Почему тебя похитили

У них уходит долгих пятнадцать минут, чтобы добраться до Парквью, и они выпрыгивают наружу, когда доезжают до Тайрон Авеню. Здесь, кажется, идет какая-то вечерняя уличная вечеринка: дорога усыпана серпантином, а над ними на невидимых нитях плывут в небе бумажные фонарики. Люди собираются группами, пьют крафтовое пиво и теплый сидр из подтекающих пластиковых стаканчиков. Вагончик с едой раздает горячие пирожки и галеты. Теплый воздух, звук, разносящийся в динамиках, смех незнакомцев. Кафе и рестораны рассаживают своих покупателей на летних террасах. Несмотря на достаточное естественное освещение, пустые винные бутылки используются в качестве подсвечников, обрастая покрытием из белого воска. Когда они проходят мимо столиков, кто-то произносит тост, и раздается звон бокалов.

― Мы на месте, ― говорит Сет, жестом показывая в сторону флориста, показывающего уличное искусство, рядом с вывеской «Поллен&Пистилс».

Внутри оказывается миниатюрная девушка с прической «пучок с начесом», она стоит к ним спиной и составляет свежую цветочную композицию из гибридного зеленого аронника (Неоновый Крем). Они входят в магазинчик, звенит колокольчик, и тотчас же она цветочница бросает быстрый взгляд в зеркало на дальней стене, где видит отражение Сета.

― И входит ходячий мертвец, ― говорит она, разворачиваясь с гигантской парой ножниц в руках. На ее лице гламурный макияж пятидесях: драматически подведенные глаза, ярко-красные губы, мушка на бледном от пудры лице.

― Ну, ― произносит Кирстен, ― я в курсе, что мы выглядим не лучшим образом.

По комнате плывет много разных цветов и запахов, и Кирстен приходится через них всматриваться и идти медленно, чтобы ни на что не натолкнуться. На дальней стене висит монументальная живопись в стиле граффити с изображением уличного цветочного рынка, и это также оказывает влияние на ее восприятие глубины.

― Я не это имела в виду, милая, ― произносит она, ― я говорю о том, когда Ты-Знаешь-Кто притворяется тем, кого ты зовешь другом.

― У меня не было выбора, ― оправдывается Сет.

Девушка взвешивает на ладони ножницы и поджимает свои губы в рубиновой помаде.

― Серьезно, ― говорит он, ― происходит больше, чем ты знаешь. Группа «зачистки», которую ты послала…

Ее широко распахнутые глаза сверкают.

― Прости, ― говорит он, передавая ей медальон убитого парня.

Она опускает взгляд и вытирает лезвие ножниц о фартук в красно-белую клетку, оставляя резкие полосы ярко зеленого цвета (Свежесрезанная Трава) поперек своего торса.

― Твое текущее назначение? ― спрашивает она.

― Кажется, у нас проблемы посерьезнее.

Девушка выпускает ножницы из рук, закрывает и запирает входную дверь магазина и переворачивает табличку «открыто» на «закрыто». Автоматические жалюзи ползут вниз по стеклянному фасаду. Как только жалюзи оказываются на месте, она хлопает в ладоши, и они оказываются во тьме. Она нажимает кнопку, скрытую под прилавком, и часть монументальной живописи начинает подниматься вверх.

Они следуют за ней по сужающемуся проходу, ведущему к защищенному входу, рядом с которым девушка вбивает сложный код, а затем ей приходится приподняться на носочках, чтобы заглянуть в маленький экран над панелью кнопок. Красный лазер сканирует ее сетчатку, и раздается щелчок.

Дверь открывается, являя виду просторную, выглядящую лишенной цвета, комнату с несколькими шкафчиками высотой до уровня плеч. Яркий свет, потолочные плиты из ДСП и дешевые деревянные столы из фанеры: совсем не то, что Кирстен ожидала увидеть в подземном штабе мятежного культа. Здесь присутствуют и несколько других человек, тихо работающих за своими столами. Они бросают на Кирстен, Сета и флористку невидящий взгляд, когда те втроем заходят, а затем возвращаются к своим экранам. Несколько человек приветствуют Сета кивком подбородка.

Они подходят к дальнему углу, где располагается типичная для офиса кухня: простая раковина, холодильник-бар и кофемашина. Из-за маленького пластикового стола, расположенного за углом появляется мужчина, и Кирстен и Сет оба подскакивают на месте.

― Простите! ― говорит он. ― Не хотел вас напугать.

Мужчина жилистого телосложения и со светлыми усами ведет себя нервозно.

― Мне не стоило так резко выпрыгивать из-за угла. Пожалуй, я прыгун. Мне кажется, я немного нервничаю. Очень нервничаю. Я не подумал. Извините.

Цветочница не представляет их друг другу, и никто не пожимает рук.

― Я лаборант, ― поясняет он, вытирая ладони о поверхность брюк. ― Я тот, кто посмотрит на ваши образцы.

Он говорит слишком быстро и заканчивает предложения, прикладывая указательный палец к губам, как будто, чтобы предотвратить дальнейшую болтовню. Сет достает все еще целые образцы воды «Фонтус» из рюкзака и передает их, вместе с пузырьком таблеток Кирстен. Цветочница приподнимает брови при виде таблеток, но не задает никаких вопросов.

― Есть еще кое-что, ― произносит Сет. ― Я знаю, это звучит безумно, но думаю, во мне есть чип, микрочип, ― он потирает заднюю часть головы, ― и мне нужно от него избавиться. Мы думаем, в него встроена отслеживающая система.

Глаза мужчины становятся все шире и шире: он прижимает образцы к груди, будто в желании защитить их.

Цветочница с грохотом захлопывает ящик и бросает взгляд на Сета.

― Так значит, ты не только притащил с собой гражданскую, но еще и послал цели наши гребанные координаты GPS?

― Мне жаль. У меня не было выбора. Чип ― это наша единственная зацепка. Они найдут магазин, но не смогут добраться досюда.

Она выходит, опустив голову и быстро набирая номер.

― Итак, чип, ― произносит мужчина, ― микрочип, он все еще в твоей… собственной голове?

А есть не его собственная голова? Его теоретическая голова?

― Да, ― подтверждает Сет. ― У тебя есть скальпель?

Мужчина делает глотательное движение.

― Я не могу его вытащить. Не выношу вида крови. Я падаю в обморок, когда вижу кровь. Я гемофоб. Однажды, в старшей школе, я упал в обморок на лестнице, потому что там был этот большой постер с вампиром, реклама пункта сдачи донорской крови. Тот вампир выглядел дружелюбно, он выглядел больше похожим на Носферату, чем на современных неотразимо притягательных вампиров, был дружелюбным с широкой зубастой улыбкой и торчащими клыками. Там был нарисован «пузырь», как в мультиках, с надписью: «Я хочу высосать твою кровь». И я просто упал в обморок. Прямо там, на лестнице. Потерял сознание, бамс, вот как-то так.

Затем он вспоминает о своем пальце и снова прикладывает его к губам.

Сет создает много шума, копаясь в ящиках, но не находит ничего, чем согласен был бы резать свою голову. Он вздыхает и протирает глаза.

― Ладно, ― говорит он Кирстен. ― Ладно, ― повторяет он, уже с большей уверенностью, делая жест рукой в сторону ее сумки.

Она вытаскивает карманный нож.

― У тебя есть спирт? ― спрашивает он лаборанта.

Тот качает головой. Ему в голову, кажется, приходит догадка, так как он возвращается с аптечкой первой помощи, с полупустой бутылкой виски и несколькими сэндвичами на тостах.

― Спасибо, ― говорит Сет, и она подмигивает ему, но не улыбается.

Кирстен уминает половину сэндвича, его сладковатый плавленый сыр ощущается золотистой лавой на ее языке. Это одна из самых вкусных вещей, которые она ела за долгое время. Она ощущает, как по направлению к ней раскручивается коричневая спираль, и как раз перед тем, как коснуться ее, исчезает. Она тщательно моет руки, наносит дезинфецирующее средство и обрабатывает нож и заднюю часть головы Сета виски. Ее травма замедляет ее. Сет сидит за столом, а тот мужчина отворачивается, занявшись лабораторным набором, который с собой прихватил.

Своей здоровой рукой, Кирстен начинает прощупывать кожу на голове Сета. Поначалу они оба вздрагивают от этих касаний: это слишком интимное действие для двух незнакомцев. «Но мы не незнакомцы», ― говорят они себе оба. Там, где они соприкасаются, остается призрачное чувство.

― Так что привело тебя в биопанк? ― спрашивает Кирстен.

Она пытается отвлечь его, а он испытывает желание попросить ее делать свое дело: он не ребенок. Он чувствует прикосновение холодного лезвия к своей коже.

― В старших классах я увидел на «YouTube» видео эксперимента с применением ЛСД над британскими солдатами в начале шестидесятых. Это было ужасно. Ты их видела?

Кирстен слишком сильно сконцентрировалась на своей задаче, чтобы ответить, но Лаборант начинает посмеиваться.

― Я их видел, я их видел.

Он улыбается, кивая им, а затем сразу же отворачивается.

― ЛСД-25, ― говорит он. ― Кислота. Солдаты начали чудить.

Сет против воли улыбается.

― Они подумывали использовать кислоту, как один из элементов химической войны, чтобы вывести врагов из строя, так что испробовали ее на людях. Те превратились из марширующих солдат с автоматами в абсолютных дурней. Они не могли прочитать карту и заблуждались, даже хоть холм, который им надо было найти, был прямо перед ними. Просто ходили кругами и ссались. Один парень забрался на дерево, чтобы покормить птичек.

Кирстен нащупала небольшое уплотнение и быстро вырезала его. Сет даже не вздрогнул: лишь крутанул кольцо на пальце. Эта процедура прошла намного аккуратнее, чем ее.

― Командир, в конце концов, не выдержал и упал на пол, покатываясь со смеха.

Она надавливает на рану, чтобы остановить кровотечение, затем распыляет спрей и заклеивает принесенным с собой пластырем. Кирстен ополаскивает чип под краном, а затем передает Сету, который его рассматривает.

― Я тоже не верила в это, пока не увидела свой чип.

― Кислота была очень мощной. Простой наркотик превратил мужчин, тренированных убивать, в дураков. Умиляющихся дураков. Представь себе жизни, которые можно было бы сэкономить в наших войнах. Это в некотором смысле потрясло меня. Поэтому я и захотел стать химинженером.

Он передал чип Лаборанту, который принял его с некоторым колебанием.

Тот поднес чип к свету, постучал по стеклянной капсуле ногтем, а затем близко поднес к глазам, рассматривая чип через увеличительное стекло.

― Крайне научные методы, ― пробормотал Сет на ухо Кирстен, отчего она чуть не подавилась остатками сэндвича.

Он сделал глоток виски и предложил его ей. Она не стала протирать горлышко перед тем, как отпить: сейчас они дважды кровные родственники.

Лаборант положил чип на плиточный пол и наступил на него. Капсула не разбилась, так что он наступил на нее снова, в этот раз перенеся на нее еще больше веса, капсула по-прежнему не поддалась.

― Крайне любопытно, ― сказал он, спровоцировав от Сета усмешку.

Лаборант повернулся к ним, не зная, почему они смеются, а затем развернулся обратно к чипу.

― Суперстекло, ― бормочет он. ― Супер. Стекло. Хм-м.

― Почему это любопытно? ― спрашивает Кирстен.

― Потому что суперстекло появилось на рынке только в девятнадцатом году, ― отвечает Сет.

― Все же, предположу, что сам чип, ― произносит мужчина, ― был создан в начале девяностых. Но отслеживающие биочипы были изобретены только в две тысячи седьмом, так что это не имеет смысла. Это вообще не имеет смысла.

― Это мог быть, ну, скажем, ранний прототип, ― предполагает Сет. ― Ребята, которые его изготовили, очевидно, обладали намного более продвинутыми технологиями, но не делились ими. В то время технологии не были открытым ресурсом.

― Здесь есть код, ― говорит Лаборант, ― он может быть связан с производителем.

Он сканирует миниатюрный штрих-код на чипе и зачитывает цифры. Кирстен к этому времени уже знает эти цвета наизусть и узнает номер Сета из списка.

― «Дженикс», так тут написано.

Лаборант отдает чип обратно Сету.

― Простите меня, ― говорит Сет, поднимая чип, ― мне нужно в джентльменскую комнату.

Уже через мгновение они слышат, как шумят трубы в стене. Скатертью дорога!

Сет возвращается назад, как и цветочница.

― Я эвакуировала офис, а снаружи теперь охрана. Надеюсь, что они смогут остановить всех непрошеных гостей.

Она одаривает Сета строгим взглядом, а выражение его глаз близко к извинению.

― Я сообщу вам о результатах, когда они придут, ― произносит она, делая шаг в сторону, показывая, что они могут идти.

Они кивают лаборанту и выходят на улицу, где все еще слишком много опьяневших к обеду придурков, расхаживающих по разбитым тротуарам и наслаждающихся музыкой и свежим воздухом. Сет и Кирстен изучают лица окружающих их людей. Мужчина, прислонившийся к сломанному фонарю с цианобактериями, здоровается с ними легчайшим движением головы. Кирстен надеется, что он один из охраны.

Перед ними плавно останавливается такси, и прислонившийся мужчина жестом показывает им садиться. Они колеблются, но затем водитель быстро мелькает перед ними визиткой: зеленый кролик. Это происходит так быстро, что Кирстен задается вопросом, а не привиделось ли ей это.

Они залезают внутрь, и Сет дает водителю адрес «Томми Нокерс». Кирстен ощущает каждую кочку на дороге: каждая рытвина посылает еще больше синих искр вверх по ее руке. Ей нужно увлечься разговором, чтобы отвлечься от боли.

― Почему зеленый кролик? ― спрашивает она. ― Это кажется немного, я не знаю, слишком шутливым и эксцентричным для того, чем вы ребята занимаетесь.

― Уверен, что в твоем доме не завалялось никаких научных журналов.

― Не нужно огрызаться. Я предпочитаю картинки. От этого я не становлюсь тупой. Это то, как я вижу мир, в тысячах и тысячах фотографий. Изображения постоянно витают у меня в голове, как будто я какой-то двойной проектор в 5D. Из жизни, гиперпамяти, из органов чувств… книги слишком атакуют мои органы чувств… ты бы не захотел оказаться в моей шкуре.

― Как и ты в моей, ― парирует Сет. ― Я вижу формулы, повторяющиеся мотивы и уравнения во всем. Звучит, как нечто подобное у тебя.

«Мы похожи, в некотором смысле», ― думает он.

