Похождения египетского бога сношения в типично фэнтезийном мире. Том 1

Бог умер

Не знаю, про кого Ницше сказал: «Бог умер», но точно не про бога сношения. Конечно, почивший давно немец говорил вовсе не о том, что могущественное создание истекло кровью от ножевых ран. Человечишка посчитал, что в век поездов и телеграфов Бог перестал быть важным. Возможно-возможно, только это не про меня. Хоть после бурной ночи с уст любовников больше не слетает мое имя, хоть мужчина, сдержав выплеск семени до того самого мига, когда его партнёрша перестает просить: «еще, еще» и начинает разрываться стонами оргазма, больше не шепчет: «Слава Мину, я вытрахал ее», люди все так же не представляют жизнь без секса. А секс это я.

Я — Господин всех женщин, Бесстыдный бог любви и пылких объятий. Именно я спас город Коптос от вымирания, оплодотворив всех женщин, когда фараон увел их мужей воевать. В отличие от других мужчин моего времени я выбрал своей стезей не соперничество, не войну, но на моем пути не меньше смертей — тех самых «маленьких смертей» в моменты, когда любовники кончают и забывают на короткое время свое индивидуальное «Я». Тысячелетия назад вместо рева боевых труб, звуков рвущейся плоти и стонов раненых я предпочел тихие охи, ритмичные ахи, глубокие вздохи. Я люблю сладострастие и покровительствую ему. Я — Великий Трахатель, покровитель Омноса, Хеммиса и Нубии. Я — Тот, кто всегда поднимает оружие. А оружие мое — жезл между ног.

Поэтому я важный бог. Так же явно считала нагая гурия, что сейчас извивалась подо мной. Мы лежали на мягком травяном ковре в райском саду Джаннат. Над нашими головами колыхались золотые кроны волшебных деревьев. От моих касаний гурия тяжело дышала. Я ласкал ладонями ее упругие смуглые груди, пропускал между пальцев твердые соски, похожие на черные бусинки, затем теребил их языком. Черноокая красавица стонала сквозь зубы и раздвигала ноги в стороны, пока мне не открылись лохматый лобок и мокрые выпуклые губки. Из влажного влагалища на траву стекал ароматный сок, грозя образовать посреди сада озеро и затопить роскошные цветники вокруг. Гурия протянула руку и нетерпеливо затеребила мой черный член, стоявший колом.

— Благослави, боже, — выдохнула бессмертная девственница. — Благослави, извергнув семя в меня.

Не голосок — сладкий медок. Одним лишь усилием воли я изогнул свой разбухший жезл к розовой расселине в промежности гурии. Черная головка коснулась узкого блестящего от соков входа, член легким толчком проник между распухших половых губ непорочной девы. Красавица вздрогнула, черные очи похотливо сверкнули, возбудив меня еще больше. Я резко прижался к гладкому изящному телу, сходу наполовину провалив член в сочащееся горячее влагалище. Гурия закричала, заглушая пение райских птиц. И почти сразу же стала подмахивать мне шоколадной попкой, добиваясь, чтобы я вошел в нее полностью.

Как я обожаю исламских гурий! Обычные девственницы не способны так сильно наслаждаться таранящим их плеву членом. Даже предварительно обласканные, даже тщательно обсосанные от мизинца до ушек. Даже когда их имеет сам бог сношения.

Гуриям же только палец покажи, и они тут же запрыгнут на него, насадятся по самые костяшки, радостно визжа и скача на нем, как опытные блудницы. Хотя чему удивляюсь: красоток для шикарного траха и сотворили. Их обязанность: помогать скромным праведникам чувствовать себя альфа-самцами, приводя «киску» во влажную боевую готовность по одному щелчку пальцев.

Под сладостные девичьи стоны мой член проталкивался сквозь узкое влагалище. Еще немного, и наши лобки столкнутся. Распластанная красавица кончила подо мной уже раз пять, темные волосы струились по вздрагивающим плечам, шее, груди. А неустанная попка все так же подмахивала вверх, помогая мне вдалбливаться в тесную щелку.

