Под перекрёстным огнём (том 1)

Глава 7. Горизонтальная дипломатия

— О чём думаешь? — спросила Сильвия, сладко потягиваясь. Подалась ко мне, принялась шевелить мои волосы.

— А что такое? — Я почувствовал в её голосе лёгкое, на грани улавливания, волнение.

— Когда ты думаешь ТАК, смотря в потолок… Мне не по себе. Не привыкла, чтобы мальчики думали ТАК. — Она поёжилась. — Да что там, не привыкла, чтобы мальчики в моей постели вообще думали!

Я улыбнулся. Повернул к ней голову. Поймал руку, поцеловал тыльную сторону ладони.

— Моя ты Кудряшка!.. — Из груди вырвался вздох. — Извини. Это привычка. Не из корпуса, более ранняя. У меня была не самая простая жизнь. Постоянно приходилось анализировать происходящее и думать, как уйти из под ударов неближних своих.

Помолчал.

— Но чтоб не расстраивалась, уверенно могу сказать, что это точно, в твоей постели фиг задумаешься! Просто я не такой, как все.

Она расплылась в недовольной, но прощающей улыбке и легла, положив голову мне на грудь.

— Хуан, где ты был раньше, а?

Я пожал плечами.

— Я из простого сословия, Кудряшка. Меня бы к тебе близко не подпустили.

— Но визитку при этом я тебе свою дала! — парировала она.

— Только потому, что я попал на выставку. — Я грустно усмехнулся. — В сопровождении представительницы правящего дома.

— Если бы ты позвонил год назад… Эх, сколько всего упущено! — не сдавалась она.

Я погладил её волосы.

— Не упущено. Ничего бы не было. Потому, что на тот момент ещё не было меня. Я-тот, несмотря на наглость, не справился бы с тобой. И все твои проекты в отношении меня, как вывести мою персону «в люди», окончились бы плачевно. Всему своё время, Кудряшка. Всему своё время.

Она покачала головой, из вредности, но согласилась.

— Может, останешься? Насовсем?

Теперь покачал головой я.

— Ты же большая девочка, и всё понимаешь. ПОКА нам вместе быть нельзя. Но то, что мы рядом, и, наконец, встретились, это уже много.

— Да, это много… Один ваш военачальник после битвы как-то сказал: «Это не конец войны. Но это начало конца».

— Войны? Конца? — не понял я.

— Конца. — Кивок. — Когда всё закончится, и я присвою тебя, разогнав весь этот курятник. Ну, кроме корпуса и личного взвода — эти не дадутся даже мне.

Я рассмеялся.

— Что, сама Сильвия Феррейра признаёт поражение перед каким-то взводом ангелов?

Она подскочила и в притворном гневе схватила подушку:

— Не поражение! А неспособность выиграть войну физически! По объективным причинам!

А ты что, будешь иметь что-то против разгона стаи своих вертихвосток со стороны законной супруги? А может ты вообще изменять мне собрался? А? — Глаза её показательно, но очень грозно сверкнули.

— О да, моя повелительница! Естественно, я тебе буду изменять! — Я набросился на неё, но она успела выскользнуть из объятий, зарядив мне подушкой в ухо. — Или ты собираешься разогнать и свою лучшую подругу?

Есть, поймал. Она завизжала, затрепыхалась, но мои руки, похожие на гидроцилиндры, быстро подавили сопротивление и притянули девушку к груди.

— Нет, подругу не разгоню, — констатировала Сильвия, закончив игру и посерьёзнев. — Я её сбагрю. Устрою так, чтобы на семейном фронте она нам не мешала.

…Или мешала не очень часто и не очень сильно! — сделала сеньорита Феррейра оговорку. — Но о других женщинах даже не смей думать! — И смачно погрозила мне кулаком. — Когда я стану твоей женой, бедные они будут, и виноват в этом будешь ты и только ты сам!

— Грозная Кудряшка! Обожаю валькирий! — Я снова притянул девушку к себе и нашел её губы. Рука начала привычное за сегодня и вчера путешествие по её телу.

— …Это был последний. Больше не смогу, и не уговаривай.

Мы лежали, тяжело дыша. Действительно, вымотался я совершенно. Обидно, ещё почти сутки увала, а силы остались только на платонические объятия, ибо стимуляторы я принципиально пить не хотел.

— Тяжелый случай, — констатировала немного расстроенная Сильвия. — Запущенный.

— Не запущенный, — покачал я головой. — Прямо перед поездкой в «Ля-Куронь» я кувыркался со своей текущей супругой. А она ой какая горячая девочка! — Я аж причмокнул, вспоминая напор и выкрутасы Марины. — Мастерица, каких поискать! Мы такое с нею вытворяли…!

Глазки Сильвии при разговоре о другой женщине нахмурились, но картинно, напоказ. Я же продолжал дразнить, словно не заметил этого:

— В общем, она меня выжала досуха. Идя на «свидание» с Бэль я и думать не мог, что у кого-то вообще получится меня поднять. А тут такое!..

«Да, а тут такое…!!!» — поддержал меня донельзя довольный внутренний голос.

Сильвия покачала головой, перевернулась, свернулась калачиком у меня в объятиях.

— Я тоже мастерица.

Сказано с обидой. Причём элемент показушности в ней был лишь элементом. Я не знал, что ответить и молчал. Ждал, пока перекипит. «Ты знала, сеньорита, что вокруг меня происходит, когда тащила в постель» — иронизировал внутренний голосок. Хорошо, что она его не слышит!

— Её мы тоже куда-нибудь пристроим, — продолжила вдруг Сильвия совсем иным аргументом, несколько для меня нелогичным и неожиданным. — Она симпатична тебе, и она не какая-нибудь «высочество». Простая и бесхитростная девочка, без политических амбиций. А значит, не угрожает. Пригодится!

— Ты можешь думать о людях не в ключе расчётливой прагматичной стервы? — усмехнулся я.

— А как это? — иронично парировала она. Перевернулась лицом ко мне. — Я Феррейра. Хуан. Отец был жесток с нами. Жёсток. Вытравливал из головы всякие эмоциональные бредни, буквально навязывал своё мировоззрение. «Человек человеку волк, и мы должны использовать любую слабость противника». Мы должны ЗНАТЬ! Понимать людские слабости! А значит, в первую очередь уметь их угадывать и просчитывать. Чем я и занимаюсь.

Вздох.

— Может быть, если бы мама была жива… Она стала бы противовесом, мы не выросли бы такими… Расчётливыми… — По лицу девушки пробежала тень. — …Но мама им не стала.

Сильвия уткнулась в подушку и какое-то время молчала. Я её не трогал, и это самое мудрое, что мог сделать.

— Кстати, это не так плохо, быть расчётливой стервой, — расплылась она в улыбке, когда успокоилась. — Я никогда бы не достигла того, что имею, не будь собой. Себастьян, например, такой же сын отца, да ещё и наследник, но он и близко не подошёл к моему уровню.

— Я не хочу оставлять ему компанию, Хуан! Боюсь этого! — резко подскочила она, сев. Глаза её запылали, налились страхом. — Он всё развалит! Всё, чего достиг отец! И дед, и все наши предки!

Для неё это было важным. ОЧЕНЬ важным. Важнее всего на свете. Важнее меня или Фрейи, важнее своего будущего. Я понял, что не в той очерёдности они родились, в какой следовало бы. А так же, что есть вещи, в обсуждении которых с нею нельзя переходить некой чёткой красной линии — неправ буду я, а не она.

— Потому его место рядом с Фрейей, — закончила девушка. — Он должен стать принцем-консортом и не мешать нам работать серьёзно. Это единственный способ удержать нас от конфликта, потому, как развалить компанию я ему не дам, чего бы это мне ни стоило!

— Успокойся. — Я притянул её к себе и погладил по голове. — Мы что-нибудь придумаем. Обезвредим его. И никто не останется в накладе. Обещаю!

Плохо давать обещания, в которых не уверен. Но Сильвии было не до моих треволнений.

— Кстати, расскажи, а чем это ты в принципе занимаешься? — решил я увести тему с опасного русла. — Знаю, что бизнесом, помогаешь отцу, но никаких подробностей. Получается, ты обо мне знаешь всё, а я о тебе…

— Да не много ты и потерял! — скривилась она и грустно вздохнула. Правда, довольный блеск в глазах выдал её. «Недотёпа! Надо было начать копать эту тему раньше! У, балбес! — пожурил внутренний голос. — Для человека нет ничего приятнее, чем когда говорят о нём любимом. Любого человека. Особенно о его достижениях, а достижений у такой, как Сильвия, просто не может не быть»

«Утухни!» — пробормотал я про себя. Сильвия тем временем, обдумав вопрос, начала новую исповедь:

— Ну, «помогаешь отцу» звучит громко. Скажем так, я служу ему грушей для битья. Он списывает на меня, «начинающую предпринимательницу» и «неопытную девочку», все свои расходы. Не все, но за которые стыдно перед другими главами кланов и совладельцами. Мне руководить убыточными проектами простительно, а он весь такой мудрый и опытный… — девушка прыснула.

— На белом коне, — сформулировал я, вспомнив аналогию.

— Что-то вроде.

— А не зададутся ли его «коллеги по цеху» вопросом, а зачем он тратит такие деньги, ресурсы клана, на убыточные проекты дочери?

Сильвия покачала головой, и губы её расплылись в ехидной улыбке.

— Нет. Он же меня «очень любит»! Я же — копия мамы, про его влюблённость в которую в своё время ходили легенды. Мне он «простит» что угодно, а тех, кто такой вопрос поднимет, запишет в личные враги. Тем более, компания в целом показывает очень даже неплохой доход, а совладельцам в клане важна лишь итоговая цифра чистых прибылей. И пока она есть — он может плевать на них; на месте папы вряд ли кто-нибудь и близко смог бы подобраться к такой.

Сейчас у меня четырнадцать предприятий, — продолжила она изливать… Коммерческую составляющую своей души. — Реально контролирую из которых я девять. Причём две компании уже прошли точку безубыточности, а по двум задуманы такие проекты, что скоро тоже выйдут, никуда не денутся. Хуан, тебе точно интересно? — наполнились тревогой её глаза.

Ну да, я не «барыга». И не аристократ. В их понимании я должен быть далёк от подобной темы, как Туманность Андромеды.

— Конечно, Кудряшка, — пригладил я её выбившийся локон. — Я же не только винтовкой да руками махать могу. И последняя моя школа готовила кадры как раз для менеджеров. Управленцев. Пусть и не такого высокого уровня, как бизнес глав кланов.

— Уровень достижим, если есть способности, — нахмурила Сильвия лобик, но посчитала тему исчерпанной — убедил. — Так вот, я работаю параллельно по девяти направлениям, и кое-где даже намечаются успехи. Кроме этого планирую открыть собственный бизнес, не зависимый от отца. Даже два.

— Два? — А в масштабах девочке действительно не откажешь. Ведь речь идёт об огромных предприятиях планетарного уровня, а не открытии собственного цветочного магазина у метро.

— Да. Первый — хочу заниматься биопротезами. Кибернетическими. Под это дело планирую выкупить в Вестаполисе биозаводик, сейчас веду переговоры. Параллельно на меня работает лаборатория в Омикроне-4, доводит до ума технологию. Знаешь, где это?

Я пожал плечами.

— Пока нет. Закрытый город?

— Угу. Наукоград. Там для меня проводятся исследования по нейронной адаптации искусственных глаз. Сами глаза уже выращивать мы умеем, но глаз — не «бабочки». Кибернетические каналы, как у пилотов-истребителей, тут не работают — не хватает… Ну, скажем так, мощности, — нахмурила она лобик. — Если что, не придирайся, я не биолог — они мне объясняли, но детали я поняла не до конца.

— Учёные? Которых ты купила для исследований?

Кивок.

— Так что когда работы будут завершены, я разорю папочку на биофабрику и буду выращивать искусственные глаза. Сбыт гарантирован — с руками оторвут. Скоро война, слышал? Так что протезов понадобится много, так как будет много раненых. А там попробую и на рынок Земли вылезти.

Я присвистнул. Хорошее планирование. Умное. И вроде как бизнес собственный, нужный, но вновь привязка к ВПК — первые ГАРАНТИРОВАННЫЕ клиенты — пострадавшие в войне солдаты. Лично которым они достанутся бесплатно, за госсчёт, а раз бесплатно… То и бучу по поводу недоработок вряд ли кто подымет. А недоработки будут — стадию «доводки напильником» проходят все начинания. В принципе, мы не можем делать с человеческим телом абсолютно всё только по этой причине — много недоизученного и неучтённого, что раз за разом мешает подчинить ту или иную технологию окончательно.

…Ишь ты, искусственный глаз! Надо попытать её на эту тему подробнее, когда встретимся вновь. В СМИ по ней информации почти нет.

— А второй? — усмехнулся я своим мыслям. — Второй личный бизнес?

Сильвия снова нахмурилась, смешно наморщив носик.

— В Санта-Катарине у нашей семьи есть один участок земли… Огромный, но пустой. Никаких ископаемых, которые будет выгодно добывать там в ближайшие пару сотен лет, голый ландшафт поверхности. Купил землю для чего-то ещё дедушка, но потом перенёс производство на лапуту, а участок пустует. И там же, в Санта-Катарине, я по дешёвке купила старый полупроводниковый заводик. Он производил пироэлектрики, но уже при королеве Оливии появились новые технологии, более дешёвые, и его закрыли. Законсервировали.

— А смысл тогда его покупать? — не понял я. — Раз появились новые технологии?

— Количество, Хуан. Количественное наращивание. Современные инфракрасники мощнее, у них выше КПД, но не такие долговечные, их через двадцать-тридцать лет придётся менять. А старые, которые стоят со времён первых колонистов, до сих пор исправно дают ток в сеть. Вот я и хочу производить «вечные» инфракрасники, по старинному «рецепту», обеспечив процветание семьи в будущем.

— Но себестоимость! Расходы! Это же деньги! — Я понял, что чего-то в ведении бизнеса не понимаю. Сильвия картинно нахмурилась: «Какой же ты тугодум!»

— Хуан, я чем занимаюсь? Глобально?

— Списыванием расходов…

Понял. Теперь понял.

— Значит, ты уводишь у отца деньги в этот проект, строишь собственную энергоплантацию… Списывая СВОИ расходы на другие и без того убыточные подразделения? — Я аж присвистнул. — Ну, ты и аферистка!

— Это ругательство или комплимент? — наигранно подобралась девушка.

— В адрес тебя — комплимент! — расплылся в улыбке я.

Сильвия сверкнула глазами, но промолчала, продолжая пыхтеть и сопеть. Она была похоже на кошку, увидевшую миску сметаны, но вынужденную демонстрировать, как сильно к ней равнодушна.

— Кудряшка, быть тебе министром финансов! — вновь прижал я её к себе, потрепал волосы. И тут поймал себя, что это ещё не всё. Снова отстранил:

— Погоди, но это ведь не весь бизнес? Ради плантации инфракрасников ты бы не задумала такую афёру. ТВОЯ афёра должна в итоге приносить прибыль. Не так ли?

— Так. — Сильвия, не скрывая удовлетворения, кивнула. — Одна из моих девяти компаний производит редкозёмы и другие «вкусные» вещества. Из плохого сырья, потому и убыточна. Кстати, Хуан, тебе неодим не нужен? — совершенно серьёзно спросила она, будто мы находились в торговой палате и обсуждали сделку за рюмкой чая.

— Сколько? — не понял я подтекста.

— Пару десятков тонн. Продам по дешёвке. Дешевле на планете ты не найдёшь.

Я закашлялся.

— И зачем мне его столько?

— Магнитов наделаешь. Холодильник обклеишь, — так же серьёзно продолжала она. — И девочкам дашь — у вас там на базе наверное много холодильников, и все без магнитов…

Я завалился, еле сдерживаясь от рыданий. Таких раскатов хохота эта комната, наверное, ещё никогда не слышала.

— Ну, ты даёшь, Кудряшка! А я ведь сразу и не понял, что ты несерьёзно!

Сильвия позволила себе улыбнуться.

— И что? — попытался вернуть я её к изначальной теме. — Что там с бизнесом?

— Торий мы производим, вот что, — хмыкнула она. — Который идёт в отвалы, потому, что никому не нужен. Концентрация очень низкая, хотя если поставить переработку, выделить несложно. Правда, себестоимость получится не самая дешёвая на планете, потому отец и не берётся.

— Ну да, а хранение тория — уже конвенция. И куча контролирующих органов.

— Так понимаю, переработку ты уже поставила, — кивнул я. — Всё равно, несмотря на то, что невыгодно. И с департаментом природопользования утрясла, как и комиссией по контролю радиационных материалов.

Кивок. Сильвия перевернулась на бок, подложив под голову руку. «Продолжай, пока молодец!»

— И переработку. И старую русскую систему облучения восстановила, там же, возле Санта-Катарины. Одну из тех, что нам поставляли в войну за Независимость. Предтавляешь, насколько древняя? И уже пошли первые килограммы энергетического урана. Пока на склад, но пусть лежат — пригодятся.

Я нахмурился, понимая, что вновь чего-то не понимаю.

— Зачем тебе энергетический уран, Кудряшка? Ведь явно не для оружия. У вас не то, что урана, у вас и плутония наверняка завались.

— Хуан, война будет, — сузились глаза этой сеньориты. — И в её результате мы оккупируем запад Евразии. Марцелов недавно прилетал… Да ты знаешь, ты ж в покушении на него участвовал. В предотвращении. Сейчас идёт торговля с русскими, что именно они «отожмут» себе, за невмешательство, а что мы им никак ни при каких условиях не отдадим. Они хотят себе базу на Мальте, но королева Лея тоже хочет базу на Мальте, чтобы держать в узде североафриканских радикалов. В общем, переговоры идут, но по континенту договорённость есть — тут проблем почти не было. Его мы уже фактически поделили.

Из моей груди вырвался вздох одновременно и понимания, и… Отчаяния. Понимание — это радость, что дорос, что прикоснулся к теме. Которая лишь обсуждается в СМИ и сетях на уровне слухов. И вместе с тем отчаяние, что дорос, что отныне степеней свободы у меня не много. И спрятаться за незнание, невладение информацией не получится. А значит, никакой морали, ибо политика и мораль находятся на разных полюсах. Я должен буду стать прожжённым циником, обсуждающим с любовницей в постели судьбу миллионов людей, если не миллиардов, спокойно планировать акции «исчезновения» кого-либо с лица планеты…

И так далее и тому подобное. «Хорошим» больше быть не получится. А я пока ещё не готов быть настолько прожженным циником.

— То есть вы, то есть кланы Венеры, уже разделили континент между собой, — сформулировал мысль я. — Так понимаю? Из той области, что выторгована у русских.

— Что не будет им передано, — уточнила Сильвия. — А это бОльшая часть.

— И твой отец… Будет переносить или заново создавать там какие-то производства.

Снова кивок.

— Там многое будет построено, Хуан. Наш враг — Империя, и Европа станет форпостом Венеры в борьбе с нею на Земле. А теперь представь, бурный рост, перенос производств, в том числе стратегических. На всё это надо уйму энергии…

— … А термояды дорогие, и ОЧ-ЧЕНЬ долго строятся, — понял я. — И когда выяснится, что плутония для всех этих начинаний в загашниках королевства недостаточно… А это не Венера, там инфракрасник в чистом поле не воткнёшь… Когда он скаканёт в цене…

…Ты окупишь свои инвестиции в убыточные проекты — и в плантацию, и в излучатели, и в переработку тория. Мощно! Размах хороший!

Я присвистнул.

— А если не получится? Если тот же Манзони тебя опередит и тоже начнёт наработку энергетических урана и плутония? Если ещё не начал? И скопит их достаточно?

— Не скопит. — Сильвия уверенно покачала головой…

…И я понял ещё две вещи. Первая — что на сегодня достаточно топсекретной информации. Мне больше ничего не скажут. Но против Манзони что-то готовится, и Сильвия имеет представление если не что, то хотя бы когда. И второе — наш договор о взаимопомощи с Адриано может вступить в силу гораздо раньше, чем мы оба могли предполагать. И надо быть к этому готовым.

И ещё третья. Почему я раньше не оказался в постели этой девушки?

«Всему своё время, Чико! Всему своё время» — осадил внутренний голос.

— О, у тебя и бритва есть!

Сильвия, что-то колдующая над принесённым слугами ужином, крикнула в открытую дверь:

— У меня много чего есть!

Пауза.

— Это Себастьяна. Но если хочешь — можешь брать.

Я хмыкнул. Она же, словно видя мою реакцию, уточнила:

— Это мой дом, Хуан. И правила в нём устанавливаю я. А если кто-то не согласен — пусть выметается.

«Выметается». «Себастьян». «Мои правила». Я нахмурился — некая мысль, что не давала покоя…

«Ну ты и тугодум, камаррадо!» — обречённо вздохнул внутренний голос. Дошло.

А я ведь почти сразу почувствовал дискомфорт! Что-то было не так, что-то смущало в комнате Сильвии с самого начала. Неуловимое — мелочь там, мелочь здесь…

Спина покрылась потом, сам я неровно задышал. Часто-часто, пытаясь не упасть в эмоциональную яму. «Это не моё дело! Я не могу судить! И вообще, без меня и моего «одобрямс» она жила и спокойно сможет жить дальше!» — начал твердить про себя, как мантру. И мысленно расширил горизонт с конкретного человека на как можно большее пространство — лучший способ не сорваться на него, «затормозив» идущий изнутри негатив.

…Аристократия. Замкнутое сословие правящей элиты, а по сути большая «благородная» помойка. Настолько помойка, что… НАСТОЛЬКО.

Мне вдруг стало тошно от этого слова. И то, что я себя к этой помойке даже мысленно не причислял, несмотря на почти признанное родство с королевой, великое благо. Мне не по пути с этими людьми. Уже потому, что… Что.

Есть, успокоился, дыхание выровнял. Теперь вспоминаем технологии сеньоры Лопес и приводим мысли в порядок окончательно. Я должен быть боеспособен! Должен соображать быстро и остро, не заморачиваясь на мелочные раздражители! Ибо они — мелочи в восприятии сеньориты Феррейра, а мне надо взглянуть на мир её глазами.

…Потому, что наша битва с нею не закончена. А это — битва. Дипломатическая. Попытка заключить взаимовыгодную сделку, как бы романтично ни выглядела со стороны.

Мы провели в её доме почти сутки. Сейчас уже наступил вечер следующего за нашим знакомством дня. У Сильвии есть в городе собственный дом, расположенный в не настолько плотно охраняемом районе, как семейное поместье. Как она сказала, купила его после разрыва со своей первой любовью, которая оказалась подсадной. С тем парнем жила в съёмной квартире (естественно, суперкласса), в которую после разрыва не захотела возвращаться. Но и домой её закономерно не тянуло — видеть отца она не могла ещё несколько лет. Потому купила себе этот домик: милый, уютный, небольшой — самое оно для незамужней деловой сеньориты из хорошей семьи.

Дом, естественно, на наземном уровне. Нижний этаж отведён под кухню, столовую, хозяйственные помещения, помещения для прислуги и охраны. Верхний — её комната и гостевые. На минусовые этажи не водила, просто оговорилась, что они есть, но там не интересно. Стандартный такой дом небогатой аристократической семьи.

Войдя в её комнату, я сразу почувствовал к девушке уважение, сродни тому, какое испытал к Пауле, впервые очутившись в её квартире. Ибо главным предметом мебели в ней была огромная, просто невероятная кровать. Всё остальное — журнальные и туалетные столики, пара кресел и прочее, на её фоне безнадёжно терялось. М-да, ценителей хм…. Процесса любвеизъявления видно издалека.

Да-да, ценителя, а не просто любителя с претензиями. Эта мысль подтверждалась наличием в оной комнате огромного, во всю стену, зеркала, в полный человеческий рост.

— А почему не балдахин? — вырвалось у меня, когда мы только-только утолили первую жажду любви, и я лежал и рассматривал интерьер. Сильвия пожала плечами.

— Думала об этом. Но я же не всегда буду спать не одна. Вот проснусь ночью в одиночестве, а на меня с потолка страшная растрёпанная стерва смотрит. Испугаюсь!

Я рассмеялся, но логика понятна. И Паула в неё так же прекрасно вписывается. Она ведь не планировала в квартире жить. Так, иногда ночевать, по возможности не в одиночестве. Её дом — база; она это продемонстрировала уже тем, что не «соскочила» после Полигона, после памятного штурма дома наркобарона в провинции, а дождалась моего появления (совершенно ничего о нём не зная). Хотя могла и уйти, и все вокруг этого ждали. Так что нет, обе — профи, а у профессионалов к одинаковым вещам и отношение схожее.

Что мы с сеньоритой Феррейра на этой кровати вытворяли — описывать не хочу. Скажу только, что я не раз чувствовал себя сорвавшимся с края водопада Игуасу и летящим в пропасть. Мне было плевать на всё и всех — на Фрейю и Бэль, на Паулу и Марину; на Мишель с её нотациями и заморочками, на королеву с её грандиозными планами. Я взлетел выше всего этого, как кондор над Андами, и почувствовал головокружительную эйфорию. Да, нужно жить для себя, что бы я ни выбрал. Только это будет правильным поступком. И за это Сильвии надо сказать отдельное спасибо.

…Кстати, герб Веласкесов, герб как теперь открыто признаю, моей семьи, и есть тот самый кондор. Так что мне будто само Мироздание намекает, что я на правильном пути.

Сильвия… Она не такая… Нет, не просто «не такая» — она НЕ ТАКАЯ, как все. Не похоже на ангелочков, и вообще ни на одну из знакомых мне до или после него сеньорит. Не похоже и ни на одну из «моих» девочек, которых мысленно обвиняю в покушении на своё сердце, и от которых мне начисто сносит башню. У этих четверых сеньорит есть нечто общее, объединяющее, что трудно понять разумом; они хоть и разные, но неуловимо близки. Я чувствую это общее, и, наверное, именно оно меня в каждой из них так заводит.

Сильвия же… Да, от неё тоже «снесло крышу». Но это был совершенно иной снос, иного уровня. Как будто крыша оказалась двухъярусной, и с сеньоритой Феррейра снесло не первый, а второй ярус, оставив первый без изменений и деформации. Что это значит? Как описать подробнее, понятнее?

Да хрен его знает! Не могу я это объяснить! Скажу только, что это похоже на огонь, пожар. Такой, в котором горишь, и, словно обдолбанный нарк, получаешь удовольствие.

Сказать, что с нею я испытывал какие-то неземные нереальные ощущения, несравнимые ни с чем и ни с кем? Неверно, секс с каждой из «моих» сеньорит (с тем, с кем он у меня был) и есть это несравнимое. И со всеми разное. Но если с Паулой и Мариной это был просто огонь, то сейчас я пережил самый настоящий взрыв, извержение вулкана мегатонн на тысячу в тротиловом эквиваленте…

…Девочки… Мысленно я волей-неволей постоянно к ним возвращался. Всем ним. Обстановка располагала, а времени было хоть отбавляй. Я пытался разложить их образы по полочкам, понять, что чувствую к каждой, понять, кто они для меня. И не мог. Хотя и добился за сегодня в этом вопросе успехов.

Например, Бэль. Инфантильная, но «правильная» девочка. Моя муза, одним своим наличием заставившая совершить прыжок в омут. Это из-за неё я оказался в корпусе, и, чувствую, для этой сеньориты подобное не предел. Рядом с нею я могу совершить всё, что угодно, любые новые безумства. Если она будет рядом… Обязательно свершу.

Паула. Аристократка-авантюристка, ищущая места, где ИНТЕРЕСНО. Обожающая всё новое: новые впечатления, приключения, ощущения, связи. Но при этом преданная, готовая, несмотря на показушную инфантильность и раздолбайство, совершить рывок, чтобы помочь тебе в любой, даже самой сложной ситуации. Абсолютно надёжная для друзей и близких, и невероятно привлекательная внешне. Рядом с нею я сам не свой — только привыкал к её присутствию несколько месяцев. С нею я так же на многое способен, и в её случае она станет подспорьем, правой рукой, которая подскажет и поддержит, и, само собой, поучаствует.

Фрейя… Самая сложная из всех «моих» образов. Та ещё стерва, высокомерна, заносчива, но при этом добра и справедлива. Может ударить в спину, но только тогда, когда будет уверена, что государству так будет лучше. Только ему, государству, всегда будет верна, и это при её статусе наследной принцессы прекрасно. Не лидер, не особо харизматичная, но твёрдая уверенная управляющая, которая справится с любой работой, с любым грузом проблем. Которая вознесёт тебя на любую вершину, если будет в тебе уверена, и даже согласится на твоё лидерство (если это будет выгодно государству, естественно). Рядом с нею я улетаю, как и со всеми остальными, но она — самый высокий из моих горных пиков. И самый строгий. Чтобы покорить его, мне нужно соответствовать, а это невероятная нагрузка на самосовершенствование, на поддержание себя в постоянном тонусе. И это, постоянное самосовершенствование, в ней заводит особо.

И, наконец, Марина. Если она будет рядом, это будет колоссальный якорь, который не даст мне улететь в просторы безумия и авантюр. Всегда поддержит советом и добрым словом, всегда поймёт и пойдёт навстречу. Прикроет все возможные тылы, и главное, совершенно не требовательна. Человек, при наличии которого любой мужчина всегда знает, что есть место, где его ждут, обиходят; где он нужен и любим. Где он может укрыться, отдохнуть ото всех подвигов, и где всегда всё в порядке. Оставаясь в тени, Марина сможет стать железобетонной опорой, на которой не рухнет ни одно, даже самое тяжёлое здание под названием «семья». Она любит меня, и будет любить ради меня самого, ничего не требуя взамен. Это не просто белая обезьяна; это мой Путь, моя Судьба, и я не пожалею, если решусь выбрать её, как бы ни лютовала после этого королева.

…И Сильвия. Прожженная расчётливая стерва — да. Деловая сеньора, Железная Леди, истинная дочь своего отца — да. Но при этом внутри у неё теплится… Да что теплится, горит! Пылает! Яркий огонь. И я не могу описать его, как ни стараюсь подобрать слова.

Разумеется, она не просто так затащила меня к себе. Так надо для дела. И все наши задушевные разговоры — лишь аргументы в «торгах» этой дипломатической битвы. Она покупает меня, и предлагает самую шикарную из возможных плат — искренность. Такую, какой нет, не было и не будет больше ни с кем и никогда. Во всяком случае, у неё. Я стану не просто членом её команды, а соратником, абсолютно доверенным, и мне не будет резона бить ей в спину. Потому, что больше не предложат даже Веласкесы.

Нет, она вербует меня не против Веласкесов. Наоборот. Потому и рискнула подняться до таких аргументов в торгах. Но по её задумке я должен стать в государстве вторым номером после неё, при том, что сама Фрейя, королева Венеры, станет третьим. Потому мне тем более нет резона «кидать» её — нет достойной альтернативы. Решения вроде сегодняшних, о вступлении на политический путь, принимаются раз в жизни. И если я выбираю команду Фрейи, как и она, то любая смена власти будет нести нам обоим только горе и убыток, а возможно и смерть.

Предательство на таком уровне — тоже смерть, просто в иной форме; ещё никогда в истории подобные предатели не были счастливы. Они банально не нужны, и если их не уберут сразу, те сгниют в безвременье и бездействии, всеми забытые.

…Но всё это лишь часть мозаики. Да, она умная и расчётливая. Но есть ещё кое-что. Я ей нравлюсь.

Конечно, то, что какой-то мальчик мимолётно пообщавшийся в галерее, понравился — это естественно и несерьёзно. Пусть даже понравился настолько, что она рискнула дать мне визитку (а сегодня втайне призналась, делала это то ли в третий, то ли во второй раз в жизни). Но тут как понравился, так и разонравился — дело молодое.

После же она подошла к делу серьёзнее, вдумчивее, досконально изучив моё досье, когда Фрейя рыла копытом землю в моих поисках. Сильвия не просто стояла рядом; она так же рыла копытом, отговаривая подругу со мной общаться, и вообще всячески мою персону демонизируя. «Адвокат дьявола» наоборот — рядом с истинной принцессой такой должен быть обязательно. А кому, как не обвинителю, глубже всего погрузиться в психологию обвиняемого?

Она и погрузилась. Пропустила через себя все мои драки и революции, все ораторские выступления и «протоколы о намерениях». Собрала все слухи из корпуса. И поняла… Нет, не что нравлюсь, а что ДОСТОИН.

Теперь же пошла ещё дальше. И предложила поистине королевскую плату. Не своё тело, нет. Только дешёвые шлюхи вроде Фрейи на такое размениваются (и открыто это признают). Свою СВОБОДУ.

Нравлюсь? Да. Я ей понравился, и понравился заочно, делами. Это к сиюминутной симпатии, проявившейся в галерее — дела и внешность «выстрелили» вместе. Это не любовь, пока. Но судя по её голоску и интонации, по счастливой улыбке и прочим хитростям, которые я старательно в ней мониторю, она со мной счастлива. И счастье вызвано банальным осознанием — она НЕ РАЗОЧАРОВАЛАСЬ. Инвестиции, на которые рассчитывала, сработали и принесут просто сказочную прибыль. Контрагент оказался не простым барыгой, подобный ей, готовым продать душу ради чего-то там высокого, а парнем, рядом с которым в ней самой взрывается огонь сверхновой.

