Подземелье

9

Около семи вечера, отклонив настойчивые приглашения Логинова и сдав ему на хранение пистолет, Сергей явился к зданию поселковой администрации. Там его встретил посиневший от сырой промозглости, щуплый, очкастый блондин в дождевике, резиновых зеленых полусапожках и при галстуке. Он поздоровался и повел Репина на другой конец поселка, к бревенчатому коттеджу, где имело быть обещанное Раисой мероприятие.

По дороге блондин поведал, что зовут его Андреем Владимировичем, когда-то начинал инструктором в райкоме комсомола, потом был депутатом райсовета, а сейчас по коммерческой части, но какая тут коммерция!.. Вечеринка организована в Раисину честь, да и так, знаете ли, дыра-дырой и жизнь здесь соответственная, надо иногда пообщаться по-человечески.

— Вот и прибыли!

Блондин свернул с осклизлой тропинки и, подобрав долгополый плащ, запрыгал по грязи к калитке в заборе, за которым светились разноцветные окна.

Внутри просторный коттедж был обставлен в стиле уездного модерна с непреднамеренными элементами «сюра». В гостиной за столом сидела — и, чувствуется, неплохо уже сидела — веселая компания.

Раисе предоставили кресло с протертыми подлокотниками, похожее на старого, хромого бегемота. Остальные гости разместились кто на чем, включая продолговатый фанерный ящик, поставленный «на попа».

Пиршество освещал торшер под желтым абажуром, напоминающий подсолнух. В полумраке Сергей разглядел двух ярко накрашенных дамочек — молодую и неопределенного возраста; бородача с могучими плечами, обтянутыми черным свитером; особь мужского пола в мятой пиджачной паре и мятой же рубахе мышиного цвета. Во главе стола оживленно жестикулировал раскрасневшийся лысый толстяк с рыжими кошачьими усами. По правую руку от него потупил взгляд в тарелку абориген в очках, примеченный Сергеем еще в аэропорту. (Тесен мир, а в Октябрьске и того на три размера меньше!) Всего собралось здесь человек с дюжину, хорошо выпили, правительство, кажется, уже обругали, но до скабрезных анекдотов еще не дошли.

Андрей Владимирович представил нового гостя, знакомство прошло шумно и бестолково. Сергей, однако, уяснил, что народ здесь собрался не простой. Усатый толстяк, например, оказался заместителем редактора районной газеты и хозяином гостеприимного дома; бородач — местным геологическим начальством. Мятая личность возглавляла дом культуры. Юная особа секретарила в газетной редакции, а та, что постарше, олицетворяла районную администрацию. Абориген в очках, назвавшийся Григорием Олконтовичем, сеял разумное, доброе, вечное в роли завуча средней школы. Другие гости оказались подстать. Бомонд!

Сергея усадили рядом с Раисой и первым делом внушительно «оштрафовали» за опоздание. Он к вечеру основательно проголодался и еще с порога примеривался к нескудному столу, но, опрокинув в себя фужер коньяку (коньяк здесь пили фужерами), вдруг потерял аппетит. Спиртное шарахнуло по мозгам, и пришлось приложить усилие, чтобы остановить зыбкое кружение стен. Намазав горбушку красной икрой, он откинулся на спинку стула.

Раиса уплетала деликатесы. Сидевший по другую сторону от Сергея геолог, мужик простой и компанейский, тут же налил по новой. Но Сергей не поддержал, на вопросы отвечал односложно, и дружбы у них не вышло. Впрочем, к нему особенно и не приставали.

Веселье вступило в фазу всеобщей непринужденности, присутствующие галдели все разом, но это и к лучшему, потому что ни о чем, кроме окаянной своей работы, Сергей толком рассуждать не умел, и, оказавшись в эдакой компании, слегка робел: не выставиться бы круглым болваном. Хоть и во хмелю, но говорили эти люди гладко, слова находили, какие он если и знал, то не привык употреблять.