Финиш уже маячил перед глазами, когда золотые и серебряные деревья перед глазами вдруг превратились в размытые пятна. Гурия подом мной вдруг исчезла, ощущение сжимающихся вокруг члена влагалищных стенок сменилось холодной пустотой. Меня, голого, с качающимся между ног блестящим жезлом забросили в огромный освещенный зал. Повсюду сновали толпы разношерстных людей.

— И у кого хватило смелости меня обломать? — заорал я, выпрямившись и уперев кулаки в бока. Член мой в полной боевой готовности уставился в шакалью морду Анубиса напротив. Тот лишь хмыкнул.

— Сам виноват, Бесстыдный бог, — пролаял шакалоголовый. — Прямо сейчас Великий Исход совершается, а ты, видимо, шлялся по чужим пантеонам, раз тебя так долго искали.

Тут я заметил, что зал забит никакими не людьми, а богами. Причем разных пантеонов. Вот щеголяет тремя рядами голых сисек Артемида Эфесская, вот Индра чешет член под набедренной повязкой, пожирая глазами обнаженные ягодицы Иштар. Да, богов прикатило совсем не немножко. Похоже, нешуточная вечеринка намечается.

— Нуб, — кинулся я к товарищу по египетскому пантеону. — А чего происходит-то?

Я приобнял собрата за плечо. Анубис неприязненно зыркнул желтым глазом на мой торчащий как стрелка компаса член. Черная губа приподнялась над волчьими клыками, словно он хотел отгрызть мою сосиску. Но я не стушевался. Знал, что у шакалоголового мягкий характер. Просто на людях он привык скалиться, чтобы все подряд не пользовались его добротой.

— Великий Исход, сказал же, — буркнуло собачье божество.

— Чей исход? — не понял я. — Куда исход? Зачем исход?

— Наш, богов. В другие миры, — сказал Анубис. — На Земле нам больше не покланяются. «Бог умер». Не слышал?

— Так это же старый баян, — вскинул я брови. — Немец ляпнул пятьсот лет назад. Мы еще с тобой хохотали, когда услышали, вспомни!

— А надо было не хохотать, а чемоданы собирать. Пятьсот лет тень веры еще существовала в людях. А теперь и ее больше нет. Им не то, что тебя, ни Христа, ни Аллаха больше не надо. Так что, Бесстыдный, шуруй к синигами: они тут назначениями заведуют. Может, еще увидимся.

Анубис сбросил мою руку и скрылся в толпе богов. А я непонимающе смотрел ему вслед. Как это меня им не надо? Что же, люди трахаться разлюбили? Да они скорее дышать перестанут.

Нескончаемая вереница богов направлялась в конец зала. Там за регистрационными стойками тонули в просторных черных кимоно худенькие девушки. Над их головами светилась неоном огромная табличка: «Пункт назначения». Я подошел к свободной синигами — прочь от нее как раз застучал копытами козлоногий Пан. И тут же мой эрегированный член испуганно сжался. Сдулся как воздушный шарик. Я быстро попятился прочь, пока черноволосая девушка за стойкой не подняла глаза от монитора компьютера. Но сзади меня как раз встал в очередь Ашима в облике оленя. Не заметив его, я с лету насадил правое полушарие своей черной задницы на один из его ветвистых рогов и заорал.

— А-а-а, выйми, рогатый! — взмолился я, пытаясь соскочить с костяного дерева на башке еврейского бога. Ашима испуганно взревел, забил копытами и затряс огромной головой. Меня замотало в воздухе как тряпичную куклу. Через рог в моей заднице отдавался стук оленьих копыт о каменный пол. Наконец меня сорвало с бешеной карусели и бросило грудью на стойку. Синигами глядела на меня большими раскосыми глазами, в которых плескалось море ярости.

— Господин Мин, — прошипела богиня смерти. — Как удачно, что именно мне выпала честь выбрать вам мир для реинкарнации.

