Пожарный СССР. Начало

Глава 4 Герой

Оглянулся и увидел лишь растерянные лица своих сослуживцев. Ну еще бы — конечно же никто из них не хотел рисковать жизнью — со стороны оно же безопаснее.

А тем временем, детский крик повторился снова и недолго думая, я выхватил плащ-палатку, накинул ее на плечи и бросился вперед. Несмотря на задымленность, я приблизительно понимал, откуда звали на помощь и в каком направлении мне двигаться.

— Жаров! Ты куда?

— Стой, дурак! — где-то сбоку рявкнул прапорщик Киреев, но я не обратил на него никакого внимания. Чего стоять и сопли жевать?

Пробежал через проулок, миновал какой-то сарай. Ворвался в нужный двор и бегло осмотрелся. Увидел кирпичный дом, но входная дверь была распахнута — значит, кто-то из наших там уже побывал и людей внутри нет. Но откуда же просили о помощи? Рванул вправо и почти сразу увидел небольшую пристройку с чердаком. Наверное, ее просто не заметили, когда выводили других людей.

— Помогите! А-а-а… — раздалось совсем рядом, затем обладатель голоса закашлялся. Кажется, это подросток. Девочка.

Оглянулся в сторону пожара — желтый свет, пробивавшийся через дым, был уже у самой границы, а это плохо… Чертова бочка рванет с минуты на минуту! Скорее всего у пожарных просто не осталось средств, чтобы локализовать столько очагов пламени. Из-за гоняемого ветром дыма ни черта не видно, только едва угадывался остов ближайшего трактора.

Я ворвался в пристройку, с ходу вышибив деревянную дверь плечом. Проскочил вперед и увидел крышку люка, который прикрывал проем в погреб. Решительно распахнул его — запахло сыростью.

— Эй, живые есть? — крикнул я, заглядывая внутрь. В ответ тишина.

Немного дыма уже проникло в помещение, поэтому я закашлялся. Хотел выскочить обратно, но тут…

— Дяденька солдат помогите! — раздалось откуда-то сверху. Голос жалобный, всхлипывающий. Среагировав на голос, сразу же увидел распахнутый в потолке люк, ведущий на чердак, а в проеме голову перепуганной девочки, лет десяти.

Я подскочил к проему, но едва не споткнулся о сломанную приставную лестницу — в голове сразу сложилась простая картинка. Девчонка видимо испугавшись, зачем-то полезла на чердак. Ну, ребенок — что с него спрашивать? По какой-то причине старая лестница просто рухнула вниз, сломавшись пополам.

— Прыгай вниз, я тебя поймаю! — глядя ей прямо в глаза, крикнул я, приняв верное решение.

— Я боюсь! — всхлипнула та, помотав головой. Только волосы растрепались.

— Прыгай! — настойчиво повторил я. — Или задохнешься! Что родители без тебя делать будут?

Девчонка сомневалась, а я терял драгоценное время. Она-то не понимает, что времени попросту не осталась и основная угроза еще только надвигается.

— Я тебя очень прошу, прыгай. Обещаю, поймаю. Можешь с закрытыми глазами прыгать.

— Хорошо! — наконец-то пробормотала она. На глазах слезы застыли, но старается не реветь. Закашлялась, вдохнув в легкие едкого дыма.

Она нерешительно свесила ноги вниз, затем по моей команде соскользнула вниз, где я ее успешно поймал. Дрожа от страха, девочка тут же вцепилась в меня, как в спасательный круг. Я схватил со стола какое-то полотенце, смочил в стоящей рядом большой бочке с водой.

— Закрой им лицо и дыши через нее! Поняла? — громко произнес я. Даже не знаю, откуда в голову пришла эта мысль — может из фильма какого-то, может из книги…

Та кивнула, маленькой ручкой прижала к лицу мокрую ткань. Уже вовсю чувствовался жар, который нес сюда ветер. Я быстро повторил то же действие для плащ-палатки, накрыв нас ей сверху. Если пыхнет — не спасет, но хотя бы секунду может и подарит.

— Все, сейчас мы отсюда уйдем! — выдохнул я, заметив, что снаружи стало как-то совсем светло. — Я тебя буду держать на руках. Ничего не бойся! Готова?

Та кивнула.

