с чего он решил, что Северина в этом деле работает в одиночку? Так, допустим, в «точке», куда они идут, есть группка очень умных людей, которые вполне шарят и в науках, и в вопросах — кому можно выгодно продать результаты исследований. Вот, трезво поразмыслив, они или их часть решили, что отдавать полученное инвесторам вовсе не обязательно. Но вот беда — в Зоне они все новички или недостаточно опытные. Какой бы крутой ни смотрелась та же Северина на достопамятном фото, но ее опыт — опыт специфический: она все время работала в команде. И вопросы вроде как спастись от выброса или как лучше проложить маршрут по территории, где справа — нашпигованное смертоносными аномалиями и ловушками поле, слева — набитые мутантами руины, а прямо — зона сплошного радиационного заражения, ей не по зубам.

Но тогда выходит, эта операция готовилась заблаговременно…

Так что не исключено, в конце похода благодарность в виде порции свинца ждет не только его, но и наивного влюбленного. Самое удивительное, что никто ничего не поймет — сумасшедший экстремал с телевидения зачем–то сунулся в Зону и пропал, а госпожа Краевская… Ну, мало ли ученых гибнет в Зоне каждый год? И что с того, если она всплывет через пару лет где–нибудь в Шанхае или Париже — а может, и в Москве…

Тут за поворотом шоссе они уткнулись в скелет двухэтажного туристического автобуса с непонятно как уцелевшим польским номером.

В распахнутых дверях была видна груда костей и черепов вперемешку.

Тогда Второй Взрыв накрыл немало народу — от туристов, явившихся за острыми ощущениями в ту еще старую Зону, до самоселов.

— Да уж… — недовольно пробормотал сталкер. — Скверное место.

— Верно, не повезло кому–то… — согласился Игорь.

Но Кондор вовсе не случившуюся много уже лет назад трагедию имел в виду. Что–то нехорошее ощущалось в окружающем воздухе…

Тяжелым взглядом проводник обвел обступивший их пейзаж — типичный пейзаж Зоны. Он традиционно мог бы нагнать тоску на кого угодно и отбить аппетит у голодного.

Справа его глаза видели необозримые, на множество километров, пустоши, покрытые здоровенным чертополохом, окружавшим чахлые рощицы. По левую руку — угрюмая равнина пепельного цвета, что поросла папоротником и густым кустарником, через который продраться даже местному свинообразному мутанту было бы проблематично но как–то островками, словно ему что–то мешало. То тут, то там возвышались рощицы деревьев — ели, сосны, среди которых он с удивлением узнал несколько мутантных сосен с ржавой хвоей вроде тех, что росли в Рыжем лесу. На ближайших стволах можно было разглядеть густой и длинный серо–зеленый мох.

Стадион Сатаны, как с недавнего времени начали его называть, напоминал узкий клин, протянувшийся почти от самого Периметра до окраин Старой Деревни.

Были, конечно, места и похуже — тот же Рыжий лес, Болота, Темная Долина… Но эта местность была не то чтобы враждебна, а как–то по–особому недоброжелательна к человеку. Попавший сюда довольно быстро начинал ощущать даже не угрозу, а какую–то неуместность, что ли, своего присутствия тут. Словно бы у этих пустошей и холмов уже был хозяин или хозяева, и они соглашались лишь терпеть двуногого нахала — да и то до поры до времени.

И в самом деле — ни особого числа аномалий, ни скоплений мутантов, а люди пропадали нередко. Кроме того, этот район почему–то плохо просматривался со спутников, а воздушное патрулирование прекратилось после того, как в один день тут разбились или вообще бесследно пропали пять вертолетов…

Но все же Кондор решил задержаться на недолгое время, чтобы кое–что показать Игорю.

Старательно проверяя дорогу, он свернул к неглубокому оврагу и жестом предложил Игорю заглянуть вниз. Посмотрев туда, спутник сталкера обнаружил на дне валяющийся на боку грузовик–рефрижератор — полусгоревший и покореженный. В таких перевозили мясо или мороженое. Но вот только вместо обычных снеговиков его борта украшали грубо намалеванные человеческие черепа, весело скалящиеся. В зубах они держали кто свежевырванное кровавое сердце, кто просто кусок мяса — и чьего сомнений не оставалось.

— Это то, о чем тебе говорил Бройлер, — сообщил Кондор. — То самое. Он, видать, тебе не рассказал, ну, я расскажу. Пять лет назад или около того завелся в Зоне такой бандит — Дыня. Кто таков и откуда — неизвестно, говорили, что то ли из ФСБ, то ли из ГРУ. Банда у него была небольшая, но жутко вредная. В общем, типичный мародер — охотился на сталкеров, выбирая маршруты возле мест богатых артефактами, ну и старался не оставлять в живых свидетелей. Само собой, на него тоже охотились, но он оказался крепким орешком. Как–то положил два квада «Долга»: заманил фальшивым отходом прямо на минную засаду — и подорвал. Потом его зажали на Свалке ребята из «Свободы», но он их подпустил вплотную и порубал из ДШК — десяток фрименов погибли, а он ушел без потерь. Про него было известно лишь, что он лысый как коленка или бреется наголо: оттого и прозвали так. И его парни тоже: вроде как фирменный знак. Само собой, искали, даже моего приятеля Горшка едва не пристрелили — он тоже был плешивый, — да все без толку. Главное, было непонятно, где у него логово и как он всякий раз к артефактным полям поспевает после выбросов чуть не быстрее сталкеров? На армейцев грешили, на Темных… Ну вот, идем мы с Бройлером да Козлодоем, а дело к выбросу идет. Что называется, не было бы счастья, да несчастье помогло — спустились мы в овраг этот, может, какую землянку найдем — тогда их много «Свобода» накопала, вроде как убежища для бродяг вольных. Ну или пещерку какую, сторожку там… Ну и видим — стоит на краю этого овражка грузовик раскрашенный, слегка ржавый и битый. А возле него сидят себе лбы здоровые при стволах, шашлычок жарят, водяру глушат, песни поют. И все — лысые.

— Шашлык небось из человечины был, — встрял Игорь.

— Сразу видно человека с телевидения — умеешь ты пошутить. — Кондор, однако, не улыбнулся. — Мы уже потом догадались — Дыня, видать, нашел в Припяти или еще где такой вот драндулет и сообразил, что в нем можно от выбросов прятаться не хуже, чем под броней или в бункере — там же стенки толстые, многослойные, утеплитель всякий, металл, двери герметичные… Ну и перегнал сюда да и прятался тут от выбросов. Ты ж подумай, по Зоне техники старой валяется невесть сколько, ну кто на машину внимание обратит?

Но это потом, а сперва мы, что называется, жидко обкакались. Ну шутка ли: гроза Зоны, сам Дыня! Ну в штаны, само собой, не наделали — это в переносном смысле, но струхнули изрядно. Одним словом, сидим мы внизу, шевельнуться боимся — ни туда и ни сюда, а выброс приближается, между прочим.

Кондор помолчал.

— Ну и чего дальше было? — с каким–то детским любопытством спросил Игорь.

— А чего дальше? Известное дело — крыса, загнанная в угол, кидается на льва. Спасибо, у Козлодоя АК был — ну и у меня с Бройлером по гранате. В общем, на четвереньках, шажками мелкими подобрались мы поближе да кинули подарочки. Ну а потом вперед — ура! И главное, как удачно — гранатка аккурат в середине костерка рванула, так что нам лишь двоих дострелить осталось. Что называется, без единой царапины самую опасную банду положили! А уж как смешно было, когда мы в грузовик прятаться полезли… Почему никто Дыню найти не мог? Он, гад такой, со своими шестерками, когда надо было в лагерь попасть или за Периметр — или там с торговцами встретиться, — парик надевал и бороду. Вот так никто до такой простой вещи не допер, все лысых да бритых искали… Правда, добычи мы не взяли там — только стволы, амуницию да пригоршню мелочи вроде «волчьих слез». Ну, может, где–то хованки были, тайники да счета, но мертвецов даже контролеры допросить не могут.

— А грузовик зачем сожгли? — осведомился Игорь.

— А, ну это уже потом: Козлодой, как выброс кончился, решил с шиком на Кордон добраться — ну, завести–то завел, тачку свою на ходу Дыня держал, видать, все ж время от времени места менял. Так что завел, вот с управлением не сладил и сверзился в овраг, проводка–то и замкни. Мы молчать решили про все это — ведь не поверит никто… Ну, пошли, что ли — времени терять не надо…

Глава 12

Над руинами Красиловки вилась стая воронья, изрядно действуя Шторму на нервы. Казалось бы, ворона, единственный в Зоне представитель семейства пернатых, — самое безобидное здесь существо. Даже полезное — если оголодаешь, можно поесть. А вот поди ж ты…

Впрочем, возможно, дело не в воронах, а в усталости и еще в опасениях потерять след Кондора и его спутника. Но все же свернуть с «охотничьей тропы» и временно прекратить преследование парочки пришлось — ибо в этом мертвом селе у команды Шторма был один из схронов с тушенкой и боеприпасами. Патроны им без надобности, а вот жратва не помешает — их запасов осталось на два дня.

Чем ближе они подходили к домам давно мертвого поселения, тем тревожнее становилось на сердце. Ибо если в чистом поле внутри Периметра грозят опасности вроде аномалий да собак с кабанами, то именно в руинах, как известно самому тупому «отмычке», почему–то кучкуются всякие твари от крыс до контролеров. Которые, кстати, кроме всего прочего, еще и нередко каким–то образом вынюхивают сталкерские ухоронки и разоряют их — причем что не сожрут, то обязательно испортят, раскидают, загадят. Или того хуже — устроят вблизи тайника засаду.

Многие бродяги даже старались делать тайники подальше от развалин — но по странному стечению обстоятельств они чаще терялись в изменчивом пейзаже Зоны либо содержимое их портилось от выбросов или радиации.

Вот и первая улица. Почему–то дома на ней уже развалившиеся, одноэтажные, вместе с подворьями, через один глубоко ушли в землю — иногда до уровня подоконника.

— Черт, как будто кто–то землю вскопал! — сообщил Барс, разглядывая холм довольно свежего грунта, напоминающего большую кротовую кучку, увеличенную раз в тридцать. Или уже кроты–мутанты появились? Кому тут копаться?

— А кто у нас под землей на Зоне обретается? Бюреры, что ли?

— Мертвецы под землей обретаются, — бросил Шторм. — Хватит болтать… Пошли.

И они двинулись по улицам бывшего райцентра, разрушенного стихией и временем. Мимо мастерских, судя по обломкам комбайна, ремонтировавших сельхозтехнику, мимо мешанины кирпича и балок на месте школы, мимо лежащей на боку водонапорной башни, мимо котельной, над которой торчала покосившаяся труба, покрытая сверху «ржавым волосом».

— Точно х… волосатый, — бормотнул Ротор.

Мимо торчащих на обочине проржавевших остовов автомобилей, чьи лишенные резины колеса ушли в рассыпавшийся в крошку асфальт. Внутри одной из них, кажется, старой «Лады», скалился череп, уставясь на мир немигающим взором пустых глазниц.

Улица, по которой они шли, выглядела странно: руины добротных двух–трехэтажных домов и рядом — уцелевшие халупки… Ржавая жесть и шифер с кровель полуразрушенных домов валялись на мостовой там и тут.

Шторму все меньше нравилась здешняя тишина. Противное, тянущее чувство опасности не ослабевало.

От ремзаводика донесся заставивший всех замереть ржавый скрежет — должно быть, ветер пошевелил стрелу крана…

Компания погрузилась в гнетущее молчание; были слышны только шелест ветра в пожухлой траве да перекличка ворон… Потом в тишину вплелась трель счетчика Гейгера, перешедшая в верещание.

Ах ты!

Они все скопом шарахнулись прочь.

На то, чтобы найти другой путь — где прибор не стрекотал, а всего лишь пощелкивал, — и миновать радиоактивное, пятно ушло с полчаса.

Остановившись на перекрестке, они распили последнюю оставшуюся водку.

Прямо напротив них оказалось мрачное двухэтажное здание с распахнутыми дверьми и выбитыми окнами — сельская школа, в которой уже не суждено никому учится.

— Слушайте, а если мы проберемся напрямик через школу, то схрон наш будет метрах в ста, как я прикидываю, — сообщил Базука, глянув на ПДА.

Шторм лишь кивнул в ответ.

— Но сперва бы это… проверить надо — мало ли что там. Кто пойдет?

Компания секунд пять постояла, переглядываясь. Вызываться первому никому не хотелось, ибо каждая такая разведка — это лишняя возможность встретиться с последней аномалией в жизни.

— Мужики, а это… — первым нарушил тишину Ротор. — Ну, короче, ладно, я, это… — он запнулся, — кровосос…

— Ты кровосос? — осведомился Блоха, хихикнув. — А щупальца на водку обменял?

— Харэ шутить! — гыгыкнул Базука. — Вроде и выпил мало.

— Ротору больше не наливать! — поддержал Тягач, весело ухмыляясь.

— Да нет же! — взвизгнул Ротор, бледнея. — Кровосос!

И в тот же миг откуда–то сзади послышался шорох и что–то вроде сипения старой водопроводной трубы. Сердца всех пятерых сжались, и все пятеро синхронно развернулись.

Увиденное вогнало их в ужас. Из переулка на них надвигался размытый, летящий словно по воздуху силуэт со множеством щупалец на месте рта. Голый, безволосый и покрытый гнусными лишаями череп; горящие инфернальным светом кроваво–красные буркала; сплюснутый, уродливый нос; и пожалуй, самое мерзкое — толстые сизые шевелящиеся щупальца, свисавшие с подбородка. Силуэт мерцал, тая и вновь густея, — тварь пыталась включить стелс–режим, хотя смысла в ситуации лобовой атаки в этом уже не было.

— А–а–а!!! — завопил Ротор, и крик его подхватили остальные.

…Судьба вытолкнула им навстречу одну из самых опасных тварей, обитавших за Периметром. Дьявольски живучие и сильные кровососы могли своими острейшими твердыми когтями разодрать кевлар. Присосавшись к жертве, они со скоростью центробежного насоса высасывали кровь, лимфу, да и все жидкости — даже, говорят, мозг из костей; после такой процедуры от человека остается лишь высохшая, напоминающая мумию оболочка. Они могли становиться невидимыми и были очень хитры. В общем, встреча однозначно не сулила ничего хорошего.

