Пойманная в ловушку

ПОЙМАННАЯ В ЛОВУШКУ

ПАРА ПАУКА № 1

ТИФФАНИ РОБЕРТС

Перевод выполнен каналом https://t.me/rdalien

Переводчик — Olla

ПОЛНОЕ ИЛИ ЧАСТИЧНОЕ КОПИРОВАНИЕ БЕЗ УКАЗАНИЯ КАНАЛА — ЗАПРЕЩЕНО!

Данная книга не несёт в себе никакой материальной выгоды и предназначена только для предварительного ознакомления! Просьба удалить файл с жёсткого диска после прочтения. Спасибо.

Посвящается тебе, моя сердечная нить.

И всем моим любителям монстров.

ГЛАВА 1

Туннель Лунного Заката был практически пуст, когда Кетан шагал по нему. Мягкое свечение шляпок грибов, растущих на грубо отесанном камне, не могло прогнать танцующие тени, отбрасываемые сине-зеленым пламенем сока хребтового дерева, который горел в чашах, вырезанных в стенах туннеля. Единственными звуками были тихое потрескивание и хлопки, производимые огнем.

Шелк свисал со входов в тихие логова как необработанными нитями, так и тканью, по большей части истончившейся и изодранной. Все логова, за исключением нескольких, были темными внутри. Даже комнаты ремесленников, которые были шире и располагали большим количеством открытых пространств, были пустынны.

Легкий ветерок дул из-за спины Кетана и над его головой, принося с собой легкий намек на теплый воздух джунглей, наполненный ароматом сладких цветов джесана и влажного дерева. Как всегда, он предпочел бы быть там, бродить по Клубку. Ему больше нравились извивающиеся корни, узловатые ветви и приторные растения, чем резной камень Такарала и тусклый голубой свет. Он предпочел бы пересекать голодные болота и заросли растений-захватчиков, чем эти гулкие проходы.

Но сегодня выбора не было — это был День Жертвоприношений, когда вриксы Такарала собирались в Логове Духов, чтобы сделать свои подношения Восьмерым.

Кетан остановился у входа в одно из логовищ. Шелковое полотно, свисающее над входом, было длинным, плотно сотканным и раскрашенным яркими красками в замысловатые узоры, демонстрируя мастерство изготовителя для всех, кто проходил по Туннелю Лунного Заката.

Держа зазубренное копье над верхней частью левого плеча, Кетан поднял переднюю лапу и вытянул ее, сминая шелк в сторону.

Его встретила темнота, но это была знакомая темнота. Он проскользнул в маленькую берлогу, положив левую нижнюю руку на каменную полку рядом с собой, не глядя на нее. За все годы, что друг Кетана, Рекош, жил в этом логове, он никогда не оставлял ни одного предмета не на своем месте. Кетан мог ориентироваться в темноте даже с помощью одних только инстинктов.

Кетан опустил копье, сбросив на пол свернутую веревку, прикрепленную к тупому концу, и прислонил оружие к стене. Затем он сбросил со спины сумку из кожи ятина. Он держал ее нижними руками, когда открывал, и сунул руку внутрь, чтобы достать толстый сверток, завернутый в листья.

Убедившись, что полоски сыромятной кожи, которыми был перевязан сверток, надежно закреплены, он положил сумку рядом с копьем, вышел из логова Рекоша и продолжил путь вглубь туннеля.

Хотя сверток был легким, он имел неосязаемую ценность, которую нельзя было измерить. Большинству вриксов это подношение показалось бы щедрым. Корни Мендера были редкостью, и в Зарослях было мало известных мест, где их можно было добыть. Лекарства, приготовленные из корней, излечивали многие болезни и облегчали боль. Корень Мендера в подарок был знаком самоотверженности, чести и сострадания.

Он надеялся, что пошлет королеве другое послание.

Кетан замедлил шаг, приблизившись ко входу в другое логово, на этот раз гораздо большего размера, чем логово Рекоша. Оно было рассчитано на самку и ее выводок. Хотя он не узнал тонкие шелковые нити, свисающие с арочного входа, он знал форму самого камня, знал гладкие пятна на нем — места, где его мать обычно опиралась на одну из своих толстых передних ног, скрестив другие, разговаривая с вриксами, живущими в Туннеле Лунного Заката.

Он положил руку на одно из этих мест. Камень был холодным и твердым, таким гладким, будто его ласкала река в течение сотен жизней. Он вспомнил, как его сводная сестра Ансет всегда пыталась подражать позе матери. Ансет была похожа на Ишуун в миниатюре, вплоть до того, как она двигала ногами при ходьбе.

Но Ансет жила с Клыками Королевы последние семь лет. Кетан жил в Клубке так же долго. И их мать, Ишуун… все это время она была мертва. Много лет назад это гнездовье было предоставлено новой самке, которая использовала его для выращивания своего выводка. Кетан и его сводная сестра не имели на него никаких прав.

Убрав руку с камня, Кетан продолжил свой путь, целеустремленно шагая вперед. Он вернулся в Такарал не для того, чтобы предаваться воспоминаниям, хотя он определенно намеревался пробудить духов прошлого.

Кетан нашел Рекоша и Уркота сразу за Туннелем Лунного Заката, они ждали его в большом круглом помещении, где сходились восемь отдельных туннелей. Он знал их с тех пор, как все трое были птенцами, но Рекош и Уркот составляли странную пару даже в глазах Кетана.

Рекош был почти такого же роста, как Кетан, его тело было худым, а конечности тонкими. Его движения демонстрировали непринужденную грацию, которая усиливалась его пальцами — когти на них были заточены до тонких кончиков, чтобы лучше помогать ему в работе. Шелковый мешочек, висевший у него на груди и через плечо, был набит тем, что, несомненно, было его подношением, и Кетан мог видеть несколько деревянных катушек с нитками и костяные иголки в кожаных чехлах, также засунутых внутрь.

Уркот был почти на треть ниже ростом, но его тело было толстым и мощным. С тех пор, как он был птенцом, другие вриксы шутили, что Уркот был вылеплен как женщина — если бы скульптор работал с половиной обычного количества глины. Он всегда казался твердым и уравновешенным, хотя отсутствие нижней левой руки должно было бы вывести его из равновесия. Нижние части всех шести его ног и всех трех рук были покрыты слоем каменной пыли, из-за которой его черная шкура побледнела до белизны.

Широко раскрыв жвала, Рекош опустил челюсть и захлопнул ее. Его красные глаза сверкнули в свете кристаллов зала, как восемь кровавых камней.

— Нам повезет, если мы доберемся до помоста и совершим подношения до следующего Дня жертвоприношений.

— Я торопился, — ответил Кетан, останавливаясь перед друзьями. Он вытянул передние лапы. Рекош коснулся одной своей, а Уркот сделал то же самое с другой. Крошечные волоски на шкуре Кетана улавливали запахи его друзей: шелка и камня.

— Если бы ты пришел под камни вчера, мы бы уже закончили нашу роль в этом, — сказал Рекош.

— Я не могу спать под камнем.

Жвала Рекоша дрогнули, и он наклонил голову.

— Не можешь или не будешь?

— Кетан не может спать, не засунув в щель свежие листья, — сказал Уркот, постукивая ногой по полу. Он опустил левую руку к сумке, висевшей у него на боку, и поправил ее, изнутри раздался стук камня о камень.

Кетан щелкнул нижними клыками.

— Лучше листья в моей щели, чем камни.

Уркот защебетал.

— Камешки в местах, где их быть не должно, — небольшая проблема. Их уже почти не замечаешь, — его юмор быстро угас, а глаза, светящиеся тем же синим, что и отметины на его шкуре, посуровели. — Тебе не следовало приходить, Кетан. Я бы сделал подношение вместо тебя.

Смысл слов Уркота образовал комок в груди Кетана, но теперь он не отступит от своей цели.

— Она ясно выразила свои желания.

— Это когда-нибудь раньше имело для тебя значение?

Кетан постучал передней лапой по ноге Уркота.

— Я бы не позволил тебе рисковать своей жизнью ради меня.

Жвала Уркота нерешительно поднимались и опускались.

— Ты должен быть предупрежден, Кетан, — тихо сказал Рекош. Его отметины светились красным, контрастируя с синими отметинами Уркота. — Пока тебя не было, по паутине ходили шепотки.

— Разве не всегда ходят шепотки? — спросил Кетан. Корни в его руке казались тяжелее, чем когда-либо, но он не обращал внимания на их вес.

— Она хочет найти себе пару.

Кетан окинул взглядом прилегающие туннели, каждый из которых светился мягким светом кристаллов и грибных шляпок. Такарал казался зловеще тихим и пустым.

— Она забрала много мужчин, — сказал он. — Меня не волнует, возьмет ли она еще одного.

— Пара, Кетан, — Рекош прищурился. — Ходят слухи, что она мечтает о собственном выводке. Ей не хватает только пары, достойного произвести на свет ее яйца.

Сжимая связанные корни, Кетан повернул голову, чтобы посмотреть в Туннель Сердечных Нитей, который вел в Логово Духов. Он знал, что эта новость рано или поздно придет. Это заставило бы его давным-давно разорвать последние нити, связывающие его с Такаралом, если бы эти нити не были такими прочными и значимыми.

Королева Зурваши никогда не скрывала своего желания к Кетану в годы после своей войны против вриксов Тернового черепа из Калдарака. Если бы он и мог чувствовать себя польщенным или гордым из-за ее внимания, шансы на это были так же мертвы, как и его мать, отец и восьми из девяти братьев и сестер.

Уркот согнул передние лапы внутрь, царапая загнутыми когтями по каменному полу.

— Ты все еще собираешься идти?

Кетан поднял руку, показывая завернутый в листья сверток.

— Я должен сделать свое подношение Восьмерым. Меньшего Зурваши не захотела бы.

Рекош подался вперед, наклонив голову так, что его лицо почти коснулось свертка, и глубоко вздохнул. Его глаза расширились, и он быстро выпрямился.

— Корень Мендера?

— Кетан, ты дурак, — прорычал Уркот.

С чириканьем Рекош расставил передние лапы и присел в неглубоком поклоне, широко раскинув все четыре руки. Его длинные черно-красные волосы, заплетенные в толстую косу, упали на плечо.

— Как всегда, Кетан, время, проведенное с тобой, приносит только захватывающие эмоции.

— Тебе не следует поощрять его, — пожурил Уркот. — Королева вряд ли найдет это смешным.

— Она не должна находить это смешным, — ответил Кетан.

— Это не стоит ее гнева.

— Зурваши ясно выразила свои желания, — отрезал Кетан, скрежеща жвалами, — и я повинуюсь!

— Вот причина твоего позднего прибытия, — сказал Рекош. — Ты искал в Зарослях этот корень просто назло ей.

Уркот уставился на Кетана, двигая жвалами из стороны в сторону, как будто он изо всех сил пытался не дать им сомкнуться. Вопрос в его глазах был таким ясным, как будто он произнес его вслух.

Стоит ли это твоей жизни?

— Я потерял почти все из-за нее, — сказал Кетан, понизив голос, несмотря на вспыхнувший в груди гнев. — Если она возьмет что-то еще, это будет на моих условиях.

Уркот раздраженно фыркнул и почесал подбородок кончиком когтя.

— Если это то, чего ты хочешь, Кетан, я пойду с тобой.

— Я тоже, — сказал Рекош. — Но скоро будут Высокие требования. Вряд ли она простит отказ в этом году.

— Даже королевы должны научиться принимать отказ, — Кетан расслабил жвалы и открыл рот, чтобы издать собственный фыркающий звук. Воздух, который он втянул в легкие, был холодным и затхлым, так непохожим на горячий, влажный, свежий воздух поверхности. — Я не стремлюсь расставаться со своей жизнью, когда так много других уже потеряно. Я хочу только вернуться в Клубок и выполнить свой долг.

Кетан похлопал по передним ногам своих друзей концами своих собственных и прижал к себе корни Мандера.

— Несмотря на все ваши жалобы на мое опоздание, где Телок? Он должен был прибыть раньше любого из вас.

Рекош и Уркот обменялись взглядом; каким бы кратким он ни был, Кетан точно знал, что это значит.

— Не скрывайте того, что знаете, — сказал Кетан, опустив жвала.

— Матроны Лунного заката приказали Телоку и другим охотникам отправиться в Заросли в поисках свежей добычи на прошлой неделе, — сказал Уркот низким рокочущим голосом. — Ожидается, что они вернутся не раньше следующего солнцестояния».

Кетан выпрямился, сжав руки в кулаки. Ему очень хотелось держать в руках свое зазубренное копье, хотя он знал, что сейчас это не принесет ему пользы, что это не принесет ему утешения.

— Ночь перед днем жертвоприношения?

— Потому что нам нечем было набить животы, кроме кореньев и грибов, по крайней мере, последние три восьмидня.

— В Туннеле Лунного Заката нет мяса, — сказал Рекош, — кроме того, что гниет на костях наших соседей. Остальное жарится на вертелах королевы.

Гнев закипел в груди Кетана. Крошечные волоски на его конечностях встали дыбом, а шкура задрожала от неугомонной энергии. Хотя он редко работал бок о бок с другими охотниками, он знал, что они выполняют свои обязанности — ежедневно приносят в город свежее мясо, достаточное для того, чтобы у каждого врикса было немного еды.

— Ты говоришь правду? — спросил он.

Рекош согнул руки в локтях и скрестил предплечья в воздухе перед грудью, образовав знак Восьмерки.

Ни один врикс не взывал к богам легкомысленно — а Рекош вообще редко это делал.

— Одни и те же слухи доносятся со всего Такарала. Мяса хватает только тем, кто близок к королеве.

Даже когда Рекош был подростком, он обладал талантом собирать информацию — и сплетни. Кетан никогда не был уверен, как его другу удавалось знать все, что происходило в Такарале, и все слухи, распространявшиеся среди его жителей, но информация Рекоша редко бывала неверной.