Впрочем, ничего в этой вечеринке особенного не было: обычный треп и возня.

Замредактора острил направо и налево. Мятый труженик культуры что-то излагал миленькой секретарше, временами переходя на стихоговорение и, похоже, попутно норовя осязать ее под столом.

Бородач внезапно, словно продолжая прерванную беседу, сообщил Сергею, что эта сволота из геологоуправления опять урезала фонды. Дальнейший смысл тирады от Сергея ускользнул из-за обилия геологических терминов вперемежку с матюгами.

Единственный без затей был человек, но и тот принял лишнего.

Когда схлынула волна первой одури, Сергей поднял бокал и подмигнул Раисе.

Охладев к закуске, журналистка как-то скисла, в общем бедламе не участвовала.

Скучала и, похоже, начинала тихонько свирепеть.

— Что же это вы, Раиса Петровна? — склонился к ней Сергей. — Люди ради вас собрались, а вы в меланхолии.

— Пожрать они собрались и выпить! — фыркнула Раиса, забыв, как недавно сама уписывала за обе щеки. — Вот еще милиция меня этикету не учила! Лупишь, небось, там, у себя несчастных уголовничков.

— Что значит — лупишь? Примитив какой! — в тон ответствовал Сергей. — А железную деву не желаете? Испанский ботинок, кресло ведьм?

— Сапог!

— Чего?

— Испанский сапог, а не ботинок. Специалист! Лучше бы вон секретуточку оградил, а то культуртрегер скоро весь под подол ей залезет.

— Это по части милиции нравов. Не мой профиль.

Но балагурство у них не получалось. Раиса окончательно расхандрилась и принялась излагать предысторию своей поездки.

«Эти паразиты» из областного правительства на прошлой неделе собрали на совещание журналистское начальство. (Драть не дерут, но жизни поучить любят.) Попеняли, что в публикациях криминала много, а позитивных моментов мало. Жизнь глубинки почти не отражена. Нельзя отрываться… Редакторам от казенной кормушки отрываться тоже не полезно. Главный, как вернулся, сразу давай командировки организовывать. Но у клуш причины: ребенок болеет, муж ревнивый, женские болезни… Кому, кроме Раисы незамужней?!

А тут еще октябрьский «мэр» много стал о себе понимать и впал в амбицию.

Правильно, между прочим, впал. Лес вырубили, поселки глохнут, кормиться нечем, народ водку пьет и дичает. Всегда был неперспективный район, а по нынешним временам — полный марш Шопена.

Октябрьский «мэр» приезжал в город, стакнулся с корреспондентом «желтой» газетенки, наговорил ему всякого. А газетенка напечатала. Плевать, конечно, но на совещании порекомендовали «отобразить ситуацию объективно». Вот Раису и отправили отображать. Что остается? Если на клетке с тигром увидишь надпись «буйвол», не верь глазам своим!

— Я-то думал, пресса нынче независимая. Четвертая власть!

— Власть! — передразнила Раиса. — Вторая древнейшая профессия! Никакого покоя.

— Не рановато о покое мечтать? Он, вообще-то, на кладбище.

— Ага! Черта с два — на кладбище! Лежишь, а тебя отрывают и ввиду крайней скученности покоящихся сверху другой гроб становят.

— Неужели?

— Медицинский факт. Будни тружеников погоста.

— Кстати, насчет погостов, — встрял вдруг острый на ухо замредактора, переключившийся на старые анекдоты. — Идет раз женщина ночью через кладбище. Глядь — мужик ее догоняет. Она к нему: ах, как хорошо, что вас встретила! Проводите, а то покойников боюсь. А он ей: чего нас бояться, мы безвредные!

— Тьфу на тебя, Иван Иванович, — пробасила административная дама. — Темно на улице, а нам еще домой добираться.