И в те краткие мгновения Шторм вспомнил одну из мириада баек, имеющих хождение в Зоне, — будто бы неведомый геноинженер, создавший этот спрутоголовый ужас, был тайным поклонником пресловутого Ктулху…

— Мать твою!!! — взревел Базука, разряжая «Вал» в смутную длиннорукую тень.

Выплюнув две пули, автомат замолк — мародер забыл сменить магазин. Огромное создание бросилось на людей — пули если и попали в него, то не причинили, кажется, никакого серьезного ущерба. Тварь отскочила в сторону, и еще одна очередь, пущенная Штормом, пронеслась мимо.

И вновь тварь помчалась прямо на них, то исчезая, то появляясь…

Миг — и мутный силуэт уже среди них… Мародеры, однако, тоже были не промах — и прыгнули в разные стороны, как огромные лягушки. Это их и спасло — при всей силе и живучести кровососы были отменно глупы, и в ситуации, когда большая цель распалась на несколько поменьше, тварь поневоле была вынуждена потратить какое–то время на выбор — с кого начать.

Ротор, как ни был напуган, успел уклониться, завалившись назад и упав на землю.

А вот Тягач как самый массивный в команде не успел ни того, ни другого — и был сбит с ног ударом туши почти в центнер. И, потеряв равновесие, рухнул наземь — да не просто так, а на брошенную давным–давно бетонную плиту.

Кровосос навис над стонущим Тягачом — мутант понял, что жертва от него никуда не денется, и стал неспешно заносить уродливую лапу для смертельного удара.

…Нельзя сказать, что Блоха не испугался, напротив — он перепугался так, что даже сам не понял, почему трусы все еще чистые. Но пока мозг боялся, тело делало то, чему его учили.

«Форт», конечно, не «гюрза», не «беретта» и тем более не «ингрэм», но с нескольких шагов промахнуться даже из него надо уметь, к тому же низкая точность всегда компенсировалась неслабой убойной силой. Ствол рявкнул три раза, и тело щупальценосного гуманоида отлетело на пару шагов назад… Монстр раскинул лапы в стороны, с шипением набрал воздуха в легкие и…

И Блоха, глядя прямо в мутно–рубиновые очи мутанта, сам не зная почему, громко и отчетливо послал того в Дальнее эротическое путешествие с сопутствующими маршруту остановками в других не менее интересных местах. Тот пару секунд, казалось, был озадачен столь необычными пожеланиями, а потом, с поразительной для своих габаритов ловкостью перескочив тело Тягача, понесся к новой Жертве. Но тем временем Ротор таки ухитрился разрядить «браунинг» в живот мутанту. Порождение Зоны заверещало от боли и повторило атаку, бешено размахивая когтистыми конечностями.

Но лишь только Тягач оказался вне прямой опасности «ТМП» Шторма обрушил на монстра ураганный ливень свинца.

— Мочи его! Мочи! — кричал Базука, пытаясь перезарядить «Вал» — магазин никак не становился в гнездо. Острый коготь пронесся всего в нескольких сантиметрах от его шеи, и лишь чудом мародер увернулся. Мутант глухо заревел и атаковал вновь — на этот раз избрав своей целью Шторма.

Но за долю секунды до того, как опустела обойма, кровосос неожиданно остановился, резко запрокинул голову назад, не дойдя до бандита, замер на месте и задергался, словно в безумной пляске.

Это очнувшийся Тягач пустил в дело свой «эмпэ–пятый», который кое–как держал одной рукой.

Пули молотили в уродливую башку, щупальца, разлохмаченные свинцовым ливнем, судорожно сворачивались в кольца.

Тварь пошатнулась. Сделала шаг назад… И безжизненной грудой мяса рухнула на землю. Ротор подскочил к ней, на ходу вгоняя мутанту контрольные выстрелы в голову, через секунду автомат Базуки довершил дело. Убедившись, что мутант безопасен, о чем ясно говорила вытекающая из раздробленной расколошмаченной черепной коробки каша мозга, Базука переключился на Тягача. Тот растерянно сидел на земле, держась за напрочь отбитое плечо и намертво сжимая другой рукой пистолет–пулемет.

Осмотр никаких внешних повреждений не выявил, хотя правое плечо до локтя превратилось в сплошной кровоподтек — настолько была велика сила удара мускулистой туши…

На проверку и раздевание–переодевание гранатометчика потратили еще минут пятнадцать, обругав по ходу дела за то, что Тягач спрятал «главный калибр» в рюкзаке. И лишь потом двинулись к тайнику.

«Нычка» располагалась в подвале трехэтажного панельного дома на окраине Красиловки, метрах в пятидесяти напротив проржавевшего газохранилища.

Путь, однако, к ней был закрыт — разбухшая обитая металлом дверь не поддавалась, придавленная осевшими перекрытиями.

Пока Ротор и Базука, матерясь, пытались вышибить ее подобранной тут же ржавой арматуриной, Шторм послал Барса в дозор — к газохранилищу, оставшись с травмированным Тягачом в тыловом охранении.

Уступив просьбе Ротора, атаман разрешил ему проверить дом на предмет артефактов.

…На первый этаж мародер не сунулся — полы и лестницы толстым слоем покрывали пузырчатые белесые грибы, не вызывавшие у него добрых чувств.

Второй этаж встретил его запертыми дверями — что вообще–то удивило Ротора. Ибо он был тут второй раз, и как будто все двери были открыты. Но ломать двери он не стал.

На третьем этаже в пустых квартирах не было ни барахла, ни артефактов. Лишь в маленькой комнате он обнаружил сгнивший музыкальный центр, стоявший на вздувшемся полу. Ничего интересного — зачем, спрашивается, поперся сюда? Пнув напоследок остов бытовой техники, Ротор вновь вышел в коридор. И тут за окнами прогремели выстрелы. Ротор невольно попятился, и тут в его шею впилось что–то острое, заставив замереть на месте от ужаса.

…К стыду штатного снайпера бандгруппы, первым идущих заметил не он, а второй дозорный — Блоха.

— Ты глянь, Барс, прет кто–то на нас! — жизнерадостно гаркнул он.

— Тише ты! — прошипел Барс, приникая к окуляру.

Три фигуры неспешно приближались.

Сначала он подумал было, что это обычные сталкеры. Но потом его что–то насторожило в их поведении — и он припал к земле, выставив перед собой ствол. Когда они подошли еще ближе, он уже не сомневался — неловкие дерганые движения, волочащиеся ноги, отвисшие челюсти. Перед ним были зомби.

Он не был склонен дать им приблизиться — ко всему прочему, зомби были при оружии, и не один бродяга погиб, когда эти живые мертвецы открывали первыми огонь…

Он поднял винтовку, но потом раздумал. Во–первых, зомби пока не намеревались атаковать и вообще не обращали на них внимания. А во–вторых, тратить патроны, которых может потом не хватить на слепышей или «цыпленка», было не с руки. Конечно, в другой ситуации мародеры не побрезговали бы отстрелять группу мертвяков ради того, чтобы пошарить в их рюкзаках или просто снять с дважды покойников что–то ценное. Но сейчас было не до того — на кону стоял куш куда больше.

Сбоку от Барса протрещал автомат, и все три зомби свалились… Барс вмиг обернулся — довольный Блоха менял магазин пистолета–пулемета.

— Ты шо, офуел, пень с глазами?! — рявкнул на него снайпер. — Тебе кто разрешил пальбу устраивать??

— Так это ж зомбя, Барс! — глупо улыбаясь, сообщил Блоха.

— Да я сам вижу, что не монахи! Я спрашиваю, какого… ты по ним стрелял? — сгреб Барс пятерней оторопевшего напарника за куртку. — Они тебя е…ли? Нет, ты скажи — они тебя е…ли??! А ты подумал, кто сюда на выстрелы прибежать может? Хочешь собрать сюда всех местных собак? Или крыс с ихними волками приманить? Ну так мы тебя им скормим, если что, чтобы патроны зря не жег, мудак!

— Барс, погоди, Барс… — растерянно забормотал Блоха, тыча рукой куда–то за спину Барса.

— Я уже три года Барс… — начал снайпер, машинально оглядываясь. Но прежде чем повернулся, короткая очередь прошла над его головой. — Ах, черт, накаркал!!

…Холодея в страхе, парень медленно обернулся. И с облегчением выматерился. Его уколол гвоздь, торчащий из сорванного косяка.

Сглотнув комок в горле, Ротор надел капюшон и вышел обратно в коридор.

Тем временем стрельба на улице возобновилась — и он буквально скатился по лестнице вниз, беря АК наизготовку.

У входа в подвал Базука распихивал по рюкзакам добычу. Если бы это не было бредом, он бы предположил, что в их складе кто–то побывал в их отсутствие — во всяком случае, и он, и Шторм, его в этом поддержавший, были твердо убеждены, что еды было больше. Сейчас в их распоряжении было тридцать банок тушенки, пачка сухарей, пачка соевых кубиков «мэйд ин Чина» и запасные батарейки. Патроны, правда, были на месте — но как раз патронов у них хватало. И то хорошо…

За спинами ударил выстрел, за ними — еще один и еще.

— По кому там Блоха палит? — обеспокоился Шторм. Он глянул на ПДА, благо «клиенты» не близко, но никаких отметок, говоривших о наличии тварей Зоны или посторонних людей, на нем не было. По воронам он, что ли, развлекается? И куда Барс смотрит?

А потом послышалась ответная стрельба — беспорядочно и вразнобой.

Барс вполголоса матерился, загоняя в СБУ новую обойму. Слева от него молотил автомат Блохи, стреляные гильзы звенели по железному брюху газохранилища.

Из–за этого придурка у них, похоже, начались проблемы. Ни псы, ни новые кровососы их не навестили. Но зато на стрельбу как черти из табакерки явился целый отряд зомби, видимо, околачивавшийся неподалеку. И что хуже — с оружием. Он свалил мертвяков — но за теми явились еще. Причем зомби были настолько целеустремленные и шустрые, что он даже на миг испугался — что, если этого кретина угораздило свалить живых сталкеров?

Но разглядев в прицел мертвые подгнившие лица и обнаружив среди нападающих обычных, стандартных зомби, он убедился, что перед ним все же не люди, а бродячие трупы. Причем они все прибывали и даже, получив пулю в голову, падали не всегда.

Что самое худшее — они все активнее стреляли в ответ довольно грамотно залегая. Барс с холодком в сердце обнаружил, что один из них довольно сноровисто меняет магазин в автомате, и хотя выстрелом пресек эту попытку, но, судя по продолжающейся стрельбе, там был не один такой.

— Эй, придурок! — заорал он Блохе. — Хватай ПДА предупреждай Шторма! Отходить надо!

И вновь приник к прицелу. В оптике был хорошо виден зомби, что полз к ним, судорожно цепляясь за траву. Сталкерская куртка на его груди была разорвана когтями какой–то хищной твари и пробита очередью Блохи, и оттуда сочилась густая зловонная жижа. Из раны торчали обломки ребер. Пущенная Барсом пуля перебила переносицу целеустремленному покойничку.

— Барс, связи нет! — рядом спрыгнул напарник.

— А… вашу мать! Отходим!

Шторм едва не свалил очередью своих подчиненных — те выскочили уж больно стремительно.

— Что??! — заорал он.

— Зомби! — выкрикнул, задыхаясь, Барс. — До х… их тут!

И, подтверждая его слова, означенные зомби оказались тут как тут. Их была целая толпа — хотя в этих краях они как будто были редкими гостями. От толпы шла волна топота, бормотания, шорохов и какого–то мертвого поскрипывания — словно то хрустели окостеневшие суставы порождений Зоны.

— Мать твою! — выдохнул Блоха, упершись в Шторма безумным взглядом. — Это же не зомби, а дьяволы какие–то!

Базука не выдержал и дал длинную очередь — ближайшая тварь замерла и задергалась, внутренности из развороченного брюха полетели во все стороны, и до них донесся ядреный смрад разложившегося мяса…

Очнувшийся от ступора Тягач метнул в толпу гранату, но та не взорвалась.

— Огнемет бы… — с тоской взвыл он, схватившись за поврежденную руку. И снова присвистнул на вдохе. — Эх, огнемет бы!

В окуляре прицела «драгуновки» Барс видел какую–то мозаику из спин, обтянутых кожей черепов, мутных глаз — цели словно все время ускользали, как слепые псы. Он наводил винтовку, стрелял, отмечал попадание и падение очередного кадавра — но их, казалось, не убавлялось. Сколько же там этих тварей? Сотня? Две? Больше?

Зомби довольно проворно перемещались, беря их в полукольцо. Передовых было десятка четыре, а стая уже разворачивалась широким полукругом.

— Тягач, доставай гранатомет! — проорал вожак. — Вакуумной сволочей… Ах, еканный контролер! — не сдержался он, глядя на мучительно скривившегося при первом движении Тягача, вцепившегося в пострадавшую руку. — Блоха, давай, да кто–нибудь!

Блоха торопливо принялся расшнуровывать трясущимися пальцами рюкзак гранатометчика. Секунды шли мучительно долго, плотно упакованный натовский рюкзак не желал открываться. Наконец он справился с клапаном — и, словно издеваясь, наружу вылез какой–то идиотский деревянный приклад. Да это же…

— Командир, сейчас мы их! — заверещал Блоха, вытаскивая «бластер», о котором мародеры забыли.

И не дожидаясь команды или разрешения Шторма, храбро выскочил с ним вперед, оказавшись один напротив толпы зомби, так что Базука едва успел удержать палец на спусковом крючке, ибо тот точнехонько перекрыл ему директрису огня.

Сдвинув лепесток предохранителя, Блоха повернул Рычаг «стартера». Глухо запищав, «пушка» чуть дрогнула в его руках и плюнула вязким аметистовым пламенем в надвигающиеся трупаки.

Эффект, как говорится, превзошел все ожидания. Двое мертвых, оказавшиеся прямо на пути огненного потока просто перестали существовать, то ли распылившись на молекулы, то ли взорвавшись. А вот те, которых излучение неведомого агрегата задело лишь краем, претерпели куда более отвратительную метаморфозу. Тела как будто вскипели, оплывая, обращаясь в вареное желе в парах воды, мгновенно обратившейся в газообразное состояние. Мародеры даже стрелять перестали — настолько их впечатлило случившееся.

— Ага! — взревел Блоха, как псевдогигант, которому прищемили интересное место. — Не любите! Не любите, суки?! Ну кушайте еще! — и повторил процедуру, шагнув прямо на зомби. В последний момент один из мертвяков с неожиданной прытью ринулся навстречу мародеру — и исчез в летящем облаке инфернального огня вместе с чуть не десятком других. — Сейчас еще угостим! — радостно выкрикнул стрелок, вновь отводя рычаг. Он, кажется, был настроем перебить всех зомби в зоне видимости — сколько бы их ни оказалось.

