Пойманная в ловушку

Она прикусила нижнюю губу и продолжила втирать масло в его спину, не в силах сдержать внезапную вспышку ревности, охватившую ее. У нее не было права ревновать. Айви была человеком, а Кетан… Кетан был другим. Он был вриксом, как и его королева.

— Я сказал ей нет, — продолжил Кетан. — Как делал много раз на протяжении многих лет. Она была… несчастлива.

Айви отстранилась и опустила руку, приподняв брови.

— Ты не хочешь королеву?

— Она принесла много смертей, — он взглянул на Айви через плечо четырьмя своими глазами. — Я многое потерял из-за нее. Такарал многое потерял. Но ее сила велика, и она не боится ее использовать.

— Значит, она причинила тебе боль, — тихо сказала Айви.

— Это небольшая рана, — одна из его ног задела ее икру. — Я все еще сильный самец.

Его тонкие волоски были мягкими, и от его прикосновений дрожь пробежала по ее ноге до самой сердцевины, заставив ее сжаться. Стараясь не обращать внимания на это ощущение, она налила еще масла на ладонь и зажала баночку между бедер. На этот раз она положила обе руки ему на спину, прижимая пальцы и тыльную сторону ладоней к его шкуре, чтобы помассировать мышцы и втереть масло, продвигаясь вверх.

— Так вот почему она хочет тебя? Ты… самый сильный? — спросила она.

Кетан издал одобрительный звук, который был чем-то средним между стоном и рычанием. Напряжение, остававшееся в его теле, таяло под прикосновениями Айви.

— Да.

Вот и все — без колебаний, сомнений, но и без высокомерия. Просто констатация факта.

— Понятно, — сказала Айви, наклонив голову. Ее руки коснулись места между его плечами. — Есть ли… другая женщина, которую ты хочешь видеть своей парой?

Он издал еще один из тех довольных звуков, которые отдавались в ней во всех местах, где соприкасались их тела.

— Нет врикса, которого я жаждал бы принять как свою найлию.

Обхватив лодыжками его ноги, она подтянула себя ближе к его торсу. Это действие заставило ее обнаженные половые органы скользнуть по его шкуре. У нее перехватило дыхание.

— О, — сказала она, слегка задыхаясь. Айви поднесла руки к его поврежденному плечу и помяла сустав и мышцы вокруг него. — И найлия тоже означает «пара»?

— Да, — промурлыкал он. — лувин — мужчина, найлия — женщина.

— Найлия звучит красиво.

Кетан был молчалив и в основном неподвижен, но его неподвижность только позволяла Айви лучше чувствовать его мельчайшее движение. Подергивание его жвал, слабая дрожь, время от времени пробегающая по его рукам, легкие перестановки ног, отчего эти крошечные волоски касались ее кожи. И она не могла игнорировать его жар — казалось, он усиливался с каждым мгновением, как будто ее прикосновения подливали масла в огонь в его сердце.

Айви наклонилась вперед, прижавшись грудью к его спине, и посмотрела на него сбоку.

— Как сейчас твое плечо?

— Намного хорошее.

— Намного лучше, — поправила она со смешком. — Ты был близок.

Он хмыкнул, его тело завибрировало рядом с ее.

— Твой язык труден без всякой причины.

Она взяла банку и протянула ему.

— Я знаю. Это может сбить с толку. Но ты действительно хорошо все схватываешь.

Кетан взял банку и закрыл ее крышкой, которую привязал шелковой бечевкой.

— И ты также хорошо говоришь на моем языке для того, кто не может произносить правильные звуки.

— Как зиркита? — сказала она, неудачно пытаясь извлечь из горла более пронзительный жужжащий звук для слова грязь.

Он защебетал.

— Зиркиита. Это то, что ты хочешь сказать.

— Ну, для меня это звучит очень похоже. Зиркита.

Кетан снова защебетал и повторил слово, сделав ударение на жужжащем звуке во втором слоге.

— Ты говоришь по-другому, и эти две вещи совсем непохожи.

Айви фыркнула.

— И ты говоришь, что у меня трудный язык. И прекрати смеяться надо мной, — она поймала кончик его волос и легонько потянула за него.

— Как ты сама говоришь: я смеюсь вместе с тобой.

— Хa! Видишь, у тебя все еще проблемы со звуком f , так что не приставай ко мне по поводу произношения, — она улыбнулась. Спустив ноги, она осторожно слезла с Кетана, взяв его протянутую руку. Как только она встала, то попыталась убрать руку, но он задержал ее немного дольше, как будто не решаясь отпустить. Их взгляды встретились.

В его глазах горел огонь. Глубокие, многозначительные и мощные, они говорили о страсти, выходящей за рамки внешнего вида, языка и культуры, о связи, которую люди только мечтали обрести в этом мире или в любом другом.

Наконец, он отпустил ее, и Айви прижала руку к груди, убедившись, что ее импровизированное полотенце надежно закреплено, прежде чем сесть на камень рядом с ним, скрестив ноги.

— Так что же тогда значит зиркита? — спросила она.

Его глаза сузились, и огонь сменился юмором. Смертоносные жвалы поднялись в стороны в улыбке.

— Это мужское… — он указал на свой таз. — Копье.

Айви опустила взгляд к его щели и уставилась на него. Копье. Его… копье. Ее глаза расширились и снова посмотрели на него.

— Боже мой, все это время я говорила член? — Она описала круг указательным и большим пальцами и вставила в него другой указательный палец. — Твой… твой член?

Кетан снова защебетал, на этот раз звук был еще глубже.

— Не мой. Просто член. Зиркита.

Ее кожа покраснела, и она легонько шлепнула его по ноге.

— Придурок. Неудивительно, что ты смеялся надо мной каждый раз, когда я это говорил. Ты мог бы сказать мне.

— Я много раз говорил тебе, как произносить правильно, Айви. И я понял, что ты имела в виду, — он протянул руку, зацепил когтем прядь ее влажных волос и заправил ей за ухо. Его нежное прикосновение задержалось, когда он провел подушечкой пальца по раковине ее уха. — Никто не пострадал.

Айви улыбнулась ему.

— Только моя гордость.

— Я не знаю этого слова. Чему я причинил боль? — он повернулся к ней, обводя взглядом ее тело, как будто ища рану.

Она рассмеялась, когда он взял ее за одну руку, затем за другую, осматривая их.

— Не такой тип боли.

Кетан наклонил голову и прищурил глаза.

— Тогда какой?

— Это… вроде как… вроде как то, как хорошо ты относишься к себе и к вещам, что ты сделал. И может быть больно, когда что-то заставляет тебя сомневаться в этом чувстве. Например… если я горжусь корзинами, которые сплела, а потом ты показываешь мне одну из своих и насколько она лучше, это немного задевает мою гордость.

Его жвала отвисли, и он опустил ее руки, хотя и не ослабил хватку.

— Я не хотел задеть твою гордость, Айви.

Айви повернула ладони, чтобы взять его руки в свои.

— Все в порядке. Иногда уязвленная гордость — это хорошо. Это помогает мне научиться быть лучше. И иногда это может быть весело, — она широко улыбнулась. — Например, посмеяться надо мной, когда я говорю зиркита вместо зиркита.

— Ты снова оба раза сказала член. Может быть, мы больше не будем говорить о грязи?

Его щебетание присоединилось к ее смеху.

Веселье стихло, и Айви с мягкой улыбкой убрала руки, хотя Кетан, казалось, неохотно отпускал их. Пока она расчесывала пальцами сохнущие волосы, глядя на ручей, освещенный солнцем, она почувствовала себя… счастливой. Насколько странно было оказаться в чужом мире с паукообразным существом в качестве компаньона и чувствовать, что это самое приятное, что она испытывала в своей жизни? У нее были кров, еда и друг — последние семь лет у нее никогда не было всего этого одновременно. Этот смех между ними… был искренним и добродушным.

И все же она не могла не задуматься о других колонистах. Она подружилась с несколькими людьми, с которыми вместе тренировалась, благодаря тому, что они проводили вместе двадцать четыре часа в сутки на занятиях, экзаменах, семинарах по технике безопасности и физподготовке. Со временем эти знакомства могли бы перерасти в настоящую дружбу, но жесткий график не позволил по-настоящему узнать друг друга.

Эти люди были где-то там — вместе с пятью тысячами других колонистов.

Были ли они все еще на борту «Сомниума»? Были ли они вообще еще живы?

Собирался ли кто-нибудь когда-нибудь их искать?

Возможно, я единственная выжившая.

— Кетан?

— Да?

Айви повернула к нему лицо и обнаружила, что он уже смотрит на нее.

— Где ты меня нашел?

ГЛАВА 18

У Кетана дернулись жвалы. Он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, затем закрыл его и отвернулся от нее.

— Кетан? — Айви наклонилась ближе к нему, пытаясь заглянуть ему в лицо, заставляя его снова посмотреть на нее. — Где ты меня нашел?

Он тяжело вздохнул и наклонился вперед, упираясь руками в суставы ног.

— В темном месте. Месте, где обитают многие алтай, а другие вриксы отказываются приближаться.

Она нахмурила брови.

— Алтай?

— Да. Они… — он поднял руку и неопределенно помахал ею в воздухе. — Зачастую их не видно, но иногда можно услышать. К ним нельзя прикоснуться, но их можно почувствовать. Ты понимаешь, Айви?

— Ты говоришь о… призраках? Духах? Мертвых существах?

— Некоторые из них мертвы. Или они — то, что осталось от мертвых. Как… Каково ваше слово? Воспоминание? Как воспоминание, застрявшее в реальном мире. Но другие… они… — он фыркнул и покачал головой. — Я не знаю, как это сказать. Они похожи на деревья, или грязь, или небо, но… сердце этих вещей.

— И ты нашел меня в этом месте?

— Да. Ты спала там, закрывшись в горале.

— Что это?

— Горал — это то, во что некоторые маленькие животные заворачиваются, чтобы измениться. Но у тебя было другое. Это неправильное слово, — он свел две руки вместе, положив одну на другую, и поднял верхнюю, как крышку. При этом он издал протяжное шипение. — Она открылась, и ты вышла.

Айви ахнула.

— Криокамера? Ты нашел меня в криокамере?

— Это твое название?

— Это машина, капсула, которая погрузила нас в стазис, то есть глубокий сон, который поддерживал в нас жизнь, пока мы путешествовали в космосе.

Челюсти Кетана снова дернулись, и он наклонил голову.

— Ты произносишь слова, которых я не понимаю, Айви.

Она указала на небо.

— Космос, за пределами неба, среди звезд. Я пришла оттуда.

Он запрокинул голову и посмотрел вверх.

— Даже существа с крыльями не могут подняться так высоко, чтобы дотянуться до звезд, Айви.

— Мы были на летающем корабле. Он… большой металлический… — она покачала головой. — Я не знаю, как это объяснить, чтобы ты понял. Где была капсула, в которой ты меня нашел?

Кетан снова обратил на нее свое внимание.

— На дне темной дыры, в месте со множеством комнат.

Много комнат? Ее сердце забилось быстрее.

— А были ли другие, подобные мне? Другие люди?

Его жвалы опустились.

— Да. Но большинство из них были всего лишь костями.

Большинство. Осознание этого слова затопило Айви печалью. Так много жизней…

Она опустилась на колени и придвинулась ближе к нему, не обращая внимания на камень, впивающийся в кожу.

— Большинство, но не все. Есть ведь и другие, верно? Люди, которые спят?

— Я не знаю, Айви. Я не могу сказать точно.

— Ты можешь отвести меня туда?

Черты его лица потемнели, жвалы приподнялись, а в глазах появился опасный блеск.

— Нет.

Айви наморщила лоб и нахмурилась.

— Нет? Почему нет?

— Идти туда небезопасно, Айви, и духи — самая маленькая опасность.

— Но ты ходил туда раньше, когда нашел меня!

— Я упал, — он вытянул руку высоко над головой, а затем быстро опустил ее. — Все ксискалы, которые упали вместе со мной, погибли, а я выжил только потому, что Восьмерка защитила меня. Я не возьму тебя обратно в то место смерти.

Она положила руку ему на предплечье.

— Кетан, там могут быть другие выжившие. Мы не можем просто оставить их там.

— Нет, Айви, — прорычал он, щелкая жвалами. Мышцы его предплечья напряглись под ее рукой. — Выбрось других из головы. Мы никогда не вернемся в это место.

— Ты серьезно? — она отдернула руку и заставила себя подняться на ноги. — Я не могу просто выбросить их из головы. Ты ожидаешь, что я просто… забуду, что мои люди могут быть там, внизу? Что могут быть другие, такие же, как я, все еще живые?

Кетан тоже поднялся, одним плавным движением расставив свои длинные ноги и возвышаясь над ней.

— Ты жива. Этого достаточно. Мы не можем помочь другим.

Айви сердито посмотрела на него.

— Почему? Только потому, что ты так сказал?

— Потому что я забочусь только о тебе! — он наклонился к ней, тонкие волоски на его шкуре встали дыбом. — Я не позволю тебе голодать, потому что придется отдавать другим.

— Тогда я буду охотиться для них!

Он фыркнул.

— Ты не смогла бы найти почву под ногами, если бы не я.

Она уставилась на него.

— Что?… Ты меня оскорбляешь?

— Я говорю правду. Ты не смогла бы прожить здесь и дня в одиночестве. Какая от тебя была бы польза другим?

Айви ткнула пальцем в его твердую грудь.

— Ты такой… такая… задница! — она развернулась и зашагала прочь от него, к деревьям.

— Ты говоришь, я то, из чего выходят какашки? — он зарычал у нее за спиной.

— Да! Вонючие, отвратительные какашки!

Кетан зарычал, прозвучав немного ближе.

— Куда ты идешь?

Она повернулась, уперев руки в бедра, и сердито посмотрела на него.

— Я собираюсь пописать, и я зла на тебя, поэтому я воспользуюсь моментом, чтобы уйти от тебя, человек-паук.

— Не паук, не человек. Врикс, — он остановился в нескольких футах от нее, руки сжаты в кулаки, мышцы напряжены. — И тебе всегда хочется пописать.