Она меня полюбит. Через время осознает это, как осознала недавно Марина. И её интуиция (а эта сеньора есть не только у меня) это чувствует, и даёт добро на все наши задушевные откровения. Она ещё не знает, но подсознательно уже понимает, что попалась в сети, но не бежит, как Фрейя, не отрицает, как Марина, и не делает безразличный вид, как Паула. А целенаправленно, всё взвесив, «ставит на красное».

Получить самый высокий статус и власть из теоретически допустимых, реализовав мечту, и одновременно заиметь в мужья мальчика, от которого в душе сталкиваются галактики? Наверное, оно того стоит. Ум и чувственность, нежность и расчёт. Гремучая смесь. А я…

А мне придётся искать в своём сердце место и для неё. Сегодня, ближе к вечеру, я это окончательно понял. ПОКА она ещё для меня условно чужая, как и я для неё, но это ненадолго. После чего начну раскладывать по полочкам и её образ, пытаясь анализировать и сравнивать, главное, стыковывать со всеми остальными образами, выбирая, кто же мне всё-таки нравится больше и с кем, вопреки (или согласно, не имеет значения) воли королевы мне стоит связать дальнейшую жизнь.

Но это будет не сегодня. В смысле, раскладка и бремя выбора. Сегодня я отдыхаю, общаясь с милой симпатичной девочкой, способной перевернуть душу одной улыбкой. И чтобы понять её ближе, мне надо окунуться в её мир. И для начала решить кое-какие нежданно нагрянувшие проблемы.

Есть, успокоился достаточно. Не сорвусь, способен анализировать. Конфликт моральных ценностей — это мой собственный конфликт. Я же должен подняться (опуститься) на уровень врага, чтобы уметь думать, как он, чтобы мочь ударить его изнутри его же оружием. Сильвия не враг, пусть и дочь врага. Но она одна из них, из этого сословия выродков. И именно ей начертано открывать мне на многое глаза. Чем и нужно пользоваться, а не закатывать глупые истерики. Да и повторюсь, Мирозданию плевать на мой «одобрямс» чего бы то ни было, оно работает немного по иным законам, чем нам хочется.

— Никак не хочешь мне это объяснить? — покрутил я в руке станок её брата. Родного брата, даже не сводного.

Непонимающе Сильвия смотрела недолго. Дошло почти сразу — за что ей честь и хвала. Из груди девушки вырвался тяжёлый вздох, она села на кровать. Задумалась. Выдавила:

— Хуан, я… Как бы… Ничего не обязана тебе объяснять. Ты никто, чтобы меня судить или оправдывать.

— Не спорю. — Я прислонился к зеркалу напротив неё, сложил руки на груди. — Я — никто. Но ты хочешь, чтобы стал кем-то. И провела с этой целью блестящую операцию, блицкриг. Так что…

— Это тебя не касается! — вспыхнула она. — Это не относится к нашему… Нашей…

— К нашим договорённостям, — подсказал я. Кивок. — Возможно. Вот только давай повысим ставки. Как ты на это смотришь, Кудряшка? Повысим?

— Хуан, я даже с отцом не обсуждаю личную жизнь!.. — попыталась оправдаться она, а, несмотря на грозность, выглядели её слова, как оправдание.

— А я тебе и не отец.

Она подняла затравленные глаза.

— Уверен, что хочешь этого?

Я пожал плечами.

— Абсолютно.

Из её груди вырвался новый вздох, ещё более тяжёлый и обречённый, после чего она начала:

— Это Себастьян лишил меня девственности. Я выбрала для этого его. И уговорила.

Я ожидал чего-то большего, более загадочного. Какого-то таинства. Или признания в некой «ошибке», «случайном стечении обстоятельств». Однако всё равно был каменно спокоен — тренинги сеньоры Лопес не подразумевают срыва по мелочам. Видя, что не получила никакой реакции, Сильвия продолжила:

— Не смотри на меня такими глазами. Тебе сложно это понять, ты не аристократ, но среди нашего сословия это…

— Норма? — вновь подсказал я, видя, что она замялась. Девушка неуверенно покачала головой. Видно было, что только сейчас, в разговоре со мной, поняла, что это не может быть нормой, это неправильно. Что ж, наша встреча в любом случае не будет для неё напрасной. Моральный рост человека это благо, и Мироздание мне это обязательно зачтёт.

— Не то, чтобы норма. — Сильвия скривилась. — Но это не афишируется. И пока не выходит за рамки, всем плевать.

— Да, Хуан, аристократия Венеры очень грязная, — подняла она глаза, сверкнула ими и перешла в наступление. — И инцесты тут не редкость. Не в плане браков, естественно, а в качестве развлечения. Ты это хотел услышать?

Я вновь пожал плечами, ловя себя на мысли, что окончательно успокоился. Ну инцесты — и инцесты. Не я придумал эту жизнь.

— Только не говори, что не знал этого, — продолжала давить она, видя непробиваемость.

— Знать и слышать слухи — разные вещи, — философски заметил я.

Сильвия определённо ждала гораздо более бурную негативную реакцию, приготовилась к битве совсем иного эмоционального уровня, и осеклась.

— Потом оказалось, — продолжила она, но как-то вяло, без энергии, — что это ящик Пандоры. Раз открыв, его больше никогда не закроешь. И мы с Себастьяном… В общем… — Её личико страдальчески нахмурилось, но я видел, это наигранное страдание.

— Часто? Вы с ним? — подсказал я.

— Бывало по-разному. Как-то несколько лет ничего не было, и я считала, что всё, завязали. Что это лишь глупое детское развлечение. А потом…

— Он ночует у меня один-два раза в месяц, — продолжила она гораздо более твёрдым собранным голосом. — А бывает и три. Что, тебе легче?

Я отрицательно покачал головой. И тут её прорвало. Собеседница заорала, подскочила, бешено заходила по комнате — прекрасная в своей наготе и своём безумстве:

— Хуан, я одна, понимаешь! О-Д-Н-А!!! Совсем-совсем! У меня никого нет, и не было уже давно! Если бы я была развартной изнеженной дрянью, живущей ради приключений…

…Но мне не интересна такая жизнь! У меня дела, бизнес! Компания! Мне некогда заниматься глупостями, как этим гламурным фифам!..

— Некогда знакомиться с мальчиками, даже на одну ночь? — лаконично сформулировал я.

— Да! Некогда! — Она остановилась, и взгляд её вновь обрёл уверенность. — Я не могу покупать любовь. Не могу платить деньги за это. Это что-то выше меня. Считай это побочным эффектом той, самой первой любви, но я не признаю любовь по контракту, в любом виде! А подпускать к своему телу абы кого… — Сильвия страдальчески скривилась.

— А ты девочка в самом соку, тебе очень надо и хочется. М-да!.. — потянул я. — А в его случае все проблемы решены. Своего круга, достойный, даже родственник, и у вас уже было — перед совестью не отвертишься. Да и симпатичный, сын Аполлона прямо…

— Да, именно. Сын Аполлона. — Видя понимание, она вздохнула с облегчением и вновь села на кровать. — Рада, что тебе ничего не нужно объяснять.

Пауза.

— Да, в его случае все проблемы решены. Мы спим, но это просто секс, игра. У нас нет отношений. И как только ему найдётся замена, настоящая, достойная, я закрою ему сюда дорогу.

— Я не буду изменять тебе с ним! — подняла она свои большие серьёзные-серьёзные глаза и для убедительности сверкнула ими. — Честно-честно! Как только мы с тобой начнём встречаться, он навсегда забудет и меня, и этот дом. Это принципиальный вопрос.

Она не врала. По крайней мере, действительно считала так, как говорила. И это радовало.

— Меня смущает это «когда начнём». — Из меня вдруг попёрла запоздалая ирония. — И когда же мы начнём? Я как-то смутно представляю эту эпохальную сцену: ресторан или элитный парк, столик, музыка с оркестром, вечернее платье и эта коронная фраза: «Сильвия, давай встречаться?»! Что-то может быть пафоснее? Или мне нужно будет закатить банкет на пол-Альфы, где об этом всем громогласно объявить?

— Хуан, не прикидывайся. — Лицо Сильвии расплылось в улыбке пакостной кошки. — Всё ты понимаешь. — Задумалась. — Нет, пафоса не надо. Достаточно будет, если ты просто скажешь, что я нужна тебе. И хочешь быть со мной. И всё, я буду твоей.

— А ты моим! — добавила она грозно, снова сверкнув глазами. — Ну что, мир?

Я вздохнул, подошел к ней. Сел сзади, обнял.

— Я с тобой не ссорился, Кудряшка. — Откинув волосы, нежно поцеловал в шею. — Получается, ты у нас ксенофоб? Только избранные достойны твоего тела? Только выродки… Прости, представители аристократии…?

Она повернулась ко мне и утонула в моих объятиях.

— Хуан, когда я давала тебе визитку, я была совершенно уверена, что ты не аристократ.

— Ну да, а твоя первая любовь — инструктор по фитнесу. Но всё равно, как-то не по себе.

— Я Феррейра. — Девушка сверкнула глазами и на мгновение отстранилась. — Да, считай это ксенофобией, но я не хотела, чтобы какой-нибудь урод после этого до конца жизни вспоминал, что лишил девственности единственную дочь Октавио Феррейра. Аристократия не такая многочисленная прослойка…

…А от простолюдинов… — Нахмурилась. — А простолюдина я не хотела, и можешь считать меня кем хочешь.

Она перешла в атаку, к активным действиям, и я перестал считать что бы то ни было. Эмоциональную структуру, построенную мною модель, требовалось закрепить чем-то очень ярким и положительным. Что раздавит негатив недавних мыслей, задвинув на второй план.

…Господи, точно, горе от ума! Прав был Экклезиаст, многие знания — многие печали. Тяжело быть расчётливым циником в объятиях такой красавицы. Тяжело обнимать её и думать о методиках психологического тренинга, а не о мягкости грудей.

Но отступать поздно. И свой путь я выбрал сам. Куда бы он в итоге ни завёл.

— Я не хочу, чтобы ты его убивал, — произнесла Сильвия, крепко ко мне прижавшись. Мы как раз только-только отдышались. Говорить ничего не хотелось, каждый думал о своём… И она, оказывается, вон о чём.

— С чего ты взяла, что я собираюсь убить его? — усмехнулся я, но слишком наигранно.

— Я же не дура. А ещё интуиция — чувствую это. Ты смотришь на меня и вспоминаешь его. Как ты с ним разделаешься, и что в данный момент о таком думать нехорошо. — Она приподнялась, заглянула глазёнками мне в глаза. — Хуан, он мой брат. Не убивай его. Пожалуйста.

Я попробовал отшутиться, но не получалось:

— Кудряшка, возможно, это ему тебе придётся говорить такую же фразу. Насчёт меня.

— И скажу! — Она кивнула. — Не ему, отцу, но скажу. И даже на колени встану. Но сейчас говорю с тобой и прошу тебя: не делай этого!

Я притянул её к груди.

— Кудряшка-Кудряшка! Куда ж ты лезешь?!

Она пожала плечами.

— Я помирю вас. Стану буфером. Пройдёт время, и вы найдёте общий язык. В мире нет ничего невозможного.

Я выдавил мученическую улыбку.

— Не могу ничего обещать. Но твоя просьба будет мною внимательнейшим образом рассмотрена.

— Спасибо! — Она чмокнула меня в нос и вскочила, вырываясь из объятий — на данном этапе такой ответ устроит. А потом будет потом. — А теперь ужинать! Знаешь, как Марта старалась?! Она хочет выдать меня замуж, и когда я привожу в дом мальчиков, в смысле настоящих, а это происходит нечасто, буквально выходит из себя в творческом порыве! Я и не подозревала, что можно так сильно выйти за грань мастерства!..

Я почувствовал, что действительно, одной любовью сыт не будешь.

— Ладно, так и быть. Перекур. Но потом, смотри, буду тебе мстить! — погрозил я.

— За что? — наигранно нахмурилась она.

— Догадайся! И мстя моя будет ой как страшна!.. — сделал я грозные глаза.

Глава 8. Стратегическая развилка

Поцелуй на прощание вышел долгий и красивый, как в лучших фильмах о любви. Я к тому моменту чувствовал себя настолько разбитым и опустошенным (физически, морально летал где-то за орбитой Эриды), что оставалось только красиво целоваться. Но, кажется, Сильвия и сама порядочно устала, ей большего не требовалось.

В общем, потрепав её шевелюру, я прошел через шлюз и вышел на улицу. В душе одновременно играла и эйфория, и поднималась тяжёлая волна, намёк на груз проблем, которые навалятся спустя какое-то время. Но когда навалятся — тогда и разгребать буду, пока же пытался отрешиться от всего и отдохнуть. До развода ещё около двух часов, как раз хватит.

Нет, почему же, ожидал. И даже подозревал, что будет именно так. После финтов, что я выкинул, не принято выпускать субъекты влияния из под колпака. Единственное, мне казалось, это будет Оливия. Почему — не скажу, просто так казалось. Но либо её высочество инфанта ещё не вернулась, либо малышка Бергер сильно устала и её заменили на других хранителей, из свежей смены. В общем, вид двух коричневых «мустангов» недалеко от выхода из дома Сильвии и прохаживающихся рядом представительниц знакомого взвода, меня нисколько не удивил. А вот чему я удивился, так это стоящему недалеко «либертадору» с гербом клана Феррейра на дверце. Оперативный сукин сын!

При одной мысли о Себастьяне кожа покрылась роем мурашек, а в груди зародился неприличный по силе огонь, на грани припадка. Подавил его, естественно, но несолидно как-то после всех тренингов испытывать такое. Почему уверен, что это Себастьян? Ну, потому, что однозначно не дон Октавио. Не его уровень ждать хахаля дочери у выхода из её дома — скорее бы уж сам к ней завалился: «Здрасьте, голубки, а вот и папочка!». А вот братишка, соперник которого не ограничивается невестой, а замахивается одновременно и на сестру… Да ещё на сестру, с которой… Хмм… Более тесные, чем близкие, отношения…При его юношеской несдержанности и эмоциональной неустойчивости? Этот да, мог.

Конечно, морду бить он мне не кинется — не тот уровень. Сыну герцога так себя вести не подобает. А значит, решил сделать предложение, от которого я «не смогу отказаться». Нет, ну в принципе всё то же самое, что и в разборках на районе, те же посылы и угрозы, просто сказанные в виде изысканной ядовитой аристократической беседы, а не простым понятным «пацанским» языком. А значит, его стоит выслушать — хотя бы чтобы полюбоваться на высокопарные эпитеты вместо привычных уху: «Эй, ну ты чо! Если к сеструхе ещё подойдёшь, я из тебя котлету сделаю!..»

Улыбнувшись последней мысли, я твёрдо направился в сторону «либертадора». Себастьян, увидев, что я приближаюсь, сам вылез из машины навстречу. Закрыл люк, прислонился к нему пятой точкой, неспешно, напоказ, достал из кармана рубашки сигареты. Подкурил. Нервничает — автоматически отметил я. Не просто нервничает, в бешенстве. И тщетно пытается размах эмоций скрыть. Не будь рядом «мустангов», возможно, действительно бросился бы драться. Ну, или пристрелил бы — как вариант — знаете, бывают моменты, когда у людей отключаются соображалка и чувство самосохранения. Но то ли машины корпуса, то ли вид стоящей невдалеке собственной охраны (у которой наверняка есть инструкции на случай его неадекватного поведения), то ли статус герцога въелся в кровь достаточно сильно, но он держался. И надо отдать за это ему должное; будь на его месте я, будь Фрейя моей невестой, а Сильвия — моей сестрой, а он будь мной… Я бы накинулся, и плевать на все тренинги, статусы и подготовку.

В общем, я невольно отдал парню должное и зауважал его. И это правильно — с уважаемым сильным врагом биться куда приятнее, чем с низким подлым быдлом.

— Сигареткой угостишь? — вежливо попросил я, выдавливая из себя чуть-чуть, совсем немного ехидную улыбку. «Ага, а я с твоей сестрой спал!» Себастьян сдержался, хотя руки его затрусились. Подумал, картинно вздохнул и протянул пачку — посчитал, что отказывать в мелочах ниже его герцогского достоинства:

— Бери.

— Я две возьму, — продолжал ехидно улыбаться я ивытащил ещё одну сигарету. Одну сунул за ухо, другую подкурил от собственной зажигалки. Той самой, памятной, серебряной. Поймал себя на мысли, что при виде сеньора Феррейра, радужное настроение, которое думал растянуть часа на два, испаряется куда быстрее, а проблемы наваливаются куда злее.

— Бери две. — Юный Феррейра, стараясь быть безразличным, пожал плечами. — А ты наглый! Во всём наглый, не только в амбициях.

Теперь пожал плечами я. Встал рядом с ним, прислонившись к заднему капоту его машины. Представляю, как сейчас нервничают сразу две планетарные службы безопасности. И даже жаль, что прислали не Оливию; ей бы такую нервотрёпку с гаданием на кофейной гуще: «Передерутся или нет? Сцепятся или хватит ума и самообладания?»

— Ну, наглый — не наглый, но не будешь же ты жмотиться на сигаретах, пускай они мне и не по карману? Это такая мелочь, и рядом не стоящая с причиной, по которой ты действительно сюда приехал ни свет ни заря. А может вообще ночевал тут, гадая, когда я выйду.

— Я как бы… Предположил, что раз вчера вечером ты не свалил, то умотаешь лишь к вашему разводу, — признался он. — Я недавно подъехал, не льсти себе по поводу важности.

— Но подъехал же. — Ирония, тонкая, аристократичная, из меня так и пёрла. — И это действительно стоит твоего времени?

Себастьян с присуще герцогу невозмутимостью держал удар. Задумался, философски заметил:

— Иногда случаются моменты, Чико… Мгновения. Которые решают очень много. Во время которых один шаг может изменить судьбу. Позже можно бежать километры, но не достигнешь этого — космолёт улетит.

— Ты не Фрейя, чтобы назвывать меня Чико, — заметил я. Он меня озадачил. Получается, он умнее, чем я о нём думал? Это плохо — нельзя недооценивать противников.

— Как хочу — так и называю, — отстранённо заметил Феррейра. — Не нравится — не слушай. Это ведь ты стоишь рядом с моей машиной, а не я с твоей.

— Допустим, — кивнул я. — И что же можно изменить в… Это мгновение? — окинул я рукой вокруг. — Признаться, у меня не хватало фантазии представить тебя в виде дипломата, кропотливо «перетирающего» текущую «тему» сегодняшним утром. Ну, определённо не сегодняшним. В голову просится другой образ. Тебя, набрасывающегося на меня с кулаками.

— А я и хочу наброситься! — мстительно выдавил Себастьян, кинул «бычок» на землю и зло раздавил. Потянулся за новой сигаретой. — Очень, невероятно сильно хочу! Но не должен опускаться на уровень дворовых разборок. Если бы ты знал, как иногда напрягают аристократические условности!

— Представляю! — картинно вдохнул едкий дым я

— Ну и что, как поступим? Что будем делать дальше? — хмыкнул он. — Я глобально.

Я помолчал, сделав несколько новых глубоких затягов.

— Себастьян, ты зря приехал. Мгновение, и правда, решающее, судьбоносное. Точка выбора программы, эдакое распутье. Завтра мы проснёмся, но оба будем находиться на уже выбранном пути и не сможем свернуть. Но проблема в том, что у нас нет приемлемых вариантов. Они все не понравятся либо мне, либо тебе. Тут не я плохой, и не ты оптимист, а объективная реальность.

— Что, так уж и все? — недоверчиво нахмурил он бровь.

— Все. Их всего-то четыре, не так уж и много. Так что… — Я развёл руками.

— Ну, раз уж я приехал, давай хотя бы обсудим эти четыре! — развёл он руками в ответ. — А то некрасиво как-то начинать войну, даже не попытавшись установить диалог. Нас не поймут.

— Согласен. — Я задумался. Докурил первую сигарету, щелчком отправил окурок в полёт к ближайшей урне. Далеко, более десяти метров, не попал. Но подходить было в лом. — Ну что ж. Первый вариант. Я трахаю Сильвию, ты — Фрейю. Это самый реальный вариант с точки зрения дипломатии, но ты вряд ли на него согласишься. Не так ли?

Сеньор Феррейра молчал достаточно долго, чтобы признать, что серьёзно задумался над этим вариантом. В итоге решительно покачал головой.

— Да, не соглашусь. Хотя с точки зрения дипломатии, действительно, он самый оптимальный. Самый безобидный.

— В точку! — отсалютовал я сигаретой. — Безобидный! Но любая дипломатия ставит целью найти не оптимальное решение для сторон конфликта, и не безобидное, а «отжать» у противника как можно больше. И аппетиты противоборствующих сторон редко когда можно уравновесить в одной точке. Ты, например, не хочешь отдавать мне ни ту, ни ту, и я не вижу аргумента, чтобы тебя заставить.

— Ты умнее, чем я думал, Чико, — то ли похвалил, то ли съехидничал юный Феррейра.

— Второй вариант с точки зрения дипломатии похуже. И дело совсем не в аппетитах — тут ещё подключаются мораль и этика, которые в нашем обществе значат достаточно много. Тем не менее, как вариант. Я трахаю Фрейю, ты — Сильвию.

Пауза. Посмотреть на его лицо. Дёрнулось, но я ожидал меньшего владения собой.

— Вариант на самом деле не так плох, как кажется, — продолжил я. — Девочка она красивая, кровь у вашего потомства будет чистой. Негативные же мутации от инбридинга можно отсечь в лаборатории. Современная генная техника может творить чудеса! Да и что для самих Феррейра значат какие-то рамки приличия или мораль? Ручаюсь, в высшем обществе этого вообще не заметят.

Есть, выродка от слова «инбридинг», наконец, передёрнуло. Ну что ж, своё я получил, достаточно. Мне не нужно танцевать на его костях, хотя поле поизговляться было колоссальное. Продолжаем разворачивать перспективы:

— Естественно, ты на такое не согласишься тем более. Тебе интереснее вариант, что ты трахаешь и Фрейю и Сильвию, а я лечу в космос, неправда ли? Да-да, ходил я к гадалке, ходил, — опередил я его язвительный смешок. — Но на него не соглашусь уже я.

Мне же по душе четвёртый вариант. Что это я трахаю и Фрейю, и Сильвию. А ты идёшь лесом.

— Куда? — не понял он.

— В Центральный парк, — пояснил я более понятной аналогией. — Там много девчонок, выбирай любых и сколько хочешь. Кромеперечисленных.

Его вновь перекосило. Я же подвёл дискуссии закономерный итог:

— Так что сам видишь, дипломатия тут бессильна. Ты приехал зря, хотя уважаю твою попытку воспользоваться моментом.

Себастьян сузил глаза в две узкие щёлочки и сосредоточенно покачал головой.

— Плохой ты дипломат, Чико. Нельзя тебе в политику. — Задумчивая пауза. — Мало, слишком мало вариантов придумал. Есть ещё.

— Какие? — усмехнулся я. — Ты даёшь мне условных «денег» и я отваливаю? Не смешно!

— Деньги? — Собеседника вновь перекосило. На сей раз от презрения к моему скудоумию. — Чико, не надо держать меня за идиота, аристократичного глупого сноба, пренебрегающего реальностью. Я давным-давно не считаю тебя вонючим лягушонком, ведущимся на палёную орлятину — хотя признаюсь, изначально не воспринимал тебя серьёзно. Ты доказал, что стоишь большего…

Снова пауза. Себастьян подбирал слова. Ему было трудно, очень трудно. Он действительно оценивал меня как серьёзного противника. И при этом его ненависть ко мне никто не отменял. Вот как можно хвалить меня, но при этом не хвалить? — Ну, скажем… Почему бы тебе не выбрать Изабеллу?

Теперь напрягся я. Сердце в груди застучало, а руки задрожали от ярости.

— Она добрая, — продолжал выродок. — Красивая. Глупая. Самое то для безродного фрика с мозгами, пытающегося продраться наверх! Её ты сможешь легко контролировать и использовать, поднимешься по её связям и статусу, как по верёвочной лестнице. Знаешь как это?

Я молчал.

— Это когда лестница мягкая, неудобная; на ней качает и шатает от малейшего ветерка; где надо постоянно крепко держаться и проявлять чудеса ловкости. Но по которой ты очутишься сразу на самом верху, минуя все промежуточные остановки, пролёты и площадки.

— Я же не буду тебя трогать, не буду топить — обещаю! — Выродок смотрел не на меня, в сторону, но я почувствовал искренность в его голосе. Да, презрение, да, ненависть… Но и искренность. То есть он дошел до такой степени отчаяния, что предложил мне это НА САМОМ ДЕЛЕ. И будет обещание выполнять. Во всяком случае, пока я сам не подставлюсь и не дам воткнуть себе нож в спину, но в высшем свете глупо надеяться на чью бы то ни было честность и порядочность в принципе.

— А ещё есть Мерседес, — продолжил он. — И трон Империи, права на который ты можешь со временем через неё получить. И если события пойдут по этому сценарию, такой замес начнётся, что я первый буду с тобой дружить и тебя спонсировать. И деньгами, и оружием. Да-да, совершенно честно и искренне! Бизнес, ничего личного!..

— А можешь выбрать и их обеих, — закончил перебирать он варианты. — Кстати, по сведениям нашей службы безопасности, отец дал почитать отчеты наблюдателей, эти цыпочки друг другу понравились. Очень неплохо провели вместе время, и расстались красиво — там явно будет продолжение. Вот и пускай оно будет с тобою, в виде трио!

Почему нет? С твоими-то амбициями? И ещё этих, Санчес, до кучи к ним добавь. Гарем — так гарем. И Гортензию туда же — нечего ей по планете без дела шляться! С нею у вас и так отличные отношения налажены!

Пауза, вздох. Юный герцог с сожалением раздавил второй окурок, и зло закочил:

— У тебя есть варианты, Чико. Просто отличные! И я стану твоим союзником — потому, что наши семьи — союзники. Феррейра и Веласкесы заинтересованы друг в друге, лишь между нами перебежала кошка, которая всё портит. Оставь Фрейю и Сильвию мне, остальных забирай себе, в любом количестве, и между нами будет вечный мир.

— То есть, пакт о ненападении. Ты предлагаешь мне его.

Кивок.

— Да, можно сказать и так. Как приложение к договору о разграничении влияния. То есть девочек.

— А ничего, что Сильвия убьёт тебя, если узнает, что ты пытаешься лезть в её личную жизнь? — усмехнулся я.

Себастьян безразлично пожал плечами.

— Она — женщина. Женщины могут быть умны, но некоторые вопросы доверять им нельзя.

Тут я был с ним полностью согласен. На все проценты. И хоть убейте меня за такую позицию.

Настала моя очередь думать. И думал я долго, докурив вторую и даже стрельнув третью сигаретку — что-то хреново себя чувствовал. Душно. Никотин расслаблял, но не спасал. Наконец, выдавил:

— Ты очень информированный. И насчёт Изабеллы, и насчёт Мерседес. И насчёт того, кто как проводит время.

Себастьян пожал плечами.

— Я — Феррейра. Мы должны знать всё обо всех.

И что на это скажешь? Я продолжил:

— Наверное, как политику, мне нужно произнести: «Да, Себастьян. Это хорошее решение проблемы», — продолжил я с лёгкой иронией. — Потому, что оно на самом деле хорошее…

Пауза.

— …Только ты сам сказал, хреновый я дипломат. Да и аппетиты сторон теперь играют в мою сторону, мешая уже мне согласиться на логически правильный вариант.

Нет, Себастьян, не согласен. Изабелла, Мерседес и остальные… Наши с ними взаимоотношения… Тебя это не касается. А по поводу темы нашей беседы, то мне больше по душе вариант, где Сильвия и Фрейя — мои, а ты — в Центральный парк.

— Честно! — кивнул юный наследник клана Феррейра. — Глупо, очень глупо, но честно. Ответ мужчины и рыцаря.

Я скептически хмыкнул. Не ждал такой похвалы от врага.

— А не боишься, что не потянешь? — Теперь хмыкнул враг.

— Не потяну что?

— Гарем из четырёх принцесс. Сильвия ведь то же по сути принцесса. Для тебя. Воспитание соответствующее. А то и из пяти — выдра-Гортензия тебя так просто не отпустит. И не надо недооценивать дочь Себастьяна Второго, она хваткой вся в папочку.

Я сощурился и сделал новый глубокий-глубокий затяг. Нет, хватит на сегодня никотина — не помогает.

— Скажем, я допускаю такой вариант, что не потяну. Сильно допускаю. Но это не значит, что от него отказываюсь. Всё или ничего, вот и весь смысл. И тут дело даже не в тебе. Есть ты, нет тебя — я всё равно выберу его.

— Да, в наглости тебе не откажешь! — повторился Себастьян. — Может ты ещё и королём стать захочешь? Вместо Фрейи?

— Пока такой цели не ставлю. — Меня перекосило. Опасные, очень опасные разговоры начались. — И даже не думаю об этом.

— Меня смущает слово «пока» — усмехнулся собеседник. С иронией, но не злой, покровительственной. «Мальчик зарывается». Что ж, великолепно. Пусть считает меня неадекватом. Пусть недооценивает.

— Подумать только, если бы любая из них тебя сейчас услышала… Убила бы! — наигранно продолжил Себастьян. — И мне не пришлось бы этого делать вместо них. Женщины и так большие собственницы, а тут собрал самых лучших, самых собственнических! Самых стерв, наконец! Со всего мира собрал, не только с Венеры!

— В этом и состоит прелесть чисто мужских посиделок, — усмехнулся я в ответ, — что женщины не должны знать, о чём мы тут говорим. Кстати, нам так же не стоит знать, о чём они там без нас шепчутся. Я столкнулся с этим вопросом и знаю, что говорю.

Себастьян Феррейра усмехнулся, и с грустью констатировал:

— Значит, война?

— Война, — подтвердил я.

— Ну что ж, тогда до встречи на поле боя. — Он хмыкнул, поднялся и щелчком активировал люк «либертадора» и быстро влез внутрь. — До встречи, лягушонок!

Через пару секунд его машина медленно тронулась вдаль. Что ж, вот и поговорили.

«Ну, хотя бы попытались!» — вступился внутренний голос.

Да, попытались. И сам того не ведая, юный герцог неожиданно помог мне разложить по полочкам кое-какую информацию, на некоторые вещи я буду теперь смотреть более трезво. А это стоит потерянных нервов и навалившегося плохого настроения.

— Да, кто это? — спросила Сильвия, выходя из ванной в комнату, тщательно растирая волосы полотенцем. Хуан уехал, и ей надо настраиваться на работу. Которую она забросила не сказать, безбожно. Гораздо сильнее. Трое спонтанно отменённых переговоров, причём одни с ключевыми инвесторами её собственного проекта. Не считая текучки. Это много.

— Ваш отец, сеньорита, — ответил ласковый голос искина. Она использовала в настройках женский образ, ассоциируя его с теплом и уютом. С мамой, которую не помнит. Искин, конечно, не заменит маму, но что-то в ней тянулось именно к этому сценарию программы, хотя сеньориты её возраста чаще предпочитают сладкоголосые мужские образы. Или наоборот, грубые и брутальные, но тоже мужские.

— Ответь. Голосовой режим, — уточнила она.

— Конечно, сеньорита.

— Да, пап! Привет! — Сильвия подошла к зеркалу, рассматривая там своё отражение. Красивая! Себе она нравилась, а раз так, понравится и Хуану.

— Не хочешь меня видеть? — усмехнулся на том конце голос отца. — Стыдно смотреть в глаза? Только не говори, что не одна — мне сообщили, что твой… Друг… Уехал час назад.

— Всё-то ты знаешь! Всё-то тебе докладывают! — бросила она, но не зло. Как можно злиться на естественный порядок вещей? Потому, как отец ОБЯЗАН знать всё, что происходит на планете. Иначе перестанет быть Железным Октавио. И особенно должен знать всё о близких.

— Нет, просто я не одета, — усмехнулась Сильвия.

— Я похож на извращенца, который возбуждается от вида обнаженной дочери? Хмм… — Отец на том конце показно нахмурился. — А как же сказки в ванной, которые я тебе читал в детстве? Или просто купал тебя? Или когда переодевал подгузники? Или просто переодевал, в уже более старшем возрасте? У тебя появилось что-то, чего я не знаю и чего стоит стесняться? Выросло вдруг? Так и тут я тебе друг, а не враг. Поехали к доктору, найдём самого лучшего на планете, и отрежем?..

Сильвия рассмеялась, ей стало немножечко стыдно.

— Альфа Лиры, экран, на боковой стене, — скомандовала она искину. Боковая стена тут же зажглась изображением отца, сидящего в кресле в домашнем рабочем кабинете. Уже весь в делах и работе. И связано это не только с Хуаном — он всегда начинает работать рано. Хотя, что кривить душой, и с ним тоже.