― Мы похожи, ― говорит она, ― конечно же, похожи. Мы близнецы.

Кажется странным произносить эти слова вслух. Он находит странным их слышать.

― Когда-нибудь слышала о последовательности чисел Фибоначчи? «Золотом сечении»? ― спрашивает он.

― Конечно. Это та закономерность, что продолжает появляться в природе. И в прекрасных вещах. О Фибоначчи не знаю.

― Он был математиком. Открыл свои числа, теоретически разводя кроликов.

― Теоретически разводя? Звучит скучно.

― Я не собираюсь докучать тебе.

В сломанной руке Кирстен гудят нервные окончания.

― Расскажи мне. Я заинтригована.

― Так значит, в теории ты начинаешь с пары крольчат. Когда они в два месяца взрослеют, они заводят свою пару крольчат. Итого, в первый и второй месяцы есть всего лишь одна пара кроликов, а уже в третий месяц еще одна дополнительная. Сколько всего пар? Ноль, одна, одна, две. А затем у родителей рождается еще одна пара крольчат. Три. К тому времени, первые крольчата становятся взрослыми, у них рождается пара крольчат, как и у их родителей. Пять. Затем их становится восемь, тринадцать, двадцать один, тридцать четыре, пятьдесят пять… и так далее… за год получается сто сорок четыре кролика.

― Так значит, ты просто складывал числа, прежде чем добавить их к другому числу.

― Если ты хочешь лишить уравнение всей прелести, то да, пожалуй, можно сказать и так. Так что последовательность представляет собой fn равняется fn-1 плюс fn-2, где n больше трех или n равна трем.

― Ладно, сейчас я потеряла нить разговора.

― Это неважно. Я увлекся. Вся крутость в том, что соотношение в природе проявляется само по себе. Сосновые шишки, ананасы, подсолнухи, лепестки, человеческое тело, молекулы ДНК. Например, двойная спираль имеет ширину двадцать один ангстрем (прим.: внесистемная единица измерения длины, равная 10⁻¹⁰ м) и длину тридцать четыре ангстрема в каждом цикле. Также числа появляются в различных алгоритмах. Так что это удобно применять в… программном обеспечении и прочем.

― Хакерстве?

― В теории.

― Ты такой же заумный, как и твои теории.

― Приходит со сферой деятельности. Наука и прочие отрасли.

― О-о-о, «наука», ― передразнивает она, улыбаясь. ― Использовать странное и красивое соотношение, чтобы побеждать засранцев. Зеленый кролик.

― Тут все дело в символизме.

― Мне нравится. Вы выбрали зеленый цвет по какой-то причине? Зеленое число ― это три, так что это имеет определенный смысл.

― Это дань уважения биохудожнику Эдуардо Кацу. Он создал арт-работу при помощи трансгенного зеленого флуоресцирующего кролика по кличке Альба. Они привязались друг к другу. Однажды, он закончил свое исследование, а корпорация, на которую он работал, забрала свое слово и не позволила ему взять кролика себе домой, и Альба умерла в лаборатории. Это грустно. За время, проведенное вместе, они привязались друг к другу. Корпорация стала, ну, воплощением биохулиганов, а крольчиха нашим талисманом.

― Бедная Альба, ― произносит Кирстен. ― Что они в нее добавили, чтобы, ну знаешь, заставить светиться?

― Зеленый Флуоресцентный Белок из гена медузы.

Кирстен думает о красивой медузе, которую видела в океанариуме, когда узнала о смерти Бетти/Барбары.

― Я не знаю, мне это кажется неправильным.

― В этом и весь смысл. Он использовал трансгенное искусство, чтобы вызвать важные социальные споры по вопросам, касающимся генетики, и о том, как они влияют и будут влиять на следующие поколения. В то время это вызвало сильный резонанс.

― А бедная Альба живет и умирает в лаборатории.

― Да.

― Это некруто.

― Некруто.

― И значит… Фибоначчи, Кац… у тебя одержимость кроликами?

― Наукой. В любом случае, это теоретические кролики.

Машина останавливается, водитель глушит мотор. Сет смотрит поверх Кирстен в окно с ее стороны и произносит:

― Мы на месте.

Она приходит в движение, но он кладет руку ей на плечо. Между ними все еще пробегает ток.

― Оставайся здесь, это займет лишь минуту.

Кирстен наблюдает, как он исчезает вниз по аллее, а затем откидывается на заднее сидение, устраивает поудобнее больную руку и закрывает глаза.

«Кеке, мы идем. Только продолжай дышать, продолжай дышать».

Роло видит идущего Сета и начинает поднимать красную веревку, чтобы впустить его в клуб. Сет жестом показывает, что не станет входить, и Роло опускает веревку на место.

― Мистер Деникер, ― произносит он низким раскатистым голосом, ― что я могу для вас сделать?

― Рад тебя видеть, мужик, ― говорит Сет, и они обмениваются рукопожатием, после которого в гигантской ладони мужчины из племени йоруба остается пять сотен ранд. ― Мне нужно увидеться с твоими… партнерами… снова. Теми, с которыми ты познакомил меня несколько лет назад.

― Хотите сделать еще одно приобретение? ― вопрошает он.

― Хочу.

― Люди меняются. У них разные адреса, разные контактные номера. Вы ищете ствол или перо?

― Ствол.

― В таком случае, предлагаю связаться с Абеджайд.

Он достает свой телефон, который в его огромных руках выглядит, как игрушка, и нажимает кнопку. «Тайл» Сета вибрирует.

― Скажите ему, что это я вас прислал.

Сет поворачивается, чтобы идти, когда Роло произносит:

― Я так понимаю, мистер Деникер, за вами следят?

Глава 28

Маленький лагос

Йоханнесбург, 2021

Сет поворачивается кругом, его рука покоится в кармане, но он никого в аллее не видит. Роло показывает бровями, что злоумышленник впереди них, за углом справа, эффективно блокирует Сету выход. Роло жестом показывает вышибале внутри присмотреть за дверями, и кивает Сету головой, чтобы тот следовал за ним.

Они входят в клуб и проходят по плюшевому ковру сквозь бархатные шторы по направлению к туалетам. Внутри как будто полночь. Женщина в бикини из змеиной кожи лениво танцует у шеста. Гости, покачивая напитками со льдом, кивают Роло, когда они с Сетом мимо них проходят. Туалетная комната большая и просторная, декорированная со вкусом в отличие от яркого интерьера клуба. Мужчина покачивается на пятках у одного из писуаров.

Они подходят к последней кабинке слева, которая всегда закрыта. Роло вытаскивает связку ключей из кармана, прищуриваясь, их разглядывает, находит нужный ключ и отпирает дверь. Там, где должен быть туалет, оказывается еще одна дверь. Он протискивается со своей громадной фигурой в узкую кабинку к двери, отпирает ее, а за ней оказывается темная улица позади клуба.

― Доброго вам вечера, сэр, ― говорит он, будто не происходит ничего необычного.

― Доброго вечера, Роло.

Сет плавно скользит вдоль теней у здания, пока не добирается до автомобиля. Он подкрадывается к нему и чуть не подпрыгивает, когда обнаруживает, что автомобиль пуст. Мужчина остается внизу, сидя на корточках рядом с машиной, и вытаскивает свой пистолет. Продвигается вперед и заглядывает в машину, которая на самом деле не совсем пуста, тело водителя завалилось на бок, в его виске пулевое отверстие. Он оглядывается вокруг, но кругом лишь вечерняя тишина.

― Кирстен? ― зовет он, зная, что, если убийца рядом, Сет выдаст ему свою позицию, но в этот момент ему все равно. ― Кирстен?

Из-под машины выстреливает рука и хватает его за лодыжку, он вскрикивает от испуга, наставляя в ту сторону пистолет. За долю секунды до нажатия на курок, он узнает руку ― женская версия его собственной руки.

― Кирстен! ― шепотом произносит он.

Она начинает выползать: он пытается помочь ей. Девушка белая, как полотно, и покрыта бусинками пота. Мужчина подхватывает ее на руки, затем открывает дверцу со стороны водителя и выталкивает мертвеца на улицу. Он ищет кошелек, но карманы водителя пусты. Кирстен карабкается на пассажирское сиденье, чувствует, как теплая кровь просачивается через материал ее джинсов. Сет запрыгивает внутрь, запирает двери и нажимает кнопку зажигания. Прошло уже какое-то время с тех пор, как он сидел за рулем.

― Пристегнись, ― просит он, но онемевшие пальцы Кирстен не могут с этим справиться.

Он не включает свет в салоне, пока они не выезжают на главную дорогу: он продолжает высматривать «хвост» в зеркале заднего вида.

― Что произошло? ― спрашивает он, не отрывая взгляда от дороги.

― Что произошло? Парень с симпатичным лицом вылетает из окна, а затем мозги мужчины вылетают из головы.

― Ты видела, кто это сделал?

― Он. Он видел что-то…

― Кто?

― Водитель. Видел что-то или слышал что-то. Он сказал мне спрятаться. Времени не было. Он бы увидел, если бы я побежала. Я закатилась под машину. Затем услышала выстрел, и повсюду были желтые звезды. Я видела его ноги. Убийцы. Большие. Черные ботинки, как… рабочие. Он обошел машину по кругу, так медленно. Я пыталась не дышать. Затем он пошел в направлении, в котором ты исчез.

― Один парень?

― Да. Мне так кажется.

― Должно быть, он последовал за нами от цветочного магазина.

Кирстен молчит и смотрит перед собой.

― Он поджидал меня, в аллее. К счастью, теперь мы немного впереди него.

Сет возится с панелью кондиционера. В машине нехолодно, но Кирстен трясет. Какое-то время они едут в тишине.

Кирстен пролистывает выпадающий список контактов Кеке в поисках Марко. Такого имени нет, так что она ищет ДСП, но и такого нет. Большинство контактов, кажется, закодированы, или указаны под прозвищами. ГостинаяЯщерица, Открытый СОУС, отельбарсуперзвезда. Затем она видит ХБГ и нажимает на него. Хакербой Гений.

КК: ХБГ, это Кирстен. Ты тут?

HBG: Где Кеке, с тобой?

КК: Кеке пропала. Нам нужна твоя помощь.

Он долго не отвечает.

HBG: Что угодно. Ради нее.

КК: У тебя есть новая информация, о которой ты ей еще не рассказывал? У меня ее флешка.

HBG: Не/много. Эти мудаки знают, как подчистить за собой следы.

КК: Чипы были произведены «Дженикс». Капсула из суперстекла.

HBG: Опередили/свое время.

КК: Ты можешь узнать, кто имел доступ к такого рода технологиям в ранние девяностые?

HBG: Короткий ответ: никто, но я проверю.

Кирстен смотрит на Сета, который сосредоточен на лавировании по узким дорогам, наводненными пешеходами.

― Что-нибудь есть? ― спрашивает Сет.

― Он ищет. Даст нам знать, как только что-то найдет.

Дороги забиты до отказа маршрутками разных цветов и разной степени неисправности. Читая стикеры на бамперах, Кирстен думает о том, что ей следует сфотографировать их когда-нибудь и устроить выставку такси-декора в Джози. Она думает о мини-диско-шарах, хула-девушках, меховых игральных костях, свисающих с зеркала заднего вида, которые она фотографировала за прошедшие годы. Вырезанное изображение автомобильного радио, приклеено к приборной панели липкой лентой; самодельный держатель для напитков сделан из старого пластикового стакана от светлого пива сорта «Лагер», удерживаемый на месте искусно согнутой вешалкой; ручной вентилятор, прикрепленный к ветровому стеклу и подключенный к прикуривателю; пожеванное собакой изображение молодой невесты, потеющей в платье из синтетического волокна, застрявшее под солнцезащитным козырьком. Все эти вещи рассказывают свои истории.

Люди окружают их машину со всех сторон. Водители управляют транспортом одной рукой, наваливаются телом на гудки, высовывают головы из окон. В нескольких метрах от них происходит потасовка.

― Добро пожаловать на территорию «Гадаван Кура»: Маленький Лагос, ― говорит он.

― Не стоит называть это место Маленьким Лагосом, ― журит его Кирстен. ― Это не-ПК (прим.: не политкорректно).

― Нах*й ПК, ― отвечает Сет. ― Здесь больше всего нигерийцев ― и гиен ― вне территории Нигерии.

― И малавийцев. И зимбабвийцев.

― Эти ребята не считаются, ― не соглашается он, ― они ведут себя тихо.

― Африканское Гетто.

― Это более ПК. Более выразительно. Хорошее название.

Они достаточно долгое время не двигались, так что Сет паркует автомобиль с намерением, чтобы они прошли остаток пути пешком.

― Просто безумие разгуливать здесь, но, если мы будем торчать в этой пробке, твоя подруга нас не дождется.

Кирстен хватает инсулиновый набор, закидывает его ручку на руку и прижимает к груди, пока они прокладывают себе путь через толпу людей. Сет нажимает кнопку блокировки авто и включает сигнализацию, но он не питает особой надежды, что машина по-прежнему будет здесь, когда они вернутся. Поблизости есть еще несколько белых оборванцев, которые выглядят местными ― бедные белые, думает Кирстен, которые не так сильно выделяются, как она с ее новой укладкой аля-после-апокалипсиса, и как Сет с его накрашенными глазами и пирсингом. Она выросла в обществе, которое практически безразлично к цвету кожи, так что для нее это новое ощущение, так что она никогда так сильно не осознавала свой цвет кожи: она ощущает взгляды со всех сторон. Они проходят через неофициальный рынок, мимо нескольких киосков на обочине дороги, которые, кажется, процветают. Телефонные карточки, пышные белые хлеба, амаскопас (прим.: южноафриканский разноцветный попкорн), уже бывший в использовании парафин, поцарапанные пластиковые банки с содовой, желтые коробки спичек «Лайон», полупустые бутылки с дешевым пойлом со вкусом бренди, гнилые бананы. Потрепанные банкноты в 50 ранд переходят из рук в руки, сдачу проворно убирают в теплые карманы, никогда не пересчитывают. Они лавируют в потоке людей, Кирстен прикрывает свою сломанную руку, в то время как Сет сворачивает на безымянную улицу.

Они еще несколько раз поворачивают, проходя мимо дома, в котором сейчас траур, на двери дома висит предупреждение о «Супербактерии». Стоны жильцов посылают россыпи синего порошка, исходящего от дома, и Кирстен пытается уклониться от них. Сет почти споткнулся об слепого нищего с серым молоком вместо глаз, а от зловония из открытой канализации у Кирстен начинаются позывы к рвоте у грязной, уродливой стены.