Шторм даже подумал, что надо бы остановить разошедшегося подчиненного, а то ведь у оружия может неожиданно иссякнуть боезапас или еще что–то не сработает…

Но в этот момент Блоха выстрелил в третий раз, наведя «бластер» на самую большую группу зомби — те, кажется, тоже растерялись, столкнувшись с подобным оружием: во всяком случае, так и стояли, замерев.

Но на этот раз случилось нечто неожиданное. Вместо того чтобы изрыгнуть пламя цвета жидкого лилового стекла, оружие как–то даже смешно чихнуло, а потом выплюнуло во все стороны снопы синих электрических искр — ни дать ни взять взорвавшаяся «электра».

— Аааэээуу! — завопил Блоха, дергаясь, как марионетка или как танцор в безумной пляске. По телу его побежали разряды, оставляя полыхающие дымящиеся дорожки. Блоха орал пронзительно и долго, дергался и трясся, словно терзаемый миллионом невидимых когтей. Голубой электрический огонь стекал с него жутким ореолом.

Наконец его тело взорвалось шрапнелью съежившейся прожаренной плоти и рухнуло на землю, выпустив из лопнувших глазниц и обугленного широко открытого рта поток загустевшей черной крови.

Но перед этим в последних конвульсиях он с дьвольской силой отбросил от себя ставший смертоносным для него предмет. Мародеры синхронно проводили взглядом взлетевшее в небо, метров на пятнадцать, оружие, а затем столь же синхронно отследили его падение вниз: прямо в гущу зомби. В последний миг они инстинктивно закрыли глаза с единственной на всех пятерых мыслью: «Ну все, сейчас рванет так, что мало не будет!»

Но взрыва не последовало. Зато они увидели нечто не менее страшное. Один из мертвяков, темнолицый, уже изрядно подпортившийся рыжий бородач в серо–синей сталкерской куртке, неторопливо поднял «бластер» и довольно профессионально начал поворачивать рычаг, отводя его в боевое положение.

Эти пятеро были кем угодно — но только не трусами. Но сейчас лица их отразили одно–единственное чувство — глубокий и неподдельный ужас.

— Тикаем!!! — завопил сорвавшимся голосом Базука. И они рванулись с места, уже не помня себя.

Зомби во главе с бородатым, державшим оружие наизготовку, неспешной рысцой двинулись следом. Но где им было догнать людей!

Подбадриваемые матом Шторма, они помчались как рехнувшиеся зайцы, петляя среди деревьев, мимо развалин и брошенной ржавой техники… Сил не хватало, горячий пот заливал глаза, изо рта вырывалось хриплое дыхание… Пыльники сбились к чертовой матери — но им было уже не до этого. Они пробежали через заброшенную автостоянку, где валялись на боку въехавшие друг в друга грузовики, миновали свалку и наконец вырвались из поселка.

…Приходилось на максимально возможной скорости шпарить, не разбирая дороги, падая и поднимаясь. Им было наплевать, что они могут влететь на полном ходу в аномалию, даже не заметив, как умрут, или наскочить на мутантов. Но, видимо, если не Черный Сталкер (с чего ему заботиться о мародерах?), то, возможно, Хозяева Зоны были к ним милостивы — они ушли благополучно.

…Среди мертвых домов Красиловки брел, спотыкаясь, мертвый человек… Для этих мест явление не такое уж редкое, но этот зомби был особенным. Если можно так сказать — всем зомби зомби.

Остатки куртки и бронежилета буквально вплавились в плоть, от одежды осталось лишь несколько обгорелых клочков. Глаза выкипели, лопнув, потрескалась обгорелая кожа — но мозг не разрушился полностью и, получив программу из неведомого источника, отдавал команды ссохшимся в жару мышцам. То, что когда–то было Блохой, покачиваясь из стороны в сторону и скорчившись подобно шимпанзе или орангутангу, так что обгорелые руки чуть не волочились по земле, медленно двигалось к Периметру — как зомби и положено.

— Это куда мы попали? — недоуменно уставился Муратов на жутковатый пейзаж. Перед ними была хотя и траченная временем, но еще мощная самая настоящая линия обороны. Прямо напротив них торчала башня закопанного в полевую аппарель старого БМП–1, слева и позади на фланкирующей позиции торчал угловатый силуэт БТР–80А. За ним в беспорядке, как разбросанные спичечные коробки, стояли ушедшие колесами в землю боевые машины десанта — штук пять. На броне можно было разобрать знаки в виде ухмыляющегося черепа в голубом лихо заломленном берете — знак принадлежности к аэромобильным войскам. Передок «единички» был сильно обожжен и оплавлен, хотя оружие было ни при чем: скорее поработала «электра» или «жарка».

Тут же — траншеи, брустверы, пулеметные и артгнезда, ходы сообщения и даже блиндажи. Позиция была оборудована солидно — видать, еще кто–то, заставший легендарную Советскую Армию, разворачивал. Ворон и сам чуть удивился — ведь старый Периметр заметно севернее. Но он тут же сообразил, что это может быть.

— Это сразу после Второй Аварии — временные позиции.

Он помрачнел. Тогда, в первые дни после случившегося, понукаемые смертельно напуганной властью армейские части, согнанные со всей страны, судорожно создавали оцепление; мобилизованными бульдозерами, экскаваторами, а больше — лопатами в солдатских руках строили линии обороны и фортификационно–заградительные сооружения. Из бетонных блоков, конфискованных на стройках, наспех складывали доты, натягивали проржавевшую «колючку» с бог знает каких древних забытых мобскладов… Как скупо сообщали официальные источники: «Действия военных отличались организованностью и оперативностью, а также высоким уровнем профессионализма». Всякий, кто знал, как было на самом деле, лишь кривился в издевательской усмешке при подобных словах. На самом деле кольцо блокады пораженного района состояло из таких вот кое–как и наспех воздвигнутых линий обороны с дырами, закрытыми мобильными отрядами и наспех поставленными минными полями, на которых из–за отсутствия карт и неразберихи подрывалось чуть ли не больше солдат, чем искателей приключений из числа бедолаг–гражданских и мародеров. Впрочем, даже если бы все и в самом деле было бы организовано на высшем уровне, толку–то? Ибо как выяснилось, Зона оказалась не только впереди позиций, но и в тылу… После короткого периода тщетных попыток отразить натиск первых мутантов и удары аномалий войска организованно отошли — точнее, в беспорядке отступили, потому что уже началось повальное дезертирство и бунты со стрельбой. Не зря книгу Караманлиса, рассказавшего об этом запретили!

А вскоре была принята первая Конвенция ООН по «Режиму временно изолированных территорий, пострадавших в Чернобыльской техногенной катастрофе».

Они оставили позади позиции заранее проигранных битв человека с неведомыми силами и продолжили путь. Цель приближалась, и это обстоятельство все больше беспокоило Кондора — по многим причинам.

— Тут мин нигде нет? — вернул его к действительности вопрос Игоря. («Соображать уже научился», — мысленно похвалил он журналиста.)

Высвободив из футляра бинокль «Олимпус DPS», сталкер принялся оглядывать окрестности в поисках табличек с обозначениями минных полей.

— Ух ты! — воскликнул он почти сразу. — Это ж надо! А ну–ка взгляни сюда, взгляни–взгляни… Да не в мою оптику, — отвел он протянутую было к биноклю руку Игоря, — в свой прицел, только предохранитель не забудь проверить — пальнешь ненароком…

Игорь приложил глаз к окуляру прицела–шестнадцатикратника и обомлел. На фоне подсвеченных солнцем облаков в далекой лесополосе какие–то невероятные уродливые фигурки разыгрывали представление в духе театра теней.

Одна напоминала головастика на двух лапках, а вторая — карикатурного горбатого поросенка. Лишь спустя несколько секунд он понял, кого наблюдает, и ощутил, как холодок пробежал по спине, заставив приподняться волоски на коже.

— Не бойся, — успокоил его Кондор. — Они далеко и нас не засекут…

Игорь молча продолжал наблюдать за гротескным танцем двух исполинов мира Зоны.

Псевдогигант высоко, как в канкане, вскидывал свои руконоги, пытаясь ухватить ими кабана, а секач раз за разом стремительно кидался в лобовую атаку, стараясь пустить в дело «холодное оружие». Вот «цыпленку» удалось оседлать кабана, но копытный исполин в рывке сбросил с себя нападавшего, и тот смешно покатился со склона холма. Странно, но Игорю в этот миг пришло сравнение с колобком из старого мультика.

Вот «цыпленок» взмахнул руконогой, задирая ее в своем безумном канкане, и врезал что есть мочи по земле — такой удар валил сталкеров с ног в радиусе пяти метров. Но на кабана это впечатления не произвело, зато вверх взлетело что–то небольшое и отчаянно болтающее всеми четырьмя лапами — то ли кот, то ли вообще мелкий снорк.

Вновь псевдогигант устремился в бой — и тут из кустарника, по–крабьему ковыляя, выполз новый участник, видимо, рассчитывая на объедки победителя…

— Та–ак, — прокомментировал Ворон, — вижу, и плоть тут как тут. Пожалуй, нам пора идти — до них, конечно, далеко, но ведь этак сюда еще и собаченции сбегутся! Если они на нас налетят — будет неприятно.

Однако Игорю не хотелось отрываться от невиданного зрелища. Он поводил прицелом туда–сюда… и чуть не выронил оружие. Потому что из оказавшихся в окуляре его ПБС изумрудно–зеленых ветвей кустарника на него взирал череп. Да не простой! Мало того что череп висел прямо в воздухе, мало того что был не белый или желтый, а красный да еще с каким–то перламутровым отливом. Как будто свежеободранный. Но он был еще и живым! Именно так! По его поверхности, отливающей цветом свежей крови, перекатывались блики и еле заметные волны, и на кратчайший миг Игорю показалось, что он соткан из плотного темного огня. Инстинктивно Игорь подался назад, отпрянув.

— Что такое? — напряженно окликнул его сталкер.

— Не знаю! Кажется, того, померещилось… Х…ня какая–то!

— Ты давай говори! — прикрикнул на него проводник. Сейчас Кондор не на шутку встревожился. Лицо Игоря ясно давало понять, что увидел он нечто неприятное, а личный опыт давно убедил: что–то нехорошее за Периметром обычно как раз не кажется.

— Череп, — пробормотал Игорь.

— Какой еще Череп?! Откуда ему тут взяться? — удивился Кондор, почему–то сперва вспомнив одного из главарей наемников.

— В кустах. Красный такой, огненный как будто — или вроде как кровью облитый весь, — пояснил Игорь. — Секунду видел, а потом пропал. Показалось, говорю, наверное, — повторил он.

— Где ты, говоришь, его видел? — осведомился сталкер, отбирая «Грозу» у спутника и глядя туда, куда тот указал. Нет, ничего, кроме густого полога кустарников. Правда, в одном месте ветки вроде колыхнулись. Или ему тоже показалось? Черт!

— Вот что, — сказал он. — Сейчас сделаем так — поворачиваем на три часа[6] и обходим это место десятой дорогой. Потому как знаешь, хотя никто вроде на нападение кровавых черепов на моей памяти не жаловался, но…

«Возможно, потому и не жаловались, что некому было», — мысленно закончил он фразу и решительно повернул влево.

— Кондор, а что это было? — спросил Муратов минуту спустя. — Ты что–то про такое слышал?

— В том–то и дело, что нет! — Кондор был хмур и напряжен. — А если ты чего–то в Зоне не знаешь, то вот его и бойся. Тут всякие непонятки попадаются частенько. Бывает, о чем–то год не слышат, бывает, мелькнуло и забылось, а потом раз — и полезло! Или вообще невесть что творится — такое, что и не понять, откуда и что. Вот помню, мой знакомый Бурильщик подобрал бронежилет в Припяти, в бывшей больнице. Ну обычный бронежилет, бывает, когда ранен бродяга вольный или просто груз тяжелый тащит, снимает лишнее и прячет. Одно удивительно, что открыто лежал — обычно все же такие вещи в тайник суют, чтобы потом вернуться, если что, и забрать. Ну ладно, нашел и нашел. Хороший бронежилет, качественный — канадский, кажется.

Так он возьми его да сразу и надень, даже сказал еще: надо же, как на меня делался. Только минуты не прошло — он бряк с копыт долой, враз посинел и не дышит. Мы только стоим и смотрим, а труп его над полом взмывает на полметра и так аккуратно перелетает на койку. И лежит себе, как будто так и надо. Мы, само собой, аптечку хватаем, колем противошоковые, стимуляторы. Как мертвому аспирин! Хотя почему как? Он уже и остыл, будто из него все тепло в момент выпили. Потом начальник экспедиции нас этого бедолагу на себе от Припяти до Второго научного лагеря переть заставил: на плащ–палатке несли, трогать боялись. Ну, там, само собой, и его, и жилет только что по атомам не разобрали. Да только вот не нашли ничего — жилет как жилет и труп как труп. Еще пару месяцев мало не по всей Зоне не то что в тайниках чужих найденное, а и трофейную броняшку брать боялись. Потом привыкли… Я после того случая от Сахарова и ушел. Да чего там говорить?! Знаешь, я сам иногда замечал — ночью, бывает, смотришь — звезды в небесах словно назад сдвинулись. Такого ведь не может быть — хоть у нас и аномалия, но ведь Земля–то в другую сторону вращаться не станет?

Глава 13

Ворвавшись в лес, они еще по инерции бежали минут двадцать, пока наконец Ротор, запнувшись о корень, не растянулся на земле. Словно по неслышной команде все четверо оставшихся попадали на землю, на траву, на валежник…

Тягач мученически закатил глаза и застонал. Базука не удержавшись, рухнул на колени и, опираясь на приклад автомата, жадно ловил ртом воздух. До сих пор он ни разу не совершал таких молниеносных переходов. Даже во времена службы в десантном батальоне у них не было таких стремительных марш–бросков, а уж там гоняли на совесть…

Легкие с хрипом втягивали сырой лесной воздух. Постанывал Тягач, нянча ушибленную кровососом руку. Сейчас на одну из самых опасных шаек Зоны легко хватило бы пяти–шести слепышей или пары кабанов. Но к их счастью все мутанты остались позади, в развалинах райцентра.

Слегка отдышавшись, Шторм подозвал бойцов.