— Извини, пап, произнесла она, откидывая полотенце и беря с прикроватного столика расчёску. — Просто некоторые в нашей семье такой подход к родственным связям не разделяют.

— А не ты ли сама этих некоторых такими сделала? А, дочка? — Голос отца мгновенно налился сталью, а глаза грозно сузились. — Если бы не некоторые не самые умные вертихвостки, он был бы нормальным мальчиком, девочка моя. Ты его таким сделала, и знаешь это. А раз знаешь — вот и отвечай за свои поступки!

— Я не отказываюсь отвечать! — щёки Сильвии покраснели. Её проняло, и проняло по-настоящему. На эту тему с отцом они никогда не говорили, это считалось табу, и на тебе!

Сурово! Но за дело. Истинная правда, сама виновата.

Да, разговоры были, но не прямые, как туристическая зона Альфы, а намёки. Красноречивые, но не портящие общей доверительной атмосферы.

— Просто я… — Она попыталась что-то сказать в ответ, но не увидела ни одного аргумента для оправдания и сбилась. — Просто…

— Ну, раз «просто», тогда перейдём к делу. — Отец моментально «отмяк», расслабился и улыбнулся, закрыв неудобную тему. Сильвии сразу стало легче, будто с души свалился огромный-огромный камень, который давил несколько лет. — Ну и как он тебе? — Глаза отца игриво заблестели — было предельно ясно, что именно он вопросом подразумевает.

Сильвии понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Наконец, она ответила, но не грубо, как обычно возражала ему, когда разговоры касались личного, а спокойно, как будто отмахиваясь от надоедливой мухи:

— Пап, я не обсуждаю с тобой интимную жизнь. И мы это проходили.

— А разве я обсуждаю твою интимную жизнь? — деланно закатил отец глаза. — Ни в коем случае! Я обсуждаю твои планы на этого мальчика, какие видишь перспективы. Ведь они у тебя наверняка есть, эти планы и перспективы. А это ближе к деловому сотрудничеству, к партнёрству, бизнесу, а не вопросам постельных приключений. Или я не прав?

Сильвии ничего не оставалось, кроме как с досадой кивнуть. К этому моменту она навела на голове порядок и почувствовала себя… Излишне обнажённой. В смысле, открытой. Морально, естественно — отец читал её мысли и эмоции, как открытую книгу. И единственный способ хоть как-то защититься она видела в том, чтобы набросить на себя хоть что-то из тряпья. Иллюзия, но психологически помогает.

— Да, конечно, — облегчённо вздохнула она, натягивая ночную сорочку. — Конечно, есть. И думала о них я давно, задолго до встречи с ним. Себастьян не рассказывал? Нет?..

…Кстати, — перешла она в наступление, — пап, зачем ты подстроил всё ТАК? Неужели нельзя было придумать более… Естественного способа? Этот цирк с нашим обедом, и твоей занятостью… — Скривила протестную мордашку. — Это детский сад. Над нами будет смеяться половина Альфы.

— Так было нужно, девочка моя, — не моргнул и глазом отец.

— Именно так? С глупой подставой и клоунадой, на глазах компании окружения Изабеллы? Эти полудурки наверняка купятся, но их родители на слова, что это была случайность, лишь презрительно поморщатся.

— Тебе есть дело до того, что подумают другие кланы? — вызывающе усмехнулся отец.

— Мы Феррейра, пап! — сверкнула Сильвия глазами. — И должны быть лучшими. Во всём. К чему такая спешка?

— Вот, правильное слово, спешка! — поднял отец палец вверх. — Я спешил, дочь. Боялся, что не успею. И был почти уверен, что опоздаю. Даже так, с клоунадой. Сама понимаешь, было не до головоломных планов «случайных» встреч, чтоб никто не догадался. Да и ты хороша: что, не могла сама пересечься с мальчиком? Хотя бы из вредности?

— Вредности?

— Ну да. «Оценить» его поближе. На глазах и назло Фрейе.

Щёчки Сильвии стали слегка пунцовыми. Она думала об этом поступке, но не решилась. Возможно, будь у неё больше времени…

Но не сложилось — значит, не сложилось.

— Фрейя однажды пыталась вытащить его в загородный клуб-пляж Селены, — произнесла она, словно оправдываясь перед самой собой. — Я планировала «посмотреть» на него там. Или хотя бы начать «смотреть». Но он упёрся и не пошёл туда. Наверное, ты слышал эту историю, они повздорили настолько сильно, и с нею, и с охраной, что Софи позволила себе познакомиться с ним поближе, и это сошло ей с рук.

— Да, я слышал эту историю, — кивнул отец. Покачал головой. — Вот видишь, ты оказалась менее предсказуемой, чем я считал. Это и не хорошо и не плохо, но мне пришлось устраивать, как ты сказала, клоунаду. Так что извини, но вышло так, как вышло.

Понятно. Претензии не принимаются.

— Итак, — начала Сильвия развивать тему, заканчивая застёгивать ночную рубашку… Немного порванную сбоку во время вчерашних игрищ, но и в этой тряпочке она чувствовала себя намного увереннее. — Итак, почему ты спешил? Что позавчера случилось такого, что наше знакомство не могло подождать? Я правильно понимаю, что ты звонишь как раз по этому вопросу, понимая, что я не дура и от тебя не отстану?

— Правильно. — Кивок. — Позавчера он встретился с Изабеллой Веласкес. И я боялся, что после этого ты станешь ему безразлична. Ты будешь интересна ему как друг, союзник, временная любовница, но твоё настоящее женское оружие против него окажется бесполезным.

Сильвия презрительно скривилась, но отец продолжал, будто не замечая этого:

— Веласкесы всё это время прятали от него Изабеллу, и неспроста. А его — от неё. Но видно наша милая королева не выдержала и решила ускорить события. Пусть дочери подерутся сейчас, а не когда от их мира и войны будет многое в стране зависеть.

Она помолчал, подбирая слова.

— Я не знал и не знаю, как у них сложатся отношения. Но слишком много маркеров говорило о том, что все вы, и ты, и Фрейя, и даже его знакомая, та имперская паршивка с крашенными волосами, полетите за афелий Седны. Что он выберет Бэль, плевав на хотелки Леи. Кстати, именно поэтому Лея и решилась сама их свести, нанеся превентивный удар по своему же собственному плану. Чтобы возглавить процесс, если он пойдёт именно так.

— Да уж, в уме нашей милой королеве не откажешь. — Огорошенная, ибо отец говорил искренне, и опасался всего того, что только расписал, она в задумчивости присела на кровать, пытаясь понять, о чём думает. Получалось плохо.

— ИЗАБЕЛЛА? — скривило её вдруг от осознания и отвращения. — Эта маленькая дрянь… И… ОНА? Разве у них с Изабеллой всё было настолько серьёзно?

— Настолько, девочка моя. — Кивок. Отец был предельно холоден и собран. Нет, он не шутил, как она надеялась. Он просто обладал большим количеством информации.

— За две невинные встречи? — не верила Сильвия. — Что может случиться за две невинные встречи? Она сама сказала, они только целовались. И танцевали.

— Я установил события чуть ли не по минутам, — усмехнулся отец. — После этих двух невинных встреч, когда его сильно прижали, он отчаялся и двинулся головой настолько, что САМ прибежал в корпус. На радость Тьерри, Гарсия, Морган и остальным членам команды Леи, ломавшим голову, как именно его туда запихнуть и когда лучше начинать. Сама же Изабелла устроила на Ямайке бунт, за что Лея и забрала её к себе, в Форталезу, где на неё и…

— Где на неё и покушались, — закончила Сильвия.

— Угу. А вернувшись, никто из окружения её не узнал. Все считают, что именно покушение стало механизмом, сорвавшим её психику.

— Все, но не ты, — уточнила Сильвия.

Сеньор Октавио замялся.

— Я тоже считаю, что нервная встряска на неё повлияла. Но сколько процентов в причине изменения её поведения составляет покушение, а сколько Хуан и его влияние — не берусь ответить. — Отец уверенно покачал головой. — Она чуть не разнесла школу — ты помнишь этот день, была тогда с нею. С её подачи вы ворвались в Королевскую галерею и напугали хороших людей. А ещё она наделала шуму в участке гвардии, ранив комиссара при исполнении. Такие глупости делаются от избытка эмоций, да, но эмоции после смертельной опасности и ощущения потери близких людей, личных телохранителей… Немного другие, дочка. Сама подумай.

— Думаю. — Да, Сильвия лихорадочно думала, пыталась поймать мысли за хвост, но пока ничегошеньки не понимала. И это всё было у неё на виду! Прямо перед нею! А она — ни сном, ни духом!

…Хорошо, что у неё есть мудрый отец. Очень хорошо. Замечательно. Пусть он любит её куда меньше Себастьяна, но любит. И не даст в обиду.

— Я знаю, зайчонок, что такое любовь, — продолжил отец, расслабленно откинувшись на спинке кресла. Голос его потеплел, в нём прорезались нотки грусти и ностальгии. — Я слишком сильно для этого любил твою мать…

Пауза.

-..Это был порыв, подобный урагану, дочка! Торнадо, который засасывает тебя всего без остатка. А её глаза в день нашей первой встречи снятся мне до сих пор.

У меня было много женщин и до неё, и после, и даже во время. Но никто, ни одна и близко не сравнилась с нею.

Моя жизнь разделилась на до нашей встречи и после. И те, с кем я познакомился после, не имели и призрачного шанса стать для меня на одну ступень с теми, кого знал до. Старые юношеские связи, уже занявшие определённое место в сердечной иерархии, подкреплённые воспоминаниями, стали её блеклой тенью, но эта тень прочно принадлежала им и никто не может вытащить их оттуда. Потому, что это мой пьедестал и мои воспоминания, которые всегда будут со мной, что бы ни происходило дальше. Те же, с кем познакомился после, никогда не доберутся до этой высоты. Я всегда буду сравнивать их с твоей матерью и задвигать туда, где им и причитается находиться — на отшиб сознания. И иного не дано, пускай прошло столько лет.

— Если бы страсть между ними запылала вновь, — продолжил отец, подводя итог монологу, — то ваше знакомство с Хуаном потеряло бы смысл. Я не знал, что будет, и рискнул, надеясь успеть. И звёзды оказались на моей стороне — торнадо не случилось. Может он выберет её. А может остыл и будет охотиться за Фрейей — не важно. Важно, что после этой ночи у тебя есть шанс, и это главная моя победа позавчера.

— М-да, отец, ну ты и стратег! — покачала головой Сильвия, окончательно приходя в себя. — Я видела, как они расстались. Там что-то есть, но…

— Но я её сделаю! — Глаза Сильвии полыхнули, она вскочила и заходила по комнате. Эмоции в ней так и пылали.

— Не надо недооценивать её, девочка моя, — остудил отец, покровительственно покачав головой. «Ах ты мой несмышлёныш!» — читалось в его взгляде.

— Она тупая! Глупая! — продолжала яриться Сильвия. — Всё, что у неё есть, это красота мода и белоснежные волосы. Ничем не лучше моих, кстати, — перекинула она локон через плечо и оценивающе провела по нему рукой. Волосами она гордилась.

— Она… Отец задумался, зажмурив глаза, но нашел подходящее слово. — Она МУЗА, дочка. Есть тип женщин, которые воздействуют на мужчин именно так. Ей не нужно быть умной, не нужно быть рядом в делах и помогать, не нужно строить какие-то планы. Музы вдохновляют, всего лишь, но с другой стороны аж. Кого-то вдохновляют на великие дела, кого-то на безумные поступки, кого-то на самые страшные преступления в истории человечества. Твой мальчик, например, пришёл в цитадель королевских амазонок не имея понятия, что он — Веласкес. И Тьерри уступила, пропустила его в кабинет, чтоб посмотреть, что за наглец там нашелся! Она ведь не сразу поняла, кто он такой. Да, его бы не взяли, не будь он собой, но внимание сильных мира сего он бы в любом случае привлёк.

— Уверен?

— Думаю. И интуиция редко подводит меня.

Пауза.

— Она вдохновляет своим присутствием, дочка. Огнём своей страсти. Ей не нужно больше ничего. Наоборот, любой рационализм для музы губителен. То есть все стороны, какие ты считаешь в себе сильными, для неё — слабости, и наоборот, все твои слабости — её сила. А теперь напомни, как ты её только что охарактеризовала?

— Да уж!.. — Сильвия снова задумчиво села на кровать. — Умеешь ты успокаивать.

— Как говорил при жизни один мой хороший знакомый из Полонии, информация — ключ к владению миром. И ты своим ключом теперь владеешь. — Взгляд отца поддерживающе потеплел.

— Я не собираюсь сдаваться! — вновь полыхнули глаза Сильвии.

— А я и не думал, что ты это сделаешь! Не станешь же ты позорить своего папочку пораженческими настроениями? — фыркнул отец.

На душе Сильвии полегчало. Да, врага надо знать. И она теперь знает. Соберёт максимум информации и сделает собственные выводы, конечно же. Но без отцовского «слива» она никогда бы не сделала этого.

…И оступилась бы. Нельзя не оступиться, имея в планах ТАКУЮ неучтённую переменную.

— А Фрейя? Про неё ничего не хочешь сказать? — покачала она головой, осознавая, что успокоилась.

— А что я про неё скажу? — развёл руками отец. — Она хоть когда-то была тебе соперницей? Хоть в чём-то она может сравниться с тобой?

Да, не была. Не может. И никогда не пыталась — наоборот, они чаще делились, чем соперничали. Что и в этот раз обскачет подругу, Сильвия не сомневалась.

…Нет, её высочество инфанта ей не угрожает, хотя это очень мощная и тяжеловесная соперница. Но она рациональна и предсказуема; Сильвия знает её силы и слабости и может на них влиять. Нюанс лишь в том, чтобы сделать так, чтобы Фрейя не почувствовала себя ущемлённой, оскорблённой. А это решаемо.

— Есть ещё эта имперская рыжая кошка. Про неё ты тоже что-то знаешь, чего не знаю я? — продолжила допрос Сильвия. Глазки её вопросительно сузились.

— Знаю, — хвастливо кивнул отец. — Но не скажу. Потому, что если бы она действительно была ему нужна, он был бы вчера с нею, а не с тобой. Ещё вопросы?

— Нет-нет. Больше нет вопросов… — потянула Сильвия, признавая последний довод. Подумала, но решилась. — Скажи, пап, ты действительно дашь мне… Благословение? — Подняла глаза и пронзила отца взглядом. — Чтобы я… И Хуан…? А как же Себастьян и его планы?

— Вы взрослые люди, — улыбнулся отец, и улыбка его была хоть немного натянутой, но искренней. — Решите сами, кто из вас более достоин желаемого будущего. Кто потратит больше усилий и его добьётся. Одно скажу, если бы я дал карт-бланш Себастьяну, не думая о тебе, я давным-давно бы задумался о целесообразности жизненного пути этого мальчика. Ты сама понимаешь, он — помеха твоему брату. И через него — всему клану Феррейра.

— Да, а тут я. Заявилась к вам в библиотеку с бумагами, узнала его…

Есть, попала! Поняла по проявившейся неуловимой улыбке отца.

— То есть, ты не думаешь о целесообразности его жизненного пути, — торжествующе усмехнулась Сильвия, сверкая глазами. От счастья. ВПЕРВЫЕ отец выделил её, а не брата.

— Я желаю тебе успехов в начинаниях, — произнёс сеньор Октавио. — И повторюсь, что ваше счастье — в ваших руках. И твоё, и Себастьяна. А ещё не забывайте, что вы — Феррейра. И самые близкие друг другу люди. И ваша мама смотрит на вас с небес, как вы живёте и что делаете. Не думаю, что она будет довольна вашей войной.

— Я не собираюсь воевать с братом! Ты что, пап! — вспыхнула Сильвия, и только теперь осознала, как сильно выдаёт желаемое за действительное. И что эта мысль в голове у неё вертится уже очень долго. Пока только вертится, но вода точит и камень, а атмосфера и углекремний.

Отец ещё не решил, — поняла она. Посмотрит на успехи и поддержит сильнейшего. А это ШАНС. Шанс устроить жизнь им обоим, чтобы Себастьян получил в жёны королеву, а она… Возглавила компанию. Мирно. Законно. Без братской войны. Благословлённая самим отцом.

— Ну, раз у тебя всё в порядке, тогда и я займусь делами, — улыбнулся сеньор Октавио, ставя в дискуссии точку, переходя на шутливый тон. — И тебе советую. Я тебя, конечно, прикрыл, но с инвесторами из Японии так не поступают. Это просто здорово, что они из такой древней консервативной страны и не самого высокого мнения о женском уме, в положение войдут. Но на будущее имей в виду…

Кинутая Сильвией подушка прошла сквозь изображение отца и ударилась в стену, после чего тот засмеялся и исчез, визор схлопнулся.

Весело Сильвии не было.

— Ах ты ж маленькая дрянь! — зло воскликнула, встала и вновь подошла к зеркалу. Сдёрнула сорочку через голову, окончательно дорывая её. Покрутилась, провела ладонями по телу, оценивая фигуру. Полноту грудей. Шелковистость кожи. Она полнее Изабеллы, но кожа её светлее. И волосы кудрявее. Нет, она красивая! Очень красивая! Не хуже этой выдры с королевской кровью. А в этой войне красота — один из главных аргументов. — Я тебе его просто так не отдам, и не надейся! — погрозила она отражению, сверкнув глазами. После чего, удовлетворённая, развернулась и пошла искать фен — действительно, дел скопилось выше марсианского Олимпа. Проклятые японцы!..

В салоне меня оставили одного. Я попросил, а девчонки не стали ерепениться. Я ведь как бы не пленник, официально никакого проступка не совершил — не с чего им меня прессовать. Хотя глаза девочек были злыми. Ах да, я не сказал, это было одно из резервных подразделений Изабеллы, им есть за что меня сегодняшним утром не любить.

Оставшись, наконец, наедине с собою, я начал раскладывать по полочкам всю полученную информацию, и от Сильвии, и от разговора с её братом, и понял, что её нереально много. Всё переварить не удастся. Но разбить на кое-какие кластеры нужно, чтобы знать, с чем работать в первую очередь. И проехав несколько кварталов, понял, с чего надо начать.

Визор. Меню. Контакты. Скрытые. Нимфа — зелёное лесное полуобнажённое существо на аватарке. Палец пронзил иконку, вызов.

— Да, Хуан? — раздался совсем немного недовольный и заспанный голос сеньоры Гарсия. — Что-то случилось?

— Я вас разбудил? — осторожно прощупал я почву, как там у неё настроение.

— Теперь уже не важно. — Голос взбодрился.

— У меня к вам есть разговор, могу подъехать? Вы на базе?

— Хуан, по твоей боевой и политической подготовке у нас Мишель. Ты, конечно, свинтус порядочный, но пусть она тебе внушает и пишет отчёт для королевы, как отмазать твою задницу. Меня уволь.

— Да нет, не в этом дело. — Я замялся. — Просто…

— Просто?

— В наших рядах «крот». И «крот» информированный. Корпус или нет, не знаю, может, вотчина сеньоры Морган, но подозреваю, что кто-то из наших.

— Подозреваешь кого-то конкретного? — Ироничный смешок. Голос у сеньоры был уверенный. Она что-то знала, что-то уже раскопала, чего пока не знаю я.

— Конкретного — нет. Но могу очертить круг.

— Не беспокойся, очертили. — Собеседница не стала нагнетать, призналась сразу. То ли не посчитала момент для воспитания подходящим, то ли это тема, с которой не шутят. — И выявили. Кто — к вечеру узнаешь.

— Организовываете несчастный случай? — грустно хмыкнул я.

— Ну, не расстреливать же её. Это тень на корпус, на организацию. А так мы все поплачем, какой она прекрасный человек… Была. И близким компенсацию, а у неё есть близкие. Сегодня у их взвода отгул, так как вчера был разбор полётов, вот и…

— Я буду сильно плакать? — похолодело всё внутри.

Задумчивое молчание.

— Не знаю. Наверное, не очень.

— Почему она это сделала? — задал я риторический, наверное, вопрос. Ибо правды никогда не узнаю. — Это же диверсия не против меня. А против всего корпуса, против королевы.

— Не знаю, Хуан. — Новая пауза. — Предательство — тонкая штука. Бывает так, что предаёт человек, у которого всё есть, все блага. И выгоды от своего поступка он не получит, только проблемы. Но всё равно идёт на это. За мою карьеру знаешь, сколько встречала таких?

Вздох, и:

— Нет, не будешь плакать. Но твои подружки в окружении Изабеллы — будут. Потому ни Консуэле, ни кому другому ни слова, а то сама придушу. Говорю тебе только для того, чтобы не наделал глупостей — с тебя станется.

Она назвала имя девчушки. М-да, не думал. И никогда бы не подумал. Жаль.

Нет, плакать, действительно, не буду, нас ничего не связывает. Кроме того, что один раз эта сеньорита была очередным (там был целый конвейер) тренажёром по практическому применению… Ну, в общем, по предмету, изучаемому у Катарины. Привела её Консуэла, так как Паула поставила условие, что для практикума нельзя использовать два раза один и то же тренажёр, или хотя бы часто, и мы этому правилу честно следовали. Девочка… Была (чего уж там, если приговор вынесен) адекватная, тайной любви ко мне не испытывала, а значит, и мстить ей мне не за что. На «розовые» отношения не падкая, воспринимала их достаточно адекватно, чтоб не терять голову и не мстить уже в этой плоскости. К подругам относилась хорошо, по-сестрински, как здесь и принято… Ан вон видишь, как бывает!

Сердце от этой новости, что наказующие организуют тихую казнь, заполнила тихая грусть. Не ненависть или ярость — прошли времена. А только сожаление. И удивление, что кто-то добровольно может служить такому монстру, как Октавио Феррейра.

— Что замолчал? — довольно хмыкнула сеньора.

— Думаю, — потянул я.

— Правильно, думай. — Голос собеседницы повеселел. — Для того, чтобы подложить под тебя дочь, старый лис Октавио пожертвовал самым ценным своим агентом. Единственным агентом в стенах корпуса — не знаю наверняка, но не думаю, что их много. Наша служба не дремлет, и «двадцать шестые» помогают — поверь, «стучать» из наших подземелий кому бы то ни было очень проблематично. То, что он завербовал её — чудо.

— Угу, а я, такой нехороший, вот так взял и повёлся. И теперь из-за меня погибнет хорошая девочка.

— Этого я не говорила! — Есть, сеньору задело. А то всё в одни ворота играем — надоело. — Погибнет потому, что предала свою королеву, своего сеньора. Которой дала присягу. Но то, что он сдал её так легко, в обмен… Всего лишь на ваше ЗНАКОМСТВО… — Сеньора на том конце явно покачала головой.

— То есть, вы и королева запретите с нею видеться? С Сильвией? Раз он этого так хочет?

— А это что-то даст?

Пауза.

— Наверное, нет. Это было бы непрофессионально. Да и ты вряд ли бы послушался. Но пока ты не добрался до Мишель и её нотаций, просто предупрежу. Старый лис играет в долгую — он любит долгие партии. На коротком отрезке Сильвия безопасна, но лишь в обозримом будущем. Так что нет, смысла в запретах не вижу. И мне очень не хотелось бы, чтобы спустя время ты потерял нити контроля ситуации и сыграл так, как хочет он. В принципе, это всё, что тебе нужно знать о моей позиции.

— И королевы?

Неуверенность в голосе.

— Возможно.

Пауза, и с новой иронией:

— Так что это очень хорошо, Хуан, что ты думаешь. Думай. И делай выводы. Всё только начинается, но НАЧАЛО положено. Обратной дороги нет. Дальнейшее будет зависеть от твоей рациональности и чутья на опасность. И преданности. — Последняя фраза прозвучала с элементом угрозы.

— Я буду стараться, сеньора, — честно признался я. Угроза что, тьфу — меня этим не проймёшь. Искренность собеседницы в моём случае куда важнее подобного пустозвона.

— Старайся!

Отключилась. И почти сразу ожила красная иконка экстренной связи по второй линии. Мишель.

— Да, слушаю? — Я мысленно подтянулся.

— Вместо развода сразу ко мне в кабинет, — произнесла белобрысая безо всяких приветствий и тут же рассоединилась.

Створки кабинета открылись, я прошел, сел на «своё» место. Мишель не приветствовала, даже внимания не обратила. Молчала, что-то рассматривая и изучая на вихре настольного терминала. Прошло несколько минут, прежде чем соизволила меня «заметить».

— Хуан, я слушала ваши переговоры в ресторане, — так же без предисловий начала она. — Знаешь, ты прав, если бы мы хотели просто увести Изабеллу, ты бы нам не был нужен. Потому Паула — не панацея.

Пауза.

— Там, конечно, градус сексуальной энергии зашкалил… Ах, да, ты не в курсе, эта паршивка крашенная вернулась на базу со «свидания» на следующий день ближе к обеду, то есть не на много от тебя отстала. И хотя Лея рада, что Бэль бросила внука этого прохиндея Морены, это слишком мелко для сил и ресурсов, вложенных в операцию.

Снова пауза. Она сжирала меня глазами, пытаясь что-то прочитать по настрою, и я не мог понять, как реагировать.

— Роман с Паулой продлится, думаю, около месяца, — продолжила она. — Исходя из прошлого опыта. Паршивке легенду уже почти сделали, теперь проработаем кое-что вместе с нею, и вперёд. Это будет её персональное задание. Но проблема в том, что Изабелла не рассматривает романы с девочками серьёзно. И даже не сковывает себя излишними обязательствами в них, общаясь за спинами избранниц с мальчиками.

— То есть, не изменяет своим девочкам только с девочками, — перевёл я. — Мудрый подход!

— Угу, есть такое. Но повторюсь, то, что внук Морены — вчерашний день, это и все плюсы.

Мишель ударила кулаками по столу со злостью впадающей в ярость гарпии:

— Хуан, какого хрена ты занимаешься ерундой? Тебя взяли в корпус для того, чтобы ублажал дочь Октавио Феррейра? Какого хрена ты устроил этот концерт? Какого подставил свою подружку, когда должен был работать сам?

Хороший рык. Командирский. Белобрысая гарпия… Что-то в этом есть! Нечто оригинальное и немножко сексуальное. Но меня давно уже было им не пронять. Я лишь мило улыбнулся в ответ:

— Мишель, золотце, ну что же ты так нервничаешь? Нервные клетки плохо восстанавливаются.

Вздох, и с нотками оправдания (не надо с огнём шутить):

— Да, меня вяли не для ублажения сеньориты Феррейра. Но ты и сама вряд ли дашь точное определение, для чего меня взяли. А провести раунд переговоров с противником, перетащив его в лагерь друзей, или хотя бы в нейтральный лагерь — это многого стоит.

— Переговоров? — Мишель скривилась и скептически хмыкнула. — В горизонтальном положении? Хорошая «отмазка»! Но Лея вряд ли её съест.

— Ещё как съест! — Я усмехнулся и расслабленно откинулся на спинку кресла, закидывая ногу на ногу. — А в каком ещё положении мне вести переговоры с женщиной? Теория подсказывает, это была оптимальная стратегия. А практика говорит, что теория верна, ибо рамочные соглашения мы с сеньоритой Феррейра подписали. И даже определили план действий про приручению её высочества инфанты на обозримое будущее.

Есть, озадачил. Мишель уселась поудобнее, тоже откинувшись на спинку кресла, и тоже закинула ногу за ногу.

— С этого места поподробнее.

Я закончил. Рассказал, в принципе, всё, но в форме, более удобной для её понимания. Сделав акценты на несколько иных вещах, чем на самом деле. Но ничего не перевирал и не утаивал — то есть был кристально честен. Наш разговор наверняка позже просмотрит королева, в оригинале, так что мне требовалось донести информацию и до неё, сыграв при этом прожжённого расчётливого циника, у которого всё под контролем. Иного королева не поймёт.

— Таким образом, — подвёл я итог, — мы, все мы тут, и особенно я, достигли эдакой точки перегиба. Это не экстремум, не нижняя точка графика; я не начну делать резких скачков в росте успехов. Но функция нашего Проекта плавно изменила направление. Прежнего Проекта не будет. Это отчасти и ваша заслуга, но это и не важно..

— Это не заслуга! — возмутилась Мишель. — Это констатация. Как мать, я полностью согласна с Леей — нельзя ставить тебя в жёсткие рамки и силой заставлять жениться на Фрейе. Если Бэль ты будешь любить сильнее, в тебе возникнет ненависть, которая рано или поздно аукнется. Не только нам — всему государству. Мы дали тебе шанс выбрать, а заодно разобраться с её высочеством инфантой, получив на руки козыри в виде очень тяжеловесной соперницы. Или скажешь, не понял этого?

— Понял. — Я улыбнулся. — Но ветвей на самом деле четыре. Причём четвёртая появилась стараниями нашего уважаемого «союзника» и не могла объективно просчитаться даже мной. И скажу честно, мне такое развитие событий больше по душе. У Сильвии есть реальный план захвата власти, получше всех ваших. Хотя она девочка, а вы — мудрые тётки с опытом.

— Но-но! — цыкнула Мишель, но не зло. Не могла не цыкнуть.

— Конечно, главная задача в этом плане — оторвать саму Сильвию от влияния папочки, — продолжил я. — А это будет сделать непросто. Но если понадобится — решим.

— Ну, Хуан! — восхищенно перебила Мишель, позволив эмоциям выйти наружу. — Ну, сволочь ты эдакая!.. Скотина расчётливая!

— Это комплимент? — улыбнулся я.

— Естественно!

Я деловито подтянулся.

— Стараюсь!

— Итак, варианты, ещё раз коротко, как резюме.

Первый — бросить все силы на окучивание Фрейи. Стать принцем-консортом (в идеале), как сеньор Серхио когда-то, затем развестись, заимев детей — наследников, и править страной от имени Фрейи за её спиной.

— Но-но-но! — вновь воскликнула Мишель, но ещё более деланно и устало. Я пожал плечами, «не, ну а что ты хочешь?»

— Второй — взять в оборот Изабеллу. Жениться (а с нею это реальнее), возглавить корпус телохранителей, возглавить департамент безопасности и заниматься политикой. Вначале внутренней, а после перейти на более высокий уровень, и внешней. Перспективы в тумане, не могу их объективно оценить, но начерно ты план поняла.

— Допустим, — кивнула Мишель.

— Третий — имперский проект. Выбрать Паулу-Мерседес и начать претендовать на трон Империи. Ради чего, собственно, Паула-Мерседес и была так тепло королевой принята.

— Это самый фантастический вариант, — покачала головой любовница-начальница. — Сразу нет.

— Я бы не стал так с порога его отвергать, — кисло скривился я.

— Ты знаешь нечто, чего не знаю я? — бросила она покровительственную усмешку.

— Да. «Двадцать шестые». Я занимаюсь с ними, и у меня было видение. Я и Паула, причём последняя в подвенечном платье. Лет через десять-тринадцать. Без подробностей, понятия не имею, что, как и почему. Какие последуют сдвиги в политике, а какие уже к тому моменту произошли.

М-да, Мишель — офицер, и явно это продемонстрировала.

— Хуан, я, конечно, видела «двадцать шестых» в работе, и это круто… И даже немножко верю, что у тебя это было… — Пауза. — Но мы живём сегодняшним днём, и давай исходить из реалий сегодняшнего дня. Имперский проект как был сугубо теоретической резервной задумкой, так ею и остался. Там нет перспектив, и в обозримом будущем не просматривается.

Паула же, как мне кажется, это понимает лучше всех, и заняла правильную позицию друга-любовницы. Мы решили не отдирать её от тебя по той же причине, чтоб не обозлился. Но это не значит, что ты должен бросаться в омут. Можешь использовать её, как тебе хочется, но от ПРОЕКТА… — сверкнула она глазами, — держи эту выдру крашенную подальше.

Я пожал плечами. «Вы спросили — я ответил». И перешёл к следующему пункту.

— Тогда Сильвия. Её план. План шикарный, но мне не нравится одна вещь. И имя ей — Себастьян. Да, «Промышленность Феррейра» надо отдать ей; надо посодействовать этому всеми возможными способами. Но гадёныша желательно держать подальше и от власти, и от Фрейи. Квартета у нас не получится, максимум трио. И больше скажу, Себастьяна надо будет убирать в любом варианте, даже с Изабеллой или Паулой. Просто потому, что он не даст житья и ударит в спину, как только появится возможность.

— А Сильвия, значит, не ударит? — скептически нахмурились брови Мишель. — Она тоже Феррейра, и тоже властная стерва.

— Нет, — покачал я головой. — Сильвия может стать королевой только выйдя замуж за короля. Это её теоретический потолок, к которому она будет стремиться. И с Фрейей у неё так сделать не получится, Фрейя — девочка. Значит, ей надо держаться за мужчину, то есть меня.

