Поднятые до абсолюта

4–6 мая 427 года от н. э.с

В понедельник в школе Йоке не давали прохода. Одноклассники забыли о его инциденте с Важаном, у всех на устах была Думская комиссия по поиску Врага. Еще на пробежке в парке к нему присоединился Златан и предложил помощь в поисках. После построения Йока узнал о том, что в классе уже создан штаб по поискам Врага и ему предлагается стать его почетным членом. На первой перемене об аналогичных штабах ему доложили все четыре класса средней школы, а когда на большой перемене в столовой к его столу явилась делегация старшеклассников, он неприлично расхохотался и спросил:

— Неужели штаб по поимке Врага?

— Йелен, ты зря смеешься. Мы собираемся помогать твоему отцу, а не тебе.

— Так и обращайтесь к моему отцу, а не ко мне, — отрезал Йока и уставился в тарелку.

Во вторник страсти немного поутихли, но после уроков весь класс собирался провести рейд на улицах Славлены, надеясь, что Враг будет опознан по какому-нибудь верному признаку. Йока отказался принимать в этом участие. Он два вечера потратил на просмотр газет и наконец нащупал нитку, которая могла вывести его на мрачунов, поэтому теперь ему не терпелось поделиться находкой со Змаем.

Только перед уроком истории Гашен вспомнил о том, что произошло неделю назад, но смеяться никто не посмел. Однако несколько взглядов все же ощупали Йоку с головы до ног, когда в класс зашел профессор Важан.

— Садитесь, — как всегда желчно проворчал Важан, поставив портфель на стул. И только когда отгремели крышки парт и отшуршали страницы учебников, продолжил: — В связи с происходящими в стране событиями мне бы хотелось вернуться на несколько уроков назад. Откровение Танграуса — одно из ключевых событий в мировой истории. Через месяц вам предстоит экзамен, поэтому нелишним будет повторить эту тему именно сегодня, когда ее обсуждает вся Славлена, далеко не всегда придерживаясь исторической правды. Заодно проверим, насколько хорошо вами усваивается материал. К доске выйдет…

— Вы нам этого на сегодня не задавали! — раздался возмущенный голос Златана.

— Златан, встань. Что должен сделать ученик, если хочет что-то сказать?

— Поднять руку, — вздохнул Златан.

— Как я понял, у тебя из головы приготовленные уроки вылетают в тот же день и спрашивать тебя бесполезно. Мне жаль, Златан, что твоя память столь коротка. А мне бы как раз хотелось услышать развернутый и точный ответ. Можешь сесть. К доске выйдет Йелен. Надеюсь, у него не столь короткая память.

— Не столь, — ответил Йока, поднимаясь.

— Я очень рад.

Йока вышел вперед и посмотрел на одноклассников: они боялись пошевелиться, как всегда на уроках Важана.

— Я слушаю, — кивнул Важан.

— Основоположник теоретического мистицизма Танграус Афранский родился в 139 году до начала эры света. В первой половине жизни Танграус посвящал себя мистическим практикам, которые и привели к созданию зачатков теории биологического поля. Но в историю этот замечательный ученый вошел как автор десятков пророчеств, некоторые из которых сбылись еще при его жизни. В том числе того, которое сейчас принято называть «Откровением Танграуса». Все пророчества были записаны в стихотворной форме и представляют собой не только историческую, но и литературную ценность. Одно из знаменитых пророчеств — предсказание смерти Ламиктандра, великого путешественника и первого правителя Исида. Пророчество Танграуса, сделанное им во времена странствий, впервые появляется в Храсте за две недели до смерти Ламиктандра и расходится в списках по всему Обитаемому миру. «И взметнется клинок над простертым под пологом телом, и вопьется клинок прямо в сердце в груди Ламиктандра». По свидетельствам многочисленных учеников, откровения являлись Танграусу во сне, а просыпаясь, он тут же надиктовывал их десяткам писцов, поэтому канонический текст Откровений существует во множестве идентичных списков, что не вызывает сомнений в его подлинности.

Йока отличался хорошей памятью, поэтому без труда разглагольствовал об Откровении не меньше трети урока. В заключение Важан удовлетворенно кивнул и сказал:

— Прекрасно, Йелен. Я поставлю тебе «хорошо».

— Почему «хорошо», а не «отлично»? — спросил Йока, посмотрев Важану в глаза.

— В своем рассказе ты упустил три важных детали. Первая деталь: Танграус предсказал не только смерть Ламиктандра, но и то, что он будет убит молодой женщиной, собственной наложницей. «Тонких девичьих рук, раздвигающих полог над ложем, не услышат в тиши неусыпные князя нукеры». Вторая деталь: последняя часть Откровения Танграуса отличается от предыдущих пророчеств не только по смыслу, но ритмически и стилистически, что вызывает сомнения в ее подлинности. И третья, самая важная: все пророчества появились на свет в коротком временном промежутке, незадолго до смерти Танграуса.