В Клубке приближался к концу текущий тихий сезон. С приближением сезона наводнений многие обитатели джунглей начинают мигрировать, ища новые логова, которые защитили бы их от разливов воды, что могли бы опустошить землю. Это было одно из самых благоприятных времен года для охоты — чем больше движущихся существ, тем больше возможностей для убийств.

У вриксов Такарала не было причин испытывать нехватку мяса сейчас.

Кетан крепче ухватился за связанные корни, отчего толстые листья вокруг них заскрипели.

— Мы не можем позволить этому продолжаться.

— Ты не единственный, кто так думает, — сказал Рекош.

— Замолчите оба, — прошипел Уркот. Его слова эхом разнеслись по нескольким близлежащим туннелям, возвращаясь в зал жуткими отзвуками. — Мы рискуем достаточно, разговаривая так свободно, как сейчас, так что не заходите дальше. Ее паутина тянется все шире и сплетена гораздо сложнее, чем твоя, Рекош.

Рекош и Кетан захлопнули рты. Упрек Уркота не уменьшил гнев Кетана, но позволил ему сосредоточиться — достаточно сосредоточиться, чтобы понять абсолютное бессилие своей ярости.

Кетан побарабанил пальцами по верхним сегментам своих ног. Его жвала были опущены, но не согнуты. Хотя он был взволнован, он хотел убедить, что не злится на Уркота. Он свел предплечья вместе, бок о бок, в кратком жесте извинения.

— Пойдемте, — сказал он, поворачиваясь к Туннелю Сердечной Нити. — Я должен сделать свое подношение Восьмерым, чтобы наша королева могла лучше понять мою преданность.

ГЛАВА 2

Единственным признаком того, что Кетан и его спутники продвигались вперед по туннелю Сердечной Нити, была каменная резьба на стенах — изображения десятков давно умерших воинов и множества королев, происходящих от основательницы города, королевы Такари, которые наносили на протяжении долгих лет. Но надписи, похожие на паутину, на некоторых фигурках все еще можно было прочесть.

Они уже давно миновали Верховного Клыка Джалар тес Унейани Ул'окари, которая убила два десятка воинов из другого города, защищая королеву Вексию, и умерла от полученных ран. Изображения королевы Ашай и Верховного Клыка Зиры также были оставлены, как и изображения многих других королев и чемпионов, чьи имена теперь помнят только древние записи, хранящихся в архивах королевы.

Между изображениями самок были вырезаны фигурки поменьше, все они были настолько выцветшими, что Кетан всегда задавался вопросом, не были ли повреждения преднамеренными. Ни на одной из этих резных фигур не было надписей, которые можно было бы прочесть, но Кетан всегда отмечал кое-что интересное — у большинства нечетких фигур внутри них, казалось, было шесть ног, а не четыре. Это указывало на то, что они мужчины.

Но Кетан не мог припомнить, чтобы когда-либо слышал о мужчине, которого так чтили, который был достоин памяти в том же пространстве, что и чемпионы и королевы.

Туннель был широким и высоким, с каменными опорами, стоящими через равные промежутки по всей его длине. Большие кристаллы светились со своих мест в высеченных нишах, заливая толпящихся вриксов мягким голубым светом, а полосы крашеного шелка, свисающие между опорами, покачивались в мягком потоке воздуха из Логова Духов впереди.

Сотни вриксов двигались в туннеле так же плотно, как нити самой замысловато сотканной ткани. Глаза и отметины самцов светились в свете кристаллов, создавая повсюду всплески синего, зеленого, красного и гораздо более редкого фиолетового цветов.

Самки, хотя и превосходили числом два к одному, были на голову выше самцов, некоторые из них почти на сегмент выше своих собратьев. Хотя на их шкурах не было никаких ярких отметин, большинство носили привлекающие внимание украшения — золотые ленты и кольца, полированные драгоценные камни, украшенные пояса, бусы и куски ярко окрашенного шелка.

Гул разговоров был достаточно силен, чтобы Кетан чувствовал его сквозь каменный пол. Все эти голоса объединились в неразборчивый звук, такой же первобытный, как непрерывные крики крошечных невидимых существ в Клубке. Единственное затишье в разговорах непосредственно вокруг Кетана наступало всякий раз, когда он приближался к одному из многочисленных Клыков Королевы, стоящих вдоль стен.

Каждая из Клыков была высокой и внушительной, правой рукой сжимала древко боевого копья с широким наконечником из черного камня. Эти копья были длиннее роста Кетана. Каждая из женщин также носила на бедре дубинку с клыками — оружие, в закаленную древесину которого были вделаны острые зубы различных зверей и осколки черного камня.

Ни одному из Клыков не требовалось ни то, ни другое оружие, чтобы убивать, особенно в таком переполненном пространстве.

Большинство других вриксов, особенно самцы, казалось, избегали смотреть прямо на Клыки. Элитные воины были лишь одной частью обширной паутины королевы, о которой упоминал Уркот, — они просто казались самой заметной частью.

Кетан смотрел в глаза каждому Клыку. Эти воины не пугали его, хотя он знал, что любой из них мог привести к его гибели. Большинство из них знали его. С некоторыми он даже сражался бок о бок в войне против Калдарака. Но он не нашел того Клыка, которого искал, — пока нет.

Между каждым шагом вперед проходила тысяча лет, но темп не уменьшал решимости Кетана. Его решимость только росла с каждым этапом, когда он приближался к Логову Духов. Та же ясность, которая наполняла его во время охоты, овладела им, обострив его сосредоточенность.

Его место было в Зарослях: выслеживать опасных зверей, исследовать темные, промозглые места, которых никогда не касался солнечный свет, продираться сквозь спутанные растения и горячий, липкий воздух. Сегодня он ясно даст это понять. Он заставил бы королеву понять без малейших сомнений.

Ни Рекош, ни Уркот не разговаривали; они понимали так хорошо, как никто другой, и знали, что Кетана не остановить.

Взгляд Кетана все больше и больше устремлялся вперед, когда они миновали изваяние королевы Лирис, которая была всего в трех поколениях от королевы Такари. Он не мог видеть далеко из-за женщин в толпе, но впереди был намек на более яркий свет.

Он был близок.

Наконец-то показался конец Туннеля Сердечной Нити. Прорезанные в стене щели позволяли свету из Логова Духов проникать внутрь и выделять жирным рельефом огромную резьбу с изображением королевы Такари над входом.

Уркот постучал коленным суставом по одной из задних ног Кетана, жест быстрый и решительный, и его смысл был ясен — он был с Кетаном. Мгновение спустя Рекош аналогичным образом похлопал Кетана по заду.

Три Клыка Королевы стояли у входа, останавливая врикса, ищущего вход. Их неуклюжие формы были затенены светом из пещеры позади них, хотя их золото и драгоценные камни поблескивали при движении.

Одна из Клыков одной рукой прижала мужчину спиной к стене, а другую опустила ему на талию, не обращая внимания на изданный им болезненный хрип. Она сняла что-то с его пояса. Объект был слишком мал, чтобы Кетан мог сразу опознать его — только после того, как на свет упал его заостренный край.

Это был нож из черного камня, ткачи, как Рекош, часто использовали такие в своей работе. Лезвие было недостаточно длинным, чтобы пройти по руке самки; клыки ее жвал, вероятно, были такими же большими, как лезвие из черного камня, если не больше.

Кетан инстинктивно двинулся вперед, неуверенный в том, что он намеревался делать, но уверенный, что не может просто наблюдать. Он должен был действовать. Клык или нет, ни у одного врикса в Такарале не было причин относиться к другим как к врагам.

Его остановила сильная рука на его руке и тонкая нога, вытянутая перед ним. Кетан не знал, быть благодарным Уркоту и Рекошу за вмешательство или расстраиваться.

— Оружие запрещено в Логове Духов, — объявила Клык голосом, одновременно шипящим и рокочущим.

Самец опустил жвала, склонил голову и медленно свел предплечья вместе в знак мольбы — по крайней мере, настолько, насколько ему позволяла сжимающая рука, прижатая к его груди.

На несколько мгновений толпа у входа притихла, а жужжащие голоса впереди и позади Кетана казались приглушенными и далекими. Воздух стал гуще, тяжелее и потрескивал от той же энергии, которую можно было ощутить в Клубке перед грозой.

Невысказанный вопрос повис в воздухе между всеми этими молчаливыми вриксами — почему Клыкам Королевы разрешали носить оружие в этой священной пещере, если остальным запрещено?

Второй Клык присоединилась к первой, вытянув переднюю лапу, чтобы коснуться ею бока своей спутницы.

— Это инструмент, Айрека, — сказала второй Клык знакомым голосом — это была Ансет. — Он ткач.

Айрека издала щелкающее рычание и оттолкнул самца, который обмяк и, казалось, вот-вот упадет, пока Ансет не поймала его за руку.

— Ткач или нет, он дурак, — прорычал Айрека. — А у нашей королевы нет времени на дураков.

Она шлепнула ножом из черной скалы плоской стороной по раскрытой ладони Ансет и гордо отошла, чтобы занять центральное место на входе.

Ансет помог мужчине восстановить равновесие.

— Как тебя зовут и где ты обитаешь?

Ответ мужчины был слишком тихим, чтобы Кетан разобрал.

— Я не могу позволить тебе войти в Логово Духов с этим ножом, Гарен, — сказала она, засовывая инструмент за широкий пояс. — Но клянусь Восемью, я позабочусь о том, чтобы он был возвращен тебе, когда закончится этот день.

Гарен отвесил еще один поклон, держа руки вместе.

— Хотелось бы, чтобы в рядах королевы было больше таких, как твоя сводная сестра, — прошептал Рекош.

— Сотня таких, как Ансет, — это гораздо больше, чем любой из нас заслуживает, — ответил Кетан, — и все равно этого было бы недостаточно, чтобы что-то изменить.

Кетан наблюдал, как Ансет что-то еще сказала мужчине и отправила его дальше в Логово Духов. Она была одета так же, как и ее сестры Клыки — золотые повязки на предплечьях, кожаные полоски, украшенные красными бусами на запястьях, горжет из кожи ятина с большими тонкими золотыми полосами, идущими от основания шеи до подбородка. С ее пояса, украшенного чеканным золотом и множеством бусин, в узоре похожем на паутину, свисали полоски красного шелка. Ее заплетенные в косу черные волосы были собраны в пучок на спине, украшенный большим количеством бусин и золотых колец.

И, конечно же, у нее было копье и дубинка с клыками. Какой бы нежной ни была Ансет, она была воином до мозга костей, исключительно искусной даже среди королевской элиты. Она лучше других проявила себя в битвах с Калдараком.

Кетан направился к Ансет и довольно скоро оказался перед ней.

Ее глаза вспыхнули фиолетовым в отраженном свете от ближайших кристаллов, а золотые украшения заблестели.

— Мой брат по выводку.

Она протянула передние лапы к Кетану и склонилась в поклоне, так что ее лицо оказалось почти на одном уровне с его лицом.

Кетан обхватил ее передними лапами и наклонился вперед. Они оба широко раскрыли жвала, когда он коснулся подголовником головы Ансет.

— Сестра по выводку.

Ее жвалы, в полтора раза больше, чем у Кетана, слегка сомкнулись над его челюстями. Он видел, как женщины — включая Ансет — использовали свои жвалы в бою. Не было никаких сомнений в том, какую силу она могла бы проявить, если бы захотела. Но она была одной из немногих вриксов, которым он доверял всем сердцем.

Эти мысли рассеялись, когда его окутал ее запах, витающи й как в воздухе, так и в прикосновении волосков на его ногах к ее. На короткое время он забыл о Зурваши и Дне Жертвоприношений, забыл о холодном, неподатливом камне вокруг себя, забыл, что он намеревался сделать и ожидаемые последствия этого.

Ансет выпрямилась, наклонив голову, чтобы посмотреть на Кетана сверху вниз.

— Тебе следовало сообщить, когда ты прибыл в Такарал, брат по выводку. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз видела тебя.

Убрав передние лапы, Кетан согнул их и опустился на колени в нижних суставах, чтобы поклониться, сведя предплечья вместе.

— Мне жаль, Ансет. Клубок связывает меня все крепче с каждым разом, когда я отваживаюсь в нее войти.

Она постучала древком своего копья по полу.

— Пусть Восьмерка не спускает с тебя своих многочисленных глаз, Кетан, и позаботится о том, чтобы не наступил день, когда Клубок откажется отпустить тебя.

Когда он поднялся, Ансет перевела взгляд мимо него.

— Рекош, Уркот. Я тоже рада вас видеть.

— Ансет, — сказали двое мужчин в унисон.

Ее жвала и глаза расслабились. Кетан почти мог притвориться, что все было так, как когда они были птенцами, до того, как их жизни осложнились требованиями Такарала и его королевы.

— Хотя мне жаль лишать тебя удовольствия швырнуть меня об стену, Ансет, я должен сказать тебе, что оставил свой нож в своей берлоге, — сказал Рекош, наклоняясь вперед, отчего красные отметины на его спине засветились немного сильнее.

Ансет тихо защебетала.

— Как всегда, Рекош, я уверена, что найду причину сделать это, пока ты продолжаешь говорить.

Челюсти Рекоша дернулись, а передние лапы забарабанили по полу.

— Ах, быть настолько предсказуемым для кого-то — это волнующе.

Еще одно щебетание вырвалось у Ансет. Затем она поправила хватку правых рук на древке своего копья, подняла подбородок и расправила плечи. Ее левая рука опустилась, большой палец зацепился за пояс прямо над дубинкой.

Независимо от того, сколько раз Кетан видел, как это происходит, превращение Ансет из заботливой сестры и друга в Королевского Клыка всегда поражало его.

— Вас приветствует королева Зурваши тес Калааани Ул'окари, королева Такарала и Хранительница Кристаллов Предков, — нараспев произнесла она. — Наша королева просит вас сделать подношение Восьмерым, чтобы наш город оставался процветающим.