— Значит, так, поминать Блоху не будем. Ему не повезло — в Зоне может не повезти каждому. Если нам посчастливится, вернемся и тогда помянем доброй чаркой всех товарищей, что погибли. Все, тема закрыта…

«Кому не повезло, а мне так повезло, — отвлекшись от ноющей боли, подумал Тягач. — Ведь как ни крути, а на месте Блохи я должен был оказаться! Это ж он на моем бластере подорвался! Эх, вернусь, надо бы Греку башку оторвать и к жопе приставить — такую дрянь продал!» В эту минуту он и не помнил, что лично сам убеждал командира купить сомнительное оружие…

— Тягач, как твоя рука? — осведомился вожак.

— Х…во, командир, — честно признался гранатометчик. — Как будто с псевдогигантом махался…

— Ну не трынди попусту, — проворчал Базука. — «Цыпленок» бы из тебя рагу с овощами сделал… А кровососа можно и ножом завалить — я двух вот порезал…

Еще полчаса они занимались рукой Тягача, приобретшей синевато–багровый оттенок. На это дело был изведен запас «фастум–геля–мега» из аптечек и сверх того старый как мир прием снятия отека и болевого синдрома посредством охлаждения, для чего был применен эфир в ампулах. (Шторм не зря считался человеком запасливым.) Все это проходило под тихий мат и обещания Тягача убивать каждого встречного кровососа самыми жестокими способами.

Попутно была проведена проверка запасов пострадавших из–за поспешного бегства. Результат не порадовал: на месте битвы с зомби и гибели Блохи осталось два рюкзака — самого Блохи и Тягача. Вместе с последним в Красиловке была брошена и половина боеприпасов к гранатомету — хорошо хоть сам гранатомет Ротор успел ухватить.

Но что хуже — в вещмешке погибшего остался один из тепловизоров и ночной прицел к «шестерке». Потеряны также были два монокуляра, тот, что был у Блохи, и тот, что принадлежал гранатометчику — тонкая оптика не выдержала столкновения с грубой действительностью в лице щупальценосного вампира. Также сгинули отравленные боеприпасы и стратегический запас спиртного, которые тащил все тот же Тягач — как самый сильный в команде.

О Блохе уже никто и не вспоминал, что Шторма радовало: подобные мысли ослабляют команду, а им нужно теперь быть максимально собранными и не давать слабину.

Он даже погнал Базуку с биноклем в дозор, отправив его на границу лесного массива, — люди расслабляться не должны.

Мародер привычно устроился, распластавшись на земле, и принялся оглядывать окрестности. Они оказались на вершине пологого лесистого холма, ниже которого тянулась обширная пустошь–прогалина, заросшая высокими хвощами и особенно крупными лютиками — ярко–желтыми и ядовитыми даже на вид.

Прошло уже с час, когда началось…

Движение он зафиксировал не сразу… Вернее будет сказать — не сразу понял, с чем имеет дело.

Вот колышутся метелки хвощей, забывших, что положено им расти лишь во влажных затененных местах, а не под ярким солнцем, и шевелится желтая масса цветов — а вот уже в этом колыхании зеленых волн обозначаются упорядоченные дорожки — как кильватерный след на водной глади.

Базука замер на месте, поудобнее перехватил автомат и поднес к глазам плоский ухватистый «навигатор». Увиденное ему очень не понравилось — ибо вызывало недоумение. Медленно и равномерно маршировали три кабана — матерый секач и подсвинки. Это еще так–сяк, но по бокам от них вышагивали по паре зомби — и кабаны не проявляли желания ими отобедать. И кто это, интересно, за спиной жуткого кортежа — кого не видно, но кто рассекает высокотравье, словно ползущая змея? Там что, неизвестный мутант объявился? Мысль эта обеспокоила Базуку — не дай Черный Сталкер повстречаться с новой тварью Зоны, от которой неизвестно чего ждать.

Вот на прогалину выбрался силуэт в свисающих лохмотьях, издали напоминающий исполинскую креветку или таракана, смешно болтая хоботком…

Так, вытер испарину со лба Базука. Всего–навсего снорк. И что это означает? А означает это…

В гуще травы замелькали бегущие расслабленной трусцой чернобыльские собаки.

Но и без них старый мародер уже понял, с чем столкнулся.

Перевернувшись на спину, он вытащил ПДА и пальцами одной руки набрал лишь одно слово: «Контролер».

Ибо то, что он увидел, могло быть лишь его «свитой».

Они перешли через мост гнилую застоявшуюся старицу какого–то из давно умерших притоков Припяти, пересекли гряду низких холмов — Кондор несколько минут потратил на то, чтобы тщательно проверить путь перед собой всеми тремя датчиками, и выбрались на пустошь, покрытую проплешинами пожаров — видимо, от разломов.

Слева торчали корявыми кривыми клинками штуки три «загребущие руки» — сплавленная, спрессованная под влиянием гравитационной аномалии глина, вытянутая вверх напряжением концентрированных сил тяготения. Путь их, слава Черному Сталкеру, лежал не через пустошь, а прямо, сквозь заросли прореженных огнем кустарников. Тоже радости немного — в тех зарослях можно спрятать и парочку аномалий, и даже псевдогиганта.

— Да уж, местечко, снорка ему хобот… — проворчал он под нос. Но ни детектор, встроенный в ПДА, ни остальные не показали ни фауны, ни аномалий. Так что можно идти.

— Слушай, а чего говорят, про хобот снорка? У них же хоботов нет?

— Ну, — Кондор пожал плечами, — говорят и говорят, мало ли? Может, когда вначале их видели, решили, что они в противогаз хобот прячут или так издали казалось? Вон сколько народу чертову мать поминают, а кто ее видел? Ты уже сам, наверное, понял: в Зоне такое творится временами, что не до хоботов, и то никого не интересует. Есть и есть… Вот те же аномалии, «гравиплеши» там и прочее, — это ладно. А вот ты про «лифты» и «машины времени» слыхал? А про «телепорты»? Это когда тебя берет и нежненько так перекидывает сразу этак на пять камэ — если не зафигачит к кровососам в логово или в «Электру», то даже, бывает, и не сразу поймешь… А то, что люди сквозь стену проходят?

— Это что — прикол такой? — недоверчиво захлопал Игорь глазами.

— Если бы. Вот так бежит человек, раз — в стену, и как растворился. Выскочил с другой стороны — и палит себе по врагам. Потом спрашиваешь — а он пальцем только у виска крутит.

— Ты что серьезно? Сам видел?

— Не видел, — бросил Кондор. — Говорили те, кому верю. — И уточнил: — У людей не видел. А кабанов — довелось. Расстрелял я кабанчика, помню, полмагазина извел. А дело в пригороде было, рядом с Припятью. Прижал его на старой стройке — валялись там железобетонные блоки — хорошие такие блоки! Подыхал он, в агонии бился. Мне бы его не добивать — потому как рейд кончался и патронов уже поистратили…

Кондор сделал паузу, потянулся за сигаретами, потом махнул рукой.

— Ну и чего? — нетерпеливо осведомился Игорь.

— Чево–чево, чевочка с хвостиком! — вспомнил Кондор любимое присловье соседа по лестничной площадке времен школьного детства. — Только вот вторую половину магазина я в него со страху высадил, когда скотинка голову в бетонную плиту того самого забора наполовину засунула—в хороший такой крепкий железобетон! Главное, я потом посмотрел — и в самом деле с той стороны рыло торчало…

— А… как? — только и сумел выдохнуть Игорь.

— Каком кверху, — вновь вспомнил подходящую поговорку Кондор. — Тебе Северина твоя много о разгадках этих самых тайн Зоны говорила? Хоть про одну — ну откуда, к примеру, в «Электрах» электричество берется? Этим три лаборатории занимались, два гранта по паре десятков мильонов каждый распилили, не считая тех, что поменьше, а толку? Вот то–то и оно!

— Ты откуда знаешь? — недоверчиво осведомился чуть пришедший в себя Игорь. — В смысле — про фанты.

Решив, что и так сказал больше, чем надо, и что посвящать спутника в кое–какие подробности своих приключений будет излишним, Кондор лишь проворчал:

— Можно подумать, научники в барах не бухают! А потому что пить не умеют, иногда говорят больше, чем требуется! — И кивнул в сторону кустарника. — Пошли.

Минут пять они продирались через заросли, пока не выбрались к старой ветке узкоколейки. Но не на ржавый рельсовый путь обратил он внимание.

Перед ними на склоне холма устроилось нечто, слегка напоминавшее сильно уменьшившийся в размерах древний танк начала прошлого века. Сплюснутый ромбовидный корпус, три широкие гусеницы — две по бокам, одна под брюхом, две пушки в шаровидных гнездах на скошенном рыльце, третья, поменьше, в крошечной башенке сверху. И все три пушки были направлены прямо на них.

Игорь при виде страшила плюхнулся прямо в грязь, а Кондор, усмехаясь, тут же поднял его.

— Отряхнись, он давно уже дохлый… Надо же, куда бедолага забрался! Ну привет, железяка! — и показал монстру неприличный жест. Ударно–штурмовой робот российского производства «Индрик–ЗД» никак не отреагировал на обидный выпад. Ни любая из двух 30–миллиметровок, ни башенная авиационная в 23 миллиметра не шелохнулись. Пока спутник отряхивался, Кондор приблизился к роботу, проверить, нет ли аварийно–спасательного контейнера на подвеске — иногда эти машины снабжались НЗ с запасом еды и лекарств на случай спасательных операций. Но на подвесках не было даже замков — то ли контейнер уже сняли, то ли машина шла без него.

— Он не оживет? — боязливо осведомился Игорь.

— С какой стати? — фыркнул Кондор. — Был бы «американец» или еэсовский — «Спайдер», или «Ассасин» какой–нибудь, или «Триарий», — еще куда ни шло. У тех мозги питаются от изотопных батарей, а у наших сермяжных — от обычных аккумуляторов. Движок горючее спалил, считай — все.

Подумал, что с робототехникой войскам, охраняющим Зону, фатально не везло. Если в обычной армии боевые роботы хотя и оставались экзотикой, но все же нашли свою нишу, то здесь они создавали больше проблем, чем пользы. Лишь один из десятка беспилотников, на которых возлагали столько надежд вначале, мог пересечь отрезанную Периметром территорию по диагонали (насчет полетов к станции, а тем более к центру, речи и не заходило). А выпущенные было на охрану границ Зоны автоматические стражи жили от силы три–четыре месяца. Они влезали в аномалии, подрывались на старых минах, их датчики сходили с ума от непонятных полей и излучений Зоны, что хуже всего, сбоили программы.

Полтора года назад подразделение из трех новеньких американских шагоходов «Гризли» на патрулировании ни с того ни с сего расстреляло двух попавшихся навстречу французских «Астериксов» с соседнего участка, потеряв в завязавшейся перестрелке одну машину.

В прошлом году рехнувшийся японский «Сисияма» выпустил ракету по транспортному вертолету англичан — двенадцать человек как корова языком (крайним оказался, как водится, начальник техслужбы, не демонтировавший комплекс ПВО). А буквально в прошлом месяце мирно стоявший в ремонтном ангаре на профилактике «Раптор» взял, да и опустошил свой боезапас, что называется, в белый свет. Чудом никто не погиб, но мастерские американского контингента были превращены в руины вместе с двумя десятками единиц всяческой техники.

Это не считая того, что сталкеры, особенно не признающие авторитетов «свободовцы», повадились громить «болванов электронных», не жалея ни дорогих ПТУРСов, ни новейших гранатометов, ни своих голов. Особым шиком было перебить бронебойным из снайперки гидравлический сустав шагохода, а потом весело пострелять по эвакуационной команде.

Россия, по понятным причинам, не могла похвастаться изобилием боевых роботов, но все же время от времени посылала в свой контингент всякие опытные образцы (из–за безденежья так в большинстве случаев и обреченные на «опытность»). Вроде вот этих пограничных «индриков» или легких скоростных «леопардов» на воздушной подушке. Эти, впрочем, тоже себя не показали — хотя их более примитивная электроника оказалась надежнее в смысле влияния Зоны, да и традиционный гусеничный привод был более устойчив к аномалиям и выбросам, чем ступоходы.

Они просто сходили с маршрута и убегали в глубину охраняемой территории — пока хватало топлива.

Вот один из них им и попался.

— Ну пока, железный дровосек, — хлопнул Кондор перчаткой по холодной броне. — Пошли, Мур…

В следующий миг Игорь сильным толчком сбил его с ног.

Когда Шторм во главе оставшихся подчиненных подполз к засевшему в засаде Базуке, вся рать контролера уже предстала во всей красе.

Не хватало лишь хозяина — ходячего генератора пси–волн и самого страшного жителя Зоны. Ибо если столкнешься с ним лицом к лицу, никакое оружие не поможет, даже пулю в лоб не успеешь пустить. Нет хуже участи, чем стать его жертвой, потому что неведомо, какие муки испытывают те, прежде чем потерять разум.

Лежа рядом с притихшим Базукой, Шторм в поисках ответа, что делать дальше, лихорадочно прокручивал в памяти все, что знал о контролерах.

По мнению большинства людей Зоны, существа эти, как и химеры с кровососами и бюрерами, были результатом разработок военных генетиков невыясненной национальной принадлежности — ученые пытались вывести солдат, поражающих противника силой мысли.

(Занятная штука, между прочим, выходит: умники из здешних лабораторий с какого–то бодуна опередили своих коллег во всем мире на десятилетия, если не больше, и повторить их достижения ни у кого не вышло — что весьма хорошо!)

Потом бабахнул Второй Взрыв, тоже якобы устроенный учеными, разрабатывавшими супероружие, и «образцы», воспользовавшись суматохой, разбежались. Впрочем, ходила байка, что кто–то сознательно выпустил подопытных на волю. По другим сведениям, они вырвались сами, Да еще поработив сознание ученых — так что конвейер по производству контролеров действует до сих пор, регулярно выпуская из репликаторов новых тварей.

Но главное, контролеры были единственными (не считая изломов) из здешних тварей, у которых имелся настоящий разум, пусть и донельзя извращенный и неимоверно далекий от человеческого.

С ними даже, по все тем же слухам, можно было как–то договориться, если, конечно, с тобой десяток бойцов, а контролер не слишком силен. Поговаривали, что некоторые группировки Темных, а то и вольные сталкеры сумели с ними поладить — в обмен на содействие и неприкосновенность даже поставляя им людей. Время от времени возникали разговоры о том, что телепат–каннибал подчинил себе группу сталкеров или даже целый клан, хотя Шторм в это не верил — ибо, как считалось, их гипноз был хоть и мощным, но примитивным.