— Я посчитал эти детали несущественными, — пожал плечами Йока.

— Запомни, Йелен: в истории нет и не может быть несущественных деталей. Любая деталь способна круто повернуть историю. Как открытие солнечного камня повернуло наш мир к эре света. Садись. А теперь, раз наш урок посвящен событиям последних дней, я расскажу вам о временах, когда из Исподнего мира к нам проникали чудовища, подобные тому, что вы видели третьего дня в газетах.

Йока задумался о словах Важана вечером по дороге домой. Он уже привык к тому, что профессор много интересного прячет между строк, и эта игра нравилась Йоке. Что Важан хотел сказать, перечисляя упущенные детали? Ему ничего не пришло в голову, и он решил поговорить об этом со Змаем.

Змай поправлялся удивительно быстро, перестал кашлять и легко обходился одной правой рукой, словно и не было вывиха. Да и на левой руке рана затягивалась словно по волшебству. Во вторник Йока во что бы то ни стало решил остаться ночевать у него в шалаше: оказалось, что Змай не боится призраков и не имеет ни одного солнечного камня, чтобы их отгонять. Приключение ожидалось захватывающее: всю ночь в Беспросветном лесу, без ночников и фонарей! В самой гуще призраков и чудовищ! Йока успел подзабыть, как прятался в Гадючьей балке от мертвого чудотвора…

Вечером он насилу дождался, когда отец погасит свет в библиотеке и отправится спать. На этот раз пришлось быть осмотрительней: Йока надел теплую куртку, чтобы не мерзнуть, как в прошлый раз, и не стал вылезать через балкон, а потихоньку прокрался к двери, ведущей из кухни в сад. Конечно, если бы отец выглянул в окно, то увидел бы Йоку бегущим к воротам по освещенной дорожке, поэтому пришлось пробираться через задний двор.

Только оказавшись в темной березовой роще, Йока как следует вспомнил ночь, проведенную на Буйном поле… Ему даже послышались чьи-то шаги за спиной: будто мертвый чудотвор ждал, когда Йока окажется один в темноте. По спине рассыпались мурашки, и он решил бежать до шалаша бегом, не глядя по сторонам. Мешала теплая куртка: ночь была душной, тяжелой, что редко бывало в начале мая.

Небо на северо-западе еще светилось темно-бирюзовым светом — близилось время светлых северных ночей, поглядеть на которые в Славлену приезжали туристы со всего Обитаемого мира. И на фоне светлого неба в Буйном поле Йока вдруг увидел силуэт человека на пригорке: широко поставившего ноги и скрестившего руки на груди.

Йока даже остановился, снова вспомнив о мертвом чудотворе. Ему показалось, он видит откинутый капюшон коричневой форменной куртки… И, словно напоминая о ночи в Гадючьей балке, далеко за лесом послышался раскат грома. Йока повернул голову, решая, что делать дальше, как вдруг чуть ли не у самых ног раздалось:

— Не верю, что Йока Йелен боится призраков…

Змай сидел на земле, в тени куста шиповника, с травинкой в зубах, выступавшей вперед из тени.

— Змай! — выдохнул Йока. — Ты что тут делаешь?

— Ты же сказал, что придешь ночевать. Я решил выйти тебе навстречу. Вдруг ты заблудишься в темноте?

— Я? Со мной никогда такого не случалось. И не так уж тут темно. Ты давно ждешь?

— Давно, — Змай поднялся.

— Слушай, там кто-то стоит… Как думаешь, это не призрак? — Йока показал рукой на силуэт человека в куртке чудотвора.

— Это не призрак, это чудотвор, — серьезно сказал Змай. — На Славлену идет гроза, они будут направлять тучу на поля.

— Гроза? Правда?

Грозы в Славлене случались редко и обычно по ночам: чудотворы не только зажигали солнечные камни и двигали магнитные — они могли управлять стихиями, не пуская их в Обитаемый мир. К неудовольствию Йоки.

— А ты разве не слышал грома?

— Мне показалось… Я думал…

— Что это летит еще одно чудовище? — рассмеялся Змай.

— Не знаю, — насупился Йока. Он не любил, когда над ним смеются. Но почему-то смех Змая не казался ему столь обидным, чтобы долго дуться.

— Тебе понравилось, как чудовище пробило границу миров? — вдруг спросил Змай, направляясь в сторону леса.

Йока сперва даже не понял, о чем это. Что значит «понравилось»?

