Подвиг

3

— …Врачебная комиссия при штабе Первой Марсианской Пилотируемой Экспедиции поддержала доводы экипажа и, с учётом обстоятельств, дала добро на дальнейшее пребывание на станции «Красный-альфа-два» без создания псевдогравитации вращением. Инженерно-техническая комиссия от комментариев воздержалась. Так что… Пакет инструкций на данный случай у вас есть, просто следуйте ему. Последнее сообщение. Учёные из Международной Астрономической Ассоциации считают, что череда вспышек на Солнце в течении ближайших десяти суток сойдёт на нет. ЦУП связь закончил.

— Ну… Зато в этой капсуле места вдвое больше, чем на «Юрии», — высказался за всех Джонатан. — А ещё полный комплект тренажёров, а не одна палка с пружиной и педалями, которую надо вставлять во все места. Ох и разомнусь перед поверхностью!

— Только без фанатизма, — строго предупредил Громов. — Индрарам, проследи за ним.

— Да, капитан, — бодро отозвался индус.

— А может… Последуем другой инструкции? — вкрадчиво предложил Вудхарт. — Той, которая с тем же пунктом, но литерой «F»?

— «Сокращённая программа подготовки к высадке на поверхность в связи с затруднениями либо невозможностью использовать орбитальную инфраструктуру», — по памяти процитировал Накамура. — Я — против. Это будет нарушение не буквы, но духа предписаний экспедиционной программы и создаст ненужный риск. Сначала нужно детально исследовать подготовленные робототехнической группой постройки и сооружения на предмет повреждений и соответствия уровня функциональности заданному, и только потом спускаться. Теперь, когда задержка сигнала стала минимальной, это будет просто.

— Если мы спустимся, то сможем провести осмотр и проверку ещё быстрее и приступить, наконец, к настоящим исследованиям Марса, — парировал геолог. — Тем более, что основные объекты вы с Джо уже осмотрели и проверили ещё на подлете, так ведь? И ещё. Ноль-три «же» это, конечно, не ноль-семь, но всяко полезнее для наших организмов, чем полное отсутствие тяготения. Я прав, доктор Ливей?

— Безусловно, — прощебетал китаец тем особым тоном, когда хотел подчеркнуть, что его вынудили согласиться.

— Я тоже за спуск, — влез Джефферсон. — Ничего такого, с чем бы мы не справились, внизу просто нет. Танки заполнены кислородом, хоть обдышись, запас углекислоты для синтеза метана тоже набран. И даже в самом крайнем случае просто переждём день в пещере. Пусть в скафандрах — но там, под грунтом, уровень радиации будет значительно ниже, чем даже здесь, в капсуле.

— Дмитрий? — Громов, выслушав стихийное «голосование», повернулся к соплеменнику.

— Моё мнение совпадает с мнением Акиры, — пожал плечами инженер. — План экспедиции был разработан и согласован при нашем непосредственном участии, мы сами его подписали. Если нет неодолимых препятствий — надо соблюдать. А что касается здоровья… Мы все знали, на что идём.

В отсеке высшей радиационной защиты марсианской орбитальной станции повисло молчание. Условия межпланетного космоса, мягко говоря, не полезны для здоровья. Даже под надёжной, казалось бы, защитой космического корабля. И невесомость — только малая часть беды: прожить год в таких условиях не проблема, да и разработаны давно методики противодействия основным деструктивным факторам. Другое дело — излучение.

Солнечный ветер — отнюдь не ласковый приморский бриз. Поток высокоскоростных заряженных частиц, выбрасываемых светилом, опасен, как сотня атомных реакторов без защитной оболочки! И если матушка-Земля защищает своим мощным магнитными полем непутёвых детей даже на низкой орбите — то в открытом космосе можно полагаться только на толщину противорадиационного экрана и скорость. Причём скорость — куда более надёжный защитник. Если за каждый час полёта экипаж и пассажиры выхватывают годовую норму радиации — невольно задумаешься, так ли они нужны, эти пилотируемые космические полёты.

Вот почему настоящая колонизация Луны началась не тогда, когда люди повторно достигли её поверхности, и не тогда, когда были построены первые базы, электростанции и заводы. Началась она тогда, когда рейсы «орбита Земли — Луна» стали совершать многоразовые корабли с ионными двигателями и атомным источником энергии. Когда поверхности естественного спутника стало возможно достичь за часы, а не за сутки, когда опасность пребывания за пределами родной планеты снизилась с «вернуться хоть и инвалидом, но живым» до «неприятно, но ничего необратимого» — вот тогда люди действительно поселились на Луне. Сейчас корпорации и правительства развитых стран пытались решить вопрос качественного перехода от поселений вахтового типа к городам — пока с переменным успехом. Ну а пока суть да дело, была подготовлена «опережающая» миссия к Марсу. Просто потому, что по примеру полярников начала двадцатого века кто-то должен был пройти этот путь первым. И, желательно, вернуться. Живым. Точнее, достаточно живым.