— Кучика, — выдохнул я, вцепившись в столешницу обеими руками, чтобы не свалиться. Из моей проткнутой булки по ноге лилась кровь. — Давно не виделись. Как дела?

— После того, как вы обесчестили меня и сбежали? — изогнула девушка изящную бровь. — Прекрасно!

— Обесчестил? — мой взгляд опустился в широкий воротник кимоно, откуда стеснительно выглядывали полушария небольших бледных грудей. — Скажешь тоже: я благословил тебя!

Из-за недавней бешеной встряски голова кружилась, в глазах двоились груди синигами, что в общем-то выглядело очень аппетитно. Почуяв неладное, Кучика выглянула из-за стойки и уставилась на мой воскресший стояк. Глаза ее сузились.

— Даже истекая кровью, вы хотите? Вы извращенец, подлый и грязный, — выкрикнула девушка. — Ошибка природы, а не бог.

— Такой уж я, — покорно согласился. — Но ту ночь мы провели очень даже неплохо, согласись?

— Если вам было хорошо со мной, почему не женились?

— Извини, крошка, но перед тобой в луже крови стоит бог сношений, а не семейной жизни, — возмутился уже я. Кучика хмыкнула и забила пальцами по клавиатуре. Долбила она так мощно, что кнопка «Х» вылетела прямо мне в лоб. Пока я смаргивал звезды из глаз, синигами протянула мне талон.

— Ваш мир — А77 под названием Рок.

— Милое название, — выдавил я, беря талон. Кучика, демонстративно отведя взгляд, с натянутой улыбкой посмотрела мне за спину.

— Следующий, пожалуйста.

— Послушай, Кучика...

Какой-то бугай оттеснил меня в сторону железным плечом — в прямом смысле. Меня словно грузовик боднул. Закованный с ног до головы в вороненую булатную сталь Чернобог косо глянул сверху.

— Коли талон получил, из очереди вали.

Лезвие секиры в руках здоровяка размером было с плавник кита, поэтому я отказался от мысли попробовать выбить мир с менее роковым названием. Жизнь бы из тела не выбили бы.

Я поплелся к выходу из зала. На моей проколотой кровоточащей заднице то и дело ощущался чей-то взгляд. Обернувшись, увидел влажные глаза Кучики. Но синигами тут же отвернулась к следующему клиенту в очереди.

Боги не умирают. По крайней мере, насовсем. Только рана в филейной части меня почему-то не затягивалась. Что со мной только не происходило за мою долгую жизнь. Ревнивые мужья душили, рубили, топили, сжигали мертвого и живого. Но даже шрамика не оставалось. А тут какой-то олений рог. Или дело вовсе не в этом?

— Какой у тебя мир, Черный? — услышал я приятный грудной голос. Я обернулся к высокой блондинке в легкой полупрозрачной тунике, благодаря которой сногсшибательные прелести богини выставлялись напоказ, словно на витрине.

— Хай, Пеннорожденная, — кивнул я коллеге по ремеслу. — Да вот некий Рок достался. Судя по названию, адское местечко.

Афродита округлила фиалковые глаза.

— Вот как? Рок, — она задумчиво накрутила золотой локон на палец. — Ты думаешь, мир плохой?

— Не издевайся, — попросил я. — Никто не ценит мои старания. Пока я над вами тружусь, потею, милые девушки, здоровью трачу, Мин — хороший. Когда же приходит черед расставания, Мин тут же низвергается до звания самого ничтожнейшего подонка. Согласись, Пеннорожденная, с мужиками проще?

Богиня красоты и любви улыбнулась, и коридор словно осветили десятком прожекторов.

— Бесспорно, — она замялась. — Но только...ты ведь знаешь Гефеста?

Я отмахнулся.

— Ну что Гефест? Ты этому хромому увальню по сотне раз в день рога наставляешь, к тебе разве претензии есть? Когда ты и с Аресом, и с Адонисом в постель ложилась чуть ли не у всего Олимпа на глазах, Гефест тебя к наковальне в кузне своей разве приковывал? Попрекал, что в супружескую постель болезни с твоим римским именем приносишь? Нет! Так же титьку просил пососать!