Уркот придвинулся ближе и принял почтительную позу, скрестив руки в жесте Восьмерки, который для него всегда будет неполным. Рекош и Кетан сделали то же самое.

Ансет перевела взгляд на Айреку. Наклонив голову ближе к Кетану, она прошептала:

— После того, как ты сделаешь свое подношение, поспеши покинуть Глубокий туннель. Не откладывай. Королева сегодня в дурном настроении.

Когда Кетан и его спутники проходили мимо Ансет, его мысль озвучил тихий шепот Рекоша.

— У нее бывает какой-нибудь другое настроение?

Яркость света Логова Духов поразила Кетана прежде, чем он смог ответить. Он прищурил глаза от яркого света, и пещера постепенно обрела четкость. Несмотря на то, что ему не нравилось быть под камнями, Кетан всегда испытывал прилив удивления, когда входил в эту пещеру.

Потолок был таким высоким, что терялся в туманной голубоватой тьме, тьме, которая одновременно нарушалась и усиливалась солнечным светом, проникающим через отверстие в верхней части потолка. С пола это отверстие выглядело слишком маленьким, чтобы через него мог пролезть даже детеныш, но Кетан заглянул в него с поверхности. Он был по крайней мере пяти сегментов в поперечнике, достаточно большой, чтобы проглотить самую крупную самку, при этом оставалось свободное место. Смотреть сквозь это отверстие в темноте ночи и видеть голубые кристаллы, светящиеся далеко внизу, было впечатляющим опытом.

Теперь эти многогранные кристаллы ловили солнечный свет и разбивали его, разбрызгивая радуги по стенам пещеры и каменной кладке. По всей пещере находились кристаллические образования, некоторые из них были больше Кетана; они росли из пола, свисали с потолка и выступали из стен. Во многих местах эти кристаллы огибал выгравированный камень, используя их свет, чтобы отчетливо показать надписи, оставленные повсюду.

Здесь записаны истории о Такарале, его королевах и Восьмерке, доступные для прочтения всем вриксам, хотя некоторые разделы были заблокированы, сколько Кетан себя помнил, чтобы камнерезы могли восстановить разрушения, появившиеся за годы.

Кетан никогда не видел камнерезов, работающих в этих районах, а Уркот никогда не встречал другого камнереза, который утверждал бы, что делал это. В Логове Духов сохранился только один фрагмент каменной кладки — новая статуя, которая обретала форму в течение последних нескольких лет.

Здесь была не просто резьба — это были статуи и изваяния, самые известные из которых изображали королеву Такари из камня высотой в десять сегментов. Она была окружена восемью возвышающимися над ней колоннами, на каждой из которых было по восемь глаз из драгоценных камней.

Глаза Восьмерки смотрят сверху вниз на Такари, требующую выполнить свою клятву.

Статуя Зурваши будет в два раза выше, когда она будет закончена.

В старых историях говорилось, что королева Такари обнаружила Логово Духов, когда вела свой изгнанный народ в поисках убежища. Она провалилась сквозь кусты ежевики, которые росли над дырой наверху, и по милости Восьмерых приземлилась невредимой. Это была их воля, которая привела ее в это место, их воля, которая защитила ее.

Как только статуя Зурваши будет завершена, все, что падало через дыру, скорее всего, будет поймано не богами, а ее гигантскими каменными руками.

В этих историях утверждалось, что королева Такари почувствовала здесь духов своих предков. С того дня она поклялась защищать Логово Духов, поклялась всей своей родословной выполнять этот священный долг. Она стала первым Хранителем Кристаллов Предков.

Но Кетан никогда не чувствовал никаких духов в этой пещере. Возможно, это произошло потому, что последний представитель рода королевы Такари, чей титул передавался из поколения в поколение, был убит Зурваши в этой самой пещере шестнадцать лет назад.

Королева Зурваши стояла на самой верхней части широкого каменного помоста в центре пещеры, окруженная высокими колоннами, резными арками, развевающимися знаменами, двумя своими Клыками и единственным Королевским Когтем — одним из самцов, которые служили ее личными охотниками и разведчиками.

Прическу украшали маленькие косички, в которые были уложены волосы Зурваши, а по сравнению с ее поясом, пояс Ансет выглядел скромным. На ней было столько золота, что казалось, она излучает свой собственный свет. Весь этот металл — вместе с ее многочисленными бусами и драгоценными камнями — был отполирован до блеска. Там, где она не была облачена в металл, ее тело было обернуто в прозрачный фиолетовый шелк, часть которого была такой длинной, что свисала с ее задних конечностей и касалась пола.

Она не двигалась, если не считать случайных подергиваний жвал или передних лап, наблюдая за вриксами, делающими свои подношения ближайшим говорящим с духами, с тревожащим безразличием. Когда дело касалось королевы, скука была опасна.

Кетан опустился ниже, оказавшись на одном уровне с большинством ближайших самцов, и продолжил следовать за процессией. Вриксы устремлялись к центральной платформе из четырех разных туннелей, направляемые расположенными через равные промежутки времени Клыками.

Закутанные в шелк говорящие с духами двигались вдоль помоста, их струящиеся белые покрывала придавали ощущение мягкости и изящества их крупным телам. Они собирали подношения от приближающихся вриксов и давали благословения взамен. Только Архиречица Валкай, которая единственная носила замысловатые золотые браслеты на руках и шее, не принимала подношений. Она стояла чуть ниже и сбоку от королевы, согнув руки и скрестив предплечья в знаке Восьмерки.

Кетану казалось, что она избегала смотреть на что-либо напрямую, особенно на мужчин с желтыми поясами и сплющенными полосками коры, которые были рядом с ее говорящими с духами — писцами королевы, которые отмечали имя и подношения каждого присутствующего врикса.

Кетан взглянул на незаконченную статую неподалеку, которая уже казалась больше всего в пещере, хотя у нее не было двух рук и головы. Внезапно он обнаружил, что разрывается между своим гневом и желанием уйти, вернуться в джунгли, погрузиться в Клубок дальше, чем когда-либо, не оставляя даже оборванной нити, за которой мог бы последовать Коготь Королевы.

Еще одно значимое похлопывание от Уркота, за которым последовало одно от Рекоша. Между Кетаном и помостом оставалось всего восемь вриксов; возможно, он воспринял бы это число скорее как знак, чем как неизбежность, если бы его внимание не было занято чем-то другим.

Королева пошевелилась.

Янтарные глаза Зурваши сверкнули так же дерзко, как и ее металлические украшения, когда она перевела взгляд на Кетана. Он сталкивался лицом к лицу с кровожадными тварями, которые и вполовину не выглядели такими хищными, как королева. Ее жвала широко раскрылись и приподнялись, а рот приоткрылся настолько, что язык выскользнул и провел по одному из заостренных кончиков на верхней челюсти.

Она повернула голову и заговорила с ближайшим из своих Клыков — Верховным Клыком Корахлой, главой ее элитных воинов.

Главный Коготь Дуракс наблюдал за разговором из-за спин самок, прищурив бледно-голубые глаза. Когда королева закончила, Дуракс повернул голову и свирепо посмотрел на Кетана. Одна из его рук опустилась, чтобы сжать рукоять топора из черного камня, висевшего у него на поясе.

Корахла шагнула вперед, остановилась на краю помоста и ударила рукоятью своего копья по камню, издав глухой щелчок, который эхом разнесся по пещере.

— Кетан тес Ишуун'ани Ир'Окари, подойди к помосту, чтобы наша королева оказала тебе честь, приняв твое подношение.

Кетан почувствовал тишину, воцарившуюся в Логове Духов; в пещере было так тихо, что он мог слышать, как воздух проникает через отверстие над головой, так же ясно, как он мог ощущать его своими тонкими волосками и шкурой. Кто-то мог бы назвать это храбростью, кто-то глупостью, но он не испытывал страха — и без колебаний двигался вперед.

Тяжелый, голодный взгляд королевы не испугал его. Это только наполнило его новой решимостью.

— Наконец-то осознаешь свое место, Кетан? — спросила Зурваши низким и жужжащим голосом.

— Моя королева потребовала моего присутствия, — Кетан остановился у основания помоста, откинув голову назад еще больше, чем обычно, чтобы выдержать ее взгляд.

— Кетан, милый, я еще ничего не потребовал от тебя, — ее жвалы потянулись друг к другу, их кончики соприкоснулись, прежде чем она снова расправила их. — Когда я наконец это сделаю, ты не будешь выглядеть таким самодовольным.

— Как скажешь, моя королева, — проскрежетал он, едва удерживаясь от того, чтобы не рассердиться на правдивость ее слов.

— Я никогда не пойму, почему ты предпочитаешь тяготы Клубка роскоши Такарала, — Зурваши подняла предплечья, повернув кисти так, чтобы ладони были обращены в сторону от Кетана. Золото и драгоценные камни на ее запястьях и тыльной стороне ладоней вспыхнули ослепительным отраженным светом. — Моя просьба остается в силе, Кетан. Стань моим главным охотником. Возглавь Когтей Королевы. Это было бы гораздо более разумным применением твоих навыков.

Дуракс с рычанием шагнул вперед, широко раскрыв жвалы и подняв руку, как будто собирался высвободить свой топор.

— Моя королева, ты не можешь выбрать этого червя из джунглей, чтобы…

Зурваши махнула рукой в сторону Дуракса, даже не взглянув на него. Рот Главного Когтя захлопнулся, и он опустил свое оружие. Он потупил взгляд и отступил на шаг.

Кетан медленно вздохнул. Воздух, который он втянул в себя позже, был насыщен доносящимися сверху запахами джунглей, но их заглушал пьянящий аромат Зурваши, особый женский аромат, который поразил его на инстинктивном уровне, далеко за пределами его бодрствующего разума.

Ее запах никогда раньше не одолевал его; не одолеет и сегодня.

— Со всем уважением, моя королева, — он взял завернутый в листья сверток нижними руками, протягивая его к ней. — Я стремлюсь только возблагодарить Восьмерых. За то, что позволили мне жить во время правления величайшей королевы, которую когда-либо знал Такарал.

Ее жвала клацнули друг о друга, их клыки ударили с достаточной силой, чтобы раздробить череп Кетана. Она поднялась выше, и ее тень, отбрасываемая косым солнечным лучом, падавшим сверху, вытянулась над камнем помоста.

— Ты и вполовину не настолько умен, чтобы прикрывать свои оскорбления притворной похвалой и ускользать от моего внимания, Кетан, — пророкотала она.

По каменному полу пробежала слабая дрожь, когда она направилась к нему.

Она спустилась на уровень чуть выше Кетана, нависнув над ним, как грозовая туча над уже затопленными джунглями.

— Принеси свое подношение, чтобы я могла наилучшим образом решить твою судьбу.

Теперь ее запах был еще сильнее, а кусочки шелка, свисавшие с ее пояса, отвалились в сторону, обнажив длинный шов ее щели, теперь чуть выше уровня его глаз.

Сжав челюсти, он опустил жвала, отвел задние пары ног назад и поклонился. Он распутал сверток верхними руками.

— Я предлагаю тот же подарок, который сделал семь лет назад, моя королева.

Листья опали, обнажив корни Мендера, из которых все еще сочились фиолетовые соки.

— Достаточно свежие для мастеров-красителей моей королевы, — сказал Кетан, не сводя взгляда с Зурваши.

Она сузила глаза, и ее шкура натянулась, когда напряглись мышцы. Одна из ее ног скользнула вперед, но Кетан не отступил ни на шаг. Из горла королевы раздалось низкое шипение. Клыки, стоявшие по бокам от нее, двинулись вперед, нацеливая свои копья. По жесту Зурваши они остановились, на два шага не доходя до края помоста.

— Прости меня, моя королева, — сказал Кетан. — Но я забыл. Твой любимый оттенок требует чего-то большего.

Кетан свел плечи вместе и вонзил коготь в левую ладонь. Очень глубоко. Боль была далекой и все же странно волнующей; от него не ускользнуло, что это, возможно, было одно из последних ощущений в его жизни.

Кровь хлынула из-под его когтя. Он повернул руку, и кровь закапала на корни мендера. Темно-красные капли смешались с фиолетовым соком, образовав пятна более темного цвета.

Жвала королевы сжались. Скрежет их клыков друг о друга был единственным звуком во всей пещере.

— Такие вещи не могут оставаться безнаказанными, Кетан, — сказала она с низким рычанием, от которого завибрировали его тонкие волоски. Она наклонилась вперед и, протянув руку, вырвала у него корешки.

Его сердца забились быстрее, и напряжение прокатилось по телу. Страх шипел внутри, горячий и тревожный, но раньше это никогда его не останавливало.

Зурваши сжала корни в кулаке. Фиолетовый сок потек по ее шкуре и забрызгал пол между передними лапами Кетана, к нему присоединились несколько свежих капель его крови.

Она наклонилась еще ближе, расставив свои толстые, мощные ноги по обе стороны от Кетана. Ее жар пульсировал вокруг него, и ее запах окутал его, как кокон, еще сильнее пропитанный ее желанием.

Стебель Кетана зашевелился за его щелью. Он стиснул челюсти от этого ощущения, отказываясь давать ей такую реакцию.

— Ты провоцируешь мой гнев, Кетан, — ее нижние руки обхватили его, и ее большие когти так легко задели его спину, что он почти содрогнулся.

Он держал свои жвалы опущенными. Если бы она хотела прикончить его сейчас, ее было бы не остановить — но он был достаточно быстр, по крайней мере, чтобы нанести некоторый урон, прежде чем покончить с этим.

— Каким бы умным ты себя ни считал, неужели ты не понимаешь, чего добиваешься? — спросила она.

Застежки Кетана плотнее прижались к его тазу, сильнее сжимая разрез, когда шов раздулся от настойчивого нажатия его члена. Он выдержал ее взгляд, не дрогнув.