― Почти пришли, ― говорит он, проверяя свой «Тайл» и хватая ее за руку, когда она выпрямляется. Она позволяет ему вести себя дальше в замусоренный лабиринт.

Они прибывают на место назначения, но там оказывается не то, что ожидал увидеть Сет. Дом, в стиле пятидесятых из кирпича и извести, вызывающе стоит среди своих соседей из рифленого чугуна. Сломанные ступени ведут на небольшую веранду цвета бургунди: кажущиеся хрупкими на солнце пластиковые стулья и синяя входная дверь. Выбитые окна, за которыми темнота, напоминают отсутствующие зубы на чумазом фасаде.

― Я ожидала… охранную систему получше… в этом месте, ― говорит Кирстен, ― принимая во внимания особенности их бизнеса.

― Они часто переезжают. Предположу, что у них не всегда есть время, чтобы установить электрический забор.

Они поднимаются по ступеням и пугаются, когда что-то со спутанным полосатым мехом несется прямо на них с визгом и обнаженными желтыми клыками (Гнилой Желток). Они оба подскакивают. Животное уже в метре от них, но его отдергивает назад натянувшаяся цепь. Обезьяна.

― Боже правый, ― произносит Кирстен, прижимая руку к грохочущему сердцу.

Несмотря на то, что прикована к колонне, обезьяна все равно пытается добраться до них, издавая недовольные громкие звуки. У обезьяны натерта шея от ошейника: кажется, в этом доме часто бывают гости.

― Вот и твоя охранная система, ― замечает Сет.

Они стучат в дверь. Кирстен отчаянно хочется вымыть руки, она размышляет, если ли в доме водопровод. И, если у них есть водопровод, будет ли это уместно, просить разрешения им воспользоваться? Она не уверена, как себя вести в подобного рода ситуациях. Она будет улыбаться и мило попросит, надеясь, что не нарушить протокол. Позади двери слышатся шаги, и мужской голос произносит:

― Да?

― Я ищу Абеджайд, ― отвечает Сет. ― Абеджайд.

Дверь открывается, но внутри не горит свет и не доносится ни звука. Они принимают это за разрешение войти, и как только они переступают через порог, дверь захлопывается, и их прижимают к стене, зажав им рты ладонями, пропахшими дымом, а у их головы щелкают пистолеты.

Глава 29

Смех гиен

Йоханнесбург, 2021

Кто-то щелкает выключателем, и Кирстен бомбардируют изображения комнаты. Кадмий пылает вокруг пяти блестящих мускулистых мужчин: темнокожие, лоснящиеся, как тюлени. На них надета легкая, запылившаяся одежда, на предплечьях красуются полоски из меха диких животных, на груди кожаные безделушки, а в руках у них самые большие автоматы, которые Кирстен только видела в своей жизни. Только двое наставляют на них свое оружие: Кирстен предполагает, что двух АК-47 вполне достаточно.

Самый молодой из них обыскивает их и забирает пистолет Сета. Он выглядит смущенным, когда видит кровь на джинсах Кирстен. У нее возникает беспричинное желание сказать ему, что кровь не ее, но у нее зажат рот. Он вырывает инсулиновый набор из ее руки, обнюхивает его и бросает на пол. Она начинает протестовать, и дуло пистолета упирается прямо ей в ребра. Сет слегка напрягается в руках удерживающего его мужчины. Не слишком сильно, чтобы его застрелили, но и не слишком слабо, чтобы его сбрасывали со счетов.

― Что у нас тут? ― спрашивает мужчина.

― Парочка белых червей, ― отвечает другой. Он произносит последнее слово как «чер-ВЕЙ».

― Ты коп? ― спрашивает он Сета, убирая свою руку, чтобы дать ему ответить.

Животные зубы на его кожаном ожерелье постукивают друг о друга, посылая в сторону Кирстен небольшие круги. Сет смеется.

― Я думаю, все знают, что копы не суются в Маленький Лагос.

Мужчина отрывисто смеется и оглядывается на своих коллег. Они зубоскалят. Этот момент быстро заканчивается: как только он перестает улыбаться, другие перестают тоже.

― Тогда, кто ты, бл*ть, такой? ― спрашивает он.

― Панк, ― отвечает один из мужчин. ― Еб*нный панк пришел устраивать нам проблемы.

Сет видит, что говорящий опасен: находится под воздействием чего-то ― тик? «Найопи» (прим.: южноафриканский наркотик, изготавливаемый из смеси героина, лекарства от ВИЧ и крысиного яда)? «Белый Лобстер» (прим.: сброшенный в воду кокаин, который вылавливают рыбаки, ловящие лобстеров)? ― он не способен сдержать свои дерганные телодвижения. Не совсем то, чего хочется от мужчины, наставившего огромную пушку тебе в лицо. Кирстен чувствует, что он убил множество людей.

«Испытывает жажду крови», ― думает она. Она практически чувствует от него теплый красный металлический запах.

Мужчина в ожерелье из зубов, вероятно, лидер, прищурившись смотрит на Сета. Он вытаскивает охотничий нож из ножен на бедре и проводит им по лицу Сета, а затем проводит им по его одежде.

― Думаю, нам стоит снять с него шкуру, ― предлагает тот, что склонен к насилию, чуть ли не подпрыгивая на месте. ― Снять с него шкуру и скормить его долбанным гиенам.

В разговор вклинивается другой:

― Они голодны. На этой неделе не получали своих курочек.

― Ты знаешь, что это значит? ― спрашивает он Кирстен, облизывая губы. ― Это значит, что они съедят вас вместе с костями. Хрусть-хрусть!

Кирстен пялится на него.

― А что в этой маленькой ценной коробочке? ― спрашивает придавливающий ее мужчина, пинком отправляя инсулин лететь через комнату. Другой мужчина останавливает набор ногой, как будто это футбольный мяч. Она снова пытается возразить, но начинает чувствовать головокружение, а запах руки мужчины у ее ноздрей искажает ее зрение.

― Я скажу тебе, что это, ― произносит безумец, поднимая ногу. Сет пытается шагнуть вперед, но его отбрасывают обратно к стене. Мужчина прыгает на сумку всем своим весом. ― Это осколки!

Он смеется.

Рот Кирстен наполняется слюной. Она пытается предупредить, но слишком поздно, и вскоре горячая рвота льется через пальцы ее стража, через ее нос, и она сгибается пополам.

Мужчина смотрит на нее в ужасе и пятится назад.

― Ты подцепила Бактерию.

― Нет, нет, ― говорит она, качая головой, ― я не больна, ― и ее снова рвет.

Другой мужчина тоже делает быстрый шаг назад.

― Вы принесли злую магию в этот дом, ― говорит он. Другие выглядят обеспокоенными, их пальцы танцуют на курках.

Кирстен злится. Она вытирает рот тыльной стороной ладони.

― Я принесла злую магию в этот дом? Вы в последнее время вообще смотрели в зеркало? От вас воняет смертью. Вы хотите содрать с нас шкуру, но говорите, что я принесла злую магию в ваш дом? Пошли вы нах*й!

Затем она поворачивается к другим.

― И вас всех тоже нах*й!

Они смотрят на нее и переглядываются друг с другом, не уверенные в том, что делать. Она сглатывает и опускает взгляд на мокрое пятно на полу.

― А сейчас я вымою руки, ― рычит она, двигаясь к кухонной раковине, ― только попытайтесь меня остановить.

Она находит твердый кусок мыла, чтобы натереть им руки. Кран оплевывает ее водой, а над ее головой гудят трубы. Как только ее руки снова чистые, она плещет воду на лицо и шею. Когда она делает несколько шагов назад в гостиную открытой планировки, никто не говорит ей ни слова. Она собирает набор и встает подальше от лужи блевотины на тонкий ковер, усеянный подпалинами от сигарет, надеясь, что ее не вырвет снова. Мужчина тоже моет свои руки.

― Послушайте, ― говорит Сет, ― меня прислал Роло. Он сказал, что мне стоит спросить Абеджайд.

― Роло тебя послал? ― спрашивает лидер.

― Это первое, что бы я тебе сказал, если бы вы не набросились на нас.

― Дай мне свой телефон, ― говорит он.

― У меня нет телефона, ― отвечает Сет. ― Я ношу панель.

― Умный, да? Тогда дай сюда свой планшет.

Сет передает ему свой «Тайл». Мужчина нажимает несколько кнопок, проверяет историю «бампов» на предмет сообщений от Роло, затем отдает планшет обратно Сету, делая другим знак опустить свое оружие, говорит что-то, вероятно, на местном диалекте, что Сет не улавливает. Агрессивный мужчина выглядит раздраженным, вероятно, от имени голодных гиен.

― Мне нужны патроны, и нам нужно что-то для нее, что-то, чем легко владеть.

― Мы не продаем револьверы для леди, ― огрызается он.

― Тогда хорошо, что я не леди, ― парирует Кирстен.

Он смотрит на нее, а затем снова смеется своим коротким, отрывистым смехом.

― Хорошо, ― произносит он и кивает остальным.

Сет ожидает, что те просто напечатают перед ними пистолеты, или у них уже есть напечатанные, но вместо этого двое мужчин передвигают кофейный столик к стене и отворачивают ковер в гостиной, под которым оказывается огромный люк. Тяжелая дверца из древесины поддается с трудом, внизу вперемешку обнаруживается целая куча оружия на любой вкус.

Не совсем оружейный магазин, больше похоже на схрон военных времен, как кажется Кирстен, старый тайник «Умконто ве сизве» (прим.: вооруженное крыло АНК, созданное в 1961 году для вооруженной борьбы с режимом апартеида). Она почти что ожидает, что руку мужчины оторвет минной ловушкой, когда тот опускает туда руки. Он жестом показывает, чтобы ему бросили пистолет Сета: он ловит его одной рукой и изучает.

― «Z88»? ― спрашивает он.

― Да, ― отвечает Сет.

Мужчины находит нужные боеприпасы и передает наверх несколько коробок.

― Еще, ― просит Сет.

Он передает еще две.

― Еще одну.

Мужчина пожимает плечами и передает еще одну.

― Тебе надо победить целую армию? ― спрашивает он, отчего другие парни усмехаются.

― Может и придется, ― отвечает Сет на полном серьезе.

― А для тебя? ― спрашивает он, смотря на Кирстен.

― У вас есть компактный полуавтомат? ― спрашивает Сет, ― например, «CS45» или что-то в этом роде?

Мужчина качает головой. Он начинает рыться в груде оружия, чтобы подыскать что-нибудь подходящее.

― Дай ей АК, ― советует один из них, и другие снова усмехаются.

― Что насчет этого? Тебе он нравится? ― спрашивает он, показывая ей большой серебряный револьвер Ругер. Она хмурится при виде него.

― Он работает? ― спрашивает она.

― Работает, ― говорит он.

― Тогда нравится.

― Мы продаем только работающие пушки, ― говорит он, передавая ей патроны. ― Мы как… как же это называется? За постоянных клиентов.

― Мы так и поняли, ― бормочет Сет.

― Абеджайд хорошо запоминает лица, ― произносит один из мужчин. Кирстен считает, что это его способ сказать, что их следующая покупка пройдет более гладко, но затем другой зловеще добавляет: ― Никогда никого не забывает, ― эта фраза звучит самой настоящей угрозой.

― Что это за штуки? ― она указывает в сторону того, что выглядит, как бывшие в использовании губные помады.

― Тебе они не понадобятся, ― говорит он, ― они для леди.

Он берет одну в руки, снимает колпачок и делает вид, что красит губы, проводя широкий круг вокруг рта. Надувает губы и хлопает ресницами. На заднем фоне раздаются смешки.

― Это волшебные палочки, ― говорит он. ― Ты не знала, что здесь мы творим магию?

― Как это работает? ― спрашивает она.

― Пошли со мной, ― говорит лидер, ― я тебе покажу.

Она уже жалеет, что спросила, потому что не хочет идти с ним, не хочет знать.

― Пошли, ― приказывает он, и она подчиняется.

Сет идет следом за ней. Они идут по коридору в другую комнату с потрескавшейся задней дверью. Он открывает дверь, и они видят светящиеся глаза, смотрящие на них в ответ (Неоновый Зеленый). Автоматически зажигается свет снаружи, раздается громкий смех и тявканье. Пять, шесть, семь зверей бродят по травянистой земле, царапая ее и нюхая, выкатив розовые языки.

― Святой Аид, ― выдыхает Сет. ― Они не шутили насчет гиен.

Животные издают смеющиеся звуки. Абеджайд называет одну из них по имени: взрослую самку с глазами животного, побывавшего на войне, которая перемещается прыжками. Он свистит: в ответ раздается шесть голосов на высокой ноте, и она выходит вперед. Ребра выступают на ее боках: вероятно, она надеется, что ее покормят. У Кирстен сжимается желудок.

Абеджайж наставляет волшебную палочку на животное и нажимает кнопку, посылая длинный голубой электрический луч в сторону ее тела, отчего она, как в замедленной съемке, подскакивает в воздух и с удивленным взвизгом падает вниз на песчаную землю, где остается лежать без движения. Другие гиены паникуют и пытаются сбежать, но они находятся в замкнутом пространстве и отскакивают от садовой изгороди, ни на минуту не переставая визжать. Мужчина смеется, а Кирстен снова становится дурно.

― Видишь? ― спрашивает он. ― Я же сказал тебе, работает.

Животное лежит на земле и подергивается.

― Ты убил ее? ― спрашивает она. ― Она мертва?

― Не, ― отвечает он, ― она крепкая. Живучая. Как и ты.

Они берут пистолеты, патроны и помаду-тазер, платят наличными: толстой бобиной банкнот по 500 ранд. Это все деньги, которые есть у Сета, и они трижды покрывают стоимость оружия. Они проверяют тощий кошелек Кирстен и выгребают все ее деньги тоже. Никто не благодарит. В конце концов, это скорее похоже на вымогательство, чем на бизнес-транзакцию.

Сет с Кирстен пробыли в доме не больше часа, но по ощущениям несколько дней. Они выходят из дома. Обходят стороной бешеную обезьяну и сбегают вниз по ступеням, оба глубоко вдыхают грязный воздух. Тепло, Кирстен отдает Сету его толстовку, укладывает свой новый пистолет и тазер в сумку. У нее ноет рука, но адреналин в крови притупляет боль.

По пути назад улицы кажутся тише: большая часть рыночных прилавков свернули работу и переехали на другое место, как будто их и не существовало. Какое-то время они не могут найти машину, оба думают о худшем, но затем находят ее, выглядящую брошенной, на дороге, на которой они вроде бы не парковались.