— Ты, Галина Андреевна, чем пугаться, лучше бы уличным освещением занялась, — съехидничал геолог. Был он приезжий, местному начальству не подчинялся, а потому мог и подерзить.

— А ты денег дашь? — взвилась «администраторша». — Вот и помалкивай.

— А я вот недавно читала… — сообщила секретарша, и по законам застольного жанра в ход пошла эзотерика и паранормальные явления.

Знающий все на свете Иван Иванович поведал, как несколько лет назад неопознанный летающий объект переполошил областной центр, а один «ити» ночью проник даже в комнату к незамужней особе через открытую балконную дверь. Подвыпивший геолог прокомментировал сей факт по-своему, за что был немедленно обруган мстительной «администраторшей».

В воздухе порхали разные мудреные словечки. Про полтергейст и карму Сергей кое-что слышал, но про ноосферу понятия не имел.

Завклубом что-то горячо втолковывал своей раскрасневшейся от вина и ухаживаний соседке. До Сергея донеслось совсем уже непонятное слово «мантры».

— А вот, человек погиб — милиция думает что-нибудь делать? — вдруг зычно поинтересовалась Галина Андреевна, тоже не сильно осведомленная по текущей теме.

Все взоры обратились к Репину. Однако, размякнув от выпитого, вовсе не желал он становиться центром внимания.

— Милиция здесь не при чем, — пробурчал Сергей. — Это по охотницкой части. Несчастный случай.

— Ага! — перебила «администраторша». — У нас милиция всегда не при чем!. Я вот уже десятый раз вашим гиб… деб… деб… шникам толкую…

Выручил замредактора. Бесценный был человек по части информации. Сходу выложил все подробности вчерашнего происшествия и даже такие, которых в помине не было.

Поведал также о брожениях в умах аборигенов.

— Вот уж никогда бы не подумала! — всплеснула руками Галина Андреевна. — Какое время на дворе?! Григорий Олконтович! Чему вы детей в школе учите?! И вообще не надо манкировать просвещением! Что за мракобесие?!

Завуч, почти весь вечер просидевший молчком, откликнулся невозмутимо.

— Мифологическое сознание, а не мракобесие. В Бога полмира верует. А здесь свои боги.

— Вы веру с суевериями не путайте. Они же, смотрите, целую стачку учинили! Вот Иван Иваныч говорит: к шаману ходили, к Отолону этому. Гнусный какой тип!

— Не скажи-ите! — протянул Иван Иванович. — Я с ним общался. Колоритнейшая личность. Как считаешь, Гриша?

— А я вам, ребята, скажу: суеверия тут не при чем, — вмешался геолог. — Просто вконец распустился народ! И эти туда же! Вот, помяните мое слово, они завтра требования предъявят: большой деньги плати, водка вези! У меня работяги не выдергиваются. Я им быстро мозги вправляю. А эти, гляди-ка, то два слова связать не могут, живут, как свиньи, а тут расшебуршились! Ты бы, Андреевна, дала команду Онуфрию, чтоб зачинщиков прищучил, да брагу по домам пошарил — быстро успокоятся! А если уж вы там, в администрации, все такие либералы, так пусть Андрюха, — он ткнул пальцем в блондина-коммерсанта, — пару ящиков белой проспонсирует. За белую охотнички ваши неумытые хоть на черта пойдут.

Пока геолог горячился, лицо завуча изменилось. Остро обтянулись кожей выпуклые скулы, истончились губы, приоткрывая желтоватые полоски зубов, и, будто кровь толкнулась изнутри, проступая на матовых щеках бордовым румянцем.

Но, быть может, это только почудилось Сергею в приглушенном, обманчивом свете торшера. Григорий Олконтович по-прежнему сидел невозмутимо, катая в пальцах шарик из хлебного мякиша.

Тирада геолога вызвала неловкость, но, как всегда, выручил незаменимый Иван Иванович.