Они могли или странствовать со стаей своих рабов по Зоне туда–сюда, руководствуясь какими–то непонятными целями нелюдского разума, или, напротив, надолго поселиться в каком–то месте, рассылая во все стороны своих марионеток заготавливать для них добычу — будь то людей или других мутантов. Вели они себя совершенно непредсказуемо — иногда, столкнувшись с вооруженными сталкерами или армейцами, отступали, даже если тех было немного, иногда принимали бой — даже в случае, если люди сильно превосходили их числом, и сражались до последнего.

Случалось, контролеры пропускали идущих через их территорию людей без всяких видимых причин; а иногда наоборот — долго и упорно преследовали чем–то не понравившихся им сталкеров, иногда настигая у самого Периметра. Так погиб первый наставник Шторма, Дельфин, уже на виду патрульных «Долга» вдруг развернувшийся и двинувшийся обратно походкой робота, обращенный в слугу мутанта.

Болтали, что у них даже есть какая–то религия с ритуалами, наподобие как у бюреров, и что убивать и мучить людей по этой ихней вере, угодно неведомым владыкам Зоны. Именно поэтому всякий, кроме Темных и все тех же слуг «Монолита», имея малейшую возможность, старался контролера прикончить.

Еще говорили, что у контролеров есть элита — некие прародители–старейшины, сидящие в центре Зоны, и якобы именно они–то всегда командовали «монолитовцами», а заодно посылали в мир стада мутантов. В общем, легенды сообщали про этих созданий много чего неприятного.

Но какие тут легенды, если тварь совсем рядом?! Шутка ли — существо, которое считается опаснейшим из живущих тут, которого боятся как огня не только сталкеры, но и вооруженные до зубов военные.

Разномастная толпа противоестественной живности медленно продефилировала перед глазами Шторма. Было их много, особей пятнадцать или двадцать, — значит их нанесло на очень сильного, старого и опасного контролера.

Но где проклятый телепат?

Барс осторожно водил стволом, стремясь высмотреть хозяина тварей и жалея, что у него простенький «гиперон», а не широкоугольный английский SUSAT.

Но даже сейчас стоит только уродливой реповидной башке попасть в объектив — и в три секунды мутантные мозги врага рода человеческого вылетят наружу.

А Шторм, ощущая, как замирает сердце, которое он сам уже считал железным, молился — молился уже непонятно кому, но истово и всей глубиной своей темной души, — уберечь его от ожившего кошмара Зоны. Потому что если он чего–то и боялся в Зоне — так это именно этих медлительных неуклюжих и хилых тварей. Потому что единственный из всех четверых бандитов сталкивался с ними по–настоящему.

Само собой, не воочию, не лицом к лицу — таких счастливчиков, что могут про такое рассказать, можно по пальцам одной руки перечесть. Но он видел своими глазами — пусть и в бинокль, и засев на безопасном расстоянии, — как контролер пожирает свежеразделанное человеческое тело и как исполинский кровосос подносил своему господину куски мяса — все, что осталось от его напарника, опытнейшего сталкера Тумбы.

Он навсегда запомнил тут темно–серую складчатую и обвисшую морду мутанта с круглыми, как у совы, глазами на которую он смотрел в бинокль, не в силах отвести глаз. И как вдруг чудовищное создание внимательно взглянуло прямо ему в глаза сквозь линзы — и перед взором все поплыло, хотя до твари был почти километр.

Контролер словно говорил ему — мол, я пощажу тебя, жалкий человечишка, сейчас я сыт и доволен, побегай пока, авось попадешься мне в следующий раз…

И сейчас, когда судьба его людей и его самого висела почти что на волоске, Шторм откровенно растерялся — ибо встретился со своим личным кошмаром.

У покойного Валета таким кошмаром были зомби, у Базуки — демоны Зоны, у дезертира Ротора — страх попасть в руки военных. А вот у считавшегося образцом хладнокровия Шторма — контролеры.

Он досчитал про себя до пятидесяти, потом до ста, тщетно пытаясь справиться с собой, ощущая спиной напряженные, вопрошающие взгляды подчиненных.

И было от чего — сейчас у мародеров было два выхода, и, как в анекдоте, «оба хуже».

Они могли тихо сидеть в лесу, что называется, как мышь под метлой, в надежде, что контролер проследует мимо и они смогут продолжить путь. Тем более что до скопления мутантов, подчиненных чужой воле, было далеко, а контролеру, чтобы взять сознание жертвы в плен, нужно было видеть ее — так что пока люди были в относительной безопасности. Однако как знать — что, если контролеру придет в голову проверить окрестности на всякий случай? Конечно, снорков и кабанов они постреляют — но что толку, если потом ими займется сам хозяин стада? Можно было попытаться быстро покинуть стоянку, избавившись от опасного соседства, но был риск выдать себя суетой, к тому же мародеры и без того были изрядно деморализованы недавней неудачной схваткой с кровососом и зомби. А закон Зоны прост: человек утративший стойкость и веру в себя, считай, обречен. И как, скажите на милость, продолжать поход, если его головорезы раскиснут?

Справившись с собой, Шторм забрал СВУ у Барса и принялся изучать свору контролера, словно пытаясь выиграть время. В объектив прицела сразу угодила чернобыльская собака.

Шторм встряхнул головой. Привычный в общем–то слепой пес вдруг показался ему тварью из кошмаров потомственного наркомана — уродливая крупная голова с крошечными ушами, толстые лапы, короткое кургузое тело, плоская морда: какое–то нарочитое сочетание не просто неправильных, но нарочито отвратительных черт. Дополняла все это уродство почти голая морщинистая кожа в шрамах, буграх, полузаживших язвах… Да, бред ненормального во плоти. Шторм внутренне усмехнулся: нормального тут по определению ничего быть не могло, в мире, отрицающем все законы Земли, где даже вечные и неизменные время и пространство искажены…

Пес поднял голову, и на мародера посмотрели пронзительные черные глаза. Он подумал, что твари эти умеют фиксировать «поток внимания», направленный на них, и встревожился — собака вряд ли опасна сама по себе, но ее мозг связан с контролером (кстати, а где же он?). Потом уха его коснулась далекая редкая пальба и еле слышный брех слепышей.

Сюда кто–то двигался. И это было неплохо — по крайней мере отвлечет контролера… Шторм даже не прочь помочь неизвестным бродягам разделаться с мутантной мерзостью, поддержав огнем с тылу. Только бы контролер высунулся из своего укрытия!

Шторм прислушался — стреляли из двух или трех стволов… Мелкая группа сталкеров сцепилась с псами… Он даже встревожился — что, если собаки преследуют его подопечных? Это было бы скверно — даже кратковременное пребывание в подчинении у контролера нередко напрочь выжигает разум… Так что надо будет в случае чего постараться вышибить мозги из уродараньше.

Он встревоженно принялся всматриваться в даль, стараясь определить, откуда идет стрельба.

Уже падая, Кондор услышал жужжание и металлический скрежет. А лежа на спине рядом с Игорем, увидел и его причину. Из распахнувшегося бронелючка на морде «индрика» высунулась телескопическая штанга с шаром на конце, усаженном объективами вэб–камер. Сенсор покрутился туда–сюда, одна из пушек как будто еле заметно шевельнулась, но больше ничего не последовало, и с тем же жужжанием шар убрался в лючок.

— Кхх, выходит, и на наших эти батареи ставить начали! — пришел к выводу Кондор, вставая и отряхиваясь. — Кстати, спасибо, правильно среагировал, — продолжил он, обратившись к сконфуженному Игорю. Тот ответил вполголоса что–то вроде «Да не стоит оно того!».

Кондор не стал объяснять, что в случае чего это мало бы помогло — если бы «индрик» не превратил их в растерзанные трупы огнем пушек, так раздавил бы гусеницами. Пусть думает, что почти спас опытного сталкера — уверенность в Зоне никому не повредила, если не переходила в самоуверенность.

Он вдруг подумал, что, в сущности, этот Игорь неплохой человек. Вот, казалось бы, успешный, молодой, денег наверняка куры не клюют, с девками тоже проблем не должно быть — на телевидении работает как–никак! Любая молодая курочка сама побежит, только помани да пообещай устроить ей карьеру. Что он, не нашел бы себе новую невесту? А вот поди ж ты — когда случилась беда с его Севериной, бросил все и понесся сюда со своим пистолетом, купленным где–нибудь в Мексике или куда там его черти заносили за пригоршню долларов. Знал ли он, что сует голову в пасть дракону? Должен был, раз невеста здесь не первый год. Но все же интересно, как шоумен познакомился со сталкершей? Понятно, она время от времени из Зоны вылезала, но где они могли встретиться? А чего тут думать — почему бы и не спросить?

— Слушай, а вообще где ты со своей Севериной первый раз пересекся?

— А почему ты спросил? — вопросом на вопрос ответил Игорь.

— Ну, — замялся Кондор, — все же странно… Я вот сколько лет живу, а живого журналиста вижу вообще первый раз. Мертвых видел аж троих — когда дураки с евро–гринписовского телеканала решили репортаж из Собачьей деревни сделать — это у нас место такое, где слепых собак хоть… ложкой ешь. Да поплакаться — как, мол, злые сталкерюги бедных песиков истребляют. Песики–то мясо съели, а вот аппаратурой побрезговали, по ней–то и опознали мослы экологистов. Потому и интересуюсь, где могли такие разные люди повстречаться.

— Да ничего особенного, — несколько смутился Игорь. — Познакомились и познакомились. У Бори Шаровенко на дне рождения. Ты про него, кстати, не слыхал?

— Шаровенко, Шаровенко… — повторил сталкер, напрягая память. — Не припомню такого. Он из ученых или тоже из наших вольных бродяг?

— Не угадал, — помотал Игорь головой. — То есть он ученый, но по армейской линии — что–то на тему научного обеспечения работы военсталкеров.

— Нет, с ним, пожалуй, не сводила судьба. А ты–то с ним по какой линии законтачился?

— Его мама и моя в одном университете учились, на одном курсе — вот и все. Можно сказать, друг детства. Он тоже у Рогинского стажировался.

— Значит, на дне рождения… — покачал головой сталкер. И в самом деле ничего невероятного — масса людей познакомились с будущей женой на чьем–то дне рождения. Самая обычная история. Как говорят в плохих детективах: «Это и подозрительно!»

— Кстати, — продолжил Игорь с улыбкой, — про днирождения — у меня «днюха» через три недели!

— Ну и отлично, встретишь его в обществе невесты. Даже жениться можешь успеть! — усмехнулся Кондор. Кстати, сколько лет–то исполниться?

— Много, тридцать два. Старик, можно сказать!

— «Так ты, выходит, старше меня? — Кондор несколько секунд внимательно разглядывал спутника. — А я ведь к тебе как к пацану относился!»

— Ну тем более пора жениться, — высказался он вслух.

Дальнейший путь они продолжили молча…

Когда Шторм увидел стрелявших, то слегка успокоился: это был не Кондор…

Двое сталкеров, совсем еще молодые ребята, отступали по просеке, изредка огрызаясь огнем. Один из них был ранен — на ноге набух кровью наскоро замотанный бинт. По разодранной штанине растекалось темное пятно. На шеях у обоих болтались ремни респираторов. За спиной у здорового висел дробовик с пистолетной рукояткой и патронташ. Прикрываемый товарищем, он перезаряжал Т03–34, в то время как второй водил из стороны в сторону «ТТ», в другой руке сжимал окровавленный топорик. На его руке тоже белела повязка, но крови видно не было…

Буквально в трех десятках шагов от них держались слепые собаки. Еще с полдюжины тварей, прижимаясь к земле, кружили справа и слева, явно блокируя. Напарник раненого поддерживал друга за куртку и рывками тянул в сторону пустоши — прямо на свиту контролера.

Было похоже, что и слепые псы тоже подчинены проклятому телепату и теперь загоняют для него добычу.

Это было скверно — обычно контролер не мог отпускать слишком далеко от себя порабощенных тварей. Причем псы не походили на стандартных существ из свиты большеголового супергипнотизера — обычно вялых и заторможенных, — крупные, как на подбор, состоящие, казалось, из одних литых мышц, с гладкой шкурой — явно хорошо кушали. Значит, свежеприхваченные, и контролер им попался очень способный.

Единственный признак того, что собаки уже лишены своей воли, — державшаяся позади псина с пробитым боком, откуда свисали вздрагивающие сизые кишки.

Парни водили оружием из стороны в сторону; псы медленно наступали, потихоньку сужая кольцо.

Шторм замер: сейчас, по идее, должен появиться сам супертелепат и оприходовать добычу — и будет у него двумя рабами больше.

Ну покажись, скотина, выродок, головастик бродячий! У них четыре ствола, один из которых — с оптикой. С дальних дистанций они изрешетят мерзкую тварь, и вся ее свита сдохнет или разбежится. И можно будет продолжать путь, довольные победой люди вновь поверят в себя и командира…

Ну, появись же! — почти умолял Шторм.

И контролер появился.

Вначале из высокотравья возник псевдогигант — немолодой, морщинистый, с пожелтевшей кожей. Верный признак, что исполин уже прожил большую часть отпущенного ему времени, счастливо избегнув пуль сталкеров, мин Периметра, клыков химер и кабанов и убийственных аномалий — этакий патриарх своего племени. Существо заметно припадало на левую ногу — то ли болезнь, то ли старая рана. А еще через грудь его была перекинута грубая постромка, на которой был привязан за буксирный крюк испятнанный ржавчиной инкассаторский фургончик «дуац» с выпотрошенным капотом. Сбоку от экипажа вышагивал высокий буро–оливковый силуэт великана–кровососа. Пожалуй, столь крупного представителя этого племени Шторму видеть раньше не доводилось. Шторм был близок к тому, чтобы поправить отвалившуюся челюсть, ибо ни Разу не приходилось ему видеть и слышать, чтобы контролеры использовали хоть что–то из созданных людьми предметов, кроме драной одежды, которую иногда таскали на себе.

Им, выходит, попался не только сильный, но еще дьявольски умный представитель этой мерзкой породы!

Сбоку выругался шепотом Барс — и было отчего. Если контролер засел внутри рыдвана, свалить его первым выстрелом было малореально — даже при наличии бронебойных пуль и даже пустив в ход все имеющиеся стволы. Будь дистанция меньше, можно было бы попробовать гранатомет, чтоб наверняка, но будь у бабушки колеса, она была бы автобусом…

К тому же если этот хитрый дьявол допер каким–то образом до использования транспортного средства, то кто сказал, что он не смог бы додуматься выпустить свою «тачку» вперед, а сам — засесть где–нибудь неподалеку, чтобы спровоцировать их атаку? Ведь если он их как–то почуял — он запросто может сейчас заходить к ним с тылу…

Ощутив неподдельный ужас, Шторм обернулся, ожидая увидеть уродливый большеголовый силуэт. Но позади никого не оказалось.