— Ну, извини меня за то, что я человек и у меня естественные функции организма! — Айви всплеснула руками в воздухе. — Может быть, кто-нибудь съест меня, и тогда тебе больше не придется беспокоиться обо мне!

— Я никому не позволю съесть тебя, человек, — прорычал он, придвигаясь ближе, чтобы снова нависнуть над ней. — Не говори о таких вещах. Я буду здесь, чтобы злить тебя очень большое время.

— Прекрасно! — она подошла ближе к нему, откинув голову еще дальше назад. — Лучше бы так и было!

Кетан тихо защебетал, угроза, которую он демонстрировал за мгновение до этого, исчезла, когда он одарил ее своим подобием улыбки.

— Нас связывает крепкая нить, Айви.

Айви зарычала и провела руками по лицу.

— Я не могу с тобой. Ты делаешь так, что я не хочу злиться, но я действительно хочу злиться, и я должна злиться, поэтому я злюсь.

Он склонил голову набок.

— Ты сбивающая с толку женщина.

— А ты упрямый самец.

— Я не знаю этого слова.

— Да, ну… разберись с этим, человек-паук, — Айви повернулась и зашагала в листву.

— Держись поближе, — проворчал Кетан.

— Я знаю! — она обвела взглядом окрестности, пробираясь сквозь большие густые кусты, и пробормотала: — Я не дура.

На самом деле ей не хотелось в туалет, но она решила, что это единственный способ заставить Кетана дать ей передышку. Ей просто нужно было немного побыть одной. Минутка на размышление, на размышление о том, почему Кетан отказался отвести ее туда, что, как она могла предположить, было местом крушения, учитывая его упоминание о том, что это было на дне темной дыры. Что еще это могло быть? И если она выжила, наверняка должны были быть и другие, все еще живые в стазисе. Кетан сказал, что это опасно, и она в этом не сомневалась, но она была готова поклясться, что за его отказом было что-то большее.

В конце концов, он смог выбраться, с ней на буксире. Это означало, что он мог вернуться туда, если бы действительно захотел.

Внимание Айви привлекло желтое пятно в уголке ее глаза. Она повернула голову. Всего в тридцати футах от нее на нескольких глубоко затененных стволах деревьев росло несколько золотых гребней — да, это было глубже в джунглях, но все же достаточно близко, чтобы она могла позвать Кетана, если понадобится.

Что ж, если она собиралась торчать здесь и дуться, то могла бы, по крайней мере, быть полезной и собрать немного еды, пока занималась этим. Она двинулась к грибам, ступая по большим участкам мягкой, поросшей мхом земли. Мох холодил ее босые ступни. Добравшись до деревьев, она ухватилась за золотые гребни у их основания, как можно ближе к стволам, и обрывала их по одному.

Пока Айви собирала золотые гребни в сгиб руки, ее мысли, как это часто бывало, вернулись к Кетану. Она понимала его нежелание спасать других людей. Ему было бы сложнее прокормить бог знает сколько лишних ртов, особенно когда он уже регулярно приносил еду своему народу. И он был прав — она была недостаточно опытна, чтобы от нее была большая польза, пока еще нет. Возможно еще долго, долгое время.

Тем не менее… оставлять там других людей просто неправильно. Даже если шансов на то, что там есть другие выжившие, практически не было, разве они не должны были все равно проверить на всякий случай? Разве они не должны что-нибудь придумать — хоть что-нибудь? Если Айви была готова учиться и работать, она была уверена, что другие выжившие поступят так же. Кроме того, на борту «Сомниума» были колонисты, которые специализировались на выживании, сельском хозяйстве, медицине и во всех видах полезных областей — и по всему кораблю было разбросано множество припасов. Не обязательно все должно было лечь на плечи Кетана. И она могла бы переводить.

Она заставит его понять, сколько бы времени это ни заняло. Она заставит его понять, что возвращение будет правильным поступком.

Она сорвала последнюю золотой гребень со ствола, смахнув кусочки коры и грязь, прилипшие к его нижней стороне.

Жар пробежал по ее позвоночнику, волосы на затылке встали дыбом, а сердце пропустило удар. Она замерла, прежде чем добавить последний золотой гребень в стопку, которую держала в руках.

За ней что-то стояло. Она знала это инстинктивно, с абсолютной уверенностью — и она знала, что это не было чем-то дружелюбным. Ледяной ужас наполнил ее вены и скрутил живот.

Это… просто Кетан. Слишком приблизился, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Айви поняла, что это неправда, задолго до того, как сделала глубокий прерывистый вдох и заставила ноги двигаться, с ледяной скоростью поворачиваясь лицом к неведомому ужасу.

Существо перед ней не было вриксом — такого она еще не видела. Оно было размером с тигра, стояло на четырех лапах, и его поджарые, мощные мышцы были заметны под коричневой и зеленой чешуей. Его голова, напоминавшая ей голову велоцираптора, поддерживалась толстой шеей. Каждый из его черных когтей был длиннее ее пальцев, а четыре холодных янтарных глаза были устремлены на нее. Яркая желто-зеленая оборка тянулась от черепа вдоль позвоночника, а между тонкими костяными шипами была натянута жесткая кожа.

Каким бы большим ни был зверь, он подошел к ней на расстояние пятнадцати футов, не издав ни звука, напряжение в его мышцах и сосредоточенность во взгляде наводили на мысль, что когда она почувствовала его присутствие, он уже был готов к прыжку.

О Боже. Он готов к нападению.

Зверь хранил молчание, если не считать звука его огромных когтей, впивающихся в землю перед прыжком. Айви не могла сказать того же о себе.

Она закричала. Она закричала от ужаса и наполовину отпрыгнула, наполовину упала в сторону, ее сердце колотилось со скоростью тысячи миль в час. Золотые гребни выпали из ее рук. Она повернула голову, когда ударилась о землю, ее падение смягчили мох и опавшие листья на земле джунглей, как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромное существо пролетело над ней. Время, казалось, тянулось так медленно, что она готова поклясться, что могла бы сосчитать каждую чешуйку на брюхе зверя за эту долю секунды.

Зверь извивался в воздухе, как кошка, размахивая задними лапами, когда его стремительное тело прорывалось сквозь кустарник, ломая ветки и яростно шелестя листьями. Он врезался в дерево и развернулся, его когти зацепили кору и разорвали ее в клочья.

Айви сделала еще один вдох и вскочила на ноги, чтобы убежать.

— Кета… Ай!

Она замолчала из-за жгучей боли в икре, такой горячей и пронзительной, что в голове у нее помутилось. Потеряв равновесие, она пошатнулась вперед и упала на четвереньки так сильно, что у нее клацнули зубы.

Она оглянулась через плечо. Зверь вцепился когтями в землю, как бык, готовящийся к атаке. Его пасть широко открылась, обнажив десятки острых зубов и синеватый заостренный язык, с которого, как она надеялась, капало то, что было слюной, а не каким-то ядом.

Краем глаза она увидела внизу ярко-красную кровь, сочащуюся из порезов на задней части ее икр, и резко контрастировавшую с ее бледной кожей. Жгучая боль от ран нарастала с каждым ударом ее сердца.

О Боже! Я сказала это о том, что меня съели, только потому, что была зла! Этого не должно было произойти на самом деле.

Подлесок перед Айви зашевелился. Прежде чем она успела даже повернуть голову в том направлении, большая темная фигура вырвалась из густой листвы и пронеслась прямо у нее над головой. Внимание зверя переключилось на пришельца за мгновение до того, как они столкнулись.

Пока существа кувыркались сквозь растительность в какофонии истерзанных ветвей и листьев, Айви мельком заметила длинные, тонкие ноги и белые и фиолетовые отметины на шкуре нового существа.

Кетан.

Он и чудовище разделились, но в их битве не было паузы.

Айви снова подтянулась, ухватившись рукой за ближайшее дерево, чтобы удержаться на ногах, поскольку ее шаткие ноги грозили подогнуться. Ее дыхание было прерывистым, а сердце громыхало в груди, когда она наблюдала за борьбой, разворачивающейся на земле джунглей.

Зверь метался и рычал, щелкал челюстями и хлестал Кетана когтями и хвостом, двигаясь с огромной скоростью. Но Кетан был так же быстр. Из-за рушащейся растительности и бешеной скорости Айви едва могла следить за происходящим. Все, что она могла сказать наверняка, это то, что Кетан, казалось, хотел подавить зверя, подбираясь к нему слишком близко, чтобы Айви чувствовала себя спокойно.

Что-то тонкое и серебристое блеснуло в луче солнечного света, когда Кетан бросился на чудовище, что изогнуло шею, пытаясь укусить его. Острые зубы сомкнулись всего в нескольких дюймах от горла Кетана. Он зашипел, звук был таким глубоким и мощным, что Айви почувствовала его нутром, и взмахнул рукой. Его когти погрузились в нижнюю часть челюсти существа.

Зверь издал болезненный рык и возобновил свои метания, но другие руки Кетана двигались слишком быстро, чтобы Айви могла уследить, — наматывая шелковую нить на морду существа. Зверь отпрянул от него, высвобождая когти Кетана и проливая темную кровь с нижней стороны челюсти. Теперь его рот был заткнут толстым свертком шелка.

Зверь дико замотал головой из стороны в сторону. Кетан переместил хватку на шелковую нить, используя свой вес, чтобы пригнуть голову зверя вниз. Он держался на нем, пока голова зверя не коснулась земли, и использовал свои руки и ноги, чтобы отвлечь и удержать бьющиеся конечности животного. Айви только тогда поняла, что на шкуре Кетана была кровь — и она понятия не имела, кому она принадлежала: ему или чудовищу.

Рыча и фыркая, существо отбивалось. Тело Кетана тряслось, как у всадника, пытающегося удержаться на взбрыкнувшей лошади. Казалось, даже его сила не могла сравниться с отчаянным желанием зверя освободиться.

Ногти Айви царапнули кору, ее колени подогнулись. Она соскользнула на землю, упав на спину. Почему она просто смотрит? Почему она не помогает ему?

Что я могу сделать?

Кетан взревел. У нее не было лучшего слова, чтобы описать этот многослойный звук в его свирепости и доминировании, он не был похож ни на один рев, который она когда-либо слышала. Руки Кетана яростно работали, обматывая обманчиво тонкую шелковую нить вокруг ног чудовища и туго натягивая ее. От напряжения голова существа откинулась назад, обнажив шею.

Голова Кетана дернулась вниз. Его жвалы сомкнулись на горле зверя. Зверь рычал и фыркал, брыкаясь еще сильнее.

Кетан откинул голову назад.

Влажный звук разрываемой плоти был таким кратким по сравнению со всеми другими звуками в джунглях в тот момент, но он запомнится Айви надолго, надолго. Жвала Кетана вырвались, разбрызгивая кровь в воздух. Между ними был зажат большой оторванный кусок горла зверя. Кетан откинул голову в сторону и выпустил кусок, бросив его в кусты поблизости.

С последним рывком зверь затих.

Айви уставилась на Кетана. Несмотря на жару и влажность джунглей, ей было холодно, и она дрожала. Она подняла руки и обхватила ими грудь. Только тогда она поняла, что ее полотенце упало и лежит на земле под ней, испачканное кровью.

Кетан отпустил зверя, позволив его безвольному телу упасть. В его груди раздался тревожный рокот. Он в несколько быстрых шагов оказался перед Айви, вытянув передние ноги по обе стороны от нее и низко пригнувшись.

Все четыре его руки обхватили ее, прижимая к своей твердой груди, когда он поднялся. Даже его застежки, обычно надежно прижатые к тазу, искали ее, слегка касаясь ее кожи, как будто каждая частичка его тела искала подтверждения, что она здесь, что она жива. Его дыхание было резким и тяжелым, когда он зарылся лицом в ее волосы.

— Айви, — прохрипел он.

Айви обвила руками его шею и прижалась к нему, пока его тепло окружало ее, прогоняя холод.

— Я в порядке. Я в порядке.

Его объятия усилились, но биение его сердец не ослабевало. Она сосредоточилась на их быстром, устойчивом ритме, находя в нем только утешение, хотя когда-то считала его таким странным. Из-за этого и жара его тела она почти забыла о том, что только что произошло, почти не обращая внимания на пульсирующее жжение в ноге.

Кетан поднял голову и провел рукой по ее взъерошенным волосам. Он снова произнес ее имя и глубоко вздохнул. Его рука внезапно замерла, а тело напряглось.

— Этот запах… — он переставил передние ноги, скрестил их под ней и усадил ее на них.

Айви поморщилась. Одного этого движения — всего лишь собственного веса — было достаточно, чтобы она почувствовала тупую боль, пронизывающую ее тело. Конечно, ни одна из этих ощущений не сравнится с болью в ее икре.

Издав низкий, несчастный возглас, Кетан разжал объятия, удерживая Айви парой рук за плечи, и окинул взглядом ее тело. Ее даже не волновало, что она обнажена: она просто хотела, чтобы его руки снова обняли ее.

— Нет, — прошептал Кетан, снова опускаясь, чтобы осторожно взять ее за левую лодыжку.

Айви посмотрела вниз и увидела кровь и грязь, размазанные по ее голени и ступне. Кетан осторожно приподнял ее ногу и наклонился, чтобы осмотреть раны.

— Ты не в порядке, — сказал он хриплым голосом. — Это не в порядке.

Прежде чем Айви успела ответить, он подхватил ее на руки, на этот раз прижимая к своей груди. Он просунул две руки ей под спину, одной обхватил ее задницу и бедра для поддержки, а другой обхватил ее лодыжку, удерживая раненую ногу приподнятой, чтобы ничто не касалось все еще кровоточащих порезов. Его длинная, плавная походка ни в малейшей степени не побеспокоила ее, пока он нес Айви обратно к ручью.

Он осторожно усадил ее на участок мягкого мха, растущего на вершине валуна у кромки воды. Когда он отстранился, его прищуренные глаза встретились с ее.

— Больше не ходишь одна. Ты писсаешь только со мной.

— Что?

— Айви осстается сс Кетаном, — сказал он, шипя на с, как раньше.

О, он злится.

— Кетан, я не собираюсь писать, пока ты смотришь, — сказала Айви, складывая руки на коленях.

— Тогда ты не будешь писать, — прорычал он.

— Ты ведешь себя совершенно неразумно!