— Слушай, Гриша! — прерывая грубияна, громко адресовался он к педагогу. — Поведал бы ты нам это предание, из-за которого сыр-бор. Ты же знаток фольклора.

Завуч сделал вид, что не расслышал.

— К тебе, однако, обращаюсь, Григорий Олконтович! — не унимался замредактора. — Чего скромничаешь? Читали твои публикации. Диссертацию писать надо, вот что! Давай-давай, интересно же!

Завуч пожал плечами.

Из его рассказа следовало, что история эта началась давным-давно, когда жили аборигены по древним своим обычаям, не ведая соблазнов цивилизации. Но из-за больших снегов стали наезжать купцы: и похожие на туземцев, плосколицые, но хитрые да сладкоречивые; и бородатые, громогласные, скорые на кулачный бой и стрельбу. И те, и другие поили спиртом, скупали пушнину, рыскали по тайге в поисках лесных диковин: волшебного корня, медвежьей желчи; промышляли в распадках, по ручьям, желтый тяжелый песок.

Испортился местный народ. За порох, чай, побрякушки, а пуще всего — за треклятое зелье все готов стал отдать пришлому торгашу. Забыл, чему старики учили, предков почитать забросил. Охотники зверя в тайге встретят — бьют, птицу встретят — бьют. На тропе столкнутся — друг на друга волками смотрят. Хуже всего, что тайгу подожгли. Много тайги сгорело. Зверя не стало, рыбы не стало, сладкие коренья повывелись. Совсем плохая жизнь началась. А люди от того еще больше злятся.

Григорий Олконтович расправил неширокие плечи. Голос его зазвучал распевно, приобретая непривычные интонации туземного языка.

Самым жадным один молодой охотник был. Бежит к купцам с добычей, кричит: огненную воду давай, табак давай, бусы давай! А глаза завидущие, все мало. Отец укорять начал — отца обругал. Старики про обычаи напомнили — кричит на стариков.

Хитрый купец видит — охотник от огненной воды совсем глупый сделался. Говорит ему: добудь мне сердце самого Хозяина.

— Хозяин — это кто? — шепотом спросил Сергей у Раисы.

— Тотемный зверь. Не просто медведь, а олицетворение… да ладно, слушай.

Завуч продолжал.

Пообещал купец: столько товаров дам — на всю жизнь хватит. Встал охотник на лыжи, в тайгу побежал. Долго ходил, из сил выбился, всяких зверей видел: и кабаргу, и изюбря, и росомаху, а Хозяина нет нигде. Рассердился, закричал на весь лес: чего прячешься, выходи, мне твое сердце нужно! Оглянуться не успел — Хозяин тут как тут. Взмахнул лапой, убил охотника. Потом поднял его, подул в рот, и ожил мертвец. Сказал Хозяин: иди в стойбище, живи среди сородичей. Но когда большая рыба пойдет, покроешься шерстью, станешь наполовину человеком, наполовину зверем и смерть вокруг посеешь. Это вашему роду наказание за жадность да глупость. И в каждом четвертом поколении вашем станет один охотник кундигой — оборотнем!

Настало время кетового нереста, покрылся охотник шерстью, клыки и когти у него выросли. Много людей погубил.

С тех пор, как подойдет назначенный срок, вселяется в его потомков злой дух.

Женщины и дети плачут, мужчины боятся из юрт выходить. Тогда зовут шамана, чтоб посоветовался с предками, как одолеть кундигу. Но и шаман не всегда помогает.

Сам Хозяин проклятие наложил.

Завуч замолчал. Слышно стало, как на ветру шумят под окнами деревья, и постукивает в стекла дождь.

— Ох, Григорий, — нарушила тишину Галина Андреевна, — и ты туда же. На ночь глядя, страхи такие наговорил.

— И что, вот из-за этой муры они бузу устроили? — осведомился геолог. — Ну, знаешь, Гриша, дикий все-таки народ ваш!

— За народное творчество и за сказителя — по маленькой! — закричал Иван Иванович.