— Что ты имеешь в виду? — переспросил он настороженно.

— Ну как что? Гром, вспышки света, молнии, шум. Разве не здорово?

— Больше ста чудотворов погибли, — ответил Йока, хотя в глубине души был согласен со Змаем: действительно, это было страшно и красиво.

— Да ладно, я и сам едва не разбился. Но было в этом что-то величественное, ты не находишь?

— Было, — кивнул Йока. — Еще земля тряслась. Я всегда мечтал посмотреть на настоящее землетрясение.

Раскат грома послышался значительно ближе — его уже ни с чем нельзя было перепутать. И вскоре над лесом сверкнула далекая молния. Духота сгустилась, становясь вязкой и мутной, и Йока снял куртку. И только тут заметил, что Змай идет босиком, в том же коротком и широком пиджаке на голое тело.

— Слушай, а тебе по ночам не холодно? Может, тебе одежды принести?

— Не надо. Пока и так хорошо. Но, конечно, стоило бы что-нибудь купить. Ботинки, например.

— Поехали в субботу в Славлену, — предложил Йока, — можем по городу погулять.

— Зачем? Здесь лавок, что ли, нет?

— Ну… Можно и здесь… Только тут все дешевое.

— Вот и отлично. Мне бы попроще. В субботу и пойдем, не возражаешь? — Змай ступал по колкой траве так, словно был в сапогах.

— Но утром: вечером я занят, — вспомнил Йока о встрече со Стриженым Песочником. — Денег надо раздобыть?

— Нет, деньги у меня есть. Да, и еще хотел сказать… Ты кончай из дома еду таскать. Скоро догадаются, спросят, что ты ответишь?

— Ничего не отвечу, — фыркнул Йока.

— Я тебе денег дам, ты лучше покупай что-нибудь. Мне много не надо… За бутылку вина в тридцать три года выдержки небось влетело?

— Вовсе нет. Отец у меня демократ. Я давно научился с ним разговаривать как правовед с правоведом. — Йока усмехнулся и вдохнул поглубже: воздух был похож на вязкий кисель.

— Душно, — согласился Змай, — перед грозой всегда душно.

— Кстати, я нашел кое-что в газетах. Они все как сговорились не писать ничего о том, в каком месте арестовали мрачуна. Четыре статьи нашел за последние два месяца, но только фамилии. А как найдешь место по фамилии?

— И?

— Вчера мне, похоже, повезло. Фамилия мрачуна была Негован. Не очень-то распространенная фамилия, правда?

— Ну да.

— Так вот, у меня есть один знакомый Негован. Верней, не совсем знакомый… В общем, у нас в школе во втором классе есть один Негован.

— Интересно. Но я кину тебе еще одну идею. В справочном бюро тебе за десять гран дадут все адреса, по которым проживают люди с указанными тобой именем и фамилией.

Йоке это в голову не приходило, и он решил на следующий же день отправиться в справочное бюро. Это ему понравилось больше, чем искать повод для разговора с второклашкой Негованом.

— Слушай, а ночью к тебе призраки не являются?

— Кто их знает. Может, и являются, — пожал плечами Змай. — Я же не мрачун, я их не вижу.

— Хорошо бы увидеть призрака хоть одним глазком. Я только что прочитал книгу о призраках, Важан дал. Я пробовал оставить ночник выключенным, но уснул…

— Уснул? — Змай поднял брови и недоверчиво посмотрел на Йоку.

— Ага. Зато мне такие сны снились! Фантастика!

— Так ты и сегодня уснешь.

— Нет, сегодня я точно не усну. Но если начну засыпать, ты меня толкни, ладно?

— Как скажешь. Скорей бы дождь пошел, что ли… — Змай вытер испарину со лба.

Они прошли половину пути до шалаша, когда из-за леса долетел первый порыв грозового ветра: всколыхнул сухую траву, порвал в клочья тягучее марево над землей и ударил в лицо упругой прохладцей. Йока даже встряхнул головой, так это было приятно. И почему-то напомнило фонтан в усадьбе Важана. От того тоже исходил ветер, только с брызгами.

— Змай, послушай… Давай не пойдем дальше, а? Давай подождем, пока начнется гроза, а?

— Да ну? — Змай как-то странно усмехнулся и смерил Йоку взглядом с ног до головы. — И не боишься промокнуть?

— Какая ерунда!

Темный бог Исподнего мира снисходительно смотрел, с каким восторгом мальчик пьет энергию ночной грозы: как тянет руки к хлещущим в землю молниям, как раскрывает объятья порывистому ветру, подставляет лицо под тяжелые капли косого ливня. И кричит во все горло, вторя оглушительным раскатам грома над самой головой.