— Ты не понимаешь, — продолжала она с щебетом. Внезапно ее рука поднялась, и она схватила его завязанные волосы в кулак, дернув за них, чтобы запрокинуть голову. — Каждый твой акт неповиновения, Кетан, служит доказательством того, что ты должен стать моей парой. Ты один достоин этой чести.

Кетан чувствовал на себе взгляды — десятки, сотни глаз каждого врикса в Такарале, возможно, даже глаза Восьмерых. Но он мог видеть только Зурваши.

— Но ты недостойна, Зурваши, — сказал он.

Ее хватка за его волосы усилилась, вызвав острую боль в голове, а ее когти вдавились в его спину достаточно сильно, чтобы угрожать проткнуть шкуру.

Пришел ли он сюда искать своей смерти? Обладал ли он стремлением встретить свой конец, спрятанным где-то в потаенных уголках его разума, где его самые темные секреты были окутаны паутиной, в которую даже он не мог проникнуть?

— Тогда мне предъявить свои требования? — прошептала она, поглаживая кончиками своих жвал вверх и вниз по его шее. — Должна ли я испытать тебя, милый маленький Кетан, и навсегда доказать, что всегда был и будет только один выбор — стать моим?

— Даже ты, моя королева, не можешь иметь всего, чего хочешь, — ответил он.

— При всей твоей доблести и мастерстве, Кетан, тебе не хватает понимания, — клыки на ее жвалах царапнули его шею, издав сухой скрежет. — Я единственная, кто всегда получает то, что хочет.

Передние ноги Кетана согнулись, когти царапнули пол. Он напрягся, чтобы расширить свое восприятие, сосредоточить часть своего внимания на окружающей обстановке и многочисленных зрителях, или на кристаллах, каменной кладке, на чем угодно, но Зурваши завладела всем его вниманием.

— Пусть Восьмерка благословит тебя, моя королева, — хрипло произнес он. — И позаботится о том, чтобы ты получила все, чего заслуживаешь.

Его сердце бешено заколотилось, когда Зурваши посмотрела ему в глаза. Ее клыки остановились прямо под его челюстью, их смертоносные кончики уперлись в мягкую, уязвимую кожу там. Наконец, она оттолкнула его. Кетан удержался на ногах, только расставив все шесть ног, чтобы принять более широкую стойку.

— Наслаждайся Клубком, Кетан, — сказала она, отворачиваясь и пренебрежительно показывая тыльную сторону ладоней. — Твое время там скоро подойдет к концу. И помни о нитях, которые связывают тебя с этим городом. Я без колебаний разорву их одну за другой, если ты дашь мне повод.

Сильная, грубая рука сжала предплечье Кетана.

— Шевелись, проклятый дурак, — прорычал Уркот.

Кетан высвободил руку и смотрел на королеву, пока она не заняла свое место на вершине помоста. Когда ее внимание переключилось на него, он скрестил руки друг на друге и опустил голову.

В ответ она подняла взгляд и посмотрела мимо него.

— Ты сделал достаточно, — прошептал Рекош, похлопав Кетана по задней ноге. — Как бы я ни восхищался тем, как ты сделал свое заявление, лучше не задерживаться.

Кетан почти ничего не чувствовал, когда он и его друзья шагали к Глубокому туннелю. Его сердца не успокоились, даже когда возобновились тихие звуки разговора, а мышцы были напряжены и беспокойны. Но больше ничего не осталось — ни гордости, ни удовлетворения, ни страха, ни облегчения, ни дурного предчувствия, ни надежды.

— Зурваши тес Калааани Ул'окари, — позвала женщина, и ее голос эхом разнесся по залу. — Я бросаю тебе вызов перед очами восьмерых богов. Твое правление закончится сегодня, и Сатаи тес Сорак'ани Ток'окари станет новой королевой Такарала.

Неуверенные щелчки и трели пронеслись по толпе, как ветер по ветвям джунглей.

Остановившись, Кетан повернулся лицом к помосту; Рекош и Уркот сделали то же самое.

Двое Клыков, которые окружали Зурваши с флангов, двинулись вперед, чтобы нацелить свои копья на претендентку, самку со шрамами на шкуре и всего несколькими обрывками украшений. Дуракс стоял между Клыками и королевой с топором в руке, как будто окружающие его женщины не сильно превосходили его.

Нижние челюсти Сатаи были подняты, а руки разведены в стороны, отчего она казалась еще крупнее. Она смотрела прямо на Зурваши, поверх чернокаменных наконечников копий, которые были на расстоянии вытянутой руки от ее лица.

— Насыщенный событиями День Жертвоприношений, — сказал Рекош. — Возможно, твоя демонстрация была вдохновляющей, Кетан.

Жвала Кетана дернулись. Он скрестил руки на груди, и его тонкие волоски снова встали дыбом; он все еще чувствовал запах Зурваши, это заставляло его сильнее, чем когда-либо, тосковать по густому воздуху джунглей.

— Надеюсь, ты ошибаешься, Рекош. Вриксам больше не нужно бессмысленно умирать.

— Но было бы нормально, если бы это произошло с тобой? — спросил Уркот, складывая руки на груди, имитируя позу Кетана. Его нижняя руки вытянулась вдоль туловища, чтобы он мог положить ладонь на покрытую шрамами шкуру на боку.

— Нам не обязательно это смотреть, — ответил Кетан, пытаясь не обращать внимания на язвительность слов Уркота. — Как сказал Рекош, нам лучше не задерживаться.

— Возможно, это вызов, который все изменит, — сказал Рекош с чрезмерным волнением. — Мы должны стать свидетелями.

Королева подняла руку. Даже издалека Кетан мог видеть, как фиолетовый сок окрашивает ее шкуру — и немного его темной крови смешалось с ним.

Архиречица двинулась со своего места, ее длинные шелковые накидки волочились по полу. Колышущаяся ткань, казалось, меняла цвет в радужном свете кристаллов.

— Глаза Восьмерых признают твой вызов, Сатаи тес Сарак'ани Ток'окари, — произнесла она высоким, чистым голосом, который, тем не менее, разнесся по пещере. — Восьмеро свидетельствуют. Наши предки свидетельствуют. Такарал свидетельствует.

Королева Зурваши издала резкое шипящее рычание и сомкнула жвала. Клыки на краю помоста убрались, отодвинувшись на несколько сегментов от королевы. Дуракс сделал то же самое, но только после долгого колебания, за что заслужил пристальный взгляд королевы.

Зурваши топнула по камню и раскинула руки.

— Ну же, Сатаи. Добавь свое имя в ряды моих поверженных соперников.

Другая самка плавно запрыгнула на помост. Ее задние лапы согнулись, а шкура натянулась. Кетан узнала шрамы, которые были на ней — они были оставлены копьями, ножами и заостренными дубинками, когтями и клыками.

— Давайте уйдем, — настаивал Кетан.

— Что, если Восьмерка, наконец, начнет действовать, Кетан? — спросил Уркот. — Что, если ты вынудил их сделать это? Это… это может быть правосудием.

Нотка надежды в низком голосе Уркота едва не сломила Кетана. Он не мог заставить себя сказать то, что, как он знал, было правдой — этот вызов ничем не отличался бы от любого другого.

Сатаи выпрямилась, балансируя на задних лапах, чтобы оторвать переднюю пару от земли, демонстрируя свои размеры и силу. Ее жвала широко раздвинулись, и она ответила на предыдущее рычание королевы одним из своих собственных.

Претендентка бросилась в атаку. Только когда Сатаи врезалась в нее, королева пошевелилась, с обманчивой скоростью переместив свое огромное тело в сторону и схватив претендента.

Зурваши изогнулась, перенаправив импульс Сатаи ровно настолько, чтобы нарушить ее равновесие. Когда она тяжело упала на пол, Сатаи вцепилась в королеву, увлекая Зурваши за собой.

Два кулака Сатаи быстро врезались в лицо Зурваши, глухие удары эхом разнеслись по безмолвной пещере. Все взгляды были устремлены на это возвышение, и казалось, что то же самое чувство тоски и надежды, которое Кетан услышал в словах Уркота, витало в самом воздухе. Судьба Такарала висела на единственной оборванной нити.

Но они все знали. Они должны были знать. С тех пор, как Зурваши стала правителем Такарала, она столкнулась по меньшей мере с десятью подобными испытаниями… и до того, как она получила титул королевы, она была первым Клыком предыдущего правителя.

Зурваши сама повела своих Клыков в битву против Калдарака.

Королева прижала кончики двух ног к полу и перекатилась на свою претендентку, звеня золотыми украшениями. Обхватив Сатаи другой ногой за талию, Зурваши ударила кулаками в лицо и торс своего противника, используя нижние конечности, чтобы отразить попытки Сатаи защититься. Защита Сатаи рухнула, и раздался влажный хруст, когда следующий удар королевы пришелся в цель.

Теперь у Зурваши была окровавлена не одна рука.

Без церемоний Зурваши схватила Сатаи за голову, откинула ее в сторону и сомкнула свои жвалы на горле поверженной самки.

Кетан сжал руки в бесполезные кулаки.

Звук смыкающихся жвал королевы заставил влажный хруст, раздавшийся мгновением ранее, показаться мягким и неважным; это был звук, который Кетан слышал слишком много раз в своей жизни, но он никогда не мог избавиться от того, насколько сильно он выбивал его из колеи. Тело Сатаи напряглось. Ее ноги подогнулись к задней части туловища, когти заскребли по полу, а затем она замерла.

Зурваши одной рукой схватила Сатаи за длинные волосы, а другой — за подбородок. Она приподняла голову и повернула ее в сторону. Мышцы, шкура и кости, удерживающие голову Сатаи на теле, прекратили борьбу через два удара сердца. Темная кровь собралась на возвышении и забрызгала камень, когда королева поднялась.

Архиречица Валкай отвела взгляд от сцены. Ее шелковое покрывало покачнулось, как будто она вздрогнула, и она приподняла ткань нижними руками, чтобы она не коснулась растекающейся крови.

— Восьмерка объявила о своей воле. Священный обряд завершен. Долгое правление Зурваши, королевы Такарала и Хранительницы Кристаллов Предков.

Зурваши повернулась лицом к Кетану, встретилась с ним взглядом и на мгновение задержала его. Затем она отбросила оторванную голову в сторону и вернулась на свое место в самой верхней части помоста.

— Продолжайте.

Говорящие с духами поспешно возобновили сбор пожертвований, когда пара Клыков двинулась вперед, чтобы забрать останки Сатаи.

Дуракс уставился на Кетана со своего места рядом с Зурваши, подергивая жвалами. Он все еще держал в руке свой топор.

— Формовщик, приюти нас, — сказал Уркот голосом, полным печали и отчаяния.

— Ткач, укрой нас, — сказал Рекош, и в его голосе прозвучало разочарование.

— Восьмерка здесь не властна, — прорычал Кетан, поворачиваясь к Глубокому туннелю. — Нет, пока она правит.

ГЛАВА 3

Клубок дышал вокруг Кетана. Листья шелестели, ветви поскрипывали, а лианы лениво покачивались, двигаясь так, словно воздух был густым, как болотная жижа. Тут и там падали ветки, хрустя, шурша и стряхивая еще больше листьев. Невидимые существа издавали крики предостережения, спаривания или голода.

Лучи оранжевого света местами пробивались сквозь крону деревьев, но немногим удавалось дотянуться до дна джунглей. Тени между могучими стволами деревьев и их спутанными корнями и ветвями были уже глубокими. Солнце еще некоторое время освещало небо, но внутри Клубка был уже закат.

Кетан крался по толстым ветвям высоко над землей, прекрасно понимая, что ни высота, ни расстояние не могли избавить от беспокойства, которое гноилось в нем с тех событий, что произошли в Логове Духов.

Он больше не был в Такарале. Теперь он мог дышать легче, мог вернуться к жизни, которую он выбрал, к жизни, которая казалась ему наиболее полноценной…

Но он не мог не представить длинные нити, каждая тонкая и ажурная, поблескивающие серебром в угасающем свете, тянущиеся от его рук и ног обратно в город. Он почти чувствовал их натяжение. Давным-давно таких нитей было гораздо больше, и вместе они были прочны — так же, как прутья прочнее в связке.

В угрозах Зурваши не было ничего нового. Кетан всегда знал, что его связь с Такаралом — через вриксов, о которых он заботится, — была во власти королевы. И все же напоминание было тлеющим угольком в его груди, когда он шел по пересекающимся коридорам по возвращении в Туннель Лунного Заката. Это чувство не покидало его, когда он забирал свои вещи из логова Рекоша, и только усилилось, когда он расстался со своими друзьями и направился к ближайшему выходу из города.

Даже сейчас, после путешествия за сотни сегментов от Такарала, он не избавился от этого чувства.

Прижав древко своего зазубренного копья к предплечью, он спрыгнул с ветки, выбросив руки вперед, чтобы ухватиться за ближайший сук. Его нижняя половина качнулась под ним, ненадолго повиснув в воздухе.

Его желудок сжался, но он подтянулся, зацепившись задними лапами за нижнюю часть толстого сука, чтобы найти дополнительную опору. Его когти погрузились в кору, и он остановился, чтобы дать своему разуму проясниться. Любое отвлечение в Клубке, даже если оно существовало только в его воображении, увеличивало опасность в восемь раз.

Кетан заставлял себя двигаться вперед, тщательно выбирая путь вдоль широкой ветви. Его логово было недалеко; он уже преодолел половину расстояния между ним и городом. Самым мудрым решением было бы отправиться туда и отдохнуть, позволив одиночеству и изоляции успокоить его, пока он не сможет избавиться от своих забот.

Видимо, сегодня неподходящий день для мудрых решений.

Он продолжал углубляться в Заросли, дальше от своего изолированного логова, в поисках утешения в охоте. Тени быстро сгущались по мере того, как солнце, скрытое от Кетана густыми зарослями джунглей, продолжало свое падение в царство духов и тьмы.