— Я не знаю, что это значит, — он склонился над Айви, поставив руки по обе стороны от нее и приблизив свое лицо к ее на дюйм, широко расставив жвалы. — Но это лучше, чем твоя смерть!

— Это случилось впервые! Я все равно даже не писала. Я просто… просто пыталась сделать что-то полезное. Прости. Мне следовало быть более внимательной.

— Поэтому я буду присматривать за тобой. Я останусь с тобой, — Кетан прижался лбом к ее лбу, понизив голос. — Я не хочу, чтобы ты пострадала. Это не полезно. Это нехорошо.

Айви нахмурилась. Его голос был грубым, почти болезненным, и он проникал прямо в ее сердце, пронзая его острой болью и наполняя теплом. Не имело значения, насколько они были разными, она была уверена в одном — Кетан заботился о ней.

Слезы защипали ей глаза. Она закрыла их, обхватила его подбородок и погладила его большим пальцем.

— Я знаю. Мне жаль. Я… ненавижу, что я такая обуза для тебя. Что я такая слабая.

— Нет, — твердо сказал он, отстранился и взял ее лицо в свои верхние ладони. Его многочисленные фиалковые глаза встретились с ее. — Не слабая. Не обуза. Это моя… гордость — заботиться о тебе. Я сказал слова, которые не были правдой.

— Но ты не был неправ. Во всем… Я не сильна в этом, Кетан, и я бы давным-давно умерла сам по себе. Я бы умерла сегодня, если бы ты не был рядом и не спас меня.

Что-то дрогнуло у него в груди, этот звук проскользнул в его голос, когда он заговорил.

— Когда я был маленьким, моя мать много раз говорила, что я должен научиться раситу, прежде чем научусь ткать.

Этим словом, сит, он называл шелковые нити, которые сам делал, а сити — паутину, на которой держалось его гнездо. Но она не была уверена, что означает эта версия.

Очевидно, на ее лице было написано замешательство, потому что он сказал:

— Расит — это сплести паутину. Растянуть нити и связать их. Это просто, но… сделать это хорошо нелегко. Сделать ее сильной непросто. Сделать ее… красивой непросто.

— Как корзины, которые я делаю.

Он мягко защебетал.

— Они не очень хороши, но каждая следующая лучше. Ты становишься лучше.

Губы Айви изогнулись в легкой улыбке.

Его взгляд смягчился, и он запустил когти в ее волосы, но замер, когда его взгляд переместился на свои руки. Он издал еще одну недовольную трель. Убрав руки, он отстранился от нее. Айви только тогда заметила темную кровь, блестевшую на его руках, жвалах, лице и груди, и она знала, что часть ее, несомненно, теперь была и на ней. Но ее беспокоил только он.

Кетан отвернулся и шагнул в ручей, погрузившись по плечи. Он наклонился вперед, брызгая водой на лицо и оттирая жвалы и шкуру.

Когда он снова подошел с Айви, на нем не осталось и следа крови, только вода ручейками стекала по его скульптурной шкуре. Она осмотрела его, ища признаки ранения, но ничего не нашла.

Действительно ли он сразился с этой штукой — этим… этим велоцираптотигром — не получив ни единой царапины?

Он подошел к берегу ручья, забрал свою сумку с того места, где оставил ее ранее, и вернулся к Айви. Взобравшись на скалу, он поставил сумку рядом с Айви, открыл ее и достал оттуда лоскуток шелковой ткани. Он окунул ее в воду, тщательно прополоскал, прежде чем снова взять Айви за лодыжку. Под его нежным руководством она переместила свой вес на бедро, повернув ногу так, чтобы раненая икра была обращена наружу.

Большие руки Кетана работали быстро и решительно, используя ткань, чтобы стереть грязь и кровь вокруг порезов. Ощущение жжения вернулось десятикратно, достаточно сильное, чтобы Айви зашипела и рефлекторно попыталась вырвать ногу из его хватки. Он крепко держал ее, не давая убрать ее.

Из ран сочилась свежая кровь, смешиваясь с водой и стекая по ее коже.

— Неглубоко, — сказал он, откладывая тряпку в сторону. Повернув руку, он легонько провел тыльной стороной пальца по ее голени, вызвав у нее трепет и ненадолго притупив жжение в ране. — Такая мягкая кожа.

Пока он говорил, его задние лапы пришли в движение, резко изгибаясь к фильерам на концах задних конечностей. Когда он вытянул одну из этих ног вперед, на ее кончике образовался свободный пучок липкой шелковой нити, которую он переложил в одну из своих рук.

— Я не был воином или охотником, — сказал он, скатывая паутину в маленький пухлый комок. — Я был ткачем, как и моя мать. Она учила меня много лет. Я не был хорош, когда начинал. Я был очень хорош, когда остановился.

— Ткач? — Айви предположила, что плетение паутины было для него инстинктивным занятием, так же как и для пауков на Земле. Но с другой стороны, вся ткань, которая была у него под рукой, казалось, была соткана из шелка, так что профессия врикса-ткача явно выходила за рамки простого плетения паутины.

Не поэтому ли его прикосновения были такими нежными и точными?

— Почему ты остановился? — спросила она.

— Королева сразилась с Калдараком. С другими вриксами, — он осторожно разделил комок на части, положив первую поверх самого верхнего пореза на ее ноге и прижав к открытой ране.

Айви поморщилась от всплеска боли. Он положил одну руку ей на бедро, надавив ровно настолько, чтобы ее нога оставалась неподвижной. Только тогда она поняла, что он делал с паутиной.

— Подожди! Ты что… плетешь паутину внутри меня?

— Это стянет порезы. Боль быстро пройдет, — Кетан наклонил голову, и его жвалы неуверенно дернулись. — Неужели люди просто… оставляют раны кровоточить, пока они не перестанут?

— Нет, конечно, нет. Мы лечим раны и используем лекарства. Мы просто… — она поджала губы и перевела взгляд на паутину на своей ноге. Казалось, что боль уже притупилась. Тем не менее, одна мысль о паутине, вплетенной в ее плоть, заставила Айви содрогнуться. — На Земле у нас есть существа, которые называются пауками. Они… ну, они похожи на тебя, только без… ну, без более человекоподобных деталей, и они намного, намного меньше, и они также делают шелк и паутину. Большую часть времени люди… боятся их.

— Почему вы их боитесь?

— Потому что они… выглядят пугающе? — после того, как я провела время с Кетаном, после того, как узнала его получше, этот ответ звучал нелепо.

Кетан задумчиво посмотрел на нее.

— Ты боишься меня, Айви?

Она покачала головой.

— Нет. Сначала боялась, но теперь нет.

Он поднял руку, в которой держал скомканный шелк.

— Ты мне доверяешь?

— Да.

Рокот в его груди был не совсем мурлыканьем, но что-то в этом звуке было… довольным. Он нежно сжал ее бедро и перешел к следующему порезу, повторив процесс с шелком.

Хотя на этот раз она ожидала этого, боль была такой же сильной. Она сморщила нос и зашипела сквозь зубы. Откинувшись назад, она заложила руки за спину и скрючила пальцы, царапая ногтями по замшелому камню. От нее не ускользнуло, как взгляд Кетана скользнул по ее обнаженному телу.

— Что случилось? — спросила она, наблюдая за работой его рук. — После того, как королева вступила в битву?

— Меня послали сражаться. Охотиться. И я был такой же, как ты, Айви. Я не знал. Я вырос, и мне приходилось брать уроки охоты, жизни в джунглях, сражений. Каждый день я чуть не умирал, — Кетан перешел к следующему порезу, чтобы повторить свои действия. — Но я хотел жить. Так я научился. Из-за опасности я учился быстро. И вскоре у меня это хорошо получалось. Лучше, чем хорошо. Ты была в джунглях всего один лунный цикл, Айви. Ты тоже быстро учишься, потому что должна. Мне потребовалось больше времени, чтобы стать хорошим, — его глаза встретились с ее. — У тебя тоже это займет немного больше времени.

Нахмурив брови и поджав губы, Айви пристально смотрела ему в глаза. Она знала, что он делает, знала, что он говорит, и слезы, навернувшиеся у нее на глаза, не имели ничего общего с болью, пронизывающей ее ногу. Она коротко кивнула.

Обработав ее порезы, он подтащил поближе свою сумку и порылся в ней, пока не нашел еще один кусок ткани, на этот раз сухой и чистый. Он разорвал его на несколько длинных полосок, которыми плотно обернул ее раны, завязав концы на голени.

Айви расслабила бедра, стараясь не допустить, чтобы ее только что забинтованная икра упала на землю.

— Благодарю тебя.

Кетан снял мокрую тряпку с камня, прополоскал ее в ручье и снова повернулся к Айви, придвигаясь ближе. Она молчала, когда он прикоснулся прохладной тканью к ее лицу и вытер грязь, пот и кровь с ее кожи. Его касания были нежными и внимательными, проходя по каждой черточке ее лица с чем-то сродни обожанию.

Когда ткань достигла ее подбородка, он поднял две нижние руки, чтобы откинуть ее волосы назад, заправив их за уши. Одна из этих рук обхватила ее затылок. Он заставил ее поднять подбородок и повернуть голову в сторону, пока проводил тканью по ее шее до впадинки на горле.

Глаза Айви закрылись. Несмотря на продолжающуюся боль, то, как Кетан ухаживал за ней, успокаивало. Никто никогда так к ней не прикасался, никогда так за ней не ухаживал; никто никогда не брал заботу в свои руки, не требуя ничего взамен. Это была роскошь, которой она никогда не знала, даже в таком полном роскоши мире, как Земля.

Кетан потянулся тканью назад, чтобы вытереть ей шею. Он ненадолго отнял шелк от ее тела, и она услышала тихий всплеск и какое-то шуршание в воде. Затем ткань оказалась на левой стороне ее шеи, спускаясь к плечу. Одна из его рук обхватила ее левое запястье и приподняла руку, чтобы пройтись тканью до пальцев.

Он точно так же вымыл ей другую руку, хотя его движения стали немного медленнее — почти исследовательскими.

Ткань приподнялась и снова шлепнулась в воду. Затем она вернулась к ее ключице. Кетан медленно провела по ее груди, оставляя капельки воды стекать по коже, а затем вниз по одной из ее грудей, задевая сосок. От этого ощущения через нее прошел электрический ток, который соединился в ее сердцевине.

У Айви перехватило дыхание, и она отпрянула, резко открыв глаза. Ее соски затвердели, требуя большего.

Кетан убрал ткань. Его взгляд был сосредоточен на ее груди, что, казалось, только усиливало жаждущее биение между ее бедер.

— Я причинил тебе боль?

Ее охватил жар иного рода, отчего ее кожа стала горячей, а щеки вспыхнули. Она смущенно прижала руку к груди и отвела взгляд.

— Нет. Ты не причинил мне вреда, Кетан.

Он взял ее лицо пальцем за подбородок и повернул к себе. Их взгляды встретились; напряженность в его глазах подлила масла в огонь внутри нее.

— Говори правду, Айви, — сказал Кетан. — Ты отстраняешься от моих прикосновений, как будто они причиняют боль.

Айви обхватила пальцами его запястье и отвела его руку в сторону.

— Это не больно. Это… Это… — она застонала и закрыла лицо ладонью.

— Айви?

— Это приятно, — сказала она, слова вырывались у нее в спешке. — Это слишком приятно.

Кетан поймал ее за запястье и мягко потянул ее руку вниз. Его голова была наклонена, когда он рассматривал ее, жвалы слегка подергивались.

— Помоги мне понять.

— О боже… — ее кожа разгорячилась еще сильнее. — У… у женщин-вриксов есть груди?

— Это слово для них?

Похоже, пришло время для второго урока человеческой анатомии.

Айви слегка опустила руку и повернула ладонь вверх под грудью.

— Да. Это груди. А это соски.

— У самок вриксов нет этих частей тела. Почему они иногда твердеют?

— Они меняются, когда нам холодно или когда мы… возбуждены.

Он наклонил голову, чтобы внимательнее изучить ее грудь — достаточно пристально, чтобы она почувствовала его теплое дыхание на своей коже.

— Что означает это слово?

Айви потребовались все силы, чтобы остаться неподвижной, не наклониться вперед, не прижаться грудью к его лицу и не посмотреть, что он будет делать. Одно только его дразнящее дыхание наполнило ее тело восхитительным жаром.

— Я… я не знаю, как еще это сказать, — тихо сказала она. — Возбуждение, желание, наслаждение, похоть — это все слова, которых ты не знаешь. Это когда… когда тебе действительно хорошо. Это было бы как… о Боже, я не могу поверить, что собираюсь это сказать. Это было бы то, что ты чувствуешь, когда кто-то прикасается к твоему… зиркита. Твоему члену.

Кетан отшатнулся, его жвалы пульсировали, как будто пытались открыться и закрыться одновременно. Его глаза опустились на ее груди, встретились с ее взглядом, а затем опустились к его щели, прежде чем снова остановиться на ее грудях.

— Они для этого и нужны? Чтобы чувствовать себя хорошо и подготовить тебя к спариванию?

Я не могу поверить, что веду с ним этот разговор.

По крайней мере, это отвлекает меня от боли в ноге.

— Ну, и да, и нет. Человеческие женщины готовят пищу в наших грудях, когда у нас появляются дети. Детеныши? Но к ним также можно прикасаться, чтобы доставить женщинам удовольствие. Чтобы подготовить нас к сексу. Спариванию. Наша кожа очень… чувствительна, но в большей степени на наших грудях и, — она указала на промежность у себя между ног, — на наших кисках.

Застежки по бокам его разреза ерзали, вытягиваясь вперед, стремясь к ней — хотя они продолжали оттягиваться назад, к его тазу, где была очень отчетливая выпуклость. Он отвел взгляд. В его глазах был огонь, говоривший о глубоких, тяжелых мыслях. Айви страстно желала узнать, что происходит в его голове, но что-то подсказывало ей, что он не сможет выразить это так, чтобы она поняла, — если он вообще захочет это выразить.

Когда он в конце концов снова повернулся к ней лицом, казалось, что он вот-вот заговорит, но его внимание внезапно переместилось к небу, и его жвалы отвисли. Они опустились еще ниже, когда он снова взглянул на ее забинтованную ногу.