— У него комплекс просто... Гера недодавала молока в детстве, да еще с горы сбросила, — попыталась оправдать мужа Афродита. — Черный, у меня мир тоже не «ахти». Холодный, мрачный, говорят. Слушай, Черный, а давай напоследок...

Богиня легонько погладила себя по тонкой ткани на лобке.

— ...попрощаемся как следует. Больше ж не увидимся, да и Аид знает, какие в том мире мужики будут. Не дай Уран, импотенты сплошные. Или мужеложцы.

Не согласиться я, конечно, не мог. Все же такая штучка, как Афродита, одна на миллиард. Между прочим, это она изобрела страпон, анальную пробку и еще несколько игрушек, а опробовала их впервые со мной. Знала, к кому обратиться. Ведь мой стояк никакие эксперименты не сшугнут.

За одной из дверей коридора нашлась пустая гостевая комната с диваном и креслами. Не тратя времени, Афродита перегнулась через подлокотник дивана. Ее божественный крупный зад вздернулся кверху. Исподнего на красотке не было. Я задрал низ туники Афродиты и вогнал боевой жезл между большими белыми ягодицами. Головка члена нажала на анус.

Афродита взвизгнула — не от боли, от удивления. И дело не в том, что за века миллионы членов проработали ей все щели настолько хорошо, что и смазки не надо. Если бы богиня не умела регулировать плотность сфинктеров, ее раздолбали бы так, что впору звать Черной дырой.

Головка моя продавилась сквозь тесное отверстие и я оказался в попке. Афродита впилась ногтями в подушки дивана.

— Анал? — выдохнула блондинка.

— Начнем с него, — усмехнулся я и заработал членом. Тесное анальное кольцо заскользило по жезлу, как тугая резинка для волос. Афродита подалась ко мне, тихо постанывая. Я почувствовал, как прямая кишка богини тоже сжимается вокруг головки, хотя у людей такого не бывает. Возможности богов — это не только звезды с неба срывать или землю трясти. Будучи богом, ты можешь превратить тело в сплошную эрогенную зону и получать штормовой оргазм от касания легкого ветерка.

Афродита стонала, диван скрипел, член мой раздвигал сжимающиеся складки прямой кишки, словно стенки влагалища. Я балдел.

Затем Афродита улеглась полностью на диван, и я медленно трахал богиню в детородное отверстие, растягивая удовольствие.

— О да...выдолби меня как дупло... — стонала блондинка. — Почему, почему я так люблю члены? Столько их во мне побывало.... столько звезд на небе нет... и все равно...люблю... почему?

— Все логично, — бросил я, одновременно толкая себя в объятия тесного влагалища и теребя пальцем горошину клитора. — Ты родилась из брошенного в морскую пену отсеченного фаллоса. Вот тебя и тянет вернуться к истокам.

— Ощутить в себе, — хрипела Афродита. — Хочу ощутить твою елду в себе. Всю!

Я вогнал в нее жезл по самые яйца. Богиня закричала, выгнулась дугой. В спазме влагалищные стенки сдавили член со всех сторон, словно удав мышь.

Афродита стиснула зубы и стонала сквозь них, пытаясь справиться с собой. Но оргазм за оргазм накрывали ее. Она сама себя так устроила, ей нравилось бороться со своим сладострастным телом и проигрывать свербящей ее естество похоти. Женщина содрогалась подо мной. Я решил, что хватит сдерживаться. Вынул член и забрызгал спермой ей лицо и грудь. Мне не жалко. Все равно сейчас опять встанет.

Сейчас, созерцая, как Афродита с шумом втягивает в себя воздух, я решил, что был не прав. Боги все-таки умирают. Но это «маленькая смерть». Оргазм, кульминация страсти. Маленький перерыв в течении под названием жизнь. Когда ты кончил, несколько мгновений не существует ни тебя, ни мира вокруг, только сладкая волна, только поток удовольствия.

