Поле бесчестья

Глава 26

Челнок приземлился на Главном Поле, основной посадочной площадке Лэндинга. Поблизости, поблескивая в красных рассветных лучах, высился стометровый гранитный обелиск, установленный в память о высадке первого челнока колонистов с субсветового транспорта «Язон», но Хонор было не до монументов.

Когда она поднялась из кресла, все человеческие чувства уже были отметены ею в сторону, сменившись холодной сосредоточенностью. Выйдя из люка, Хонор направилась к уже поджидавшему наземному экипажу. Эндрю Лафолле, Джеймс Кэндлесс и Томас Рамирес следовали за ней.

Чувствовала она себя странно: все окружающее воспринималось как не вполне реальное, однако виделось с необычайной отчетливостью. Погруженная в невозмутимость, она двигалась сквозь спокойствие, и когда Лафолле открыл перед ней дверцу автомобиля, лицо ее осталось бесстрастным.

Но все это далось ей дорого. Противоборство с адмиралом Александером, его яростный, ошеломляющий напор оказались для нее большим потрясением, в чем она не осмеливалась признаться даже самой себе. Хонор пыталась объясниться с ним, но он лишь повторил свой приказ и отключил связь.

Его жестокость, проявленная в такой момент, оставила в ее душе еще одну глубокую рану. Она нуждалась в целеустремленности и уверенности, а ссора со столь глубоко уважаемым ею офицером непосредственно перед смертельным поединком никак этому не способствовала. Но почему он не желал понять, что она поступает не по прихоти, а по необходимости? Почему счел возможным отдать заведомо незаконный приказ, который не мог не вывести ее из равновесия?

Ответа на эти вопросы у нее не было. Случившееся причинило ей боль, и не один час ушел у нее на то, чтобы собрать волю в кулак и вернуть былую целеустремленность. Она сожалела о разрыве, однако не могла позволить чему бы то ни было отклонить ее от цели. Если граф Белой Гавани не может или не хочет этого понять, тут уж ничего не поделаешь.

Слегка подвинувшись на сиденье автомобиля, Хонор ощутила непривычную легкость правого плеча, и ей снова пришлось бороться за сохранение самообладания. Нимиц ни за что не хотел оставаться с МакГиннесом и впервые за все время шипел на нее, обнажая клыки. Однако взять его с собой Хонор не могла. Она прекрасно понимала, что, случись с ней неладное, он не останется равнодушным наблюдателем. Нимиц быстр, как молния, и прекрасно дерется, однако Саммерваль, готовя свою гнусную акцию, наверняка изучил повадки древесных котов. И маловероятно, что она упадет лишь с последним его выстрелом, оставив магазин противника пустым.

Со вздохом коснувшись пустого наплечника, Хонор закрыла глаза и полностью сосредоточилась на предстоящем.

Томас Рамирес, сидевший на откидном сиденье напротив капитана, держа на коленях футляр с пистолетом, желал бы выглядеть таким же спокойным, как его капитан. Но он играл роль секунданта уже второй раз менее чем за месяц, и при воспоминании о прошлом поединке к горлу его подступал ком.

Уж капитан-то знает, что делает, успокаивал он себя. Пол не имел ее сосредоточенности, потому что слишком расстроился… или просто не обладал качествами прирожденного убийцы. А вот она обладала: Рамирес видел ее в бою и не имел ни малейших сомнений. Другое дело, что у нее не было дуэльного опыта, в то время как Денвер Саммерваль убил на поле чести более пятидесяти человек. Повернувшись, он бросил взгляд на сидевших по обе стороны от нее грейсонских гвардейцев. Кэндлесс усердно пытался скрыть свою тревогу, а вот Лафолле выглядел столь же спокойным, как сама капитан. Позавидовав майору, Рамирес едва не разозлился на него, но прогнал это чувство, вспомнив их недавний разговор.

– В ваших дуэлях я не разбираюсь, полковник, – сказал гвардеец, – у нас на Грейсоне они не разрешены. Но я видел землевладельца в тире.

– В тире! – фыркнул Рамирес, сжимая огромные кулачищи. – К сожалению, ей предстоит стрельба не по мишеням, а капитан – офицер Флота, а не морской пехоты. На Флоте не обучают владеть личным оружием, даже табельным пульсером, как это принято в корпусе. А проклятый Саммерваль основательно набил руку в стрельбе из этих антикварных штуковин.

– Я полагаю, под «антикварными штуковинами» вы подразумеваете пулевые пистолеты? – спросил Лафолле, а когда полковник неохотно кивнул, Эндрю издал короткий смешок. – Мне неизвестно, каков по этой части Саммерваль, – пояснил он в ответ на недоумевающий взгляд Томаса, – но уж поверьте мне, полковник, он не лучше леди Харрингтон. Я точно знаю.