— Мы пробыли здесь слишком долго. Еще немного, и твоя кожа снова покраснеет, и тебе будет еще больнее, — сказал Кетан, и Айви поняла, что он имеет в виду солнечный ожог, который она получила пару недель назад.

Одной рукой он подтянул к себе сумку, а двумя другими отжал ткань, быстро сложил ее и бросил внутрь. Завязав мешок, он закинул его себе на спину и подхватил Айви, с большой осторожностью сняв ее со скалы и укачивая на руках. Когда ее груди прижались к его бронированной груди, он опустил взгляд и уставился на них. Они были мягкими на фоне твердого, светлыми на фоне темного. Это было… эротично.

— Я отнесу тебя в логово, — хрипло сказал он, подходя к камню, на котором она разложила свою одежду, хватая ее когтями ноги и передавая ей. — Тогда я должен вернуться за унак. Мы не позволим мясу пропасть даром.

Айви одной рукой вцепилась в свою одежду и уперлась ладонью ему в грудь.

— Прости. Прости, что я накричала на тебя и назвала человеком-пауком.

Его глаза сузились, а жвалы приподнялись.

— Я знаю.

Айви ухмыльнулась и покачала головой.

Высокомерный придурок.

ГЛАВА 19

Позднее утреннее солнце проникало в логово через отверстие и отбрасывало яркое пятно на пол, на котором в данный момент сидела Айви, глядя наружу и медленно поедая сладкие семечки. Дул легкий ветерок, освежая воздух, но в нем чувствовался легкий холод, говоривший о надвигающейся буре.

Кетан глубоко вдохнул этот воздух. Он всегда ценил слабый аромат, который предшествовал дождю: он добавлял новый слой к и без того сложной смеси запахов джунглей, заставляя их казаться еще более живыми и вибрирующими. Но неудивительно, что это были не те запахи, на которых он сосредоточился. Этот ветерок донес аромат Айви прямо до него, и он не мог жадно не вдохнуть его.

Он туго натянул шелковую нить, еще раз обернув ее вокруг древка копья, прежде чем завязать. Обрезав лишнюю нить, он одной рукой взялся за плоский наконечник копья, а другой — за древко прямо под ним. Наконечник остался на месте, когда он потянул за него.

Кетан осторожно отложил оружие, которое было почти на половину сегмента короче, чем копья, к которым он привык, в сторону. Айви сама выбрала дерево для древка, придала ему форму и закалку. Она нашла осколок черной скалы для наконечника и придала ему форму собственными руками. Дальше она должна будет обернуть часть древка шелком, чтобы создать удобную для нее рукоять. И когда она совершит свое первое убийство с его помощью, она добавит к копью небольшой трофей — перо, чешую, клык или крошечную косточку — для усиления его прочности.

Но он настоял на том, чтобы установить и закрепить наконечник копья. Он научит ее этому достаточно скоро, заставит практиковаться, пока она не доведет этот навык до совершенства, но ее первое оружие должно быть долговечным. Оно должно быть надежным. Кетан должен знать, что оно не подведет при первом же ударе.

Закончив работу, он переключил все свое внимание на Айви. Ее волосы сияли на солнце бледным золотом, окружая ее голову потусторонним свечение. Он наблюдал за едва заметными движениями мышц, двигающихся под ее кожей, когда она вынула из плода еще одно семечко, поднесла его ко рту и вставила между полными розовыми губами.

Кетан был привязан к Айви так же прочно, как он был привязан к своей сводной сестре и своим друзьям. Связь, которую они разделяли, была глубже, чем туннели Такарала, мощнее, чем бушующий шторм, и более таинственна, чем духи, обитающие в самых темных местах джунглей. Это была дружба, да… но она не была похожа ни на одну дружбу, которая у него когда-либо была.

Ему нравилось проводить с ней время. Нравилось обеспечивать ее. И ему нравилось узнавать о ней, даже если многое в ее жизни до пробуждения в том, что она называла криокамерой, было связано с вещами, о которых он не имел ни малейшего представления. Жизнь, которую он до сих пор делил с Айви, была наполняющей, обогащающей и… счастливой.

И он не мог отрицать, что многое из того, что он делал для нее, было тем, что любой мужчина-врикс сделал бы для своей пары.

При этой мысли его взгляд блуждал по ее телу. За семь дней, прошедших с тех пор, как на нее напал унак у ручья, он часто думал о том дне. Айви еще несколько раз спрашивала о корабле, просила отвести ее на него, пыталась объяснить снова и снова, но он каждый раз отказывал ей. Единственная разница заключалась в том, что они оба сохраняли спокойствие во время этих разговоров, хотя он мог сказать, что ей едва удавалось сдерживаться.

Но в центре его воспоминаний всегда было то, что случилось после этого нападения, а не причина предшествовавшей ему ссоры. Он думал об этом, когда убирался или ухаживал за Айви, думал о том, что она ему сказала, о том, как она отреагировала. Каким-то образом он удержался от того, чтобы снова не прикоснуться к ее груди, хотя заметил, как ее соски затвердели и торчали сквозь рваную ткань рубашки. Он был заинтригован ими раньше, но после того, как услышал, что прикосновение к ним доставляет ей удовольствие…

Ничего так сильно он не хотел, как провести по ним руками, подразнить пальцами эти соски и наблюдать, как они напрягаются. Он хотел исследовать все ее тело кончиками пальцев и обнаружить все точки, которые доставляли ей удовольствие, все точки, которые вызывали у нее реакцию. Он хотел узнать, какое прикосновение откроет для него ее щелочку, и вдохнуть пьянящий аромат ее похоти.

И все же Айви не была вриксом. Она не могла быть его парой.

Эта мысль так долго сдерживала его, но это была рваная нить — с каждым днем она становилась все тоньше, слабее, и то, что Айви была человеком, значило немного меньше. Различия между ними казались постоянно уменьшающимся препятствием. Он видел ее щель, которую она называла своей киской, видел, как она раскрылась, видел, как она блестела от ее росы. Они подошли бы друг другу. Он знал это.

С каждым днем его уверенность в том, что она не может быть его парой, колебалась.

Кетан раздраженно поднялся со своего места у стены, пересек комнату и приблизился к Айви.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

— Все готово?

— Да, — сказал он, устраиваясь рядом с ней. — Тебе придется еще поработать над этим, но совсем немного.

Айви вытащила из скорлупы несколько сладких семян и протянула их ему.

— Спасибо.

Он собрал семена в ладонь и бросил их все сразу в рот. Струйка сока на его языке была еще слаще, зная, что она сорвала фрукт и поделилась им с ним. Как только он проглотил, он высунул язык, чтобы слизнуть капельку сока, которая стекла из уголка его рта, и указал на ее ногу.

— Пришло время снова обработать твои порезы.

Она повернулась к нему всем телом и протянула забинтованную ногу к его ожидающей руке.

Кетан развязал шелковые полосы и снял их. Они были чистыми, такими же, какими были последние несколько дней — хороший знак, ее раны не открылись вновь. Отложив бинты в сторону, он осторожно приподнял ее ногу и наклонился, чтобы осмотреть порезы.

Айви пошевелила пальцами ног, и когда он взглянул ей в лицо, она улыбнулась ему.

— Я все еще чувствую свои пальцы.

Он зарычал на нее с притворным раздражением и покачал головой.

— Не смешно, Айви.

После того, как в тот день он был занят тушей унака — они только сегодня утром съели остатки его мяса, — Айви рассказала ему о человеческих болезнях. О том, что она называла инфекциями. Она рассказала ему о ранах, от которых люди гниют изнутри, о том, что даже крошечного пореза достаточно, чтобы убить человека при правильных — или неправильных — обстоятельствах.

Он знал, что то же самое верно и для вриксов, но люди казались намного меньше и более хрупкими. Они были гораздо более склонны к смерти.

Она говорила о том, что люди теряют чувствительность в конечностях из-за таких ран, и Кетан не хотел думать, что такое может случиться с Айви. И всего два дня назад она сказала ему, что не может пошевелить ступней и пальцами ног. В тревоге он начал рыться в своих вещах, отчаянно ища что-нибудь, что могло бы помочь, — пока не услышал ее смех. Сначала он не понял ее юмора, поскольку его не было слышно в ее тоне, и его раздражение, когда он обнаружил, что она говорила в шутку, дало ей повод долго и сильно смеяться.

Он немного успокоился, когда она объяснила, что ей дали какое-то лекарство, которое сделало ее организм гораздо более способным сопротивляться болезни. Она утверждала, что, вероятно, умерла бы, съев корень сладкого клыка, если бы не это лекарство. Кетан с благодарностью принял эту информацию, хотя часть его настаивала на том, что подобное невозможно в царстве живых.

Айви хихикнула.

— О, да ладно. Ты знаешь, что это смешно. Ты знаешь, что хочешь смеяться.

— Я держу тебя за ногу, — он провел подушечкой пальца по нижней части ее ступни, — и я знаю, как заставить тебя смеяться против твоей воли.

Она взвизгнула и чуть не выдернула ногу из его хватки, пытаясь вырваться.

— Кетан, нет!

Ее кожа была такой чувствительной, и она так отзывалась на его прикосновения, что ему было трудно смягчиться, особенно когда его желание прикоснуться к ней в другом месте усилилось. Он не сможет сопротивляться вечно; его самоконтроль в конце концов рухнет, и он будет беспомощен, подчинится своим желаниям, поддастся брачному безумию.

Пока что он будет держаться стойко. Это все, что он может сделать.

Убрав палец с ее ступни, он снова обратил внимание на ее порезы. Казалось, они хорошо заживали. Изменения цвета, которые Айви назвала синяками, почти исчезли, а плоть вокруг ран больше не выглядела опухшей и раздраженной. Теперь каждый порез был покрыт коркой, которая, по словам Айви, защищала заживающую плоть под ним.

Хотя он знал, что не должен искушать себя, он осторожно провел большим пальцем по бледной, неповрежденной коже сбоку от порезов, восхищаясь ее мягкостью, гладкостью, подаренным солнцем теплом.

— Как она?

Айви отложила скорлупу от сладкого семени.

— Она немного нежная и все еще кажется стянутой, когда я ею двигаю, но это не больно.

Кетан кивнул, уставившись на свой большой палец с когтями, прижатый к ее коже. Он остановил поглаживания, легонько сжав ее ногу сбоку.

— Не нужно перевязывать, пока мы здесь.

— Очень хорошо, доктор Кетан.

Кетан защебетал. С тех пор, как она объяснила, что такое врач, ему стало забавно думать о себе как о враче — хотя это развлечение исчезло бы, если бы он остановился и подумал, насколько больше вреда, чем исцеления, он причинил в своей жизни. Он заставил себя отстраниться и поднять на нее глаза, пытаясь не обращать внимания на дразнящее тело, по которому он прошелся взглядом.

— Итак, что ты планируешь для нас сделать сегодня? — спросила Айви, оперевшись на локти и склонив голову набок. — Или мы проведем ленивый день в гнезде?

— Отдыхать не лениво, — сказал Кетан.

Айви подняла другую ногу и ткнула его в грудь большим пальцем ноги.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

Он поймал эту ногу одной рукой и улыбнулся ей. Схватившись за обе ее ноги, он мог так легко притянуть ее ближе, мог прижать ее прямо к себе, а затем мог держать ее так, как делал все ночи напролет, мог продолжать исследовать ее тело, или он мог скользнуть руками вверх по этим ногам, раздвинуть их шире и сорвать ткань, прикрывающую ее таз, чтобы полюбоваться лепестками ее щели.

Его руки напряглись, стремясь исполнить эти желания, но резкий звук трескающегося дерева откуда-то снаружи заставил его успокоиться.

Айви вздрогнула, ее глаза округлились.

— Это где-то поблизости, — прошептала она.

Кетан кивнул. Двигаясь медленно и бесшумно, он протянул руку, чтобы взять ткань, которая обычно закрывала вход в логово, и натянул ее на место. Он по-прежнему был уверен, что никто другой не сможет проникнуть в логово, но лучше всего было вообще не привлекать к себе внимания.

— Кетан? — позвал кто-то знакомым голосом снизу — голосом Ансет. Для него было странно слышать ее голос среди деревьев, а не с глухим эхом отражающийся от каменных стен, но более того, это вызывало тревогу.

Он доверял Ансет больше, чем кому-либо другому, вот почему она была единственным вриксом, который знал расположение его логова, но он не был готов доверить Айви даже своей сводной сестре. Ансет была надежной, честной и заботливой, но она также была связана долгом служить воле королевы… и у Кетана не было особых вопросов относительно того, какой будет воля королевы в отношении его человека.

— Кетан? — повторила Ансет. — Если ты здесь, выходи. Я скорее обрушу твое логово, чем залезу наверх.

Кетан отпустил ноги Айви и, все еще двигаясь осторожно, наклонился к ней, чтобы обхватить ладонью ее щеку. Понизив голос, он сказал:

— Я должен идти. Ты будешь неподвижна, безмолвна и скроешься из виду. Ты в безопасности.

Айви прижала ладонь к его груди, ища его взгляда. Она кивнула.

Он убрал руку, приглаживая ее волосы и проводя когтями по этим золотистым прядям. Как так может быть, что ему так сложно расставаться с ней? Там была только Ансет, и логово должно было быть в пределах видимости.

Но он знал, по крайней мере, часть причины своей нерешительности. Ансет приходила сюда всего несколько раз за последние семь лет, и каждый раз это было связано с какими-то ужасными обстоятельствами. У нее не было ни времени, ни свободы навестить Кетана, чтобы насладиться его обществом.

— Я видела, как шевельнулась ткань, Кетан, — крикнула Ансет. — Я поднимусь.

Несмотря на зловещий подтекст присутствия Ансет, Кетан защебетал. Его рука задержалась на Айви еще на мгновение, прежде чем он поднялся и повел ее прочь от входа. Она поползла назад, вставая на колени, как только оказалась вне зоны видимости.

Хотя намек на беспокойство прорезал морщинки на ее лбу, она казалась уверенной, казалась спокойной. Ее доверие укрепило его: с ней все будет в порядке. С ними обоими все будет в порядке.