Тем временем действо подходило к концу. Вышедшие почти на край просеки ребята обнаружили, что окружены, и стали спиной к спине, готовясь принять последний бой.

До Шторма долетел напряженный шепот — Базука молился, прося у Бога милости к несчастным. И главарь вдруг тоже взмолился — почти забытыми словами, не о тех двух — о себе, прося избавить от ужасной участи…

Вот сейчас оба сталкера обреченно обмякнут, потом равнодушными механическими движениями закинут за спину стволы и станут в ряд с прочими рабами контролера.

Но тварь не нуждалась в новых слугах — а может, просто решила развлечься. Повинуясь неслышному приказу, к парням устремились кабаны с одной стороны и псы — с другой.

Три или четыре вспышки выстрелов и долетевший с запозданием звук пальбы. Один из сталкеров еще пару секунд возвышался над окружившими его мутантами, отбиваясь топориком, потом он исчез под клубящейся плотью. Затем свита контролера приблизилась и тоже начала трапезу. — Позади Шторма послышался булькающий звук — Ротора вывернуло наизнанку, затем к нему присоединился еще кто–то, кажется, Барс. Главаря тоже замутило, и он порадовался, что не поел толком…

Потом, размеренно шагая, к чавкающему стаду приблизился кровосос, осторожно, с каким–то даже благоволением, поднял большой красный кусок мяса и понес к повозке — кормить господина, а может про запас…

Почти как тогда. Шторм даже вдруг подумал: что, если это тот самый контролер, что сожрал Тумбу на его глазах? У того тоже был кровосос в «адыотантах»… Не так уж много времени прошло.

После этого собаки убежали в лес, за ними потрусили кабаны. «Повозка» головастого телепата скрылась за кустами. Псы и снорки остались сидеть — словно ручные…

Сомнений не оставалось: контролер решил тут обосноваться — на день или на неделю.

— Сейчас тихо уходим, — распорядился Шторм. — И не вставать, собрать барахло и ползком, ползком, — добавил он, угрюмо глядя на изрядно слинявшее воинство.

Они ползли чуть ли не километр, прежде чем поднялись на ноги, после чего со всей возможной скоростью отступили.

Им предстояло потратить немало времени, чтобы обогнуть место, облюбованное контролером, и догнать Кондора и его спутника.

Шторм чувствовал себя хуже некуда. Ко всему прочему он не мог избавиться от мысли, что чудовище знало об их присутствии, но отпустило — как и в тот раз…

Глава 14

— О Господи! — пробормотал Игорь, на ходу пожирая очередную порцию радиопротекторов. — Я не могу больше глотать эту дрянь!

— А придется, — почти ласково ответил Кондор. — Ты ж не хочешь стать своей невесте без надобности? — И, подавая пример, сглотнул пилюли и запил скупым глотком воды из фляги.

Его тоже слегка мутило от продуктов фармацевтической индустрии, но это уже стало привычным элементом жизни здесь.

— Это еще что, — подбодрил он Игоря. Это мы через пятно быстро проскочили. А бывает, после выбросов, если убежище дрянное, антирадом колоться нужно — вот от этого весь как вареный и еще глюки временами ловишь. А если на Свалке работаешь — так тут не здешний цезий, а и гадость похлеще поймать можно. Помню, Барабан как–то…

— Кажется, дождик собирается, — уныло уточнил спутник, с гримасой отвращения проглотив последнюю порцию.

— Да нет. — Кондор взглянул в затянутое полумглой небо. — Хотя черт его знает… Туман вот, вижу, нам обеспечен.

И в самом деле, по мере их продвижения вокруг густело белесое марево… Они даже остановились. Окружающее затягивал невероятно густой туман — сперва молочно–белый, а затем какой–то свинцовый. Казалось, до него можно дотронуться. Кондор поежился. Было абсолютно тихо. Детектор нормально работал, по–прежнему не показывая никаких признаков аномалий, оперативно вытащенный ПХР не показал в воздухе ни кислот, ни еще чего–то вредного… А вот ПДА внезапно сообщил, что сеть не ловится.

Однако сталкер скорее интуитивно, чем по здравому раздумью решил продолжать путь.

Звуки растворялись в пелене, казалось, в нескольких метрах от них. Вдруг впереди раздался громкий треск и за ним фырканье… Справа зачавкала грязь под тяжелыми шагами. Шаги были странные и тревожащие — то казалось, что неизвестное существо идет на двух ногах, то на четырех, а временами как будто их становилось еще больше, словно там, в тумане, пританцовывал здоровенный паук. Они оба замерли с автоматами наизготовку. Вот уже зверь (?) оказался метрах в двадцати–тридцати от них, но что–то разглядеть в этой пелене было невозможно.

Игорь поднял «Грозу», пытаясь что–то рассмотреть в окуляр. Но разве обычная оптика справится с таким мороком? Меж тем шаги удалялись — нечто, видать, не заинтересовалось сталкерами, а может, просто не заметило.

Кондор мельком подумал про Живущих в Пелене — был такой слушок про созданий, каких можно встретить лишь когда туман опускается на землю Зоны, правда, далеко не все могут потом про эту встречу рассказать…

— Не боишься, друже? — полушепотом осведомился сталкер.

Игорь помотал головой.

— Ну и добро…

По правде говоря, сталкер и сам немного боялся: даже не имея в виду зловещий фольклор — идти вслепую было небезопасно, учитывая аномалии, контролеров, а особенно вездесущих собак. Да, мысль о собаках его конкретно нервировала. Он даже хотел было отдать команду Игорю, чтобы тот был внимательнее, но раздумал. Тот вообще психанет, чего доброго, и будет постоянно оглядываться, боясь, что из серой массы сейчас выпрыгнет оскалившийся зверь, готовый разодрать его в клочья. А сейчас не нужно оборачиваться на каждый шорох — нужно просто быть внимательным.

Так они и шли сквозь молочный кисель. И внезапно Игорю показалось, что это сон: все вокруг сделалось нереальным, призрачным, словно он не спал много дней, — в ушах звенит, мир вокруг чуть колышется… Сморщившись он еле подавил в себе желание хлопнуть себя по лбу или ущипнуть.

Ощущение прошло, хотя звон остался — едва слышный, он доносился будто из–за экрана, на котором прокручивалось изображение окружающего мира. Он молчал, слушая, как шепчет еле слышно туман, оседая. Это было похоже на еле–еле слышные голоса, в которые трудно не вслушиваться, — казалось, в этом загадочном шелестящем шепоте есть слова, неясные и еле слышные, то ли зовущие, то ли предупреждающие о чем–то… Игорь невольно напрягал слух, пытаясь понять — что он слышит и слышит ли…

— Не слушай… — бросил Кондор.

— Что? — не понял Игорь.

— Шепот Тумана, — спокойно сообщил Кондор.

— Что? — очнулся Игорь. — Что это…

— Не знаю, но лучше не надо. Можно… потеряться. Совсем, — пояснил Кондор, в очередной раз ничего не поясняя.

По изменившемуся цвету тумана — с тяжелого свинцово–серого на воздушный молочно–белый — он понял, что они подходят к границе тумана. Он и правда постепенно рассеивался, заголубело небо за пеленой.

А потом они вдруг вышли из тумана — и неяркий солнечный свет показался Игорю таким живым и теплым. И первое, что увидели, были руины человеческого жилья. Стены какого–то заводишки, ремонтного, а может, консервного, склады, элеватор, весь поросший буйным хмелем со стеблями толщиной без малого в руку. Жилые кварталы за ними.

— Тьфу, где это мы? — сплюнул Кондор.

Он решил проверить ПДА — и тот радостной трелью сообщил, что работает нормально.

— Ну и дела! — присвистнул сталкер. — Шесть лет по Зоне хожу, а такое со мной второй раз. Ты глянь, где мы!

Игорь, недоуменно хлопая глазами, уставился на экран.

— Эээ… и чего?

— Че–ево?! — передразнил его проводник. — Мы сколько в этом тумане колобродили? — Он указал на серебристо–белую мглу позади.

— Ну… э… минут сорок… — пожал плечами журналист. — Может, час.

— Может, и сорок. Но вот были мы, можно сказать, на полпути к АТП, а оказались, видишь, аж на десяток с лишним камэ к западу от Лиманска.

— И что ж это было?

— Зона, брат! — Кондор многозначительно похлопал его по плечу. — А Зона она и есть Зона!

— И что же нам теперь делать? — Изумление Игоря, казалось, было связано не с непонятным перемещением в пространстве, а именно с тем, как им идти дальше.

— Что делать? Возвращаться, чего ж еще? Неприятно, конечно, но ничего не поделаешь.

— Кондор, а что это было там, в тумане? — осведомился Игорь минуту спустя. — Ну, то, что ходило… Ведь таких тварей в Зоне вроде нет?

— Конь, — коротко ответил проводник, минуту подумав.

— Какой конь?

— Тыгдымский, — чеканно уточнил Кондор.

— Это что, оно так называется?

Кондор резко повернулся в сторону Игоря, но увидел, что тот и впрямь не знает этой шутки.

— Знаешь, друже, вот найдем мы твою Северину, и у ней спросишь. Это она у нас ученый, а я кто — бродяга, мясо радиоактивное. Не до тайн мне — и весь сказ!

«Так, ну и чего теперь!» — про себя пробормотал Шторм. На лицах его команды, переминавшейся с ноги на ногу, был написан тот же самый вопрос.

Экран сканера уже минут двадцать как был девственно чист — словно у «клиентов» разом сдохли оба ПДА или их унес попутный вертолет.

Однако это вряд ли: сдвоенная цепочка следов, рельефно отпечатавшаяся в жидкой грязи, уходила прямо по курсу — в глубину тумана.

Вот так так… Туман, значит. Да не простой туман — туманище!

Шторм окинул взглядом сероватую клубящуюся стену, куполообразно уходившую вверх. Слева туман тянулся до чахлого леска, уже наполовину им проглоченного. Справа плавно загибался дугой, уходя куда–то вдаль.

— Что–то не охота мне идти туда, — высказался Базука, явно выражая общее мнение.

Шторм в душе был готов согласиться с подчиненным. Тем более что ведь туман, похоже, не простой — не обычная мгла водяных паров, выпитых «жарками» и «Электрами» и разнесенных бешеными ветрами Зоны. Тут, за Периметром, туман — это не то, что может показаться новичку. Ибо туман в Зоне может оказаться и радиоактивной коллоидной взвесью, вдохнув которую даже через респиратор, потом будешь умирать, распадаясь заживо и испражняясь кусками кишок. И едкой химической дрянью, разъедающей тело вместе с любым защитным костюмом — куда там «холодцу» или даже «кислотной вдове». И местом обитания черт–те каких мутантов, так что даже и не успеешь понять, кто тебя слопал. А ведь есть еще и то, о чем лишь идут разговоры и про что никто достоверно ничего сказать не может. Но чему поневоле веришь, ибо сколько раз было так, что на глазах у многих людей входили вольные бродяги в туман — да и с концами, словно и не жил на свете. Тут тебе и Другая Сторона Тумана, откуда почти никто не возвращается, и всякие пространственно–временные карманы, и пресловутые скрытые локации.

Скрытые, не скрытые, но, между прочим, именно туда скрылись Кондор со спутником — а значит, и его денежки.

Да уж, если что случилось, как бы не пришлось мало того что возвращать бабло, так еще и объясняться с нанимателями — и без посредника.

Однако очертя голову в туман лезть смысла тоже нет — если что и стряслось с «клиентами», так уже стряслось, и ничего не изменишь. А вот если его команда сослепу влезет в поле аномалий или просто кто–то провалится в яму или овраг, переломав себе ноги, — это уж точно не поможет делу.

Обещанное вознаграждение так просто в руки не давалось, то и дело норовя ускользнуть.

К тому же сейчас они действуют в условиях нехватки всего — разве что времени пока достаточно.

После боя с зомби, когда погиб Блоха, и бегства от контролера (дурак бы добавил «позорного» — но что позорного в том, чтобы отступить перед тем, с кем не можешь справиться?) неудачи не закончились. Шторм со товарищи двинулись к ближайшей из указанных на карте Сурка нычек. Увы, в том месте ничего не оказалась — то есть вообще ничего, никаких следов тайника.

В будке обходчика на безымянном полустанке в тайнике под полом и будет искомое: железный несгораемый шкаф (ключ под карнизом), внутри — патроны, еда, респираторы — все это помечено на кроках как «нычка Гусара». Кто это, Шторм так и не смог вспомнить. Но увы, в будке — единственной в окрестностях — не было не то что тайника, но даже его следов. Под гнилыми досками пола их взглядам предстал сплошной монолитный бетон.

Оставалось гадать, то ли над ними так подшутил Сурок, то ли, что вероятнее, — его информатор. Ну это если не брать совсем уж экзотических объяснений вроде того, что нычку уничтожила пространственно–временная аномалия, перенеся будку из прошлого или будущего (или откуда–то из параллельно–перпендикулярного измерения) — соответственно, где тайника уже (еще) не было.

Все это означало одну малоприятную вещь — идти придется, что называется, на пределе возможного. Без резерва жратвы, с минимумом патронов, без возможности заменить респираторы и почти без лекарств. Потому что ближайшее место, где можно пополнить запасы было в трех днях ходу по азимуту, далеко уводящему их от направления движения Кондора. Не лучший вариант — возвращение в поселок к оставленному тайнику, хотя там еще есть что выгрести. Но ведь возвращаться, как известно всякому из людей Зоны, очень плохая примета.

И вот теперь неизвестно куда исчезнувшие «клиенты». Точнее, известно — в туман довольно нехорошего вида.

— Что–то не охота мне идти туда, — повторил Базука.

— А мы туда и не пойдем! — сообщил Шторм, приняв решение. — В этих местах кто–нибудь бывал, нет? А я бывал. Тут в сторону Милитари и АТП направление одно, так что птенчики наши никуда не денутся. — Смех был ему ответом.