Но мы не убежали…

Вдруг, снаружи оглушительно грохнуло, да так сильно, что выбило часть стекол, а дом заходил ходуном. Я сразу же понял, что произошло — пламя все-таки добралось до емкости с топливом и от резко скакнувшей температуры, все рвануло. Счет пошел на доли секунды — еще немного и стена огня прожарит нас до костей. А помирать во второй раз как-то не хочется. Вряд ли судьба даст мне еще один шанс!

Дом попадал в «красную зону», границы которой я конечно же определил лишь приблизительно.

— Погреб! — промелькнуло в голове. План созрел сам собой.

Решительно бросившись к распахнутому люку, я буквально зашвырнул девчонку вниз. Следом бросился и сам, вот только чуточку не успел.

Ворвавшееся в пристройку пламя вынесло окна, окутало все вокруг. Падая в люк, я зацепился за что-то острое, что пропороло мне кожу на боку, попав под задравшийся китель. Помимо оглушительного грохота и гула, я успел услышать как громко хлопнула упавшая крышка люка, отрезав нас от вспыхнувшей наверху огненной бури.

Упал я, мягко говоря, не совсем удачно — сильно ударился виском о какую-то деревянную балку. Прострелила острая боль, которая меня едва чувств не лишила. Пламя успело обжечь руку, несмотря на то, что я был частично накрыт мокрой плащ-палаткой. Ощутил острую боль в боку, почувствовал что-то мокрое и липкое под кителем. Из-за того, что в погребе было темно, я ни черта не разглядел. В голове гудело, накатила какая-то слабость. Ох, хорошо же я приложился…

— Эй, ты как там? — негромко произнес я, скривившись от боли.

Вдруг в стороне вспыхнул свет — девочка зажгла керосиновую лампу, висевшую на балке. Судя по всему, она не пострадала при вынужденной «эвакуации»…

Я с трудом засунул ладонь за пазуху, вытащил ее наружу и увидел кровь. Много крови.

— Да твою же за ногу! — подумал я, очень хорошо ощутив, как нарастает глухая боль в обожженной руке. Вроде не сильно, но попробуй тут разбери…

— Дяденька, вы ранены! — девчонка была тут как тут. Смотрела на меня жалостливыми глазами, не знала что делать. Картина патовая — ей только свечки не хватает и белых тапочек.

Но я почти не слышал ее — мне становилось все хуже и хуже.

— Слушай… Внимательно! Как услышишь наверху голоса, кричи изо всех сил! Поняла? — пробормотал я, чувствуя, что долго не протяну. Голова закружилась.

Я попробовал подняться, но тут же завалился обратно… Глаза закрылись сами собой и я провалился во тьму…

— Так, герой! Просыпаемся! — где-то рядом, буквально в каком-то метре, раздался отчетливый женский голос. — Давай давай, хватит бока отлеживать.

Ощутил, как под нос сунули что-то мокрое, прохладное и дурно пахнущее. Само собой, это был нашатырь — все, кто хоть раз его нюхал, уже не забудут этот жуткий запах. Кстати, а его ведь не во всех случаях разрешено использовать, но видимо в восьмидесятых годах этого еще не знали. Точно знал, что эпилептикам он противопоказан.

Зачем же так резко-то? Разве так можно?

Тем не менее, я вздрогнул. Качнул головой и с трудом открыв глаза, закашлялся.

Увидел перед собой женщину лет сорока пяти, в белом халате. Короткие кудрявые волосы, сверху белый головной убор. Сразу понял, что передо мной врач — лицо внимательное, сосредоточенное. В руках несколько исписанных листов бумаги. За ней со скучающим видом стоит медсестра, у которой в руке больничная утка.

Меня аж передернуло. Значит, я в госпитале?

Ну точно, я был в больничной палате — уж их-то ни с чем не спутаешь. Стены, примерно до уровня человеческого роста выкрашены бежевой краской, дальше побелка. А под потолком висят лампы в древних плафонах белого цвета, очень напоминающих горшки. Рядом, справа и слева стояли заправленные кровати, но других пациентов на них не было. У моей кровати стоит капельница на треноге, рядом тумбочка. А на ней эмалированная посудина с жуткого вида стеклянными шприцами и толстыми иглами. От одного их вида стало не по себе.

— Ну вот! Отлично! Хорошо продрало, да? — улыбнулась врач. В ее голосе послышались позитивные успокаивающие нотки. — Как себя чувствуешь?