Кетан откинул ткань и высунул голову наружу. Ансет стояла на толстой ветке двадцатью сегментами ниже, глядя на гнездо, ее золотые украшения сверкали в прерывистых лучах солнечного света.

— Твои угрозы не пугают меня, сестра по выводку, — сказал он. — Мы оба знаем, что ты не сможешь взобраться наверх.

Она щелкнула жвалами.

— Но я упоминала, что сорву твое гнездо. Попытка взобраться на него была бы самым простым способом сделать это.

— Я редко жаловался, когда ты рвала мое плетение, пока мы были птенцами, — Кетан выглянул из гнезда, отставив одну из своих задних лап назад, чтобы погладить колено Айви, — но я не позволю тебе разрушить мой дом.

Сладкий экзотический аромат Айви пропитал тонкие волоски на его ноге, волнующее напоминание о том, что он должен защищать. К счастью, неожиданности прибытия Ансет было достаточно, чтобы оторвать его от желаний, которые чуть не поглотили его всего несколько минут назад.

Ансет защебетала.

— У тебя всегда будет дом в Такарале.

Кетан пренебрежительно зашипел, ступая по паутине так быстро и плавно, как только мог. Спустившись с дерева и пройдя по паре пересекающихся ветвей, он оказался перед Ансет, и какие бы раздраженные комментарии он ни отпускал о жизни в городе, они умерли задолго до того, как он смог их озвучить.

Ансет придвинулась ближе, и они соприкоснулись лбами. Кетан обхватил ее передними ногами и медленно выдохнул. Ее знакомый аромат действовал успокаивающе, но ему хотелось еще больше аромата Айви.

— Ты думал избегать меня? — спросила Ансет.

Только теперь, когда ее жвала были так близко, он заметил золотую полоску вокруг правого — она была новой.

— Никогда, сестра по выводку.

Она отодвинулась от него, выпрямившись и свирепо уставившись вниз в позе сурового Королевского Клыка.

Кетан смог только защебетать

— Мы здесь как Клык и обычный охотник или как брат с сестрой?

— Долг велит сделать первое, — ее плечи расслабились, а жвалы опустились. — И все же я пришла только как твоя сестра по выводку. Боюсь, ты не скоро в это поверишь, но это правда.

У Кетана внутри все перевернулось, и он поймал себя на том, что борется с желанием снова взглянуть на свое логово. Единственным долгом, которым он был связан в тот момент, был его долг перед Айви — обеспечивать ее, учить ее, защищать ее. Прятать ее. Она была для него и ни для кого другого, и он отказался пойти даже на малейший риск раскрыть ее.

Поэтому он наклонил голову, прищурил глаза и проигнорировал горячее, зудящее ощущение, разливающееся по спине и умоляющее его просто повернуться.

— Если ты говоришь, что это правда, я верю в это. Какое ужасное дело привело тебя сюда, Ансет?

Ее взгляд смягчился, и она издала усталую трель. Она наклонилась, чтобы снова оказаться ближе к уровню его глаз.

— Я беспокоюсь о своем брате по выводку, которому не понравится то, что я собираюсь сказать.

— Это о ней, — когда эти слова слетели с его губ, Кетан внезапно почувствовал холод и пустоту, что резко отличалось от того, что он чувствовал несколькими ударами сердца раньше.

Ансет провела кончиком передней ноги по коре.

— Да.

Кетан сжал руки в кулаки, напряг, а затем расслабил их. Он повторил эти движения несколько раз, прежде чем заговорить снова.

— Тогда тебе больше ничего не нужно говорить. Мы можем быть просто братом и сестрой по выводку и вести себя так, как будто не существует ничего, кроме нас двоих и Клубка.

Не то чтобы Кетан мог этого добиться — он не мог забыть Айви. От одной мысли об этом ему становилось дурно.

Ансет тихонько, почти печально защебетала и стукнула его передней ногой.

— Иногда я хочу, чтобы это было правдой, Кетан. Но мы знаем, что этого не может быть, и Клубок не может скрыть нас от наших обязанностей.

Сделав глубокий вдох — больше для того, чтобы почувствовать отсутствие аромата Айви, чем для того, чтобы уловить запахи в воздухе, — Кетан опустил подбородок и жестом попросил Ансет говорить.

Ее жвалы дернулись, а тонкие волоски на мгновение ощетинились.

— Ни для кого не секрет, что королева хочет видеть тебя своей парой. К настоящему времени слухи распространились по всему Такаралу. Я знаю, что ты долго отвергал ее, но…

У Кетана перехватило дыхание, в груди возникло огромное давление. Возможно, он ожидал этого от большинства других, и для него это ничего не значило бы, но от Ансет…

Она встретила его взгляд и выдержала его.

— Ты должен принять ее как свою пару.

Он перенес вес тела на передние ноги, чтобы удержать их опущенными, не желая выражать такую ярость и агрессию по отношению к своей сестре по выводку, несмотря на хаос внутри себя.

— Ты знаешь меня с тех пор, как мы вылупились, Ансет, — сказал он размеренным, но напряженным голосом, — и хотя наши пути давно разошлись, ты все еще знаешь меня. Так почему? Зачем ты проделала весь этот путь, чтобы сказать мне это ?

— Потому что я не хочу видеть, как ты страдаешь, — она наклонилась ближе, прижав свои передние ноги по бокам от его. — Твое сопротивление в этом, Кетан, это…

— Глупо? — прорычал он.

— В своем роде, да, — мягко сказала она. — И все же ты не дурак, братишка. Какой самец не обрадовался бы шансу стать парой нашей королевы?

— Любой самец, кроме Дуракса, — отрезал Кетан, отстраняясь от Ансет. — Некоторые из самцов, которых она приводила в свое логово, по сей день носят шрамы от ее внимания.

— Никто из них не ты, — она наступила на ветку, издав глухой стук и заставив древесину задрожать. — В Такарале нет вриксов, которые составили бы такую сильную пару, как ты и наша королева. Твоим отпрыскам не было бы равных, а твое наследие сохранилось бы вечно.

— Это должно меня волновать, Ансет? Разве я когда-либо проявлял интерес к тому, чтобы стать отцом выводка? И какая мне польза от наследия?

— Это было бы в честь нашей матери и отца, — тихо ответила Ансет.

— Клянусь Восьмеркой, Ансет, — сказал Кетан хриплым голосом, — мы оба многое сделали, чтобы почтить память нашей матери и отца. Мое спаривание с Зурваши ничего бы не добавило к этому.

— А почему бы и нет? — она поднялась, выпрямляясь во весь рост. — Зурваши — королева. Для мужчины нет большей чести, чем стать ее парой и быть отцом для ее выводка. И более того, она не только королева, она сильная, хитрая и смелая. Непревзойденный воин. Она превратила Такарал в силу, которой боятся в Клубке. Немногие королевы со времен самой королевы Такари достигли столь многого.

Кетан отвернулся от Ансет, каждый его мускул напрягся, по венам разлился огонь. Зуд прямо под кожей не утихал, манил его поднять взгляд, побуждая посмотреть на Айви, уйти к ней. Потому что только с ней он смог забыться. Только с ней он мог притвориться, что все остальное действительно не существует — или, по крайней мере, так далеко, что не имеет значения.

— Я знаю о ваших с ней разногласиях, — продолжил Ансет. — Я потеряла столько же, сколько и ты, брат по выводку. Я чувствую боль этих потерь так же сильно, как и ты.

— И все же ты продолжаешь служить ей.

— Я смотрю в будущее, Кетан, а не в прошлое. Мы не можем распутать нити, которые уже сплела Ткачиха, но мы все еще можем повлиять на то, что произойдет. Мы можем гарантировать, что грядущее будет лучше прошлого.

— Ты веришь, что мое спаривание с Зурваши улучшит ситуацию?

— Принять ее… было бы благом для нашего города. Благом для тебя.

У него вырвался сдавленный горький звук. Он посмотрел на нее через плечо.

— Моим благом?

— Да. Тебе не нужно было бы оставаться здесь, а мне не нужно было бы так часто беспокоиться за тебя.

Он медленно повернулся к ней лицом.

— Ты знаешь, что я здесь по своей воле, Ансет.

Она опустила подбородок и скрестила руки на груди.

— Выбор, который ты сделал из чувства вины.

— Чувства вины? — Кетан шагнул вперед, выпрямляя передние ноги, чтобы подняться на уровень глаз своей сестры. — Чувство вины не заставило меня покинуть Такарал, Ансет, хотя я до сих пор испытываю его за каждого врикса, погибшего под моим командованием. Она прогнала меня. Все смерти были из-за нее.

— Терновые черепа стали бы более агрессивными, если бы она не действовала.

— Каждый врикс, погибший в той войне, умер за корни, Ансет.

— Корни Мендера. Для исцеления.

Кетан широко раскрыл жвала и зашипел.

— Чтобы сделать краску для ее проклятой кровью одежды! Чтобы удовлетворить ее тщеславие. Наши друзья, наша мать и отец, наши братья и сестры. Если не здесь, то в туннелях, копая все глубже и глубже, без времени на создание опор, потому что ей нужно было больше черного камня для своих воинов и больше золота и драгоценных камней, чтобы сиять ярче, или в ее шелкоткацких мастерских, потому что ее красильщики пытались усовершенствовать ее любимый оттенок и отравили две дюжины ткачей в процессе.

Ансет стояла твердо, хотя в ее глазах появился печальный огонек.

— Зурваши тоже сражалась. Она истекала кровью. Всем нам пришлось жертвовать, Кетан.

— Не потому, что это было необходимо, а потому, что она этого потребовала. Потому что это служило ее жадности и стремлению к власти. Ее правление принесло только страдания.

— Ты действительно веришь, что все это так ужасно?

Жвала Кетана обвисли, и он медленно опустился в свою обычную позу.

— Да. Ты всегда видела вещи такими, какими они должны быть, Ансет, а не такими, какие они есть.

— Я не так слепа, как ты думаешь. Я вижу. Я знаю, что она не добрая, я знаю, что она не бескорыстна. Но Такарал в безопасности благодаря ее силе.

— Она развязала эту войну, Ансет, и все это было напрасно. Страдания сейчас… все напрасно.

Ансет положил руку на плечо Кетана.

— Если это правда, брат по выводку, это только еще одна причина согласиться. Как пара королевы, ты мог бы многое изменить для всех. Ты не можешь сделать этого как охотник, прячущийся в джунглях.

Эти слова задели его, но он не позволил себе показать этого. Даже если бы Зурваши удалось склонить на свою сторону, Кетан знала, что цена этого была бы огромной, и она, вероятно, превратила бы благонамеренное предложение во что-то, что принесло бы пользу только ей.

— Я не могу изменить жизнь ни для кого, кроме себя. Вот почему я здесь.

— Она хочет тебя, Кетан, как не хотела ничего другого все годы, что я служу ей.

Кетан взял Ансет за запястье и снял ее руку со своего плеча.

— Но я не хочу ее, Ансет.

Он всегда знал это, даже до того, как Зурваши обратила на него свой взор. Да, королева была сильной, смелой и уверенной в себе. Она была умна, поразительна и красива. Она даже была способна на юмор. Но эти качества всегда затмевались двумя другими — ее ненасытными амбициями и жестокостью.

Зурваши была совсем не похож на Айви. Айви была мягкой, теплой как телом, так и поведением. Ее глаза были голубыми, ярче, чем небо в самые ясные дни, ее волосы были тонкими, как шелк, и блестящими, как бледное золото. Ее смех был высоким и музыкальным, услаждал слух, а улыбка затмевала солнце.

Но различия выходили далеко за рамки физических. В юморе Айви не было ни капли злонамеренности, к которой был склонна Зурваши. Ее поддразнивания были добродушными, напоминая Кетану о том, как он и его друзья подшучивали друг над другом. Хотя Айви была не чужда гнева, она никогда не склонялась к жестокости и злобности, и у нее хватало смирения в конце концов извиниться, когда она понимала, что неправа.

Как он мог не восхищаться силой Айви, ее решимостью и силой воли? На Кетана Айви производила гораздо большее впечатление своей настойчивостью, потому что ей не хватало размеров и мощи.

И он хотел ее. Несмотря на их различия, он хотел Айви. Он хотел своего маленького человечка.

У него возникло странное, внезапное ощущение, что он брел по жизни, запутавшись в липкой паутине, которая ослепляла его и сковывала движения, — и что паутину только что срезали.

Ансет смотрела на него с нескрываемым беспокойством в глазах, ее жвалы беспорядочно двигались.

— Ты была в Лунном Закате, когда она позвала меня в логово нашей матери, — сказал он. — Ты была прямо снаружи, Ансет. Ты, конечно, знала, что произошло.

Она отвела взгляд, застыв в напряженной позе.

— У нее всегда были свои капризы. Не так ли у всех нас? И с Высокими Намерениями, что так близко, и городом, которым нужно править…

— Ты знаешь мои причины, Ансет. Ты всегда знала, — он скользнул рукой по внутренней стороне ее запястья и опустил его вниз, так что их ладони соприкоснулись. — Мой ответ не изменится.

Но его желания возникли совершенно помимо его воли, и он не мог их игнорировать.

Его единственный интерес — весь его интерес — был к Айви.

***

Айви до сих пор не осознавала, как медленно Кетан говорил с ней на своем языке, пока она сидела и слушала его разговор с прищельцем. Но с течением недель ее познания в языке вриксов росли в геометрической прогрессии, и хотя она никогда не могла говорить на нем хорошо, она многое понимала.

Этот другой врикс, которого Кетан назвал Ансет, пытался убедить его спариться с королевой.

Заправив за уши влажные от пота волосы на виске, Айви опустилась на руки и медленно поползла ко входу. Оказавшись там, она ухватилась за уголок ткани и отодвинула его в сторону, ровно настолько, чтобы выглянуть наружу.

Сперва она увидела Кетана. Он стоял к ней спиной, демонстрируя знакомые фиолетово-белые отметины на спине и задних конечностях. А перед ним… Глаза Айви расширились. Когда она впервые увидела Кетана, он показался ей большим и чудовищным, но другой врикс был огромным. По сравнению с Ансет Кетан выглядел ребенком. Айви прикинула, что рост Кетана в его обычном положении стоя составляет около семи футов, а это означало, что Ансет должен быть по меньшей мере девяти с половиной футов ростом и намного тяжелее.