Они совершают беглый осмотр: все четыре колеса на месте, двигатель и аккумулятор, кажется, тоже, а под машиной нет лужи тормозной жидкости. Кирстен открывает сломанный набор и находит единственную ампулу инсулина, пережившую нападение. Она показывает ее Сету, целует, а затем осторожно опускает в карман.

«Одна, у нас осталась одна», ― думает Кирстен.

«Одной ей хватит», ― думает Сет.

Кирстен видит «бамп» от Марко, просящего ее проверить чат.

HBG: Эй, есть для тебя кое-что.

Глава 30

Еб*нные мудаки с большой буквы «Е»

Йоханнесбург, 2021

КК: Извини, смогла ответить только сейчас, нас задержали.

HBG: Беспокоился.

КК: Что у тебя?

HBG: Посылаю тебе фото.

На ее экране появляется изображение: фотография трех студентов, сидящих на травянистом холме. Они выглядят, как обычные студенты: одежда в стиле хиппи, расслабленные лица, легкая аура высокомерной молодости. Два длинноногих белых мужчины в узких брюках, один в очках в толстой оправе, и молодая темнокожая женщина, смотрящая вдаль в сторону камеры. На заднем фоне виднеется какая-то университетская эмблема. Логотип. Они кажутся смутно знакомыми: она видела их раньше? Но Кирстен не может вспомнить, кто они.

КК: Получила. Студенты, примерно 1970?

HBG: Да. Есть специальный поиск конкретно для файлов и фото, которые удаляли раз за разом. Эту фотографию удаляли свыше 6 тысяч раз. Кто-то не хотел, чтобы их нашли в «Сети».

КК: В связи с какой тематикой?

HBG: Кекс дала мне мало информации. Я искал запрещенные файлы, «Тринити». Эти трое были известны, как «Тринити», когда учились вместе. УМНИКИ. Тег продолжает всплывать.

КК: «Тринити»? Как в «Тринити Клиник»?

HBG: Похоже на то. Тогда суперстекло и «Фонтус» не связаны на бумаге, кроме очевидной бизнес связи, но копни глубже и увидишь, что они субсидируют сотни других кампаний в холдинге «Дженикс», известную как «ДжиЭнИкс Энтерпрайзис».

КК: Все принадлежат одному человеку?

HBG: Одним и тем же людям. Трем людям.

КК: «Тринити».

HBG: Зарегистрировали «Дженикс», когда еще были студентами.

КК: Какое/отношение к Кеке?

HBG: Ты.

КК:??

HBG: Кеке начинает копать/ключевые слова/угрожает кампании. Я предполагаю, у них есть хакботы, занимающиеся автомониторингом всего такого, находят источник и уничтожают.

КК: Но у Кеке не было такой информации, только список штрих-кодов.

HBG: Вуаля.

КК: Так значит, штрих-коды представляют для них угрозу. Список похищенных детей представляет для них угрозу.

HBG: Да, следовательно, ваш хитлист, + любой, кто встанет/на пути.

КК: Мы бы не узнали, что есть связь, если бы они не отреагировали на Кеке.

HBG: Они слишком осторожны.

КК: Кто эти люди на фото «Тринити»?

HBG: Я пробиваю их лица через свой «ФазиформДжи». Будет совпадение через час или около того.

КК: ЧАС? Сахарное приложение Кеке говорит, что осталось только пять часов.

HBG: Быстрее никак.

КК: Мы можем заскочить?

HBG: Кто это мы?

КК: Сет (номер 5) и я?

HBG: Не принимаю посетителей. Особенно, тех, что связаны с похищениями и мрачным жнецом.

КК: Нам больше некуда пойти.

HBG: Полиция?

КК: Никакой полиции.

HBG: Республика Кейптаун? Мексика? Бали?

Он долго ничего не пишет.

КК: Лишь до тех пор, пока мы не выясним, кто такие «Тринити» и как найти Кеке.

HBG: За вами хвост?

КК: Я так не думаю.

HBG: Ты так не думаешь? Утешает.

Кирстен выходит из аккаунта и получает координаты GPS Марко: уезжает с Сетом из Маленького Лагоса, параллельно рассказывая ему о «Дженикс». Когда она рассказывает ему о «Фонтус», он бьет по верхней части рулевого колеса.

― Ох*еть, ― произносит он. У него такое лицо, как у человека только что выигравшего в лото. Или пришедшего к Иисусу. ― Я так и знал!

― Ты знал, что ублюдки, ответственные за наше похищение ― это те же ублюдки, на которых ты работал?

― Нет. Я просто знал, что они нечисты на руку. Знал, что они мудаки. Еб*ные мудаки. Еб*ные мудаки с большой буквы Е.

― Послушай, это предложение вообще не имеет смысла.

― Еб*ный «Фонтус».

Он с шумом выдыхает, качая головой.

― Ты все еще думаешь, что «Проект Генезис» миф?

У Сета подергивается уголок рта, но он не отвечает. Достает свой пузырек с таблетками из кармана, собирается достать таблетку, но вместо этого выбрасывает их в окно.

***

Марко барабанит пальцами по коленям, затем по столу, затем снова по коленям. Сотни тысяч лиц мелькают в его программе «ФазиформДжи» в поисках соответствия. Он не может усидеть на месте. Сует в рот пончик, но у него так пересохло во рту, что он чуть им не давится. Парень оглядывает комнату, берет в руки виниловую игрушку и делает вид, что стреляет в другую игрушку. Он имитирует звук лазерного оружия и опрокидывает вторую игрушку. В его голове толпа ликует.

Компьютер чирикает: он подобрал соответствие одному из трех лиц. Марко заглядывает в экран, остаток пончика падает у него из рук.

― «ФазиформДжи» пора тебе отдохнуть, ― говорит он, ― ты брешешь.

***

Берлога Марко больше напоминает бункер, чем дом. «Форт Нокс» более гостеприимный на его фоне. Кирстен изучает взглядом гигантские ворота и восьмиметровые стены, покрытые блестящей электрифицированной проволокой. Видеокамеры следят за их перемещениями у ворот. Она нажимает на кнопку интеркома, но ответа нет. Она нажимает снова.

― Ты думаешь, он передумал? ― спрашивает она Сета. ― Он, правда, не хочет, чтобы мы приходили.

Сет инспектирует ворота. Он надавливает на них, как будто, чтобы проверить, как крепко их держит замок, и они распахиваются. Кирстен рада ― теперь они могут войти ― но внезапно у нее замирает сердце. Ох. Ох, это плохо.

― Невозможно, ― говорит она. ― Невозможно, чтобы они его нашли. Что они добрались сюда раньше нас. Я была с ним в онлайне всего пятнадцать минут назад.

― Ты уверена, что это был он?

Они оглядываются вокруг, замечают осколки разбитого стекла на подъездной дорожке, парочку поврежденных растений. Сет направляется назад к машине, отпирает ее.

― Что ты делаешь? ― спрашивает она.

― Убираюсь отсюда нах*й.

― Мы должны зайти, ― говорит она, ― это единственная зацепка.

― Это плохая идея, ― замечает он, но все равно закрывает дверцу машины.

Как только они заходят на территорию и проходят половину расстояния до дома, двери закрываются, а запорный механизм со щелчком встает на место. Электрическая проволока, которая окружает место по периметру, начинает гудеть, как зловещее свечение. Они слышат, как лают злые псы, но бежать некуда.

― Это ловушка.

Глава 31

Несвятая троица

Йоханнесбург, 2021

Лаянье собак уже оглушительно, но никаких собак не видно. Белые пики режут глаза Кирстен, и ей приходится их прикрыть.

― Это он был онлайн, я уверена!

― Может быть и он, но с пистолетом у виска.

До Сета доходит, что это звуковая запись, проигрываемая раз за разом. В неухоженном саду должны быть спрятаны динамики. Входная дверь открывается, двери безопасности отключены в трех разных местах, из них выходит пухловатый молодой парень с кожей цвета капучино и в тонированных очках. Он поправляет их на носу и, прищурившись, рассматривает своих гостей. В руках у него игровая консоль, на которой он что-то нажимает, и лай прекращается. Другая кнопка включает успокаивающий белый шум: звуки водопада, пение птиц, раскаты грома.

― Привет, ― говорит он, ― простите за собак и ворота. Я запрограммировал их сам и все еще исправляю некоторые недочеты. Или исправлял. Я прокрастинатор. Параноидальный прокрастинатор.

Когда они не двигаются и не заговаривают, он подходит ближе по подъездной дорожке, бросая взгляд слева направо, как будто переходит дорогу. Его руки остаются на консоли.

― Я Марко, ― говорит он Кирстен, краснея. ― Очевидно.

На нем надета говорящая футболка слишком маленького размера, растянувшаяся на его рыхлом животе. На футболке простая анимация, изображающая запыхавшегося чихуахуа, который говорит: «Моя любимая частота 50,000 Гц». Когда Марко поворачивается к ним спиной, чтобы провести в дом, надпись на спине гласит: «Вы, вероятно, никогда не слышали о ней прежде».

― Входите, ― приглашает он. ― Мне есть, что вам показать.

Его комната ― подвал ― от стены до стены заставлена стеклянными экранами, мигающими огнями проекторов, процессорами, постоянным белым шумом и запахом сахарной пудры. Стены обклеены постерами с шутками динозавра тирекса, немыслимыми математическими формулами, а на одном изображена симпатичная планета. Постер гласит: «Бог создал Сатурн и полюбил его, так что обвел его кольцом».

«Чудаковатый юмор», ― думает Кирстен, подталкивая Сета локтем.

― Твой типаж парня.

Он изображает гримасу «как смешно». Она замечает на стене задумчивую женщину, черно-белая фотография, и Кирстен кажется, что она знает женщину с фотографии.

― Винтажная кинозвезда? ― спрашивает она Марко.

Он мгновенно останавливается, сдавливая клавиатуру своими короткими пальцами.

― Это, ― говорит он, ― Хеди Ламарр.

На ее лице отсутствует какое-либо выражение.

― Ламарр была выдающейся женщиной, я буду любить ее всегда.

Ладно, это совсем не странно.

― Она была самой красивой женщиной в Европе в сороковых, снялась в тридцати пяти фильмах, в одном из которых был впервые показан женский оргазм, и была математическим гением. Она изобрела метод расширения спектра с псевдослучайной перестройкой частоты!

― Это Wi-Fi, ― поясняет Сет. ― Беспроводной интернет.

― Никогда о таком не слышала, ― говорит Кирстен, но, тем не менее, она впечатлена, особенно, степенью его чудаковатости.

Она удивлена, что у него нет «шеи бороды» (прим.: это уничижительный термин и стереотип для мужчин, которые проявляют такие характеристики, как социальная неловкость, неуспех или претенциозность) или вытянувшихся пальцев, как у геймеров.

― Вы как раз вовремя, ― говорит он, используя телефон, как беспроводной указатель, чтобы открыть браузер на главной странице, в котором находится фотография студентов-коллег, и, запуская программу, показывающую какие характеристики лица принимались во внимание при поиске соответствия.

― Этот «ФазиформДжи» обладает удивительными характеристиками. Вы не поверите результатам. Тому, кто эти чуваки на фото, то есть.

Он снова поправляет очки.

― Это просто глыба. Это как космос. Неудивительно, что они пытаются это скрыть.

― Марко? ― сверху лестницы доносится женский голос с легким акцентом хинди.

Парень закатывает глаза.

― Не сейчас, ма! ― говорит он. ― У меня встреча!

― Марко? ― зовет она, в этот раз ближе.

― Ма! ― отвечает он. ― Я занят!

Индиго в золотом обрамлении вспыхивает у подножия лестницы.

― Мне показалось, что я слышала голоса!

Она ослепительно улыбается, красивая женщина в таком ярком сари, что больно глазам. Она держит серебряный поднос, полный еды, приготовленной во фритюре. Дымчатые ленты запахов: кумина, куркумы, кардамона плывут к ним. Кирстен моргает, на короткое время ей кажется, что у нее галлюцинация. В данный момент ее рука кажется опухшей.

― Марко, тебе следовало сказать мне, что ты ждешь гостей. Я бы приготовила доса (прим.: распространенное у народов Южной Индии блюдо; тонкие, хрустящие блинчики из чечевичной и рисовой муки, испеченные на круглой, литой чугунной сковороде)!

Он краснеет, подходит к ней, забирает поднос и с грохотом опускает на заваленный стол. Дизайнерская игрушка ― Мураками ― опрокидывается. Кирстен аккуратно ее поправляет.

― Спасибо вам, ― говорит она, ― я голодна.

― Это лишь небольшая тарелка кушаний, ничего особенного.

Женщина улыбается.

― Спасибо, ма, ― бормочет Марко, ведя ее к лестнице. ― Увидимся позже, ладно?

― Ты слишком худой! ― говорит она, показывая на Сета. ― Я готовлю фасоль, если хочешь, оставайся на обед.

Как только Сет замечает на блюде самосу, он громко смеется. Освежающе видеть старый культурный стереотип, имеющий место в реальной жизни. Южная Африка стала такой многонациональной, что редко можно увидеть, скажем, африканского фермера в двухцветной рубашке, носящего расческу в носках цвета хаки, или цветного рыбака с отсутствующими передними зубами. Он празднует это, поедая самосу (прим.: жареное или печеное тесто с начинкой), которая жжет ему рот. Превосходно.

― Как я и говорил, ― вздыхает Марко, а затем снова оживляется. ― Космически.

«ФазиформДжи» автоматически открывает браузеры на трех других экранах, по одному на каждое лицо, первые две личности раскрыты: блип, блип. Программа все еще ищет соответствие для третьего лица. Через кросс-ссылки с сотнями телевизионных интервью, пиар-шоу и виртуальных новостных статей. Кирстен и Сет рассматривают найденных.

― Ох*еть, ― шепчет Кирстен.

Первый мужчина, привлекательной наружности, улыбается им совершенной улыбкой.

― Это… ― начинает Марко.

― Кристофер Уолден, ― отвечает Сет. ― Основатель и генеральный директор «Фонту-с».

― А это, ― продолжает Марко, ― Табиле Сичека, министр здравоохранения.

― Нет, ― произносит Кирстен, не веря своим ушам.

― Третье лицо пока не находится… может быть третий человек не так хорошо известен или фотографируется не так часто, как первые двое. Может быть, он застенчивый, избегает быть в центре внимания.

― Итак, у нас есть генеральный директор одной из крупнейших, наиболее успешных корпораций в стране, и министр еб*нного здравоохранения. Промышленность, правительство, и, вероятно, можно предположить, что какой-то академик, доктор или ученый. Способности и власть, чтобы творить, что угодно. «Троица».

― Святая Троица, ― произносит Марко.