— Та-ак!.. — До Мишель дошло не сразу. Точнее, слова-маркеры она услышала, и отреагировала инстинктивным протестом… Но всю глубину крамолы в моих словах оценила лишь спустя несколько долгих секунд. Вскочила, зашагала по кабинету взад-вперёд. И, видимо, оценила прелесть слов ещё сильнее. Наконец, остановилась, оперевшись о столешницу кулаками.

— Хуан, ты что, самоубийца, говорить такие вещи? Или больной? Если у тебя не все дома — скажи сразу. Чтоб мы не считали тебя умным.

Я безразлично пожал плечами.

— А что случилось?

— Ты напрашиваешься.

— На что? — Я сделал вид, что не понял.

— Хочешь назад, в район космонавтов? А не получится! А вот над планетой, в виде пепла…

— Мишель, солнышко, — теперь сверкнул глазами я. — Понимаешь, твои преподаватели меня учат, что нужно быть холодным в оценке мотивации людей. И я учусь у них весьма прилежно. Да, крамола есть, но только от того, назову я её вслух, или не назову, реальное положение вещей не изменится.

Сильвия — мечтатель! — повысил я голос. — Это её психотип. Да, она мечтает о компании. Сейчас. Вот только получив оную, она поставит себе новую цель, новую мечту. И не моя вина, что я всего лишь знаю, какую.

Сделал паузу, вдохнув воздуха.

— Нет, она не станет королевой, и знает это. И я вряд ли пойду на такой самоубийственный шаг, как смещение Фрейи — местное болото меня не просто сожрёт, а выпотрошит. С моей родословной и статусом в этой клоаке не выжить, сколько бы корпусов и армий ни находилось за плечами. Но МЕЧТА, мать твою, сеньора полковник, у неё от этого не исчезнет!

— Людям свойственно жаждать того, что они никогда не получат, — продолжил я тише. — Это нормально. Потому это и называется мечтой, а не планами и проектами. И то, что я буду оную эксплуатировать, говорит не о моей нелояльности, а о моём профессионализме, как психолога. Ну, скажи, что я не прав?!

Мишель облегчённо выдохнула, прошлась и села на место. Положила руки на лоб. Потрясла головой.

— Да, Чико, умеешь ты ставить вопросы ребром!

Пауза.

— Да, ты прав. Эта девочка никакую иную цель ставить не будет. Всё остальное — слишком мелко.

— Именно, мелко. А потому она должна будет перейти в наш лагерь. И играть за Веласкесов, которые дадут ей больше. И если компания останется за ней… Это будет громовой союз! В котором она будет далеко не бедной родственницей.

— Я передам твои слова, — кивнула Мишель. Её всё ещё трусило. — Но ты такими фразами, как сейчас, не разбрасывайся. Вообще не разбрасывайся, ни с кем.

— Да что я, маленький! — Теперь облегчённо выдохнул я и снова развалился на кресле. И вернулся в ту точку, где запнулось повествование.

— Итак, Себастьян — помеха. В первом варианте — прямая. И этот вариант будет самым кровавым. Там надежда будет лишь одна, что удастся вовремя сунуть компанию Сильвии, которая своими силами устранит брата, чтоб не убивать, и чтоб проблем не доставлял.

Второй вариант… Не знаю, но он будет слишком мешать. Венера слишком мала для нас двоих.

— Боливар двоих не выдержит, — процитировала Мишель что-то из установочных фраз. Я автора не знал, но смысл понял.

— Что-то вроде. В третьем, имперском варианте, его просто глупо оставлять за спиной; я хоть и не эталон ума, но не настолько тупица.

Ну, и наконец вариант с самой Сильвией…

— То же, что и первый, но Сильвия гораздо мотивированнее, и решение может быть менее кровавым, — закончила Мишель. Пауза. Долгая-долгая, задумчивая-задумчивая. Наконец:

— Да, Хуан, я тебя недооценила. Действительно, переговоры. И сложные. Поздравляю, Лея, скорее всего, тебя поймёт. И за вечер в ресторане простит.

Снова молчание.

— И что же ты выберешь? Какой сценарий после… — Нахмурилась. — …Твоей «точки перегиба»? Ведь после перегиба экстремум неизбежен.

— Я не знаю, — честно покачал я головой. — Мне нужно подумать.

— Подумать что? — сверкнула она глазами. Я пожал плечами.

— Мишель, золотце, доверься своей мудрой королеве. Она не зря дала мне право выбора, хоть оно может и аукнуться её планам. Естественно, я выберу ту, которая мне нравится больше всего, с кем я пойму, что именно с этой девушкой надо строить будущее. Если она будет любить меня, и я рядом с нею сверну горы…

— Даже если это будет Паула? — сузились глаза любовницы-начальницы.

Меня покоробило. Но нет, если решил быть честным, то надо им быть до конца. И не только с собой.

— Паула не хочет. И Проект не при чём. После Северного Боливареса она включила реверс в отношениях, и я не вижу смысла что-то менять. Паула останется моей любовницей, как вы и разрешили. И советчицей.

— Даже если ты выберешь Фрейю? С Изабеллой-то они язык нашли, а с…

— Даже с Фрейей. И пусть та пыхтит сколько хочет! — отрезал я.

Глубокий вздох — прийти в себя. И:

— Так что ветви развития всего три, Мишель. Фрейя, Сильвия и Изабелла. Это стратегическая развилка, а потому передай вашему Совету, чтобы не торопили. Этот выбор будет слишком важен для будущего Проекта, чтобы делать его впопыхах. Это и будет Проект — ставка клана Веласкес.

Мишель хотела что-то сказать, что-то возразить. Несколько раз открывала рот, но тут же закрывала. Она была не согласна. С чем? С тем, что я ставлю офицерам условия? Что-то иерархическое? Или претензии к сути?

Не знаю. Но так или иначе, разум победил, и она сдалась.

— Я сообщу наверх о нашей беседе и твоих пожеланиях. — «Пожеланиях», не «условиях». Хорошо сформулировала. — И мне кажется, ты получишь время…

…Mierda, если не давать тебе его, вся эта свистопляска превратится в фарс! — всердцах воскликнула она.

— …Но и ты не подводи, Хуан. Не затягивай. Разбирайся в себе и своём гареме. Привлекай бога, чёрта… Кого хочешь! Спи хоть со всеми сразу! Но план действий придумай. Реальный план, который одобрит и поддержит королева. От которого будет польза государству и…

«…И нам. И нашим детям» — не договорила она, но это было и так понятно. У кого-то есть юная Сибилла. У кого-то трое оглоедов школьного возраста. Кому-то дети королевы как родные. Все подписались на Проект ради будущего… И удара по этому будущему не простят.

— Всех не получится, — покачал я головой. Нервы начали отпускать, и это было риторическое отступление. — Они простят мне кого угодно, только не друг друга. Любая из них. Это как если ты переспишь с его превосходительством. Всем плевать на Камиллу, но появись на горизонте ты, и тебе выцарапают глаза и её высочество, и её превосходительство. Что, не так?

— Потому с Изабеллой ты отправил Паулу, — улыбнулась Мишель аналогии. — Чтоб если что…

Я мило улыбнулся.

— Ну да, познакомились. Я ж говорю, Паулу я вывожу из под удара. Она не одна из них. Пока. У меня больше десяти лет на то, чтобы не думать об этом. И это должны быть очень продуктивные десять лет.

Глава 9. Не принцессами едиными (часть 1)

Пробуждение было приятным. Ну, а вам бы было приятно, когда вас… Скажем так, литературно… Ласкают спросонья? Нежными ручками гладят торс, грудь… Живот… Спускаются ниже?.. Используют в своих ласках нежные подушечки пальцев, кончик языка… И, конечно, спускаются в самую… Эдакую ответственную часть тела, приводя её в боевую готовность? Конечно, приятно, так его и разэдак! Почему рассказываю так подробно, как это происходило, на грани скатывания в жанр «ню»? Для того, чтобы вы поняли степень моего бешенства и дальнейшего возмущения, когда проснулся.

Нет, не мужчина — мужчин на базе, кроме меня, нет и не будет ещё долго. Людям с самыми жёсткими фантазиями советую лететь в Жерикоакоаре. И не Фрейя — её высочество ещё не сдулась на меня за старое, одновременно думая, что же сотворить мне за новое (то есть за Сильвию, о которой узнала сразу как сошла с трапа конвертоплана). Разговор с нею вчера вышел не то, что на повышенных… Скажем так, на сверхвысоких тонах; после такого прийти ко мне утром, в каюту, и залезть в кровать будет верхом маразма. Маркиза?

Персиянка была второй, о ком я подумал. Как она умеет делать то… Хмм… Что мне в тот момент делали, убедился — высший пилотаж. Но разлеплять веки мне всё ещё было в лом, и я продолжать думать, усилием воли не проваливаясь в неге, а удерживаясь на краю.

Остаётся кто? Пятнашки? Эти могут. Особенно Криска. «Особенно» потому, что Криска и забиралась ко мне когда-то. Но всё это происходило до посвящения. Сейчас они переболели, нашли себе мальчиков за воротами, или же обзавелись бесплатными пригласительными (у нас их раздают всем желающим) в «Рай» и «Остров Малибу».

Нет, тогда кто? Марта? Марта и гномики тоже могут, но только не в каюте, где девочки. Лежал бы я в оранжерее — другое дело. Но я ДОМА.

Кассандра? Почему-то следующим образом в голове стала она. Я даже улыбнулся… И тут же отринул эту мысль. Нет, итальянка так не опустится, она слишком себя уважает. Ей надо вначале «познакомиться поближе», настроить отношения «парень-девушка», свечи и прочие атрибуты, и только после будет творить что угодно — она сеньорита с фантазией. После, будь я её парнем, устроит весёленькие времена. Но не раньше. Тогда… Паула?

И снова нет. Уж эта, прошедшая огонь и воду, в том числе во время вендетты со мной, на такую ерунду по утрам размениваться не будет. Захочет секса — разбудит, затащит в душ и изнасилует, игнорируя любое моё сопротивление.

А больше и некому! На всей огромной-огромной базе!

Я похолодел. Волна адреналина пронзила тело, шибанула в голову, прогоняя остатки сна, и я мгновенно пришёл в себя. Через силу опустил глаза. Через силу потому, что мне на мгновение стало страшно, кого могу там увидеть. И интуиция не подвела — лучше бы я и дальше не видел.

— А х ты ж!.. — закричал я и двинул ногой. Уе… Ударил так, что по первой испугался, как бы чего сеньорите не сломать. Та как пушинка слетела с кровати, впечатавшись затылком в стоящий напротив шкаф, и рухнула в проходе. Сел, окончательно приходя в себя и приводя дыхание в норму. Ну надо ж так! Что за…! И только тут заметил умирающих от смеха, но из последних сил сдерживающихся, чтоб не засмеяться в голос, Сестрёнок.

— А вы чего ржоте? — закричал и на них. — Кто её запустил? Как она тут очутилась?

— Это надо у тебя спросить, как она тут очутилась, — посерьёзнела Роза, встала, подошла и присела возле потерпевшей. Ощупала её. Судя по виду, всё в порядке. Я склонялся к той же мысли — эта вертихвостка из крепких.

— Слышь, танцуристка! Хорош валяться! — прикрикнул я. — Знаю, что живая.

— Хуан, ты… — Пострадавшая поднялась, держась за ушибленную скулу — через час всю рожу разнесёт синячищем — и выдала в эфир пару настолько непечатных оборотов, что я озверел ещё больше. Откинув одеяло, вскочил, схватил её под мышки и снова швыранул — лицом вперёд по направлению к створам.

— Пошла вон, прошмандовка эдакая! Бегом! Пока жива!

— Что, всем можно, а мне нельзя, да? — снова начала подниматься «прошмандовка». — И чем же я хуже?

— Тебе ТРИНАДЦАТЬ, маму твою на палубе космического эсминца в невесомости да в позе лотоса! — не выдержал я, понимая, что окончательно охренел.

— И что? Подумаешь! — Марифе, а это была она, презрительно фыркнула. — Тебе что, одни старухи нравятся? А я молодая, самый сок! Самый эксклюзивный товар — то, что надо! Знаешь, сколько любовь такой, как я, на улице стоит? Во сколько дороже этих старых развалин?

Я подошел и уе… Хмм… Ударил её вновь. Кулаком в живот — лицу сегодня хватит. И не надо тыкать этим — она ангел, а ангелы для меня не женщины, а воины, даже маленькие.

Мария Фернанда скрючилась, и только тут я соизволил оглядеть её обнажённое почти детское тельце. Внимательно, прислушался к ощущениям. Нет, тишина — никакого вожделения она во мне не вызывала. Мысленно облегчённо вздохнул — какая-то часть меня боялась, что вызовет.

Хорошо, и что дальше?

А дальше я узрел на своей тумбе её шмотки. Когда это успела раздеться и всё провернуть? В каюте же девчонки! Кассандры и Маркизы нет, но судя по песне в душевой, там Паула — минимум трое. Сгробастал их, свернул в комок и пихнул ей в руки, после чего открыл гермозатвор и вышвырнул девчонку в коридор, вновь придав лёгкого ускорения

— Поговорим в столовой! — бросил ей на прощание и опустил створку. Обернулся. Закричал на Розу и Мию — смешинки из их глаз улетели, лица вытянулись, выражая недоумение и сосредоточенность:

— Что? Чего вы на меня смотрите? Какого… Вы сами не вышвырнули её отсюда?

— Испортить тебе такой кайф с утра пораньше? — довольно фыркнула Мия.

— Ты попал, Хуан, — покачала головой Роза. — Она от тебя не отстанет. Эта выдра из тех, кто добивается своего.

— И кстати, ей позавчера исполнилось четырнадцать, — продолжила Мия. — Они в кубрике всем потоком празднество устроили. Мы… В смысле, кое-кто из старших, им алкоголь мимо кураторов проносил.

— М-да, взросляки и взрослячки! Ничего не скажешь! — Я начал про себя новую грубую непереводимую тираду и от греха побежал к Пауле, в душ. Может хоть там трусить перестанет?

Она подсела, когда я почти закончил. Уже поела — у них начало завтрака по расписанию чуть раньше, и раньше начинаются занятия.

— Извини, Хуан, — произнесла с ноками сожаления в голосе. — Не думала, что ты так отреагируешь. И вообще, думала, тебе понравится.

Вина на лице её была показательна. Но недоумение искренно.

— Тебе тринадцать, — вновь озвучил я главный аргумент. Жаль, что главный лишь для меня одного. Она невозмутимо пожала плечами.

— Я думала, ты выше предрассудков. И простой минет… Это же не секс, это не считается!

Под моим взглядом осеклась.

— Думала, тебе будет приятно.

— Зачем тебе это? Куда ты лезешь, Танцовщица? — пронзил я её взглядом, на полную активируя способность читать в душах.

Новое пожатие плеч.

— Не знаю. Я хочу быть в твоей группе. Когда вырасту.

— Вот когда вырастешь — тогда и посмотрим! — вздохнул я, пытаясь поставить точку. Но точка не ставилась. — Скажи, за воротами… Ну, там, на улице… — Я сбился. Но она поняла меня.

— Да, в двенадцать. Надо было на что-то жить, а в приют не хотелось. А в двенадцать это стоит дорого, даже там, где я это делала. Но мне было больно, и больше я не делала — только минеты. Мамаша Пилар не заставляла — она и так империалы ковшом гребла. А заставила бы — я б убежала, я такая.

— В общем, ты зарабатывала не только танцами и воровством, — подвёл я новый итог. — И зарабатывала неплохо.

Она равнодушно пожала плечами.

— Так все делают.

Ключевая фраза. Которая очень и очень глубока для осмысления, имеет и второе, и третье дно. А может и больше, но я в тот момент за столом дошел только до третьего.

— Когда выйдем в город, проведёшь мне экскурсию. Кто это такая, мамаша Пилар, где её заведение, где ещё подобные заведения.

— Ты ничего не изменишь, — покачала Марифе головой. — Это не потерявшие берега эскадроны, это серьёзный бизнес. Венера живёт проституцией, и богатеи с Земли прилетают сюда за миллионы километров не просто потрахаться. А с изюминкой, с тем, чего трудно найти дома. Я видела, что они вытворяют, знаю. Лучше тебе туда не ходить — у тебя психика слабая.

— М-да, — пробормотал я. — Слабая психика…

Захотелось, нахрен, разнести эту столовую. Для начала. У МЕНЯ!!! СЛАБАЯ ПСИХИКА!!! И это спокойно говорит мне малолетняя вчерашняя бродяжка, совершенно довольная жизнью, не имеющая относительно прошлого никаких комплексов, фобий и психологических проблем, вроде тех, что мы решали с Сестрёнками.

— Если не будет малолеток, — продолжала вчерашняя бродяжка, — если не будет извратов, если не будет секса без лицензии, страна сядет в лужу, Хуан. Лишится доходов. А значит, тебе не дадут туда лезть, как бы ты ни пытался. Пилар, эскадроны, бандеры — это только исполнители, кто на виду. Они не боятся потому, что за ними другие люди, с другой властью. Так что даже не думай, экскурсий я тебе устраивать не буду. Хочешь — дам, или найду кого-то вместо, но…

— Хватит! — оборвал я её.

Да, эта чертовка права. Слишком права. Прикрыть ЭТОТ бизнес мне не дадут, даже если я стану королём. Да и если начать что-то делать, попытаться влезть в дерьмо, вместо наших девочек, пусть и сбежавших из приюта, эти воротилы просто напросто начнут завозить рабынь-малолеток из Юго-Восточной Азии или Северной Америки, на которых всем плевать, расходный материал. И будет только хуже.

«Шимановский, не всё в жизни решаемо. Даже с твоими кавалерийскими наскоками. ОСОБЕННО с ними», — иронично, но грустно усмехнулся внутренний голос. Настроение на грядущий день было окончательно испорчено.

— Можешь подойти ко мне в день рождения, когда тебе исполнится шестнадцать, — произнёс я, ставя точку в беседе — товарки Марифе уже звали её, она опаздывала на занятия. — Я подумаю насчёт твоего предложения. Но если увижу тебя голой раньше, что бы ты ни вытворяла — пожалеешь!

— Учту! — Юная сеньорита кивнула, подскочила и как ни в чём не бывало побежала к своим. Её виляющая попа так и кричала: «Ага-ага, Хуан, я тебя выслушала. И твоё мнение… Приму к сведению, так и быть!» Ох, права Мия, наплачусь я ещё с нею!..

Место у космонавтов… Как-то так само получилось, что для меня оно стало эдакой универсальной точкой встреч с кем бы то ни было. Адриано, Фрейя, свои девчонки, Катарина… Теперь, вот, сеньорита Феррейра. И дело не в том, что живу близко — наоборот, вот год уж как место моего постоянного пребывания в полутора десятках станций метро. Просто… Ну, выдающееся место. Памятников в Альфе много, а космонавты одни.

— Едут, — предупредили меня в ухе. Я не ответил — не была активирована обратная связь. Почувствовал, как напряглись девочки, обеспечивающие операцию. Я, конечно, был абсолютно уверен, что всё пойдёт нормально, никаких эксцессов не возникнет, но Мишель, когда она сосватала аж два подразделения из резерва для поддержки, не возразил и полсловом. Когда имеешь дело с Феррейра, лучше перестраховаться десять, а то и двадцать раз.

Коротко о минувшем со дня нашей последней встречи. Сеньорин я огорошил, и это слабо сказано. Они взяли паузу на три дня, и всё это время не отсвечивали, впрочем, и меня на волю не выпуская — от греха. Фрейя прилетела, тут же узнала о нашей встрече от доброжелателей и примчалась разбираться. Кричала, истерила на весь кубрик, плевав, что мы там были не одни — настроена была решительно. Я же повесил маску непробиваемости, спокойно довёл её обратно, до главного шлюза, где развернул к себе лицом и произнёс отповедь, к которой морально готовился:

— Мышонок, я тебе сто раз говорил, и ещё скажу. Определись, чего ты хочешь? Твоей игрушкой я не буду. А если попытаешься припереть к стенке безальтернативностью — обломаешься. Ты не единственный вариант входа в вашу семью, а таковые, способы «подняться», есть ещё и за её пределами.

— Сильвия! — презрительно скривилась её высочество. Глаза её кричали: «Эта предательница!».

— Сильвия, — согласился я. — Хорошая девочка. Милая. И целеустремлённая. И мы поладим. Жаль, что не встретились с нею раньше.

— И с каких же это пор ты стал таким… Карьеристом? «Вход в семью», «другие варианты»… — Фрейя просто излучала презрение. — Где же тот «правильный» философ Хуан, с которым я познакомилась на татами?

— У меня нет времени на эту романтическую шелуху, — жёстко отрезал я, голос мой зазвенел. — Я — проект. Единственный из полутора десятков твоих непризнанных братьев и сестёр, кого сеньорины посчитали способным потянуть то, что собираются на меня взвалить. Год назад я жил своей пусть и трудной, но спокойной жизнью, и так бы и жил…

— Короче, меня мобилизовали! — потерял я нить суждений и вновь отрезал, перескакивая на главное. — Для того, чтобы усилить клан Веласкес. Чтобы я взял в руки оружие, которое никто из вас не потянет, но доверять которое чужому человеку нельзя ни в коем случае. Я единственный из всех обозримых тобой кандидатов, кто будет мочить врагов клана, невзирая на регалии, статус и заслуги, не чувствуя никаких страхов и угрызений. Я буду просто спускать курок, кто бы передо мной ни был. Далеко не каждый в вашем грёбанном сословии так сможет. Если я не прав, возрази?

Фрейя молчала.

— Я мобилизован. Меня заперли здесь, чтобы учить, — продолжил я, вкладывая в голос ещё больше энергии. — Дрючить. Натаскивать. И я выполню свою задачу и предназначение.

Если я не интересен тебе, давай останемся друзьями. И как брат с сестрой, и как члены одной команды спокойно подумаем, как будем выкручиваться и что делать, когда придёт наше время, когда такого надёжного щита, в виде твоей мамы над головой больше не будет. Там работы непочатый край, и начинать готовиться надо уже вчера.

— Я могу жениться на Сильвии, — вновь воскликнул я, излучая океан энергии — для доходчивости. Надоело с нею воевать, пора ставить в этом конфликте точку. — Чтобы соединить наши семьи союзом и взять её саму к нам в команду. Могу жениться на Пауле и войти не только в вашу семью, но и породниться с имперским домом — на будущее. Если прикажут, женюсь хоть на твоей сестре! — Опасный аргумент! А теперь лицо максимально безразличное, чтобы ничего не почувствовала. Фрейя она такая, когда надо — чувствует прекрасно. Нет, вроде пронесло — слишком сильно перегружена своими эмоциями, чтобы ловить оттенки моих. — Только Мышонок, давай сделаем всё это без истерик и глупых раздоров? — закончил я. — Если позовёшь, скажешь, что нужен, что ты выбрала МЕНЯ… — Я сделал паузу, из груди вырвался тяжелый вздох. — Я пойду с тобой и за тобой хоть на край света, полечу за афелий Седны. Если же нет… Давай работать дальше. Мы и так отстаём от графика — мне нужно было родиться на несколько лет раньше. Жаль, что такие вещи нельзя планировать.

— Поняла, — произнесла, наконец, Фрейя после долгих раздумий. — Поняла твою позицию. Спасибо, Хуан. За холодный душ. Я подумаю.

Её трусило. Это не было заметно глазом, она очень хорошо владела собой, но я умею чувствовать то, что скрыто. Трусило от осознания поражения, что навязать свои правила у неё не получилось. А игра на чужом поле — это всегда… Игра на чужом поле.

Я же… У меня получилось уйти из под удара, не потеряв главного стратегического преимущества — близости к ней в перспективе. Ведь ревность… Это страшно, когда дело касается наследницы престола. Страшно уже тем, что она может не захотеть принимать «подарок» мамы и мачехи. Единственное оружие, которым можно было ударить по ней, это призыв к её же собственному рационализму — будущая правительница не может позволить себе поведения малолетней влюблённой дурёхи. Политик не может обижаться на очевидные вещи, это непрактично. Жизнь состоит не только из сегодня, и тем более не из хотелок на переднее место. Если бы я не воззвал к её рационализму, даже не представляю, какая катастрофа могла случиться. Это не решение проблемы, ни в коем случае, и в стратегической перспективе я много потеряю… Но это лучшее решение, если я вдруг выберу не её. Лучше уж головная боль, чем геморрой от попыток ввести Проект снова в колею.

— Хуан, а если я откажусь от тебя? — произнесла, наконец, она аргумент, витавший у нас обоих в голове. — Если не приму, или отправлю за орбиту Эриды, чтоб не мешался?

Я равнодушно пожал плечами.

— Тогда тем более, какая тебе разница, с кем я?

Пауза. Для эффекта. И завершающий штрих:

— Но пока ты ещё думаешь, просто прикинь, кого сможешь приблизить, чтобы уравновесить Феррейра? ОБОИХ Феррейра? Есть ли у тебя хоть кто-то, кто сможет, да и просто согласится бодаться с этой семейкой, и кому при этом ты сможешь доверять?

— Всё, иди! — закончил я — на сегодня хватит, развернул я её и нежно шлёпнул под пятую точку. — Поговорим, когда успокоишься.

Она сделала несколько шагов, но возле поднимающейся створки обернулась:

— А могу ли я доверять ТЕБЕ, Хуан?

Вот он, главный мучающий её вопрос. Очень логичный и ожидаемый.

— А почему я должен тебя предавать? — оскалился я улыбкой заправского мачо. — Кто я вообще буду в этой жизни без тебя?

— А Сильвия? — заискрились ревностью её глаза.

— Зачем Сильвии бесполезный артефакт, не интересный тебе? Она слишком практичная сеньорита, чтобы подбирать на улице и «прокачивать» всякое незаконнорожденное быдло. Ладно я, Мышонок, но ты-то свою подругу должна знать как облупленную!

Створка поехала вниз. Всё, пусть думает. Её ход.

Есть, охрана вышла из первой машины, быстро заняла позиции вокруг. «Мустанги» моих девочек вызвали у парней повышенное внимание, но как прямую угрозу они их не воспринимали. Парней больше беспокоило открытое пространство — действительно, то ещё место для свиданий. И ещё, они тоже нервничали, как и мои девочки. Как и Мишель. Как и многие другие — наверняка за нами наблюдало сейчас куда больше глаз, чем здесь присутствовало. М-да, первые шаги — самые трудные.

Наконец, команда высадки рассосалась, или заняв места по территории, или вернувшись в машину, и люк второго транспорта, «либертадора» с гербом Феррейра, поехал вверх.

Сильвия вылезла с истинным аристократизмом, будто царевна-лебедь, опираясь на руку одного из охранников. Я сразу забыл обо всём на свете, переключив внимание на эту девушку. Красивая. С завитыми и уложенными непривычными глазу белоснежными волосами — после того, как прозвал её «Кудряшкой» она всегда для меня будет завиваться? В лёгком, но роскошном коротком тигровом платьице — невесомом, из наноткани. Огромное полотнище подобной наноматерии свободно поместится в напёрсток, и при этом не уступает прочности обычной материи, а то и превосходит. Конечно, термоизоляция там хромает, но мы на Венере, где круглый год тепло — тут это не проблема. Каждый день даже она вряд ли такое носит, стоимость платьица (наверняка ещё и от модельера) слишком уж баснословная — так что надето специально для меня. Я оценил. И улыбка, когда увидела меня… Сказочная, неуловимая улыбка абсолютного счастья! И только тут я понял, что мне и самому пора подобрать челюсть и вдохнуть.

«Ты не любишь её, Чико! — затвердил внутренний голос. — У вас договор. Соглашение. ЕЁ, дочь своего главного врага, ты не любишь, какой бы «правильной» и хорошей по сравнению с родственничками она ни выглядела». Mierda, Как этого камаррадо заткнуть?

Есть, сбросил оцепенение. Через силу, что плохо. Неужели всё настолько серьёзно? Да, три дня назад было… Здорово!.. Но это было время эмоциональной перегрузки; после Марины, после осознания, как небезразлична мне некая белая обезьяна, встретить Бэль… Испугаться… И… Неудивительно, что я отреагировал так на эту блондинос! Которая, к тому же, многое сделала для меня и априори была настроена позитивно. Но почему при виде неё из колеи выбивает теперь, когда я спокойный, отдохнувший и натра… Хмм… Отдохнувший? Почему нельзя, чтобы всё было как у людей, как с Гортензией, например? Обоюдовыгодный договор, план совместного захвата мира, дружеский перепих… И всё! Нет же!..

Вздох. Ещё один. И ещё. «Стыдоба! Быстро взял себя в руки!» — приказал мой истинный камаррадо.

Наконец, у меня по-настоящему получилось прийти в себя и выкинуть из головы лишние мысли. В данный момент передо мной просто красивая девушка, и я должен предстать перед ней настоящим кабальеро. Это мой первый экзамен настоящего общения с представительницей правящего сословия, вот и нужно сдавать его. Я сделал несколько шагов вперёд и поклонился, беря протянутую Сильвией ладошку и целуя.

— Сеньорита, вы великолепны!

Сильвия засмущалась. Скорее всего, протокольно, но я видел, ей было на самом деле приятно. Сделав мне ответный церемониальный лёгкий реверанс, она убрала руку и я предложил ей свой локоть.

— Прошу?

— Тебе не кажется, Хуан, что мы перемудрили с охраной? — были первые её слова. — И твои, и мои?

— Кажется. — Я скупо кивнул — больная тема. — Но отношусь к этому спокойно. Не каждый день наши… Родители… Организуют встречу… Такого антагониста клана Феррейра и дочери главы этого клана, потенциальной наследницы, — сформулировал, наконец, я, тщательно подбирая каждое слово.

— Потенциальной наследницы? — Бровки сеньориты вопросительно взлетели. Я пожал плечами.

— Ты способная. И уже доказала это. А твой брат — нет. Возможно пока, но возможно, что он бездарность. Не удивлюсь этому. И пока нет точного ответа на этот вопрос, да, я буду утверждать, что ты — потенциальная наследница.

Лесть. Мечта девочки — возглавить семейную компанию, а раз так, то что может быть для неё приятнее, чем услышать такое? Естественно, сеньорита не «поплыла», но к себе я её расположил.

— Фрейя была у тебя? — закончил я приветственный церемониал, разговор «о погоде в Каракасе», и перешёл к интересующим вопросам.

— Угу, — кивнула спутница. — Примчалась сразу после тебя, после визита на вашу базу. Думала, устроит атомную войну в отдельно взятом доме, но нет, не устроила. Что ты ей такого сказал? — заиграли смешинки в её глазах. Я нахмурился.

— Не важно. Интересно, что сказала ей ты.

— А что я могла ей сказать? — Сильвия тяжело вздохнула. — Сказала, что она встречается с моим братом, и не понимаю претензии. И пойму её только тогда, когда она будет честна с ним, и объявит, что оставляет его и начинает охоту на тебя. Я люблю своего брата, Хуан! — сверкнула она глазами. Грозно — я на месте Фрейи серьёзно бы задумался. — И не позволю всяким вертихвосткам над ним издеваться, пудрить мозги.

— Даже лучшей подруге? — улыбнулся я.

— Хмм… ОСОБЕННО лучшей подруге, — выделила она это слово, сделав круглые глаза. — Пока у неё всякие разовые мальчики на одну ночь — мне всё равно, я не лезу в их отношения. Но если она собирается крутить параллельно с кем-то ещё… Крутить серьёзно… Глаза выцарапаю, пусть знает!

Сильвия пылала. М-да, жаль, что я не присутствовал при таком разговоре.

— Окончилось всё, небось, на твоей замечательной кровати, да?

— А где ещё? — Удивление Сильвии было искренним. — Разве такие переговоры могут окончиться иначе? Мы же подруги!

Интересное определение термина «подруги». Впрочем, применительно к ним это действительно так. Ни одна из них не рассматривает эту связь, как «розовые» отношения, пусть даже параллельные отношениям с мальчиками, как некоторые. Они просто… Так дружат.

— То есть, вы всё ещё подруги, — констатировал я. В общем, это был главный вопрос, и ответ я узнал.

— Чтобы нам поссориться из-за мальчика… Надо очень сильно постараться, Хуан, — покачала она головой, но глаза выдавали весёлые искорки. — Кстати, а куда мы идём?

Мы в этот момент сделали полукруг вокруг центрального монумента и почти вышли на другую, диаметрально противоположную сторону «острова».

— Если мне не изменяет память, мы договаривались посетить один хороший уютный ресторанчик, нет? — сделал я удивлённые глазаи.

— Конечно, — продолжала недоумевать Сильвия. — Но только не говори, что поедем туда на метро! Я ведь знаю, ты обожаешь этот вид транспорта.

— Обожаю, — согласился я. — Но поедем мы не на метро.

— Тогда куда мы идём? — повторилась она. — Твои «мустанги» остались позади.

— Кудряшка, катать такую девочку, как ты, в таком шикарном наряде, на казённом «мустанге»… — Я картинно скривился и покачал головой. — За кого ты меня принимаешь?