Тело пришельца было украшено бусами, крашеным шелком и золотыми украшениями — браслетами, кольцами, нарукавными повязками, заколками, даже шейным украшением, которое выглядело как сложенные золотые ленты, прикрепленные к толстой кожаной основе, как горжет прямо из средневековья. Врикс носил широкий пояс вокруг талии, с которого свисал кусок ткани, прикрывавший его таз — не то чтобы его вид обязательно помог Айви определить, мужчина это существо или женщина. У Кетана тоже там ничего не болталось.

Но между Кетаном и Ансетом было несколько других различий, помимо размера, которые сразу бросались в глаза. У более крупного врикса было всего четыре ноги, но очень толстые и мощные, и на его черной шкуре нигде не было видно никаких отметин.

Айви ничего не знала о культуре вриксов или об их доме, Такарале, но этот врикс казался важным, а также что-то значил для Кетана.

Ансет накрыл своей рукой руку Кетана; изгиб его пальцев мог бы полностью охватить всю его кисть.

— Ты знаешь, что будет дальше, Кетан, — сказал Ансет. Его голос был более хриплым, но в нем был намек на мягкость — как будто он каким-то образом звучал в более высоком регистре, хотя Айви клялась, что он был немного глубже, чем голос Кетана. Каким бы странным это ни было, это качество казалось… женственным.

Был ли этот врикс женщиной?

— Со мной все будет в порядке, Ансет, — ответил Кетан.

Ансет действительно накрыла своей рукой руку Кетан.

— Я не хочу, чтобы ее гнев был обращен на тебя. Я не хочу видеть, как она причинит тебе боль, или быть крешаном, который сам причинит тебе боль.

— Я найду свой собственный путь, окари’кийя.

— Так не должно быть. Ты сможешь защитить себя, если будешь ее салтирином.

— Я никогда не буду салтирином, — твердо сказал Кетан.

— Я не могу защитить тебя от королевы, окари’оджа, — . Ансет опустила руку и наклонилась, коснувшись головным гребнем головы Кетана. — Я не хочу выбирать. Не заставляй меня.

— Я тебя об этом не прошу, — Кетан задел передней ногой Ансет.

Айви нахмурила брови, и ее пальцы сжали свисающую ткань. Горький жар поднялся из ее живота, отчего грудь и горло сжались. Взаимодействие между двумя вриксами наполнено близостью и интимностью.

Но почему женщина, у которой были сексуальные отношения с Кетаном, хотела, чтобы он спарился с кем-то другим? Возможно, они были любовниками, вынужденными держать свою связь в секрете от королевы?

Нет врикса, которого я жаждал бы взять в качестве своей Найлии.

Айви отбросила свою ревность в сторону. Кетан сказал ей, что у него нет пары.

Но что, если бы была?

Какое… какое ей до этого дело? Какое это имело бы значение для нее?

Глубоко внутри она знала, что это будет важно. Это действительно имело значение.

— Я… должна вернуться в Такарал, — сказала Ансет, выпрямляясь и отстраняясь от Кетана. Она соединила предплечья и склонила голову. — Мне жаль, что я пришла не по приятным причинам.

— Какова бы ни была причина, окари'кийя, всегда рад тебя видеть, — Кетан отвесил Ансет поклон, сделав жест руками, который Айви не могла видеть из-за его положения. — Пусть Восьмерка проводит тебя до возвращения в целости и сохранности.

Ансет повернулась и начала отходить от него, но остановилась после одного шага.

— Подумай об этом, Кетан. Если не ради себя, то ради тех, кто о тебе заботится.

Когда Кетан поднялся и повернул голову, как будто оглядываясь через плечо. Айви мельком увидела его фиалковые глаза, прежде чем он снова посмотрел вперед. Он больше ничего не сказал, и Ансет продолжила свой путь, от ее тяжелых шагов дрожала большая ветка.

Как только она скрылась из виду, Кетан развернулся и посмотрел прямо на гнездо.

Айви ахнула и отпрянула назад, выпустив ткань. Она съежилась.

Ты будешь неподвижен, безмолвен и скроешься из виду.

Одно из трех уже неплохо… верно?

— У меня проблемы, — пробормотала она.

Вскоре гнездо начало трястись, как обычно, когда Кетан карабкался по паутине. Айви отступила от входа, села, скрестив ноги, и положила руки на колени, сопротивляясь желанию сжать ткань рубашки.

Когти царапали внешнюю поверхность гнезда, подбираясь все ближе и ближе, пока, наконец, рука Кетана не просунулась в отверстие, чтобы откинуть ткань в сторону. Он, прищурившись, встретил ее пристальный взгляд и держал его, входя в гнездо.

Айви широко улыбнулась, одарив его настолько невинным взглядом, насколько смогла.

— Как прошла ваша… встреча?

Он наклонил голову и позволил ткани упасть на место, сделав гнездо достаточно темным, чтобы его отметины и глаза слабо светились.

— Она тебя не видела, но ты не подчинилась.

Она подумала, что сейчас не самое подходящее время объяснять поговорку, любопытство сгубило кошку; она была уверена, что Кетан не очень хорошо это воспримет. Но его слова подтвердили ее подозрения, что Ансет была женщиной.

— Я молчала, — сказала она.

Его глаза оставались прищуренными, а жвалы слегка приподнялись вверх — почти улыбка.

— Но ты не была неподвижна и не скрылась из виду.

— Оооо. Я должна была сделать это все? — Айви щелкнула пальцами. — Что ж, думаю, я запомню это на следующий раз.

Кетан защебетал и опустился на пол перед ней, вытянув ногу вперед, чтобы коснуться ее голени.

— Хорошо, что следующий раз еще может быть. Если бы тебя видели… — он покачал головой.

Означало ли это, что другой врикс может оказаться не таким добрым, как он?

Ладно, возможно, ей стоило прислушаться. Если Кетан волновался, Айви тоже должна была волноваться, и ей стоит соблюдать необходимые меры предосторожности.

Она вздохнула.

— Прости. Мне было любопытно, — она провела пальцами по его ноге, касавшейся ее голени. Хотя ноги Кетана были покрыты той же шкурой, что и все остальное его тело, они были тверже — почти как рога, обернутые бархатом, — и покрыты мягкими, тонкими волосками. — Кто это был?

— Ансет, — его взгляд опустился на ее руку. — Она моя окари'кийя.

— Я не знаю этого слова.

Он оперся нижними предплечьями о суставы ног и поднял верхние руки, закинув их за головные гребни, чтобы расчесать когтями свои длинные распущенные волосы. — У нас одни и те же мать и отец, и наши яйца были отложены и вылупились в одно и то же время. Третий — и последний — окари нашей матери, ее последняя группа яиц.

— О! Ансет — твоя сестра? Кийя — это сестра?

Кетан кивнул.

— Так и есть.

— Но она такая… большая.

— Она — женщина.

Айви нахмурила брови.

— Значит, все ваши самки большие?

— Да. Ансет — одна из самых больших, но все они примерно такие.

— А королева?

Его жвалы дернулись, и из груди вырвалось слабое, но разочарованное рычание.

— Она больше всех.

Айви скользнула рукой дальше по его ноге, наслаждаясь ощущением его мягких волосков под своей ладонью, когда придвинулась ближе к нему.

— Почему Ансет подталкивал тебя к браку с королевой?

И снова его внимание переключилось на ее руку.

— Потому что она не хочет видеть, как королева причинит мне боль, если я скажу нет.

Нахмурившись, Айви уселась прямо перед Кетаном, откинулась на изгиб его предплечья и посмотрела на него снизу вверх.

— Причинит тебе боли больше, чем в прошлый раз?

Кетан обнял ее, приглаживая волосы верхней рукой.

— Тебе не нужно беспокоиться, Айви. Я найду способ.

Айви опустила взгляд, положила руки на предплечье, которым он обхватил ее, и погладила его кожу. Слабые шрамы отмечали его шкуру даже там. Она знала, что его жизнь была полна конфликтов и борьбы, знала, что он охотился и усердно работал каждый день, но она не понимала, что он был здесь, чтобы сбежать от всего, через что ему пришлось пройти, или что он потерял так много — так многих.

— Ты когда-нибудь был счастлив, Кетан? — спросила она.

Рука в ее волосах замерла, и его объятия усилились.

— Да, — пророкотал он, когда его когти продолжили расчесывать ее волосы. — Я знал много счастливых дней. Но эти последние несколько восьми дней были для меня самыми счастливыми.

Айви улыбнулась и положила голову ему на грудь.

— Дни, которые я провела с тобой, для меня тоже самые счастливые.

ГЛАВА 20

У Айви затрепетало в животе, когда Кетан отклонился назад и полез выше. Хотя ее хватку на нем уже можно было считать мертвой, она каким-то образом ухватила его еще сильнее, прижимаясь вплотную к его твердой мускулистой спине. Шелковая веревка, обвязанная вокруг талии, удерживала их вместе. Она доверяла ей, потому что Кетан доверял. Но это не могло остановить ее рефлекторные реакции — особенно когда у нее были завязаны глаза, и казалось, что мир вращается под дикими углами каждые несколько секунд.

Если бы это продолжалось еще чуть дольше, ее руки и ноги так болели бы из-за того, что Айви цеплялась за него, что она не смогла бы пошевелиться к утру.

Не то чтобы ее нынешнее положение — сидеть на задней части тела Кетана, как будто он был ее могучим арахно-скакуном, — было плохим. Его тело было твердым, но теплым, и в его шкура была податлива, что она с каждым днем ценила все больше. Прижиматься щекой к его спине и слушать, как бьется его сердце, всегда успокаивало. Она не могла не делать этого каждый раз, когда он начинал взбираться, и ей казалось, что она на американских горках, которые ведут к невероятно крутому пику.

Ее дезориентацию можно было бы смягчить, сняв повязку с глаз, но Кетан настоял, чтобы она ее надела. Он сказал, что хочет ей кое-что показать, но хотел, чтобы она посмотрела только после того, как он доставит ее в идеальное место.

Все, на чем ей нужно было сосредоточиться, — это ощущения Кетана и звуки окружающих джунглей. Слушать обычный шелест листьев и ночные крики животных — многие из которых приобрели определенную красоту, когда стали более знакомыми, — но последние несколько минут она также слышала, как где-то поблизости льется вода. Этот последний звук, казалось, неуклонно нарастал по мере того, как Кетан шел сквозь Клубок.

— Мы почти на месте? — спросила Айви. Это было не в первый раз.

— Да, — ответил Кетан. Это также было не в первый раз.

Она засмеялась, но ее смех был прервался писком, когда они внезапно упали. Ей показалось, что сердце застряло у нее в горле. Айви сильнее прижалась лицом к его спине и вонзила ногти в его грудь. Кетан приземлился с тяжелым стуком, удар прошел сквозь него и прямо в Айви.

— О Боже, мы только что упали? — спросила она, затаив дыхание.

— Я… намеревался это сделать, — ответил Кетан.

— Я действительно надеюсь, что твои колебания были вызваны тем, что тебе нужно было подобрать правильное слово.

Он ответил задумчивым ворчанием и нежно похлопал ее по руке, прежде чем продолжить движение.

Айви нахмурилась.

— Это не обнадеживает.

Кетан защебетала.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Айви.

Хотя она почувствовала, что он начал карабкаться выше, к счастью, он не откидывался назад. Вскоре звук бегущей воды превратился в глухой рев, и в воздухе повис легкий намек на прохладный туман.

Кетан остановился и накрыл ее руки своими, одним большим пальцем поглаживая ее кожу. Другая пара его рук легла на ее ноги, и он погладил ладонями вверх и вниз.

— Теперь мы здесь. Но не смотри, пока я не скажу.

От его прикосновений ее кожа покрылась мурашками, а внизу живота разлился жар.

— Можно спуститься? — спросила она.

Он отпустил ее руки и ослабил шелковую веревку. Когда он убрал веревку, она обвисла, пробежав по ее бедру, чтобы усилить ощущения, вызванные его прикосновением. Айви расслабила ноги и позволила им медленно сползать, пока они не повисли прямо по обе стороны от него. Кетан опустился достаточно низко, чтобы ее босые ступни коснулись земли. Земля под ногами была мягкой, пористой и прохладной. Ослабив мертвую хватку на его груди, она отползла назад, встала на его задние ноги и перекинула одну из своих ног, поворачиваясь, чтобы соскользнуть с него на землю.

При этом Кетан взял ее за руку, следя за тем, чтобы она не потеряла равновесие. Как только она встала, он положил другую руку ей на бедро и слегка изменил направление, в котором она смотрела.

— Ты готова? — мягко спросил он.

Айви затрепетала от предвкушения.

— Да.

Он очень нежно погладил ее кожу, когда собрал ее волосы и перекинул их через плечо. Затем его ловкие пальцы поднялись, развязывая повязку на глазах. Но он не позволил повязке упасть; вместо этого он взялся за оба ее конца и медленно, ооочень медленно снял ее. Айви открыла глаза. У нее перехватило дыхание, а глаза вспыхнули.

Сначала ее внимание привлек водопад впереди. Он был по меньшей мере ста футов высотой, вода сверкала голубым и серебристым в лунном свете, низвергаясь через несколько ярусов в широкий бассейн у его основания. Поднимающийся от него туман блестел, как будто он был полон алмазной пыли. С обеих сторон его окружали голый камень и цепкая растительность.

Над головой была видна большая полоса неба, усыпанная таким количеством звезд, какого она никогда не видела, и окрашенная пурпуром и голубизной далеких туманностей. Среди этих звезд рядом друг с другом висели две луны. Та, что побольше, была почти чисто белой, лишь с намеками на серый и голубой. Другая, гораздо меньшая, отливала бледно-розовым.

Джунгли вокруг поляны сияли не только из-за лунного света, но и из-за биолюминесценции бесчисленных растений, чьи листья переливались голубым, пурпурным и зеленым, а грибы и цветы добавляли еще больше ярких красок. Все это, вместе со светом ночного неба, отражалось на покрытой рябью поверхности бассейна, который находился на добрых сорок футов ниже текущего положения Айви.