В отсутствие солнца появились новые источники света, сначала в самых глубоких впадинах и нишах, а затем распространились с наступлением ночи. Зрение Кетана обострилось. Глаза врикса лучше всего смотрелись в полумраке ночных джунглей, впитывая мягкий свет.

Цветы Джесана излучали бледно-фиолетовый свет, распускаясь в темноте, окрашивая листья своих лоз в новый цвет. Гроздья грибов светились зеленым и желтым на земле и вдоль стволов деревьев. Широкие листья деревьев Песнопения излучали темно-синий свет, достаточно яркий, чтобы выделяться на фоне более глубокой темноты. Говорили, что, как и кристаллы в Логове Духов, эти деревья содержат в себе духи, и вриксы избегали причинять им вред — разгневанный дух был опасной штукой, которую нельзя было победить никаким оружием.

Когда небо почернело, деревья и их ветви стали похожи на стены и потолок огромной пещеры, заросшей растениями, — но им не хватало гнетущего воздуха туннелей Такарала.

Кетан крался по ветвям, непрерывно осматривая окрестности, и прислушивался к ночным звукам Клубка. Темнота наступила вместе с гудящими криками существ-отшельников, и звери, которые обычно не показывались днем, теперь добавляли свои голоса к звучанию ночи.

Воздух был тяжелым и неподвижным, а шелест листьев над головой приглушенным. Кетан провел так много подобных ночей в джунглях, так много ночей на теплом воздухе под мирным небом, так много ночей, спокойно созерцая окружающий мир. Высокие деревья и их могучие корни служили напоминанием о том, что всегда были существа покрупнее — вриксы, как самцы, так и самки, были маленькими по сравнению с Клубком. Разросшийся кустарник и лианы, листья и ветви, грибы и цветы — все это по-своему было признаками чего-то большего.

Возможно, это были знаки Восьмерых, которые, согласно сказаниям, создали этот мир. Возможно, это были признаки упорства жизни. Возможно, это было и то, и другое. Ответ мало что изменил для Кетана.

Только здесь он мог забыть прошлое. Только здесь он мог представить себе какое-либо будущее.

Один звериный зов вознесся над остальными, высокий и волнообразный, плавно переходящий от воя к свисту.

Остановившись, Кетан повернул голову, прислушиваясь, тонкие волоски на его ногах встали дыбом, чтобы лучше ощущать воздух. При слабом ветре он чувствовал запах только растений непосредственно вокруг него. Но этот зов раздался откуда-то поблизости — максимум несколько сотен сегментов. И его издавала сута; их шкуры были особенно мягкими, а мясо — особенно ароматным и нежным.

Что может быть лучше для возвращения в его логово, чем свежая сута, освежеванная и разделанная?

Он переложил копье в одну из верхних рук, убедился, что его сумка надежно закреплена за спиной, и изменил курс, следуя за криком суты, повернув к солнечному гребню, направлению, откуда солнце всходит на рассвете, чтобы возобновить свою битву с тьмой.

Этот крик раздался недалеко от места, которого избегали другие охотники, где, как говорили, обитают злобные духи, которые не были друзьями вриксов. Кетан всегда считал местность вокруг него изобильными охотничьими угодьями. В основе ее было место, которого никогда не коснется солнце, место, где тьма существует вопреки свету — огромная яма, пожиравшая все, что падало в нее.

Зов прозвучал еще дважды, прежде чем Кетан мельком увидел суту. Она была высоко на деревьях, даже выше него. Его гладкая шкура, покрытая мягким серо-голубым мехом, мерцала в слабом свете, отбрасываемом красными железами, расположенными за большими желтыми глазами по обе стороны морды.

Кетан остановился в тени дерева, вглядываясь в свою жертву. Сута сняла передние лапы с ветки, приподнялась на двух парах задних лап и снова прокричала, при этом ее горло ненадолго раздулось и засияло красным.

Сута снова опустилась и начала пробираться вперед, ее крючковатые когти легко цеплялись за окружающие ее ветви.

Она направлялась прямо в яму.

Кетан осторожно поднимался выше. Когда он набрал высоту, рассеянный звездный свет пробился сквозь крону и упал на него, заставив его отметины светиться фиолетовым.

Он двинулся в том направлении, куда ушла сута, с еще большей осторожностью, проверяя каждую ветку и лиану, прежде чем доверить им хотя бы малую часть своего веса; растения здесь были более хрупкими не только потому, что они были тоньше, но и потому, что они были более подвержены воздействию ветра.

Вскоре Кетан смог разглядеть край ямы внизу, где земля слегка выступала и зазубренные, покрытые мхом камни торчали, как зубы притаившегося хищника.

Клубок сделал все возможное, чтобы поглотить круглую яму. На отвесных стенах среди обнаженных камней и грязи росли выносливые растения, а толстые корни тянулись наружу и вниз, в темноту. Паутина растительной жизни разрослась по всей яме дальше вниз, ползучие лианы поглощали любой мусор — или несчастных животных, — которые случайно попадали в нее.

Даже когда солнце проходило прямо над ямой, под покрывающими ее спутанными зарослями была видна только темнота. Когда камни, которые Кетан бросил в яму, не были остановлены растительной паутиной, они падали еще несколько мгновений, прежде чем приземлиться — либо с глухим стуком, либо с всплеском.

Ветви окружающих деревьев тянулись, чтобы перекрыть яму, но она была слишком широкой. Ветви простирались над ямой всего примерно на десять сегментов в воздухе, менее чем на шестой части пути.

Когда Кетан проходил прямо над ямой, он почувствовал изменение в воздухе. Какая-то невидимая энергия, слабая, но ее невозможно игнорировать, гудела вокруг него. Это напомнило ему об энергии грозы, но здесь она ощущалась постоянно.

Легенды рассказывали, что давным-давно вриксы подверглись нападению огромного огненного зверя, для победы над которым потребовались все Восемь. Формовщик и Копатель вырыли эту яму, и Охотник заманил зверя сюда, подальше от вриксов, за ранами которых ухаживала Праматерь. Защитник и Несущий огонь использовали всю свою мощь, чтобы изгнать монстра во тьму вниз. Затем Ткач помогал Певцу Корней в создании растительной паутины, чтобы навсегда удержать существо в ловушке.

Другие охотники Такарала боялись пробудить зверя ото сна.

Кетан не был уверен, что верит во все это, и у него возникло искушение спуститься вниз, чтобы узнать правду об этом, но он не мог отрицать неестественную энергию, излучаемую этим местом, и он клялся, что несколько раз видел внизу свет, едва заметный огненно-оранжевый отсвет.

Он распластался на толстом суку и стал обыскивать деревья в поисках своей добычи. Его внимание привлекла красная вспышка впереди, теперь лишь немного выше него. Листья зашуршали, когда сута перепрыгнула с ветки на ветку. Кетан последовал за ней.

Взглянув вниз, он увидел мягкий голубой и зеленый оттенок листьев в темноте, отчего яма казалась почти гостеприимной. Но на мгновение под ним что-то мелькнуло — это оранжевое свечение, похожее на огонь, тлеющий в глубине, появилось и в одно мгновение погасло.

Хотя это должно было усилить его опасения, хотя это должно было придать вес рассказам, этот проблеск только заинтриговал Кетана. По крайней мере, дно проклятой ямы стало бы хорошим местом, чтобы спрятаться от Зурваши и Когтя Королевы.

Неподалеку сута прокладывала себе путь по тонкой дрожащей ветке, которая тянулась мимо остальных на открытое пространство над ямой. Горло существа распухло, и оно издало еще один волнообразный вой в ночной воздух, как будто взывало непосредственно к мерцающим звездам.

Кетан подкрался ближе, перекладывая моток шелковой веревки, прикрепленной к его зазубренному копью, в нижнюю руку. Ветви затряслись под его весом, который был намного больше веса суты, но ему нужен был свободный путь для броска.

Сута снова завыла, когда порыв ветра пронесся над Зарослями, сотрясая деревья. Темные тучи, закрывавшие часть ночного неба, сдвинулись, открыв две полные луны прямо над кронами деревьев. Мех суты приобрел серебристый блеск в лунном свете.

Кетан поднял свое копье, сомкнув пальцы вокруг знакомой бороздки на древке. Он ждал только, когда качающиеся ветви ослабнут…

По суку, на котором сидел Кетан, пробежала дрожь, слабая, но отчетливая по сравнению с вибрациями, вызванными его весом и ветром. Сжав кончики своих жвал, он повернул голову, чтобы снова взглянуть на ствол.

Несколько темных фигур двигались в тени листьев. Четыре глаза на мгновение поймали лунный свет, вспыхнув желтым. Эти глаза были направлены не на Кетана — они были сосредоточены на суте.

Кетан успокоился, наблюдая, как все больше ксискалов пересекают прерывистые полосы лунного света. Их жесткая пятнистая шкура была покрыта длинными загнутыми назад иглами вдоль позвоночника, а передние лапы — всего четыре — были длиннее задних, и все они заканчивались загнутыми когтями, идеально подходящими для лазания.

Это была маленькая стая — он насчитал всего пятерых, — но ксискалы были опасны в любом количестве, несмотря на то, что были размером в половину взрослого самца врикса.

Ксискалы крались к суте, сосредоточенные на своей добыче. Окружающие ветви скрипели и стонали под новым весом, прогибаясь все глубже с каждым шагом, на который продвигались ксискалы. Что-то сжалось в груди Кетана, с такой силой, на какую только была способна королева.

Сута резко обернулась, шерсть встала дыбом, а длинные уши встали торчком.

Энергия в воздухе сгустилась, пульсируя вдоль шкуры Кетана. Он не знал, кого из Восьми разозлил — Защитника или Праматерь, возможно, — в своем противостоянии с Зурваши, но, похоже, боги хотели испытать его сегодня вечером. И он знал с уверенностью, твердой, как камень Такарала, что должно было произойти.

Ксискалы бросились к испуганной суте, когда Кетан повернулся обратно к стволу дерева, наматывая на руку конец шелковой веревки от своего копья. Ветви трещали, листья яростно тряслись, и хрупкая опора под Кетаном обвалилась.

Он метнул зазубренное копье в ствол, но Кетан уже падал вниз среди сломанных сучьев и панических криков ксискалов. Он обнаружил, что смотрит сквозь массу спутанных ветвей, падающих листьев и мечущихся тварей на фиолетово-голубое небо, усыпанное звездами, которые выглядели как светящиеся личинки, свисающие с потолка пещеры далеко-далеко вверху.

Что-то промелькнуло среди нетронутых ветвей над головой — сине-серое пятно, красная вспышка — и исчезло.

Кетан мог бы вознести молитву Восьмерым в тот момент, когда он упал назад, а мир перевернулся, так что он смотрел прямо в зияющую пропасть, но он всегда мог полагаться только на себя.

Шелковая веревка натянулась, больно сжав его руку. Нагрузка на руку была огромной, поскольку она приняла на себя весь его вес. Ветки шлепали по его шкуре, падая вокруг него.

Кетан качнулся к краю ямы. Его тело развернулось как раз вовремя, чтобы увидеть, как стена ямы несется на него.

Веревка дернулась. Напряжение в его руке прекратилось, и его внутренности дернулись, когда он снова упал.

Кетан сильно ударился о стену, издав болезненный рык, который он едва расслышал из-за шума чирикающих ксискалов и ломающихся веток под ним. Он цеплялся за опору руками и ногами, но грязь и растения были слишком рыхлыми, а склон слишком крутым.

Звуки, издаваемые ксискалами, внезапно прекратились вместе со всем грохотом.

Кетан поскользнулся, сбив на себя поток комковатой грязи и мелких камней, которые с грохотом покатились вниз по склону.

Откуда-то сверху, как ни в чем не бывало, в ночи раздался пронзительный крик суты.

— Будь прокляты твои глаза, — прорычал Кетан, неуверенный в том, адресовал ли он эти слова суте, Восьмерке или королеве.

Кетан снова упал в кучу грязи и камней, листьев и корней.

ГЛАВА 4

Звук ломающихся веток и хлопающих листьев был оглушительным, когда Кетан врезался в растительную паутину. Дерево царапало и кололо шкуру Кетана, причем так сильно сразу, что он не мог определить ни одной болевой точки.

Более сильные ветви и лианы встряхнули его, не настолько, чтобы остановить падение, но достаточно, чтобы замедлить его. Его тело дико крутилось и металось, разрушая его ориентацию в пространстве; падал ли он в яму или в небо?

Ежевичные когти вцепились в Кетана со всех сторон, тысячи рук пытались — и безуспешно — схватить его. Заросли растений казались бесконечными, но слишком скоро он добрался до слоя мертвых, ломких, особенно колючих веток. Он замахал руками и ногами, онемевшими от боли, в поисках чего-нибудь, за что можно ухватиться, но все ветки ломались у него в руках или разбивались о твердую шкуру его ног.

Он видел внизу только тьму — тьму, несущую этот странный оранжевый свет.

Кетан погрузился в эту тьму. Его тело снова повернулось, и он обнаружил, что смотрит на большую брешь, пробитую в растительной паутине, по краям которой виднелись зазубренные ветви.

Он не мог не заметить мерцающие звезды через отверстие и клочок темного облака, окаймленный бледным лунным светом. Восьмерка, должно быть, решили, что его судьба действительно заключалась в том, чтобы умереть в какой-нибудь темной дыре, в конце концов.

По крайней мере, это был не Такарал.

Шелковая веревка обвилась вокруг его руки, заставив Кетана резко остановиться, повиснув всем своим весом на этой руке. Он зарычал; эта боль отличалась от остальной, что он испытывал, и он сомневался, что его плечо выдержит еще и такое наказание. Что сдастся первым — веревка или его тело?

Болтаясь в воздухе, Кетан кратко обдумал свой сегодняшний выбор, не нашел причин сожалеть ни об одном из них и подтянулся достаточно высоко, чтобы ухватиться за веревку другой рукой. Его движения заставили его раскачиваться, и вскоре он тоже начал медленно вращаться.