― Скорее, гребаная Несвятая Троица, ― не соглашается Кирстен.

― Но мы все еще не знаем почему. Зачем им похищать детей, зачем убивать, ― говорит Сет, ― и почему сейчас?

― Нам нужно сосредоточиться на поисках Кеке. У нее осталось, ― Кирстен смотрит на часы, ― может быть, три часа, прежде чем она…

― Это если они ее еще не убили, ― замечает Сет, и они оба уставились на него. Он покручивает кольцо на пальце. ― Откуда нам вообще начинать?

В комнате повисает тишина.

― Марко? ― сверху лестницы снова доносится голос его матери. ― Марко? Может, твои друзья хотят «Манго Ласси» (прим.: индийский коктейль из манго, молока, йогурта, сахара и кардамона)?

― Есть один человек, который поможет нам найти штаб «Тринити», ― говорит Кирстен, когда они плетутся к машине. ― Кое-кто, кто не участвовал в проекте «Генезис». Кое-кто, кто хочет, чтобы свершилось правосудие.

Ворота открываются, и снова начинается лай. Как только они оказываются на дороге, Кирстен вытаскивает письмо своей матери из кармана и зачитывает его Сету.

― Его зовут Эд Миллер. Тут есть адрес. Мелвилль. У него есть пакет с информацией. Все, что нам нужно знать о проекте «Генезис», и почему нас похитили.

Автомобиль благоухает картофелем с карри и кориандром. Мать Марко не позволила бы им уйти с пустыми руками и вручила им контейнер с едой вместе с бумажными салфетками золотого цвета, несмотря на смущенные протесты ее сына.

Кирстен молчит. Она беспокоится, что они не успеют найти Кеке вовремя, или, как и сказал Сет, беспокоится, что худшее уже случилось. Слезы жгут ей глаза, но она их смаргивает и открывает окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Это странное для нее ощущение: слезы. Короткие линии, похожие на булавки, танцуют на верхней периферии ее зрения. Она не помнит, когда в последний раз плакала. Она вообще когда-нибудь плакала? Она глубоко дышит, сглатывает теплый свинец в горле и смотрит в окно на горизонт Чайнасити в Сэндтоне. Сет ловит себя на мысли о будущем. Он не сможет вернуться к своей привычной жизни после такого. Чем он займется? Какой будет его жизнь?

«Если мы сегодня выживем, — думает Кирстен, — что кажется крайне маловероятным».

Они останавливаются на красный свет в центре делового района. Мужчина, одетый в грязные лохмотья, появляется будто из ниоткуда и заглядывает на пассажирское сиденье, пугая Кирстен.

― Боже, ― произносит она от испуга, ― я никогда раньше не видела попрошаек.

В руке тряпичника появляется пистолет.

Ох.

Его запястье покрыто тюремными надписями. Выпускник Крим Колонии. Другими словами: бывший преступник, или в данном случае: преступник.

― На выход, ― лает он, тряся пистолетом в ее сторону.

Она пытается залезть рукой в сумку, достать свой собственный пистолет, но мужчина снимает предохранитель, и что-то говорит ей, что он без колебаний всадит ей пулю в мозг. Она поднимает руки.

― Ты, должно быть, шутишь! ― кричит Сет с покрасневшими щеками. ― Не сегодня! ― кричит он на налетчика, ― не сегодня! Ты, бл*ть, можешь угнать тачку завтра, но не сегодня!

― На выход, ― говорит мужчина, его голос покрылся льдом от ноток насилия.

― Бл*ть! ― выкрикивает Сет, ударяя по рулю. ― Пошел ты нах*й!

Он выходит, хлопает дверью, посылая серебристую молнию через Кирстен. Пинает дверцу, пинает колесо.

― Мне нужна моя сумочка, ― говорит Кирстен угонщику, ― и другая сумка. Там лекарство. Я оставляю сумки, вы забираете машину.

Мужчина раздражен и оглядывается вокруг: это занимает слишком много времени. Кирстен расстегивает молнию на инсулиновом наборе, показывает его ему, но он обыскивает ее сумку сам, достает ее «Ругер», громко присвистнув, и ее пустой кошелек. Он бросает обе сумки на дорогу, и Кирстен спешит подобрать их с асфальта, берет в руки свою помаду-тазер и прячет ее в ладони. Угонщик на мгновение отвлекается, пока пытается завести машину, опускает свой пистолет. Кирстен стреляет в него из тазера, удивляется силе отдачи. Их на секунду соединяет тонкий голубой луч (Электрический Сапфир), а затем он обмякает.

― Черт побери! ― ругается она.

Его пистолет с бряцаньем падает на дорогу, а его глаза закатываются.

― Он мертв? ― спрашивает она.

Сет открывает дверцу машины, вытаскивает оттуда обмякшее тело и оставляет его на обочине. От него не ускользает тот факт, что это уже второй раз, когда он достает бесчувственное тело из машины за прошедшие шесть часов. Он изучает пистолет мужчины, полуавтомат, обнаруживает, что он пуст. Бросает его в машину. Передает Кирстен ее «Ругер».

― Я не знаю, мне плевать, ― говорит он. ― Поехали искать Эда Миллера.

Глава 32

«Чириоз»

Йоханнесбург, 2021

Кирстен нажимает красную кнопку (Вылинявший Флаг), и раздается дверной звонок, она вздрагивает. Электростатический заряд. Это старый дом в Мелвилле с толстыми белеными стенами и зеленой жестяной крышей. Он выглядит, как резиденция художника: слегка обветшалый, слегка неопрятный, причудливо украшенный. Номер дома выложен из мозаики. Если посмотреть сквозь калитку, можно увидеть козу, сделанную из проволоки и бисера, пасущуюся в саду. Ржавые руки ветряной мельницы «Эдвенчер Гольф» медленно движутся рядом. Розовые кусты, покрывшиеся черными точками, нуждаются в обрезке.

Она снова нажимает на дверной звонок, удерживает кнопку дольше. Еще больше статического заряда, когда они слышат, что трубку подняли. Потрескивание на другом конце линии.

― Есть кто? ― произносит Кирстен. ― Эд Миллер? Меня зовут Кирстен Ловелл. Вы знали мою мать.

Следует пауза, а затем ворота со звуковым сигналом открываются. Он открывает входную дверь с опаской, видит Кирстен и расслабляется. Когда он замечает Сета, то снова начинает нервничать.

― Вы можете доверять ему, ― говорит она.

― Откуда вам знать? ― спрашивает мужчина, который, как она предполагает, является Эдом Миллером.

― Мы с ним одной крови.

Миллер некоторое время их разглядывает. Он одет в помятую гавайскую рубашку и плохо сидящие брюки-чинос. Ужасные коричневые сандалии из искусственной кожи. У него густая седая шевелюра, которая приходит в движение, когда он кивает. Он выходит, чтобы убедиться, что за ними закрыты двери безопасности, бросает взгляд по улице влево и вправо, а затем со щелчком закрывает их. Кирстен изучает его взглядом. Не может себе представить, чтобы ее мать встречалась с хиппи.

― У вас что-то для нас есть? ― спрашивает она.

― Не здесь, ― отвечает он. ― Слишком рискованно. Они повсюду. Я положил это в безопасное место.

Кирстен зажмуривает глаза и слышит тиканье времени, которого у нее нет.

― Это близко, ― говорит он, ― я отведу вас.

Его лосьон после бритья пахнет так, как нечто с кораблем на этикетке. Вокруг него витают маленькие хрустящие петельки в форме овсяных хлопьев. Он набрасывает на плечи легкую куртку и снимает связку ключей с крючка у дверей. Сет выхватывает их у него из руки, отчего тот пугается.

― Я поведу, ― поясняет он.

Они садятся в машину-жук. Миллер кажется слишком высоким для этой машины, он горбится на переднем сидении. Кирстен задается вопросом, какой человек купит машину, которая настолько очевидно мала для него.

― Ох, подождите, ― говорит он, постукивая по виску указательным пальцем.

Он выходит из машины, подходит к садовому сараю. Ныряет в дверной проем и исчезает в темноте. Кирстен и Сет переглядываются. Им не нужно говорить этого вслух. Они оба думают: «Бл*ть».

Миллер выходит из сарая обратно на солнечный свет. Он держит в руках пару лопат. Он держит их над головой и трясет ими, как будто выиграл гонку.

― Моя мать сказала, что мы можем доверять ему, ― говорит Кирстен.

― Под словом «мать», ты имеешь в виду «похитительницу»?

Она корчит гримасу. Какой выбор у них есть?

Мужчина возвращается в машину, наклоняет пассажирское сидение вперед и убирает длинные ноги Кирстен.

― Подвинься, милая, ― говорит он, сбрасывая лопаты рядом с ней.

Он подмигивает ей, а затем возвращает кресло на место и садится на него. Она пинает заднюю часть его кресла.

Сет заводит машину. Она доисторическая и дважды глохнет, прежде чем завестись. Миллер дважды ударяет по приборной панели.

― Хорошая девочка! ― выкрикивает он, отчего они оба подпрыгивают.

Кирстен все еще пялится на него, пытаясь представить о чем, Бога ради, им было разговаривать. Она думала о своей «матери», как о сухой, бесполой, бежевой, раздражительной женщине. Она не могла представить, чтобы они двое разговаривали, не говоря уже о двадцатишестилетней интрижке.

― Которой открывается дверь гаража? ― спрашивает Сет, смотря на резиновые кнопки на древнем пульте.

― Ах, голубая, ― отвечает он, но ничего не происходит.

Кожу Кирстен покалывает от страха, переходящего в ужас. Сет медленно тянется к пистолету.

― Я имел в виду оранжевую. Простите.

Он смеется.

― Нервничаю.

Сет нажимает оранжевую кнопку, и гаражный мотор поднимает дверь. Они все выдыхают с облегчением.

«Четвертая и пятая, — думает Кирстен, — довольно легко перепутать».

Мужчина отстукивает ритм своим бедром, облаченным в одежду цвета хаки.

― Налево, ― направляет он.

― Куда мы едем? ― спрашивает Сет.

― К укрытию, которое я придумал. Гениальное, скажу я тебе.

― Где оно? ― спрашивает Кирстен. ― У нас мало времени.

― Мы будем там через двадцать минут, ― говорит он.

Кирстен бросает взгляд на свои часы, ощущает новый прилив адреналина. Этой поездке лучше быть полезной, или Кеке умрет. Сет вжимает вниз педаль газа.

Они подъезжают к небольшой цветочной ферме на задворках города. Охранник, кажется, узнает Эда Миллера и распахивает перед ними ворота. Металл со скрежетом ползет по песчаной земле. Миллер направляет их вдоль пыльной грунтовой дороги, и они едут, пока дорога резко не обрывается. Сет, едущий слишком быстро, ударяет по тормозам, и их немного заносит, пока они не останавливаются среди диких трав. Они оглядываются вокруг, как будто задаваясь вопросом, как они сюда попали, сидя среди бесконечного поля цветов.

Кирстен измотана, на нервах, она в грязи, ей больно, ее окружат синие небеса и цветы. Красота вокруг нее не имеет никакого смысла.

― Я не понимаю, ― говорит она, ― почему здесь?

― А где еще? Твоя мать любила цветы, ― говорит он.

― Любила убивать цветы, более вероятно, ― отвечает она. ― Она убила все растения, которые у нас были.

― Ладно, ― уступает он, ― поправка: любила срезанные цветы. Я посылал ей цветы на день рождения каждый год. Лилии… ― он шмыгает носом, ― …были ее любимыми.

Кирстен помнит огромные цветочные композиции, появляющиеся каждый год. Она всегда считала, что они от отца, но теперь понимает, что это было бы совсем не в духе их отношений: в них не было ни капли романтики. Она не помнит, чтобы они даже прикасались друг к другу. Не понимала, что держаться за руки для пары в порядке вещей, пока не увидела, как так делали чьи-то родители.

Когда прибывали букеты, ее отец жаловался на сенную лихорадку. Он выбрасывал цветы, как только хоть один лепесток становился коричневым: проверял их на этот предмет каждый день.

― Оно погребено под тем деревом, ― говорит он, показывая на леопардовое дерево в нескольких сотнях метров.

Кирстен и Сет берут по лопате и закидывают их на плечи. Они, должно быть, выглядят устрашающе в своей рваной одежде, с синяками на коже и запекшейся кровью.

― Ого, ― произносит Миллер, делая вид, что сдается. ― Посидите там, щеночки.

― Давайте займемся делом, ― говорит Сет. Солнце быстро садится.

― Серьезно, ― говорит Миллер. ― Мне нужно обыскать тебя, ковбой.

― Незачем, ― отвечает Сет, вытаскивая пистолет из кобуры. ― Я упакован. Итак?

― Ну, будь добр оставить это в машине, пожалуйста.

― Почему?

― Сынок, не обижайся, ― говорит он, упирая руки в бедра, гавайскую рубашку треплет ветер. ― Но я тебя не знаю и не могу тебе доверять. Пару недель назад любовь всей моей жизни была убита по причине, которую я никогда не пойму. Затем появляетесь вы двое в своей панк-одежде, говоря, что вы те люди, которых сказала мне ждать Кэрол. Я надеюсь на лучшее, но я не пойду на середину поля с кучкой незнакомцев с пистолетом. Я не вооружен. Думаю, будет справедливо попросить тебя оставить свое оружие в машине.

Сет задумывается, а затем пожимает плечами.

― Справедливо.

Он подходит к багажнику, но Миллер останавливает его, кладя руку на теплый металл.

― Он сломан, ― говорит он. ― Не открывал его годами. Просто положи пистолет под подлокотник.

Мужчина делает так, как просит Миллер, одаривая Кирстен быстрым вопросительным взглядом. Она едва заметно кивает. Они устремляются к дереву. Миллер идет следом.

― С какой стороны? ― кричит Кирстен из-под сени дерева.

― Там, где ты стоишь! ― кричит в ответ Миллер.

Близнецы начинают копать. Кирстен роет с помощью одной руки, но использует ногу, как рычаг. Адски больно. Земля тверда, как обожженная глина. Телефон Кеке пикает из-за предупреждения сахарного приложения. Код оранжевый: осталось три часа.

― Вы уверены? ― спрашивает Сет, вытирая лоб. ― Вы уверены, что оно здесь?

Они оба поднимают взгляд одновременно, им в лицо смотрит дуло его пистолета.

― Вы, бл*ть, шутите, ― произносит Кирстен.

― Мы те, кто мы есть, как мы уже сказали вам, ― говорит Сет. ― Мы хорошие ребята.

― Я знаю, ― отвечает он, ― продолжайте копать.