— А у тебя разве есть другая машина? — вновь засияли искорками её глаза. Не зло, нет, не с пренебрежением. Она… Скажем так, отдавала отчёт моему финансовому и социальному положению, но не заморачивалась этим, больше думая о будущем, чем о сегодняшнем. Просто её расчёты в чем-то не сошлись, а не сходится что-либо у неё редко.

— Кудряшка, у меня нет другой машины, — во всю ширь улыбнулся я. — Но у меня есть куча хороших знакомых, у кого я оную могу взять. Или ты забыла кто я?

Она покачала головой.

— Нет, конечно. Пройдоха из пройдох, дамский угодник с характером и решимостью. Мечта любой сеньориты.

— Ну, вот видишь! Кстати, мы пришли. — Я подвёл её к бордюру, к ограждению дороги. За ограждением ничего не было, пустое место.

— Ты издеваешься? — попыталась возмутиться она. — Или это машина-невидимка, как из той сказки? Которую может увидеть только невинный ребёнок?

— Почти. — Я помахал рукой, и Сестрёнки, которые как раз заканчивали круг, резво подъехали и припарковались в десяти метрах от бордюра.

— А-а-а-а… — Мордашка Сильвии растянулась от удивления, челюсть же чуть-чуть, самую малость, отвисла.

— Золушка, карета подана! — продекламировал я. — До полуночи она наша. Потом, правда, превратится в тыкву, но мы успеем. Нам в полночь будет уже не до тыкв… — разнузданно, почти пошло оглядел я её наряд и тело. После чего перемахнул через ограждение, притянул её и взял на руки. Перенёс на ту сторону, пронёс пресловутые десять метров и опустил прямо возле люка, из которого уже вылезла Мия.

— Держи, Чико! — Мия бросила мне ключи и не останавливаясь пошла в обратном направлении, к монументам.

— Пока-пока! Хорошего вечера! — последовала за ней Роза, вылезшая из противоположного люка.

— Хуан, не поверишь, но я с самого детства мечтала покататься на настоящей гоночной «эсперансе»! — ошарашено покачала головой Сильвия.

— Ну, уж ты-то могла себе позволить реализовать мечту! — мягко, без намёков заметил я. — Вон, твой братик Фрейе «инспирансьон» подарил!..

— То «инспирансьон», — не согласилась она. — Понты, а не гоночная машина. А я хотела на настоящей, которая реально атмосферная и участвовала в гонках. — Сеньорита Феррейра прошлась вдоль корпуса розовой красавицы, похлопала ладонью ей по крыльям, стойкам дюз, по слотам для ракетных ускорителей — ввиду ненадобности, Катарина их давно сняла. Вообще-то машина совсем недавно вышла из мастерской, где её приводили в порядок после инцидента у венерианского экономического. Ну, где я цветы дарил. Конечно, для такой малышки даже таран «либертадора» ерунда, но бок у неё всё же был помятый. Герметичность держала, но эстетически выглядела… Не на сто процентов. Я бы её в ремонт не загнал, но Катарина — женщина, у неё свои понятия о внешнем виде любимой машины.

Глазки у Сильвии горели настолько сильно, что я не мог отказать и пустил за штурвал. Вела она аккуратно, как и подобает приличной сеньорите, не лихачила. Просто ехала ОЧЕНЬ быстро. Охрану оставила далеко позади почти сразу, ещё до въезда на магнитку. По которой мы вволю попетляли без цели, выехав в заданный район, где располагалась наша цель, примерно на час позже оговорённого.

Охрана её ждала у крыльца ресторанчика — парни поняли, что не догонят и не дёргались. Наверняка грешат на меня, что это я увёз от них дочку хозяина… Но пусть извинят, она на свидании со мной, я за неё отвечаю, и мне плевать на чьи-то хотелки. Мне они вообще не нужны (правда, избавиться от них я планировал позже).

— Долго ты! — произнесла Кассандра, когда я вылез из машины и помог выйти Сильвии. Итальянка так же всё это время ждала нас здесь. Я пожал плечами.

— Прости. — И кинул ключи ей.

— А что, обратно поедем не на ней? — забеспокоилась моя спутница.

— Я же сказал, карета превращается в тыкву. Ты хочешь оказаться посреди дороге в тыкве?

Сильвия недовольно нахмурила носик.

— Да ладно, всё продумано, — примирительно положил я её руку на свою. — Ты ж меня знаешь, я стратег. У меня всегда минимум два пути отступления.

— Вроде, «план А» и «план «Б»?

— Типа того! Пошли? — Я вновь взял её под руку.

Описывать ресторанчик не буду — неохота. Скажу только, что хоть и маленький, но для самых-самых. На входе перед нами стелились; администратор, ведший к столику, вообще чуть не растёкся от любезности. Внутри — обилие зелени, настоящие джунгли; водопады, аквариумы с экзотическими рыбами, стены в лианах, пение настоящих живых птиц…

Нас провели в небольшой закуток, что-то вроде внутренней веранды между первым и вторым этажами, так же утопленной в зелени. Общего зала тут не было, все «кабинеты», они же «ложи» или как их тут назвать, были изолированы и представляли миниатюрные кусочки живой природы. Я, конечно, вчера проштудировал про это место всё, что смог найти, выучил наизусть план зала, план отступления и эвакуации, скоординировал действия с Бергер… Но реальность превзошла ожидания.

— Вот, прошу! — в последний раз поклонился администратор у поворота в наш «кабинет» и испарился. Чувствуя повышенное сердцебиение, силой воли гася в себе волнение, я стиснул ладонь так же нахмурившейся Сильвии и сделал последний шаг.

Конечно, они были уже внутри — мы с покатушками сеньориты Феррейра сильно задержались. Судя по виду, оба — недовольные. Выражение лиц скучающее и… Неприязненное. Эти двое устали друг от друга, бесили друг друга, но не могли ничего сделать, чтобы это прекратить. Нас оба восприняли с нескрываемым облегчением, будто ещё полчаса одиночества, и поубивали бы друг друга. Ну, я-то и без того знал, что Фрейя не любит Себастьяна, но когда это поймёт она сама? Наши с Сильвией пинки ускоряют процесс их расставания, более того, его ускоряет она сама, сближаясь с Себастьяном мне назло. Ибо сближаясь, познаёт не радость совместного общения, не радость совместного проживания и решения общих проблем, а медленно, но неумолимо накапливающийся гнев, вызванный непониманием друг друга и раздражением. Так нельзя, и, похоже, это понимают все, кроме неё самой.

— Привет! — Право вести переговоры (или обязанность?) взяла на себя Сильвия, почувствовав себя единственно возможным дипломатом. — Себастьян, Фрейя… — Кивнула им. Вполоборота повернулась ко мне. — С Фрейей вы знакомы… А это Себастьян. Себастьян, это Хуан.

Я скупо кивнул, как и Сын Аполлона мне. Себя не видел, но Феррейра кивал уж слишком скупо, еле заметно; глаза его сузились и налились неприкрытой злобой и презрением.

Мы с Сильвией прошли и сели. Сильвия, когда я пододвигал стул, аккуратно расправила невесомое платье и присела с истинно королевским достоинством. Я, хоть и брал уроки этикета сразу у двух имперских принцесс, и делал всё (на беглый взгляд) правильно, чувствовал себя рядом с этой компанией неповоротливым носорогом. Или бегемотом. Присел сам. Приборы… Господи, за что ж мне это всё! Фрейя и Себастьян так же сидели с королевским достоинством, спины прямые, и я видел, они не стараются быть аристократами. Они и есть аристократы, с рождения, и находятся в естественной среде — другой для них не существует. Один я тут…

Впрочем, грустить буду позже. Пока же надо работать с тем, что есть. И я работал. Поскольку мы заказали столик без слуг — чтоб поговорить, принялся аккуратно накладывать содержимым тарелки себе и спутнице, наливать вино. Когда предварительные мероприятия были завершены, и мы приступили к собственно еде, слово попыталась взять Фрейя.

— Хуан, мы тут… С Сильвией… Решили… — Замялась. Сказывалось общее уныние.

— Мы решили, что вы двое должны помириться, — перехватила инициативу Сильвия, выложив всё одним махом. — Да, знаю, это трудно, но вам нечего делить. Вы не должны быть врагами на пустом месте.

Себастьян сегодня прекрасно владел собой, я же дал слабину и презрительно скривился.

— Не надо, Хуан, — покачала головой её высочество инфанта. — Веласкесы и Феррейра — союзники. Скоро начнётся война, во время которой среди кланов Венеры… Скажем так, некоторые захотят забрать кое-что у других.

— Передел власти, — сформулировал я.

— Власти. Собственности. Денег. Влияния на дела государства, — кивнула она. — И нам нужно быть вместе. Порознь нас съедят.

— А вы не хотите искать общий язык! — сокрушенно вздохнула Сильвия. — Причем принципиально не хотите. Это неправильно.

— Понимаю, — кивнул я. — Но мне кажется, мир между нами… Конкретно между мной и Себастьяном… Мало возможен. — Покачал головой. — Есть несколько слишком непреодолимых для этого факторов.

Всё, ход Сына Аполлона. На что он готов пойти ради мира? Естественно, временного, но тут девчонки очень и очень правы — после начала грядущего передела даже Веласкесам не помешают союзники. Я бы сказал ОСОБЕННО Веласкесам. Тем более, такие могущественные. И мне надо засунуть свою гордость в задницу и принять капитуляцию клана Феррейра. Да, клана. Дон Октавио извиняться не будет — не по чину, но все слова, вместе с условным «позором» лягут на его сына. Вот как-то так, как — разбирайтесь сами, мне сложно объяснить то, что ощущаешь шестым чувством. Этот момент мы тоже обговорили с Сильвией три дня назад, и уйти сегодня не солоно, не заключив перемирия, будет преступлением.

— Хуан, я, конечно, тебя ненавижу, — оскалился потенциальный союзник, демонстрируя и презрение, и высокомерие высшего к низшему, и неприязнь. — И будь уверен, просто так в покое не оставлю…

— Себастьян! — фыркнула вмиг вспыхнувшая Фрейя и ударила спутника ногой под столом. Не увидел, почувствовал по ветерку под скатертью.

Тот её проигнорировал. Ещё больше сузил глаза:

— Да, не оставлю. И ударю. Не будь я Себастьян Феррейра!..

— Себастьян! — Фрейя была похожа на двести тридцать восьмой плутоний — такая же злая и красная.

— Оставь! — рявкнула на неё Сильвия. Продолжила тише, спокойнее. — Не лезь, это касается только их. Как хотят — так и пусть разговаривают. Они друг друга поймут. — Беглый взгляд на меня, полный тревоги и… Надежды. Что я справлюсь.

Фрейя опала. Феррейра же, бросив на сестру покровительственный и тоже слегка презрительный взгляд, продолжил, немного откатив аргументы назад:.

— Да, я тебя ненавижу, Чико… — «Чико» он буквально выплюнул. — Но твоих шлюх, кто бы они ни были, сколько б их ни было, никогда не обижу. Никогда! — сверкнула в его глазах праведная злость. — Плевать, что они твои. Плевать на всё. Это недостойно кабальеро, недостойно отпрыска такой фамилии, как наша. И тем более никогда, никогда-никогда я не поднимал и не подниму руку на ребёнка! Не важно чьего!

— Потому, что это недостойно кабальеро, — продолжил за него я.

— Да, — серьёзно кивнул он. — Для меня честь кабальеро — не пустой звук.

Я не знал, что готовит отец, — с жаром продолжил он. — Не знал, что планирует и зачем. Если бы я мог помешать, повлиять на его решение — сделал бы это. Даже зная, что он меня не послушает, что всё равно поступит по своему. Я бы попытался. Но такой возможности у меня не было.

Подонок не врал, говорил истинную правду. Либо слишком сильно верил в неё. Но тут уж… Не стоит искать кошку в чёрной комнате — Себастьян вполне мог поступить так, как говорит. Я не видел противоречий в его психотипе.

— Да, Хуан, это правда, — поддержала брата Сильвия. — Отец очень сложный человек, и никому не позволяет себе указывать. Я узнала обо всём за… — Она смутилась. — Менее, чем за сутки. И в разговоре потребовала ответить на скользкие вопросы. Он просто не стал со мной разговаривать. Вот так.

— Она, — Себастьян противно скривился, кивая на сестру, — знала. Я же — не знал даже того, что было известно ей. До самого последнего. Он не говорил мне НИ-ЧЕ-ГО. А подозрения — это всего лишь подозрения. И домыслы.

Себастьян помолчал. Я не перебивал, давал выговориться. Было интересно, что он расскажет, тем более, пока что подонок говорил чистую правду.

— Подозревал я давно, после разговора с тобой, — продолжил он. — Но не владел конкретной информацией, да и не искал её. Мне это было не интересно. Когда же в дом стали стягивать наёмников, отец не захотел разговаривать и со мной, просто велев оставаться дома. Я и тогда не настаивал, потому, что Сильвия права, когда он чего-то не хочет, его невозможно заставить. И узнал обо всём только после взрыва, после импульса, когда весь дом погрузился во тьму. И про тебя, и про твоих… Девочек. И про ребёнка.

— Мне жаль, что он так поступил, — продолжил он ярко, но сухо, без эмоций. Просто констатируя факты. — Если бы я мог что-то изменить — изменил бы. Но тут… Был бессилен.

Подонок не сожалел, нет. Ни в коем случае. Он просто говорил: «Это не мой метод, и я бы на месте отца поступил иначе…» Но поскольку он не на его месте… То — судьба.

И не придерёшься. Формально он невиновен. Сеньор Октавио… Да, я могу на него злиться, но с ним мне детей не крестить. В смысле, я не пересекусь с ним. Мы, кто сидит за этим столиком — будущее королевства, и можем решать вопросы только в рамках нашего поколения — старшие не дадут лезть в свои дела. Никто из старших. Так что формально между нами нет ничего непреодолимого, как бы кому ни казалось обратного. Но на душе всё равно было не по себе.

— Если тебе нужны деньги… — так же сухо продолжил Себастьян, но я одёрнул.

— Не нужны!

— Смотри сам. — Равнодушное пожатие плеч. — Но хочешь я скажу тебе одну вещь, которая тебе не понравится? — голос Сына Аполлона налился сталью, глаза пронзительно сузились. — У тебя не было и нет никаких доказательств, что это спланировал и организовал он. Нет никаких улик, свидетельствующих о вине клана Феррейра, даже очень и очень косвенных. У тебя есть только твоя феноменальная интуиция и показания моей полоумной сестры, сделавшей выводы на основании отсутствия у отца желания с нею разговаривать. — Он зыркнул на Сильвию, и слова возражения застряли у той в горле. — Моей полоумной сестры, так же, как и ты, брезгующей доказательствами, считая себя самой умной и хитрой на свете.

Что она предала семью и протащила бомбу от неизвестного бандюгана, поверив ему на слово — оставим за скобками. Женщины вообще… — Скривился. — …Не самые умные создания, а конкретно Сильвия всегда была излишне эмоциаональная и доверчивая в отношении проходимцев…

— …Молчать! — рявкнул он, и Сильвия… Осеклась. Хотя готова была вспыхнуть не по детски. Это своё, семейное, и получилось у Себастьяна только потому, что она чувствовала за собой какую-то вину, в этот вопрос лучше не лезть.

— Себастьян! Прекрати! — повысила голос Фрейя, держа себя в руках. Я вдруг понял, лучше было бы, чтоб она нервничала — безопаснее. Понял это и Сын Аполлона, что перегнул палку, и сбавил обороты.

— …Итак, повторюсь, оставим её поступок за скобками, — вернулся он к прерванной части монолога, — это наше внутрисемейное дело. Ты же… — Картинный вздох. — Ты же, не имея НИ-ЧЕ-ГО, совершил преступление.

Пауза.

— Мы могли бы замять дело, — продолжил он с покровительственными нотками в голосе. — Могли бы наоборот, предъявить претензии, ибо вы, Веласкесы, — он бросил взгляд не только на меня, но и на Фрейю, — ничего бы не доказали. Вы бы ответили за это преступление, и поверь, дёшево бы не отделались — совет глав кланов её величество выжал бы досуха — «доброжелателей» у неё там хватает.

Но Феррейра не сделали этого. Наоборот, я только что честно тебе во всём признался. Хотя мог не делать этого. Я обвинил собственную семью в преступлении, которое можно было не просто замолчать, а наоборот, представить против вас, выставив себя в выигрышном свете. Почему я это сделал? Почему признал вину?

Я молчал. Но вопрос был риторическим. Естественно, не из-за глупой сентиментальности — аристократы и слов таких, наверное, не знают.

— Потому, мой друг Хуан, что клан Феррейра не хочет ссориться, — продолжил Себастьян. — Я не хочу ссориться. Отец не хочет ссориться. Отец осознал, что был неправ. Он раскаивается. Потому и позволяет дать тебе козыри в виде моего признания. Которое, будь ситуация более напряжённая, ты бы никогда не получил. Ну что, теперь ты понимаешь серьёзность происходящего, или будешь по-прежнему корчить оскорблённое достоинство?

— Это был мой ребёнок, Себастьян, — кисло усмехнулся я, ковыряя вилкой в тарелке. Внутри бушевала ярость. Но наталкивалась на стену осознания, что мои эмоциональные аргументы ничто в этом практичном мире. — Как думаешь, смогу я после этого простить твоего «раскаявшегося» отца и пожать ему руку?

— А никто и не просит, чтобы ты пожимал ему руку, — оскалился Себастьян. — Просто не путайся под ногами. Не мешай. Каждый человек может ошибаться, и иногда цена ошибки — чьи-то жизни. Просто в тот раз этой жизнью стал твой ребёнок. Как ты, в своё время, наверняка решишь судьбу кого-то ещё. Ты поймёшь, осознаешь — это придёт. Пока же скажу… Мне, действительно, жаль, но кроме как предложить какую-то материальную компенсацию, я ничего не могу.

— Нет, компенсации от ВАС мне не надо, — уверенно покачал я головой. Из груди вырвался вздох. Чувствуя, что нахожусь на грани, я подскочил, с грохотом роняя стул:

— Мне нужно взять паузу. Где здесь туалет?

Фрейя что-то начала объяснять, но я не слушал — и без неё знал план помещения.

Да, паузу. Срочно. Чтобы утрясти между сознанием и подсознанием конфликт в системах ценностей. Чтобы усмирить свою вечную подругу. И принести эмоции в жертву политики. В первый раз в своей жизни, но далеко не последний.

— Хуан? — Фрейя появилась сзади, хотя туалет мужской. Голос тревожный, лицо напряженное. Я последний раз плеснул воду в лицо и закрыл кран. Обернулся.

— Да, Мышонок?

— Хуан, я понимаю, как тебе тяжело. — Она подошла и обняла меня, утонула в объятиях. — Держись, тебе надо через это пройти.

В туалете ещё кто-то был, какой-то сеньор. Криво усмехнулся, вышел. Узнал её высочество. Нам было плевать, особенно мне.

— Мышонок… — Я провёл ей по волосам. — Я в порядке.

— Правда?

— Правда-правда.

Она подняла личико, заглянув мне в глаза. Действительно, сочувствие, сопереживание. Движимый подленькими мыслями, я наклонился и поцеловал её.

Целоваться она не планировала, но не отстранилась. Поцелуй вышел долгим, сладким, и если бы не одно «но», я был бы просто на седьмом небе. Но это «но» перечёркивало всю сладость. Я целовал её не ДЛЯ, а ВОПРЕКИ. То есть назло. Есть в этом некий шик, некая изюминка — целовать девушку, с которой на «переговоры» пришёл твой заклятый враг. Но нивелировалось всё тем, с кем именно я целовался. Фрейя, а именно её жизненная позиция в отношении… Хмм… Подхода к моногамии. Избалованная аристократической средой юная дрянь, она бы с удовольствием занялась любовью с нами обоими, если бы это было возможно, и не считала бы это чем-то выдающимся. Мои «районные» стереотипы в этой прослойке общества не действовали, и подходить к подобным вопросам нужно трезво, с точки зрения оппонентов, а не того, как тебе кажется.

Вместе с осознанием последней мысли на меня накатило вдруг зло, ярость. Не приступ, нет — просто здоровое неприятие всего и вся, развеявшее пелену вокруг мозга, в которую он попал с аргументами Себастьяна. Я оттолкнул Фрейю, стараясь быть не сильно грубым:

— Мышонок, можно вопрос? — Голос мой зазвенел, налившись нотками стали. — Зачем ты это делаешь? Зачем встречаешься с ним?

И глядя на её смутившееся личико и непонимающие глазёнки, уточнил:

— Он — скот, Фрей. Тварь. Козёл. И даже не думает скрывать этого. Да, конкретно в той ситуации он ничего не знал, тут моя интуиция говорит, что он не врёт. Но ты заметила на его лице хоть каплю сожаления? Соболезнования? Не мне, а хотя бы пострадавшей по вине их клана девочке? А где же христианское человеколюбие, в конце концов?

Фрейя несколько раз хлопнула глазёнками… И я понял, что задаю такие вопросы не тому человеку.

— Хуан, ты на эмоциях, — жестко произнесла, тоже стараясь быть мягкой, но получалось у неё плохо. — Он извинился. И большего ты не добьёшься.

— Я знаю, это политика, — кивнул я. — Но говорю тебе про сострадание. Чувствуешь разницу?

Она бегло пожала плечами. Нет, не поняла.

— Хуан, мне жаль. Очень жаль. А он… Тебе так нужна его жалость и сожаление?

— Нет. — Из моей груди вырвался тяжелый вздох, после чего я продолжил с напором, вложив в голос энергию:

— Мышонок, твою за ногу! Ты же не такая! Ты нормальная! Почему ты с ним встречаешься? Почему не бросишь этого подонка? Он ведь не скрывает, что подонок! Даже гордится этим! Как ты можешь быть рядом с ним?

— Хуан, приходи в себя, — отрезала она, прекращая разговор, кивнув мне за спину, на раковины. После чего развернулась и вышла.

Конечно, знаю-знаю. Она — инфанта. И всегда должна быть прежде всего инфантой и только после человеком. Но я рассчитывал, что она хотя бы поймёт.

Я вернулся. Разговор продолжился, но уже о постороннем. Точку мы поставили промежду прочим — я, вдруг перескочив с темы на тему, с улыбкой бросил:

— Можешь передать отцу, Себастьян, что я не буду мешаться. У меня и без него будет хватать дел. Но я ничего не забыл и не простил.

— Звучит, конечно, пафосно! — выжал покровительственную улыбку Феррейра.

— Конечно, — спокойно согласился я. — Но если это ничего не меняет, лучше быть честным, неправда ли? Ты, вот, совершенно честно признался, что когда-нибудь ударишь мне в спину. Почему я не должен ответить взаимностью?

— Мальчики!

— Хуан! — одновременно воскликнули и Фрейя и Сильвия. Но эмоций в нашей перебранке не было — все оставались предельно спокойны. А потому вечер продолжился как ни в чём не бывало.

Есть, точка поставлена, договорённость на ближайшее будущее достигнута.

Что это было?

Дипломатическая встреча, протокольное мероприятие. Знаете что такое протокол? Нет, не только правила организации официальных встреч. Я бы расширил это понятие — организация любых встреч и переговоров, даже неофициальных. Потому, что всегда, при организации любых мероприятий должны соблюдаться некие правила, которые для всех и которые нельзя нарушать. А если появится некто, посчитавший себя достаточно могущественным, чтобы «забить» на них, и таковым на самом деле окажется… То он всего лишь эти правила изменит. То есть навяжет новый, свой протокол. Который будет так же скрупулезно вестись, и гарантом-обеспечителем его станет уже эта новая сила. Вот и мы, несмотря на отсутствие статуса, решили важнейший на данный момент вопрос — конфликт Веласкесов и Феррейра. Я отказался от претензий к этому клану, они в обмен… Зарыли топор войны, назовём это так, и отказались от негатива в адрес меня. Сейчас этот союз нужен, а что будет дальше — будет видно. И если хоть кто-то из здесь сидящих (а таковых здесь два человека) посмеет договор нарушить… То пострадает. Несмотря на то, что тот неофициальный. Если взыграет у Себастьяна — его утопит родной отец, отослав куда-нибудь за орбиту Нептуна, считать астероиды; если я… Меня «прикроет» королева Лея, как не оправдавшего надежды юношу. А Фрейя с Сильвией только подольют масла в костёр, ибо являются гарантами.

Но что-то я всё о делах да делах, а мне это жутко надоело. Конечно, кухня здесь хорошая, и компания… Почти ничего… И опыт общения в змеюшнике надо нарабатывать… Но мне хотелось как можно быстрее прекратить это действо. И просто здорово, что мы с Сильвией так надолго задержались — ещё час за этим столиком я бы не выдержал.

— Извините, мне снова нужно отойти, — произнёс я, подвигая поближе к Сильвии салфетку, на которой только что скрупулёзно выцарапал план «эвакуации». Который основной. Улыбнулся всем на прощание и вышел, стараясь вести себя так, как будто на самом деле скоро вернусь. Ну, девочка, давай, теперь твоя очередь.

Видя, что гроза миновала, Сильвия успокоилась. Действительно, Хуан и Себастьян должны были помириться — это кровно необходимо. Необходимо семье, их клану. У неё недавно был разговор с отцом, во время которого она слегка поделилась планами. Слегка потому, что многое, большую часть, не рассказывала, говорила лишь о проблемах, с которыми сама не справится, но в которых он может помочь. И отец такой миротворческий поступок одобрил.

— Он должен быть нашим, девочка моя, — сказал отец на прощание. — Твоим. Потому, что в любом ином случае он станет нашим злейшим врагом. Это не его выбор — так сложатся обстоятельства. Он стал бы им даже не будь этой девочки, понимаешь?

Сильвия кивнула, не поднимая глаз от пола:

— Венерой может править кто-то один.

— Да. Лея сделала свою ставку. И за её кандидатом будут стоять очень многие, не только Веласкесы и их «блудня» в лице этого бабского батальона и кадрового резерва во всех эшелонах власти. Например, там будут ещё и Сантана — они только что доказали, что готовы пойти на очень многое, лишь бы сыграть против нас. За ними будет стоять и Ноговицын со всей марсианской армией и собственной разведкой. За ними будет флот — да-да, и не смотри на меня такими глазами, у Веласкесов исторически там тесные связи. А ещё у них будет своя медийная империя семьи Маршалл, а так же шоу-империя сеньора Ромеро, а старикана не стоит недооценивать… Да мало ли ещё кто! — воскликнул он. — А главное, за ними, как много лет назад, будет стоять АРМИЯ. И две марсианские бригады возле города это на самом деле всего лишь показательные выступления, акт демонстрации — они не ввяжутся в серьёзную заварушку. Для серьёзных дел у наследников Леи будет собственная армия, куда более многочисленная и боеспособная. Но главное, за ними будет русский сектор, и это самый страшный туз в рукаве Веласкесов.

— Думаешь? — Сильвия оживилась. Все перечисленные силы были ей примерно известны, но об этом «тузе» она не думала совершено.

— Это бомба, дочь, — совершенно серьёзно продолжал отец. — Которую Веласкесы взорвут, если вдруг проиграют. Любая победа над ними будет пиррова, если после неё победители получат в наследство гражданскую войну. А они её получат — наши недоумки во власти даже не думают решать проблему, считая сектор заслуженной колонией, а местных — бесправными туземцами. Ну, почти бесправными. И в свете того, кем является Хуан по материнской линии, подумай, кто сможет навести в том гадюшнике порядок? Успокоить, повести людей за собой? Настроить на нужное?

А людей там хватает. Особенно тех, кто знает, за какой конец держать оружие.

— Да, это туз, Сильвия, — подвёл итог сеньор Феррейра. — И мы должны это учитывать. Мы не можем их победить, не можем «задвинуть». Мы не решим проблему Сектора — не надо себя переоценивать, и потому нам нужен Хуан. НАШ Хуан.

— Потому ты и не отдал приказ о его устранении, — понимающе улыбнулась Сильвия.

— Не только, но и поэтому в том числе, — не стал отрицать очевидное отец. — Ты знаешь, я реалист и не сторонник насилия. И умею ждать. И понимаю, что мальчик может принести клану гораздо больше пользы, чем вреда, несмотря на кажущуюся антагонистичность. Вопрос в том, справишься ли ты?

Пауза.

— Ну, спрашивай! Вижу же, как тебя это мучает! — усмехнулся отец. — Аж глаза горят.

И Сильвия решилась.

— Отец, Хуан… Незаконнорожденный. И его мать…

— Проститутка, да. — Сеньор Феррейра вздохнул и прошелся по кабинету. — Да, это так. Но его анализ ДНК говорит, что при этом он племянник Леи, внук адмирала Веласкеса. Вот ведь какая штука. И это не может быть ошибкой — мы проверяли это не один десяток раз.

— Но… — Про ДНК Сильвия никогда не сомневалась, и удивилась бы, если бы отец её не раздобыл и не провёл такой анализ. Но спросить хотела немного о другом.

— Доченька, ты Феррейра! — весело сверкнули глаза отца. — Ты сама выбираешь себе партнёра и спутника. Это твоя прерогатива, как моей дочери и представительницы нашего клана. Кстати, именно поэтому я никогда и не мешал тебе в личной жизни — чтобы чувствовала вкус и ответственность. Потому плевать на всех, кто одобряет или не одобряет твой выбор — они тебе никто. А если кому-то не нравится — это только их сложности.

Ты знаешь, кем я был до встречи с твоей матерью, и она выбрала меня, а не одного из этих высокородных хлыщей, более подходящих ей по статусу. И никогда не жалела. И глядя на вас, наших детей, я понимаю, что это правильно.

— Плевать! — подвёл итог он, одобряя, и услышав эти слова, Сильвия расцвела и воспряла. — А если кто-то осмелится открыто бросить обвинение или проявить неуважение — пожалеет об этом. Причём тебе даже ничего не придётся делать — просто не мешай своему Хуану, он со всем справится и сам, — улыбнулся он.

— Спасибо, пап! — Сильвия бросилась отцу на шею. — Спасибо… За поддержку!

— Не за что, мой маленький пушистый котёнок… — погладил сеньор Феррейра дочь, откинув выбившиеся локоны. — Для чего же ещё нужны отцы!..

Сеньор Октавио поймал себя на мысли, насколько Сильвия напоминает свою мать, лучшую женщину в мире и единственную, которую он любил. Эта девочка своего добьётся, её не остановят никакие преграды. И общественное мнение — далеко не самая большая и главная из них.

«Тебе не кажется, что здесь скучно? Я знаю место, где веселее! Жду пятнадцать минут!»

Увидев план, нарисованный под надписью от руки на салфетке, Сильвия усмехнулась. «Жду пятнадцать минут»… То есть допускает, что она может не пойти. Хорошо это или плохо? Прагматично, но хорошо или плохо? Всё-таки он приехал с ней…

…Но если она не выйдет, то и он свободен от обязательств? По логике, получается, так. Он её приглашает, но она сама может отказаться, если захочет. А вот хочет ли уйти ТАК?

…А почему, собственно, и нет? Это прикольно, уйти не прощаясь. Тем более, с этими — она мысленно скривилась, глядя на «наехавшую» на неё недавно подругу и бездарного братца. Хуан не вернётся — иначе бы не писал записки. А сидеть и смотреть на их опостылевшие разборки…

Сильвию передёрнуло. Нет уж, пусть выясняют отношения сами, без посредников и миротворцев. Может, хоть сегодня всё выяснят раз и навсегда? Она им не помощник, а они не дети, и пора себе в этом признаться.

Выждав какое-то время для приличия, поддерживая вялотекущую беседу, Сильвия так же извинилась, поднялась, взяла в руки сумочку и двинулась к выходу. Других вещей с собой у неё не было. Зашла в туалет, от которого и начиналась «карта». Подойдя к зеркалу, сама себе подмигнула.

— Ну, Хуан! С тобой не соскучишься!

Глаза её заиграли весёлыми искорками, после чего она отключила виртуальный навигатор и заблокировала браслет, переставив режим приёма связи на «занята, не беспокоить». Конечно, их служба безопасности раскопает её и из под земли, и из любого освинцованного тоннеля, если что-то пойдёт не так — она не сомневалась в том, что скрыться от всевидящего ока отца не удастся. Но на какое-то время её потеряют. И поскольку ничего плохого от Хуана она не то, что не ждала, но не допускала и в мыслях, это означало детскую невинную шалость, игру. И господи, как же она давно не играла в такие игры! Как давно она не играла в игры вообще!..

— Ты слишком серьёзная, подруга! — произнесла она своему отражению. — Хватит, довольно! Сколько можно? Надо ведь иногда пожить и для себя? Так?

— Правильно, дитя. Самое умное, что можно ожидать от такой, как ты! — усмехнулась вышедшая из кабинки и подошедшая сеньора в летах, открывая кран и принимаясь за мытьё рук.

— Такой как я? — не поняла Сильвия.