Афродита открыла глаза.

— Ну, так продолжим?

Член резво поднялся. Я успел всунуть головку меж пухлых губ Афродиты, когда от дверей раздался громогласный рев:

— Что здесь творится?

Ударом в темя меня сбросили с Афродиты и дивана. В комнату набежали бородатые мужчины. Один гремел доспехами, другой махал молотом. Арес и Гефест. Постоянный любовник и муж. Дерьмовое сочетание.

Был еще третий — синие молнии копошились в седой бороде. Зевс? Этот что забыл здесь?

Свободной рукой Гефест схватил за плечо залитую спермой жену.

— Собирайся, супруга, нас ждет новый мир.

— Нас? — удивилась богиня, сплевывая тонкую нитку спермы. — У нас назначение в разные миры.

— Я договорился: ты поменяешься талонами с Гуаньинь, — Гефест протянул мозолистый палец и оттер белое пятно с подбородка возлюбленной жены. Истинно, заботливый муж!

— Любимая! — вскричал Арес и положил тяжелую ладонь в латной перчатке на другое плечо Афродиты, едва не опрокинув богиню. — Не слушай этого хромого. Больше нет нужды ему подчиняться. В новых мирах не действуют старые узы. Отныне важны только наши желания, — бог войны замахал двумя талонами. — Фригга согласилась поменяться с тобой местами.

— Именно, только наши желания, — вдруг громыхнул Зевс. — Афродита идет в мой мир.

Сидя на полу, я удивленно потер здоровый шишак на голове. В ушах звенело, приступ тошноты подкатил к горлу. Почему мне так плохо?

Арес заорал:

— Громовержец, что ты несешь? Она же твоя приемная дочь!

— Папа? — прошептала вконец офигевшая Афродита.

— Старые узы бессильны в новом мире, сам сказал, — пробасил Зевс. — А я всегда ее хотел. Хотел как мужчина женщину.

На моем теле никогда не вспухали шишки. В заднице закололо. Я опустил взгляд и увидел, что сижу в луже крови. Рана на ягодице все еще кровоточила. Я что, умираю? Но я же бог....

Звякнул металл — Арес вынул длинный меч из ножен.

— Старикан, тогда и ты мне больше не отец.

Зевс усмехнулся, вокруг его вздернутого кулака засверкал клубок молний.

— Сынок, ты во мне уже разочаровался?

Гефест вскинул молот.

— Мою жену у меня не заберет ни бывший брат, ни бывший отец.

Между разъяренными мужчинами выскочила Афродита. Богиня дернула себя за тунику, прямо за пятно засохшей спермы. Затем ее изящная рука неожиданно указала в мою сторону.

— Он! Он меня обидел! — закричала красотка. — Кто убьет его — с тем и пойду!

Не успел я покрутить пальцем у виска: так здорово тебя отодрал, что свихнулась? Блестящий меч Ареса со свистом рассек воздух, где я только что сидел. Чудом успел отскочить на диван, но тут молот Гефеста рухнул сверху. И я снова полетел в прыжке, преследуемый грохотом ломающейся мебели.

Молния Зевса выстрелила навстречу. Еще не приземлился, как глаза ослепил неистовый свет, меня бросило прямо в дверь и вместе с ее обломками вышвырнуло в коридор.

Я открыл глаза. Моя рука крепко сжимала пропуск в новый мир. Вокруг дымились разбросанные щепки, пахло жареным мясом. Мои лицо и грудь горели, словно их лизал огонь. Горло обжигало от лихорадочного дыхания. Силы покидали тело, хотелось покоя, хотелось спать. Вот какая ты, Смерть?

Из гостевой доносилась похвальба Зевса:

— Она — моя! Я сжег подлеца! Афродита — моя!

— Ага, щас.