Брат с сестрой знают, что он имеет в виду копать себе могилы.

Глава 33

Стартовый детский набор

Йоханнесбург, 2021

Мужчина плотного телосложения, одетый в угольные джинсы и отполированные рабочие ботинки, выглядит совершенно неуместно в ярком и красивом «БейбиКо». Он стоит перед вращающимся стендом с кружками-непроливайками, проигрывающим детские песенки, в конце которых звучит натянутый смех. Он хочет, чтобы здесь было больше посетителей, чтобы он хотя бы попытался смешаться с толпой. Яркие товары на полках, кажется, выцветают перед его глазами. Это как ходить по городу-призраку в пастельных тонах.

Он превосходно выполняет свою работу, но это не его работа: это противоположность его работе. Если бы существовала полярная противоположность тому, в чем он хорош, то это бы было оно. Но он не тот, кто отказывается от работы.

Мужчина хватает голубую силиконовую бутылочку с изображением хихикающего снеговика и бросает в корзину. Надеется, что никто, кого он знает, не увидит его здесь. Это будет сложно объяснить. Еще одна причина, по которой он хотел сделать это онлайн, но доктор сказал нет.

«Это срочно», — сказал он, и он не хочет никаких бумажных следов.

Перейдя к новому проходу, он подпрыгивает, когда «БейбиКо»-бот неожиданно появляется из-за угла. Бот настроен на клоунскую тематику: большие глаза, красный нос, гротескная нарисованная улыбка. Униформа из ярких, конфликтующих цветов и хик-хик-хик смеха. Пугает до чертиков. Не удивительно, что этот магазин похож на кладбище.

― Поздравляю! ― выдает роботизированный шоп-ассистент. ― Могу я вас обнять?

― Если только хочешь, чтобы я сломал тебе руку, ― отвечает мужчина.

― Беременность такое особенное время. Вы и ваш ребенок заслуживаете самого лучшего!

Мужчина пытается обойти бота, но тот блокирует ему путь.

― Чем я могу вам помочь? ― спрашивает клоун, ярко светясь и продолжая жутко смеяться.

Мужчина издает рык.

― У нас отличные скидки на одноразовые подгузники! ― выкрикивает машина, оживляясь. ― Упаковка из сорока подгузников для новорожденных всего за девятьсот девяносто девять ранд! Покупайте две упаковки за тысячу семьдесят пять!

Мелодия атакует его слух.

Мужчина закатывает рукава, похрустывает костяшками пальцев. Разминает шею из стороны в сторону. Наслаждается быстрой фантазией, в которой ломает боту шею, повернув запястье, и тащит его тело в секцию плюшевых игрушек, чтобы позже оно напугало детишек.

Эта фантазия возбуждает его. Он глубоко вдыхает.

― Мне нужно…

Что ему нужно? Если бы он знал, он бы не стоял тут, как столб.

― Да? ― спрашивает бот, отчаянно желая помочь.

Мужчина понимает, что показал шрам на своей руке и опускает рукава обратно. Такому шраму не место в «БейбиКо».

― Мне нужен… стартовый набор. Для детей.

― Вы не могли бы это повторить, пожалуйста?

― Стартовый набор.

― Извините, я не понял.

― Все, что нужно, когда… ну знаете. Ждете.

― Вам нужно все? ― спрашивает бот. ― С этим я могу вам помочь!

Он разворачивается и начинает снимать товары с полок, сканируя штрих-коды на своей груди. Упаковка светящихся в темноте игрушек, зубное кольцо «Инста-Айс», саморегулирующее температуру одеяло. Одеяло для пеленания с пушистыми облаками и с узором из самолетов. «БейбиКо»-бот останавливается, его голова резко поворачивается, чтобы посмотреть на мужчину.

― Вам понадобится корзинка побольше.

Глава 34

Несчастная растопка

Йоханнесбург, 2021

― Подлая змея, ― ругается Кирстен, думая о двадцати шести годах лжи.

― Au contraire (прим.: с франц. Наоборот), ― отвечает Миллер. ― Я один из самых преданных членов проекта «Генезис». Родился в нем. Во мне нет ни капли предательской крови.

― Моя мать знала? ― спрашивает она.

Миллер выглядит так, будто собирается ответить, но затем качает головой.

― Все сложно.

Сет расставляет ноги, держа лопату, как меч.

― Не наглей, мальчишка, ― говорит Миллер. ― Копай.

― Пошел ты, ― хором произносят близнецы.

Пистолет поблескивает в свете заходящего солнца.

― Где пакет? ― спрашивает Кирстен.

Миллер похлопывает по карману.

― Ты никогда его не получишь, дорогуша. Все кончено.

Чтобы подкрепить свои слова, он расстегивает карман и вытаскивает пластиковый кошелек. Он открывает кошелек и вытаскивает то, что выглядит, как записная книжка, полная закладок и стикеров. Вокруг нее обмотан, как ретро-лента, шнурок от старомодного флеш-диска.

― Внутри этой книги есть все, что вам нужно знать, чтобы дискредитировать проект «Генезис», ― говорит он. ― Вы думаете, что я отдам это вам, панки?

До них доносится горелый запах парафина. Сине-зеленые полоски. Он облил его заранее. Превратил из книги, святого Грааля, оружия, в несчастную растопку. Кирстен представляет страницы и страницы рукописных деталей. Синие чернила на промаслившейся бумаге. Кто их настоящие родители, Чапманы. Что произошло в 1991 году. Кем на самом деле были их похитители. Почему их убили. И почему она, Сет и другие пятеро детей, были похищены.

Он бросает книжку на землю в дикие цветы. Достает спичечный коробок из нагрудного кармана, зажигает спичку и бросает на книгу. Спичка летит к земле в замедленном движении.

― Нет! ― кричит Кирстен, рванув вперед.

Миллер стреляет в землю рядом с ее ногами, и она замирает на месте. Поднимает руки вверх в защитном движении. Спичка приземляется, ничего не происходит, а затем передняя обложка начинает медленно сворачиваться, поглощаемая невидимым пламенем. Огонь набирает силу, и вскоре голодно потрескивает. Они стоят молча, наблюдая, как книжка горит, обжигая окружающие цветы. Кирстен чувствует себя так, будто горит вместе с ней.

― На колени, ― приказывает Миллер. ― Руки за голову.

Они падают на колени, их лица превратились в маски. Сет кладет руки за голову, но Кирстен больно это сделать. Миллер позволяет ей баюкать свою сломанную руку. Он заходит им за спину.

― Вы необязаны это делать, ― говорит Сет.

― Вообще-то, обязан, ― отвечает Миллер, сжимая рукоятку пистолета и помещая палец на курок. ― Приказы Доктора.

Солнечный цвет окрашивает цветы в оранжевый и розовый (Верхушка Розы). Есть некая поэзия и в том, что их окружают дикие цветы, и в смерти на закате.

Миллер наводит пистолет. Кирстен тянется в импровизированную повязку, выхватывает свой револьвер, плавно изгибается и выстреливает Миллеру в плечо, отчего он отклоняется назад. В шоке он пытается восстановить равновесие, снова наставляет на нее пистолет, но она быстрее него и всаживает еще одну пулю в его корпус. Он начинает спотыкаться, все еще пытаясь застрелить ее, но не может поднять руку на нужную высоту.

Сет вскакивает на ноги, хватает лопату и выбивает пистолет из его руки. Он падает лицом вперед на руки и колени. Кровь расползается по цветам на его рубашке и по тем, что под ним. Мужчина рычит от боли, а затем приподнимается, так что оказывается стоящим на коленях среди цветов. Он замечает иронию своей позы.

― Где они? ― требовательно спрашивает Кирстен, направив на него пистолет.

Он смеется.

― Зачем бы мне говорить тебе? Еще одна пуля ничего не меняет. По правде говоря, ты оказываешь мне услугу. Давай, сделай это.

Она опускает «Ругер» и пинает его в живот. Он стонет. Девушка пинает его снова. Он падает на спину и испускает протяжный ужасающий звук. Сет делает выпад лопатой, будто чтобы размозжить ему мозги.

― Отвечай нам! ― кричит она, наступая ему на промежность.

Он вскрикивает, пытается защититься, так что она наступает и на его сломанную руку тоже.

Сет ждет, пока тот перестанет кричать, и произносит:

― Мы можем растянуть это на часы.

― В машине у меня есть нож, ― говорит Кирстен. ― Карманный нож проекта «Генезис».

― Подумай о том, какие будут ощущения, панк, ― говорит Сет. ― Смерть от карманного ножика.

Миллер что-то бормочет.

― Что? ― переспрашивает Кирстен.

― Ладно, ― говорит Миллер, ― ладно.

Кровь потекла из уголка его рта.

― Вы все равно не сможете войти.

― Где они? ― спрашивает она снова.

― Чайнасити в Сэндтоне. Круглое здание из стекла. Называется «Инвитро».

Кирстен пинает его снова.

― Ты думаешь, мы тупые? Ты думаешь, мы в это поверим?

― Верь, во что хочешь. Неважно. Твоя подруга уже, скорее всего, мертва. И, в любом случае, ты никогда не войдешь внутрь. Чтобы пройти через биометрический доступ, нужен член проекта. Каждый член имеет свой собственный код доступа, он должен идти в сочетании с отпечатками пальцев. Невозможно… ― он закашлял кровью, ―…взломать.

― Тогда ты пойдешь с нами, ― говорит Кирстен.

Миллер сплевывает кровь на траву и качает головой.

― Вы, детки, не имеете понятия, с чем имеете дело.

Теперь уже вся рубашка Миллера пропиталась красным: его глаза начинают стекленеть.

― Не думаю, что он перенесет поездку, ― говорит Кирстен.

― И я так думаю, ― соглашается Сет, ― и он нас замедлит.

Миллер наблюдает за темнеющим небом, пока Сет подгоняет машину и едет по ней через цветы: они заталкивают его на заднее сиденье. Его тяжелое дыхание сопровождается булькающими звуками. Кирстен находит в салоне под подлокотником кабельные стяжки, а Сет связывает вместе запястья Миллера, а затем его лодыжки. Кирстен возвращает Сету его пистолет, свой убирает обратно в повязку.

― Большая ошибка, сладкий, ― говорит она Миллеру, ― думать, что женщина будет не вооружена.

Миллер становится все бледнее по мере их приближения к клинике. Его глаза закрыты, кожа стала восковой. Его «Чириос» бледнеют. Кирстен сидит вместе с ним на заднем сидении, «Ругер» направлен ему в живот со снятым предохранителем.

«Сегодня он умрет. Я убила человека. Я больше никогда не смогу есть хлопья».

Сет едет так быстро, насколько может машина.

― Мы не сможем войти внутрь.

Кирстен смотрит из окна, будто ожидая ответа с неба. С неожиданным рычанием Миллер бросается на Сета, перекидывает свои связанные руки через голову Сета, душа его кабельными стяжками. Стяжки перекрывают весь кислород. Тело Миллера напряжено, а его вены выступили на коже из-за усилий по удушению. У него ходят желваки, зубы сжаты вместе, на губах выступила розовая пена. Сет с пурпурным лицом отрывает руки от руля и сразу же теряет контроль над машиной. Кирстен кричит и хватается за пистолет, стреляет в направлении Миллера один раз, два, три раза. Звуки выстрелов и рикошета ослепляют. Она попала в него?

Она не видит сквозь пороховые взрывы. Машина слетает с дороги. Сету удается снять петлю с шеи, чтобы сделать вдох, а затем попытаться вернуть машину на дорогу, но уже слишком поздно. Машина бешено вращается, они ударяются обо что-то, и машина взлетает в воздух. В полете она ощущает, как ее щеки приподнимаются, а рука искрится. Ощущение невесомости ужасает, а затем следует оглушительный мощный удар, в ее голове происходит короткое замыкание, и все становится черным.

Близнецы приходят в сознание одновременно. Передняя часть машина дымится: багажник распахнулся. Миллер лежит мертвым на дороге перед ними, его голая кожа испещрена порезами от разбившегося ветрового стекла. Разбитый инсулиновый набор лежит рядом с ним. Кирстен и Сет не разговаривают. Они тянутся друг к другу, касаются руками. Кирстен слышит свое дыхание.

Она начинает проверять свое тело на предмет ранений: шевелит пальцами ног, покачивает ногами, прощупывает ребра. Кроме боли в ее уже сломанной руке, она чувствует себя хорошо; или настолько хорошо, насколько можно чувствовать себя в онемении. Сет держится за шею. Он несколько раз ее прощупывает, а затем пинает дверь. У него уходит три пинка, чтобы ее распахнуть. Он выходит из машины и открывает дверь Кирстен, помогая ей выбраться.

Они обмениваются взволнованными фразами, нахмурившись, прикасаются к ссадинам друг друга. Удовлетворенные тем, что ранены не сильно, они подходят, чтобы проверить Миллера, чтобы убедиться, что он мертв. Он представляет собой красный спектр: его череп расплющен, и они видят на нем пять пулевых отверстий. Кожа покрыта кровью. Жизнь его покинула. Его «Чириос» исчезли.

Кирстен подбирает сумку с инсулином. Несмотря на то, что она атеистка, крестится и произносит быструю молитву «Сети» и любому Богу, который ее послушает. Она подходит к багажнику и тяжело выдыхает, когда видит содержимое. Делает жест Сету, чтобы он подошел. Он не кажется удивленным. Он наклоняется ближе, чтобы лучше рассмотреть лицо трупа, которому уже не меньше суток. Избитое лицо и тело, одетое в гавайскую рубашку и чинос. Некоторые ногти отсутствуют.

Настоящий Эд Миллер.

Когда Кирстен проверяет инсулиновый набор, она обнаруживает, что единственная оставшаяся ампула разбилась. Сумка пропиталась драгоценной жидкостью. Для Кеке не осталось больше инсулина. Нет лекарства, чтобы предотвратить у нее гипогликемический шок, предотвратить впадение в кому и смерть.

Как странно, рассеянно думает Кирстен, как сахар и смерть могут быть так тесно взаимосвязаны. Она сильно прикусывает язык, чтобы подавить рыдания.

Машина больше не едет. Они пытаются поймать попутку, но никто не останавливается, увидев их внешний вид, так что парочка сдается и садится на обочине, лицом к дороге, дрожащие колени смотрят в небо. Сет приобнимает Кирстен.

― Джеймс, ― говорит она.

― Что?

― Джеймс может забрать нас. У него есть машина.

По какой-то причине эта мысль наполняет Сета ужасом.

― У Джеймса может быть инсулин.

Кирстен посылает Джеймсу их координаты в режиме отслеживания.