Увы, два с половиной месяца путешествия только в одну сторону полностью лишало экипаж Гагарина шанса вернуться на Землю, не подорвав здоровье. Вот почему в составе экспедиции не было ни одной женщины: если мужчины сдали сперму на криохранение, то для прекрасного пола шанс стать матерью здорового ребенка более-менее естественным путём пропадал полностью. А ещё марсианскому экипажу предстояло проходить восстановительную терапию до конца жизни — что было закреплено в их контрактах. Вот такая простая и неприглядная цена за возможность быть первыми. И они, все семеро, на неё согласились. Тем не менее, исходы «вернуться больным», «вернуться смертельно больным» и «не вернуться совсем» — разные. И сейчас Громову предстояло крепко подумать над аргументами ратующих за скорейшую высадку… Или нет.

— Мы проведём полноценное дистанционное исследование, и только потом высадимся, — твёрдо и жёстко довёл до сведения остальных Громов. — Глобальная задача нашей экспедиции — в нашем возвращении, а не в сохранении максимально хорошего здоровья.

Валентин посмотрел сначала на Дмитрия, потом по очереди обвёл взглядом всех остальных.

— Нам до сих пор везло… Да-да, везло — и нечего на меня так смотреть! Так вот, успешное завершение предыдущих этапов экспедиции — не повод считать, что и дальше проблем не будет. Мы не погулять вышли, а Марс — не Луна, где отрабатывались технологии автоматизированного строительства. Потому, действуем по инструкции.

— Приятно для разнообразия поработать собственными руками. С этими манипуляторами я уже скоро забуду, как чашку Петри в пальцах держа… Проклятье!

— В невесомости манипулятором с присосками работать проще, — дипломатично высказался Чень Ливей, молниеносно выхватывая крутящуюся лабораторную принадлежность из воздуха и возвращая коллеге. — Всё-таки наш биологический вид не приспособлен к эффективной физической активности в нулевой гравитации.

— И что, всё на роботов переложить? — кивком поблагодарив китайца, продолжил некие манипуляции с оборудованием биолаборатории Алуру Индрарам.

— Не всё. Только то, что роботы делают лучше и быстрее.

— Настоящий учёный должен сам подержаться за всё, что он делает. Прочувствовать, — стоял на своем индус.

— Во время обучения? Возможно. Во время выполнения рутинных операций? Плохая идея. Учёный думать должен.

Громов, окопавшийся на месте дежурного оператора на первой обитаемой палубе «марсианской Альфы», покачал головой и не стал прерывать трансляцию. Только перекинул канал на дополнительный монитор. «Эм-альфа-два» целиком и полностью повторяла удачную конструкцию «Беты-два», за исключением добавленного в центр масс (по оси вращения) отсека высшей радиационной защиты. Того самого, где уже трое суток большую часть дня проводил состав экспедиции. Разумеется, когда на станцию падала тень Марса, космонавты немедленно разбегались по ставшим временно доступными помещениям, стараясь успеть за отведённое время сделать как можно больше. Ну и отдохнуть от остальных, что уж там скрывать. Только вот не у всех получалось.

— Чтобы научиться думать, надо понимать, что ты творишь, — не отвлекаясь от работы, гнул свою линию Алуру. — Вот я нанёс на субстрат одноклеточные водоросли — глазами не разглядеть, как будто нет ничего. Оставил под лампой, а завтра — ого, большое зелёное пятно! А если кто-то… Что-то всё делает по твоим приказам, это уже не работа, это игра какая-то получается. Нет чувства сопричастности.

— Расскажи это главам корпораций, друг, — хмыкнул в ответ Чень.

— Как там Сэмюэль говорит? «Даже пробовать не буду эту хрень!» Корпам нас не понять, а нам — их. Корпоранты — они словно и не люди вовсе. Уверен, в твоей стране, как и в моей, так большинство думает.

— Без корпораций современный мир невозможен, — нейтрально и как-то отстранённо отозвался китаец. — Как ни крути, мы нужны друг другу. Или мировая экономика рухнет.

— Потому что мы им дали такую экономику создать! А теперь весь мир у них в заложниках.

— Я бы назвал это симбиозом, — позволил себе улыбнуться главный врач экспедиции, наконец повернувшись к собеседнику. — Так и с роботами. Каждый должен делать то, что у него лучше получается — тогда выиграют все. Экосистема.

— Я не согласен быть частью экосистемы, если мы посылаем в Пространство машины, а сами сидим перед экранами на своём шарике. Не для того я становился космонавтом.

— Ну, мы-то и не сидим, верно?

— Скажи мне это, когда вне Земли будет зачат и родится первый ребёнок.

Разговор прервался, и Валентин, секунду поколебавшись, остановил трансляцию. Покосился на металлическую фигуру, застывшую в захватах у стены. Угловатая голова с огромным квадратным «глазом» — визором для скрытой внутри оптической системы, почти человеческие пропорции туловища и конечностей, кисти рук с длинными тонкими пальцами — и логотип «Роскосмоса» поперёк груди. Российский андроид проекта «Фёдор», незаменимый помощник-универсал там, куда нельзя или слишком опасно посылать живого человека, и слишком неудобно — тележку с манипулятором.

«Хозяин» помещения временно уступил рабочее место живому коллеге — но следующие месяцы опять будет нести службу в одиночку. Операторы с Земли будут «оживлять» механизм по расписанию и отправлять в плановый обход пустых палуб. В компании с более специализированными машинами, которые регулярно осматривают «Альфу» снаружи. Добавить ещё мозгов, немного больше самостоятельности — и человек действительно больше не будет нужен в космосе. Не нужен ни для чего, кроме одного.