Но ответить я был пока не готов, потому что еще не осознал собственных ощущений. Кажется, болело где-то в боку. И еще жгло в районе правого запястья. И голова гудела.

— А вы кто?

— Я начальник отделения хирургии, Рубцова Алиса Сергеевна, — представилась та.

Хирургия — само по себе слово страшное. Мне аж не по себе стало — я что, попал под нож?! С детства больницы терпеть не могу. Именно больницы, а вот к поликлиникам относился приемлемо.

— Ну что, Артем, поздравляю. Ты настоящий герой!

Плохо помню, что там в подвале было. Кажется, я отрубился.

— Что со мной? — тихо спросил я. — Это больница? Как я тут оказался?

— Ты в военном госпитале, все хорошо. Ничего серьезного, но пару недель поваляться здесь все-таки придется. Подлатаем тебя, а там и дембель не за горами. Не переживай, организм молодой, все заживет как на собаке. Это я тебе обещаю.

Я чуть кивнул, попытался пошевелиться, но что-то мне не понравилось. Хотел откинуть теплое шерстяное одеяло, но врач тут же остановила меня.

— Лежи пока… Артем, будет лучше, если ты не будешь делать лишних движений.

— Что со мной? — тихо спросил я.

— Ну… — женщина на мгновение задумалась, заглянула в бумажки. — У тебя небольшой ожог второй степени правого запястья, около четырех процентов. Еще сотрясение мозга, видимо ты обо что-то сильно ударился. Ну и самое плохое — при падении в подвал, ты зацепился за торчащий гвоздь, который распорол тебе кожу на боку, пострадала мышца. Даже ребрам чуть досталось. К счастью, внутренние органы не пострадали. Рану мы зашили, тщательно обработали. Теперь нужно ежедневно менять повязки, колоть антибиотики и витамины. Организм сам войдет в колею.

— То есть, жить буду? — я попробовал пошутить, а кровать в такт скрипнула пружинами.

— Обязательно! — улыбнулась Алиса Сергеевна. — Организм у тебя молодой, крепкий. Ну и как я уже сказала, на солдатах все заживает как на собаке.

Отличное сравнение, блин. Тем не менее, я попытался выдавить улыбку.

— Как спасенная девочка? — поинтересовался я, вспомнив причину, по которой я оказался в госпитале. — Цела?

— С ней все хорошо, насколько я знаю.

— А что с тем поселком, что был на пути лесного пожара?

— М-м… Не думаю, что я та, кто должна тебе обо всем рассказать. Да и какая разница? Это не твоя проблема. Ты и так сделал куда больше, чем требовалось. Ладно, мне пора — пациентов еще много. А ты отдыхай и набирайся сил. Вот Валентина тебе все расскажет, — она указала на стоящую рядом медсестру.

— Спасибо вам.

Алиса коротко кивнула, затем ответила:

— Да мне-то за что, я всего-лишь делаю свою работу. Это тебе спасибо, что не побоялся и спас от смерти десятилетнюю девочку. У нее вся жизнь еще впереди. Кстати, ее родители уже второй день под госпиталем дежурят, хотят лично поблагодарить.

— Да ну, ерунда! — попытался отшутиться я. — Любой бы на моем месте так сделал.

— Не любой! — твердо ответила Рубцова. — Уж я-то знаю, о чем говорю!

Затем она удалилась, а ко мне подошла медсестра, уже пожилая женщина. Сзади нее была видна несуразная подкатная тележка, на которой стояла глубокая тарелка и кружка. Я ощутил молочный запах каши.

— Ну что, Артем… — приветливо начала она, повесив на спинку кровати белое вафельное полотенце. — Есть хочешь?

— Есть такое дело… — признался я, убедившись, что в тарелке точно каша. Затем добавил. — Очень!

Ну… Что сказать-то? Будни в военном госпитале оказались скучными!