Свистнула сталь, следом загремели громовые раскаты, затрещал разбитый камень. Клубы дыма и пыли повалили в коридор, а вместе с ними выскользнула и Афродита. Глядя на мой сожжённый жезл, богиня грустно улыбнулась, и коридор словно поглотили сумраки.

— Такое сокровище сгорело, — вздохнула Афродита. Богиня согнула тонкий стан, длинные пальцы ловко выхватили талон из моей руки, не касаясь волдырей на ожогах. — Хороший мир, мне больше подойдет, чем тот холодный. Раз гулял с рассеченной задницей, ты, видимо, не знал: мы теперь можем умереть. Веры людей больше не хватает ни на что. Даже самого понятия веры больше нет.

В гостиной за спиной богини снова раздался грохот. Афродита покачала головой.

— Мужчины. Вечно дерутся. Лишь один ты был другим, — сука-богиня послала мне воздушный поцелуй. — Прости, надо бежать, — в фиалковых глазах снова появилась грусть. — Жаль твою елду.

— Жаль, недососала, — прохрипел я еле слышно.

Афродита звонко засмеялась и уже подняла ногу, чтобы переступить меня и двигаться дальше в мире Рок, который должен быть и, правда, не такой плохой, раз ради него стоит убить бога сношения с потрясающей елдой.

Резко стукнуло дерево по кости. Афродита застыла, глаза ее затуманились, красная струйка шустро побежала с макушки по золотым кудрям. Богиня рухнула на меня, лицом на мой обожженный жезл. Решив, что вряд ли блондинка решила завершить прерванный миньет, я поднял глаза.

Шакалья голова Анубиса обрадовала меня как никогда.

— Знаешь, похоже, ты ее убил? — прохрипел я.

— Этот посох и создан убивать ночных змей, — проворчал собрат по пантеону и отбросил деревянный посох в сторону. Анубис без труда взял меня на руки и пошел со мной по коридору. — Какой мир?

Моя голова подскакивала в такт широким шагам и качалась на изгибе мускулистой руки. Жар колол кожу.

— Рок.

— Хороший мир, — кивнул шакалоголовый. — Не зря ты по пантеонам таскался.

Кучика. Гнев в словах, боль во взгляде. Искренняя любовь в действии.

На самом деле боги покровительствуют именно тому, о чем думают? Может, я не бог сношения, а глупости?

Мои губы с трудом разлепились:

— Я любил не тех.

— В новом мире у тебя будет возможность исправиться. Но ты не исправишься, Бесстыдный.

Взгляд мой метался вместе с безвольной головой. На гладком потолке иногда попадались выбоины либо выделялись черными пятнами потухшие светильники. Наконец узкий коридор уперся в дверь с табличкой «А77». Рядом стояла незнакомая синигами. Анубис оторвал меня от широкой груди.

— Последние шаги ты должен сделать сам.

Бог опустил меня, придерживая. Мои колени тряслись, с каждым вздохом мою грудную клетку рвало изнутри.

— Ваш талон, — сказала синигами. Анубис отдал ей мятую бумажку, девушка отперла дверь. По другую сторону меня ждала темнота. И прохлада. Мне уже не терпелось там оказаться.

— В новой жизни у вас исчезнут все божественные силы, — сказала синигами. — Кроме, может, одной. Чтобы достичь прежних возможностей, развивайте свой культ, заведите преданных жрецов и вселите в сердца как можно больше людей веру в вас.

— Что может быть проще, — прохрипел я и глянул на шакалоголового. — Все же у тебя добрый характер, Нуб.

Желтые глаза Анубиса смотрели в пустоту за дверью.

— Я — Проводник египетских душ, а ты все же египтянин, — он помедлил. — Бесстыдный, ты всегда будешь любить не тех, ибо всегда будешь любить всех без исключения.

— Только не делай из меня Христа, — хмыкнул я. — Распятие мне не идет. Ну, пойду что ли.

Агония боли оттягивала изнеможение. По моим обессиленным мышцам пробежала искра, дух снова получил власть над истерзанным телом. На короткое время. Из последних остатков сил я шагнул в темноту.