— Такой молодой, — расплылась женщина в искренней доброжелательной улыбке. — Молодость — это самое ценное что у нас есть. Деньги, влияние — это будет. Ну, если есть мозги, конечно. Вот только к чему они, если нельзя пожить для себя? Нельзя взять и прыгнуть в омут, в какую-нибудь бездну, плевав на всё? — Сеньора очень грустно вздохнула. — Помнится, я тоже как-то прыгала в бездну его чёрных глаз… Куда это всё делось? — Она ностальгически и немного страдальчески скривилась. Аккуратно закрыла воду. — Беги, пока есть время. Пока он ждёт. А всё остальное успеешь потом. — И подмигнула ей через гладь зеркала.

— Спасибо! — Сильвия поняла, что это судьба. Развернулась и пошла к выходу из уборных, после которого свернула не налево, к залам и главному выходу, а направо, в сторону кухни и технических помещений.

Лабиринт оказался несложным и полностью соответствовал рисунку. А вот и выход на кухню. Перед ним Сильвия задержалась, но всего на пару секунд. После чего уверенно толкнула дверь и вошла.

Помещение оказалось не слишком большим, но достаточным, чтобы не прослыть тесным. Здесь стоял фоновый гул голосов и писков оборудования, вокруг что-то жарилось, парилось, варилось. В отдалении один из представителей Юго-Восточной Азии раскатывал на специальном столе тесто. Вручную — уровень заведения обязывает. Две девочки-латинос суетились над несколькими плитами, проверяя режимы и состояние готовности продуктов. Она с непривычки растерялась, ресторанная кухня — явно не её территория, но перед ней мгновенно материализовался… Управляющий? Нет, управляющего она видела наверху. Кто-то из местных, из низшего персонала. «Менеджер низшего звена». Этот человек улыбнулся ей, уважительно склонил голову и произнёс:

— Прошу за мной, сеньорита! — Глаза его довольно сверкали.

Он-то и провёл её по настоящему лабиринту. Без него она не заплутала бы, но её определённо перехватил бы кто-то из персонала — дескать, кто такая, клиентам сюда нельзя. А огласки не хотелось — игра есть игра. Паршивец Хуан верно рассчитал, в заявление, что она ошиблась дверьми, никто не поверит, а слухи, что дочь самого богатого человека в солсистеме шляется зачем-то по кухням среди гастербайтеров и поваров… И чего ей там надо? Пусть ей и плевать на слухи, но они будут, что нехорошо. Потому дойдя до выхода на улицу с чёрного хода, к которому служащий её и подвёл, протянула ему из сумочки одну из завалявшихся там пластинок в сто империалов

— Держите! За заботу. — Она мило улыбнулась.

Провожатый расплылся в ещё более довольной улыбке и поклонился ещё ниже, лепеча слова благодарности. И когда наклонился, она обнаружила в кармане его рубашки, в которую он пластинку убирал, точно такую же, блестящую таким же ровным золотым цветом.

Поминая про себя одного интересного мальчика, Сильвия вышла на улицу. Тупик. В нём стояла какая-то машина, фургон, но не грузилась и не разгружалась, и рядом никого — повезло. Она быстро зашагала к выходу на техническую улочку, свернула, как было нарисовано на салфетке, направо. Всё, дальше «карта» заканчивалась, конец плана действий. Вокруг никого. Направо, налево — ни одного человека! А как же «жду!»? Она уже хотела заругаться, бросить всё и идти назад, как вдруг вдалеке раздался противный гул, рокот, непривычный слуху. Обернулась…

А кто ж ещё! Конечно, он! Хотя узнать его оказалось непросто. На голове Хуана был прицеплен шлем, а фигура располагалась под углом, под каким человека вообще сложно узнать или не узнать. Сеньор Шимановский восседал на… Мотоцикле — кажется, именно так это средство передвижения называется.

Подъехав, её кавалер резко остановился, сделав красивый разворот по земле задним колесом (понты перед девочкой), опустив ногу на бетонопластик. Поднял забрало шлема, протянул руку:

— Золушка, пора двигать прочь с этого бала, тебе не кажется?!

— На ЭТОМ? — округлила глаза Сильвия, взглядом указывая на двухколёсный… Скутер?

— «Эсперанса» тебя почему-то не смутила, — довольно фыркнул Хуан.

— Потому, что она МАШИНА. А ЭТО…

— Что, ЭТО? — сделал её спутник недоумённые глаза.

— Они же запрещены!

— Не совсем. И все документы в порядке, если ты о них. — Он усмехнулся. — А что до безопасности… Так ты же едешь со мной! — В его голосе появился намёк на обиду. Он вновь протянул руку, и настойчиво ею потряс. — Вашу руку, Золушка!

— Ай, где наша не пропадала! — вздохнула Сильвия, махнула рукой, и, взяв за руку Хуана, перекинула ногу через сидушку. Транспорт был какой-то старинной модели — на Земле она таких не видела. Да и в разнообразных салонах и журналах — тоже. Обводы его отдавали первозданной дикостью, варварством, брутальностью чистого полированного металла. И это подкупало.

— Сзади шлем, — произнёс Хуан. — Без него не поедем.

Сильвия нащупала рукой второй шлем, пристёгнутый на стандартный карабин, отстегнула, надела. Застегнула. Застёжка — архаическая.

— Готова?

— Да.

— Связь включи. Рычажок сбоку.

Сильвия последовала указанию, нащупав на шлеме искомое.

— Так?

— Да, — голос Хуана раздался прямо в ушах. — Правда, классно?!

— А почему не «Эсперанса»? — удивилась Сильвия.

— Примелькалась, — Хуан вновь усмехнулся. — Да и не может Золушка уехать с бала в тыкве, на которой приехала — ты должна помнить сказку.

— Но с бала Золушка сбежала и без принца! — парировала Сильвия. — И даже потеряв туфельку!

— Ну, у нас другая сказка, — не стал настаивать Хуан. — Хотя насчёт туфельки… Это мысль!

Этот паршивец наклонился, сдёрнул с её ноги туфлю и бросил в сторону тупика-подъезда к ресторану. После чего выпрямился, и громко воскликнув: «Держись!», ударил по газам. Сильвия лишь в последний момент успела намертво вцепиться в его спину.

— Псих!

— Я всё слышу!

Сильвия выровняла дыхание.

— Ты же понимаешь, что теперь охрана с ног собьётся, но найдёт меня. Теперь они подумают, что на меня напали, украли! Система внутреннего слежения ресторана ведь в эти пять минут не работала?

— Угу. — Судя по голосу, Хуана распирало от улыбки. — Пускай понервничают.

— Точно, псих.

Паршивец! Наглый! Бесприципный! И при этом шутник, каких поискать. Да, отец не поверит, что он её украл. Но только отец. Уже Себастьян при поступлении сигнала от охраны задумается. А сама охрана объявит всепланетный аврал, с поиском виновных, кто допустил. Маленькая месть сеньора Шимановского, в которой она, Сильвия, вновь участвует, и вновь осознанно. Утешало только одно, отец умнее других, он сразу поймёт, что это такая шутка. По крайней мере, она на это надеялась.

— У нас полчаса, — озвучила она примерные цифры из своих размышлений.

— Угу, — раздалось в наушниках.

— И что это за средство передвижения на котором мы едем? — задала она мучающий вопрос. — Скутеры ведь запрещены на Венере! И тем более, двигатели на органическом топливе, а он у тебя, судя по звукам… Бензиновый, наверное?

— Бензиновый, — согласился Хуан. — В школе хорошо химию учила?

— У меня было домашнее образование, Хуан! — фыркнула Сильвия. — Но да, историю транспорта, как и химию, и геологию я знаю хорошо. И знаю, что такое топлива нефтяной эпохи.

— Молодец! — Хуан присвистнул — был на самом деле впечатлён. — Может ещё и скажешь, чем бензиновый движок от ДВС отличается?

— От чего? — Нет, в таких дебрях Сильвия не разбиралась.

— Не важно. — Пауза. — Скутеры — да, запрещены. Заводской сборки, хоть привозные, хоть местные. Но собранные из нестандартных деталей, вручную — нет, это точная информация.

— Но…

— Кудряшка, расслабься, — покровительственно улыбнулся он — она чувствовала. — Это не скутер, это МОТОЦИКЛ, понимаешь? Раритет прошлого. На Венере есть свои ценители, и они пробили лазейку о нестандартной комплектации. Массово никто такие вещи производить не будет, дорого, только технари-фанаты, потому лазейка и существует. Их действительно мало, и много не будет никогда — транспортная система выдержит. Ты же видишь, тут каждая деталь выточена вручную или по спецзаказу.

— Да уж! А двигатель? — нахмурилась Сильвия. Тарахтит так, что…

— Биоорганическая батарея, стандарт, — пояснил Хуан. — А к корпусу прикручен «шумитель», издающий звук, аналогичный настоящему бензиновому движку. Это же ретро, музейный экспонат по сути. А сейчас внимание, держись! Резкий поворот!..

Сильвия вцепилась в спину Хуана, и они провалились на уходящую вниз, на развязку, полосу, под таким углом к земле, что будь скорость хоть чуть-чуть ниже, расшиблись бы оба. Хуану Сильвия, конечно, доверяла, он ангел и всё такое… Но мандраж бил. Одно дело читать о мотофанатах, о их спорте, об опасных и неформальных соревнованиях, и другое дело самой рассекать на этом виде транспорта, презрев риск. Этот транспорт на самом деле запрещён на Венере, и запрет оправдан. Местные тоннели не располагают к такому средству передвижения, создают лишь очаги напряжения и печальную статистику гибели на дорогах, которая правителей планеты в своё время никак не устроила, несмотря на популярность скутеров на Земле.

Наконец, они спустились на магистраль, двигаясь по самому её краю, вдоль стены тоннеля. Не сказать, что ехали медленно, но машины обгоняли их. И если от свиста ветра Сильвия была защищена шлемом, то колени её моментально покрылись гусиной кожей, а платье… Впрочем, плевать на платье. У неё слишком красивое нижнее бельё, чтобы его стесняться.

— Нам долго ехать? — спросила она, стараясь держать себя и свою панику в руках. Нога без туфли действовала так же угнетающе.

— Малышка, я не понял, ты боишься? — Хуан вновь усмехнулся. — А как же риск и всё такое?

— Я не рисковая, — последовал ответ. — А всё, что когда-то делала, чтоб добыть адреналин… — Сильвия помолчала, и, наконец, сама для себя сформулировала. — Понимаешь, меня всегда пасли. И допускали только до тех аттракционов, которые многократно проверенны, на которых со мной ничего не случится. Даже мой самый безумный поступок, прыжок на дельтаплане в атмосфере, я делала с инструктором такого уровня, что… — Она сбилась. — С тобой впервые вот так, на самом деле. Когда можно ошибиться и… Не доехать.

— М-да, потому у тебя и такая тоска по «Эсперансе», — потянул Хуан. — Что запрещали. Понимаю. И сочувствую. Хотя с другой стороны, счастливая ты! — вырвалась у него.

Это был слишком философский вопрос, чтоб о нём спорить. И Сильвия не стала.

— Ну всё-таки, мы когда приедем? — вновь спросила она вместо этого.

Конечно, к концу поездки Сильвия почти привыкла и не боялась ни проезжающих мимо на огромной скорости машин, ни поворотов с наклонами почти до земли, ни ветра, ни скорости. А про скорость поняла, что Хуан специально не разгоняется побыстрее из-за её голых коленок, хотя может. Она почти успокоилась, и когда остановились, задала, наконец, вопрос, ответ на который неожиданно заставил её вздрогнуть:

— И давно ты гоняешь на этом транспорте? Сколько лет? Почему в досье этого нет?

— Второй раз сел… — признался Хуан. Он был настолько беззаботен и искренен, что челюсть Сильвии отвисла, и она долго не могла ничего сказать, впав в ступор. — Ладно, пошли. — Хуан не стал ничего объяснять и успокаивать, вместо этого взял её на руки и понёс — без туфли это был лучший способ передвижения.

Кстати, где это они остановились? Только пройдя домофон подъезда, возле которого они встали, Сильвия утрудила себя этим вопросом. Створки входа достаточно мощные, чтобы считаться подъездом дома в обеспеченном районе, но недостаточно украшенные, чтобы в богатом. Ехали не долго, далеко от Центра не уехали, то есть это не рабочие окраины. Но двигались быстро, и по магистрали — то есть это всё же не районы центрального купольного массива. Говоря испанским языком, спальные районы, в которых живёт не самая богатая, но и не самая бедная прослойка граждан. А вот вариантов уточнения этого параметра — масса.

Поднимались пешком, не утруждаясь лифтом, на третий этаж. Для Сильвии это было непривычно, но она, восседающая на руках у кавалера, молчала. Игра в «шпионов» — значит игра в «шпионов». И только когда поднялись на площадку перед квартирами, когда Хуан поставил её на место и повернул к себе, внимательно посмотрел в глаза и произнёс фразу, которую она меньше всего ждала услышать:

— Кудряшка, вводная. Ты — моя подруга, хоть и латинос. Из обеспеченной, но не слишком богатой семьи. Ни разу не Феррейра — может повезёт, и тебя не узнают. И платье у тебя самое обычное, просто искусственно заделанное под наношёлк. Понятно?

— Хуан, куда мы идём? — вновь нахмурилась она.

— На бал, я же сказал. Только другой. Где люди попроще, и где нам будут на самом деле рады. Главное, не пытайся никому ничего указывать, не пытайся командовать и ставить себя выше, а если что будет непонятно — прячься за меня, я все проблемы решу. И ты не аристократка! — «страшно» сверкнул он глазами и подмигнул. — Дам руку на отсечение, ты мечтала и об этом — оказаться в компании, где тебя не знают, не узнают, и отнесутся ровно так, как ты того заслуживаешь, то есть как себя поставишь. Верно?

Сильвия улыбнулась. Паршивец, с ним точно не соскучишься!

— Хуан, я тебя обожаю! И где ты был раньше?

Глава 10. Не принцессами едиными (часть 2)

Позвонив в дверь, Хуан взял её на руки и так и предстал перед открывшей створку девочкой, светло-русой красавицей европейского типа лет двадцати с небольшим.

— Привет! — удивлённо вытянулась её мордашка. — Ваня? Который Хуан?

— Он самый, — гордо ответил юноша.

— А это? — Кивок на ношу.

— А это со мной. Мой трофей. Только что украл. — Он довольно подмигнул.

— Украл? — Брови девчушки непонимающе нахмурились.

— Ага. Прямо с бала. Видишь? — И указал ей на отсутствующую туфлю.

— А-а-а-а-! — Сделала вид, что что-то поняла девчушка, хотя это было не так. Отошла в сторону, освобождая проход. Ах да, беседа велась на чистом русском. «Обратной Стороны» — сказал бы Хуан, но Сильвия в отличие от него в лингвистических тонкостях не разбиралась. Говорила, конечно, чисто и грамотно, но с отчётливым «имперским» акцентом.

Вошли, он поставил её на место:

— Всё, прибыли, принцесса! Снимай и вторую.

— А-а-а-а… — Только тут Сильвия заметила, что открывшая дверь девушка так же была без обуви, в одних чулках, а возле входа стояла целая батарея из различных туфлей — как мужских, так и женских.

— О, Ванюша! — В коридоре перед ними материализовался (по другому не скажешь) улыбающийся длинноволосый здоровяк наполовину восточного, наполовину европейского типа и бросился с Хуаном обниматься. — А мы думали, ты уж и не явишься, брат!

— Так я же вроде не опоздал? — нахмурился её спутник.

— Да не-е, мы думали ты вообще не явишься… — слегка замялся здоровяк.

— А-а-а. Ну, значит, вы ошиблись! — не стал акцентировать на этом внимание Хуан. Что-то личное, какое-то напряжение, которое никто из них не хотел вспоминать. — Знакомься, Сильвия. Сильвия — Амирхан, для своих просто Хан.

Сильвия сделала вежливый реверанс, с лица же здоровяка сползла улыбка.

— Это та, о ком я думаю?

Вместо ответа Хуан поднёс к губам палец, и Хан понимающе кивнул в ответ.

Хуан тоже быстро скинул туфли, и, взяв её под руку, повёл в комнату.

— Привет всем! — громко произнёс он. — А это мы. Знакомьтесь, это Сильвия. Сегодня она со мной.

— Только сегодня? — донеслась чья-то удивлённая и одновременно ехидная мужская реплика.

— Всегда! — с улыбкой отрезал Хуан. И в его шутке была лишь доля шутки.

В комнате были не все, кто находился в квартире — где-то вокруг разгуливали ещё люди, Сильвия слышала звуки. Но большинство. Присутствовало около десятка человек, парни и несколько девушек. Кто-то занимался делом — сервировал на стол, кто-то что-то носил, передвигал, кто-то просто разговаривал, а кто-то настраивал музыкальные инструменты в дальнем конце комнаты — музыкальный синтезатор, гитару и ударную установку, надев наушники. Что здесь будут музыканты, зная об увлечении Хуана музыкой, Сильвия подсознательно и предполагала. При их появлении все разговоры смолкли, головы повернулись, а рты разинулись. У мужской части аудитории — от обалдения, у женской — от зависти. Наконец, один из настройщиков, стоявший с гитарой, стянул наушники и деловито присвистнул.

— Хуан, ну ты даёшь!

— Карен, завидуй молча! — одёрнул её спутник. Раздался жидкий смешок… И жизнь вошла в свою колею.

Они принялись со всеми здороваться, перебрасываться ничего не значащими фразами, делиться новостями. Но главная новость была тут, в комнате, и это, естественно, была она сама. Даже не думая об этом, Сильвия стала звездой. И хорошо это или плохо — пока не понимала. Нет, она знала, что красивая и необычная, но все эти парни и девушки не знали КТО она и сколько нулей на её личных счетах, не говоря о компании папочки. Ну, кроме того, кого Хуан назвал Кареном, здоровяка у входа и ещё одного парня, узкоглазого азиата, то ли корейца, то ли японца, сидящего на диване — на лицах этих троих читалось, что они знают больше остальных. Но так же читалось и то, что никому ничего не скажут. Она поняла, что это и есть те самые «Красные паруса», группа Хуана, и в ней свои порядки.

— …Это Сильвия, — представил её Хуан новому действующему лицу, вошедшему в комнату парню с двумя тарелками с салатами.

— Сильвия? — как и остальные, обалдел тот, разинув рот. Но быстро пришел в себя и нахмурился. — Латинос?

— А это важно? — по-русски ответила Сильвия, стараясь вложить в голос обиду.

— Да нет, в общем… — включил заднюю передачу парень.

— Она со мной! — грозно сверкнул глазами Хуан.

— Да не-е, Ванюш! Базаров нет! — Парень даже сделал шаг назад, демонстрируя, что не рад поднятой теме. — Я ж ничего, я просто… Констатировал!..

Всё-таки аура у её спутника была непревзойдённая — грозная, аж жуть. Сильвия про себя удовлетворённо улыбнулась — давно она не была на мероприятии в качестве НАСТОЛЬКО ведомой.

Хуана завалили вопросами, и завалили бы и её, но, когда с приветственной частью, «о погоде в Сан-Паулу», было закончено, её за руку зацепила как раз выходящая из комнаты сеньорита с пустым подносом и потащила за собой.

— Пойдём, поможешь! Мальчики сами разберутся.

Ясно, ход конём. Девочкам «посплетничать», то бишь узнать информацию из первых рук, важнее, чем оставлять её тут на съедение всем. Сильвия и сама была не против — несмотря на её славу самой богатой невесты Солнечной системы и анекдоты на эту тему, она никогда не была публичной особой и светской львицей. Ей хватало забот и без этого. Быть в центре внимания может, и держится достойно… «Посплетничать с девочками» всё же предпочтительнее.

Квартира оказалась больше, чем она изначально подумала — район тут всё же не самый бедный. Но гораздо, гораздо-гораздо меньше, чем те, к которым она привыкла! Однако не настолько, чтобы у неё появилось отвращение или иные отрицательные эмоции. Народу, по её приблизительной оценке, здесь находилось человек пятнадцать, не считая их с Хуаном. Везде всё сияло чистотой, в воздухе, несмотря на людность более проектной, витало ощущение тепла и уюта. А люди…

Музыкальные инструменты сказали ей всё. Группа Хуана и их круг общения. Фрейя говорила, что они этнические русские, симпатизирующие националистам Обратной Стороны — что реакция вошедшего с тарелками парня только подтвердила. Что ж, на тусовке русских националистов она ещё никогда не была, и аттракцион с полётом в раскалённой атмосфере на дельтаплане уже не казался ей самым безумным поступком в жизни. И это определённо ещё не конец.

Меж тем они, действительно, пришли в кухню, не такую тесную, как она изначально её мысленно представила, что тоже зачлось за плюс. Там уже вовсю колдовали три других девушки; одна что-то делая у плиты кухонной панели, две других — нарезая и смешивая какие-то ингредиенты, мясо и овощи. Во всех трёх присутствовали как черты европейского, так и восточного типов — образцовые представители Обратной Стороны.

— Знакомимся, девочки! Это Сильвия! — представила её та, что увела из комнаты. — Девушка Хуана. Того самого.

— Сильвия?

— Сильвия? — Лица присутствующих так же недоумённо вытягивались. Но не враждебно, хотя и с искрами некого неприятия.

— Латинос, да? — произнесла третья, озвучив общий немой вопрос. Сама же Сильвия про себя произнесла: «Того самого?»

— Это так важно? — напряглась она… И все присутствующие также включили заднюю передачу, отводя глаза.

— Да нет, не важно. — Стоявшая ближе всех вытерла руки о передник и протянула руку. — Ира. Можно Иришка.

— А можно Ириска! — поддела та, что её привела.

— Талия. Можно Таня, — помахала рукой издалека следующая.

— Асеят, Аня, — продолжила знакомство третья.

— А я Фея. Просто Фея. Давайте, что там у вас ещё готово? — И Фея подхватила две готовые тарелки, с которыми тут же умчалась.

В общем, её приняли, хотя и насторожено. Они остались вчетвером, и Иришка взяла командование в свои руки.

— Мальчики там разберутся, давай пока к нам. Держи. — Ей протянули остро заточенный кухонный нож… И томаты. — Помогай.

— И что я должна делать? — изумилась Сильвия. Изумление на её лице оказалось настолько непонятным Иришке, что та сама удивлённо выгнула брови.

— Как что? Порежь на салат. — И кивнула на стоявшую на столе тарелку где уже были порезаны какие-то овощи и чеснок.

— А почему не зададите программу комбайну?

Девочки посмотрели на неё, как на умалишённую.

М-да, придётся резать вручную. «Нет ничего лучше домашней пищи, приготовленной руками и с любовью» — любил в детстве говорить её отец, когда она вредничала и не хотела кушать. Кстати, он не брезговал и самому что-нибудь приготовить для «своих сокровищ». Мелочь, но только став взрослой она по достоинству её оценила.

Говорить, что она никогда в жизни ничего не резала, Сильвия посчитала… Излишним. А потому раздвинула тарелки и подносы, освобождая для своей доски свободный клочок места на столе, и начала фантазировать на тему, как бы она сделала салат, если бы осталась одна одинёшенька на белом свете.

— А это натуральный цвет или краска? — наконец, задала мучающий всех вопрос, Аня. Допрос с пристрелкой начался.

— Натуральный. — Сильвия заулыбалась, мысленно собираясь, чтобы не высказать своим весельем неуважение. — Дедушка с бабушкой очень хотели ребёнка с такими волосами и… — Дальше можно не пояснять, додумают. Неглупые девочки. — Так родилась моя мама. А теперь я. — Это была неправда, но врать про краску глупо. Мальчики такую версию «съедят», на свете есть очень хорошие краски любых цветов, но девчонок не обманешь.

— Это дорого, наверное? — закатила глаза Таня. Сильвия пожала плечами.

— Не настолько дорого, сколько муторно. Согласования, подписи, разрешения… Это же геном человека, с такими вещами не шутят! У них были деньги, была мечта — они её реализовали. И не пожалели.

— Мечта родить ребёнка с ненормальными волосами? — нахмурилась Иришка.

— Мечты бывают разными. — Сильвия вновь заулыбалась. — Кто-то живёт в тишине и спокойствии и мечтает прокатиться на гоночной «Эсперансе», например, а кто-то катается на ней по городу каждый день и тоскует при мысли о тихой спокойной жизни без опасностей и рисков.

— А я бы не хотела себе ребёнка с заданными параметрами, — произнесла Таня, что-то помешивая в кастрюле. — Всё должно идти своим чередом.

— Ну, мои родители и сделали всё своим чередом. Естественным образом. — Сильвия усмехнулась. — Гены гуляют по планете, и уже давно. Просто они рецессивные, и не у каждого проявляются. У меня, вот, проявились. А у брата — нет.

— Наука — источник как величайших благ, так и величайших трагедий! — пафосно заметила Иришка, тоже орудующая ножом, только на порядок быстрее. — А платье у тебя? Это ведь наношёлк? — Её глаза вновь напряжённо сузились.

Сильвия решила не врать и здесь. Хуан просто не понимает, что в некоторых вещах обмануть женщин невозможно. Особенно в вопросах косметики и туалета.

— Это из проката. — Она сделала вид, что краснеет. Не стоит демонстрировать этим девочкам, которые не могут заказать себе салат из ресторана, истинное положение вещей. — Я же с ХУАНОМ сегодня встречаюсь…

А вот это то, что нужно! Убойный аргумент. И закономерно, он прошёл.

— Я б ради Хуана и не такое надела! — мечтательно произнесла Аня.

— Смотри, Игорёк услышит — трындец тебе будет! — прыснула Талия-Таня на секунду раньше, чем Сильвия успела грозно предупреждающе нахмуриться.

— А мне плевать, — парировала та. — Всё равно Хуан ни с одной из нас гулять не будет. Даже просто гулять.

— Почему? — насторожилась Сильвия.

— Не знаю. — Пожатие плеч. — Он хоть и показывает, что с нами… Да только не с нами! Он особенный.

— Потому вы и зовёте его «Хуан»? — вспомнила она момент, который бросился в глаза ещё при входе в квартиру.

— Ну, он же латинос, его можно, — пояснила Таня. — Я имею в виду внешне. А что, латинос не может быть нашим?

Это был настолько философский вопрос, что решать его девчонки и не пытались. Но Сильвия была настырная.

— Раз он не с вами, и тем более раз он латинос, почему его… Принимаете?

— Так он не чужой, — усмехнулась Иришка. — Это сложно понять, но он сам считает нас своими. И это чувствуется.

Знаешь, как бывает, объяснить что-то не можешь, не хватает слов, но подсознательно чувствуешь, что это так. Хоть Хуан в нашей компании всего несколько месяцев, но у нас каждый подтвердит, что он свой, и за своих, то есть нас, порвёт кого угодно. Сегодня, вот, тебя притащил, и никто ему слова не скажет. А значит, и тебя примут.

— Да и латинос он не настоящий, — подхватила Аня. — Только внешне. А это ерунда.

— Почему вы так не любите латиносов? — прямо задала Сильвия самый провокационный вопрос. — Это же неправильно.

Повисла тишина. С минуту девочки не знали что сказать. Нет, сказать-то могли… Но Сильвию приняли в качестве своей, а со своими начинать политические споры никому не хотелось.

— Латиносы разные бывают! — политкорректно увела от темы Таня. — Один другому рознь. Но раз ты с Хуаном… Сомневаюсь, что он притащил бы сюда кого-то гнилого.

— Гнилого? — не отступалась Сильвия.

— Ну да. Фашиста-нацика с замашками бравого колонизатора. Таких, поверь, среди ваших хватает.

Сильвия верила. Ибо знала даже больше, чем известно милым людям в этой квартире. Намного больше.

— …Господи, да что это ты делаешь?! — воскликнула Аня. Она увидела робкие попытки Сильвии справиться с помидорами и что из этого вышло. — Кто ж так режет?! Ты и платье всё запачкала!..

— Платье? — к месту действия подтянулась и Таня. — Ой, как платье жалко!..

Сильвия была невежливо оттеснена, нож отобран и убран в сторону, тарелка отодвинута. Звездой программы стало испачканное брызгами нерадивых томатов платье, на которое были устремлены все взоры присутствующих. Именно оно стало символом трагедии, а не разбрызганный по всему столу и полу томатный сок.

— Жалко, хорошая вещь! — заключила Иришка. — Если сейчас застирать, должно высохнуть быстро. Есть во что её переодеть?

— А они вообще отстирываются? — Это Талия.

— Конечно! — утвердила Аня. — Всё отстирывается. Только мокрой придётся походить.

— Девочки, не надо стирать, достаточно помыть, — оглядела место трагедии Сильвия, благодаря судьбу за то, что надела сегодня именно эту вещь. Специально для Хуана — тут она не слукавила. — Это же наноткань, помоем, вытрем, и будет как новое.

— Да-а? — удивлённо потянула Аня. — Просто вытрем? Тогда пошли. Я про такое слышала, но не видела. Сейчас проверим.

Платье быстро несколько раз смочили кухонной губкой. Томатный сок, действительно, ушел, не осталось никаких разводов или пятен. Место контакта тут же вытерли обычным полотенцем, тщательно растирая, насухо — и оно действительно стало почти сухим. Ну, наощупь совсем чуть-чуть влажным.

— Я себе тоже когда-нибудь насобираю денег на такое платье! — охнула Таня. — Обязательно!

— Счастье не в платье, — покачала головой Сильвия. — Без достойного его мужчины, для которого его можно надеть, это простая тряпка.

— Точно! Тряпка! — поддержала её Иришка и импровизированное собрание-консилиум по спасению вещи начало расходиться. — Так ты что, не умеешь помидоры резать, что сок летит во все стороны? Это же просто!

— У нас этим кухарка занимается… — призналась Сильвия и покраснела. Для вида, конечно, чтобы не обижать девочек. — Могу засунуть продукты в комбайн, и он сам всё приготовит.

— Нет, комбайн это не то, — покачала головой Таня.

— Может, тогда закажу что-нибудь из ресторана, раз я такая неумеха? Тут есть что-нибудь неподалёку с доставкой?

На неё вновь посмотрели, как на умалишённую.

— Нет, из ресторана не надо, — отрезала Иришка, и Сильвия ощутила начавший появляться в кухне лёд.

— Значит, ты всё-таки из аристократии! — победно сверкнула глазами Аня. Кажется, она к этому моменту отнеслась спокойнее всех.

— Не совсем… Но можно и так сказать. Аристократия — понятие очень размытое. — Сильвия слегка скривилась. — Те, кого показывают медийные каналы и о ком пишут деловые и светские издания — это только видимая её верхушка. Тех, кто в тени, кто не имеет такой власти — куда больше.

— И ты из тех, кто не имеет денег и власти, — вычленила опасно напрягшаяся Иришка.

— Можно сказать и так. Я совсем небогата, и мои предприятия… Убыточны. Кроме двух.

Аня оживилась вновь:

— И что за предприятия?

— Горная добыча и переработка, — опять не слукавила Сильвия, просто-напросто говоря не всю правду. — Ничего стоящего, все «жирные» куски, хорошие месторождения на планете давно поделены. Что осталось — мелочь, с которой крупные боровы не хотят связываться.

— М-да! — выдала вердикт Иришка. — И где же ты при твоих… Твоём происхождении с нашим Ваней познакомилась? Или он с тобой?

Лицо Сильвии невольно просияло.

— В королевской галерее. На выставке. Совершенно случайно.

— А я и не знала, что у него есть девушка, — грустно вздохнула Таня. — Все думали, что нету.

— А её и не было. — Глаза Сильвии буквально лучились счастьем, хотя она этого не видела. — Мы… Скажем так, наши отношения переросли в финальную стадию совсем-совсем недавно. Да и то сильно подозреваю, что это ещё не финальная стадия.

— Это как? — сузила глаза Иришка.

— Так, что спать с девушкой и строить с ней отношения — разные вещи. — На Сильвию невольно нахлынула грусть. И она сама не понимала её причины. Как и причины радости — И как вы его оцениваете? Вы же его знаете лучше меня.

— Лучше? — Иришка задумалась. Неприязнь на её лице немного угасла, но не исчезла, и вдобавок там отчётливо проявилась зависть. — Ну, может и лучше. Хотя не знаем мы его. Он хоть и не чужой, но и не свой. Тёмный он.

— Тёмный?

— Да. Он есть, но кто такой, чем живёт — никто не имеет ни малейшего представления. Девчонки опять же. Думаешь, его никто на абордаж не брал? Но он не только выстоял, но даже как-то лениво. «Девочки, меня это не интересует».

Парни в нём уверены, считают, что он свой и… Правильный, — подобрала она слово. — И что не предаст. Но он уж слишком при этом… Чужой. Вот.

— Так что нет, нету у тебя здесь конкуренток, — довольно, с ноткой ехидства улыбнулась она. — Ты это хотела знать?

— И это тоже, — кивнула Сильвия. — А вы его… Не боитесь?

— Почему ты спрашиваешь? — сузились глазки Иришки.

— Не знаю. Я его иногда боюсь. Хотя знаю, что не обидит, что у него в мыслях ничего такого нет, но…

— Он не предаст, это единственное, что могу сказать уверенно. — Иришка пожала плечами. — Почему — не знаю. Просто так думаю. И не я одна — мы с девчонками его уже не раз обсуждали.