― Пошли. Это не так далеко отсюда. Пять или шесть километров?

Кирстен проверяет телефон Кеке. Ее таймер в сахарном приложении говорит, что осталось тридцать четыре минуты.

― Кеке столько не протянет.

― Ты можешь бежать? С твоей рукой?

Даже, если они побегут, они не успеют добраться до клиники вовремя. Если они доберутся до клиники вовремя, они не смогут войти.

― Могу попробовать.

― Умница.

Они поднимаются и начинают бежать трусцой. Сет пытается поймать машину, пока они бегут. У Кирстен кружится голова, она ощущает каждый шаг, отдающимся глубоко в ее сломанной кости. Острая боль набирает и набирает силу, пока голубое свечение не затуманивает ее зрение, и ей приходится остановиться и проблеваться у придорожного плюща. Она вытирает рот и принимается бежать снова, почти падает. Пытается снова.

― Хватит, ― Сет ловит ее. ― Прекрати.

Она пытается вырваться, пытается продолжить бег, но он снова ее ловит, как раз вовремя, и она теряет сознание в его руках.

***

Когда Кирстен приходит в сознание, у нее уходит секунда на то, чтобы вспомнить, где она.

― Кеке? ― спрашивает она, но Сет качает головой.

В сахарном приложении осталась двадцать одна минута. Когда остается двадцать минут, цифры начинают светиться красным.

― Ты сделала все, что могла, ― говорит он.

Она встает, дрожа всем телом.

― Нет.

Как будто из параллельной реальности на дороге появляется белый фургон, едущий в их направлении. Сет начинает кричать, размахивать руками, как выживший на острове, пытающийся подать сигнал спасательному вертолету. Кирстен хлопает ресницами, пытаясь понять, реален ли он, или же это мираж, вызванный отчаяньем. Машина едет прямо к ним и останавливается на обочине. Водитель выходит из машины, и колени Кирстен почти снова подкашиваются.

― Кирстен! ― кричит Джеймс, подбегая к ней.

― Джеймс, ― произносит она, ― Джеймс.

― Где ты была? Я искал повсюду!

Он кажется сердитым, но становится нежным, когда замечает бритую голову Кирстен и импровизированную повязку. Он аккуратно приобнимает ее за правый бок, целует в лоб, в щеки, в бритую голову.

― Что они с тобой сделали? ― спрашивает он. ― Что они сделали?

«Кто? ― думает Сет. ― Кто что сделал?»

― Я в порядке. А вот… Кеке…

Сет шагает вперед.

― Нам нужно ехать прямо сейчас.

Джеймс смотрит на него, на его лице явный шок. Он ничего не говорит.

― Это Сет. Он помогал мне, ― говорит Кирстен. ― Объясню все позже. Нам надо найти Кеке. Срочно. Ей нужен инсулин. У тебя он есть?

Джеймс выпускает ее из рук.

― Мы найдем.

Он подбегает к фургону и раздвигает двери. Внутри темно, там виден чей-то силуэт, сидящий на переднем пассажирском сидении: крупный мужчина. Сет и Кирстен оба останавливаются.

― Пошлите, ― говорит Джеймс, подзывая их.

В мозгу Кирстен вспыхивает молния, лишая ее зрения. Какой-то ужас, ужасающее дежавю приковывают их обоих к месту. Сет качает головой, хочет задвинуть Кирстен за спину. Все тело Кирстен говорит ей не садиться в машину, но она убеждает себя: «Должна спасти Кеке». А еще: «это Джеймс, Сладкий Мармелад». Джеймс манит их снова, и в этот раз Кирстен повинуется: опустив голову, как застенчивая маленькая девочка. Сет ругается себе под нос и садится следом за ней.

Джеймс закрывает дверь и садится на водительское сидение. Пассажир смотрит в окно и не обращает на них внимания. В машине ощущается химический запах прямоугольной формы. Чистящее средство? Нет, ни одна форма не подходит. А затем она понимает: краска. Новая покраска. Джеймс уже собирается завести машину, и Кирстен называет ему адрес клиники. Джеймс и пассажир переглядываются. На миг он замирает, как будто не может решить нажимать ли на кнопку зажигания.

Мужчина ухмыляется ему, и только тогда Кирстен узнает его.

― Инспектор Маутон! ― говорит она, не понимая связи.

Он поджимает губы, делает кивок, толком к ней не повернувшись. Джеймс так беспокоился о ней, что позвонил копам? Маутон согласился ему помочь найти ее?

Двигатель заводится: все двери запираются автоматически. Она пытается открыть свою дверь, но та не поддается, она знала, что так и будет. Детский замок. В воздухе витает слабый запах куркумы.

«Тайл» Сета вибрирует из-за пришедшего «бампа».

FlowerGrrl: Привет, надеюсь, ты в порядке. Надеюсь, ты получишь сообщение. Результаты внутри. Вариантов много. Уже созвала экстренное собрание с ТЗК (прим.: ТЗК ― ты знаешь кем). Самое крупное разоблачение «Альба» в истории. «Фонтусу» крышка. Все твои прошлые косяки забыты. Теперь ты официально рок-звезда. Когда ты приедешь? У нас есть пара бутылочек «Moëт» с твоим именем на них.

SD: Результаты?

FlowerGrrl: Ох, ты тут! Живой.:) Отправляю отчет. Приезжай СРОЧНО!

Приходят два отдельных PDF-файла. Первый файл ― отчет об образцах «Фонтус»: «Анахита» и «Тетис» — чисто, «Гидра» — с кучей красных ячеек в таблице, показывающими нарушения нормы. Сет узнает главные химические вещества: этинилэстрадиол, норгестрел, дроспиренон, местранол, этинодиол ― те же самые активные вещества, которые можно обнаружить в противозачаточных таблетках. Джеймс бросает взгляд через плечо, но продолжает вести машину.

Второй PDF-файл ― анализ желтых таблеток Кирстен, тут он видит еще несколько красных ячеек. На секунду он оказывается в замешательстве и проверяет, что смотрит на верный отчет, а не на анализ «Гидры», но все верно. Красные ячейки выделяют различные химикаты, которые Сет узнает по своей работе в «Фармакс». Диазепам, Сертралин, Доксепин. Какого х*я? Это зомбирующие таблетки. Он замирает, вспомнив, что Джеймс — тот, кто подготавливал для нее лекарство.

Джеймс увеличивает скорость и лавирует среди траффика, отчего их качает из стороны в сторону в задней части машины. Он бормочет ругательства и проносится на красный свет. Ударяет ладонью по рулю.

Сет отправляет «бамп» Кирстен.

SD: Кто этот качок?

KD: Коп. Маутон. Он работал над делом моих родителей.

SD: Что за х?йня?

KD:??

SD: Знаешь те твои таблетки…

KD: Да?

SD: Транквилизаторы.

KD: Не может быть. Мне дал их Джеймс.

Кирстен роется в сумке в поисках своей волшебной губнушки и перемещает ее в карман вместе с карманным ножом. Когда вдалеке появляется вход в клинику, инспектор Маутон закатывает свои длинные рукава на рубашке. Взгляд Кирстен прикован к коже на его руке. Она крапчатая, блестящая. Шрам от ожога?

Они заезжают на самое близкое к гигантскому стеклянному входу парковочное место, Джеймс и инспектор выходят. Кирстен снова пытается открыть свою дверь, но она все еще заперта. Она дергает ручку, стучит в окно.

― Джеймс! ― зовет она. ― Это детский замок!

Осознание ударяет Сета как раз перед тем, как оно доходит до Кирстен, он обхватывает голову руками. Она не понимает его реакции, а затем внезапно все становится на места.

Воспоминания возвращаются к ней, как резкий удар под дых, она падает обратно на сидение, весь воздух вырывается из ее легких. Она как будто заново переживает тот момент, тот ужасный момент, когда свет ушел из ее жизни. Момент, так долго погребенный в ее подсознании, что она могла бы подумать, что он исчез из ее памяти, но нет. Он ярок до жестокости и так отчетлив, что Кирстен может ощутить цвета на вкус.

Она играет со своим братом близнецом на изумрудной лужайке в саду перед красивым небольшим домом. Она помнит здание: шероховатую краску цвета слоновой кости, которая царапает кожу, если об нее задеть, витые решетки на окнах, потрескавшееся сласто, ведущее к светло-голубой (запах лемонграсса) входной двери. Маленький хрупкий почтовый ящик на шесте с двумя красными цифрами на нем (Леденец)… красный значит два, может быть двадцать два? Сад взрывается цветом, его так много, что у Кирстен кружится голова.

Ярко светит солнце, но сегодня невероятно холодно, они одеты в теплые ботинки и яркие курточки: куртка Сэма цвета перечной мяты, а ее мандаринового. Ее мать ― ее настоящая мать ― прислонилась к дверному косяку, наблюдая за ними. Она бледна и худощава в угольной водолазке поло. На ней надет садовый передник и грязные перчатки. Ее щека испачкана землей. Молодая, красивая, у нее длинная, толстая коса красных волос. Кирстен улыбается ей зубастой улыбкой, та улыбается в ответ и показывает жест «молодец». Внутри дома раздается телефонный звонок, и ее мать снимает перчатки и идет ответить.

Несмотря на теплую куртку, кожа на ее руках красная, когда она опускает на них взгляд. Сэм передает ей что-то: игрушечную лошадь. Нет, маленького пони, розового, с грязной белой гривой и хвостом. Одна из его скачущих игрушек. «ФандерКэт». Она опускает пони на траву и издает соответствующие звуки, смеется. Сэм не улыбается. Что-то привлекло его внимание на улице, и он смотрит мимо нее, хмурясь. Он встает на своих коротких ножках, игрушка все еще в его руке, прижата к круглому животику.

К ним подъехал черный комби, и неожиданно на земле появился светловолосый маленький мальчик. Он казался лишь чуть старше них. Он поманил их ручками, его милое лицо обещало что-то веселое и захватывающее. Она взволнованно залепетала, начала идти к нему, но Сэм положил руку ей на плечо, не желая, чтобы девочка шла. Брат посмотрел на мальчика, затем обратно на дом в поисках матери, но дверной проем был пуст. Кирстен продолжила идти и вскоре оказалась рядом с краснощеким незнакомцем. Сэм позвал:

― Котенок!

И побежал, чтобы поравняться с ней.

Когда он достиг дорожки рядом с комби, дверь отъехала в сторону, и гигантский мужчина напал на них, мясистые предплечья выдавили из них весь воздух. Прежде чем они поняли, что произошло, они уже борются в машине. Другой мальчик, напуганный, кричит и запрыгивает последним, дверь захлопывается. Из света во тьму, вот так. Вот так свет в ее сердце погас. Ничего не осталось кроме темноты и испуганного плача в ее ушах. Она понимает, что звук плача исходит от нее. В темном интерьере она видит, что светловолосый мальчик-приманка тоже плачет, его лицо искажено из-за молчаливых слез.

Лицо, которое она так хорошо знает. Джеймс.

Глава 35

Последняя бескровная революция

Йоханнесбург, 2021

Джеймс открывает раздвижную дверь, заливая салон светом. Пылинки танцуют на белом свету. Инспектор Маутон стоит рядом с ним, вытащив пистолет и направив его на близнецов.

― Это необходимо? ― сердито спрашивает Джеймс, его голос окрашен гневом.

Маутон игнорирует его вопрос.

― Следуйте за нами, ― говорит Маутон Кирстен и Сету. ― Идите тихо и никто не пострадает.

― Пошел ты, ― в унисон отвечают близнецы.

Кирстен даже не может посмотреть в сторону Джеймса. Она видит, в каких местах был подкрашен автомобиль. Джеймс — тот, кто пытался сбить их с дороги по пути из банка семян. Джеймс спрятал письмо ее матери. Джеймс пытался вывести ее из строя таблетками.

Ее сердце поразила боль, будто ее только что ужалила медуза. Стая медуз, смак. Его предательство ― насыщенно синий яд, распространяющийся по всему ее телу.

― Твоя подруга очень больна, ― говорит Маутон. ― У тебя мало времени. Если ты пойдешь с нами, мы дадим тебе лекарство, которое ей нужно.

― Беги! ― говорит Кирстен Сету. ― Я присмотрю за Кеке. Выбирайся отсюда.

― Ни за что, ― отвечает он. ― Я только нашел тебя.

― Предложение распространяется на вас обоих, ― говорит Маутон. ― Только один из вас бесполезен для меня.

Телефон Кеке начинает вибрировать и тревожно звенеть, счетчик в сахарном приложении дошел до нуля: «ОПАСНАЯ ЗОНА».

― Хорошо, ― говорит Кирстен, ― мы тратим время. Пошлите.

Маутон останавливает их, обыскивает, забирает пистолеты, в том числе и контрабандный «Ругер». Он находит карманный нож и волшебную палочку. Убирает нож к себе в карман и смотрит на помаду в нерешительности. Уже собирается рассмотреть ее внимательнее, когда Джеймс издает нетерпеливый вздох.

― Пошли, ― говорит он, ― нам нужно идти.

Маутон возвращает помаду обратно Кирстен.

― Вперед.

Он толкает пару перед собой. Они входят через главный вход, который покинула здешняя охрана, и направляются к лифту. Джеймс пытается взять Кирстен за руку, но она отходит от него на максимально возможное расстояние, вжавшись в холодный угол. Зеркала, предназначенные для того, чтобы небольшое пространство казалось больше, отражают их напряженные лица, и это усиливает ее клаустрофобию.

Беспокоясь, что ее снова затошнит, Кирстен закрывает глаза и размеренно дышит в углу, облокотившись лбом о зеркало. От ее дыхания и пота зеркало запотевает, покрывая ее отражение завесой. Маутон вставляет вафельный ключ, и они начинают спуск вниз ― минуя первый этаж и два этажа парковки, указанные как нижние этажи ― и еще дальше, пока не оказываются глубоко под землей, Сет почти что чувствует вес земли над ними.

― Котенок, ― произносит Джеймс.

«Заткнись, — хочет сказать она. — Твои слова ― отравленные стрелы».

― Позволь мне объяснить.

― Не существует такого объяснения.

― Ван дер Хивер сказал привести тебя, или же он убьет тебя.

― И ты ему поверил?

― Я знаю, на что он способен.

― И все же ты ведешь нас к нему.

― Ты не видишь? У меня не было выбора.

Кирстен усмехается.

― Не могу поверить, что я вообще позволила тебе прикоснуться ко мне.

― Как давно ты работаешь над проектом «Генезис»? ― спрашивает Сет.