Подъем в семь тридцать утра, что особенно раздражало. Ну, какой смысл вставать так рано? Все этот армейский распорядок — госпиталь-то военный. В самое первое утро, едва услышав пионерскую зорьку, я вздрогнул, но уже через несколько секунд вспомнил, где я нахожусь. Советский Союз, в эпоху застоя — меня тогда еще и в проекте не было. Более того, даже мои родители только-только в школу пошли…

Затем шел завтрак. Вставать мне первые дни запрещалось, а потому и процедура питания происходила в частично горизонтальном положении. Затем шли какие-то процедуры, опять процедуры и снова процедуры до самого обеда. Потом отдых и сон. Разрешалось читать, играть в шахматы или немного в карты. Азартные игры строго запрещались, за это даже гоняли. Потом была прогулка по внутреннему дворику, где по слухам даже имелся небольшой пруд. Само собой, на прогулку по понятным причинам в первые дни я не попадал.

Потом шел ужин, снова процедуры. И сон. Наверное, именно так был распланирован весь курс лечения — честно говоря, так можно и с ума сойти. Двадцать четыре часа лежать на кровати оказалось той еще пыткой. После моих бурных приключений, находиться на одном и том же месте, пересчитывая спиной пружины — настоящее мучение.

Кроме медсестер и врачей, никто меня не навещал. Тяжело все время быть одному, да еще и в одном и том же положении. Лишь к вечеру третьего дня ко мне подселили какого-то толстяка-ефрейтора, которому недавно аппендицит удалили. Тот все время спал, а во время бодрствования предпочитал молчать.

Спасибо Валентине, откуда-то принесла небольшой радиоприемник, который хоть немного скрашивал мое пребывание в палате. Помимо старых песен, услышал и много новых, о которых раньше даже не догадывался. Одну только «траву у дома» послушал раз двадцать.

А спустя еще сутки, дверь в мою палату открылась и вошел наш ротный, капитан Глебов.

— Ну что, Жаров! Как здоровье? — прогремел он, кинув хмурый взгляд на спящего пациента на соседней койке. — Это кто?

— Здравия желаю, товарищ капитан! — я вспомнил, как учили разговаривать с офицерами и военнослужащими в целом. — Нормально. Сосед по палате. Да он спит все время, так что не обращайте внимания.

— М-м… Это хорошо! — он немного помялся, затем взял табуретку, поставил рядом с моей кроватью. — Много говорить не люблю… Честно говоря, я удивлен твоему поступку. Храбро и безрассудно, но эти два понятия всегда ходят рядом. Это достойно уважения, ведь ты жизнь человеку спас. Причем не просто человеку, а ребенку, у которого еще все впереди. Ранее, как солдат, ты никак себя не проявлял, даже наоборот — периодически влезал в некоторые истории, в которые было лучше не вляпываться. Я понимаю, что старикам до демобилизации осталось недолго, и наверное поэтому закрываю глаза на всякую ерунду. Ты мне скажи, как так получилось, что ты пошел на такой риск?

— Да я даже не знаю, что на меня нашло в тот момент. Просто понял, что если не помогу я, никто не поможет! — пробормотал я, но заметив озабоченность на лице офицера, спросил. — Но, наверное, вы не за этим пришли?

— Молодец, наблюдательный! — хмыкнул Глебов. — Артем, тут вот какое дело… То, что ты приказа ослушался, это понятно. А вот то, что не испугался и бросился спасать ребенка, это достойно уважения. По секрету скажу тебе, что об этом даже в газете собираются напечатать. Более того, кое-кто со стороны местного исполкома убедил командование части наградить тебя за проявленную доблесть и разумную инициативу. Медалью.

— А вот это неожиданно.

— Ты погоди, дослушай… — нахмурился офицер. — Такие мероприятия обычно втихую не проходят. Приедут эти, как их… Репортеры и, конечно же, захотят взять у тебя интервью. Вот только командование не хочет все раздувать. Понимаешь, о чем я?

Само собой за прошедшие дни я многое успел обдумать. Все что касалось случившегося, я прокрутил в голове не один раз и сделал для себя любопытные выводы. Очень уж меня смущал тот факт, что старый склад ГСМ кто-то из командования передал в чье-то пользование, а тот хитро приспособил ее под тракторное депо. Ну, вроде как отдал ее в пользование трактористов, причем незаконно. Более того, очевидно, что взорвавшаяся емкость по документам должна быть пустой, а на деле получилось иначе. Пожарные тоже молодцы — то ли зря потеряли много времени, то ли их кто-то тормозил, но почему-то они не сильно-то и торопились принимать меры для того, чтобы предотвратить взрыв. Да и пожар этот… Сами по себе пожары не случаются!