Ее внимание привлекло движение. Она повернула голову и увидела нескольких насекомых, порхающих поблизости. Их большие светящиеся крылья были похожи на крылья мотыльков. Маленькие существа танцевали и порхали в воздухе, время от времени сближаясь и кружась, прежде чем снова разойтись. Оглядевшись вокруг, Айви поняла, что эти жуки — и подобные им существа — были повсюду, словно наслаждаясь лунным светом.

— Кетан, это прекрасно, — сказала Айви.

— Это так.

Она подняла глаза на Кетана и обнаружила, что он смотрит на нее сверху вниз, его отметины светились ярче, чем она когда-либо видела.

— Мне потребовалось много времени, чтобы осознать это, — он провел пальцем по ее подбородку, остановив его. — Но это очень красиво.

Губы Айви приоткрылись, а сердце забилось быстрее в ответ на его слова и это волнующее, грубое, но нежное прикосновение. Он… он сказал, что она красивая?

Она подошла ближе к нему и протянула руку, поглаживая его подбородок. Он подставил лицо под ее прикосновение и закрыл глаза. Хотя его лицо ничего не выражало, она могла бы поклясться, что он выглядел… довольным. Когда она провела ладонью по его головному гребню, он открыл свои восемь светящихся фиолетовых глаз и поднял жвалы.

Она никогда не смогла бы назвать Кетана красивым ни по каким человеческим стандартам, но он был поразителен и красив сам по себе. Да, он был для нее чужим — этого нельзя было отрицать, нельзя было игнорировать, и это не перестанет быть правдой, независимо от того, насколько комфортно ей было рядом с ним. Он всегда заставлял ее думать о пауке. Но это было не плохо, не пугало и не расстраивало. Больше нет.

Потому что он был Кетаном. Его глаза были такими глубокими, такими завораживающими, способными на свирепость и напряженность в той же мере, в какой они были полны сострадания и понимания. Его руки с длинными когтистыми пальцами могли легко причинить смерть, но они также могли унять боль, плести тончайшие нити и доставлять удовольствие каждым своим прикосновением. Его покрытая пластинами грудь была твердой и неподатливой, больше похожей на броню, чем на плоть, но когда его руки обнимали ее, это было самое теплое и безопасное место, в котором она когда-либо могла оказаться.

Айви улыбнулась и отвела руку назад, пока не смогла провести пальцами по распущенным шелковистым прядям его «конского хвоста», перекинув их через его плечо.

— Спасибо, что привел меня сюда.

— Ты научила меня, Айви. Не каждый момент в Клубке должен быть борьбой, — Кетан повернул голову к водопаду и опустил жвалы. — После окончания войны королевы я иногда приходил сюда и думал. Это было единственное место, которое приносило мне покой… где шум воды мог заставить замолчать духов прошлого.

Она нахмурилась, спокойно изучая его. В каком-то смысле… Айви и Кетан были похожи. Они оба были одиноки, оба чужаки, оба разлучены с местами, которые когда-то называли домом. Она чувствовала его боль и одиночество. Он уже так много потерял, и Айви задавалась вопросом, чувствует ли он, что теперь теряет и свою сестру.

Айви посмотрела в сторону водопада, но вскоре ее взгляд поднялся к небу, где на фоне ярких туманностей сверкали красивые незнакомые звезды. Конечно, она понимала, что чувствовал Кетан. Разве она не покинула свою родную планету, чтобы уйти от прошлого, забыть то, что потеряла?

— Я даже не знаю, в каком направлении должна смотреть, чтобы увидеть Землю, — тихо сказала она. — Я не знаю, как она далеко, сколько времени прошло с тех пор, как я улетела… — она посмотрела на Кетана и положила ладони ему на грудь, призывая его снова посмотреть ей в глаза. — Но я знаю, что я не одна. И ты тоже, Кетан.

Он накрыл ее руки двумя своими и наклонился, нежно касаясь головным гребнем ее лба.

— Я знаю, Айви. Спасибо.

Постояв так некоторое время, Кетан выпрямился и принял сидячее положение, положив руку ей на бедро, чтобы притянуть ее к себе. Она непринужденно устроилась между его тонкими передними ногами, прислонившись спиной к его телу, так что застежки касались ее боков и бедер.

Положив голову ему на грудь, она подняла лицо к небу.

— Звезды здесь совсем не такие, как на Земле.

Кетан обхватил Айви нижними руками, окутывая ее своим теплом.

— Я не могу представить, на что был бы похож другой мир. Или что вообще есть что-то за пределами Клубка. Какой была твоя Земля, Айви?

— Некоторые места похожи на это. Конечно, не точно такие же, а похожие. Еще есть океаны, где вода простирается насколько хватает глаз, и пустыни, жаркие, сухие и песчаные. А еще горы, гигантские скалы, которые поднимаются к небу, некоторые покрыты снегом, — она взглянула на него с ухмылкой. — Держу пари, ты не знаешь, что такое снег.

Он покачал головой.

— Расскажи мне.

— Он падает с неба, как дождь, но он легче, мягче. Это маленькие белые хлопья, которые покрывают землю.

— Это как… пепел от пожара?

— Да! За исключением того, что он холодный. Такой, такой холодный. А когда он тает, то превращается в воду.

Кетан поднял глаза, наклонив голову.

— Итак… в твоем мире идет дождь из пепла, который превращается в воду?

Она усмехнулась.

— Только зимой, когда растения либо умирают, либо спят до весны, когда все просыпается и вырастает заново. Не во всех местах бывает холодно, но там, откуда я родом, так и было, — она теснее прижалась к нему, обхватив пальцами его предплечья. — Я родилась в Вичито, Канзас, где все было очень плоским. У нас не было гигантских деревьев, водопадов или гор. Но у нас были здания. Думай о них как о своем гнезде или… или пещере, но сделанной из дерева, камня и металла, некоторые из которых даже выше любого из этих деревьев.

Айви даже не стала пытаться рассказать об автомобилях, компьютерах, голограммах и бесчисленном множестве других технических средств, которыми люди пользовались каждый день. Объяснять эти вещи было бы слишком сложно, и вряд ли Кетан когда-либо увидит что-то подобное. Так что это все не имело значения.

— Такарал сделан из камня под землей, — сказал Кетан, — а вриксы в других местах, как говорят, делали каменные усилики, которые возвышаются в джунглях, но не такие большие, как ты говоришь. Вы, должно быть, жили среди огромного количества людей, раз у вас такие большие логова.

— Нет, не совсем. Большинство из этих мест использовались для работы или были разделены на квартиры. Меньшие… берлоги. Я не жила в таких.

— Расскажи мне о своем земном логове, Айви. Твои праматерь и отец, твои прародители и сестры. Сколько выводков высидела твоя мать?

Айви рассмеялась.

— Люди не откладывают яйца, Кетан. И обычно это только один детеныш за раз, но иногда их может быть два или три, или даже больше, но это редкость, — она взяла его руку и положила себе на живот. — Мы носим наших детей здесь девять месяцев, пока они растут внутри нас.

Его рука согнулась, и задумчивый рокот зазвучал в его груди, отдавшись пульсацией в Айви.

— В джунглях есть существа, которые делают то же самое.

— Что касается семьи… — она нахмурилась, и знакомое стеснение в груди вернулось. — У меня ее больше нет. У меня был брат, который был на четырнадцать лет старше меня, так что я никогда по-настоящему не знала его, и мои мать и отец… Я не была запланирована или желанна. Я думаю, они просто чувствовали себя обязанными заботиться обо мне, и когда я оглядываюсь назад, я не знаю, любили ли они меня когда-нибудь по-настоящему. И когда я, став старше, разозлила и разочаровала их, они увидели в этом способ окончательно избавиться от меня. Они больше не несли за меня ответственности.

Кетан некоторое время молчал — достаточно долго, чтобы она подумала, не использовала ли слишком много слов, которых он не понял. Когда он наконец заговорил, его вопрос застал ее врасплох.

— Ты преследовала пару?

Айви крепче сжала руку Кетана.

— Был мужчина, который преследовал меня.

Он напрягся рядом с ней, его рука собственнически сжала ее живот. Даже его застежки обвились вокруг ее талии сзади.

— Ты приняла его?

— Да. Он… он был причиной, по которой я разозлила своих родителей. Он сказал, что хочет меня, и я поверила ему. Казалось, он всегда говорил правильные вещи. Всегда находил нужные слова. Я думала, что он любит меня так же сильно, как я думала, что люблю его. Но он просто использовал меня и бросил.

Кетан зарычал.

— Правильные слова не имеют значения, если мужчина поступает неправильно. Он был недостоин тебя, — он взял Айви за подбородок и повернул ее лицо к своему. — Ты достойна гораздо большего, чем то, что такой мужчина, как он, мог когда-либо предложить, Айви.

Она улыбнулась, и стеснение в ее груди исчезло.

— Да, он был недостоин. Мне потребовалось много времени, чтобы осознать это. Что я заслуживала лучшего, — Айви посмотрела в сторону водопада. Ее снова охватило чувство умиротворения, и она откинула голову назад, прислонившись к Кетану, наслаждаясь ощущением его когтей, поглаживающих ее волосы.

— Когда я была молода, — продолжила она, — я всегда мечтала найти мужчину, который полюбил бы меня беззаветно, который увлек бы меня с ног до головы и унес бы прямо из той одинокой жизни, которую я знала. Мужчина, за которого я когда-нибудь вышла замуж. Я бы надела самое красивое белое свадебное платье, и весной у нас была бы самая красивая церемония в окружении миллиона цветов. Но этого так и не произошло. После того парня я боролась несколько лет, а затем присоединилась к программе «Родной мир», чтобы начать все сначала. Я хотела принять участие в этом большом новом приключении, отправиться в новый мир, где я могла бы начать новую жизнь, мир, где мое прошлое не имело значения.

Айви посмотрела вниз, схватилась за подол своей поношенной, выцветшей рубашки и рассмеялась.

— Ну, я не могу сказать, что я ношу белое, но я определенно нахожусь в новом, чужом мире, где мое прошлое действительно не имеет значения.

— Что такое выйти замуж, Айви? — спросил Кетан.

Айви подняла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее сверху вниз.

— Это обряд у людей, когда два любящих друг друга человека устанавливают связь, обмениваясь клятвами и кольцами. Они становятся парой.

— А свадебное платье?

— Свадебное платье — это… Оно… Сейчас, позволь мне показать тебе, — она осторожно убрала его руки с себя и отодвинула застежки, чтобы встать. Она обогнула Кетана и подошла к ближайшему кусту с большими листьями, каждый из которых был по меньшей мере длиной с ее руку. Она отломила несколько стеблей и заткнула их за пояс своих шорт, пока не соорудила грубую юбку, затем сорвала еще один лист, прежде чем вернуться к Кетану.

— Платье похоже на мою рубашку, за исключением того, что оно не заканчивается здесь, — она коснулась края рубашки тыльной стороной ладони, затем опустила ее до колен. — Оно длиннее. И свадебное платье сшито из более тонкого материала… например, из шелка! И они могут быть из прозрачной ткани, как у твоей сестры. Только свадебные платья белые. И иногда они могут быть с длинной вуалью, — она накинула запасной лист на макушку и ухмыльнулась ему. — Тебе нравится?

Кетан медленно поднялся, расставив длинные ноги и с чарующей грацией приподняв свое мощное тело. Он преодолел расстояние между ними парой длинных шагов. Айви не сопротивлялась, когда он сорвал лист с ее головы и повертел его в руке, чтобы рассмотреть.

— Я бы хотел увидеть тебя одетой в шелк, — он уронил листок и обхватил ее подбородок, наклоняя ее лицо к своему, когда взял ее бедра двумя руками. — Я увижу тебя одетой в мой шелк.

Тепло затопило Айви, и что-то затрепетало внизу ее живота. Кетан не был привлекательным по человеческим стандартам, но это не помешало ее телу отреагировать на него. Он возвышался над ней, как доминирующая сила, наполняя воздух неприкрытой похотью и окутывая ее своим присутствием, которое было в равной степени собственническим и благоговейным.

И Айви знала, что в этот момент она наденет все, что он ей скажет, даже если это означало, что на ней вообще ничего не будет, лишь бы снова почувствовать его горячие прикосновения.

ГЛАВА 21

Склонившись над рабочей плитой, Кетан снова осторожно провел тонкой костяной иглой по ткани. С тех пор, как ему пришлось участвовать в битвах во время войны Зурваши, он не ткал и не шил ничего более сложного, чем это. Плетение, несомненно, было лучшим в его жизни. Но именно этот крой и швы определили его окончательный успех.

Придерживая шов кончиком когтя, он завязал нить, убедившись, что узел был надежным.

Он осторожно взял ткань, приподнимая ее за углы. Шелк был чисто-белым, но с особым блеском, который создавал иллюзию прозрачности. Складки и покрой ткани были непохожи ни на что, что он когда-либо видел на женщинах-врикс — и оно было прекрасно, потому что Айви не была похожа ни на одну женщину-врикс.

Это была не накидка на голову или плечо, его нельзя было прикрепить к поясу. Это было платье, и оно предназначалось только для Айви.

Он провел тыльной стороной большого пальца по простым узорам, которыми он украсил ткань; они имитировали паутину, которая поддерживала его логово.

Айви не была врикс, но почему бы ей не разгуливать в шелках? Почему ее кожу не должна ласкать тончайшая ткань, которую могли соткать руки врикса? Она была хрупким созданием. Лучше шелк Кетана, чем изодранная одежда, которую она носила с тех пор, как он забрал ее из ямы.

Он просунул нижние руки под то, что она назвала юбкой, медленно проводя ими вверх, пока они не оказались на талии платья, где ткань была затянута потуже. Согнув пальцы, он соприкоснулся кончиками когтей, образовав руками грубый овал. Он надеялся, что платье подойдет по размеру: он произвел все измерения, вспомнив части тела Айви и сравнив их со своими собственными.

Она будет прекрасна в этом платье, особенно с ее длинными золотистыми волосами, распущенными по плечам. Он надеялся, что платье подойдет к изгибу ее бедер, что оно не будет слишком стеснять ее грудь, что оно покажется ей удобным.

