Глава 16

Таи-и Матасура-сан поднялся с постели и подошел к новому мощному заграждению.

Сумасшедшие белые не принесли им обед. Уже поздно, рассудил таи-и, хотя расположение звезд было для нег непривычным. Еще несколько недель назад единственным часами их племени служил проходящий по небу Южный Крест. А эти странные северные созвездия казались ему; холодными и неприятными. По ним он не мог определить ни время, ни направление.

Его широкие ноздри, гневно раздуваясь, втянули воздух.

Чтобы стать таи-и, помимо многого другого, он должен был уметь в совершенстве ориентироваться по звездам. Теперь перед лицом более могущественного искусства белых людей его умение стало бесполезным. Свойственное ему глубокое чутье, доведенное до способности отличать правду от лжи, сделало его вождем племени. Но эти белые были старше его, они не обратили на него внимания, у них чутье сильнее, они могут слышать даже свой внутренний шум.

Он не должен доверять ласковым словам белых стариков, подумал таи-и и плюнул на землю.

Его соплеменник окликнул таи-и из дверей хижины. На креольском наречии, которое было им более привычным, чем пиджин племени или коверканный английский Матасуры-сан, он пожаловался:

– Я позвал их прийти, но они не слышат.

– Один слышит, – возразил Матасура-сан.

– Старики все время болтают.

– Я слышу, – Матасура-сан сосредоточился для внушения.

Он сидел на корточках, поглядывая то на звезды, то на заграждение. За ограждением, несмотря на поздний час, шумел университетский городок.

Теперь Матасура-сан очень ясно понял, что он хочет делать.

Матасура-сан был таи-и не только благодаря своей силе и мудрости, но и по наследству. В 1944 году, когда в японский корабль попала торпеда и его экипаж нашел спасение на острове, там существовало процветающее общество.

Японские черты Матасуры-сан лишь отчасти характеризовали его происхождение. Но его предки были не простыми дикарями. Дело в том, что двенадцать японцев оказались не первыми моряками, попавшими на остров. Семьи, жившие здесь, образовывали англичане-отцы и меланезийки-матери, так как все мужчины-маланезийцы были перебиты. С приходом японцев все мужское население постигла та же участь. Пощадили лишь нескольких, в числе уцелевших был далекий предок Матасуры. Его оставили в живых, потому что он был главным священником острова и прожил более века. За его жизнь заплатили своей многие островитяне.

Через триста лет его потомок в третьем поколении унаследовал некоторые его способности. Одна из них – «глубокое чутье», но не с помощью ноздрей, а за счет какого-то другого органа чувств. Вторая – долгожитие. Матасуре-сан было около ста лет. Это единственная вещь, которую он скрыл от обладателей странных ласковых голосов, нашедших его на острове и посуливших много всего, если он им поможет.

«Глубокое ощущение» от мира по ту сторону заграждения было очень плохим.

Таи-и Матасура-сан все обдумал и принял решение. Он вернулся в хижину и поднял своего помощника ударом ноги.

– Попробуй поговорить с ним снова, – приказал он на пиджине. – Я помогу.

Когда Конут уходил, Лусилла слабо улыбалась во сне.

– Я вернусь, – прошептал он и вместе с сержантом Реймом вышел во двор. Ветер усиливался, свет звезд пробивался сквозь несущиеся облака. Вокруг Медцентра все еще стояли в ожидании тысячи людей, не потому, что надеялись на вакцинацию – тот факт, что прививки не действуют, был объявлен официально, а потому, что не знали, что делать. В клинике безостановочно работали врачи – с бледными лицами и красными от бессонницы глазами, они повторяли привычные процедуры, зная их бесполезность.

Сразу же после поступления тревожных сигналов о болезни они обнаружили, что все справочные материалы, накопленные за три века развития эпидемиологии, разграблены, и нет никакой возможности восстановить их. Конечно, они пытались… Часть медиков сами были больны и находились в больнице; они, как и остальные, были обречены.

Конут беспокоился не за себя, а за Лусиллу. Припомнив обстоятельства экспедиции, он восстановил в памяти, что Эст Кир сам прививался от оспы и дал понять остальным, что им более чем желательно сделать то же самое. Но как быть с Лусиллой? Она-то не прививалась!

Он уже сказал Рейму об уколах, а тот немедленно сообщил об этом руководству – они попытаются связаться с островами и найти врачей, которые составляли вакцину. Но, скорее всего, это бесполезно. Бессмертные наверняка оборвали все ниточки, ведущие к спасению обычных людей.

Но у этой мысли имелось и естественное следствие: если бессмертные увезли врачей, значит, надо найти место, где они укрылись.

Рейм и Конут подошли к загородке аборигенов. Их уже ждали.

– Вы звали нас? – спросил Конут. Это был вопрос, ибо он все еще не мог поверить.

Матасура-сан кивнул и протянул ему руку. Рейм, глядя на них, только моргал, у него кружилась голова. Конут и его заставил выпить три порции – не потому, что Рейм поддался телепатическому внушению, а потому, что Конут не был уверен. Это и впрямь выглядело как пьяное видение – профессор математики пожимает руки сидящему на корточках темнокожему человеку, не говоря при этом ни слова. Однако это было не видение.