— Дайте догадаюсь, товарищ капитан… — тихо произнес я, подбирая слова — Тот склад ГСМ формально не существовал? Точнее, существовал, но исключительно как списанный, да? Если бы не бочка, никакого взрыва не было бы! Следовательно, будут искать виновного…

— Так… Жаров! — ротный привстал, кинул настороженный взгляд на спящего ефрейтора, затем понизил голос. — Ты давай-ка, обороты сбавь. Еще молод, мало что понимаешь… Сейчас это уж точно не твоя проблема. Командование во всем разберется, а ты не болтай лишнего газетчикам. Мол, ничего не видел, ничего не слышал. Просто в сложной обстановке проявил смекалку и решил помочь ребенку. Это ясно?

— Так точно! Более чем… — сухо кивнул я, верно уловив мысли командира. Было видно, что тема ему эта неприятна и пришел он сюда не по своей воле, а по указанию вышестоящего командования. Капитан Глебов казался правильным офицером, скорее всего, ему сверху погрозили пальцем и намекнули, чтобы поскорее бойцу, то есть мне, закрыл рот от греха подальше. В наше время такого дерьма везде полно…

— Хорошо. Репортеры приедут послезавтра в двенадцать часов. Торжественное награждение пройдет здесь, в госпитале. Будут люди из исполнительного комитета, представитель от партии, наш командир части, еще офицеры… Так что ты смотри, лишнего не ляпни! Вопросы есть?

— Кто-то еще из наших пострадал при пожаре?

— Нет. Взрывом только несколько домов сожгло, за границы поселка не вышло. Среди местных потерь нет, всех эвакуировали вовремя. К ночи пожар был полностью потушен.

— А кто меня оттуда вытащил? — уточнил я.

— Так твое же отделение и вытащило. Киреев тебя из погреба доставал, уже без чувств. А девчонка, что ты спас, как-то додумалась громыхать камнем по эмалированному ведру. Только по звуку вас и нашли.

Видно было, что мои вопросы ему не нравились, а потому я не стал испытывать судьбу и замолчал. Тот еще потоптался несколько секунд, затем его Рубцова выставила за дверь, сославшись на то, что тот без халата заявился.

Собственно, в тот день ничего интересного больше не произошло.

А на следующее утро меня разбудила медсестра Валентина.

— Эй, герой! Подъем! — весело заявила она, безжалостно отодвинув штору. Мне в лицо тут же ударил солнечный свет.

— Ну что такое… — промычал я, прикрывшись одеялом.

— Я тебе газету принесла. Свежую. Тут как раз статью про тебя написали.

— Да? Где? — я мигом откинул одеяло, чуть приподнявшись на локтях. Было еще больно, но мне уже разрешили принимать сидячее положение.

Она протянула мне свернутую в трубку газету, от которой ощутимо пахло типографской краской. Примерно так пахнут новые книги, когда их разворачиваешь в первый раз.

— Третья страница. Даже фотография есть.

Открыв нужную страницу, я сразу же увидел заголовок.

«Солдат и комсомолец Жаров Артем, спасает жизнь 10-летней девочке!»

Фотография действительно была моя, судя по всему, взятая из личного дела. Сама по себе статья была кроткой, без особенных подробностей. Видно было, что над ней кто-то поработал, подвинув редактора в сторонку, чтобы не выглядело слишком уж по геройски. Не было ни слова о взрыве бочки с топливом, ни слова о том, по чьей вине это произошло. Только обычный лесной пожар, который надвигался на поселок. Ну и про доблестную работу пожарных тоже была пара строк.

Прочитав, я отложил газету в сторону и улыбнулся. В общем-то, все было вполне ожидаемо. Кому-то непременно прилетит по шапке, а кому-то наоборот награда в копилку. И не важно, что тот инцидент с пожаром едва не стал настоящей катастрофой. Думаю, что отправляя нас туда, ни командир части, ни сам Глебов не знали, чем оно все обернется. В СССР же как было — все хорошо и все красиво — народ всему верил. А проблемы они там, в Америке или еще где-нибудь. А то, что меня решили наградить, так и тут все просто — стране нужны герои. Мол, чтобы простой советский человек знал, что героем может стать каждый. Даже солдат у черта на куличках.

Я ведь до сих пор не знал, какой рядом крупный населенный пункт имеется. Госпиталь в поле стоять не мог, но почему-то Валентина на этот вопрос тогда отвечать не стала — ее больше укол волновал.