Его волнение от того, что он преподнесет ей этот подарок, преодолело даже его отвращение к Такаралу. Кетан не был так вдохновлен, по крайней мере, много лет — но, скорее всего, за всю свою жизнь он никогда не был так вдохновлен.

И эта ткань идеально подходила Айви. Несмотря на то, что она казалась тонкой и ажурной, она была эластичной и долговечной. Как и его маленький человечек, она была намного прочнее, чем выглядела.

Используя все четыре руки, он попытался расправить платье так, как если бы оно было на Айви, но знал, что это совершенно не похоже на реальность. Если он поторопиться уйти, то сможет добраться до логова сразу после захода солнца и увидеть Айви в этом платье при свете лун. Хотя, если быть честным с самим собой, даже это слишком долгое ожидание.

Кетан положил платье на рабочий стол и снова взялся за иголку с ниткой, чтобы завершить последнюю полосу узора паутины, работая с осторожностью и точностью, несмотря на свое нетерпение — и несмотря на поток мыслей и эмоций, которые угрожали затопить его разум с тех пор, как он пришел в Такарал посреди ночи.

Его мысли в течение нескольких дней после их путешествие к водопаду были… тяжелыми. Хотя он и не понял всего, что рассказала ему Айви, он извлек из ее слов более чем достаточно смысла, чтобы почувствовать, что они связаны так, как он никогда не мог себе представить. Во имя Восьмерки, он понял ее стремление к переменам, к бегству от прошлого. Он понимал ее стремление к чему-то новому.

Глупо ли полагать, что он и Айви были друг для друга тем новым, к чему оба стремились?

За последние несколько дней одна мысль неоднократно всплывала на поверхность его сознания — он никогда не хотел пару. Хотел.

Это больше не было правдой, и это не имело никакого отношения к Зурваши.

Какая разница между человеком и вриксом? Айви принадлежала ему. Она будет его парой — его Найлией.

Он не предоставит ей никакого другого выбора, кроме принятия. Если она еще этого не поняла, Кетан покажет Айви, что он единственный мужчина, достойный ее в этом мире или любом другом.

Что-то еще произошло в те дни, что-то, чего он не мог объяснить — что только усилило его желание к Айви. Ее запах становился сильнее, насыщеннее, слаще. Хотя аромат был похож на аромат ее возбуждения, он отличался… и, по-своему, сводил с ума сильнее, проникая прямо в его глубочайшие инстинкты и постоянно бросая вызов его и без того слабому самоконтролю.

Это быстро переросло в простое желание спариваться и стало потребностью.

Сегодня он покинул логово по двум причинам — доставить мясо и сшить ей платье. Но он не мог отрицать, что избавление от все более сильного запаха Айви было долгожданным подарком. И хотя ему хотелось наполнить свои легкие этим ароматом даже сейчас, время вдали от дома позволило ему немного прийти в себя. Это было хорошо. Он не хотел пугать ее, впадая в безумие, но более того, он не хотел причинить ей боль. Она была такой маленькой и хрупкой, и казалось маловероятным, что она переживет спаривание невредимой, даже если бы он не будет в брачном безумии.

Еще один день в его логове, чувствуя ее аромат, пошатнул бы его решимость.

Кетан сделал последний стежок, завязал его и обрезал нить. Спрятав иглу в ладони, он провел руками по платью, разглаживая ткань. Когда он делал это, он не мог не представлять бледную, гладкую кожу Айви, как этот шелк скользит по изгибам ее груди, ложится на бедра, касается ее…

Его внимание привлек звук в туннеле за пределами логова, достаточно отличающийся от глухих разговоров и шума мастеров, выполняющих свою работу — шорох движения, скольжение ног по камню. Он оглянулся через плечо на вход в логово.

Шелк, висевший в прихожей, откинулся в сторону. Кетан быстро сложил платье, чтобы скрыть его форму, когда Рекош проскользнул в кабинет, ткань упала на место позади него.

Рекош наклонил голову, медленно сжимая челюсти.

— Должно быть, я слишком часто прокалывал свою шкуру, или я свидетель явления духа. Настоящий Кетан давно покинул нас.

Кетан защебетал и повернулся лицом к Рекошу, перевшись руками о столешницу и прикрывая платье своим телом.

— Возможно, так оно и есть, и я всего лишь отражение твоего одиночества, Рекош.

— Одиночество? — Рекош фыркнул и направился к своей куче мехов и шелка, на ходу снимая пояс с инструментами. — За день я разговариваю с таким количеством вриксов, что и не сосчитать.

— Я в курсе. И я уверен, что они обмениваются множеством шепотков. Но это не одно и то же, не так ли?

— Итак, ты настоящий Кетан, — весело сказал Рекош, — ибо только он стремится проникнуть так глубоко каждым толчком.

— Ты кусаешься, я царапаюсь. Разве так было не всегда?

Рекош достал из сумки свой чернокаменный нож, прежде чем положить пояс на резную каменную полку. Он потянулся одной рукой к ближайшей корзине, поднял крышку и достал оттуда кусочек лунноцветного фрукта.

— Неужели я когда-то относился к тебе к тебе с чем-либо, кроме величайшего уважения и восхищения, мой друг?

Жвала Кетана дернулись вверх, но он остановил их прежде, чем они успели подняться более чем на размах пальца: он хотел улыбнуться. Улыбки предназначались только Айви. Другой врикс не понял бы.

— Да. Почти каждый раз, когда мы разговариваем.

— Ты знаешь меня почти так же хорошо, как твоя сестра по выводку, — Рекош разрезал ножом толстую кожуру плода.

— Ансет, безусловно, хорошо тебя знает. Вот почему она избегает тебя, Рекош.

— С этим не поспоришь, — отрезав от плода дольку, Рекош поднес ее ко рту, зажал зубами и оторвал мягкую мякоть от кожуры. — Возможно, мне следует смириться со своим одиночеством, как это сделал ты, и уйти жить в какую-нибудь трясину в Клубке.

— Береги себя, Рекош. Возможно, если ты будешь долго размышлять над идеей такой жизни, она покажется тебе слишком привлекательной, чтобы сопротивляться.

Рекош отрезал еще кусочек фрукта и отправил его в рот, глядя при этом на Кетана. Он скрестил руки на животе и прислонился плечом к стене.

— Что на самом деле вывело тебя сегодня из твоего изгнания, Кетан?

Пальцы Кетана скрючились, и его когти заскребли по камню. Если он не сказал Ансет, когда она была в двадцати сегментах от Айви, он не собирался говорить Рекошу сейчас, но… ему не нравилось утаивать информацию от своих друзей и сводной сестры. Казалось, это подрывало доверие, которое они выстроили между собой в течении всей жизни.

— Я просто почувствовал желание ткать.

— Ах. Достаточно понятно, — Рекош поднес ко рту оставшийся лунноцветный фрукт и сжал его, заставляя мякоть внутри отделиться от кожуры и упасть в ожидающий его открытый рот. Закончив, он высунул свой красный язык, слизнул сок, оставшийся у него во рту, и выбросил пустую кожуру в корзину для мусора у входа. — То есть это было бы достаточно понятно, если бы я разговаривал с кем-нибудь другим.

Кетан прищурился, сдерживая волну напряжения.

— Что ты имеешь в виду, Рекош?

— Ты годами не прикасался к ткацкому станку, Кетан, и почти столько же лет ты не входил в Такарал по собственной воле, — Рекош схватил с полки лоскуток шелка и вытер им руку и лезвие своего ножа. — Так почему я должен верить, что ты заявился в мою берлогу сегодня утром перед солнцестоянием и попросил воспользоваться моими инструментами, просто потому что тебе внезапно захотелось ткать?

Подняв руку, Кетан провел когтями по волосам, пока они не встретились с завязкой, удерживающей пряди зачесанными назад. Он страстно желал, чтобы это делали пальцы Айви. Мечтал иметь возможность сказать это вслух.

— Да, есть кое-что еще, но ты должен верить, что я не могу поделиться этим с тобой.

Челюсти Рекоша дрогнули, и его поза напряглась.

— Ты знаешь, что все, что есть между нами — всеми нами — остается там, Кетан. Я ни разу ни с кем не делился твоими секретами.

Кетан шагнул вперед и, вытянув переднюю ногу, коснулся ею ноги Рекоша.

— Я знаю это, Рекош. Я доверяю тебе свою жизнь, друг мой, но этот вопрос…

— Ты хочешь подчиниться ее воле? — мягко спросил Рекош. — Чтобы… завоевать ее, как она потребовала?

Хотя Кетан точно понимал, кого имел в виду Рекош, точно понимал, о чем спрашивал Рекош, одна мысль об этом приводила его в такое бешенство и настораживала, что он не мог выдавить из себя ни единого слова в ответ. Особенно когда он был так близок к… чему-то большему с Айви, мысль о совокуплении с Зурваши стянула внутренности Кетана в тугой, тяжелый узел, в груди вспыхнуло яростное пламя, ему захотелось вонзить когти во что-нибудь и разорвать это на части.

— Мы все знаем, что эти Высокие Требования будут другими, — продолжил Рекош, говоря с несвойственной ему осторожностью. — Все это ведет к чему-то, Кетан, к чему-то… безмерному. И ты не сможешь спря…

Рекош захлопнул рот при звуке тяжелых шагов и лязга металла в туннеле снаружи, его взгляд метнулся ко входу.

Глаза Кетана переместились в том же направлении, его напряжение усилилось в восемь раз. Даже не видя, он знал, что означают эти шаги. И с каждым новым шагом невысказанные слова Рекоша эхом отдавались в голове Кетана.

И ты не сможешь спрятаться от этого.

Эти шаги вели прямо к противоположной от входа стороне; судя по звуку, по крайней мере, четыре женщины, если не больше.

Висящая ткань дернулась в сторону, и огромная фигура заполнила прихожую, ее золотые украшения мерцали в свете, отбрасываемом кристаллом Рекоша.

Верховный Клык Корахла пригнулась достаточно низко, чтобы заглянуть в проход

— Ткач, уходи. Охотник, останься.

Кетан на мгновение встретился взглядом с Рекошем. Он никогда не видел своего друга таким напряженным, таким обеспокоенным. Он никогда не видел такого неуверенного огонька, мерцающего в глазах Рекоша.

— Я бы никогда и не подумал ослушаться, — сказал Рекош, направляясь к выходу. — Я не настолько глуп, чтобы верить, будто это логово принадлежит мне.

— Ты любишь поболтать, не так ли? — проворчала Кора. — Сопротивляйся этому желанию, пока дела здесь не будут улажены.

Верховный Клык отошла в сторону, чтобы пропустить Рекоша, который бросил взгляд на Кетана через плечо, прежде чем войти в туннель и скрыться из виду.

Кетан снова попятился к рабочей плите, которая была достаточно высока, чтобы его задняя часть могла проскользнуть под ней, схватил платье и спрятал его за спину. Приближение королевы было достаточно тяжелым, чтобы он почувствовал слабую вибрацию камня у себя под ногами еще до того, как она появилась на пороге. Рядом с Зурваши казалось, что вход был рассчитан на детенышей.

Она наклонилась вперед и изогнула туловище, ее золотые украшения зазвенели, когда она протиснулась через слишком маленькое отверстие с жестокой грацией, которая была скорее результатом силы, чем ловкости.

Как только она вошла, ее тело заполнило логово, подавляя, казалось, каждую частичку пространства, вытесняя весь воздух. Ее запах проник в Кетана, как только ее взгляд остановился на нем; он был сильнее, чем когда-либо, и разлил в его крови огонь, который не имел ничего общего с его гневом или ненавистью.

— Мои Когти всегда передают точную информацию, — сказала она, поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы оглядеть маленькую берлогу. — Но я не поверила им, когда они сказали мне, что ты остался в Такарале после того, как принес мясо.

Кулак Кетана сжался вокруг платья, но он остановил его, прежде чем усилил хватку еще больше. Он не повредил бы его, какими бы ошеломляющими ни были его эмоции — каким бы ошеломляющим ни стал запах королевы.

Зурваши вытянула руку и прижала ладонь к стене сбоку от головы Кетан. У нее даже не было достаточно места, чтобы полностью выпрямить руку.

— Ты выглядишь напряженным, маленький Кетан. Ты думал, я не узнаю? Ты не можешь сделать в Такарале ничего, о чем я не был бы проинформирована. Этот город мой. Ты мой.

Он откинул голову назад, чтобы посмотреть на нее снизу вверх, расправив плечи и надежно придерживая платье в руках.

— Если я чему-то и научился за время пребывания в Клубке, Зурваши, так это тому, что ни в чем нельзя быть уверенным.

— Ты действительно веришь в это, Кетан, хотя знаешь меня? — она наклонилась ближе, удерживая его в клетке, оперевшись второй рукой в стену с другой стороны. — Я королева. Я получу то, что желаю. Это несомненно.

Ее близость заставила Кетана отступить. Задняя часть его туловища заскребла по нижней стороне рабочей плиты, спина ударилась о твердый край стола, и ему пришлось согнуть задние ноги под резкими углами, чтобы они поместились в ограниченном пространстве.

— И ты повторила это больше раз, чем я могу сосчитать. Достаточно громко, чтобы каждый врикс в Клубке наверняка услышал.

— Тогда прислушайся ко мне, мой маленький охотник, — она наклонилась еще ближе, достаточно близко, чтобы ее рот был на расстоянии меньше ладони от щеки Кетана, а одно из ее жвал коснулось его шеи. — Высокие Требования будут заявлены на нас через четыре дня. Ты знаешь, чего я ожидаю, и у меня не хватит терпения, если ты не выполнишь мои желания.

Он не чувствовал ничего, кроме ее запаха; он стал самим воздухом вокруг него, и он мог либо задушить его, либо прямо здесь довести до безумия. От ее прикосновений его шкура неприятно зудела, а ее дыхание резко ощущалось на его коже.

Рука Кетана дрожала, когда он туже сжимал платье. Оно было для Айви, и Айви была той, кого он хотел. Айви была той, с кем он будет связан. Он сосредоточился на ткани, на ее текстуре, ее мягкости, на ее связи с Айви — на своей связи с Айви. И постепенно влияние запаха Зурваши исчезло. Это был не тот аромат, которого он желал. Это был не тот аромат, которого он жаждал.