– Откуда?

– Из личного опыта, сэр. То, что вы именуете «антиквариатом», два года тому назад состояло на вооружении Дворцовой Гвардии. Наша тогдашняя техническая база не позволяла изготавливать достаточно компактные гравитационные приводы, чтобы перейти на импульсные генераторы.

Рамирес насупил брови, очень желая поверить, что майор знает, о чем говорит, но до судороги опасаясь, что он ошибается.

– Она что, достигла больших успехов? – спросил он.

– Последние два года я занимал в Гвардии должность инструктора по огневой подготовке, так что прирожденного стрелка узнаю с первого взгляда. Леди Харрингтон как раз из таких. Правда, меня все равно удивило то, как лихо освоила она старомодное оружие. Мы как-то разговорились с капитаном Хенке, и она произнесла слова, запавшие мне в память. Сказала, что нашему землевладельцу присуща высокая степень кинестезии, качество, которое весьма ценится в вашем Флоте. Прежде мне не доводилось слышать такого термина, но мне кажется, она имела в виду то, что вы или я назвали бы ситуационной координацией. Она всегда точно определяет свое местоположение и местоположение всего, что имеет к ней отношение. Короче говоря, – он пожал плечами, – не сомневайтесь: любой ее выстрел попадет именно туда, куда она будет целить.

– Если только сначала не попадут в нее, – проворчал Рамирес и грохнул кулаком по столу. – Господи, я знаю, какая у нее превосходная реакция. По этой части она всяко не уступает мне, а я значительно лучше большинства уроженцев Мантикоры. Но чтобы понять, насколько быстр Саммерваль, нужно его увидеть. К тому же дуэльное поле для него – родной дом.

Полковник покачал головой, злясь на себя за то, что усомнился в капитане, но не имел сил совладать с собственными сомнениями.

– Я не знаю, майор, – пробормотал он. – Просто не знаю…

Теперь, отвернувшись от Лафолле и глядя в окно, он молился о том, чтобы уверенность майора оказалась оправданной.

Автомобиль замедлил ход и, проехав сквозь проем в увитой плющом каменной стене, остановился на посыпанной хрустящим гравием дорожке. Хонор открыла глаза. Висевшее над восточным горизонтом солнце светилось уже не кровью, а светлым золотом, и изумрудный ковер коротко стриженной земной травы сверкал в его лучах бриллиантовыми блестками росы.

Выйдя следом за Лафолле из машины, она вдохнула аромат трав. Широкоплечий мужчина с каштановой шевелюрой, облаченный в простой серый мундир городской полиции Лэндинга с черной нарукавной повязкой, вооруженный тяжелым импульсным ружьем армейского образца, приветствовал ее поклоном.

– Доброе утро, леди Харрингтон. Я лейтенант Кастеллано, департамент полиции города Лэндинг. Сегодня мне поручено быть Распорядителем Поля.

– Доброе утро, лейтенант, – сказала Хонор с ответным поклоном.

В глазах полицейского промелькнуло нечто вроде смущения, а когда она вопросительно подняла бровь, он указал рукой на сгрудившуюся у ограды Поля толпу.

– Прошу прощения, миледи, – сказал он, оглянувшись на зевак с неприязненной гримасой. – Понимаю, как это раздражает, но у меня нет законных оснований, чтобы выставить их взашей.

– Репортеры? – осведомилась Хонор.

– Они самые, миледи. Представители всех ведущих каналов. Конечно, им предписано держаться за пределами Поля, но чувствительность их аппаратуры позволяет ловить каждое слово и движение. Для них это разновидность циркового представления.

– Понятно, – сказала Хонор, хмуро покосившись на журналистов, но тут же, коснувшись плеча Кастеллано, добавила: – Но это действительно не ваша вина. Вы верно заметили: выставить их мы не вправе. Распугать этих стервятников может разве что пуля, случайно полетевшая в их сторону.

Кастеллано дернулся, но ответил на эту невеселую шутку такой же невеселой улыбкой.

– Наверное, вы правы, миледи. Ну что ж, не соблаговолите ли последовать за мной?

– Мы готовы, – отозвалась Хонор и вместе со спутниками двинулась за лейтенантом.

Их ноги оставляли на влажной, покрытой серебристой росой траве темные следы. В центре луга находился совершенно ровный травянистый участок, обнесенный простой изгородью из укрепленных на подпорках белых жердей. Остановившись у ограды, Кастеллано взглянул на Лафолле и Кэндлесса.