Ветви над головой скрипели и стонали, а листья дрожали, когда он подтянулся повыше и вцепился когтями передних лап в веревку, зажимая ее между собой. С протяжным треском, похожим на раскаты грома, над головой хрустнула серия веток. Веревка оборвалась на целый отрезок, отбросив Кетана на равное расстояние и снова заставив его внутренности содрогнуться.

Он отказался пережить еще одно падение.

Стараясь держаться как можно тише, Кетан посмотрел вниз. Его глазам потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к полумраку — оранжевый свет теперь почему-то отсутствовал — прежде чем он смог разглядеть дно ямы. Большая часть того, что он видел, была темно-черной, но ближе к стене ямы виднелись мерцающие точки слабого света — отражения на поверхности стоячей воды. К счастью, прямо под ним, казалось, была твердая земля, усыпанная бесчисленным количеством веток и другого мусора.

Подъем еще выше сейчас приведет только к более длительному падению на дно ямы, которое уже было по меньшей мере на десять сегментов ниже.

Кетан как можно деликатнее согнул заднюю часть своего туловища и сдвинул задние ноги, чтобы собрать шелк со своих фильер. Его тело запульсировало, когда он вытянул толстую нить, и он снова начал раскачиваться, мягко — но недостаточно мягко, чтобы предотвратить новые стоны и треск сверху.

Он переложил шелковую нить в нижнюю руку и привязал ее к веревке, прикрепленной к копью. Он медленно опустился, на ходу распутывая веревку и вытягивая еще шелка из своих фильер. Как только он оказался достаточно близко к земле, он вытянул задние ноги, опустив их кончики вниз, чтобы уменьшить натяжение веревки.

Обрезав нить, Кетан опустил другие ноги на землю и изучал свое новое окружение, пока наказания, которым подверглось его тело, отдавались эхом и пульсировали. Земля была влажной, покрытой не только ветками, листьями и лианами, которые упали вместе с ним, но и толстым слоем гниющих листьев и мусора. Всего через несколько сегментов земля сменялась черной водой. В воздухе пахло влажной грязью, разложением и застоявшейся водой, но было что-то еще, почти такой же привкус, который остается после удара молнии…

Энергия ямы была сильнее, чем когда-либо, поднимаясь по ногам Кетана и по всему его телу ровными, жужжащими волнами.

Густые тени сгущались за пределами луча лунного света, струящегося через пролом над головой. Кетан мог различить еще разбросанные обломки, камни, разросшиеся лианы и свисающий мох, но все это было нечетким, как будто он вглядывался сквозь завесу в страну духов.

Позади него вспыхнул оранжевый свет, окутав все вокруг жутким сиянием, отбрасывающим длинные, глубокие тени. Он увидел все более отчетливо — гниющие в течении бесчисленных лет растения и листья, груды сломанных веток, валунов и корней, покрытых грязью и мхом, стоячие лужи вдоль края воды и даже кости среди всего этого.

Кетан развернулся к источнику света и замер.

Его рот открылся, и, возможно, оттуда вырвался звук — вздох, возможно, или какая-то клятва богам, — он не был уверен; так же как он не мог быть уверен в том, что было перед ним.

Что-то огромное выступало из земли, достаточно большое, чтобы часть его основания находилась в воде, что-то слишком большое, чтобы оранжевый свет мог полностью осветить его. Кетан даже не смог полностью оценить его форму. Оно было просто слишком большим.

Свет располагался по крайней мере в восьми сегментах над землей. Он исходил из небольшого круга, ровный, как солнце, без какого-либо тепла или интенсивности. За семь лет скитаний по Клубку Кетан никогда не видел ничего подобного. Напоминающий солнечный свет или отблеск дровяного костра, он был совершенно непохож ни на то, ни на другое, и хотя он не был особенно ярким, он был почти ослепляющим по сравнению с окружающей темнотой.

Кетан поднял руку, чтобы прикрыть глаза от света. На первый взгляд казалось, что предмет, к которому он был прикреплен, сделан из камня, поросшего липким мхом и увитого бледными лозами. Но текстура была необычной, и кусочки ее поблескивали на свету — почти как золото, столь популярное у женщин Такарала.

Отпустив свисавшую с потолка шелковую нить, Кетан подкрался к странному камню. Отраженный поверхностями свет двигался вслед за ним.

Оранжевый огонек погас.

Кетан остановился, едва удерживаясь от дрожи, когда неизвестная энергия окутала его в темноте. Огромная каменная тварь снова обрела форму, когда его глаза привыкли к темноте, теперь ее очертания были видны в тусклом свете лун и звезд, проникавшем сквозь спутанную паутину над головой.

Хотя большая часть ямы была покрыта грязью и растениями, эта вещь доминировала над основанием ямы, простираясь почти от стены до стены. Кетан спустился на относительно узкий участок земли между ямой и водой. На вершине камень, казалось, касался паутины лиан, корней и ветвей. Должно быть, он служил опорой для растений, растущих поперек ямы.

Даже если бы его можно было каким-то образом перенести туда, он сомневался, что массивный камень поместился бы в Логове Духов.

Далекая и неважная, сута прокричала снова; с таким же успехом это могло быть в другом мире.

Кетан продолжал идти вперед. Воздух гудел вокруг него, вибрируя над каждым его волоском, через каждую ниточку его шкуры и до самых костей.

Он вытянул руку и провел ладонью по поверхности скалы. От нее откололись частички грязи и какого-то твердого, хрупкого, абразивного вещества.

— Клянусь их глазами Восьмерых, — прогремел он.

Под этой грязью был не камень. Больше всего это было похоже на золото, но он знал, что это не оно; в лучшем случае это был какой-то дальний родственник золота, какой-то другой металл. Под коркой, образовавшейся на его поверхности, он был холодным, твердым, неподатливым и невероятно гладким. И он был наполнен этой энергией и чем-то гораздо более глубоким — дрожанием, которые можно было только почувствовать, но не услышать.

Загорелся оранжевый огонек.

Кетан отдернул руку и отступил. Находясь так близко, он мог видеть поверхность предмета, поблескивающую между грязью и этими неровными участками, между зарослями мха и свисающими лозами.

Когда он откинул голову назад, его взгляд зацепился за что-то на уровне его глаз. Он отодвинулся в сторону и потянулся на задних лапах, отодрав несколько лиан и смахнув еще больше грязи, работая быстро — он не знал, как долго продержится этот неестественный свет.

Как только был расчищен достаточно широкий участок поверхности, Кетан отступил назад.

Там были отметины. Преднамеренные отметки — линии, образующие незнакомые формы, которые не имели для него никакого значения, но, несомненно, имели какой-то смысл. Когда он смотрел на них прямо, они были черными, но когда он поворачивал голову в обе стороны, они приобретали блеск, подобный солнечному свету, отражающемуся на поверхности пруда.

Что это было? Его разум лихорадочно соображал, перебирая каждую деталь, которую он мог вспомнить о чудовище, которое было брошено в эту яму богами. Был ли оранжевый свет, отбрасываемый одним из его огненных глаз, когда он открывался и закрывался в поисках того, что потревожило его сон? Была ли шкура зверя описана как золотая, но не золотая? Если бы он был в месте, где боги устроили битву…

Он не был уверен в том, что это значило и как он должен был к этому относиться. Возможно, он просто проявлял неуважение к Восьмерым слишком часто, и они бросили его в эту яму гнить, как огненного зверя из легенды?

Оранжевый свет снова погас. Красноватый отсвет задержался в глазах Кетана, как злая рана на неестественной шкуре зверя, но этот отсвет не померк, когда его глаза привыкли.

Жвала Кетана дернулись, и он внезапно почувствовал, что ему очень хочется вернуть свое копье, которое все еще торчало в растительной паутине наверху.

В боку этой… штуковины действительно была рана.

Кетан подошел к отверстию. Оно было почти вдвое выше его, достаточно широкое, чтобы пропустить женщину-врикса у основания, но едва достигало размаха ладони в верхней части. Внешний материал был измят и загнут по краям. Местами его покрывали толстые лианы и мох, но внутри болтались и торчали другие предметы — некоторые из них были похожи на виноградную лозу, некоторые — на кости, большинство из них намекали на странный металлический блеск сквозь грязь.

Грязь и мусор скопились у основания, которое было слегка наклонено вниз от земли. Это было похоже на вход в пещеру — не то чтобы он когда-либо видел подобную пещеру.

Каким бы большим ни было это отверстие, повреждения и обломки мешали заглянуть далеко внутрь. У Кетана создалось впечатление, что за ним находится пещера — или, возможно, камера.

Он, должно быть, осознавал глупость того, что сделал дальше. Он, должно быть, понимал, что навлекает смерть, но что-то глубокое и таинственное двигало им, что-то за пределами объяснения или понимания.

Кетан отодвинул в сторону свисающие растения и вошел в пещеру.

Хотя свисающие, похожие на лозы предметы внутри легко поддавались, когда он проходил мимо, он иногда чувствовал, как острые края царапают его шкуру. Красный свет усиливался по мере того, как он пробирался сквозь обломки вокруг себя, как и гудение в воздухе. Теперь оно было неумолимым и было повсюду, даже в грязи под ним.

Он оказался в большой комнате, залитой красным светом, из-за чего все казалось темным. Пол, потолок и дальняя стена были сломаны, расколоты по той же линии, что и рана, через которую он вошел. С одной стороны, крутой спуск вел ниже уровня земли. С другой стороны, он был гораздо более плавным. Из проломов торчало больше этих костяных и похожих на виноградные лозы штуковин, но разрывы здесь были менее зазубренными; большая часть, казалось, оторвалась прямоугольными участками вдоль стены и пола.

Грязь снаружи проникла глубоко в помещение, словно размытое высохшее русло ручья. Большие горы грязи скопились у основания наклонной стены комнаты, которая также оказалась частично заполненной мутной неподвижной водой. По полу были разбросаны ветки и гнилые листья.

Воздух был густым, но запах зловонной воды, слизи на ее поверхности и грибов не был таким сильным, как должен был быть.

Кетан прокрался дальше в комнату. Стены, потолок и пол были сделаны из другого материала, чем снаружи, хотя при красном освещении и из-за грязи было невозможно сказать, из чего именно.

Тем не менее, он никогда не видел таких четких углов в структуре, никогда не видел частей, которые сочетались бы так гладко и изящно — как будто они были сотканы из тончайшего шелка, а не сделаны из камня или какого-то другого твердого вещества.

Но самым любопытным из всего были большие предметы вдоль стен. Некоторые из них были опрокинуты или сдвинуты, но многие другие стояли ровными рядами, покрытые пылью и засохшей грязью. Кетан мог бы предположить, что это какие-то коконы, оставленные неизвестными существами, поскольку некоторые из них, казалось, раскрылись, но это казалось неправильным. В этом месте не было ничего естественного.

Кетан приблизился к одному из открытых объектов. Значительная часть внутри была выдолблена, как какая-то корзина, но она казалась достаточно большой, чтобы в ней поместился птенец — даже птенец на пороге зрелости. Он был по меньшей мере полтора сегмента в длину и вдвое меньше в ширину.

Внутри все было покрыто грязью и слизью, которая блестела в красном свете. Яма, вероятно, заполнилась водой в сезон наводнений — и, похоже, это помещение не пощадило.

Перейдя к следующему предмету в виде кокона, Кетан положил на него руку, чтобы стереть грязь. Нарост отслаивался, открывая что-то гладкое и слегка изогнутое под ним.

Жвала Кетана клацнули, когда он счищал грязь. Гладкий материал был мутным, но свет проходил сквозь него. Может быть, он каким-то образом был сделан из бесцветного кристалла? Он наклонился, чтобы рассмотреть поближе, но внутри было слишком темно, чтобы он мог что-либо разглядеть.

Возможно, это были… какие-то яйца? Он не мог представить размер существ, вылупившихся из таких огромных яиц.

Кетан поднял взгляд и осмотрел стены в поисках какого-нибудь знака, какого-нибудь символа, какой-нибудь надписи, какой-нибудь подсказки, но ничего не было. Ничего, кроме узкого отверстия в нише вдоль стены, через которое было видно больше того красного света.

Он подошел к отверстию, чувствуя, как из него по мере приближения струится прохладный воздух. Это, должно быть, означало, что где-то был другой вход, который позволял воздуху перемещаться.

После краткого осмотра он определил, что ниша на самом деле была дверным проемом — тем, который был в основном перекрыт плитой, вырезанной так, чтобы почти идеально подходить к отверстию. Оперевшись плечом в косяк входа, он толкнул плиту двумя руками.

Плита стонала, скрипела и лязгала, все звуки отдавались необычным эхом, которое Кетан ощущал всеми костями. Как только плита скользнула к противоположной стороне дверного проема, полностью исчезнув, он ослабил хватку, пригнул голову и проскользнул внутрь.

Он оказался в туннеле с изогнутыми потолком и стенами, но плоским полом. С одной стороны был пролом, ведущий из предыдущей камеры, за которым туннель резко уходил вниз, пока не упирался в темную воду. Хотя грязи и копоти было здесь достаточно, но меньше, чем в предыдущей комнате.

Тонкие волоски Кетана приподнялись и встали дыбом, когда он понял, что вдоль туннеля есть еще входы, каждый из которых отмечен красным огоньком. С того места, где он стоял, он мог видеть, что открыта только одна из этих дверей — та, что прямо напротив туннеля.

— Копатель, веди меня, — сказал он; его голос эхом разнесся по туннелю, уходящему во что-то незнакомое.

Если когда-нибудь Восьмерка услышит мольбы своих детей, Кетан сомневался, что они откликнутся в таких местах, как это. Таких мест, как это, не должно было существовать.

Он пересек туннель, уперся руками по обе стороны от дверного проема и наклонился вперед, чтобы заглянуть внутрь.