― Все не так, ― отвечает Джеймс. ― В тот день, в восемьдесят восьмом году, когда вас похитили…

― Ты имеешь в виду, когда ты нас увел, ― говорит Кирстен.

― Как сделал и сегодня, ― замечает Сет. ― Дежа-бл*ть-вю.

― После того дня, ― говорит Джеймс, ― я следил за тобой. Удостоверялся, что ты в порядке. Я наблюдал за тобой издалека. Наблюдал, как ты росла, пока рос сам. Я любил тебя ― любил ― с самого начала. Мы предназначались друг для друга. Ты не видишь? Мы семья. Немного необычная семья… в тот день мы встретились…

― О, мой Бог, ― произносит Кирстен, ― все было ложью.

Они выходят из лифта и стоят перед массивными дверями безопасности, выглядящими, как нечто из хорошо охраняемого банка. Они напоминают Кирстен Хранилище Судного дня. Маутон вбивает код из пяти цифр и прикладывает большой палец к сканеру, зажигаются два зеленых огонька (Глаза Змеи), и дверь отпирается с коротким писком. Кирстен поднимает руку к лицу и прищуривает глаза, чтобы справиться с ярким светом.

Все вокруг белое: коридор с кучей дверей представляет собой белые плитки, покрашенные в белый стены, беленый цементный потолок. Они идут вдоль коридора и несколько раз поворачивают. Каждый угол выглядит одинаковым, и Кирстен задается вопросом, как они вообще находят путь наружу. Они крысы в 4D лабиринте. Она делает так много снимков миникамерой, сколько может. Некоторые из дверей ведут в другие коридоры, другие открываются в безлюдные лаборатории. Жужжат гигантские машины. Бусина цвета слоновой кости. Мокрый Сахар. Кокосовое Лакомство. Сотня оттенков белого, мелькающие голограммы статистики. Стекло на стекле, которое на стекле.

Работники, кажется, покинули место в спешке: Сет видит наполовину выпитые чашки чая, открытые ящики стола, сломанный степлер, брошенный кардиган. Воздухоочиститель распыляется через вентиляцию под шум моря. У Кирстен создается ощущение, что она находится на одном из кораблей-призраков, вечно дрейфующих среди вод Индийского Океана, многие из которых она исследовала и разграбила. Почему она была так увлечена историями сомалийских пиратов? Потому что все это время она знала, у нее было глубоко погребенное осознание, что она сама была похищена. Ее жизнь была захвачена, вырвана, унесена прочь. Это оставило ее пустым судном без якоря. Привидением.

― Та книга, что я подарил тебе, ― говорит Джеймс. — «Гензель и Гретель». Я дал ее тебе по причине. Ты понимаешь, Котенок? Это было по причине. У меня был файл о твоих настоящих родителях. Я пытался отдать тебе его тысячу раз, но каждый раз я… Я знал, что, если отдам его тебе, мы окажемся здесь.

В конце невзрачного коридора Маутон заталкивает их в комнату. Их пугает звук лающей собаки. Бигль несется к Маутону и толкается мокрым носом ему в голень, скуля. Маутон открывает ящик, вытаскивает лакомство и скармливает его собаке. Легко похлопывает по голове, нежно треплет шерстку. Запирает пистолеты Сета и Кирстен в сейфе, полном тщательно рассортированного оружия.

Кирстен вспоминает собачьи волосы на свитере Бетти/Барбары, вспоминает, что журналист сказал ей, что в квартире Бетти/Барбары были собачьи миски, но не было собаки. Сет поднимает взгляд и смотрит на противоположную стену, Кирстен тоже поднимает взгляд. Они стоят и смотрят.

К огромной стене приколоты, прибиты и привязаны сотни объектов. Кольца, монеты, фотографии, украшения, засохшие цветы, потертые ленты, сладости, детская обувь, старые игрушки. Как обширная арт-работа, коллаж из найденных предметов, только вот они знают, что эти объекты не были найдены, а были взяты. Особые вещи, похищенные у людей, которых он убил. Объекты любви. Не просто сувениры серийного убийцы. Не просто случайные заколки, свитеры или запонки, но знаки подлинной привязанности. Слой за слоем любви потерян.

Любовное письмо украшено старинной клавишей пианино. Грязный игрушечный кролик. Олимпийская золотая медаль. Она видит голографический фотопроектор, который она подарила родителям. Они оба чувствуют, как в них нарастает гнев. Бигль лает. Маутон выводит их из комнаты и громко стучит в соседние двойные двери. Голос внутри указывает им войти, и они вваливаются внутрь.

Комната разительно отличается от лишенной цвета «Матрицы» снаружи: мягкий свет, теплые цвета, дерево и золото, лен, органические текстуры. Это чей-то офис. Нет, даже больше, чье-то логово. Кеке лежит на кушетке, такой бледной Кирстен ее еще не видела. Она подбегает к ней, прикладывает ладонь ей ко рту, чтобы проверить дышит ли она, она дышит, но едва. Как долго она находится без сознания? Ее татуировка с нано-чернилами такая яркая, будто отчеканена, а тело покрылось потом. Джеймс вручает ей черный раскладной набор (Новые Шины), который она расстегивает. Там лежат три кристально новых ампулы инсулина. Кирстен возится с кейсом дрожащими руками, ей не удается скоординировать действия своих пальцев. В конце концов, она вытаскивает ампулу, затем ищет шприц, иглы, но не может их найти. Она даже не задумывалась об этой части: что ей придется наполнить шприц и сделать укол своей подруге. Ее дрожащие руки не приносят пользы.

― Дай я это сделаю, ― говорит Джеймс.

Он находит что-то, что выглядит, как ручка на одном из боковых диванов, вставляет в нее ампулу инсулина и вжимает это в бедро Кеке. Он нажимает кнопку, и Кирстен слышит шипучий впрыск, наблюдает за тем, как ампула пустеет. Мужчина прикладывает тыльную сторону руки ко лбу Кеке, а затем измеряет ей сахар в крови, давление и пульс с помощью своего телефона.

― Она будет в порядке, ― говорит он.

Кирстен отталкивает его с пути и хватает Кеке за руку, сворачивает ее в крепкий кулак вокруг волшебной палочки и прикрывает одеялом.

― Мы бы не позволили ей умереть, ― раздается голос из-за стола из вишневого дерева.

Доктор Ван дер Хивер разворачивается в кресле, и Кирстен узнает ледяные радужки позади его очков в черной оправе (Мокрая Галька).

― Вы, ― произносит Кирстен. Слово имеет оттенок морских водорослей.

Доктор кивает Маутону, который заводит руки Сета за спину и защелкивает на них наручники. Джеймс вытаскивает руку Кирстен из повязки, чтобы застегнуть на ней наручники. Он делает это по возможности аккуратно, пытаясь не причинить ей боли. Она вздрагивает и сжимается от его прикосновения, как будто его кожа ее обжигает. Раздается аккуратный, металлический щелчок, идеальный квадрат цвета морской волны. Она не видит второй щелчок браслета на ее раненой руке, Джеймс пожимает эту самую руку. Она смотрит на него, но он отворачивается. Медленно она проверяет запястье, все верно: он оставил один браслет открытым.

Доктор замечает ее враждебность.

― Дорогая Кейт, не вини Джеймса, ― говорит он. ― У него не было выбора, он должен был тебя привести.

― Всегда есть выбор, ― парирует Кирстен.

― Верно. Его вариантами было: найти способ привести вас обоих или увидеть, как вы умрете. Он видел… убедительную… работу инспектора Маутона. Он выбрал привести вас.

― Маутон был тем, кто убивал для вас? Полицейский? ― спрашивает она доктора. А затем Маутона: ― Ты убил тех людей? Больную женщину, молодую мать?

― Он просто следовал приказам. Крайне хорош в своей работе.

― Плюс, он может подчистить за собой, когда придет на место в качестве инспектора. Я готов поспорить, что он хорош в сокрытии своих следов, ― говорит Сет.

― Лишь один из его многочисленных талантов, ― отвечает доктор.

― Почему? ― спрашивает Кирстен. ― Почему список, почему убийства?

Доктор Ван дер Хивер умолкает, как будто подумывая ответить или нет.

― Все сложно, ― говорит он, поправляя очки на переносице.

Дыхание Кеке, кажется, становится глубже: ее кожа уже не так блестит.

― Правда в том, ― говорит доктор, ― правда в том, что делеция всегда последнее средство. Мы сделали все возможное, чтобы до этого не дошло. К несчастью, люди не всегда знают, что для них хорошо. Или их дочери.

― Вы имеете в виду моих родителей? Моих так называемых родителей?

― Твою… приемную мать. После тридцати лет верной службы, она внезапно решила, что хочет рассказать тебе о твоем прошлом. Она была блестящим ученым, ценным активом проекта. Ее падение было крайне неудачным. Если бы она молчала, как все эти годы… так много жизней были бы спасены.

― Включая ее?

― Включая ее. Твоего отца. И твоей ячейки.

― Что? Ячейки?

― Решение твоей матери рассказать тебе о проекте «Генезис» скомпрометировало ячейку. Мы не рискуем. Скомпрометированные ячейки закрываются, их члены удаляются из программы.

― Их убивают, ― поправляет Сет.

― «Удаляются» ― предпочитаемый нами термин.

― Уверена, что так, ― произносит Кирстен.

― Каждое поколение, ― говорит доктор, переплетая перед собой пальцы, ― проект «Генезис» выбирает семь самых особенных детей, чтобы подключить их к программе. Мы очень осторожны, когда дело касается этого отбора, рассматриваются сотни детей по всей стране. Они должны соответствовать определенным ― достаточно строгим ― критериям. Они должны быть абсолютно здоровы, обладать высоким уровнем интеллекта, иметь особенный талант или дар. Также, во время беременности их родители должны были серьезно задуматься о планировании семьи…

― Планировать семью во время беременности? Вы имеет в виду… аборты?

― Аборты или усыновление. Они должны подписать бумаги: продемонстрировать, что они не на все сто процентов готовы растить ребенка сами по какой бы то ни было причине.

Эти слова причиняют боль и Кирстен, и Сету: их вообще не хотели заводить. Когда они узнали, что их похитили, в их сердцах загорелся маленький огонек: их когда-то любили, когда-то лелеяли, а затем их украли. Теперь огонек погас. Не одна, а две пары родителей на самом деле их не хотели. Кирстен знает, что ей не стоит удивляться. В конце концов, в изначальной версии, родители Гензель и Гретель специально потеряли их в лесу.

― Зачем? ― спрашивает Кирстен. ― Зачем проект «Генезис» похищает детей?

― Проект имеет отношение к более чем семи маленьким детям. По правде говоря, программа клонотипа была лишь моим маленьких хобби, в котором другие мне потворствовали. Наше видение намного более всеобъемлюще.

― Вы хотите клонировать нас? ― спрашивает Сет.

― Не клонировать вас… скорее попытаться изолировать гены, которые вы несете и которые делают вас… другими. Особенными. Затем мы сможем воссоздать эти гены в лаборатории и, ну, привить их новорожденным. Вы можете себе такое представить?

Его глаза засияли.

― Можете представить, какой может стать наша страна, если все наши граждане будут здоровыми, умными, сильными и творческими?

― Так вот чем занимается «Фонтус», ― говорит Сет.

Доктор удостаивает его резким взглядом.

― «Дженикс». Евгеника. Амбициозный ублюдок.

Ван дер Хивер ерзает в кресле.

― Слово «евгеника» в последнее время потеряло свою популярность.

― Вероятно, потому что оно архаичное, расистское, этически предосудительное, ― замечает Кирстен.

― То, чем мы занимаемся, не имеет отношения к расизму, ― говорит он.

― Правда? ― спрашивает Кирстен. ― Вот почему вы используете питьевую воду в стране, чтобы практически стереть с лица земли цветное население Африки?

― Нет, ― отвечает доктор, ― не цветное население. Бедное и необразованное население.

― Это пост-апартеид Южной Африки. Большинство бедных людей цветные.

― Простое совпадение.

Доктор пожимает плечами.

― Многие не-белые богаты. По сути, очень богаты, разве не так?

― Совпадение? ― спрашивает Сет. ― У нас подпорченное наследие из-за таких людей, как вы, которые балуются социальной инженерией.

Джеймсу удается привлечь внимание Кирстен.

― Послушайте, ― произносит доктор Ван дер Хивер. ― Уровень рождаемости падает во всем мире. Хорошо известно, что наиболее часто падение рождаемости происходит в развитых странах в наиболее образованных и занятых слоях общества. Мы можем даже назвать их интеллигенцией. Чем выше уровень IQ, тем меньше шансов на потомство. Также мы имеет на лицо движение Чайлдфри: у амбициозных пар в приоритете карьера и жизненный стиль, а не семья. И все же население мира бесконтрольно растет. Люди с ограниченными ресурсами, ограниченными способностями размножаются, создавая огромную нагрузку на не восполняемые мировые ресурсы.

Джеймс покачивает пальцем, чтобы привлечь ее внимание ниже, затем, едва уловимо показывает на свою рубашку, на диван, на куртку, а затем прикасается к своим волосам.

― Это грядущая катастрофа, ― говорит доктор. ― Так что мы трое…

― «Тринити», ― говорит Сет.

― «Тринити».

Кирстен в раздражении отворачивается, но Джеймс продолжает на нее смотреть. Когда она бросает на него взгляд снова, он повторяет то же самое. Рубашка, диван, куртка, волосы. Он на самом деле дважды показывает на диван, который она в первый раз не заметила.

― Мы познакомились в университете, ― говорит доктор, ― на первом курсе посещали одни занятия по этике. Спорный вопрос был в следующем: нужно ли жителям Южной Африки получать разрешение для рождения ребенка? Так, в конце концов, поступают в Европе и в других странах, когда хотят принять в семью домашнее животное. Есть целый арсенал психологических тестов, домашний скрининг. Система отлажена. Весь класс взревел: конечно же, нет! Все кричали. Что насчет прав человека? Конституция! Но мы втроем вступили в спор в пользу этой гипотезы. Человеческие права на одной стороне, качество человеческой жизни на другой.

Рубашка, диван, диван, куртка, волосы.

Сет задается вопросом, как много раз доктор произносил эту страстную речь, как часто он репетирует ее в душе или пока бреется.

― Когда вода из-под крана стала непригодной для питья, до нас дошло. Это было таким элегантным решением. Добавить лекарство только в субсидируемую государством питьевую воду, а дорогую воду оставить чистой. Если привилегированные горожане пьют «Гидру» по какой-то причине и обнаруживают проблему с зачатием, у них есть средства, чтобы получить помощь. Клиники репродуктивного здоровья имеются в большом количестве.

― Это жестоко. Варварство.