– Прошу прощения, миледи. Меня, разумеется, информировали относительно вашего права на личную охрану, но закон категорически запрещает присутствие на месте поединка вооруженных сторонников кого-либо из участников. Если эти джентльмены пожелают остаться, им придется сдать оружие.

Оба гвардейца возмущенно вскинулись, однако Хонор пресекла всякие попытки спорить, повелительно подняв руку.

– Я понимаю, лейтенант, – сказала она и повернулась к телохранителям. – Эндрю, Джейми…

Лафолле встретился с ней глазами. Мгновение он колебался, но потом со вздохом вытащил импульсный пистолет из кобуры и передал полицейскому. Кэндлесс последовал его примеру.

– И другой тоже, Эндрю, – так же тихо сказала Хонор.

Глаза Лафолле расширились, Рамирес взглянул на него с недоумением. Майор заскрежетал зубами, однако снова вздохнул и, сделав левой рукой неприметный жест, извлек из рукава крохотный короткоствольный пульсер.

– Вот уж не знал, что вы о нем знаете, миледи.

– Знаю, что вы не знали, – с улыбкой сказала она и легонько потрепала его по плечу.

– Ну что ж, – пробормотал майор, – раз вы сообразили, значит, и кто-то другой может. Придется мне поискать для него местечко понадежнее.

– Не сомневаюсь в твоей изобретательности, – заверила она его, в то время как Кастеллано принимал оружие.

Рамирес подумал, что, не разреши он грейсонским гвардейцам носить на борту оружие открыто, Эндрю вряд ли поделился бы с ним секретом своего тайника.

– Спасибо, миледи, – произнес лейтенант, рядом с которым волшебным образом материализовалась женщина в полицейском мундире. Отдав ей изъятые излучатели, он указал рукой на огороженное пространство и, обращаясь к Хонор, спросил: – Вы готовы, миледи?

–Да.

Хонор расправила плечи, словно сбросив какой-то невидимый груз, и, обернувшись к Рамиресу, спокойно сказала:

– Ну что ж, Томас, пора за дело.

Стоя на своем краю Поля смерти, Денвер Саммерваль наблюдал за своей последней жертвой, шагавшей по мокрой траве ему навстречу. Будучи опытным дуэлянтом, он надел блеклую, темную одежду и при виде сияющего золотом черного капитанского мундира не сумел скрыть самодовольной улыбки. Три золотые звезды, вышитые на левой стороне ее груди, представляли собой прекрасную мишень, и он пообещал себе влепить в среднюю из них по меньшей мере одну пулю.

При виде сопровождавшего Хонор Кастеллано Саммерваль скривился. Закон предписывал Распорядителю Поля соблюдать нейтралитет, и столь добросовестный служака, как Кастеллано, никоим образом не мог позволить себе отступить от правил. Однако к Саммервалю он не испытывал никаких чувств, кроме ненависти и презрения, а потому предпочел сопровождать Харрингтон лично, оставив ее противника на одну из своих подчиненных. Дуэлянт понял, в чем дело, и его это позабавило.

Хонор и Рамирес остановились в двух метрах от Саммерваля и Ливитникова. Кивнув женщине-полицейскому, сопровождавшей Денвера, Кастеллано прокашлялся.

– Мистер Саммерваль, леди Харрингтон. Долг повелевает мне добиваться мирного разрешения спора до последней возможности. Итак, здесь, на Поле чести, я спрашиваю вас обоих: можете ли вы уладить ваши разногласия, не доводя дело до поединка?

Хонор промолчала, а Саммерваль с презрительной усмешкой обронил:

– Хватит болтовни. Перейдем к делу, а то я опоздаю к завтраку.

Лицо Кастеллано помрачнело, пальцы его сжались, словно вокруг рукояти пистолета, однако повел он себя в полном соответствии с правилами.

– В таком случае прошу секундантов представить оружие.

Рамирес и Ливитников открыли футляры, в каждом тускло поблескивала сталь двух пистолетов. Выбрав наугад по одному пистолету из каждой пары, лейтенант быстро и умело проверил их и, передав один Хонор, а другой Саммервалю, обратился к секундантам.

– Прошу снарядить обоймы.

Под его пристальным надзором оба секунданта вставили в обоймы по десять латунных маслянисто поблескивающих старомодных патронов. Закончив, Рамирес вручил полную обойму Хонор, а Ливитников – Саммервалю.

– Заряжайте, мистер Саммерваль, – распорядился Кастеллано.

Денвер отработанным до автоматизма жестом со щелчком вогнал обойму в рукоять пистолета.