Два дня пролетели быстро. Я уверенно шел на поправку — отдых, режим и ударная доза витаминов делали свое дело. Только исколотая толстенными советскими иглами задница болела днем и ночью. Чтоб жизнь медом не казалась.

Мне уже разрешили вставать, осторожно перемещаться по палате и даже выходить в коридор. Само собой под присмотром медсестры. Конечно, бегать — это было пока из области фантастики, но и на том хорошо. Невозможно не признать, доктора в военном госпитале свое дело знали — пусть некоторые методы я и пытался оспорить. Хотя бы тот же нашатырь, коим меня в чувство приводили.

В день, когда должно было состояться награждение, Валентина принесла мне чистую, отглаженную военную форму. Само собой, это была не та одежда, в которой меня привезли — явно кто-то позаботился доставить новую.

Сам я пока одеться не мог, поэтому за меня все делала медсестра. Да и вообще, многое через много пришлось пройти. Особенно неловко было, когда дело дошло до больничной утки — наверное, это было самое ужасное. Даже бриться приходилось с помощью Валентины.

Во время переодевания, дверь в мою палату открылась и вошел офицер в военной форме и с погонами подполковника. Высокий, сухопарый. Уже с седыми волосами, орлиным лицом и внимательным продирающим взглядом. Судя по всему, это и был кто-то из прибывшего командования. Как ни крути, а я понятия не имел, кто вообще у нас командир мотострелковой части и как он выглядит.

— Ну, где наш герой? — хоть и с черствым лицом, но все же попытался улыбнуться вошедший офицер, подходя ближе. — О, вижу! Уже хоть сейчас в бой!

Представляться он не стал, значит, я должен его знать по умолчанию.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — произнес я, чуть привстав. — Да какой там герой…

— Сиди, сиди… Ну ладно тебе, нечего тут преуменьшать! — тот поднял ладони вверх, отчего-то став похожим на богомола. — Не каждый бы полез туда, где… Кгхм!

Подполковник деликатно покашлял, а Валентина сразу догадалась, что она в данный момент тут лишняя. И все же медсестра не торопилась.

— Ну, Артем! Давай заканчивай… — напоследок сказала она, выходя из палаты. — А что не сможешь, я вернусь и помогу!

— Спасибо.

Когда мы остались одни, подполковник нацепил на себя командирскую маску.

— Так, товарищ младший сержант… Капитан Глебов уже наверняка говорил с тобой, но я повторюсь. Знаешь, наверное, что репортеры они такие въедливые, вцепятся как клещ и сидят? Так вот, если тебе будут задавать вопросы вроде…

— Вроде того, что я думаю о причинах того пожара и взрыва — я отвечу, что ничего не знаю. Просто выполнял свой гражданский долг. Так?

Подполковник прищурился, изучая мое лицо.

— Именно так… — тихо произнес он. В его голосе была какая-то подозрительность — Хм… Не знал, что в роте у Глебова такие смышленые парни имеются. Это хорошо. В общем, задача простая и понятная. Забудь о той емкости, как будто ее там и не было. А со своей стороны я найду, чем тебя дополнительно поощрить. Например, раньше на дембель уйти.

— А что так можно, товарищ полковник? — удивленно выпалил я. В будущем, по крайней мере, на нашей кафедре, подполковника за глаза называли полковником. И это было нормально.

— Жаров, я не полковник! Я подполковник!

— Ну, будете же, когда-нибудь! — выкрутился я. Хороший ход.

— Угу… Все можно, только осторожно!

Тот покачал головой, даже улыбнулся уголком рта. Затем посмотрел на свои часы.

— Ладно, сержант. Задержался я тут с тобой… Давай, чтобы без замечаний там! Кстати, насчет награды. Ты в курсе, что тебе медаль за отвагу на пожаре положена?

Я сделал вид, что удивился, хотя Глебов заранее предупреждал об этом. Честно говоря, в наградах, тем более военных, вообще не разбирался. Но, наверное, это круто.

— Спасибо, товарищ полковник.

Тот коротко кивнул и надев фуражку, быстро покинул палату. Буквально через несколько секунд в нее заглянула Валентина.

— Так, Артем! Времени мало, уже все начинается! Давай-ка обуваться! Остались сапоги и ремень!