— Значит, так, — распорядился Шторм. — Двигаемся еще час. Потом два часа на привал, отдых, приведение себя в порядок. Каждому — пересчитать боеприпасы до последней штуки, особо тщательно — жратву, до последней крошки. Затем равномерно распределим добро и двигаем дальше. А как выйдут–то братцы–кролики из тумана — тут мы их и встретим тепленькими! Нам предстоит крепко постараться, чтобы выполнить этот заказ. Но кто ж знал, что все так обернется? А сейчас — напра–ву! — скомандовал Шторм. — Шагом–арш вперед, вдоль вот этой дурацкой облачности. — И, вздохнув, добавил: — Ну а чтобы не горевали, ребята, вот вам мое решение — все премиальные покойников делятся между уцелевшими. Себе я не возьму ничего сверх обговоренного…

Подчиненные Шторма с обожанием уставились на шефа.

— Командир, ну ты и человек! — восхищенно гаркнул Тягач, сжимая своими лапищами сухую ладонь главаря.

Тот чуть улыбнулся в ответ. Как просто бывает управлять людьми — всего лишь вспомнить старую пиратскую мудрость: «Чем меньше нас останется, тем больше каждому достанется…»

Они молча шли рядом по осколкам бетона, штукатурки и асфальта, держа оружие наготове. Кондор закинул АК за спину, взял пистолет наизготовку, не забывая время от времени посматривать на ПДА и детекторы. Ветер подымал клубы пыли и тихонько гудел в уцелевших проводах.

Осторожность была тем более не лишней, что в этих краях Кондору бывать не доводилось.

Зона сама по себе достаточно велика, и помимо знаменитых мест вроде Припяти или Агропрома и куда менее исхоженных вроде Могильников есть масса безымянных мест — не очень посещаемых или из–за бедности артефактами, или из–за изобилия аномалий или неудобных маршрутов, и если…

Ему показалось или и в самом деле среди руин что–то быстро промелькнуло?

Кондор остановился так резко, что Игорь, не успев отреагировать, прошел еще пару шагов, прежде чем обернулся. Сталкер приложил палец к губам и попытался знаками показать опасное направление.

Игорь кивнул и, взяв «Грозу» наизготовку, через оптику автомата осмотрел окрестности — ничего подозрительного. И они двинулись вперед, переступив рухнувшие плиты ограждения железнодорожной станции. Со всех сторон окружали обшарпанные, облезлые и полуразвалившиеся здания. Скособоченные коробы бетонных корпусов с темными провалами окон, казалось, источали темную подозрительность. Держа наготове оружие, путники продолжили движение. Вдоль дороги возвышались Широкие бетонные площадки–рампы. Между рельсов, широко расставив длинные железные ноги–опоры, стоял козловой кран.

На пустынном ремонтном дворе среди мертвых автопогрузчиков застыл обгорелый и какой–то смятый локомотив. Вокруг валялись бочки и контейнеры, потрескавшиеся стены складов увивала подозрительно буйная растительность. Между стальными опорами висел раскуроченный здоровенный тельфер. Ржавый стальной крюк тихо позвякивал в такт порывам ветра, раскачивающим его. С правой стороны путей чернели пустыми провалами ворот пакгаузы и склады. Между двумя из них Игорь зафиксировал с холодком в душе аномалию в виде зеленого шара…

Со зданий осыпалась штукатурка, а кое–где даже обвалились стены. На земле валялись выбитые двери, а под ногами хрустело стекло. Очень слабо пахло гарью. Кондор окинул долгим взглядом окружающий индустриальный пейзаж.

Старое здание красного кирпича, ржавые рельсы, чугунные балясины стрелок, поверженный тяговый трансформатор… Посреди двора, уткнувшись ковшом в фонарный столб, мертвой горой застыл экскаватор. Из–под крышки моторного отсека торчали сгнившие резиновые шланги и какие–то запчасти — словно выпущенные внутренности железного динозавра. Они прошли еще немного и остановились у серой оштукатуренной стены.

На фасаде, почти под самой крышей, Кондор заметил выложенную силикатным кирпичом дату «1978 год». Подумать только, сколько лет прошло, а надпись все еще цела, хотя те времена представить–то толком не получится, настолько тогда все было другое! Восемь лет до Первого Взрыва — а его отцу только пять.

— Эй, Мур, — окликнул он спутника. Тот не отвечал. — Мур, ты в порядке? — Он быстро повернулся.

— Я в порядке, — сообщил Игорь, словно стряхивая наваждение. Похоже, странная магия руин действовала и на него.

Путники прошли еще немного и оказались перед рухнувшими воротами, через которые и покинули железнодорожную станцию, выйдя в городок.

Слева, между приземистыми строениями, одиноко торчал фонарный столб. Было очевидно, что раньше он был здесь одним из многих, но все остальные по обе стороны от него оказались словно срезаны под корень гигантскими кусачками. Они пошли по этой улице — не из любопытства, а потому что она точно совпадала с направлением движения. Двухэтажные панельные дома обвалились, а вот частный сектор, хотя и потемнел и обветшал от непогоды и выбросов, все же сохранился лучше.

По обочинам возвышался бурьян в человеческий рост, на нейлоновых веревках у домов моталось ветхое тряпье — неведомо как уцелевшие остатки вывешенной когда–то на просушку одежды. Дома, обмытые едкими дождями, бесстыдно выставляли на обозрение серые шлакоблоки и кирпич стен. Иногда казалось, что в окнах возникает какое–то шевеление.

Дома облупленные, грязные, с разбитыми окнами, под которыми грудами в рост человека лежал всякий хлам — ящики, бочки, ржавые куски железа, ломаная мебель, гнилое тряпье. Как будто толпа безумных старьевщиков выкидывала из окон добро, оставленное в брошенных жилищах. Пару раз из подвалов доносились подозрительные звуки.

В таких местах, прикинул Кондор, самая большая опасность — контролеры и крысы с их повелителями. Но техника показывала полное отсутствие мутантов — что успокаивало. Припахивало помойкой — хотя все должно было перегнить уже не один год назад. Их окутывала мрачная, мертвая тишина — как в древнем склепе.

Кондор подал знак остановиться, вглядываясь в пространство на площади. Перевернутый автобус, врезавшийся в перевернутый же грузовик, и серый БТР с эмблемой в виде головы оскалившегося волка и надписью «ОМОН», раздавивший какой–то павильончик.

— Ты ничего не чуешь? — осведомился Кондор, не поворачивая головы.

— Не знаю, — сообщил Игорь, уже привычно сдвигая поближе автомат. И добавил: — Что–то стремно…

— Угу. Того и бойся… — Сталкер все явственнее ощущал на себе чей–то взгляд, непонятный, но давящий. Так бывалый боец ощущает, когда вражеский снайпер, не отводя глаза от окуляра, ловит каждое твое движение.

Он даже прикинул, откуда на него может смотреть неизвестный, — от обычной кирпичной пятиэтажки словно тянуло сквознячком. На фасаде ее когда–то была мозаика, изображавшая уже не понять что — смальта и кафель как будто оплавились, расплылись, стекая вниз.

Кондор обвел взглядом перекресток. Надо же — обе улицы перекрыты. Первую загораживал рухнувший пятиэтажный дом, в центре второй трепетала потоками воздуха «мясорубка», позади которой еще, если он не ошибался и не врал детектор, имелась гравиплешь. Что еще хуже, дальше мерцала зелень «кислотной вдовы» — аномалии редкой в этих краях. И единственный путь пролегал как раз мимо странного, излучавшего опасность дома…

Шли минуты, а Кондор все не мог принять решения. Конечно, это могут быть разыгравшиеся нервы или просто наложившиеся друг на друга поля Зоны, в принципе безопасные, но… Поневоле вспоминались рассказы про разные нехорошие чудеса в таких вот селах и поселках. Вроде целых вполне ларьков с пивом и закуской и даже с продавцами внутри — с вполне живыми на вид, словно бы ларек стоял на улице обычного города. (И про то, что происходило с любопытными, к этим ларькам подходившими, — тоже.) Или про курсирующие по улицам ржавые автобусы, набитые скелетами, со скелетом за рулем. Правда, скелеты вели себя несколько не свойственно приличным костям — ходили по салону и даже говорили по мобильникам…

Позади него еле слышно вздохнул Игорь.

— Давай назад, — скомандовал сталкер. — Что–то у меня это место не вызывает доверия.

Обойдя нехороший квартал, они оказались в местном лесопарке, глубоко врезавшемся в жилые районы брошенного поселка.

Иногда Кондор замечал в густой траве и разросшихся кустарниках то обломки пластика, то остатки скамейки или бетон дорожки, то бутылки от пива. Возможно, те, что пили из них, давно стали прахом, — мельком подумал Кондор. Впрочем, тут же он заметил наглядное свидетельство того, что заниматься философией не время и не место: полоса взрытой земли и кровавое пятно на траве — тут ели кого–то малоразмерного.

— Кабаны погуляли, — озабоченно сообщил Кондор. — Не хотелось бы с ними встретиться.

Игорь с недоумением посмотрел на странный след, словно тут проехала какая–то непонятная машина на одной гусенице — извивающаяся изрытая полоса грунта и мха в язвах дыр.

— Штук пять взрослых и три–четыре подсвинка, — констатировал сталкер. — Они так ходят в местах, где много аномалий, — цепочкой по одному–два, чтобы не влететь.

А Игорь, несколько секунд поизучав глубокие выбоины в грунте от когтей, вполголоса что–то пробормотал, что–то явно нелестное насчет местной фауны. Кондор в этом смысле был вполне с ним согласен, ибо среди вольных бродяг давно шли споры, кого в Зоне больше, собак или кабанов, и кто из них вреднее?

С его точки зрения, что те, что эти — разница как между сортами дерьма.

На всякий случай Кондор приказал Игорю чаще оглядываться по сторонам и сам старался быть предельно внимательным — и убавил скорость движения. Именно поэтому им и удалось избежать нежелательной встречи. Правда, не с кабанами — Зона напомнила путникам нехитрую истину, что самый опасный зверь на ее просторах — человек.

Внезапно, как это всегда бывает, впереди и слева раздались крики и выстрелы, и среди деревьев засвистели пули. Кондор молниеносно опрокинул стоящего перед ним Игоря и быстро потащил в ближайшие кусты, шепча на Ухо: «Не дергайся, дурень! Молчи!»

Притихнув, они лежали около дерева. Пули вокруг засвистели гуще, на них посыпалась срезанная ими хвоя.

— Отползаем!

Они поползли прочь, умоляя Черного Сталкера, чтобы какой–нибудь участник перестрелки не сунулся сюда.

А пальба все нарастала. Видимо, к месту действия подтягивались подкрепления.

За стеной разросшегося кустарника был овражек, куда скатились Кондор и его спутник.

Стрельба закончилась, и Кондор, взяв бинокль, осторожно выглянул через кусты, стараясь не потревожить ни листика.

Картина, его взгляду представшая, была ему не в диковинку.

Несомненные бандиты, числом с полдюжины, в бронежилетах и шлемах, с автоматами наготове, рыскали среди трупов экипированных точно так же людей. Видимо, две шайки выясняли отношения, а может, мародеры разгромили отряд сталкеров — на глаза Кондору попалась пара больших контейнеров для артефактов. Оставив в покое убитых, налетчики принялись обшаривать окраинные дома поселка, и недаром: почти сразу один появился в дверях, волоча чей–то рюкзак. Главарь — высокий мужчина в маске и старом омоновском шлеме — нервно жевал незажженную сигару. Почти рядом с ним стоял молодой человек, снявший маску и жадно вдыхающий свежий воздух. Автомата у него не было — лишь кобура с пистолетом на поясе, черные длинные волосы развевались на ветру. Судя по выражению лица, он был зол — причем особенно это было видно, когда главарь начинал говорить. Он что–то редко отвечал, от чего атаман тоже злился, принимаясь тыкать ладонью в черной перчатке в сторону трупов — возможно, имея в виду, что они понесли потери или подстрелили ценного заложника. (Скажем, того, кто знал тайники или богатые артефактами места — как помнил Кондор, за такими охотятся особенно старательно.)

Наконец старший в банде зло выплюнул сигару на асфальт и злобно растер подошвой. Затем пошел к коренастому бандиту, видимо, отвечавшему за операцию. Выслушав короткий ответ, атаман молниеносно схватил его за воротник и начал трясти. Затем так же резко отпустил бандита и зашагал прочь — прямо на длинноволосого. Тот изрядно оторопел, подвигаясь назад, но старший вдруг резко развернулся и, вырвав пистолет из кобуры, метким выстрелом отправил коренастого на тот свет.

Раскинув руки в разные стороны, тот упал, и на лице его перед кончиной отразилось глубокое недоумение. Молодой налетчик во время выстрела дернулся было, протянул руку к кобуре, но при виде наставленного в лоб ствола тут же вытянул руки по швам. Главарь, тыкая в сторону выбежавших на улицу бандитов дулом своего АПС, зло ухмыльнулся и убрал оружие, преспокойно достав новую сигару. Но это еще был не конец — трое бандитов наклонились над убитым, что–то вопя и потрясая кулаками. Четвертый, напротив, не вопил, но очень спокойно передернул затвор автомата, уставясь прямо на главаря. Дальше события стали разворачиваться как в дрянном боевике. Длинноволосый бандит, который стоял, казалось, ко всему безучастный, внезапно выхватил «форт двенадцатый–эм» и выпалил в главаря. Надо заметить, стрелком он был довольно метким — раз угодил в неприкрытое бронепластинами плечо так, что кровь брызнула фонанчиком, явно оказался перебит сосуд.

Впрочем, это был его последний успех — АПС выплюнул три пули, прошившие левую ногу стрелку. Но и главарю не поздоровилось: четверка бандитов начала палить в него — видимо, поступок длинноволосого сорвал предохранители в их мозгах. Хотя стреляли они почти в упор, но попали всего дважды. Однако оба выстрела оказались смертельными. Первая пуля разворотила броню на груди, прошила ткань комбеза, кожу, пробила ребра и угодила прямо в сердце. Вторая пуля ударила в горло и вышла через затылок.

Но на этом дело не кончилось: яркая полоса прочертила след от гаража и ударила в стену, откуда оставшиеся бандиты вели огонь — судя по силе взрыва, сработал не обычный «бульдог», любимый сталкерами, а РПГ–7 с тандемным зарядом.

Ослепительный шар вспыхнул на месте боя, пожирая и старый домишко, и живую плоть…

А из развалин школы ударила короткая очередь. Кто–то вскрикнул, хлестко бабахнула винтовка, затем опять загрохотал пулемет, и снайпер выпал из окна покосившегося деревянного сруба, распластавшись на провалившейся крыше гаража, из ворот которого торчал капот так и не выехавших проржавелых «Жигулей»…

И вот на этом все завершилось. На поле боя появились трое уцелевших бандитов, тревожно озираясь и водя стволами из стороны в сторону. Кондор на секунду обмер, когда в бинокль увидел наведенное прямо ему в лицо дуло бундесверовского «ручника» LMG–36. («Пальнет еще сдуру!») Затем один из них — видимо, новый атаман — что–то коротко приказал, и оставшиеся торопливо скрылись среди руин, наскоро подобрав оружие.