— А ещё он хорошо играет, — подключилась к дискуссии Аня.

— И поёт как бог! — Таня довольно закатила глаза. — У него очень интересные песни. Какие-то старинные, загадочные.

— Надо же! Не поверите, девочки, но я ни разу не слышала! — вырвалось у Сильвии.

— Слушай, ты можешь отнекиваться, но я тебя всё равно где-то видела, — перескочила с темы Иришка. — Всё пытаюсь вспомнить, но точно уверена, знакома мне твоя мордашка.

— Ну, она же аристократка. Богатая. Мало ли где в новостях мелькала? — поддержала её Аня. Действительно, Асеят единственная, кто принципиально не хотел видеть разницы между ними, кто отнёсся к ней спокойно. — Да с такой шевелюрой белоснежной… Таких даже на Венере не так много.

— Много, девочки, — покачала головой Сильвия. — А насчёт мелькала… Богатство и мелькание в СМИ — вещи никак не связанные. Чтобы мелькать в СМИ надо вести себя как Изабелла Веласкес, а мне такое не грозит.

Потом было то, что Хуан назвал словом «пьянка», но что сама Сильвия больше характеризовала бы, как «застолье». В разговоры она не встревала, говорить ни с кем не пыталась и только и дело, что слушала, красиво при этом улыбаясь, и благодаря этому недоверие и неловкость из-за её появления быстро прошли. Её перестали замечать, будто красивый предмет мебели, а большего она и не хотела. Напоить её, как вначале подумала, попытались, беря на «слабо», что «у нас по традиции положено», но Хуан зыркнул так, что от неё отстали. И в отличие от самого Хуана, до конца вечера она пила лишь лёгкое вино, хотя модами были оба.

Постепенно разговоры начали набирать градус остроты, завязались жаркие споры. И Сильвия поняла, что компания, несмотря на общее сочувствие националистам, неоднородна. Она ждала, что Хуан займёт наиболее консервативную, умеренную позицию, но не думала, что он будет далеко не единственным. Нашлись в этой компании и ещё более консервативно настроенные ребята, и это стало откровением. Хуан занимал позицию… Скажем так, ближе к консерваторам, но всё же более радикальную, чем некоторые. То есть, являясь Веласкесом, служа Веласкесам, он не стеснялся и критиковать Веласкесов, что радовало.

Сильвия была вся внимание. Очень интересно было слушать споры про «дружбу с амигос», про взаимоотношения имперских и русского секторов, про власть и пятое управление императорской гвардии, являясь представительницей правящего сословия и находясь при этом условно «среди врагов». То есть смотреть на проблему с «той» стороны, другими глазами. Она знала, что «внизу» не всё гладко, как это пытаются показать на местах, но не думала, что настолько. Ведь изюминка именно этой компании была в том, что она представляла собой ВЫБОРКУ, то есть среднестатистических представителей Сектора. Не оголтелых нациков, которых на показ крутят в СМИ, пугая «имперцев», честно говорящих в интервью о взглядах, не могущих вызвать ничего, кроме естественного желания этих особей удавить в ближайшей подворотне. «Русские плохо относятся к «имперцам», хотят уничтожить Венеру, как государство, сограждане избиратели!» И это не были «прогнутые», ассимилированные русские, хвалящие на камеру Венеру, королеву и власть, с совершенно обратной целью. Гордящиеся, что они «патриоты своей единой многонациональной страны, ля-ля-ля и всё такое». «Вот как наша власть успешно борется с фанатизмом и национализмом исторических территорий, сограждане избиратели!» Сидящие с ней парни и девушки представляли простых людей Сектора, не склоняющихся ни к одному, ни к другому краю, и главное, представляли молодое поколение, за которым будущее.

Но постепенно споры утихли — о чём спорить, если никто из громко высказывающих мнение даже не помышлял перевербовать оппонентов? Это был так, выпуск пара. И ему на смену ожидаемо и примиряющее пришла музыка.

Нет, не так. МУЗЫКА. Ибо иначе, учитывая чувства и эмоции, которые она получила, её слушая, Сильвия сказать не могла.

Пели о разном. О любви. Немного о политике. Снова о любви. Как она поняла, «Красные паруса» до прихода Хуана были лирической группой, вообще никак не затрагивающей в творчестве серьёзные государственные вопросы. И один из длинноволосых парней, Карен, очень её впечатлил. Его песни были мягкие, душевные — Сильвия словно плыла по звукам его голоса, как по волнам. Всё выглядело настолько естественно, что она даже забыла, что поют ребята на неродном для неё русском — а это показатель. Она понимала все оттенки речи, все фразеологизмы этого тяжёлого языка; понимала то, что ребята вкладывали в текст, хотя сами слова были совсем иными. Это было сложно… Но ей очень, ОЧЕНЬ понравилось. Таких русских националистов она увидеть не ожидала.

Были тут и другие ребята, из другой группы, играющее что-то более жёсткое и политически ангажированное. Их она так же слушала с вниманием, но скорее гастрономическим. Ей придётся со временем участвовать в принятии решений по вопросам Сектора, его интеграции и ассимиляции. Пусть не прямо, но косвенно, участвуя в обсуждении вопроса. И чтобы понять его, чтобы знать, что говорить потом, она должна впитать проблему изнутри, должна составить себе целостное представление, не искажённое никакими установками в медиа и липовыми отчётами спецслужб, где желаемое выдаётся за действительное.

И она слушала. И… Понимала. Что этот вечер не должен стать последним. Слишком велика проблема, чтобы понять её за один раз. И это, если честно, уже достижение.

Потом же гитару в руки взял Хуан. Его оставили «на закуску», и в тот момент она поняла, почему.

Нет, до этого ещё ни разу не слышала, как он поёт. Фрейя — да, пропадала в их репетиционной часами, но ей в школу дона Бернардо заехать было всё как-то некогда. Сильвия видела лишь его выступление в Итальянском, на дне основания школы, ту бодрую энергичную, но ничего толком не демонстрирующую песню. И поняла, что не заглядывала на огонёк, сопровождая Фрейю, напрасно.

«Хуан был богом»? «Пел, как бог»? Или «играл, как бог»? Нет, она не могла сказать этого. Хоть у неё и нет музыкального слуха и голоса, как у Фрейи, но и она обучалась азам музыки, и видела, что иногда, местами, Хуан банально фальшивил, не попадая в нужную ноту. Боги так не поют. И голос его… Нет, и голосу далеко до сладкоголосых мачо, собирающего многотысячные толпы фанаток. Жёсткий, немного грубоватый, колючий, местами даже злой. Но почему-то когда он запел, ей захотелось заплакать. Она чувствовала слова и смысл его первой песни каждым нервом своего существа, каждой частичкой тела, и под конец слёзы даже навернулись ей на глаза. Как оказалось, не только у неё — все девчонки, как он взял гитару, сразу притихли и повисли в «режиме ожидания». Ей стала понятна зависть, проявлявшаяся в глазах почти всех здесь присутствующих лиц слабого пола: после таких ощущений не «подкатить» к Хуану, не попытать счастья, могла только безногая. И если он при этом всех отшил… Тут и что она — латинос вторично. Что «девушка Хуана» выглядит куда более важным.

Хуан пел, и над столом будто собирались тучи. А после — расходились. Даже жёсткие суровые парни не могли справиться с магией, льющейся из его голоса, и стыдливо отворачивались, или опускали головы. В зависимости от того, что он пел, им тоже было не по себе.

— приживал к земле его голос, заставляя вжимать голову в плечи, -

Концерт продолжался долго. Хуан пел не только о любви — некоторые его песни были… Бессмысленными. Сильвия так и не поняла, о чём их текст. Но при этом посыл чувствовала нотами его голоса, тональностью, магией. Песни на голой энергетике, в которых исполнение гораздо важнее почти бессмысленного набора слов. Так же не поняла, понравились они ей, или нет, но, учитывая, кто именно их пел, и КАК, наверное, да. Впрочем, любой другой на его месте из здесь присутствующих, даже сладкоголосый Карен, такие песни бы не вытянул, превратив их в дешёвые исполнения ни о чём. Это была ситуация, когда хвост рулит собакой, а успех песни определяется исключительно личностью поющего.

Когда он закончил, допев то ли пятую, то ли шестую песню, народ начал расходиться «покурить» — всем нужна была пауза. Эмоции у всех зашкаливали, били через край, и это показалось умным решением. Парни и большинство девушек быстро разошлись по квартире по своим делам, оставив за столом всего несколько человек. Сильвия тоже осталась, глупо смотря прямо перед собой, ни о чём не думая, пытаясь собрать мысли в кучу. Ей тоже надо было прийти в себя, но сделать это лучше здесь, а не там, где людно.

Только когда народ разошёлся, она поймала себя на мысли, что одну из этих песен, которые про любовь, Хуан мог бы посвятить и ей. То есть спеть как бы… Для своей девушки. С которой как минимум пришёл. Конечно, официально они не встречаются, и секс между ними… Сугубо деловой… Но ей стало вдруг до жути обидно, что Хуан не сделал этого. И истерику не закатишь, и ничего не предъявишь — условно они чужие люди.

— А вы давно встречаетесь? — спросил кто-то из девчонок — имена всех, кто остался тогда за пределами кухни, прошли мимо неё. Точнее, спрашивали её уж минут как несколько, и она даже что-то всё это время кивала, не осознавая. И вот теперь окончательно пришла в себя и встрепенулась.

— А?

— Я говорю, вы давно встречаетесь? — с улыбкой продолжала девушка. Сильвия покачала головой.

— Нет, недавно. Совсем-совсем… «А может даже и не встречаемся» — произнесла про себя. И от этого дополнения стало вдвойне обидно. Как же так? Что это с ней? Как сопливая девчонка, честное слово!

Нельзя путать рабочие отношения и любовь! Она не любит Хуана! Да, собралась выйти замуж… Но любить?.. Любить ВОТ ТАК, словно несмышлёная дурёха?..

Нет, она этого не планировала. И вообще считала, что хватит с неё, насытилась любовью до конца своих дней. И всегда рвала связи с мальчиками, к которым начинало проявляться нечто большее простой привязанности. Как правило, это помогало — оные мальчики тут же забывались, так что ничего она не прогадывала. И после всех страданий встретить ЕГО? Того, от которого вновь закружится голова, и быть с которым захочется больше всего на свете?

Нет, пока ей не хочется быть с ним больше всего на свете. Но желание, чтобы он посвятил ей песню — очень нехороший звоночек. И зная себя, Сильвия была уверена, так просто это не закончится. И вообще…

— Мне надо пройтись. — Она поднялась и направилась к выходу, невзирая на попытки девочек спросить что-то ещё. Хуан вышел «покурить» вместе с другими, и она почувствовала шестым, десятым чувством, что должна быть рядом, возле него. Чувствовала волнение, и ей было плевать, правильно это или неправильно.

Кухня. Нет, здесь его нет. Ребята стоят, кто-то докуривает, кто-то уже о чём-то спорит. Как всегда о политике. А кто-то откровенно зажимается с девочками, из тех, что «свои», с которыми пришли. Коридор. И тут целующаяся парочка. Иришка со статным красавцем-брюнетом на голову выше неё. Основной оппонент-радикал в сегодняшних бесконечных спорах. Имя она, как всегда, забыла. Первая спальня. Нет. Вторая. Ещё одна парочка. Уже в горизонтальном положении, но без серьёзных намерений — пообжимаются и вернутся к столу. Самое интересное будет позже, ещё успеют. А вот и Хан — друг Хуана, со своей девочкой и… Её подружкой. Поцелуй на троих. Романтично, но в данный момент ей не интересно.

Туалет? Из туалета как раз вышла Таня.

— Не знаешь, где Хуан? — спросила её Сильвия. Та лишь пожала плечами. Небольшой забор между нею и остальными девочками после кухонных откровений остался, принять аристократку девочки могли, но далеко не сразу.

— Где-то здесь, наверное.

Ванная. Голоса. В том числе… Стоп! Да, его голос. И та фифа, которую все называли здесь Феей. Эта дрянь улыбалась ей всё застолье, но Сильвия чувствовала фальшь в её улыбке и держала ухо востро. «Не тебе, соплячка, переигрывать меня, дочь Октавио Феррейра и подругу инфанты, одну из центральных персон высшего света на планете» — хотелось сказать ей в лицо. Все местные интриги и ужимки ничто по сравнению с будними днями гадюшника под названием «высший свет Венеры». Но это было бы чересчур. Однако Фея пыталась играть в интриги, казаться не той, кто есть… И это её проблемы.

Дверь была приоткрыта. Хуан и Фея разговаривали. Она не слышала слова — говорили тихо, но по интонации понимала, что Хуан отчаянно защищается. Фея же нападает, используя шарм и напор, а с ними весь вербальный и невербальный арсенал женского воздействия. «Дура, — промелькнуло в голове Сильвии. Нашла на ком чары тренировать. Да он в корпусе таких пачками на завтрак ел!»

Обнадёживала мысль, что мало какой мужчина, придя с девушкой, подобной ей, будет зажиматься с разными феями. Однако по здравому размышлению она её отбросила — мужики такие козлы, что способны и не такое. А вот исключение ли Хуан…?

Нет, тренированность, способность выдержать натиск — в этом его качестве она не сомневалась. Но есть ли у него ЖЕЛАНИЕ оный выдерживать?

В общем, Сильвия сама себя завела, невзирая на собственные же попытки успокоиться, и когда разговор резко прекратился и послышались характерные звуки падения чего-то, что случайно задевают в порыве страсти, распахнула дверь и вошла.

Нет, ничего эдакого не случилось. Фея полезла целоваться, видно, устав уговаривать, но Хуан её заблокировал. Однако был уже достаточно выпитым (пил он не ограничивая себя, в отличие от неё, вместе со всеми), а может слишком расслабленным, и она успела нырнуть под его защиту и впиться в губы. Сильвия ни на момент не сомневалась, он просто не успел её перехватить. Но сразу грубо оттаскивать тоже не спешил, медленно отодрав её, как настырную пиявку.

— Сильвия, я это… — Он увидел свою спутницу, и глаза его нехорошо забегали. Не от раскаяния, от досады. То есть, мыслей целоваться с этой дрянью у него не было. Сильвия возликовала, но и не думала успокаиваться — здоровая истерика ещё никогда никому не вредила.

— Я вижу, — грозно отрезала она, переведя взгляд на Фею. — И как это понимать?

Та ехидно и очень нагло оскалилась.

— А как хочешь, так и понимай.

И продолжила с жаром и таким напором, что Сильвия непроизвольно отшатнулась:

— Кто ты такая? А, девочка? Аристократка? Латинос?

Вот и вали к своим латинос! Пришла тут, понимаешь!..

Что, думала, самого «жирного» парня себе отхватила? А вот фиг тебе! Ты — амигос! И ищи себе трахалей среди амигос! А к нашим парням не лезь! Или думаете вся планета ваша?

— Фея!.. — Хуан пытался что-то сказать, но это никому было не интересно.

— Он не твой, поняла? И если не я, так кто-нибудь другая его заберёт! А ты вали отсюда, кошелка мутированная!

— Фея!..

— Заткнись!

Сильвия поняла, что простой разборкой отделаться не получится. Нужен концерт. Такой, чтобы заткнуть сразу всех, расставив происходящее по местам. Чтобы больше «фей» сегодня не было. Да и что можно выяснять с ЭТОЙ — она же тупая, как деревяшка!

— Это! Мой! Парень! — медленно, тщательно выговаривая слова, проговорила Сильвия, стараясь, чтобы главная мысль дошла даже до такой оппонентки. — Ты! Клеишь! Моего! Парня! Ясно?

— Ясно! — Новая вызывающая усмешка. — Ну, и что теперь? Что ты мне сделаешь?

— А вот что.

Сильвия не проходила подготовку на «мозговёрте». И сама не хотела, и отец был бы против. Отец не королева Лея, подвергать риску родных детей не жаждет даже из лучших побуждений. Но никогда не огорчалась по этому поводу, и изучаемые ею единоборства всегда были достаточны для решения любых тактических задач. Единственное, она опасалась, что Хуан её перехватит. Но то ли его действительно сильно развезло — ведь в обычной жизни он не пьёт, то ли ещё что, но он не успел. И её тело врезалось в тело Феи, припечатывая её к стенке и дезориентируя. После чего рывок — она схватила соперницу за волосы, и, оказавшись сзади, принялась наматывать их себе на руку, выгибая, тело той назад.

— А-а-а-а-а-а-а-а! Что ты делаешь, сука! Тварь! Отпусти!..

Фея что-то кричала, но Сильвия не слушала, продолжая выгибать её, зная, что скоро их разнимут. Действительно, Хуан тут же бросился это делать, но использовать свои ангельские приёмы то ли не мог, то ли постеснялся. Он не давал ей сделать Фее больно, частично блокировал, но и совсем отцепить её от Сильвии не мог тоже. Сильвия не пила, и была от природы вёрткой девушкой, и раз за разом умудрялась сохранить контроль над волосами Феи. А когда у Хуана, наконец, получилось, сама Фея помогла, набросилась на него, пытаясь достать её. Он отвлёкся, и Сильвия вновь атаковала соперницу.

Так они и дрались друг с другом, используя Хуана как волейбольную сетку. Сетке, конечно, тоже доставалось, но ничего, потерпит. Сам виноват.

Тут в ванную влетели ещё люди, и их разняли, растащив в разные стороны. Фея продолжала орать, как резанная, осыпая Сильвию ненормативной лексикой, Сильвия же в ответ по-испански кричала что-то вроде: «Я сказала, это мой парень! И близко к нему не подходи!», но инцидент был исчерпан.

— Девочки, как вам не стыдно?! — корила их обеих политкорректная Аня, взяв бразды правления в свои руки. Они вновь все сидели за столом и смаковали тему. Сильвия сияла от счастья. И не только потому, что поставила некую выскочку на место. Но и потому, что Хуан по-хозяйски обнял её и на всякий случай не выпускал.

— А я что? Это всё она! Набросилась, понимаешь!.. — Фея чувствовала неправоту, но ещё больше ей не нравилось считать себя поверженной от руки латинос. Пыталась «бузить», но по существу возразить ей было нечего.

— Я никогда никому не отдам того, что принадлежит мне! — спокойно гнула свою линию Сильвия, сверкая глазами. — И если придется драться — буду драться. Пусть хоть сама королева положит на него глаз — не отдам! — Она сильнее сжала она руку спутника. При этих словах Хуан посмотрел на неё таким взглядом… Естественно, понял, о какой королеве идёт речь. Но нет, она не смутилась. А остальное они обсудят позже, когда он протрезвеет.

— Ты всегда такая? — хмыкнул удивлённый и удовлетворённый Хан. Удовлетворённый зрелищем. Мужики они такие, шоколада не надо, дай посмотреть, как девки из-за парня космы друг другу рвут.

— Да. Меня так воспитали. — Сильвия с достоинством кивнула. — И мне плевать, кто что по поводу моих поступков будет думать. — Её глаза вновь сверкнули. Фея, наконец, заткнулась и опустила голову. И Сильвия поняла, что победила. Парни, мужская часть сообщества, её приняли. Как близкую по духу, свою без кавычек, и совсем не в национальном смысле слова.

А девки?.. Не они здесь принимают решения, хотя и они «прогнутся». Сильных и принципиальных женщины любят не меньше мужчин. И только Иришка напряжённо щурилась, не спуская с неё глаз. И о чём она думала, Сильвия не могла прочитать, как ни пыталась.

Потом были танцы. Нет, не то, к чему она привыкла. Не настоящие профессиональные (любительские) исполнения, как на светском рауте, а эдакие ресторанные топтанцы-зажиманцы. И место для классики не располагало, да и музыка тут играла совсем другая. Сильвия совсем было уже расслабилась, и даже протопталась один из танцев с Хуаном, который так же не жаждал демонстрировать всем настоящие умения, как Иришка коснулась её руки. Кивнула — пойдём. Что-то в душе у неё ёкнуло, какое-то предчувствие, но Сильвия его всячески задавила.

— Я сейчас.

Хуан кивнул и отпустил. Они вышли.

— Сюда. — Иришка потащила её на кухню. Сильвия насторожилась ещё больше. Наконец, девушка обернулась, неожиданно зло засияв глазами, словно ангел мщения из дешёвого фильма.

— Я тебя узнала, — эффектно произнесла она. Точнее, было бы эффектно, если бы они снимали кино. Но они не снимали кино. Сильвия равнодушно пожала плечами.

— И что?

— Ты — Сильвия Феррейра. Дочь Октавио Феррейра. Верно? — Для Иришки это было очень важным, её буквально трусило, и положительными обуревающие её эмоции назвать было сложно. Сильвия вновь пожала плечами.

— Допустим.

— Допустим или да? — ещё больше затрусило Иришку от напряжения.

— Ну, пусть будет да, — вызывающе сверкнула глазами Сильвия в ответ. — И что теперь?

— Ничего.

Иришка набросилась резко, неожиданно. И только то, что Сильвия подсознательно ждала нападения, спасло ей жизнь. Нож, который за секунду до рывка противница схватила со стола, был грамотно заблокирован, рука с ним отведена в сторону… Но это оказалось единственной её победой.

Она не умела уходить на сверхскорость восприятия, как некоторые в этой квартире. Всё, на что её хватило, это выбить из рук нападавшей оружие. После же того, как нож выпал из разжатой кисти Иришки, та атаковала другой рукой, используя настоящие бойцовские приёмы. Она явно училась драться, и в отличие от самой Сильвии, серьёзно, на уровне подготовки к соревнованиям, а не для самозащиты. Вот противница окончательно освободилась. Удар, в её незащищённое лицо. Ещё удар. И ещё. Теперь в корпус. После чего её схватили и… Шандарахнули лицом о находящуюся рядом столешницу.

— Так тебе, тварь! — услышала Сильвия откуда-то со стороны. Лицо пылало, а нос… Из носа струёй лилась кровь. «За что»? — хотелось крикнуть ей, но возможности кричать у неё не было. Теперь уже её волосы намотали на руку, и уже её тело начали выгибать, а ноги подкашивать, опуская на колени. И как назло, рядом ни одного человека!

— Ничего подобного. Она — боец. Спроси любого, кто посещал спортивные школы — в спарринге все равны.

— Это не спарринг.

— Это бой! И спарринг — это бой. Никакой разницы. Да, стоял с сеньоритами до этого только в спарринге, но рубились мы без скидок на пол! Если встала — значит встала. И, кстати, не всегда я выходил победителем. И сейчас, раз она начала бой — то пусть пеняет на себя и только себя…

Это Хуан ругался с одним из представителей «враждебной» группы по имени Павел. «Враждебной» в смысле не из «Красных парусов». «Отоваренная» им Иришка приходила в себя после нокаута. В сознание уже пришла, теперь девчонки отмачивали её разбитое лицо льдом из морозильника. Впрочем, её тоже отмачивали, на её лице тоже будут синяки (что прискорбно), но не такой огромный и всеобъемлющий, как у бывшей противницы. Но главное, цела переносица — больше всего Сильвия боялась за неё. Рядом в углу кухни так же приходил в себя черноволосый высокий тип, с которым Иришка целовалась, и его друг, вместе с которым они и полезли бить Хуана в отместку за пострадавшую девушку. В смысле, Иришку.

В кухне присутствовали все, кто собрался в этой квартире. Но те, кто не хлопотал вокруг поверженных, заняли места или у стен или в ближайшем коридоре, и ошарашено на всё пялились, не в силах сказать что-то умное. Лишь Павел разорялся, взяв на себя лидерские функции. Сильвия Феррейра? Самая богатая невеста Солсистемы? Про которую в народе ходят хоть и не злые, но анекдоты? Пока это было выше осознания большинства. Но хотя народ «догонялся» медленно, понимание постепенно проступало на лицах. И вместе с ним проступала ненависть, которая с каждой минутой становилась всё масштабнее и всеобъемлюще.

Драка закончилась быстро. Оказывается, Хан, здоровяк из группы Хуана, заподозрил по глазам Иришки что-то неладное и был неподалёку. И услышав странные звуки — а удар лицом о столешницу звук странный — поспешил на помощь. И этим её по сути спас — Иришка отвлеклась, набросилась на Хана, зарядив тому в челюсть, а потом в живот с ноги. Как оказалось, она, действительно, опытный боец, прошла хорошую школу, а сейчас выступает за университетскую команду по единоборствам. Благодаря этому имеет спортивную стипендию, на которую учится.

Хан ситуацию разрядил, пусть и таким нехитрым малоэффективным образом (но шансов у него не было). Глаза её противницы потухли, в них появилось осознание, что она только что натворила. Но было поздно. Следом за Ханом на кухню ворвался и её рыцарь, как говорят ангелы, «в алмазных доспехах», и без разговоров вырубил Иришку, совершенно не считаясь с гендерной разницей. Действительно, перед ним был боец, избивший его друга и спутницу. Он был предельно жёсток, и то, что Иришка больше сама не сопротивлялась, не играло для него никакой роли. У обучения в корпусе свои преимущества.

Следом на кухню влетело ещё несколько парней, включая парня Иришки. Который тут же бросился на Хуана. И ожидаемо получил под дых так, что мгновенно осел. Его же другу, так же помчавшемуся на помощь, Хуан чуть не свернул челюсть. Погром был налицо, и через минуту здесь присутствовал весь контингент местной тусовки.

Стыд! Какой стыд! И позор. Сильвия Феррейра, дочь Железного Октавио, отхватила, как какая-то дешёвка, в глупой компании националистов Обратной Стороны! Если в высшем свете узнают — засмеют. А узнают, ибо такие синяки не спрячешь. Хорошо, хоть жить осталась! Золушка, мать её в невесомости!..

— За что ты меня так? — вырвалось у неё, когда баталии между мальчиками, выяснявшими правомочность тех и иных действий, стихли. Иришка повернула голову, бросив очередной ненавистный взгляд.

— За дело.

— Какое? Что я тебе сделала?

Аудитория притихла. Суть произошедшего интересовала всех без исключения, но правом задавать такие вопросы обладали здесь всего два человека.

— Ты — ничего. Но твоя семья сделала, и ещё как, — выплюнула слова Иришка.

— И как же?

Пауза.

— Пошла ты! — Бывшая противница выкрикнула пару обидных слов, решив не откровенничать. Сильвия усмехнулась.

— То есть у тебя не хватает ума даже сформулировать претензию? Ты настолько тупая? Жаль, я считала тебя умнее.

— Девочки, хватит!.. — попытался рявкнуть Павел, но его никто не слушал.

— Это личное. Всех не касается, — всё же ответила Иришка.

— Ну, ТЕПЕРЬ, думаю, касается всех. Слишком ты хорошую рекламу создала, — усмехнулась Сильвия. — Ну и? Будешь ломаться? Или я такая недостойная, что мне и знать не стоит, за что меня пытаются убить?

— Де не пыталась я тебя убить! — вспыхнула Иришка. — И не держите, пустите меня, — чуть тише обратилась она ко мгновенно навалившимся на неё девчонкам. — Если бы действительно хотела твоей смерти, я бы не дала тебе выбить нож. Или думаешь, не умею им управляться?

Сильвия пожала плечами. Её этот вопрос интересовал мало. На неё покушались, с оружием, остальное вторично.

— Умею я с ножами обращаться! — фыркнула бывшая противница. — Но в тот момент как что-то переклинило: «Не хочу в тюрьму». Ты, конечно, сука та ещё, и семейка твоя… — Пауза. — Но гробить жизнь из-за тебя — чересчур.

— Мудрое замечание, — фыркнул Хан. Ему тоже досталось, он так же прикладывал к ушибам заботливо переданный девчонками лёд, но сам.

— А чего ж тогда за него схватилась? — язвительно улыбнулась Сильвия. Иришка пожала плечами.

— Перемкнуло. От ненависти.

Снова пауза.

— Вы нас ни с чем оставили. Обобрали до нитки. Ты и твой папочка.

— Это когда же? — сузились глаза вмиг подобравшегося Хуана.

— Когда я была маленькой. У отца был бизнес, строил объекты в атмосфере. И тут контракт — «Промышленность Феррейра» строит на территории нашей провинции горно-перерабатывающий комплекс. Ищет местных подрядчиков.

— И что? Сердце Сильвии облилось кровью. Она поняла, что услышит дальше.

— И то. Когда кредиты были взяты и работы сделаны, твой папочка «кинул» всех местных. Красиво и совершенно законно. Те, кто судились, потом всё же выцарапали свои деньги, но перед этим их как липку обобрали банки — кредиты надо было отдавать независимо от того, как идут отчисления по заказам. И они потеряли даже больше, чем те, кто согласился взять крохи.

— И что? — Это снова Хуан. — Что дальше?

Из глаз Иришки потекли слёзы.

— Отец спился. Мы потеряли всё, включая жильё. И мама… — Она заревела. — Мама… Ей надо было меня кормить!

— Пошла на панель, — констатировал Хуан. Внешне это заметно не было, но его буквально трясло от ненависти и бессилия.

Сильвии тоже было не по себе. Она могла спросить: «Панель? Ну и что?». И спросила бы, будь они в другой компании. Но эти люди были из Сектора, с Обратной Стороны, где проституция не только не поощряется, но и… Считается крайне аморальным делом. Признание Иришки перед всеми — уже нонсенс, и произошло это только из-за её психического истощения. Она опустила голову, и поднимать её было стыдно. Да, её личной вины в произошедшем нет… Но от этого не легче.

— Сильвия не при чём, что он так сделал, — произнёс Хуан, сложив руки на груди, и голос его походил на стальной стержень. — Она сама была тогда ребёнком.

— Только не говори, какая она бедная овечка, — ухмыльнулась Иришка. — Как будто она не знает, что и как делает её компания. Да, конкретно за тот случай вины на ней нет, но СЕЙЧАС, — выделила она это слова и покачала головой. — Сомневаюсь, что сейчас она сама так не поступает. И не будет поступать в будущем. Это система, так работает их грёбанная, компания, так работает их грёбанный бизнес. И пусть дон Октавио лично не знает каждого «кинутого» в лицо, именно он эту систему построил. Потому, что мы — не люди; «имперцев» он бы постеснялся так «кидать» — огласка и имидж были бы совершенно иными.

И она… Она тоже одна из них! — повысила голос Иришка. — Его дочь! И то, что не делает сейчас… Ничего не значит.

— Ты не права, — вырвалось у Сильвии, но она поняла, что спорить бесполезно. Надо сказать «спасибо», что её не убили. И уходить. Как оказалось, это очень и очень глупая идея, побывать на мероприятии, где её не знают. И ещё более глупая — на мероприятии националистов Сектора.

— Вы должны уйти, — озвучил её мысль Павел, главный её сегодняшний обвинитель. — Точнее, должна уйти она, — кивок на неё Хуану. — Так будет лучше.

— Паш, ты же знаешь, я уйду вместе с ней, — покачал головой Хуан. — И больше не приду.

— Это твой выбор. — Павел развёл руками. — К тебе претензий нет, но согласись, это была не самая умная идея, тащить сюда Феррейра.

— Но почему, Паш? — взорвался Хуан. — Почему, мать вашу, всех вас за задницу? Это же неправильно! Сильвия… Она не такая, как отец! Поверьте, я знаю, я столкнулся с ними обоими! — Его глаза гневно полыхнули. — Мы должны поддерживать, налаживать отношения между народами, а вы!..

— Вань, давай, включай мозг! — наехал в ответ Паша. — Да, мы должны налаживать отношения. И я больше скажу, если бы ты привёл какую-нибудь Лопес, или Хуарес, или Сантос, девочку с рабочего района Альфы, слова бы никто не сказал! Мы готовы налаживать отношения! Но она — ВРАГ, понимаешь? Не чужая, нет. Чужими были бы Лопес и Хуарес. А она — именно враг. Враги не станут своими.

И не надо красивых сказок о том, что лично она ни в чём не виновата. Паинька, овечка невинная. Это не так. Хочешь, популярно объясню, почему?

Хуана разобрало зло, буквально колотило. И Сильвия видела, он держался из последних сил. Но держался, ибо хотел выяснить этот скользкий вопрос до конца. Раз и навсегда. Сам для себя. Он ведь не один из них, он из Альфы — она до дыр изучила его личное дело.

— Ну, и почему же?

Павел глубоко вздохнул, сделал несколько задумчивых шагов по кухне, в которой, к слову, тишина буквально зазвенела.

— Она из правящего сословия, Ванюша. Не из простых амигос, которые близки нам, а из прослойки тех, кто реально правит планетой. Рулит ею, принимая важные решения. Например, по нашему Сектору, по нашей с вами судьбе.

— Да, признаю! — повысил он голос, подняв ладони кверху, сдерживая порыв Хуана что-то возразить. — Признаю, среди правящего сословия тех, кто принимает решения, единицы. Из сотен аристократов. Вот только ты не понимаешь систему, Ванюша. Когда они принимают то или иное решение, остальные несколько сотен им либо аплодируют, либо ругают за содеянное. Их родные и близкие, кумовья, коллеги по гольф-клубу и по партии в покер. Именно там, в своём окружении, они получают одобрение и порицание, и основываясь на этом, делают или не делают то или иное. Не мы, народ Венеры, а они, в своём маленьком мирке.