Большая камера была похожа на первую во всех отношениях, кроме двух — грязь здесь была не такой густой, и предполагаемая линия затопления не достигала такой высоты, оставляя несколько предметов в коконах непокрытыми.

Один из коконов возле пролома в полу раскололся. Куски, торчащие из его разбитого панциря, были покрыты грязью, но они и вполовину не привлекли столько его внимания, как то, что он увидел через крышку, где откололся этот прозрачный, похожий на кристалл материал.

Кости. Старые, потемневшие и непохожие ни на что, что он когда-либо видел — хотя ничто в этом месте не походило ни на что, что он видел. Он не мог представить, как, должно быть, выглядел этот округлый череп с двумя зияющими отверстиями для глаз и прямыми плоскими зубами, на котором сохранились мускулы и шкура. Он не встречал подобного существа, ни живого, ни мертвого. Скелет частично вывалился из своего кокона, голова и одна рука торчали из разбитой крышки.

Череп был треснут, часть его отвалилась, а на костях рук виднелись неглубокие выбоины, как будто оставленные глубокими порезами.

Кетан проверил другие коконы. Хотя сквозь большинство из них было слишком трудно что-либо разглядеть из-за их мутных покровов и плохого освещения, в нескольких он мельком увидел еще несколько таких странных скелетов.

Казалось невозможным, что его столкновение с Зурваши произошло ранее в этот самый день, невозможно, что Такарал находился менее чем в половине дня пути от него. Опять же, на стенах не было никаких отметин, никакой резьбы или скульптур, которые могли бы дать представление о природе этого места или этих существ. Возможно… это была погребальная камера?

У вриксов были такие камеры в самых глубоких частях Такарала, где в камне были просверлены бесчисленные отверстия на десятки сегментов вниз. Мертвые вриксы, завернутые в саваны из шелка-сырца, которые традиционно прядут их сородичи, были навечно похоронены в этих покоях под присмотром Восьмерых. Служило ли это место аналогичной цели для этих странных существ?

В его груди зазвучала задумчивая трель. Он исследовал множество темных, потаенных мест и в процессе обнаружил несколько старых погребальных камер и заброшенных логовищ, но он не видел ничего подобного этому месту — и каждый из его вопросов о нем, казалось, порождал еще три, так и не получив ответа.

Какое отношение это место имеет к древней истории про огненного зверя, побежденного Восьмеркой?

Выйдя из зала, Кетан бросил взгляд вдоль туннеля, сначала на ту часть, которая терялась под водой, затем на другую, где по обе стороны коридора располагались запечатанные входы. Он наклонил голову и повернулся лицом к той стороне туннеля. Над всеми дверьми горели красные лампочки, кроме одной на границе того, что он мог видеть — у той двери горел зеленый огонек, который был едва заметен в красном сиянии.

Его ноги начали двигаться до того, как он принял решение проверить эту дверь, и он не сопротивлялся им. Почему один огонь был зеленым? Что это означало?

Через несколько сегментов он миновал толстую полосу засохшей грязи, отмечавшую линию затопления. Пол за ней был на удивление чистым, как будто его еще не коснулись разрушительные последствия зарослей. Поток воздуха был немного более выраженным, немного прохладнее, ароматы в нем были более приглушенными.

Он остановился перед дверью с зеленым огоньком. Она была полностью закрыта, и хотя рама была отделена от уплотнительной пластины, видимой щели не было — даже ничего достаточно значительного, чтобы просунуть под нее кончик своего самого маленького когтя.

Кетан все равно попытался, толкаясь изнутри в дверной проем, упираясь в него когтями в поисках опоры. Ему всего лишь нужна была достаточно сильная хватка, чтобы открыть дверь. Но дверная плита была гладкой и твердой и не поддавалась его усилиям. Даже когда он скрючил пальцы и провел по ней когтями, ему не удалось оставить ни малейшего следа.

Раскинув руки, Кетан хлопнул всеми четырьмя ладонями по дверному косяку и склонил голову.

Откуда-то рядом с ним раздался странный шум, тихий, но пугающий, который заставил его отшатнуться от дверного проема и оглядеться по сторонам.

Только когда его внимание вернулось к дверному косяку, он заметил слабое зеленое свечение, исходящее из-под одной из его рук. Он медленно поднял эту руку.

Открывшийся участок дверного косяка был отделен от остальных тонкой черной линией, и теперь он светился тем же зеленым, что и лампочка над дверью, но медленно пульсировал. Бросив взгляд вдоль коридора, он убедился, что у каждого дверного проема есть по одному из этих маленьких прямоугольников, но ни один из остальных не был освещен.

Над головой раздалось долгое мягкое шипение. Глаза Кетана метнулись вверх в поисках источника звука, но он ничего не смог разглядеть на твердой изогнутой стене.

Дверь перед Кетаном открылась со звуком, похожим на шум ветра, дующего сквозь высокие скалы, и исчезла в стене. Но настоящим чудом была не дверь, которая двигалась сама по себе и исчезала — это была комната за ней.

В этом помещении не было грязи и мусора — даже пятнышко не портило блестящие полы и стены. Также не было видно никаких растений или грибов. Свет был чисто белым, исходящим из больших светящихся кругов на потолке; на мгновение он показался даже ярче, чем солнце. Воздух, который лился из комнаты, был чистым, прохладным и почти без запаха. Он не понимал, как это возможно, но это непонимание применимо ко всему здесь.

Впервые с тех пор, как он вошел в это место, Кетан узнал его истинное лицо. Пол был черным, отполированным, с выгравированными на нем крупными квадратными узорами. Стены были белыми, как мирное облако, с едва заметными углублениями через равные промежутки времени, но их нижняя треть была темно-серой.

Несколько больших прямоугольных пятен на стенах выглядели почти как картины, но изображения и символы внутри них были четче и ярче, чем все, нарисованное руками вриксов, и они излучали свой собственный свет.

К тому же некоторые из них двигались.

Смесь неуверенности и любопытства внутри Кетана привела к ощущению жара в его теле, когда он приблизился к ближайшей картине. Внутри нее было двадцать изображений, выстроенных в два ровных ряда. На каждом было простое изображение существа с двумя руками и двумя ногами, похожего на уродливого врикса. Половина из них немного отличалась от остальных — меньше по размеру и немного более округлой формы.

Двенадцать были темно-красными, цвета пролитой крови. Восемь — ярко-зелеными. Последние были источником движения на изображениях — бессмысленные символы, похожие на те, что он видел снаружи, были под всеми двадцатью изображениями, но символы под зелеными изображениями менялись каждые несколько мгновений.

— Эта магия, должно быть, принадлежит Восьмерым, — сказал Кетан, поднимая руку, чтобы коснуться набора меняющихся символов.

Кончик его когтя прошел сквозь изображение, как будто оно состояло из тумана. Прежде чем он успел отреагировать на это, картина изменилась. Появился квадрат с бесчисленными символами, заслонивший все остальное.

Кетан отдернул руку и отступил от картины, его волосы встали дыбом, а сердца бешено забились. Теперь появилось другое изображение — не простой рисунок, а нечто настолько реальное, что на мгновение он был уверен, что вызвал причудливое существо из небытия.

Это было всего лишь лицо существа. У него была бледная, мягкая на вид шкура, темные волосы на макушке — с более короткими волосами вдоль челюсти, вокруг рта и в виде полоски над каждым глазом. Эти глаза, отверстия в носу и рот были расположены аналогично отверстиям врикса, но у него было только два глаза, и не было видно ни клыков, ни жвал. Всего два пухлых розоватых кусочка плоти составляют его ротовую часть.

Так выглядели те мертвые существа? Они были уродливыми созданиями.

Кетан повернулся и обвел взглядом помещение. Коконы здесь были нетронутыми, что позволяло ему полностью рассмотреть их тускло-серую поверхность, четкие плоскости и плавные контуры. Прозрачные участки материала были больше, чем он предполагал, и занимали почти две трети поверхности коконов. Хотя верхний свет сильно отражался от этих поверхностей, Кетан мог разглядеть фигуры, лежащие в каждом коконе.

Всего их было двадцать — десять вдоль одной стены, десять напротив.

Он оглянулся на движущуюся картину, на которой все еще было изображено лицо существа и все те символы. Он неуверенно протянул руку, поднося ее все ближе и ближе к картине. Легким движением запястья он провел когтями по изображению и тут же отдернул руку, которая не касалась ничего, кроме пустого воздуха.

Квадрат, заполненный символами, исчез, открыв исходное изображение. Были ли существа на картине каким-то образом связаны с коконами?

Отвернувшись от картины, Кетан направился в дальний конец зала, проходя мимо коконов. На восьми из них были маленькие светящиеся квадраты, заполненные другими символами. На остальных квадраты были пустыми — и в каждом из этих коконов были останки. В трех были только кости. Остальные девять существ казались несколько свежее и более неповрежденными, хотя их шкуры имели сморщенный вид, напомнивший Кетану сушеные полоски мяса.

Кетан изучал каждый из них, пока шел к двери, пытаясь сдержать множество вопросов, возникавших у него в голове; он сомневался, что хоть на один из них получит ответ сейчас, если вообще когда-нибудь получит.

Все коконы с огоньками спереди, казалось, содержали существ, которые были так недавно мертвы, что казались почти живыми — но могло ли что-нибудь живое быть настолько совершенно неподвижным?

Хотя не у всех из них была бледная шкура и темные волосы, как у того, что был изображен на картине, все они выглядели маленькими, мягкими и хрупкими, как будто не пережили бы и дня в Клубке.

Кетан остановился, когда его взгляд упал на одно из существ. Сначала он заметил его длинные волосы, собранные вокруг головы в мерцающие пряди, похожие на золотые нити. У вриксов на голове были гладкие, шелковистые волосы, но у этого существа они казались мягче и пышнее, и они не были прямыми — по прядям пробегали волны, как рябь на поверхности пруда.

Он подкрался ближе, наклонился вперед, чтобы изучить существо. Это было одно из самых маленьких, худощавых, со светлой шкурой и гибкими конечностями. Как и остальные, оно было одето в какую-то ткань, прикрывавшую его туловище, предплечья и верхние части ног — два отдельных куска ткани, насколько он мог судить. По виду материала он понял, что это не шелк.

Розовая плоть вокруг рта существа была полной и пухлой, как пара сочных личинок, сложенных вместе, а на груди выступали округлые бугорки, туго натягивающие белую ткань. Глаза существа были закрыты, а пышные темные волоски — из век — падали на щеки, резко контрастируя с бледной шкурой. Над глазами также были две тонкие полоски темных волос.

Эти существа были странными, в чем-то даже отталкивающими, но было в них что-то такое, что заинтриговало Кетана.

Это было неправильно. В этом существе было что-то такое, что очаровывало его. Какая-то красота, которую невозможно описать, непохожая ни на что, с чем сталкивался какой-либо врикс, что-то, что… что не принадлежало этому миру.

Были ли эти существа из темного мира духов? Возможно ли, чтобы духи принимали форму плоти и ходили как живые существа?

Кетан перевел взгляд на конечности существа. Они, как и все остальное в существе, были маленькими. Его пальцы были тонкими, когти на их концах короткими и тупыми, и у него было по дополнительному пальцу на каждой руке — но почему-то эти пятипалые руки не казались странными или несбалансированными. Из его запястий, ног и шеи росли похожие на виноградинки штуковины, некоторые из которых были достаточно тонкими, чтобы Кетан мог видеть текущие по ним жидкости — некоторые темные, как кровь, одна тускло-янтарного цвета, остальные бесцветные.

Время, проведенное в Клубке, хорошо обучило его, но он страстно желал прикоснуться к этому существу. Он жаждал узнать, чувствуется ли оно так, как выглядит, гладкая ли у него шкура, мягче ли его волосы, чем пушистый шелк. Поддайся он таким побуждениям в джунглях, он только навлечет на себя опасность. Все, что кажется таким безобидным, таким необъяснимо притягательным, может принести только боль и гибель. Ничего хорошего из этого не может получиться.

Тем не менее, он оперся руками о внешнюю сторону кокона, чтобы наклониться еще ближе, не сразу осознав, что его нижняя левая рука легла прямо на пятно света спереди кокона.

В коконе вспыхнул свет, полностью осветив существо внутри и заставив его шкуру казаться такой тонкой и бледной, что Кетан мельком увидел тревожно-голубые вены, бегущие прямо под ее поверхностью.

Отовсюду и ниоткуда доносился мягкий, ровный голос, не похожий на голоса ни на одного из вриксов, произносящий искаженные, бессмысленные слова.

— Калонист Айви Фозтор, номэр два адин нол. Жизненые показтели в норме. Патвердит протокл экстреного прабуждения.

Кетан оттолкнулся от кокона, снова нечаянно нажав на квадрат света на его передней панели. Раздался незнакомый звук, такой же нежный, как тот, который он слышал у двери, но вдвое более пугающий. Подняв передние лапы, он искал источник этого голоса, новую, внезапную угрозу.

— Экстреное прабуждение активировано, — продолжил голос. Что-то загудело под полом, посылая нежные импульсы вверх по ногам Кетана. Лозы, соединенные с существом, внезапно опустели и отделились от существа как раз перед тем, как внутренняя часть кокона наполнилась туманом, закрыв ему обзор.

— Аб’ект был разбужен без рекомендованого переода коректировки. Может страдать от временой летаргии, тошноты, болезней, дезоринтации, усталости и трудностей концентрации. Пожалуста, прокансультирутесь с медицинским работникам и доложите о любых проблемах.

Клянусь Восьмеркой, что говорит этот дух? Неужели Кетан вызвал его гнев? Ему снова вспомнились его пустые руки, зазубренное копье, запутавшееся в растительной паутине, и он зарычал.

Даже если такое оружие не могло причинить вреда духу, Кетан не сдался бы без сопротивления.