Выждав минут десять, Кондор осторожно встал. Да, будь у них шампанское, можно было бы выпить за удачу: избежали почти верной смерти, ибо мародеры постарались бы их прикончить, не жалея времени и сил, — они не любят, когда кто–то видит их лица. Не раз случалось, что добропорядочных вроде бы сталкеров ловили на том, что те добывали артефакты с помощью «винтореза», «отбойника» и «узи». И разговор с ними был короткий — в Зоне формальностей не любили. Недаром тот же Боров безвылазно сидел у себя на хуторе в Темной долине, ибо его фейс не только запечатлен в памяти всех уважающих себя вольных бродяг, но еще и был на контроле у киллеров и прикормленной спецуры в Призонье — с соответствующей суммой гонораров за мертвого или живого.

И Кондор тоже запомнит эти людей и сообщит кому следует — напрасно думают некоторые, что в Зоне законов нет, тут просто другие законы — Зоны.

Внезапно в той стороне, куда ушли бандиты, раздался отчаянный крик — да такой, что кровь стыла в жилах. Человек кричал долго, и в голосе его слышалась нестерпимая мука, будто бы его кто–то медленно разрывал пополам. Ударила автоматная очередь, и все стихло…

Кондор постоял, потом пожал плечами и направился к мертвецам — он решил, что можно потратить пять–десять минут на осмотр поля боя. Бандиты могли забыть пару магазинов или банку тушенки — запас, карман не тянущий, а в пути совсем нелишний.

Увы, карманы разгрузок были пусты, а валяющийся среди трупов АКМС и пара «вертикалок» его не вдохновили. Он уже собрался было уходить, тем более спутник всем своим видом выражал нетерпение. Как вдруг удача улыбнулась ему: он заметил торчащую из–под тела коренастого кобуру — и не порожнюю. Видать, мародеры в спешке ее не заметили.

Через минуту сталкер довольно вертел в руках прекрасный, почти новый швейцарский SIG П–226 — оружие, любимое спецназом миротворцев. Он привык к «Макарову», но было бы глупо бросать хороший ствол, который можно легко унести с собой. Ведь лишнее оружие вполне может спасти тебе жизнь, и это не говоря о том, что за него можно выручить неплохие деньги — как за «кровь камня», а то и «огненный шар». Прицепив кобуру к поясу, он жестом сообщил Игорю — мол, все, уходим.

А спустя полчаса, после того как городок остался позади, произошла новая неприятная встреча — на этот раз уже с четвероногими обитателями этих мест.

Игорь еще только тупо смотрел на отметку ПДА, сигнализирующую о наличии впереди мутантной фауны, когда на лесную прогалину выскочило, взрывая землю острыми копытами, создание, похожее на какого–то коротконого горбатого бычка, серо–черное и косматое.

Игорь встал как вкопанный. Существо, опознанное им как припять–кабан, было в холке чуть ли не с него ростом. Россыпь клыков почти по двадцать сантиметров, торчавших из широкого лягушачьего рта, крошечные белесые глазки. Игорь вспомнил, что кабаны вроде как плохо видят… но, как говорят, носорог тоже плохо видит, но при его весе это не его проблема…

Огромный секач, весом не менее шести центнеров светлого окраса, рычал, подбрасывая массивный зад. Над горбом шевелились уши–лопухи. Игорь стоял замерев и смотрел на хрипло дышащего исполина, а в голове вертелся виденный в свое время телесюжет насчет того, как после прорыва Периметра семейка вот таких вот кабанчиков заскочила в элитное охотхозяйство, где, распугав всех, кого можно, и загнав егерей на деревья, растерзала и сожрала четырех медведей, предназначенных для охотничьих забав больших начальников.

…Кондор знал, что в Зоне каждая тварь опасна — хотя и по–своему.

Припять–кабан, кроме силы и мощи, совмещенной с весом до тонны, обладал несколькими неприятными особенностями. Например, от его дикого предка ему достался своеобразный кабаний панцирь — слой жесткой щетины, толщиной в пять–десять сантиметров, слипшейся от застарелой грязи. Ему приходилось видеть вытащенные из трупов матерых секачей пули, засевшие в калкане или потерявшие силу и сплющившиеся о кости, не пробив. К тому же скотина эта была на редкость живучей — покойный Рогач как–то с изумлением рассказывал, как самолично вырезал из кабаньего сердца пулю от карабина калибром 7,62 мм — мутант прожил с ней не один год.

И вот теперь представитель этого вида местной жизни смотрел на Игоря, прикидывая, видимо, можно ли им пообедать?

Он стоял под елкой и хрипел. Кондору была не очень видна башка зверя, и он решил стрелять в лопатку — тем более что, бывало, пули рикошетили от скошенного черепа. Прицелившись, он экономно послал в копытного три пули. Горб окрасился кровью, но кабан не упал, а с храпом ринулся в его сторону. Кондор подавил мгновенный импульс бросить АК и кинуться к ближайшему дереву. Не добежав метров десяти до него, секач остановился как бы в раздумье — и тут Игорь дал очередь. Дал вслепую, от бедра, но по счастливой случайности угодил не в Кондора, а в кабана. Того качнуло, но он продолжал стоять, громко хрипя, и лишь спустя секунд двадцать упал на передние ноги… Потом встал и вновь упал на задние, снова встал и лишь после этого с шумом рухнул всей тушей.

Но почти сразу послышался треск сучьев, и совсем рядом из густого подлеска выскочил второй секач. Остановился и, грозно похрюкивая, принялся искать глазами врагов. Затаив дыхание, Игорь поднял «Грозу» и прицелился. Зверь был как на ладони, но едва журналист спустил курок, кабан будто взлетел над травой, разворачиваясь почти на месте, и ринулся обратно в лес. Игорь даже не понял, достала его хоть одна пуля или нет.

Кондор успел удивиться — вопреки всем своим повадкам припять–кабан со скоростью гепарда помчался не на добычу, а в противоположном направлении.

«Уфф, неужто пронесло?!» — успел подумать сталкер.

Не пронесло — кабан возвращался, причем с подкреплением. За ним, взрыкивая и роя землю когтистыми копытами, мчались еще штук пять младших собратьев.

Уворачиваясь от огромной туши, Кондор почти в упор разрядил магазин в бугристый грязный серо–черный бок, усеянный множеством заживших язв и ран… Кабан пролетел с десяток метров, круша подлесок, и рухнул, растопырив в стороны все четыре ноги. Но оставшиеся свиномутанты не собрались оставлять людей в покое…

Двух рослых свиней скосил одной длинной очередью Игорь, но на этом его успехи кончились — магазин опустошился. К счастью, животные все свое внимание сосредоточили на Кондоре.

Он расстрелял в упор шарахнувшуюся от него с поджатым хвостом особь со шрамом на спине, двумя пулями свалил молодого подсвинка и резко развернулся вокруг своей оси, разыскивая взглядом следующую цель. И вовремя. На него, стуча когтями–копытами, несся разъяренно пыхающий кабан — черный клыкастый валун на толстых коротких ногах. Последний в стае.

Кондор чуть присел, выставляя ствол впереди себя и выждав, когда кабан приблизился, рванулся в сторону, одновременно спуская курок.

Очередь ударила кабану в голову, остановив его в броске. Серо–черное чудище, истошно завизжав, сделало несколько шагов и наконец рухнуло, уткнувшись изогнутыми клыками в корни старой березы. На все про все ушло не более пары минут.

— Ну и ёпрст!!! — Кондор уселся прямо на землю неподалеку от кабана.

Игорь осторожно подошел, все еще сжимая автомат.

— В общем, так, дружище, — пробормотал сталкер, тяжело вздыхая. — На сегодня хватит! Ищем место для стоянки и до завтрашнего утра с места не трогаемся. Как–никак, уже восемь суток прём, почитай, без отдыха…

Они двинулись дальше — не встретив ни человека, ни мутанта: только рощи, поля, заросшие кустарником, овраги… Несколько часов спустя путники вышли к мертвой деревне, стоявшей среди тополей и бурьяна. Они прошли по улицам, зорко оглядываясь. Но ничего, кроме домов, поблескивавших кое–где разбитыми, чудом держащимися в рамах стеклами, здесь не было — даже, кажется, крыс.

Кондор решил переночевать тут. Выбрав дом с заколоченными дверьми и с погребом — на случай внепланового выброса, — он вошел во двор, заросший лебедой и крапивой. Поизучал кирпичный, заросший мхом фундамент. Замерил все, что нужно, детекторами — ни радиации, ни аномалий. Затем решительно сорвал доски и вошел внутрь. Игорь — за ним.

Внутри в полумраке пахло грибной прелью и старым деревом. Доски пола подгнили, а прохудившийся потолок говорил, что в дождливые дни дом вряд ли может служить надежным убежищем. Тут даже уцелела кое–какая мебель, хотя стоявший на тумбочке старый черно–белый телевизор был продырявлен автоматной очередью.

Растопив обломками двери печку, они разогрели по банке тушенки на брата, вскипятили чай и, устроившись на диване, уснули…

Шторм привычным уже движением захлопнул крышку сканера, в последний раз отметив, как по серовато–бирюзовому экрану ползут курсоры меток ПДА Кондора и его спутника. Чутье его не подвело.

Кондор с незнакомцем не стали пытаться искать другой путь, например, обойдя Лиманск с севера, и не соблазнились возможностью спрямить путь через Лишай — в тех местах, изобиловавших пятнами выпавших нуклидов, все ж можно было бы выбрать маршрут, на котором хватило бы стандартного антирада.

Он не вынудил Шторма переть прямиком через окраину Рыжего Леса наперехват странной парочке и не вздумал далеко огибать это место со стороны Старой Деревни, чтобы попытаться проскочить к цели через гиблые дебри, расположившиеся севернее Милитари.

Не избрал южный вариант пути — мимо АТП и Янтаря, рискуя угодить в неприятности, которыми изобиловали окрестности Агропрома.

Он поступил как разумный человек — вернулся на наиболее выгодный маршрут.

И вот теперь они поджидали «клиентов» здесь, после развязки нескольких шоссе. Тут даже сохранилась будка–стакан» регулировщика — такая, как показывают в старом кино. В будку вела уцелевшая лесенка, а на покосившемся Фонарном столбе даже светился светофор, который словно вопреки здравому смыслу горел красным — спустя столько–то лет! Только вот милиционера в «стакане» не хватает — а то был бы полный комплект.

Шторм наморщил лоб, напрягая память — вроде слышал он, что по дорогам Зоны не только призрачные машины и «грузовики смерти» бегают, а и призрачные автоинспектора выходят из кустов, тормозя редкий транспорт.. Но так толком ничего не вспомнил и мысленно махнул рукой. Пора было возвращаться от легенд к реалиям сегодняшнего дня, как любят говорить в «ящике».

Он обернулся, встретив четыре пары настороженных глаз. Вся команда мародеров теперь засела в лощине за живой оградой орешника, прикрытая с дороги старым КРАЗом, переломанным надвое непонятной силой.

Сюда они добрались вполне благополучно. Места, конечно, не самые тихие, но повезло.

Разве что один раз мимо них проследовали наемники по каким–то своим делам, да еще прошла компания в пять рыл придурков из «Свободы», но оба раз удалось заблаговременно затаиться. И вот теперь всего лишь оставалось вновь незаметно упасть ничего не подозревающей добыче на хвост.

Утром несуетливо, но быстро они собрались и в темпе покинули развалины села, сверяясь с ПДА. Привал они сделали далеко за полдень и даже позволили себе чуть вздремнуть. Было от чего — они без проблем благополучно вернулись на основной маршрут, сделав круг из–за странного тумана.

Было пройдено две трети пути — правда, почему–то спокойнее на душе у сталкера не стало. И хуже всего — он не мог внятно объяснить, что именно вызывает у него сомнения. Но впрочем, некоторые вопросы нужно было решать вне зависимости от сомнений и подозрений.

— А теперь, Игорь, надо кое о чем поговорить… — сообщил Кондор, когда они продолжили путь. — Поговорить серьезно. Мы вроде уже подходим к цели, если верить твоей карте. Так вот, на всякий случай, ты приготовься к тому, что мы там… можем никого не найти.

— То есть? — не понял спутник. — Как не найти? А куда ж… — И осекся. — Ты имеешь в виду… — начал было он.

— Да потому что это Зона, Мур, вот так… Мы можем сдохнуть в любой миг — даже на пороге того бункера, — напоровшись на химеру или «обратку». Точно так же и твоя Северина может нас не дождаться — просто высунувшись на поверхность и попав под выброс.

— Ну, умеешь ты порадовать, дружище Кондор, — после долгой паузы ответил Игорь. — Позитив прямо так и прёт!

— А я не нанимался тебе поднимать настроение, — парировал проводник, с сожалением поняв, что разговора сейчас не получилось. — Я нанимался вести тебя от Периметра и обратно в целости и сохранности. Впрочем, если хочешь услышать что–то позитивное, — добавил он, — то давай повеселю тебя — наш фирменный сталкерский юмор. Слушай… Картинка: разгромленный начисто лагерь «Долга», растоптанные дома и укрытия, пара раздавленных бронемашин, расплющенные тела бойцов, а вдали маячит пара каких–то гигантских тварей вроде ушастых медведей размером с пятиэтажный дом. Из руин выползает чудом уцелевший полковник Петренко, трясет башкой, выплевывает грязь и пыль, смотрит на страшилищ и зло спрашивает:

— Ну и какой же идиот додумался притащить в Зону хомячков??!

И к удивлению Кондора, Игорь искренне рассмеялся — должно быть, этого бородатого анекдота он не слышал.

И следом за ним рассмеялся и сам, в конце концов, эмоциональная разрядка не помешает — туман и то, что он скрывал, они покинули благополучно, до цели не так уж Долго идти, а это уже немало…

— Вон они! — воскликнул Базука, опуская бинокль. — Вон они идут — все точно, как ты и сказал, Шторм. И как ты направление угадал?!

— И как они там? — осведомился главарь. — Надеюсь их там в зомби не превратило?

— Не–а, — сообщил подчиненный. — Зомби вроде не умеют смеяться… А эти регочут как кони.