Через минуту Конут выпустил руку сидящего. Maтасура-сан кивнул и, по-прежнему не говоря ни слова, взял из рук Конута бутылку и сделал солидный глоток, а затем передал ее своему помощнику, который лежал на земле позади него и едва сознавал, что происходит.

– Пошли, – пробормотал Конут, глупо выпучив глаза (очень трудно все время оставаться в меру пьяным!), – нам нужен вертолет. Рейм, ты можешь вызвать его?

Рейм полез в карман и, достав полицейскую рацию, коротко переговорил по ней и только потом спросил у Конута:

– Что случилось?

Конут поколебался и взял его за руку.

– Извини. Это все бессмертные. Ты был прав – они завезли носителей оспы и навлекли на нас эту беду. Но этот человек значительно старше, чем кажется, и тоже может читать мысли.

Рация тихонько запищала.

– Они встретят нас около Медцентра, – сказал Рейм, убирая ее в карман. – Пошли.

Только пройдя добрую половину дороги, Рейм догадался спросить:

– А куда мы полетим?

Конут передвигался с трудом; он шел медленно, очень медленно; его ноги были как наполненные воздухом сосиски; окружавший его воздух был густым, как желатин. Конут тщательно анализировал каждое свое движение – усердные попытки пьяного сохранять ясность мышления; он боялся напиться слишком сильно, но и не отваживался оставаться трезвым.

– Я знаю, где сейчас бессмертные, – сказал он. – Мне сообщил об этом Матасура-сан. Не словами, а держа мою руку, прямо от мозга к мозгу, этому помогает тесный контакт. Он не знает названия местности, но я найду ее на вертолете.

Он остановился и в недоумении оглядел себя.

– Боже, я совершенно пьян. Нам понадобится помощь.

– Я тоже пьян, – запинаясь, проговорил Рейм. – Но я учел это. Нас будет встречать все отделение по чрезвычайным ситуациям.

Расчищенное пространство возле Медцентра было идеальным для приземления вертолетов, правда, сейчас здесь местами лежали распростертые тела больных и просто истощенных людей. Конут и Рейм уже слышали шум вращающихся винтов и в ожидании замерли на краю площадки. К ним приближались двенадцать полицейских вертолетов; одиннадцатый в ряду завис, снижаясь, чтобы поднять их на борт, а двенадцатый подсвечивал ему огнями.

В резком свете прожекторов одна из распростертых неподалеку фигур приподнялась на локте, что-то бормоча. Глаза несчастного были широко раскрыты, хотя свет бил ему прямо в лицо. Он смотрел в сторону Рейма и Конута, губы его беззвучно двигались, а затем с них сорвался слабый крик:

– Носители!

Рейм первым осознал опасность.

– Бежим, – закричал он и, пошатываясь, бросился к снижающемуся вертолету.

Конут последовал за ним, но обезумевшими людьми владело лихорадочное возбуждение, они двигались быстрее.

– Носители! – подхватило десять, двенадцать голосов. Это походило на пробуждение толпы линчевателей.

– Носители! Это они во всем виноваты! Хватайте их!

Больные поднимали головы и тянули к ним руки. Несколько мужчин, кучкой стоявших в стороне, тоже двинулись к ним.

Конут побежал быстрее. Носители? Конечно, он знал, что это неправда. Может, Эст Кир или кто-то из его окружения, отчаявшись проникнуть через алкогольный барьер в его сознание, решили добраться до него, обработав мозги сотен полусонных измученных людей, которые валялись тут на траве. Бессмертные хотят натравить на них толпу!

Просто невероятно, говорила одна часть его сознания, отягощенная спиртным, просто невероятно, что в этой случайной толпе столько полутелепатов, но другая часть кричала: беги!

В них полетели камни, и на другом конце лужайки, ярдов за пятьдесят от Конута, раздался звук, который очень напоминал выстрел. Но над ними уже вращались лопасти вертолета. Как только они забрались в кабину, вертолет взмыл, оставив внизу бушующую толпу, требующую мести.

Вертолет спешил занять свое место в общем строю.

– Вы очень вовремя, – запыхавшись, сказал Конут пилоту. – Спасибо. Теперь держите на восток, пока…

Помощник пилота повернулся к нему, и что-то в его глазах заставило Конута запнуться на полуслове. Рейм почувствовал неладное одновременно с ним. Едва второй пилот потянулся за пистолетом, Рейм поднял кулак. Пилот полетел в одну сторону, оружие – в другую. Оседлав поверженного пилота, Конут и Рейм переглянулись. Им не нужно было слов, хотя связь не была телепатической, – просто они одновременно приходили к одинаковым решениям. Конут подобрал пистолет и навел его на оставшегося в кабине первого пилота.

– Это вертолет отделения чрезвычайных ситуаций, не так ли? С медикаментами на борту!

Рейм мгновенно понял. Он прыгнул к шкафчику и вытащил оттуда запечатанную пол-литровую фляжку бренди. Откупорив, протянул ее пилоту и приказал:

– Пей! – А потом, когда пилот выпил, скомандовал: – Включи рацию и прикажи каждому бойцу выпить, по крайней мере, две унции бренди.

«Ну, – подумал Конут, чувствуя головокружение, – это ад на пути избравших битву».

Загрузка...