Кокон зашипел, протяжно и громко. Кетан отступил еще на один сегмент, прежде чем кокон раскрылся. Прозрачная крышка — просто крышка, внезапно понял он — приподнялась, пока не встала вертикально. Туман закружился и рассеялся, когда внутренняя часть кокона со слабым грохотом поднялась и накренилась вперед, так что существо внутри лежало под наклоном.

Но само существо не пошевелило ни единым мускулом.

— Калонист два адин нол, дабро пожалват — бестелесный голос внезапно изменился, став более жестким, глубоким, менее… живым. — Навигационые даные повреждены. Текущее местополажение неизвесно. Экстреный сигнал не работает.

Дух замолчал, оставив Кетана смотреть на существо.

Новый аромат дразнил его, что-то чистое, экзотическое, манящее. Что-то сладкое и, каким-то образом… женственное.

Кетан придвинулся ближе к кокону, поднял переднюю лапу и осторожно провел ею по руке существа. В его груди зазвучала одобрительная трель. Этот интригующий аромат полностью принадлежал этому бледному маленькому созданию, и теперь, когда он был ближе, он стал только сильнее и слаще.

Затем он протянул руку, наблюдая за ней и за лицом существа, когда провел пальцами по длинным золотистым волосам. Они оказались даже мягче, чем он себе представлял. Его рука скользнула по прядям волос вниз, пока ладонь не легла на плечо существа.

Существо совершило небольшое движение — его грудь раздулась, и белая ткань натянулась на холмиках на груди, которые теперь свисали немного ниже, как будто они обладали большим весом и подвижностью, чем он мог предположить.

Кетан замер, но не отстранился. Грудь существа расслабилась, и он почувствовал слабый поток теплого воздуха на своей шкуре. Дыхание. Странное существо было живым. И его шкура была гладкой. Податливой. Теплой. Лучше, чем шелк под его ладонью, и почему-то волнующей.

Скользнув ладонью по его руке, Кетан чуть не вздрогнул от шороха своей грубой шкуры о шкуру существа — о ее шкуру.

Поскольку это существо было самкой, он понял это инстинктивно — запах был лишь дополнительным подтверждением. В Клубке было много существ, которые в этом отношении не были похожи на вриксов, много существ, у которых самки были меньше и слабее.

И это уникальное существо было его самкой. Она принадлежала ему. Многие вриксы приручали диких существ в качестве домашних животных; почему бы ему не завести одного себе?

Другая его рука поднялась, и он обхватил нижнюю часть одного из этих бугорков. Он определенно имел некоторый вес и был даже более податливым, чем ее плоть в других местах. Он сжал, пробуя ее упругость; в ней была какая-то доля твердости. Он никогда не чувствовал ничего подобного. У вриксов были толстые шкуры и не было лишнего мяса; они были твердыми как камень по сравнению с его маленьким созданием.

Из любопытства он опустил руку, намереваясь взять белую ткань и отодрать ее, чтобы посмотреть, как выглядят эти холмики без покрытия.

— Вспомогательные акамляторы истощены на девяносто восемь просентов. Полный отказ систем примерно через два годы, девяносто сем дней и двенацать часов, — объявил дух, вернувшись к своему прежнему спокойному тону. — Пожалуста, немедленно эвакуируйтесь.

Хотя Кетан по-прежнему понятия не имел, о чем говорит дух, он убрал руку и опустил жвала. Возможно, это место было не таким опасным или злым, как считали многие из его вида, но он больше не мог спорить с правдой — оно было населено призраками, могущественными духами. Возможно даже, что это существо и ее сородичи каким-то образом были пойманы здесь духами, и Кетан даровал ей свободу, которой в противном случае у нее могло бы и не быть.

Как бы то ни было, это было неподходящее место для изучения его нового питомца.

Ему нужно было найти безопасный путь из ямы, что обещало стать испытанием даже для опытного врикса-скалолаза, особенно когда он нес другое живое существо.

Он осторожно обхватил тело существа всеми четырьмя руками и поднял ее из кокона, на который она была уложена. Она обмякла и прислонилась к нему, ее небольшой вес был едва заметен для него. Но он не мог игнорировать прикосновение к ней — теплой, мягкой, крошечной.

Кетан подсунул руку ей под ноги, которые перевесились через нее. Ее несегментированные конечности вызывали у него беспокойство; каждая часть этой самки была соединена под шкурой, суставы почти скрыты.

Он остановил себя от дальнейшего изучения ее лица. Это все еще было неподходящее место для этого, особенно рядом с этим пробудившимся духом.

Крепко прижав ее к груди, он повернулся к выходу.

— С помощью Восьмерки или без нее, я распутаю клубок нитей этой тайны.

Последнее, что он заметил, прежде чем покинуть комнату, была картина. Одно из нарисованных на ней зеленых существ стало серым — восьмое. Еще один знак? Было ли ему суждено упасть в эту яму и найти ее, точно так же, как королеве Такари было суждено упасть в Логово Духов и обнаружить кристаллы много веков назад?

Он снова посмотрел на женщину и убрал пряди волос с ее лица.

— Возможно, тебя следует назвать Восьмая, — задумчиво предложил он.

Восьмая ничего не ответила.

ГЛАВА 5

Кетан ухватился одной рукой за толстый корень, другой за выступающий камень над головой и зарылся кончиками ног в грязь. Последним рывком он перевалился через край ямы. Влажный слой опавших листьев под ним был приятной переменой; он наконец-то был на ровной поверхности.

Он позволил себе несколько мгновений прийти в себя после подъема, хотя лишь слегка ослабил хватку на Восьмой, которого укачивал на своих предплечьях. Он связал их туловища шелковой нитью, чтобы убедиться, что она останется на месте хотя бы ненадолго, если ему внезапно понадобится использовать нижние руки для чего-то другого.

Его мышцы горели, и, казалось, не было ни одной части его тела, которая не болела бы теперь, когда возбуждение от его открытия прошло. Клубок потрепал его сегодня вечером, но он получил чудесную награду — или, по крайней мере, интригующую.

Он снова напомнил себе, что сейчас не время изучать ее. Яма предлагала убежище от многих опасностей Клубка, но теперь Кетан и его маленькая самка были снаружи. Каким бы любопытным он ни был, каким бы усталым и измученным, ему нужно было вернуться в свое логово со всей возможной поспешностью.

Он повернулся к яме и запрокинул голову, чтобы посмотреть в небо.

Большая и меньшая луны приближались к дальней стороне пролома в куполе Клубка, находясь на пути к закату. Каждая из них представляла собой раздутый шар, один серебристый, другой розовый, на темном фоне неба, их свет падал в яму широким лучом, который усиливал тени в окружающих джунглях.

Определившись с направлением про расположению лун, он отвязал копье от сумки, крепко взял его в руку, и вместе с Восьмой углубился в Клубок.

Кетан постепенно продвигался все выше. Его измученному телу было бы легче оставаться близко к земле, но в джунглях ближе к земле опасность всегда была больше — не только из-за хищников, но и из-за вредных растений, зарослей, скрытых ям, готовых поглотить ничего не подозревающих существ, и участков, полных мутной воды и ила, достаточно глубоких и голодных, чтобы поглотить даже самого сильного врикса.

Его взгляд на мгновение остановился на Восьмой. Как могло что-то подобное ей выжить здесь? Она не могла быть выше полутора сегментов ростом; он сомневался, что ее макушка даже доставала бы ему до груди, если бы она стояла на своих двух ногах — если она вообще могла на них стоять.

Как может какое-либо существо балансировать на двух ногах? Как может что-либо двигаться с какой-либо скоростью или проворством с таким телом, как у нее?

Он не успел отойти далеко, как Восьмая зашевелилась. Кетан замер, взглянув на нее сверху вниз, когда она напряглась и тяжело вздохнула. Она издала тихий, болезненный звук, который вызвал легчайшую вибрацию в ее груди, но в ней не было ни жужжания, ни щелчков, которые обычно сопровождают подобные звуки у вриксов.

Тонкие полоски волос над ее глазами сблизились, образовав складку на ее шкуре между ними, а уголки рта сместились назад, натягивая эти кусочки пухлой розовой плоти. Она крепче зажмурила глаза. Ее носовые отверстия, которые находились на нижней стороне странного мясистого выступа, спускавшегося вниз от места между ее глаз и заканчивавшегося в точке чуть выше рта, раздвинулись шире.

Жвала Кетана дернулись, и он наклонил голову.

Вриксы могли открывать и закрывать глаза и рты, могли поднимать и опускать нижние челюсти, но в остальном кожа на их лицах была твердой и неподвижной. Казалось, что каждая часть лица этого существа могла двигаться и меняться тем или иным образом. Результат был столь же интригующим, сколь и нервирующим.

Кетан поднес свободную руку к ее лицу и нежно прижал подушечку большого пальца к более полной нижней части ее рта. Мягкая шкура поддалась его прикосновению, повторяя форму его пальца, пока не расплющилась о скрытые за ней твердые зубы.

Восьмая отвернула лицо, и ее золотистые волосы коснулись его предплечья. Его шкура задрожала, словно заряженная волнующей энергией от этого нежного прикосновения. Крошечные капельки воды собрались на ее коже в верхней части груди и над глазами. В них крошечными точками отражался лунный свет, из-за чего даже маленькие мерцающие звезды над головой казались большими и яркими.

Один из ее локтей — на удивление твердый — уперся ему в грудь и толкнул. Все ее тело слегка изогнулось дугой к небу. Ткань на ее торсе зажалась между их телами, еще туже натянувшись на холмиках ее груди, достаточно туго, чтобы Кетан мог разглядеть очертания их меньших, четко очерченных вершин.

— Ммм, — сказала она.

Он попытался воспроизвести звук. В груди у него заурчало, но он сразу понял, что это не то же самое. Ммм — это был не тот звук, который он слышал от вриксов раньше, и он не был уверен, как она его издавала. И она закончила ее хриплым звуком — тем, который дух в яме использовал в некоторых своих словах.

Где-то поблизости затряслись листья и хрустнула ветка. Кетан отвернулся от Восьмой, ища источник шума.

Крупное существо кралось вдоль одного из массивных корней всего несколькими сегментами ниже Кетана, продираясь сквозь лианы и ветви, росшие поблизости. Хотя зверь по большей части скрывался в тени, Кетан узнал его просто по размеру и манере двигаться.

Грел. Верхняя часть его тела была широкой и мощной, с толстыми лапами и длинными когтями, мускулистая шея переходила в тупую голову с челюстями, достаточно сильными, чтобы соперничать с жвалами самки врикса. Его четыре маленьких глаза сияли крошечными точками отраженного лунного света.

Грел пыхтел и фыркал, поворачивая голову из стороны в сторону — и большую часть верхней части тела вместе с ней, — осматривая окрестности.

Кетан прижал Восьмую ближе к груди и осторожно двинулся вдоль сука, на котором стоял, в более глубокую тень возле ствола. Грелы имели слабое обоняние, поэтому, если держаться незаметно и тихо, он мог избежать нежелательной встречи.

Восьмая двигается, издавая очередной ммм-звук, более болезненный и беспокойный, чем первый.

Грел поднял голову и повернул ее в сторону Кетана, его длинные мясистые уши встали торчком.

Формирователь, уничтожь меня.

Под когтями грела захрустела кора. Зверь разинул пасть, обнажив острые, загнутые внутрь зубы — те, что впиваются в кожу и не отпускают. Рычание грела было достаточно глубоким, чтобы заставить воздух вибрировать.

Хотя грел вряд ли был выше Кетана, он был намного шире и, несомненно, значительно превосходил его весом. Кетан убивал таких существ и раньше, но их сила, скорость и выносливость делали их смертельно опасными хищниками даже для врикса.

Что-то шлепнуло его по груди. Кетан перевел взгляд на женщину и обнаружил, что ее рука прижата к нему, тепло проникает в его шкуру. Это вызвало у него трепет. Она становилась все более беспокойной, и пряди волос над ее глазами опустились ниже.

Грел разорвал бы ее на части в одно мгновение, если бы представился шанс.

Кетан поднял свои верхние руки, передние ноги и мандибулы, широко расставив их, чтобы казаться как можно больше, и зашипел.

Уши грела дернулись и прижались, зверь отступил на полшага, издав неуверенный пыхтящий звук.

Восьмая напряглась в объятиях Кетана. Ее глаза распахнулись, отвлекая его внимание от непосредственной опасности. Эти глаза были, как и все остальное в ней, странными. Они на мгновение повернулись в своих глазницах, что вызывало беспокойство из-за белого цвета по краям, прежде чем повернуться к Кетану.

Он мог только смотреть в ответ. Белый цвет в ее глазах окружал внутренние голубые круги, но ночь была слишком темной, чтобы он мог определить точный оттенок. И внутри этого голубого были большие черные круги, направленные на Кетан. Ее веки открылись шире, и полосы волос над глазами взметнулись вверх.

Восьмая открыла рот и закричала. Звук был высоким, пронзительным и достаточно громким, чтобы эхом отразиться от деревьев и заставить Кетана отшатнуться и чуть не потерять равновесие.

Кетан поспешно опустил одну из своих рук, зажимая ладонью ее рот. Горячий воздух обдувал его ладонь, когда она продолжала кричать, но теперь звук был значительно тише, хотя его эхо еще звучало в его голове.

Она схватила его за запястье одной из своих маленьких ручек и боролась в его хватке, дрыгая своими странными ножками и пытаясь оторвать его руку от своего лица. Он крепче прижал ее к себе. Для такого маленького и, казалось бы, хрупкого существа в ее сопротивлении была удивительная сила.

Он взглянул на грела, поворачивая свое поднятое зазубренное копье в сторону зверя. Оружие вряд ли свалило бы существо одним ударом, но могло нанести рану, достаточно серьезную, чтобы заставить грела сбежать.

Но грел отступил еще дальше, его уши теперь полностью прижались к толстой шее и массивным плечам. Голова была опущена, а зубы все еще были оскалены.