Все задвигались, зашумели, звякнули бокалы.

— Каков дядя! — вполголоса проговорила Раиса. — А даме ты нальешь?

Сергей взялся за бутылку.

На одной «маленькой» после долгого перерыва не успокоились, и веселье быстро восстановилось. Иван Иванович включил магнитофон. Гости ринулись танцевать.

— Попрыгаем? — предложил Сергей.

— Иди, прыгай, мне не хочется, — отмахнулась Раиса.

Плясать современные танцы народ оказался не горазд, поэтому попсу вскоре поменяли на какой-то тягучий джаз. Геолог сграбастал редакционную девицу, чем весьма расстроил заведующего клубом, который, помыкавшись, обвил с досады солидную талию помягчевшей Галины Андреевны. Прочие подались на кухню курить.

Сергей решительно пресек поползновения хозяина дома пригласить городскую гостью на медленный танец и сделал это сам. Покачиваясь в такт пронзительному плачу саксофона, он сцепил руки за спиной партнерши, и Раиса не отстранилась.

— Похоже, программа банкета исчерпана, — шепнул Сергей ей на ухо.

— Ага. Сейчас начнется: выпили, покурили, танцы-манцы. Не хочу с этим толстым, он потный.

— Исчезаем?

Раиса вздохнула.

— Проводи меня.

— Ты где остановилась?

— Да тут, в общежитии. Гостиница называется. Дали коечку.

— Да, козырно тебя обустроили!

— А ты в Метрополе расположился?

— Почти угадала.

— На посошок?

На посошок Сергей себе не поскупился.

— Я первая, ты за мной. Если вместе — заметят и не отпустят.

Когда Раиса выскользнула в прихожую, он, поглядывая на танцующих, украдкой сцапал со стола едва початую бутылку и тоже направился к выходу.

На улице сразу пробрало холодом. Раиса пританцовывала у калитки, кутаясь в курточку. Тоненькие брючки, должно быть, продувались насквозь.

В темноте по здешним буеракам гулять было рискованно — ноги переломаешь.

Спутница повисла на руке Сергея, и пока они плутали, он с приятным волнением ощущал локтем тугие прикосновения ее груди. Выпитый напоследок коньяк куролесил в голове. Наперерез из мрака то и дело выпрыгивали деревья, земля под ногами шаталась, норовя принять неестественное вертикальное положение.

Потеряв дорогу, они забрели в заросли.

— Куда прешь, следопыт? Там оборотни! — донесся до Сергея пьяновато-куражливый голос Раисы.

Но на оборотней ему было плевать. Кундига-мундига! Видали мы и похлеще…

Солдатики… такие, белокурые, румяные… с металлическими прутьями!..

Тогда, в кабинете, во время свидания, с солдатом что-то случилось… Что-то такое… Чего не могло быть на самом деле… Да пошло оно все! Хорошая Райка баба!

Лучше про нее думать, чем про растерзанных девчонок.

Под ногами трещали гнилые сучья. Сергею вдруг показалось, что с его спутницей, что-то не так, и он глянул на нее… Девица не старше шестнадцати, в легоньком летнем платье тащилась рядом, будто не чувствуя ночного зябкого ветра, скалилась хмельной обещающей улыбкой. Ветви кустарника цеплялись за распущенные волосы, и она встряхивала головой. Он узнал ее сразу, хоть лицо видел только на фотографии.

Сергей стал, как вкопанный. Пухлые влажные губы девушки приоткрылись, приблизились. И он невольно потянулся навстречу.

— Ты же… — прошептал он, — тебя же…

Но руки уже сошлись на ее податливой, мягкой спине.

Громкий шорох вдруг прозвучал в зарослях.

— Ой, что это? — спросил испуганный Раисин голос.

Сергей очнулся.

— Кошка, наверное, — ответил он, притягивая репортершу к себе и захватывая ртом ее холодные губы.