Да, она, — палец ткнулся в неё, — не принимает решения. Но она среди тех, кто аплодирует, когда эти твари решают закручивать гайки. И не надо про то, что она не возглавит компанию — она выйдет замуж, и её муж будет советоваться о делах на кухне или в постели, рассказывать о них. А она мягко поддерживать, поддакивать, говорить, какой он умница и как правильно решил. Что, не так? — А это уже ей. — И по Иришке. Это она тут с нами такая вся бедная непричастная. А когда компанию возглавит, очень-очень сомневаюсь, что будет делать как-то иначе. Они буржуи, Ваня. Подлые злые буржуи. Да ещё и ненавидящие нас, жителей Сектора, из самых ксенофобских побуждений.

— Она должна уйти, — закончил он. — Да и ты… Я не против тебя, говорю же, ты правильный пацан. Но определись, кто ты? Один из них, или один из нас?

— Извините, что потревожили вас своим присутствием. — Хуан подошел к ней, провел пальцем по одному из синяков под глазом — Сильвия чувствовала, как тот медленно, но неумолимо наливается. — Ты готова, принцесса? Это не наш бал, я ошибся. И очень-очень об этом сожалею.

— Я тебя понимаю, Хуан, — ответила она по-испански. — Ты хотел как лучше. И зла не держу. Пойдём.

И под напряжённое молчание они двинулись прочь, к выходу из кухни, когда сзади раздался голос Хана:

— Нет, ребят. Так неправильно.

— Что, неправильно? — со злостью обернулся к нему Павел.

— Неправильно то, что вы делаете. А как же презумпция невиновности? Девочка, конечно, из той ещё семьи, и я больше скажу, причин ненавидеть сеньора Октавио у Хуана не меньше, а гораздо больше, чем у Ирки… Но это не значит, что она плохая. Не значит, что точно станет одной из них. Это неправильно, ребята!

Павел устало усмехнулся. «Ещё один такой выискался».

— А какой она станет, Хан? Кем она ещё может быть?

— А если общаясь с нами она… Не станет? — упорствовал друг Хуана. У него было очень туго с красноречием, но он старался, как мог.

— Ты сам в это веришь? — скривился Павел.

— Ребят, ну вы-то хоть скажите что-нибудь? — начал оглядываться Хан по сторонам в поисках поддержки. Однако, к его сожалению, присутствующие как минимум отворачивались. — Ну, хоть кто-нибудь, скажите же, что это неправильно, чёрт вас всех подери! Что Павел сгущает краски и всё не так!

Нет, тишина. Для Хана это стало ударом, хотя Сильвия в ином исходе не сомневалась.

— Хан, всё правильно, — наконец, сказал кто-то. — Она не станет другой. Потому, что она такая, как есть. Мы враги классовые, это кроме того, что она латинос.

— Я тоже латинос! — вскричал он. — На целую четверть. И что, мне тоже уйти?

— Тебя никто не гонит, — фыркнул Павел, однако, убрав глаза в пол.

— А я уйду. Потому, что… Неправильно это всё! — так и не смог сформулировать Хан мысль. — Ванюша, пойдём, брат. Это какое-то сборище ксенофобов, а не нормальные ребята. Карен, Фудзи? — обернулся он к оставшимся членам группы.

— Парни, знаете что? — вновь остановил всех голос узкоглазого члена их команды. — Вот я послушал и Хуана, и вас. А вас так вообще давно знаю. Хотите узнать мнение со стороны? — вопросительно сузились его и без того неширокие глаза

— Со стороны? — напрягся Павел, почувствовавший, что вновь что-то пойдёт не так, что появятся новые аргументы. Но не представлял, какие.

— Да. Я — японец, — с достоинством поклонился парень. — И в вашем споре между русскими и амигос я как бы сторонний наблюдатель, пусть мысленно и на условно вашей стороне.

— Условно? — опасно прищурились глаза Павла.

— Да. Я с вами только пока мне это выгодно, пока ко мне относятся так же, как к вам. И до сего дня все наши интересы совпадали. — Парень выдал настолько ослепительную улыбку, что настроение Сильвии плавно пошло вверх. — Знаете в чём ваша проблема ребята? Вы — пустозвоны. — Он обвёл всех внимательным взглядом. — Вы плакались с первого дня, как я с вами, о чём? Не мне, конечно, друг другу, но и я, и бог свидетели, так было. Напомните, какова была всё это время главная мысль ваших стенаний?

— И какая же? — задал вопрос кто-то со стороны плиты.

— Что вас, таких несчастных, проклятые амигосы обижают. И вы готовы сделать всё возможное, чтобы облегчить жизнь Сектора, жизнь ваших братьев и сестёр. Понимаете, что вооружённая борьба не для вас, но готовы отстаивать свои права и свободы сограждан любыми доступными мирными способами. Так?

Окружающие молчали.

— И что я увидел сегодня? Я увидел Хуана, единственного среди вас, кто хоть как-то приблизился к решению проблемы. Он сделал невозможное, что не приснится и в самом фантастическом сне — притащил в вашу компанию не кого-нибудь, а представительницу аристократии. И не просто аристократии, а члена одной из трёх семей, без кого планета не вращается.

— …Конечно, она не дон Феррейра, — оговорился он. — Она всего лишь его дочь. Но не требуйте от судьбы невозможного, она и так подкинула вам козырь. Сильвия обладает связями, самыми-самыми, знает многих могущественных людей. Она многое может, пусть и ничего не решает лично. А что делаете вы?

А вы, вместо того, чтобы начать дискуссию, чтобы объяснить проблемы и спросить, как сделать так, чтобы до правящей верхушки дошла их суть, выказываете, как вы там всех их ненавидите и гоните девочку прочь. Кстати, очень красивую и очень милую. — Уважительный, но не пошлый кивок в её адрес. — Да, она не одна из вас. И ею не будет. Но именно поэтому она и ценна. Спросить о чём-то у Лопес, Хуарес, Сантос? Какой в этом смысл, Паша? Это ничего Сектору не даст! А то, что даст, вы отметаете с порога, даже не пытаясь задуматься.

Ребята, скажите мне, что я понял не так? Возможно мой русский плох, и вы имели в виду другое? Это не мой родной язык, поправьте, если ошибаюсь. Вы отрицаете необходимость диалога? Вы закукливаетесь в своей ненависти и презрении и уходите в глухую конфронтацию с внешним миром, принимая образ обиженных, но не имеющих желания что-либо исправить? Тогда уж извините, но мне тоже с вами не по пути. Я с теми, кто не просто жалуется на жизнь, а действует.

Вы не группировка ксенофобов, Хан неправ. Вы — глупые неудачники, ничем не отличающиеся от живущих в аэрационной шахте бомжей. Которые только жалуются на несправедливость жизни, не пытаясь её менять. Павел, скажи же, я правильно вас понял? Мне уходить?

— М-да! — только и смог выдавить Павел.

Страсти улеглись небыстро, были и ещё споры, крики и попытки что-либо друг другу доказать. Но она в них не участвовала, передислоцировавшись на диван вместе с Хуаном. Он не отпускал её, не давал уйти, определённо что-то задумав. Пару раз отлучался, что-то с кем-то «перетирая», как выражались сами парни. Наконец, когда все успокоились, компания вновь расселась в большом зале за столом.

— Итак, я вас слушаю, — взяла слово Сильвия, больше смотря на Павла, который продолжал играть роль лидера «оппозиции». — Что вы хотите узнать?

— Ты действительно готова нам помогать? — сощурился тот.

Сильвия улыбнулась. Какие резкие метаморфозы. Четверть часа назад разговор шёл совсем о другом.

— Фудзи… Не возражаешь, если я буду называть тебя так? — перевела она глаза на японца. — Уже забыла твоё имя.

— Ничего страшного, называй, — кивнул тот.

— Фудзи хорошо сказал, он с вами ровно до тех пор, пока ваши интересы совпадают. Так вот, я тоже готова помогать, решать ваши проблемы, потому, что на данном этапе они также совпадают с моими интересами.

— Это почему же? — хмыкнул кто-то из компании. — Какие такие интересы могут быть у самой богатой невесты мира на Обратной Стороне?

— Потому, что Павел прав, я буду находиться рядом с теми, кто будет править этой планетой, — резко отрезала она. — И хоть и косвенно, но буду принимать участие в управлении ею. Даже в качестве жены какого-нибудь ключевого человека. — Взгляд её непроизвольно уставился в шею Хуану. Тот взгляд почувствовал, но не реагировал. — Хотя планы у меня несколько бОльшие, чем пассивно подсказывать, но сейчас не об этом.

Сейчас о том, что я кровно заинтересована, чтобы у моей планеты, которой буду управлять, моей страны, не висела на шее ваша проблема дамокловым мечом. Достаточный довод? Кстати, это одна из причин, по которой Хуан притащил меня сегодня именно сюда, неправда ли? — «нежно» потрепала она спутника по голове, другой рукой несильно ткнув в бок. Голос её налился «мёдом», но Хуан промолчал.

— Тогда расскажи, почему нас не любят? — первой взяла слово Таня. — Почему Сектор гнобят и прессуют? Почему нас ущемляют в правах? Или будешь настаивать, что это не так, и у нас равноправие?

Сильвия покачала головой.

— Нет, не буду. Это утверждает пропаганда, а я склонна анализировать реальные источники, а не пропагандистские штампы.

Из её груди вырвался вздох. Как же трудно! Впрочем, никто и не говорил, что с Хуаном будет легко. Ай да Хуан! Ай да вечер устроил!..

— Ребята, я, конечно, отдаю отчёт, что к вам относятся… Не как к людям первого сорта, — дипломатично сформулировала она. — Но теперь и вы сознайтесь, что никто вас целенаправленно не «гнобит» — выделила она это слово, которое впервые здесь сегодня услышала. — «Прессуют»? — Ещё одно сленговое новое словцо, смысл которого, однако, поняла сразу. — Немного. Но только в той мере, чтобы ваши радикалы окончательно не распоясались.

— Посмотрите на Сектор внимательно, — начала она долгий эмоциональный монолог. — Что вы увидите?

Вы увидите, что ни одна программа на его территории не работает. Вас никто толком не ассимилирует, опасаясь бунтов и недовольства. Вас никто толком не расселяет, разбавляя вами «имперские» сектора, а ваш — коренной нацией. Представители Обратной Стороны допускаются во все виды хозяйственной жизни планеты, и главное, в армию. В последней вас вообще более трети — согласитесь, такое было бы немыслимо при реальном жёстком к вам отношении!

Окружающие молчали. Она же продолжила давить, ибо понимала, что сейчас нужно только атаковать — иначе её усилия пропадут втуне.

— Да, вас не допускают в органы государственной власти. Это есть. — Она согласно кивнула. — Но тут дело в том, что это вопрос самозащиты этноса самой латиноамериканской нации. Неассимилированные, вы не будете рассматривать Венеру, как свою страну, и это кончится для нас, «имперцев», очень и очень плохо.

— Да у вас даже автономия своя есть! — воскликнула она. — Конечно, полиция в ней подчиняется Альфе, но в гражданскую жизнь ведь генерал-губернатор не лезет? Или лезет? Поправьте меня?

— Достаточно полиции, — буркнул кто-то.

— Недостаточно, — покачала Сильвия головой. — Бюджеты почти всех ваших провинций убыточны. Альфа закачивает туда дотации потоком, но при этом почти не контролирует, на что были потрачены деньги. Что было бы немыслимо, если бы чиновники из Центра к вам лезли.

Полиция — да. Но полиция это не вся власть. Ну что, кто-нибудь возразит мне, что это… Странно? Если это оккупация, как настаиваете вы, то странная оккупация.

— Это всё равно оккупация! — произнёс Павел, грозно, но неуверенно.

— Да, оккупация, — согласилась Сильвия. — Но поймите, по-другому просто не может быть.

Она снова глубоко вздохнула, приводя мысли в порядок. Поддержка от Хуана чувствовалась на биоэнергетическом уровне — от его обнимающей руки шло тепло. Однако вслух им не было сказано ни слова. Это её бой, её битва. У него не достаёт авторитета тягаться с ними в этом вопросе. Сидящим за столом мальчикам и девочкам нужна она, а не он. Но она была благодарна за такой опыт.

— Сектор — это чемодан без ручки, — продолжила она. — Есть в вашем языке такое выражение, Фрейя любит его повторять. Мы не можем его бросить, признав независимость. Потому, что любая, даже незначительная часть планеты под контролем сторонней державы, это огромная угроза национальной безопасности. Империя ко Второй Войне контролировала лишь Дельта-Полис, но и это привело к мясорубке, последствия которой оказались очень страшными. Мы не можем позволить, чтобы вы были частью далёкой враждебной России, и тем более не можем позволить себе дать вам независимость.

— Её и не будет, независимости, — отстранённо заметил Хуан. — Чисто экономически Сектор не выживет без латинских земель. И на фоне своей экономики, амигос просто скушают его. Но на своих условиях, что приведёт к новым жертвам. Это просчитанный сценарий.

Его слова все восприняли адекватно, никто не скривился от пренебрежения. Ну, хоть понимание этого у народа есть. Уже не так всё прискорбно.

— Мы построим все нужные производства… — начал кто-то из парней, но Сильвия обрубила:

— Вам не дадут. «Боливар двоих не выдержит» — правильно сказала? — уточнила она у Хуана, который благосклонно кивнул головой. — Вы — конкуренты. От которых надо избавиться, если не получается контролировать. Вы можете существовать, но лишь как держава, равная Венере по силам. Со всем её флотом, армией и международным положением. С налаженными связями сбыта, с чёткой системой добычи, переработки и отправки «наверх» нужных Земле ресурсов. С технологиями, наконец! Причём собственными, не зависимыми от внешних игроков. И всё это для независимости Сектора нужно СРАЗУ, понимаете? Построить всё это вам никто не даст, ничего у вас не получится. Мы строили это десятки лет, которых у вас нет и не будет. Плюс, давайте говорить прямо, вас слишком мало для независимости. У любой страны должен быть определённый минимум населения, иначе она не сможет построить у себя вообще ничего. Не хватит главного ресурса — людей. И это последний гвоздь в крышку идеи вашей независимости.

Ну, и наконец, ДОПУСТИМ, — выделила она, — что у вас одномоментно появились технологии (пусть их вам кто-то подарит, хотя никаких аналогов ни у одной державы Земли просто нет), у вас есть промышленные кластеры, у вас есть космические корабли и верфи. И сильные армия с флотом. Допустим. Но тогда вы станете тем более опасными нашей, латинской Венере! И вас уничтожат, но уже с чистой совестью, под корень, как внешнего врага. Геополитически на Венере может быть только одно независимое государство, и больше никак. Возразите, у кого есть аргументы против?

Присутствующие продолжали молчать, угрюмо пялясь кто куда.

— Венера может быть только одна, и она уже есть, — закончила Сильвия. — Чужой колонией вас так же не сделают, даже если захотят — за вас на Земле банально некому воевать. Ни у кого нет достаточно сильного флота, и тем более нет планетарной армии вторжения в наши адские атмосферные условия.

Теперь про Сектор, как часть собственно государства Венера, как базовая провинция. — Она помолчала, вновь осматривая задумчивые лица ребят. — Понимаете, вы слишком опасны и непредсказуемы, чтобы наделить вас правами полного гражданства. Да, какие-то права у вас есть, и очень немаленькие, максимально возможные, чтобы вы не чувствовали себя обделёнными. Но интегрировать вас в состав нашей нации невозможно.

— Почему? — спросил кто-то из девчонок.

— Любое активное вмешательство в вопрос об Обратной Стороне приведёт к последствиям, которые обойдутся гораздо дороже, чем существующее подвешенное положение. Если мы попробуем вас резко ассимилировать, надавить силой, начнём использовать драконовские меры — вы взбунтуетесь, и мы получим гражданскую войну. Да, мы победим, и вас уничтожим, но это будет колоссальный откат, ослабление нашего государства, и как следствие, потеря влияния во внешней политике. А наш экспорт кровно зависит именно от политического влияния, и больше ни от чего.

Если дать на ассимиляцию время… — Она скривилась. — Прошло пятьдесят лет, ребят. А воз, как говорит моя подруга, и ныне там.

Расселить вас по нашим секторам, а ваш заселить нами? Так это вообще страшный сон большинства наших демографов и культурологов! Многие боятся, что наша нация станет вами, а не наоборот. Даже если эти страхи преувеличены, последствия всё равно будут очень заметны. МЫ боимся обратной ассимиляции, — выделила она это слово, — потому расселять вас также никто не станет. Вас слишком много.

Ну, и, наконец, армия. Если убрать из неё всех представителей Обратной Стороны… — Сильвия сделала драматическую паузу. — …Мы лишимся минимум трети личного состава. У нас и так самая маленькая армия в мире, кроме, разве, марсианской, а будет ещё меньше. И тут смотрите пункт о внешней политике — мы потеряем позиции, после чего нас прижмут, и многие товары, что сейчас производим и продаём, нам некуда будет деть. Со всеми вытекающими.

Нет, вы не нужны нам, — подвела она итог. — Потому толковой политики в ваш адрес не проводится, все эти пятьдесят лет каждое поколение управленцев не находит ничего лучшего, чем спускать всё на тормозах.

— Брехня! — гордо заявил один из представителей «враждебной», Павловой группы. — Нет ассимиляции? Нет пресса? Хорошо, а как же пятое управление? Как же сотни и тысячи людей, кого каждый год осуждают за то, что они… Не имперцы?

— Так уж и тысячи? — хитро усмехнулась Сильвия. — Может быть сотни, соглашусь. Но не тысячи. Это было бы слишком заметно. И ещё, ты не прав в том, что их сажают за национальную принадлежность. Их «закрывают» за действия против власти. Действия, мальчики и девочки. Но ни в коем случае не взгляды.

— Откуда ты такая умная всё знаешь? — фыркнула Таня.

— Оттуда, что мы с вами сидим и треплемся о высоких материях, и до этого дня вы так же не раз сидели и трепались. И я больше чем уверена, и тогда, и сейчас нужные люди нашу беседу старательно фиксировали и фиксируют. Вы все наверняка есть в базе данных пятого управления, но никаких санкций против вас не вводится. Треплетесь? Трепитесь дальше. А вот если выйдете на улицу и начнёте призывать к бунту, начнёте нападать на гвардейцев и бить стёкла, переворачивать машины — тут да, моментально окажетесь в застенках, как «политические».

Да поймите, не может пятое управление ничего вам сделать! — эмоционально подвела она черту. — Задача управления — удержание статуса-кво. Слишком много людей на той стороне начнёт дебоширить, если только появится слух о том, что политическая власть слаба. Его задача — не допустить гражданской войны, и ровно её оно и выполняет. А что в жернова случайно попадают невинные… — Она бегло пожала плечами. — Мир жесток. Всегда есть исключения. Но он жесток везде, не только в вашем вопросе.

С нею были согласны далеко не все. Почти никто не был согласен. Но и спорить ни у кого не нашлось аргументов, даже у Павла.

— Ну да, ваши националисты, которые кричат, что надо нас давить, процветают, — эмоционально произнёс кто-то из ребят. — А нам нельзя уже и собраться, чтоб на кухне власть покритиковать. И что смотрят ваши, ВСЕ ваши, на нас, как на второй сорт…

Но Сильвия не хотела мусолить одно и то же.

— Я же говорю, мир несправедлив. И ксенофобов, и русофобов много, очень много. Даже среди аристократии. Но поверьте, те, кто принимают решения, ВСЕГДА основываются на голом разуме. На понятии «выгода». До них можно достучаться, с ними можно договориться, если предложить достойную программу. Давайте говорить о реальном, о том, что можем сделать мы с вами прямо сейчас, а не обсуждать несправедливость этого мира.

— Да и в конце концов, есть такая вещь, как ментальное переформатирование… — улыбнулся Хуан. — Но это одна из тех вещей, что немыслимы без поддержки на самом верху.

— И как её получить, поддержку на самом верху? Как этих РАЦИОНАЛЬНЫХ сеньоров заинтересовать? — ухмыльнулся Павел и перевёл глаза на Сильвию.

— Я не знаю, ребят. Честно, — покачала она головой. — Вам нужен диалог с нами, с представителями аристократии. Но как его достичь… Ведь большинство всё устраивает. Зачем что-то менять, если оно работает? В управлении государством работают иные законы, и критерий эффективности не счастье народа, а работоспособность системы в целом. Да, у меня есть каналы, я могу вывести вас на нужных людей, но чем их заинтересовать — думайте сами.

— Я думаю так, — взял слово Хуан, и судя по его нахмуренным бровям, свою мысль он обдумывал долго. — Я думаю так, мы НИЧЕГО не сможем сделать. Никак не заинтересуем этих сеньоров.

Поднялась волна возмущения, но быстро стихла. Он продолжил:

— Я думаю, среди правящей элиты полно русофобов, не желающих перемен, и нам не переубедить их. Однако мы можем воздействовать на молодёжь, на БУДУЩИХ управленцев. На тех, кто будет стоять у руля планеты через десять, двадцать, тридцать лет. Их мы сможем убедить, что не злые и ненавистные нацики-мятежники, а такие же люди, как и они, с теми же проблемами и геополитическими задачами. РАВНЫЕ люди, — выделил он это слово. — Проблему Сектора можно решить только руками тех, кто не будет смотреть на нас… — окинул он всех взглядом, — …свысока. Вот это мы и должны поставить себе в качестве задачи — как наладить диалог нынешней золотой молодёжи с нами.

— Ванюш, ты сегодня что пил? — ухмыльнулся его друг Карен. — Вроде ничего отдельного не наливали…

— В этом что-то есть, — кивнула Сильвия. — Нет, правда. Если мы с вами будем общаться, если не будем видеть друг в друге врагов, то и вы будете лояльнее Венере, и мы… Терпимее к вам.

— Угу, через нанадцать лет, — фыркнул Хан.

— А такие проблемы быстро не решаются, — одарил всех новой улыбкой Фудзи. Вопрос в том, что мы можем предложить? На основании чего будем общаться с… Представителями аристократии? — вгляделся он Сильвии в глаза. — Не думаю, что сюда, на нашу тусовку, удастся затащить кого-то ещё из золотых деток, и тем более сомневаюсь, что между нами и вами могут быть на самом деле серьёзные отношения. Хуан — исключение.

— Коллективные выставки? Как в той галерее, где вы познакомились? — подала «гениальную» идею Асеят.

— Нет. Не получится. — Сильвия покачала головой. — СЕЙЧАС вы — низший сорт. Тягловые животные. Они и на латинос из простонародья свысока смотрят, и на вас им плевать, как будет плевать и на ваши выставки.

— Тогда что?

Это была общая мысль присутствующих. Которая читалась на всех лицах.

— Нам нужен клуб, в котором мы будем играть… ОФИГЕННУЮ музыку, — произнёс вдруг Хуан. Сильвия поняла, вот она та идея, ради которой он её сегодня сюда и притащил. — То есть не обычные наши плясульки, и тем более не их плясульки, а нечто… То, чего никогда не было.

— «Фишка», — нашёл слово Хан. — Изюминка.

— Да. Нечто особое, что заинтересует народ одним фактом своего существования. На что посмотреть не сочтёт унизительным даже юный представитель высшего сословия. Это ни в коем случае не должны быть националистские темы, и вообще не политические. Мы — нонконформисты, в иной вселенной, и должны их в свою вселенную затащить.

— Это будет непросто, отказаться от радикальных взглядов, — усмехнулся Хан. — Нас многие не поймут.

— Придётся. Если мы действительно хотим что-то изменить. И вообще плевать, главное начать. Если пойдёт — то у нас найдутся единомышленники. Если нет… То нет, — развёл он руками. — Поймите, мы должны сами умерить свои аппетиты. Должны сами отказаться от глупых постулатов, за которые нас гоняет пятое управление. Никакой независимости не может быть! Это главная деструктивная идея нашего Плана! Конструктивная же… А ни одного Плана не может быть без конструктивных идей — мы равны. Мы и латинос. Вот это и должно стать столпом идеологии наших взаимоотношений. Это надо не говорить, а чувствовать в общении, видеть — только тогда может получиться. Человек ничему не доверяет больше, чем собственным глазам.

Да, радикалов придётся отсекать нам самим, они нам всё испортят. Но мне кажется, дело может выгореть. — Сильвия сидела боком, но чувствовала, как горят его глаза.

— Да, но ты так и не объяснил, как заманишь туда аристократию? — с еле уловимой иронией заметил Павел. И тут слово взяла Сильвия.

— Мода.

Тишина. Её не поняли.

— Мода, — пояснила она. — В жизни любого аристократа она играет огромную роль. Мы переплачиваем гигантские деньги за абсолютно ненужные свойства и качества вещей, которые часто неудобны, только потому, что это модно. Чтобы выглядеть не хуже других. Дорогие часы, машины атмосферного класса, на которых никто и никогда не поедет в атмосферу, мебель из натурального Земного дерева… Шикарные, но бессмысленные платья, наконец! — указала она на свой «тигровый» наношёлк, который, в знак примирения, решила подарить Иришке. — Мы, аристократия, живём в моде, дышим ею. И если вдруг начнёт считаться престижным какое-то пусть и глупое, но популярное действие, обязательно его выполним.

— Например, посетите ночной клуб, куда ходит сама Сильвия Феррейра, — довольно расплылся в улыбке кто-то из девчонок.

— И её высочество инфанта, — добавил ещё кто-то. — Вы же друзья?

— Друзья. Мысль верная, но недостаточная. — Сильвия перевела глаза на Хуана. — Гораздо больший эффект будет, если это окажется клуб, в котором «зависает» Изабелла Веласкес.

Их глаза встретились, и это было похоже на столкновение двуручников. «Что это со мной?» — хотела спросить Сильвия у себя, но старательно бежала от этого вопроса.

Впрочем, судя по довольной покровительственной улыбке, Хуан всё понял правильно.

— Есть ещё принц Эдуардо, — заметил он. — И у него не меньшая группа поддержки. Плюс, наверняка у тебя есть влиятельные подруги, сияющие, словно звёзды на небосклоне высшего света, кого так же можно туда заманить для рекламы.

— Всё это так. — Сильвия вернулась с небес на землю — судя по энтузиазму на лицах, идея «прошла». — Но будущее этого Плана будет зависеть всё же не от меня, а от вас. — Она внимательно оглядела всех присутствующих музыкантов. — Я могу поднять волну, но если с вашей стороны не будет её подпитки, если аристократия не «подсядет» на вас, ничего не выйдет.

— Мы постараемся… — выдавил Карен, но как-то неуверенно. — У нас новая программа, даже две, два этапа. Первую часть обкатаем в пятницу в Малой Гаване. А вторую…

— Нет, наш «Меридиан» такое не потянет, — покачал головой Хан.

— Что это? — спросила Сильвия.

— Клуб, где они играют, — ответил кто-то из девчонок.

— Значит, будем выходить на другой клуб, — заключил Хуан. — Побольше и посолиднее.

— И нас мало, — вставил слово Карен. — На одной нашей программе не выедем. Надо пошерстить, у кого из наших что есть ТОВАРНОЕ, — выделил он это слово, глядя Павлу в глаза.

— Подумаем, — робко, но задумчиво кивнул тот.

— Значит, решено, — подвела итог импровизированному собранию Сильвия. — Как только у вас всё будет готово, программа, политическая позиция и вообще всё-всё, говорите, и я начинаю гнать волну. За успех не ручаюсь — говорю на всякий случай, чтоб не было глупых надежд. Но попытаюсь.

— А иного нам не остаётся, — улыбнулся Хуан, о чём-то размышляя. — Всё начинается с малого. Но даже грандиознейшие проекты в истории начинались с робкого первого шага.

— Вы сумасшедшие! — воскликнул кто-то из парней. С восхищением.

— Ну, тогда давай сидеть, сложа руки, и жаловаться на жизнь дальше? — парировал Фудзи.

Все вопросы отпали.

— Ты меня подставил, — прошептала Сильвия Хуану на ухо. Тот нежно обнимал её, защищая спиной от… Другой парочки, которая остервенело занималась любовью на этой же кровати чуть далее.

— Так и было задумано, — шепнул он в ответ. — Всё, кроме Иришки. Тут я лопухнулся, и прощения мне нет. — Он дотронулся языком до одного из её «фонарей».

— И Фея? Тоже задумал?

— Угу. Тебе надо было самоутвердиться. Да и ребята должны были отнестись к тебе уважительно. А что больше достойно уважения, чем сила и принципиальность в сердечных вопросах?

Помолчали. Настроение Сильвии немного испортилось, но лишь на мгновение.

— Я дала Ире свой личный номер, — произнесла она. — Чтоб она нашла всех, кого тогда обидел отец. Всех подрядчиков. И заплачу им. Пусть лучше позже, чем никогда.

— Отец тебя убьёт, — возразил Хуан, но вяло. Конечно же не убьёт. Раз уж за бомбу в доме не убил… — Да и не думаю, что ты вызовешь у этих людей положительные эмоции. — Второй аргумент был важнее. — Время ушло. А кого-то может и в живых больше нет, только непричастные наследники.

— Всё равно. Я это сделаю, — качнула она головой.

Помолчали.

— О чём задумался? — улыбнулась она ему, слушая монотонное «Ах! А-ах!» соседки по кровати.

— Зря мы не ушли. Надоела мне эта движуха. — На лице Хуана проступила досада. — И вообще, я собственник, и не представляешь, чего стоило допустить утечку вида голой тебя.

— Это просто тело, — улыбнулась Сильвия. — Такое же, как у всех. У нас, латинос, к этому относятся проще.

— Я должен наслаждаться его видом! — выделил он слово «я». — А не они. Удивляюсь, как они не сговорились меня прирезать, чтоб попытать с тобой счастья.

— Шутник. — Сильвия попыталась накрутить на палец его жёсткие колючие волосы, но ничего не вышло.

— Собственник! — парировал он. — И вообще, раз такое дело, и комнат не хватает, давай спать? Завтра рано вставать.

— А бедняжка так призывно стонет!.. — зашептала Сильвия, переходя на эротичную тональность. — Не хочешь помочь? Присоединиться? Они из тех, кто меняется.

— Ага, ща-аз! Тот, кто присоединяется к другим, должен делиться своим. А ты — моя, и никаких делений! Убью! — погрозил он кулаком, но в шутке была лишь доля шутки. Помолчал. — И вообще, Чика, привыкай. Ты — моя. ВСЕГДА. Где бы я ни был, на ком бы не был женат, ты — моя, и точка. Может быть я допущу на время своего возможного отсутствия твой интерес к какому-нибудь симпатичному мачо… — вызывающе сузил он глаза. — Но даже с ним не думай, что можешь быть чьей-то ещё.

— Тиран. Деспот. Сатрап… — Сильвия поплотнее прижалась к нему. Действительно, он сегодня был только её, а она — его. Конечно, несмотря на раскованные нравы, они были не единственной в этой компании парой, кто… Только друг с другом. Но облом в глазах сильной половины компании при виде обнажённой её, к которой даже нельзя приблизиться на расстояние вытянутой руки… Это стоило всех Иришек вместе взятых!

Вообще-то они сразу ушли, как только озвучили план «интеграции народов» — как обозвал его Фудзи. Спустились… И наткнулись на злых охранников её отца. И по их виду было понятно, никуда они её не отпустят, увезут насильно. Не полезет же Хуан с ними драться!

И не желая заканчивать ночь на такой минорной ноте, Хуан принял решение вернуться, подняться наверх, как бы это со стороны ни выглядело.

…И завертелось!

— Кудряшка, я серьёзно, — произнёс Хуан, и Сильвия вдруг поняла, что эти слова идут от самого сердца. Это САМОЕ важное, что он произнёс за сегодняшний вечер. — Я не отпущу тебя. И плевать на всех остальных.

— И многим ты обещал это? — хмыкнула она, но не зло. Злиться не получалось. По телу разливалась волна эйфории, которую невозможно было сдержать.

— Пока только Пауле. Но она моя напарница, я и так никогда её не брошу. Корпус — семья.

— Понятно. А Фрейя? А Изабелла?

— Не принцессами едиными! — весело выдавил он. — Кудряшка, я всё сказал. — Он наклонил её голову и поцеловал в лоб. — Дальше думай, что хочешь.

— Тогда возьми меня ещё раз, — прошептала она. — Твои друзья, вон, наверное, выдохлись. Надо перенимать эстафету.

И ещё, Хуан, хоть я буду твоей, но тело у меня слишком красивое, чтобы позволять наслаждаться его видом одному тебе. — Она вскочила, навалилась на его плечи и села сверху. — И вообще, в моей жизни много такого, что я не позволю тебе диктовать. Не обижайся. А в остальном я согласна.

— Ты за это поплатишься, женщина! — прорычал он, и ночь продолжилась. Лучшая ночь в её жизни.