Страшная гроза… В Исподнем мире давно не бывало таких гроз, ему не хватило бы сил и на четверть такой грозы. Ветер перевязывал молнии и струи дождя тугими узлами и швырял в землю, словно метал копья. Небо светилось нервным светом небесного электричества: частый, сбивчивый пульс грозы судорогой бежал по телу низких мокрых туч. Ветер сбивал с ног, гнул ветки ольшаника к земле и добивал их дождем, словно старался втоптать в грязь, шумными потоками бежавшую в Гадючью балку.

Мальчик не пригибался под ударами ветра: казалось, он сейчас схватит ветер за хвост и поднимется над землей, словно герой старых сказок Исподнего мира. Он то бежал навстречу ветру и дождю, раскинув руки, то летел вместе с ветром обратно, нарочно разбрызгивая ногами грязь. Это была дикая пляска человека и стихии, сливавшихся воедино и расходившихся в стороны; это была пляска-битва, в которой то человек, то стихия держали верх. Ритуальная игра, сродни оленьим поединкам в период гона — величественным, жестоким и справедливым. Стихия могла убить его одним ударом: раздавить, ослепить, сжечь. И он подставлял ей свое сердце, раскидывая руки в стороны, словно проверял силу ее милосердия и справедливости.

Но молнии, как мальчик ни старался их привлечь, обходили его и били в сторону: небесная сила шла в землю по светящимся жилам и возвращалась обратно в небо. Небо и земля сосуществовали в гармонии и равновесии.

Почему же два мира не могут прийти к равновесию? Подобно небу и земле? Почему они оба гибнут, но не хотят об этом знать? И подобие молнии — светящейся жилы, соединяющей небо и землю, — и есть этот мальчик, с восторгом пьющий энергию, чтобы выплеснуть ее в Исподний мир. Добрый дух Исподнего мира…

Инда Хладан наблюдал за Йокой из зарослей прошлогоднего иван-чая на пригорке. Парень подставлялся под молнии, столь опасные для человека на открытом пространстве, и не ведал страха. Наблюдал и, казалось, чувствовал, как энергия грозы собирается у того внутри, словно энергия чудотворов на мощных аккумуляторных подстанциях. Бесконечная емкость? Возможно ли? Несмотря на слова Вотана — нет, наверное невозможно. Инда не верил в бесконечность и абсолют. Наука не знает абсолюта, она оперирует этим понятием как умозрительным предметом. В науке абсолют не только недостижим, — недостижимо даже то, что человек мог бы приравнять к нему с определенной погрешностью.

И вместе с тем Инда кожей ощущал: если мальчик впитает энергию молнии, если пропустит ее через свое тело, ему хватит сил на прорыв границы миров. Возможно, он сделает это ценой собственной жизни. Какой инстинкт заложили в это тело, если оно так упорно стремится к достижению недостижимого? Так бабочка летит на огонек свечи.

Надо почитать, что за опыты проводят в Исиде, выбрасывая энергию в Исподний мир. Инда усмехнулся про себя: вы, господа мрачуны, хотели создать гомункула, чтобы уничтожить власть чудотворов? Не выйдет! Он послужит лишь укреплению их власти. Если гомункул создан, то вовсе необязательно его убивать, гораздо лучше использовать. Испокон веков чудотворы побеждали именно потому, что не уничтожали враждебное, а обращали себе на пользу. И недаром они держат на заметке мальчиков-мрачунов, родившихся в апреле 413 года.

Вместо прорыва границы миров созданный мрачунами гомункул может выбрасывать в Исподний мир энергию, сравнимую с энергией сотен и тысяч мрачунов. Так молния соединяет небо и землю всего на миг, но этого мига хватает, чтобы уравновесить энергии, накопленные и землей, и небом.

В голове Инды зрел план: к осени поселить мальчишку Йелена где-нибудь на границе Обитаемого мира, время от времени выводить за пределы свода… Нужен расчет, стоит ли игра свеч. Нужен наставник: честный, преданный чудотворам мрачун, который обучит парня контролю над собой. Мальчик хочет быть путешественником? Да пожалуйста! Уютная лаборатория, уединенное место, хорошие учителя, воспитатели, ученые… И извержения вулканов, землетрясения, ураганы, цунами… Громы и молнии…

Струи дождя просочились через плотную ткань куртки, бежали по щекам, и Инда время от времени вытирал лицо рукавом, как «дворник» вытирает лобовое стекло авто. На пригорке было относительно сухо — вода скатывалась вниз, — но идти до Тайничной башни предстояло по колено в грязи. Туча, которую впустили под свод, разбросала свою основную — разрушительную — силу на Буйном поле и на поля с хлебом польется тихим живительным дождем.