– Заряжайте, леди Харрингтон, – сказал Распорядитель Поля, и Хонор проделала то же самое, но без всякой рисовки. Мрачно оглядев обоих, Кастеллано кивнул. – Займите свои места.

Рамирес сжал плечо Хонор и ободряюще улыбнулся, хотя в глубине его глаз таилась тревога. Она прикоснулась к руке морпеха и, вступив в центр выделявшегося на фоне темно-зеленой травы белого круга, повернулась лицом к Саммервалю, вставшему в точно такой же круг в сорока метрах от нее.

Утренний ветер разнес по полю громкий голос занявшего место на равном расстоянии от них обоих Кастеллано.

– Мистер Саммерваль, леди Харрингтон, подготовьте оружие к стрельбе.

Он и она с клацаньем передернули затворы, и на Хонор вдруг навалилась тишина. Обрывки слов, доносившиеся с края поля, где сгрудились оснащенные микрофонами и камерами журналисты, лишь усиливали это ощущение. Напротив нее, за полосой разделявшей их травы, насмешливо поблескивали глаза Саммерваля.

Кастеллано положил руку на свой излучатель и снова возвысил голос:

– По общему согласию поединок будет проходить в соответствии с Протоколом Эллингтона.

Он умолк, достал из кармана белый платок, поднял его левой рукой, так что он затрепетал на ветру, и продолжил:

– Как только я опущу платок, каждый из вас сможет поднять оружие и начать стрельбу. Огонь ведется до тех пор, пока один из участников поединка не упадет или не бросит оружие, что расценивается как признание поражения. Если одно из названных событий произойдет, другой участник немедленно прекращает огонь. Напоминаю, что в случае невыполнения этого требования я буду обязан добиться прекращения поединка любыми средствами, вплоть до использования оружия. Вам это понятно, мистер Саммерваль?

Денвер резко кивнул.

– Вам, леди Харрингтон?

– Понятно, – спокойно ответила она.

– Внимание! Готовьтесь!

Саммерваль повернулся к Хонор правым боком, ствол его пистолета смотрел в траву. Хонор тоже держала оружие стволом вниз, однако продолжала стоять прямо. На лице ее врага появилась довольная ухмылка. Дело обещало стать даже более легким, чем он надеялся. Эта неопытная дурочка даже не пыталась уменьшить возможную площадь поражения. Он с вожделением предвкушал, как вместе с пулями вгонит в ее тело свою ненависть.

Хонор поджала мышцы левой глазницы, наведя искусственный электронный глаз на лицо противника. Она видела его оскал, однако ее лицо осталось неподвижным – зеркальным отражением внутренней собранности. В воздухе трепетала белая ткань. Поле сковала тишина: даже репортеры умолкли, дожидаясь сигнала.

Кастеллано разжал пальцы. Ветер подхватил выпущенный им платок, и в тот же миг рука Саммерваля поднялась с выверенной скоростью и точностью. Пистолет являлся частью его самого, и он принял классическую дуэльную стойку, не сводя глаз со своей цели. Спустя долю мгновения живая мишень должна была совместиться с прицелом, но тут из ее так и не поднявшейся руки полыхнуло белое пламя, и его тело пронзила адская боль.

Денвер вскрикнул, глаза его вытаращились в неверии и потрясении. Снова вспыхнул огонь, и вторая пуля ударила в нескольких сантиметрах выше первой раны. Она так и не подняла руки! Она стреляла от бедра, и…

Прозвучал третий выстрел, и по его темному мундиру расплылось алое пятно. Сжимавшая пистолет рука налилась свинцовой тяжестью.

– Этого не может быть! – твердил он себе, тупо взирая на кровавое пятно. – Невозможно, чтобы его…

Четвертая пуля вонзилась менее чем в сантиметре от третьей, и Денвер взревел – и от боли, и от ярости. Нет! Эта сука не может убить его! Не может убить, не дав ему сделать ни одного выстрела!

Шатаясь, он вперил в нее взгляд. Теперь ее пистолет был поднят, и ствол слегка дымился, но и он еще не выронил своего оружия. Он захлебывался кровью, но сила ненависти позволяла ему держаться на ногах. Со злобным оскалом Денвер отчаянно пытался поднять ставший неимоверно тяжелым пистолет.

Хонор смотрела на него поверх мушки. Она видела на его лице звериную ненависть, ужас осознания неминуемой смерти и ядовитую решимость во что бы то ни стало забрать ее с собой. Рука его дрожала, но ствол медленно, сантиметр за сантиметром, поднимался вверх.

В тот самый миг, когда Саммерваль сумел-таки прицелиться, Хонор все с тем же убийственным спокойствием всадила пятую пулю ему в переносицу.